Аннотация: Маленький ужастик. Сошла ли героиня с ума, или действительно неведомое постучалось к ней в дверь, решать вам.
МАЛЕНЬКАЯ ЧЕРНАЯ ДВЕРЬ В СТЕНЕ ДОМА НАПРОТИВ.
Как я счастлива! Свадебные хлопоты наконец-то позади. Говорят, что свадьба, самый счастливый момент в жизни женщины, но если бы какой-нибудь волшебник предложил повернуть время вспять на несколько дней назад и пережить это снова, я бы отказалась. По крайней мере сейчас. Я - всего лишь маленькая провинциалка, и тот столичный размах, с которым была устроена свадьба, да и новоселье тоже, были для меня как снег на голову.
Нет, я вовсе не бука, но эти расфуфыренные тетки, эти навороченные тачки... Я просто к этому не привыкла. Вот и сейчас я хожу по нашему дому, мой дорогой и ловлю себя на мысли, что даже не понимаю назначения некоторых предметов бытовой техники.
-Алле, дорогой. Будешь в десять? Что тебе приготовить?
Замечательно. Хотя до десяти еще далеко, а мои фирменные котлетки на ужин уже готовы. Ну что ж , по крайней мере ничто не мешает мне вести дневник.
Так что ж я хотела написать? О том, что кажется, я наконец отлично устроилась, эх кошачья моя природа. Твой дом, любимый - настоящее любовное гнездышко.
Да, правда вид из окна какой-то странный. Не знаю почему я придаю этому значение, вероятно потому, что сейчас лето, а я привыкла чаевничать на балконе, но каждый раз когда я сажусь в кресло и аромат восхитительного чая обволакивает меня теплой негой, я начинаю ощущать странное беспокойство. И кажется, вид из окна неплох. Слева уютный скверик, где на маленьких зеленых скамеечках сидят парочки,целующиеся беззастенчиво , а по ровным узеньким дорожками чинно прогуливаются мамаши с колясками. Справа - высокая белая церковь, новой постройки, но тем ни менее величественно- красивая.
Вероятно всему виной этот белый дом, что стоит прямо напротив. Самый обычный типовой дом, таких миллионы. Когда-то он был белым, а сейчас посерел от пыли и дождя, неаккуратно застекленные балконы придают ему неопрятный вид. Таких домов в Москве множество, они напоминают мне нестираное белье. Любопытный дом, надо сказать. А чем, и сама не пойму.
И еще внизу, в самом углу, рядом с водосточной трубой есть странная решетка. Да нет, это не просто решетка, это маленькая решетчатая дверца, прутья ее грубо вымазаны черной краской. И еще там висит замок. Старый, ржавый замок. Она такая низенькая, бог знает, для каких она нужд. Туда разве семилетний ребенок мог бы пролезть. Да, определнно некоторые детали столичной жизни просто немыслимы...
- Дорогой, что это за решетка такая? - спросила я мужа сегодня же вечером.
- Какое-то подсобное помещение, вероятно. Кладовка или еще что в этом роде. А почему ты спрашиваешь?
- Сама не пойму: - вздохнула я и пошла на кухню готовить заливное. Завтра будут гости, сослуживец мужа со своей благоверной. Она такая тараторка,ее рассказы о бесчисленных талантах своего мужа кого угодно доведут до белого каления.
Как хорошо, дорогой, что тебя нет дома. Наконец я могу вернуться к своему дневнику, как жаль, что ты не одобряешь мои писательские потуги. В самом деле, так трудно увлекаться чем то, если не видишь поддержки от близких тебе людей. Впрочем, я даже не знаю, о чем писать.
Прошедшая неделя была спокойной, пару дней назад были в Консерватории. Выступал православный хор, все как на подбор низенькие бородатые дядьки в одинаковых рясах. Интересно, они все настоящие свщенники? Но пение, просто чудесное, мне очень понравилось. Хотя и стало немного тревожно. И я, закрыв глаза, вспомнила, как сегодня наконец осмелилась подойти к маленькой железной двери в доме напротив и заглянуть за решетку. Как и ожидалось, там не было ничего особенного: низкий потолок венчал узкий тоннель, ни единого предмета, ни одного источника света. Казалось это помещение не предназначено ни для чего, в нем не было никакого смысла. Взгляд упирался в темноту, да и только. А мне казалось, что это действительно подсобное помещение: метла, ведра, лопаты, где же вы?
Темнота была слишком глубокой, сидя на корточках, мне представлялось, что это лаз в огромную, сокрытую под асфальтом пещеру с высокими залами со сталактитами и непролазными извилистыми лабиринтами ходов. Сжав ладонями толстые железные прутья, я тщательно вглядывалась в темноту, но ничего не увидела там. Дверь была закреплена плохо и криво, несколько раз под моим нажимом дрогнули петли.
"Все это ерунда, и эти воображаемые залы пещер, и эта таинственная темнота:"- думала я, пробивая чек в кассе супермаркета. Девушка-кассирша улыбнулась и спросила:"Это не ваша собака лает у входа?". "Нет", ответила я, и мне вдруг стало грустно, я поняла, как скучаю по нашему маленькому городку. Как одиноко! Может и мне завести собаку?
Вот и сегодняшним вечером, пока ты подсчитываешь что-то за компьютером, я чувствую себя заброшенной. Я снова стою на балконе, и снова всматриваюсь в маленькую железную дверь в стене дома напротив. Холодный летний вечер, асфальт блестит под дождем, и люди попрятались в темноте теплых квартир, и никого вокруг. Свет редких фонарей дрожит в туманном воздухе, холодный блеск асфальта леденит душу.
Маленькая дверь - в тебе определенно есть какая-то тайна. Мой взгляд притягивается к тебе, ты магнит, а я... Наблюдатель или участник каких-то событий, что обязательно призойдут впоследствии? Я чувствую, что ты живешь отдельной от этого города жизнью, в тебе есть загадка живого существа, что дышит и манит, зовя к себе.
Что в тебе такого? Может мои мечты о пещерах, об их странных обитателях неслучайны? Я где-то читала о дверях между миром реального и миром потустороннего, я не понимаю их смысла. Но если бы для этого образа нужна была бы иллюстрация, я бы непременно изобразила бы тебя, маленькая черная дверь в стене напротив.
С сегодняшнего дня я начала скрывать сови записи. Муж считает, что ведение дневника, привычка все записывать плохо влияет на меня. Он считает, что я стала нервной и излишне погруженной в свои мысли. Теперь я могу писать, только когда он на работе, а дневник я прячу под матрас.
Он считает, что излишняя работа мысли плохо отражается на моем физическом состоянии, а ведь он так хочет ребенка. Безусловно, я тоже страстно желаю этого, но меня беспокоят совсем другие мысли. Но я же не могу объяснить ему, как меня заинтересовал вид напротив, он просто этого не поймет. Во всем виновата это проклятая маленькая дверь, я определенно чувствую, что она страстно желает, что бы ее загадку ко-нибудь разгадал.
Я подолгу стою на балконе, и мой взгляд неизменно упирается в эту точку. Не скажу, что этот нездоровый интерес приятен мне, всякий раз я стараюсь отвлечься, и смотря в недра сквера, где шелестят искрящиеся под солнцем тополя, где счастливые мамаши толкают перед собой коляски со своими сокровищами, я надеюсь, что скоро присоединюсь к ним. Но эта маленькая черная дверца снова приковывает мой взгляд.Я замечаю в ней все новые детали: и то, что краска положена слишком грубо, как будто впопыхах, и бугрящийся перед ней асфальт. И то, что ребенок, отец которого ненадолго остановися перед ней поговорить по телефону, неожиданно заплакал, и зажав пальчиками глаза, стремглав побежал прочь.
Ну вот! Наконец то! Так я и знала. Оказывается весь секрет в том, что я неправильно выбрала время наблюдения. Только бы муж ни о чем не узнал, кажется нужно надежнее припрятать дневник. Все случилось после того, как мы вернулись домой заполночь. Милый, как-же ты все таки любишь ходить в гости.
Именно тогда я увидела свет за решеткой дверцы в доме напротив. Это был скорее не свет, а бледное желтоватое световое пятно. Оно застряло где-то там, за железной решеткой, в глубине тьмы, я не ожидала увидеть его холодный застывший свет. Даже сейчас, днем, когда я вспоминаю об этом, капельки пота скатываются по лбу.
Несколько дней я ждала, когда это пятно появиться вновь. И это нелегкое занятие, если принять во внимание то, что теперь я вынуждена все от тебя скрывать.
Эти визиты к психоаналитику достойное занятие для отвода глаз. Теперь ничто не мешает мне ночью, когда все вокруг спит мертвым сном, когда ни ты, любимый, ни твой важный доктор в позолоченных очках, венчающих его длинный нос не могут помешать мне наблюдаь за маленькой черной дверью в стене дома напротив.
Вот и сейчас я на своем наблюдательном посту. Уже три часа ночи, город спит, редкие фонари слабо освещают деревья, которые кажутся мне сверху безбрежным темно-зеленым морем, волнуемым ветром. Какая чудесная, ясная ночь. Через некоторе время после того, как я появляюсь на балконе, желтое световое пятно сигналит мне. Это ни что иное, как сигнал. Я пыталась наблюдать за ним из других окон, но оно не появляется. Оно словно должно встретиться со мной глазами в тот момент, когда я смотрю на него с балкона. Сегодня оно что-то особенно яркое. Оно перемещается взад и вперед по тоннелю, как будто кто-то ходит по нему с фонарем. Но я знаю, что там нет людей. Я никогда не видела там никаких признаков человека возле этой двери, так что тот вариант, что это могли бы быть бомжи или несчастные иностранные рабочие, которым не нашлось другого жилья, я отметаю. Обычно оно тусклое и двигается так, как будто удаляется и приближается. Но сегодня оно как будто застыло возле решетки и смотрит на меня. Я не могу иначе описать это чувство. Я чувствую зримую связь с ним и это не игра вображения. Как только я уйду с балкона и спрятавшись за занавесками, посмотрю на него из другой комнаты, оно исчезнет. Каждую ночь оно ждет меня. Зачем?
То, что находится за этой дверь, установило со мной связь, жестокую и неразрывную. Оно пытается что-то сказать мне. Что? О Боже! Я вижу, как решетка заходила, задвигалась под чьим-то нажимом, под влиянием чьей-то силы. Слабые петли не выдерживают. Что это? О Боже! Какой грохот, его слышно даже отсюда. Вибрации все сильее, а свет все ярче. Нет... нет...
Я бросаюсь обратно в комнату, ты обнимаешь меня и гладишь по голове, моя ночная рубашка промокла насквозь. Ты согреваешь меня теплом своего тела. То, что происходит со мной в последнее врем иначе как мороком, страшным сном и назвать нальзя. Все. Я заканчиваю эти наблюдения. Я даже не хочу думать, что это было. Поэтому я ничего не расскажу тебе. С этого момента все закончено. Для меня больше не существует маленькой черной двери в доме напротив.
Мой бедный дневник. Я совсем забросила тебя. Как жаль, что я не могу внятно писать, состояние, в котором я нахожусь в последнее время, нечто среднее между сном и явью, и я знаю, что единственный способ спастись - это разгадать эту тайну. Я лежу в своей комнате, на лбу холодное полтенце. Я с трудом встаю, закрываю дверь на ключ, и снова пытаюсь писать.
Мой муж, человек с практическим складом ума не поймет меня. Кажется, он уверен в моем психическом нездоровье, вероятно что-то подобное могли заподозрить даже его солуживцы. Ведь сегодня на фуршете, посвещенном изданию какой-то книги, я , громко вскрикнув, упала в обморок. Издание этой книги очень важно для моего мужа, как бы это не вышло для него боком.
Эта маленькая черная дверь сделала меня своей заложницей,ее образ преслдует меня, где бы я не находилась. Я пыталась отрицать ее существование, наглухо зашторив окна. Я паталась защититься от ее воздействия, заняв себя теми делами, которые только могда для себя придумать. Я исходила пешком кажется всю Москву, пытаясь заполнить голову всеми красками впечатлений, который может подарить этот огромный мегаполис.
Но она вторгась в самую глубину моео сознания. Она нашла меня во сне. Прошла неделя с тех пор, как я видела ее последний раз. Но однажды мне приснился сон, настоько ясный, что впоследстви моя кожа чувствовала жар пламени, объявшего меня во сне.
Я находилась где-то под землей. Это была не пещера, а нечо похожее на шахту, везде были столбы и сваи. Было темно, где-то невдалеке под низким потолком на изломанном прводе болтался тусклый фонарь.
Я шла почти наощупь, шла все время вперед, кажется я искала выход. Воздух был тягучий и душный, ни с чем нельзя спутать запах сырой земли. Я шла по каким-то рельсам, они были ржавые и до абсурда криво проложенные, в этом сысле они совершенно не опрвдывали своего назначения.
Внезапно относительное спокойствие сна изменилось, откуда ни возьмись возникло пламя. Оно поджидало меня где-т за углом, в одном из закоулков. Оно просто вспыхнуло, объяв меня со всех сторон, его ярко-малиновые язычки были горячими, но не обжигали. Я поняла, что это сон и проснулась.
Но вот что произошло. Проснулась я не дома, нет. Я проснулась на улице. Я обнаружила себя лежащей на животе у дома напротив, точнее, как раз у этой проклятой решетки. Я лежала распластвшись прямо на сырой земле. На мне не было ничего, кроме ночной рубашки. В кулаках, судорожно сжатых были комья земли. А сама почва вокруг была разрыта, будто ко-то в остервенении царапал ее ногтями. Было предрассветное утро, свицовое небо едва окрасилось нежно-розовыми бликами. Никого вокруг, мертвая тишина.
Я стараюсь не вспоминать, как бежала домой, объятая стыдом и страхом, как обнаружила входную дверь открытой, как, сдерживая крики ужаса, невозможное желание рассказать все моему любимому, тихо прокралась в ванную, под душ, что бы смыть с себя остатки земли, что бы хотя бы немного растворить тот ужас, что полностью сковал мое тело.
... Ведение дневника становиться все более затруднительным. Днем я почти не встаю с постели, в полудреме от тех лекарств, что прописал мой доктор. К тому же ты приставил следить за мной домработницу, она почти не покидает меня. Очаровательная женщина, тетя Лиза, маленькая уютная старушка со старомодным пучком на затылке. Но когда она уходит на кухню, что бы заварить мне кофе, я делаю эти записи.
Итак, теперь это происходит каждую ночь. Мне снится все тот же сон, вся та-же шахта и то-же пламя, что горит не обжигая. А затем я снова оказываюсь стоящей на балконе и всматриваюсь в маленькую железную дверь в стене дома напротив.
Ведь теперь я знаю, что их там много, их, тех кто за маленько железной дверью в доме напротив. Они явственно сигналят мне, эти желтоватые световые пятна... Теперь их там множество. Они пытаются мне что-то сказать. Они кричат мне, их безмолвный вопль выврачивает душу наизнанку. Но я все еще не сошла с ума. Я знаю, они не хотят, что бы я сошла с ума. Они хотят донести до моего сознания что-то такое, что для них крайне важно. И они почему то выбрали именно меня, не тех, других, что спокойно спят в своих квартирах, ни бродячих кошек, ни ворон, детей ночи. Даже они никогда не садятся рядом с этим местом. Их свет проникает в мою душу, теперь он наподобе маяка, что ведет меня к неизведанному берегу, этот свет всегда в моем сознании, сплю я или бодрствую...
... Все. Кажется, я так больше не могу. Сегодня я все рассказала тебе, мой милый. Ты слушал меня спокойно,но я видела, как заходили желваки на твоем лице. Ты некоторое время ходил взад-вперед по комнате, а после, перейдя в спальню, долго говорил по телефону.
- Итак, тебе самой кажется, то что с тобой происходит, не галлюцинации?
- Послушай, единственное, что я хочу - это уехать отсюда. Я не знаю что это и не хочу знать. У тебя ведь есть другая квартира, та, что на окраине. Давай уедем туда.
- Я не хочу, что бы ты ложилась в больницу. Я люблю тебя. - он обнял меня и заплакал, и я знала, как тяжео дается ему это решение.
- Мы уедем на дачу. Завтра же...
- Спасибо любимый.
- я нежно провела рукой по его волосам.
-Но я уже не венусь в эту квартиру. Никогда, ты понимаешь это?
-Да. - он в отчаянии посмотрел на меня, затем встал и вышел на балкон. Он долго стоял там, я знаю, куда он смотрел.
Итак, завтра с тобой будет покончено, маленькая железная дверь в стене дома напротив. Этой ночью мы оба не спали. Мы паковали вещи сосредоточенно и самозабвенно, стараясь не разговаривать друг с другом. После этого мы сидели на кухне, курили и пили кофе. Выражение твоего лица трудно забыть.
- Я никогда не отдам тебя им - ты крепко сжал мне руки. Я знаю, тогда ты говорил о психиатрической больнице, но ты не знал, не мог знать, откуда исходит истинная угроза. И все же, я безмерно благодарна тебе за это.
Тебя сморило, и ты пошел прикорнуть пару часиков. Я осталась на кухне, вслушиваясь в тишину. Я чувствовала, как они зовут меня. Если бы вы знали, какова сила притяжения того, что ни живо ни мертво... Но сегодня я не поддалась им, хотя огни за решеткой были особенно настойчивы, даже отсюда я слышала лязг металлической двери.
Но вот, утро наступило , сейчас полпятого утра, а мы выезжаем в шесть. У меня страшно болит голова, но я знаю, что в машине, когда мы отъедем от дома, я впервые за последнее время смогу уснуть честным и спокойным сном ребенка.
Ну вот, наконец, ты уже внизу, возишься с машиной, все вещи уже упакованы и погружены, спасибо нашей старенькой домработнице. Ты попросил подождать меня наверху минут двадцать, и мы с домработнице тетей Лизой выпиваем последнюю чашку кофе. Раннее летнее солнце наполнило атмосферу ликующей радостью, все мои страхи улетучились. Мы вышли на балкон, наши легкие наполнились чистой утренней прохладой. Я взглянула на тебя в последний раз - прощай, маленькая черная дверь в стене дома напротив.Тетя Лиза заметила мой взгляд:
-Мерзкое местечко, не правда ли?
-А почему вы об этом говорите? Вы что нибудь знаете... об этой двери... о доме...
-Какая дверь? Ах эта? Когда то здесь была подсобка. Я говорю о доме.
-Этот дом, он мне не нравился с самого начала. Но при чем здесь дом. Я думала, вы как раз говорите об этой странной решетке...
- Я не понимаю, почему вы придаете значение этой дверце. Я говрю о доме Если бы не та авария - здесь сейчас бы была станция метро. Ее уже готовили к открытию, а тогда такие вещи делались с гораздо большей помпой, чем сейчас. За нескоько дней до открытия там произошел обвал, то ли инженеры неправильно выбрали место, то ли строители чего то там не так сделали, точно нам никто не сказал. Вообщем, самое ужасное не в этом. Люди погибли - вот что обидно. Человек пятнадцать рабочих, кажется. Точно не помню. Домработница повернулась и ушла с балкона.
-Так вот в чем дело - мимолетная судорога пробежала п всему телу. Мой обостреный слух уловил слабый и чужеродный шорох за решеткой. В голову лезли неприятные мысли:эти огни, это малиновое пламя во сне. Я почувствовала, что мое тело напряглось и раскачивается в непрерывном ритме, а взгляд устремлен все туда же, в черный тоннель за решеткой. Сколько я не вглядывалась, я не заметила не единого движения света за ней.
Но неясные звуки станвились все более отчетливыми. Я услышала мужские голоса, это было непрерывное быстрое бормотание, его звучание усиливалось с каждым мгновением, и вскоре мне показалось, что я начинаю разбирать слова.
Эти слова были похожи на молитву, и казалось, они были обращены ко мне. "Вытащи нас отсюда": кажется это они говорили, голосов было так много, что они сливались друг с другом в непрерывную словесную кашу.
И тут вдруг, за самой решеткой я увидела чью-то фигуру. Понять, кто это, было невозможно. Совершенно отчетливо я увидела только руку, державшую фонарь. Когда его свет ударил мне в глаза, сначала он ослепил меня, а затем я почувствовала, как теряю сознание. Все вокруг: предметы, звуки, краски мира закружились передо мной в чудовищном калейдоскопе. Я не помню, как оказалась на улице. Посленее, что я помню - мое кристально-белое платье, отраженное в зеркале прихожей.
И вот я на улице, рядом с маленькой черной решеткой в стене дома напртив. Там, как обычно светит бледно-желтый огонек. Его свет все нарастает и нарастает, он захватывает меня, как лавина. Свет, ты баюкаешь, усыпляя страх, я попадаю в твой водоворот.
-Иди к нам, помоги нам... - это как безмолвный шепот, он проникает в мое сознание без посредства слов. Огни, теперь я знаю, кто вы. Вы зовете меня так настойчиво, что я уже не принадлежу себе.
Пальцы безуспешно пытаются оторвать замок. Ногти заворачиваются и ломаются, но мне не больно. Пальцы вцепились в прутья решетки, сильнее... сильнее.. Они помогают мне с той стороны, решетка вибрирует, дребежжит, гремит. Вскоре мы сумели сломать замок. Здесь можно передвигаться только втрипогибели. Нет, лучше ползти. Так мешают эти блоки, эти прутья арматуры. Я вижу ваши огни. Я уже близко. До вас метров двадцать, не более. Какая вязкая земля. Отчего она размокла? Здесь что, болото? Колени вязнут в ней, как в зыбучем песке. Меня, кажется, медленно засасывает в землю. Но вот, еще немного. Огонек уже близко. Я приближаюсь. И хотя я вязну в земле, я все еще могу передвигаться.
Я вижу тебя, о Боже, я вижу! Ты держишь в руках фонарь. Его свет слепит мне лицо. Я всматриваюсь в тебя. Я хочу вдеть твое лицо. Это ты? Это кажется какая-то гадость, что-то черное, оно напоминает гигантское насекомое. Туннель узок, ты, как и я, лежишь на земле. Приподнимаешь голову. Твое лицо закутано в черный поллиэтелен. Ты зовешь меня. Я иду к тебе...