Аннотация: ФИНАЛИСТ КОНКУРСА ОСТРОСЮЖЕТНОГО РАССКАЗА КОР-11
Ожидая рогатого гостя
-1-
В таверне "У Щедрой Ласточки" Парацельс заказал бутылку бургундского и блюдо жареной форели под маринадом.
После второго бокала взгляд его остановился на худосочной спине малоприметного господина в сером плаще. Парацельс понял, что странник одет в цвет дорожной пыли не случайно: он упорно старался не выделяться из темных углов захудалого питейного заведения.
В горах опасно кичиться знатным происхождением и тугим кошельком. Но Парацельс с этим правилом не считался. Даже в многодневных поездках одевался как франт. Ажурные манжеты были всегда свежи и надушены миланскими духами, туфли до блеска начищены черным воском, а перья на берете были столь роскошны, что прохожие на всякий случай подобострастно раскланивались неизвестному знатному господину.
Парацельс пригляделся к страннику за соседним столом. С виду тот был невзрачен, да и манерами не отличался от окружающей публики: был не нищ, но и не скуп, не особо скрытен, но и не навязчив. Продолжить описание этого господина стоило бы так: ни усат, ни бородат, ни выбрит, ни рыж, ни блондин и ни брюнет. Человек - невидимка. Тень толпы, безликое существо. Капюшон скрывал половину лица. Но и видимая часть, с маленькой безволосой челюстью и с тонко очерченными, почти женскими губами, тоже не выдавала характер и намерения странника.
"Хоть никакой - все равно собеседник!", - подумал Парацельс, подсаживаясь к незнакомцу.
- Застряли, зверски застряли, друг! Буран метет уже третий день, - сказал он, с досадой стряхивая капли с перьев. - Только вышел за порог по нужде - пришлось полмили за головным убором бежать. Ветер лют, жеребцы бунтуют. Эх, не люблю без дела сидеть!
Собеседник опустил голову, пытаясь еще больше спрятаться под капюшоном.
- Друг мой, вижу: пребываешь в депрессии. Не пьешь, не ешь. Любовь? Угадал! Прыщей-то на роже развел! Понимаю тебя. Тяжело. Но средство есть. И, кстати, находится неподалеку, - Парацельс вынул из саквояжа темную пузатую бутыль и поставил на середину стола.
- Это мандрагора. Легендарная, всесильная целительница мужского бессилия. По древним поверьям растет, злодейка, лишь под виселицами, где иступленные вопли душегубов продуцируют бурное семяизвержение. В минуты агонии, когда от мозга остается лишь натянутая струна, природа позволяет мученику оставить после себя хоть какое, но потомство, и подобно рыбе, извергающей в пучину молоки, несчастный распространяет вокруг себя консистенцию жизненной силы. Вот из нее-то и произрастает средство, дарящее импотентам безумную жажду совокупления.
Незнакомец заметно смутился, тонкие бледные пальцы забарабанили по столу. Рука с неприметным перстнем из черного камня показалась магу знакомой. Где он мог видеть эти гибкие пальцы, наполовину скрытые манжетой из серого сукна? Парацельс продолжал:
- Психоактивный яд мандрагоры действует безотказно. Опоив подругу настойкой из корней, можно при первом же совокуплении с ней откинуть копыта. Поэтому знатоки советуют не заскакивать после первой рюмки на предмет вожделения, но предоставить первины бродяге с улицы, чья скоропостижная смерть никого не отягчит утратой.
Незнакомец тупо смотрел на бутылку и молчал.
- Не здраво, друг мой, выглядишь, не здраво, - присмотрелся к нему лекарь. - Взгляд совсем больной. Поверь, сей отвар моментально восполнит опустевшие мощи. Не хочешь мандрагору на спирту - посоветую иное. Любовных средств изобретено множество. Спермолюбивую, столь редкую мандрагору, может заменить не менее популярное у черных и белых магов средство, включающее в большом количестве гормоны животных и птиц.
С этими словами Парацельс извлек из саквояжа крохотный пузырек и сжав его двумя пальцами, проверил на свет.
- Полюбуйся, друг: сердце голубя, славного мастера ухаживаний растерто с клоакой ласточки, мастерицей строить прочные гнезда. Туда же добавлен сушеный гребень петуха, верного стража куриного гарема. К растолченному порошку оных компонентов следует присовокупить лишь каплю своей крови, дабы разум избранницы догадался, ради кого происходит неистовая буря области чуть ниже солнечного сплетения.
- Верно говоришь, лекарь. От любви лечить надо ниже солнечного сплетения. Оттуда любовная сила проистекает. Супруг мой, как переест, сразу требует ласки, от нее тухлая отрыжка вмиг проходит. Позволь и мне, послушать о заграничных приворотах.
- Да ты никак и сама ведьма, раз интересуешься? Мне бы тебя послушать. В странствиях по миру я собрал сотни знахарских средств и снадобий. Приворотные, отворотные, рвотные и слабительные. Садись ближе, сударыня, да пивца свежего налей-ка и мне, и болезному господину. Вижу, вижу, муж-сердцеед истерзал сердце ласточки.
Хлопотливая хозяйка выставила на стол пару пенных кружек:
- За счет заведения!
- Ласточка воистину щедра!
Немало отхлебнув и осушив губы ажурным белоснежным платком, Парацельс продолжил:
- Так вот, о привороте... Красное вино, в котором две недели отстаивается данное средство, подается в горячем виде в сияние свечи, смазанной маслом собственноручно пойманного угря. А свеча должна быть заготовлена особым образом. Возьми две иглы и раздели ими огарок на три равные части. Первая игла вонзается в первый слог начертанного имени объекта, вторая в окончание второй части свечи. После того, как оная свеча будет зажжена, а горячее вино поднесено к алым губкам избранницы, не следует в тот же миг сдирать с красавицы платье, вонзая корень любви. Наберись терпения, и до тех пор, пока свеча не прогорит на треть, услаждай слух дамы комплиментами нарядам и тонкому вкусу.
Незнакомец в капюшоне вскочил, скрывая лицо от света, и рванулся покинуть слишком разговорчивого соседа. Но на его плечи тяжело опустились медвежьи лапы хозяина:
- А почему бы, судари, не выпить за счет заведения? Пивцо - любо дорого, не на меду, так на травках. А каждая травка - любовная, надо знать.
- Точно сказано! - подхватил Парацельс. - Каждый корень и цветок на земле создан ради размножения, а значит хранит в себе невероятную силу продолжения рода. Главный секрет любого снадобья - лишь правильные пропорции.
Он допил кружку. Хозяйка, бросив лучезарный взгляд на мужа, выставила еще одну перед разговорчивым посетителем. Целитель дунул на густую пену, которая парусом встала над кружкой.
- Так вот, господа, - продолжил он, - поделюсь наукой чувств, которую повсеместно величают приворотом. Продолжим. Комплиментами надлежит заниматься до тех пор, пока первая игла не выпадет из растаявшей половины имени. В этот момент следует поднести к горячим устам дамы второй бокал зелья и, уложив в постель, слегка покусывая, нежными поцелуями добраться до первоисточника желаний. Путь поцелуев должен продолжаться до тех пор, пока не упадет вторая игла приворотной свечи. Только тогда смело приступай к задуманному. Но не спеши. Любовная атака должна продолжаться до тех пор, пока не догорит вся свеча. Чем меньше огарок, тем меньше холода останется в сердце привороженной дамы.
- Ведьмак я или нет, но слава о моем искусстве облетела весь мир. Мое имя Филипп Аурел Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм, по-другому маг-чернокнижник Парацельс. Известен в верхних и нижних мирах, в дельте Нила, в Двуречье, в Тибетском Заоблачье, в степях Чингисхана и в королевстве силезских гномов-рудокопов. Лечу от кори и заворота кишок. Успешно удаляю чирьи и гнилые зубы. Излечил королеву Австрийскую от корчи в суставах, а герцога Амстердамского от грудной жабы.
- Лекарский труд - одно. А приворотный - совсем другое, - проворчал трактирщик, поедая глазами странствующего мага.
- Любовь - самое безопасное средство от всех болезней. Стало быть, привороты на благо всему организму. Кстати, пользуюсь на случай ареста личной папской индульгенцией, - с этими словами чернокнижник извлек из складок шляпы ценную бумагу и загадочно помахал ею перед носом трактирщика.- Это, пожалуй, единственная польза от его милости. Индульгенция - прекрасное изобретение превращающее пыль золота в свободу. А свобода и есть жизнь.
Незнакомец в капюшоне резко встал, расплачиваясь. О чем-то спросил хозяина. Тот ответил, жестами показывая за окно.
Парацельс внутренним чутьем понял, что торопливый сосед избегает более близкого знакомства.
"Не обо мне ли состоялся разговор?" - мелькнула мысль. Чернокнижник услышал, как захрапели кони. Человек-тень седлал лошадей.
"Значит не соглядатай. Никакой слежки за моей персоной более не ведется, - удовлетворенно заключил Парацельс и, прилично хлебнув бургундского, усмехнулся. - А хитер же я, старый лис! Провел доминиканцев. Вовремя заметил шпиона и, очертив знак Марса над почтовым рысаком, пустил быстроногого прямым ходом в Черскую пропасть. Туда ему и дорога. Зато соглядатаи потеряли меня еще у Вильны".
- Эй, трактирщик? Как там погода? Скоро ли утихнет буран? - крикнул он, рассчитывая заказать еще один кувшинчик.
- Сеньор, таких уму непостижимых бурь здесь никто раньше не видел. Поэтому точно сказать не могу. Но советую остаться на ночь, не спешить. Хотя кто ж удержит рыцаря, коли время поджимает! Тот болезный господин тоже интересовался погодой. Но все равно двинул вперед, несмотря на предупреждение.
- Он куда-то спешил?
- А кто его знает! Все путники куда-то спешат. Плата за ночлег поторапливает, хе-хе, - хозяин погасил смешок в кулак. - Обвалы здесь часто случаются. Лавины сходят, погребая путников. Три дня тому назад моя собака отрыла беглых маронов. Тринадцать человек их было, бежали из Богемии. В тех краях разыгралась проказа, и епископ объявил войну иудеям. Они и бросились через заснеженный перевал. Но кочевой караван засыпало.
- Как же ты их нашел?
- Моя собака за три метра под снегом человека чует. Мне ее монах один щенком подарил за услугу. Так вот, слышу: воет пес и следы к завалу прокладывает. Сходили с сыновьями. Откопали. Кто жив, привели, обогрели кипятком да полынным отваром. Путники были страшно пугливые, в окна погоню высматривали, да так и не выдержали до утра, сорвались в бега. И правильно сделали. Оказывается, следом за ними епископ наблюдателя выслал. А шпионов, скажу по секрету, мотается по дорогам - тьма, больше чем нормального народа. К каждому беглецу по два преследователя приставлено, не меньше. Да еще, говорят, по новым правилам принято, чтобы шпион за шпионом присматривал. Порой так и ходят друг за другом цепочкой по десять человек. Куда один, туда другой. Но вы-то, сударь, надеюсь, не из этаких. Хотя тоже много вопросов задаете.
- Я врачеватель. И, кстати, достаточно подробно вам представился.
- Врачеватель? Вот счастье-то! Имени вашего ранее мы не слыхали. Но помощи попросим. Один из тех беженцев, кого не нашли под завалом, будучи покойником, ожил и в "Щедрую Ласточку" по следам дополз. Ноги у него синие, распухли. Умирает в муках. Не может ли ремесло ваше чем-нибудь облегчить участь страдальца?
Трактирщик провел Парацельса по крутой лестнице в подвал, уставленный бочонками с пивом и вином. В дальнем углу за ларями, заполненными грушами, тыквами и редькой, на дощатом столике тлела убогая масленка, тускло освещая постель больного.
По всему было видно, что несчастный не выкарабкается из беды. Но Парацельс добросовестно обследовал его раны. Одна кисть была отрублена, глубокие порезы, нанесенные, очевидно, пластинами льда, уже нагноились и специфическим запахом созывали на пир охмелевших мух.
Парацельс открыл свой заветный саквояж, достал два пузырька из темного стекла и, поднеся каждый к носу, смешал ароматные микстуры, сверяя на свет. Когда эссенция антигнили пеной хлынула из флакона, маг смочил губку, оросив пересохшие губы раненного. Тот приоткрыл глаза.
- Я тебя знаю, - прошептал он. - Ты Парацельс. Лечил моего сына от рези в животе. Вылечил. Отблагодарю тебя. Наклонись ко мне. Ближе. Еще.
Парацельс наклонился так низко, что дыхание больного защекотало ухо.
- Знаю, что ты ищешь, маг, - сказал он. - Тайна великая. Но возьму грех на душу. Догони мое семейство. Там сестра моя, Рахиль Мария, отдаст тебе свиток. Он ключ. Заповедный. Откроет, где наши родичи схоронили Великую Книгу. Она не там, куда направляешься. В другом месте.
- Откуда знаешь мой путь?
- Мы знаем всех, кто ищет кумранский Манускрипт. Следим, отводим от места. Но тебе я помогу. Только будь бдителен. За тобой идут и враги, и друзья. Будь осторожен. Береги себя. Сбереги и Манускрипт. Пусть святой пергамент избежит нечестных рук. Помоги также моей семье. Избавь от пса. Идет он за тобой, неузнанный, от самого Рима. Все знаем про него. Неутомим и неподкупен. Ни яда, ни огня этот пес не боится. Изворотливый, как змей. Уведи моих родичей в безопасное место.
Странник закрыл глаза и забылся тяжелым сном. Сухие губы продолжали беззвучно шевелиться, но ни единого слова Парацельс больше не разобрал.
- Я осмотрю твои раны, друг. Потерпи. Вылечу, знаю средство.
Маг с помощью трактирщика перевернул раненого на живот и похолодел от ужаса. Ягодицы и бедренная часть ног несчастного были срезаны, но не льдом, а уверенным острым тесаком.
- Парацельс оглянулся. Из темноты проступили еще три фигуры и встали вокруг плотным кольцом. Это были два плечистых сына хозяина и сама щедрая ласточка.
Хозяйка спрятала пухлые руки под фартуком, глаза смотрели дерзко, углы губ тронула усмешка. Старший сын, коротко отстриженный детина, одетый в кожаную окровавленную робу, поигрывал топорищем, пробуя пальцем острие. Младший отпрыск звонко щелкал натянутой между ладоней удавкой.
- Спокойно, спокойно, - сказал Парацельс, отступая назад.
Трактирщик развел руки в стороны и жалко улыбнулся:
- Вот такие дела, целитель. Жизнь есть жизнь. А смерть - всего лишь смерть. Она так быстра, что не успеешь испугаться.
Рука Парацельса потянулась к шпаге, но вместо рукоятки схватила пустоту. Шпаги не оказалось в ножнах. Младший сын трактирщика усмехнулся и снова щелкнул ремнем. Детина в робе набычился, поднимая топор. Все четверо сделали шаг вперед. Парацельс выхватил из-за пояса короткий кинжал:
- Смею уверить, господа злодеи: я врачеватель и только, зато знаю в каких местах легче выпустить кровь. Не беспокойтесь о гонораре. Лечить ваши мучительные раны и возвращать никчемные жизни я не стану. Прямым ходом отправлю в ад!
Он сделал выпад вперед, кинжал, сверкнув, отразился в испуганных глазах трактирщицы. Нападающие сыновья на мгновенье отступили. Но младший, описав в воздухе круг ремнем, со свистом обрушил его на запястье мага, скрутил и рванул на себя. Кинжал взлетел и, ударившись об стену, беспомощно звякнул на полу.
Семейство переглянулось, хозяйка хищно сверкнула зубами:
- Теперь ты наш!
Топор снова поднялся над головой. Но Парацельс не растерялся, выпуская из рукава столб дыма в лицо врага.
- Смотри, деревенщина! Такие штуки только в аду увидишь!
Раздался звон стекла, какой-то флакон с желтоватой жидкостью, разбившись об стену, заполнил подвал резкой слезоточивой вонью.
Нападающие принялись чихать и тереть кулаками глаза.
Парацельс бросился в просвет между ослепших негодяев и даже успел взлететь по крутой лестнице наверх, но дьявольская собака в прыжке обрушила мага затылком об пол, поставив тяжелые лапы на грудь.
Парацельс очнулся в сыром подвале. Под пятками намокла рыхлая глина, разорванная штанина наглоталась дерьма. Было темно, как в могиле. С низкого потолка капала вода.
Маг изловчился и поймал каплю на язык. Морщась от отвращения, выплюнул.
Руки и ноги были туго связаны, тело спеленато коконом. Парацельс ощутил пронзительное покалывание в конечностях, что являлось признаком закупорки жил и возможности скорой гангрены. Он начал разминать пальцы, до судорог напряг мышцы спины и, резко откатившись к порогу, приник ухом к просвету внизу двери. Повеяло затхлой прохладой и скисшим солодом. Он крикнул вполголоса:
- Эй, кто-нибудь!
Молчание.
- На помощь! - заорал в темноту маг.
На крик поспешили только крысы и принялись усами щекотать лицо.
- Люди! Спасите! Помогите! - кричал и кричал Парацельс, пока где-то наверху не раздался грузный топот. Двое, ругаясь, волочили вниз по лестнице тяжелую ношу.
Заскрежетал железный засов, в лицо ударил свет фонаря.
Промелькнувшие в свете фонаря очертания темницы повергли душу врачевателя в неописуемое смятение. С потолка свешивались крючья, на которых качались ободранные туши. Это был не просто подвал, а тесная зловонная скотобойня.
В тазах зеленели кишки. Человечина. Никакого сомнения. Очевидно, людоеды, о которых в горах ходили страшные слухи, обитали ни где-нибудь, а в гостеприимной "Щедрой Ласточке". Никто не догадывался, что путники, пропавшие якобы во время снежных бурь, стали жертвами дьявольских потомков Каина.
Швырнув на пол рядом с Парацельсом новую добычу, людоеды удалились, погрузив скотобойню в непроглядную темноту.
Парацельс разразился диким воем и руганью.
- Проклятые отродия ада! Чума на вашу Ласточку! Чума на вашу деревню!
Кровь ударила в виски. Он вспомнил копченый дух колбас и грудной задушевный голос хозяйки: "Понюхайте, как молод и свеж наш кабанчик! Не желаете ли, сударь, кровяной колбаски со шпиком? Или копченых ребрышек к пиву подать?"
- Кабанчик! Колбаски! Ребрышки! Дьявол в юбке! - Парацельса вывернуло. Отрыгнув изрядное количество дерьма и выпустив при этом немало газов, он заметил, что резко похудел, зато веревка слегка сместилась к животу, и путы ослабили хватку.
Между тем второй пленник не издал ни звука.
- Эй, - позвал Парацельс собрата по несчастью.
Тот не ответил.
Парацельс начал кататься по полу, извиваясь, как червь. Ему удалось ослабить петли и освободить сначала одну, а потом другую руку по локоть. Он подполз к товарищу по несчастью. Прикоснулся к плечу. На ощупь определил дорогое добротное сукно. Наткнулся в темноте на окровавленный подтек на выбритом затылке. "Монах, - определил он. - Голова пробита, но рана неопасная, кровь уже свернулась".
Легкими щипками врачеватель привел сокамерника в чувство.
- Эй, друг, вставай! Поторопись. Из этой клоаки нужно выбираться, и как можно скорее!
Глаза незнакомца влажно блеснули в темноте.
- Хвала Меркурию, ты жив, здоров, и еще долго будешь грешить на земле. Кровь уже подсохла. Да очнись же!
Незнакомец молчал, и лишь по затаенному дыханию можно было определить, что Парацельс ему не внушает доверия.
- Ты местный? Откуда родом? Не молчи. Бойся не меня, а тех, кто тебе голову проломил. О людоедах в здешних местах давно ходят слухи. Думал, что это сказки. Вот он, фокус: стоит выпить лишнего - и свинью тут же вздернут на крюк. Не пей, друг, не пей. И я зарекаюсь. Против людской подлости любая магия бессильна.
Незнакомец молчал. Что-то в этом молчании показалось Парацельсу знакомым.
- Освободи-ка, брат, меня от пут. Зубами перетри узел на спине. Остальное - за мной.
Незнакомец кашлянул, порывисто вздохнул, сверкнув влажными глазами в сторону врачевателя.
- Ну вот, давно бы так! - Парацельс ощутил чужое горячее дыхание на плече, удобно повернулся на живот, но тут же взвыл от боли: сокамерник впился зубами в палец.
- Проклятье! И ты каннибал?! - завопил в ужасе Парацельс, но петли уже ослабли, перекушенная веревка упала, и он принялся ожесточенно массировать затекшие ноги.
- Вот и славно. Теперь я свободен. Давай думать, как нам выбраться из ада. Я торчу здесь целую вечность. Не знаю, который час. Скажи: ночь сейчас наверху или день?
Незнакомец молчал.
- Думаю, ночь, - оставили кабанчиков до утра. А к завтраку, глядишь, постояльцам парных колбас подадут. С пивком от заведения.
Незнакомец молчал.
- Кто ты, собрат? - Парацельс проворковал эту фразу на французском, потом на арамейском, болгарском, словенском, еврейском, на ненавистной латыни, потом начал повторять на всех известных диалектах Индонезии и Африки, но ответа так и не дождался.
- Черт с тобой, молчи, если хочешь. Вижу: понимаешь. Одно не забудь: надо выбираться. Есть идея. Слушай. Под нами земляной пол, почва мягкая и влажная. Мы сможем легко подкопать лаз под дверью и в абсолютной темноте устроим засаду. Я заметил под потолком острые крючья. Вооружимся. Марс - в первой четверти луны, это нам в помощь. Мы легко обезвредим людоедов. Их пятеро. Хозяйка с хозяином, сыновья и волкодав. Этот - самый опасный. Так что, гляди в оба. Если собака не лает, значит вцепится. От зубов известно одно верное средство - ноги. Так что, знай, беги, да зад береги.
Парацельс бросился в работу. Незнакомец помогал. Рыл он по-собачьи, с ожесточенным пылом, не жалея рук, и комья земли из-под ног фонтаном долетали до противоположной стены.
Парацельс оказался прав. Фундамента под косяком не оказалось, и вскоре пленники вылезли из живодерни в подвал.
Парацельс вооружился увесистым засовом. Его спутник облюбовал подобранную под ногами бечевку. Сначала шли, держась руками за стену, стараясь не шуметь, натыкаясь то на бочки, то на мешки с зерном. Парацельс наткнулся на сложенную грудой брюкву, овощи раскатились. Что-то еще рассыпалось и загрохотало под ногами.
- О, дьявол! Прячься! - вполголоса крикнул Парацельс и, затаив дыхание, скрылся под мешками. Он ждал, что людоеды прибегут на шум, и приготовился к атаке.
Но обошлось. Никто не услышал шума.
- Где ты, друг?! Не теряйся! Эй! - вполголоса позвал маг.
Наверху скрипнула дверь. Парацельс понял, что молчаливый спутник, обнаружив выход, поспешил по своим делам. "Ну, беги, неблагодарный, спасайся. Авось, людоеды тебя снова не прибьют".
Парацельс решил выбраться из ада самостоятельно. Рано или поздно, любой лабиринт заканчивается выходом. Нужно только идти в одном направлении, не отрываясь от стены.
Вот она, дверь! Маг ощупал руками дубовый прямоугольник, из-под углов которого пробивался яркий свет. Он толкнул дверь, едва не вывалившись в ярко освещенный зал.
И...Волосы встали дыбом.
Повсюду на полу, под столами и в проходах лежали мертвые люди.
Парацельс наклонился к крестьянину, наполовину вывалившемуся из лисьей дохи. Глаза остекленели, синие губы обнажили зубы с прикушенным лиловым языком. Рядом с ним дорожный страж разглядывал мертвыми глазами потолок. Со спинки стула свесился подвыпивший студент, на его носу безмятежная муха чистила крылья.
Парацельс принюхался к недопитой кружке с пивом.
Цикута! Все постояльцы трактира были отравлены. Парацельс насчитал двенадцать жертв щедрой ласточки. Но где сами хозяева? Где проклятые злодеи?
Вооружившись арбалетом мертвого стражника, Парацельс поднялся на второй этаж и толкнул дверь в покои хозяев. То, что он увидел, весьма удивило.
Щедрая Ласточка, вытаращив глаза и вывалив наружу посиневший язык, валялась под столом. Рядом распластались ее сыновья, сжимая в руках ножи с нанизанными кусками вареного мяса. Приторный запах цикуты смешался с пригоревшим варевом. Парацельс поспешил на свежий воздух.
Труп хозяина он обнаружил во дворе рядом с волкодавом. Оба подозрительно заглядывали друг другу в стеклянные глаза.
Раздался стук копыт. Кто-то снаружи седлал коня. Парацельс бросился на шум, успев заметить плащ незнакомца, которому прошлым утром поведал несколько любовных рецептов.
"Странный путник. Очень странный. Умчался из таверны с утра, но тут же вернулся с полпути, словно что-то забыл, - размышлял Парацельс. - Но... плешь на затылке... Не он ли был моим собратом по несчастью?"
- Друг, стой! Эй, дружище! Подожди!
Парацельс выскочил на дорогу, но от всадника осталось только облачко пыли
-2-
Геррино люто ненавидел Парацельса. И вовсе не потому, что тот был нравственной чумой и волчанкой человеческого разума. Нет. Геррино знал, что целитель более плут, чем избранник ада, ибо в его деяниях не таилось ни черной души, ни сатанинского замысла.
Если бы Геррино вышел на поединок с самим Сатаной, он смог бы одолеть врага пусть в нелегком, но открытом бою. Порой для победы отчаянному палашу недостает лишь головы, чтобы лихо ее раскроить. Но если имеется голова, а палашу приказано не покидать ножен, то... Подобное мучение невозможно описать.
Геррино познал на собственном опыте, что сила дьявола заключена в устройстве человеческой души. Сколько раз ему доводилось наблюдать, как верные товарищи по братству не спешили расстаться с неприятелем, предпочитая как можно дольше играть с жертвой в кошки-мышки.
Прикончив главного врага, герою незачем дальше жить. Эту истину Геррино познал на личном опыте.
Реформатора Освальда Франческа Старшего, главного врага ордена, он выслеживал более года, черный список предателей веры постоянно пополнялся. Геррино по праву считался лучшим шпионом. Лишь он умел без лишних затрат процедить мозги его родных и близких. Сам Великий инквизитор не гнушался прислушаться к его советам, надолго уединяясь в тайной комнате. И пусть во время совместных молитв каждый перебирал свои четки, губы твердили одни молитвы.
Геррино удивился, получив приказ убрать Освальда Франческа Старшего. Враг должен был уйти из мира тихо и незаметно. И даже не от яда. Поединок и шпага тоже запрещались. А вот кирпич на голову, пожар в доме или смерть от вест-индийского шанкра вполне подходила.
Геррино сделал проще. Затянул на шее реформатора бант потуже. Бал не состоялся.
На следующий день Геррино познал ад. Жизнь потускнела. Идти стало некуда. Писать доносы стало не о чем. Целый день он слонялся по городу. Разглядывал отражение своего лица в чужих окнах. По привычке подслушивал чужие разговоры. Но из них он узнавал какую-то ерунду, не достойную внимания, как то, что потроха в Ферраре подорожали, а модистка Лукреция - первейшая шлюха из всех шлюх.
Зато Геррино впервые заметил, что весь мир завешен застиранным бельем. Мертвые панталоны свисали с балконов, кафтаны и платья трепыхались на ветру, белые чепцы и нижние юбки перегородили улицы.
А где хозяева одежды? Разве он, Геррино, виноват в исчезновении тысяч людей? Он всего лишь пес, верный умный пес, умеющий идти по следу. Да еще, как сам папа это заметил, у него особый красивый разборчивый почерк.
Пустая женская сорочка вдруг наполнилась ветром, сорвалась с прищепки и ударила холодным мокрым рукавом по лицу.
О, гадость! Геррино свернул на другую улицу. Здесь тоже сушились платья и юбки. И снова доминиканцу показалось, что они заполнены не ветром, а живой плотью. А чепцы... Ну, это слишком! Внутри чепцов ему чудились то рты, искаженные проклятием, то глаза, полные презрения и гнева.
Возможно, Геррино сошел бы с ума, но на следующий день ему поручили наблюдение за чернокнижником Парацельсом. И краски мира снова ослепили охотника необъяснимой свежестью.
Слежка - неблагодарное дело. Гнусное, унизительное и постыдное. Но приказ есть приказ. Он не обсуждается, если исходит из уст великого инквизитора. Радость труда превыше благодарности, если на то имеется благословение свыше.
Мир полон людьми, умеющими охотиться на людей. Каин передал эту страсть потомкам. Он от Адама, а значит замысел сущий. Так что, вперед, гончие, любители быстрого бега и крови на губах
Геррино был достойнейшим из доминиканцев, верным, неистовым защитником папского престола.
Мир так устроен, что любого разумного человека можно купить. Но можно ли купить Геррино? Нет, Геррино подкупить никто бы не смог. Он был из тех, кто избрал нищенскую стезю ради очищения рая от греховного смрада. А нищенство можно подкупить лишь радостью еще большего нищенства. И уж никак не закусанным серебряным динаром.
Динары, флорины, лиры... Геррино был уверен, что за их сладостный звон любой прихожанин отдаст не только шляпу, но исподнее. А Геррино с радостью скинет кальсоны только лишь за свежий след.
Он знал, что Парацельс - всего лишь приманка, на которую слетаются сотни обманутых мух. И гадкая приманка при этом. Сколько раз приходилось вытаскивать мага с того света с одной лишь целью: достойно продолжить охоту.
Богословы исследовали повадки дьявола с неистовым усердием. Враг являлся в мир людей не часто, но всегда оставлял множество грязных следов.
Конгрегация ожидала высокого рогатого гостя. Он должен был появиться со дня на день. Сатана рано или поздно выйдет на Парацельса, потому что у него в этом мире не осталось другого мощного адепта. Еретики уничтожены. Их слабые выкрики, напоминающие мышиный писк то из одного подвала, то из другого, без труда удавлены с помощью верных осведомителей.
Путь Сатаны лежал в уютный особняк Парцельса из розового кирпича, плотно завешанный от любопытных глаз белоснежным бельем.
Ради этой миссии Геррино несколько раз спасал Парацельса. Маг нужен был конгрегации живым и здоровым. Более того, бодрым и преуспевающим на вид. На него слетались чародеи и повелители стихий со всех краев. Недавно в ловушку попались волхвы из Хазарии и какой-то слишком опрометчивый друид из Суоми. Парацельс ни за что бы, не догадался, что каждый его чих заносится в секретные отчеты, а соседи, все как один, хранят с обратной стороны сюртуков жетоны святой конгрегации, и кое-кто уже получил награду.
Но как только инквизиция проредила круг друзей Парацельса, вокруг него остались одни враги.
У Геррино прибавилось хлопот. Кто только не жаждал смерти чародея!
В основном это были светские дамы, высокородные сеньориты, которых в свое время излечил прославленный целитель. Они боялись огласки. Позорные болезни, как итог далеко не целомудренного образа жизни, могли повредить репутации. Поэтому беспечного чернокнижника приходилось охранять не только на балах, приемах, в долгих путешествиях, но и в подвалах собственного дома.
В таверне "Гнездо Щедрой Ласточки" Геррино, почувствовав пристальный взгляд Парацельса, понял, что узнан. Дело срывалось. Он решил усыпить бдительность мага. Поспешно расплатился за ночлег и покинул заведение, якобы торопясь по срочным делам.
Все альпийские приюты связаны друг с другом узкой змееобразной тропой. Ни одну таверну путник не обойдет вниманием. После "Щедрой ласточки" надлежало остановиться непременно "У Зоркого орла". Именно там Геррино, уже переодетый в одеяние слепого старца в парике и с длинной седой накладной бородой, заказав кружку горячего овсяного киселя, уселся в углу. Парацельс должен был скоро появиться, потому что буран утих и небо медленно прояснялось.
Ждать пришлось долго. Так долго, что шпион понял: подвыпивший Парацельс опять влип в какое-то дерьмо. С некоторых пор Геррино подозревал, что приставлен к магу не шпионом, а нянькой. Без помощи тайного соглядатая чародей порой не мог с горшка добраться до постели.
"Ах, ты скотина! Придет время, с каким удовольствием я затяну бант на твоей шее!" - слепец, не расплатившись, вскочил в седло и помчался обратно в "Гнездо Ласточки".
Привязав пегого у стога с гороховой трухой, старец закатил бельма под лоб и, тыча посохом перед собой, вошел в таверну. Огляделся.
Казалось, ничего странного за время его отсутствия здесь не произошло. Широкобедрая хозяйка сновала между столиками, навязывая жаркое посетителям. Хозяин суетился за прилавком с напитками: осторожно постукивая топорищем, выбивал из бочки затычку.
Внутри было немного народу. В основном все те же, горе-путешественники, загнанные непогодой в щедрый приют. Какой-то подвыпивший студент декламировал двум шлюхам любовный сонет:
"Любовь - есть огнь, душевный ад!
Верни, Лукреция, дукат!"
Дорожный стражник, зашедший погреться, бдительно уложив арбалет у ног, обсасывал копченые ребра. Четверо шумных господ в углу соревновались в количестве выпитого пива.
Голова Парацельса не обнаружилась ни на одном из столов среди пивных кружек.
"Где ж ты, черт? Врешь, не уйдешь", - слепец, присев за свободный столик, нашарил пустую кружку перед собой.
- Свежей грудинки? - к нему подлетела хозяйка, раскачивая поднос с яствами. В нос ударил пронзительный запах жареного.
Слепец замычал, отмахиваясь от ароматов руками. Сын трактирщика вошел с вилами со двора и встал у входа, сложив крепкие руки крестом на груди. Его фартук был испачкан свежей кровью.
- Только что кабанчика завалили. Попробуй, странник, мясца без душка и лишней соли. Грех не отведать! - не отставала хозяйка.
Слепец не услышал приглашения, что слишком раззадорило гостеприимную женщину:
- А, так ты не только слеп, но глух, нем и, разумеется, нищ?! - раскричалась она. - Не ешь, не пьешь? Денег нет, так ступай прочь! Освободи место!
На бороду старца полетели сметенные со стола крошки.
Изгнанный шпион вышел во двор по направлению к нужнику, но, как бы заплутав, свернул на задний двор. Так и есть! Подозрения оправдались. Повозку Парацельса сметливый сыщик обнаружил под свежим стогом соломы, а четверку лошадей нашел в конюшне среди хозяйских кляч.
А где сам колдун? И почему на скотном дворе не воняет дерьмом ? В свином загоне Геррино так и не обнаружил ни единого кабанчика. А под снегом, ковырнув клюкой, не смог откопать ни одной навозной лепешки.
Свежая свинина при отсутствии свиней на скотном дворе и наличие спрятанной кареты мага при полном отсутствии самого мага намекали на страшное. Миссия сорвалась. Дичь раньше времени ускользнула в ад. Приз сорван другим псом. И теперь дьявол наведается в мир людей с той стороны, где его никто не ждет. Он, Геррино, первый пес ордена, в первый раз за все время службы провалил важную миссию.
Но, так или иначе, конгрегация потребует полного доклада о гибели объекта. Поэтому следовало обойти подвалы "Щедрой ласточки".
Геррино вернулся в таверну и тяжело упал на стул за свободным столом. Огляделся. Хозяйка на минутку вышла. Хозяин о чем-то переругивался с сыновьями на заднем дворе. Оттуда доносились раздраженные голоса и звуки затрещин. Лохматый пес безмятежно дремал у входа, положив голову на передние лапы.
Слепец, ощупывая воздух руками, побрел поперек зала, натыкаясь растопыренными пальцами то на тарелки, то на пьяные рожи.
- Слепец залез наверх и едва не испоганил бульон! - пожаловалась трактирщица.
- Так вот куда он запропастился! А мы искали на дороге!
- Стой, старик, стой смирно! Сейчас успокоим тебя!
- Вали!
- Кляп ему в рот!
- Что ж ты за дьявол такой?!
- Да это же...
- Накладная борода?!
- Что ж он за птица?
- Глянь: метка конгрегации.
- Один черт, вали!
Точный удар в темя завершил почетную миссию Геррино.
Как шпион и ожидал, цианид, своевременно засыпанный в котел щедрых ласточек, не подвел игру. Не беда, что несколько пьянчуг и шлюшек при этом пострадало. Все равно среди них не было ни единого праведника.