"Я пишу себя потому, что много времени провожу в одиночестве, и потому, что являюсь темой, которую знаю лучше всего".
Фрида Кало.
"Sempre immota fides". "Вера всегда непоколебима".
* * *
Дорога тысячи ночных кошмаров приводит тебя в ее дом. Дорога тысячи невыска-занных чувств, тысячи подавленных желаний, тысячи панических страхов, тысячи гнетущих сомнений, тысячи сожалений и покаяний, дорога тысячи бесноватых мыслей и тысячи принятых интуитивно решений... дорога одного-единственного знания - знания того, что скоро ЧТО-ТО непременно должно будет случиться. И с тобой, и с ней. Знания того, что это неизбежно, что это уже никак нельзя изменить и всё, что остаётся вам обоим, - лишь броситься навстречу этой неизбежности.
Ты добираешься до ее дома. Он выглядит угрюмо и жутко, тебе кажется, что в нем никто никогда не жил, никто никогда и не смог бы жить, но для тебя одного двери этого дома внезапно окажутся распахнутыми настежь, и ты сможешь проникнуть внутрь. Подобно бесплотной тени, созданию из чистого эфира. Ты входишь, ос-торожно закрываешь за собой массивные скрипучие двери и сразу же чувствуешь холод. Холод настолько сильный, что в первое мгновение тебе кажется, будто тебя обдало жаром от открытого огня. Ты испытываешь одновременно два противопо-ложных и нестерпимо сильных желания. Ты словно превращаешься в фигуру на шестом аркане Таро, стоящую на распутье и мучительно пытающуюся сделать вы-бор между женщиной в белом и женщиной в черном. Между пороком и доброде-телью. Ты долго раздумываешь над тем, какое решение принять, уйти из этого до-ма навсегда или остаться внутри его стен. Тебе кажется, что эти бесконечные раз-думья продлятся целую вечность и что тебе просто не хватит времени сделать свой выбор, как не хватит всей человеческой жизни на то, чтобы пересечь Космос... но внезапно кто-то или что-то приходит тебе на помощь и словно подталкивает тебя в спину: ты отчетливо слышишь тихий женский голос, не высокий и не низкий, не грубый и не мягкий, не резкий и не плавный. Он доносится из комнат второго этажа, и ты принимаешь решение отправиться на его зов. Ты поднимаешься по шаткой лестнице, устланной мягким пурпурным ковром, делающий все твои шаги неслышными. Перед тобой узкий коридор и четыре комнаты. Три двери распахну-ты настежь, четвертая же заперта, но в ее замке торчит ключ. Ты, почти не осозна-вая собственных действий, отпираешь именно эту дверь, потому что она послужи-ла тебе напоминанием о преграде, которую ты можешь и должен преодолеть на пути к своей заветной цели. Ты оказываешься на пороге крохотной темной спаль-ни, которую, казалось, никогда не озаряли лучи рассветного солнца. Единственное оконце плотно задернуто тяжелыми черными портьерами, и ты невольно вспоми-наешь о зеркалах, которые по обыкновению должны быть занавешены, если в доме находится покойный. Слева от этого окна ты видишь железную постель, покрытую черным шерстяным одеялом и огромной белоснежной паутиной, сплетенной ру-ками неизвестного мастера из тонких шелковых нитей. Справа же от окна, в углу, стоит старомодный письменный стол, загроможденный кипами бумаг и книгами. Несколько настенных полок над этим столом так же забиты ветхими зачитанными книгами. На столе лежит раскрытая тетрадь, и на ее белых разлинованных страни-цах ты видишь несколько темных чернильных пятен. Ты смотришь на них, как за-вороженный, и, незаметно для самого себя, начинаешь искать в их причудливых формах очертания предметов и человеческих фигур, словно ты гадаешь на воске... чернильница и перо на расстоянии нескольких сантиметров от раскрытой тетради. Как будто тот, кто делал в ней записи, внезапно исчез, растворился в воздухе, как растворяются запахи, и мгновенно перенесся туда, где никто и никогда не сможет его найти... кроме, наверное, одного тебя. Ты словно чувствуешь то, что был из-бран. Избран ею, и это произошло не случайно. Ты начинаешь понимать, что ни-каких случайностей не бывает. Ты начинаешь понимать, что из всей миллиардной толпы, окружавшей ее в этом мире, она не могла увидеть, не могла выбрать никого, кроме тебя. Внезапно осознание этого становится абсолютным и естественным, отчего ты мгновенно попадаешь в расставленные страхом капканы. Ты неистово начинаешь задавать себе один и тот же вопрос: "Почему?". Почему это произошло именно так? Почему она выбрала именно тебя? Почему ты смог добраться до неё, разрушив подобно карточным домикам все те преграды, что кажутся людям непре-одолимыми - время, расстояния, языки, нации, границы между странами? Потому что между вами существовала связь, превосходящая по силе все эти надуманные преграды, вместе взятые и преумноженные в семь крат. Вы создали эту связь друг с другом ОЧЕНЬ давно. В своих прошлых жизнях. Вы сохранили ее для своих ны-нешних жизней, и благодаря ей вы будете привязаны друг к другу за запястья в сле-дующих. Вам ничего не удастся изменить. И вы оба понимаете теперь, что в этом нет нужды. Что это одна из тех обреченностей, которые приносят Счастье в наи-высшем значении этого слова. Что она подобна путеводной звезде и нити Ариад-ны. И именно эта странная необъяснимая связь заставляет тебя сесть за ее пись-менный стол и пролистать ее тетради, бесчисленное множество ее тетрадей, в ко-торых она описывала все свои мысли и чувства, будучи искренней и никогда ниче-го не скрывая. Ты хочешь верить поначалу в то, что все прочитанное тобой лишь вымысел, лишь плод ее воображения, знаки ее сумасшествия... но ты очень скоро понимаешь, что это не так. Ты ведь знаешь, что с ней произошло. По крайней ме-ре, ты знаешь со слов других людей о том, что, по их мнению, с ней произошло. Ты помнишь фразу, которую за несколько последних дней успел услышать тысячи раз:
- Она как будто растворилась в воздухе... ОНА КАК БУДТО РАСТВОРИЛАСЬ В ВОЗДУХЕ!...
"Фрэйде.
Я бесследно исчезну или умру от бубонной чумы".
Это запись, оставленная на титульном листе раскрытой тетради, которую ты про-чел первой. Так неужели она могла знать заранее, знать с такой поразительной точностью, ЧТО именно случится с ней в будущем? Этот вопрос больше не оста-ется для тебя безответным. Потому что теперь, перечитав ее тетради, ты знаешь Фрэйде лучше, чем самого себя. Ты знаешь, что у нее были глаза демона, которы-ми она могла видеть мир таким, каким видит его демон. Она не разделяла время этого мира на прошлое и будущее. Для нее не существовало ни прошлого, ни бу-дущего - только настоящее. И люди были для нее не разбросанными по всей зем-ле крупицами пыли, а частями единого великого создания, крепко-накрепко свя-занные друг с другом. Она знала все, что произошло и произойдет так, словно это происходит прямо на ее глазах. Так видят глаза демона. И она научилась смотреть ими на саму себя. У нее, как у самого дьявола, были сотни имен, но было среди них и одно настоящее, которым она подписывала свои тетради. Это было имя Фрэйде. Единственная тонкая цепочка, которая всё же могла прочно связывать ее с родным народом и родной страной, от которой она оказалась оторвана и спрятана задолго до рождения. Единственный глоток прохладного свежего воздуха, который не по-зволял ей задохнуться в этом чуждом городе, где всегда было отвратительно душно, где небо всегда было низким и бесцветным, как потолочная бумага, а над беско-нечными змеящимися дорогами клубились туманы, отравленные пылью и искусст-венными запахами. Ты чувствуешь грязь на своей коже и волосах, проведя лишь несколько часов в этом городе-уроде, а она провела в нем целую жизнь и сохрани-ла себя чистой, потому что у нее был щит. Щит, который она хранила не для себя, а для ТЕБЯ, щит, который теперь она непременно отдаст ТЕБЕ вместе с тем глот-ком свежего воздуха, который очистит твои легкие и позволит тебе дышать. Ты понимаешь теперь, чему она посвятила свою странную жизнь, родившись обре-ченным посредником, проводником меж двумя мирами. Она сделала это для того, чтобы передать ТЕБЕ щит и глоток свежего воздуха. Она рассказывала о себе только для того, чтобы ты, прочитав ее рассказ, вспомнил бы и задумался бы о соб-ственных душе и плоти.
Направляясь к выходу из комнаты, твой взгляд случайно падает на гигантское зер-кало, мерцающее в сумерках. И тебе кажется поначалу, что ты видишь в нем не свое собственное отражение, а ее. Эта иллюзия (?!) длится короче вспышки мол-нии, но ты запоминаешь ее навсегда. Она отпечатывается в твоей крови, как родо-вое проклятие или родовое благословение. Ты внезапно задумываешься о том, что скажешь ей, когда вы снова встретитесь. В другой жизни, в другой реальности, или через несколько коротких земных минут - неважно. Ты неясно представляешь себе свои собственные слова, ее же ответ слышишь отчетливо, так, будто она стоит пе-ред тобой прямо сейчас: