Они призывали меня тонуть вместе с ними, потому что "мы все - одно тело. Или все спасёмся, или все погибнем." Они ничего не делали, чтобы спастись, и призывали меня разделить их недеяние и спокойно тонуть, потому что "всегда все умирали". Никто из них не желал даже воспротивиться смерти. Тем более никто не знал способа избавиться от смерти.
Но я взял вместо способа все возможные способы, даже такие, которые никуда не вели. Я взял в качестве способа даже само присущее людям бездействие, но настоящее, не моргающее, не прислонившееся к обочине. Я просто взял и делал свои шаги. Никто из них ничего не мог мне возразить, т.к. единственное, что они могли бы предложить - спокойно тонуть в молоке, нисколько не заботясь о выходе из него. "У него нет краёв, это всё - бесконечный Брахман. И в нём все живы, а умирает лишь тело" - так балаболили они. "Мы потом вернёмся и, возможно, кто-то спасёт нас и наши тела, но сейчас - прикладывать усилия? Нет. Ни в каком виде. Мы уже обречены, мы наполовину мертвы с рождения". С густым спокойствием презрения и досады от того, что Мать не смогла их выбросить вовремя из Ашрама, я спокойно предпринимал свои поиски. В конце концов моё усилие стало настолько постоянным, что оно уже заменило мне обычный фон их присутствия и отдельных умоляющих откликов "Спаси нас". Усилие стало самим моим телом, которое уже не могло отпустить свой тонус вечного сражающегося САМОритма. Уже мой вид стали называть вибрацией нового вида, она не содержала конкретных вибраций, а была сплошной и неподвижной. Это была сметана. Мне стало проще выглядывать наверх. Под ногами уже было нечто иное. Нужно было продолжать до самого масла, чтобы можно было выскочить на его опоре вверх.