МИР ЛЖИ, МАТЬ ЗЛА И СЫНОВЬЯ ТЬМЫ 

Затем он смог увидеть скрытое сердце Ночи; 
Труд её абсолютной бессознательности 
Раскрывал бесконечную жуткую Бессмыслицу. 
Лишённая духа пустая Бесконечность была там; 
Природа, что отрицала вечную Истину, 
В тщетной хвастливой свободе её мысли 
Надеялась упразднить Бога и править сама. 
Там не было ни суверенного Гостя, ни свидетельствующего Света; 
Без помощи она творила её собственный мрачный мир. 
Её большие слепые глаза следили за действиями демонов, 
Её глухие уши слушали неправду, её немые губы говорили; 
Её огромная ложно направляемая фантазия принимала обширные формы, 
Её бездумная чувствительность дрожала от яростного тщеславия; 
Порождённые грубым принципом жизни 
Зло и боль произвели чудовищную душу. 
Анархи бесформенных глубин восстали, 
Великие Титанические существа и демонические силы, 
Мировые эго, изнуряемые вожделением, мыслью и волей, 
Обширные умы и жизни без духа внутри; 
Нетерпеливые архитекторы дома заблуждений, 
Лидеры космического невежества и беспокойства 
И покровители скорби и смертности 
Воплощали тёмные Идеи Бездны. 
В пустоту вошла тёмная субстанция, 
Смутные формы родились в немыслящей Пустоте, 
И вихри встретились и создали неблагоприятное Пространство, 
В чёрных складках которого Существо воображало Ад. 
Его [А.] глаза, пронизывающие трёхслойный мрак, 
Идентифицировали их зрение с его слепым взглядом; 
Привыкшие к неестественной темноте, они видели 
Нереальность, ставшую реальной и сознательной Ночью. 
Жестокий, свирепый и грозный мир, 
Древнее чрево огромных пагубных снов 
Свернулось, подобно лярве, во мраке, 
Что хранил его от острых копий Небесных звёзд. 
Это были врата ложной Бесконечности, 
Вечности гибельных абсолютов, 
Безмерного отрицания духовных вещей. 
Все [они], бывшие когда-то самоосвещёнными в сфере духа, 
Теперь превратились в их тёмные противоположности; 
Бытие коллапсировало в беспредметную пустоту, 
Что всё же была нулём, рождающим миры; 
Несознательное, поглотившее космический Ум, 
Произвело вселенную из его летального сна; 
Блаженство, впавшее в чёрную кому, бесчувственное, 
Свернулось назад в его собственную и Бога вечную радость 
Через ложную мучительную фигуру горя и боли, 
Всё ещё скорбно пригвождённую к кресту, 
Воздвигнутому на почве немого, не чувствующего мира, 
Где рождение было мукой, а смерть - агонией, 
Чтобы всё не могло слишком скоро вновь обратиться в блаженство. 
Мысль, жрица Извращённости, сидела 
На её чёрной треноге триединого Змея, 
Вечные скрипты читая противоположными знаками, 
Колдунья, переворачивающая Божественный образ жизни. 
В тёмных проходах со злыми глазами вместо ламп 
И роковыми голосами, поющими из апсиды, 
В странных инфернальных тусклых базиликах, 
Распевая магию нечестивого Слова, 
Зловещая мудрая Посвящённая 
Исполняла ритуал её Мистерий. 
Там страдание было ежедневной пищей Природы, 
Манящей измученное сердце и плоть, 
А пытка была формулой наслаждения, 
Боль подражала небесному экстазу. 
Там Добро, неверующий садовник Бога, 
Поливал добродетелью мировое древо анчар 
И, заботясь о внешних словах и действиях, 
Прививал его лицемерные цветы на врождённое зло. 
Все высокие вещи служили их низшим противоположностям; 
Формы Богов поддерживали культ демонов; 
Лик Небес стал маской и ловушкой Ада. 
Там, в сердце тщетного феномена, 
В корчащейся сердцевине гигантского действия 
Он увидел Форму, безграничную и неясную, 
Восседающую на Смерти, что поглощает всё рождённое. 
Холодное застывшее лицо со страшными и неподвижными глазами, 
Её тёмную руку с ужасным трезубцем 
Протянув, она пронзила всех существ одной и той же судьбой. 
Когда не было ничего, кроме Материи без души, 
И лишённая духа пустота была сердцем Времени, 
Тогда Жизнь впервые коснулась бесчувственной Бездны; 
Пробудив совершенную Пустоту к надежде и горю, 
Её бледный луч ударил в бездонную Ночь, 
В которой Бог скрыл себя от своего собственного взора. 
Во всех вещах она искала их дремлющую мистическую истину, 
Невысказанное Слово, что вдохновляло несознательные формы; 
Она нащупала в его глубинах невидимый Закон, 
Шарила в смутном подсознательном в поисках его ума 
И пыталась найти способ проявиться для духа. 
Но из Ночи пришёл другой ответ. 
В этой низшей матрице было посеяно семя, 
Немая неисследованная оболочка извращённой истины, 
Клетка бесчувственной бесконечности. 
Исполинское рождение подготовило его космическую форму 
В титаническом эмбрионе Природы, Невежестве. 
Затем, в роковой и чудовищный час, 
Нечто, возникшее из сна абсолютного Несознательного, 
Неохотно порождённое безмолвной Пустотой, 
Подняло его зловещую голову к звёздам; 
Затмевая землю его огромным телом Рока, 
Оно холодило небеса угрозой [от его] лица. 
Безымянная Сила, призрачная Воля возникла, 
Гигантская и чуждая нашей Вселенной. 
В непостижимом Намерении никто не может измерить 
Обширное Небытие, облёкшее себя в форму, 
Безграничное Неведение несознательных глубин, 
Покрытых вечностью ничто. 
Ищущий Ум заменил видящую Душу; 
Жизнь переросла в огромную и голодную смерть, 
Блаженство Духа сменилось космической болью. 
Убедившись в само-скрывшейся нейтральности Бога, 
Могучая оппозиция завоевала Пространство. 
Суверенно правящая [с помощью] лжи, смерти и горя, 
Она давила её жестокой гегемонией на землю; 
Дисгармонизируя оригинальный стиль 
Архитектуры замысла её судьбы, 
Она фальсифицировала изначальную космическую Волю 
И связала с борьбой и ужасными превратностями 
Долгий медленный процесс терпеливой Силы. 
Насаждая заблуждение в материале вещей, 
Из все-мудрого Закона она создала Невежество; 
Она нарушала уверенное прикасание скрытого смысла жизни, 
Удерживала молчащим интуитивного гида во сне Материи, 
Деформировала инстинкт насекомого и зверя, 
Уродовала рождённую мыслью человечность в людях. 
Поперёк простого Луча пала тень; 
Затемнён был свет Истины в пещере сердца, 
Что горит не свидетельствуемым в алтарной крипте 
Позади тайны тихого веламена, 
Сопровождающего Божество святилища. 
Так родилась ужасная антагонистическая Энергия, 
Что подражает могущественному облику вечной Матери 
И пародирует её сияющую бесконечность 
Серым искажённым силуэтом в Ночи. 
Сдерживая страсть взбирающейся души, 
Она принуждает жизнь идти медленным и неуверенным шагом; 
Отклоняющий и замедляющий вес её руки 
Возложен на кривую мистической эволюции; 
Извилистую линию её обманчивого ума 
Боги не видят, и человек бессилен; 
Подавляя искру Бога в душе, 
Она вызывает человеческое падение назад к зверю. 
И всё же в её грозном инстинктивном уме 
Она чувствует Единого, растущего в сердце Времени, 
И видит Бессмертного, сияющего сквозь человеческую форму. 
Потревоженная в её правлении, полная страха и ярости, 
Она рыщет вокруг каждого огонька, что мерцает сквозь тьму, 
Отбрасывая его луч из одинокого шатра духа, 
Надеясь войти яростной неслышной походкой 
И убить божественное Дитя в колыбели. 
Неисчислимы её сила и хитрость; 
Её прикасание - очарование и смерть; 
Она убивает пострадавшего его собственным восторгом; 
Даже Добро она делает крюком, чтобы тащить в Ад. 
Для неё мир бежит к его агонии. 
Часто пилигрим на дороге Вечности, 
Плохо освещённой из-за облаков бледной луной Ума, 
Или в извилистых закоулках блуждающий в одиночестве, 
Или заблудившийся в пустыне, где не видно тропы, 
Падает, пересиленный её львиным прыжком, 
Побеждённый пленник под её ужасными лапами. 
Опьянённый жгучим дыханием 
И любовно выращенный губительными устами, 
Некогда спутник священного Огня, 
Смертный гибнет для Бога и Света, 
Противник управляет сердцем и мозгом, 
Природа враждебна Материнской Силе. 
Самость жизни уступает её инструменты 
Титану и демоническим агентствам, 
Что возвеличивают земную природу и разлагают; 
Скрытый пятый колонист - теперь проводник мысли; 
Его тонкий пораженческий ропот убивает веру, 
И, поселившись в груди или шепча извне, 
Ложное вдохновение валит с ног, и тёмный 
Новый порядок заменяет божественное. 
Тишина опускается на высоты духа, 
Из скрытого святилища удаляется Бог, 
Пусто и холодно в комнате Невесты; 
Золотой Нимб теперь уже не виден, 
Уже не горит белый духовный луч, 
И навсегда смолкает тайный Голос. 
Затем Ангел Сторожевой Башни 
Вычёркивает имя из записной книжки; 
Пламя, что пело на Небесах, погружается, гаснущее и немое; 
Эпопея души заканчивается в руинах. 
Это трагедия внутренней смерти, 
Когда утрачен божественный элемент, 
И только ум и тело живут, чтобы умереть. 
Поскольку Дух допускает [эти] ужасные агентства, 
Есть тонкие и грандиозные силы, 
Что защищают себя покрывающим Невежеством. 
Исчадия бездн, агенты тёмной Силы, 
Ненавистники света, нетерпимые к миру, 
Подражающие мысли сияющего Друга и Ведущего, 
Противостоящие в сердце вечной Воле, 
Они скрывают оккультного возвышающего Гармонизатора. 
Его мудрости оракулы [они] делают нашими оковами; 
Двери Бога они заперли ключами веры 
И преградили Законом его неутомимую Милость. 
Вдоль всех линий Природы они установили их посты 
И перехватывают караваны Света; 
Где бы Боги ни действовали, они там вмешиваются. 
Ярмо лежит на тусклом сердце мира; 
Замаскированы его биения от высочайшего Блаженства, 
И закрытые периферии сверкающего Ума 
Блокируют тонкие входы небесного Огня. 
Кажется, что тёмные Авантюристы всегда побеждают; 
Они наполняют Природу институтами зла, 
Обращают победы Истины в поражения, 
Вечные законы провозглашают фальшью 
И отягощают кости Судьбы колдовской ложью; 
Они оккупировали святилища мира, узурпировали его троны. 
С презрением к уменьшающимся шансам Богов 
Они объявляют творение своей завоёванной вотчиной 
И коронуют себя железными Богами Времени. 
Адепты иллюзии и маски, 
Ремесленники падения и боли Природы 
Построили их алтари триумфальной Ночи 
В глиняном храме земной жизни. 
В пустых окрестностях священного Огня, 
Перед экраном в мистическом обряде, 
Лицом к смутному веламену, который никто не может пронзить, 
Свой торжественный гимн распевает жрец в митре, 
Призывая их ужасное присутствие в его груди: 
Приписывая им ужасное Имя, 
Он поёт слоги магического текста 
И призывает акт невидимого причастия, 
В то время как, между благовониями и бормочущейся молитвой, 
Все жестокие бедствия, от которых страдает мир, 
Смешиваются в пенящейся чаше человеческого сердца 
И льются на них, как священное вино. 
Принимая божественные имена, они руководят и правят. 
Противники Наивысшего, они пришли 
Из их мира бездушной мысли и силы, 
Чтобы враждой послужить космической схеме. 
Ночь - их убежище и стратегическая база. 
Против меча Пламени, сияющего Ока 
Ограждённые, они живут в массивных фортах мрака, 
Спокойные и защищённые в уединении без солнца; 
Ни один блуждающий луч Небес не может проникнуть туда. 
Бронированные, защищённые их смертельными масками, 
Как в студии творящей Смерти, 
Гигантские сыны Тьмы сидят и планируют 
Драму земли, их трагическую сцену. 
Все, кто хочет поднять падший мир, должны пройти 
Под опасными сводами их силы; 
Поскольку даже сияющие дети богов 
[Тоже] имеют страшное право омрачать свои привилегии. 
Ни один не может достичь небес, кто не прошёл через ад. 
Путешественник по мирам должен отважиться и на это. 
Воин в битве бессрочной дуэли, 
Он вступил в немую, отчаянную Ночь, 
Бросая вызов тьме его освещённой душой. 
Тревожа своими шагами мрак порога, 
Он вошёл в жестокое и скорбное царство, 
Населённое душами, что никогда не вкушали блаженства; 
Невежественные, подобные людям, рождённым слепыми, не знающим света, 
Они могли приравнять худшее зло к наивысшему добру, 
Добродетель была, на их взгляд, ликом греха, 
А зло и нищета были их естественным состоянием. 
Уголовный кодекс страшной администрации 
Создавал общий закон горя и боли, 
Предписывал всеобщую безрадостность, 
Превращал жизнь в стоическое таинство, 
А пытки - в ежедневный фестиваль. 
Был принят закон, чтобы наказывать за счастье; 
Смех и наслаждение были запрещены, как смертные грехи: 
Невопрошающий ум считался мудрым довольством, 
Безмолвная апатия тупого сердца - покоем: 
Сна не было там, оцепенение было единственным отдыхом, 
Смерть приходила, но не давала ни передышки, ни конца; 
Душа оставалась живой всегда и страдала всё больше. 
Он всё глубже погружался в это царство боли; 
Вокруг него нарастал террор мира, [где] 
За агонией следовала ещё более ужасная агония, 
А в терроре [возникала] великая злобная радость, 
Радующаяся своему и чужому несчастью. 
Там мысль и жизнь были долгим наказанием, 
Дыхание - ярмом, а любая надежда - бичом, 
Тело - полем мучений, массой беспокойства; 
Покой был ожиданием между болью и болью. 
Это было законом вещей, который никто не мечтал изменить: 
Жёсткое мрачное сердце, суровый неулыбчивый ум 
Отвергали счастье, как приторную сладость; 
Спокойствие было скукой и тоской: 
Лишь при страдании жизнь делалась красочной; 
Она нуждалась в пряности боли, в соли слёз. 
Если бы можно было перестать быть, всё было бы хорошо; 
Иначе лишь неистовые ощущения давали некую изюминку: 
Ярость ревности, сжигающей измученное сердце, 
Жало убийственной злобы, ненависти и похоти, 
Шёпот, заманивающий в яму, и удар предательства 
Бросали яркие пятна на тусклые, болезненные часы. 
Наблюдать драму несчастья, 
Корчи созданий под бороной рока, 
И трагический взор скорби в ночи, 
И ужас с сердцем, колотящимся от страха, -
Было ингредиентами в тяжёлой чаше Времени, 
Что радовали и помогали наслаждаться её горьким вкусом. 
Из такого жестокого материала состоял долгий ад жизни: 
Это были нити тёмной паутины, 
В которую поймана душа, трепещущая и восхищённая; 
Это было религией, это было правилом Природы. 
В падшей часовне беззакония, 
Чтобы поклониться чёрному безжалостному образу Силы, 
Нужно было на коленях пересечь жестокосердные каменные дворы, 
Мостовую, подобную полу злой судьбы. 
Каждый камень был острой гранью безжалостной силы 
И склеен холодной кровью из истерзанных грудей; 
Сухие сучковатые деревья стояли, подобно умирающим людям, 
Застывшим в позе агонии, 
И из каждого окна выглядывал зловещий священник, 
Поющий Te Deums для милости, покровительствующей резне, 
Стиранию с лица земли городов, взрывам человеческих домов, 
Сжиганию корчащихся тел, уничтожению бомбардировками. 
"Наши враги пали, пали" - пели они, 
"Все, кто когда-то остались, поражены нашей волей и мертвы; 
Как мы велики, как Ты милосерд!" 
Так они думали достичь бесстрастного Престола Божия 
И скомандовать Ему, Кому противостояли все их действия, 
Возвеличить их деяния, чтобы коснуться его небес 
И сделать его соучастником их преступлений. 
Там не могло быть места смягчающей жалости, 
Но властвовали безжалостная сила и железные построения, 
Бессрочная власть ужаса и мрака: 
Это приняло форму тёмного Бога, 
Почитаемого измученным убожеством, которое он создавал, 
Кто держал в рабстве несчастный мир, 
И беспомощные сердца, пригвождённые к непрекращающимся бедствиям, 
Обожали ноги, что втаптывали их в грязь. 
Это был мир горя и ненависти, 
Горя с ненавистью к своей одинокой радости, 
Ненависти с горем других, как её пиршеством; 
Горькая гримаса искривила страдающий рот; 
Трагическая жестокость увидела её зловещий шанс. 
Ненависть была чёрным архангелом этого царства; 
Она сияла, мрачный камень в сердце, 
Сжигая душу её зловещими лучами, 
И барахталась в её падшей бездне могущества. 
Эти страсти, казалось, источали даже предметы, - 
Ибо разум был переполнен неживым, 
Что отвечало со злобой, которую оно получало, - 
Против тех, кто пользовался ими, применялись зловредные силы, 
Что ударяли без рук и странно, внезапно убивали, 
Назначенные инструментами невидимой гибели. 
Или они делали себя роковой тюремной стеной, 
Где осуждённые люди просыпались через [несколько] ползущих часов, 
Отсчитываемых ударами зловещего колокола. 
Злое окружение ухудшало злые души: 
Все вещи были сознательны там, и все извращены. 
В этом инфернальном царстве он осмеливался вталкиваться 
Даже в самую глубокую яму и в самую тёмную сердцевину, 
Возмущать её тёмное основание, осмеливался оспаривать 
Её древнее привилегированное право и абсолютную силу: 
В Ночь он погружался, чтобы познать её ужасное сердце, 
В Аду он искал корень и причину Ада. 
Эти мучительные бездны открылись в его собственной груди; 
Он прислушивался к крикам переполняющей его боли, 
К сердцебиениям его рокового одиночества. 
Наверху была холодная глухая вечность. 
В смутных ужасных пассажах Рока 
Он слышал Голос гоблина, что ведёт убивать, 
И сталкивался с чарами Знака демона, 
И попадал в засаду враждебной Змеи. 
В зловещих местах, в мучительном одиночестве, 
Без спутников он бродил по безлюдным дорогам, 
Где красный Волк ждёт у потока без брода 
И чёрные орлы Смерти кричат с обрыва, 
И встречал злые своры, что охотятся за человеческими сердцами, 
Лающие через степи Судьбы, 
В полях битв, происходящих посреди Бездны, 
Сражался в тенеподобных боях в немых безглазых глубинах, 
Выдерживая нападения Ада и Титанические удары 
И перенося жестокие внутренние раны, которые медленно заживают. 
Узник магической Силы, скрытой под капюшоном, 
Захваченный и влекомый летальной сетью Лжи, 
И часто задушенный арканом горя 
Или брошенный в мрачную трясину поглощающих сомнений, 
Или запертый в ямах ошибок и отчаяния, 
Он пил глотками её яд, пока не осталось ни капли. 
В мире, куда не могли войти ни надежда, ни радость, 
Он претерпел испытание абсолютным господством зла, 
Но сохранил нетронутой сияющую истину его духа. 
Неспособный к движению или усилию, 
В Материю пустого отрицания заключённый и слепой, 
Прикованный к чёрной инерции нашей базы, 
Он, как сокровище, хранил в его руках его мерцающую душу. 
Его существо рисковало, [входя] в бездумную Пустоту, 
В невыносимые бездны, что не знали ни мысли, ни чувства; 
Мысли прекратились, чувства подвели, но его душа всё ещё видела и знала. 
В раздроблении Бесконечного на атомы, 
Близкий к немым истокам потерянного "Я", 
Он ощущал странную ничтожную тщетность 
Создания материальных вещей. 
Или, задыхаясь в пустотном сумраке Несознательного, 
Он вслушивался в таинственную темноту и бездонность 
Огромных и бессмысленных глубин, 
Из которых поднималась борющаяся жизнь в мёртвой вселенной. 
Там, в абсолютной тождественности, утраченной разумом, 
Он ощутил запечатанные чувства бесчувственного мира 
И безмолвную мудрость в несознательной Ночи. 
В бездонную тайну он вошёл, 
Где темнота выглядывает из-под её чехла, серая и голая, 
И встал на последний запертый пол подсознания, 
Где Существо спало, не сознавая своих мыслей, 
И строило мир, не зная, что оно строило. 
Там, ожидая своего часа, лежало неизвестное будущее, 
Там - запись исчезнувших звёзд. 
Там, во сне космической Воли, 
Он увидел тайный ключ к изменению Природы. 
Свет был с ним, невидимая рука 
Легла на заблуждение и боль, 
Пока они не превратились в трепещущий экстаз, 
В шок от сладости объятий. 
Он увидел в Ночи тёмную завесу Вечности, 
Узнал, что смерть - это подвал дома жизни, 
В разрушении ощущал [лишь] поспешный шаг творения, 
Узнал, что потеря - это цена небесного обретения, 
А ад - краткий путь к небесным вратам. 
Затем на оккультной фабрике Иллюзии 
И в магической типографии Несознательного 
Разорвались форматы первобытной Ночи 
И разрушились стереотипы Невежества. 
Живая, дышащая глубоким духовным дыханием, 
Природа вычеркнула её жёсткий механический код 
И статьи контракта связанной души, 
Ложь возвратила Истине её измученную внешность. 
Были аннулированы таблицы закона Боли, 
И на их месте появились светящиеся символы. 
Невидимый палец искусного Писца писал 
Его быструю интуитивную каллиграфию; 
Формы земли сделались его божественными документами, 
Мудрость, воплощённая умом, могла раскрыться, 
Несознательное изгнано из безмолвной груди мира; 
Были преображены фиксированные схемы рассуждающей Мысли. 
Пробуждая сознание в вещах инертных, 
Он наложил на тёмный атом и немую массу 
Алмазный скрипт Нетленного, 
Написал на тусклом сердце падших вещей 
Песнь свободной Бесконечности 
И Имя, основание вечности, 
И начертил на бодрствующих ликующих клетках 
В идеограммах Невыразимого 
Лирику любви, что ожидает сквозь Время, 
И мистический том Книги Блаженства, 
И послание сверхсознательного Огня. 
Тогда жизнь, чистая, забилась в телесной оболочке;
Инфернальный Отблеск умер и больше не мог убивать. 
Ад раскололся по его огромному резкому фасаду, 
Словно было разрушено магическое здание, 
Ночь разверзлась и исчезла, как пропасть сна. 
В разрыв бытия, вырытый, как пустое Пространство, 
В котором она заполняла место отсутствующего Бога, 
Лился широкий сокровенный и блаженный Рассвет; 
Все вещи исцелились, что сотворило разорванное сердце Времени, 
И печаль больше не могла жить в груди Природы: 
Разделение прекратилось, ибо Бог был там. 
Душа осветила сознательное тело её лучом, 
Материя и дух смешались и слились воедино.

Конец Песни 8 

перевод 05-08., 13-14.05.2019 года

ред. 14.11.2022