Аннотация: Старая верба у реки Лиски растёт давно. И давно является моей подругой...
Г. Антюфеев.
Подруга
Рассказ
Стою на пригорке и смотрю на разостланную разноцветную скатерть степи, что нежится под ласковыми лучами южного солнца и перекатывается волнами под дуновением ветерка. Под ногами ступеньки, ведущие к тропинке, что стремится к прохладе речушки. По тропинке можно выбежать на пристаньку, вечно любующуюся собственным отражением. Повинуюсь зову солнца, неба и воды, шагаю к своей старинной подруге - вербе, здороваюсь с ней и спрашиваю: "Ну, как дела? Скрипишь ещё? А я вот опять к тебе - можно?"
Сажусь на пристаньку, что бережно укрывает ветвями дерево, закуриваю, щурюсь от дыма, от бликов зыби, вслушиваюсь в шуршание камыша, погружаясь в странное состояние полувоспоминаний, полупребывания в настоящем...
После длительного отсутствия наша семья вернулась в родные края. Дома, где жили раньше, не было, поэтому поселились в стороне от хутора, в крутом вираже речки, который с давних пор называют кутом. Место замечательное: кругом вода, дерева, кусты... Тишина... Приволье.
В конце левады растут три вербы, разные по возрасту, по густоте крон. С одной из них сдружился - с самой старшей, с самой, по-моему, мудрой из них. Она, моя подруга, отличается от других разлогистой зелёно-серебристой причёской, мощным четырёхствольем, покрытым морщинистой, как натруженные руки крестьянина, корой, и романтической задумчивостью струящихся с верхушки ветвей-ручейков.
Сколько времени провёл под её сенью, сколько дум передумано, сколько воспоминаний проплыло вместе с неспешным течением речушки, сколько планов, задумок рождалось здесь... Почему-то радостными и удачными моментами жизни не столь делился с ней, сколь печальными и грустными. Рассказывал о наболевшем, о мучившем душу и сердце, о неудачах и о невзгодах. Никогда собеседница не оставалась равнодушной к исповедям: то тяжело скрипела стволами, сетуя на то, что и ей не всегда было сладко в жизни, то успокоительно шептала листвою, то утешала, касаясь ветвями головы или плеч... От такого участия отходила душа, теплело на сердце, мысли приобретали стройность, и произошедшее не казалось столь тёмным, а будущее светлело, как безоблачная летняя утренняя заря.
А сколько мы видели с нею! Сколько она мне показывала...
Многие любят подольше поспать, понежиться в постели, отодвигая день с заботами, с работой. Не лишён того греха и я, но летом встаю, когда на улице только-только начинает сереть, когда дома, деревья, окружающий мир рисуется однотонным очертанием на фоне ещё звёздного неба. Беру удочки, по росистой траве бреду к речке. К вербе. Здороваюсь. Наживляю крючки и совершаю ритуал, сопутствующий рыбалке. Забрасываю снасти, удобно устраиваюсь в ожидании поклёвки. Небо неспешно светлеет, играя красками утра. Над водой стелется пар. Зябко, но вскоре станет не только тепло - жарко. А пока, поёживаясь от прохлады, слежу за поплавками и наблюдаю за жизнью реки.
Вот беззвучно выныривает ондатра, подплывает к густому настилу из камыша и хвороста, взбирается неуклюже на него. Умильно умывается то ли стоя на задних лапках, то ли сидя на них. Боюсь пошевелиться, повернуться, чтобы не спугнуть зверушку. Та, закончив умываться и прихорашиваться, приступает к трапезе: наклоняет передними лапками молоденькую хворостину, ловко пробегает по ней зубами. Изредка, страхуясь, вертит головой в разные стороны. Малое, коричневого цвета существо опускается на все четыре ноги, вновь поднимаясь, тянется за веточкой, комично жуёт, глядя на меня. Жалею, что рядом нет фотоаппарата - когда вновь встретишь в паре метров спокойную, малоподвижную, словно позирующую ондатру? Завтрак закончен. Зверёк сползает с настила, без единого всплеска рассекает водную гладь. Видимо, лень одолевает после принятия пищи, потому что не подныривает, не оплывает, а смешно переваливается через удилища и неспешно удаляется, скрываясь в джунглях камыша...
Солнце, играя, уже поднялось над горизонтом, и мир постепенно наполняется щедрым теплом, цветом, звуком и запахами. Но природа, хоть полна гармонии, показывает и трагическую, с точки зрения сентиментального человека, сторону.
Как-то с любопытством наблюдал за стайкой мальков, резвившихся в лучах утреннего солнышка. Они виртуозно исполняли пируэты, кувыркались, рассыпались в разные стороны, снова сбивались в кучу, догоняли друг друга, блестя золотом и серебром, застывали на мгновение и вновь продолжали забавы... Вдруг из сумрака нависших кустов рванулась молнией змея, схватила зазевавшуюся рыбёшку и в неспешном повороте стала возвращаться в укрытие... Хвостик жертвы ещё трепетал во рту гадюки, а беззаботные малявки продолжили весёлые игры.
А однажды, когда собрался уходить с рыбалки, услышал странные звуки и возню на ветвях вербы. Осторожно, стараясь не делать резких движений, приблизился к дереву. Внимательно вглядываясь в густоту кроны, заметил молодого сокола, гордо и победоносно державшего голову. В когтях стервятника билась какая-то пичужка. Замерев, наблюдал за хищником. Из его горла вылетел клёкот, он сильно ударил клювом жертву. Потом снова и снова... Изредка отрываясь от трапезы, задумчиво смотрел перед собой или поворачивал голову вправо-влево... Осмотревшись, продолжал потрошить птичку. Видимо, я сделал неосторожное движение: пернатый, недовольно взглянул в мою сторону, перелетел на соседнюю вербу, где опять клюнул добычу. Не посчитав меня достойным уединённой трапезы, взмахнул крыльями и медленно удалился из поля зрения... Было тихо, спокойно кругом, и только кружившиеся пёрышки пичуги напоминали о драматической страничке повседневности природы...
...Вот до слуха моего доносится необычный звук: то ли хлопает кто-то по воде, то ли плещется в ней. Наклоняюсь вперёд, из-за кустов, загораживавших обзор, вижу на излучине, у противоположного берега, возле двух верб пару лебедей-красавцев. Те исполняют замысловатый танец: поднимая туловища над водой, машут крыльями, изящно выгнув шею, склоняются в реверансе, откинув голову на спину, кружат вокруг друг друга, плывут параллельным курсом, разворачиваются... Все лебединые па описать трудно, так же, как и невозможно оторваться от захватывающего зрелища ...
Часто прилетает к вербушке личный доктор - пёстрый дятел. Деловито усаживаясь на стволе или ветке, начинает осмотр. "Здесь не болит? А здесь?". Порхая с ветви на ветвь, обстукивает пациентку. "Тут беспокоит? Так-так..." Тук-тук-тук... Задумчиво склоняет голову, потом начинает операцию по извлечению вредителей из коры. Подружка притихла, не шевельнёт даже листочком... Ну всё, профилактика закончена, и, шумно затрепетав крыльями, дятел улетает к следующему клиенту...
Наблюдал я вместе с вербицей нырки зимородка, медленно летящих или грустно стоящих на одной ноге цапель, скользящих по воде змей и ужей, диких уток, парящих чаек... И цветы раскрывали лепестки, и густой настой дурманящих трав кружил голову, колыхающее марево жары обнимало меня, ветерок трепал мои волосы...
Под впечатлением увиденного и пережитого возбуждались творческие порывы и писал симпатию на холсте в утренние быстротечные минуты, когда не поспевает рука за изменениями цветов, а также днём и тягучим вечером... В солнечную погоду, в дождливую, в зените лета и на его излёте... Есть и созданные мною графические "портреты" любимицы со спутницами.
И грустно становится оттого, что вижу, как, дряхлея, погибает древо. Годы, болезни, бури берут верх над стойкостью вербы, и медленно - одна за другой - высыхают ветви, редеет некогда густая шевелюра кроны... Глажу шершавые стволы с образовавшимися плешинами, произношу бодрящие слова, но она - умница - понимает неизбежность конца, тихохонько поскрипывая, снисходительно, как мне кажется, улыбается в ответ. Рано или поздно всех ждёт один и тот же финал. Потом главное, чтобы вспомнили тебя "незлым тихим словом". Ветла сейчас, сбрасывая ветви, уже пополняет запас топлива на зиму. Придёт пора, от неё останутся только дрова, которые подарят людям тепло в непогоду и стужу.
Я люблю смотреть на огонь - тот всегда навевает воспоминания с лёгкой грустью. И когда верба будет полыхать последней жизнью - вспомню обо всём, что с ней связано... Если, конечно, переживу её...