|
КАК СБЕЖАВШИЙ ОТ БАБКИ УМ, ПОМОГ ЕЙ СТАТЬ СЧАСТЛИВОЙ
( один из рецептов Продлевателя Жизни )
История непростая, но поучительная.
У жизни много ходов к счастью, но у Людмилы Адольфовны, по прозвищу 'эсэс', с счастьем было туговато. И потому верно, она очень себя не любила. Она с собой была очень против себя - постоянный конфликт и война, иногда переходящая в условно мирное время, для передышки, но как только дыхание восстанавливалось - опять бастилии, взятие высот, расстрел виновных.
Все 'я' выстраивались по рангу и расстреливались в лоб.
Те, которые как-то оправдываясь, уползали с высот, выживали, но ненадолго ...
Где-то, как-то, когда-то, удавалось их отрыть и "прищучить" - и тогда, увиливая, ее "я" начинало искать себе замену, подменяя свое "я" на высокое "Я", поставив его выше планки, но тогда, открываясь, незащищенное, оно свободно просматривалось всеми, и пристрелить его было совсем просто кому угодно ...
А свое маленькое "я" стояло в сторонке, ухмыляясь, как бы ни при чем, как бы выставленное большое "Я" к нему не принадлежит совсем . И тогда оно (большое Я) медленно отворачивалось, и обозначенное R начинало строчить мелко мелко буквами протеста свои оправдания, прикрепляя к ним громкие цитаты из Юнга, Фрейда, Хайдеггера, Гуссерля и Кьеркегора и пр. и пр. и etc ...
Однако, совсем сбежать от себя старухе Эсэс не удавалось - R, хоть и брезгливо отвернувшееся, но привязанное к бабке многотомником мемуаров, терпеливо сносило ее несоответствие написанному, более того оно ее кормило буквально. Маленькое *я* Людмилы Адольфовны кушало много и часто, предпочитая деликатесы запивать хорошим вином, а то и водочкой, от которой у большого Я случались белые прострации все-возростания и понос, и не только словесный, а у R наоборот - запоры с написанием гонорарных текстов, но зато очень хорошо смазывалась философия всего.
В такие дни частым посетителем Эсэс был Фрейд.
Члено-душе-вредительство, как обещанный, наблюдаемый, обобщенный Фрейдом инстинкт смерти, Эсэс принимала за чистую монету прозрения.
Когда в один прекрасный миг пелена спадает с глаз, и вред самой себе становится очевиден, никчемность жизни как материал для написания, а соответственно забитый холодильник, начинает перерастать в поедание себя, всех я, больших, малых и всея "Я", и силы, первоначально направленные в себя, для решения желаний своего Эго, меняют свой вектор направленности на внешний мир и его объекты.
Так уж получилось, что ближайший внешний объект к траектории диван-холодильник-диван оказался телевизором. То ли из синхронности всего происходящего во всем существующем, а может это было просто совпадением, но в телевизоре как раз обсуждался некий синтез и распад, своего рода анаболизм и катаболизм личности, якобы уровень структуры и организованности материи напоминает процессы, происходящие на клеточном, и даже молекулярном уровне, причем один и тот же вид энергии используется в прямо противоположных направлениях.
Большое "Я" очень заинтересовалось темой разложения.
На клеточном уровне навсегда отделить от себя прожорливую инфузорию маленького 'я' стало его идеей фикс.
Фрейд, как раз, кстати, оказавшийся рядом, заведя разговор о бессознательном, тут же вызвал оное к жизни. Но это была уже не та тёмная и загадочная сила - нет-нет: подсознание сейчас - в ее повседневности, она им пользуется, подсознание влилось в поток речи, в практику, в жизнь, в предрассудок - т. е. в структуру пред-понимания.
Понимая, что даже если Фрейд был прав - прав, ткскзть, изначально. Допустим (и пустим дальше по кругу, и, может быть, опустим под конец), он вскрыл некий пласт вне-(бес-, под-)сознательного.
Он его (сознательно, видимо) описал, пардон, проанализировал. Но создание дискурса о бессознательном привело к вписыванию последнего во вполне осознаваемую, сознательную и основательную традицию. Потому, что Фрейд был прав, а Людмила Адольфовна с радостью (хотя это вряд ли можно назвать радостью, скорее, с безразличием, а возможно даже, отвращением, омерзением и мелочной, вроде торопливого плевка, ненавистью) допустила, что Фрейд был прав,
а потому что она с детства у-своила и о-своила (разумеется, бессознательно)
все эти фрейдистские схемки господствующего идеологического тренда.
Т.е. ее 'подсознательное' - и не ее, и не подсознательное, а это попросту впитанная социальная мифология воздействия.
Тут ее большое "Я" почувствовало, что из этой трясины не выбраться, поскольку, создав свой объект, психоанализ может идти только из и по направлению к нему.
И в этот самый момент большое "Я" в купе ее апологетом "R", отделилось от маленького прожорливого 'я', и покинуло пространство ее обители.
Попросту сбежали от зарвавшейся бабки и ее корыта ненасытности.
Когда ум покидает горшочек черепа, человек не чувствует опустошения, напротив, он тут же заполняет его открытием, свято место пусто не бывает.
Пробуждение под лебединое озеро телевизора - неприятный факт, превращающийся в симптом, когда понимаешь, что звучит сиё исключительно в твоей голове. Вроде бы не умираешь, но в голове проносится если не вся жизнь, то, по крайней мере, немалое количество её интерпретаций, отлитых в лозунги :
'Допилась!'
'Доигралась!'
'Достало!'
'Достань пива, м%дак!
'До-ре-ми-фа-соль...
... Когда в голове лебедь смерти смешивается с этими выкриками элементарных частиц сознания, становится совсем слабовато - если уж и самосознание отвернулось от тебя, то куда ж деваться и кому?
К счастью, в этот момент в пространство впадает какое-то жЫвотное, случайно обнаруженное в отражении зеркального шкафа, пляшущее (если плясом можно назвать предсмертные судороги) и орущее непотребное, господи, да кто ж это затребовал (?)
И сразу на фоне этого сумасшедшего создания ум проясняется:
ТВ действительно играет балет ))) (ура! )
Пиво в холодильнике,
погода прекрасная,
память пустая
и всё 'атлична-атлична!' ... )))))
--'Ну ёпт... ' -- подумала она и перестала думать ...
С тех пор счастье ее не покидало!
А умные "я" до сих пор шляются где-то,
... бедствуют поди ... да,с ...
* * *
|