Суворов Илья. Разговоры с сумасшедшим о пути, беспомощности и галлюцинациях

Разговоры с сумасшедшим о пути, беспомощности и галлюцинациях

Где зеленый фломастер? Я же его видел...

Я люблю рисовать. А еще шоколадки и маму. Но маму больше всех. Только она сейчас на работе.

Раньше, мама всегда говорила мне, чтобы я не безобразничал. А теперь не говорит, ведь я уже взрослый, и пока мамы нет, веду себя хорошо.

Иногда конечно бывает скучно, но тогда я смотрю в окно или играю в игрушки. Только тихо, потому что папа болеет и его нельзя беспокоить. А телевизор мне одному не разрешают смотреть.

Где же зеленый? Может, уронил?

Ой. Дверь хлопнула.

Это мама с работы пришла. Она, конечно, устала, но ей еще обед надо приготовить. А я ей буду помогать.

Эх, жалко, не успел. Придется потом дорисовать...

Маме обязательно надо помогать. Я должен о ней заботиться, потому что я ее охранятель. Мне так сказали, еще, когда папа только заболел.

Больше некому. А я уже взрослый мужчина.

Меня зовут Саша. Мне семь лет.

Разговор первый.

- Здравствуй, Костя. Рада, что ты пришел. Как ты сегодня себя чувствуешь?

- Доброе утро, Катерина Анатольевна. Как обычно.

- Ну, стабильность, это не совсем, то, что нам сейчас нужно, но ведь могло быть и хуже. Правда?.. Я купила новую кушетку...

- Очень удобная.

- Спасибо... Давай попробуем разобраться, почему нет улучшений. Ты принимаешь лекарства, что тебе прописали?

- Принимаю. Две зеленые в течение дня. Белую капсулу в обед. И красную на ночь.

- Это хорошо. А что у тебя с рукой? Ты опять пытался это сделать? Кровь еще просачивается сквозь повязку... Это произошло сегодня ночью?

- Да.

- Препараты не подавили, это твое... стремление?

- Я выплюнул красную таблетку за диван.

- А зачем ты это сделал, Костя?..

Представьте, что вы ничего не хотите. Вообще ничего.

Глубокая ночь. Шторы задернуты, вы лежите на кровати и видите, что ваша комната нарисована синими силуэтами. Вы лежите так, час, два, а может всего десять минут. Вы не задумываетесь об этом. Возможно, вам хочется в туалет. Или пить. Или просто соринка попала вам в глаз и зверски чешется. Но вы лежите, не шевелясь, лишь бесцельно переводя взгляд с одного размытого силуэта на другой.

И тут вам приходит в голову мысль: "А может не стоит утруждать себя и дыханием?"

И вы перестаете дышать... но не так как это делают, те кто ныряют под воду, вы не набираете перед этим воздух. Вы просто перестаете дышать. На том месте, где придется.

Спустя несколько секунд комната начинает плыть перед глазами. Потом темнеть...

...Вам совершенно не страшно. Вам просто никак. Кусок мяса с зачатками разума. Никаких сложных мыслей, никаких инстинктов.

И вы умираете. Просто кружится голова, и вас съедает темнота. И последняя мысль, словно извиняясь, пронзает мутнеющее сознание: "Вдруг на этот раз все будет по-другому".

Но нет.

Через какое-то время вы просыпаетесь после обморока. Понимаете, что сон, сколько бы он ни длился, не принес никакого облегчения. И вокруг все еще глубокая ночь. И комната все еще состоит из синих силуэтов. И в голове снова ни одной сложной мысли. И все повторяется ювелирной точностью.

На протяжении последних лет, я переживал это состояние сотни раз. Я лежал в постели. Не шевелился, чтобы не разбудить Ольку и пытался ощутить интерес к существованию. Найти хоть какой-то смысл...

И не находил...

- Ты... ты не хочешь больше жить, Костя?

- Нет-нет-нет. Я не думаю о самоубийстве. Вам, докторам, только дай повод. Но этого вы мне не припишите. Я хочу жить.

Просто, хотеть жить и уметь жить, - разные вещи. Я вот хочу, но не умею. Это ведь не просто, что вот родился, заорал на руках акушерки, продрал глаза и все... Ты начинаешь жить, только с того момента, когда можешь это почувствовать. Это нельзя узнать иначе, как прочувствовав. Не услышать от кого-то, не увидеть по телевизору, не прочитать в газете или журнале.

Думаю, все мои проблемы начались, когда я осознал, что не чувствую жизнь. И я больше не стал ждать.

Все что я делаю. Я делаю ради жизни.

Но эта красная таблетка... она все меняет. После того как я ее выпью, у меня есть минут десять чтобы уснуть. Иначе, я попадаю, в ад. Вчера я этого не хотел. Вчера меня переполняла идея.

Вдох-выдох. Свист на выдохе, едва слышное шипение на вдохе.

Я люблю эти звуки, как и все, что связанно с ней. В противном случае, я бы их ненавидел.

Я считаю до трех тысяч, чтобы удостовериться, что Оля уснула. Ее дыхание такое размеренное, такое успокаивающее. Я не слышу его, если принимаю красную таблетку. Просто не слышу.

...Я лежу в постели. Я растворяюсь в ее дыхании. Я думаю, о том, как мне повезло с ней. Где бы я был без нее сейчас... и с каждой минутой я все ближе мысли о том, как я подвел ее.

Я помню дни, когда она была счастлива. Помню дни, когда она все время улыбалась. Я помню все ее мечты. Я помню... хотя она давно уже о них забыла.

Я понимаю, что со мной что-то не так. Да, понимаю! Вот только не в том смысле, в котором вам хотелось бы. Но еще, я знаю, что могу это изменить. Это чувство... как при взгляде на спутанный моток проводов. Спустя какое-то время ты уже представляешь, как их распутать.

Я стоял перед зеркалом. Огромное во весь рост зеркало на дверце шкафа.

Я видел свое несовершенство. Что-то, что мешает мне жить. Как тугой желвак внутри меня. Как опухоль. С длинными липкими щупальцами. И если это удалить или исправить...

Ножи Олька давно прячет, мне пришлось разбить один из горшков с цветами... Но я сделал это лишь для того чтобы мы с ней снова стали счастливы!

Я взял черепок от горшка поострее и, глядя в зеркало, принялся творить... Я чувствовал, как с каждым движением, с каждым надрезом, я становлюсь совершеннее, свободнее, счастливее...

Потом появилась, Оля. Она проснулась, когда я разбил горшок.

Она меня любит...

Я знаю, вы считаете меня сумасшедшим. Вы давно уже все для себя решили, поставили диагноз, заполнили мою карточку, выписали рецепт на лекарства, и большую часть нашего разговора вы рисуете зверюшек на полях своей тетрадки, думая, что я этого не замечаю. Но кто я такой, чтобы с вами спорить. У меня действительно много проблем. И возможно, подчеркиваю - возможно, я еще не все их осознаю. Просто поверьте, в тот момент, я все понимал, как никогда в жизни.

Вот вы подумайте: тысячи людей по всему миру делают себе пластические операции. Они меняют себе носы, уши, грудь, пенисы, пересаживают кожу с задницы на лицо и обратно, но никто не называет их сумасшедшими...

Я оставил на себе пару царапин, и меня привели к вам. Это смешно. Откуда такие двойные стандарты? Я же понимаю все безрассудство своего поступка... черт, да я бы с радостью обратился к тому же пластическому хирургу, если бы смог ему внятно объяснить, что меня в себе не устраивает. Но я не знаю. Я только чувствую.

Неужели ощущение дискомфорта делает меня сумасшедшим?

Вы все постоянно говорите, что я не здоров. Вы хотите, чтобы я жил по вашим правилам, только потому, что вы считаете их нормой! Вы говорите, что стараетесь помочь мне, заставляя отрекаться от себя. А я не хочу с вами конфликтовать и потому соглашаюсь.

Вот только ответьте мне на один вопрос.

С этой точки зрения,.. чье поведение выглядит разумным?

Я проснулся среди ночи. Мне было страшно, потому что я слышал, как кричала и плакала мама.

Было темно, но я не стал включать свет. Я вышел в коридор и тихонечко подошел к спальне. Я не хотел, чтобы меня заметили.

У папы сегодня снова был плохой день. Так мама говорит соседям и знакомым. А чем ему не понравился этот день? Сегодня было солнечно, а я из окна видел, как Андрюшка оттаскал соседскую кошку за хвост, а потом пришел дворник Дядя Толя и дал ему подзатыльник. А Нинке сегодня новый велосипед купили. Девчачий с корзинкой и двумя маленькими колесиками сзади. А больше сегодня ничего не произошло. Но папе этот день все равно не понравился.

И вот теперь мама плачет, сидя на полу и обнимая папу. А ведь мне она всегда говорила, что на полу сидеть нельзя, потому что можно простудиться.

Я подошел и положил руку маме на плечо.

Папа, может и болеет, но у нее еще ведь есть я. Я ее охранятель!

Разговор второй.

- ... нет, на самом деле я не противоречу самому себе... в моей голове есть стройная и логичная структура ясно обрисовывающая происходящее. Другое дело, что мне не хватает слов, чтобы объяснить это... Вот вы, к примеру, попробуйте структурно и логично описать свое мировоззрение.

- Это невозможно. Мировоззрение всеобъемлющее понятие формирующееся фрагментарно.

- Именно! Мое осознание пришло ко мне в той же форме.

- Хорошо. Давай еще раз вернемся назад. Вспомни, что было в самом начале?

- Ну, если я не ошибаюсь, вначале было Слово...

- Хорошая шутка... но все же.

Пролог. Некая последовательность рождающая начало событий, при этом завершая предыдущее.

Эта последовательность есть всегда. И именно от нее зависит, придем мы к какому-либо началу или нет.

Вот два события. Телефонный звонок и последний триместр беременности. Что можно сказать о них? Ничего. Пока мы не узнаем последовательность, через которую они связанны. И связанны ли вообще.

События идут одни за другими. И лишь в своей цепи они проявляют истинный характер, когда можно сказать, где начало, где пролог, а где развитие, ведущее к началу следующей цепи. И в этом весь смысл.

Последовательная цепь событий...

Олька была вторую неделю на сохранении, когда мне позвонили...

Осложнение. Операция. Шунтирование. Слова, лишь вяло отображающий события, но первый кирпичик! Первый кирпичик моего осознания и принятия мысли, о собственной несовершенности!

Я ничего не мог поделать. И это не какое-то сиюминутное чувство. Да, в тот день все могло бы кончиться и хуже. Обошлось. Но еще полтора года! Полтора года, я то и дело сталкивался с ощущением собственной беспомощности.

Никчемное ущербное существо!

Я нужен был им. Свой жене, своему сыну! Мой сын... Полтора года он плыл между жизнью и смертью! Полтора года страхов и слез, бессонных ночей, истерик. Я был нужен им. Знаете, я просто должен был им помочь. Но я не справился. Я просто не знал, как...

И я решил измениться. Измениться физически, умственно и нравственно. Стать сильнее. Совершеннее. Не ради себя.

С тех пор я многое пересмотрел в своем существовании. Я готовился. Я читал... очень много читал... и я менялся. Я рос. Я ломал себя, чувствуя, как с каждым днем становлюсь все лучше и лучше. Я нашел свой путь. И в начале меня все поддерживали. Радовались за меня и вместе со мной. И я шел вперед.

А потом все изменилось.

Я понял, что застрял. Словно запутавшись в липкой, но очень прочной паутине. Я пытался двигаться дальше, но какая-то неумолимая сила возвращала меня на место... Выход, нашелся случайно... я чистил картошку... нож соскочил...

Когда я говорю, что мое тело несовершенно, я не говорю о физическом состоянии. Все несколько сложнее. Когда я... режу себя... я росту внутренне. Жгущая боль, слезы текущие по слезам, звук капель крови падающих на пол... все это смывает, какую-то грань. Ломает внутренний барьер.

Я слышал о людях, испытывающих от истязания сексуальное удовольствие. Я их понимаю, искренне понимаю, хотя и не отношусь к их числу. Для меня самоистязание лишь средство.

Знаете, это все взаимосвязано.

Вот есть мой безымянный палец. Я смотрю на него и понимаю, что если на нем не будет кожи, теоретически, это изменит мой взгляд на весь мир... Да, я утрирую. Но как еще вам всем объяснить?!!

Вы же не станете спорить, что глухие от рождения люди наделены изумительной тактильной сверхчувствительностью позволяющей им ощущать жизнь с недоступных нам сторон. Слепые лучше слышат. А немые лучше умеют читать по лицам.

Все взаимосвязано.

В процессе развития, от амебы к человеку, мы очень хорошо научились ограждаться от внешнего мира. Мы отлично подготовили себя ко всем опасностям и преградам, но это же и сделало нас слабыми. Мы не учимся преодолевать реальные проблемы. Для этого есть другие люди. Их относительно мало. А мы, обыватели, слабы.

И только когда происходит, что-то экстроординарное... что-то ужасное... что-то непреодолимое... только тогда у нас не остается выбора. И мы либо становимся сильными, либо погибаем... И не обманывайтесь, не важно физическая это смерть или душевная. Неизвестно еще, что хуже...

Возьмите статистику. Посмотрите, как определяют уровень своего счастья люди, пережившие потерю конечности или выжившие в стихийном бедствии...

Они сильны и счастливы...

Я тоже хотел пройти этим путем.

Ирония в том, что мой путь к нормальной жизни сочли ненормальным. И я попал к вам. Сначала я сопротивлялся и только недавно понял: всеобщее непонимание, ваше противоборство - это те же препятствия, которые я должен преодолеть. Это часть моего пути. Необходимая плата.

Вот только Ольга... я не уверен, что готов заплатить той, ради которой все задумывалось...

Поэтому, я до сих пор здесь.

- Расскажи мне о ваших отношениях с женой.

- Что именно вы хотите знать? Я спрашиваю, потому что не знаю, как вам ответить. Какие отношения могут быть у вас с человеком, которого вы считаете сумасшедшим и недееспособным? Разве что родительские. И если честно, это зверски обидно.

...Оля...

Я не смогу это объяснить.

Я думал, что ничего не боюсь... я долго так думал. Возможно, когда-то это действительно было так. Давно. Когда, мне еще было нечего терять.

Но сейчас мне страшно. Все время. Я боюсь ее потерять.

Ты сидишь в пустом коридоре с грязно-серыми стенами. Мимо ходят люди, не замечая тебя. Ты же теряешь к ним интерес, едва взглянув... Вот сейчас... может выйти врач и... ее больше нет...

Я не был готов к этому. Я был бесполезен...

О чем я думал в тот момент? О том, как она любит танцевать. О том, как кружилась она в танце в тот вечер, когда мы с ней познакомились. Так легко, непринужденно. Она, кажется, даже не соприкасалась с полом. Земля не ее стихия... Воздух... только воздух...

В общем, пока моя жена умирала за стеной, моя голова была наполнена розовыми соплями. Это неправильно. Это необходимо было изжить...

Помню, как она испугалась, после моей первой попытки... или, как вы говорите "приступа"...

Я пытался объяснить. Много, множество раз. Но мы говорили на разных языках. С той лишь разницей, что я ее понимал. Но не мог объяснить...

Зачем? Зачем, ты это делаешь? - Милая, я пытаюсь, стать лучше! - Калеча себя?! - Я не калечу, я меняю себя. - Ты мог истечь кровью! - Нет, что ты. Я знаю, что делаю. - Ты отрезал от себя кусок кожи! - Я свободнее без него. - О чем ты говоришь? Ты понимаешь, как это звучит! - Мне просто трудно подбирать слова. - Ты идиот! Если будет заражение, ты умрешь! Ты этого хочешь? - Нет, что ты!..

Она долго не хотела верить... считала, что это помутнение от всего пережитого нами за последние полтора года. В тот самый первый вечер она не отходила от моей постели... я помню, как оправдывался...

... Да! Я делаю это ради тебя! Перестать? Ради тебя?... Ты не понимаешь о чем просишь! Я никогда не причиню тебе вред! А если я откажусь от своих идей, в конце концов, это ударит по тебе... Я делаю, как лучше!.. Ты еще будешь гордиться мной!.. Нет!.. Нет! Я не хотел, чтобы тебе было больно сейчас!.. Я надеялся закончить, до того как ты вернешься!.. Нет! Я понимал, что тебя может травмировать мой... мое поведение... я не хотел этого! Ну не плачь! Потерпи, пожалуйста! Поверь мне! Дай мне закончить! Просто поверь! И извини, что не могу тебе объяснить...

Знаете, сейчас, мы вообще не разговариваем. Нет, ну то есть, я не считаю разговором: "Привет. Как самочувствие? Таблетки выпил? Честно? Хорошо. На ужин будет курица".

Зато мы больше не спорим.

Некоторое время назад, я думал уйти от нее. Я не знал, любит ли она меня еще, или возится со мной из жалости, или по привычке... в моем положении трудно судить, какие ее чувства искренние... Я даже подумал, что может быть она полюбила, кого-то другого...

Но несколько месяцев назад, я проснулся среди ночи и услышал, как она плачет. Она сидела рядом со мной, смотрела, как я сплю, гладила меня по голове и плакала.

Она через многое прошла вместе со мной и ради меня. Я знаю, что она меня любит.

Вот только...

Больше пяти лет прошло с того первого "приступа". Но я помню выражение ее лица. В нем был оттенок, который до сих пор не дает мне покоя. Оттенок презрения.

Она думала, что я струсил. Что я хотел таким образом уйти от проблем. Выдумал отговорку... Что я бросил, предал ее. Предал нас.

Она не верила, что я пытался нас спасти.

Я редко хожу с мамой на работу. Там бывает очень скучно.

Обычно я сижу на диване в ее кабинете и играю в игрушки, а мама занята своими делами. У мамы большой стол с компьютером, бумагами и ящичками. А еще в кабинете есть небольшой холодильник. Там на дверце мама хранит шоколадные конфеты с орехами.

Чаще всего мы сидим вдвоем, но иногда приходит Вадислав Консантинович. Они подолгу разговаривают, а иногда пьют чай с шоколадными конфетами из холодильника. И хотя я тоже тогда ем конфеты, но мне Вадислав Консантинович все равно не нравится. Он все время ходит в костюмах, громко хохочет и у него желтые зубы.

А еще я не люблю, когда мама ему улыбается.

Разговор третий

- Костя... Костя! Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза!.. Вот так. Что происходит? Тебя что-то гнетет последние три недели. Я это вижу, хоть ты и пытаешься это скрыть. Кость, я тебя не первый год знаю. Я знаю, когда ты действительно в хорошем настроении, а когда притворяешься. Хочешь поделиться?

- Нет.

- Костя?..

- Знаете, каково это врать самому себе?.. Это паршиво и к тому же довольно жалко...

Я ведь рассказывал, как я себя чувствую под таблетками? Никак. Я словно смотрю унылое и скучное кино. Я даже не его часть, я только зритель.

Прошлым летом была утечка газа. Я весь день сидел на диване и смотрел на стену. Я чувствовал запах, и где-то в глубине сознания знал, что этот запах означает. Но я даже не подумал о том, чтобы там форточку открыть или хотя бы уйти в дальнюю комнату...

Я не знаю, что вы подразумеваете под лечением. Но эти таблетки это не лечение.

Последние пять лет сузились для меня в несколько часов между приемом лекарств и наши с вами разговоры. Все остальное лишь смутный сон, имеющий ко мне лишь опосредованное отношение.

Я все вижу, что-то даже отмечаю и запоминаю, но никак не реагирую. Ни на что не реагирую.

Боже! Да при мне детей пытать можно, я не пошевелюсь!

Вы считаете это лечением?

Я еду куда-то. Смотрю в окно. Оля что-то говорит, но все ее слова проходят мимо меня. Потом я может, и вспомню их, а может и не стану вспоминать. Она говорит-говорит. Прямо щебечет. А я смотрю в окно, на витрины, людей и проезжающие мимо машины. Я сижу на переднем сидении, Оля за рулем...

Представьте, что вчера вы посмотрели самый нудный фильм в вашей жизни. Сначала вы, может быть, и пытались понять, как эта героиня относится к тому герою, причем тут ее неудавшийся брак, тупые подружки, итальянские рестораны и как все это укладывается в философию буддизма.

А вот где-то с середины фильма начинается моя жизнь.

Бессмысленный набор дублей, объединенных смутно знакомыми персонажами, которых даже не хочется запоминать по именам.

А теперь представьте что на следующий день, я попрошу вас пересказать мне этот фильм. И что я услышу?

Ну, это фильм про того-то, который что-то там того-то. В лучшем случае.

Невозможно те разрозненные обрывочные кадры, оставшиеся в памяти привести в нечто осмысленное. И тогда включается логика, с помощью которой вы и выкручиваетесь из ситуации.

А теперь представьте, что там, в сюжете был какой-то не совсем очевидный поворот. А вы его пропустили. Тогда логика не срабатывает. И включается фантазия.

Мне каждый день приходится додумывать и фантазировать собственную жизнь.

Я еду куда-то. Оля что-то говорит. Прямо щебечет. Она в хорошем настроении. Позади меня кто-то сидит. Кто-то кто отвечает ей низким голосом. Кто-то кто заставляет ее смеяться. Но за всю дорогу, я ни разу не обернулся, чтобы посмотреть кто это.

Из-за этих сволочных таблеток я не обернулся. Мне просто не пришло в голову, что нужно обернуться...

В эти, краткие минуты прозрения. Когда наркотический загуститель, наконец, отпускает мой разум, мне... я пытаюсь вспомнить и восстановить свою жизнь. Что произошло, что случилось с того момента как я запил водой очередную пилюлю и, вот до этой секунды, когда я осознал, что не сплю, что несмотря ни на что, я еще живой, а все происходящее - моя жизнь.

Отдельные сцены. Отдельные события. Некоторые яркие, некоторые смазанные, как вчерашний сон.

...завтрак: яичница и два тоста... витрины магазина... я иду следом... браслет на левой руке, с моим домашним адресом, на случай если я потеряюсь... кто эта женщина?.. Справа столик со стаканом воды... За окном видна крыша здания напротив... Одна из антенн перекосилась...

Что из этого важно, а что нет?

Я не знаю.

Я не знаю, кто подвозил ее после работы до дома, когда сломалась машина. И почему она так долго поднималась по лестнице. Я не знаю, почему светлеет ее взгляд и краснеют щеки, когда ей на сотовый приходит новая смс.

Я мог бы все это знать, но я не знаю.

В те моменты, когда это происходит, я просто не осознаю, насколько это важно.

- Я не думаю, что тебе стоит делать выводы, на этих фактах, Костя. Тем более, что раньше нам, с тобой уже приходилось выявлять некие события, которые ты помнил, но которых не было на самом деле.

- Да. Я и сейчас иногда его вижу... Но теперь... она удалила смски. Но в быстром наборе ее сотового первым идет какой-то безымянный телефон... я видел его... и в тот момент, я не был под действием препаратов.

... Она так привыкла, что я от нее завишу, что почти не обращает на меня внимания.

Слепой котенок, который постоянно требует внимания, но ухаживание, за которым происходит практически автоматически.

Я ведь уже говорил, что мы с ней давно не разговариваем?

Она старается не смотреть мне в глаза, чтобы я не увидел ее боль. Признаться, я делаю то же самое и по той же причине.

Нет, я уверен, что она все еще любит меня. Но теперь все по-другому. Даже ее любовь другая. Быть может это лишь воспоминание о любви.

Мы отдалились. Я знал это. Но лишь за последний месяц понял насколько.

Я не могу ни думать об этом.

Я понимаю, что происходит. И знаете,... я не могу злиться на нее за это. Я прощаю ее. На самом деле. Я просто не имею права не простить ее.

Она живет со мной столько лет. Она не понимает моих мыслей, моих поступков, стремлений. Я постоянно делаю ей больно, но она терпит... и прощает... все время: каждый день, каждый час, каждую минуту. Она прощает меня за то, что я не такой, как она хочет. Не тот, кого она полюбила...

А мне надо простить всего один раз. Одно мое прощение, против тысячи ее.

Когда-нибудь я стану лучше. Может, с вашей помощью, может по-своему... но я стану лучше. Она тоже в это верит. Ну, или надеется. Потому и не уходит от меня.

Вопрос в том, когда это будет? Завтра, через месяц, через год?

Она заслуживает счастья сегодня. Прямо сейчас.

Я не злюсь на нее. Мне просто грустно.

В этой квартире всегда скучно, и запах здесь странный. А еще мне нельзя заходить в дальнюю комнату. И игрушек здесь нет. А картинки раскрашивать я уже закончил. И из окна кроме гаражей и деревьев ничего не видно.

Им-то там весело. Смеются. Шушукаются. А нас дома папа ждет! Он вообще болеет! Ему, наверно тоже скучно. Вот если бы он не болел, мы бы взяли его с собой. Я бы тогда играл с ним здесь, а мама бы могла закрываться с этим Вадиславом Консантиновичем сколько угодно. Раз ей так нравится...

Хоть бы мультики мне включили...

Хлопнула дверь. Мама с шумом прошла в прихожую и стала обуваться.

- Подонок! Я никогда! Слышишь? Никогда так не поступлю! Ублюдок! - крикнула она, выскакивая на лестничную площадку.

Из дальней комнаты выглядывал Вадислав Консантинович. Он был без рубашки и выглядел испуганным. Я показал ему язык и поспешил за мамой.

Разговор четвертый.

- Сегодня я хотел бы поговорить о... своем сыне.

- Ты уверен, Кость? Не думаю, что ты готов...

- Но мне надо об этом поговорить. Я... я просто очень сильно запутался.

Сашка... он... он очень важная часть моей жизни.

Мы долго его ждали. Он родился... это было трудно! А сейчас... черт, я даже не знаю, как это объяснить. Мои мысли путаются. Я... понимаю, что мое нынешнее состояние, именно оно первоисточник всех проблем. И я жалею, я, правда, жалею, что мы с ним не стали близки...

И я хочу исправить это я. Я не знаю, как это сделать, но я очень хочу, близких отношений с сыном.

... я ведь запутался...

Когда я смотрю на него, я... я вспоминаю, что значит быть ребенком. Насколько проще было жить. Это ощущение... безопасности.

Я вижу, как он любит Ольку. Он, словно хвостик, ходит за ней по пятам. Она приходит ко мне, он выглядывает из-за нее, словно боится меня. Я понимаю, что это глупо, но я завидую. И ревную...

И от этого мне плохо... Я чувствую, как теряю связь с реальностью. Иногда мне кажется, что Сашка умер. Тогда еще в младенчестве. Я смотрю на него и знаю, что он умер. Странное чувство... Мне кажется, что я никогда не слышал его голос. Мне кажется, что Ольга его просто не замечает. Не видит и все. И в такие моменты, мне кажется, что он не настоящий...

- Костя... ты не готов об этом говорить...

А знаете, какие у него глаза? Зеленые... И очень умные. Он очень серьезный для своих лет... Он будто притворяется, ребенком, а сам давным-давно взрослый... Просто ему так легче. Проще...

А как красиво он рисует? У него талант... Серьезно! Очень красиво и правдоподобно. Он всегда приносит мне свои рисунки. Тихо так подкрадется, положит рядом и убежит...

Очень красивые рисунки. Я когда смотрю на них, у меня слезы на глазах от умиления... Только Олька их потом куда-то убирает... Я не знаю, зачем она это делает. Я даже ни разу не видел, как она это делает, но я уверен, что это она... Больше просто некому... я пробовал их искать, но так и не нашел...

Я понимаю, что в его возрасте мама ему нужнее, чем папа. И знаю, что это ненадолго. Но все равно, при виде того как он к ней привязан, у меня сердце сжимается...

А еще, я думаю, что он с ней, он заботится и оберегает ее, потому что я не могу. Он словно укоряет меня этим...

Он ее ангел-хранитель - вот единственное в чем я уверен. Он подарок Ольке, за все то, что она пережила.

- Кость, все, что ты сказал... несколько... сумбурно. Давай вернемся к этой теме, когда ты все это несколько обдумаешь, хорошо?

- Хорошо.

- Эти последние несколько месяцев. Они были сложными для тебя. Твое состояние явно ухудшилось. Ты не обижайся, но я должна спросить... Скажи, Кость, у тебя были рецидивы последнее время?

Ко мне пришел старый друг. Еще с института. Артем - археолог, я его несколько лет не видел, он где-то в пустыне откапывал какие-то древние развалины...

Он не знал... о моем состоянии. А я не хотел рассказывать...

Он позвонил и предупредил о своем приезде, за несколько дней. Повезло, что тогда я не был под препаратами и смог адекватно с ним поговорить.

Я три дня не пил лекарства. Не хотел, чтобы он увидел меня растением. И что бы вы там не думали, я прекрасно себя чувствовал. У меня было хорошее настроение, появился аппетит...

Разумеется, Ольке этого не стоило показывать. Она бы сразу обо всем догадалась.

Артем пришел, когда она была на работе. Я сидел дома один. Я был рад с ним увидеться.

Обычно, когда встречаешь старого друга, с которым когда-то давно был близок, появляется какая-то неловкость. Вас вроде бы многое связывает. Есть о чем вспомнить. Но все это было так давно, что уже никак не влияет на вас сегодняшнего. В такой момент вы понимаете, что вам просто не о чем поговорить. Вы тянете время, спрашивая о его нынешней жизни, о семье, работе. Рассказываете о своей жизни, семье и работе, прекрасно понимая, что большинство имен и событий о которых вы говорите, для вашего, когда-то хорошего друга, всего лишь набор звуков. Просто ему так же неловко, как и вам.

И тогда вы понимаете, что теперь он для вас просто знакомый.

Я очень боялся, что с Артемом произойдет то же самое. В конце концов, в моей жизни осталось очень мало людей. Очень... очень мало...

Но все прошло более чем непринужденно. Мы словно не виделись всего пару дней. Мы пили пиво. Он мне какие-то черепки подарил, с рисунками древних людей. Фотки показывал.

И я расслабился... непозволительно расслабился. Он увидел шрамы на руках.

Я не помню, как он перевел на это разговор. Напрямую он не спрашивал, это точно. Но, так или иначе, я все ему рассказал.

Если он и удивился, то не показал этого. Все так же улыбался. Рассказал про какой-то африканский народ, у которого шрамы и увечия - признак силы духа. А под конец сказал, что моя потребность... он назвал это потребностью, но я даже не обиделся... так вот, моя потребность не самая странная или страшная в мире. И это моя жизнь. Я вправе делать со своей жизнью все что хочу.

Когда он ушел... я... я опять сорвался...

- Я понимаю, ты был расстроен. У тебя проблемы в семье. И ты опять пытаешься спрятаться от реальности. Артем... Костя, ты помнишь, мы с тобой уже говорили?

- ...

- Костя, помнишь?! Об Артеме?

- Да. Помню,... его не существует.

Монолог

Я рад, что вы здесь, Катерина Анатольевна. Вы всегда рядом, когда мне надо выговориться. Спасибо вам за это.

Вы прекрасный слушатель и идеальный собеседник. Вы говорили мне только то, что я хочу услышать. Вы знали, что для меня лучше и давали мне это.

Я ведь сумасшедший. Был сумасшедшим. Я придумал себе иллюзорный мир, которым мог управлять. Мир, в котором я по определению не мог быть беспомощным. Сейчас, когда я прозрел, все это выглядит таким наивным. Глупым.

Я боялся быть слабым, и что в итоге? Последние семь лет я стал зависим, как младенец. Я не выжил бы без помощи. Без Ольки, без вас, без таблеток.

Не знаю, можно ли это назвать жизнью. Но.. я благодарен вам. Вы боролись за меня. Я вел себя, как упрямый осел, но вы не отвернулись от меня. Тогда мне это казалось странным.

Я вам не доверял. Кто будет тратить столько собственного времени, сил, и нервов, на человека, который не хочет помощи?

Мне было странно, что я не мог вам врать. Вы словно сидели у меня в голове. Вы могли вывернуть меня наизнанку одним-двумя предложениями. Я рассказывал вам то, о чем не признавался даже самому себе.

Я привык к вам. Именно поэтому так трудно прощаться. Но я должен. Мне надо прекратить врать самому себе, хотя бы сейчас. Теперь, я знаю правду.

Хороший у вас кабинет. Удобный диван. Красивая люстра. Картины.

Забавно: я никогда не пытался понять, как я сюда попадал. Будто стоило закрыть на мгновение глаза и я уже перед вами.

Вы мне очень помогли. Я хотел бы поблагодарить вас. А заодно и рассказать, чем же закончилась моя история.

И я расскажу. Хотя теперь я знаю, что и вас на самом деле не существует.

Нет. Нет. Это неправда. Зачем он так говорит? Мама! Зачем он так говорит? Это же не правда! Он плохой, мама. Не слушай его! Пожалуйста, давай уйдем отсюда. И никогда больше не вернемся. Никогда. Мама, ну давай уйдем отсюда! Я больше никогда не буду подслушивать, я буду хорошо себя вести. Я буду мыть посуду, и пылесосить в доме, только давай уйдем отсюда!

Не слушай его! Не делай, как он говорит, пожалуйста, мама... пожалуйста.

Я боюсь. Мне страшно сказать тебе это. Но ты же сама все поймешь, мама. Правда, поймешь? И мы уйдем отсюда. Уйдем к папе.

Он ждет нас.

Монолог (окончание)

Да, вас не существует. Я вас выдумал. Как и многих других.

Я вас выдумал, и вы стали частью моей жизни. Вы стали реальнее, чем многие события происходящие со мной на самом деле. Я чувствовал вас, я жил с пониманием вас.

Интересно сейчас вспоминать тот момент, когда я осознал всю суть происходящего...

Вспоминать... это было несколько минут назад, но все же...

Горячая вода в наполненной до краев ванной... умиротворенность... слабость во всем теле... усталость... и хочется перестать дышать... как тогда... по ночам после красной пилюли...

Я вдруг понял, что вы ненастоящая. Мой сын ненастоящий. Моя жизнь ненастоящая. Я обманываю себя.

Моя жизнь давно кончилась. Наверно, еще в тот самый день, когда я взял в руки нож и встал перед зеркалом. Все что происходило со мной с тех пор,... не многим отличается от предсмертных видений о белом свете в конце тоннеля.

Моя жена. Оля. Она давно уже не моя.

Она бы ушла, если бы могла. Но я ее не отпускал. Я мешал ей жить, просто фактом своего существования. Но она терпела меня... Что ж всему приходит конец. Больше ей не придется терпеть.

Горячая вода с мерзким сладким привкусом... я погружаюсь в нее, и чувствую этот привкус у себя на губах... хочется перестать дышать... как тогда... по ночам после пилюли... красной... как эта вода...

Я перестаю дышать. И это момент озарения. Момент, повторить или описать который невозможно. Момент, когда я перестаю быть сумасшедшим... и пусть я больше не проснусь, один краткий миг, я чувствую себя по-настоящему живым.

В каком-то смысле я был прав. Пролитая кровь вернула меня к жизни...

Вот так все и кончилось. Я погружаюсь в мерзкую красную воду. Я вижу Олю, стоящую у двери. Она плачет и ждет момента, когда и она сможет почувствовать себя живой...

- Папа?

- Сашка?... Сашка... ты умер...

- Ты тоже, пап.

- Она... это она меня...

- Я знаю... Пойдем?

- Ты не останешься... ну... охранять?

- Я ей больше не нужен. Теперь с ней будет другой...

Блин. Опять карандаш сломался...

Последний, между прочим. Ну и чего мне теперь делать-то? Не люблю я рисовать. Я же ведь не малыш какой-нибудь. А еще я не люблю манную кашу и новости по телевизору.

Чем же еще заняться?

О! Замок открывается!

Ну, наконец-то она пришла! Сколько можно ждать? Какая же она все-таки безотвественная, хоть и моя мама. Я слышал - ее так называли. Совсем обо мне не думает. Придется теперь за ней присматривать... я буду этим... ее наставником!

Больше некому. Я здесь единственный мужчина.

Меня зовут Александр. Я родился четыре дня назад.

14.01 - 8.03. 2011

Оставить комментарий © Copyright Суворов Илья (anbaronov@.mail.ru) Размещен: 11/03/2011, изменен: 11/03/2011. 38k. Статистика. Рассказ: Мистика избранное		Ваша оценка:
Аннотация: Я знаю, вы считаете меня сумасшедшим. Вы давно уже все для себя решили, поставили диагноз, заполнили мою карточку, выписали рецепт на лекарства, и большую часть нашего разговора вы рисуете зверюшек на полях своей тетрадки, думая, что я этого не замечаю.

Суворов Илья : другие произведения.

Разговоры с сумасшедшим о пути, беспомощности и галлюцинациях