Антонов Александр Александрович : другие произведения.

Крест и шпага

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В далёком и одновременно близком, почти астральном и параллельном нашему мире, происходят мистические вещи. Высоко в горах, в краю одиноких, мрачных и меланхоличных замков, между молодыми аристократом и аристократкой вспыхивает любовь, которой суждено стать роковой и положить начало многочисленным испытаниям молодых людей на протяжении нескольких перерождений...
  
  Крест и шпага
  
  
  В один пасмурный вечер, весной 31....-го года мне довелось ехать в горах Ариэль. Как и все аристократы нашего мира, я много путешествовал, точнее - метался от города к городу, от страны к стране, от замка к замку, метался по жизни в поисках своей судьбы. Вот и сейчас я ехал из города L. в Лагендерию, в город N. Что, и главное - зачем меня туда понесло - уже и сам не помню. Кажется - несчастная любовь, разбитое сердце, но это было не более чем красивая выдумка, одна из тех, которыми мы любим украшать свою жизнь, придавая ей романтический, а подчас и трагический характер. Нет, это была лишь иллюзия, но тогда я этого не сознавал. Тогда я, понуро склонившись в своей широкой шляпе, защищавшей лицо в горах от снега, и зимнем чёрном плаще, ехал на медленно бредущей лошади, погружаясь в тягостные, но столь манящие к себе мысли о своей несчастной любви, в мучительные воспоминания. "Почему, почему она сказала мне "нет"!" - думал я. "Но и почему она должна была сказать мне "да"? Зачем ей были нужны ухаживания праздно скитающегося по жизни аристократа? И не выдумал ли я эту любовь? Ведь это так красиво - вести себя с ней холодно и надменно, и постепенно понимать, что чувство поникает и в твоё холодное сердце, а затем и пасть к её ногам, отдавая своё сердце на её милость... Нет, она отвергла меня лишь от того, что я такой странный. Я ей непонятен, я слишком отличаюсь от других, ведь никто бы не стал так заморачиваться как я - сначала был холоден, потом полюбил, нет, я не был её достоин...". Внезапно ход моих мыслей был прерван волчьим воем. Я потрогал для успокоения эфес моей шпаги, висевшей у меня за спиной, достал из-за пояса внушительных размеров пистоль, чтобы проверить, заряжен ли он. Затем оглянулся на Габриэлло - моего старого слугу, сопровождавшего меня в моих поездках. Он, склонившись, ехал в своём сером плаще на серой же кляче, волчий вой его, казалось, нисколько не обеспокоил, было похоже, что он дремал. Он мог быть спокоен - ружьё, болтавшееся на кожаном ремне у него за спиной, придавало спокойствия и мне.
  - Надо бы успеть найти ночлег до заката! - крикнул я ему.
  Габриэлло лишь поднял голову, пристально посмотрел на меня, и нечего не говоря, снова опустил её. Видимо тоже думал, тосковал о чём-то. О своём. Чем же мы - сударь и слуга, друг от друга отличаемся! Лишь тем, что одному из нас выпала счастливая доля праздно скитаться по жизни, а другому следовать за этим счастливцем, зарабатывая этим на свой скудный кусок хлеба...
  Я оглянулся вокруг. Хлопья мягкого, мокрого снега плавно опускались на землю с свинцово-серого неба, на фоне которого белели устремившиеся в небеса горные кручи. По обоим сторонам дороги высились громадные вековые сосны и ели, на огромных хвойных лапах которых лежали массы снега - казалось, стоит их чуть всколыхнуть, и вся эта масса лавиной водопада осыплется с веток хвойных гигантов. А небо, казалось даже светившееся изнутри серое небо, так давило, нагоняло тоску. И горы, горы, горы по обоим сторонам дороги и вдалеке впереди... И на их фоне какие-то тёмные силуэты башен, над которыми небо сгустилось в какие-то чёрные тучи - всё это выглядело довольно мрачно.
  - Прибавим шагу - сказал я Габриэлло, натягивая уздцы лошади - Я не хочу остаться здесь на ночь.
  Габриэлло прихлестнул лошадь, и мы перешли на лёгкую рысь. А снег всё падал и падал, мягко ложась на холку моего коня, эфес шпаги совсем заиндевел. Было как-то тепло на душе от всей этой безмятежной картины, но и как-то странно. Атмосфера безлюдности витала над этими горами.
  И это впечатление усилили показавшиеся на повороте при выезде из леса руины замка. Покинут он был недавно, никаких следов разрушения он не носил, лишь штукатурка потрескалась. Небольшие окна в каменной кладке замка зияли бездонной чернотой, с выбитыми ставнями и окнами, черепица местами обвалилась, массивные дубовые двери, заколоченные накрепко досками, были взломаны, и из тёмной щели между дверцами тянул ледяной, могильный сквозняк. Изящные железные ограды были повалены или же покосились. Двери часовни, стоявшей рядом с замком, были настежь распахнуты, витражи выбиты. А рядом со входом, у единственной целой ограды стоял крест, изящной работы, тонкий, сделанный из бронзы, словно устремившийся ввысь. А на мраморной, отчищенной от снега плите лежал на морозе ещё свежий венок из белоснежных подснежников. Становилось не по себе.
  - Не нравится мне это место - проворчал Габриэлло, снимая со спины ружьё. Затем он вынул из-за пояса пистоль и кинул его мне - Здесь добра не жди, мало ли что выскочит отсюда. Недаром же эти горы пользуются дурной славой!
  - Да ладно, успокойся! Это просто заброшенный замок - попытался я успокоить своего слугу, хотя и сам не верил своим словам. Вид заброшенного замка, а главное - таинственный венок на могиле - всё это леденило душу в наступающих сумерках.
  "Кто положил этот венок, в столь безлюдных местах? Зачем он его положил? И кто похоронен под той плитой? И крест - странный символ культа, принадлежащего не нашему миру, обладающий якобы чудодейственной силой..." - думал я, желая в то же время скорее добраться до места ночлега, хоть убогой лачужки - но с огнём в камине, со светом, и компанией простолюдинов - вдвоём с Габриэлло нам было всё же страшно в этих горах.
  Наконец, когда мы завернули за одну скалу, моё сердце почувствовало облегчение: мы увидели тёмные силуэты башен, с горящими в них окнами - многообещающими предвестниками домашнего уюта - горячего ужина и тёплой постели. Нам повезло - уже совсем стемнело, а ночевать в лесу, в этих горах, на промозглом ветру и среди витавших в воздухе кошмаров как-то не сильно хотелось...
  Мы подъехали к массивным воротам, окованным железом. Из узкой, вырубленный в каменной кладке стены бойницы - сторожки, донёсся резкий, с враждебным тоном окрик:
  - Кто идёт?
  - Мы путники. Я - аристократ - тут я назвал своё имя - А это мой слуга Габриэлло. Мы держим путь в город N. в Лагендерии. Впустите нас - ночь застала нас в этих горах и нам нужен ночлег!
  - Благородные сеньоры не шляются в этих местах по ночам! - последовал грубый ответ - Ладно, ждите, я впущу вас. Если вы того заслуживаете...
  Вскоре щёлкнули затворы и массивные двери распахнулись. В тёмном коридоре в свете горевших на стенах факелов высвечивался в полутенях силуэт плотного привратника в овчинном тулупе. Мы въехали в коридор. Привратник подошёл к нам, держа в левой руке факел, а в правой - посеребрённую шпагу, и пристально осмотрел нас. За ним стоял высокий, сухощавый слуга в красном сюртуке - он пристально смотрел на нас сквозь прицел кремниевого ружья, прищурившись одним глазом.
  - Сними шляпу - вдруг скомандовал привратник. Я опешил от изумления - Сними же! - резко гаркнул он, крепче сжимая рукоять шпаги. Было видно, он чего-то боится. Я счёл нужным подчиниться его требованию.
  - Опусти! - скомандовал он облегчённо старику в красном сюртуке, тот опустил ружьё - На нечисть они не похожи. Можно спокойно пропустить.
  - Вы уж извините нас, времена такие... - буркнув, извинился перед нами привратник, после чего он провёл нас через короткий коридор во внутренний дворик замка.
  Там сразу же, с первого взгляда, повеяло на нас уютом. Из двухэтажной боковой пристройки замка - кухни, доносились дразнившие обоняние ароматы варёного мяса, зажарки из соуса с луком и ароматных пряностей. Резвый, молодой слуга, с румяными от мороза щёками, бойко колол во дворе дрова - только и мелькал его топор, а гора нарубленных дров возле его него только и делала что росла. Служанки сновали между складом в подвале замка, кухней, и застеклённой оранжереей, неся кто что - и мясо, и овощи, и даже свежую зелень из оранжереи. А над всем этим, на высоком крыльце, на фоне вырывавшегося во двор из гостиной через распахнутые двери главного входа света, возвышался силуэт не то что плотного - скорее крупного, господина, с посеребрёнными сединой волосами, в распахнутой шубе с роскошным лисьим воротником, раскуривавшего трубку и пристально, но с улыбкой взиравшего на нежданных гостей.
   - Добро пожаловать в мой замок! Здесь рады даже столь нежданным гостям как вы - при этом господин улыбнулся - Я лорд Ланцелт - отставной офицер и просто стареющий бездельник, хозяин здешних окрестностей и других земельных владений.
  Я в свою очередь тоже представился.
  - Молодой господин? - тут лорд Ланцелт усмехнулся - Да, ваши годы самое время для путешествий! В молодости так интересно колесить по городам и странам, узнавать что-то новое, и... просто праздно прожигать жизнь на балах и приёмах разных столиц! Ха-ха! Да завидую я вашим годам, хотя и сам провёл их даже поинтересней вас. Да, да, именно так! - тут он засмеялся - Не удивляйтесь, я вам ещё обо всём расскажу! Да что же вы стоите, сударь, проходите, поднимайтесь! А ты, Диро - тут он обратился к привратнику, стоявшему поодаль и ожидавшего приказаний - отведи слугу благородного господина в лакейскую и хорошо накорми. Пойдёмте! - сказал он мне. Я стал подниматься по ступенькам на крыльцо.
  Войдя в двери, мы попали в большой зал, освёщённый тусклым багроватым светом факелов, полыхавших в лампах на стенах, и висевшей на потолке люстры со свечами. Широкая мраморная лестница, устланная бордовым ковром, вела в покои второго этажа.
  - Как вы отважились отправиться в дорогу в здешних местах, ведь вы путешествуете практически в одиночку? - спросил меня Ланцелт когда мы вошли в залу.
  - А что в этом такого? На дорогах безопасно, да и путешествую я всегда со слугой - вместе мы сможем оборониться хоть от десятка разбойников - с достоинством ответил я.
  - А разве вы не слышали о дурной славе здешних мест? Ведь здесь разбойники самое безобидное, что может поджидать вас в пути, а особенно в сумерках. Так что вам ещё повезло, очень повезло... - таинственно произнёс лорд.
  Я устремил на него взгляд, полный изумления. Он, заметив его, сказал:
  - Ну, впрочем, об этом я вам ещё расскажу, а пока я предлагаю вам проследовать в ваши покои, чтобы освежиться и переодеться поле дороги. После чего я приглашаю вас к ужину. Мой дворецкий покажет вам дорогу.
  Дворецкий проводил меня в большую комнату, где я должен был остановиться - тёмно-фиолетовые шторы на высоких окнах, за которыми вовсю мела метель и жутко завывал ветер, чёрный лакированный комод, старинные бронзовые канделябры, подсвечники и лампы на стенах, освещавшие полутёмное пространство этой комнаты, огромная кровать, покрытая бордовым одеялом, и с потемневшими от времени серебренными шарами по углам, а на противоположной стене - огромный бронзовый крест... Старомодная обстановка, так и навевала меланхолию и грусть... На кровати уже лежала белоснежная рубашка с кружевным жабо на груди у воротника.
  Переодевшись, я вышел в коридор. Там меня уже ждал дворецкий с лампой в виде черепа в руке, готовый препроводить меня к месту ужина. И он повёл меня по длинному коридору, слабо освещённому редкими лампами в виде задумчиво облокотившихся на руку горгулий. "Кто бы ни был хозяин этого замка, он видимо страдает меланхолией. Иначе его жилище было бы куда веселее" - думал я, глядя на вид коридора.
  Наконец мы подошли к высоким, чёрным, лакированным дверям. Дворецкий распахнул их, учтиво пропустил меня, а когда я прошёл, поклонившись, выходя, затворил их. Я огляделся. В полутьме проступали контуры комодов, сверкал бликами от огня медный маятник в высоких маятниковых часах, в человеческий рост зеркало с бронзовой рамой, исполненной в виде сплетённых зарослей, обвитых плющом, отражало яркое пламя камина, находившегося напротив - единственного источника света в этом огромном зале. А на фоне ярко полыхавшего в огромном каменном камине пламени тёмным силуэтом выделялся сидевший спиной ко мне в кресле лорд Ланцелт - он уже держал в руках бокал.
  - Приходите! Присаживайтесь, вы составите мне компанию на ужин в столь холодный и тоскливый вечер - и жестом предложил сесть в кресло слева от него.
  А за высоченными, под самый потолок, тоже высокий, окнами, и впрямь уже разбушевалась вьюга. И тем более я поспешил устроиться в кресле, поближе к согревающему уюту камина.
  Усевшись как можно удобнее, положив руки на вырезанные из красного дерева подлокотники, я ещё раз осмотрелся. На стенах, в отсветах, бросаемых языками пламени, были видны картины в позолоченных рамках, с типичными натюрмортами: огромные гроздья винограда на серебряных подносах рядом с не менее огромными окороками, за ними золотые сосуды, кубки, чуть поодаль лежит дичь - всё это на тёмно-коричневом фоне. Или же изящные керамические сосуды на фоне холодного гранита. Над камином висела композиция из щита и двух скрещённых остриями вниз шпаг. А сбоку яростно глядела на меня своим ледяным стеклянным зрачком голова медведя со страшным оскалом, висевшая на камине. С другой стороны щита отбрасывал длинные тени своими ветвистыми рогами олень - точнее его голова, устремившая свой навсегда похолодевший взгляд куда-то вдаль... После я обратил свой взгляд на столик, стоявший перед нами. Даже владелец столь роскошного замка смог изумить меня набором яств, стоявших передо мною на столе. Огромный окорок кабана, с румяной хрустящей корочкой, на бронзовом подносе, обложенный зеленью, так и манил к себе. Различные мясные и овощные салаты, рядом с ними - всевозможные серебряные соусницы, к каждому салату - свой соус, с добавлениями всех возможных пряностей и приправ. В центре стола - стеклянная чаша на высокой ножке с замороженной вишней. Заманчиво гляделись тёмно-зелёные бутыли вина с пожелтевшим этикетками на них. А рядом с ними - бокалы из хрусталя, игравшие светом пламени камина.
  - Приступим! - радостно сказал лорд, уже откупоривая бутылку с вином - Право дело, чего же смотреть на всё это! Это надо есть! - и, смеясь, протянул мне бокал с уже налитым вином - Тридцатилетнее! Из Лагендерии! Самое лучшее! Ах, я даже завидую вам, что вы туда едете, какие же там виноградники! Попробуйте!
  Я, осушив бокал, признался, что редко когда доводилось пробовать столь отменное вино. Что было правдой, вкус у него был терпкий, но изящный. После чего я бросился отрезать себе кусок кабанятины с хрустящей корочкой - надо сказать, я очень сильно проголодался. Оно просто таяло во рту! Успел я приложиться и к одному из салатов: сёмга, шафран, куриное филе, шампиньоны - а что там ещё было, мне было неважно!
  Немного утолив голод, мы перешли к разговору. Точнее - перешёл лорд Ланцелт.
  - Признайтесь, замечательно, не правда ли? - я молча кивнул - Ха-ха, я так и знал! Понимаю - с такой вкуснотой и рта открывать не хочется! И не стоит благодарностей - скорее я должен быть вам благодарен за посещение! - и, сбавив голос, добавил - Тут так редко кто проезжает... А почему вы не побоялись ехать через здешние места?
  - Вы уже что-то говорили про это... А в чём всё дело, неужели здесь так опасно? - спросил я.
  - Да если бы вы только знали как!.. - промолвил лорд, потягивая вино из бокала - В одиночку, даже по трое, здесь ездить нельзя. Тем более, я заметил, что у вас нет посеребрённой шпаги, и тем более, по всей видимости, нет посеребрённых патронов.
  Я изумлённо взглянул на него, нож, поднесённый к кабанине, застыл в моих пальцах.
  - Да, да, я знаю, о чём вы подумали! - предупредил мои слова Ланцелт - Вампиры! Вот гроза здешних мест! В этих горах полным-полно заброшенных замков, в которых никто не живёт, кроме, разумеется, них... Да и эти - тут лорд кивнул в сторону окна, через которое с завыванием ветра доносился и протяжный вой волков - Не оборотни ли они? В любом случае здесь вы запросто можете встретиться и с теми, и с другими. Они могут напасть и на замок, но одно их удерживает - и он указал взглядом на висевший на камине, над щитом со шпагами, огромный бронзовый крест, который я до этого не замечал - Это распятие - амулет огромной силы - его-то вся нечисть и боится, а особенно вампиры - они его особенно не любят. И избегают. И на то место, где виси Распятие, они не нападут.
  - Крест... Я слышал про этот символ одного таинственного культа... только не помню - какого - промолвил я.
  - И не удивительно, молодой человек. Культ этот тем таинственен, что появился он не в нашем мире. Да, да - подтвердил он, заметив мой изумлённый взгляд - Вы, должно быть, слышали, что наш мир не один в Творении, и что есть и другие миры, за оболочкой нашей материи. Одни из более тонкой материи, другие из более грубой физической субстанции, и все они находятся параллельно друг другу, в разных сферах творения. Наш мир состоит из физической материи, но много в нём и тонкой, духовной материи. И потому он и называется Ариэль, как эти горы, ведь слово это связано с чем-то высоким, воздушным, лёгким... И поэтому он так тесно связан с потусторонними сферами, поэтому в нём встречаются магия, духи, призраки, вампиры. Но есть в Творении мир, даже так сказать - сфера бытия, которая полностью создана из грубой материи. Примитивнее дальше некуда. И есть в этой сфере мир - населённый такими же людьми, как и мы. За тем исключением, что они тоже состоят полностью из грубой физической материи. В нашем понимании это преддверие ада, самая низшая ступень из сфер. Но на деле это не так. Ибо Единый устроил так, что люди эти, заключённые в клетку грубой материи включают в себя все тонкие тела, и не только душу, но и частичку Духа, чем больше никто кроме них не обладает во всём Творении. И благодаря этому люди того мира могут нравственно и духовно совершенствуясь подниматься с каждым новым рождением на всё более и более высокие сферы, и так вплоть до самой высшей сферы, вплоть до воссоединения с Единым, от которого наши души отсоединились на Заре Времён... Только начав свой путь с самого низа, можно достичь вершины бытия в Творении Единого. Только родившись в том мире, можно достичь Избавления. Ну а мы, хоть и поклоняемся Единому, Всевышнему, мы лишены связи с ним. Религия наша мертва, хоть мы и можем возносить молитвы, пусть даже они и могут сбываться. Но духовной связи мы лишены. Так гласят Видящие, способные в своих тонких телах проходить в иные сферы, в том числе и в ту, самую материальную. И зовётся она её же обитателями, что не удивительно, так же как и та субстанция, что у них под ногами - Земля, хоть и на разных языках по-разному, но всё же одинаково. Единый избрал Землю. И только туда он посылает Мессий, своих сыновей, а если точнее - самого Себя, только в материальной оболочке. И эти Мессии несут Слово Единого и спасение тем душам, что последуют этому Слову. Обычно они являются с большим промежутком времени, когда учение о Слове предыдущего Мессии деградирует и теряет свою связь с Единым. Но старые учения никуда не уходят - все учения становятся религиями, очень различными, но источник в них один и тот же. И вот, один из таких Мессий уже приходил на Землю, когда-то уже давным-давно, и был он Мессией Спасителем, пострадавшим за всё человечество - он был предан своим самым любимым учеником и распят на кресте, но тем самым он искупил все грехи человечества, после чего он воскрес и вознёсся в Высшую Сферу, обещая когда-нибудь вернуться и установить Век Справедливости во всём Творении. И с тех пор крест, Распятие, стал символом религии, символом распятия, страдания Мессии, искупления человечества и воскрешения после смерти, и вместе с тем очень мощным амулетом, изгоняющим Тьму, ибо даже заимствованный из другого мира он несёт здесь колоссальную энергию Света, частичку силы Единого, как луч во тьме...
  Я слушал лорда Ланцелта, затаив дыхание.
  - Вам интересно это слушать? - обратился он ко мне.
  - Да, да! - встрепенулся я, очнувшись - Всё это так... так необычно... Скажите, пожалуйста, я здесь недалеко проезжал заброшенный замок, это на выходе из лощины, там я видел крест с венком из ландышей на могильной плите... Скажите, кто там похоронен? И кто поставил этот крест? И кто... если вы знаете, положил там цветы? И... водятся ли там вампиры?.. - я безмолвно уставился на Ланцелта.
  Тот, наклонившись, перемешал кочергой уголь в камине, затем достал из своего бордово-красного халата трубку, раскурил её, и, устроившись удобнее в кресле, устремил свой взгляд на плясавшее в камине пламя, тихо, грустно, сдавленным голосом сказал:
  - Вампиров там к счастью нет. А крест установил я. И цветы ношу тоже я - он повернулся на минуту ко мне, и, увидев моё искреннее удивление, продолжил, снова глядя в камин, уже громче - Если бы вы спешились и прочитали надпись на могильной плите, вы бы знали, кто там похоронен. А раз так, то я сам вам всё расскажу...
  И так начался рассказ лорда Ланцелта, столь необычный и леденящий душу, который я до сих пор не в состоянии забыть, и, который, чувствую, видимо ещё сыграет свою роль когда-нибудь, пусть даже не в этой, но даже в одной из следующих жизней, в одном из следующих воплощений, и почему - сами узнаете...
  
  - Это было лет тридцать тому назад... Я тогда был столь же молод, как и вы, сударь, и столь же бездумен, любил весело и беспечно прожигать жизнь. То было время безрассудной храбрости, бравады, веселья, смерти за любовь, и нескончаемых балов и карнавалов при дворах всех столиц. Это далеко не то что нынче, далеко не то, молодой человек... Мы были поколением, падким на развлечения, пылким и увлекающимся, не задумывающимся, что будет впереди, и уж тем более не любящим оборачиваться на прошлое, какие бы сердечные раны у нас там ни были. Мы никогда не предавались меланхолии, нам чужда была грусть, тоска. Коль она и случалась, то заглушали её славным вином в славной компании друзей, шутками и весельем, в объятиях куртизанок. Меланхолия и мизантропия тогда ещё небыли модными среди молодых аристократов. Это всё дело стариков, таких как я - тут рассказчик улыбнулся, и прихлебнул из бокала вино, после чего, устроившись удобней в кресле и, запахнув полы халата, продолжил - Достойным соратником своего поколения был и я. Мотался в столицах по балам и приёмам, мотал я и своё состояние, как скоро довелось моему отцу сойти в могилу - так я и стал хозяином собственной жизни. Аристократа ведь в любой стране же примут, вы, сударь, и сами об этом прекрасно знаете!
  Когда мне было столько, сколько же и вам, я служил в королевской армии Лагендерии, в XII-м Его Сиятельного Королевского Величества Арнуила VII пехотном мушкетёрском полку. К службе меня никто не обязывал, но стоило только вспыхнуть войне с Винценштеберрном, я в числе очень многих аристократов, движимый патриотическим чувством, пошёл добровольцем в армию, где мне дали офицерское звание терция майора, и прикомандировали к XII-му полку. Полк этот был, как и все другие, укомплектован уроженцами графства Ариэль, в том числе и офицерами. В нём было и много моих друзей, ведь все мы были соседями по владениям, и дружили ещё с детских лет, а тут и в одном полку оказались. Для кого-кого, а для нас это была самая весёлая и удалая война во всей истории. Вино лилось рекой, не хватало на него денег - конфисковывали его у местных жителей, женщины сами так и падали в наши объятья, а из нашего шатра ночами доносились весёлые шутки, дружный смех и звонкие песни! Конечно, простые солдаты так не жили, но было ли нам до этого дело! И так продолжалось всё время в походе, покуда мы не добрались до театра боевых действий. Там уже наступило более тревожное время, и поневоле приходилось соблюдать свои обязанности офицера. Наш полк входил в армию его сиятельства, маршала Z., основная же часть армии во главе с Его Величеством, Арнуилом VII-м, вела боевые действия в другой области. Арнуил VII тогда ещё не сошёл с ума. Это позже, на одном из спиритических сеансов, в него вселился какой-то дух, после чего он стал безумен и был отстранён от правления страной. Нам противостояла довольно большая армия под командованием очень хитрого полководца, не помню его имени. Но, несмотря на это, мы продолжали свой путь по вражеской территории довольно беспечно - о противнике не было никаких вестей.
  Помню, как-то раз, в один из дней, утром, как всегда трубили подъём. Я поднялся в своей палатке. В голове немного шумело после вечерней попойки на привале. При помощи ординарца я умылся и оделся. День обещал быть жарким, и поэтому я одел только белоснежную льняную рубашку, с кружевным жабо, какая на вас сейчас одета - мундира с серебряными эполетами, звёздами и пуговицами я одевать не стал. Позавтракав в офицерском шатре ветчиной с разогретыми на слабом огне спагетти, после полагающегося офицеру бокала вина, я построился вместе с солдатами своей роты в колонну, и вскоре армия двинулась в путь. Мы проходили мимо богатых селений, где двухэтажные, каменные, покрытые красной черепицей дома, были окружены добротными каменными заборами, с железными изящными калитками, обвитыми плющом. Древние каменные церкви, во имя Единого, с цветными высокими витражами, с высокими бронзовыми шпилями, водяные мельницы зажиточных хозяев, с каменными основаниями, достойными любой крепости, пивные, винодельни, таверны, где во дворике, под виноградными лозами, можно было отведать любого вина или же пиво любого сорта, закусив его при этом изысканнейшими колбасами - всё это мы проходили в своём марше. Потом начались нежно-зелёные луга, по которым то тут, то там были разбросаны заросли ивняка, и на которых паслись тучные стада молочных коров. Потом, ближе к полудню, мы подошли к реке. Ещё не испепелявшее своим зноем утреннее солнце ярко отражалось бликами в мерно колышущихся волнах реки, которую пересекали три моста, с каменными столбами у основания по берегам, на которых стояли позолоченные бронзовые шары. Мосты находились в некотором отдалении друг от друга. Наш полк послали переходить через третий. Когда мы подошли к нему, первые отряды начали переходить через первый и второй мосты. И тут до нас донеслись звуки ружейных залпов, затем глухо бухнули пушечные залпы - а вслед за ними грохнули и взрывы снарядов, после чего воздух огласился криками и стонами раненых. С трудом прорывая их доносились до нас и команды офицеров, срывавших голос в этом гаме. Затем донеслись редкие ответные залпы, но вскоре последовал и дружный, хоть и немного вразнобой, залп - наши отвечали неприятелю... Но до них нам дела уже не было, ибо он стоял уже перед нами - на противоположной стороне реки рос дубовый лес, покрытый вдобавок зарослями кустарников. И среди кустарников стояли цепи неприятеля - все в зелёной форме, в альпийских шляпах, со вставленными в них перьями, ружья - к ноге. Чудом было, что мы их вовремя заметили - их зелёные мундиры были отличной маскировкой в лесу, в отличие от наших синих. И подойди мы ближе, на расстояние выстрела, они застали бы нас врасплох, как тех, кто переходил первые два моста. Наша колонна вмиг остановилась перед мостом, хотя задние продолжали напирать на передних. И я со своей ротой оказался в голове этой колонны, вместе с нами были две другие роты. Повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь звоном амуниции и штыков, столкнувшихся на висевших на спинах солдат мушкетах. Мы смотрели на противника, а противник смотрел на нас... Мы ожидали команды начальствующих офицеров, но их рядом с нами не было. Примус и секунд майоры, которых я замещал, были в арьергарде, и, по-видимому, не могли пробиться сквозь пробившуюся массу войск к нам. Или же они не могли ни на что решиться, ведь приказ к атаке можно было отдать и с помощью трубачей... А время шло. Уже просвистело над головами первое ядро, к счастью оно разорвалось где-то в стороне. А ведь вскоре должна была грохнуть и картечь... Нужно было что-то решать. И решать как самый старший в роте должен был я Но и без того было ясно, путь у нас один - вперёд! И я, выхватив из ножен шпагу, что есть силы закричал: "За честь и славу! За Лагендерию! За короля! За мной, впер-р-рёд, в ат-т-таку, ур-р-ра-а-а!!!", и, как был, в белой рубахе, ринулся вперёд, увлекая за собой своих солдат. Одновременно со мной другие терции майориусы сделали то же самое. И мы всей массой ринулись на мост. Грянул трескучий ружейный залп, следом бухнула, изрыгая картечь, пушка, за ней и другая... Я, хоть и храбрец, нагнулся - и правильно сделал, над головой просвистела пуля, и ещё картечь. Раздались стоны раненых, было слышно как сзади чья-то голова глухо стукнулась о булыжную мостовую, картечь скакала под ногами. Было жутко, дико жутко на душе, от сознания, что уже нельзя повернуть назад, остановишься - тебя затопчут бегущие сзади, но и они бегут, потому что сзади на них тоже напирают, и им так же, так же страшно, как и мне. На ружейные залпы мы не останавливались - мы шли в штыковую, чтобы скорее добраться до противника. Хитрый генерал, специально затаившись, подстерегал нас тут, дабы сломить неожиданностью. Знал, что это его единственный шанс, ибо войск у него было намного меньше чем у нас. Как был единственный шанс и у нас - добраться до врага потеряв как можно меньше людей, чтобы в штыковой сломить врага численностью. Шанс - у них, и шанс у нас. Один на двоих. И всё решается прямо сейчас.
  Мы с ротой уже выбежали на поляну перед мостом, и, не перестраиваясь, ринулись в штыковую. Над головой с воем пронеслось пушечное ядро, затем за спиной жутко рвануло, контузив меня. И тут мой ординарец, бежавший рядом со мной, рухнул на траву, с окровавленным затылком. Вот тут-то мой живот резанула от страха сильнейшая конвульсия, а ноги стали ватными. Резкая боль в левом предплечье руки - белая рубаха в том месте окрасилась бардово-красной кровью, в этом месте прошла картечь. Невзирая на боль, я продолжил бежать вперёд, высоко держа шпагу и крича "Ура!". А ряды вражеских солдат всё ближе и ближе... О Боже! Они перезарядили мушкеты... Они целятся в нас! "Ложись!" - скомандовал я своим солдатам, и тут же грохнулся на землю, ободрав о траву себе кожу на запястьях. Поступок среди аристократов считающийся позорным, но остальные бравые офицеры-рыцари, кто не сделал этого, горько об этом пожалели. Или уже не успели пожалеть... Залп, почти в упор, скосил в некоторых ротах аж до половины состава. Я видел, словно в замедленном действии, положив голову набок на траве, как ближайший ко мне терций майор летит на землю, с простреленным сердцем, и брызги крови струёй вырывались у него из спины - там, где вышла пуля, шпага, выпущенная из его рук, летела лезвием вниз. Я видел, как падали сначала на колени, а потом утыкались лицом в траву, поражённые пулями солдаты. Такое лучше не видеть...
  После этого я, обрадованный, что все пули просвистели у меня над головой, поднялся и поднял роту в атаку. Её ряды не поредели нисколько. И, обрадованные этим, мы летели, лишь распаляясь яростью. Противник уже явно растерялся - численное превосходство было на нашей стороне. И мы врезались в него, как раскалённый нож в масло. Я уже был в десяти шагах от ощетинившихся штыками вражеских солдат, как вдруг выстрелом из пистолета пуля пронзила моё левое плечо. В глазах сразу поплыло, ноги подкосились от слабости охватившей всё тело... Я терял сознание... Но, подбежав, я уклонился от выпада штыком, рубанул что было силы по груди рослого солдата в зелёном мундире. Затем из последних сил разрубил череп новобранцу, пытавшемуся заслониться мушкетом - алая кровь так и брызнула из его головы. Это было последнее, что я помнил... Последней моей мыслю было "Добрались... Мы спасены...". И я рухнул на землю, как подкошенный...
  Я очнулся только вечером. Тогда я узнал о победе. И что буду жив. Я два месяца лежал в лазарете, залечивая раны и проводя время в игре в карты и шахматы. После чего, с заключением перемирия (а позже заключили и мир), меня и моих друзей отпустили домой. И перед этим меня, и тех кто поднимал полк в атаку перед мостом, наградили орденом "Золотого меча в дубовом венке", а меня особо отметили награждением шпаги с золотой рукоятью с надписью "За честь и славу!". И вот, а карете, я уезжал сюда, в свой родовой замок, восстанавливаться после ранения.
  Вернулся я сюда осенью, в самый разгар дождей. И после насыщенной весельем, отвагой и опасностями жизни на войне, в походном лагере, мне здесь было невыносимо тоскливо. Я от тоски часами запирался в кабинете, и часами перечитывал тома по философии и стихотворные печальные элегии, в окружении тянущихся вдоль стен до высокого потолка уставленных окованными медью фолиантами стеллажей под шум барабанящего по окну дождя. Я ощущал какую-то тишину в душе, тишину вокруг, давящую и подавляющую. Изредка, когда выдавались ясные дни, я выезжал на охоту, чтобы хоть как-то развеять свою тоску. И в один из таких выездов, в ясный, погожий осенний солнечный день я встретил её...
   Тусклое осеннее солнце мягко светило, проливая свои лучи на яркую жёлтую листву, усеивавшую опушку горного леса. В воздухе пахло прелыми листьями и сырой землёй - осенние ароматы, кружившие голову. На фоне светло-голубого неба с трудом выделялись белоснежные шапки гор, зачастую сливавшиеся с небом. Я, один, ехал вдоль опушки на своём гнедом охотничьем коне. Одет я был в коричнево-зелёный охотничий костюм, в альпийской остроконечной шляпе с воткнутым в неё ястребиным пером. За спиной у меня болталось охотничье ружьё, на боку висел нож. Сбоку коня семенил моя борзая собака - пёс Арбалет.
  День для охоты выдался неудачным. Я не подстрелил ни одной куропатки, и удручённый этим, возвращался к себе в замок. Вдруг издали я заметил группу всадников. Пришпорив коня, я поскакал в их сторону. Подскакав поближе, я смог разглядеть этих людей. Ими оказались двое слуг - сокольничий, державший на левой руке сидевшего на кожаной перчатке кречета с завязанными глазами, и псарь с охотничьим рогом - около него с лаем носились свора борзых, к которым с лаем бросился мой Арбалет. Чуть поодаль от них на белой лошади восседал важный господин - в роскошном охотничьем полушубке, отороченном бобровым мехом, с золотой цепью на груди и белыми замшевыми перчатками на руках. А дальше всех, на восхитительной гнедой, с чёрными носочками и белым яблоком на лбу, лошади, сидела, как приличествует знатной даме, боком на спине лошади, свесив ноги на правую сторону, юная леди. Она была одета в коричневое платье и длинную, но просторную юбку, доходившую почти до земли. Из-под коричневой кружевной шляпы выбивались струившиеся волнами по спине и плечам чёрные, как смоль, волосы. Само её лицо, с изящным треугольным подбородком, бездонными голубыми глазами, острыми ушами, кончики которых виднелись в её волосах цвета воронова крыла, кожа её лица была молочного цвета. Стройная, грациозная, она глядела куда-то вдаль, в горы...
  Я, подъехав к ним поближе, представился, сняв шляпу:
  - Лорд Ланцелт, сеньор и хозяин близлежащего замка, родового гнезда нашей фамилии.
  Господин снял свою бурую песцовую шапку и представился в свою очередь:
  - Лорд Анкерсвилт, сеньор неподалёку расположенного замка рода Анкерсвилтов. Мы, похоже, с вами близкие соседи! А ведь я хорошо знал вашего покойного батюшку - мы с ним были близкими друзьями, а вот вас я видел редко - вы здесь бывали редко, и к нам не заезжали. Что ж вас привело сюда сейчас, молодой сударь?
  - Я приехал сюда на излечение от ран, полученных в бою. Я принимал участие в недавних боях с армией Винценштеберрна, и был ранен в сражении при Трёх Мостах картечью в руку и пулей в левое плечо. За участие в этом деле награждён "Золотым мечом в дубовом венке" и шпагой с золотой рукоятью самим его сиятельством, маршалом Z.
  И, хотя во время разговора с лордом Анкерсвилтом, я смотрел на него, от моего взгляда не ускользнул тот восхищённый взор, который всего на мгновение бросила на меня юная леди.
  - А это, позвольте представить, моя дочь, леди Миреллина.
  Миреллина подъехала ко мне, и изящным жестом подала мне руку для поцелуя. Когда я целовал её руку, она сказала:
  - Рассказы храбрых о благородных деяниях столь приятны для слуха дам, так посетите же нас этим вечером, чтобы порадовать своими увлекательными рассказами о ваших подвигах.
  Я учтиво ей ответил:
  - Не премину возможностью познакомиться с вами поближе, миледи.
  - Вот и отлично! - всплеснул руками лорд Анкерсвилт - Ждём вас сегодня вечером!
  Но пока он это произносил, из-под копыт лошади Мирэллины выскочил бурый заяц, и понёсся. Лошадь Мирэллины испугалась, и, сорвавшись с места, понеслась. Мирэллина испуганно завизжала - она с трудом удерживалась, чтобы не перевалиться через бок лошади и не упасть спиной вниз. Я резко пришпорил коня, тот громко заржав от боли, ринулся галопом за лошадью Мирэллины. Я её почти нагонял, но Мирэллина, было видно, что она вот-вот упадёт - она уже начала съезжать ногами вниз на левый бок лошади. И пришпорив коня что было силы, я, когда Мирэллина уже начинала падать, рассчитав силы и направление полёта, выпрыгнул из седла, и, приземлившись, с трудом при этом устояв на ногах, поймал-таки её в свои объятия. До сих пор помню, как она после этого мне прошептала:
  - Теперь я вижу, что вы не простой хвастун, как многие, а истинный храбрец, сэр Ланцелт...
  Вечером того же дня я поехал в замок Анкерсвилтов, до которого отсюда, как вы уже знаете, довольно близко. Я, нарядившись в свой лучший фрак, и накинув чёрный плащ, поехал к ним один, на коне.
  Проскакав час пути, я вскоре предстал перед замком Анкерсвилтов. Находившийся у выезда из лощины, упиравшийся своей задней стеной в крутую скалу, и сам смотревшийся на её фоне твёрдым и несокрушимым, он представлял собой единое целое, без внутренних дворов, с одними главными вратами, он высоко возносил свою единственную башню, венчавшуюся высоким шпилем, устремлявшимся в поднебесье. Сбоку стояла часовня, свет внутри которой играл и преломлялся в разноцветных высоких витражах. Металлические ограды тонкой работы, уже увядшие клумбы во дворе, клёновая аллея на въезде, хозяйственные пристройки, снование слуг по хозяйственным делам - всё это придавало особое очарование этому поместью.
  Я подъехал, спешился, и моего коня тут же взял за уздцы и повёл в конюшню конюх Анкерсвилтов, а я подошёл к воротам, где меня уже встретил дворецкий. Перед тем как я вошёл, он возвестил о моём прибытии. И вот я сделал шаг... и очутился в огромном, просторном зале, освещённом сотнями свечей находившихся на висевших трёх хрустальных люстрах, и хрустальных ламп в виде морских раковин, развешанных по стенам, сочетавших белый мрамор и тёмно-лиловый гранит, с чёрными базальтовыми капителями. Глядя же в потолок могла закружиться голова - настолько он был высок! А в верхние покои вела винтовая лестница в конце зала, сверкавшая огненной медью перил...
  Меня уже встречали лорд со своей дочерью. Я подал дворецкому свой плащ, и, осмотревшись в огромном, аж до самого потолка, зеркале на боковой стене, не смог сдержать улыбки - фрак мне явно шёл.
  - Мы рады приветствовать вас, сэр Ланцелт! - сказал лорд Анкерсвилт - Весьма рад, что вы смогли приехать к нам на вечер.
  - Не стоит благодарностей, посетить вас мне не составило труда - всего лишь час скачки, мой конь даже не успел устать.
  - Я вижу, вы прибыли один, без слуг. Не боитесь путешествовать по дорогам один?
  - Ещё бы я боялся! - лихо отрезал я, отстёгивая шпагу с кремниевым пистолетом, после чего я отдал их всё тому же дворецкому.
  - Прошу вас проследовать с нами на ужин - учтиво сделав реверанс, предложила леди Мирэллина.
  И тут я, наконец, взглянул на неё. И не смог отвести свой взгляд... Она была одета в белоснежное кружевное платье с кринолином. Чёрные волосы волнами ниспадали на её плечи, а в руках, одетых в белоснежные круженные перчатки, она держала веер... Я с трудом сдерживал своё волнение:
  - Да, да... Буду весьма рад... - пробормотал я, целуя её руку.
  - Что ж, пойдёмте, пойдёмте! - радостно засуетился Анкерсвилт, одетый в старинного покроя сюртук и шёлковую рубашку с пышным жабо.
  Поднявшись по винтовой лестнице, мы, пройдя по коридору, вошли в полутёмную залу, посередине которой стоял длинный стол, накрытый белой скатертью, за которым стояли стулья с высокими спинками и тёмно-фиолетовой обивкой. По боковым стенам были по самый потолок широкие окна, стену же впереди занимал огромный камин, освещавший залу, вместе со свечами, горевшими в бронзовых подсвечниках на столе.
  Лакеи уже расставляли столовые приборы и блюда, украшали стол к ужину. Откуда-то из глубин зала доносилась мелодия клавесина, а углу, в полумраке отбрасывал блики от свечей своей чёрной лакированной поверхностью рояль.
  Мы сели в конце стола, возле камина, удобно устроившись на стульях с высокими спинками.
  - Приглашаю вас отведать всех этих изысканных яств, которые сегодня соизволил приготовить наш повар - сказал лорд, указав на блюда, расставленные на скатерти.
  - Весьма благодарен... - отозвался я.
  Я наложил себе какой-то салат, не помню какой. Еда меня нисколько не занимала - всё моё внимание было поглощено юной Мирэллиной, я с трудом отрывал от неё свой взгляд. Она тоже всё время смотрела на меня. Думаю, это едва ли ускользнуло от взгляда лорда Анкерсвилта, только он не подал и виду что заметил это.
  - Вас я здесь ни разу не видел, я лишь слышал рассказы вашего отца о вас. Вы росли не здесь, изредка наезжая в своё родовое поместье, а после кончины вашего отца и вовсе перестали появляться здесь.
  - О, где я только ни был! Легче перечислить места, где я не успел побывать, чем те, где был! - смеясь, сказал я. После чего я пустился рассказывать о своей жизни при дворах, о своих путешествиях, знакомствах, о том, чем занимался и на какие средства жил. В общем, рассказывал о своей жизни. И всё это время леди Мирэллина не сводила с меня своих глаз.
  Когда я кончил рассказывать, она, задумалась, опустив голову, затем вдруг вскинув на меня взглядом своих прекрасных глаз, спросила:
  - А расскажите о своих подвигах в войнах. О наградах, битвах, в которых участвовали.
  - О, вы заблуждаетесь, миледи! К сожалению, я успел принять участие лишь в одной битве, в которой и был ранен. И война эта для меня лишь первая.
  - Всё равно, расскажите, тем это интересней - улыбнулась Миреллина.
  И я пустился в долгий рассказ о том как сначала записался в армию офицером, затем как выступили в поход, не обошёл стороной и как мы там весело проводили время, затем рассказал как завязалась битва и как я поднял авангард в атаку, немного приукрасив действительность - по моей версии это я поднял весь полк в атаку, сначала бросился вперёд я, и лишь затем другие офицеры.
  И, несмотря на это, и некоторые другие преувеличения с моей стороны, у юной леди не возникало ни тени сомнения в правдивости моих слов. Она слушала меня, затаив дыхание, изредка вставляя свои вопросы в моё повествование.
  Когда я закончил рассказывать, Мирэллина, улыбнувшись, спросила, умею ли я играть на рояле. Я ответил что, разумеется, да.
  - Тогда я приглашаю сыграть вас со мной сонату.
  И мы, сев вдвоём за рояль, раскрыли партитуру, и начали играть. Первой начала она. Я просто залюбовался, как она ловко и изящно бегала пальцами по клавишам. Потом и я медленно, на низких нотах, стал наигрывать грустный мотив. И наша игра вылилась в тихую и грустную мелодию, под стать той, что настукивал за окном начавшийся осенний дождь... Потом она, взяв мои руки в свои хрупкие и белоснежные, начала моими пальцами наигрывать тихую и медленную мелодию, сонату, лунную... И так мы вместе провели долгое время, пока оставивший нас вдвоём лорд Анкерсвилт не напомнил, что уже позднее время, и что я, если захочу, могу остаться у них переночевать. Я отказался, и, оседлав коня, понёсся галопом к себе домой.
  Я был просто упоён счастьем, хотелось любить весь мир, всех людей, и не верилось, что есть на свете ненависть, что где-то может бушевать война, хоть и сам недавно с неё вернулся. Я, счастливый, глядел в бездонное чёрное небо, смотрел на звёзды, что светят нам издалека, любовался луной, то и дело мелькавшей между деревьями и скалами...
  И с тех пор я стал посещать замок Анкерсвилтов и Мирэллину чуть ли не каждый день. Мы с ней подолгу говорили наедине, играли на рояле. А в те редкие дни, когда я не посещал Анкерсвилтов, я, чтобы занять себя, писал ей письма о своей тоске по ней, о свой любви, и, конечно же, сжигал их.
  Однажды, зимой, я как всегда был у Анкерсвилтов. Мы с Мирэллиной сидели в зале за роялем. За окном было серое небо, начинало рано смеркаться, и медленно валил белый, пушистый снег. В комнате были уже разожжены свечи, и их мягкий свет заливал комнату. Было тепло и уютно, и нам с ней не хотелось покидать общества друг друга. Мы мило болтали. Вдруг я задал ей вопрос, который уже давно не давал мне покоя:
  - Твоя матушка, я её ещё не видел. Она должна скоро приехать?
  Мирэллина сразу переменилась в лице, улыбка сразу слетела с её губ, она склонила голову, и тихо промолвила:
  - Она уже не приедет... Она там, откуда не возвращаются... - и закрыла лицо руками.
  Я, поняв свою оплошность, испугался, и обняв её за плечи, стал рассыпаться в извинениях:
  - Прости, прости, пожалуйста! Я должен был догадаться, я не должен был задавать этот вопрос! Я не хотел тебя обидеть!
  Мирэллина убрала руки от лица, сдержав слёзы.
  - Нет, это ты меня извини... Я должна была тебе это рассказать уже давно - тихим, сдержанным голосом сказала она - Моя мама умерла при родах... рожая меня! Я тоже была на краю гибели, но всё же врачам как-то удалось меня спасти. Они вытащили меня с того света. И всё же мне кажется, что я была там... У той грани, где кончается жизнь, и начинается смерть. А может на какое-то мгновение и за ней... Я была во Тьме. И поэтому я чувствую, вижу жизнь не так как все.
  Я слушал её, затаив дыхание. Мне трудно было сказать что-либо, но всё же я осмелился задать ей вопрос:
  - Что значит, видеть жизнь не так, как все?
  Мирэллина, вскинув на меня глаза, спросила:
  - Ты вот, боишься ли смерти?
  - Я, как и все другие люди, боюсь умереть, и в этом нет ничего странного или удивительного. Это естественно.
  - А я - не боюсь!
  Я замер, изумлённо глядя на Мирэллину. Она же продолжала:
  - Ты боишься умереть, потому что боишься потерять эту жизнь, уйти навсегда в небытие, в вечный сон. А я нет, потому что знаю, что наша жизнь лишь маленький фрагмент того огромного полотна рождений и воплощений, которое никогда не прерывается и не кончается. И наш конец здесь означает лишь начало где-то ещё.
  - Не верю! Откуда ты знаешь, что так оно и есть? Кто такое говорит?
  - Знающие люди... А я и сама смутно помню, ещё когда я была там, ещё оттуда идёт это чувство, что там не конец... И что мы с мамой ещё когда-нибудь встретимся, в каком-нибудь из воплощений.
  - И лишь поэтому ты льстишь себя этой надеждой?
  - Нет! - резко ответила она - Я просто знаю. Тебе этого не понять. Ты из тех, кто поверит, лишь когда увидит.
  - Чепуха!
  - Не говори так! - Мирэллина разозлилась - Иначе ты когда-нибудь сам всё узнаешь на своём опыте, расплачиваясь за свои слова!
  - Этого не будет, пусть даже мир рухнет мне на голову! - воскликнул я.
  - Что ж, дело твоё - тихо сказала Мирэллина - Но знай - слова наши имеют страшную силу. И часто за них приходится расплачиваться.
  - Какие-то тёмные мысли - заметил я.
  - А я и связана со Тьмой. Со своего трагического рождения. С того момента, как я была там. Знаешь, меня всю жизнь тянет к чёрной магии, астрологии, тайным знаниям. Тьма при рождении наложила на меня отпечаток. Я не могу быть такая как все. И поэтому я могу воспринимать то, что находится за гранью понимания нашего разума.
  - Так не тянет ли тебя на ту сторону Добра? - усмехнулся я.
  - А вот и тянет! - я изумлённо уставился на неё, а она продолжала - Знаешь, почему-то меня тянет к вампирам, к их жизни, я хочу узнать, что значит быть бессмертным, что значит жить по ту сторону, что значит веками жаждать крови...
  - И что значит убивать?
  - Нет... это вряд ли, я не могу убивать...
  - И что значит хотеть быть вампиром, но не хотеть убивать?
  - Давай перейдём к другой теме для разговора! - не выдержала Мирэллина.
  - Давай! - с радость согласился я.
  Мне хотелось ещё раз поговорить на эту тему. Но этому помешал случай.
  В один из тоскливых зимних дней, когда вовсю метёт снег и завывает вьюга, я как всегда был у Анкерсвилтов. Мне было ясно, что, похоже, придётся заночевать у них. Вьюга не прекращалась, и даже обещала усилиться. Было слегка неудобно, но я был рад этому - мне не хотелось расставаться с Мирэллиной. Мы с ней сидели в зале, у камина, как вдруг за окном раздался собачий лай, потом послышалось ржание лошадей и скрип колёс - судя по всему, приехала карета.
   Мы с Мирэллиной спустились вниз, в главный зал. Дворецкий уже встречал незнакомца, одетого в просторный чёрный плащ, на голове у него была того же цвета шляпа с широкими полями. Его сопровождал высокий костлявый слуга в чёрном сюртуке, которому он, сняв плащ и шляпу, подал их. Незнакомец тоже оказался высоким и худощавым, его костлявое лицо отличали бледность и какая-то заострённость - заострённый нос, заострённые уши, а глаза - с оттенком зелёного цвета.
  Уже подоспел лорд Анкерсвилт, незнакомец представился:
  - Лорд Файерлин, наследственный владелец замка - тут он назвал какой-то никому не знакомый замок, который вроде был не так и далеко - Я много о вас наслышан, лорд Анкерсвилт, и вот, решил посетить ваш замок.
  Тут Файерлин заметил леди Мирэллину, и с ядовитой улыбкой, слащаво-холодным тоном поприветствовал её:
  - Прекрасная миледи! Как я рад познакомиться с вами! Вы ведь леди Мирэллина Анкерсвилт, не так ли?
  Она, улыбнувшись, ответила ему:
  - Да, это так.
  - Лорд Файерлин, миледи - и, улыбнувшись холодной улыбкой, поцеловал её руку.
  Меня же этот лорд приветствовал в последнюю очередь:
  - А вы, надо думать, молодой господин?
  Я, гордо вскинув голову, ответил ему:
  - Сэр Ланцелт, лорд родового замка нашей фамилии, находящегося в здешних окрестностях.
  Прибывший лорд подошёл ко мне, и, пожав мне руку, сказал, взглянув мне в глаза своим ледяным взором:
  - Вы видимо блестящий аристократ, блистательный придворный, гуляка и любитель балов и дуэлей.
  - А так же - ответил я ему, сделав свои взор и тон как можно холоднее и надменнее - Храбрый офицер, герой битвы у Трёх Мостов, награждённый золотым "Мечом в дубовом венке" и шпагой с золотым эфесом лично самим маршалом Z.
  - О, вы истинный рыцарь - с ледяной усмешкой сказал Файерлин, и тут же ехидно добавил - Жаль, время рыцарей уже ушло...
  Этот странный лорд мне сразу не понравился, с того первого взгляда, когда я его увидел в зале.
  А между тем он проследовал вместе с нами, чтобы отужинать в зале, где мы с Мирэллиной так любили играть на рояле. Как всегда полутёмное освещение, подсвечники и камин, отбрасывающие огненные блики на медные подносы и серебряные кубки.
  Файерлин, во фраке, с очень высоким воротником, закрывавшем пол-лица, особенно в профиль, когда оно всё закрывалось, и белый парик с буклями и косичкой. Его зелёные глаза как-то странно мерцали в полутьме. Помню, он всё рассказывал что-то про то, что ожидает нас в будущем.
  - Арнуил VII, говорят, сильно увлекается спиритизмом. Он пытается узнать, что готовит ему грядущее и испросить совета у духов упокоившихся правителей. И ему даже были даны видения, как говорят, не сулящие ничего доброго уже в ближайшие десятилетия. Люди потеряют смысл жизни, увязнут в нескончаемых войнах и конфликтах, истребляя друг друга. И тогда проснутся создания Мира Теней - духи потустороннего мира, вампиры, оборотни - и люди, ослабленные, не смогут им противостоять. Слабые психикой и волей монархи будут захвачены вселившимися в них духами, а вампиры станут подчинять себе силой замки с окрестным населением, диктуя правителям свою волю. И видимо, это время уже недалеко, ибо сам Арнуил начинает временами впадать в припадки безумия - пока очень редко, но всё же...
  - Ерунда! Мало ли что говорят! Про монархов часто плетутся сплетни, ну а про духов и вампиров - не знаю даже, существуют ли они! - выпалил я.
  - Существуют, и вы скоро узнаете - сверкнул зелёными глазами Файерлин, и я почувствовал, как он улыбнулся в темноте своей ледяной улыбкой...
  Но Мирэллина... Я видел, как она не сводила с него глаз. Она ловила каждое его слово! Совсем как в тот вечер, когда я их впервые посетил...
  Когда мы с Файерлином спустились в главный зал, собираясь разъезжаться по домам, я случайно обронил взгляд в сторону громадного зеркала, висевшего сбоку на стене - Файерлин, лицо которого в профиль полностью скрывал высокий воротник, закрывавший даже щёки, чуть повернулся к зеркалу и... под париком лица я не заметил, во всяком случае должен был показаться хотя бы нос - но его не было! Я от изумления закрыл глаза - когда открыл, лорд Файерлин уже смотрел на меня - нос и лицо были на месте.
  - Вот показалось же мне! - подумал я, хотя мне и стоило обратить внимание на эту мелочь... И на ту "мелочь", что в дальнейшем он тщательно избегал зеркал...
  А дальше произошло то, чего я никак не ожидал - Мирэллина подпала под обаяние Файерлин. Он приезжал к ней почти каждый вечер. Меня же приглашать она стала всё реже и реже... "Что же случилось между нами?" - задавал я себе всё тот же вопрос. И не находил ответа. Было ясно, что виной всему Файерлин. Но... почему же она предпочла мне его? Чем таким я её оттолкнул от себя, что мы стали вдруг холодны друг к другу? Хотелось сделать только одно - вызвать Файерлина на дуэль!
  И я стал коротать дни, погружаясь в книги по философии и поэзии, стремясь хоть как-нибудь найти успокоение своей страдающей душе. В один из таких дней я лёг спать довольно рано, за два часа до полуночи. Но спалось мне плохо. Мне было душно, я метался на постели. И вдруг вижу: усыпанная снегом дорога, огромная яркая луна, усыпанные снегом деревья по обоим сторонам дороги, несущаяся по ней тёмная карета... И крик, душераздирающий крик "Ланцелт! Ланцелт!!! Помоги! Помогите же хоть кто-нибудь!". Я вскочил. Противно слепя мне в окне светила полная луна - полнолуние. Свет луны в полнолуние всегда неприятен и чреват кошмарами во сне. Я весь взмок во сне. Было неприятно на душе, страшно, и почему-то хотелось вырваться отсюда наружу - под открытое небо. Я тихонько, чтобы никто не заметил, оседлал коня, взял шпагу и пистолет, и выехал из замка.
  Выехав за поворот скалы я увидел странную картину: в сторону, противоположную замку Анкерсвилтов, неслась карета, похожая на ту, что была у лорда Файерлина. Она умчалась уже довольно далеко по дороге, ведущей вдаль, в горы. Я смотрел не неё словно заворожённый. "Как во сне!" - думал я. Пока крик не заставил вернуться меня к реальности.
  - Ланцелт! Услышь меня!
  Вначале я ничего не понял. "Совсем как во сне!" - думал я, всё ещё не придя в себя после того кошмара, и чувствуя всё происходящее как бы его продолжением. Пока второй крик не привёл меня окончательно в сознание:
  - Помоги!
  Кричала Мирэллина! Как я сразу не догадался! Я, что было сил, пришпорил коня. Тот дико заржав, галопом ринулся с места. Но всё равно, слишком поздно, слишком поздно! Карета уже умчалась так далеко, что мне невозможно былое догнать. На что я мог рассчитывать, так это на то, чтобы не потерять её из виду.
  - Мирэллина! - закричал я, но ветер отнёс мой крик в сторону.
  Я подумал было выпалить из пистолета, чтобы дать ей о себе знать, но подумал, что заряд в нём лучше зря не тратить. "Хорошо, не догоню, так узнаю, куда её везут!" - думал я, нахлёстывая коня.
  А карета тем временем въехала в ещё одну лощину между гор. Дорога, покрытая снегом, карета вдали, деревья, припорошенные снегом, и, наконец, большая, слепящая своим бледным светом, луна - все было, как в моём сновидении. Эх, если бы я только выехал чуть раньше!
  Преследовал я карету часа два, пока она не повернула в лощине в одну тёмную просеку. Я последовал за каретой следом. Через полчаса мы выехали из неё. И моему взору вдали открылись тёмные силуэты высоких башен на фоне гор. "Заброшенный замок Даркенсвальд. Обиталище вампиров. Так вот куда направляется карета!" - понял я. После этого я повернул коня назад - соваться в одиночку в это место было просто безумством.
  Через три часа я добрался до замка Анкерсвилтов. Там до сих пор был явный переполох. Когда я вошёл через главную дверь в зал, то увидел суетящихся слуг, распростёртое на мраморном полу тело привратника с перерезанным горлом - ярко-алая кровь разлилась на белоснежном мраморе огромной лужей, рядом лежало ружьё, лицо же убитого сохранило, уже навеки, выражение изумления. Несчастный наверняка так и не успел понять, что происходит... По залу ходил лорд Анкерсвилт, несчастный старик был заплакан, и от переживаний он стал выглядеть старее лет на десять. Я подошёл к нему.
  - А вот и вы! Я знал, что вы придёте, я послал за вами - дрожащим от переживаний голосом сказал лорд - Это, это... - и тут он сорвался в рыдания.
  - Что тут произошло? - спросил я, дождавшись, пока он совладал с нахлынувшими чувствами.
  - Не знаю. Я... мы... уже легли спать, как вдруг... Я услышал истошный крик дочери. Я выбежал на площадку - тут он показал на площадку второго этажа в конце зала, куда вела винтовая лестница - И тут вижу... Стоит на перилах, силуэт во тьме, с распростёртыми крыльями... или руками... как у летучей мыши, а у него на руках моя Мирэллина, уже без чувств... - тут старик с трудом сдержал новый приступ рыданий, и, устремив свой взгляд в одну точку, с каменным лицом, продолжил - Он повернул ко мне своё лицо. И в свете луны, в потёмках я узнал его... Это был Файерлин! И я бы его ни с кем не перепутал бы, ни за что! Но тут меня захлестнула волна ужаса, такого сильного, что меня от страха парализовало, мои ноги стали словно ватные, и я упал как подкошенный. Он же взлетел и собирался приземлиться возле дверей, как навстречу ему выбежал мой дворецкий с заряженным ружьём. Но Файерлин на лету взмахнул своим крылом, и... Он рассёк бедному дворецкому горло, будто бы крылья у него из стали! Вы... вы можете представить себе такое! - лорд Анкерсвилт снова судорожно зарыдал - Какая утрата для старика! Куда же, куда же он её увёз!
  - Успокойтесь, сэр Анкерсвилт - сказал я спокойным, холодным тоном - В эту ночь мне не спалось. Я видел во сне, как Мирэллину похищают. И чтобы удостовериться, я выехал к вам. И хоть я опоздал, но я видел кое-что важное - старик, перестав плакать, напрягся, ожидая, что скажу я дальше - Я видел карету Файерлина. Мирэллина звала о помощи. Хоть я и не смог догнать карету, но зато я смог проследить её путь.
  - К...куда же она п...поехала?
  - Карета Файерлина направлялась в замок Даркенсвальд. Это вне всяких сомнений.
  Старый лорд вдруг задрожал, его лицо исказилось гневной гримасой, он, сжав кулак, вскинул его и воскликнул:
  - Мы... мы этого им, исчадию Ада, не простим! Мы вырежем всех вампиров в этом замке! Я позову друзей, родственников, знакомых Мирэллины - молодых аристократов, и мы отберём её у Файерлина, пока не поздно! Сэр Ланцелт, могу ли я на вас положиться?
  - Даже если бы никто не пошёл, пошёл бы я один! Даже зная, что вампиров там помимо Файерлина достаточно много! Я в свою очередь приведу своих друзей - тех, с кем я сражался бок о бок на войне - тут я выхватил из ножен шпагу, и, окунув её острие в лужу крови под моими ногами, гневно воскликнул - Клянусь, все вампиры заплатят за это, и Файерлин в первую очередь!
  После чего я поскакал домой. Нужно было хорошенько выспаться, чтобы на следующий день как следует взяться за дело - дело вызволения Мирэллины из вампирского плена.
  На следующий день я разослал всем своим друзьям и сослуживцам, кто находился в близлежащих замках и поместьях. Собирал своих знакомых и лорд Анкерсвилт. Но выступить как можно скорее нам никак не получалось. Приготовления заняли слишком много времени. Тем, кто не имел, пришлось срочно покупать или заказывать посеребрённые шпаги - обычные в этом деле были не пригодны - вампира можно было убить только серебряной шпагой. В спешном порядке отливались серебряные пули, приводились в боевую готовность пистолеты и мушкеты, затачивались шпаги.
  И вот, шесть дней спустя, мы все, наконец, собрались перед замком Анкерсвилтов. Мы решили, что на это смертельное предприятие пойдёт только молодёжь - молодые аристократы, и только те, кто хорошо владеет шпагой и метко стреляет. Всего нас собралось двадцать семь - шестнадцать из них были мои друзья, те - кто вместе со мной были отпущены после битвы на время перемирия, и оставшиеся одиннадцать приходились родственниками и друзьями Мирэллине. Я как наихрабрейший из всех, да и ещё в придачу самый влюблённый в Мирэллину, был выбран руководителем этого предприятия.
  Вечерело, небо уже смеркалось. Мы все собрались перед воротами замка, все уже на конях, в дорожных плащах, широких шляпах, с мушкетами и карабинами наперевес, а у кого их не было - держал заткнутыми за пояс по два пистоля, и ещё один - в сапоге. К нам вышел Анкерсвилт. Со слезами на глазах он благословил нас, и каждого по очереди обнял. Последним очередь дошла до меня. Лорд подошёл ко мне. Я склонился к нему с лошади. Он, обняв меня, повесил мне что-то на шею. Я, выпрямившись в седле, посмотрел на грудь - на шее у меня висел на цепочке серебряный крест с острыми концами.
  - Это могущественный амулет, Распятие Мессии, он один обладает чудодейственной силой, способной прогонять нечисть. Носи его у себя на груди, под рубахой, и вытащи в нужный момент, когда понадобится защищаться от вампиров - сказал лорд.
  Мы все молчали. Да и что можно было сказать в тот момент, перед отправлением туда, откуда не каждый из нас вернётся.
  - Благословляю вас! Я буду молиться Единому об удачном исходе дела. Желаю каждому из вас вернуться живым и невредимым! Да снизойдёт к вам Его благоволение... - и голос Анкерсвилта замолк.
  Мы тронули поводья, и в полной тишине покинули двор замка, лишь снег хрустел под копытами наших лошадей...
  Тихо и медленно падал белый, пушистый снег со свинцово-серого неба, уже начинавшего смеркаться. Мы медленно ехали по дороге, среди заснеженных елей и сосен, в лощине. А по обе стороны над нами возвышались скальные кручи, по склонам которых лепились леса, в некоторых местах, на крутых склонах и обрывах, сквозь бежево-серый снег проступали черневшие скальные породы. А вдали, на фоне серого неба, белели далёкие горные пики...
  А снег всё падал и падал... Он оседал на наших плащах, широких полях шляп, холках наших коней. Мы ехали молча, склонив головы, думая каждый о своём. Но уж точно каждый из нас думал о предстоящем бое с вампирами, в стенах их замка. Каждый понимал, что может не вернуться. Но каждый не хотел в этом сознаваться...
  Уже почти стемнело. Но вот наконец и поворот, а за ним и выезд из лощины. И нашему взору предстали силуэты башен Даркенсвальда.
  - Отсюда едем осторожнее. Это уже их территория - тихо, но внятно сказал я всем.
  Кто-то уже приготовил карабины, кто-то достал из ножен шпаги. Мы поехали дальше.
  Замок Даркенсвальд тёмным силуэтом вырастал перед нами всё больше и больше, приближаясь и давя нас своей мощью. Прямо пред замком мы въехали в небольшую рощицу, через которую проходила дорога. Голые деревья, покрытые инеем, отбрасывали тёмные тени на серый снег, освещённый вставшей луной. Между силуэтами деревьев то и дело мелькали могильные плиты - ледяные от холода камни, покрытые слоем снега. Было жутко мрачно на душе, которую давили страх и беспокойство...
  Внезапно в воздухе свистя промелькнули крутящиеся лезвия, которые пронесясь почти на уровне земли, срезали передние копыта трём сзади идущим лошадям. Раздалось дикое, предсмертное ржание лошадей, которые, упав на обрубки передних ног, скинули всадников головами вперёд. И тут же, из-за деревьев, высоко взмыли три чёрные тени, которые обрушившись на упавших всадников, впились им в глотки, одна тень даже оторвала несчастному голову. И всё это так мгновенно, что никто не успел опомниться. Кто-то успел развернуться, лошади испуганно заржали и встали на дыбы, кто-то от неожиданности выпалил в воздух. Другой выстрел, однако, был направлен по цели, и один вампир был сражён. Однако другой успел накинуться на промахнувшегося по нему всадника, и свалить его на землю, но того выручил товарищ, вовремя пронзивший тварь шпагой. Третий вампир был застрелен из пистолета почти в упор, в метре от своей жертвы, которой, ещё чуть-чуть, он впился бы в горло.
  Приходя в себя от страха, мы рассматривали тела убитых вампиров. В чёрных сюртуках, с высокими воротниками, они запечатлели на своих бледно-белых лицах кровавый оскал - их лица были вымазаны кровью наших товарищей.
  - Началось... - сказал кто-то вполголоса.
  - Поехали. Теперь нужно соблюдать особую осторожность. Они здесь! - негромко, но чётко сказал я. Мы двинулись дальше по дороге.
  И вот, наконец, мы выбрались из рощицы. И нашему взгляду предстал замок Даркенсвальд во всей своей красе. Я соскочил с коня, сбросил плащ и шляпу, и, вынув шпагу, в белой рубахе, устремил свой взгляд наверх. Высокие башни замка возносились прямо к небесам, украшенные сводами и перекрытиями в готическом стиле, узкие, высокие окна, бойницы, каменные горгульи на парапетах, остроконечные крыши башен, венчавшиеся шпилями, которые, казалось, уходили за облака. Это был замок Даркенсвальд, стоявший на высоком, крутом выступе скалы, к которому можно было подобраться лишь с одной стороны. Серые стены замка освещала вышедшая из-за туч яркая луна.
  - Ты не боишься? - спросил меня мой друг Родриго.
  - Может я и боюсь, но есть ли у нас другой выход? - воскликнул я, обращаясь ко всем - Мы можем уйти отсюда, но как мы тогда защитим себя поодиночке? Будем мы дожидаться, пока они придут к нам, и не похитят наших близких, или же сами решим свою судьбу, сразившись с ними в их же логове? - я осмотрел ряды всадников, затем, вдохнув в грудь побольше морозного воздуха, продолжил - Выбор за вами, я никого не держу! Вы видели силу наших врагов! Кто хочет, тот может прямо сейчас покинуть наши ряды! Кто же пойдёт со мной дальше, уже не должен будет повернуть назад! Выбор за вами! - я, переведя дух, снова оглядел ряды - никто не шелохнулся.
  - Хорошо, тогда приготовиться к вступлению в замок! - скомандовал я.
  Все тотчас спешились, сбросили плащи и шляпы, чтобы было легче сражаться, и, оставшись в белых рубахах, обнажили шпаги, а кто взвёл курки на мушкетах, а кто-то зажёг факелы. Мы подошли к окованным железом огромным массивным воротам, в пять человеческих ростов. Мы были готовы...
  Распахнув общими усилиями ворота, мы все наготове вступили в тёмный зал. Я шёл впереди всех, обнажив шпагу. Сразу за мной следовали трое, целившиеся мушкетами во тьму. Далее, за ними шли вооружённые шпагами и пистолями, держащие факела, свет которых тонул в этом огромном зале, потолок которого терялся во тьме. А под потолком, на огромной высоте, располагались узкие, но невероятно высокие окна, через которые струился лунный свет, широкими полосами падавший на огромную лестницу в конце зала, ведущую высоко вверх, и на огромные зеркала вдоль стен. Наш отряд стал медленно ощупью продвигаться вперёд. Страх, казалось, сковывал все движения. Гнетущая тишина давила своей напряжённостью - казалось, где-то там, во тьме, затаились вампиры, и место, окружённое светом факелов, казалось самым безопасным на свете, но это была иллюзия - никакой свет, кроме солнечного, не давал защиты от вампиров, а светила лишь луна. В нашем отряде нарастало напряжение.
  - Это ловушка! Они специально всё подстроили! Иначе ворота небыли бы открыты! - раздался чей-то шепот сзади.
  - А может, их здесь нет? Может этот замок попросту заброшен? - раздался другой чей-то робкий шепот.
  - Не видишь что ли, замок слишком ухожен, чтобы быть заброшенным даже год! Вампиры же любят содержать свои замки в порядке! - раздался яростный шепот в ответ.
  - Цыц! - пресёк я разговоры - Видимо, в этом зале их нет, иначе они давно бы напали на нас. Поднимаемся по лестнице!
  И наш отряд, озираясь и целясь во все стороны, стал двигаться по направлению к лестнице. Дойдя до неё, а путь был не близкий, мы временно перевели дух. Но расслабляться было рано - все знали, что самое страшное только ещё впереди.
  Поднявшись по лестнице на площадку, мы предстали перед новыми воротами - точнее массивными чёрными лакированными дверьми. Мы все в нерешительности остановились. В душе нарастала внутренняя паника, невозможно было заставит себя толкнуть эти двери... Ибо все знали что за ними они - те, кого мы пришли уничтожать, но кто, похоже, сами могли уничтожить всех нас без затруднения.
  - Пути назад нам нет! Нас отсюда уже не выпустят живыми! Если мы сами не добьёмся этого! Только вперёд! - шепнул я всем. И тогда мы все навалились на двери, и... сердце отсчитывало биениями, как я отсчитывал голосом, таким далёким и чужим в эти мгновения, секунды до толчка двери:
  - Четыре...
  Стук, стук... - билось сердце.
  - Три...
  Стук, стук...
  -Два...
  Стук, стук...
  - Один...
  Стук-стук, стук-стук... - трепетало оно уже от волнения.
  - Толкай!
  И тут сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Двери сначала заскрипели, а затем и тронулись, раскрываясь сами собой. Вот и первый шаг в неизвестность... В глаза тут же ударил слабый свет. Мы очутились в полутёмной комнате освещаемой факелами, горевшими вдоль стен и на люстрах, подвешенных высоко под потолком. Вдоль стен выстроился ряд массивных колонн, стены же были увешаны бордовой драпировкой из материи. В конце зала высился высокий пьедестал, на который вела лестница, на ступенях которой горели свечи.
  Наши глаза с трудом привыкали к свету, но мы продолжали двигаться. Но никого не было видно.
  - Где они все? - дрожащим голосом спросил кто-то.
  - Должно быть за колоннами! - яростным шепотом ответил кто-то
  И тут внезапно в зале поднялся настоящий смерч - ветер необычайной силы едва не сбил нас с ног, загасив все огни в зале, в том числе наши факела. Где-то жутко взревел орган, леденя душу своими звуками. И пронзая душу ледяным ужасом, гулким эхом раздался в зале чей-то демонический смех.
  Мы все были в растерянности, оказавшись в темноте. Однако я, заметив большой участок, освещённый лунным светом, падающим на пол сквозь огромный оконный проём, не растерялся, и крикнул
  - Все на свет!!! Быстро!!!
  И мы кинулись к спасительному свету, пусть даже не солнечному - лунному! Но тут во тьме мелькнули чьи-то тени - и трое из нас с дикими криками взмыли вверх. Сразу раздались выстрелы, мы стали тыкать шпагами в темноту - двое вампиров свалились, сражённые меткими выстрелами наугад, но ещё один взмыл вверх. Вдруг над нашими головами что-то с криками пролетело, громко шмякнувшись о пол - это были наши товарищи. Взмыл было один из моих друзей возле меня, но я ловким взмахом шпаг отрубил вампиру голову. Мои друзья на бегу палили в тени, сновавшие у нас над головами. "Только бы добежать! Только бы добежать!" - стучало в висках.
  - Не тратить заряды попусту! - крикнул я, и тут же надо мной пронеслась тень - её я сразил метким выстрелом.
  Наконец мы добежали до места, освещённого светом. Мы тут же заняли круговую оборону - и очень кстати - начиналась главная атака вампиров. Они напирали со всех сторон, но мы открыли стрельбу изо всех мушкетов и пистолей - сразу несколько вампиров пало возле нашего оборонного круга. Но заряды в мушкетах кончились, и вампиры кинулись в рукопашную. Я, выхватив рапиру, орудовал вовсю шпагой, отбиваясь от атак сразу двух вампиров. Блокировав удар шпаги одного вампира, я отразил рапирой и удар второго, затем повалив его пинком, отбросил рапиру, и, выхватив из-за пояса второй пистоль, прикончил выстрелом в голову первого, после чего добил шпагой второго - и вовремя - сверху меня под мышки схватили когтистые лапы - но шпага пронзила и третьего. Не менее ловко дрались и мои товарищи. Отчаянность придавала нам сил и столь необходимую быстроту действий. Мы рубили и кололи, кололи и рубили, атаковали и отбивали удары. Шпаги мелькали в наших руках. Натиск вампиров ослаб. Но тут я заметил что свет, падавший из окна, стал тускнеть. Тучи закрывали луну. Один дрожащими руками разжёг факел, но он был только один на всех. Тучи же тем временем почти полностью закрыли луну. И тут я, выхватив факел из рук товарища, размахнулся, и зашвырнул его к ужасу всех друзей на стену... Которая тут же вспыхнула ярким светом - огонь пробежался по материи с поразительной скоростью, осветив весь зал. И всех вампиров!
  - В атаку! - крикнул я, но тут почувствовал, что кто-то дёрнул меня за ноги, я упал на живот, и кто-то потянул меня по паркету. Оттащил он меня довольно далеко. Но тут раздался выстрел, пуля просвистела у меня над головой - друг, заметив, что меня тащит за ноги вампир, пристрелил его из пистолета.
  Нас осталось мало, человек десять, но мы успели перезарядиться и палили по всем вампирам, которые уже не рисковали вступить в бой, и попросту разлетелись.
  Я всё ещё лежал на паркете. "Неужели победа?" - думал я.
  Но тут, на возвышении, где стоял трон, в огненных отблесках я увидел силуэт с широко расправленными крыльями. Он взмыл вверх, и, отбивая стальными крыльями удары пуль, приземлился посреди моих товарищей. Резко крутанувшись, он отбросил четверых, нанеся им чудовищные раны, отбил крылом удар шпаги, и затем рассёк нападающего напополам, оставшиеся попятились, а он, взмыв, взмахнул крыльями и... мои последние друзья пали, рассечённые острыми лезвиями крыльев.
  "Хоть погибну, но не сдамся" - подумал я, и схватив в обе руке по шпаге, бросился на вампира. Он повернулся ко мне. Его усмешку я узнал. Я её и не мог забыть. "Файерлин!" - пронеслось у меня. Файерлин взмыл надо мной, и затем обрушил на меня удары своих смертоносных крыльев. Но у меня было преимущество. Одной шпагой я отбивался, зато другой колол. И тогда защищаться должен был вампир. Все силы я вкладывал в свои удары, шпаги мелькали у меня в руках как у акробата, но тяжелее всего было держать чудовищные удары Файерлина.
  Файерлин резко крутанувшись, размахнулся своими крыльями, но я упал на пол и кувыркнулся по нему под его крыльями. Но вампир после этого высоко взмыл под самый потолок, и, в огненных всполохах, его чёрная тень, словно Ангел Смерти, неслась на меня. Я, вскочив на ноги, отбросил вторую шпагу, выхватил третий, последний пистолет, взял Файерлина на мушку. Промахнуться я не должен был. Но не успел нажать на курок... Чудовищной силы удар крыла о шпаге, которой я заслонился от удара, сбил меня с ног, и я, отлетев на два метра, сильно ударился головой о каменный паркет. Последним усилием воли я остался в сознании, но вампир уже был надо мной...
  - Жалкий человек! Ты хотел победить вампира, которому много веков! - и тут он разразился громким смехом, эхо от которого леденило душу, склоняясь к мое шее. Шпага лежала совсем рядом от моей руки, ещё бы чуть-чуть дотянуться. Но Файерлин намертво приковал меня своим весом к ледяному паркету.
  "Неужели конец?" - пронеслось у меня в голове. Но тут меня осенило. Шпага лежала рядом, но я не мог до неё дотянуться. Но на шее, под разорванной рубахой у меня висел крест. Крест и шпага... Я, собрав всю свою стремительность, рванул крест, порвав цепочку, и ткнул его в лицо вампиру. Тот, исказившись лицом, завопил истошным голосом, отпрянув от меня. Я же что было силы, вонзил крест, острый как бритва на концах, самым длинным концов в область сердца Файерлина. Тот отскочил от меня, и, издав дикий, протяжный, глухой вой, сначала упал на колени, а затем его стало пожирать изнутри пламя. И всё это время он истошно вопил, пока от него не осталась горсть пепла.
  Я поднялся на дрожащие ноги. "Неужели всё?" - подумал я, поднимая пистолет...
  И вдруг я почувствовал, как чьи-то когти вонзились в мою шею. Меня кто-то схватил сзади.
  - Молчи и не двигайся! - раздался истеричный женский крик, до боли знакомого голоса.
  Затем я увидел, как к моей шее кто-то стал подносить свои клыки. Я полуобернулся. Чёрные волосы, боковым зрением увидел голубые глаза, но уже чуть зелёные...
  - Мирэллина!
  - Забудь прежнюю Мирэллину! Я обратилась! Я вампирша! - истерично крикнула она - Ты убил моего любимого!
  - Но... но я же любил тебя! Всей своей искренней любовью!
  - Ты недалёкий глупец! Что ты можешь понять в вечности! Неужели ты так и не понял меня? Неужели ты так и не увидел мою душу? Другое дело Файерлин - умный, проницательный, чуткий - он исполнил моё заветное желание, он сделал меня одной из них! - и тут она сорвалась на вопль - Ты убил его! Так умри же! - и её клыки уже полувонзились в мою шею...
  - Но... я же любил тебя...
  Иного выбора мне не оставалось... Сунув дуло пистолета через свою левую подмышку, я выстрелил в область её сердца и резко рванулся из её объятий. Мирэллина истошно завопила в предсмертной агонии:
  - Будь ты проклят! Пусть не будут счастливы наши души вместе, во всех перерождениях, пусть каждого из нас будет постигать смерть, но мы не будем вместе, предатель, во веки веков! Призываю все силы Неба и Подземелья в свидетели! А-а-а-а!!! - и она рухнула на пол.
  Я тотчас бросился к ней, взял её на руки и зарыдал... горькими, неутешными слезами... Я так и стоял на коленях, держа и поливая её слезами до самого рассвета, пока единственный оставшийся в живых из моих друзей, участвовавших в этом побоище - Родриго, не подошёл, не положив мне руку на плечо, не вернул меня к реальности:
  - Пойдём, уже солнце скоро встанет. Я думаю, её надо скорее отнести к отцу, чтобы предать захоронению.
  Я накрыл Мирэллину накидкой, поднялся, и с ней на руках пошли с Родриго прочь из этого проклятого места.
  Когда мы выходили из ворот замка, в глаза нам ударил свет нового рассвета, розовевшего впереди, на востоке.
  Когда мы явились к лорду Анкерсвилту, он был безутешен. На похоронах он просто убивался, когда хоронил своё единственное дитя - свою дочь. Казалось, жизнь покинула его. В пятьдесят лет он стал выглядеть на все семьдесят. Тогда-то, на похоронах, в качестве надгробия, мы и поставили тот крест. Пусть покойница и была вампиршей. Но не её в том вина...
  Лорд Анкерсвилт вскоре съехал с своего замка - воспоминания в нём не давали ему покоя. Он лишь изредка наезжал на могилу своей дочери. Но это продолжалось недолго - три года, пока и он сам не отправился в могилу. С тех пор я один подношу цветы на могилу Мирэллины.
  А я... У меня были ещё женщины, но ни одну из них я не любил. И так и остался навсегда холостяком. Я не смог её забыть. А знаете, сударь, мне временами приходят видения... Где мы с ней в следующих воплощениях, но... Её проклятие... оно не даст нам быть вместе. Но кто-то должен будет нам помочь его разрушить, но кто?..
  А, впрочем, мой рассказ и так слишком затянулся, не так ли?
  
  И действительно, за окнами уже брезжил рассвет. Хотелось спать, а сознание, казалось, находилось на грани реального и потустороннего.
  - Спокойной ночи, молодой господин! - пожелал мне сэр Ланцелт.
  - И вам приятных сновидений!
  Сонный дворецкий проводил меня в мою спальню. Я, раздевшись, повалился в постель, и моментально заснул.
  Однако поспать мне не удалось... Буквально через два часа с небольшим я услышал беготню и крики. Я проснулся.
  - Господин умер!
  Я подскочил как ошарашенный. Быстро оделся и кинулся в спальню сэра Ланцелта. Он лежал в перинах, спокойный, и умиротворённый, будто бы и не умирал. Ко мне подошёл его дворецкий.
  - Он адресовал вам это перед смертью - и дворецкий подал небольшой листочек.
  Я развернул его:
  
  Дорогой друг,
  я понимаю ваше удивление, однако вынужден признаться. Вы - тот самый человек, что поможет нашим с Мирэллиной душам навеки воссоединиться. Мне дано было видение. Мы с Вами встретимся в мире планеты Земли - там, где можно искупить все свои прошлые грехи и освободить свою душу. Начать свой путь ввысь. И Вы нам поможете в этом. Теперь же, зная это, я наконец могу быть спокоен, и теперь тихо отхожу с миром.
  До встречи в будущих жизнях
  Лорд Ланцелт.
  
  Этим же утром я покидал этот замок. И хотя уже много лет прошло с тех пор, но я так и не могу забыть этого случая...
  И ещё я знаю. Я чувствую. Мы с ним ещё встретимся.
  Но вопрос - когда?...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"