У каждого человека обычно двое родителей: мама и папа, и я в этом плане ничем не отличаюсь от нормальных людей. У меня тоже были отец и мать. В первой части своей родословной я рассказывал об отце и родне по отцовской линии. Теперь пришла пора рассказать про моих родных по линии матери.
Начну я опять с отцовских записей, которые он оставил, опрашивая старших родственников своей жены.
"По матери вашей очень трудно было проследить родословную, кроме Бурлаковых.
На Каспии основательно поселился Бурлаков Александр Иванович. Появился, наверное, по контракту. Берег моря и реки - это <была> собственность <терских> казаков. Основался в Старом Бирюзяке. По расспросам сначала им пришлось туго, пока не подросли дети - 6 человек (На самом деле 8).
После стали жить получше, "богато"- имели 2 лодки, невод, сети. Спали на глиняном полу и имели по выходному пиджаку. Отец вашей матери (Нины Сергеевны) Сергей Александрович смог окончить реальное училище в Астрахани и оттуда привез себе жену. В 30-х годах отца матери взяли по оговору, в заключении он пропал. Работал плотовым мастером на рыбзаводе, старшим приемщиком. Ну что он мог сделать <такого>? Чем он мог вредить или мешать?
Да, время было страшное. Но мы росли и жили".
Время идёт, меняются технологии хранения информации, всё больше оцифровывается различных документов, так что если приложить усилия, можно найти немало интересного.
Благодаря документам, сохранившимся в архивах ФСБ, я неожиданно узнал, что в конце 19 века прадед мой Александр Иванович Бурлаков жил в Астрахани.
Как узнал? Да просто выяснилось, что в 1892 году у него и его жены Палахтии Андреевны Бурлаковой родился первенец - сын, которого они нарекли Сергеем. Я просто предположил, что дети рождаются обычно там, где живут их родители. По- моему это логично. Значит, по крайней мере, в 1892 году семья моего прадеда жила в этом славном городе на Волге.
Похоже, что мой отец прав в том, что Александр Иванович имел какое-то отношение к рыбному промыслу: то ли самостоятельно рыбачил, то ли нанимался к рыбопромышленникам и трудился на их и своё благо. Вполне возможно, что первым его работодателем был его двоюродный брат Иван Евлампиевич Бурлаков, который и уговорил Александра Бурлакова переехать из Астрахани на Каспий. Ловить рыбу в море было намного выгоднее, чем на Волге. Конкурентов меньше, а рыбы больше. Между прочим, на тамошнем каспийском побережье один из мысов так и назывался на старых картах - Бурлаковская коса, поскольку, якобы, на этой косе располагался рыбзавод, принадлежавший Ивану Евлампиевичу.
Не знаю сразу ли или только после того, как Александр Бурлаков стал работать на себя, а не на доброго кузена, он с семьей основательно поселился в поселке Старый Бирюзяк.
Немного архивных сведений.
"В давние времена северные рукава Терека: Борозда, Таловка, Бекетей, Средняя и др. и прилегающая к их устьям часть Каспийского моря были чрезвычайно богаты рыбой, в том числе и красной (осетровых пород). Поэтому сюда часто заходили на своих судах предприимчивые люди, в числе которых был и астраханский купец Григорий Чурек. Он организовал здесь постоянный рыболовецкий промысел. Здесь же на Березяке (тогда острове) Григорий создал первый рыболовный стан (около 1776г.), положивший начало селению Березяк (позднее Старый Бирюзяк).
В 1783 году более ста тысяч десятин пустующих земель здесь были пожалованы за службу генерал-губернатору князю А.А.Вяземскому. Он завез людей, и они стали первыми постоянными жителями сел: Старый Бирюзяк, Черный рынок, Коктюбей, Брянское, получивших свое наименование от здешних мест".
Ныне село Старый Бирюзяк уже не существует, но его можно найти на картах РСФСР, выпущенных до 1940г. Располагалось оно в устье р. Кумы в 25 км к юго-востоку от поселка Артезиан.
Поселение было достаточно крупным. В 1914 году в Старом Бирюзяке имелась собственная церковь и проживало не менее 1200 жителей обоего пола.
Упорно работая, прадед мой Александр Иванович Бурлаков стал человеком самостоятельным и даже зажиточным. Конечно, по меркам тогдашнего времени. По воспоминаниям его потомков имел он две лодки рыбацкие, сети, большой дом с двумя жилыми комнатами. В одной из них жил сам с женой своей Палахтией Андреевной, а в другой обитали его дочери: Вера, Александра и Варвара. Сыновья же ночевали в большой пристроенной кухне с земляным полом. Спали мальчишки на рыбацких сетях вместо матрасов и укрывались чем придется. Было же сыновей у прадеда пятеро: Сергей, Константин, Иван, Александр и Андрей.
Упорным трудом Александр Иванович Бурлаков добился в селе уважения. Немало в этом ему помогло обладание единственным на всю округу барометром, с помощью которого он мог достаточно точно предсказывать погоду, что в рыбацком промысле имело огромнейшее значение. Весь поселок внимательно следил за поведением семьи Бурлаковых. Если Александр со старшими сыновьями собирался в море, за ним спешили и остальные рыбаки. Если же Бурлаковы в ясный солнечный день оставались дома, то это означало, что на море ожидается смена погоды, даже возможна буря, и выходить на лов рыбы опасно.
Хотя Каспий и не океан, но и с ним в плохую погоду шутить было не позволительно. И погибших рыбаков на этом море было ничуть не меньше, чем в других рыбацких краях. Ведь рыболовство в те времена было довольно примитивным. На небольших лодках под парусом, а в безветренную погоду на веслах, выходили рыбаки подальше в море и на известных отмелях ставили сети. На следующее утро эти сети с уловом снимались и на их место ставились другие. На берегу пойманную рыбу выпутывали из сетей, сети сушились, расправлялись и потом опять ставились в море.
Кстати, этих же правил придерживаются и современные рыбаки на Каспии. При ветре свыше 11 метров в секунду они в море не выходят. В барометрах у них теперь нужды нет, достаточно прогноз по радио послушать или в интернете посмотреть.
2. Про Сергея Александровича.
Дед мой - Сергей Бурлаков - был старшим сыном Александра Ивановича. Родился он в 1892 году, по крайней мере так записано в деле НКВД. Ни месяц, ни число не указаны ни разу. Видимо конкретная дата никого не интересовала.
Сергей с детства отличался умом и сообразительностью, и Александр Бурлаков решил отдать его в школу. Есть две версии о его учебе. По одной - Сергей проучился три года в ЦПШ и получил начальное образование. По другой - он учился в городе Астрахани в реальном училище, что по тем временам было очень даже неплохо. Я склоняюсь ко второй версии и постараюсь объяснить почему.
Кстати, согласно рассказу Анны Сергеевны Бурлаковой - моей тёти и старшей дочери Сергея Александровича - именно на почве излишней образованности и возник нешуточный конфликт отца и старшего сына. Сергей и Александр Иванович однажды серьезно разругались из-за такого небесного явления, как гром. Обученный в Астрахани Сергей на полном серьезе стал уверять родителя, что гром гремит от электрического разряда молнии, а вовсе не потому, что пророк Илия куда-то на своей колеснице скачет. Александр Иванович сыну, якобы, не поверил. А когда Сережа стал доказывать отцу, что и бога в общем-то нет, старший Бурлаков не на шутку рассердился.
Слово за слово, и они поссорились всерьез.
Может это и не так все было, но одно точно, с какого-то времени Сергей Александрович с родителями жить отказался и далее по жизни пошел своим путем. Если этот спор был, то он является первым косвенным доказательством того, что Сережа Бурлаков учился, скорее всего, в реальном училище, поскольку именно там он мог усвоить знания о таком разделе физики, как электричество. В начальных трехлетних школах физику не изучали. Тем не менее, можно предположить, что где-то с девятилетнего возраста (1901 г.) до шестнадцати лет (1907 г.) Сергей Бурлаков мог учиться в Астраханском реальном училище.
К сожалению, сведений о его юности тоже пока нет. Где он жил и кем работал по окончанию учебы, сказать затруднительно. Однако в моём архиве имеется фотография, где мой дед предстает перед нами уже при полном параде. (фото N1)
На снимке мы видим бравого военного - молодого усатого мужчину лет двадцати пяти. На голове у него что-то вроде кубанки, на правом боку кобура, на левом - сабля.
При соответствующем увеличении на погонах отчетливо видна продольная широкая полоса вроде той, что украшает погоны современного старшины. В те времена это соответствовало чину подпрапорщика- самый старший унтер-офицерский чин. А вот отсутствие на погонах цифр, обозначающих номер полка, означает, что в действующую армию он ещё не зачислен.
Как известно, в августе 1914 началась Первая мировая война, и Российская империя приняла в ней активное участие. Война к началу 1915 года не закончилась и приняла затяжной позиционный характер. Пришлось проводить массовые мобилизации.
Из-за больших потерь офицерского состава в начале войны все воюющие армии нуждались в командном составе, особенно в младших командирах взводов и рот. И в царской России решили из всех более-менее грамотных подданных готовить хотя бы прапорщиков, дабы из них выросли настоящие боевые офицеры.
Так что эта фотография, на мой взгляд, является еще одним косвенным доказательством того, что Сергей Бурлаков мог учиться в Астрахани именно в реальном училище. С начальным образованием в школы прапорщиков не посылали. Конечно, звание можно было получить и за подвиги на фронте, но, как известно, героическое поведение щедро отмечалось крестами и медалями. А у деда никаких наград на мундире не видно, и погоны, скорее всего, он получил по окончанию обучения в школе прапорщиков.
Согласно его показаниям в НКВД говорится, что в семье отца он не живет с 1915 года. И тут тоже развилка, то ли в 1915 произошла ссора с отцом из-за Ильи пророка, то ли в этот момент Сергея Бурлакова призвали на защиту России от тевтонов и турок.
Что же касается конкретных сражений, то фактами участия Сергея Бурлакова в боевых действиях я не располагаю. Но если и довелось ему попасть на фронт, то, скорее всего, на кавказский, под начало бравого генерала Юденича.
На этой же фотографии есть надпись: "Придворный фотографъ Мищенко, Ростовъ-на-Дону, Тифлисъ." В Тифлисе (Тбилиси) точно была школа прапорщиков. Да и из Ростова-на Дону, и из Тбилиси до Карса и Эрзурума значительно ближе, чем до Пинских болот Западного фронта.
Бои с турками на фронте шли довольно успешно, но в 1917 году всё поменялось.
"После Февральской революции генерал Юденич, назначенный главнокомандующим Кавказского фронта, созданного на основе Кавказской армии, продолжил наступательные действия против турок, однако трудности со снабжением войск, падение дисциплины под воздействием революционной агитации и рост заболеваемости малярией заставили его прекратить Месопотамскую операцию и отвести войска в горные районы. Отказавшись выполнить приказ Временного правительства о возобновлении наступления, 31 мая 1917 года генерал Юденич Н. Н. был отстранен от командования фронтом "за сопротивление указаниям" Временного правительства. Сдав командование генералу от инфантерии Пржевальскому М. А., он был переведён в распоряжение военного министра.
Февральская революция 1917 года вызвала хаос и брожение в войсках Кавказского фронта. В течение 1917 года русская армия постепенно разлагалась, солдаты дезертировали, отправляясь по домам, и к концу года Кавказский фронт оказался развален полностью.
5 (18) декабря 1917 года между русскими и турецкими войсками было заключено так называемое Эрзинджанское перемирие. Это привело к массовому отходу русских войск из Западной (Турецкой) Армении на территорию России".
Так же неизвестно мне, что делал Сергей Александрович Бурлаков по возвращению домой. А события на Северном Кавказе, происходившие тогда, тоже были весьма занимательными и достойными своего отражения в великой русской литературе.
"В начале октября 1917г. во Владикавказе была созвана конференция Астраханского, Донского, Кубанского и Терского казачьих войск, с участием делегаций от калмыков и Союза кавказских горцев и народов Дагестана. 21 октября 1917г. конференция приняла решение об образовании "Юго-Восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей" для борьбы с "анархо-большевизмом". Члены Союза выступали за сохранение единого российского государства в форме федеративной республики.
Однако намеченные реформы Союзом не были реализованы из-за Октябрьской пролетарской революции и начавшейся Гражданской войны. Не получив широкой народной поддержки, правительство Союза прекратило свою деятельность в начале 1918г.
Союз возрождался еще раз при поддержке Белого движения, но ненадолго - в 1919-1920 гг.
Казачьи области не признали созданный 7 ноября 1917г. Совет народных комиссаров. Атаманы казачьих войск публично в телеграфном обращении высказались о том, что власть в казачьих областях остается в войсковых правительствах.
В Терской области до колоссальных размеров разросся бандитизм, которому способствовали брошенные и забытые части русской армии, сражавшиеся в Первую мировую войну на Турецком фронте. Вооруженные и деморализованные солдаты без должной организации и дисциплины отказывались подчиняться кому-либо. На казачьи станицы начались нападения чеченцев, которые добились изгнания всего русского населения из Хасав-Юртовского округа.
Вскоре принятый СНК декрет "Об уничтожении сословий и гражданских чинов" отменил правовые основы социального положения казаков и лишил их особых прерогатив в наделении землей и угодьями. Рушилась вековая самоорганизация казачества.
В декабре 1917г. на железнодорожной станции "Прохладная" деморализованными "революционными" солдатами был расстрелян атаман Терского Казачьего Войска М.А. Караулов и его спутники. Они были обвинены в попустительстве горским националистам. Новым атаманом ТКВ был избран войсковой старшина Г.А. Вдовенко.
Из-за неэффективного сопротивления революционным силам власть в области перешла к советам рабочих, которые учредили Терскую советскую республику.
По указанию чрезвычайного комиссара Юга России Г.К. Орджоникидзе из революционных солдат и "красных горцев" создавались специальные отряды, которые занимались принудительным выселением казачьих семей из станиц, заселявшихся потом горцами и неказачьим населением.
Нападавшие грабили и жестоко убивали выселяемых казаков. В ответ по станицам пронеслись казачьи восстания под началом белых офицеров: Г. Бичехарова, И.Е. Эрдели, Г.А. Вдовенко. Советской власти наносились сокрушительные удары и 26 июня 1918г. она на Тереке пала.
Но положение все равно было неустойчивым. Под командованием А.3. Дьякова на Тереке действовала "Казачья Красная Армия Сунженской линии", в которую входило около 7000 бойцов. И только когда в ноябре 1918г. белые заняли Ставрополь, Северо-Кавказский фронт распался на множество "местных" мелких фронтов. Советская власть была выбита с территории Терской области и Ставропольской губернии.
Ожесточенные бои продолжались еще семь месяцев. Погибло около 40% участников этих боев с обеих сторон.
В январе 1919г. большевики применили тактику "расказачивания", в которую они вкладывали совсем иной смысл, чем эсеры. Директива Оргбюро ЦК РКП(б) предписывала всем комиссарам вести беспощадную борьбу с казачеством.
И, хотя эта директива признавалась ошибочной и была отменена пленумом ЦК РКП(б) от 16 марта 1919г., аппарат репрессий советской власти против казаков продолжал действовать. Большевики добивались физического уничтожения казаков, которые отказывались служить в Красной Армии.
Поэтому многие казаки отступали вместе с белогвардейцами в Крым. Бежало туда и гражданское население".
Умелый писатель на основе такого материала вполне может написать какой-нибудь "Бурный Кавказ" в четырех томах и встать на одну полочку с Михаилом Шолоховым.
Участвовал ли в этих событий Сергей Бурлаков или мирно ловил рыбу, мне пока не известно, но с большой долей уверенности можно сказать, что к перемене общественного строя он отнесся весьма положительно. В отличие от многих других господ офицеров он не был ни дворянином с поместьями, ни казаком с их специфическим укладом жизни, привилегиями и обычаями. Его родной младший брат Александр Александрович Бурлаков рассказывал, ссылаясь на слова самого Сергея, что окончательный выбор в пользу революционных преобразований тот сделал ещё на фронте, когда на какой-то офицерской вечеринке полковой священник неожиданно пожалел их. Дескать, жаль ему господ офицеров, живота своего не жалеющих и гибнущих в боях. Когда же ему намекнули, что жалеть надобно и скотинку серую - солдатиков простых, батюшка ответил: "Да что солдат. Мужиков бабы еще нарожают, а вы, офицеры ,- люди образованные, соль земли русской".
Сережа Бурлаков - сын рыбака, и сам не раз ходивший в море, вся родня которого была именно "серое мужичьё", естественно, обиделся. Неудивительно, что социалистические идеи о равенстве всех людей показались ему тогда более привлекательными и справедливыми. Так что проблем с выбором позиций в грядущей гражданской войне у него не было.
Отвечая на вопросы следователя НКВД, дед сообщает что с 1919 по 1921 год он служил краснофлотцем на Каспии.
Тут было бы уместно написать об участии деда в гражданской войне, но точными сведениями я не располагаю и потому выскажу только свои предположения.
Беды "расказачивания", проведенные большевиками, жителей Старого Бирюзяка касались мало. Село было не казачьим, а скорее рыбацким, земледелием там всерьез не занимались: ни пшеницу не сеяли, ни картофель не выращивали. Не росло на тамошних солончаках ничего без полива, поэтому и серьезных конфликтов с любым правительством по земельному вопросу у селян не возникало. А море с плавающей в нем рыбой у бирюзякцев никто отнимать не собирался. И, тем не менее, я нашел упоминание поселка в документах времен гражданской войны. Но нашел в белогвардейских архивах Астраханского отряда.
"Ф. 39759; 25 д.; 1918 - 1919 гг.
Отряд сформирован на основании телеграммы командующего войсками Терско-Дагестанского края N 01617 от 31 мая 1919 г.
В его состав вошли: войска бывших Приморской (16 Терский пластунский батальон, 1 бригада 4 Терской казачьей дивизии. Ширванский пехотный полк. Осетинский конный дивизион, 1 Терская конная батарея, 1 Терская пластунская гаубичная батарея, радиостанции N 2 и 18) и Свято-Крестовской (9 Терский пластунский батальон. Чеченская конная дивизия, 1 бригада 3 Терской казачьей дивизии, 1 бригада Осетинской конной дивизии. Кумыкский конный полк. Кабардинский конный дивизион. Александрийский гусарский полк, 6 и 8 Терские конные батареи, радиостанции N 6 и 8) групп.
С июля 1919 г. отряд входил в состав войск Северного Кавказа.
Летом 1919 г. отряд принимал участие в боевых действиях на Астраханском направлении, в районе г. Царицына.
Приказом главнокомандующего ВСЮР N 3075 от 27 апреля 1920 г. штаб отряда был расформирован.
Начальник отряда: Генерального штаба генерал-майор Д. П. Драценко.
Начальник штаба: генерал-майор Пиковский.
Место дислокации штаба отряда: ст. Бирюзяк, Кизляр, ст. Тарковская".
Если я правильно понял, то в Старом Бирюзяке какое-то время располагался штаб этого белогвардейского отряда под руководством двух царских генералов. Но, похоже, их наступление на Астрахань закончилось неудачей и, судя по перемещению штаба, отряд был отогнан от Астрахани, а позднее распущен.
В книге "Морская война на Каспии" Владислава Гончарова поселок тоже упоминается редко. Но из нее становится понятно, что белые ушли из Бирюзяка осенью 1919 года. Скорее всего, тогда и попал мой дед на Красный флот.
На каких судах он плавал, в каких боях участвовал, я не знаю.
Вернувшись в 1921 году домой из рядов красного флота, Сергей Бурлаков неожиданно вновь оказался на гражданской войне, продолжавшейся в его селе. Белые, правда, уже уплыли из Крыма, но по стране ещё оставались банды неопределенного цвета, сильно не согласные с Советской властью. Была такая группировка и в окрестностях Старого Бирюзяка. Поскольку в округе лесов не было, а прятаться бандитам приходилось в густых зарослях прибрежного камыша, то членов этой группировки скорее можно назвать камышовыми.
Возглавлял банду некто Сычёв, по кличке Сыч, в подручных у него было немало боевиков.
В Старом Бирюзяке уже было представительство новой власти в виде сельсовета, председателем которого был Филипп Иванович Морозов - тоже бывший участник империалистической войны. Среди его помощников были Хлыков Никифор, Анисимов Иван, Чайкин Поликарп, Коноплёв. Сергей Бурлаков всех их знал с прежних времён, а они знали его. Поэтому они быстро кооптировали бывшего краснофлотца на должность секретаря сельсовета. Кстати, это ещё одно доказательство того, что мой дед имел приличное образование. Малограмотного человека назначать на должность, где надо было много и грамотно писать протоколы собраний, а также вести официальную переписку с властями, не имело смысла.
Основная фаза конфликта с бандитами произошла накануне 1922 года. До этого камышовые угрожали, грабили, но крови не проливали. На Покров, в октябре, даже захватили Филиппа Ивановича , держали в холодных сенях, в амбаре, в подвале, добиваясь от него нужных решений. А тут они решили расправиться с председателем сполна. Дело в том, что местные рыбаки, пользуясь тем, что на море встал лед, по замёршим банкам (морским отмелям, где обычно рыбаки ставили сети) провели отряд красных солдат, охотившихся на бандитов. И поскольку Филипп Морозов был главным на селе, то ему и отвечать, без его ведома никто краснопузым помогать бы не стал.
Вечером под Новый Год к Филиппу Ивановичу в гости пришел Поликарп Чайкин - лучший друг- с женой Катей. Сидели пили чай, может ещё чего-то, в картишки решили перекинуться. А тут и нагрянули бандиты. Пришли трое с винтовками, один остался в дверях, двое как были в грязных сапожищах, так в комнату и вошли, и велели Филиппу собираться.
Поликарпу сказали, поводив ружьём: "Сиди смирно, за тобой придём завтра".
Наталия - жена Морозова , вроде помогая мужу собираться, шепнула: "Филя, бежи!"
А он ответил: "Нет, не побегу".
Увели Филиппа. Ушли чуть не бегом Поликарп с Катериной, а Наталии пришлось успокаивать расплакавшихся четырех детей. Детишки- две девочки и мальчик - заревели в голос, не понимая, кто эти злые дядьки, что увели куда-то папку, а младшая грудная Настя присоединилась к хору старших за компанию.
В этот раз не обошлось, Сыч велел казнить председателя Морозова. Его порубили шашками, при этом в качестве невольного свидетеля присутствовал племянник казнимого Пётр Морозов. Последними словами погибшего было: "Забыл попрощаться с детьми".
Председателю было всего 39 лет. Труп Филиппа в назидание другим повесили и запретили снимать.
Следующем днём пришли за женой председателя. Она старалась прятаться, таилась у людей, но куда можно спрятаться от четырех детей, один из которых грудничок. Поймали её быстро и решили тоже убить. И вот ведут её по селу всю в чёрном, а встречные женщины ругаются: "Чего вы делаете, ироды? Куда вы ведёте женщину? У неё четверо детишек, один одного меньше! На кого она их оставит? Уж убейте и детишек сразу!"
Чёрный пиар и в Бирюзяке никому не нужен. Бандиты поняли, что убийство женщины никто на селе не поймёт, а их авторитет упадёт до нуля. Поэтому Наталию всё же им пришлось отпустить.
В результате этих событий Сергей Бурлаков неожиданно стал согласно должности главным на селе. Выбирать нового председателя было не из кого. Идти на эту должность, пока жив был Сычёв, дураков не было.
Поскольку события произошли на Новый Год, могу предположить что Сергей Александрович был в гостях. У отца он по личным причинам праздновать не мог, а из родных братьев только Константин мог жить в то время отдельно. Если Константин уже тогда жил в поселке Чёрный Рынок, то о казни председателя сельсовета Морозова Сергей узнал лишь по приезду в Бирюзяк.
У Сергея не было ещё ни жены, ни детей, бояться ему было не за кого. Поэтому, появившись в селе, он повёл себя по-мужски, велел снять Филиппа Ивановича и похоронить его по-человечески. Труп сняли и на белой лошади привезли домой. Из-за январских морозов труп сразу окоченел и почти не подвергся разложению. Когда председателя стали омывать, насчитали на его теле 18 рубленных ран. Бандиты берегли патроны.
Действия Сергея камышовым не понравились, они решили разобраться и с ним. Но о том, что его ищут, Бурлакова предупредил отец Филиппа Иван Морозов.
На санях по льду замершего моря поехал Сергей Александрович на север в поселок Лагань, а оттуда добрался уже в Астрахань. В Астрахани была твердая советская власть, и там жила знакомая женщина, у которой он проживал во время своей учебы в этом городе. Показав печать Бирюзякского сельсовета и сказав, с кем из местных руководителей он вёл деловую переписку, Сергей доказал, что он - это он, и заручился поддержкой советской руководства.
Именно во время этого своего приезда в Астрахань Сергей Бурлаков и познакомился с молодой девушкой - Пасей Письменновой. Правда, везти её сразу в Бирюзяк не было возможности. Сначала надо было разобраться с бандой.
В этом ему помогла советская власть: дала солдат и оружие. Красноармейцев было только трое, причем, юных и необстрелянных, и поначалу их самих надо было охранять от бандитов. Зато винтовки были настоящие и их раздали соратникам погибшего председателя. Вместе с опытными фронтовиками солдаты быстро обвыклись, освоились, и сообща они сумели победить врагов советской власти. Для этого пришлось им посидеть в засадах и поучаствовать в перестрелках.
Филиппа Ивановича Морозова признали героем революции и ему поставили памятник в центре Бирюзяка.
После победы над камышовыми Сергей Бурлаков поехал в Астрахань за Пасей Письменновой.
В то время Астрахань была столицей Автономной Калмыцкой области. Но жизнь там была отнюдь не столичная. В городе трудно шло восстановление хозяйства края, разрушенного в годы Первой Мировой и гражданской войн. Сильно пострадала рыбная промышленность - основа всей астраханской экономики. Более чем наполовину сократился паромоторный промысловый флот, число орудий лова уменьшилось в четыре раза, не работали многие рыбообрабатывающие промыслы, бондарные предприятия, сетевязальные фабрики. Морское рыболовство перестало существовать, а оно раньше давало 75 % всей добываемой рыбы. В таком же тяжелом положении находилась и соляная промышленность губернии, добыча соли из озера Баскунчак упала в 7 раз. Это грозило молодой Советской республике соляным голодом. Не лучше дело обстояло и в других промышленных отраслях. В результате этого росла безработица и ухудшилось материальное положение населения. Всеобщее обнищание, голод, постоянные мобилизации на рыбные и соляные промыслы вызывали недовольство жителей Астрахани. В марте 1919 года большевикам даже пришлось расстреливать забастовку рабочих некоторых предприятий города.
Чем именно занималась в начале 1920-х Евпраксия Письменнова, я пока не знаю. Скорее всего, как грамотная и образованная девушка, она служила за паек в какой-нибудь из многочисленных советских контор, а может её тоже пытались мобилизовать на заготовку соли.
Сергей Бурлаков и Пася Письменнова поженились и переехали в Старый Бирюзяк, так как у мужа там была должность, которую он перепоручил молодой жене. С бумагами интеллигентной девушке разбираться было несложно, а сам он опять стал ходить в море за рыбой. Только благодаря рыбе в поселке не было голода, царившего в РСФСР в 1921-22 году. В эпоху военного коммунизма в сельской местности проще было прокормиться. Недаром же даже из Москвы и Петрограда в эпоху военного коммунизма в деревни убежало более миллиона человек.
Жили Сергей и Евпраксия Бурлаковы неплохо, но у них долгое время не было детей. Они уже даже о разводе подумывали, но тут в 1926 родилась у них наконец дочка Аннушка, а в 1929 появилась на свет и ее сестренка Ниночка.
Прошла эпоха военного коммунизма, наступил НЭП, а потом началась коллективизация. Сергей Бурлаков уже ни чем не руководил. Он вдруг оказался классово неблизким, сыном кулака. На должностях были правильные партийцы, которые начали проводить политику партии на селе в жизнь.
Они - то и решили, что Александр Иванович Бурлаков отлично подходит на роль кулака-мироеда. Он за эти годы неплохо поднялся, владел рыболовными судами, нанимал рыбаков, имел скот. В общем, ни в чём не нуждался.
В Старом Бирюзяке также, как по всей стране, решили организовать колхоз и назвать его в честь командарма С. М. Будённого.
Естественно, начали с создания материальной базы коллективного хозяйства. Под это дело решили раскулачивать "богатеньких Буратин". Но в рыбацких поселках кулаков с большими земельными угодьями не было. Тогда решили раскулачивать владельцев лодок, набиравших экипажи рыбаков на свои суда. Подобрать решили тех, кто был зажиточным и кого было не жалко. Мой прадед Александр Иванович Бурлаков под эту категорию подходил идеально. На тот момент он построил новый большой дом и, по рассказам его внучки Анны Сергеевны, якобы, имел десяток овец, десяток коров, 3-4 лошади. Батраков, правда, он не нанимал, но на его лодках выходили в море не только он сам и кто-то из сыновей, а люди, которых можно было назвать эксплуатируемым классом.
А тут ещё и в зятьях у старика Бурлакова оказался местный торговец Василий Ванютин, женившийся на его дочке-красавице Шурке. Вот он - союз классовых врагов. Поженились, понимаешь, торгаш и кулацкая дочка!
Не любило сельское начальство Александра Ивановича. Защитить старика было некому.
Лодки, сети, паруса и скотину у Александра Ивановича отобрали и обобществили. Новый, только построенный дом забрали под колхозную пекарню. Самого же старика Бурлакова и жену его Палахтию Андреевну, можно сказать, пожалели: не выслали под конвоем куда-нибудь на Север, к черту на кулички, а разрешили удалиться из Старого Бирюзяка, куда хочется.
И бездомные, обобранные старики решили идти к одному из своих сыновей - Константину, он с семьей жил тогда в селе Черный Рынок (ныне п. Кочубей).
Коней и упряжь у прадеда конфисковали, автобусов и общественного транспорта тогда еще не было никакого, потому пришлось супругам идти пешком. Все 60 верст.
Дошли старики, наконец, увидели сына, сноху, внуков и расплакались.
И остаток своей жизни пришлось моему прадеду Александру Ивановичу и жене его Палахтии Андреевне скитаться приживалами по семьям своих взрослых детей. К сожалению, и сыновья их, и дочери, были не в состоянии содержать их обоих. И в какой-то момент вынуждены были старики жить порознь: дед у одного сына, бабка у другого или у дочери. Соединились опять они только после смерти на старом Крайновском кладбище. Рядом там были их могилки. Я видел.
Сергею Бурлакову тоже пришлось покинуть Старый Бирюзяк. Звание "кулацкого сынка" было для него опасным. Новое место жительства он нашел на острове Тюлений, расположенном на северо-западе Каспийского моря.
В то время остров был еще обитаем, и там существовал целый поселок для рыбаков и переработчиков рыбы. Имелась контора, производственные помещения, школа для детей и даже часовенка сохранилась с царских времен.
Жили Сергей и Евпраксия на острове поначалу в бараке для семейных - в длинной казарме, разделенной на клетушки не стенками даже, а занавесками. Потом рыбзавод построил на острове новый дом для специалистов и начальства с отдельными комнатами. Одну из этих новых комнат выделили семье Сергея Александровича Бурлакова. К тому времени он благодаря знаниям и навыкам стал руководителем среднего звена.
Следом за Сергеем потянулся из Старого Бирюзяка и его младший брат Александр с женой Мариной и дочкой Любочкой. Желая помочь ему с жильём, Сергей потеснился. Комнату поделили занавеской пополам.
А вскоре на остров приехал и самый младший из братьев Бурлаковых -- Андрей.
На острове Тюленьем молодой и рослый Андрей познакомился с девушкой и вскоре женился на ней. Звали его избранницу Ксенией. Мест в общежитии для семейных не было, и тогда Сергей решил еще потесниться. Натянули в его комнате еще одну занавеску и за ней поселили молодоженов. Таким образом, отдельная комнатушка специалиста Сергея Александровича Бурлакова превратилась в обычную коммуналку.
В июле 1937-м году Сергей Александрович Бурлаков попал под следствие. Его обвинили во вредительстве.
Якобы, отправил их рыбзавод в Махачкалу соленую рыбу в бочках, а она по дороге протухла. Виноват в порче продукции был вовсе не Сергей Бурлаков, отсутствовавший на момент изготовления и отправки данной партии сельди и воблы. Но его-то тоже обвинили в порче продукции и во вредительстве.
Согласно рассказу Анны Сергеевны забрали в НКВД по этому делу еще двух работников завода. Но одного из задержанных вскоре отпустили. Видимо, он дал какие-то показания на остальных специалистов. И тут, скорее всего, Сергею Александровичу припомнили раскулаченного отца.
По итогам решения следователя НКВД , был оформлен приговор тройки, и мой дед получил свой срок.
В интернете на сайте "Мемориала" я нашел следующую запись:
"Бурлаков Сергей Александрович
Родился в 1897 г., г. Астрахань;
Приговорен: Тройка НКВД ДАССР 20 сентября 1937 г.
Приговор: лиш. св.
Источник: Сведения, предоставленные Правительством Республики Дагестан"
По воспоминаниям Анны Сергеевны отец её был отправлен в дальневосточные лагеря. Якобы, от него оттуда пришло несколько писем.
После ареста мужа Евпраксия Васильевна, потерявшая на острове Тюлений работу, перебралась к своей старшей сестре Александре в село Седлистое Астраханской области. Но и там было неспокойно. Мужа сестры Александры - Александра Петровича Дмитриева - тоже арестовали.
Кстати, по рассказам моей тети Анны Сергеевны, в селе Седлистом учителем у нее была Бурлакова Анна Евлампиевна - не только ее однофамилица, но и, вроде как, родственница того самого владельца рыбозавода с Бурлаковской косы. И самое интересное, что учительницу эту советская власть никак не преследовала.
Прожив в Седлистом зиму, Евпраксия с дочками переехала к Андрею Бурлакову - младшему брату мужа.
Братьев Андрея и Александра из отдельной комнаты на острове Тюленьем тогда уже выселили в общий барак.
На острове Евпраксия с детьми прожила всего пару дней, после чего их перевезли в Старый Бирюзяк.
Там Евпраксия Васильевна Бурлакова работала в конторе сельсовета. Будучи чуть ли не единственной на весь поселок образованной женщиной она пользовалась у селян огромным авторитетом. Пася Бурлакова могла прочесть любое письмо и помогала своим неграмотным соседям написать на него ответ. Она хорошо разбиралась в тогдашнем делопроизводстве и могла растолковать малограмотному сельскому начальству смысл любого официального документа, а также правильно составить ответ на это письмо.
Не забывала Евпраксия Васильевна и про дело своего мужа. Писала в разные инстанции советской власти и даже к самому Калинину Михаилу Ивановичу обратилась. И, вроде бы, пришел от всесоюзного старосты ей положительный ответ. Дескать, дело ее мужа - Бурлакова Сергея Александровича- пересмотрено и, вроде как, должны были деда отпустить. Но пришло то письмо во второй половине июня 1941 года. Через несколько дней началась война, и реабилитации осужденных прекратились.
Из лагерей на родину Бурлаков Сергей Александрович так и не вернулся.
Теперь я уже знаю, где и как он закончил свои дни. Для людей дотошных и пытливых сообщаю, что благодаря сохранившимся в архивах ФСБ и ГУИН документам я знаю, что в сентябре 1937 года деду дали 10 лет лагерей.
В итоге под следствием он провел не более шести недель. В конце июля его арестовали, а 4 сентября уже осудили решением тройки. Из такого краткого дела я сделал вывод, что деда никто не пытал и не бил. Он на допросе был ОДИН раз! Следователь НКВД снял с него показания, один раз для порядка прикрикнул и, решив, что Бурлаков С.А. виновен во вредительстве, передал дело на рассмотрение Тройки. Тройка выдала стандартный приговор: 10 лет лагерей.
Сперва по этапу он был отправлен в Иркутскую область, работал там на лесосплаве. Потом переведен на Дальний Восток и оказался на территории Еврейской АО. В это время в связи с устранением от власти Ежова и приходом в НКВД Берии, дела некоторых сидельцев решено было пересмотреть. Попал под такой пересмотр и осужденный Бурлаков С.А. Есть постановление прокурора Дагестана, согласно которому, дело Бурлакова должно быть пересмотрено, а он освобожден от наказания. Но почему-то решению прокурора то ли не дали ход, то ли зачем-то тормозили. А потом началась война. 11 января 1942 года мой дед умер, находясь в лагере.
Кстати, все любители утверждать, что заключенных в лагерях убивали и морили бессчетно - лгуны. Согласно материалам из дела деда я могу утверждать, что зэков порой лечили и иногда давали освобождения от работы. И каждый заключенный был на учете, на каждого велось отдельное дело и за каждого убитого конвоем надо было хотя бы рапорт правдоподобный написать.
Подробности его дел: следственного из НКВД и заключенного из ГУЛАГа я опубликовал в мемуарах "Семейная хроника том 3", и пересказывать здесь всё повторно не вижу смысла.
Поэтому возвращаюсь к своей бабушке и её дочерям.
В 1940-м году рыболовецкий колхоз "Имени Буденного" в Старом Бирюзяке посчитали нерентабельным. Море ушло.
Как известно, Каспийское море часто меняет свои границы: то широко разольется и затопит свои пологие песчаные берега, то вдруг сожмется и оголит бывшее свое дно, покрытое песком, илом и мелкими ракушками.
Все 30-е годы ХХ века море с северо-западной стороны съеживалось, отступая от Старого Бирюзяка. И вскоре оказалось, что рыбацкие лодки надо хранить в нескольких километрах от поселка и там же их чинить. Сети и людей до лодок и моря тоже как-то надо было доставлять. А ведь потом вернувшихся с лова людей с сетями, полными рыбой, надо было доставить в поселок, но на чем? В те времена ни автобусов для рыбаков, ни грузовых машин для перевозки сетей и улова у колхоза просто не было. Все грузы возили на лошадях или на быках. А где взять столько гужевого транспорта?
Поэтому было решено: если море нельзя вернуть в прежние берега, то надо людей переселить ближе к морю. Строить новые дома ближе к Каспию особого смысла не было. Там отсутствовала пресная вода. Река Кума перестала впадать в Каспийское море, ее перехватывали селяне в верховьях и среднем течении реки. А без питьевой воды, как известно "И не туды, и не сюды!"
Поэтому жителей Старого Бирюзяка стали переселять в другие рыбацкие поселки. Так Евпраксия Васильевна вместе с дочерьми оказались в селе Крайновка Кизлярского района. Там рыбаки начали строить себе дома в северо-западной части поселка, которое местные называли Шишкин-хутор.
Поначалу жила Евпраксия с дочками в принадлежащем колхозу доме на четыре семьи. Однако с началом войны в 1942-м году из-за наплыва эвакуированных их из этого дома выселили и пришлось им перебираться к родственникам. Приютил их Иван Бурлаков - младший брат Сергея Александровича.
В 1943-м году, 11 января, Евпраксия Васильевна умерла от саркомы. Ей было 49 лет. Ее дочери Аннушка и Ниночка остались совсем одни на белом свете.
У их дяди Ивана Бурлакова к тому времени уже было двое своих малолетних детей. Сам он был инвалидом и много заработать в колхозе во время войны не мог в принципе. Поэтому старшая из сестер-сироток Анна вынуждена была устроиться на работу. Семнадцатилетнюю девушку в колхозе взяли на должность рыбака, и стала девушка ходить в море наравне с другими рыбаками-мужчинами .
Младшая ее сестра Нина продолжила учебу в школе. Летом 1944 г. она окончила семилетку и поступила в педагогический техникум в городе Кизляре. Но содержать её в городе было некому, и по материальным причинам учиться в техникуме Нина не смогла. Пришлось ей возвращаться в Крайновку, где она устроилась работать на почту.
Тем временем наши войска разгромили немцев под Сталинградом, и фашисты были вынуждены быстро-быстро отступить с Северного Кавказа. Фронт отхлынул от Кизляра и Крайновки и жить там стало намного спокойней.
В 1944 году, видимо, в связи с расформированием Чечено-Ингушской АССР, село Крайновка неожиданно стало районным центром в новообразованной Грозненской области. В поселке появились райком ВКП(б), райисполком, районный отдел народного образования и другие полагающиеся советские организации. Сельская почта, на которую устроилась работать юная Нина Бурлакова, неожиданно стала районным узлом связи, а в Крайновском районном суде нашлась должность для ее дяди Ивана Александровича Бурлакова. Он стал работать там конюхом.
Старшая из сестер Анна Сергеевна в конце войны познакомилась с молодым демобилизованным по ранению солдатом Андреем Нечаевым.
Уже после войны в 1946 году с Анной Сергеевной произошел необычный случай, который я записал с ее слов.
Однажды в жаркий летний день зашел к ней на баз (во двор) прохожий - пожилой мужчина, почти старик. Судя по внешнему виду из лагерных отпускников. Встал возле калитки да и попросил хлеба.
Анна Сергеевна в хлебе ему не отказала, отрезала кусок и рыбы дала. Дала и воды испить, принесла холодненькой из хаты. А потом вдруг заметила у деда зеленый фанерный чемоданчик. И был тот чемоданчик не фабричный, а самодельный, сбитый из фанеры, и, что важно, ну очень сильно похожий на тот, что еще до войны заказывала сделать местному умельцу ее бабка Палахтия Бурлакова для арестованного сына Сергея. Этот фанерный чемоданчик в виде посылки Евпраксия Васильевна и отослала в лагерь мужу Сергею Александровичу.
Анна Сергеевна даже что-то высказала по этому поводу, дескать, чемоданчик-то ей вроде бы знаком. Но тут прохожий воду допил и кружку ей вернул. И пока Анна относила эту кружку в сенцы, мелькнула у нее вдруг мысль, что появление этого странника в их краях не случайно. Что, быть может, он зашел по просьбе отца, а, может, знает что-то про него, а может..! А может - это сам отец! Ведь десятилетний срок его был на исходе. Да вот только она помнила отца высоким и сильным, а здесь сухощавый такой старичок, весь седой. Но ведь видела она отца последний раз в десять лет, когда сама была маленькой и судила о росте и возрасте других людей по себе. А теперь она сама выросла и много кто уже не кажется ей великанами.
Быстро вернулась Анна к калитке, расспросить хотела прохожего о чемоданчике, об отце, а у калитки-то - нет никого. И на улице пустынно, тоже никого. Она даже прошлась туда-сюда, у соседок поспрашивала, никто не видел этого старика. Куда только человек смог исчезнуть за минуту, словно и не было, словно и не говорили...
Теперь то я точно знаю, что этот старичок не мог быть моим дедом, но рассказать об этом Анне Сергеевне я уже не могу...
В сентябре 1946 года у Анны Сергеевны Бурлаковой и Андрея Петровича Нечаева родился сын, которого они назвали Сергеем. В 1948 году родилась дочь Таисия, а в 1950 после некоторых приключений Андрей и Анна сходили, наконец-то, в ЗАГС и узаконили свои отношения, официально став мужем и женой.
В то время Андрей Нечаев планировал как многие каспийские моряки, перегонявшие по контракту суда из Ленинграда в ново обретенный Калининград, переселиться на бывшие прусские земли. Но вдруг оказалось, что связал он себя браком с дочерью врага народа, и путь на Запад ему был заказан. МГБ не пропускало. Пришлось и дальше жить на Северном Кавказе.
Всего Бог дал ей шестерых детей: кроме упомянутых Сергея и Таисии родились у них Иван (умер в возрасте 8 лет от белокровия), Владимир, Валентина и еще один Иван.
Младшая сестра Бурлакова Нина Сергеевна 9 мая 1947 года вышла замуж за Антонова Алексея Васильевича и стала моей мамой. Ее жизненный путь я уже описал в другом своем произведении и здесь повторяться не стану.
Про ближайших родственников.
1. Письменновы
Как у всякого нормального человека у меня было два деда и две бабушки. Ну и каждого из них были свои родители- мои прадеды и прабабушки. И сейчас я хочу рассказать о своей родне со стороны моей бабушки по материнской стороне.
Эту мою прабабушку звали Надеждой Кузьминичной и это практически всё, что я про нее смог узнать. Я не знаю ни точного года ее рождения, ни ее профессии, ни даже её девичьей фамилии. Могу только предположить, что родилась она где-то во времена царствования Александра II. В замужестве приняла фамилию супруга, став Письменновой Надеждой Кузьминичной. Что же касается профессии, то, скорее всего, была домохозяйкой, как и большинство женщин той эпохи. С другой стороны она возможно была помощницей своего мужа портного и могла помогать ему снимать мерки с дам и служить живым манекеном для изготовленных платьев.
Про мужа же её - Василия Арсеньевича Письменнова - я тоже знаю не слишком много. Сведений о дате его рождения, о том кто были его родители семейные предания до меня не донесли. Хотя имя его отца, моего прапрадеда, Арсения Письменнова мы получаем автоматически. И даже можем предположить, что этот мой далекий предок жить начал еще при Николае I и явно застал эпоху крепостного права.
Что же касается самого Василия Арсеньевича, то про него известно, что зарабатывал он на жизнь портняжным мастерством. Был этот бизнес для него семейным, потомственным или вновь освоенным, я не знаю, но точно известно, что в этом деле он явно преуспел. Василий Письменнов, судя по всему, был очень приличным портным, ибо зарабатывал неплохо. Напомню, в ту эпоху еще не было массового фабричного производства модной одежды. И если вам требовался приличный сюртук, пальто, пиджак, ведомственные мундир или шинель, брюки, миль пардон, вы поневоле обращались к портному. Нельзя было пойти в универмаг и купить готовые штаны или смокинг. Не было готовой одежды и магазинов, ею торгующих. Продавались только ткани, из которых и можно было сшить необходимую вам вещь. Портных в ту эпоху было много. И как всякие мастеровые они тоже делились на классных мастеров и на рядовых специалистов, которым главное было - ткань не испортить и заказ вовремя сдать. А еще хотелось, чтобы портной не слишком много пил.
Судя по всему, Василий Письменнов был очень хорошим портным. Мало того, мой прадед, согласно семейным преданиям, очень умело шил женские платья. Образцы его трудов можно увидеть даже сейчас, ибо все платья, в которых сфотографировались его дочери, это именно его модели. Так что дочки Василия Арсеньевича всем своим видом рекламировали работу своего отца. Я не удивлюсь, если существенную часть заказов он получал от знакомых барышень своих дочек.
Благодаря приличному заработку Василий Арсеньевич смог содержать весьма многочисленное потомство. Я не знаю, как часто Надежда Кузьминична была беременной, но известно, что до взрослого возраста они с супругом сумели вырастить четырех девочек. Кроме того, всем четверым дочкам они смогли дать приличное для той эпохи образование и воспитание. Растить девочек и тогда было значительно дороже и затратнее, чем мальчишек.
Жило семейство Письменновых в Астрахани на съемной квартире в районе, который тогда назывался 7-я пристань. Не каждый астраханец может с разбегу показать, где находилось такое место в городе. Я попытался воспользоваться старинными картами города и, как мне кажется, это было практически в центре современного города, в районе нынешнего канала имени Варвация.
Если я ошибаюсь, знатоки астраханской топографии могут меня поправить, буду им весьма признателен за это.
Дальнейшее повествование о семействе Письменновых я поведу на основе семейного фотоархива, хранящегося у их потомков.
Старшую из дочерей звали Марией. Мария Васильевна Письменнова. Достоверными сведениями я не располагаю, но по моим представлениям она родилась где-то в 1885-1887 году.
На фотоснимке (N3) от мая 1901 года мы видим юную девушку в гимназической форме.
На следующем фото, (N4) Мария Васильевна в 1908 году. Гимназическая форма уже не актуальна, и мы видим зрелую красивую девушку, одетую и причесанную по последней городской моде начала 20 века. Это вам не деревенская девица в платочке и в деревенском сарафане.
Согласно семейным преданиям Мария имела какое-то отношение к медицине. Скорее всего она закончила фельдшер-акушерские курсы, появившиеся в Астрахани в 1906 году.
Следующее фото (N5), на основе которого ведется мое повествование, заметно отличается от первых, поскольку на нём фигурирует зрелый молодой человек, а на обороте имеется надпись:"На добрую память отъ Попова Н.И. 1911г."
Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что свою фотографию молодой человек дарил девушке не просто так, потому что у него их много, а с определенной целью.
Через некоторое время Попов Н.И. (к сожалению я так и не узнал пока, как его звали) и Мария Васильевна Письменнова стали мужем и женой.
При внимательном рассмотрении фотографии у молодого чиновника можно разглядеть знак на груди в виде двуглавого орла, скорее всего, свидетельствующий о какой-то государственной службе.
Согласно семейным преданиям Попов Н.И. был врачом, закончившим университет.
Доктор - замечательная партия для девушки фельдшера-акушерки.
Дальнейшие фото в этой истории сугубо семейное. Присутствует на нем семейство Поповых в полном составе: родители и двое детей. Две девочки дошкольного возраста. И опять же, к сожалению, я пока не знаю, как зовут девчушек. Есть мнение, что одну из них звали Ириной, но младшую или старшую, неизвестно.
Время шло и в августе 1914 года Российская империя вступила в войну, которую тогда почти сразу объявили второй отечественной, а позднее историки договорились считать Первой Мировой и Империалистической.
Если судить по следующему фото (N6), то Н.И. Попов принял в этой бойне посильное участие, поскольку на следующем снимке он одет во френч с погонами и в сапоги, что сильно похоже на военную форму.
Возможно, его призвали как военного медика.
Если моя догадка правильна, то крови он видел много.
На обороте тоже есть подпись, но ввиду сильного повреждения снимка прочитать можно не так много. Сначала в тексте упоминаются 1914 и 1915 военные
годы, а дальше идет текст. По - моему, это какие-то страдальческие вирши той эпохи.
С жалостливыми словами "Прощайте родныя, прощайте друзья..." И еще что-то
про жену, которая не дождется героя живым. Но, как я уже говорил, текст не
столько неразборчив, сколько просто оторван. Фотография сильно повреждена, у
нее оторвана левая половина. Не исключено, что рядом с сидящим военным кто-то
стоял, а потом был безжалостно удален таким суровым способом.
Со старыми фотографиями такое бывало.
Затем случилась февральская революция 1917 года. Великая война для России закончилась по воле большевиков Брестским миром.
И, видимо, уже после заключения мира семья Поповых переехала на жительство в город Ново-Николаевск - один из крупных городов Сибири. По крайней мере, переписка с оставшимися в Астрахани родственниками велась уже оттуда.
Перетерпев эпоху гражданской войны, семья Поповых мирно проживала в Новосибирске. Именно так с 1925 года стал называться бывший город Ново-Николаевск.
Последующие фото, относящиеся к этой семье, сняты в советское время.
Старшее поколение Поповых вполне узнаваемо. Молодые девушки симпатичны и чем-то похожи на мать. Потом на фотографиях остается только одна дочь, вторая в возрасте 16 лет утонула в реке.
Прервав рассказ о старшей из дочерей Василия Письменнова на этом месте, перейдем к повествованию о ее младших сестрах.
Второй по возрасту была Александра Письменнова, родившаяся в 1891 году. Она, как и старшая Мария, тоже чему-то и где-то училась. Возможно, в той же Астраханской женской прогимназии.
Судя по всему, в достаточно юном возрасте Александра Письменнова вышла замуж за местного парня Кузьму Ивановича Захарова. Уже в 1910 году она родила первого ребёнка. Пока старшая сестра хороводилась со своим врачом, младшая сделала её тётей своей малышки.
В браке с Кузьмой Захаровым Александра родила трёх детей: Нину в 1910 году, Алёшеньку и маленького Георгия в 1914 году.
А потом началась Мировая война и Кузьму Захарова призвали защищать Бога, Царя и Отечество.
Именно к этому моменту относится единственный письменный документ, попавшийся мне: открытка, написанная Кузьмой домой. Вот ее незамысловатый текст:
"Здравствуй Шура. Посылаю свой супружеский поклонъ и желаю быть здоровыми навсегда деткам Ниночки Герочки Пожелаю вамъ отъ господа бога всего хорошего, доброго здравия еще кланиюсь Тетье Марийе сегемни пожелаю ей быть здравой навсегда.
Затемъ до свидания. Остаюсь живъ и здравъ и того пожелаю от господа доброго здравия. Еще кланиюсь Ивану Василичу всему ихому семейству доброго здравия. затемъ до свидания. Остаюсь живъ и здоровъ того и вамъ пожелаю быть здравымъ. Почтения всем знакомымъ всему нашему(не четаемо).
Город Самара
4 запасный саперный баталён 2 рота.
Кузьме Захарову".
Как видно, минимум информации о себе, одни сплошные приветы родным и знакомым. Видимо именно это и считалось важным в семейной переписке. Возможно, тогда все так писали. Сына Алёшеньку, он не поминает, как мне пояснили, этот мальчик умер у них во младенчестве.
Александра Васильевна вынуждена была искать работу, кто-то ведь должен был содержать детей. Но напомню, ни в государственных, ни в казенных губернско-уездных конторах для девушек и женщин рабочих мест не было. И максимум на что могла рассчитывать приличная образованная девушка, так это должность гувернантки или приживалки при богатом семействе или у богатой вдовы. Александра Васильевна нашла именно такую службу в семье Лебедевых Марии Сергеевны и Вадима Арсеньевича. Семейство Лебедевых имело собственный соляной бизнес на местных озерах Эльтон и Баскунчак и не брезговало организацией рыбной ловли.