Антонов Михаил Фёдорович : другие произведения.

Неизвестные гении - русские экономисты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Многие наши соотечественники убеждены, будто в дореволюционной (да и послереволюционной) России не было самостоятельной экономической науки. Но это не так. Экономическая наука у нас не только существовала, но в ряде отношений и превосходила достижения западных теоретиков-экономистов.
  НЕИЗВЕСТНЫЕ ГЕНИИ - РУССКИЕ ЭКОНОМИСТЫ
  
  Краткое введение
  
  Многие наши соотечественники убеждены, будто в дореволюционной (да и послереволюционной) России не было самостоятельной экономической науки. Но это не так. Экономическая наука у нас не только существовала, но в ряде отношений и превосходила достижения западных теоретиков-экономистов. Это объясняется широтой воззрений выдающихся русских учёных, стремившихся выработать наиболее универсальное представление о мироздании и месте человека в нём, об обществе, основанном на Правде, и уже из этого исходили при построении своих экономических теорий. А теоретиков Запада отличал более прагматичный подход к предмету. Их больше занимали проблемы обогащения - как отдельного предпринимателя, так и государства в целом. Поэтому идеи русских гениев экономической мысли, если и становились известны на Западе, не могли быть восприняты там во всей их глубине.
  В России были, конечно, экономисты, проповедовавшие идеи западной политической экономии, их даже было подавляющее большинство, однако никому из них не удалось создать что-либо оригинальное в рамках этой науки, имеющее мировое значение. А экономисты-почвенники прекрасно знали западные теории, но, усвоив последние достижения западной мысли, не только не повторяли её идеи, но и подвергли критике самые основы западного миропонимания и предложили альтернативу ему. Они видели ограниченность и противоречивость западных теорий. Более того, они улавливали первые тревожные симптомы грядущего кризиса рационалистической цивилизации, поступь технократического молоха, тенденцию атомизации общества, отчуждения людей. Это позволило им почувствовать опасность данной тенденции для человечества. Они были вынуждены перерасти западные теории. Поэтому они и создали очень много нового в области экономической науки и практики.
  Вообще-то из этого всякому объективному мыслителю следовало бы сделать вывод: русские почвенники, раскритиковав основы западного миропонимания и предложив иное, более высокое воззрение на мир, тем самым встали тогда во главе духовного развития человечества. Они сказали то новое слово, которое тогда было, а во многом и по сей день остаётся высшим интеллектуальным достижением рода людского. Значит, учение почвенников - великий вклад не только в русскую, но и в мировую культуру. Но до такого признания заслуг русских почвенников, видимо, ещё далеко. Их идеи и в своей стране оставались мало кому известными, а для экономистов Запада и вовсе оставались книгой за семью печатями. Хотя в более позднее время ряд исследователей полагал, что почвенничество (в разных его вариантах) до начала XX века было "первой и единственной оригинальной русской идеей".
  Есть три главные причины полного непонимания идей русских экономистов на Западе.
  Во-первых, ещё с глубокой древности существовали рядом одна с другой две коренным образом различающиеся экономические концепции, науки о богатстве. Одна, в соответствии с достижениями научной мысли и религии, учила, как вести хозяйство, живя достойно высокого человеческого призвания (как его тогда понимали), именно она в Древней Греции и получила название "экономики" (сам этот термин введён Ксенофонтом и означает "умение вести дом"). А другая наука о богатстве, которую Аристотель назвал "хрематистика" (от "хрема" - имущество) учила, как обогащаться любыми путями, презирая мораль и даже закон, если это сулит большие барыши и позволяет надеяться на избежание суровой кары. Такую науку своекорыстия с давних пор бичевали лучшие умы человечества, но она дошла до наших дней под благородным названием политической экономии, то есть как бы науки о всём народном хозяйстве, хотя в действительности её назначение - оправдывать несправедливости в общественной жизни, представляя их как некие незыблемые законы природы. Она основана на индивидуализме и конкуренции, на преклонении перед капиталом и в пределе вырождается в социал-дарвинизм, перенося на человеческое общество законы животного мира. Можно сказать, вся история человечества - это борьба двух способов хозяйствования: жажды богатства любой ценой, с одной стороны, и стремления очеловечить, облагородить хозяйственные отношения - с другой.
  К чести русской теории хозяйствования (прежде называвшейся "домостроительством") надо заметить, что она в лучших трудах в главном всегда тяготела к экономике в ксенофонтовско-аристотелевом духе, чем к хрематистике, и не принимала голого экономического подхода к процессам развития общества. И.В.Киреевский объяснял: политическая экономия не могла бы зародиться в России из-за того, что "русский человек... не мог бы согласить с цельностью своего воззрения на жизнь особой науки о богатстве... Он знал, что развитие богатства есть одно из второстепенных условий жизни общественной и должно поэтому находиться не только в тесной связи с другими высшими условиями бытия, но и в совершенной им подчинённости". Как можно оторвать хозяйствование от этики? И зачем сначала искусственно раздувать человеческие потребности, чтобы затем работать до изнеможения ради заработка для их удовлетворения, не оставляя времени для осмысления главных вопросов людского бытия?
  Русская экономическая мысль в лучших её проявлениях не сводила хозяйственную деятельность только к деньгам, к подсчёту прибылей и убытков, не отделяла финансовые итоги от духовно-нравственных ценностей, а также от государственных интересов, от судеб своего Отечества, всегда имела перед собой высокий идеал. Такой подход абсолютно чужд западной политической экономии.
  Русские экономисты изучали западную политическую экономию, но она служила им больше для расширения кругозора, чем для практического применения. В России наблюдалась некая враждебность между экономистами-теоретиками, пытавшимися перенести на русскую почву идеи западной политической экономии и претендовавшими на непогрешимость законов своей науки, и представителями делового мира. Теоретики-западники объясняли это незрелостью общественного строя России. А русские экономисты говорили о несовершенстве науки политической экономии и о некритическим заимствовании у нас её постулатов.
  Во-вторых, русские экономисты в большинстве своём не были экономистами в западном понимании этого слова. Это были помещики - владельцы крупных имений, переходившие на прогрессивные методы ведения хозяйства, учёные-естествоиспытатели, государственные деятели, промышленники и купцы, даже военачальники. Их мало занимали выводимые западными учёными-экономистами формулы эффективности вложения капитала и пр. Но тот факт, что внедрение в России западных экономических теорий способствовало экономическому закабалению России Западом, превращению её в полуколонию, их очень волновал.
  В-третьих, русская экономическая мысль не была наступательной, она чаще реагировала на агрессивное внедрение западных экономических теорий в России и свои идеи выдвигала в противовес этим веяниям. Но их возможности излагать свои воззрения и воздействовать на настроения общества были крайне ограничены. Большинство "штатных экономистов" составляли выученики западных школ, западники преобладали при императорском дворе и в высших органах управления государством. Журналы, где печатались работы экономистов-почвенников, часто закрывались постановлениями правительства или его уполномоченных органов. Если даже в России возможности обращения экономистов-почвенников к общественности были крайне ограничены, то их публикации на Западе можно пересчитать по пальцам, да и те издавались за кордоном, как правило, для того, чтобы обойти установленные в России цензурные ограничения. И были они рассчитаны на своих соотечественников, а не для того, чтобы привлечь внимание читателей на Западе. Но им удалось наметить направления, по которым должна впредь развиваться экономическая мысль, шире - наука о хозяйстве, включающем не только производство, распределение и потребление продуктов труда, но и образование, здравоохранение, науку, оборону страны и пр. Замечу, что вообще наука о хозяйстве - это русская наука, далеко превосходящая западные экономические теории. Не ограничившись критикой этих теорий, они показали пути преодоления тупиков экономической мысли Европы. А представители последнего предреволюционного поколения почвенников не только выработали основы самобытного русского экономического строя, но и указали возможные способы предотвращения кризисов, неизбежных при следовании установившимся на Западе экономическим догмам, раскрыли перед человечеством перспективы освобождения из-под гнёта международного финансового капитала, до чего ещё очень далеко и в наши дни. Следовательно, экономические взгляды почвенников имеют и по сей день важнейшее теоретическое и практическое значение для всего человечества. Но современные исследователи прошли мимо этого явления исторического значения.
  По мнению автора, почвенничество не есть какое-то непонятное явление в общественной жизни России, внезапно возникшее в середине 30-х годов ХIХ века и бесследно исчезнувшее к концу того же столетия. Нет, оно выражает стержневую идею России и потому существовало практически всегда в жизни русского народа. Существует оно и сегодня. Можно с уверенностью сказать, что почвенничество в той или иной форме, будет существовать до тех пор, пока есть на Земле русский народ. Однако ныне и в России идеи русских экономистов-почвенников мало кому известны, хотя именно сейчас многие из них приобрели особую актуальность.
  Вот почему я предлагаю серию очерков о некоторых неизвестных современникам виднейших теоретиков русской экономической мысли. Этих теоретиков я назвал неизвестными гениями. Но пусть читатель не ожидает, что он встретится с какими-то совсем не известными ему именами. Большинство их - люди достаточно широко известные. Только общественности неизвестно, что они были экономистами. Например, все знают, что Дмитрий Менделеев - знаменитый химик, но вряд ли 99 из 100 наших современников знает, что он создал целостную теорию оптимального экономического развития России, русскую национальную экономическую науку. То же можно сказать и об иных персонажах моих очерков.
  Это я объяснил, почему описываемые мной гении названы неизвестными. Но почему они гении? Не слишком ли много гениев для одной страны и для одной научной дисциплины?
  А как иначе назвать Ивана Посошкова, крестьянина, который никогда и не слышал о западных экономических теориях, а создал такой труд по экономическому возрождению России, который намного превосходил достижения западных теоретиков? Разве не гений экономической науки Михаил Ломоносов, который поднял эту науку на небывалую до него высоту, поднявшись над теориями господствовавших тогда на Западе меркантилистов и физиократов, дав подлинный синтез всего лучшего, что было добыто человечеством в области учения о разумном построении народного хозяйства? Как не назвать гением князя Владимира Одоевского, который, не будучи экономистом, не просто досконально изучил теории западных экономистов, включая Иеремию Бентама, Адама Смита, То́маса Ро́берта Ма́льтуса и Бенджамена Франклина, но и показал их ошибочность и бесперспективность? Ведь он, пожалуй, первым (за сто с лишним лет до Освальда Шпенглера) сказал о "закате" (даже о гибели) Западной Европы и о предстоящем восходе Русской звезды? Но, если кто-то и решит, что некоторые русские экономисты, о которых я пишу, на статус гения "не тянут", я спорить не буду, ибо понятие гения носит во многом субъективный характер. Но уж во всяком случае все персонажи моих очерков - выдающиеся экономисты, и о каждом из них можно было бы написать книгу для серии "Жизнь замечательных людей". Надеюсь, читатель, осиливший серию моих очерков, со мной в этом согласится.
  Точнее сказать, здесь я привожу краткое изложение своих очерков, потому что в полном виде они оказались бы слишком объёмистыми для сборника работ. Например, очерк о знаменитом в своё время хозяйственнике, теоретике экономики и публицисте Александре Николаевиче Энгельгардте, письмами которого "Из деревни" зачитывалась вся грамотная Россия - от студента до министра, составил книгу "Провидец" объёмом более пяти авторских листов. Ясно, что очерки такого размера я не могу предлагать, это были бы "книги в книге". А насколько в наши дни забыт Александр Энгельгардт, можно судить по такому факту.
  Меня пригласили участвовать в подготовке одной солидной энциклопедии. Я познакомился со списком деятелей, которым должны быть посвящены статьи в томе, трактующем вопросы экономики. Фамилию "Энгельгардт" я там нашёл, но имя у него было - Михаил. Сначала я подумал, что составитель списка просто запамятовал, как звали того, знаменитого Энгельгардта. Но потом выяснилось, что статья будет именно о Михаиле Энгельгардте - сыне Александра Николаевича. Сын привлёк внимание составителей энциклопедии тем, что он участвовал в каком-то собрании. А имя его отца было им либо неизвестно, либо они не считали его сколько-нибудь значимой личностью.
  Думаю, теперь понятно, почему я вынужден дать всего лишь три очерка объёмом по полтора - два листа, а об остальных своих героях ограничиваюсь краткой биографической справкой, но всё же дающей представление о вкладе данного деятеля в экономическую науку. Слава Богу, сейчас и литературы, самой разной, издаётся много, и Интернет к услугам всех и каждого, так что если кого-то из читателей заинтересуют герои моих кратких очерков, он, надеюсь, сможет найти более исчерпывающие о них сведения.
  
  
  ИВАН ПОСОШКОВ - СТРАДАЛЕЦ ЗА "ИСТИННУЮ ПРАВДУ"
  
  Ивану Тихоновичу Посошкову (1652 - 1726) не повезло в жизни, которую он закончил в тюрьме, зато отчасти повезло в том, что о нём, в отличие от других русских экономистах, и о его трудах написано не одно произведение, а многие десятки книг и статей, как до революции, так и в наши дни. О нём пишут как о выдающемся русском экономисте, русском социальном мыслителе.а также публицисте, предпринимателе и изобретателе. Почти общепризнано, что он - первый русский экономист-теоретик. Основное сочинение - социально-экономический трактат "Книга о скудости и богатстве"/ Книга написана в1724 году, а опубликована только в 1842 году, да и то её рукопись, можно сказать, случайно попала в поле зрения историка Михаила Погодина.
  Посошков происходил из семьи ремесленника-серебряника в подмосковном селе Покровском (это давно уже часть Москвы) и имел светлую голову и золотые руки, знал множество ремёсел. Он был владельцем винокуренного завода близ Калуги, создал модель денежного станка в подарок государю, представил Петру "огнестрельные рогатки в 3 ряда" (прототип пулемета) и получил от царя задание совершенствовать свое изобретение. После Указа государя от 1700 года о чеканке медных монет стал Посошков первым чеканщиком "...и все то денежное дело установил...". В том же году занялся он изготовлением водок и медов для царского стола, для чего построил Аптекарский двор в Москве. А в 1704 году "России уставной денежного дела мастер" отвечает за установку станков на Монетном дворе. Занимался он предпринимательством и даже имел деревеньки с крепостными (хотя владеть деревнями и крпостные имели право только дворяне). Как почти все творческие люди, предпринимателем Посошков был не очень упешным, после его смерти за ним числились долги на тысячи рублей.
  Несмотря на множество публикаций о жизни и творчестве Посошкова, многое важное о его идеях либо не сказано, либо сказано неверно. Говорят, что он был сторонник военных и экономических преобразований Петра I. Да, но сторонник не безусловный. Посошков Он предлагал императору углубить преобразования, чтобы, с одной стороны, в большей мере опираться на национальные традиции, а с другой - расширить социальную базу реформ, вовлекая в них крестьянство и купечество, что требовало ограничение привилегий дворянства. Говорят также, что Посошков придерживался меркантилистских взглядов. Да, он выступал за развитие промышленности и торговли, но ещё более важным делом считал подъём сельского хозяйства, до которого у западных меркантилистов обычно руки не доходили (оно было сферой интересов другой школы экономистов - физиократов). Посошков ратовал не просто за развитие промышленности, как Пётр, которого интересовал прежде всего, выражаясь по-современному, военно-промышленный комплекс, а за освобождение России от господства иностранного капитала, а значит, за строительство заводов, продукция которых сначала замещала бы импорт, а затем завоёвывала бы внешние рынки. По его мнению, не следует ввозить из-за границы продукцию, которую Россия способна производить самостоятельно, как и вывозить необработанное сырьё. Чтобы отечественная промышленность могла бы подняться, а не быть задушенной иностранными конкурентами, Посошков даже считал допустимой временную самоизоляцию России, возведение на этот период, как сказали бы сейчас, "железного занавеса" между нашей страной и Европой. Ради быстрого повышения того, что ныне именуется валовым национальным продуктом, необходимо вмешательство государства в экономику. Выступая за расширение поиска месторождений полезных ископаемых, Посошков сообщает царю, как сам отыскал места залегания самородной серы и нефти. Призывая к рациональному использованию природных ресурсов, он, пожалуй, впервые в России озаботился экологическими проблемами - часто хищническим истреблении лесов, рыбных запасов и пр..
  
  В сочинении Посошкова выразились чаяния народа и мечта о справедливом правителе, беспощадном к "неправде". Посошков первым выступил с инициативой законодательной регламентации повинностей крепостных крестьян, чтобы ограничить произвол дворян, один из идеологов которых советовал: "крестьянину не давай обърости, но стриги его яко овцу до гола". Разве недостаточно для возбуждения у дворянства ненависти к автору такой книги одного лишь его требования ограничить крепостное право на том основании, что: "крестьянам помещики не вековые владельцы, того ради не весьма их берегут, а прямой их владелец - Всероссийский Самодержец".
  Книга Посошкова охватывала все важнейшие сферы жизни народа и государства, о чём говорят даже названия её глав, перечислю их. "О духовности". "О воинских делах". "О правосудии". "О купечестве". "О художестве". "О разбойниках". "О отпускных писмах". "О крестьянстве" "О земленых делех". "О царском интересе".
  Осуществление его предложений, как он считал, привело бы к превращению России в общенародный дом и умиротворению, примирению всех сословий. и это была бы уже иная, лучшая Россия. Чтобы покончить со "скудостью" и достичь богатства, Посошков предлагал, во-первых, уничтожить праздность и заставить всех людей прилежно и производительно работать, а во-вторых, решительно бороться с непроизводительными затратами, осуществлять строжайшую экономию, в том числе и ограничить расходы императорского двора и траты дворян (и особенно - их жён) на щёгольство и роскошные туалеты.
  Но главная мысль Посошкова была высказана уже во введении. Надо заботиться не только о наполнении царской казны, но и о народном благе:
  "Понеже не то царственное богатство, еже в царской казне лежащие казны много, ниже то царственное богатство, еже синклит Царского Величества в златотканных одеждах ходит; но то самое царственное богатство, ежели бы весь народ по мерностям своим богат был самыми домовыми внутренними своими богатствы, а не внешними одеждами или позументным украшением: ибо украшением одежд не мы богатимся, но те государства богатятся, из коих те украшения привозят к нам, а нас во имении теми украшениями истончевают. Паче же вещественного богатства надлежит всем нам обще пещися о невещественном богатстве, то есть, о истинной правде; правде - отец Бог, и правда вельми богатство и славу умножает, и от смерти избавляет; а неправде отец диявол, и неправда не токмо вновь богатит, но и древнее богатство оттончевает, и в нищету приводит, и смерть наводит". Посошков - прежде всего искатель христианской правды, а затем уже экономист, публицист и пр.
  Вот это стремление к "истинной правде" и погубило гения русской экономической мысли. Вряд ли сам Петр I успел прочитать книгу. Скорее всего, она попала в руки придворных, среди которых многие относились к Посошкову как к врагу, поскольку он выступал за ограничение дворянского землевладения. Посошков был арестован в1725 году, где через год и скончался.
  В наше время об авторе "Книги" пишут, что в лице Посошкова русская экономическая мысль конца XVII - начала XVIII в. прочно стояла на уровне мировой экономической мысли того времени. Без малейшего влияния зарождавшейся на Западе экономической науки, с которой он просто не мог быть знаком, Посошков самостоятельно выясняет принципы ведения народного хозяйства. Его взгляды являлись новаторскими не только в России, но и на международной арене, что делает И. Т. Посошкова выдающимся экономистом и в настоящее время, так как он впервые поднимал вопросы, исследовал процессы и явления, являющиеся актуальными и в современном обществе.
  
  Последнее замечание удивительно точно. Почти триста лет прошло со времени написания "Книги", жизнь неузнаваемо изменилась за это время, но почитайте нынешнюю прессу и сопоставьте прочитанное хотя бы с названиями глав у Посошкова. Бездуховнсть, развал Вооружённых сил, продажные и безответственные судьи, разбойёники-мафиози, держащие в страхе целые станицы, города и регионы и пр., и тогда покажется, что многе стороны нашей жизни не только не улучшились по сравнению с временами Посошкова, а стали даже ещё проблематичнее.
  Соглашаясь с высокой оценкой труда Посошкова, отмечу всё же некоторые его недостатки, о которых до сих по никто внятно не сказал.
  Я очень люил читать и перечитываьб сочинения Посошкова (ему также принадлежат "Завещание отеческое сыну" и "Зерцало суемудрия раскольнича", не считая многочисленных писем митрополиту Стефану Яворскому, бывшему после смерти патриарха и до учреждения синода патриаршим местоблюсттелем, а также другим важным лицам).
  
  "Стеклянную посуду мочно нам к ним возить, а не им к нам; и всякие товары, кои непрочны и портятся, якоже обшивныя их иноземческия пуговицы принимать и на полцены не надобно; понеже пока человек кафтан носит, то обшивныя пуговицы двое или трое переменит. И того ради годствует принимать пуговицы медныя плотныя, кои паяны не оловом, или кои и без пайки, да насажаны на деревянные болвашки, или оловянныя серебром посеребряны на жестяных чашках. Такожде кои вместо стальных привозят визмутовыя пуговицы, то и таких принимать не надобно ж для того, что они непрочны. А принимать самыя прочныя, с коими бы мочно было кафтана два-три износить...
  Такожде и платков шелковых Немецких и Персидских не надлежит же покупать нам; потому что и в них токмо одна денежная трата, а самыя потребы ни полу нужныя нет: дать за него рубль или полтора рубля (это в то время цена коровы или лошади. - М.А.) и годом платка два-три истеря-ет, и на другой год толико ж надобно, и лет в десяток иной щеголь платков с пятьдесят; и хотя по рублю положить платок, то пятьдесят рублев истратит, и на всякий год, и в той безделице из царства тысяч десятка по два-три пропадут, а на утирание носа и на утирание на лице пота гораздо потребнее платки льняные, нежели шелковые; и шелковые только одни хвасты, да иноземцам обогащение. И правителем не токмо одних купецких дел, но и градских, надлежит смотрить того накрепко, чтобы нетребнаго и непрочнаго ничего из-за моря и из-за рубежей в Русь не покупали, но покупали б такия вещи, кои прочны, и коих в России у нас не обретается, или без кои пробыть немочно.
  
  Нам надобно не парчами себя украшать, но надлежит добрым нравом, и школьным учением, и христианской правдой, и между себя истинной любовию и непоколебимым постоянством, яко к благочестивой христианской вере, так во всех делах, и за таковое украшение не токмо на земли, но и на небеси будем славны.
  И если заказ (запрет. - М.А.) о шелковых платках будет, то никто их не востребует, и будут по-прежнему полотняными платками утиратися.
  И правителем не токмо одних купецких дел, но и градских, надлежит смотрить того накрепко, чтобы нетребнаго и непрочнаго ничего из-за моря и из-за рубежей в Русь не покупали, но покупали б такия вещи, кои прочны, и коих в России у нас не обретается, или без кои пробыть немочно.
  
  Нам надобно не парчами себя украшать, но надлежит добрым нравом, и школьным учением, и христианской правдой, и между себя истинной любовию и непоколебимым постоянством, яко к благочестивой христианской вере, так во всех делах, и за таковое украшение не токмо на земли, но и на небеси будем славны".
  Теперь представим себе щёголя или государственного мужа (вроде Меншикова), только что дорвавшегося до богатства (заимев тысячи крепостных) и "приобщившегося к мировой цивилизации", то есть надевшего атласный, шитый золотом кафтан и парик. И вот этому нуворишу Посошков советует отказаться от шёлковых платков и утираться льняными. Как он отреагирует на такой совет? Это всё равно что советовать нынешнему русскому сменить "Мерседес" на "Запорожец" по соображениям экономии или государственной пользы.
  С другой стороны, согласитесь, что, если судить нормально, многие из предложений Посошкова выглядят вполне разумно: покупать, например, только свинцовые пуговицы (ещё лучше из чугуна - вообще сносу не будет). Это для кармана самого покупателю выгоднее, и патриотично, государство будет богаче. Да из недавнего прошлого можно вспомнить кое-какие факты, которые Иван Тихонович наверняка одобрил бы: например, похожие на ортопедические, но прочные и из добротной кожи ботинки, которые можно носить хоть десяток лет и которыми наша обувная промышленность неоднократно пыталась радовать граждан. Но граждане, как и триста с лишним лет назад, оказались малосознательными и предпочли давиться в очередях за утончённым импортом.
  И всё же по здравом размышлении понимаешь, почему наставления Посошкова всё-таки несут на себе печать комизма. Посошков - резонёр-рационалист, он видит только голую потребительскую пользу, но не понимает, что человек - это весьма противоречивое создание и что в душе у него сохраняется страсть к необычному, оригинальному и изящному - пусть непрочному и практически не очень выгодному. Поэтому урок Посошкова не только в том, чтобы понять правильность его взглядов, но и их ограниченность, и не повторять его ошибок в формировании грандиозной потребительской утопии. Напоминаю об этом потому, что как в правительственных программах, так и в предложениях оппозиции пока прослеживается тот же убогий потребительский подход. Можно ведь ухлопать уйму народного труда на такой "экономический рост", когда страна произведёт множество товаров, которые не найдут сбыта по причине своего несоответствия моде, вкусам эпохи.
  Хотя... В истории были примеры как бы осуществления посошковских идей. Прежде всего это относится к пуританским странам - Германии, Англии, Голландии. Протестантская революция совершилась как бы под лозунгом "Экономика должна быть экономной": она ниспровергла всё украшательство, процветавшее с эпохи Возрождения, и провозгласила культ "честной бедности". В культуре пуританскую моду с наибольшей чистотой выразили голландцы в своих портретах и жанровых картинах: скромная одежда без украшений, чистый аккуратный кружевной воротничок, прибранная комната - что ещё
  нужно человеку для счастья? (С детства мне запомнилась картина "Хозяйка и служанка": служанка показывает госпоже ведро - и я был уверен, что оно золотое, хотя оно, конечно, медное -- до такого подлинно золотого блеска вычищено). Получается, что задолго до Посошкова его идеи вошли в жизнь целых народов.
   А вот француза пуританином представить нельзя: в нём сидит неизбывная потребность к роскоши, зачастую непомерной, к щёгольству. И здесь, конечно, играет свою роль национальный характер.
   Что касается русских, то нельзя сказать, будто они пристрастны к роскоши: мы все знаем, что русский быт был достаточно скуден. И даже не потому, что не было возможности его обустроить получше, а потому что... неинтересно это. И в то же время у русских есть страсть иногда "оттягиваться" в роскоши. "Вси бо боярствоваху в то время", -- написал очевидец Смутного времени о своих современниках, на время дорвавшихся до возможности без различия сословий носить одежды с золотым шитьём. И "успехи" русских в плане окружения себя роскошью в наше смутное время тоже всем известны.
   "Мне не нужно необходимое, но я не могу без лишнего", -- пошутил как-то Михаил Светлов (хотя он всего лишь перефразировал известное выражение Бальзака). И наверное, эта шутка замечательно объясняет многое в плане отношения к роскоши всех нас.
   К этому надо добавить, что мы, русские, часто бывали подвержены влиянию западноевропейской моды, о чём писали многие русские мыслители (особенно И. Киреевский и В. Розанов). Да вспомним, что "украшало кабинет философа в осьмнадцать лет" Евгения Онегина: "Всё, чем для прихоти обильной / Торгует Лондон щепетильный / И по Балтическим волнам / За лес и сало возит к нам, /Всё, что в Париже вкус голодный, / Полезный промысел избрав, / Изобретает для забав, / Для роскоши, для неги модной"... Не одна людоедка Эллочка из "Двенадцати стульев" вознамерилась состязаться в роскоши туалетов с дочерью мультимиллиардера Вандербильда. Даже наши исконные русские товары входили у нас в моду лишь после того, как были признаны модными на Западе. Например, женские сапожки у нас издавна были самой обычной обувью, что обусловлено нашим суровым климатом. Но вот их увидели парижанки, там они вошли в моду - и что началось у нас, каким ажиотажным спросом стали они пользоваться! А женские ботинки, сделанные из добротного материала, какой за границей оставался достоянием только очень обеспеченных людей, пылились на витринах магазинов за невостребованностью. Так что добиться экономического роста в России, включённой в мировой рынок, возможно лишь в том случае, если наши товары будут не только качественными, но и модными, а для этого нужна целая революция, причём не только технологическая, но и эстетическая и мировоззренческая.
   Мода возникает не только на товары, но и на идеи, а нередко то и другое оказываются неразрывно связанными. В 20-е годы нашего столетия в голодную и холодную Россию ехали творить, созидать новый мир многие люди, не нашедшие применения своим способностям на сытом, благополучном Западе. Да и в странах самого Запада с огромным успехом проходили советские фильмы, выступления наших артистов, спортсменов. Скульптура Веры Мухиной "Рабочий и колхозница", украшавшая советский павильон на Всемирной выставке в Париже, для миллионов людей планеты стала символом нового мира. После запуска первого в истории человечества советского искусственного спутника Земли само слово "спутник" (как прежде "Советы") вошло без перевода в языки едва ли не всех развитых стран, а оборотистые американские бизнесмены нажили миллиарды долларов на продаже маек и прочих предметов туалета с советской космической символикой. И Россия только тогда сможет стать законодательницей мод как в сфере быта (что для нас гораздо труднее), так и в особенности в самом стиле жизни, в духовных ценностях, когда она будет восприниматься в мире как страна, где возможно осуществление самых дерзновенных мечтаний, самых несбыточных проектов. (Пока такой страной представляются в понимании большинства США, но их гегемония явно подходит к концу.) Но для этого нужны как минимум национальная, патриотически настроенная власть и духовная, мировоззренческая революция, все предпосылки для которой уже не просто созрели, но и перезрели.
   Дерзайте, русские люди, на вас ныне с надеждой смотрит весь мир!
  
   "ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПИСАТЕЛЬ" И ПРОСВЕТИТЕЛЬ АНДРЕЙ БО-ЛОТОВ
  
  Если спросить нашего рядового читателя, кто из русских писателей был самым плодовитым в творческом отношении, то, наверное, девять человек из десяти назовут Льва Толстого и приведут в обоснование своего мнения 90-томное собрание сочинений знаменитого романиста, мыслителя и публициста. И не угадают. Потому что если собрать всё, что написал Андрей Болотов (правильно ударение на втором слоге: БолОтов), полу-чатся... 350 томов того же формата и объёма, что и у Толстого.
  И это не были сочинения графомана. Нет, за исключением нескольких стишков и рассказиков, которые Болотов писал для увеселения родных и гостей по случаю семей-ных праздников, все его сочинения серьёзны и основательны, а многие представляют со-бой результаты большого труда. Ведь чтобы написать, например, статью о новой системе ведения сельского хозяйства на основании собственного опыта, нужно эти опыты проде-лать, а их результатов надо ждать минимум год, а то и несколько лет. Что же это за чело-век был, столь сказочно одарённый и творчески плодовитый, в чём заключался секрет его высочайшей литературной производительности?
  В последние годы о Болотове написаны книги А.Бердышева, В.Ганичева, О.Любченко и др., ему посвящены несколько диссертаций агрономов, архитекторов, фи-лософов и филологов и даже международная научная конференция. И всё же о нём у нас пока мало кто знает. Попытаюсь отчасти восполнить этот пробел хотя бы в части эконо-мики.
  
  На царской службе
  Андрей Тимофеевич Болотов родился в 1738 году в деревне (сельце) Дворяни-нове Каширского уезда Тульской губернии, в семье офицера, который вскоре стал коман-диром полка. Как это часто бывает у военнослужащих, отцу будущего писателя пришлось не один раз переезжать со своим полком с одного места на другое, и вместе с ним переез-жала и семья. В соответствии с практикой того времени, отец записал своего малолетнего сына в солдаты, с тем чтобы к совершеннолетию тот уже мог получить за выслугу лет офицерский чин.
  В те годы и в столице нелегко было найти хороших преподавателей и воспита-телей, а в глуши, где стоял полк Болотова-старшего, не так много было и просто грамот-ных людей. Командир полка и сам учил сына немецкому и французскому языкам, но всё же приставил к нему в качестве учителя унтер-офицера немца Миллера. У этого "педаго-га" было одно достоинство и один недостаток. Достоинство заключалось в приличном знании немецкого языка, а недостаток - в садистских наклонностях. Он нередко жестоко избивал своего ученика, а потом слёзно умолял его не говорить об этом отцу. Так или иначе, но Андрей овладел немецким языком в совершенстве - настолько, что впоследст-вии мог и объясняться так, что его принимали за немца, и читать серьёзную, в том числе и немецкую богословскую и философскую литературу. Но главное - он проявил редкост-ную любознательность и такую жажду знаний и разнообразного умения, что буквально каждую минуту использовал для чтения, изучения военного дела, разговора со знающими людьми, рисования, черчения и прочих непраздных занятий.
  Так бы оно и шло всё хорошо, но в 12 лет Андрей лишился отца, а в 14 - и ма-тери, и в дальнейшем устраиваться в жизни ему пришлось самостоятельно.
  Случайно и ненадолго он оказывался у родственников или знакомых, где мог поучиться французскому языку, которым овладел вполне привычно, искусству фортифи-кации, черчению, рисованию, начаткам разных наук, различным ремёслам, игре на скрип-ке и даже на гуслях, танцам и вообще набраться светского лоска и учтивого обхождения. Уже на службе, получив звание подпоручика и взвод, Болотов сумел вникнуть в сложно написанный новый воинский устав и доходчиво объяснить его не только солдатам своего взвода, но и другим офицерам. В итоге он вскоре стал незаменимым помощником для своего непосредственного и даже более высокого начальства.
  Болотову довелось участвовать в Семилетней войне и принимать участие в сражениях с прусскими войсками. Россия одержала победу. Восточная Пруссия с её цен-тром - городом Кёнигсбергом была ненадолго включена в состав Российской империи. Болотов оказался незаменимым помощником военного коменданта Кёнигсберга, так как был единственным русским офицером, который мог переводить весьма сложные офици-альные и коммерческие документы с русского на немецкий и обратно, к тому же был ве-сёлым, общительным, желанным собеседником. Он провёл в этой части Германии почти четыре года, посещал лекции в университете, знакомился с экономикой и культурой, при-кидывая, что из чужого опыта можно применить у себя. И везде, где только можно, доста-вал, читал, а если представлялась возможность - приобретал книги.
  Вскоре его бывший начальник генерал Корф был отозван новым императором Петром III в Санкт-Петербург и назначен генерал-полицмейстером столицы. Он немед-ленно ощутил надобность в испытанном и квалифицированном помощнике и вытребовал Болотова к себе. Несколько месяцев Андрею Тимофеевичу пришлось служить адъютан-том генерала и часто бывать при дворе императора, наблюдать оргии, какие устраивали Его Величество и приближённые. Ещё в Пруссии Болотов познакомился с Григорием Ор-ловым, а тут они встретились снова уже при дворе. Орлов пытался заводить туманные разговоры с Болотовым, надеясь вовлечь его в заговор с целью устранения Петра и возве-дения на императорский трон будущей Екатерины II. По счастью (как полагал потом Бо-лотов), разговоры эти кончились ничем, ибо Андрей Тимофеевич был принципиальным противником тайных обществ и заговоров.
  Пётр III успел подписать известный указ "О вольности дворянской", по кото-рому дворяне освобождались от обязательной государственной (военной или чиновничь-ей) службы, а тем из них, кто уже находился на службе, позволялось подать в отставку. Болотов воспользовался этим позволением и подал прошение об отставке.
  "Вся душа моя была тогда всего меньше заражена честолюбием и любостяжа-тельством и всего меньше обожала знатность и высокие достоинства, а жаждала единст-венно только мирной, сельской, спокойной и уединённой жизни, в которой бы мог я зани-маться науками и утешаться приятностями оных".
  Прошение его было удовлетворено, и в 1762 году, за шесть дней до государст-венного переворота, Болотов, получив при отставке чин армейского капитана, покинул Петербург и, погостив некоторое время у родственников, прибыл в своё имение Дворяни-ново.
  
  "Дворянское гнездо"
  В начале 50-х годов прошлого века довелось мне в поезде говорить с сержан-том, возвращавшимся после демобилизации из Германии в родное село. Я тогда спросил моего попутчика, что ему больше всего понравилось в Германии. Он ответил:
  -Устроенный быт. Представляете, всюду дороги с твёрдым покрытием, обса-женные по обочинам фруктовыми деревьями, даже в сёлах каменные дома, и при каждом доме сад... А у нас избы, крытые соломой (и то, если её не скормили скоту), а дороги та-кие, что в распутицу ни пройти, ни проехать, даже перейти улицу можно тогда только в сапогах...
  И я тогда невольно подумал, что и 250 лет назад то же самое могли сказать и русские солдаты, возвращавшиеся после Семилетней войны. Потом прошли по Европе суворовские чудо-богатыри, далее - прошагали до Парижа победители Наполеона, в пер-вую мировую войну миллионы русских побывали в Германии как солдаты или как плен-ные. Ещё больше наших соотечественников повидали заграничную жизнь в Великую Оте-чественную, и позднее. И вот там по-прежнему приличные дома, сады и дороги, а у нас часто, как и в прошлом, покосившиеся или вросшие в землю избы и непроезжие просёл-ки...
  Болотов ехал домой и мечтал, как он перестроит свою усадьбу, а главное - уст-роит у себя настоящий сад, не хуже тех, что видел в Германии. При доме был сад, но он представлял собой лишь несколько рядов деревьев и кустарников. А за границей сады стали уже произведениями искусства, в них затейливым образом устраивались аллеи, бе-седки, фонтаны, пруды.
  Дворня радостно встретила молодого барина, возвратившегося с царской служ-бы в родные пенаты. Но когда Андрей Тимофеевич взглянул на свой дом, а затем обошёл его комнаты, сердце его сжалось. Дом, в детстве казавшийся вполне приличным, теперь на него, повидавшего и заграничные палаты, и императорские дворцы, произвёл жалкое впе-чатление. Всюду ветхость, запустение, бедность. И надежды быстро поправить дело не было: Болотов был мелкопоместным дворянином. Крепостных у него оказалось совсем мало - всего 27 крестьянских дворов. При этом в самом Дворянинове ему принадлежали только три двора, остальные хозяйства села принадлежали другим помещикам. Денег, ес-тественно, тоже было в обрез. Но всё же, продав хлеб, Болотов съездил в Москву, когда там проходила коронация Екатерины II. Там он посещал театр и маскарад, танцевал на ба-лах.
  А ему пора было обзаводиться семьёй, растить детей. Он пережил увлечение одной красавицей, но она не только не ответила ему взаимностью, но и смотрела на него с презрением: её прельщала столичная жизнь, и его планы устройства деревенского быта вызывали у неё лишь усмешку. Подходящих невест в округе не было, но тут ему указали на 12-летнюю девочку, за которой давали сто душ приданого. Болотов привык довольст-воваться малым и за большим приданым не гнался, но и не считал это дело неважным. "Хорошо бы, - говорил он, - когда мой был обед, а женин ужин".
  Болотов посватался и получил согласие родителей невесты. Когда ей исполни-лось 14 лет (таков был официально признанный тогда брачный возраст), сыграли свадьбу. Правда, мечты Болотова о жене-подруге, единомышленнице, соучастнице трудов по уст-роению хозяйства не сбылись. Жена была к его затеям равнодушна (но они прожили дол-гую совместную жизнь и воспитали детей, полюбовались на внуков и даже правнуков). Зато деятельную помощницу Андрей Тимофеевич обрёл в лице тёщи.
  Устройством сада Болотов занялся сразу же после приезда домой. А вскоре ему удалось и перестроить с минимальными расходами свой дом, внутренние покои которого он сам расписал картинами. Многое, что требовалось для украшения быта и проведения различных опытов, Болотов изготовил своими руками.
  Семья росла, увеличивались расходы, надо было изыскивать и новые доходы. Сама жизнь заставила Болотова стать рачительным хозяином и экономистом. И при этом в большой мере именно экономистом-рыночником, потому что благосостояние его основы-валось на том, что он выручит за продаваемую продукцию своего хозяйства, - сначала хлеб, затем во всё большем объёме фрукты и ягоды, в основном яблоки. А значит, устраи-вая своё имение, он должен был добиваться возможно большей прибыльности каждой от-расли хозяйства.
  
  Начало научной деятельности
  В 1765 году, будучи по делам в Москве, Болотов купил первый выпуск трудов учреждённого Екатериной II, заботившейся об увеличении экспорта хлеба, Вольного эко-номического общества "к поощрению в России земледелия и домостроительства". Руко-водители общества призывали сельских хозяев делиться своим опытом и поместили спи-сок вопросов, по которому хотелось провести обследование состояния сельского хозяйст-ва в разных местностях страны.
  Болотов составил и отправил в Петербург подробное описание земель и хо-зяйств своего Каширского уезда, показав неустройство во всём: низкие урожаи, неупоря-доченное землеустройство, бедность крестьян и пр. Работа была напечатана во втором то-ме трудов Общества.
  Успех воодушевил Болотова. Он видел, что дворяне, освобождённые от обяза-тельной службы и вернувшиеся в свои поместья, только начинали заниматься сельским хозяйством, но это у них плохо получалось. И он счёл своим патриотическим долгом вне-сти личный вклад в дело просвещения новых сельских хозяев.
  Вообще Болотов, можно сказать, стал предшественником нашей просветитель-ской газеты, потому что считал просвещение своих соотечественников первейшей собст-венной жизненной задачей.
  Болотов пишет одну работу за другой, излагая правила рационального ведения земледелия, лесоводства и других отраслей "сельской экономии". Он составляет даже своего рода энциклопедию сельского хозяйства - "Наказ, или наставление управителю или приказчику, коим образом управлять ему деревнями в небытность господина". По форме это было руководство для управляющего, как рачительно вести хозяйство в имении своего барина, находящегося на службе. А в действительности речь шла о наставлении для всех сельских хозяев, как создать идеальное имение, в котором были бы развиты все отрасли хозяйства (растениеводство, животноводство, сад, пасека, мельница и пр.) и каж-дая приносила бы наибольший доход. Болотов первым предложил перейти от убогого трёхполья к многопольным севооборотам, значительно расширил ассортимент применяе-мых удобрений и внёс множество других новшеств. Не подвергая сомнению необходи-мость крепостного права, Болотов в то же время советовал не обременять крестьян из-лишней работой, показывая, что благополучие помещика покоится на благосостоянии его крестьян. Эта и другие работы Болотова позволяют по праву назвать его основоположни-ком сельскохозяйственной науки в России. Он был избран членом Вольного экономиче-ского общества и награждён большой золотой и серебряной медалями общества, а в этой награде увидел знак "прославления имени моего во всём государстве".
  
  Болотов-администратор
  У Екатерины II был незаконнорожденный сын от Григория Орлова, и она ре-шила обеспечить будущее своего дитяти. Ему, будущему графу Бобринскому, были пожа-лованы земли с крестьянами, и в эти государственные имения требовался опытный управ-ляющий. Болотову предложили занять эту должность, и он согласился. Сначала, в 1774 году, ему поручили управление частью графских земель - в селе Киясовке, а в 1778-м - и более обширным хозяйством с центром в городе Богородицке, где по проекту известного архитектора Ивана Старова для графа строился дворец. Болотову пришлось принять на себя устройство жизни 20-тысячного населения графских поместий.
  Болотов занимался достройкой дворца и соборной церкви, разработал проект планировки города, утверждённый Екатериной II, а главное - устроил чудо-парк, приво-дящий зрителей в восхищение и по сей день (хотя ныне он основательно запущен).
  Как-то, когда я рассказывал о Болотове, меня прервали вопросом: "Мы же го-ворим об экономике, зачем же нам рассказ о парках?" Это был вопрос современного чело-века, для которого экономика - это преимущественно производство. Но во времена Боло-това хозяйство понималось иначе.
  Болотов не занимался парком как таковым. Он был поставлен во главе обшир-ного многоотраслевого хозяйства, неотъемлемым элементом которого был парк. Он зани-мал своё место в комплексе хозяйства, наряду с полями, скотными дворами, фруктовыми садами, лесными угодьями, пасекой и пр. В этом и заключалась одна из новых идей, кото-рые были привнесены Болотовым в экономическую науку и практику.
  До того парки в России устраивались при императорских дворцах или в имени-ях высших сановников. Сначала в этой области искусства господствовал завезённый из Франции регулярный стиль, для которого были характерны прямые аллеи, симметрия и пр. (идеалом считался парк резиденции французских королей Версаля). Затем в Англии под влиянием литературного течения сентиментализма возникли пейзажные парки с про-извольно стоящими деревьями, извилистыми тропинками, которые неожиданно приводи-ли к руинам старого замка, и пр., и вскоре эта мода охватила и Россию. Для устройства парков приглашали специалистов из-за границы. Это искусство в России попало в руки иностранцев, которые создавали у нас парки так, как было принято в их странах, а, по мнению Болотова, России нужно выработать свой стиль, отвечающий нашим условиям.
  Для российских условий парки, устроенные по западным образцам, мало под-ходили. У нас другой климат, иная растительность, разнообразные ландшафты местности, отличные от западных вкусы. К тому же в русских парках следует высаживать не только декоративные, но и плодовые деревья, сочетая эстетический и хозяйственный подход. И Болотов высказывает своё твёрдое убеждение:
  "Благодать Бога, мы находимся ныне в таком состоянии, что во многих вещах не только не уступаем нимало народам иностранным, но с некоторыми в иных вещах мо-жем и спорить о преимуществе. Перенимать всего у других ныне не только не таково уже нужно, как нужно было прежде, но в иных случаях становится уже и постыдно. Известное то дело, что вся Европа смотрит уже ныне на нас иными глазами, нежели прежде, и к оте-честву нашему уже не столь малое уважение имеет, как в старину. А при таковых обстоя-тельствах не было б нимало постыдно для нас то, когда б были у нас сады не Английские, не Французские, а наши собственные и изобретённые самими нами и когда б мы называть их стали Российскими".
  Как сказал один из исследователей творчества Болотова, он перевёл достиже-ния Запада в садово-парковом искусстве на язык русских вкусов и представлений.
  Парк в Богородицке и был первый созданный в России парк русским ланд-шафтным архитектором по собственному плану. Болотов блестяще доказал на практике правоту своих теоретических построений. Его парк в Богородицке поражал не только со-отечественников, но и знатоков-иностранцев, там побывавших.
  Мне пришлось побывать в Богородицке в 1980 году. Профсоюзная организация института, в котором я работал, устроила поездку на Куликово поле в связи с приближав-шимся 600-летним юбилеем Куликовской битвы. Ночевали мы в Богородицке и могли по-любоваться картиной, открывавшейся из окна полукруглого выступа здания дворца, - из точки, от которой пятью лучами расходились аллеи парка. А в парке Болотов устроил пруд с островом посредине (а в пруду разводил карпов), мостик, водопады, фонтан, бесед-ки.
  Опираясь на опыт устройства парка, Болотов написал большое количество ста-тей по садоводству, которые в совокупности представляли собой подлинную энциклопе-дию русского садово-паркового искусства ХVIII века.
  Устройство чудо-парка было только одной из обязанностей управляющего име-нием. Болотову надо было создать высокодоходное хозяйство, вершить суд и заниматься множеством иных дел. Но энергия Болотова неиссякаема. Он собирает травы, изучает их полезные свойства и занимается (бесплатно) врачеванием крестьян, создаёт первый в Рос-сии детский театр и сам пишет для него пьесы (тепло принятые и взрослыми), создаёт де-корации, репетирует спектакли с артистами, исполняет некоторые роли, зато и наслажда-ется восторженным приёмом своего творчества зрителями. В эти годы и его просвети-тельская деятельность принимает новый характер.
  
  Журналист-просветитель
  В 1778 году в Москве Болотов познакомился с издателем Ридигером, который предложил ему издавать еженедельный журнал "Сельский житель. Экономическое в пользу деревенских жителей служащее издание". За труды Болотову предлагалось возна-граждение в 200 рублей в год.
  Андрей Тимофеевич построил журнал как разговор с читателями. Получая письма читателей, он использовал их как повод для того, чтобы поделиться своими мыс-лями по затронутым вопросам. Писал о лугах, травах, садах, - обо всём, что волновало сельских хозяев. Но ставил и вопросы более общего порядка. Например, заявлял, что пора прекратить ввоз горчицы из Англии, - разве трудно организовать её производство в Рос-сии? Зачем мы по-пустому платим деньги иностранцам? Ведь было время, когда весь та-бак ввозился в Россию из-за границы, а теперь выращиваем и хороший свой. То, что так часто отдаётся предпочтение иностранным товарам перед отечественными - это не более чем капризы моды, пора вводить её и на предметы российского производства.
  Журнал имел успех, но всё же подписчиков было мало. Издание оказалось не-рентабельным и через год прекратилось.
  Более удачным оказался другой журнал Болотова - "Экономический магазин", выходивший с 1780 года в течение десяти лет в издательстве известного просветителя Ни-колая Новикова. Тот охотно стал сотрудничать с Болотовым, но на предложение Новикова вступить в масонскую ложу, как и прежде на призывы Орлова вступит в ряды заговорщи-ков, Андрей Тимофеевич отказался. Он считал, что единственным институтом, созданным людьми для упорядочения своих дел, было государство, и только ему, государству, подо-бает служить честно и открыто.
  Мысль о таком журнале возникла у Болотова ещё тогда, когда он начал сотруд-ничать с Вольным экономическим обществом, и вот его мечта осуществилась.
  Журнал выходил два раза в неделю в качестве приложения к газете "Москов-ские ведомости". За свои труды Болотов получал 400 рублей в год. В этом издании были напечатаны многие сочинения Болотова по плодоводству и домашней медицине (он был первым, кто пытался применить к нуждам врачевания электричество). Сам Болотов писал, что именно "Экономический магазин" сделал его "навек в отечестве моём известным и именитейшим экономическим писателем".
  Особенно много внимания в это время Болотов по-прежнему уделял пропаганде садово-паркового искусства, но ни одна сторона, ни одна важная проблема российского сельского хозяйства того времени не была им обойдена. "Экономический магазин" соста-вил 40 томов и стал для подписчиков и читателей незаменимым пособием. Болотов вы-ступает как почвовед, агроном, животновод, мелиоратор, селекционер, изобретатель сель-скохозяйственных машин и орудий, ботаник, популяризатор знаний и пропагандист пере-дового отечественного и зарубежного опыта. Колоссального труда потребовало от Боло-това описание более 600 сортов яблок и груш, равного которому тогда не было ни в одной европейской стране.
  Болотов много переводил с иностранных языков, но и его статьи появляются на Западе. Его избирают членом Лейпцигского королевского Саксонского экономического общества.
  
  Снова в Дворянинове
  Болотов занимал видную должность, и через его руки проходили крупные сум-мы денег. А на такие "тёплые местечки" всегда находится немало претендентов, и вокруг Болотова непрерывно плелись разнообразные интриги. Сам он был предельно честен в отношении к казённым деньгам, но поводы для неудовольствия начальства всегда найдут-ся. Его всё-таки выдавили с должности.
  Болотов никогда не хлопотал о какой-либо компенсации за свои труды. "Луч-шею наградою за весь подъятый толь великий труд было для меня собственное созна-ние... что я... был полезен для своего отечества", - писал он.
  В 1797 году он снова вернулся в своё Дворяниново. Теперь уже ничто не меша-ло ему заниматься любимыми делами - сельскохозяйственными опытами и литературным творчеством. "С науками, - писал он, - не расстанусь я ни для кого и ни для чего на свете". И это он говорил не только потому, что к науке лежала его душа, но и потому, что считал: переустройство сельского хозяйства возможно только на научной основе.
  
  Деревенский мудрец и мыслитель
  Екатерина II в духе века Просвещения часто говорила о необходимости воспи-тания "новой породы людей", свободных от пороков тогдашнего общества. Болотов видел и низкий уровень культуры и нравственности провинциального российского дворянства, и почти невозможность заполучить для воспитания их детей квалифицированных наставни-ков. Поэтому он задумал написать педагогический труд, руководствуясь которым, каждый помещик, даже живущий в деревенской глуши, смог бы стать достойным воспитателем своих чад. Этому труду он дал название "Детская энциклопедия. Нравоучительные разго-воры между одной госпожой и ея детьми, сочинённые для поспешествования истинной пользе молодых людей". Здесь Болотов в занимательной,, а подчас и сатирической форме изложил своё жизненный идеал.
  А каков этот идеал? Он определяется сущностью Болотова, которую можно оп-ределить как "деятельного христианина". А основы своего миросозерцания Болотов из-ложил в сочинениях "Чувствования христианина при начале и конце каждого дня на не-деле, относящиеся к самому себе и к Богу" и "Путеводитель к истинному человеческому счастью, или опыт нравоучений и отчасти философических рассуждений о благополучии человеческой жизни и средствах к приобретению оного".
  Руководств к обретению счастья в истории существовало немало, но Болотов начинает своё сочинение с того, что берётся за разрешение коренных мировоззренческих вопросов, которые в новой форме встают перед каждым поколением:
  "Что нужнее для нас, как знать того, кто бытию нашему причиною, и уметь на следующие великие вопросы ответствовать: что такое мы? Откуда и отчего взялись? Где, в каких обстоятельствах и зачем живём, и что с нами впредь будет? И когда не совершен-но всё знать, так по крайней мере, чтобы не быть в рассуждении сих пунктов совсем не знающими, а иметь хотя бы некоторое о том правильное и по нужде уже достаточное по-нятие. Человек, никогда о том не помышляющий и помышлять никогда не хотящий, почти не достоин того, чтобы он носил на себе это имя".
  Но наиболее известным произведением деревенского мыслителя стала книга "Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков", со-ставленная в виде более двухсот писем к читателю. Не одно последующее поколение пи-сателей восхищалось языком этого произведения (а ведь это было ещё до Пушкина!). Описания исторических событий, свидетелем которых довелось быть Болотову (а он ви-дел и ставку главнокомандующего русскими войсками в Семилетнюю войну, и попойки у Петра III, и коронацию Екатерины II, и казнь Пугачёва, и многое другое), признаются наиболее достоверными.
  И всё же митрополит Евгений (Болховитинов) в своём "Новом опыте историче-ского словаря о российских писателях" называет Болотова "писателем экономическим". Поэтому рассмотрим то новое, что внёс Болотов в теорию и практику экономики.
  
  Хозяйственные взгляды Болотова
   Ни про одно конкретное сочинение Болотова нельзя сказать, что оно произвело революцию в науке. Он не открыл нового закона природы (хотя его теория минерального питания растений намного опередила господствовавший в Европе взгляд, будто растения берут из почвы только воду, - и этот пример не единственный). Однако его творчество отличали целеустремлённость и последовательность. Тему, намеченную в од-ной работе, он развивал в последующих статьях, и так в течение почти 70 лет. На первый взгляд, это было типично эволюционное развитие той или иной отрасли науки. Однако, если сравнить то состояние, в каком она пребывала до прихода Болотова, с тем, чем она стала после его трудов, то сразу становится видно, что изменения в ней произошли поис-тине революционные. Это - довольно редкий в истории науки случай "эволюционной ре-волюции". И относится это не только к сельскохозяйственной науке - она у нас, по сути, и началась-то с трудов Болотова, но и к экономике.
  Андрей Тимофеевич вёл ежедневные записи обо всём, что он делал. Вот и по завершении строительства нового своего дома он записал:
  "Не хотя вести домоводства своего так слепо и с таким небрежением, как ведут его многие, а желая основать оное колико можно порядочнее и лучше, завёл я всему поря-дочныя записки, переписал все замышляемыя дела, все нужныя поправления старых ве-щей и все затеваемыя вновь заведения и предприятия, и, соображаясь с малолюдством и достатком своим, избрал то, что казалось нужнейшим пред другими вещами, и давал все-гда сим преимущество пред такими, кои были либо не столь нужны, либо могли терпеть ещё несколько времени. А всегдашнее наблюдение сего правила и порядок в самих рабо-тах и помогло мне очень много в моём домоводстве, и сделало то, что я очень немногими людьми и в самое короткое время успел произвесть то, чего иные и многими людьми и несравненно в должайшее время произвести не в состоянии".
  В этой записи - весь Болотов с его нетерпимостью к рутине и малопроизводи-тельной работе, со способностью заглянуть в завтрашний день и выстроить мостик от се-годняшнего состояния дел к будущему, с неизменным стремлением ко всемерной эконо-мии времени и средств, залогом чего служили тщательное планирование им работ и поря-док в делах. Первый секрет успеха всех своих начинаний Болотов видел в том, что он, прекрасно зная своё дело, перед началом каждой работы продумывал всю её от начала до конца, составлял подробный план и затем выполнял её быстро и уверенно. Вот и при пе-реустройстве дома он подробно исследовал даже каждое бревно в старой постройке, опре-делил, годится ли оно в новой и на что именно. И так, имея тщательно проработанный проект нового здания, выполнил всю работу быстро и экономно. Всегда выполнять в пер-вую очередь то, что нужно именно сейчас, - и это не только в составлении порядка собст-венных работ, но и в том, чего требуют нужды общества. Секрет популярности Болотова многие видели как раз в том, что он живо чувствовал назревшие задачи общества и не-медленно на них отзывался.
  А вот запись, сделанная им после того, как он договорился с Новиковым об из-дании своего журнала:
  "Первым последствием от сего нового моего дела было то, что сколько до сего я ни прилежал к сельской экономии, но с сего времени охота моя увеличилась вдвое. Я власно (будто) как предчувствуя, что судьба назначила меня быть со временем знамени-тым экономическим писателем, и что мне доведётся писать много и обо многом, начал не только входить во все части сельской экономии с наивозможнейшим вникновением и прилежностью, и во всём предпринимать многоразличныя опыты, но и всё узнанное и примеченное записывать для себя в особую книжку, назвать её "Экономическим магази-ном" власно так, как бы предвидел, что некогда буду я и в печати издавать журнал под сим именем".
  Болотов приветствовал указ "О вольности дворянской", потому что считал главным условием процветания государства крепкую экономику, а она возможна лишь при успешном ведении хозяйства. Поэтому дворянство и должно заниматься хозяйствова-нием в своих имениях.
  Правда, скоро Болотов убедился в том, что мало кто из дворян серьёзно подо-шёл к этой новой для себя деятельности. Построить дворец или устроить парк - это дело. "Но разве дело дворянина копаться в навозе", - часто слышал от соседей Болотов. А сам он не просто копался в навозе, но и создал систему получения, хранения и использования этого удобрения, приготовления компостов и пр.
  Дворяне не желали "копаться в навозе", зато нередко щеголяли друг перед дру-гом закупленными за границей сельскохозяйственными орудиями, экзотическими расте-ниями и породистым скотом, что обычно не приживалось в российских условиях. А Бо-лотов считал, что все нововведения оправдываются лишь тогда, когда они приносят эко-номический эффект.
  Приветствуя "вольность дворянскую", Болотов в то же время считал неразум-ным делом проведённую Екатериной II конфискацию земель у монастырей, потому что монашеские обители - это твердыни веры, а вера - оплот нравственности народа. Да и хо-зяйство в большинстве монастырей было поставлено образцово.
  С экономикой Болотову приходилось сталкиваться на каждом шагу, и не только как мелкопоместному дворянину, которому нужно было содержать семью на доходы от более чем скромного имения, но и как администратору на государственной службе.
  Когда Болотова назначили управляющим императорских имений в Киясовке, перед ним встала сложная задача. Предполагалось перевести большинство крестьян с барщины на оброк. Чтобы получить больше денег, следовало обойтись минимумом кре-стьян, отрабатывающих барщину. Болотову надо было продумать, какое количество раз-личных земельных угодий потребуется оставить в казне, где, как лучше вести хозяйство, чтобы на незначительной площади, не отвлекая большого числа крестьян, получить доста-точное количество продовольствия (включая продукты животноводства) для обеспечения всех нужд имения.
  Болотов нашёл оптимальное решение, потому что рассматривал хозяйство как некий организм, целостное образование, в котором все части должны находиться в опре-делённых пропорциях. Он так сформулировал своё твёрдое убеждение:
   "Соблюдение должных пропорций между скотоводством и хлебопашеством есть главный пункт внимания сельского хозяйства. Сии две вещи так между собою связа-ны, что если одна упущена будет, то неминуемо нанесёт вред и другой". Растениеводство должно обеспечить скот необходимым количеством кормов во все времена года, а живот-новодство должно дать достаточное количество навоза для удобрения полей. Самое нера-зумное - держать скот впроголодь. Кто из-за плохих кормов использует скот не в полную меру, тот варварски транжирит и другой капитал (помещения, персонал, да и корма). При трёхполье нельзя добиться оптимального соотношения этих двух отраслей, для этого нужны кормовые поля, засеваемые клевером, люцерной и другими растениями.
  Поэтому в Киясовке Болотов предложил перейти от трёхполья к семипольному севообороту. При этом разные поля расположить так, чтобы все они концом выходили к выгону около скотных дворов (для обеспечения прогона скота на поля, используемые в данный момент как пастбища). В итоге под пашню использовалось меньше земли, но уро-жай должен был получиться больше за счёт роста урожайности от внедрения повышаю-щих плодородие посевов клевера и других трав. Но чтобы получить полный результат от этого нововведения, нужны были 14 лет. Болотова же уже через два года перевели в Бого-родицк, а его преемник посчитал новшество излишним и повёл хозяйство по старинке. А в Богородицке не было достаточно земли, чтобы повторить этот опыт. Но благодаря статьям Болотова о преимуществах многопольных севооборотов узнали многие сельские хозяева, и понемногу это новшество стало получать распространение в России.
  Ни в поле, ни в саду не должно оставаться ни одного не работающего, не ис-пользуемого клочка земли. Всё должно приносить доход. Один только сад давал Болотову более 300 рублей дохода в год. А когда он расширил площадь под садами, доход от них вырос до 3000 рублей в год. (Яблоки он продавал серпуховским купцам.) Ничто в хозяй-стве не должно пропадать, все растительные остатки, всё, что может перегнить, надо ис-пользовать как удобрение.
  Сейчас даже трудно себе представить, что, например, подсолнух и томаты в то время использовались как декоративные культуры, это Болотов ввёл их употребление в пищу. Много сил положил он и на пропаганду картофеля, ставшего в России "вторым хлебом". С картофелем Болотов познакомился во время своего пребывания в Пруссии, а чтобы приобщить к его употреблению крестьянами, ему пришлось даже прибегнуть к хитрости. Он выставил караул у картофельного поля, а караульные вроде бы отлучились, и крестьяне ринулись выкапывать картофель. Так эта продовольственная культура вошла в быт в этом крае. Но статьи Болотова о картофеле были первыми в России публикациями на эту тему.
  Выражаясь современным языком, Болотов мыслил системно, хозяйство разви-вал комплексно, приближаясь к замкнутому циклу производства, взял курс на интенсив-ное и инновационное земледелие в условиях, уже перехода в значительной части на ры-ночные рельсы. Только тогда ещё не существовали такие термины. Во многих отношени-ях Болотов опередил своё время на сто пятьдесят - двести лет.
  Недавно в Москве архитектор В.Тулупов защищал диссертацию на тему "Иде-альная модель русской усадьбы последней трети ХVIII века в трудах А.Т.Болотова". Дис-сертант добросовестно изучил все 40 томов "Экономического магазина" и другие труды Болотова, посвящённые проектированию и строительству усадеб. В диссертации показа-но, какие типы усадеб предлагал Болотов сельским хозяевам в зависимости от их положе-ния и благосостояния, как он учитывал особенности местности, какие рекомендовал типы построек и колоннад, строительные материалы. Особое внимание уделял он тому, чтобы приличные усадьбы могли построить хозяева средней руки, которым не по карману было приглашать архитектора. Точно так же и парки он советовал разбивать разного типа - не только в зависимости от финансовых возможностей хозяев, но и от их вкусов и настрое-ний (парки увеселительные, меланхолические, романтические и пр.).
  Да, Болотов везде стремился найти идеал. Это был не только идеал усадьбы, но и идеал хозяйства, идеал человека, идеал его отношений с природой.
  Болотов стал основоположником систем земледелия, отвечающих требованиям экологии. Он с тревогой наблюдал за процессом истощения и деградации почв, и писал об этом раньше, чем это было отмечено на Западе. Болотов в работе "Об улучшении лугов" писал, что с истощением почв меняется и характер растительности на ней. Природой надо пользоваться, даже в большей степени, чем ею пользуются ("Натура ничего не произвела, чтобы не служило какой-нибудь пользе"). Но пользоваться, не разрушая её, от хищниче-ского отношения к ней проигрывают в конечном счёте все.
  Болотова возмущало варварское отношение к использованию лесных богатств России. При Петре I были изданы грозные указы об охране особо ценных лесов, которые считались одним из устоев богатства и мощи государства. А при его преемниках леса вдоль северных рек вырубались иностранцами, и необработанная древесина отправлялась на экспорт. Все выгоды от наших лесных богатств доставались иностранцам (что мы на-блюдаем и сегодня). Но и в других районах страны лес рубили без какой-либо системы, выбирали те деревья, которые было легче взять, строевой лес подчас шёл на дрова.
  Болотов первым в России свой лес разделил на 30 делянок и вырубил только первую из них, на следующий год - вторую и т.д., с таким расчётом, чтобы через 30 лет на первой делянке уже вырос готовый к использованию новый лес. Впоследствии он устано-вил разные сроки возобновления после рубки (для отменного строевого леса - 80 лет).
  Мысли Болотова о взаимодействии человека и природы носят прямо-таки кос-мический характер:
  "Земля сама собой исправиться не может и ества (естества) своего переменить не может: она требует себе вспоможения от рук человеческих..." Когда читаешь это, вспоминаются и слова апостола Павла о стенании всякой твари, страдающей от грехопа-дения человека, и пророчества русских мыслителей-космистов, предсказывавших эру ак-тивного преобразования мироздания человеком.
  Сам Болотов был очень деятельным человеком и зря не терял ни минуты, а по-тому и в других не терпел лени, нерадивости, пустого времяпрепровождения. Уже тогда Радищев и другие просветители восставали против крепостного права, видя в нём причи-ну бедности крестьян. Болотов же считал, что очень часто бедность - следствие неразум-ного отношения к жизни, лености ума,
  Так, в селе Лысые Горки, где жили более четырёх тысяч крестьян-однодворцев, свободных от крепостной зависимости, дома были убогие, крытые дранкой, стояли на не-удобном месте, сами крестьяне жили бедно и скучно. И Болотов восклицает, как бы обра-щаясь к ним:
  "О талалаи, талалаи негодные! Некому вас перепороть, чтобы вы были умнее и жили бы порядочнее. Хлеба стоят у вас скирды целые тысячи, а живёте вы так худо и так бедно, так беспорядочно. Вот следствия и плоды безначалия, мнимого блаженства и дра-гоценной свободы. Одни только кабаки и карманы откупщиков наполняются вашими из-бытками, вашими деньгами. А отечеству один только стыд вы собою причиняете".
  Болотов считал крепостные отношения естественными, благодарил Бога за то, что Он не сделал его крепостным, и выступал против вольнонаёмного труда:
  "Сколь легко тогда по свойству нашей черни может произойти то, что возмеч-тает она, что свобода в том должна состоять, чтобы не только быть совершенно вольны-ми, не состоять ни у кого в повиновении и ни на кого даром не работать, но и не платить никаких никому и даже самых государственных податей и не отправлять никаких повин-ностей".
  И далее:
  "При нынешнем нравственном состоянии нашего подлого народа (как тогда именовалось крестьянство и вообще народные низы, слово "подлый" означало лишь "низший"), наёмные работы в земледелии и домоводстве не могут по многим отношениям быть таковы совершенны, как производимые крепостными людьми, не только при ны-нешнем положении и состоянии дел, но и в случае освобождения крестьян от рабства, то и следует само собою, что для всякого хозяина выгоднее обрабатывать землю и всё своё хо-зяйство не наёмными, а собственными своими людьми и крестьянами".
  Болотов был убеждён в том, что работами крестьян надо руководить, а неради-вых следует наказывать.
  Дело тут не только в том, что Болотов был сыном своего времени, но и в том, что он подметил интересную особенность русского человека. Русские тогда проявляют свои лучшие качества, чудеса героизма и самоотверженности, когда они чувствуют, что нужны государству, особенно если состоят на службе. Нам нужна известная строгость в отношениях. Как только чувство службы, долга исчезает, мы очень легко поддаёмся раз-личным соблазнам.
  
  Достойный конец
  Удивительно по-разному складываются судьбы человеческие, различно напол-нение жизней людей. Иван Бунин написал рассказ о столетнем крестьянине, при жизни которого происходили события огромной государственной и всемирной значимости, а старик прожил всю жизнь в деревне и ничего об этих событиях не знал. Болотов прожил почти столько же, сколько и этот старик, причём преимущественно тоже в деревне, но ос-тавил после себя столько трудов и яркий след в народной памяти.
  Вся жизнь Болотова - пример достойной жизни человека, который построил сам себя и постоянно нравственно возвышался, и в то же время отдавал все свои силы служению делу просвещения своего народа.
  А сил этих было у него много, и в основном потому, что он выработал для себя оптимальный строй жизни. По его убеждению, нормальное состояние человека - здоро-вье, а болезнь - это уклонение. И здоровье может быть достоянием каждого, если он будет жить правильно.
  Болтов вставал до рассвета, летом - в четвёртом часу, зимой - в шестом. Ло-жился спать после ужина, за который садился в девять вечера. Спал не более сорока часов в неделю (обязательно час после обеда). Не предавался объедению, да и той простой пи-щи, которую предпочитал, ел не больше чем нужно. Он не курил, практически не упот-реблял алкогольных напитков, пил только квасы и травяные настои. Несмотря на то, что писал он очень много, всё же его образ жизни был весьма подвижным, труд за письмен-ным столом у него перемежался с физической работой в саду и в огороде, с объездом по-лей.
  Болотов был радушным и хлебосольным хозяином, часто принимал гостей и сам ездил в гости (хотя и сетовал, что приходится терять из-за этого время). Своих до-машних и гостей он развлекал, сам ото всей души веселился. Даже в 83 года на праздно-вании своего дня рождения он танцевал и придумывал такие фигуры в танцах, что утомил и молодых. Правда, в старости он ослеп (тогда катаракту снимать ещё не умели), но мог ещё диктовать свои записки. И только когда он ещё и оглох, активность его сошла на нет.
  Но не меньшее значение для долголетия и сохранения творческого подхода к жизни имело и особое душевное состояние Болотова. Он был дружелюбен, никому не за-видовал, во всех жизненных ситуациях старался видеть светлую сторону, а потому не был подвержен стрессам, которые большинство людей уносят раньше времени в могилу.
  Заслуги Болотова были признаны и государством. Ему был присвоен чин кол-лежского асессора (это чин восьмого класса), император Александр I наградил его перст-нем с алмазами.
  Болотов пережил восемь императоров и правивших императриц. Умер он легко и спокойно в 1833 году, не дожив нескольких дней до своего 95-летия.
  Болотов не стремился к обобщению своих идей, к созданию целостной науки о хозяйстве. Но если бы те идеи и новаторские приёмы, какие он привнёс в теорию и прак-тику хозяйства, были распространены на страну в целом, Россия (теоретически) могла бы стать совсем другой, лучшей страной.
  
  АЛЕКСАНДР СУВОРОВ - ПОЛКОВОДЕЦ И ХОЗЯЙСТВЕННИК
  Нет, думаю, русского человека - от школьника до старца, который не знал бы, что Александр Васильевич Суворов - это один из величайших полководцев в мировой истории, прославивший Россию блистательными победами и за долгую свою военную карьеру не потерпевший ни одного поражения. Недавно газета "Сведения" рассказала о его литературных занятиях и пристрастиях. Но, думаю, для многих будет неожиданностью то, что Суворов был блестящим экономистом, причём не только практиком, образцово поставившим хозяйство в пожалованных ему за службу России имениях, но и теоретиком. То есть, он разработал систему хозяйствования, на основе которой и добивался блестящих практических результатов.
  Но почему же это оставалось неизвестным до наших дней? А потому, что свои распоряжения по хозяйству Суворов излагал устно и письменно своим управляющим и старостам деревень, эти документы частично были опубликованы лишь через 70 лет после его смерти, когда русское образованное общество уже повально было увлечено чтением трудов западных экономистов. (Помните, в "Евгении Онегине": "Зато читал Адама Смита и был глубокий эконом...".) Понадобилось глубокое изучение творческого наследия полководца, чтобы, сведя его различные высказывания, восстановить целостную систему его экономических взглядов.
  Изучение этой системы сегодня важно ещё и потому, что она во многом представляет собой полную противоположность мерам экономической и социальной (точнее, антисоциальной) политики российских либералов у власти.
  
  "Белая ворона" среди дворянства
  Во времена Суворова крепостное право в России достигло апогея своей жестокости (тут сыграло свою роль присоединение к России польских земель, где шляхта вообще смотрела на крестьян - украинцев и белорусов как на существа низшего сорта). Екатерина II подтвердила несправедливые указы Петра III "О вольности дворянской". Прежде земля и крепостные крестьяне давались дворянам за службу государству. Теперь дворяне от обязательной службы освобождались, но по-прежнему владели землями и крепостными. К тому же Екатерина раздавала своим фаворитам огромные земельные угодья с тысячами крепостных.
  Петербургский двор славился в Европе своей пышностью и великолепием, поддержание этого блеска требовало громадных денег. Помещики в провинции тянулись за столичным дворянством и стремились выжать из крестьян всё возможное. Пять-шесть дней барщины в неделю становились обычным явлением (лишь с воцарением Павла I она была законодательно ограничена тремя днями, но ненадолго, после убийства императора всё вернулось на круги своя).
  Крестьянство ответило на социальную несправедливость и на усиление помещичьего гнёта грандиозной войной под предводительством Емельяна Пугачёва, потрясшей самые основы империи (Александру Васильевичу довелось участвовать в подавлении этого восстания на его заключительном этапе).
  Дворяне грабили не только крестьян в своих имениях. Офицеры наживались, разворовывая средства, отпускаемые казной на содержание армии, урезая солдатский паёк. При годовом жалованье менее тысячи рублей они ухитрялись тратить на себя по 15 - 20 тысяч рублей в год. Воровство вошло в систему, и на не ворующих офицеров смотрели как на чудаков.
  Суворов хорошо знал эту среду. После получения первого офицерского чина он три года служил по интендантской части. Воровство там приобрело такой размах, что он говорил: каждого интенданта после трёх лет службы можно расстреливать без суда и следствия. (Сам он оставался чужд этой воровской стихии.) О том, как впоследствии Николай I наказывал интендантов, понимая, что на смену уволенным придут другие и будут воровать пуще прежнего, рассказал Лев Толстой в повести "Хаджи-Мурат".
  Суворов принадлежал к старинному дворянскому роду, его отец имел около 400 душ крепостных, то есть относился к числу дворян среднего достатка. Став взрослым, Александр Васильевич получил небольшое имение от отца, ещё одно досталось ему в наследство от матери. Но когда он стал одерживать блистательные победы, Екатерина II награждала его не только орденами, но и поместьями.
  Ко времени получения воинского звания фельдмаршала Суворов стал владельцем двухэтажного каменного дома в Москве с обширными службами и большим садом, подмосковного имения и нескольких имений во Владимирской, Костромской, Новгородской, Пензенской и других губерниях с общим числом крепостных (то есть взрослых крестьян мужского пола) 2600 душ. Кроме того, несколько имений он прикупил. В конце его карьеры ему было пожаловано ещё немало земель, в том числе огромное Кобринское имение с 7000 душ, население его крепостной империи достигло "в душах" почти 15 000, а с учётом женщин и детей, вероятно, более 60 тысяч человек, и его годовой доход оценивался в 50 тысяч рублей. (Правда, при Павле I он скоро впал в немилость, и этим воспользовались его недоброжелатели, предъявившие, при поддержке верховной власти, к фельдмаршалу иски на сумму, втрое превышающую его доход. Власть намеревалась разорить престарелого полководца, чтобы сломить его сопротивление непопулярным реформам в армии. Но Суворов умер раньше)
  Однако Суворов сильно отличался от большинства помещиков. Не менее своих побед в сражениях он гордился тем, что с вотчин своих "не наживал ни рубля, ни козы". Деньги он тратил в основном на развитие хозяйства, благоустройство имений, строительство церквей и улучшение содержания духовенства, помощь крестьянам, когда они в этом остро нуждались.
  Будучи человеком кристальной честности, Суворов, командуя полком, не только не запускал руки в солдатский карман, но и добавлял свои деньги для улучшения быта нижних чинов. Инспектор, приезжавший с ревизией, поразился тому, как Суворов обустроил хозяйство полка, даже насадил фруктовый сад. А уж при взятии неприятельских городов пользование трофеями считалось делом вполне законным. Но Суворов никогда не взял себе из завоёванного ни копейки. Не удивительно, что многие представители высшего дворянства смотрели на него как на белую ворону, презирали его за непрактичность и даже ненавидели, видя в нём живой укор себе.
  
  Суворов - сельский хозяин
   К хозяйству Суворов, особенно с годами, был склонен, пожалуй, даже больше, чем к военной службе, называл себя пахарем и писал из Италии, что стремится поскорее "вернуться к сохе".
  В редкие периоды, свободные от военной службы, Суворов с огромным удовольствием занимался хозяйством. С детства ведущий спартанский образ жизни, он мало спал, обливался холодной водой, зимой катался на коньках, много ходил, не терпел праздности, и, живя в своих имениях, сам довольствовался самой скромный пищей и одеждой. Но для света он жил барином, на широкую ногу, ездил с большой свитой в просторных и красивых каретах, по праздникам принимал множество гостей, выезжал на охоту, любил рыбную ловлю, держал певчих птиц.
  Суворов был знатоком и большим ценителем музыки, особенно церковной, и в селе Кончанском завёл хор и оркестр, устроил домашний театр, бильярд, камер-обскуру, другие барские развлечения того времени.
  Хозяином он был рачительным. Во всех своих имениях Суворов разводил фруктовые сады, и то же советовал крестьянам. Уже в то время публицисты писали об угрозе обезлесения России. Суворов насаждал леса, причём сам носил бечёвку с колышками и намечал линии, по которым рассаживались деревья.
  
  
  Суворов и крестьяне
  Большинство помещиков того времени, особенно проживавшие в Петербурге, жизнью своих крепостных не интересовались, добиваясь лишь своевременного поступления средств от име-ний, которыми заправляли бурмистры. Но и те, что жили в своих имениях, придерживались традиционных методов ведения хозяйства. А Суворов решительно изменил многое в системе хозяйствования и зорко следил за жизнью и трудом своих крестьян, к которым был строгим и требовательным, но и справедливым и заботливым. По его приказанию староста каждой из деревень и управляющий имением докладывали ему о состоянии хозяйства крестьян, примечательных событиях в их жизни и допускавшихся ими прегрешениях. Он помогал крестьянам в случае каких-либо бедствий, защищал их от мироедства богачей, которых впоследствии назовут кулаками, лечил больных. Поскольку сам он никогда не принимал внутрь никаких лекарств из аптеки, то и крестьян пользовал методами и средствами народной медицины, которые хорошо знал.
  Что сделал Евгений Онегин, переехав на жительство в деревню? "Ярем он барщины старинной Оброком лёгким заменил", и соседи-помещики осудили его за это. А Суворов пошёл на этот шаг на полвека раньше. Причём оброк был действительно лёгким три рубля ассигнациями с души в год, это признают все исследователи. Тем не менее, в письмах Суворова встречаются распоряжения о дальнейшем облегчении налогового бремени для крестьян, например, указание старосте - уменьшить оброк с деревни на сто рублей.
  Всем известен завет Суворова русским военачальникам: "Берегите солдат - они главное достояние России". Но солдаты-то приходили из крестьянской среды. И Суворов заботился о крестьянах так же, как о своих чудо-богатырях.
  Сиятельный помещик и фельдмаршал не чурался обходить дворы и угодья своих крестьян, осуждал и перевоспитывал лентяев и пьяниц (порой сам приходил и будил их, чтобы шли на работу), нищенствовать запретил. (Тогда ведь помещик был и судьёй своих крепостных.) У Суворова были три степени наказания провинившихся: с теми, кто совершал лёгкие проступки, ограничивался словесным увещеванием; виновных в серьезных нарушениях закона и морали сажал на хлеб и воду; и уж в крайнем случае, при преступлениях, приказывал сечь розгами. Гораздо больше было степеней поощре-ния. Крестьянских детей одаривал сладостями, баб и девок - платками и поясами, мужиков - водкой (умеренно).
  Для страхования крестьян от неурожаев Суворов завёл в деревнях хлебные магазины.
  Вряд ли Суворов знал трактат Ломоносова "О сохранении и размножении российского народа" (ставший достоянием общественности много лет спустя после смерти и автора, и полководца), но главным капиталом в своих имениях он считал их население. Когда оказалось, что между двумя ревизиями у него в имениях мало прибавилось людей, он принял меры к увеличению их численности.
  Так, он поощрял рождение детей, выдавал приличное денежное пособие на каждого новорождённого (нынешней власти взять бы это на заметку). Детям дворовых до пяти лет назначал половину содержания взрослого, а после пяти лет - полное, как и на родителей.
  Из его имения, как и из имений других дворян, полагалось поставлять рекрутов. Крестьяне хотели сдать в солдаты бобылей, не занимавшихся хозяйством. Суворов приказал бобылей женить, всем миром обеспечить их хозяйством, а рекрутов купить на стороне из числа добровольцев. При этом он разрешил половину суммы на эту "негоцию" взять из его денег. Тётка Суворова очень неодобрительно отнеслась к этой его затее, поскольку ни один помещик своих денег на рекрутов не тратил.
  Когда он узнал, что у бедного многодетного крестьянина всего одна корова, он счёл это позором для всей деревни, выделил деньги и приказал купить ему вторую корову, а также "шапку за рубль".
  Бичом многих бедных крестьянских семей было то, что девушки-бесприданницы часто оставались незамужними. Суворов устраивал браки молодых парней и девушек, если те сами, например, по имущественному положению, не могли найти себе пару. Рассказывают, что при этом он подчас действовал по-военному. Узнав, сколько парней и девушек в его имениях достигли брачного возраста, но ещё не вступали в брак и не имели на этот счёт определённых намерений, он приказывал им явиться на площадь перед барским домом, выстраивал в две шеренги по росту и парами направлял в церковь, где священник совершал обряд венчания.
  Конечно, с современной точки зрения это был не лучший способ устроения семейной жизни, но даже и в гораздо более позднее время в крестьянской среде браки заключались не столько по любви, сколько по соображениям хозяйственной целесообразности (вспомним рассказы Глеба Успенского уже середины 60 - начала 80-х годов ХIХ века). И возможность жить семейной жизнью, иметь детей в большинстве случаев с лихвой окупала издержки, связанные с такой чрезвычайной манерой устроения супружеского счастья. "Крестьянин богатеет не деньгами, а детьми", - это было глубочайшее убеждение Суворова. Если всё же девушек не хватало, чтобы все парни могли обзавестись семьёй, Суворов покупал девиц у других помещиков за свой счёт.
  Другой бич сельского населения того времени - высокая детская смертность. Суворов дела всё возможное для сохранения жизни крестьянских детей, наблюдал за их питанием, учил правилам гигиены. А ведь тогда нередки были случаи, когда деревенская баба, родившая "лишнего", не обеспеченного пропитанием ребёнка, не кормила его грудью, и он умирал. Суворов, узнав о таком "обычае", сурово наказывал таких негодных матерей.
  Во время опалы фельдмаршал любил играть с крестьянскими детьми в бабки и в козлы (хотя в этом, возможно, был элемент фронды).
  Хорошо зная русских крестьян как в ратном труде, так и в хозяйствовании, Суворов был уверен в том, что им по плечу любые задачи, возникавшие в то время. Если закосневшие в отсталости помещики в оправдание своей неспособности к нововведениям уверяли, что русский мужик и его лошади не в состоянии работать с жатками, косилками и другими усовершенствованными сельскохозяйственными орудиями, то у Суворова крестьяне работали по-новому и с большим успехом.
  Людские страсти и пороки одинаковы на всех ступенях социальной лестницы, они различаются лишь формой проявления и масштабами. При больших размерах своей "империи" Суворов не мог сам поспеть везде и лично контролировать ход жизни крестьян. У него был свой "государственный аппарат", своё чиновничество - от дворовых и старост до управляющих из отставных офицеров. И некоторые его "чиновники" пользовались своим положением, вымогали у крестьян взятки. Суворов неустанно боролся с этим, "чистил" свой аппарат, переводил лишних или уличённых в мздоимстве дворовых на пашню. Вопреки обычной тогда практике назначать старостами богатых мужиков, он выдвигал бедных, но смышлёных и честных, поощрял всякие таланты, посылал их на обучение грамоте или ремеслу за его счёт.
  Эффективность хозяйства у Суворова была намного выше, чем у других помещиков, проживавших в той же природно-климатической зоне. А его крепостные объясняли это тем, что Суворов был не простой человек, потому что "знал планиду". А это, по народным понятиям, доступно только святым, с которыми повседневно общаются ангелы (другие, и не только крестьяне, а, например, генерал Ермолов, считали его юродивым, что также имеет отношение к святости).
  Не всегда крестьяне понимали благотворность перемен в их образе жизни и способах хозяйствования, иногда роптали на нововведения, к которым принуждал их хозяин, но всё же в большинстве своём они были ему благодарны и называли его отцом. Но у мироедов он вызывал ненависть, и они часто глумились над его распоряжениями, пополняя тем самым копилку всяких анекдотов о его чудачествах.
  О том, как хорошо знал Суворов порядок хозяйствования в деревне и все тонкости крестьянского быта, свидетельствуют его письма, в которых он даёт указания старостам. Приведу отрывки из этих писем, хотя здесь и будут небольшие повторения.
  Вот что писал Суворов крестьянам:
  "Лень рождается от изобилия. Так и здесь оная произошла издавна от излишества земли и от самых лёгких господских оброков. В привычку вошло пахать иные земли без навоза, от чего земля вырождается и из года в год приносит плоды хуже. От этой привычки нерадение об умножении скота, а по недостатку оного мало навоза, так что и прочие земли хуже унаваживаются, и от того главный неурожай хлеба, который, от чего Боже сохрани, впредь ещё хуже быть может. Чего ради пустоши Какотиху и Федейцево определяю единожды навсегда на сенные покосы, и в них впредь никогда земли не пахать и в наймы не отдавать, а поросший на ней кустарник расчистить. Под посевы же пахать столько, сколько по числу скотин навоз обнять может, а неунавоженную не пахать и лучше оставшуюся, навозом не покрытую часть пустить под луга, а кустарник своевременно срубить. Но и сие только на это время; ибо я наистрожайше настаивать буду о размножении рогатого скота и за нерадение о том жестоко вначале старосту, а потом и всех наказывать буду. Единожды размноженную скотину отнюдь не продавать и не резать и только бычков променивать на телушек с придачею. Самим же вам лучше быть пока без мяса, но с хлебом и молоком. Разве через прошествие нескольких лет прироста скотина окажется лишнею против земли и вся нынешняя земля укроется навозом, тогда можно и в пустоши лишний навоз вывозить. У крестьянина Михайла Иванова одна корова! Следовало бы старосту и весь мир оштрафовать за то, что допустили они Михайлу Иванова дожить до одной коровы. Но на сей раз впервые и в последние прощается. Купить Иванову другую корову из оброчных моих денег. Сие делаю не в потворство и объявляю, чтобы впредь на то же ещё никому не надеяться. Богатых и исправных крестьян и крестьян скудных различать и первым пособлять в податях и работах беднякам. Особливо почитать таких неимущих, у кого много малолетних детей. Того ради Михайле Иванову сверх коровы купить ещё из моих денег шапку в рубль.
  Ближайший повод к лени - это безначалие. Староста здесь год был только одним нарядником и потворщиком. Нынче быть старосте на три года Роману Васильеву и вступить ему в эту должность с нового года. Ежели будет исправен, то его правление продолжится паче, ежели в его правление крестьяне разбогатеют, а паче того, коли из некоторых выгонит лень и учинит к работе и размножению скота и лошадей радельными, то в работах ему будет помощь от мира, а все случающиеся угощения - земские - отправлять вотчиной. А он оных чужд. Моим дворовым людям никаких посулов давать не дерзать; ибо теми посулами откупаются виноватые; а кто из них отважится оных посулов требовать, то означать его имя прямо ко мне в отписках.
  В Рождествене (имении) и всюду чтоб был прежний порядок. Исключая мелкие, налоги на деревни сложить, и не убавить ли сотни (оброка) с Ундола (название имения)... Скотинку рождественскую точно содержать в комплекте 120...
  Садовнику Александре сверх положенного пайка порцион по копейке на день.
  Матвеич! Очень недоволен я неприсылкою твоею недельных расходов...
  Детям и до 5-ти лет половинный провиант, а с 5-ти лет полный для поощрения детородства...
  Валторны моим музыкантам купи... Купи ещё полдюжины скрипок с принадлежностями для здешних ребятишек...
  В неурожае крестьянину пособлять всем миром заимообразно... Ныне повелите суки рубить в местах, определённых по мирскому приговору, и прежде удовольствовать лядинами скудных, а за сим уже достаточных совестным рассмотрением при священнике. Ибо, в случае малейшего налога от имущественных крестьян над скудными, в моём присутствии последует строгое взыскание за неприличность сию и недонос мне на сильных крестьян. Солью торговать моим крестьянам поодиночке незаконно; когда соль покупать, То на это всем миром складываться старшим крестьянам на мирском сборе, сколько на какую семью потребно, а потому на покупку собирать с семей деньги, и как скоро привезена будет соль по наряду подвод от мира, то в те же сутки оную по семьям разделить. Непорядки сокращать мирскими наказаниями, но непорядочного в рекруты отдавать не можно; понеже малолюдствуют от того семьи и страждет крестьянское хозяйство - и я моим крестьянам всюду запретил в натуре рекрут отдавать...
  Указано моими повелениями в соблюдение крестьянского здоровья и особливо малых детей прописанными в них резонами и лекарствами, как и о находящихся в оспе, чтобы таких отнюдь на ветер и для причащения в Божию церковь не носить... Но ныне, к крайнему моему сожалению, слышу, что из семьи Якова Калашникова девочка оспой померла, и он... сказал: "Я рад, что её Бог прибрал; а то она нам связала все руки"... Калашникова при собрании мира отправить к священнику и оставить на три дня в церкви, чтобы священник наложил на него эпитимию... Старосту же за несмотрение поставить в церковь на сутки, чтобы он молился на коленах и впредь крепко смотрел за нерадивыми о детях отцами и не дозволял младенцев, особенно в оспе, носить по избам, от чего чинится напрасная смерть...
  Наблюдать: 1. Рано выходить на работу. 2. Поздно с работы сходить. 3. На работе не дремать. Время спать, есть, пить от 8 до 10 часов по нынешнему дню...
  Священникам... сделать рясы приличные, как у московских городских священников...
  Помни музыку нашу - вокальный и инструментальный хоры, и чтоб не уронить концертное... Всё своевременно и платье наделать".
  
  Учение о хозяйстве как целом
  Задолго до того, как к этому пришла экономическая наука, Суворов выработал принципы гармонического развития как условия высокой эффективности сельского хозяйства. Так, он не разрешал крестьянам распахивать пустоши, если эта новая запашка не была обеспечена достаточным количеством органических удобрений, а потому требовал сначала наращивать поголовье скота, чтобы получать больше навоза. Этого он требовал неукоснительно, даже запретил в деревне, где такая норма не соблюдалась, резать или продавать скот, пока не будет достигнуто нужное поголовье скота. Лучше крестьянам, доказывал он, год-два пожить без мяса, посидеть на хлебе и молоке, чем подорвать плодородие почв и остаться вообще без хлеба. В нескольких имениях он приказал вывести из оборота часть пашни, не обеспеченную удобрениями, и обратить её в луга или пастбища.
  Вообще Суворов установил, что в имении должны соблюдаться оптимальные соотношения пашни, огородов, лугов, пастбищ, садов, лесов и т.д., чтобы получать оптимальное сочетание разных видов продукции. При этом он рассматривал лес, например, не только как источник древесины и разных даров природы (грибов, ягод, орехов и пр.) или место для охоты, - ему была хорошо известна роль леса в сохранении влаги в почве и, следовательно, в обеспечении высокой урожайности полей. А потому считал необходимым не только выдерживать правильное количественное соотношение площадей под разные виды угодий, но рациональное их взаимное расположение. Он устраивал винокурни и другие предприятия местной пищевой и перерабатывающей промышленности, дело заготовки и сохранения всего выращенного и нужного для барского двора было поставлено у него образцово. В дальнейшем развитие этих принципов, выработанных образцовыми русскими хозяевами, привело к формулировке "Закона планомерного, пропорционального развития народного хозяйства".
  Суворов был одним из первых помещиков, которые систематически насаждали посадку картофеля, что было оценено впоследствии, когда в неурожайные годы "второй хлеб" выручал крестьян за неимением хлеба первого.
  Лес на постройки крестьянам из его собственного лесного фонда отпускался только по личному распоряжению Суворова. "Извести наши леса и потомки сумеют", - приговаривал он, словно предвидя хищническую вырубку лесов впоследствии, в том числе и в наши дни. Чаще он давал денег, чтобы закупали нужное для построек у соседних помещиков, которые своих лесов так не берегли.
  То, что Суворов строил, обычно строилось капитально. Так, давая задание позолотить крест церкви, он выбирает способ позолоты, обеспечивающий её сохранность по крайней мере на сто лет.
  Деревни он прикупал не ради расширения своих владений, которые и без того порой казались ему чрезмерно большими, а по просьбам своих крестьян, которые часто страдали от обычной в те времена чересполосицы (когда порой в одном селе было до десятка владельцев).
  Не всё в хозяйстве сводилось исключительно к производству. Суворов был эстетически развит и добивался, чтобы в его имениях всё было устроено красиво. Он увлекался цветоводством и перенимал всё лучшее по этой части, что замечал у других помещиков.
  Суворов выписывал не только все доступные российские, немецкие и французские газеты и журналы, но и сельскохозяйственную литературу и энциклопедии. Но его собственные идеи намного обогнали достижения сельскохозяйственной науки того времени, о которых писалось в трудах Вольного экономического общества, где преобладали переводы статей из журналов западных стран, мало что дававшие российским сельским хозяевам.
  
  "Империя" Суворова
  Все имения Суворова образовали единую замкнутую систему хозяйства, где производилось всё необходимое для удовлетворения повседневных бытовых потребностей этой "империи". Закупалось на стороне только то, чего нельзя было произвести у себя. Целью хозяйства было жизнеобеспечение, а не нажива, хотя счёт деньгам вели тщательно. Соображения дешевизны или дороговизны, прибыльности или убыточности собственного производства в сравнении с производством вовне вообще как бы не существовали. Суворову, вероятно, показалась бы нелепой политика, проводимая нынешними российскими либералами, когда закупается за рубежом "дешёвая" продукция промышленности и сельского хозяйства, а собственные рабочие, инженеры и крестьяне остаются без работы и без средств к существованию.
  Эта "малая империя" платила подати "большой" империи, поставляла ей солдат, несла другие установленные верховной властью повинности, но в остальном была совершенно независима от внешнего мира.
  Но это не было изоляцией, ведущей к косности и застою. Если возникала нужда закупать породистый скот, семена высокоурожайных сортов зерновых и других полевых культур, а также красивых цветов, саженцы плодовых деревьев, каких не было в своём хозяйстве, то на это Суворов денег не жалел.
  Находясь в опале, в ссылке в Кончанском, Суворов внимательно следил за событиями в мире, потому и оказался с готовым планом действий, когда его снова позвали на военную службу. Он обдумывал не только саму военную кампанию, но и место России в Европе в случае агрессии стран Западной Европы против неё, которую он пророчески предсказал.
  Возносясь мыслью от своего имения к государству, Суворов полагал необходимым для страны производить самим всё, что нам необходимо. Можно и нужно закупать вовне образцы передовой техники, в том числе и военной, но лишь для того, чтобы на их основе разрабатывать свои, более совершенные, а не для того, чтобы превращать свою страну в рынок для более развитых государств.
  Суворов оставался монархистом, но его идеалом было общество, в котором не было бы ни слишком богатых, ни слишком бедных, а основу составлял бы средний класс. В таком обществе людей ценили бы по их разуму и просвещённости. В пределах своих возможностей он старался облегчить участь бедноты, руководствуясь не только здравым смыслом, но и высокими нравственными нормами, что было тогда редчайшим исключением. Словом, Суворов был велик во всём, в том числе и в своей хозяйственной деятельности.
  
  ВЛАДИМИР ОДОЕВСКИЙ - ПРОВОЗВЕСТНИК ЗАКАТА ЗАПАДА И ВЕЛИЧИЯ РОССИИ
  ОДОЕВСКИЙ Владимир Фёдорович (1804 - 1869) известен как писатель, философ, музыкальный критик, общественный деятель, один из основателей почвеннического движения в России XIX века. Занимался и естественными науками, производил химические опыты, вероятно, поэтому друзья прозвали его "русским Фаустом". Но здесь разбираются только его экономические воззрения.
  Одоевский был соредактором пушкинского "Современника" и издателем журнала (точнее, переиздававшегося альманаха) для крестьян "Сельское чтение". Он с юности глубоко интересовался экономическими проблемами. Критикуя Запад и предсказывая его гибель, он отмечал и кризис западной экономической мысли, тупиковый характер тех теорий, которые получили широкое распространение в Западной Европе. Но писатель выражал свои мысли не в научных или публицистических статьях, а в художественных произведениях, особенно в жанре фантастики. (Поэтому мне придётся приводить довольно обширные цитаты из его произведнй, за что заранее прошу извинения.) Наиболее показательны в этом отношении его научно-фантастические рассказы "Город без имени" и "Последнее самоубийство" и другие, вошедшие в грандиозную картину современной Одоевскому интеллектуальной жизни под названием "Русские ночи".
  "Город без имени" - это редчайший в мире пример глубокого проникновения в возможные ближайшие и отдалённые последствия некритически принятой односторонней экономической теории, более того - тенденции развития всей меркантильной западной цивилизации.
  В 30 - 50-е годы ХIХ века в Западной Европе получила широкое распространение философия утилитаризма, основоположником которой был английский философ (точнее, моралист), социолог и юрист Иеремия Бентам (1748 - 1832). Он разработал этическую теорию, в которой сводил мотивы поведения людей к удовольствию и страданию, а моральность - к полезности поступка. Баланс удовольствий и страданий можно исчислить математически, и в итоге будет создана "моральная арифметика", позволяющая дать строго научную оценку любого поступка человека. Главным трудом Бентама стала "Деонтология, или наука о морали", вышедшая через два года после его смерти.
  Конечно, эта теория грешила метафизическим и механистическим подходом к пониманию нравственности, зато казалась простой, доступной и логически обоснованной. А главное, она отвечала коренным представлениям англосаксов-индивидуалистов о мире и человеческих взаимоотношениях, оправдывала конкуренцию и погоню за собственной выгодой , и предложение считать пользу вообще критерием истины им, вероятно, должно было бы понравиться.
  Продолжая линию Гоббса и Локка, Бентам объявил удовлетворение частного интереса ("принцип эгоизма") средством обеспечения "наибольшего счастья для наибольшего числа людей". Так апология эгоизма переросла у него в теорию наступления эры альтруизма. Но "пользу" можно свести к "выгоде", а "выгоду" - к денежной выгоде, к прибыли. Это было прямой апологией уже вполне развившегося в Англии капиталистического строя, где погоня за максимальной прибылью стала основным экономическим законом.
  В России первой четверти ХIХ века, в экономике которой уже начинался переход к товарно-денежным отношениям, Бентама хорошо знали, его теория получила распространение в высших кругах общества. Её высоко ценил Александр I и рекомендовал своим министрам и другим приближённым учитывать её в повседневной работе. Сочинения Бентама издавались с посвящением русскому императору. Ими зачитывались и будущие декабристы. По свидетельству Пушкина, в светских гостиных была нередкой картина, когда "иная дама толкует Сея и Бентама". Позднее многие находили, что идеи Бентама лежали в основании теории "разумного эгоизма Чернышевского.
  Одоевский не поддался главенствующему в обществе настроению и резко выступил против популярной, но ошибочной и вредной экономической и философской теории. Он избрал методом доказательства своей правоты доведение идей Бентама до предела, когда их абсурд становится очевидным для всех.
  В рассказе Одоевского "Город без имени" действие происходит на острове, якобы когда-то заселённом колонистами - последователями Бентама. Сам Бентам вроде бы свою теорию излагал в таких выражениях:
   "Тщетно вы будете ослаблять права человека, когда к сохранению их влечет его собственная польза; тщетно вы будете доказывать ему святость его долга, когда он в противоречии с его пользою. Да, польза есть существенный двигатель всех действий человека! Что бесполезно - то вредно, что полезно - то позволено. Вот единственное твердое основание общества! Польза и одна польза - да будет вашим и первым и последним законом! Пусть из неё происходить будут все ваши постановления, ваши занятия, ваши нравы; пусть польза заменит шаткие основания так называемой совести, так называемого врожденного чувства, все поэтические бредни, все вымыслы филантропов - общество достигнет прочного благоденствия".
  У Бентама нашлись горячие последователи, решившие воплотить идеи своего учителя в жизнь. Но они сочли, что сделать это в обществе, где большинство составляют люди, придерживающиеся других, якобы устаревших, взглядов на жизнь, невозможно, и потому решили устроить свой быт по-новому, "с нуля", высадившись на необитаемом острове, на котором, однако, нашлись все условия для создания процветающего хозяйства. Новую страну они назвали, естественно, Бентамией.
  Вот как, по словам единственного оставшегося в живых жителя нового государства, протекала повседневная жизнь этих бентамитов:
  "С раннего утра жители всех сословий поднимались с постели, боясь потерять понапрасну и малейшую частицу времени,- и всякий принимался за своё дело: один трудился над машиной, другой взрыхлял новую землю, третий пускал в рост деньги - едва успевал обедать. В обществах был один разговор - о том, из чего можно извлечь себе пользу? Появилось множество книг по сему предмету - что я говорю? одни такого рода книги и выходили. Девушка вместо романа читала трактат о прядильной фабрике; мальчик лет двенадцати уже начинал откладывать деньги на составление капитала для торговых оборотов. В семействах не было ни бесполезных шуток, ни бесполезных рассеяний,- каждая минута дня была разочтена, каждый поступок взвешен, и ничто даром не терялось. У нас не было минуты спокойствия, не было минуты того, что другие называли самонаслаждением,- жизнь беспрестанно двигалась, вертелась, трещала".
  Вскоре бентамиты вышли за пределы своей страны и обнаружили невдалеке от своего острова другую колонию, живущую по старым правилам.
  "Эта соседняя колония показалась нам весьма удобным местом для так называемой эксплуатации; мы завели с нею торговые сношения. Но, руководствуясь словом польза, мы не считали за нужное щадить наших соседей; мы задерживали разными хитростями провоз к ним необходимых вещей и потом продавали им свои втридорога. Многие из нас, оградясь всеми законными формами, предприняли против соседей весьма удачные банкротства, от которых у них упали фабрики, что послужило в пользу нашим. Мы ссорили наших соседей с другими колониями, помогали им в этих случаях деньгами, которые, разумеется, возвращались нам сторицею. Мы завлекали их в биржевую игру и посредством искусственных оборотов были в постоянном выигрыше... Все наши богатели - колония процветала.
  Когда соседи вполне разорились благодаря нашей мудрой, основательной политике, правители наши, собравши выборных людей, предложили им на разрешение вопрос: не будет ли полезно для нашей колонии уже совсем приобрести землю наших ослабевших соседей? Все ответили утвердительно. За сим следовали другие вопросы: как приобрести эту землю, деньгами или силою? На этот вопрос отвечали, что сначала надобно испытать деньгами: а если это средство не удастся, то употребить силу.
  ...Тогда, приведя в торговый баланс издержки на войну с выгодами, которые можно было извлечь из земли наших соседей, мы напали на них вооружённою рукою, уничтожили всё, что противопоставляло нам какое-либо сопротивление; остальных принудили откочевать в дальние страны, а сами вступили в обладание островом.
  Так, по мере надобности, поступали мы и в других случаях... Имея беспрестанно в виду одну собственную пользу, мы почитали против наших соседей все средства дозволенными: и политические хитрости, и обман, и подкупы".
  Здесь Одоевский, разумеется, описывал не только способы удушения соперников властями Бентамии, но и вскрывает корни процветания Англии, высасывавшей соки из своих колоний и вообще преуспевшей во всевозможных интригах и прочих подлостях.
  Но этот период относительно спокойного развития Бентамии скоро закончился:
  "Вскоре за покорёнными соседями мы встретили других, которых покорение было не столь удобно. Тогда возникли у нас споры. Пограничные города нашего государства, получившие важные выгоды от торговли с иноземцами, находили полезным быть с ними в мире. Напротив, жители внутренних городов, стеснённые в малом пространстве, жаждали расширения пределов государства и находили весьма полезным затеять ссору с соседями,- хоть для того, чтобы избавиться от излишка своего народонаселения... Обе стороны говорили об одном и том же: об общей пользе, не замечая того, что каждая сторона под этим словом понимала лишь свою собственную. Были ещё другие, которые, желая предупредить эту распрю, заводили речь о самоотвержении, о взаимных уступках, о необходимости пожертвовать чем-либо в настоящем для блага будущих поколений. Этих людей обе стороны засыпали неопровержимыми математическими выкладками; этих людей обе стороны называли вредными мечтателями, идеологами; и государство распалось на две части: одна из них объявила войну иноземцам, другая заключила с ними торговый трактат.
  Это раздробление государства сильно подействовало на его благоденствие. Нужда оказалась во всех классах; должно было отказать себе в некоторых удобствах жизни, обратившихся в привычку".
  С этого времени жизнь в Бентамии покатилась под откос:
  "Противоположные выгоды встречались; один не хотел уступить другому; для одного города нужен был канал, для другого железная дорога; для одного в одном направлении, для другого в другом. Между тем банкирские операции продолжались, но, сжатые в тесном пространстве, они необходимо, по естественному ходу вещей, должны были обратиться уже не на соседей, а на самих бентамитов. И торговцы, следуя нашему высокому началу - польза, принялись спокойно наживаться банкротствами, благоразумно задерживать предметы, на которые было требование, чтобы потом продавать их дорогою ценою. С основательностью заниматься биржевою игрою; под видом неограниченной, так называемой священной свободы торговли учреждать монополию. Одни разбогатели - другие разорились. Между тем никто не хотел пожертвовать частью своих выгод для общих, когда эти последние не доставляли ему непосредственной пользы. И каналы засорялись; дороги не оканчивались по недостатку общего содействия. Фабрики, заводы упадали; библиотеки были распроданы; театры закрылись. Нужда увеличивалась и поражала равно всех, богатых и бедных. Она раздражала сердца; от упрёков доходили до распрей; обнажались мечи, кровь лилась, восставала страна на страну, одно поселение на другое; земля оставалась незасеянною; богатая жатва истреблялась врагом..."
  Излагать дальнейшее - значит пересказать весь рассказ Одоевского. Достаточно сказать: Бентамия погибала. Бентамиты не послушали последнего своего пророка, который пытался образумить их такой речью:
  "Горе, горе тебе, страна нечестия; ты избила своих пророков, и твои пророки замолкли! Горе тебе! Смотри, на высоком небе уже собираются грозные тучи; или ты не боишься, что огонь небесный ниспадёт на тебя и пожжёт твои веси и нивы? Или спасут тебя твои мраморные чертоги, роскошная одежда, груды злата, толпы рабов, твоё лицемерие и коварство? Ты растлила свою душу, ты отдала своё сердце в куплю и забыла всё великое и святое; ты смешала значение слов и назвала златом добро, добром - злато, коварство - умом и ум - коварством; ты презрела любовь, ты презрела науку ума и науку сердца. Падут твои чертоги, порвётся твоя одежда, травою порастут твои стогны, и имя твоё будет забыто. Я, последний из твоих пророков, взываю к тебе: брось куплю и злато, ложь и нечестие, оживи мысли ума и чувства сердца, преклони колени не пред алтарями кумиров, но пред алтарём бескорыстной любви... Но я слышу голос твоего огрубелого сердца; слова мои тщетно ударяют в слух твой: ты не покаешься - проклинаю тебя!".
  И вот закономерный конец общества, основанного на прибыли, на эгоистически понимаемой пользе:
  "Голод, со всеми его ужасами, бурной рекою разлился по стране нашей. Брат убивал брата остатком плуга и из окровавленных рук вырывал скудную пищу. Великолепные здания в нашем городе давно уже опустели; бесполезные корабли сгнивали в пристани. И странно и страшно было видеть возле мраморных чертогов, говоривших о прежнем величии, необузданную, грубую толпу, в буйном разврате спорившую или о власти, или о дневном пропитании!".
  Одоевский понимал, что нельзя строить жизнь на принципе индивидуальной выгоды. Ведь выгода одного может оборачиваться (и чаще всего оборачивается) убытком для другого. Жизнь по принципу частной выгоды раскалывает общество, развязывает "войну всех против всех", а потому, в конечном счёте, и неэффективна, и аморальна.
  Белинский высоко оценил художественные достоинства рассказа Одоевского, но посчитал его карикатурой на образ жизни в США. В действительности же Одоевский мыслил гораздо шире, он осуждал торгашеский подход к жизни вообще. И в своих реалистических произведениях, и в публицистических статьях он рисовал картины того, как разрушительно действовали в России и отжившее крепостное право, и нарождающаяся буржуазия, биржевая игра, власть олигархов и весь "этот мрачно-промышленный дух". Впоследствии критику теории Бентама в художественной форме повторил Достоевский, изобразив такого "бентамита" в романе "Преступление и наказание" в образе Петра Петровича Лужина.
  А рассказ "Последнее самоубийство", по свидетельству самого Одоевского, "есть не что иное, как развитие одной главы из Мальтуса" и доказывает, "что мальтусова теория есть полная нелепость".
  Английский священник и экономист либерального направления Томас Роберт Мальтус (1766 - 1834) якобы вывел "естественный закон народонаселения", согласно которому рост численности населения происходит в геометрической, тогда как рост средств существования - лишь в арифметической прогрессии. А значит, безработица и бедственное положение трудящихся в обществе процветающего капитализма - следствие "вечных" законов природы, результат "абсолютного избытка людей", который сам собой образуется в условиях неконтролируемой рождаемости. Мальтус считал, что бедность - универсальное свойство самого человеческого существования, и когда в обществе стали господствовать рыночные отношения, это стало предельно ясно. Он был противником государственной помощи бедным, поскольку именно голод и эпидемии, наряду с войнами и непосильным трудом, являются необходимым стихийным регулятором численности бедных - и этому регулятору нельзя мешать.
  По Мальтусу, "человек, пришедший в занятый уже мир, если общество не в состоянии воспользоваться его трудом, не имеет ни малейшего права требовать какого бы то ни было пропитания, и в действительности он лишний на земле. Природа повелевает ему удалиться и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор". Следовательно, бедным нужно воздерживаться от рождения детей, в этих целях необходимо регламентировать браки и принимать меры по ограничению рождаемости у тех, чьи доходы недостаточны для обеспеченной жизни потомства. Идеи Мальтуса оказались настолько востребованными правящими кругами английского общества, что он стал заведующим первой в мире кафедрой политической экономии. Они получали распространение и за пределами Англии, в том числе и в России, так как позволяли "верхам" объяснять бедность в своих странах естественными причинами.
  Одоевский и в этом случае пошёл против господствующих в обществе взглядов. Его рассказ начинается с картины, когда якобы осуществилось то, против чего якобы предостерегал Мальтус, - население возросло настолько, что людские поселения заняли всю нашу планету:
  "Наступило время, предсказанное философами ХIХ века: род человеческий размножился, потерялась соразмерность между произведениями природы и потребностями человечества.
  ...Давно уже аравийские песчаные степи обратились в плодоносные пажити; давно уже льды севера покрылись туком земли; неимоверными усилиями химии искусственная теплота оживила царство вечного хлада... но всё тщетно... весь земной шар от полюса до полюса обратился в один обширный, заселённый город, в который переселились вся роскошь, все болезни, вся утончённость, весь разврат, вся деятельность прежних городов; но над роскошным градом вселенной тяготела страшная нищета и усовершенствованные способы сообщения разносили во все концы шара лишь вести об ужасных явлениях голода и болезней...".
  Люди в таких условиях теряли человеческий облик, и вся их жизнь становилась беспрерывной войной всех против всех:
  "Давно уже исчезло всё, что прежде составляло счастье и гордость человека. Давно уже погас божественный огонь искусства, давно уже и философия, и религия отнесены были к разряду алхимических знаний; с тем вместе разорвались все узы, соединявшие людей между собою, и чем более нужда теснила их друг к другу, тем более чувства их разлучались. Каждый в собрате своём видел врага, готового отнять у него последнее средство для бедственной жизни...".
  Естественно, тут сами собой вступили в силу рекомендации Мальтуса об ограничении численности населения:
  "... отец с рыданием узнавал о рождении сына... но чаще мать удушала дитя своё при его рождении, и отец рукоплескал ей. Самоубийцы внесены были в число героев... Вся утончённость законоискусства была обращена на то, чтобы воспрепятствовать совершению браков".
  Осуществление мечты мальтузианцев могло привести людей лишь к одной идее: выхода нет, и лучше коллективное самоубийство, чем такое подобие жизни. Когда отчаяние овладело всем человечеством, явился и мессия отчаяния. По его призыву "призваны были все усилия древнего искусства... и своды пресеклись под лёгким слоем земли, и искусством утончённая селитра, сера и уголь наполнили их от конца экватора до другого... люди исполнили, наконец, мечтанья древних философов об общей семье и общем согласии человечества, с дикой радостью взялись за руки... в одно мгновение блеснул огонь; треск распадавшегося шара потряс солнечную систему... пепел возвратился на землю... И всё утихло...".
  От критики Бентама и Мальтуса Одоевский переходит к низвержению самого столпа политической экономии - Адама Смита. Указав на многие противоречия в главном труде Смита, отмечавшиеся ранее другими экономистами, Одоевский раскрывает психологические и классовые причины быстрого распространения учения Смита:
  Успех Адама Смита весьма понятен; главная цель его была доказать, что никто не должен вмешиваться в купеческие дела, а что должно их предоставить так называемому естественному ходу и благородному соревнованию. Можно себе представить восхищение английских торговцев, когда они узнали, что с профессорской кафедры им предоставляется право барышничать, откупать, по произволу возвышать и понижать цены и хитрой уловкой, без дальнего труда, выигрывать сто на один, - что во всем этом "они не только правы, чуть не святы"... С того времени вошли в моду звонкие слова "обширность торговли", "важность торговли", "свобода торговли"... Адам Смит признан и глубоким философом, и благодетелем рода человеческого... из темного запутанного лабиринта его мыслей вытекли многие поверья, ни на чем не основанные, ни к чему не годные, но которые льстили самым низким страстям человека и потому распространились в толпе с неимоверною быстротою. Так, благодаря Адаму Смиту и его последователям, ныне основательностью, делом - называется лишь то, что может способствовать купеческим оборотам; человеком основательным, дельным называется лишь тот, кто умеет увеличивать свои барыши, а под непонятным выражением естественное течение дел (ныне это именуется "невидимой рукой рынка, который всё расставит на свои места к всеобщему удовольствию. - М.А.), - которого отнюдь не должно нарушать, - разумеются банкирские операции, денежный феодализм, ажиотерство, биржевая игра и прочие тому подобные вещи".
  Одоевский не отрицает пользы от достижений техники, например, от появления железных дорог, но предупреждает, что увлечение человечества технической стороной и пренебрежение более высокими духовно-нравственными ориентирами может иметь губительные последствия:
  "Да! железные дороги - дело важное и великое. Это одно из орудий, которое дано человеку для победы над природой; глубокий смысл скрыт в этом явлении, которое, по-видимому, разменялось на акции, на дебет и кредит... Но сохрани нас Бог сосредоточить все умственные, нравственные и физические силы на одно материальное направление, как бы полезно оно ни было: будут ли то железные дороги, бумажные прядильни, сукновальни или ситцевые фабрики. Односторонность есть яд нынешних обществ... когда одна ветвь живёт на счет целого дерева - дерево иссыхает".
  Можно восхищаться чудесами промышленности нашего века. Запад есть мир мануфактурный. Но... "число преступлений гораздо значительнее в промышленных, нежели в земледельческих местностях; нищета гораздо сильнее в странах мануфактурных, нежели где-либо, ибо малейшее политическое обстоятельство, малейший застой в сбыте повергает тысячи людей в нищету и приводит их к преступлениям. На фабриках "употребляют большое число детей ниже одиннадцатилетнего возраста, даже до шести лет, по самой простой причине, потому что им платить дешевле; как фабричную машину невыгодно останавливать на ночь, ибо время - капитал, то на фабриках работают днем и ночью; каждая партия одиннадцать часов в сутки; к концу работы бедные дети до того утомляются, что не могут держаться на ногах, падают от усталости и засыпают так, что их можно разбудить только бичом; честные промышленники, чтобы помочь этому неудобству, сделали чудное "изобретение": они выдумали сапоги из жести, которые мешают бедным детям даже падать от усталости..." Не писатели-публицисты, а сами "поборники индустриальной религии, комиссары парламента открыли, что большая часть фабричных работников не умеют ни читать, ни писать - и прежде времени поражены старческою немощью".
  На возражение, что такая критика промышленного Запада равнозначна требованию "ограничить свободу промышленности", Фауст - Одоевский отвечает: "Я не вижу нужды в этой беспредельной свободе". Ему говорят: "Но без неё не будет соревнования" (конкуренции). И снова Фауст не останавливается перед посягательством на этот устой мира капитализма: "Я не вижу нужды в этом так называемом соревновании... как? люди алчные к выгоде стараются всеми силами потопить один другого, чтобы сбыть свое изделье, и для того жертвуют всеми человеческими чувствами, счастьем, нравственностью, здоровьем целых поколений, - и потому только, что Адаму Смиту вздумалось назвать эту проделку соревнованием, свободою промышленности - люди не смеют и прикоснуться к этой святыне? О, ложь бесстыдная, позорная!"
  Если с критикой Одоевским положения в Европе многие могли бы согласиться, то в США почти все видели тогда образец прогресса и маяк для человечества. Одоевский и тут пошёл против течения. По его мнению, "банкирский феодализм на Западе не попал прямо на дорогу бентамитов; а на другом полушарии есть страна, которая, кажется, пошла и дальше по этой дороге". Ясно, что он имел в виду США. Он приводит наблюдения одного специалиста, путешествовавшего по Америке:
  "В этой стране быстрота сообщений, удобство переноситься из места в место уничтожили все различия в нравах, в образе жизни, в одежде, в устройстве дома и... в понятиях (когда они не касаются личных выгод каждого); оттого для жителя этой страны нет ничего нового, любопытного, нет ничего привлекательного; он везде дома - и, проехав из конца в конец свою отчизну, он встречает лишь то, что он каждый день видел; оттого цель путешествия американца всегда какая-либо личная польза и никогда наслаждение. Кажется, что может быть лучше такого состояния? Но... полное следствие такой полезной, удобной и расчетливой жизни - есть тоска неодолимая, невыносимая!.. - Откуда же взялась эта тоска? - Объясните, господа утилитаристы!.. Вот, господа, следствие односторонности и специальности, которая нынче почитается целью жизни; вот что значит полное погружение в вещественные выгоды и полное забвение других, так называемых бесполезных порывов души".
  Банкиры, промышленники, заправилы бирж уверены в своём праве управлять Америкой, ибо их деятельность весьма полезна для страны. Одоевский отвергает этот довод:
  "Те люди, которые вывозят всякий сор и нечистоту из города, приносят ему важную пользу: они спасают город от неприятного запаха, от заразительных болезней, - без их пособия город не мог бы существовать; вот, без сомнения, люди в высшей степени полезные... Что, если бы эти люди, гордые своими смрадными подвигами, потребовали первого места в обществе и сочли бы себя в праве назначить ему цель и управлять его действиями?"
  Нечто подобное, только не мусорщики, а вся совокупность стремящихся лишь к собственной прибыли и установили в США:
  "Господа экономисты-утилитарии, возясь единственно над вещественными рычагами, также роются лишь в том соре, который застилает для них настоящую цель и природу человечества, и ради своих смрадных подвигов, вместе с банкирами, откупщиками, ажиотерами, торговцами и проч., почитают себя в праве занимать первое место в человеческом роде, предписывать ему законы и указывать цель его. - В их руках и земля, и море,, и золото, и корабли со всех сторон света; кажется, они все могут доставить человеку, - а человек недоволен, существование его неполно, потребности его не удовлетворены, и он ищет чего-то, что не вносится в бухгалтерскую книгу".
  В Старом свете было широко распространено мнение, будто "между так называемыми материалистами и проповедниками законов природы были люди, отличавшиеся высокою филантропиею, как, например, Франклин..."
  Но для Фауста и этот деятель не авторитет:
  "Франклину так удалось разыграть свою роль, что до сих пор её трудно отличить от сущности хитрого дипломата. Прочти его сочинения, и ты ужаснешься этого ложного, гордого смирения, этого постоянного лицемерия и этого эгоизма, скрытого под нравственными апофегмами. От Франклина, по прямой линии, происходит филантроп-мануфактурист... Это настоящий Тартюф нашего века... одна наверно рассчитанная выгода может заставить его разыгрывать роль филантропа. Мануфактурист-философ, в этом странном занятии, делает лишь необходимое; далее этой черты он не переходит; он не проникает в существо бедствий, но старается только как-нибудь замазать его, чтоб оно не так бросалось в глаза; он заботится о довольстве и нравственности, даже о религии своих работников, но единственно столько, сколько нужно для безостановочной работы на фабрике. Такая насмешка над самым возвышенным чувством, над христианскою любовью..."
  Франклин, как и другие идеологи капитализма, призывал к терпимости (tolerance). "Но к чему относилось это прекрасное слово: терпимость? вы подумаете - к вероисповеданиям или к чему-нибудь подобному. Нет! просто к возмутительному рабству негров и беспощадному самоуправству южных американских плантаторов! - Терпимость в этом смысле! образец изобретательности!"
  При жизни Одоевского его предвидения и пророчества не были поняты и оценены, и лишь по мере того, как во все сферы жизни человечества проникал рыночный, торгашеский подход, становилось ясным, что Одоевский ранее всех увидел эту страшную угрозу всей жизни на земле. Когда читаешь эти произведения Одоевского, кажется, что он предсказывает и нынешний мировой финансово-экономический кризис, и другие проявления эгоистической сущности современного мироустройства. Так что его труды и по прошествии более 170 лет остаются крайне злободневными.
  Как отмечается в предисловии к "Русским ночам" Одоевского, именно он увидел в Европе угнетение человека и волчьи законы буржуазного эгоизма, в систематичности современных философских учений - казенную иерархию ценностей, разрушение целостного отношения к миру, опасный путь к бездуховным, безосновным позитивизму и вульгарному материализму. Одоевский прозорливо почувствовал всемирно-исторический характер обуржуазивания и политики, и науки, и быта и не мог не ужаснуться этому. Но он не возвращался вспять, а, наоборот, бесстрашно бросался в самую гущу современной культуры, науки, искусства. И везде он стремился найти у современного человечества опору и тенденцию такого движения, которое победило бы "Бентамию", меркантильный мир, распадающийся на эгоистические атомы. При
  Одоевский отчасти находился под воздействием идей французского христианского социализма. Вот его интересная запись:
  "Христианство должно было возбудить гонения и общее негодование; оно вошло в противоречие с основным элементом древнего мира: неравенством между людьми.... Безусловный гнёт человека человеком... есть явление неестественное, которое может быть поддерживаемо лишь материальною силою. Этот гнёт чуяли все народы до Р. Хр., но никто до Христа не выговорил слова об общей взаимной любви между всеми людьми без различия".
  Однако французских социалистов-утопистов Одоевский критиковал: Так, Шарль Фурье (1772-1837) предложил теорию правильного и целесообразного направления страстей и соответствующую этой теории общественную организацию. Одоевский замечает:
  "...один добрый чудак предложил перевернуть весь общественный быт и испытать, не лучше ли будет, вместо обуздания страстей, дать им полный разгул и еще подстрекать их; а этот чудак был человек неглупый: нелепость, до которой дошел он, доказывает, что уже нет выхода из того круга, в который забрела западная наука".
  Одоевский остро чувствовал всеобщую взаимосвязанность явлений и структур и был одним из самых ярких представителей школы русского космизма.
  Если другие почвенники "первого призыва" отмечали кризис Запада и считали, что Россия со временем предложит Европе спасительную идею, то Одоевский первым высказал мысль о смерти Запада:
  "В нынешней старой Европе мы видим... горькое и странное зрелище! Мнение против мнения, власть против власти, престол против престола, и вокруг сего раздора - убийственное, насмешливое равнодушие! Науки, вместо того чтобы стремиться к тому единству, которое одно может возвратить им их мощную силу, науки раздробились в прах летучий, общая связь их потерялась, нет в них органической жизни; старый Запад, как младенец, видит одни части, одни признаки - общее для него непостижимо и невозможно... ученые отказались от всесоединяющей силы ума человеческого... В искусстве давно уже истребилось его значение; оно уже не переносится в тот чудесный мир, в котором, бывало, отдыхал человек от грусти здешнего мира... искусство погибает.
   Религиозное чувство на Западе? - оно было бы давно уже забыто, если б его внешний язык еще не остался для украшения, как готическая архитектура... Западный храм - политическая арена; его религиозное чувство - условный знак мелких партий. Религиозное чувство погибает!
   Погибают три главные деятели общественной жизни! Осмелимся же выговорить слово, которое, может быть, теперь многим покажется странным и через несколько времени - слишком простым: Запад гибнет! (Подчёркнуто мною. - М.А.)
  Но гибель Запада - это не конец истории человечества, в мире ещё есть "один новый, один невинный народ", который "достоин сего великого подвига; в нём одном, или посредством его, еще возможно зарождение нового света, обнимающего все сферы ума и общественной жизни...
  О, верьте! будет призванный из народа юного, свежего, непричастного преступлениям старого мира! Будет достойный взлелеять в душе своей высокую тайну и восставить светильник на свещницу, и путники изумятся, каким образом разрешение задачи было так близко, так ясно - и так долго скрывалось от глаз человека".
  Одоевский не заставляет читателя ломать голову над загадкой, что это за народ-спаситель для человечества. Это - русский народ:
  ""Запад, погруженный в мир своих стихий, тщательно разрабатывал его, забывая о существовании других миров. Чудна была его работа и породила дела дивные; Запад произвел все, что могли произвесть его стихии, - но не более; в беспокойной, ускоренной деятельности он дал развитие одной и задушил другие. Потерялось равновесие, и внутренняя болезнь Запада отразилась в смутах толпы и в темном, беспредметном недовольстве высших его деятелей. Чувство самосохранения дошло до щепетливого эгоизма и враждебной предусмотрительности против ближнего; потребность истины - исказилась в грубых требованиях осязания и мелочных подробностях; занятый вещественными условиями вещественной жизни, Запад изобретает себе законы, не отыскивая в себе их корня; в мир науки и искусства перенеслись не стихии души, но стихии тела; потерялось чувство любви, чувство единства, даже чувство силы, ибо исчезла надежда на будущее...
  Чтобы достигнуть полного гармонического развития основных, общечеловеческих стихий, - Западу, несмотря на всю величину его, недостало другого Петра, который бы привил ему свежие, могучие соки славянского Востока!
  Между тем, что не совершилось рукой человека, то совершается течением времен. - Недаром человек, увлеченный, по-видимому, мгновенным прибытком, усовершает способы сообщения; недаром люди теснятся друг к другу, как низшие животные, чуя опасность. Чует Запад приближение славянского духа, пугается его, как наши предки пугались Запада. Неохотно замкнутый организм принимает в себя чуждые ему стихии, хотя они бы должны были поддержать бытие его, - а между тем он тянется к ним невольно и бессознательно, как растение к солнцу...
  Где же ныне шестая часть света, определенная провидением на великий подвиг? Где ныне народ, хранящий в себе тайну спасения мира? Где сей призванный... где он?..
   Много царств улеглось на широкой груди орла русского! В годину страха и смерти один русский меч рассёк узел, связывавший трепетную Европу, - и блеск русского меча доныне грозно светится посреди мрачного хаоса старого мира...
  Европа назвала русского избавителем! в этом имени таится другое, еще высшее звание, которого могущество должно проникнуть все сферы общественной жизни: не одно тело должны спасти мы - но и душу Европы!
  Мы поставлены на рубеже двух миров: протекшего и будущего; мы новы и свежи; мы непричастны преступлениям старой Европы; пред нами разыгрывается ее странная, таинственная драма, которой разгадка, может быть, таится в глубине русского духа...
  Велико наше звание и труден подвиг! Всё должны оживить мы! Наш дух вписать в историю ума человеческого, как имя наше вписано на скрижалях победы. Другая, высшая победа - победа науки, искусства и веры - ожидает нас на развалинах дряхлой Европы.
  Увы! может быть, не нашему поколению принадлежит это великое дело!.. Мы ещё надеялись, мы ещё ожидали прекрасного от Европы!.. Мы ещё не уединились в свою самобытность. Мы струна не настроенная - мы ещё не поняли того звука, который мы должны занимать во всеобщей гармонии...
  Тебя, новое поколение, тебя ждёт новое солнце, тебя!.. Соедини же в себе опытность старца с силою юноши; не щадя сил, выноси сокровища науки из-под колеблющихся развалин Европы - и, вперя глаза свои в последние судорожные движения издыхающей, углубись внутрь себя! в себе, в собственном чувстве ищи вдохновения, изведи в мир свою собственную, непрививную деятельность, и в святом триединстве веры, науки и искусства ты найдёшь то спокойствие, о котором молились отцы твои. Девятнадцатый век принадлежит России!"
  При этом Одоевский успокаивает Европу, всегда с подозрением относилась к России:
   "Не бойтесь, братья по человечеству! Нет разрушительных стихий в славянском Востоке - узнайте его, и вы в том уверитесь; вы найдёте у нас частью ваши же силы, сохранённые и умноженные, вы найдёте и наши собственные силы, вам неизвестные, и которые не оскудеют от раздела с вами".
  Одоевский был убеждён, что ХIХ век будет принадлежать России. Он оказался прав, но лишь частично. В ХIХ веке Россия стала лидером мира в области культуры. В ХХ столетии она наложила свою неизгладимую печать на все общественные и политические взгляды и на все стороны жизни планеты. Прозрения Одоевского, когда они будут адекватно поняты, лягут в общую копилку идей, которые выдвинут Россию в ХХI веке на роль мирового лидера и в экономическом, и в духовно-нравственном отношении.
  
  ЭНГЕЛЬГАРДТ - ПРОВИДЕЦ БУДУЩЕГО РОСИИ
  Александр Николаевич Энгельгардт (1832 - 1893) - русский учёный-химик, педагог, агроном, публицист, землевладелец. Происходил из старинного дворянского рода, окончил артиллерийское училище, служил в гвардейской конной артиллерии Санкт-Петербурга, инспектировал пороховые заводы, в Германии знакомился с технологией производства на заводах Круппа. Одновременно занимался естественными науками и особенно химией, печатался в журнале "Рассвет" (впоследствии статьи составили "Сборник общепонятных статей по естествознанию"). Выйдя в отставку, перешёл на службу в министерство государственных имуществ. В 1855 году основал первый в России химический журнал, в котором печатал и свои работы, и статьи Д.И.Менделеева, Н.Н.Бекетова, А.М.Бутлерова. За его труды Харьковский университет присвоил ему степень доктора химии. Создал первую частную химическую лабораторию, в которой любой желающий за небольшую плату мог производить опыты. В 1866 году избран профессором химии во вновь открытом Петербургском земледельческом институте, изучал месторождения фосфоритов в разных губерниях России.
  
  Помещик-новатор поневоле
  В 60-е годы Энгельгардт был связан с народниками, стал членом "Земли и воли". Был арестован за участие в студенческих беспорядках, а в 1871 году "за вольнодумство" был сослан в родовое имение Батищево в Смоленской губернии.
  Имение он застал совершенно разорённым, из 600 десятин земли под пашней были заняты лишь 80, всё остальное было заброшено. Урожайность зерновых при обычном для тогдашней среднерусской деревни трехпольном севообороте составляла сам-три, молочное животноводство велось в убыток. А весь его капитал составлял 500 рублей. Увидев запустение и во всей губернии, Энгельгардт посчитал подъём своего хозяйства не только способом обретения средств к жизни, но и своим патриотическим долгом, чтобы доказать, что вся Россия могла бы быть необыкновенно богатой, если устранить бюрократические узы и устаревшие отношения собственности. И он своей цели добился, его имение стало своего рода Меккой, куда приезжали за передовым опытом со всех концов страны. А появившиеся в печати его письма-очерки, составившие впоследствии книгу "Из деревни", стали подлинным общественным событием, произвели переворот в общественном сознании, в представлениях о путях развития не только российской деревни, но и страны в целом. Энгельгардт внёс весомый вклад в русскую экономическую науку, в особенности в её раздел, касающийся аграрного сектора. Он воспринимался многими, особенно патриотически настроенной образованной молодёжью, не просто как удачливый помещик и замечательный публицист, но и как учитель жизни, к котором потянулись многочисленные паломники.
  В теоретическом наследии Энгельгардта по экономической проблематике наиболее важны две составляющие: методы и опыт постановки эффективного отдельного частнособственнического хозяйства и соображения о путях развития России.
  
  Ставка на человеческий фактор
  Главное в хозяйственном опыте Энгельгардта - то, что он создал систему хозяйствования, "решающим звеном" которой стала установка не просто на человека, крестьянина и работника, а именно на русского человека, живущего своим особым, национальным строем жизни. С первых же шагов своей деятельности в деревне он широко использовал артельную организацию труда.
  Важнейшими причинами разорения помещичьих хозяйств в Нечерноземье в условиях рыночных отношений, быстро развивавшихся после отмены крепостного права, были отсталость агротехники и конкуренция со стороны малороссийских и новороссийских хозяйств, у которых благодаря лучшим природно-климатическим условиям себестоимость производства зерна была значительно ниже. Помещичьему землевладению пришёл конец. Свободный крестьянин не станет обрабатывать помещичье поле, а нанимать его за деньги для помещика разорительно. Помещики, даже если они накупили английских плугов и породистый скот, "разорились по науке", потому что видели в крестьянах только "мужиков" и "баб", то есть существа низшего порядка, и были неспособны стать хозяевами.
   В отличие от них, Энгельгардт понимал, что в хозяйстве главное - не машины, а "хозяин, потому что от него зависит вся система хозяйства, и если система дурна, то никакие машины не помогут".
  Убедившись в бесперспективности традиционного зернового и молочного хозяйства в условиях средней России, Энгельгардт сделал ставку на выращивание льна, одна десятина которого давала чистый доход в сто рублей. Он ввёл 15-польный севооборот с посевами трав, особенно клевера, создав солидную кормовую базу. В итоге и урожайность зерновых поднялась в 2,5 раза, и молочное животноводство стало прибыльным.
  
  Системный подход к хозяйству
  Важным теоретическим достижением Энгельгардта стала выработка понимания хозяйства именно как целого. Здесь необходимы не только правильное соотношение пашни, сенокосов, пастбищ и количества скота, но и соответствие орудий труда цели производства и т.д. Энгельгардт избежал ошибки, в которую впадали многие "новаторы": он показал, что хозяйство нельзя перестраивать по отдельным элементам. Если изменяется ведущее звено комплекса, то необходимо соответственно менять и остальные звенья. Так, переход на возделывание льна потребовал замены сохи плугом, использования железной бороны, замены лошадей и пр.
  Системно надо подходить и к хозяйству страны. Размышляя о путях развития России, Энгельгардт показывает противоположность интересов помещика, хлеб продающего, и крестьянина, которому своего хлеба не хватает, ему его приходится покупать. Крестьяне считают, что земля - Божья, частная собственность на нее немыслима, а помещики её захватили. У крестьян земли мало, у помещика много, хотя он без крепостных не в силах её обработать. Пустуют земли - бедно и слабо государство.
  
  Приговор помещичьей системе и кулачеству
  Причиной такого положения Энгельгардт считал то, что освобождение крестьян проводилось по западным образцам: чтобы крестьяне, получив небольшой земельный надел, с которого невозможно прокормиться, да ещё и заплатить подати, нанимались на работу к помещикам, - так, как произошло в Западной Европе. Там на землевладельцев-капиталистов работал безземельный наёмный кнехт. Но в России крестьяне сами хозяева и нанимаются на обработку помещичьей земли только по нужде. Поэтому у помещичьих хозяйств нет будущности. "Благородное сословие", дворянство оказалось не в состоянии вести сельское хозяйство, оно "профукало" российское село.
  Но, по Энгельгардту, и у хозяйства крестьянина-кулака тоже нет перспектив. Кулак разлагает деревню и подрывает основу всякого хозяйства.
  Энгельгардт выступает против распространённого в среде помещиков и либеральной интеллигенции взгляда на крестьян как на ленивое и невежественное "быдло", существа низшего рода, особенно против представления о крестьянине как о лентяе, пьянице и недобросовестном работнике. Наш работник не может, как немец, равномерно работать ежедневно в течение года - он работает порывами, потому что у нас полевые работы, вследствие природно-климатических условий, должны быть произведены в очень короткий срок. Но когда требуется, он может сделать неимоверную работу, например, в покос. На своём опыте Энгельгардт разоблачал и убеждение помещиков, будто у нас невозможно употреблять улучшенные орудия вследствие "недобросовестности", "невежества" русского крестьянина: его работники освоили пахоту плугами на высшем уровне качества.
  
  Недоедать, а экспортировать хлеб?
  Энгельгардт опровергал миф, будто сельское хозяйство пореформенной России процветало и наша страна, резко увеличив экспорт зерна, стала кормилицей Европы, и считал, что проводилась антинародная политика "недоедим - а вывезем!", потому что русские крестьяне недоедали. Экспорт хлеба - не общегосударственное дело, а выражение интереса помещиков, и доходы от продажи зерна шли им. А то, что причиталось государству, на деле доставалось его кредиторам, банкирам Запада, ибо Россия все больше увязала в путах внешнего долга. "Хлеб нужно продавать немцу для того, чтобы платить проценты по долгам", чтобы поддерживать наш кредитный рубль. Дался же им этот наш кредитный рубль - с гневом пишет Энгельгардт, - "точно он какое божество, которому и человека в жертву следует приносить". Энгельгардт видел в этом наглую распродажу России, подобную сегодняшней, когда распродают нефть, газ, руду, то есть богатства недр и благополучие ныне живущего и будущих поколений россиян.
  
  Провозвестник коллективизации сельского хозяйства
   Энгельгардт был убеждён, что к русской деревне неприложимо учение Маркса, где в основе всего лежит экономика. У русских стремление "жить по своей воле" неизменно брало верх над соображениями экономики: "пусть будет и хуже, зато в своем углу". Причиной бедности крестьян служили не только кабальная зависимость бедняков от помещиков и кулаков, но и разобщенность в действиях крестьян и особенно семейные разделы. Крестьянская семья зажиточна, пока она велика и работы производятся сообща. Но каждой бабе хочется быть большухой, и они подзуживают своих мужей на раздел. "Непременным результатом раздела должна быть бедность. Почти всё нажитое идет при разделе на постройку новых изб... на покупку новых корыт, горшков... Разделились "богачи", и вот один "богачёв" двор обыкновенно превращается в три бедных двора".
  Энгельгардт считал несостоятельными представления славянофилов, а затем и народников об общине и артели. Работа у артели общая, но "производится в раздел, причем никто никогда друг другу не помогает, хоть ты убейся на работе... Крестьянская община, крестьянская артель - это не пчелиный улей, в котором каждая пчела, не считаясь с другой, трудолюбиво работает по мере своих сил на пользу общую. Э! если бы крестьяне из своей общины сделали пчелиный улей - разве они тогда ходили бы в лаптях?"
  Крестьяне считали, что земля может быть только общинной собственностью. И Энгельгардт делает вывод: раз земля должна быть общей, то в идеале и хозяйствование на ней должно стать совместным:
  "Все дело в союзе... у нас первый и самый важный вопрос есть вопрос об артельном хозяйстве. Каждый, кто любит Россию, для кого дорого ее развитие, могущество, сила, должен работать в этом направлении".
  Более того, в коллективизации села Энгельгардт видел всемирно-историческую миссию нашей страны.
  Если крестьяне не перейдут к артельному хозяйству и будут хозяйничать каждый двор в одиночку, то и при обилии земли между земледельцами-крестьянами будут и безземельные, и батраки, а такое расслоение вчера ещё единого крестьянского общества может обернуться кровавыми делами. "И посмотрите, где у нас сохраняется хороший скот, - ... только в монастырях, где ведется общинное хозяйство".
  Но Энгельгардт не призывал к принудительной коллективизации. Он считал, что в деле возрождения российского села решающую роль призвана сыграть патриотически настроенная часть интеллигенции. Зародышем нового аграрного строя должны были стать "деревни интеллигентных мужиков" - учителей, врачей, агрономов, которые сами обрабатывали бы землю и в то же время выполняли свои профессиональные обязанности.
  Но чтобы артель интеллигентных земледельцев процветала, её должен возглавлять умный руководитель, не только умеющий выполнить любую крестьянскую работу, но и могущий при необходимости во всем идти впереди, воздействовать на других силой личного примера. Это главный признак русского понимания роли руководителя, который должен быть для всех высшим авторитетом не в силу должности, а по праву лучшего специалиста. Выращивание таких артельных хозяев - первая задача и хозяйств, и государства.
  В современной России Энгельгардта мало кто знает. А ведь тогда в России, если не считать оптинских старцев и других светочей духовенства и монашества, были наиболее известны два учителя жизни - Лев Толстой и Александр Энгельгардт. (Позднее этот список пополнил Сергей Шарапов.) И нередко разуверившиеся в своем учителе "толстовцы" приезжали к Энгельгардту и находили там ответ на самые глубокие запросы своей души.
  Но к тому времени, когда перед СССР встала задача коллективизации сельского хозяйства, российская интеллигенция уже забыла опыт Энгельгардта. А потому за основу коллективного хозяйства было взято положение о киббуце - поселении еврейских горожан, осевших на землю, что во многом обусловило "перегибы" при проведении коллективизации, надолго скомпрометировавшие саму её идею. Ведь в киббуцах с их чрезмерным обобществлением и производства, и быта, например, запрещалось обедать дома, а не в общественной столовой. И у нас обобществление всего, вплоть до последней курицы, было ошибкой, исправление которой потребовало огромных усилий. И насколько, думается, легче было бы нам решить эту историческую задачу, если бы на вооружении ученых, практиков и политиков, руководителей страны оказались тогда идеи и хозяйственный опыт Энгельгардта.
  
  Провозвестник Советской власти
  Энгельгардт знал, как тяжело было в деревне заболевшему, даже небогатому помещику, не говоря уж о крестьянах, которым частный доктор, живущий в городе, был недоступен: "Заболеет мужик - ходит, перемогается, пока есть сила. Свалился - лежит". Повезёт - выздоровеет, а нет - умрёт. Едва поправившись, мужик начинает работать, простуживается, да ещё при плохой пище, - помирает. И Энгельгардт приходит к выводу о необходимости совершенно иного строя всей жизни страны:
  "Необходимо, чтобы все лица, живущие в одной волости, - помещики, попы, мещане, арендаторы, крестьяне... составляли одно целое, были связаны общим интересом, лечились бы одним и тем же доктором, судились одним судьей, имели общую кассу для своих местных потребностей, выставляли в земство общего представителя (или представителей) волости ... При теперешнем же устройстве, когда лица разных сословий, живущие в одной волости, ничего общего между собою не имеют, подчинены разным начальствам, разным судам, - ничего путного быть не может... А вот если бы: волость - единица... Свой волостной судья, в волости живущий. Свои выборные попы волостные. Своя внутренняя волостная полиция. Свой волостной совет. Тогда бы скорее мог бы явиться свой волостной доктор, своя волостная школа, своя волостная ссудная касса". И чтобы в депутаты волостного Совета избирались бы люди, болеющие за общие интересы, чтобы эти посланцы всех слоёв народа получали наказы от своих избирателей и отчитывались о проделанной работе..." (выделено мной. - М.А.). Таким Энгельгардту представлялось наше народное представление о разумной и справедливой власти. Все вопросы повседневной жизни села, общины, волости должны решаться Советом - органом местного самоуправления, а на долю государственного аппарата оставались дела общегосударственные.
  Энгельгардт критикует сложившийся в государстве порядок взимания налогов с крестьянина как раз тогда, когда цена на товар крестьянского хозяйства самая низкая. И чиновники и скупщики набрасываются на крестьянина. Получается, что государство помогает загонять крестьян в кабалу к помещикам и кулакам.
  
  Не всякая интенсификация производства хороша
  Энгельгардт вынужден был вступить в спор с неославянофилами, выступавшими за переход сельского хозяйства России от экстенсивной системы земледелия к интенсивной. Он считал, что это не призыв к очередному шагу по пути прогресса, а защита корыстного сословного интереса дворянства.
  Энгельгардт утверждал, что у крестьян мало земли, у помещиков же земли оказалось больше, чем до отмены крепостного права, и значительная часть её оставалась необработанной из-за отсутствия рабочих рук. Такое положение могло со временем привести к социальному взрыву. Энгельгардт считал необходимой передачу всей земли крестьянским общинам. А выразители интересов помещиков утверждали, что никакого малоземелья у российских крестьян нет, просто земля плохо используется, хозяйство крестьяне ведут экстенсивное, а нужно переходить на интенсивную систему с использованием искусственных удобрений и пp., что подтверждалось ссылками на опыт стран Западной Европы.
  Энгельгардт высмеивал такой "идеал": "...мужик, живущий на интенсивно обработанном клочке земли. Мужичок в сером полуфрачке посыпает виллевскими туками свою нивку, баба в соломенной шляпке пасет свою коровку на веревочке по клеверному лужку".
  По Энгельгардту выходило, что темный и неграмотный русский мужик в смысле хозяйства оказывается более просвещенным земледельцем, чем патентованные агрономы, начитавшиеся французских книжек. Ведь частные хозяйства рациональны со своей, а не с общегосударственной точки зрения. В хозяйстве с отличным молочным скотом сено заготовляется самого раннего закоса. Но "мужик, оставляющий свою траву подрасти, чтобы было побольше сена, поступает рациональнее, если мы посмотрим с точки зрения общей пользы хозяйства страны... Точно так же и воззрения мужика на общую систему хозяйства страны, его экстенсивная система хозяйствования разумнее интенсивной системы... что за бессмыслица такая! Огромные пространства земель, которые могут дать превосходные урожаи хлеба... мы оставим пустовать... а сами засядем на маленькие кусочки земли и будем их удобрять виллевскими туками... в нечерноземной полосе... мы должны... вести экстенсивное хозяйство, расширяться по поверхности, распахивать пустующие земли. Я утверждаю, что это единственное средство поднять наше упавшее хозяйство, единственное средство извлечь те богатства, которые теперь лежат втуне. И так как сделать все это может только мужик, так как будущность у нас имеет только общинное мужицкое хозяйство, то все старания должны быть употреблены, чтобы эти пустующие земли пришли к мужику. Этого требует благо страны, благо всех".
  Расширение обрабатываемых земель позволит, не увеличивая много посевы хлебов, выделить площади под травы - клевер, тимофеевку, и это дало бы громадное увеличение производительности сельского хозяйства.
  Не следует думать, что экстенсивное хозяйство - это отсталость, а интенсивное - прогресс. И экстенсивное хозяйство надо вести правильно, не хищнически. Энгельгардт отстаивая ту систему земледелия, которая, по его убеждению, наиболее подходила России.
  Энгельгардт ратовал и за создание русской агрономической науки:
  "Нет химии русской, английской или немецкой, есть только общая всему свету химия, но агрономия может быть русская, или английская, или немецкая... Мы должны создать свою, русскую агрономическую науку, и создать ее могут только совместные усилия ученых и практиков..."
  
  Село - локомотив развития экономики страны
  На все вопросы ведения хозяйства Энгельгардт смотрел с государственной точки зрения, думая о благе России: "Ну что толку для землевладельца, когда его земля пустует или беспутно выпахивается, что толку для фабриканта, что голодный рабочий дёшев, когда фабриканту некому сбыть свой миткаль, кумач, плис?.. А кто же, как не мужик-потребитель, может поддержать и фабриканта, и купца? На господах далеко не уедешь. Не тот фабрикант живет, который производит господский товар, а тот, который производит мужицкий. Богатеет тот купец, который торгует русским, то есть мужицким товаром". Подъём села - это ключ к развитию и промышленности, и транспорта, и торговли, и всех остальных сфер народной жизни. По сути, Энгельгардт здесь говорит о непригодности для России рыночной экономики, о необходимости повышения уровня жизни народа для создания полноценного внутреннего рынка.
  
  Наследию Энгельгардта не повезло
  На судьбу творческого наследия Энгельгардта после 1917 года повлияла его оценка Лениным, в целом несправедливая. Ленин критиковал позицию Энгельгардта, показывая её противоречивость. Якобы Энгельгардт рассказывал об индивидуализме крестьян и о совсем не братских отношениях внутри крестьянской общины, а выводы делал в народническом духе о пути России к социализму через общину.
  Но это недобросовестная критика. Ведь Энгельгардт имел в виду не современную ему общину, а ту, которая появится после перехода крестьян к совместному производству, а это приведёт, как он полагал, к господству совсем иных ценностей, к иному строю жизни и иным отношениям между людьми.
   Энгельгардт, как многие интеллигенты того времени, считал себя атеистом, однако уважительно относился к православным религиозным традициям. В его имении проводились молебны, водосвятия, освящение скота, крестные ходы и пр., после совершения обрядов он приглашал священнослужителей и церковнослужителей в свой дом и не только устраивал для них угощение, но и вёл с ними долгие беседы, поскольку считал их лучшими из известных ему в округе хозяев.
  Многое в наследии Энгельгардта не утратило своего значения и в наши дни.
  
  
  ДМИТРИЙ МЕНДЕЛЕЕВ - ТЕОРЕТИК ЦЕЛОСТНОЙ СИСТЕМЫ ЭКОНОМИКИ
  
   Дмитрий Иванович Менделеев - великий сын нашего народа, всемирно признанный гениальный учёный- энциклопедист, много занимался экономикой и создал целостную теорию русской экономической науки. Почему же она мало известна в России?
  
  "Экономика желудка" или "экономика духа"?
  
   Сразу отмечу принципиальные отличия русской экономической мысли от политической экономии Запада. Строго говоря, все экономические теории можно разделить на две группы по тому, что они считают "первичным". Западные экономисты во главу угла ставят материальные условия жизни общества, производство, производственные отношения, капитал, труд и пр. Если они и принимали во внимание духовный элемент народного хозяйства, то отводили ему подчиненное место. Так, А.Смит понимал, что в человеке сосуществуют и нередко борются между собой эгоистические и альтруистические начала, но, чтобы не вникать в их сложное взаимодействие, он их намертво разделил. Нравственные начала человеческой природы он изложил в книге "Теория нравственных чувств", которая прошла незамеченной (лет сорок назад я читал в Ленинской библиотеке её экземпляр, издания позапрошлого, века с неразрезанными листами, то есть до меня никем не востребованный), а свое самое знаменитое сочинение "Исследование о природе и причинах богатства народов" основал на понимании человека как эгоиста, стремящегося лишь к собственной выгоде, и это представление об "экономическом человеке" стало исходным для всей классической политической экономии Запада. Маркс, хотя и много распространялся насчет интеллектуальных и нравственных сторон производства, по сути, вообще отрицал самостоятельное значение духовного фактора, считая, что "идеальное есть материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней" (правда, он так и не пояснил, кто пересаживает материальное в голову и как его там преобразовывает).
   В отличие от политической экономии Запада, русская мысль неизменно исходила из первостепенного значения духовной стороны человека. Это нашло свое выражение и в религии, и в художественной литературе (Л.Толстой в "Войне и мире" определяет силу войска как его численность, помноженную на "коэффициент духа"), и во всех других сферах отечественной культуры. Отразилось это и в русской экономической науке, причем значение духовно-нравственного фактора хорошо понималось в ней и задолго до Менделеева. (Читатель может увидеть это из помещённого в этом же сборнике очерка об Иване Посошкове.)
  Идеи "нравственной политической экономии", разрабатывавшиеся русскими мыслителями (в частности, Гиляровым-Платоновым), во многом способствовали появлению экономической теории Менделеева.
  
  "Экономика грядущего" Менделеева
  Однако до сих пор не сказано главное: Менделеев поднял знамя нацио нально-освободительной борьбы русского народа против положения России как сырьевого придатка Запада, против засилья иностранного капитала, против раболепства властей и интеллектуальной элиты страны перед иноземными идеями и порядками.
   Менделеев не мог смириться с тем, что "русский мужик, переставший работать на помещика, стал рабом Западной Европы и находится от нее в крепостной зависимости, доставляя ей хлебные условия жизни... Крепостная, то есть в сущности экономическая зависимость миллионов русского народа от русских помещиков уничтожилась, а вместо неё наступила экономическая зависимость всего русского народа от иностранных капиталистов... Миллиарды рублей, шедшие за иностранные товары... кормили не свой народ, а чужие". И он начинает борьбу за освобождение страны от этих экономических оков.
   Надо иметь в виду, в каких условиях Менделеев выступил на экономическом и общественном поприще. Это была эпоха Николая I, пытавшегося "подморозить" Россию после либеральных метаний "дней александровых прекрасного начала" и декабристской смуты.
  "Первенствующим сословием" страны считалось дворянство, то есть помещики. Правда, после подавления восстания декабристов Николай, разочаровавшийся в элите русского дворянства, сделал своей опорой немцев, объясняя это так: "Русские дворяне служат России, а немцы - династии". Если в области культуры русское дворянство того времени оказалось на высоте и создало шедевры мирового значения ("Пушкинская эпоха"), то в области экономики оно занимало в основном реакционные позиции: помещики были главными производителями зерна, идущего на экспорт, и в их среде широко было распространено мнение (нашедшее, в частности, выражение в книге известного экономиста и статистика, председателя Тарифного комитета Л.В.Тенгоборского), будто "Россия - страна земледельческая и в развитии промышленности не нуждается" (другие добавляли: да наш земледельческий народ на это и не способен). Их можно было бы с известной натяжкой назвать "гайдаровцами ХIХ века", поскольку они полагали, что нашей стране, располагающей необъятными просторами пахотных земель, самой судьбой предназначено быть кормилицей Европы, где население густое, а земли мало. А потому следует прилагать усилия прежде всего к расширению экспорта сельскохозяйственной продукции, необходимые же промышленные изделия можно будет на полученную валюту закупать за границей (за исключением того, что совершенно необходимо для оснащения вооруженных сил). Сам Николай стоял за развитие промышленности (и за строительство железных дорог), но он, похоже, всерьез хотел походить на Петра I. делавшего упор на строительство казенных заводов или же заводов, учреждавшихся купцами, но при поддержке государства. В силу всех этих обстоятельств идеи Менделеева, выступившего горячим поборником промышленного развития России, причем с опорой на самые широкие слои народа. встречали резкое противодействие со стороны как правящего класса, так и собственно правительства. Круг его идейных противников был на редкость широк: в первую очередь это были иностранные капиталисты, в том числе главы могущественных кланов Нобелей, Ротшильдов и Рокфеллеров, их российские "агенты влияния", отечественные предприниматели, руководствовавшиеся своекорыстными интересами и не желавшие думать о судьбах страны и народа, помещики, заинтересованные в сохранении за Россией роли поставщицы хлеба для Европы, кулаки и различные посредники, наживавшиеся на эксплуатации крестьян и ремесленников, коррумпированное чиновничество, космополитическая прозападная интеллигенция (так и хочется добавить:"и прочая, и прочая, и прочая..."), включая "сливки" ученого мира, завидовавшие титану науки (Менделеев, избранный почётным членом десятков академий и научных обществ многих стран мира, так и не удостоился чести стать академиком в России. Впрочем, он и сам к этому не стремился, говорил, что не променяет своё купеческое достоинство на академическое).
  Немало крови попортили ему и продажные и русофобствующие журналисты, захватившие к тому времени важнейшую часть российской прессы. А сторонников его можно пересчитать по пальцам. И в этой обстановке Менделеев неустанно вел свою патриотическую деятельность, выступая одновременно на самых разных поприщах науки и практики.
   Дело не только в том, что Менделеев выступил за развитие русской промышленности, - за это выступали и сами промышленники, - а в том, что он связал это развитие с судьбами страны, думая не о становлении того или иного конкретного предприятия или отрасли (о чём и хлопотали заводчики и фабриканты), а всего народнохозяйственного комплекса, необходимого современному могучему государству и состоящего из ряда территориальных комплексов. Не менее важно, что он неустанно подчеркивал: надо говорить не просто о развитии промышленности, а о том, "будет она национальной или иностранной". При этом он понимал промышленность не только в узком смысле, как производство товаров, но и в широком, включая снабжение, сбыт, торговлю, транспорт.
  
  Решение проблем добычи и переработки нефти
   Ему не было еще тридцати, когда известный нефтепромышленник В.А.Кокорев попросил его выехать в Баку для изучения состояния нефтедобычи и нефтепереработки. Менделеев тщательно обследовал все бакинские нефтепромыслы и установки по переработке нефти, но не ограничился этим, а наметил целую программу повышения эффективности отрасли. Он оценил потребности всей России в нефтепродуктах, принял в расчет все тогда известные и предполагаемые им месторождения нефти, выявил условия, когда нефтеперерабатывающие заводы лучше размещать в местах добычи нефти, а когда - в центрах ее потребления, и составил схему размещения новых нефтеперерабатывающих заводов в Центральной России, в особенности вблизи Москвы и в крупнейших городах на Волге (в Царицыне, Саратове, Самаре, Нижнем Новгороде, Ярославле, Рыбинске). Не остались без его внимания и вопросы соответствующего развития путей сообщения - железных дорог, Волжского водного пути. Мало того, он предложил построить нефтепровод Баку - Батуми и заводы по переработке нефти на Черноморском побережье с тем, чтобы не только избавить Россию от импорта американского керосина, но и самим экспортировать нефтепродукты в Европу. Он считал варварством, что сырая нефть, из которой можно получать столько ценнейших продуктов, используется как топливо. На весь мир прозвучала его фраза :"Нефть - не топливо, топить можно и ассигнациями". Менделеев выступил против системы откупов, поскольку откупщики более всех противились глубокой переработке нефти. Позднее он побывал в США и, познакомившись с практикой нефтедобычи в Пенсильвании, пришёл к выводу, что в России её можно поставить не хуже, а лучше.
  Его труды дали мощный толчок развитию теории и практики, рациональной постановке всего нефтяного дела в стране.
  
  Программа подъёма угольной промышленности
   Точно так же комплексно подошел Менделеев и к оценке перспектив развития незадолго до того открытых залежей угля в Донецком бассейне, В то время местные угледобытчики каждый в одиночку пытались повысить эффективность работы своих крохотных шахт и, естественно, без особого успеха, потому что сделать добычу угля рентабельной можно было лишь при резком её увеличении. А её нельзя было добиться без создания рынка сбыта и строительства путей сообщения с большой пропускной способностью. Менделеев просчитал, во что обходится снабжение Петербурга и Москвы польским (из Силезии) и импортным английским углем, и определил, при каких условиях донецкий уголь окажется конкурентоспособным с ними. Он разработал предложения по изменению таможенных тарифов на перевозку угля, обосновал необходимость постройки специальной углевозной железнодорожной магистрали (дорога Москва - Донбасс была построена только при Советской власти, в 30-е годы), проведения шлюзования и дноуглубительных работ на Донце и Дону, развития портов на побережьях Азовского и Черного морей. При проведении намеченных им мероприятий Россия могла бы не только отказаться от импорта угля, но и сама экспортировать его сначала в страны Средиземноморья, а затем и в страны Балтики, причем эта задача рассматривалась им не только как экономическая, но и как политическая, как вопрос престижа нашей страны. По его мнению, народы средиземноморских и балтийских стран, видя, что Россия вывозит высококачественный уголь, убедились бы в том, что она в состоянии производить и экспортировать и другие товары высокого качества. Не ограничившись изучением только Донецкого угольного бассейна, Менделеев обратил внимание общественности и промышленных кругов на месторождения угля на востоке, в первую очередь в Кузнецком бассейне и далее, вплоть до Сахалина. Он первым поставил вопрос о принципиально новых методах добычи и использования угля, в частности, на возможность его подземной газификации.
  
  Программа преодоления кризиса уральской металлургии
   Глубоко исследовал Менделеев и пути развития промышленности Урала, переживавшей тогда серьезный кризис. Уральские металлургические заводы, создававшиеся трудом крепостных и работавшие на древесном угле, в новых условиях оказались нерентабельными и свертывали производство. Этими их трудностями воспользовался иностранный капитал, в особенности английский, чтобы удушить своего российского конкурента. Иностранцы по дешевке скупали уральские заводы. В этих условиях разработанные Менделеевым меры по расширению топливной базы для металлургии Урала, в частности, за счет каменных углей востока, в том числе Кизеловского и в перспективе Кузнецкого бассейнов, стали залогом спасения целого промышленного района, который впоследствии сыграл столь важную роль в экономическом развитии страны.
  
  Принцип комбинирования производств
   Примечательно то, что и внутри каждого из этих территориальных комплексов Менделеев наметил как бы микрокомплексы на основе кооперирования и комбинирования предприятий таким образом, чтобы отходы одного производства служили сырьем для другого. В идеале общественное производство должно было бы приближаться к кругообороту веществ в природе, у которой, как известно, не бывает отходов. Там, где добываются и перерабатываются нефть и уголь, выплавляется металл и пр., из отходов надо извлекать соду, соль, серу, деготь и другие ценные продукты. Это не только повысит рентабельность производства, но и позволит решить уже тогда встававшие перед человечеством экологические проблемы.
  
  Создание учения о промышленности
  Обобщая собранный огромный материал и свои проработки по отдельным территориальным комплексам, Менделеев создал первое в мире учение о промышленности (фактически - о народ ном хозяйстве, потому что и сельское хозяйство он рассматривал как отрасль промышленности, причём как наиболее сложную,поскольку она имеет дело не с бездушным металлом или деревом, а с живыми организмами - растениями и животными, а потому и роль человеческого фактора здесь особенно высока). В отличие от авторов многих других трудов на эту тему, имевшихся к тому времени на Западе, Менделеев рассматривает промышленную деятельность не только как чисто экономическую, но и как нравственную, исходя из того, что человек един и неделим, и потому в труде проявляются все его силы - как физические, так и духовные, "те природные, исторические и вообще вне воли находящиеся Божественные условия и законы..."
  
  Теория размещения производительных сил
   Даже из этого краткого перечня исследованных Менделеевым территориальных комплексов видно, насколько он обогнал существовавшую в то время теорию размещения производительных сил, которая основывалась на абстрактных схемах.
  Наиболее известным тогда теоретическим построением было "идеальное" замкнутое государство Тюнена. Немецкий экономист Иоган Генрих Тюнен (1783 - 1850) выпустил в Гамбурге книгу (вышли два издания в 1826 и 1863 годах), которая на русский язык была переведена под названием "Уединенное государство в отношении к общественной экономии" и вышла в свет в 1857 году. Тюнен придумал фиктивное государство в форме круга, с единственным городом в центре, окруженным сельскохозяйственными угодьями. В том государстве нет ни судоходных рек, ни каналов, оно не участвует в международной торговле. Вся земля его одинаково плодородна и равномерно заселена. Город поставляет селу промышленные товары в обмен на продукты земледелия. И вот для такого государства Тюнен вывел математические зависимости, определяющие затраты труда и капитала, величину ренты и заработной платы, цены на разные сельскохозяйственные продукты с учетом транспортных расходов и, следовательно, рациональное зонирование территории под разные сельскохозяйственные культуры и пр. Чтобы объяснить происхождение капитала из накопления сбережений, Тюнену пришлось поместить свое "государство" в тропики, где природа поставляет пищу человеку даром. Схема Тюнена была одной из первых попыток примирить интересы труда и капитала на основе признания прав рабочих на "нормальную" зарплату, Тюнен попытался в своем имении внедрить систему участия рабочих в прибылях хозяина. Вряд ли нужно пояснять, что практическое значение такой "науки" о размещении производительных сил было равно нулю. А Менделеев оперировал не абстрактными кругами, а конкретной территорией России, и разрабатывал свои предложения, сочетая глубокую теоретическую проработку вопросов с предпроектными изысканиями и расчетами.
  
  С чего начинать индустриализацию страны?
   Патриотизм Менделеева особенно ярко проявился при рассмотрении путей и приоритетов промышленного развития России.
  В то время сами промышленники, а ученые-экономисты тем более, считали нормальным такое развитие, когда сначала создается легкая промышленность, не требующая больших капиталовложений. Продукция легкой промышленности - товары широкого потребления - расходятся быстро, следовательно, вложенный капитал быстро окупается. И лишь когда благодаря легкой промышленности будет накоплен солидный капитал, на него можно строить металлургические и машиностроительные заводы и пр.
  Менделеев решительно выступил против такой постановки вопроса, при которой, по его мнению, Россия обрекалась и в далеком будущем на положение сырьевого придатка Запада. Нет, России необходимо начать индустриализацию именно с создания тяжелой индустрии, и притом на основе самой передовой технологии, с задачей (как она была сформулирована уже после революции) "догнать и перегнать", а точнее, "обойти не догоняя". Менделеев уже предвидел, что соревноваться России придется не с какой-нибудь европейской державой, а с США, чтобы уже через 20 лет наша страна стала самым сильным и богатым государством мира. Для этого ей нужно было вкладывать в развитие промышленности по 700 миллионов рублей ежегодно - в два раза больше уже достигнутого тогда уровня капиталовложений. При этом нельзя основывать промышленный потенциал страны только на заводах Центра и немногих других очагов индустрии, - необходим мощный сдвиг промышленности на Восток, в Сибирь, выход к берегам Тихого океана, на Сахалин. Менделеев, наверное, был первым, кто осознал, что как в древности центром экономической активности тогдашнего мира было Средиземное море, а в конце ХIХ века - Атлантический океан, так в недалёком будущем промышленность и торговля получат наибольшее развитие у берегов Мирового океана и в первую очередь на тихоокеанском побережье. Одной из важнейших задач России он считал освоение Северного морского пути, вдоль которого расположены самые богатые природные ресурсы страны. И это не было для него только умозрительными схемами: Менделеев, уже будучи в возрасте 67 лет, добивался своего назначения руководителем полярной экспедиции на ледоколе "Ермак" (для которого он разработал проект перевода на нефтяное отопление и утепления кают, да и сам ледокол вряд ли был бы построен, если бы не одобрение его проекта Менделеевым), причём один из вариантов маршрута предусматривал проход через Северный полюс.
   Менделеев видел пороки тогдашней практики индустриализации страны. Еще Пётр I поставил задачу совершенствования сети путей сообщения с целью прежде всего облегчения вывоза русских богатств (особенно хлеба) на Запад. Тот же курс проводился и при НиколаеI, и при Александре II. Так, широкое строительство железных дорог развернули, не создав предварительно своей металлургии, в итоге рельсы и подвижной состав пришлось за золото покупать на Западе. Учёный, подсчитав, сколько на этом потеряла Россия, с горечью отмечал, что промышленность Германии отчасти построена на наши денежки, да и впоследствии более половины российских заводов принадлежали иностранцам, что, по его мнению, было опасным и в мирное, и особенно в военное время.
  
  Работа над таможенным тарифом
  Венцом экономических исследований Менделеева стала работа "Толковый тариф", которую современники назвали "библией русского протекционизма". До него таможенный тариф рассматривался как мера чисто фискальная, то есть как источник пополнения доходов казны за счет таможенных пошлин. Рассуждали при этом так: если установить на ввозимый товар слишком высокую пошлину, то потребление его снизится, и доход государства упадёт, к тому же это будет способствовать и контрабанде. Если же пошлина будет слишком низкой, то даже при большом спросе на товар казна получит немного. Значит, надо найти такую оптимальную величину пошлины, при которой доход окажется наибольшим. Менделеев решительно выступил против такого узкоторгашеского подхода и предложил устанавливать пошлины на ввозимые и вывозимые товары с учетом их влияния на развитие производительных сил России, содействия росту отечественного производства или противодействия ему. Если, например, из-за высоких пошлин какой-то импортный товар вообще не поступит в Россию, но разовьется его отечественное производство, то таможенного дохода вообще не будет, зато казна получит гораздо больше в виде налогов от российских производителей. Утвержденные царём Александром III, эти предложения сыграли важную роль в защите молодой российской промышленности от недобросовестной иностранной конкуренции, когда иноземный капитал прибегал к продаже нам товаров по демпинговым ценам для завоевания рынка, а после достижения цели взвинчивал цены выше мировых. Не случайно сам Менделеев, понимая значение этого своего труда, шутил: "Какой я химик, я политико-эконом! Что там "Основы химии", вот "Толковый тариф" - это другое дело!"
   Работа Менделеева над таможенными тарифами была важна не только с экономической, но и с политической точки зрения. Он считал совершенно необходимым установление протекционистских пошлин, поскольку человечество ещё очень далеко от превращения в единую семью, на планете существуют разные государства, и пока дело обстоит так, каждая страна обязана защищать свои национальные интересы. Протекционизм он понимал широко, не только как установление пошлин, ни и как всю систему мер по созданию благоприятной обстановки для развития отечественного производства. Но против протекционизма выступали не одни иностранцы и глядевшие им в рот российские интеллектуалы, а также помещики, которые опасались, что с появлением у нас современной промышленности образуется рынок труда, и цена рабочей силы возрастёт, а это подорвёт основы тогда ещё полукрепостнического нашего сельского хозяйства. Противились протекционистским мерам и высокопоставленные государственные чиновники, которые в силу ведомственной заинтересованности представляли состояние России как и без того блестящее, а под промышленностью, как шутил Менделеев, понимали стрижку купонов. Чтобы преодолеть этот самый опасный вид сопротивления, Менделеев проделал огромную работу со статистическими данными и показал, что за общими, валовыми показателями экономического развития страны скрывается сильнейшее отставание России от развитых стран по объему производства на душу населения и по уровню благосостояния народа (от США, например, на порядок). В частности, он показал, что из 17 миллионов российских земледельцев только пять миллионов продают хлеб, а большинство остальных его покупает, дети в крестьянских семьях не имеют достаточно молока и почти не видят мяса. Доходы государственной казны слагаются в основном из податей, таможенных сборов и выручки от продажи водки. "Что, в кабаке должны видеть спасение для экономического быта народа?"- гневно вопрошал он. Словом, после такого разбора экономических показателей "пало обольщение", и общественность смогла составить себе более полное представление о положении страны.
  
  Не космополитическая, а народная экономика
   Менделеев категорически отвергает саму возможность существования некоей абстрактной, единой для всего человечества экономической науки - политической экономии. Это и не удивительно: науку он вообще представлял не космополитически безликой, а национально окрашенной. Она всемирна в уже полученных знаниях, но в способах постижения истины "неизбежно приобретает народный характер". Поэтому русским "надобно скорее приняться за установление твёрдых начал всей нашей образованности", пока заимствуемой с Запада. Тем более это относится к экономике, к заводскому делу, которое у нас только еще зарождалось: "Одно простое понимание заграничного метода заводской деятельности не может привести нас к развитию заводского дела, как простое подражание сельскохозяйственным приёмам Запада, бывшее у нас в моде, не привело к сельскохозяйственному успеху, а только разорило многих людей".
   Абстрактной политической экономии не может быть потому, что народное хозяйство (промышленность и торговля) и государственность находятся в тесной взаимосвязи с другими сферами народной жизни - религией, искусством и наукой. Поэтому правильнее было бы принять идею немецкого экономиста ХIХ века Фридриха Листа и переименовать "политическую экономию" в "национальную (народную) экономию".
   Менделеев имел в своей библиотеке и внимательно читал "Капитал" К.Маркса, сделав на полях многочисленные пометки, но "научного социализма" не принял, оставшись верным своему пониманию "народной экономии" - народной сразу в двух отношениях; и потому, что она отвечает условиям России, и потому, что должна прежде всего выражать интересы "русского трудового класса". Он даже особо оговорил, что он - русский и пишет для русских, и цель его - внести вклад в "небывалый расцвет русских сил", чтобы обеспечить независимость России, ибо в противном случае её ожидала бы судьба народов, сошедших с исторической арены. Он подчеркивал, что неизменно отстаивает не частные и даже не казённые, а именно народные интересы, и потому борется с неправильным пониманием путей развития России. А чтобы быть при этом действительно независимым от власть предержащих, он принципиально отказывался быть заводчиком или фабрикантом, иметь акции промышленных компаний и пр., - пример не часто встречающийся.
   Раз Менделеев признал, что политическая экономия должна быть национальной, то и начал он её создание с раскрытия понятия "Россия", с выявления особенностей исторического развития и характера русского народа. Россия - на стыке Европы и Азии, что важно как с геополитической точки зрения, так и в том смысле, что русские (под ними он понимал великороссов, украинцев и белорусов) по складу своего национального характера призваны "сгладить тысячелетнюю рознь Азии и Европы..." Отсутствие у русских склонности к методически размеренному труду, их работу порывами Менделеев связывал с сезонностью сельскохозяйственных работ, с невероятным напряжением всех сил в "страду" и отдыхом после неё.
  Проживая на земле с не очень благоприятными условиями для сельского хозяйства, русские, истощив почву на одном месте, легко переходили на другое, почему и смогли дойти до берегов Тихого океана (и даже на Курильские острова пришли раньше рядом живших японцев). Но к концу ХIХ века Россия дошла до своих естественных границ, больше расширяться ей стало некуда и незачем. Значит, нужно менять и наш народный характер, очень привлекательный, но со склонностью полагаться на авось да небось, и вековые привычки, развивать промышленность (что для России особенно важно, потому что наш крестьянин был занят интенсивной работой всего четвертую часть года), а промышленное развитие требовало иного ритма трудовой деятельности и само воспитывало его. Развитие России вошло именно в такую стадию, когда требовалось создание мощной промышленности, и упустить этот шанс ей нельзя.
   К проблемам национальной экономики Менделеев подходил исторически. Россия стала громадной и могущественной империей не вследствие завоевания других народов, как Англия, а путём мирного распространения. Другие народы (как, например,грузинский) нередко сами просили принять их в состав России (напомнить бы об этом кое-кому сейчас), и, скажем, "монголо-татарские народы очень довольны тем, что могут под державою России вести мирную жизнь...", иначе они подпали бы под такую чужую власть, что само существование их было бы поставлено под вопрос. Россия и впредь должна вести мирную политику и не стремиться к завоеваниям, так как у нас и без того "довольно дела внутреннего на занятой площади земли".
  Даже в начале русско-японской войны, будучи уверенным (как почти все русские люди) в скорой победе России (а для такой уверенности были все основания, если бы не бездарность и корыстные интересы тогдашней правящей "элиты" и не подрывная деятельность вражеских "агентов влияния" внутри страны), он считал, что территориальные приобретения нам не нужны. Это противоречило бы всем нашим историческим традициям, образу России - освободительницы Европы от гегемонии Наполеона, балканских стран от османского ига. Он ратовал за дружбу с Китаем, которому предрекал великую будущность. Россия и Китай - это два спящих великана, которым настала пора пробуждаться. Считая исторической задачей России "развитие нашего Дальнего Востока, прилегающего к Великому океану", он полагал, что ей предназначена в Азии роль "освободительная и просветительная".
   Воздерживаясь от завоеваний, Россия должна помнить, что сама может оказаться предметом агрессивных поползновений со стороны других государств. Будучи противником войн, Менделеев понимал, что Россия - "лакомый кусок для соседей Запада и Востока, потому именно, что многоземельна, и оберегать ее целость всеми народными средствами необходимо... Мы должны быть еще долго и долго народом, готовым каждую минуту к войне, хотя бы мы сами этого не хотели..." Войны, увы, пока неизбежны, это обусловлено как неравномерностью экономического развития разных стран (вот кто первым заговорил об этом законе!), так и самой природой "падшего" человека. А раз нужно быть готовыми к обороне страны, то, значит, соответствующей должна быть и её экономика. Учёный не отказывался и от выполнения прямых поручений военного ведомства. Так, получив задание создать бездымный порох, уже имевшийся на вооружении французской армии, он в короткий срок создал порох лучше французского. Работал он и над выявлением причин частого тогда разрыва пушек, и тоже с успехом.
   Менделеев решительно отвергает распространённые тогда субъективистские взгляды на развитие экономики и утверждает существование объективных законов общественной жизни ("обязательной логики вещей и людей"), но эти законы не экономические, а охватывающие все стороны народного бытия. Признавая материализм и идеализм двумя крайностями, мало пригодными для объяснения и познания мира, Менделеев придерживается реализма, "стремящегося узнать действительность в её полноте без одностороннего увлечения и достигать успеха или прогресса путём исключительно эволюционным", что, по его мнению, отвечает и природному свойству русского народа - "народа реального, с реальными представлениями". В отличие от бескрылого материализма и оторванного от земли идеализма, реализм учитывает все три составляющие человека - тело, душу и дух, а истинные открытия "делаются работою не одного ума, а всех сил, человеку свойственных..." Стоя за эволюцию и неизменно подчёркивая свою лояльность самодержавию, Менделеев вкладывал в эти понятия особенное содержание. Он, например, призывал царя и правительство ломать "узкие и своекорыстные" интересы заводчиков, противящихся подлинной рационализации производства, выражал надежду на то, что в недалёком будущем запасы каменного угля и других полезных ископаемых будут переданы в общенародную, государственную собственность, не будет сверхбогатых людей и бедноты "и все будут трудиться". В то же время он решительно выступал против перехода России на путь буржуазной демократии, считая ее лицемерным прикрытием власти капитала. Важна и такая его мысль: в России рынок должен обязательно сочетаться с активной ролью государства в экономике.
   Чтобы создать правильную научную теорию, считал Менделеев, надо опираться на факты, но сами по себе они ничего не решают, тем более, что неизбежно включают и субъективный момент, - нужно определённое миросозерцание, "гармония научного здания", тем более, когда речь идет о создании теории национальной экономики. С этих позиций Менделеев подверг суровой критике "классиков" западной "недозрелой" политической экономии: "Читать их стоит, но читая, следует уже видеть, сколь много в них ошибочного резонёрства... Только в сочетании умозрительного пути с опытным можно найти практическое применение и с Божьей правдой согласное решение задач, представляющихся в экономической науке и в экономической жизни". Менделеев сравнивает современные ему экономические теории, особенно фритредерство (либеральную теорию "свободной торговли"), с бывшей когда-то в ходу в химии теорией флогистона, по-своему тоже логичной, но оказавшейся ошибочной. Логично ещё не значит верно, у жизни есть своя логика, часто не совпадающая с выводами из силлогизмов. Пока же политическая экономия находится "в состоянии неполноты и невозможности предвидения", а её необходимо сделать точной наукой, могущей служить теоретической основой для разумного построения народного хозяйства страны. При этом в разных странах, в зависимости от природных и исторических условий, должна проводиться и разная экономическая политика. Если же принять для всех стран, например, теорию фритредерства, на которую молилось большинство образованных русских - современников Менделеева, то это приведёт к тому, что державы, уже преуспевшие на пути капиталистического развития (вроде Англии), навяжут своё господство другим государствам, обладающим огромными природными и другими ресурсами, но не имеющим пока полного набора развитых отраслей экономики. Не поддавался Менделеев и на космополитические уловки ревнителей общечеловеческого блага, ибо нельзя, по его мнению, упускать из вида "сложение людей в государства и только при посредстве государств - в человечество. Слить, уничтожить различие или смешать разделившихся нельзя - будет хаос, новое вавилонское столпотворение..."
   Но один из главных недостатков политической экономии Менделеев видел в том, что она ограничивается чисто экономической, чаще всего денежной оценкой явлений хозяйственной жизни, не вдаваясь в их нравственную оценку, а это неправильно: "Деньги и богатство не оправдывают худых дел и обид". Наука должна нацеливать "на развитие производства, а не на спекуляцию". Кроме того, в политической экономии недостаточно учитывались фактор времени, новая роль знаний и пр. Менделеев различает работу и труд. Удел человека, как творца, - труд, а не работа, прогресс в том и заключается, чтобы ту часть труда, которую человек производит как работу, замещать работой машин. "Труд непременно обусловливается полезностью совершаемого не для одного себя, но и для других... И та же взаимность общей и своей личной пользы выражена во внешности экономическими условиями мены или реальными условиями платы за труд". Нет смысла делить труд на производительный и непроизводительный, раз и тот и другой нужны обществу. И художник, и священник, и чиновник, и учитель "могут или просто работать, или действительно трудиться, смотря по тому, для чего и что они делают, любят ли дело, дают ли другим нужное". Конечно, для экономистов западной школы всё это - лишь эмоции, главное - чтобы было материальное богатство. Но Менделеев думал о том, как создать такое народное хозяйство, которое обеспечит не только благосостояние, но и нравственное здоровье общества: "Труду принадлежит будущее, ему воздадут должное, нетрудящиеся будут отверженными - и печальная, очень крупная ошибка многих новейших учений состоит именно в смешении работы с трудом, рабочего и трудящегося... Работу можно дать, к работе принудить, присудить, труд - свободен был и будет, потому что он по природе своей волен, сознателен, духовен... Работа не творит, она есть только видоизменение единых сил природы... Небывалое, действительно новое делает лишь труд; его нет в природе, он в вольном, духовном сознании людей, живущих в обществе". Таким образом, Менделеев продолжает характерное именно для русской общественной мысли понимание экономки как одной из сфер единой народной жизни, проникнутой духовным и нравственным началом. Человек - не абстрактный самодовлеющий индивид, но и не "винтик" государственной машины, он - свободное сознательное существо, у него есть долг перед
  ближними, перед родным народом, клеточкой которого (как исторического организма) он является. Современность - это лишь переход между прошлым и будущим, а человек не просто стремится к личному материальному благополучию (индивидуалисты ошибочно считают эгоизм первичным и единственным стимулом всех людских действий), он заботится и о своих ближних, и о своём потомстве.
   Крупнейшим недостатком современного ему обществоведения Менделеев считал именно допотопное понимание человека, не учитывавшее, что человек, представляя собой высшую форму живых существ, "включает в свои потребности требования, неизбежные для низших существ. У него есть чисто минеральные требования (например, пространства), настоящие растительные отправления (например, дыхание, пища) и чисто животные требования (например, движения, полового размножения); но есть и свои, самостоятельные, людские функции, разумом и любовью определяемые", а естественный закон любви - закон истории, людского разума и Божеский. Экономика призвана удовлетворять все потребности человека - не только низшие (чем пока исключительно и занимается политическая экономия), но и высшие.
   Как же должно конкретно строиться народное хозяйство?
   Прежде всего, оно должно представлять собой комплекс, в котором пропорционально развиты и гармонически сочетаются сельское хозяйство, промышленность, транспорт, наука, культура, образование, церковь, вооруженные силы и пр.
   Сельское хозяйство, с его точки зрения, не должно специализироваться на производстве хлеба, преимущественно на экспорт, ибо это ведёт к истощению земли. Сельское хозяйство - это своего рода промышленность для производства растений и животных, и его продукция должна максимально подвергаться переработке на месте. Гораздо выгоднее экспортировать не зерно, а скот, выращенный на зерне, не виноград, а вина и пр. (замечу, что сам Менделеев водки не пил и знал вкус спирта только как химического продукта, получаемого при опытах, тем не менее именно ему принадлежит установление оптимальной крепости водки в сорок градусов). Чтобы не разделить участь "теоретиков" сельского хозяйства, составляющих рекомендации для других по книгам предшественников, Менделеев купил в Клинском уезде Московской губернии имение Боблово с 400 десятинами земли, хотя "знатоки" и отговаривали его от этой затеи, предрекая неминуемое разорение. Однако он, не вкладывая больших капиталов (которых у него никогда и не было), в короткий срок добился такого роста урожайности (более чем вдвое) в растениеводстве и продуктивности в животноводстве, что его хозяйство стало местом паломничества земледельцев и объектом, где проходили практику студенты
  Петровской (нам более известной как Тимирязевская) сельскохозяйственной академии. Глубоко изучив состояние молочного животноводства в центральных губерниях России, Менделеев разработал рекомендации по организации крестьянского сыроварения и других перерабатывающих производств, которые помогли крестьянам избавиться от гнёта кулаков и перекупщиков. Он же наметил пути улучшения кормовой базы животноводства в разных по природным условиям зонах, включая травосеяние, орошение и пр. Изучал он и возможности расширения плантаций винограда, производства хлопка в российской Средней Азии. Именно Менделееву принадлежит первенство в практической постановке проблем химизации сельского хозяйства и разработке основ отечественной агрономической науки, в том числе новых приёмов обработки почв, лесоразведения, селекционной работы. Практическая деятельность и дала ему материал для опровержения людоедской теории Мальтуса, утверждавшего необходимость ограничения рождаемости у бедняков на том основании, что якобы рост населения идет в геометрической прогрессии, а производства продуктов питания - только в арифметической. Менделеев не уставал повторять: "промышленные предприятия - не враги, а истинные союзники или родные братья сельскохозяйственной промышленности", в сельском хозяйстве тоже будут широко применяться машины, и получит оно их от заводов.
   Менделеев уточняет понятие политико-экономов "земля", включая в него "всю совокупность природных условий, среди которых может развиваться самая жизнь людей и вся их промышленность", свет солнца, окружающее тепло, воздух, вода и т.д. Он признаёт нормальным существование частной и государственной собственности на землю и даже допускает возможность выкупа государством всей земли в стране.
   В промышленности также возможно сосуществование государственных и частных заводов - больших, средних и малых, с отечественным и с иностранным капиталом, при условии, что последний не будет играть ведущей роли в стране. Это он особенно подчёркивал. Россия сможет ассимилировать и иностранный люд, и иностранный капитал, однако следует помнить, что "капиталы отечества не имеют, а потому... им нельзя - кроме процентов - давать какие-либо права в стране". Вопреки распространённым тогда народническим иллюзиям о возможности для России оставаться страной чисто земледельческой, Менделеев доказывает неизбежность быстрого развития в ней промышленности и роста городов, находя для этого не только чисто экономические, но и духовно-нравственные обоснования: "Ни Христос, ни Магомет, ни Конфуций, ни Будда не избегали городов, хотя временно и пребывали в пустынях, и ни словом не промолвились против городов, хотя и громили людские пороки, в городах собранные, а потому и более очевидные". При этом он выступал за преодоление отсталости жителей села от горожан в образовании и доступе к благам культуры, и видел в будущем в
  известной мере слияние города и деревни, так как в городах станут насаждать сады и парки, а в деревнях возникнет мелкая и средняя промышленность, так что урбанизированные местности будут перемежаться сельскими.
   Менделеев считал неизбежным этап прохождения России через капитализм, но не был ярым сторонником этого строя, он всегда оставался защитником интересов трудового народа (как их понимал). А на капитализм он смотрел как на неизбежное зло, и много думал над тем, как его уменьшить. Он и себя относил к числу тех, кто, "видя и сознавая зло капитализма, не видит возможности обойтись без него и принимает его не
  как цель, а как необходимое историческое средство". (Что бы он сказал о российских деятелях конца ХХ века, которые поставили своей сознательной целью утвердить в стране капитализм после того, как в ней 70 лет существовал строй исторически более высокий!). Не считая возможным "перескочить через капитализм и обойтись совсем без него, то есть прямо попасть в тот готовящийся период, в котором капитализм не будет иметь своего современного значения", учёный в то же время не принимал теории марксистов о пролетарской революции и диктатуре. Это не означает, что он вообще отрицал возможность применить насилие для принуждения к желаемому порядку;
  нет, им признавалась относительная правда социалистов, анархистов и коммунистов, но то, что в марксистско-ленинской литературе получило название научного социализма, решительно отвергал, уподобляя его квартету из известной басни Крылова и относя к числу весьма распространённых тогда "бредней". Он не соглашался с тезисом об относительном и абсолютном обнищании рабочего класса при капитализме и, думается, оказался в этом вопросе ближе к истине, чем Маркс. Идея о превращении всей страны в единую фабрику или об уподоблении ей (как её излагал, следуя Марксу и Энгельсу, например, Ленин в "Государстве и революции" и других работах) казалась Менделееву противоестественной и, главное, не отвечавшей характеру русского человека. Ведь на Руси издавна жили рядом и люди, вполне довольные общинными порядками, и другие, более предприимчивые, которых их неукротимая натура толкала на поиск новых земель, открытие рискованных предприятий и пр., причём многих из них оценили уже на Западе.
  По этой причине учёный отстаивал и общинное землевладение, и частную собственность (особенно мелкую, например, на крестьянский земельный надел), и конкуренцию.
   Думается, Менделееву была бы близкой идея Достоевского о "нашем русском социализме", но он понимал её более практично. Он неизменно утверждал, что "полное торжество труда над золотом ещё не наступило, но уже близко", и верил, что
  "люди... найдут средства победить современное значение капитала", более того, сам настойчиво искал эти средства.
   Так, Менделеев многократно выступал против монополий, подчёркивая, что монополисты стремятся к обогащению за счёт взвинчивания цен и противятся прогрессу технологии, что ведет к остановке развития, загниванию всей экономической и общественной жизни, и отстаивал интересы мелких собственников, в том числе и в нефтеперерабатывающей отрасли, где засилье монополистов было особенно заметно. Поэтому он лишь констатировал факт, когда говорил, что служит России, а не капиталу. Поскольку развитие промышленности в России тогда упиралось в отсутствие крупных капиталов, Менделеев специально разработал технологии, которые позволяли бы создавать мелкие, но современные заводы и постепенно, по мере получения прибыли, переходить к производству в крупных масштабах. Идея о необходимости гармоничного сочетания крупных и мелких предприятий, нашедшая широкое признание на Западе только в третьей четверти ХХ века, а у нас ещё только обсуждаемая, Менделеевым была высказана более ста лет назад. Его часто считали мечтателем, кабинетным мыслителем, каким и полагается быть профессору, а он выдвигал один практичный проект за другим, и по прошествии времени мог с удовлетворением отметить, что не ошибся.
   К проектам переустройства общественных отношений Менделеев подходил с теми же строгими мерками научности и практичности. По его мнению, есть три способа борьбы с жадным на большие прибыли капитализмом, "и все они, более или менее, имеют уже приложение в практике... Эти три способа назовём: складочными капиталами, государственно-монопольными предприятиями и артельно-кооперативными... В идеале можно себе представить заводы и фабрики основанными на складочные капиталы, поступившие от самих же работников и потребителей, действующих на тех же или на других фабриках и заводах".
   Но больше всего уповал Менделеев на те формы экономической жизни России, которые отвечали её глубоким историческим традициям: "Артельно-кооперативный способ борьбы со злом капитализма... считаю наиболее обещающим в будущем и весьма возможным для приложения во многих случаях в России, именно по той причине, что русский народ, взятый в целом, исторически привык к артелям и к общественному хозяйству". Учёного нередко представляли противником общины, желающим её разрушения ради создания рынка рабочей силы для развития промышленности в городах, но это явная передержка. Менделеев высоко ценил русскую крестьянскую общину, но он видел, что во многих случаях она, уже подточенная имущественным расслоением в деревне (о чём убедительно писали Г.И.Успенский,
  А.Н.Энгельгардт и др.), сдерживает рост производительных сил. Искусственное сохранение таких, по сути, уже умерших общин было бы, конечно, неразумным. Менделеев и тут нашёл разумную середину: "Для меня дело рисуется в особенности
  удовлетворительно при том условии, если крестьяне-земледелы, занятые преимущественно в летнюю пору, для зим устроят подходящие фабрично-заводские виды промышленности и будут иметь у себя на месте прочный заработок", а земства и правительство должны были бы всемерно помогать такому прогрессу. Широкие возможности для этого он видел в связи с распространением электричества, когда электродвигатель может быть установлен даже в крестьянской избе. К той же мысли он возвращался много раз, именно на таком пути видя возможность уничтожения противоположности между городом и деревней, обеспечения относительно равномерного размещения производительных сил по территории страны.
   Удивительно перекликается с нашим днём и такое предложение Менделеева: передавать убыточные предприятия (в наши дни - преднамеренно доведенные до банкротства для распродажи за бесценок владельцам капиталов), "с надлежащим контролем, артельно-кооперативному хозяйству, а не закрывать их, как делается в Западной Европе, обрекая трудящихся на безработицу". Но делать это надо "открыто и по соревнованию". Столь же современным выглядит и его предложение об участии рабочих в прибылях предприятия. Он любил предприимчивых людей, связывая с ними главную надежду на прорыв России в будущее, а идеал видел в таком предприятии, где хозяин был бы и участником во всех его сторонах, знал каждого работника, а все рабочие были бы заинтересованы в итогах общей работы.
   Здесь уместно подчеркнуть отличие Менделеева от других российских деятелей, также выступавших за развитие промышленности страны. Так, Сергей Юльевич Витте (1849 - 1915), бывший министром путей сообщения, затем министром финансов,
  а в 1903 - 1906 годах главой правительства, много делал для поощрения строительства заводов и фабрик (но особенно - железных дорог). Но он был выразителем интересов российской монополистической буржуазии и иностранного капитала, которому открыл широкую дорогу в Россию. Известный современный российский экономист академик Л.Абалкин, горячий поклонник идей Витте, утверждает, что "основные принципы государственного регулирования в условиях рынка нынешнее руководство страны позаимствовало именно у царского министра финансов". Но и Абалкин вынужден признать: "Денежная реформа Витте, как и другие осуществлённые им меры, отрицательно сказалась на положении трудящихся масс, особенно крестьянства. Это отразилось в доходах бюджета их социальной несправедливостью, а в расходах - пренебрежением к насущным народным запросам". Витте ввёл государственную монополию на производство и продажу алкоголя, и "питейный доход стал одним из основных источников доходов государственного бюджета". По словам академика, "не всё получилось у великого реформатора. Его кругозор был достаточно ограничен, а социальные жертвы, приносимые им во имя возвышенных целей, были порой чрезмерны.
   Но с именем Витте неразрывно связаны те огромные перемены, которые способствовали подъёму российской экономики на рубеже ХIХ- ХХ веков". И от нынешних российских "реформаторов", будь то Гайдар или Черномырдин, мы часто слышали эту фразу: "Не всё у нас получилось". И всякий раз я думаю: "Слава Богу! Иначе, если бы получилось всё задуманное вами, Россия давно бы уже представляла одно сплошное кладбище".
   Менделеев отстаивал здоровую общину. Но и те общины, которые к тому времени находились в упадке, могли бы, считал он, со временем возродиться, особенно при развитии в них местной промышленности, потому что "легче совершить все крупные улучшения, исходя из исторически крепкого общинного начала, чем идя от развитого индивидуализма к началу общественному".
   С точки зрения народного блага и экономической независимости России Менделеев рассматривает и проблемы развития транспорта. Он доказывает необходимость выполнения морских перевозок не только в малом (в пределах одного бассейна), но и в большом каботаже (например, из Чёрного моря в Балтийское) лишь на отечественных судах, чтобы не платить фрахт иностранцам, предлагает схему усовершенствования сети железных дорог и водных путей, которая должна служить не только вывозу хлеба и пр.
   И почти каждая его крупная работа требовала огромного объёма вычислений (без ЭВМ!), сбора данных в отечественной и иностранной литературе на многих языках. Когда смотришь на эти десятки объёмистых томов собрания сочинений, наполненных формулами и таблицами, не веришь, что всё это сделал один человек, к тому же и проживший не столь уж долгую жизнь; такое не под силу и многим крупным академическим научным коллективам (о работе которых могу судить не понаслышке).
   С особой любовью и гордостью собирал Менделеев материалы, свидетельствующие о великих дарованиях русских людей, их пригодности к любому человеческому делу. Его восхищало высокое качество российских ситцев, вызывающих удивление экспертов на всемирных выставках. Поэтому, верил он, если дать русским людям действительную свободу производства, "мы могли бы залить нефтью весь свет, каменным углем не только снабдить себя в изобилии для всяких видов промышленности, но и отоплять многие части Европы" и т.п. Но такой свободы им не давали, в частности, потому, что "наши высшие классы, как и наша литература, чужды пониманию высшего значения промышленности". Сказано это деликатно, хотя каждый понимающий читал: компрадорские элементы высших классов сознательно тормозили экономическое развитие страны в интересах иностранного капитала.
   Чтобы одолеть и такие препятствия, Менделеев предложил создать принципиально новый орган государственного управления экономикой - Министерство промышленности, которое представляло бы собой не обычное звено бюрократического государственного аппарата, а сочетало бы правительственные и общественные начала и потому находило бы решения, обеспечивающие, чтобы "промышленное дело велось в общем интересе государства, капиталистов, рабочих и потребителей... чтобы произволу административных лиц не было места... чтобы не могла привиться у нас... (как это сделалось в Западной Европе) язва вражды между интересами знания, капитала и работы..." Министерство должно было состоять как бы из двух частей: министр
  и его сотрудники назначались бы правительством, а представители народа, общественности выбирались на местах - в губерниях и уездах. Следовало также создать несколько русских банков для поощрения развития наиболее важных для страны отраслей промышленности (поскольку имевшиеся банки возглавлялись нерусскими людьми и не кредитовали реальное производство, а занимались преимущественно валютными и прочими финансовыми спекуляциями, играя с нашим рублём на зарубежных биржах), шире практиковать образование товариществ и пр. Учёный призывал правительство "к осознанию необходимости стать во главе предстоящего исторического развития... Правительству надо выкинуть новое, у него до сих пор не бывшее в руках знамя". Но и этот его призыв не был услышан.
   Менделеев считал гибельной политику, когда Россия всё время догоняет страны, от которых она отстала в промышленном развитии. Непрерывно догоняя других, никогда нельзя выйти на передовые мировые рубежи экономического развития и технологии. Он напоминает имена русских учёных, инженеров и изобретателей, совершивших крупнейшие открытия мирового значения и создавших совершенные образцы техники, и высказывает уверенность, что наступит "такой новый скачок русской
  исторической жизни, при котором свои Ползуновы, Петровы, Шиллинги, Яблочковы, Лодыгины не будут пропадать, а станут во главе русского и всемирного промышленного успеха". А наши дети увидят Нижегородскую ярмарку как Всемирную выставку, которая покажет всей планете силу русского гения. Для этого нужно открыть русским людям из всех классов и сословий дорогу к вершинам образованности. И Менделеев пишет популярные работы по экономике (подчас в форме писем), разрабатывает проект принципиально нового учебного заведения, составляет смету расходов на его строительство и содержание. Но и в этом деле он не нашёл поддержки.
   Будучи уверенным в великом будущем России и в исключительной всесторонней одарённости русского народа, учёный был в то же время далёк от какого-либо национального чванства и вдумчиво изучал - по литературе и в заграничных командировках (а бывал он и в Англии, и во Франции, и в США) - весь мировой хозяйственный опыт. С редкой доброжелательностью описывает он каждую симпатичную черту характера того или иного народа, с неизменным уважением относится и к своим зарубежным коллегам, внесшим хоть небольшой вклад в подлинную науку. Но, подчас даже восхищаясь достижениями зарубежной научной мысли и технологии, он, в отличие от многих своих соотечественников, с присущей ему трезвостью взгляда отмечает, что учиться хозяйствованию, эффективному и нравственному, нам за рубежом не у кого. Он своими глазами увидел примитивность воззрений "хозяев жизни" в так называемых передовых странах. Так, французских буржуа он охарактеризовал как торгашей, сладких, вертлявых плутишек и барышников, - "не им принадлежит история Франции". Ещё более остро оценил он американских бизнесменов и политиканов, отметив у них "отсутствие каких бы то ни было идеальных стремлений", а с учётом всяких политических неурядиц, дискриминации негров, взаимной вражды партий и национальностей, беззастенчивого
  господства капитала Америка, унаследовавшая не лучшие, а худшие стороны европейской цивилизации, показалась ему образцовым показателем недостатков современной культуры. "Новая заря не видна по ту сторону океана". Вот что следовало бы знать тем современным нашим либералам, которые видят на Западе богатые супермаркеты и потому представляют тамошнюю жизнь раем на земле.
   Менделееву принадлежит пророческое предсказание пути будущего развития экономической науки. Он одним из первых осознал, что в производстве важны не только стоимостные, денежные, но и натуральные показатели и соотношения (например, в сельском хозяйстве надо поддерживать оптимальное соотношение площадей пашни, лугов и лесных насаждений, а также поголовья скота и продуктивности кормовых угодий), "а потому только та "политическая экономия", которая изойдёт из естествознания, может надеяться охватить разбираемый ею предмет с должной полнотой и понять, как творятся ценности и отчего образуются или исчезают "народные богатства". При таком подходе политическую экономию уже не удастся сводить к набору комбинаций из трёх букв (c+v+m - формула стоимости у Маркса), а придётся прибегать к конкретному анализу конкретных ситуаций, на что потребуются экономисты совсем иного склада, чем подвизавшиеся на этом поприще тогда (увы, подвизающиеся и сегодня), нужны будут люди, понимающие главные проблемы народной жизни и способные правильно их решать.
   Подлинными "социально-экономическими поэмами" можно
  назвать два последних крупных произвдения Менделеева - "За-
  ветные мысли" и "К познанию России".
   Книга "К познанию России" - это историко-философский и
  социально-экономический трактат, написанный по материалам
  первой планомерной общероссийской переписи населения 1897
  года - сразу же после выхода из печати (в 1905 году) отчёта
  о ней. А "Заветные мысли" вообще можно было бы назвать "ма-
  лой российской энциклопедией", в которой убедительный факти-
  ческий материал о всех главнейших сферах народного бытия со-
  четается с глубокими размышлениями о прошлом, настоящем и
  будущем страны.
   Почему же Менделееву удалось сделать так много в столь
  разных областях науки? Да, он был необычайно одарён, но
  на одарённых людей Русь никогда бедной не была. Кроме
  одарённости, здесь сыграли роль ещё пять обстоятельств.
  Во-первых, это его широкое гуманитарное образование (чтобы
  понять это, достаточно прочитать его размышления "Перед кар-
  тиною А.И.Куинджи", где история пейзажа как жанра разбирает-
  ся во взаимосвязи с развитием естествознания и вообще миро-
  воззрения). Во-вторых, это трезвость взгляда на жизнь вооб-
  ще и на науку в частности, что можно показать на примере его
  отношения к так называемым математическим методам исследова-
  ния, когда математикам кажется, будто они способны решать
  задачи из любой области знаний, тогда как на деле они не
  умеют поставить опыт в подтверждение или опровержение своей
  теории. (Если бы Менделеев видел вакханалию "экономико-мате-
  матических методов" в нашей стране в 1960-е годы, когда
  объединение усилий экономистов, не знающих математики, и ма-
  тематиков, ничего не понимавших в экономике, привело к раз-
  рушительным последствиям едва ли не во всех отраслях народ-
  ного хозяйства.) В-третьих, горячий и действенный патрио-
  тизм Менделеева, позволявший ему переносить непонимание ок-
  ружающих и противодействие многочисленных врагов. В-четвер-
  тых, его национальное мировоззрение, убеждение в том, что
  "всё ветхое понемногу, косвенно перестраивается на новый,
  лучший, христианский лад", что "люди должны трудиться для
  себя и для других людей, собирающих Божьи дары", что "Бог
  установил в поте лица и в труде для других находить хлеб",
  что в основе всей современной науки лежат христианские поня-
  тия, и вне этой сокровищницы не может быть успеха в позна-
  нии природы, общества и человека. Наконец, в-пятых, в отли-
  чие от других деятелей, умных, но не владеющих ситуацией, он
  придерживался правила: "в данный момент выбирать то, что са-
  мое важное". Менделеев высмеивает представления, согласно
  которым "в политических мероприятиях да в борьбе партий и
  народов - вся история человечества", и подчеркивает, что
  "христианство указало другое отношение к делу..."
   Будучи православным христианином, Менделеев в то же
  время не считал возможным навязывать свое понимание вещей
  лицам иных вероисповеданий: "Всемирной религии всё-таки ещё
  нет, и её мир дождётся разве только по истечении новых мно-
  гих испытаний... Истина, конечно, одна и вечна, но... поз-
  наётся и достаётся людям только по частям, мало-помалу, а не
  разом, в общем своём целом, и что пути для отыскания частей
  истины многообразны". Лишь на пути атеизма вряд ли можно
  отыскать истину, - во всяком случае наш народ понял пользу
  распространения истинного просвещения "со времён введения
  христианства", и эмпирическое изучение природы лишь укреп-
  ляет учёных в уверенности "в существовании незыблемых Божес-
  ких законов". И, если перенестись мыслью в наши дни, убогое
  состояние большинства отраслей российской науки объясняется
  не только недостаточным финансированием, но и прежде всего
  отсутствием мировоззрения, отвечающего современному состоя-
  нию мира.
   Спрашивается, почему же глубокие мысли Менделеева ос-
  таются по сути невостребованными в современной России? Пото-
  му что "элита" компрадорского режима не понимает новатор-
  ский и в то же время традиционный русский подход нашего ге-
  ния, а если бы и понимала, то старалась бы не допустить его
  идеи до сознания народа. Разве по душе ей, стремящейся пос-
  корее "встроить Россию в мировую экономику" хотя бы в качес-
  тве колонии и получать вожделенную валюту, придутся его
  страстные выступления в защиту экономической независимости
  Родины? Разве понравятся нашим космополитически устрем-
  лённым учёным-экономистам мысли Менделеева о необходимости
  создания национальной политической экономии? Разве получат
  признание у тех, для кого переход России на путь капитализ-
  ма - высшее благо, мысль Менделеева о необходимости найти
  действительные средства для преодоления зла капиталистичес-
  кого строя? Недавно журнал "Молодая гвардия" показал, как
  искажались взгляды Менделеева в угоду советской бюрократии,
  а нынешний строй ещё меньше заинтересован в доведении его
  идей до народа.
   И всё-таки Менделеев победил всех своих гонителей и ис-
  казителей. Его вклад в наше национальное самосознание был
  настолько велик, что уже вскоре после его смерти высказан-
  ные им мысли как бы носились в воздухе. Когда после установ-
  ления Советской власти в стране появилась плановая система
  ведения хозяйства, возник план ГОЭЛРО, началась индустриали-
  зация и пр., это не было плагиатом у Менделеева, такие идеи
  воспринимались передовыми русскими деятелями как нечто само
  собой разумеющееся. Следовательно, Менделеев в конце ХIХ ве-
  ка так же преобразовал духовную атмосферу в русском обществе,
  как Ломоносов - в конце ХVIII столетия. (Появится ли третий
  такой гений в России в последний год ХХ века?) Он довершил
  ту национально-освободительную борьбу в области науки вооб-
  ще и экономики в частности, начало которой в литературе (как
  передовой тогда области общественной мысли) положил Пушкин.
   Мы часто вспоминаем знаменитые строки Н.А.Некрасова:
   Сейте разумное, доброе, вечное.
   Сейте! Спасибо вам скажет сердечное
   Русский народ.
   Среди тех, кто принял этот призыв близко к сердцу, был
  и Дмитрий Иванович Менделеев. И русский народ с глубокой
  благодарностью вспомнит этого сеятеля, который прежде всего
  думал о благе России, о достойном её будущем и вдохновлялся
  мыслью о том, что "посев научный взойдёт для жатвы народной".
  
  СЕРГЕЙ ШАРАПОВ - ОБЫКНОВЕННЫЙ РУССКИЙ ГЕНИЙ
  
  Шарапов Сергей Фёдорович (1855 - 1911) - легендарная личность, мыслитель, идеи которого возвращаются в общественную жизнь России после почти ста лет забвения. В начале ХХ века в России мало нашлось бы образованных людей или хотя бы регулярно читающих газеты, которые не знали бы, кто такой Шарапов. И не удивительно: Сергей Фёдорович писал книги, брошюры, статьи в газетах и журналах, выступал на съездах хозяев и на собраниях учёных, обращался с записками к высшим чиновникам государства и к самому императору, и всегда по самым острым вопросам жизни страны. Зато после Октябрьской революции о нём и о его трудах более восьмидесяти лет по сути никто не вспоминал.
  
  Второе открытие трудов гения
  Первая статья о Шарапове в послесоветское время была написана мной и напечатана в 1993 году.
  Спустя три года появилось первое научное исследование трудов Шарапова - диссертация на соискание учёной степени кандидата исторических наук, которую защищал в 1996 году М.Ю.Конягин.
  Диссертант исходил из того, что проблема особого исторического пути России и осознания ею этого пути есть и останется ещё на долгое время в числе важнейших в истории русской общественной мысли и в истории культуры. Но проблема наследия русского неославянофильства, самым ярким представителем которого был Шарапов, остаётся совсем не изученной. "Ни в русской, ни в советской историографии нет ни одного труда, посвящённого Шарапову и его взглядам".
  Хотя диссертанту, на мой взгляд, не удалось показать историческое значение идей Шарапова, всё же он добросовестно изучил труды этого выдающегося деятеля и в целом оценил их положительно. К сожалению, - и это главное - он не показал должным образом значение концепции Шарапова для современной России, а ведь наша страна сейчас переживает кризис, во многом подобный кризису конца ХIХ - начала ХХ века. Порой кажется, будто Шарапов критикует не политику министра финансов России того времени С.Ю.Витте, а политический курс Ельцина - Гайдара и их современных последователей, нужно только заменить соответствующие имена. И предложения Шарапова по выводу страны из кризиса имеют не только сугубо историческое, но и вполне практическое значение.
  Но диссертация - это исследование, существующее всего в нескольких экземплярах и доступное лишь узкому кругу учёных-специалистов. А широкой общественности имя Шарапова до последнего времени почти ничего не говорило.
  Поэтому представляется, настало время хотя бы кратко рассказать об этом удивительном русском человеке.
  
  Становление учёного и патриота
  Шарапов.принадлежал к тому поколению, детство и юность которого пришлись на время, когда едва ли не вся Россия переживала чувство позора в связи с поражением в Крымской войне. Кого-то это оттолкнуло от военной службы, а лучшая часть дворянской молодёжи, напротив, горела желанием овладеть военными знаниями и, если к тому представится возможность, принять участие в войне против унизивших Россию недругов.
  Шарапов поступил в военную гимназию, а по окончании её - в Николаевское инженерное училище. У нас мало знают об этом уникальном учебном заведении, дававшем самое лучшее в Европе общее образование и воспитание. Воспитанники училища получали основательнейшую подготовку по математическим дисциплинам, изучали военное дело, в особенности фортификацию, и иностранные языки, но в то же время проходили обширный курс русской словесности, начиная с древнейших её памятников. Им давали уроки танцев и верховой езды, их наставляли в правилах этикета. Можно сказать, что выпускники училища были в подлинном смысле слова всесторонне образованными и всесторонне развитыми людьми, что в недавнее время у нас считалось идеальным состоянием человека будущего. Из стен Николаевского училища, находившегося в Михайловском замке, вышли ставший впоследствии епископом Игнатий (Дмитрий Брянчанинов), уже в наши дни причисленный Церковью к лику святых, и знаменитый писатель Фёдор Михайлович Достоевский.
  Не посрамил славы училища и Шарапов. В 1875 году он добровольцем участвовал в народно-освободительной войне в Боснии и Герцеговине против османского гнёта, чем, вероятно, удовлетворил, хотя бы отчасти, обуревавшее его чувство реванша за поражение в Крымской войне. По возвращении в Россию занялся сельским хозяйством в своём имении Сосновка в Смоленской губернии, которое было совершенно разорено его опекуном.
  То, что он увидел в своём селе и в окрестных поместьях, убедило его: сельское хозяйство России переживает глубокий кризис. Шарапов вскоре убедился в том, что это был не какой-то стихийно возникший кризис, а кризис умышленно созданный ради того, чтобы на костях российского крестьянства и на руинах "дворянских гнёзд" могли наживать бешеные деньги земельные и биржевые спекулянты.
  Земледельцы - крестьяне и помещики - составляли девять десятых населения страны, это - основа всей государственности. И Шарапова удивляло и возмущало то, что правительство палец о палец не ударило для того, чтобы облегчить их положение, напротив, год от года всё усиливает возлагаемые на них тяготы.
  Одним из соседей Шарапова оказался знаменитый русский химик, публицист и агроном Александр Николаевич Энгельгардт (о нём в сборнике есть отдельный очерк). Шарапов и Энгельгардт стали друзьями-оппонентами, авторами разных систем организации сельскохозяйственного производства. После смерти Энгельгардта в 1893 году Шарапов написал прекрасную работу, в которой показал роль этого выдающегося деятеля и пламенного патриота России в истории русской науки и общественной мысли.
  Очень скоро Шарапов стал известен как публицист. Он начал сотрудничать в газете И.С.Аксакова "Русь", публикуя там серьёзные статьи, посвящённые судьбам крестьянского хозяйства. В качестве корреспондента газеты "Новое время" он выезжал в Сербию и Болгарию. А затем он сам издавал газеты "Русское дело" и "Русский труд", которые из-за содержавшихся в них резких нападок на политику правительства, особенно финансового ведомства, без конца приостанавливались, штрафовались и запрещались.
  
  Главный враг - либералы
  С самого начала своей публицистической деятельности Шарапов осознавал антинародный и антигосударственный характер строя, установившегося в России с приходом к власти императора Александра II и объявившейся вместе с ним команды либеральных радикальных реформаторов. Будучи продолжателем славянофильской традиции, Шарапов прямо не критиковал царя, считая, что тот находится в плену у прослойки врагов Отечества, выросшей между троном и народом. Но эту прослойку, гайдаров того времени, он подверг сокрушительной критике. Хотя работа Шарапова "Деревенские мысли о нашем государственном хозяйстве" вышла в свет в Москве в 1886 году, но её основные положения публиковались ещё в царствование Александра II, и фактический её материал относится именно к той эпохе либеральных преобразований.
  Анализируя провалы экономической политики Александра II, Шарапов особенно яростно обрушивался с критикой именно на финансовое ведомство. Почему? Потому что он видел, как мировой финансовый капитал набросил на Россию финансовую удавку
  Разбираясь в причинах быстрого разорения российского сельского хозяйства, Шарапов убедился в том, что после прихода в Министерство финансов "новых финансистов" во главе с С.Ю.Витте была разрушена старая система кредитно-денежного обращения. Не создав ничего нового, Министерство финансов не смогло обеспечить сельское хозяйство достаточными оборотными средствами, которые помогли бы его перестроить на новых принципах взаимоотношений между крестьянами, помещиками и государством. Достаточно было бы удовлетворить денежный голод земледельцев (помещиков и крестьян) и промышленников путём контролируемого монархом выпуска бумажных денег, имея в виду, что они нуждаются всё-таки в определённом металлическом фундаменте, и вся экономика ожила бы.
  При этом, считал Шарапов, можно было бы в непродолжительный относительно срок поднять государство без привлечения капиталов извне и не пользуясь внешними займами, а только за счёт внутренних ресурсов.
  Шарапов считал политику Александра II антинародной. Ведомая этой антинародной властью и подталкиваемая враждебными силами извне, Россия, по его мнению, стремительно неслась к грандиозной катастрофе.
  Шарапов был едва ли не единственным деятелем в стране, который не только понимал всю глубину нависшей над страной опасности и предупреждал общество о ней, но и мог сформулировать свою концепцию национального спасения. Главное - он понимал глубинную связь этой смертельной опасности для России с противоположностью русского и западноевропейского миропонимания. Подобные воззрения, неприемлемые для господствующих в российских "верхах" деятелей западной ориентации, и в наши дни мало кому присущи. А тогда таких людей можно было пересчитать по пальцам одной руки.
  Не будет преувеличением сказать, что Шарапов первым разгадал механизм финансового и экономического удушения, который впоследствии был применён к России Международным валютным фондом, всемирным Банком, Парижским и Лондонским клубами кредиторов (которые только иначе тогда назывались), за сто лет предвосхитив грозные прогнозы покойного А.Кузьмича (А.К.Цикунова).
  Поражает круг интересов Шарапова. Он и помещик, в отличие от большинства представителей этого сословия, удачно ведущий свое хозяйство. И прозаик, и драматург, и поэт-переводчик, и неутомимый путешественник по родной стране, открывший немало процветающих сельскохозяйственных предприятий и много сделавший для распространения их передового опыта. И конструктор сельскохозяйственных орудий; и ведущий деятель славянских обществ; и создатель Русской Народной Партии. Но главными его поприщами были теоретическая экономика и публицистика.
  
  Основы оптимальной русской финансовой системы
  В 1893 году в журнале "Русское обозрение" была напечатана статья "Основы русской денежной системы", за странной по тем временам - без имени и даже без инициалов - подписью "Талицкий". Позднее выяснилось, что это псевдоним С.Ф.Шарапова.
  Статья, явившаяся ярким проявлением самобытной русской экономической мысли, содержала убийственную критику западной политической экономии и финансовой науки. Критиковались они за их бездуховность, за пренебрежение нравственной стороной человеческой природы и хозяйственной деятельности. Мне эта критика была очень близка, моя самая первая статья на поприще публицистики называлась "Нравственность экономики". И если в 1981 году постановка вопроса о том, что экономика должна соответствовать законам нравственности, была принята многими экономистами и публицистами в штыки, то можно представить, с каким недоверием и недоброжелательством была встречена та же мысль почти за сто лет до этого.
  Талицкий доказывал: вследствие того, что финансовая система ведущих стран Западной Европы основана на золоте, они попали в кабалу к международной бирже, к тем, кто от века служит "золотому тельцу" и держит в своих руках управление мировыми денежными потоками. В итоге там наступила эпоха величайшего политического разврата и нравственного разложения, причём выхода из этого тупика нет. А Россия с её самобытной хозяйственной системой и самодержавной властью оставалась в конце ХIХ века единственной страной, которая могла бы не только вырваться из этой навязанной ей кабалы, но и показать остальному миру путь к освобождению. Для этого, утверждал Талицкий, нужно было отказаться от навязываемой России золотой валюты и перейти на бумажные деньги, но при соблюдении известных нравственных условий.
  В частности, царская власть должна быть основанной на твёрдых нравственных началах, абсолютно бескорыстной, выражать интерес не господствующего класса, а всего народа, и проводить честную финансовую политику. Выпуская, например, дополнительные бумажные деньги для оживления экономической жизни страны, власть должна была пресекать всякую возможность злоупотребления и строго следить за состоянием деловой активности и денежного обращения в стране, чтобы не допускать инфляции. Значит, при временном спаде экономической активности часть денег должна изыматься из обращения, чтобы объём денежной массы всегда в целом соответствовал величине предлагаемых товаров и услуг. Ведь у власти, которая руководствуется не общенародными, а своими собственными интересами, всегда возникает соблазн воспользоваться инфляцией, чтобы расплатиться с народом по своим долгам обесценивающимися бумажными деньгами, а этого допускать нельзя.
  При соблюдении условий, сформулированных Талицким, Россия получит абсолютные деньги, покупательная способность которых не зависит от изменений конъюнктуры мирового рынка и которым население так же безусловно доверяло бы, как доверяет оно царю.
  Предлагавшаяся Талицким система сулила России огромные выгоды. "На Западе, - писал он, - при формальной власти президента или короля, правительства и парламента, подлинная власть находится в руках биржи" (точнее, её хозяев), а государство выполняет лишь роль городового (или "ночного сторожа"), следящего за порядком. А в России самодержавная власть получила бы возможность, удерживая в гармонии капитал, знания и труд, сама иметь такое богатство, что это позволило бы не только избавиться от внешних займов, но и отказаться от взимания налогов с населения.
  Надолго запоминалась крылатая фраза Талицкого, выражающая общественно-политическую сущность предлагаемой им системы: "Капитализму, то есть господству капитала, здесь нет места, а потому нет места и его антитезе - социализму". Россия положила бы предел экспансии паразитического спекулятивного и ростовщического капитала, стремящегося к мировому господству.
  При условии проведения предлагаемой Талицким реформы менялся бы "сам характер русского государственного строя, усиливая нравственную сторону бытия и доставляя возможность проведения свободной христианской политики".
  Словом, работа Талицкого намечала путь мирного преобразования России из государства дворянско-буржуазной диктатуры в своего рода "народную монархию", как бы завершая поиски славянофилов в области державного строительства. При этом снимался вопрос о революции, о насильственном ниспровержении существующего строя, о разрушении мира насилия "до основанья" и последующего "затем" построения "нашего нового мира" ("кто был ничем, тот станет всем"), которые неминуемо потребовали бы большой крови и великих жертв.
  Уже в этой работе Шарапов предстал перед понимающими читателями как гениальный мыслитель, горячий патриот России и, может быть, последний перед революцией (приближение которой уже явно ощущалось выразителями настроений интеллигенции) провозвестник самобытного пути её развития, предлагавший собственную концепцию построения справедливого русского государства и основанную на русских традициях систему хозяйствования.
  
  Плюсы и минусы золотой валюты
  Наши современники в своём большинстве плохо представляют себе, что такое золотая валюта и золотое денежное обращение, которых практически не осталось нигде в мире. Многим кажется, что золотая валюта - это очень хорошо. Нередко можно услышать или прочитать, что переход России на золотую валюту при министре финансов С.Ю.Витте - это замечательный шаг, свидетельствовавший о крепости российской экономики, после этого рубль стал желанной денежной единицей повсюду в Европе. Поэтому сегодня мало кому понятно, почему же Шарапов доказывал, что переход России на золотую валюту очень скоро приведёт страну к полному краху. Придётся нам здесь сделать небольшое отступление в историю российских финансов.
  В цивилизованных странах в качестве денег до перехода на бумажные деньги использовались золото и серебро.
  С самого начала великороссийской государственности нашей национальной денежной единицей служил серебряный рубль. Правда, цари династии Романовых эту монету часто фальсифицировали, что при Алексее Михайловиче вызвало даже "медный бунт". При Екатерине II, в связи с постоянными войнами и резко возросшими расходами на содержание императорского двора, образовался колоссальный дефицит государственного бюджета, который был покрыт двумя способами. Во-первых, Екатерина впервые стала практиковать внешние заимствования (причём отдавать долги она не спешила, и рассчитываться по ним пришлось её прапраправнуку Николаю II). Во-вторых, в её царствование в России впервые были выпущены бумажные деньги - ассигнации.
   Денег в казне всегда не хватало, и выпуск ассигнаций часто становился главным источником дохода государства. Однако если денежная масса в стране растёт, а количество товаров и услуг остаётся неизменным, то это приводит к инфляции, росту цен. При этом, согласно правилу экономики, "плохие деньги вытесняют хорошие". Если серебряные деньги и не исчезают совсем из обращения, то, по крайней мере, становятся значительно дороже, чем бумажные деньги того же достоинства. За рубль ассигнациями на рынке в 1806 году давали 68 копеек серебром, в 1810 - уже 25, а в 1814 году - только 20 копеек.
  В 1839 - 1843 годах министр финансов в правительстве Николая I Канкрин провёл финансовую реформу: ввёл в качестве основы денежного обращения серебряный рубль, установил обязательный курс ассигнаций, добился бездефицитности государственного бюджета и тем самым временно укрепил финансы России. Продолжая внешнюю политику своего старшего брата Александра I, направленную на укрепление связей с Западом, Николай I во внутренней политике взял курс на обеспечение экономической независимости России, что, по его мнению, требовало относительной изоляции России от складывавшегося мирового рынка. Он оказывал покровительство развитию отечественной промышленности и торговли. Так оно, возможно, и продолжалось бы ещё долгое время, если бы в российские дела не вмешались внешние силы.
  Природа щедро наделила Россию природными ресурсами, а Западную Европу в этом отношении обидела. С давних пор Европа привыкла смотреть на Россию как на источник ресурсов, как на страну, которую надо подчинить. Многократные попытки Запада установить господство над Россией военной силой не удавались. Но ведь для покорения страны вовсе не обязательно завоёвывать её. Достаточно взять в свои руки её финансовую систему, и тогда страна, сохраняя внешние признаки независимости, становится послушным орудием в руках её новых негласных хозяев. А для иностранцев в ней откроются пути быстрого и сказочного обогащения. Именно такой путь установления господства западного капитала над Россией и выбрали правящие круги ведущих западноевропейских держав.
  Западный капитал решил любыми способами вовлечь Россию в круг стран, где уже было установлено его экономическое господство. И инструментом экономического закабаления России была выбрана золотая валюта.
  Но откуда взялась сама эта система только золотого обращения?
  Во всём мире в качестве денег использовалось серебро, а в странах Западной Европы - также и золото. При этом по стоимости количество золотых и серебряных денег было примерно одинаковым - по 10 миллиардов долларов. (15,5 весовых единиц серебра приравнивались к одной единице золота.) Важную роль в мировых финансах в это время играла Франция, в которой любой обладатель серебра мог сдать свой металл на чеканку монет и получить соответствующее количество серебряных франков.
  Но в результате франко-прусской войны 1870 - 1871 годов проигравшая её Франция выплатила Германии громадную контрибуцию золотом, которое тогда было просто некуда с прибылью вложить. И немецкий финансист Бамбергер предложил правительству Германии перейти на золотое обращение, а ставшее ненужным серебро продать той же Франции. В 1873 году Германия сделала этот шаг. Серебро было продано, но Франция, опасаясь подвоха с немецкой стороны, тоже перешла на золотое обращение. Возникло якобы перепроизводство серебра, приведшее к его обесценению, и в странах Западной Европы пошла цепная реакция перехода на золотую валюту.
  Примечательно, что все страны, которые ввели у себя золотое денежное обращение, от этого проиграли, - западный мир охватил продолжительный экономический кризис. Однако определённые силы, в интересах которых и была разыграна эта комбинация, очень основательно на ней разбогатели.
  Ведь половина денежной массы, представленной серебром, была объявлена не-деньгами. Значит, количество денег сократилось в два раза, а количество товаров осталось тем же. Следовательно, цены на товары, выраженные в новых золотых деньгах, упали вдвое.
  Возможно, читатель скажет: "Великолепно, если цены снизились!" Но это не тот случай, когда можно бездумно предаваться ликованию. Это не такое снижение цен, какому радовались советские граждане в последние годы жизни Сталина. Тогда цены уменьшались, а зарплата (во всяком случае, оклады служащих) оставалась прежней. Нет, при переходе на золотую валюту кризис возник не от перепроизводства товаров, а от нехватки денежной массы. Вдвое упали цены не только на продукты труда, но и на сам труд, поскольку зарплата определялась величиной набора товаров и услуг, необходимого для воспроизводства рабочей силы. Подешевел этот набор продуктов, упала и зарплата.
  Но зато владельцы золотых денег сразу же увеличили своё богатство вдвое. Предприниматель, взявший в банке кредит в 10 тысяч фунтов стерлингов, чтобы его вернуть, должен теперь продать товаров в не на 10 тысяч, а (в старых деньгах) на 20 тысяч. Словом, разбогатели банкиры, а проиграли промышленники, помещики и крестьяне.
  Переход на золотую валюту ознаменовал важный этап развития мирового капитализма - установление главенства ростовщического, банковского, финансового капитала над капиталом промышленным, производственным. И хотя позднее стали говорить о "сращивании" промышленного и финансового капитала, на деле это "сращивание" происходило в виде подчинения промышленности, вообще производства, банкам.
  Шарапов расценил этот процесс с религиозной точки зрения - как победу нового культа Мамоны над старым христианским строем жизни человечества.
  Правящие круги стран Запада, бывших колониальными империями, нашли выход из кризиса. Англичане, например, привязали курс серебряной индийской рупии к своему золотому фунту. В итоге в Индии умерли с голоду миллионы обездоленных, а Англия, выступавшая по отношению к своей колонии как коллективный банкир, получила дополнительную прибыль.
  А страны Азии, где оставалось обращение серебряной монеты, кризиса не знали. Напротив, Япония, например, настолько экономически окрепла, что её продукция стала теснить английскую не только на рынках третьих стран, но и в самой Англии.
  Россия не была затронута европейским кризисом, потому что её валютная система мало зависела от мировой экономической конъюнктуры. Положение коренным образом изменилось, когда наша страна перешла на золотую валюту.
  Механизм подчинения России Западу через захват её финансовой системы, рассмотрен в работе доктора экономических наук С.С.Андрюшина, который сказал то, о чём не решались говорить экономисты и историки предреволюционной России, а именно - о сильнейшем давлении мирового финансового капитала на Россию с целью принуждения её к введению золотой валюты:
  "Стремление привязки денежного обращения России к единой внешней валюте (золоту) было основательно предпринято с середины ХIХ века. Это стремление впервые прозвучало на Международном монетарном конгрессе 1855 года в Париже. Именно тогда и был выдвинут универсальный монетарный постулат: "пока в государствах будут существовать различные денежные системы... частое повторение кризисов на денежных рынках со всеми пагубными последствиями для правильного хода экономической жизни неизбежно". А так как Россия - часть мировой системы, то она в этом случае не есть исключение...
  После поражения России в Крымской войне возникло ощущение, что в стране необходимо кардинально всё реформировать, и особенно в системе российских финансов. Россию охватила повсеместная волна широкого экономического либерализма".
  Вследствие ряда мер, принятых в 1855 - 1859 годы, мы, по словам Андрюшина, собственными руками разрушили свою банковскую систему. Но главным проявлением этой волны либерализма стала предпринятая в 1862 году попытка размена российских бумажных денег на золото. Хотя эта практика и была вскоре прекращена, процессу перехода России на золотую валюту был дан старт:
  "С этого момента денежное обращение России стало постепенно развиваться по законам мировой (золотой) валюты. Курс национальной валюты попал в сильнейшую зависимость от колебаний котировок мировых валют на биржевых и внебиржевых финансовых рынках" ("Эволюционная экономика и мейнстрим". М., 2000. С. 174 - 175).
  Международные монетные конгрессы 1855 и 1867 годов давили на Россию, потерпевшую поражение в Крымской войне, и Александр II, сторонник интеграции в Европу и необходимых для этого либеральных преобразований в России, взял курс на перевод денежного обращения в нашей стране на мировую (золотую) валюту. Курс национальной валюты попал в сильнейшую зависимость от колебаний котировок мировых валют на бирже и внебиржевых финансовых рынках.
  При Александре II, пока министром финансов был М.Х. Рейтерн, у него всё же хватило мужества не согласиться на развитие денежного обращения страны на принципах монетного единства. Однако уже с 1880-х годов страна постепенно стала готовиться к реформированию своего денежного обращения: накоплению разменных фондов в золоте и переходу к системе золотого монометаллизма".
  А как, за счёт чего накапливался необходимый для реформы золотой запас?
  В 1887 году, когда министром финансов был И.А.Вышнеградский, в России был небывалый урожай, тогда как Европу поразил сильнейший недород. Вывоз хлеба из России достиг невиданных прежде размеров. В Россию потекло золото из Европы. Торговый баланс стал для России благоприятным. Но это достигалось двумя путями, которые автор обзора истории российских финансов в словаре Брокгауза и Ефрона, скрывшийся под инициалами А.С., назвал "далеко не безопасными". "Во-первых, всевозможным поощрением к усилению хлебного вывоза, для чего правительство воспользовалось, между прочим, правом установления железнодорожных тарифов и чему косвенно способствовало усиленное взыскание недоимок и податей, вынуждавшее крестьян к спешной продаже хлебных запасов. Во-вторых, поставлением препятствий к увеличению ввоза" (Брокгауз, с. 194 - 196).
  Что такое "усиленное взыскание недоимок и податей с крестьян", вряд ли нужно объяснять тем, кто хотя бы читал М.Е.Салтыкова-Щедрина. А.Н.Энгельгардт показал, что власть требует подати с крестьян как раз в то время года, когда хлеб дёшев, и они продают его по необходимости, а не потому, что у них его избыток.
  "И урожай, а всё-таки поправиться бедняку вряд ли".
  Вообще вся эта эпопея с вывозом хлеба ради накопления золотого запаса и укрепления рубля вызывала не только у А.Н.Энгельгардта, но и у многих русских деятелей, чувство негодования:
  "Точно он (курс рубля) какое божество, которому и человека в жертву следует приносить".
  Действительно, недолго власть радовалась успехам своей политики. Как продолжал А.С. в своём обзоре, "достижение такого высокого перевеса вывоза над ввозом дало возможность не только вполне покрывать заграничные платежи по металлическим (золотым - М.А.) займам, но и приобретать покупкою золото для увеличения металлического фонда. Блестящая внешняя финансовая сторона деятельности И.А.Вышнеградского далеко, однако, не находилась в соответствии с экономическим состоянием населения; первый сильный неурожай привёл всю эту систему к несостоятельности. Быстрое усиление податного бремени и энергичные приёмы взыскания как текущих платежей, так и недоимок по уже отменённым сборам, привели к крайнему напряжению податных сил крестьянского населения. Бедственный 1891 год обнаружил глубокое оскудение крестьянства на значительном пространстве России и потребовал экстренных мер со стороны финансового управления в виде затраты 161 миллиона рублей на продовольствие голодающих. Превратив в предшествовавшие годы свободные ресурсы казначейства и государственного банка в запасы золота, не имевшего обращения на внутреннем рынке, правительство оказалось вынужденным прибегнуть к временному выпуску кредитных билетов на 150 миллионов рублей. Истощение запасов хлеба в стране, вызванное как односторонними мероприятиями, клонившимися непосредственно к усилению его вывоза за границу, так и косвенным действием податного гнёта, повело к запрещению вывоза хлеба. А соединявшееся с этой мерой опасение за выгодность торгового баланса и целость с таким трудом накопленного золота заставила прибегнуть к внешнему золотому займу (трёхпроцентному), окончившемуся неудачей. Расход на продовольствие населения поглотил почти все свободные средства казначейства, а расстройство хозяйственного положения разорённых неурожаем местностей увеличило до громадных размеров недоимки и отразилось значительным недобором по всем главнейшим статьям государственных доходов" (там же).
  Таким образом, политика И.А.Вышнеградского, выраженная в лозунге "недоедим - а вывезем!", потерпела полный крах. Тем не менее, его преемник С.Ю.Витте продолжил её с некоторыми коррективами, которые "дали возможность правительству накопить значительные запасы золота... и подготовить важнейшее условие для проведения денежной реформы" (там же). Но сама реформа была осуществлена уже в царствование Николая II
  Николай поддерживал реформы министра финансов С.Ю. Витте, нацеленные на индустриальную модернизацию страны. Введение же золотого рубля, этого краеугольного камня программы Витте, стало возможным лишь благодаря участию в этом Николая II. Стабилизация национальной денежной единицы, без чего нельзя было оздоровить народнохозяйственный организм, способствовала притоку иностранных капиталов в российскую промышленность и ускорила индустриализацию. Вместе с тем превращение рубля в твердую валюту означало удорожание российского экспорта, главными статьями которого исстари были продукты сельского хозяйства, что существенно затрагивало интересы крупнейших дворян-аграриев, занимавших влиятельные позиции в императорских коридорах власти. Эти мощные силы старались торпедировать предложения министра финансов. Только серия именных высочайших указов смогла обеспечила успех реформ С.Ю. Витте.
  Историк Бразоль показывает, что производство зерна в империи достигло 4760 миллиона пудов, а это означает (1 тонна = 61 пуду) всего лишь 80 миллионов тонн, то есть 440 килограммов на душу населения - голодный уровень! (Считается, что норма - 1 тонна на человека.) В таких условиях быть кормилицей Европы можно было только за счёт сильнейшего недоедания большинства населения. Не какой-нибудь социалист, а журнал "Церковь" писал: "Мы большей частью отдаём иностранцам за бесценок то, что нам самим нужно до зарезу... Сами мы едим полумякинный хлеб или совсем голодаем, а за границу везём золотистые зёрна пшеницы. Наши дети только в Светлый день видят куриные яички, зато за границу их отправляется ежегодно на 50 - 60 миллионов рублей. Большинство крестьян не имеет никакого понятия о вкусе коровьего масла..." (цит. по: "Известия", 22.06.93). Конечно, откуда же им знать вкус масла, если на экспорт шла львиная доля его производства. (Так же вывозился и почти весь лён, а собственное население фактически принудительно переводилось на ношение одежды их хлопчатых тканей.) Потребление мяса на человека в год составляло 27,4 килограмма, молока - 160 литров (в Англии, соответственно, 132 килограмма и 312 литров). Но ведь это в среднем! Если вычесть потребление этих продуктов обеспеченными слоями населения, то окажется, что основой питания крестьян были хлеб и картофель. ("Мысль", Љ 4, 1993). В России крестьянин потреблял продуктов (в ценовом выражении) в пять раз меньше, чем в Англии.
  Развитые страны, как правило, в те времена не вывозили, а ввозили продовольствие и т.д. Россия долго не забудет формулу Вышнеградского "недоедим - а вывезем!" Производство зерновых 76,5 миллионов тонн при 182 миллионов человек населения было явно недостаточным. 40 процентов крестьян, призванных в армию, признавало, что они, только став солдатами, впервые ели мясо. Только в солдатах и можно было крестьянину подкормиться, норма на солдата составляла 1300 грамм хлеба и 430 грамм мяса (в войну норма выдачи мяса была увеличена до одного килограмма, другое дело - какая её часть реально доходила до солдата; см.: "Советская молодёжь", 13.06.90). Голод 1911 - 1912 года был прямым следствием реформ Столыпина. А вообще голод стал повторяться чаще после перехода России на золотую валюту.
  
  Попытка предотвратить катастрофу в России
  Деятельность Шарапова в первые годы царствования Николая II была всецело посвящена борьбе против намечавшегося в правительственных кругах перехода России на золотую валюту. Его статья, в которой он предупреждал общественность о гибельных последствиях этой меры, была напечатана в журнале, выходившем небольшим тиражом, и потому оказалась мало доступной читателям. Поэтому Шарапов издаёт её отдельной книгой под названием "Бумажный рубль, его теория и практика". Это выдающийся труд, явившийся весомым вкладом в русскую и мировую науку о финансах (он переиздан в наши дни Институтом русской цивилизации). Но одолеть тенденцию, господствовавшую в окружении царя, ему не удалось.
  Ценой неимоверного напряжения всех сил страны министру финансов С.Ю.Витте удалось накопить достаточный золотой запас, позволивший перейти к золотому металлическому обращению. Сопротивление высших сановников - крупных землевладельцев, с которыми в данном вопросе солидаризовался Шарапов, было сломлено Высочайшим указом, и в 1897 году переход России на золотую валюту стал фактом. Серебряный рубль был изъят из обращения, все денежные расчёты велись теперь только в золотой валюте. В обращении находились золотые монеты достоинством 15 (империал), 7,5 (полуимпериал) и 5 рублей. Бумажные деньги - кредитные билеты подлежали свободному размену на золото. Но выпуск кредитных билетов был ограничен определённой нормой, в зависимости от размеров золотого запаса страны.
  Сам этот переход был осуществлён тихо, по-воровски. Идею его высказал финансист Ротштейн - всесильный, по словам Шарапова, распорядитель Международного банка в Петербурге и Петербургской биржи. Идею одобрила финансовая наука в лице её светил Герцки, Лексиса, Вагнера и др., а затем и всё научное сообщество Запада.
  И вот Министерство финансов, не отменяя закона, по которому денежной единицей России был установлен серебряный рубль, как бы временно приостановило его действие.
  Образованное российское общество, невежественное в финансовых вопросах, совершенно не поняло важности этого акта.
  Александр III, больше своего предшественника (и преемника) заботившийся о защите национальных интересов России, тормозил переход на золотую валюту. Николай II в первые же годы своего царствования дал добро на проведение реформы: вводились в обращение золотые монеты, а кредитные билеты могли свободно обмениваться в Государственном банке на золото. К каким же последствиям это привело?
  А последствия эти были ужасными, и первым это показал Шарапов.
  Вспомним, финансовые гении обещали, что к нам притекут иностранные капиталы, Россия получит валюту всего цивилизованного мира. Возражали им (насколько можно судить по печати того времени) всего три человека в России - С.Ф.Шарапов, П.В.Оль и Г.В.Бутми.
  Да, - говорил Шарапов, иностранные капиталы полились к нам, да ещё с такой стремительностью, что в самое короткое время Россия распродала иностранцам свои руды и каменноугольные копи, золотые прииски и нефтяные источники. Образовалось множество иностранных предприятий. Русские государственные бумаги стали на десятки миллионов рублей уходить за границу. Впрочем, это обычный результат "привлечения иностранных инвестиций", о которых так хлопочут и нынешние российские реформаторы.
  По сути, в России была установлена система currency board, то есть внешнего управления, как в полуколониальных странах. Национальная валюта - рубль - превращалась при этом в бумажные фантики. Это нанесло страшный удар по национальным производительным силам.
  
  Критика Шараповым экономического курса Витте
  Краткую сводку результатов реформы Витте приводит С.С.Андрюшин в указанном ранее сочинении:
  Россия добровольно увеличила свой внутренний долг на 50 процентов. Денежная масса в обращении сжалась (серебро перестало быть деньгами), в пересчёте в на одного жителя к 1914 году сократилась по сравнению с серединой ХIХ века втрое и была в несколько раз меньше, чем в Германии, США, Англии или Франции. На Западе, кроме наличных денег, находились в обращении чеки и пр., а в России, с её огромными пространствами и медленностью оборота денег, ничего такого не было. В итоге возникла острая нехватка наличных денег у хозяйствующих субъектов.
  Возникла сильнейшая зависимость хозяйственных оборотов в стране от иностранного капитала. Иностранцы получали прибыль в России в рублях, обменивали их в банке на золото, которое увозили на Запад. Для удержания в стране золота пришлось дополнительно привлекать иностранный капитал. Россия уподобилась протекающей бочке: сколько бы золота она ни покупала, деньги в ней не задерживались, а транзитом уходили на Запад.
  За период с 1800 по 1861 год иностранные вложения в российские предприятия составили 232 миллиона рублей. После перехода России на золотую валюту они достигли к 1914 году 2243 миллионов рублей.
  Началась жесточайшая эксплуатация национального богатства России иностранным капиталом, который стремился преднамеренно сокращать её экономический потенциал. Система золотого монометаллизма обесценила материальные ценности и производительный труд, и иностранцы получили возможность скупать по дешёвке хлеб, недвижимость, землю. Для поддержания вексельного курса Россия вынуждена была всемерно увеличивать экспорт хлеба, получая за него всё меньше денег. Если в период 1884 - 1891 годов средний вывоз русского хлеба за границу составлял 408 миллионов пудов при выручке 333 миллиона рублей, то в период 1893 - 1897 годов он увеличился до 509 миллионов пудов, тогда как выручка уменьшилась до 316 миллионов рублей.
  Резко возрос внешний долг России, страна неуклонно шла к банкротству.
  Россия лишилась возможности брать внешние займы на российскую серебряную валюту, они предоставлялись только в валюте кредитора или в золоте по невыгодному для нашей страны курсу. И внешние займы уже не притекали в Россию, как прежде, а оставались за рубежом для покрытия затрат (на железнодорожное строительство, акционирование российской промышленности, торговли и банков). Внешний долг России вырос с 221 миллиона золотых рублей в 1853 году до 4229 миллионов рублей в 1914 году, а с учётом долгов предприятий и банков по кредитам, взятым под гарантии правительства, превысил 5 миллиардов золотых рублей. Ежегодные выплаты процентов по долгу выросли с 10 миллионов рублей серебром до 194 миллионов рублей золотом. Перед Первой мировой войной 55 процентов российских ценных бумаг принадлежали иностранному капиталу. Иностранцы владели ведущими предприятиями России, получали у нас бешеные прибыли в рублях, обменивали их на золото и вывозили его к себе на родину. А Россия, чтобы иметь возможность разменивать бумажные рубли на золото, должна была вновь и вновь заключать за границей займы, наращивая свой внешний долг. Она как бы перешла под управление тогдашнего "Международного валютного фонда" - мирового финансового капитала. Только ту роль, какую в начале ХХ века сыграло золото, ныне играет доллар США.
  Вот против этого-то грабежа России иностранным капиталом и прислуживавшими иностранцам русскими спекулянтами и выступил Шарапов. Совместно с П.В.Олем он издаёт брошюру "Как ликвидировать золотую валюту?" (СПб., 1899). В более широком плане пути "обуздания золотого тельца" он обсуждает в письме к князю В.П.Мещерскому (см.: "Русский путь в развитии экономики". М., 1993. С. 169 - 174). В нём Шарапов показывает, как коррупция овладевает государственным аппаратом. От чиновника, которого подкупают дельцы, "подчас не требуется ни преступления, ни подлога, нужно только покривить немного душой, посмотреть сквозь пальцы, и за это награда минимум в размере годового содержания. А делец хватит на этом миллион!.. Отсюда один шаг, и начинаются заведомые продажи Отечества... перед бешеной биржевой и грюндерской спекуляцией, перед капиталистическим нашим "прогрессом", выдвигающим подонки общества наверх к власти, влиянию и силе, оказываются бесплодными все заботы власти об искоренении хищений, все проповеди и мечтания идеалистов. Как прежде откупщик развращал всю губернскую администрацию, так теперь развращает весь наш быт и административный строй делец-биржевик, грюндер и гешефтмахер. Бюрократический строй, если он не состоит из одних святых, бессилен выдержать какую бы то ни было борьбу с этим явлением. Капитализм идёт своим ходом и несёт свои приёмы. Устранить этот капитализм нельзя, не пришло время, не в социалисты же идти, в самом деле! Капитализм должен логически завершить свой круг: бюрократия его не остановит и намордника на него не наденет...
  Да что бюрократизм! С Золотым Тельцом не могли справиться ни парламентаризм, ни свобода печати... Выхода здесь никакого нет, а и жить так нельзя. Биржа и её царство погубит и развратит у нас всё, как развратила на Западе... Что же делать?"
  Шарапов на этот вопрос мог ответить одно:
  "...путь Самодержавия, опирающегося на самоуправление, есть не только единственный остающийся нам путь для излечения России и верной победы над Золотым Тельцом, но есть притом наш исторический и национальный путь".
  И он повторяет основные тезисы своей программы переустройства российской жизни.
  В своих статьях в журнале "Свидетель" Шарапов пытается объяснить российской общественности, радующейся тому, что рубль стал конвертируемой валютой и эта бумажка может быть обменена на золото, что одна и та же денежная единица выгодна развитым странам и невыгодна отстающим, что золотая валюта поэтому окончательно разорит Россию. Но он не был услышан, переломить ход событий было ему не по силам.
  
  Как Шарапов критиковал социализм
  Поскольку Шарапов разработал свою концепцию эволюционного развития России, призванную предотвратить разрушительный социальный взрыв, он, естественно, был противником революции и социализма. Но когда читаешь его статью "Социализм, как религия ненависти", вышедшую в 1907 году, невольно задаёшься вопросом: что же критикует Шарапов - социализм или современный ему общественно-политический строй, режим царской России предреволюционного времени?
  Шарапов отвергает почти общепринятую тогда манеру сравнивать Великую Французскую революцию и революцию 1905 года в России, находить общие их черты.
  Французская революция была революцией национальной, её осуществили патриоты, никакие инородцы в ней не участвовали, а вся остальная Европа шла на её подавление. А в Русской революции ведущее место заняли инородцы, их русским приспешникам была отведена гнусная и второстепенная роль. А русских патриотов, которые защищали наш традиционный строй жизни, революционеры убивали. К тому же эта революция делалась на чужие деньги - сначала на японские, что было документально доказано, а затем на средства заокеанских банкиров. В её итоге в стране установился парламентаризм, который нужен именно инородцам, а русским идёт, как корове седло.
  Если бы Русская революция носила национальный характер, она бы вылилась в борьбу за земщину (то есть за общинный строй и самоуправление), против бюрократии. Но как раз земщина-то инородцам ненавистна ещё больше, чем бюрократия.
  Социализм, - утверждает Шарапов, - это вовсе не наука. В нём развита только отрицательная, разрушительная сторона, и совершенно отсутствует сторона творческая, созидательная. Что делать после того, как будет сокрушён ныне существующий строй, неизвестно, просто утверждается, что люди, освободившиеся от эксплуатации, сумеют создать нечто боле разумное. Социализм основан на лжи, вражде и ненависти, и ведёт к анархии или же к невиданному рабству.
  Попробуйте внушить идею социализма американскому рабочему, который получает два доллара в день и быстро накапливает сбережения, он эту идею не воспримет. Он сегодня рабочий, а завтра (как он полагает) сам станет капиталистом, поэтому сама мысль о необходимости покончить с капиталом представляется ему покушением на его будущее. А голый и голодный итальянец или русский фабричный пропойца, изверившийся в возможности упорным трудом выбиться из бедности, поверит в будущий коммунизм как в Евангелие. Немецкий рабочий с удовольствием будет рассуждать в пивной о социализме, но на революцию он не согласен. Да, он признаёт, что капитал - его враг, но пока рабочие за счёт капитализма кормятся. Разрушишь национальный капитал - его вытеснят с мировых рынков капиталисты других стран, и немецкий рабочий останется без средств к существованию. Милитаризм - тоже явление плохое, но без сильной армии опять-таки стране не будет достойного места на иностранных рынках. Почему немецкий рабочий, считая социализм желанным строем, не спешит свергать существующую систему? Потому что власть Германии создала приличное трудовое законодательство, которое достаточно полно защищает права рабочих.
  Один из вождей германских социалистов Август Бебель так сформулировал доктрину социализма:
  "Наша цель в области политики - республика, в области экономики - коммунизм, в области религии - атеизм". По существу, это вывернутое наизнанку христианство.
  Современное человечество переживает самый расцвет буржуазно-капиталистического строя, основанного на политических свободах, экономическом индивидуализме и правовом государстве, которое не вмешивается в экономику, а лишь поддерживает общественный порядок, охраняет свободу личности и союзов, а также обеспечивает минимум обязательной справедливости во внешних отношениях своих граждан.
  Вправо от этого строя располагается религия, в особенности христианство, которое усиливается побороть старое юридическое и языческое государство и построить жизнь людей на иных, высших началах. Не отрицая государства и не борясь с ним, руководствуясь принципом "кесарю кесарево", христианство старается воспитать и вознести людей так, чтобы они, оставаясь в прежних материальных и юридических условиях, искали высшее благо не здесь, на земле, а за гробом. Христианин должен поэтому относиться совершенно безразлично к своему имуществу, к своим правам и ко всей земной обстановке, и стремиться совершать дело любви, то есть помогать благополучию своих ближних. А эта возможность существует при любых условиях, и христианин не оправдывает и не осуждает никакие государственные формы. Поэтому у христианина нет зависти к богатым.
  А влево от капитализма лежит социализм, его приверженцы не веруют в Бога и предоставляют Небо "святым и воробьям" (здесь имеется в виду строка из известного стихотворения Гейне - М.А.).Человек, - считают социалисты, должен искать счастье на земле. Любовь - это пережиток, счастье завоёвывается только борьбой, а воодушевляет на борьбу ненависть. И так во всём: возьмите христианскую концепцию и поменяйте знак плюс на минус и наоборот - и получите теорию социализма. У христиан равенство - перед Отцом Небесным, у социалистов - ненависть к богатым. Христинин христианину - брат, социалист социалисту - товарищ. У христиан свобода в любви, у социалистов принуждение во имя борьбы, насилие общества над индивидом, без чего невозможно продержаться обезличенному и уравненному под один ранжир человечеству.
  Идея коммунизма свойственна и христианству, и социализму, но в нравственном смысле это - небо и земля.
  Во главе церковной общины стоят люди высокой нравственной доблести и духовного совершенства. Для христиан величайшая радость - отдать своё богатство в общую кассу, чтобы из неё помогали неимущим. Пример чистого коммунизма - первохристианская апостольская община I века в Иерусалиме, у членов которой, как повествуют "Деяния апостолов", "было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее". А если этого "одного сердца" нет, то общность имущества или справедливое его распределение можно установить только силой.
  Если отвлечься от эмоций Шарапова при осуждении социализма, то в принципе с ним можно согласиться. Да, подлинное христианство - высшая ступень нравственности. Но где он его видел?
  А дальше начинается самое интересное. Где же создаются условия, при которых человек выбирает не христианство, а социализм? В государствах, идущих к разорению, - утверждает Шарапов. Но именно таким государством была предреволюционная Россия.
  Сопоставьте только: население разорено. Класс обездоленных, спивающихся, голодных, мерзнущих, обираемых и всякими способами угнетаемых - да ведь это же чуть не всё наше многомиллионное крестьянство!
  Правительство представляет собой образец отсутствия инициативы и бесплодия.
  Высшие классы - образованное общество - это тунеядцы, невежественные и духовно ничтожные.
  Церковь в лице духовенства давно уже омертвела, сложила с себя всякое духовное водительство, утратила всякую нравственную власть.
  Прибавьте сюда долгую антинациональную политику, увенчавшуюся небывало постыдными поражениями на суше и на море и позорным, трусливым миром.
  К тому же молодёжь развращена тупой школой, инородцы стремятся к равноправию, власть лишена всякого авторитета, армия всё более разлагается.
  Патриотические организации - "Союз Русского Народа" и др. - всякие патриотические сообщества ещё ничего творческого не дали ...
  Что же получается? Шарапов обличал социализм, а получилось, что виноват в распространении этого движения сам общественно-политический строй царской России. Могла ли власть простить ему такую "борьбу с социализмом"? Стоит ли удивляться, что Шарапов оставался под подозрением властей, а его издания приостанавливались и запрещались?
  
  Неудобный христианин
  Шарапов был глубоко верующий человек, он все свои и чужие действия оценивал с христианской точки зрения. В Церкви он видел духовную опору государства и народа, церковный приход считал единственно подходящей ячейкой местного самоуправления. И, тем не менее, отношение его к церковной иерархии оставалось довольно критическим, и она, кажется, тоже его не очень привечала. Почему?
  Шарапов понимал, что просто верить в Бога мало, не зря апостол говорил, что "и бесы веруют, и трепещут". Человек должен жить по-христиански, постоянно ощущая себя живущим под оком Господа. Надо не только соблюдать обряды, но и в мирской своей деятельности быть христианином, твёрдо отстаивая правду, а как этого добиться, никто тогда не знал, да, наверное, не знает и до сих пор. Православное богословие (о католическом и тем более протестантском уж и говорить нечего) совершенно не разрабатывало вопросы о призвании человека, о месте христианина, живущего не в монастыре, а в самой гуще мирской жизни. А раз богословы этого не разъяснили, то священнослужители ограничили свою деятельность "храмовым христианством". Подробнее об этом можно прочитать в книге протоиерея Александра Борисова "Побелевшие нивы", в статье диакона Андрея Кураева "Трудное восхождение" ("Новый мир", 1963, Љ 6) и других трудах современных церковных публицистов.
  Шарапов не хотел мириться ни с обрядовым христианством, ни с господством синодального чиновничества в церковной жизни. Не случайно именно он осмелился издать крамольную записку "О пленении Русской Церкви", направленную архиепископом Волынским Агафангелом вступившему на престол Александру II и тщательно скрывавшуюся властями от общественности. В предисловии от издателя Шарапов пишет:
  "Чем-то прямо чудовищным представляется это торжество тёмного самовластия чиновника над Церковью, народом и царём, это издевательство над верой, совестью, правдой, над всем, что свято и дорого русскому человеку".
  Оказывается, не Святейший Синод как собор епископов решает церковные дела, а обер-прокурор и его чиновники на местах, которые смотрят на своё дело, как на гражданскую службу и тормозят давно назревшие задачи реформирования семинарского образования, выпуска учебной литературы и духовных книг для народа, русского перевода Библии. А в итоге убивается живое начало церковной жизни, падает авторитет Церкви и духовенства.
  Ф.М.Достоевский писал, что Русская Церковь пребывает "как бы в параличе". Шарапов показал этот паралич церковной жизни в живых картинах.
  Ясно, что такой христианин, как Шарапов, был неудобен для церковной иерархии, вообще для большей части духовенства. Вряд ли он мог бы получить и поддержку своей деятельности со стороны Церкви.
  
  С Германией или с Англией?
  Шарапов уделял много внимания внешней политике России.
  Он знал, что России предстоит война, которая, скорее всего, станет мировой. Могучая Германская империя была явно враждебна нашей стране. К Англии и Франции в России со времени Крымской войны относились с большим недоверием. Но нельзя было и допустить, чтобы против России образовался единый фронт всех великих европейских держав. Надо было этот возможный единый фронт расколоть, а для этого приходилось делать выбор - так же, как накануне Второй мировой войны это пришлось делать Сталину.
  Шарапов правильно определил расстановку сил в будущей мировой войне. Он приветствовал сближение России с Англией и Францией, что было тогда в российском обществе не очень модно. Шарапову пришлось даже вступить в полемику с известным публицистом Михаилом Меньшиковым, который был сторонником союза с Германией и опасался, как бы неосторожные шаги правительства России в направлении сближения с Англией и Францией не спровоцировали Германию на конфликт с нашей страной.
  Как и все славянофилы, Шарапов мечтал о прочном союзе всех славянских народов во главе с Россией, что было чистейшей утопией (чего до сих пор не понимают многие русские патриоты). Западные и южные славяне давно определились со своей ориентацией на Западную Европу, они цивилизационно чужды русским (об этом предупреждал ещё К.Н.Леонтьев).
  Но у Шарапова был и более дальний прицел. Он уже предвидел столкновение белой и жёлтой цивилизаций и пытался определить расстановку сил на мировой арене в свете этого конфликта. Время для объективной оценки этих его прозрений не наступило ещё и сегодня.
  Разоблачение "Всероссийского благоденствия"
  Большой скандал вызвал обстоятельный разбор экономики России, сделанный Шараповым в 1902 году в докладе "Об успехах нашего народного хозяйства за последнее десятилетие".
  Отчеты "официальной" России рисовали радужную картину: за десять лет добыча каменного угля и выплавка чугуна возросли в 2,5 раза, добыча нефти и выплавка стали в 2 раза, выпуск хлопчато-бумажных тканей - в 1,5 раза, численность населения выросла со 118 до 138 миллионов человек, увеличилось и потребление большинства продуктов питания, укрепился государственный бюджет. Шарапов сумел заглянуть глубже в экономическую жизнь и, проведя сложные уточняющие расчёты, показал, что за радужными цифрами скрывается безотрадная действительность.
  Так, рост поступлений в казну от эксплуатации лесов объясняется усиленной рубкой их у железных дорог, что представляет собой скорее растрату, чем увеличение лесного капитала. Производство сахара возросло, но цена на него на внутреннем рынке удерживается такая высокая, что делает его недоступным для большинства крестьян, зато его за бесценок можно продавать за рубежом. По многим продуктам приводятся данные о росте абсолютных размеров потребления, а при пересчёте на душу населения получается, что потребление снижается (зато растёт продажа алкоголя).
  Словом, народное благосостояние не растёт, а снижается. Если же ещё учесть, что на 70-80 процентов выросли недоимки с крестьянских хозяйств, земельная задолженность помещиков и владельцев недвижимого имущества в городах, то станет очевидным всесторонний кризис российской экономики, отданной на растерзание иностранному капиталу и финансовым спекулянтам.
  Шарапов приводит убийственные цифры - вывоз хлеба за границу растёт, а сумма выручки за него уменьшается, - таков итог хитрой игры хозяев мировой биржи, а русский земледелец всё равно вынужден вывозить зерно почти себе в убыток, потому что ему нужны деньги для уплаты налогов. Земледелие разоряется, оторвавшиеся от земли крестьяне бегут в города, где создаётся "необходимый для рабочего движения пролетариат, что можно считать "успехом", окончательно приобщающим нас к цивилизации Западной Европы". Общий его вывод не оставляет поводов для радости: блестящий фейерверк погаснет, оставляя удушье и зловонье, проигрывают от него все классы, кроме спекулянтов и их покровителей. И это неудивительно: в сельском хозяйстве России занято 80 процентов населения, и промышленно-финансовая политика, не учитывающая интересов земледельцев, обречена на неудачу. Россия идёт либо к финансовому краху, либо к войне.
  И так во всём - за что бы ни брался Шарапов, он всюду показывал не только лицевую сторону, но и изнанку дела, настойчиво пытаясь довести до сознания соотечественников правду о неблагополучии в экономике страны. Поскольку он раскрыл немало финансовых и иных махинаций и говорил о вещах, которые спекулянтам хотелось бы скрыть, его подвергли настоящей травле в органах печати больших тиражей и закрыли ему доступ к читателям.
  
  Война с прессой
  В ответ Шарапов выступил с требованием подвергнуть "дезинфекции" столичную ежедневную печать, где установилось полное господство писак, не имеющих никакого отношения к русской культуре и к Православию и проводящих чисто разрушительную работу, ещё наживающих на этом деньги и приобретающих власть.
  "Вы подумайте только: профессор, чтобы говорить с аудиторией в 300 - 400 человек, должен полжизни учиться, пройти великий искус, да лишь после очень строгого испытания получает это право. Маленький народный учитель, чтобы учить десятка три детей простой грамоте, должен иметь диплом и нравственную аттестацию и затем во всё время его преподавания за ним следят десятки глаз. И тут же рядом субъект, могущий предъявить только две 80-копеечные марки и ничего больше, может получить право говорить ежедневно пред аудиторией в десятки тысяч человек... Найдите человека, который, читая изо дня в день газету, ушёл бы из-под её умственного влияния. Газетный стрекулист, сделавший писанье своим ремеслом, достаточно ловок, чтобы заинтересовать вас, пролезть вам в душу и её опоганить".
  И во власть этим пиратам пера отдаётся внутренний мир миллионов русских людей. Шарапов предлагает установить порядок, при котором разрешение на издание газеты выдавалось бы комиссией из лучших русских литераторов и людей безупречной нравственности на основе представленной программы, без покушения на свободу политических воззрений, но со строжайшими нравственными ограничениями.
  Шарапов пытается издавать свои газеты и журналы, но состязаться с хозяевами прессы, ворочающих многомиллионными капиталами, он не смог.
  
  Программа возрождения России
  Но, сколь ни силён был Шарапов в критике современной ему России, главный его вклад заключался в выработке положительной программы. Последний штрих в ней был поставлен в докладе Шарапова и П.В.Оля "Как ликвидировать золотую валюту?".
  Из всей программы Шарапова остановлюсь на трёх её разделах - экономическом, аграрном и социальном.
  В области экономики, естественно, прежде всего, нужно восстановить нашу традиционную валюту - серебряный рубль.
  Далее, наша страна - экспортёр хлеба, но в целом - страна ввозящая, у неё импорт больше экспорта. Поэтому надо проводить такую финансовую политику, которая благоприятствовала бы экспорту хлеба и создавала бы неблагоприятные условия для импорта промышленной продукции, повышая тем самым конкурентоспособность отечественной промышленности. Этого можно добиться, установив низкий курс отечественной валюты. Для читателей, не соприкасающихся с теорией валютных курсов, кратко поясню суть вопроса на современном материале.
  Ныне российские нефтяные олигархи вывозят нефть за рубеж и получают большие прибыли в долларах. Но внутри страны они покупают оборудование, платят зарплату и пр. в рублях. Сейчас, при низком курсе рубля относительно доллара, они за 1 доллар выручки от продажи нефти получают 30 рублей. А если бы курс рубля повысился, скажем, до паритета с долларом, как это было когда-то в СССР, то за каждый вырученный доллар они имели бы внутри страны только 1 рубль. Значит, экспортёрам выгоден низкий курс рубля.
  Ну, а что выгодно фирме, которая, скажем, ввозит в Россию из-за границы шоколад стоимостью 1 доллар за плитку? При низком курсе рубля ей, чтобы купить одну плитку, нужно затратить 30 рублей, а при высоком - только один рубль. Следовательно, импортёру низкий курс рубля невыгоден. Допустим, отечественная фирма, производит шоколад и продаёт его по 20 рублей за плитку. При низком курсе рубля она сможет конкурировать с зарубежным производителем, продавая свою продукцию на 10 рублей дешевле. А при высоком курсе рубля она мгновенно разорится, потому что ей придётся нести убыток по 19 рублей на каждой плитке.
  Шарапов ссылается на опыт развития экономики во время русско-турецкой войны 1877 - 1878 годов. Тогда курс русского рубля на мировых биржах сильно упал. Правящие круги России очень печалились падению курса своей валюты, принимая, как писал Шарапов, убытки торговцев импортными товарами за катастрофу для страны. В действительности же страна от этого только ожила. Быстро стала подниматься отечественная промышленность, в нашем экспорте, наряду с хлебом, стали появляться промышленные товары.
  При низком курсе нашей валюты приток в страну определённого количества долларов позволяет выпустить в обращение много рублей. А если в стране изобилие денежных средств, экономика обретает стимул к развитию. В частности, сельское хозяйство получает возможность переходить к более интенсивной культуре земледелия, а это позволит увеличить вывоз хлеба, но уже действительных избытков, а не отнятого у голодных хлеба, который те не в силах удержать из-за нужды в деньгах и полной невозможности их достать.
  Конечно, заниженный курс национальной валюты, как правило, государству и народу невыгоден. Всё наше национальное богатство, оценённое в рублях, при низком курсе рубля выражается меньшим количеством долларов, иностранцы получают возможность скупать наши предприятия и природные ресурсы по дешёвке. Почему иностранцы охотно приезжают в Россию? Тут можно жить, экономя свои средства. Ведь у нас ещё недавно на два-три доллара можно было прилично пообедать, а в своей стране они могли на эти деньги лишь выпить чашечку кофе. Но заниженный курс валюты опасен лишь тогда, когда мы продаём или собираемся продавать своё богатство иностранцам. К такому искусственному занижению курса своей валюты обычно вынуждены прибегать страны с колониальной экономикой.
  Однако концепция Шарапова строилась не в расчёте на колониальный характер российской экономики, а исходя из установки на прорыв нашей страны к высотам технологического развития.
  Впрочем, бывают случаи, когда курс своей валюты искусственно занижают и страны-гегемоны. Например, в начале 2004 года США умышленно опускают курс доллара по отношению к евро. Это стимулирует американский экспорт и препятствует импорту продукции стран Европейского Союза в США.
  Китай не поддаётся давлению США и не поднимает курс своего юаня по отношению к доллару. В итоге США имеют громадный дефицит в торговле с Китаем, дешёвые товары которого безраздельно господствуют во многих секторах американского внутреннего рынка.
  Курс национальной валюты не может быть выше того, какой соответствует уровню развития экономики страны. А когда мы преодолеем свою отсталость, тогда и курс нашего рубля сам собой повысится.
  Подобно тому, как сегодня многие деятели требуют отобрать у олигархов и передать государству природную ренту, Шарапов настаивал на установлении государственной монополии на добычу и экспорт таких полезных ископаемых, как нефть, ртуть, марганец и платину. Если не будут проведены предлагаемые им мероприятия, утверждал Шарапов, если будет продолжаться курс в принятом в 1893 году направлении, мы увеличим нашу задолженность до полной неоплатности, и тогда останутся только два выхода: война или государственное банкротство.
  Если разразится война, то, каков ни был её ход и конец, в самый момент её объявления иностранцы - держатели русских ценных бумаг заплатят нам огромную контрибуцию. Но неудачная война обычно ввергает побеждённую страну в ещё худшее финансовое положение. Банкротством же ещё ни одно государство в мире своих финансов не поправило.
  Не желая ни войны, ни банкротства, Шарапов и предложил свою программу развития экономики России.
  В области сельского хозяйства Шарапов противопоставил свою концепцию господствовавшим тогда в правящих кругах России либеральным воззрениям, согласно которым русское сельское хозяйство должно повторить путь, пройденный аграрным сектором Западной Европы.
  На Западе после ликвидации общины земельная собственность сосредоточилась в руках состоятельного класса населения, и выработался такой земледельческий строй, при котором владелец земли является предпринимателем-капиталистом, свободным и полноправным, а безземельная часть населения вполне подчинённою и бесправною массою рабочих единиц. Землевладелец предлагает работу за плату, установленную по закону спроса и предложения. Безземельный пролетариат волей-неволей принимает эту работу. Обе стороны ведут между собой упорную, ожесточённую и бесконечную борьбу.
  В России крестьяне после реформы 1861 года стали почти поголовно землевладельцами.
  На Западе цель крестьянина состоит в том, чтобы, работая на хозяина, содержать семью, копить денежки, чтобы со временем самому стать хозяином.
  У нашего крестьянина, получившего землю, явилась самостоятельная цель бытия. Он - полноправный гражданин.
  На Западе основные и косвенные налоги взимаются с землевладельца и с промышленника-буржуа, а пролетариат платит лишь косвенные налоги. В России основная масса податей взимается с крестьянских общин, которые образуют государственный фундамент.
  У нас свободного пролетариата нет. Помещик может иметь капитал, машины - но в страду у него рабочих нет. Чтобы их найти, ему нужно каким-то образом прижать крестьян, чтобы они, забросив своё хозяйство, пошли работать на помещичьи поля и фермы. Чаще всего для этого используются так называемые "отрезки" - угодья, отрезанные от крестьянских наделов в пользу помещика и расположенные так, что крестьянину нельзя пройти мимо них, даже чтобы выпустить свой скот на выгон.
  В России, в противовес Западу, не существует и не может существовать класса хороших, дельных наёмных рабочих. В батраки пойдут лишь неспособные к самостоятельному хозяйствованию отбросы сельского населения. А если бы все помещики решили вести хозяйство на основе наёмного труда, пришлось бы приглашать квалифицированных рабочих из Австралии и Канады. Но тогда они за год разорились бы.
  В России крестьяне стали конкурентом помещику. Крестьянин - одновременно и работник, и предприниматель. Его хозяйствование сопряжено с риском: посевы могут вымокнуть, а могут принести урожай сам-12. Но в этой борьбе с природой заключается и источник наслаждения. Помещик же заинтересован в том, чтобы крестьяне работали на него.
  С 1861 года по всей России идёт борьба помещиков с крестьянами.
  Частное землевладение упорно стремится поработить свободный сельский класс и воспитать из него для своих целей дисциплинированную армию рабочих, без которых оно обречено на гибель. Наделённое землею крестьянство стремится не только отстоять своё собственное землевладение и хозяйство, но, по возможности, ослабить или уничтожить своего непримиримого врага - частное землевладение.
  Уничтожить эту противоположность интересов помещика и крестьян, которая в противном случае неминуемо взорвёт Россию, и была призвана концепция Шарапова.
  Шарапов сравнил четыре возможных варианта развития.
  Первый вариант - продолжение той политики, которая привела аграрный сектор экономики к кризису. Оно могло привести только к полному развалу села и массовому голоду - это показал ещё сосед, друг и оппонент Шарапова А.Н.Энгельгардт. Автор писем "Из деревни" в качестве альтернативы предложил создать в России сеть "интеллигентных деревень" и обратился к образованной городской молодёжи поселиться в сельской местности и заняться земледельческим трудом.
  Разбирая этот второй вариант и соглашаясь с А.Н.Энгельгардтом в том, что традиционное помещичье хозяйство после освобождения крестьян стало невозможным, Шарапов в то же время считал ошибочным призыв к интеллигентной молодёжи города идти в деревню и становиться фермерами. Российская деревня и без того страдала от аграрного перенаселения, ей нужны были не дополнительные рабочие руки, а "мозги" - агрономы, организаторы производства, а городская интеллигентная молодёжь, люди книжного воспитания, менее всего подходили на эту роль.
  Третий вариант - это создание сети сельскохозяйственных коммун городских интеллигентов, последовавших призыву "властителя дум" того времени Льва Толстого. Довольно большой опыт существования таких коммун показал, что расчёт на подъём сельского хозяйства таким путём не реален, и коммуны (в том числе и та, в которой сам Толстой был "председателем колхоза") почти повсеместно развалились.
  Шарапов предложил иной путь. При этом он не ограничился теорией, а в своём имении Сосновка воплотил её в жизнь, о чём написал в книге "Пособие молодым хозяевам при устройстве их на новых началах" (СПб., 1895).
  Суть системы состояла в том, что он организовал своего рода "колхоз во главе с помещиком". По его убеждению, бедность крестьян была вызвана не столько малоземельем, как утверждали либералы, а истощением почв вследствие экстенсивного хозяйствования и низкой культуры земледелия.
  Большинство крестьян срединной России обрабатывали землю сохой, вели хозяйство на основе убогого трёхполья (яровые, озимые и пар), использовали низкокачественные семена и малопродуктивный скот, в итоге получали крайне низкие урожаи, порой "сам-друг" (то есть, на одно посеянное зерно собирали два).
  В этих условиях крестьяне, даже если бы и получили помещичью землю, быстро довели бы и её до истощения.
  Выход - это четвёртый вариант, который заключался в повышении культуры земледелия и в переходе к интенсивному хозяйствованию с применением правильных севооборотов и искусственных удобрений. Но такой путь развития для самих крестьян, брошенных властью и помещиками на произвол судьбы, был недоступен.
  Чтобы сделать возможным переход к интенсивному земледелию, нужно было: во-первых, сохранить и укрепить общину (а на большей части России власть уже рьяно принялась, предвосхищая идею Столыпина, разрушать общину, добиваясь выселения зажиточных крестьян на хутора), а во-вторых, крестьянам принять над собой руководство специалиста, каким тогда мог быть только грамотный помещик. Шарапов в своём имении этого добился. "К сожалению, - пишет он, - этот единственно плодотворный и верный русский путь до сих пор совершенно не был понят в России".
  Сосновка - имение небольшое. Это 400 десятин земли, 40 крестьянских дворов, в которых проживали 100 ревизских "душ".
  Шарапов подробно рассказывает в своей книге, на каких условиях он заключил договор с общиной крестьян его имения о совместном труде, обеспечивающем значительный рост урожайности, повышение благосостояния "колхозников" и достаточную оплату забот владельца части земли, хозяина-организатора и просветителя.
  Все работы выполнялись в имении по указанию Шарапова - он определял дни посева, вывозки навоза, покоса. "Всё лето у нас почти восстановлено крепостное право, кроме, конечно, зуботычин и экзекуций на конюшне. Но за это осенью весь продукт полеводства поступит крестьянам, их скот обеспечен сеном и клевером, недоимок никаких нет и быть не может - на хозяйственные расходы остаётся порядочная наличность по расчёте со мной... Я оставляю для себя малое семенное полеводство на особом заповедном участке и скот... На душе у меня легко и тепло. Я чувствую, что добываю хлеб себе и другим - и чем больше другим, тем больше и мне. Я никому не мешаю, ничьёму хозяйству не становлюсь поперёк дороги, никто мне не завидует. Мужики ко мне относятся с добром, понимая, что моё хозяйство - это и их хозяйство".
  По убеждению Шарапова, внедрение его системы по всей России сделало бы невозможной революцию, а обеспечило бы плавный переход страны на качественно новый уровень экономического развития. Это и был, по его представлениям, русский путь в действии.
  В социальной области Шарапов предложил сделать церковный приход основной административной единицей и единицей местного самоуправления. Приход должен был обеспечивать развитие образования и здравоохранения, поддержание общественного порядка, иметь свой суд, своё общественное имущество, собственные предприятия и пр.
  Для того, чтобы добиться смены политики правительства в направлении большего учёта национальных интересов России, Шарапов в 1905 году предложил создать Союз русских людей, а затем Русскую партию, и разработал необходимые программные документы. Но выход его в большую политику так и не состоялся, попытка стать депутатом Государственной Думы, чтобы получить трибуну для пропаганды своих взглядов, окончилась неудачей. Шарапов так и остался одиночкой, каким, по его убеждению, всегда пребывает гений, обогнавший своё время на несколько поколений (это он говорил не о себе, а о другом непонятом современниками русском мыслителе Гилярове-Платонове).
  
  Политические фантазии Шарапова
  Для популяризации своих взглядов Шарапов создал особый жанр "политических фантазий", в которых показывал, как он, будь в его руках государственная власть, действовал бы в критических ситуациях, в каких оказалась страна. (Это что-то похожее на письма, публиковавшиеся в "Литературной газете" советских времён под рубрикой "Если бы директором был я...").
  В 1907 году Шарапов под псевдонимом "Лев Семёнов" выпускает свою первую политическую фантазию "Диктатор".
  ... В обстановке хаоса и разгула революционного насилия Верховным Уполномоченным Императора с диктаторскими полномочиями назначается полковник Иванов 16-й (в русской армии было принято служивших в одной части офицеров-однофамильцев равного звания различать по номерам, в порядке их поступления в часть). Безграничная власть оказалась в руках вчера ещё никому неизвестного, ничем не примечательного полковника, дворянина средней руки, словом, типичного русского человека,
  Тем самым Шарапов хотел показать, что для наведения порядка в стране не требуются деятели, обладающие какими-то особыми, мессианскими данными. Тут достаточно быть истинным патриотом своей страны, твёрдым в отстаивании устоев её основанного на национальных традициях государственного и общественного строя и обладать здравым смыслом.
  Вот Иванов и проявляет этот здравый смысл. Шарапов через его суждения раскрывает своё отношение к ситуации, сложившейся в стране, и к политическим деятелям, оказавшимся у руля государства.
  По мере развития ситуации в России Шарапов выпускает в 1907 году другие свои политические фантазии - "Иванов 16-й и Соколов 18-й", "У очага хищений" и "Кабинет диктатора".
  Логически (а не по времени) завершал ряд его фантастических сочинений на общественно-политические темы политико-социальный роман "Через полвека" (вышла в 1902 году только первая его часть; в 2005 году опубликована Институтом Русской цивилизации под названием "После победы славянофилов" в сборнике трудов Шарапова с тем же названием). В предисловии к роману Шарапов говорил, что это - попытка дать читателю практическую сводку славянофильских мечтаний и идеалов, без надежды на их осуществление: "Я хотел только показать, что могло бы быть, если бы славянофильские воззрения стали руководящими в обществе и в правящих сферах". Словом, это как бы идеал, с которым мы, потомки, могли бы сравнивать нашу действительность.
  Шарапов представляет, будто учёные усыпили его в 1899 году, и он пробудился через полвека. К этому времени националисты в России, одолев космополитов, устроили жизнь в стране на русских началах. Основной ячейкой общества стал церковный приход. Это помогло попутно и решить окончательно национальный вопрос. Люди всех наций и вероисповеданий полноправны, им открыты все роды деятельности. Русский народ никого не гонит из своей земли. Он желает лишь, чтобы они занимались таким же трудом, какой несёт весь народ. Обеспечена и свобода выезда из России. В стране утвердилось самодержавие - самая лучшая, свободолюбивая и желанная форма правления, в которой Государь - не вершина бюрократической пирамиды, как прежде, а верховный судия, беспристрастное слово которого говорится тогда, когда органы государственного управления и местного общественного самоуправления не могут прийти к согласию между собой. Церковь возглавляет Патриарх, в областях поставлены митрополиты, а в каждом уезде верующими избирается епископ, который, согласно выработанным ещё в древности канонам, должен знать в лицо всю свою паству...
  Увидеть, что произойдёт с Россией не через полвека, а всего лишь через 16 лет, революцию, которая покончит с самодержавием, Шарапову не удалось. Он умер в 1911 году. Жизнь человека необыкновенных дарований, глубокого ума и неукротимой энергии, закончилась, можно сказать, ничем. Ни одно из его предложений по переустройству общественной, экономической и политической жизни России не было принято, ни одно его пророчество не оправдалось, ни одна мечта не сбылась. Да и в личной жизни он не был счастлив.
  Однако, когда сложится самостоятельная система русской экономической мысли, уверен, почётное место в ней займут идеи С.Ф.Шарапова.
  
  Шарапов - идеалист или романтический реалист?
  Не нужно доказывать, что развитие России после смерти Шарапова пошло совсем не по тому пути, какой он предлагал и отстаивал со всей страстью своей натуры. Но можно ли поставить это ему в вину?
  Строго говоря, того пути развития, по которому пошла Россия в ХХ веке, до революции не смог предвидеть никто. Думается, если бы то, что случилось в России после 1914 года, можно было заснять на киноплёнку и прокрутить её перед собранием всех деятелей, направлявших ход событий, их хватил бы удар.
  Да и Шарапов испытал бы шок, если бы узнал, что царь, на которого он возлагал такие надежды, поддался на удочку каких-то американских банкиров и за период с 1908 по 1913 год отправил на Запад громадное количество золота для создания международного валютного фонда и всемирного банка, а также общемировой валютной единицы. По плану, который разработал С.Ю.Витте, предполагалось создание "акционерного" (как назвали бы сейчас) общества с участием крупнейших банков мира, принадлежавших Ротшильдам, Морганам, Рокфеллерам и другим влиятельнейшим банкирам. Но "контрольный пакет", по планам Витте, должен был принадлежать русскому царю. План этот был нацелен на создание обстановки в мире, которая исключала бы возможность возникновения мировых войн. К этой идее позднее вернулись Сталин и Рузвельт, договорившиеся о создании не только ООН, но и Мирового валютного фонда и Всемирного банка. Но, как известно, и это не привело к "вечному миру" ("ЛГ", 2004, Љ 41).
  Другой вопрос - могли ли вообще оправдаться надежды Шарапова.
  Автор диссертации о творчестве Шарапова М.Ю.Конягин считал возможным в принципе частичное осуществление концепции Шарапова, а при условии её доработки - и целиком. И это принесло бы положительные результаты. На наш взгляд, оценка реалистичности идей Шарапова должна быть иной.
  Шарапов был бы прав при условии великого подвига самоотречения и любви всего народа - от крестьянина до царя, и именно в таком подвижническом служении нуждалась тогда Россия. Такой подвиг не был совершён народом, и прежде всего - господствующими классами. Оставался один-единственный выход - революция, приводящая всегда к уничтожению выродившейся, не осознавшей зова истории, элиты, но одновременно и к разрухе, к кровопролитию, а потом - к становлению новой элиты, причём основная масса народа от этой смены элит выигрывает, как правило, немного и не скоро.
  В какой-то мере Шарапова можно уподобить христианским социалистам наших дней, которые мечтают о том, какой прекрасной стала бы Россия, если бы все русские люди стали подлинными христианами (чего не может быть в принципе, как это и следует из Евангелия).
  Шарапов искренне хотел, чтобы Россия пошла по самому благополучному, щадящему пути развития и делал для этого всё, что мог. Но он был не в силах преодолеть инерцию движения огромной страны к катастрофе, в которой она обновилась, принеся ради этого невиданные и неслыханные в мировой истории жертвы.
  
  ФЁДОР ЧИЖОВ - БОРЕЦ ЗА ПЕРВЕНСТВО РУССКОГО КАПИТАЛА
  
  Чижов Фёдор Васильевич (1811 - 1877) - писатель, общественный деятель и предприниматель. Один из разработчиков учения славянофилов. Родился в семье дворянина, преподавателя Костромской губернской гимназии. Отец воспитал его как истинного христианина, вложил в него твёрдые нравственные устои, научил его строго логически мыслить и любить всё доброе и прекрасное, обогатил его ум философскими идеями.
  Хотя Чижов и принадлежал к дворянству, он из-за ухудшения материального положения семьи прошёл в детстве и юности суровую школу нужды и лишений. Тем не менее, он окончил Петербургский университет, показав особые способности к математике. Написал первое русское сочинение о паровых машинах. Одновременно глубоко изучал историю искусства, которую считал "одним из самых прямых путей к истории человечества". Бывал за границей - в Германии, Богемии, Италии, южнославянских странах, во Франции. В Париже, произведшем на него отвратное впечатление, изучал идеи Фурье и Сен-Симона, но они его не удовлетворили в силу чрезмерной приземлённости и учёта только материальной стороны жизни.
  По отзывам современников, Чижов отличался аккуратностью, бережливостью до мелочей, чистосердечностью, искренностью, исключительной правдивостью и нелицеприятностью, так что его считали образцом нравственной красоты. Он гнушался малейшей ложью, клеймил позором носителей неправды. Поэтому его любили, уважали - но и боялись.
  Впервые Чижов услышал о славянофилах зимой 1842 года в Риме, где встретился с Н.М.Языковым. В 1846 году в Москве он лично познакомился с виднейшими славянофилами и стал глубоко привержен вере в великую спасительную для всего человечества будущность славян. Но, как он считал, для осуществления своей грядущей мессианской роли современное славянство должно очиститься в своей жизни от чужеродных элементов, опутавших и исказивших её.
  Крымскую войну, когда она началась, Чижов рассматривал как войну между Россией и всей Европой за освобождения славянства, что должно стать началом новой эры в развитии человеческой цивилизации. Авангард славянства - Россия, она должна развиваться по гегелевской триаде: "допетровская Русь - настоящее (с господством западной образованности) - будущий синтез". В критике современного ему царского самодержавия Чижов, сторонник либерализации экономической жизни России, пошёл дальше других славянофилов.
  Ещё в 1846 году на деньги Н.Языкова славянофилы купили журнал "Русский вестник", поручив его редактирование Чижову, но этот опыт не увенчался успехом. В 1847 году Чижов был арестован за несанкционированное посещение южнославянских стран и выслан из столиц на Украину. Арендовав имение в Киевской губернии, он занялся шелководством, которое стало для него свидетельством "мудрости мироустройства". Чижов никогда не преследовал личных интересов, и в шелководстве он увидел возможность быстрого подъёма благосостояния населения ряда сельских местностей России. Он написал "Письма о шелководстве".
  В 1856 году Александр II разрешил Чижову вернуться в Москву. В этом крупнейшем промышленном и торговом центре страны возникло движение, окрашенное в националистический цвет, нередко новые предприятия основывались по патриотическим соображениям. Здесь Чижов свои занятия ради самоусовершенствования сочетает с интенсивной патриотической деятельностью. Сердце его, как русского человека, болело, когда он видел, что хозяевами многих отраслей экономики России являются иностранцы. И его заветной целью становится просвещение народа и содействие всестороннему развитию промышленности и торговли в России. Славянофильский идеал "свободы земской жизни" он распространил на область свободного частного предпринимательства.
  Чижов подал анонимную записку на имя Александра II о необходимости реорганизации системы управления промышленностью России. Если бы его предложения были приняты, в стране возникло бы самоуправление в частной промышленности, какого не знали ни Россия, ни Западная Европа. Однако финансовое ведомство с этим не согласилось.
  По-иному приняли идеи Чижова богатые заводчики А.П. и Д.П.Шиповы. Они организовали журнал "Вестник промышленности" и приложение к нему - газету "Акционер", редактировать которые поручили Чижову (впоследствии совместно с проф. И.К.Бабстом). Характеристика этого журнала, как и экономических взглядов Чижова и его конкретной деятельности на поприще экономики, приводятся ниже.
  Чижов стремился применить идеи основоположников славянофильства в жизни, прежде всего в области конкретной экономики, и весьма преуспел в этом. Всю свою жизнь он посвятил делу приложения достижений научно-технической мысли к нуждам торгово-промышленного развития России в целях обеспечения её экономической независимости и величия. Эта сторона деятельности Чижова доказывает несостоятельность широко распространённых в советский период утверждений о реакционном, ретроградном характере славянофильского учения.
  В 1864 году Чижов возглавил экономический отдел в газете И.С.Аксакова "День", где выступал за пересмотр разорительного для России таможенного тарифа 1857 года, ослабившего заградительный таможенный барьер. В 1867 году он в газете "Москва" участвует в обсуждении, которое привело к принятию более покровительственного таможенного тарифа. Чижов неизменно выступает за расширение прав земства.
  Сам Чижов, наживший крупное состояние, деньгами мало интересовался. "Деньги портят человека, - говорил он, - а потому я отстраняю их от себя". Прожил он жизнь холостяком, на себя тратил лишь самое необходимое, а деньги употреблял на покупку книг и помощь нуждающимся. В частности, он много помогал учреждениям народного образования, лично содержал стипендиатов. Весь свой огромный по тем временам капитал Чижов (6 миллионов рублей) завещал на благотворительные цели (на строительство родильного дома и устройство в Костромской губернии технического училища). Как образованный православный человек, читал духовную литературу и сам написал житие преподобных Антония и Феодосия Печерских. Похоронен он на кладбище Данилова монастыря в Москве. В РГБ хранится огромный архив Чижова.
  
  БУЛГАКОВ Сергей Николаевич (1871 - 1944), философ, богослов, экономист, литературный и художественный критик, священник, политический и церковный деятель. Окончил юридиче-ский факультет Московского университета по кафедре политиче-ской экономии. Сотрудничал в журналах либерально-народнического и марксистского направлений. Его университет-ские воспитатели были последователями марксизма, популярного тогда среди либеральной российской интеллигенции. (Это были так называемые "легальные марксисты", сочетавшие словесную пре-данность революционному учению и оппозиционность государст-венному строю с комфортным существованием высокооплачивае-мых интеллигентов.) И первые публикации Булгакова были вы-держаны в духе марксистской теории.
  В 1898 г. Булгаков был направлен в двухгодичную научную командировку в Германию для подготовки к профессорскому зва-нию. Работал Булгаков в Берлине, выезжал на короткое время в Па-риж, Лондон, Женеву, Цюрих, Венецию.
  В первых работах Булгакова некоторые теоретические во-просы были разработаны столь глубоко и новаторски, что они по-лучили одобрение вождей российской социал-демократии. В ту по-ру высоко ценил Булгакова Ленин, а Плеханов даже назвал его "на-деждой русского марксизма".
  Россия рубежа ХIХ - ХХ веков была крестьянской страной, от того, как пойдёт развитие земледелия, во многом зависели её ис-торические судьбы. Однако российские марксисты не спешили за-няться аграрной тематикой на отечественном материале. Поэтому Булгаков избрал темой диссертации "Капитализм и земледелие", поставив своей целью показать, как выявленные Марксом для про-мышленности законы концентрации производства и капитала дей-ствуют в аграрном секторе экономики. Иными словами, он хотел подтвердить правоту Маркса, распространив исследование на ту область, которой основоположник марксизма не смог уделить дос-таточно внимания. К изучению фактов он подошёл, как всегда и во всём, добросовестно и неожиданно для себя пришёл к выводу, что Маркс в этом вопросе ошибся.
  Маркс изучал капитализм в аграрном секторе на примере Англии, где земля принадлежала крупным собственникам, главным образом лордам, которые сами не вели хозяйства, а сдавали землю в аренду фермерам. В свою очередь, фермеры вели хозяйство рука-ми наёмных работников, безземельных пролетариев. Такие условия не встречались в других странах Европы, тем не менее, Маркс на-звал Англию классической страной капиталистического способа производства в земледелии.
  Тщательно изучив данные о развитии сельского хозяйства в Германии и других странах Западной Европы, Булгаков пришёл к выводу, что теория Маркса применительно к аграрному сектору экономики ошибочна. (Впоследствии применительно к условиям России этот вывод был подкреплён глубокими исследованиями А.В.Чаянова, выявившего законы экономики трудового крестьян-ского хозяйства, не соответствующие теории Маркса.) Результаты своих исследований он изложил в двухтомной диссертации "Капи-тализм и земледелие" (1900 г.).
  Согласно академической традиции, соискатель учёной сте-пени, представивший диссертацию в двух томах, мог претендовать на присвоение ему докторской степени, минуя магистерскую. Од-нако члены Учёного совета, придерживавшиеся марксистских взглядов, не простили Булгакову выводов, которые могли бы по-дорвать авторитет Маркса. Несмотря на то, что диссертант показал великолепное знание материала и блестяще провёл всю защиту, он докторской степени не получил. Поэтому ему не нашлось работы в Москве.
  Но Булгаков был уже хорошо известен в кругах российской интеллигенции, и его избрали профессором Киевского политехни-ческого института и приват-доцентом Киевского университета.
  Булгаков вспоминал, что из-за границы он возвратился "уже с разложившимся марксизмом". В Киеве он с этим учением распрощался окончательно. Здесь он близко познакомился с после-дователями умершего в 1900 г. Вл.Соловьёва, осмыслил идею Гер-цена о "русском общинном социализме" и тезис Достоевского о "всесветном единении во имя Христово" как о "русском социализ-ме". С глаз Булгакова, сына священника (и даже выходца из дина-стии священников в пяти поколениях), окончившего духовное учи-лище и учившегося в духовной семинарии, вдруг спала пелена. Он осознал бездуховный характер теории Маркса, для которого люди были лишь носителями определённых общественных отношений, а не живыми личностями с их размышлениями о смысле жизни, о своём месте в мироздании. "Для него (Маркса) проблема индиви-дуальности, абсолютно неразложимого мира человеческой лично-сти, интегрального её состава не существует", а без этого можно построить муравейник, но не человеческое общество.
  Примечательно, что Булгаков, когда был ещё марксистом и отрицательно относился и к царской власти, и к Церкви, сам был человеком религиозно настроенным и придерживался убеждения, что учение марксизма носит религиозный характер. Марксист, бу-дучи атеистом, верит в то, что Бога нет, тогда как верующий верит в то, что Бог есть. Эти мысли он высказал в статье "Карл Маркс как религиозный тип". Марксизм - это светский вариант ветхозаветной эсхатологии, а Маркс - это современный ветхозаветный пророк. "В основе социализма как мировоззрения лежит старая хилиастическая вера в наступление земного рая... Избранный (еврейский) народ, носитель мессианской идеи заменился пролетариатом".
  Но надо думать не об избранных, не о классе, а о всём че-ловечестве. Об этом думал Вл. Соловьёв, создавший учение о бого-человечестве. Жизнь и деятельность человека носит не только гло-бальный, но и космический характер, речь должна идти об "обоже-нии твари", а марксизму вообще чужда такая постановка вопроса. К тому же Булгаков хорошо разобрался и в личных качествах Маркса, отнюдь не украшающих этого деятеля.
  Вот заключительный отрывок из этой знаменитой работы Булгакова, в которой он оценивает итог деятельности Маркса:
  "...мы должны различить в Марксе, наряду с работой Гос-подней, энергию совсем иного порядка, зловещую и опасную, - он загадочно и страшно двоится.
  Социалистическая деятельность Маркса, как одного из во-ждей движения, направленного к защите обездоленных в капитали-стическом обществе и к преобразованию общественного строя на началах справедливости, равенства и свободы, по объективным своим целям, казалось бы, должна быть пронизана работой для со-зидания Царства Божия. Но то обстоятельство, что он хотел сделать это движение средством для разрушения святыни в человеке и по-ставления на место её самого себя и этой целью руководствовался в своей деятельности, с религиозной точки зрения должно получить отрицательную оценку; здесь мы имеем именно тот тонкий и самый опасный соблазн, когда добро и зло различаются не снаружи, а из-нутри.. после многолетнего и напряжённого вглядывания в духов-ное лицо Маркса, мы в нём увидели и чего не видят многие другие, мы сочли своим долгом, делом совести, как бы ни было это приня-то теми, кому сродна как раз эта тёмная, теневая сторона Марксова духа"..
  Итоги долгих раздумий Булгакова были изложены в десяти статьях 1896 - 1903 гг., вошедших в сборник " "От марксизма к идеализму". По ним можно было проследить, как постепенно ме-нялся его взгляд на понимание человека и общества. Уже здесь Булгаков пытался увязать социальный идеал с основными постула-тами этики христианства, что станет для него важнейшим вопросом теоретической экономики. Затем последовали его статьи в знамени-тых сборниках "Проблемы идеализма", "Вехи" и "Из глубины".
  Став сотрудником журнала "Освобождение", издававшего-ся П.Б.Струве в Штутгарте, Булгаков выезжал за границу, где на совещаниях общался со многими видными деятелями движения российских либералов, впоследствии составившими ядро партии кадетов. Однако и с ними ему было не по пути: "освобожденцы" были равнодушны, а подчас и враждебны к христианству, идеи ко-торого всё более захватывали Булгакова, который пытался именно на этих идеях основать свою программу социальных преобразова-ний.
  Более плодотворным оказалось сотрудничество Булгакова с журналом "Вопросы жизни", где ему удалось изложить своё пони-мание "христианской политики" в связи с актуальными проблема-ми экономической и общественной жизни России, переживавшей, по его убеждению, "глубокий и всесторонний" кризис. В обстанов-ке резкого обострения социальных противоречий Булгаков искал пути достижения той "цельности" жизни, которая принесёт мир "внешний и внутренний", станет основой социального обновления. При этом он считал, что политическое и экономическое оздоровле-ние страны - даже не главное, потому что "народнохозяйственный и общественный организм" теряет жизнь, если его покидают силы духовные. А именно в духовной сфере жизни России Булгаков уви-дел корень всех бед - "извращение", "искажение до неузнаваемо-сти" нравственного облика русского человека, его "духовное оди-чание". Он доказывал, что "национальное обновление необходимо предполагает не только экономическое и политическое, но и духов-ное, религиозное, - реформа должна сопровождаться реформацией и ренессансом..." (здесь имелось в виду освобождение Церкви от навязанной ей ещё Петром I роли звена государственного аппара-та).
  В 1905 г. Булгаков предпринимает попытку создать христи-анско-социалистическую партию "Союз христианской политики", надеясь на то, что именно идеи христианского социализма могут сплотить ради служения России людей с различными политически-ми взглядами. Ведь государственное регулирование производства и экономической жизни смогут водворить гармонию и мир в общест-венных отношениях. Как "беспартийный конституционалист" ("христианский социалист"), Булгаков выиграл выборы и стал де-путатом II Государственной Думы. Эта "красная Дума" просущест-вовала всего четыре месяца и была распущена, но и такого корот-кого срока для Булгакова было достаточно, чтобы навсегда отвра-тить его от революции и от социализма, насаждаемого насилием.
  После революции 1905 г. Булгаков возвращается в Москву. Среди его работ этого периода выделяется прочитанный в 1909 г. доклад "Народное хозяйство и религиозная личность", в котором дана исчерпывающая характеристика современной Булгакову эко-номической теории вообще и политической экономии в особенно-сти:
  "Политическая экономия в настоящее время принадлежит к наукам, не помнящим своего родства. Её начало затеривается в зыбучих песках философии просветительства ХVIII века. У её ко-лыбели стоят с одной стороны представители естественно-правовых учений с их верой в неповреждённость человеческой природы и предустановленную естественную гармонию, а с другой стороны - проповедники утилитаризма - И.Бентам и его ученики, исходящие из представления об обществе, как о совокупности раз-розненных атомов, взаимно отталкивающихся представителей раз-личных интересов. Общество здесь рассматривается как механизм этих интересов, социальная философия превращается в "политиче-скую арифметику", о создании которой мечтал Бентам. Политиче-ская экономия усвоила от него абстрактное, одностороннее, упро-щённое представление о человеке, которое и до сих пор в значи-тельной степени царит в ней. Таким образом сложилась, между прочим, предпосылка классической политической экономии об "экономическом человеке, который не ест, не спит, а всё считает интересы, стремясь к наибольшей выгоде с наименьшими издерж-ками. Это - счётная линейка, с математической точностью реаги-рующая на внешний механизм распределения и производства, ко-торый управляется своими собственными железными законами".
  Такое упрощение вполне допустимо в науке с целью более детального изучении своего предмета. Однако когда забывают об этой условности и живого человека приравнивают к абстракции "экономического человека", выводы политической экономии ока-зываются ложными. Народное (и мировое) хозяйство, конечно, есть механизм, "но вместе с тем оно не есть и никогда не может быть только механизмом. Как и личность не есть только счётная линейка интересов, а живое творческое начало... ХОЗЯЙСТВО ВЕДЁТ ХО-ЗЯИН... Новое, европейское отношение к хозяйственному труду вносится в историю христианством и в этом смысле именно в нём потенциально зарождается и народное хозяйство, и наука о народ-ном хозяйстве".
  Булгаков прослеживает влияние разных религий на отно-шение к труду и хозяйству и, в частности, отмечает, что "труд, хо-тя и в "поте лица", отпечатывается, например, в сознании русского крестьянина как особое религиозное делание...". Показывает он и роль монастырей (как в Западной Европе, так и на Руси) в развитии хозяйства.
  Капитализм также связан с особым капиталистическим ду-хом, порождённым протестантской религией. По Булгакову, "иде-альный" капиталист считает себя обязанным по отношению к сво-ему имуществу, и его увеличение путём производительных затрат признаёт своим долгом, высшее благо для капиталистической этики состоит в увеличении богатства, рассматриваемого как самоцель". Но особую роль в развитии капитализма сыграл кальвинизм (и пу-ританизм) с его учением о предопределении. Согласно этому уче-нию, Бог заранее предопределил одних людей к райскому блажен-ству, а других к вечным мукам. И одним из признаков избранниче-ства служит помощь Бога в коммерческих делах. Это было возвра-щением от Нового Завета к Ветхому Завету,"недаром пуританизм часто называли английским еврейством... В пуританизме с гранди-озной силой пробудилась и характерная для еврейского мессианиз-ма вера, что англосаксы избранный народ Божий, призванный вла-ствовать над другими народами ради спасения и просвещения их же самих... пуританский аскетизм стоит у колыбели современного "экономического человека", орудующего на бирже и рынке. Эпоха ХVII века завещала своей утилитарной наследнице прежде всего необычайно спокойную - мы смело можем сказать - фарисейски спокойную совесть при наживании денег, если оно только совер-шается в легальной форме".
  Далее Булгаков переходил к задачам текущего момента: "В настоящее время, впрочем, как и всегда, борются между собою два отношения к миру вообще и к хозяйственной жизни в частности: механически-утилитарное и религиозное... Господство утилита-ризма и упадок личности угрожают подорвать хозяйственное раз-витие", потому что "НАРОДНОЕ ХОЗЯЙСТВО ТРЕБУЕТ ДУ-ХОВНОГО ЗДОРОВЬЯ НАРОДА". Каждый класс должен помнить не только о своих правах, но и о своих обязанностях. Булгаков од-ним из первых говорил о том, что "требования хозяйственной жиз-ни по отношению к личности, прежде всего как "фактору произ-водства", силою вещей всё повышаются", что всё большее значе-ние приобретает развитие личности, в наше время называемое "че-ловеческим капиталом", а это "предполагает признание высших этических и, в конечном счёте религиозных ценностей, нравствен-ных обязанностей в сфере профессионального труда".
  Марксизм - это развитие бентамизма, что делает его "фак-тором, понижающим моральные качества представителей труда, задерживающим развитие производительных сил, усиливающим общественную вражду, но в то же время лишённым творческих сил...
  Социализм, если он хочет быть действительно высшей формой хозяйства, не теряющей уже достигнутого, но способной развивать производительные силы далее, ещё в меньшей степени может мириться с бентамизмом. Напротив, он требует такой лич-ной ответственности и самодисциплины, которые неосуществимы во имя одних только личных интересов, но предполагают высокую этическую культуру".
  И, наконец, Булгаков сказал об опасности, грозящей Рос-сии, о чём либералы того времени предпочитали умалчивать:
  "Упругая воля и зоркий глаз теперь слишком редко встре-чаются в нашем образованном обществе, и, благодаря этому низко-му качеству человеческой личности, происходит медленное, но не-избежное (если останется без изменений) экономическое завоева-ние России иностранцами". И он формулирует те изменения, кото-рые нам нужно осуществить не только в экономической политике, но и в отношении к труду, чтобы противостоять этому натиску иностранного капитала и обеспечить достойную роль нашей страны в мировой экономике.
  В 1907 г. выше из печати первый том "Философии общего дела" Н.Ф.Фёдорова, оказавшего большое влияние на Булгакова. Развивая идеи Вл. Соловьёва и Фёдорова, Булгаков сделал космизм одной из главных черт своего дальнейшего творчества.
  Булгаков всё же защитил докторскую диссертацию, избрав её темой "Философию хозяйства" . Первый том её вышел в 1912 г. отдельной книгой. Этот главный экономический труд Булгакова вывел экономическую мысль на космический уровень и первым из русских исследований в области экономики получил мировое при-знание. В книге хозяйственная деятельность человека представлена как его соработничество с Богом в деле преображения мира, и она рассматривается не только с общетеоретических и практических, но и с космических и религиозных позиций,
  
  Булгаков не отрицает экономического материализма, в ко-тором "говорит суровая жизненная честность, он отдаёт своё вни-мание значению нужды, заботы о куске насущного хлеба, которая тяготеет над большинством человечества". Но, хотя жизнь понима-ется марксистами как хозяйственный процесс, они не выработали определения хозяйства. Им хозяйство представляется чем-то само собой разумеющимся. Как писал Ф.Энгельс, чтобы жить, человек должен иметь пищу, одежду, жилище и пр. Получается, что человек подобен какому-нибудь жучку, который, едва выйдя из яйца, никем не научаемый, ищет пищу и совершает иные жизненные отправле-ния. Так и человек вступает в процесс производства и, следова-тельно, в определённые производственные отношения с себе по-добными.
  Булгаков же начинает анализ экономики с рассмотрения места жизни вообще (и человека в частности) в космосе. Очевидно, что в мире существует только смертная жизнь, то есть всё живое смертно, бессмертен один Бог. Жизнь ведёт непрерывную борьбу со смертью, а бездушные силы космоса стремятся задавить её. В человеческом обществе борьба за жизнь есть в первую очередь борьба за пищу.
  Но, обороняясь от натиска сил смерти, человек при первой же возможности переходит в наступление, стремясь покорить вра-ждебные силы природы, стать их хозяином. Вот этот процесс и есть хозяйствование, которое можно называть очеловечением природы. Природа перестаёт быть слепой и в человеке осознаёт саму себя, становится зрячей, превращается в периферическое тело человека". Человек превращает её механизм снова в организм, "превращает мир в художественное произведение, в котором из каждого продук-та светит его идея, и весь мир в совокупности становится космосом, как побеждённый, усмирённый и изнутри просветлённый хаос... Хозяйство, рассматриваемое как творчество... есть явление духов-ной жизни, в такой же мере, в какой и все другие стороны челове-ческой деятельности и труда".
  По Булгакову, труд есть единство свободы и необходимо-сти. "Труд свободный, бескорыстный, любовный, в котором хозяй-ство сливается с художественным творчеством", был уделом чело-века до его грехопадения, и он остаётся в человеке как свидетельст-во "образа Божия". Тогда Адам был введён Богом в "сад Эдем-ский", и ему было поручено "возделывать его и хранить его". Это было "райское хозяйство". По замыслу Бога, человек должен был превратить в рай всю землю, всю вселенную... Но после грехопа-дения человека... смысл хозяйства и его мотивы изменяются. Тя-жёлый покров хозяйственной нужды ложится на хозяйственную деятельность... целью хозяйства становится борьба за жизнь, а его естественной идеологией экономический материализм".
  Но такое положение не вечно. Второй Адам - Христос пришёл на землю, чтобы открыть людям путь к освобождению от гнёта хозяйственной необходимости и от смерти. С этих позиций Булгаков рассматривает все важнейшие категории политической экономии.
  Такого исследования мировая наука до того времени ещё не знала.
  Разочаровавшись в политическом христианском социализ-ме, Булгаков не оставил идею социального христианства - она вол-новала его до конца его дней. Наиболее полно он выразил своё по-нимание этой идеи в статье "Православие и хозяйственная жизнь".
  По мнению Булгакова, "каждая хозяйственная эпоха имеет своего собственного economic man", существует и христианский и - более определённо - православный тип "экономического челове-ка". Христианин "приемлет мир как творение Божие, возглавляе-мое человеком, с любовью к нему, но и с независимостью от него, какая свойственна существу, сознавшему свою духовность. Чело-век выше природы, но он есть, вместе с тем, и природное существо. И этим именно устанавливается положительное отношение челове-ка к природе как к саду Божьему, к возделыванию которого он при-зван, но вместе с ней и к господству над ней.... В отношениях меж-ду человеком и природою не только входит труд человека, но и привходит освящающая благодать Св. Духа...". Духовная сила пе-рековывается и в материальное богатство, "по общему закону жиз-ни, согласно которому дух господствует над веществом, а не на-оборот... Экономический человек, хозяйственный деятель в хри-стианстве, определяется его верою... И эта религиозная установка определяет духовный тип хозяйственного деятеля, который должен проходить своё хозяйственное служение, в каком бы социальном положении он ни был, с чувством религиозной ответственности".
  Булгаков признаёт, что "исторически православие имело пред собой в течение тысячелетий преобладание аграрного хозяй-ства с слабо выраженным промышленным и денежным капитализ-мом". Но это не мешало учёному высказать своё отношение к капи-тализму. Оно сводится к трём положениям: 1) "... православие не может себя связать ни с каким из существующих классов (хотя это и хотят ему навязать справа и слева). Христианство стоит выше классов с их ограниченностью и эгоизмом". 2) "... православие не стоит на страже частной собственности как таковой...". 3) "... пра-вославие не может защищать капиталистической системы хозяйст-ва как таковой, ибо она основана на эксплуатации наёмного труда, хотя и может до времени мириться с ним в виду его заслуг в подня-тии производительности труда и его общей производственной энер-гии. Но здесь есть бесспорные пределы, перехождение которых не имеет оправдания".
  Осуждает Булгаков и современное язычество, роскошь и извращённость богатых. Безусловно осуждая безбожный социа-лизм, он в то же время отмечает:
  "Однако этот печальный факт не делает эту связь социа-лизма с безбожием и оставляет возможность для иного христиан-ского будущего. Ибо душа человека по природе христианка, и она не может до конца удовлетворяться одним хлебом.
  Каково же собственное отношение православия к социа-лизму? Оно не дало доселе вероучительного определения по этому вопросу, да оно и не нужно, потому что это есть вопрос не догма-тики, но лишь социальной этики.
  Однако в православном предании, в творениях вселенских учителей Церкви (свв. Василия Великого, Иоанна Златоуста и др.), мы имеем совершенно достаточное основание для положительно-го отношения к социализму, понимаемому в самом общем смысле, как отрицание системы эксплуатации, спекуляции, корысти...".
  О социализме нельзя судить только по советскому опыту: "возможен... свободный или демократический социализм и, дума-ется нам, его не миновать истории. И для православия нет никаких причин ему противодействовать, напротив, он является исполнени-ем закона любви в социальной жизни. И православие имеет в себе силы для этого социального призвания - освещать исторический путь человечества своим светом, будить социальную совесть, бла-говествовать труждающимся и обремененным... здесь мы имеем ещё не раскрытую сторону христианства, и её раскрытие принад-лежит будущему. Для христианства, конечно, недостаточно только приспособляться к происшедшим в жизни независимо от него из-менениям и, притом, не всегда свободно и невынужденно, как это было и есть до сего времени. Оно призвано вести народы, пробуж-дать их совесть и напрягать их волю к новым целям, которые объ-емлются в его безмерности. Иными словами, мы чаем пробуждения нового пророчественного духа в христианстве... Речь идёт о боль-шем, даже неизмеримо большем, нежели "христианский социа-лизм" в разных его видах, как он существует во всех странах.
  Речь идёт о новом лике христианства общественного, о но-вом образе церковности и творчества церковного социального.
  Да, и христианство имеет свою социальную и коммунисти-ческую "утопию", которая совершается здесь на земле, и имя ей на языке ветхозаветных и новозаветных пророчеств есть Царствие Божие, которое принадлежит в полноте своей будущему веку, но явлено будет - во свидетельство истины - и ещё здесь, на земле... Христос есть Царь, и хотя царство Его не от мира сего, но оно со-вершается и в этом мире".
  В 1918 г. Булгаков принимает сан священника и вскоре уезжает в Крым, к своей семье. Там он, под влиянием событий вре-мён революции и Гражданской войны, пересматривает многие по-ложения своего миропонимания и пишет книгу "У стен Херсони-са", увидевшую свет лишь много позднее. В ней, в частности, при-знаётся, что "славянофильство разрушено с начала и до конца, от него ничего не осталось Оно было всё основано на идеологии Третьего Рима, православного царства, которое ушло из истории, а именно этого-то и не предвидели и не допускали славянофилы, с этим была связана их вера в миссию Русского Народа, более того, в его мессианство... Не осталось камня на камне не только от старого славянофильства, но даже и во многих отношениях прозорливый и гениально одарённый Достоевский тоже устарел, представляет со-бой пример мечтательности отжившей уже эпохи. Страшно сказать и подумать: Достоевский устарел, а между тем это ведь так: удали-те из Достоевского "царя-батюшку", что же останется от его исто-рической философии? Или мечтательная идея народа-богоносца - безответственная фраза, слишком долго мутившая наши головы?.. как смел кто бы то ни было, хотя бы Достоевский, дать своему на-роду такое именование, на которое властен только Господь Бог!".
  Очевидно, при такой смене убеждений Булгаков должен был бы по-новому изложить и свои экономические воззрения. Но в 1922 г. он был выслан из СССР, а в эмиграции основной сферой его творчества стало богословие. Хотя в его учении о Богочеловечестве должна была бы быть затронута и экономическая проблематика, однако он не уделял ей должного внимания. Поэтому остаётся при-нимать его экономическую теорию такой, какой она запечатлена в его трудах того времени, когда он жил в России.
  
  АЛЕКСАНДР НЕЧВОЛОДОВ - ОБЛИЧИТЕЛЬ МИРОВОГО
  РОСТОВЩИЧЕСТВА
  Нечволодов Александр Дмитриевич (1864 - 1938), военный и общественный деятель, историк, экономист. Наибольшее значение для экономической теории имеют две его книги.
  В книге "От разорения - к достатку" (СПб. 1906) Нечволодов пролил свет "на главнейшую причину наших современных бедствий", а также показал, "в чём заключается тайна могущества всемирных ростовщиков, так искусно опутавших своими невидимыми сетями всё трудящееся человечество". Тайна эта - в "ростовщической природе золотых денег", которую скрыл основоположник политической экономии Адам Смит, чтобы об-легчить масонам достижение их цели, которую Нечволодов формулирует так:
  "...создать всемирное царство главарей капитала на развалинах современных го-сударств, причём бессознательными каменщиками, разрушающими свой государственный строй, а вместе с ним свою свободу, силу, здоровье и нравственность, являются сами же народы, вследствие существующей пагубной для них денежной системы (выделено мной. - М.А.), сущность которой затемняется целой армией гнусных мошенников" из подкупленных государственных людей и из учёных ...".
  Более того, Нечволодов опасался, что эти тёмные силы"уже окончательно рас-пяли человечество на золотом кресте и настолько крепко, что никакая сила не может снять его с него, если..." (об этом "если" - через несколько строк). Ведь "все государства мира, имеющие золотое денежное обращение, должны (банкирам-ростовщикам) сумму вдвое большую суммы золота, находящегося на земном шаре... как бы ни увеличивались в бу-дущем производительные силы наций, каким бы тяжёлым трудом ни были подавлены на-роды, они никогда не уплатят золотом своего золотого долга, который будет всё нарас-тать в золоте же, даже и после того, когда эксплуатация всех их "естественных богатств" попадёт ... во власть торговцев этим "золотом". Спасение от этой напасти - только одно: если будет выработано правильное понимание сущности золотых денег и произойдёт от-каз от золотой валюты. Надо перейти на неразменные (на золото) бумажные деньги, оста-вив расчёт на золото только для международной торговли и для платежей по нашим внешним займам.
  Нечволодов глубоко исследовал проблему внешнего долга России. Он предосте-регал: "по количеству задолженности мы (Россия) уже первая держава в мире; при этом мы единственная из держав, у которой большая половина этой задолженности внеш-няя...". А последствия этого ужасны: "мы уплачиваем иностранцам в каждые шесть с по-ловиной лет дань, равную по величине колоссальной контрибуции, уплаченной Францией своей победительнице Германии" (в войне 1870 - 1871 гг.)
  И об иностранных инвестициях Нечволодов высказался вполне определённо:
  "Привлечение иностранных капиталов в государство сводится: к эксплуатации этими капиталами отечественных богатств и рабочих рук страны, а затем и вывоза за гра-ницу золота, приобретённого в стране за продажу продуктов производства. При этом об-щее благосостояние местности, где возникают крупные (иностранные) капиталистические производства, обязательно понижается...".
  Полученное извне золото, - писал Нечволодов, - постоянно уходит назад в виде процентов и дивидендов на вложенные капиталы. Для его обратного привлечения Россия прибегает к новым займам. Так долговая удавка на шее России затягивалась всё туже.
  Нечволодов показал колониальный характер экономики предреволюционной России: "Главным предметом нашего вывоза служат продукты сельского хозяйства, из ко-торых первое место принадлежит хлебу, и естественные богатства в сыром или полуобра-ботанном виде: лес, нефть, металлы и проч. Мануфактурный же товар мы вывозим всего в количестве около 20 миллионов рублей в год".
  Но это очень ненадёжная основа экономики, а попытки власти поправить сло-жившееся положение оказались непродуманными и окончились неудачей:
  "Вопрос об увеличении притока золота в нашу страну путём завоевания новых рынков для нашей недавно народившейся мануфактурной промышленности, явно нелеп, ввиду младенческого её состояния сравнительно с мощными её соперниками английской, германской, французской и Соединённых Штатов.
  Своеобразная же попытка министерства финансов создать эту промышленность, в прямой и трудно поправимый ущерб нашему сельскому хозяйству и найти ей новый ры-нок в Китае - привела нас к миллиардным затратам, каковая сумма целостью была занята в долг золотом; при этом, постройка города Дальнего, вместе с сооружением Восточно-Китайской железной дороги и открытием портофранко в Маньчжурии, привели именно к полной погибели нашей незначительной торговли, существовавшей по границе с Северо-Восточным Китаем, так как открыли удобный доступ в него с моря иностранным това-рам.
  В завоевании же новых рынков или расширении старых для произведений наше-го сельского хозяйства и сырых и полуобработанных естественных продуктов - мы также встретимся с нашими могущественными соперниками, странами Нового Света (Соеди-нёнными Штатами, Аргентиной, Австралией и Канадой), уже сильно теснящими нас со всех сторон, благодаря значительному превосходству своей культуры и давно уже отняв-шими у нас роль житницы Старого Света, которую мы играли до семидесятых годов прошлого столетия. В настоящее время нам приходится думать не о расширении старых или завоевании новых рынков, а о сохранении тех, кои мы имели до сих пор... Каждая по-беда на внешнем рынке будет нам даваться путём всё большего и большего разорения у себя дома...".
  Нечволодов не радовался росту экспорта продовольствия из России, потому что "мы вывозим значительно больше, чем можем, то есть не продаём, а распродаёмся. Мы вывозим всё: хлеб, мясо, яйца, а вместе с тем вывозим частицы нашей почвы... как гово-рил Вышнеградский, - "сами недоедим, а вывезем!". Результатом этого, помимо самых тяжёлых условий жизни, является прямое недоедание нашего населения... и вследствие этого его всё возрастающая слабосильность, не говоря уж о страшном недовольстве насе-ления своими условиями жизни. Отчёты военного министерства об ежегодном исполне-нии призыва дают поражающую картину постепенного вырождения нашего, когда-то самого сильного в Европе народа".
  Общий вывод Нечволодова печален: "страна наша находится на пути самого по-трясающего разорения...".
  Нечволодов сурово критиковал экономическое учение и всю теорию Маркса. По его мнению, особенно важны две ошибки (или попытки умышленно запутать дело) Мар-кса.
  Во-первых, "это научное доказательство неизменной стоимости золота, осно-ванное на количестве рабочих часов, необходимых для его извлечения из недр земли, за-ключает в себе величайшее недоразумение, на котором построено однако всё учение Мар-кса о капитале, вся неизбежность выводов научного социализма...". Ведь хлеб, на произ-водство которого пошло определённое количество рабочего времени, при потреблении уничтожается, на производство новой партии хлеба нужно затратить новый труд. А золо-то, на добычу которого, например, затрачено столько же труда, исполнив свою роль по-средника в обмене один раз, сохраняется в неизменном виде и снова возвращается к сво-ему хозяину, которому уже не нужно трудиться для его добычи. Хозяева золота не рабо-тают, они только отдают его взаймы для производства операции обмена, а затем получают его обратно, но уже с процентами в золоте же, купленными ценою человеческого труда, и так при каждом обороте. "Вот истинная, чисто магическая ценность золота: в нём, благо-даря его неизменяемости, незаметно сосредоточивается весь труд и капитал человечест-ва... Если выяснить это недоразумение... поставленное Адамом Смитом и Карлом Мар-ксом в основание их учений, то все современные теории политической экономии, неиз-бежно приводящие к социалистическим принципам, совершенно не применимым к жизни, сейчас же рухнут, и человечество может пойти по новым путям, имея впереди самые свет-лые и притом достижимые идеалы,- простым изменением своих понятий о деньгах.". Маркс и Энгельс продолжили дело Адама Смита, который "скрыл ростовщическую силу золотых денег".
  Во-вторых, Нечволодов заметил, что "вожди социализма, призывая пролетариев всех стран к борьбе с существующим порядком и капиталистами, под последними пони-мают только землевладельцев и фабрикантов, но ни слова не говорят ни о банкирах, ни о биржах... ".
  Нечволодов был уверен в том, что отказ от золотой валюты и переход на бумаж-ные деньги, выпускаемые в обращение самодержавной властью, защищающей националь-ные интересы, освободит страну, а в перспективе - всё человечество от тяжёлого золотого ярма, составляющего частную собственность, силу, могущество и власть ростовщиков. "Человечество начнёт жить по заповедям Христа".
  В книге "Русские деньги" (СПб. 1907) Нечволодов раскрыл тайную игру, какую вели в России иностранные капиталисты при содействии российского министерства фи-нансов. При поддержке государства в России строились крупные предприятия. Затем, по-сле поражения в японской войне, был провозглашён курс на всемерную экономию средств. Но это то же преднамеренное банкротство, какое так широко распространено в современной России и служит орудием передела собственности. На предприятиях Урала (впоследствии скупленных англичанами) из-за отсутствия денег рабочим подчас платили слитками или кусками железа. Государственные кредиты частным предприятиям были в большинстве своём просто разворованы, что стало предметом крупных общественных скандалов и судебных разбирательств.
  В то время как официальная пропаганда с удовлетворением отмечала широкий размах железнодорожного строительства в России, Нечволодов вслед за Ф.М.Достоевским отмечал, что эти дороги служат путями проникновения товаров Запада на рынки не только России, но и Востока (не говоря уж об обеспечении доступа к русскому сырью). Но Неч-володов показал ещё и грабительский характер западного капитала, кредитовавшего это строительство: "...благодаря современному устройству русских финансов, для того, что-бы выстроить железные дороги на русской земле, русскими рабочими руками и из русских же материалов, Россия в течение многих десятков лет должна платить огромную дань иностранному капиталу и на столько же десятков лет обременять этой данью расчётный баланс".
  Нечволодов приводит высказывания немецкого социалиста Карла Каутского: "Развитие класса капиталистов идёт в России, с точки зрения вдохновителей этой полити-ки, слишком медленно. Поэтому делаются все усилия для того, чтобы всё более увеличи-вать приток иностранных капиталов... Эта политика ведёт к тому, что капитализм рас-крывает для русского народа только одну из своих сторон - пролетаризацию, между тем как другой своей стороной - развитием производительных сил, ростом прибавочной стоимости и богатства, оно идёт преимущественно на пользу чужим странам.... Капита-лизм приносит России лишь сопровождающие его муки! Она не получает своей доли в его приобретениях и триумфах". (Замечу попутно, что Каутский в этой же статье советует конфисковать драгоценности, принадлежащие Русской Православной Церкви.) Нечволо-дов, обобщив мировой опыт перехода на золотую валюту, принесшего повсюду кризис для производителей и выгоду только финансовым спекулянтам, с цифрами и фактами в руках доказывал, что правительство либералов ведёт Россию к краху.
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"