Профессор Сергей Купцов прервал вступительную речь посетителя нетерпеливым взмахом руки.
- Если можно, сразу перейдите к сути, уважаемый...
- Иннокентий Васильевич Ладыгин, - отрекомендовался долговязый субъект в поношенном сером плаще. - Да. Конечно. Прямо к сути.
Он начал было развязывать тесемки своей картонной папки, но, прервав это занятие, снял очки и принялся шарить по карманам. Купцов, с все нарастающим раздражением, следил за тем, как Ладыгин протирает стекла очков скомканным платком и, мысленно проклинал лаборантку Светочку, которая уговорила его принять этого сдвинутого по фазе прожектера.
В постели юная помощница профессора была, безусловно, хороша и только поэтому пробилась на университетскую кафедру аналитической геометрии. С мозгами же у девчушки было куда сложнее. Купцов сильно сомневался в том, что его шалунья-любовница сумеет отличить катет от гипотенузы, но ради пышной груди и длинных ног, он был готов терпеть все Светкины капризы и типов вроде этого Иннокентия.
Последний, наконец, водрузил очки на нос и развязал папку.
- Дорогой Сергей Викторович! Вы, конечно, будете смеяться, но перед вами простой учитель математики, который смог справиться с задачами неподвластными Пифагору и Евклиду!
- Зачем же смеяться? - профессор сумел сдержать улыбку. - Гении живут и в нашем прагматичном двадцать первом веке. Так в чем же заключается Ваше открытие?
Сергей Викторович очень надеялся на то, что учителишка начнет нести ахинею о вечном двигателе и тогда появится шанс спровадить его на кафедру физики. Однако первые слова Ладыгина не оставили от надежды камня на камне.
- Квадратура круга, трисекция угла и удвоение куба! - громогласно выдал учитель, воздев руки к потолку. - Три геометрические проблемы, над которыми человечество безуспешно бьется не один десяток столетий, наконец-то решены!
- Вам, значит, повезло? - Купцов вспомнил студенческие годы, когда сам грешил попытками доказать равенство периметров квадрата и вписанной в него окружности. - Очень занимательно.
- Секундочку! - Ладыгин бережно разложил на столе извлеченные из папки листы. - Полюбуйтесь! Не занимательно, а ошеломляюще!
Взглянув на бумаги, испещренные формулами и чертежами, профессор удивился каллиграфическому почерку и аккуратности построений, которые так не вязались с неряшливым обликом Иннокентия Васильевича. Да и вычисления, на первый взгляд были безупречными. Неожиданно для самого себя, Сергей Викторович уселся в кресло, вооружился ручкой и углубился в числовые джунгли. Он даже не перестал обращать внимание на немузыкальное мурлыкание Ладыгина, который бесцеремонно разгуливал по кабинету, напевая назойливый мотивчик. С каждой минутой профессор нервничал все больше и несколько раз вытирал ладонью вспотевшую лысину. Через полчаса проверка была закончена.
- Итак, Иннокентий Васильевич...
- Ни слова больше! - Ладыгин фамильярно хлопнул Купцова по плечу. - Десять процентов и соавторство!
- Не понял?
- Дорогой профессор, я предлагаю десятую часть Нобелевской премии за то, что вы поможете поведать миру о моем открытии. Я мог бы справиться и самостоятельно, но, к сожалению, не имею связей в научных кругах и, следовательно, потеряю массу времени.
Что касается соавторства, то вынужден настаивать на том, чтобы моя фамилия стояла на первом месте. Надеюсь, Вы не будете против?
От хохота Сергея Викторовича разве что не задрожали стены. Так заразительно и от души профессор не смеялся давно. Ошеломленный автор открытия смотрел, как Купцов вытирает выступившие на глазах слезы.
- Иннокентий Васильевич! Да будет Вам известно, что свою докторскую диссертацию я защитил почти двадцать лет назад и заморочить мне голову очень трудно. Ваши расчеты безупречны, за исключением одного малюсенького...
- Коэффициента! - Ладыгин обнажил в улыбке желтые то ли от табака, то ли от отсутствия должного ухода зубы. - Я знал, что Вы о нем обязательно спросите. Смею уверить, что данное число является такой же константой, как "пи"! Именно в коэффициенте сжатия пространства и заключается суть моего открытия! КаэСПэ прекрасно вписывается в квадратуру, трисекцию и удвоение!
- Хотелось бы хоть краешком глаза увидеть этот загадочный коэффициент. Я, честно говоря, сильно сомневаюсь в его существовании.
- Ваше право, - нахмурился Иннокентий Васильевич. - Однако показать эти расчеты сейчас я не могу. Поймите, я ни секунды не сомневаюсь в Вашей добропорядочности, но... Небольшая перестраховка не помешает. Как-никак речь идет о величайшем, способном вывернуть наизнанку все постулаты аналитической геометрии, открытии!
Профессор встал с кресла и пожал плечами.
- В таком случае советую поискать другого соавтора.
- Я посвящу Вас в свою тайну после того, как об открытии станет известно хотя бы в университете, клянусь!
- Не смею больше Вас задерживать, - Купцов указал Ладыгину на дверь. - До свидания и всех благ.
- Хорошо, - учитель тяжело вздохнул и сунул руку за пазуху. - Я покажу. Разумеется не формулу и коэффициент. Моя скрытность, профессор объясняется весьма просто: судьба не была столь благосклонна ко мне, как к Вам. А ведь мы вместе заканчивали физмат, причем я учился гораздо лучше...
- Искренне сочувствую, Иннокентий Васильевич. И все-таки у меня полно дел.
Прямоугольная коробка, которую Ладыгин вытащил из внутреннего кармана пиджака, напоминала размером и формой портсигар. Она была сделана из пластмассы очень похожей на слоновую кость и покрыта затейливой резьбой. Учитель нажал на какую-то кнопку. Крышка коробки со щелчком открылась, и профессор увидел на ее внутренней стороне пентаграмму из тонких полосок желтого металла. Через считанные секунды Ладыгин захлопнул крышку и спрятал свое сокровище в недра пиджака.
- Я никогда не расстаюсь с этим. Здесь заключен весь смысл моей жизни и гарантия будущего счастья на этом свете.
Профессор не мог не признаться себе в том, что уже один вид коробки его заинтриговал и вызвал доверие к ее владельцу. Для ученого, привыкшего оперировать математическими понятиями, все это было более чем странно.
- Мне надо подумать и еще раз все проверить, - Сергей Викторович ободряюще улыбнулся учителю. - Обещаю, что на днях мы опять все обсудим и вынесем окончательный вердикт. Вы оставите мне свой телефон?
- У меня нет телефона. - Ладыгин собрал листы в папку и вручил ее профессору. - Я позвоню сам.
Посетитель ушел, а Купцов задумчиво взглянул на массивное бронзовое пресс-папье в виде сфинкса.
- Ну, человек-лев, каким будет твое мнение?
Сфинкс ничего не ответил. Профессор закурил и во второй раз начал штудировать ладыгинские расчеты трех главных задач геометрии.
Стрелки настенных часов показывали половину седьмого, когда в кабинет без стука вошла Светочка.
- Ох, и надымили, Сергей Викторович! Да и заработались допоздна...
- Ты лучше скажи, где сегодняшнее сокровище отыскала?
- Кешку-колдуна, что ли? - девушка уселась к профессору на колени и обвила его шею рукой. - Так этот хмырь в соседнем подъезде живет. Достал, когда узнал, что я у тебя на кафедре работаю.
Аромат Светочкиных духов, прикосновение ее упругой попки обычно заставляли Купцова забывать о возрасте и превращали старого конягу в резвого жеребца. Но только не в этот раз.
- А почему колдун?
- Книжки старинные собирает. Вроде даже в Египет за ними ездил. Раньше говорят в трехкомнатной квартире, что от мамаши досталась, жил. Продал. Теперь в "хрущевке" ютится.
- Разницу, конечно пропил?
- Вообще не пьет. Кто его знает, может, на свои талмуды все бабки потратил. Придурок, в общем. Соседи на него в ЖЭУ постоянно жалуются.
- Затопляет?
- Не-а. Из квартиры дымом часто пахнет.- Светочка засунула руку под рубашку Купцова и принялась поглаживать его грудь. - Неровен час, пожар устроит.
Профессор аккуратно, но настойчиво заставил любовницу встать.
- Иди-ка домой, Светланка, что-то я сегодня не в настроении. Да и работы много. А какой, кстати, номер квартиры у твоего Кешки?
- Хам! Тринадцатый!
- Прости, милая, обещаю, что завтра...
- Зануда! - девушка встала и, покачивая бедрами, прошла к двери. - Завтра, может, я не в настроении буду!
Спровадив Светочку, Сергей Викторович с облегчением вздохнул. Ему не давало покоя одно обстоятельство. В коробке, продемонстрированной Ладыгиным, Купцов успел заметить не только пентаграмму, но и сложенный листок пожелтевшей бумаги.
Синтез и анализ недаром были коньками профессора. Если предположить, что коробка была сделана из слоновой кости, а пентаграмма из золота и добавить сюда сведения, полученные от Светланы, то почему бы бумаге не оказаться древним пергаментом?
Что если собиратель книжных раритетов случайно стал обладателем великой тайны?
Шагая по ночной улице к дому, в котором не раз бывал, профессор размышлял о пролетевших годах и вынужден был констатировать, что собственно наукой он занимался гораздо меньше, чем бюрократическими интригами. Даже хваленая докторская диссертация родилась по сути дела в ресторанах и на пикниках. Да и высокое положение Купцова являлось чистейшей воды фикцией, как и профессорская зарплата. Уже через год его с почетом выпрут на пенсию, а Светочка перейдет по наследству к новому заведующему кафедрой.
Появление Ладыгина могло стать шансом, который дается раз в жизни. Вероятность того, что учитель действительно сделал великое открытие была ничтожно мала, но... Покупая, в свое время билеты "Спортлото", Сергей Викторович никогда не зачеркивал числа вразброс. Логика была проста, как табурет: само по себе кучное зачеркивание снижало вероятность выигрыша, зато увеличивало, в случае удачи, итоговую сумму.
Поднимаясь по узкой лестнице к квартире Кешки-колдуна, Купцов чувствовал себя игроком идущим ва-банк.
- Кого там черти по ночам носят? - голос за дверью, несмотря на поздний час, не был сонным.
- Это Купцов, Иннокентий Васильевич. Я решил принять Ваше предложение.
На лице Ладыгина, впустившего профессора в квартиру были написана не только радость, но и смущение.
- Признаться, не ждал, - хозяин загородил проход в комнату и, схватив гостя за руку, увлек его на кухню. - Там настоящий бардак, здесь будет удобнее.
Сергей Викторович уселся на предложенный табурет и положил на колени свой портфель.
В квартире действительно чувствовался запах дыма, почему-то ассоциировавшегося с церковью.
- Мое предложение - пятьдесят на пятьдесят, - сразу взял быка за рога Купцов. - Это касается и соавторства. Формулу КаэСПэ я хочу видеть прямо сейчас.
- Хваткая у нас профессура! А больше ты ничего не хочешь?
- Мы уже на "ты"? Тем лучше! - ученый смерил Ладыгина ледяным взглядом. - Ты ничего не открывал, а просто по счастливой случайности стал обладателем древней тайны. В коробке, конечно пергамент, привезенный из Египта?
Профессор с замиранием сердца ждал реакции Ладыгина. Наступил момент истины, который или делал ночной визит к учителю глупейшей из затей, или сулил Купцову головокружительные перспективы. Судя по тому, как побледнел Иннокентий Васильевич, последнее предположение было верным.
- Он... Коробку дал он, - залепетал Ладыгин. - А из Каира я привез книгу...
- Он? Значит, делить почет и деньги придется на троих?
- Нет! Никакой дележки не будет! - учитель, как затравленный зверь заметался по кухне. - Я потратил годы! Я учил древний арамейский, а ты... Ты хочешь загрести жар чужими руками?!
- Успокойся. Мы можем договориться, - Купцов незаметно расстегнул портфель и нащупал в нем бронзового сфинкса. - Дело того стоит.
- Никаких договоров! Я отменяю свое предложение! - учитель направился к двери. - Вон отсюда!
В последний момент он почувствовал неладное, успел обернуться, но не смог уклониться от удара. Пресс-папье описало в воздухе плавную дугу и, с хрустом врезалось в висок Ладыгина. Через мгновение его испуганные глаза стали пустыми, как окна дома, в которых погас свет. Руки, тщетно искавшие опору, безвольно обвисли и учитель рухнул на пол. Сергей Викторович наклонился над упавшим и, стараясь не испачкаться в крови, вытащил заветную коробку, которая оказалась на удивление тяжелой. Орудие убийство заняло свое место в портфеле.
К ощущению триумфа примешивалось опасение неурочного появления третьего, причастного к тайне человека, но Купцов все же не удержался от соблазна взглянуть на пергамент. Буквы и цифры на нем были написаны витиеватым, тонким, как паутина почерком. Пытаясь разглядеть их получше, профессор прошел в комнату и нащупал на стене выключатель. Вспыхнула единственная лампочка без абажура. Сергей Викторович с изумлением смотрел на сдвинутую к стенам мебель, которая была сплошь уставлена свечами разного диаметра и высоты. Единственное окно комнаты закрывала плотная занавеска из черной ткани, а общую картину дополняла вычерченная на полу пентаграмма, в центре которой лежал толстый, с блестящими застежками фолиант.
Увиденного оказалось достаточно для того, чтобы убийца поспешил покинуть квартиру, в которой занимались черт знает чем.
Однако бегству помешал пергамент и коробка. Они стали нагреваться и уже обжигали пальцы. Купцову удалось отшвырнуть коробку, а пергамент прилип к пальцам, как расплавленный полиэтилен. Сергей Викторович с трудом оторвал горящие ошметки, чувствуя, что вместе с ними лишился и части кожи на ладони. Дуя на обожженное место, он услышал шаги в коридоре. С приветливой улыбкой на залитом кровью лице в комнату вошел Ладыгин.
- И очень жжется? - с деланным сочувствием поинтересовался учитель, небрежно смахивая повисшую над глазом серую кашицу мозга. - Это конечно не адский огонь, но, судя по вашему лицу, определенные неудобства доставляет. Не молчите профессор, это, по меньшей мере, невежливо!
- Вы живы?! - попятился Купцов. - Поверьте, я не хотел...
Иннокентий Васильевич прошел мимо Сергея Викторовича сел на корточки в центре пентаграммы и уперся руками в пол, сделавшись очень похожим на паука.
- Я знаю. Вы не хотели убивать несчастного учителя. Понимаю! Состояние аффекта, временное помутнение рассудка и так далее. Вот только как быть с бронзовой статуэткой, свет моих очей Сергей Викторович? Мои познания в юриспруденции давно устарели, но мне кажется, что сфинкс как-то не вписывается в картинку непредумышленного убийства.
- Но ведь убийства не было! - профессор никак не мог оторвать взгляда от измазанных в крови очков, повисших на ухе собеседника. - Я, конечно, переусердствовал, но, к счастью все обошлось. Не так ли? Если вам плохо, можно вызвать неотложку!
- Здесь не телефона, - Иннокентий Васильевич взялся за дужку очков двумя пальцами, посмотрел на них так, словно видел впервые и отшвырнул в сторону. - И санузел в этой убогой квартирке совмещенный, и из окон здесь открываются весьма безрадостные пейзажи. Дрянь, в общем, а не жилье.
- Вы хотите денег! - в душе профессора затеплилась искорка надежды. - Сколько? Мы сможем договориться!
- Что касается договоров, то Вы гражданин Купцов, помешали мне с Иннокентием реализовать одно небольшое соглашеньице. Ради него бедному геометру пришлось отравить собственную матушку. Ей было за восемьдесят и, поэтому вскрытие не делали. Никто так и не узнал о лошадиной дозе мышьяка в желудке старушки. Сыночек продал прекрасную квартиру, наскреб деньжат на поездку в Каир, установил-таки прямую связь с врагом рода человеческого, а взамен получил удар по башке! Разве это справедливо?
- Вы... дьявол? - губы профессора дрожали, а мочевой пузырь собирался освободиться от своего содержимого. - Этого не может быть!
- Как и коэффициента сжатия пространства. Поверьте Ловцу человеков, более удачливому, чем все рыбаки из Галилеи, вместе взятые и, не прикидывайтесь шлангом, профессор. Вы уже поняли, что имеете дело с тем, кто защитил свою докторскую диссертацию значительно раньше Вас! - существо, управлявшее мертвым телом Ладыгина, встало и, роняя на пол капли сгустившейся крови, двинулось в коридор. - На сегодня достаточно пустой болтовни!
- Я могу искупить свою вину? - Купцов отчаянно цеплялся за последнюю соломинку надежды.
- Вне всяких сомнений! И сделаете это незамедлительно, - ноги трупа подкосились, и он начал оседать на пол. - Полагаю, что в ванной есть все, что Вам понадобится для искупления.
Сергей Викторович открыл указанную дверь, на ощупь отыскал на пластмассовой полочке бритвенный прибор Ладыгина, вынул из него лезвие и спокойно закатал рукав сорочки.
Брызнувшая из вены тонкая струйка крови ознаменовала начало перехода Купцова в миры, обитатели которых не понаслышке знали о коэффициенте сжатия пространства и чувствовали пресловутое сжатие на собственной шкуре.