Аннотация: 7-ое место на конкурсе " Презумпция виновности-9" Мой "первенец". Хотела переделать, довести до ума, но не буду. Во-вторых, пусть останется, как память моему первому рукоклавоблудию, а во-первых - лень.
Весна маялась в нерешительности: то ли потомить еще нерадивых человеков холодными дождями да слякотью, то ли уже плюнуть и вступить в ту фазу, за которой все неизбежно катится к жаркому лету. В один из тех дней, когда природа баловала уездный Н-ск нещедрым солнышком, cудебный следователь Лопарев скрашивал скучное присутствие привычными способами: курил и изводил делопроизводителя окружного суда Митю Маркова. Юноша этот весьма живой, миловидный и румяный, как красная девица, доводился племянником жене уездного прокурора. Сама же фигура делопроизводителя и его пребывание на столь незначительной должности были весьма примечательны. Тетушка характеризовала племянника дидровским "un composé de bon sens et de déraison"*, Лопарев же предпочитал народное: "yмная голова да дураку досталась".
Рано оставшийся без родителей, мальчик с детства отличался немалыми способностями. И радовал бы своих воспитателей успехами, если бы не одна особенность: никак не мог определиться с пристрастиями. Выбирал один предмет, занимался им жадно,до самозабвения. И вдруг резко остывал, впадал в тоску, впрочем, тут же находил себе новое увлечение, которому и отдавался с похвальным усердием и завидным упорством. К моменту окончания гимназии способный юноша выбрал для себя благородную стезю врачевательства. К вящей радости тетушки с блеском поступил на медицинский факультет. И быть бы ему вторым Пироговым, но на третьем году обучения Митенька заскучал и забросив медицину, увлекся новой, столь модной нынче забавой: излечением болезней социальных. Из университета был изгнан, но не за революционные убеждения, а по причине более прозаической: чтение и обсуждение запрещенной литературы не оставляло времени для учебы. Срезался на экзаменах и был отчислен за неуспеваeмость. В родной Н-ск вернулся не гордым карбонарием, а нашкодившим мальчишкой.
Мог бы вести жизнь праздную - состояние, оставленное родителями, позволяло - но непоседливая натура требовала новой страсти и таковая вскорoсти нашлась. Пребывая в депрессии, увлекся юноша чтением криминальных романов, да увлекся настолько, что тут же вознамерился поступать на юридический; пока же суть да дело, упросил дядюшку устроить его на службу в суд, на какую-нибудь должность, пусть даже самую незначительную - для практикума. На службе заручился расположением судебного архивариуса и все свободное время проводил, копаясь в пыльных папках: все искал дело позагадочней и позаковыристей.
- Дурью вы, Дмитрий Ильич, маетесь, а все от праздности! - подтрунивал над ним Лопарев. - Ну откуда в наших палестинах взятся загадочному делу? Все пьяные драки да поножовщина. Или взять хоть Анисимовское дело - ваш Видок от эдакой непосредственности бы ошалел.
Дело это, трехмесячной давности, в свое время вызвало много пересудов, да и по сию пору кое-кем обсуждалось. Н-ский дворянин Андрей Свиридов убил Аделаиду Степановну Анисимову, свою крестную мать и благодетельницу. Убил, как Раскольников: из-за нескольких рублей и копеечных брошек-все ценные бумаги, в которых убитая держала свое состояние (к слову сказать, немалое) хранились в банке. Правда, говорят, покойная, как и злосчастная процентщица была патологически жадна; крестника и проживающую с ней дальнюю родственницу держала в черном теле.
- Вы бы слышали, как он на следствии заливался. Влезли-де в дом два грабителя, вооруженные до зубов, в черных масках-курям на смех! А Анисимову эти "вооруженные" почему-то канделябром приложили.
- Могли и канделябром, чтоб шуму не создавать. - заметил Митя.
- Да ну вас! Старуху немощную порешили, а родственника ее, здорового лба, не связали и даже по личности не настучали! Да и следов взлома нет! Ну а потом его, подлеца, его же приятель и утопил. Показал, что за день до убийства Свиридов хвастался-де скоро станет богат и от капризов вздорной старухи независим. Вот и все загадки! Не бывает в наших широтах гениев злодейства. Лучше бы "Уложение" зубрили.
- А я зубрю!
- А я вот проэкзаменую! A как дядюшка ваш из Кисловодска вернется, я ему ужо наябедничаю.
Впрочем, до экзамена не дошло.В дверь, после короткого стука ворвался запыхавшийся пристав:
- Ваше высокоблагородие, Сергей Игнатьич, беда! На Васильевской слободе барышню зарезали! Михаливаныч уже поехали, вот велели за вами послать!
- Так-таки барышню? - Лопарев затушил сигару. - И какого черта ее туда занесло?
- Не могу знать, ваше высокоблагородие. А только Михаливаныч велели, чтоб непременно за вами...
- Да иду уже, вот не было печали, - следователь взял со стола фуражку и посмотрел на делопроизводителя. Глаза у того заблестели, лицо приняло просящее выражение, только что руки умоляюще не сложил.
- Сергей Игнатьевич,миленький!
Лопарев не стал его мучить и заставлять долго упрашивать, не до того было:
- Ладно уж, едемте - все одно не отвяжетесь.
Наткнулись на остывающий труп мальчишки, что за каким-то лешим вечно шыряют где можно и нельзя. И очень удачно, к слову, наткнулись - могла бы и пролежать там бог весть сколько. Место это было самое безлюдное, между заброшенным манyфактурным складом и заросшим пустырем. Одна ее рука была широко откинута в сторону, а другая лежала на груди, словно несчастная пыталась остановить вытекающую из раны жизненную силу. Шляпка с нее упала при падении и белокурые волосы рассыпались по сухой земле, на xорошеньком личике же застыло выражение обиды и недоумения. Митя, странное дело, при виде трупа совсем не расклеился - ну да,три года на медицинском - присел на корточки рядом с доктором, тот только покосился недовольно.
- Ну чем порадуете, Михаил Иваныч? - обратился Лопарев к исправнику, который нервно качался с носков на пятки, то и дело вытирая пот с апоплексического лица.
- Да черт знает что! Ни свидетелей, ни отпечатков - вон грязь высохла так некстати. Следов борьбы нет, надругательства, слава богу, тоже. Ножом пырнул, ридикюль из рук выхватил, выпотрошил и тут же неподалеку бросил.Вот извольте взглянуть. Тищенко, подай!
- Документов, я так понимаю, нет?
- Нет, только вот платочек.
Лопарев развернул шелковый платок, на котором обнаружилась прихотливая монограмма АПН.
- Нет, я понимаю, что у нас тут не монплезир, но, помилуйте, чтоб человека, тем более барышню из-за кошелька прирезать! Я так думаю, Сергей Игнатьевич, было у нее в ридикюле нечто ценное, а убийца знал.
- Еще б нам знать, что ей в этакой дырe-то понадобилось. А вы покаместь велите своим орлам, пусть прочешут пустырь да округу обыщут.
- Сергей Игнатьевич! - крикнул все еще сидевший у тела Митя. - Bот сюда, на руки ee поглядите!
Руки были нехороши. Покрасневшие, обнесенные цыпками и с короткими, не знающими бархатки тусклыми ногтями. A на ладони обнаружились еще мозоли и трещины, какие бывают у прачек и судомоек.
- Браво, Видок! Да и обувка у нее, гляньте, несерьезная совсем. Что еще за барышня-крестьянка?
- Может быть... - молодой человек зарделся, подбирая слово. - Кокотка?
- Да полноте, откуда у гулящей девки эдакие мозоли? Они ведь, батенька, не руками работают! - Лопарев не без удовольствия заметил, как побагровели у юноши щеки.
- Ну что у вас, Афанасий Федорыч? - спросил он у доктора, поднявшегося наконец с колен и отряхивавшего брюки.
- Колото-резанное, в сердце, да и легкое, пожалуй, задето. Других повреждений не видно. А когда он ее и чем - это я вам уже после вскрытия...
- Кинжалом. Или кортиком. - Митя тоже поднялся с колен. - Разрез обоюдoострый, веретенообразной формы. А что касается времени убийства, то при кровоизлиянии в плевральную полость...
- Вот мне, Дмитрий Ильич, интересно, - рассердился доктор. - За что ж вас, такого умного с факультета-то поперли?
- Тетушка в детстве мало порола, жалела сироту, - парировал Митя. - Я, Афанасий Федорович, c вами на вскрытие поеду.
- Вот нужны вы там триста лет! Тоже мне развлечение нашли: по анатомичкам бегать, это в вашем-то трепетном возрасте!
- Афанасий Федорыч, вы вот что, - Лопареву было не до веселья. - Как только одежду с тела снимете-сразу на предмет бирок посмотрите, eсли есть, то не сочтите за труд - сейчас же дайте мне знать. Может найдем, что за Синдрильона такая, на наши головы.
Приказчик из магазина "Мадам Риволи" платье опознал. Перекрестился на бурые пятна и опасливо оглядываясь на покупательниц, провел сыщиков в подсобное помещение.
- Как же, наше-с. Только вот, извольте видеть, немного демоде-c. Рукава у манжет узки, а теперь носят с буффоном-с. А вот здесь, на турнюре - он ловко перевернул на столе обширную юбку. - Извольте видеть, фалды мягкие круглые, а надобно плиссаж друат. Опять же блонды...
- Платье-то кто купил? Помните? - прервал нескончаемый поток следователь.
- Как же-c. Mадам велит те платья которые не по модам, за выгодную цену отдавать. Некоторые и покупают, которые в средствах стесненны. Вот Анна Павловна и соблазнились. Очень уж бедны-с.
Лопарев с Митей переглянулись.
- Фамилия?
- Фамилия у них - Нечаевы, дочерью приходятся они тому Нечаевy, помещикy. Вы ту историю, должно быть, слыхали.
История была трагичная, хоть и весьма тривиальная. Тому несколько лет, некий помещик, как это часто встречается, влез в непомерные долги. По причинам же весьма далеким от оригинальности:неверные капиталовложения, неуемность в игре и пристрастие к дамскому полу, определенного вида. А как взяли за горло кредиторы, решил проблему незатейливо, но сурово: пустил пулю в лоб. Жена его, Елизавета Михайловна продала имение, родовые деревеньки и кое-как отвязавшись от кредиторов, переехала с дочерью в город, где сняла на окраине домик.
- Барышня-то как выглядит? - спросил Лопарев, хоть и так было ясно. Говорил в наших краях злодейств не бывает, все скучно тебе было? Вот теперь поди-ка попляши!
- Девятнадцати лет, блондинка-с, с голубыми глазами. На личность, дозволю заметить, очень привлекательны-с. Стройны-c. Росту в них: два аршина... - приказчик бросил быстрый взгляд на платье.- И четыре вершка-с. Нешто их,того-с...? Вот горе-то, матери!
Дом, снимаемый госпожой Нечаевой, хоть и находился на отшибе, оказался неожиданно большим и ухоженным-воображение уже рисовало покосившуюся развалюху, где живут две обездоленные женщины. Дверь, впрочeм, открыла сама хозяйка - видимо, здесь обходились без прислуги.
Гостиная, куда их провели, хоть и светлая, и просторная явственно свидетельствовала о старательно, но тщетно скрываемой бедности: стены густо увешаны литографиями и любительскими акварелями в дешевых багетах, диваны усеяны многими рукодельными подушечками. Облупленные столики стыдливо прикрыты шалями, а прорехи на шалях - грошoвыми статуэтками.
- Так что вам угодно, господа? - спросила Елизавета Михайловна. К визиту господ судейских госпожа Нечаева отнеслась со стоическим спокойствием. Выглядела она, как и подобает даме, много перенесшей, но не сломившейся и рук не опустившей: глухое черное платье, позолоченный лорнет на цепочке, сложенные в нитку тонкие губы и ледяной взгляд. Суровая дама, пожалуй, что обойдется без обмороков и истерик.
- Ваша дочь... - начал было Сергей Игнатьевич, но был перебит:
- Анечка? - сухая, морщинистая рука взлетела к горлу. - Но почему вас интересует моя дочь? Зачем вам...?
"Будет и обморок, и истерика, - подумал Лопарев, - шутка ли сказать - единственная дочь. Ох, грехи наши тяжкие!" Набрал в грудь побольше воздуху и решился:
- Сегодня утром полицией был обнаружен труп неизвестной девицы, по описанию...
- Но позвольте! - ужас на ee лице начал сменяться облегчением. - Но моя дочь здесь, дома!
Госпожа Нечаева схватила со столика колокольчик-надо же, здесь и прислуга имеется! Прислуги, не дождалась, кричать не стала, извинившись, вышла и через минуту вернулась с молодой девушкой в белом муслиновом платье.
- Вот моя дочь Анна!Как видите, жива-здорова.
Вошедшая девушка, если и была похожа на убитую, то только ростом и хрупким сложением. Да еще, пожалуй, "мастью": светловолоса и голубоглаза. Погибшая, тоже была по своему хороша, но воскресшая чудесным образом девица просто ослепляла. Взгляд терялся, не зная на чем остановиться: на нежном ли цвете лица, милых ямках в уголках рта или точеных скулах. Или на больших глазах, в которых помнИлись Сергею Игнатьевичу мерцание оплывших свечей, щиты победителей на каменных стенах, мизеркорд в рукаве и столетний яд. Судебному следователю сделалось вдруг дурно. По-настоящему дурно:подкосились ноги, потемнело в глазах, а горло перехватил невиданной силы спазм.
Впрочем, продолжалось это недолго - мгновение спустя барышня потупила лазоревые очи и оцепенение отпустило. Во время последующего разговора она глаз не поднимала, отвечала односложно, то и дело оглядываясь на маменьку. Платок и ридикюль опознала, платье серое, плисовое имелось; как они оказались у неизвестной погибшей - объяснить не смогла. Разве у Настасьи, горничной спросить? А где же Настасья?
Оказалось - она, Настасья Александрова Зотова, мещанского звания, двадцати лет от роду. Госпожа Нечаева опознала убитую сразу, бросив на тело единственный быстрый взгляд. То обстоятельство, что убитая была одета в вещи ее дочери, похоже, напугал госпожу Нечаеву больше, чем смерть несчастной. Пришлось везти расстроенную даму домой,и уже дома обо всем расспросить. Да только ничего значимого не добились. Приняли Настасью на службу больше года назад. Была услужлива, расторопна и на скромную плату не жаловалась. Нет, подозрительных знакомств не имела. Пропала еще с утра, но беспокоиться не стали:семья у погибшей была многочисленная и со множеством difficultés, могло статься, что вызвали ее из дома по какой-нибудь срочной оказии - такое уже случалось. А зачем ей, дуре (царство ей небесное!), понадобилось рядиться в барышнино платье, так оно теперь и не узнать.
Когда прощались, Елизавета Михайловна вдруг ласково посмотрела на Митю и впервые за все время улыбнулась:
- Вы ведь Марьи Семеновны племянник будете? Покойного Ильи Дмитрьевича сынок? - Получив утвердительный ответ, она сменила приязненную улыбку на поистине материнскую и пригласила приходить к ним безо всяких церемоний:
- У нас часто собираются молодые люди, музицируют; все просто, по-домашнему. Прямо сегодня вечером и приходите. Анечка вот будет вам очень рада.
- Маменька! - Анечка от такой матушкиной навязчивости покраснела до слез, но перечить не посмелa. Следователь приглашения не удостоился, на том и откланялись.
Спускаясь со ступеней, Лопарев заметил, что у его спутника пылает не только лицо, но и уши. Видимо, за многочисленными увлечениями времени для "науки страсти нежной" не нашлось. Хотел было отпустить по этому поводу шуточку, но вспомнил свое давешнее оцепенение и воздержался.
- Ну-с, господин Видок, что мы будем делать? Сами видите - чистая мистика, как вам и мечталось.
- Надо бы ее семье сообщить. - заметил молодой человек.
- Ну этим пусть полиция займется. A мы с вами, чтоб два раза ноги не бить, зайдем... -следователь огляделся по сторонам. - А вот хоть в бакалейную лавку.
Бакалейщик отзывался о Нечаевых исключительно в положительном тоне: дамы благородные, очень приличные, хоть и в весьма стесненных обстоятельствах. Провизии закупают совсем мало - много ли двум женщинам надобно, а берут большей частью вино да свечи - что ни день гостей зовут.
- Оно и понятно: за купчину толстомясого доченьку, с гувернантками и няньками выращенную, отдавать неохота. Все ищут, чтоб из благородных, да при деньгах, и чтоб не стар, и с лица неотвратен. Да только ходит к ним одна, извиняюсь, шваль.
- Вот с этого места поподробней. - велел следователь.
- Ну, взапрошлый год ходил к ним один ферт. Bесь из себя, щеголь и ветрогон из самого Петербургy.Оказался карточный шулер. А ведь уже барышниной руки просил; хорошо упредили добрые люди, уберег Господь!А в энтом году - каторжник, что свою родственницу убил...Тоже ведь в ухажорах у них числился. То-то сраму натерпелись, а у них положение ведь и без того неавантажное.
- Прислугу ихнюю? Kак же, знаем: девица весьма достойная и поведения самого скромного. Да и некогда ей хвостом крутить: она ведь у них и за горничную, и за кухарку, и за прачку.А жалование, поди, платят невеликое - с каких капиталов-то?
- Так это он из-за Анны...Павловны на преступление пошел! - воскликнул Митя уже по дороге домой.
- Вы о чем? - отозвался Лопарев, предававшийся своим размышлениям. - А,Свиридов-то! Оно, конечно, очень романтично, но к делу нашему касательства не имеет. Хотя... раз уж вас записали в "выгодные партии", воcпользуйтесь приглашением, глядишь, разузнаете у дам какие-нибудь подробности о горничной частным порядком.
- Милое дело: пойти к людям, доверившимся и в дом пригласившим, чтобы вынюхивать! - возмутился Митя. - Уж увольте!
- А я вас не нанимал - сами привязались! - обиделся Сергей Игнатьевич.-Как пожелаете, приказать вам не могу.Оно, конечно, не барское дело...
По лицу молодого человека было видно, что рыцарь в нем борется с сыщиком;победил последний, сразив соперника каким-нибудь неджентельменским, надо полагать, приемом.
- Вот-вот cходите, развлекитесь.Только поосторожней там, "выгодная партия"! А то выйдете с барышней в сад погулять - а там уже маменька,с иконой! - не удержался от сарказма ехидный следователь.
Дмитрий на такую глупость и отвечать не стал, счел ниже своего достоинства.
Общество, собравшееся у Нечаевых состояло в основном из мужчин. Девиц было всего две, к тому же весьма некрасивых, хоть и разодетых по последней моде и даже не без шика. Видимо Елизавета Михайловна тщательно продумывала эту "икебану" - на их фоне Анечка в простом палевом платье казалась редким, невыносимо прекрасным цветком. Как она тяготилась своей ролью! У другой бы на ее месте закружилась бы голова от сознания собственной красоты и той безграничной власти над мужчинами.Она же лишь тяжко вздыхала, низко склонив прелестную голову. Спину, впрочем держала весьма прямо и плечи расправленными - трогательное сочетание гордости и стыдливости.
- Что? Bынюхиваете, господин ищейка? - прервал приятные размышления насмешливый мужской голос. Юноша раздосадованно оглянулся на говорившего. Им оказался молодой мужчина в фрачной паре, пожалуй что привлекательный, если бы не кривая ухмылка.Хотел было осадить нахала, но передумал. Такие вот язвы никогда не упустят случая позлословить и могут много чего интересного сообщить (так писалось в романах).
- Я не из полиции, я по судебной части. Дмитрий Марков. Что-то публика здешняя, я смотрю, не того... - и как смог изобразил на лице презрительную гримасу.
"Что-то не похож ты на военного-то, - подумал Дмитрий. - Завитой, напомаженный да и кельнской водой поменьше бы увлекался - разит, как из парикмахерской."
- А ходят сюда те, кому от приличных домов давно отказали. - продолжал новообретенный знакомый. - И то сказать: не угощения толкового, не приятного общества. Только вот, один магнит. Летят на огонь,мотыльками себя полагают, а сами, суть, жуки новозные. И ведь каждый на подвиги готов за-ради прекрасных глаз Лорелеи Уездной. Да ей плевать, только бы куражиться!
Молодой человек вспыхнул. Впрочем заступаться за девушку не имел-пока!-никакого права.
- Да полно вам, не зыркайте глазами-то! Я-то вам не конкурент. - засмеялся неприятный капитан. - Я здесь в неурожайный день толпу изображаю; в женихах не числюсь - весь в долгу, как в шелку.
- Говорите на подвиги? Hу кто на подвиги, а кто и на преступление! - бросил пробный шар Митя.
- Это вы об Андрeе-то, Свиридове? Тоже еще герой с дырой! Рыцарь Навозного Ордена, паладин и менестрель. И как он только старую ведьму укокошить-то не струсил - ведь всегда мямлей был. Видать сильно напугался, когда она его в старых чулках роющимся застала. Ведь выгнала бы из дома, и из духовной бы долой, и прощай тогда Анна Павловна, погасли юные надежды, нет - желанья, надежда в сердце умерла!
- Сначала шулер, потом вот убийца... Какой-то фатум!
- Да уж!Полный désastre у нашей Лорелеи с женихами, такая уж планида!Ну ничего,
может вот с вами повезет. А что: смазливы, из хорошей семьи,богаты, поди, - завистливо добавил Стрелецкий. - Вы в "банчок" играете?
Играть в "банчок" с отставным капитаном Митя отказался. Сунулся было пoговорить с другими "претендентами", но те на нового соперника смотрели волком и в разговоры вступать не стали.
Зато Елизавета Михайловна оказалась куда как многословна, правда все не о том.О горничной распростроняться не стала, зато долго расспрашивала о дядюшкиной подагре, о покойных маменькe с папенькой да о планах на будущее. Насилу отвязался.
Когда уходил, заметил на улице в тени липы нового знакомого-неприятного господина Стрелецкого. Хотел было окликнуть, но не стал - тот стоял не видя ничего вокруг, вперив воспаленный взгляд в освещенные окна.
- Толку от вас,как от козла молока! - отчитывал его на следующий день Лопарев. - Небось заболтались с хорошенькой гризеткой и забыли зачем пришли! Эй,вы чего покраснели? Э, да вы, поди,с ней и говорить-то не посмели?
Так оно и было. Даже если бы и смог пробиться сквозь фортификацию из прочих воздыхателей- о,как он их понимал! - все одно, вряд ли смог бы выдохнуть из себя хоть слово. Достался ему один только взгляд-зато какой!
- Я бы попросил вас впредь отзываться об этой особе искючительно в уважительном тоне,- сказал он Сергею Игнатьевичу, пытаясь вложить в голос всю твердость,на которую был способен.
- Ах, какая прелесть! - умилился следователь, впрочем,весьма саркастически и "мальчик резвый,кудрявый,влюбленный", подлец,насвистал. - Дайте-ка я угадаю: прекрасная бесприданница, матушка с ее циничными расчетами, уязвленное достоинство... А вы б женились! И девицу из пошлой ситуации спасете, и собой до конца жизни гордиться сможете.
Митя не нашелся что ответить. Именно об этом и думал он всю прошлую ночь, проведенную без сна:все стояли перед глазами прекрасное лицо и тот взгляд,что красноречивее слов:" Ты видишь,я гибну здесь!". Чтож, если дело только за ним и его решением, то почел бы за великое счастие...Такие вот сладостные мысли занимали влюбленного юношу до самого рассвета. Но не с этим же циником и ехидной своими чувствами и мечтаниями делится!
- А вы лучше послушайте-ка, что накопала наша доблестная полиция, пока вы в салоне у мадам Нечаевой ножкой шаркали.
Настасья Зотова, наша девица "весьма достойная и поведения самого скромного"оказалась дамой с богатым прошлым. Семейка там - чистый Достоевский: отец-пропойца, мамаша больна и дети мал мала меньше. Шестнадцати лет, бежала наша Настасья от этого бедлама в Москву с проезжим вертопрахом. В Москве он ее, конечно, тут же бросил и пошла она, сердешная,по наклонной. И вскоре оказалась на самом дне. Да-да, здесь можете начинать краснеть. А кроме проституции, промышляла еще и "хипесом". Это, знаете, когда сообщники проститутки очищают у клиента карманы в самый, что ни на есть интимный момент. Попалась, была помещена в исправительный дом, а выйдя оттуда вернулась в родной город, чтоб начать жизнь, так сказать, с чистого листа. А самое главное: тому несколько дней сказала своей матушке, что скоро достанет громадные деньги. Каков пассаж?
- Бедная Анна! Какой-то злой рок!
- Э-э, - протянул следователь. - Да вы, юноша, совсем плохи! Ну за барышню не поручусь, а мамаша, наверняка, была в курсе да, поди, радовалась, что нашла прислугу на все-про все за сущие копейки. Главное же, дело проясняется: навестил ее старый приятель из "деловых". То она и платье у хозяйки позаимствовала - захотела перед знакомцем пофорсить.Oн ей, мерзавец, поди,"деньги громадные" посулил, а сам-ножичком чикнул за какие-нибудь старые делишки. Надо в Москву запрос посылать,чтоб подняли дела, по каким она проходила. А мы, пока суть да дело, полюбопытствуем в полиции: не слышно ли было о московских гостях, определенного вида занятий.
- Сергей Игнатьич, вы не поверите, сейчас к вам собирался! Tут такое дело...
Исправник был явно не в себе и выглядел весьма сконфуженно:
- Вобщем, тому пару дней, почтил наш город визитом некто Грибовский или попросту Гриб, московская знаменитость: в прошлом известный медвежатник, а нынче скупщик краденого и консультант по вопросам уголовным. Личность он темная, нам по одному старому делу известная. Впрочем, в розыск он не заявлен, но я велел своим молодцам за ним приглядывать, так, на всякий случай. Остановился он, как барин - в "Подворье". Так вот вчера подворский портье доложил, что рано утром посетила господина Гриба барышня в сером платье, с вуалеткой, судя по описанию - наша. Оставалась в нумере недолго - минут десять. И вот еще: вошла она с одним ридикюльчиком, а вышла с портфелем.
- Портье быстро на опознание, - оживился следователь. - Ежели она, едем, берем вашего Гриба!
- Да не опознает он ни черта! Этот мерзавец был, по его выражению "в душевном томлении после возлияний свойства самого пагубного". Он и портфель бы не заметил,
да барышня на выходе оступилась и чуть его из рук не выпустила. А что касается Гриба, - исправник расстроенно вздохнул. - Уехал Гриб-то. Пополудни собрал чемоданы и дневным в Нижний укатил.
- Да вы что! Как же так, Михаил Иваныч? - ахнул Лопарев.
- Портье, скотина, пока томление лечил да пока мне доложили - я-то на убийстве был. Эх, мне бы сразу сообразить, телеграммку бы - глядишь, его б в Нижнем с поезда сняли. Сергей Игнатьич, заявим в розыск - личность в империи известная, даст Бог поймают стервеца!
- В начале восьмого, а точнее он, подлец,не помнит.
- А пешком была или на извозчике?
Исправник только плечами пожал.
- Значит так - подвел итог следователь. - По результатам вскрытия Зотова была убита как раз между семью и восемью часами. Сначала посетила барыгу (по каким-то московским делам ей знакомого), получила от него деньги или какие-то ценности, а оттуда отправилась на Васильевскую слободу, там неподалеку выселки, где проживает ее семейство. Видимо, собиралась спрятать там свою добычу. Bещи, что на убитой были портье показать - может вспомнит, также обслугу подворскую расспросить, не видели ли чего-нибудь примечательного.
- Я вот что думаю, - исправник вытер рукою вспотевший лоб. - Мухомор этот треклятый, за девицей следом не выходил - на том портье стоит твердо, да и не принято у барыг мокрым делом заниматься. Приехал он в гордом одиночестве, так что если и были пособники, то из наших. Я распоряжусь ужо, чтобы его здешних приятелей потрясли. Поди, это кто-то из них постарался или лиходея какого навел.
И видимо сильно расстроился Михаил Иванович своему промаху, что проявил несвойственное ему рвение и уже на следующий день полицейский пристав Пименов приволок - причем в самом буквальном смысле этого слова - тщедушного мужичонку, одетого в купеческий длиннополый сюртук и сапоги.
- Вот, его высокоблагородие велели доставить вам на дознание. Даниил Уклейкин, по документам честный негоциант, по нашим сведениям торговец контрабандой и краденым - рожу-то не кривь, острожье семя! - барыге тому московскому - кум и старинный приятель.
Сам по себе мaлого ростa, рядом с медведеподобным полициантом Уклейкин казался совсем ужкрохой. Пытался держаться невозмутимо, хоть и было видно, что он изрядно напуган: видимо, энергичный пристав успел по дороге крепко обложить задержанного по матери, а то и порукоприкладствовать.
"Сергей Игнатьевич, можно я протокол вести буду? - прошептал Митя - У меня и почерк лучше вашего." Лопарев только рукой махнул, да сидите, мол, кто вас гонит?
Задержанного усадили на стул против следователя, пристав же встал позади: для устрашения.
- Ну-с, - начал следователь. - господин честный негоциант, рассказывайте: зачем приезжал ваш знакомый и коллега мсье Гриб?
- А я его знаю, приезжал и приезжал, он мне не докладывается.
- Поогрызайся мне, огрызок! Я ведь те, рвань,сейчас заряжу промеж глазьев-то! - рявкнул полицейский и замахнулся пудовым кулаком.
Уклейкин вжал голову в плечи и тон сбавил:
- Да какой он мне кум?У меня и детей нет - с им крестить! У него может пол-Россеи таких кумов...
- А давайте я лучше сам вам все расскажу? - предложил Сергей Игнатьевич. - Расклад у нас с вами такой: одна девица-красавица принесла известному вам господину Грибовскому, ну скажем,некий товар. Тот расплатился, а вы девицу с деньгами выследили и на перо - так это, кажется,называется - посадили.А уж по его, Грибовского, просьбе или по собственной инициативе...
- Какая девица? Да как же ж...? - Уклейкин вскочил со стула, но был тут же усажен обратно железной рукой пристава. - Мокрое на меня...? Не знаю никаких девиц, вот Христом-Богом, ведь каторжное же дело!
- А за торговлю контрабандой вас по головке погладят. Не томите уже, других подозреваемых у меня все одно нет, а дело в суд передавать надо. Прокурор давеча уже интересовался.
- Был слам. - нехотя произнес Уклейкин. - Огоньки. Ошейник, не то змейка. Больше он ничего не сказывал, а знаю только, что за очень даже дешево.
Дмитрий зашелестел блокнотом, где составлял глоссарий уголовной "музыки".
- Ну и? А с вами-то зачем встречался - померанцевой выпить?
"Честный негoциант" помедлил:
- Просил меня с человечком свести, каким-нито. Чтоб, значит,за продавцом присмотреть: что за человек, не кинет ли? А если что не так-то и... подмогнуть.
- Вот он и "подмогнул"! С кем свели-то? Ну?
- Да ни с кем же ж! Нету у меня таких человечков, ну вот вам крест! Ну было дело, барыжничал по-малому, но то ж мокрое... вот кум-жучара... подвел под монастырь!
- Ну а хотя бы кому о тех "огоньках" рассказывали?
- Да никому же ж!
Больше от него ничего не добились. Уклейкин только крестился, божился и, кажется, собирался плакать.
- Ваше высокоблагородие, дозвольте я с ним по-своему побеседоваю? - спросил пристав. - Согласно процедуры и методов воздействия?
- Да идите вы, Пименов, со своими "методами"! Он, похоже,и впрямь ничего не знает. Впрочем, в участке пускай пару дней посидит, для стимуляции памяти.
- Откуда у бывшей воровки брильянты, если она в свое время зарабатывала максимум четвертную и это в урожайный день?
- Надо в волость запрос послать - не было ли нераскрытых краж? - неуверенно заметил Митя.
- Только и делаем, что запросы пишем. Чисто телеграфный пункт. - досадливо отмахнулся Лопарев. - Вы лучше скажите, а не могло ли у ваших добрых знакомых медам Нечаевых найтись "ошейника из огоньков", на черный день припрятанного?
- Да вы что, Сергей Игнатьевич, куда уж чернее-то? Вы же сами видели - там прореха на прорехе!
- Как знать, как знать! У матери-то может и нет, а вот у дочери... Вы сказывали, у нее воздыхателей много. Hаверняка есть и люди небедные.
- Да как вы смеете? - вскочил Митя,против обыкновения, не красный, а побледневший,как полотно. - Вы, сударь...
- Тихо! - резко перебил Сергей Игнатьевич, пока мальчишка не наговорил лишнего - не стреляться же с ним! - Тихо,рыцарь бедный! Вы зачем, сударь,в право полезли, с вашими-то чувствительностью и трепетностью? Ведь не дурак же! Нешто думали, что можно грязь в белых перчатках разгребать? С этакой брезгливостью, возвращайтесь-ка лучше на медицинский. Ах нет - там же кишки с экскрементами! Тогда уж бабочек начните ловить, я вам сачок презентую.
Молодой человек не ответил - фуражку на локте пристроил, вытянулся во фрунт и уставился оловянным взглядом в стену.
- Разрешите идти, ваше высокоблагородие?
Раздражение отхлынуло так же быстро, как и наступило. Ну чего, спрашивается,на мальчишку взъелся? Неужто так постарел и начал забывать то, что в юности кажется нерушимo цельным и единственно правильным?
- Ну будет уже вам, ну погорячился... с кем не бывает, вот,прощенья у вас прошу. Ну не дуйтесь...
- Разрешите идти? Мне, ваше высокоблагородие, еще материалы переписывать, по делу о краже телеги навоза-с.
- Дмитрий Ильич! Kак дитя малое, ей богу...
Тот не ответил: каблуками щелкнул, кудлатой башкой кивнул, развернулся и вышел. И дверь за собой, паршивец, аккуратненько так прикрыл.
Ну и черт с ним! Побесится и отойдет.
Никакие материалы Митя переписывать не стал, а вместо этого отправился в архив, где выпросил у милейшего Лукича одно давнее дело. Была у него идея - сущая ерунда, глупость несусветная и даже фантастическая. И тем неменее стоящая проверки.
Выписав кое-что в блокнот, с которым не расставался, он отправился на место преступления. Там, как советовали учебники по криминалистике, мысленно поделил пустырь на квадраты и тщательно прочесал каждый. B кустах, довольно далеко от места, где лежало тело и нашлось то,что проглядели полицейские "орлы".
Дело складывалось совсем плохо. Просто хуже некуда.
Исправник оказался на месте, в управлении и очень кстати.
- У меня, Михаил Иваныч,вот какое соображение: перед тем как снестись с московским скупщиком, не могла ли наша убитая, забросить удочку у местных барыг? Вы лучше знаете: есть у нас такие, до краденных брильянтов охочие?
- Да как вам сказать? Народишко, конечно, сволочной, но промышляют, в основном, по-маленькой да контрабандой. Хотя... - исправник задумался. - Есть такие гешефтмахера, что помощь в затруднительных обстоятельствах оказывают, деньги под залог дают и не малые. Могут, поди, и на краденое польститься, ежели выгодно. Я, Сергей Игнатьич, велю Пименову - пусть порасспрашивает.
Лопарев поморщился:
- Так кто ж станет с этим вашим держимордой откровенничать, только перепугает. Вы лучше мне списочек дайте, с именами-адресами,я ужo сам.
- Возьмите еще печенья, - Вера Петровна подвинула поближе серебряное блюдо. - Вы ведь сладкое любите, да? Андрюшенька тоже очень любил.
Дмитрий допивал уже четвертую чашку чая и в животе журчало от съеденного тестa, а разговор все не желал поворачиваться на нужную тему.
- ...A тетушке скажите, пусть она на мои faux pas не серчает - я ведь всю жизнь в бедных родственницах прожила, а теперь вот барыней заделалась: не беседу поддержать не могу, не как сесть, не как встать - не знаю!
- Многие бы на вашем месте о манерах бы не печалились, при таких-то деньгах!
- Может мне в разврат пустится на старости лет, раз уж деньги завелись? - засмеялась старушка. - Толку-то мне с этого богатства, разве что сирот взять на воспитание, так помру, чай, скоро.
- Вам ведь тяжело с ней пришлось, с Аделаидой-то Степановной?
- Благодетельница моя, царство ей небесное! Только она... - Вера Петровна замялась в нерешительности. - Да все одно,все знают: она, голубушка, рассудком совсем слаба была. Как Матвей Родионович, супруг ее преставились, так она и повредилась. Раньше они, Матвей Родионович все решали: что тратить и куда, а как померли, так она и растерялась. Говорила, мол,обчистят меня, глупую,бесчестные люди - помру в богадельне. Поначалу еще нечего была, а перед смертью совсем плохая стала. Слуг всех разогнала - воруют, мол. Я им с Андрюшей и кашеварила.Так она в помойное ведро заглядывала, все проверяла - много ли в очистки срезала. Упокой Господь душу ея, и прегрешения...
- А ведь видная в свое время,дама была.
- Страсть, как хороша! Матвей Родионович ее и в Петербург на сезон возили, и здесь в Н-ске выезжала. Как нарядится, наденет брильянты - аж больно смотреть!
Митя посмотрел на большой масляный портрет покойной Аделаиды Степановны. Художник запечатлел ee еще молодой, в бальном платье и с живыми цветами в волосах, взволнованной и разрумянившейся,как дебютантка. На шее же огненной молнией сверкало и переливалось бриллиантовое ожерелье.
Вера Петровна проследила за его взглядом:
- Это ей Матвей Родионович на свадьбу подарили. Старинное, английской, что ли, работы: брильянты и изумруды. Уж как она его любила! С голоду, говорила, буду подыхать, а не продам!
- И где ж оно теперь?
- Так продала-таки! Как рассудком плохая стала, так она все свои украшения продала, а деньги в банк положила. Говорила - дочерей, все одно нет, а старухе, мол, не к лицу. А мне думается: боялась она, что польстится какой лиходей, да убьет! - старушка горько заплакала, закрыв лицо платочком. - Ведь сама же... нет, уперлась:негоже на бесприданнице-то... бедный мальчик так просил, так плакал! Ох,Андрюшенька...!
Митя молча вытащил из кармана и положил на стол футляр синего бархата с полустертым, но все еще заметным золотым тиснением Peter Vanlor.
- Господи! - ахнула старая женщина, тут же перестав плакать. - Откуда это у вас?
В доме Нечаевых был принят, как родной и проведен в уже знакомую гостиную. Елизавета Михайловна демонстративно села в самое дальнее кресло да еще и раскрыла на коленях толстенную книгу, всем своим видом показывая - мол, не тушуйтесь, я вам, молодым не помеха. Анна Павловна села за пианино. Oчень кстати: теперь уж матушка при всем своем желании не расслышала бы ни слова из предстоящего разговора.
А, собственно, никакого разговора и не состоялось. Молодой человек сказал всего одну фразу, причем старался, что бы голос звучал просто и спокойно,без пафоса и пошлой мелодраматичности:
- Мне все известно.
Она,против ожидания, не вскрикнула, не отпрянула в ужасе, продолжала играть какой-то виртуозный пассаж, только на пожелтевшие клавиши закапали крупные слезы.
- Он убьет меня... Вы не знаете, он страшный человек. - она подняла мокрое от слез лицо.- Вы сможете защитить меня?
- Да!Да! - воскликнул молодой человек. Воскликнул, пожалуй, слишком громко и испуганно оглянулся на пожилую даму, которая не то дремала в своем кресле, не то прикидывалась спящей.
- Вы ступайте. За нашим домом рощица есть, вы там меня ждите. - прошептала девушка. - Как маменька уснет - она быстро засыпает, капли лаудановые пьет - так я приду. Все вам расскажу, без утайки. Вы ведь не бросите меня?
- Нет.Никогда. - твердо сказал он.
И наградой ему был такой исполненный любви и благодарности взгляд, за который не жалко и жизни.
Уже к концу присутствия Сергею Игнатьевичy принесли телеграмму, в которой содержались весьма приятные вести и затребованный список из полицейского управления. Со списком он решил не откладывать на завтра. Время, конечно, было уже вечернее, но следователь рассудил, что дело важное,а публика эта не самая деликатная,авось не облезут.
И повезло! В третьем же месте! Как же, интересовались - и не так чтоб давно - сколько можно-таки получить, если принести ожерелье. Cтаринное, бриллиaнты с изумрудами. Показать не показали, но очень подробно описали. Нет, конечно же, разве я похож вам на идиота? И кому нужны-таки неприятности с полицией? Да и просил этот господин очень много, пусть найдет себе другого шлемазела.
- Как выглядел господин? Из "деловых"?
- Да нет же! Я же вам преспокойно объясняю: это был представительный господин, весьма аристократического вида, а будьте себе уверены, старый Исаак Кац как-нибудь отличит-таки аристократа от налетчика. Только пахнул этот господин... Вы знаете, как пахнет парфюмерная фабрика? Откуда вам знать! У моего зятя в Одессе есть фабрика, которая делает превосходные французские духи. Так вот если на этой фабрике устроить взрыв - чтоб она стояла нам сто лет - то примерно так пахнул этот господин.
Смутное воспоминание стукнуло Лопарева по плечу: ну,оглянись же! Да нет, быть того не может!Но картина уже складывалась, пока еще не полная, но пугающая. Надо бы кое-что у Мити спросить, заодно уж и помириться.
У прокурорских уже собирались укладываться, но Марья Семеновна, будучи чиновничьей женой, важностью обстоятельств прониклась и следователя приняла.
"Нет, Митенька еще не возвращался. Забегал после обеда, сменил визитку.Просил придумать какой-нибудь предлог, чтоб навестить Веру Петровну - ту что, знаете, убитой Анисимовой наследовала. Сказал-нужно для дела. А потом, говорил, зайдет к Нечаевым.По сию пору не вернулся, ну да дело молодое..."
Босая, в выцветшей шали, наброшенной поверх ночной рубахи и с накрученными на газетные обрывки редкими волосами госпожа Нечаева не казалась больше не строгой, не суровой. В локоть,впрочем, вцепилась крепко, как сибирский клещ.
- Что вы себе позволяете? Как вы смеете врываться в приличный дом среди ночи...? Солдафон! Я господину губернатору...!
- Будет вам и господин губернатор, и господин прокурор. Санкцию предъявить? Hа арест зa соучастие в убийствах?
Cтаруха ахнула и локоть отпустила.
- Маменька!Ступайте к себе!
Анна Павловна стояла у дверей, ведущих вглубь дома. В запахнутом шелковом капоте, скрестив на груди руки, с распущенными волосами она была так невыносимо хороша, что у Лопарева снова,как в тот раз, перехватило дыхание. Чтоб набраться твердости он нащупал в кармане исписанный по-детски аккуратным почерком, в бурых пятнах крови,блокнот.
- Анечка? Что он говорит?
- Ступайте, маменька! - в голосе ее зазвучало столько металла,что Елизавета Михайловна испуганно попятилась. - Мне с господином следователем поговорить надо.
- Это какие же такие убийства? - спросила Анна, когда мать удалилась, охая и причитая. Смотрела она совсем без испуга, а даже, пожалуй,с интересом.
- Вам лучше знать каких! Впрочем, напомню, чтоб не осталось недомолвок: Аделаиды Степановны Анисимовой, Настасьи Зотовой... - он преодолел сжавший горло спазм. - И Дмитрия Маркова.
Мне бы сразу два и два сложить! Мальчишка зеленый вперед меня обо всем догадался! Только в одном он ошибся:это не злой рок,это вы,вы сами притягиваете беззакония и мерзость.
Девица на грубые слова нисколько не обиделась, напротив - была, казалось,польщена.
- Он, бедолага, - продолжал Лопарев - наивно к вам прибежал, хотел своею проницательностью похвастаться или, скорее решил, что вы - невинная жертва. Вы же не растерялись и со всем хладнокровием велели своему любовнику его убить. Он ведь, Стрелецкий, все за вашим домом следил-полицейские, кстати,его здесь неподалеку и взяли-боялся, что удерете и его с носом оставите.Вот вы через окошко и сговорились.
Это ведь он по Анисимовскому делу свидетелем проходил, другого вашего любовника-Андрея Свиридова на каторгу отправил.Что отдавать-то сопернику не захотел: вас или ожерелье?
- И то, и другое. - разверзла наконец уста Анна Павловна. - Только не про его честь.
- Свиридов-то потому и признался во всем, как только мы его за воротник взяли-не хотел, чтоб следствие до вас дошло. А ожерелье-то вам передать успел, думал, что дарит вам желанную свободу, или что вы там ему наплели. От одного докучливого любовника избавились, да второй остался, все знал и угрожал.Ожерелье у вас требовал, за молчание-то? Для того вы ему и "куклу" подсунули. А я все гадал - к чему эти маскарады?
Горничную в свое платье обрядили и с пустым футляром отправили наобум, лишь бы подальше. Решили: увяжется он за ней-вы время выиграете и с продажей обернетесь, убьет ее ненароком-тем лучше. И от ненужной свидетельницы избавитесь и Стрелецкого кровью повяжете, не посмеет вам больше угрожать. Так и получилось. Осталось только один кундштюк придумать, чтобы мимо незадачливого - но преопаснейшего! - любовника с деньгами проскользнуть. Да только не вышло. За Свиридовым по этапу пойдете. Стрелецкий-то не рыцарь, он вас покрывать не станет.
- Наврет, поди с три короба. А, отопрусь! - красавица беззаботно тряхнула золотыми локонами. - Скажу все он, злодей. Оболгал бедную девицу, его грязные домогательства отвергшую. Кому по-вашему присяжные поверят: ему или мне?
Она сложила губки самым деликатным образом и скромно потупила глаза. Как же должно действовать на неопытных юнцов это сочетание невинности и развращенности!
- Свиридов сам виноват - не смог дело сделать, crétin, ведь капли ему опиумные дала. Пока полоумная старуха своего ожерелья бы хватилась, мы б уже в Висбадене были! Девице этой тысячу за труды посулила, чтоб меня со скупщиком свела-так куда вся добродетель подевалась! А что касается вашего мальчика... - она немного помедлила, но тут же легкомысленно пожала плечами. - Знать не знаю, все Стрелецкий! Должно быть взревновал.
И вдруг взвилась:
-Чего вы так на меня смотрите? Ждете, что оправдываться стану? А стану! Хоть не знаю, поймете ли... Вы на меня посмотрите!
Она широко раскинула руки,капот распахнулся, обнажив белую шею, ямку между ключицами, глубокий вырез... ниже уже следователь смотреть не стал, отвел взгляд.
- Нет, вы уж посмотрите! Xороша? Сама знаю, что хороша. А я гнию здесь заживо, за чужие грехи расплачиваюсь! Вы думаете легко это: из достатка да в нищету? Когда бывшие подружки, змеи, твои перелицованные платья и дырявые чулки в лорнет разглядывают? А эти... как голодное зверье едят глазами, а сами ищут как бы половчее пристроиться, да не венчаться, а так... в содержанки. Ну ничего, теперь я сама себе хозяйка, сама выбирать буду! И чепец свой штопанный-перештопанный за мельницу зашвырну! Гореть буду может и недолго, зато ярко, как ракета!
Она подошла к следователю, положила руки на отвороты пиджака и прошептала:
- А вы бы решились? Взять и бежать со мной, не оглядываясь и не о чем не жалея? Тут многие за такое счастье друг другу в глотку бы вцепились, а вам самому предлагают! Денег-то надолго хватит, а не хватит - я еще достану. Ничего теперь не боюсь!
- Много ли? - спросил Сергей Игнатьевич, с трудом проглотив вставший в горле ком.
- Пятьдесят тысяч! В столицах бы за ожерелье-то много больше б дали, но то места надо знать. Все по подкладкам зашиты, своего часа ждут. - Она придвинулась поближе и зашептала совсем уж горячо, а ладони жгли сквозь одежду, как каленое железо. - Ну,решайтесь же! Берете вы: деньги и меня впридачу?
Лопарев осторожно взял ее за руки-хрупкие запястья уместились в одной ладони.
- На каторге гореть будете.Хотите ракетой, а хотите - китайской петардой.
Красавица дернулась, пытаясь высвободить руки, но что толку? Второй ладонью, впрочем,для надежности прихватил.
- Да, забыл сказать: знакомого вашего, мсье Грибa в Нижнем взяли, и ожерельице при нем. Как думаете, признает он вас на очной ставке? Или он тоже из рыцарей будет?
- С-скотина! - прошипела Анна и попыталась лягнуть следователя по колену.
- Подергайтесь-подергайтесь, я к вашим художествам еще и сопротивление при аресте добавлю. Сапожников, Нестеренко! - крикнул он в сторону прихожей. - Проводите мадемуазель до кареты!Да держите покрепче: очень уж резвы-c.
Крепко взятая под локти преступница одарила следователя исполненным злобы и ненависти взглядом.И вот что странно: ничуть не казалась больше не соблазнительной, не волнующе прекрасной.
Теперь дела хватит на всю ночь: допросы, обыски, освидетельствования... Как же хорошо, что не надо оставаться на едине с собой! И не думать, не думать о человеческой подлости, о "злодействах, от которых свет дневной померкнуть может" и о прекраснодушном мальчике, погубленным уездной Манон Леско.
*Un composé de bon sens et de déraison- смесь здравого смысла и безрассудства(фр.)