Мама, наверное, уже тоже проснулась. "Привет, Малыш", - светится из глубины она, когда я открываю её холодное нутро. Хотя мои девять лет - уже порядочный срок экс... экс... эксплуатации, так что не такой уж и маленький. Но другого названия себе я ещё не придумал. Мне вообще пока не ясна моя схема. Мама говорит, что когда-то один генератор идей со странной кличкой Марк Твен выдал мысль, которая ей очень понравилась. "Самые важные дни в жизни - это тот, когда ты родился, и тот, когда узнал, для чего". Мама уверена, что такой миг для меня обязательно настанет. Я, конечно, сын приёмный, но, как утверждают родители, фирменный. То есть особенный. Поэтому они учат меня смотреть и ждать, шепчут мне тайны своего рода.

К слову, родни и секретов в нашей семье как раз хватает, оттого в квартире очень тесно. Зато каждый знает своё место. Дяди да тёти отвечают за повседневный быт. Кузены и кузины освещают тёмные углы и гоняют воду по трубам. А дедушки и бабушки, глубоко вросшие в стены, не дают дому окончательно развалиться. Говорят даже, что какие-то дальние родственники живут на крыше и иногда разговаривают со звёздами. Сам я их, правда, не видел - мне наружу выходить не велят.

А вот техники у нас всего две единицы. Не считая меня, конечно. "И на том спасибо, - кряхтит Дядюшка Зингер, - бытовые аппараты нынче роскошь". Включать устройства по утрам - моя самая важная обязанность. Один раз я забыл об этом, и Папа с Мамой долго со мной не разговаривали. Пока первый прибор не отработал целую неделю, оплатил счета, и у нас снова появилось питание. Тогда всё семейство воткнуло хвосты в стену и довольно заурчало, втягивая жизнь.

Второй прибор всегда находится на кухне. Без него Мама и Тётя Дарина ни за что не договорятся. Уж слишком у той горячий характер. Как откроет пасть, всем жарко становится. Устройство ловко снуёт между Мамой и её сестрой, превращая холодные припасы в вкусно пахнущую всячину. А затем Ж, так называется модель, падает в кресло и хватает братишку Дзинь за руку. "Алло, Галка, что сейчас расскажу" - выдаёт прибор перед тем, как отключиться. Сейчас я могу спокойно заправить бак. Наматывая макароны на вилку, слежу, как двигается звуковое отверстие на интерфейсе Ж, а голубые её сенсоры глядят прямо сквозь меня.

Теперь очередь за тем самым М. Пять раз в неделю аппарат надевает защитную оболочку и выходит на улицу. Возвращается он аж под вечер и отдаёт Маме кульки с сырьем для меня. Затем садится перед Папой и опять замирает. На этом функция М заканчивается. Я всегда торможу перед его включением. Он удивительно похож на меня, только больше по габаритам и мощнее. Иногда я провожу правым придатком по мягкой обивке его интерфейса, там, где она начинает колоться, и вспоминаю смешное слово "щетина". Кажется, что когда-то у меня будет точно такая же, и мысль эта вызывает смутное беспокойство.

"Сходство только внешнее, - успокаивает в таких случаях Мама. - В отличие от тебя они пусты внутри. В них нет ни электричества, ни огня, ни на худой конец пара. Нет души. Потому, наверное, они и оставили тебя нам на воспитание. А значит, ты теперь наш"...

Сегодня я не могу найти М ни в коридоре, ни в ванной, куда он изредка забредал в холостом режиме. "Cо вчера ещё не появлялся,"- докладывает дежурный по лестнице племянник-домофон, и наша квартира застывает в мёртвой паузе. Только всеми нелюбимый Дядя Тик-Так ехидно отсчитывает минуты. Любому понятно, что долго без М мы не протянем. Представилось, как потерянный аппарат, мигая покрасневшими сенсорами и шатаясь, врезается в развалины улиц. Кажется, так с ним уже бывало от переизбытка спирта в топливе.