Когда какой-то автор пытается писать о мире, описанном другим автором, он становится подобен саперу, идущему по минному полю. Ведь трудно написать такое произведение, которое бы отвечало не только букве, но и духу произведений автора мира (фэндомские авторы меня поняли). К тому же, если говорить об Арде, то в ее истории есть периоды, описанные с доскональностью автора "Повести временных лет", а есть "белые пятна" протяженностью до нескольких столетий. Одно из двух: либо писать о том, что и так хорошо известно (а тут недолго и до откровенных апокрифов - не так все было, совсем не так!), либо писать о том, что, наоборот, неизвестно. Например, о каком-нибудь событии, о котором мельком упоминают летописи Средиземья. Или вообще не упоминают. Примеров можно привести множество. И их и так все знают, поэтому я не буду сейчас рыться в поисках этих примеров в папках своих винчестеров. Хотя нарыть там можно немало интересного.
Разумеется, интереснее - как писать, так и читать - о том, что не описано у автора мира. Но если уж он об этом не счел нужным упомянуть, значит, этого вовсе не было? Да нет, в той же "Повести временных лет", по сути, мало что описано. Жизнь, как известно, состоит не только из завоевательных походов, войн, переворотов и тому подобного - в истории Гондора этого было полно, но если приглядеться, то окажется, что большую часть своей истории Гондор провел в мире и спокойствии. Просто об этом неинтересно. Это как Белерианд: пока не пришли туда Нолдор, там, кажется, полтора тысячелетия были мир и покой - и где рассказы об этом? Где хроники безмятежного правления Тингола и Мелиан в Эгладоре (еще не Дориате)? Нету. Зато о шести сотнях лет, в течение которых Нолдор разбирались с Морготом, написан "Сильмариллион", несколько томов "Истории Средиземья" и бесчисленное множество фанфиков. Но и тут: вот сколько есть вариантов, например, легенды о Берене и Лучиэни - от коротеньких рассказов до романов, авторам которых не дают покоя лавры Ника Перумова (его "Кольцо Тьмы" раза в полтора толще "Властелина Колец", из которого выросло). А о годах Долгого Мира? На память приходят разве что Athrabeth Finrod ah Andreth и "Незамужняя" Эйлиан.
Я темы таким образом не разграничиваю - пишу о том, что мне интересно. А интересно мне именно то, о чем у Толкиена не говорится или говорится вскользь. Сначала были рассказы из цикла "Ангмарские войны", потом цикл о студентах Минас-Тиритского университета, вообще на хоть какую-нибудь серьезность не претендующий. И вот теперь - "Легенды о том, чего не было". Это рассказы не о каких-то событиях, а скорее о людях, эльфах etc. Именно "легенды", да еще и "о том, чего не было". Этого действительно не было - ну, была у Адрахила Дол-Амротского дочь Финдуилас, но Фаэливрин в подлинной (= толкиеновской) Арде была одна - Финдуилас, дочь короля Ородрета.
Все события, описанные в "Легендах о то, чего не было", - вымышленные. Этого никогда не было.
А может - было?..
Черный апостол тьмы
История Айгмегила
Собственно, это про одного знакомого моей подруги по имени Эль-Раш, который... Впрочем, рассказ именно о нем.
Отец дал ему имя Менэльдил, мать - материнское сердце вещее - Моринаурэ. Но так его называли редко, назвать эльфа материнским именем мог лишь тот, кто хорошо знал его. А столь близких друзей у Менэльдила-Моринаурэ не было. К тому же был он мечтателем, каких не было среди Нолдор - любил бродить по лесам и лугам Амана, по берегам прозрачно-голубого моря по ту сторону Пелори, за Калакирьей. И пел он - с самим Макалаурэ Канафинвэ соперничал!
И возлюбленная его была ему под стать - такая же мечтательница, и имя ее было - Айменэль. Трудно было бы придумать ей имя более подходящее, и хотя не принято это у Нолдор, но было у нее только это имя, данное матерью.
Во время нападения Мэлькора и Унголиант на Валинор они были в Валмаре, на том самом злосчастном празднестве. И когда Фэанаро в Тирионе призывал Нолдор уйти в Эндорэ за Камнями Света, Менэльдил был там. Не по душе ему были речи Фэанаро, но манило его Эндорэ - таинственная страна, о которой рассказывали так часто в Тирионе. И поэтому Менэльдил ушел за своими родичами. Но даже если бы его не тянуло туда, за туманные лиги Белегаэра, он бы все равно ушел - ведь он был Нолдо.
И с ним ушла Айменэль. Она-то не рвалась в Эндорэ, ей и в Амане было хорошо, но не могла она остаться, когда уходил ее возлюбленный. И ушли они вместе.
Менэльдил присоединился к отряду Арафинвэ. Поэтому не принимал он участия в Резне, но память о залитых кровью пирсах Альквалондэ навеки запечаталась в его сердце. И когда Намо Мандос со скалы произнес свое Пророчество - он не повернул назад. И он прошел все лиги Вздыбленного Льда. Айменэль шла с ним, и в свете Итил ступили они на землю загадочной земли - Эндорэ.
И прозвучали серебром трубы Нолофинвэ, и встретило их оставленное давным-давно Средиземье пламенем битвы - Дагор-нуин-Гилиат. К концу битвы этой подоспели Нолофинвэ и его сыновья, и те, кто ушел за ними. Среди тех, для кого битва та стала первой, был и Менэльдил. В той битве получил он новое имя, эпэссэ, - Айкамакил, Ярый Меч, позже изменившееся в языке Серых Эльфов на Айгмегил. Под этим именем он и вошел в летописи Нарготронда.
Изначально Нолдор жили в Хитлуме, там же поселились и Айгмегил и Айменэль. А потом, когда Инголдо Финдарато выстроил Минас-Тирит на зеленом острове посреди Сириона, они переселились туда. Айгмегил стал воином, и вскоре под его началом был отряд эльфов, охранявших северные границы нового королевства Нолдор. Айменэль же стала lambengolmo, и мало кто лучше нее знал язык Серых Эльфов Белерианда.
После возведения Нарготронда Айгмегил и Айменэль переселились туда. Айгмегил был прекрасным воином, и был он в чести у короля Финрода. К 455 году Айгмегил был одним из военачальников Нарготронда, и к слову его всегда прислушивались на королевских советах. И в битве Дагор Браголлах именно он, Эдрахил и Гэльмир вели воинство Нарготронда.
Дагор Браголлах, Битва Внезапного Пламени - кто выразит ту скорбь словами? Кто сложит песню в память тех, кто не вернулся в тот раз от стен Ангбанда? Кто вспомнит имена всех, кто сгорел с зеленой травой равнины, кто упал на пески Анфауглита?
Из трех военачальников Нарготронда вернулся с той битвы лишь Эдрахил. Не пришел назад Гэльмир - и лишь восемнадцать лет спустя узнал об участи этого отважнейшего из воинов Нарготронда брат его Гвиндор и те, кто, вопреки приказу Ородрета, ушел за ним под знамена Фингона, Верховного Короля Нолдор. И не ступил вновь на мозаичные полы Нарготронда Айгмегил, Ярый Меч.
О судьбе Гэльмира сказано в повествовании о битве Нирнаэт Арноэдиад в Квэнта Сильмариллион, сказании, сложенном Пенголодом Гондолинским на острове Тол-Эрессэа. И это единственное повествование о Битве Бесчисленных Слез, в которой пал Фингон и весь цвет Эльдар - ибо слишком скорбна была и эта краткая повесть. Судьба же Айгмегила была иной, и не поется о ней ныне за Морем, под сенью Вечных Звезд над Тирионом.
* * *
Еще в Амане, в годы, не ведавшие тени несчастья, часто задумывались те из Нолдор, кто был более склонен к раздумьям, нежели к ремеслу: зачем нужны в беспечальной Арде Эстэ-Целительница, Намо Судия, о чем вечно скорбит Ниэнна?
Задумывался об этом и Менэльдил.
Он бился в самой гуще сражения, как и полагает военачальнику. В пылу боя он не замечал, как редеет его отряд, с которым он прорубился почти к самым стенам Ангбанда - восемнадцать лет спустя эту часть пути Айгмегила повторит Гвиндор. Айгмегил, оправдывая свое прозвание, сражался яростно, и орки бежали перед ним.
Потом он почувствовал, как что-то ударило его в грудь. Опустив глаза, увидел оперение стрелы. Последним ударом ставшего вдруг непосильно тяжелым меча свалил огромного тролля. Это была смерть - но не дождался шагов Менэльдила Моринаурэ по полу своих чертогов Намо Мандос.
Эльфы могут и не уходить после смерти своей в Чертоги Ожидания. Они могут сколь угодно долго бродить по земле бесплотными духами - но одиноки будут эти скитания. И немногие избирали для себя этот путь, а большинство из тех, кто избирал, позже приходили к Мандосу. Они были свободны - и потому могли так делать.
Айгмегилу и в голову бы не пришло поступать таким образом. Но у него не было свободы - ибо Моргот давно, еще в Валиноре, обратил свой взор на задумчивого Нолдо, а позже, в Белерианде, за голову Айгмегила была назначена большая награда - но никто не получил ее. И когда эльф был сражен на поле Анфауглита, Моргот волею своей задержал его дух и перенес его в Ангбанд. И там он вновь вернул Айгмегила к жизни - ибо был достаточно могущественен для такого. И волею своей заставил он Айгмегила служить ему.
То была большая удача для Ангбанда - лучшим из военачальников Нарготронда и одним из лучших военачальников Эльдар был Айгмегил. А так как воля Моргота, довлеющая над ним, была сильна, то он не мог отказаться от этой службы. Но в душе Айгмегил не мог смириться с тем, что он, Нолдо, должен вести черные войска Ангбанда против тех, кто был с ним одной крови.
Когда шел он впереди черного воинства Ангбанда, облаченный в черные доспехи, и на клинке его сверкал герб - корона Моргота - эльфы проклинали его как предателя и отступника. И не знали они, что злейшей пыткой было для него идти во главе орков, отдавать команды к бою, руководить расправами над пленниками или же сопровождать конвои с теми из эльфов, кто предназначался для работ на рудниках.
Государь Нолофинвэ! Кто сложит песню о твоем подвиге, о твоей доблести? Не было свидетелей у твоего поединка, и лишь Торондор мог рассказать о нем.
О поединке том немногие знали в Ангбанде - Моргот не терпел, когда говорили о его поражении. Но почувствовал Айгмегил, что воля Черного Властелина ослабела, и тогда решился он бежать. И темной ночью прошел он в ворота Ангбанда и ушел по пескам Анфауглита. Хотя Моргот вернул ему его тело, но боялись его животные - ибо чувствовали, что вернулся он оттуда, откуда нет возврата. Поэтому и Кархарот не осмелился встать у него на пути.
Долог был путь Айгмегила к Нарготронду. Шел он ночами, остерегаясь и орков, и эльфов. Прошел он Дортонион, разрушенный и покинутый; и мимо острова Тол-Сирион прошел он. И, перейдя Переправы Тэйглина, ступил он на земли Талат-Дирнен, Хранимой Равнины. Незамеченным удалось ему дойти до Амон-Этира; ибо знал он, где скрываются на вершинах холмов и среди густой травы нарготрондские лучники, чья слава была громка. И, подойдя к Холму Дозорных, воззвал он к стражникам потаенного королевства. Но в тот час настигла его месть Моргота, и стал Айгмегил внешностью подобен орку. И увидели перед собой стражники Нарготронда орка, взывающего к ним голосом Айгмегила, которого считали они погибшим в Дагор Браголлах; ибо в Нарготронде были уверены, что военачальник Моргота - это не сам Айгмегил, а лишь его двойник, сотворенный Морготом. Одна только Айменэль все еще верила, что ее возлюбленный жив.
И тогда решили стражники: "Это морок, насланный Морготом". И один из них натянул свой лук, и стрела сразила орка-Айгмегила.
Но когда упал он на зеленую траву у подножия Амон-Этира, ложный облик покинул его, и перед изумленными стражниками на траве лежал эльф, в точности похожий на Айгмегила - но волосы его были белыми, как утренний снег - а были они чернее воронова крыла, когда уводил он с Эдрахилом и Гэльмиром воинство Нарготронда на Битву Внезапного Пламени. И один из стражников молвил: "Это воистину Менэльдил, сын Ильвэрана. Но как попал он сюда?" И другой ответил: "Это козни Моргота". И они положили тело Менэльдила в курган недалеко от Холма, и назвали его Хауд-эн-Айгмегил, Курган Ярого Меча.
Один из стражников, именем Алальмэ, рассказал о том, что случилось, в Нарготронде; и тогда Айменэль ушла из королевства, пришла к кургану Хауд-эн-Айгмегил, легла там и умерла.
Айгмегил же, узнав о том - ибо не отправился он к Мандосу, но остался вновь на земле, хотя и по собственной воле, - разгневался, и более не видели его среди Эльдар: ибо вернулся он в Ангамандо, откуда ушел, и стал одним из вернейших слуг Моргота. До самой Дагор Рут служил он Восставшему в Силе, но никто не знает, что сталось с ним после падения его владыки. Иные говорят, что служил он Саурону, и что именно его позже знали как Аргора, а еще позже - как Верховного Назгула, короля Ангмара; но, кажется, именно эта часть легенды о Яром Мече не соответствует действительности.
Затерявшийся
Он пришел - Эру знает откуда, оборванный и голодный. Краюху хлеба, поданную ему старой Мельничихой, проглотил в мгновение ока. Мельничиха даже испугалась: бывали и в их краях голодные времена, но ТАК люди не голодали. Но бродягу этого она пожалела, пустила в свой дом. Старший сын растопил баню. Вскоре Мельничиха с удивлением увидела, что ее гость еще молод - лет тридцать ему было на вид, а красоты необычайной. Пожалуй, мужчине и не идет быть таким красивым. Ну да ладно, парень собою хорош, так что с того. Вежлив оказался - таких в деревне и не видывали. Что ж, пусть пока поживет у Мельничихи, не выгонять же его. А дом у нее большой, места всем хватит, даже если из соседней деревни приедет все-таки под крылышко матери дочь, три года уж вдовствующая - муж погиб на охоте. Осталась Жаворонок, так звали дочку Мельничихи, одна с тремя малыми детишками, а лет ей - всего двадцать три года.
Самой Мельничихе было под пятьдесят. Назвали ее при рождении Травинкой, но когда родила она своего третьего, имя это стало казаться нарочно придуманным - да как бы пообиднее - прозвищем. Еще в юности, семнадцати лет, вышла она замуж за мельника местного, и потому стали ее называть Мельничихой. Она уж к этому привыкла. Пятеро детей было у нее, и Жаворонок была младшая.
Мельник умер во время эпидемии оспы еще за десять лет до того, и тогда же умерли двое старших детей, сыновья. Остались младшие - сын да две дочери. Сын лет через пять привел в дом жену, и было у них уже трое детей; Жаворонок вышла замуж за парня из соседей деревни, и к нему уехала, обещав матери часто наведываться. Какое там - за четыре года хоть бы весточку прислала.
Затерявшегося, так назвали в деревне странного гостя Мельничихе, в доме приняли хорошо. Ласково с ним обошлись, попытались было узнать прозвание, да откуда он родом, но увидели, что не говорит он ничего - и не стали спрашивать. Нет, Затерявшийся не был немым, просто не помнил он ничего о себе - или же не хотел говорить. Что ж, люди в деревне были нелюбопытны, а вернее, умели свое любопытство обуздывать.
Затерявшийся оказался кузнецом знатным - набредя на кузницу, заброшенную после смерти кузнеца, он всей деревне починил косы и подковал лошадей. И ничего не взял в уплату. "Сумасшедший", - качали головами в деревне. Но Затерявшемуся не было дела до того, что о нем говорят.
Однажды старая Соловушка, местная ведьма (и откуда у нее-то такое имя, больше приставшее юной девушке? Но и она когда-то юной была, и не так давно - всего-то сорок лет), попросила Затерявшегося съездить на коне в соседнюю деревню, отвезти какое-то снадобье девушке по имени Жаворонок. Затерявшийся охотно согласился - он никогда не отказывал в просьбе.
До деревушки он добрался за полдня. Домик Жаворонка он искал долго - люди с подозрением смотрели на чужака и не хотели рассказать ему, где живет девушка. Но наконец он нашел ее домик - маленький и бедный, совсем не похожий на богатый дом Мельничихи, ее матери! Сама Жаворонок была не похожа на остальных жителей деревни - приветливая, она ласково встретила Затерявшегося, искренне поблагодарила его за снадобье, так нужное ее младшему сыну, лежавшему в лихорадке. Узнав об этом, Затерявшийся попросил позволения взглянуть на ребенка.
- Ты целитель? - с надеждой спросила Жаворонок.
- Нет, - ответил Затерявшийся. - Но я что-то понимаю в целительстве.
"Что-то" - это было скромно сказано. К вечеру сын Жаворонка был уже почти здоров, а к утру, сказал Затерявшийся, он совершенно выздоровеет. Поскольку было уже поздно, Жаворонок предложила гостю переночевать у нее. Затерявшийся согласился. Он попросил у хозяйки только плащ и улегся на небольшой веранде домика. Ночь была свежей, ветерок приятно обдувал его лицо. Лучи утреннего солнца, пробравшиеся на веранду, разбудили его еще до того, как пробудилась вся остальная деревня.
Позавтракав в доме Жаворонка, Затерявшийся собрался в путь. Провожая его в путь, Жаворонок пылко воскликнула:
- О, как мне поблагодарить тебя?
- Навести свою мать, - ответил Затерявшийся. - Она давно ждет, когда ты придешь к ней.
И на следующий день Жаворонок и трое ее детей вошли в дом Мельничихи.
Шли годы. Умерла Мельничиха, подросли ее внуки - дети Искорки, сына, и Жаворонка. Вышла замуж сестра их, Соловей. А Затерявшийся не изменился. Все так же чернели его густые волосы, пряма была осанка, и ни одной морщинки не было на лице. В деревне начали шептаться, что-де приютила Мельничиха какого-то колдуна, непонятно откуда. И чего ему здесь надо? Народ в деревне был незлой, просто очень уж темен и невежественен.
Состарилась Жаворонок, сын ее, тот самый, которого Затерявшийся вылечил, подрос, и была у него невеста - румяная, веселая Яблочко. И свадьбу их сыграли в День Середины Лета. Родился у них сын, и нареченным отцом его был Затерявшийся.
А он сам - не менялся!
Сам Затерявшийся был обеспокоен этим. Часто уходил он в лес и бродил среди деревьев, о чем-то задумавшись. Иногда замирал на тропинке или на лесной полянке, глядя вдаль, словно пытаясь там увидеть ответ на мучивший его вопрос. Никто из жителей деревни не видел этих прогулок Затерявшегося, и хорошо, что не видел - а то бы они еще пуще укрепились в своих подозрениях.
Но видела его в лесу старая Соловушка, лесная ведьма, многое повидавшая на своем веку. В молодости ходила она далеко на северо-запад, куда уходил мало кто из деревенских, а если уходил, то более его в родной деревне не видели. Вернулась одна Соловушка, но она о том, что видела, не рассказывала. Но именно в тех своих странствиях научилась она своему колдовству.
И однажды Затерявшийся встретил ее в лесу. Или же она сама ждала его на этой полянке?
- Привет тебе, - сказала ведьма.
- Привет и тебе, Соловушка, - отозвался Затерявшийся.
- Себя ищешь? - поинтересовалась старуха. Ей было уже трудно ходить, тем более по лесным тропинкам, но она все же пришла сюда. - Не там ищешь.
- А где мне надо искать?
Старая ведьма с девичьим именем остро взглянула на него. Какое-то время она пристально изучала Затерявшегося, потом спросила:
- Ты откуда у нас взялся, а?
В устах кого угодно еще этот вопрос прозвучал бы грубо, но только не в устах Соловушки. Затерявшийся только головой качнул:
- Откуда-то оттуда, - он показал рукой на северо-запад.
Соловушка кивнула, словно Затерявшийся сказал именно то, что она хотела услышать. А может, так оно и было.
- Вот что, - сказала она, помолчав. - Там, в той стороне, куда ты показываешь, живет удивительный народ. Они не ведают болезней, не знают старости и не умирают от нее. Многим из них по несколько столетий, а они выглядят такими же юными, как наши двадцатилетние парни и девушки - но они гораздо красивее самых красивых из нас. сами себя они называют Эльдар.
- Эльдар... - повторил Затерявшийся. - Эльдар... Звездный народ... Но откуда я знаю, что значит это слово? - изумился он.
Соловушка покачала головой:
- Я не знаю. Но я думаю, что ты должен пойти туда. Вдруг это твой народ.
Улыбнулась старая ведьма, много странствовавшая по белому свету. И долго смотрела вслед стремительно уходящему Затерявшемуся...
Два месяца спустя хоронили Искорку. Пришла и Соловушка, и среди толпы друзей Искорки увидела она Затерявшегося.
- И ты здесь? - спросила она как бы невзначай.
- Да, - чуть смущенно ответил Затерявшийся. - Слишком я привык к этой деревне, к ее обитателям...
Понимающе кивнула ведьма.
Тридцать лет спустя война пришла в эти тихие края. И деревушка Три Березы, где жил столько лет Затерявшийся, тоже подверглась нападению. А соседняя деревенька, та, в которой жила Жаворонок, уцелела, и жители ее, переждав нападение, пришли в Три Березы - посмотреть, не остался ли кто в живых, ну и, конечно, чем-нибудь поживиться - нехорошо грабить могилы, но зачем пропадать добру.
И среди тел мужчин, защищавших до последнего свои дома, своих жен и детей, увидели они Затерявшегося. Некоторые из них помнили, как он приезжал к Жаворонку, и теперь они легко узнали его - ведь он совсем не изменился. И они похоронили его с остальными жителями деревни, где он жил и умер.
Фаэливрин
Ниже Минас-Тирита по течению Андуина лежит Пеларгир, за которым Великая Река разделяется на несколько рукавов. Эти рукава впадают в Море у острова Тол-Тирион в Этир Андуин, Дельте Андуина. Западнее Этир Андуин лежит прекрасный Бэльфалас, и стоит на берегу Моря воспетый в песнях Дол-Амрот. А еще западнее раскинулся у Моря пустынный и дикий край - Анфалас. Мало людей жило в Анфаласе в древние времена, мало их и сейчас. В основном это рыбаки, или же мореходы, плавающие в Дол-Амрот и Пеларгир. Иногда они доходят на своих кораблях до самого Харлонда.
Фаэливрин родилась в семье такого морехода, ходившего даже в Умбар - когда между Гондором и этой страной был мир. Отец ее, именем Ивринион, был последним представителем древнего рода, гордившегося своими эльфийскими корнями - предок Ивриниона взял в жены Эльвен, одну из спутниц Нимродэли. Пересказывать семейную легенду о том, как Эдразор встретил Эльвен на берегу реки Гилраин, право же, неинтересно - она странно похожа на более известную Нарн и Митрэллас ах Имразор. Но если вы скажете об этом кому-то из рода Эдразора - на вас очень обидятся.
Впрочем, Фаэливрин до этого дела не было. Она не слишком интересовалась древними сказаниями, и лишь одно из них тронуло ее сердце - Нарн и Хин Хурин, та глава старинной поэмы, в которой говорилось о приходе Турина в Нарготронд и о любви к нему принцессы Финдуилас Фаэливрин, в честь которой Ивринион и назвал свою дочь. Но легенда эта оставалась легендой, а жизнь на древние сказания не похожа. Особенно в Анфаласе, диком и пустынном крае вдали от Мордора, Ангмара и других стран, рядом с которыми происходили интересные события, о которых складывались песни.
В Анфаласе, на берегу синего моря, Фаэливрин жила всю свою жизнь, и никогда она не покидала родного селения. Слышала она о далеких городах, о высоких замках и о многом другом, о чем рассказывали изредка забредавшие в Анфалас менестрели - и что искали они в этой земле? - и, как всякая девушка из маленьких деревень, мечтала о них, но все-таки деревянные, потемневшие от времени домишки родного селения были ей милее. Так минуло шестнадцать лет, и настал день, когда Фаэливрин исполнилось семнадцать.
В семнадцать лет девушке уже негоже быть без жениха, но где в рыбачьем селении могла Фаэливрин найти парня себе под стать? Да и была она девушкой странно замкнутой, больше любила бродить одна по берегу моря да слушать плеск волн. Среди эльфов - обычное дело, а вот среди людей, даже таких, как анфалассцы, вольные рыбаки, которых в Тирит-Аэар называли Аэрихини - Дети Моря - среди людей Фаэливрин слыла чудачкой. А эльфы в эти края не заходили. Эльф - это чудо, это что-то необычное, сказочное. Не место сказке в бедном рыбачьем поселке на берегу синего моря.
Но в день рождения, да еще когда тебе исполняется семнадцать лет, да еще на берегу моря - возможны любые чудеса, и сказка может стать явью - надо в нее очень-очень сильно поверить, и тогда чудо произойдет.
В день своего семнадцатилетия на берегу моря Фаэливрин встретила свою судьбу. Так этого эльфа и звали - Амарто.
Был один одним из Нандор, из народа Трандуила. Он был Перворожденным, видел звезды над водами Куйвиэнэн, и ушел на запад вслед за Эльвэ Синголло. Но у Андуина свернул он в Эрин Ласгален, а тогда - просто лес, на поляны которого лился загадочный свет звезд. Амарто ушел за Трандуилом, и много тысяч лет прожил он в Ясном Лесу. Был он искусным охотником и следопытом, в чести у лесного короля. Счастливой была жизнь лесных эльфов, не ведавших тех испытаний, что выпали на долю их сородичам-Синдар. Но с годами Амарто наскучила эта жизнь, и он ушел из Ясного Леса, когда он еще не был Лихолесьем. С тех пор он странствовал по Средиземью, и, наверное, даже он сам не знал, чего ищет в своих скитаниях. Но вот случилось так, что он забрел в Анфалас; и к берегу моря он подошел в тот самый день, когда Фаэливрин исполнилось семнадцать, и она пришла на берег любимого моря. И так они встретились.
Легенды говорили о браках смертных мужчин с эльфийскими женщинами. Но есть ли хоть одна легенда, которая бы повествовала о любви смертной девушки и эльфа? Эта легенда разворачивалась на берегу моря в диком Анфаласе.
Фаэливрин и Амарто часто бродили вместе по берегу моря. Они слыли чудаками среди своих сородичей - смертная девушка, не знающая большей радости, чем сидеть на берегу и слушать шепот волн, и эльф, ищущий волнений и тревог. А вместе им было хорошо.
Но всему приходит свой конец, и лучше всегда быстротечнее и конец его более печален. Отец Фаэливрин нашел дочери жениха - юношу из Линг Даэр, Рыбачьей Гавани, своего рода столицы Анфаласа. Юноша этот - а имя его было Моразор - был красив, умен и богат. Чем не жених для такой девушки, как Фаэливрин?
Но сердце Фаэливрин уже было занято, о чем она и сообщила отцу.
Ивринион был в гневе. Нет, он любил свою дочь и был готов на все, лишь бы она была счастлива. Но разве может смертная девушка обрести счастье с бессмертным эльфом? Об этом и говорил отец Фаэливрин. Но дочь не желал ничего слушать; что ж, придется проявить упрямство. В конце концов, она и сама поймет, что родитель ей плохого не присоветует. Поэтому Ивринион Фаэливрин объявил о свадьбе и приказал дочери к ней готовиться.
Но Фаэливрин тоже была не из покорных судьбе робких девушек. Она была достойной дочерью своего отца, и потому он, попытавшись ее принудить силой, потерпел поражение. Фаэливрин просто сбежала. К своему лесному эльфу, с которым так хорошо было бродить по берегу анфаласского моря. И больше в свой родной поселок она не вернулась, и о ней там не слышали.
Зато в Бэльфаласе рассказывают, что в Эленлонде, поселке эльфов неподалеку от Тирит Аэар, в маленьком домике на самом берегу моря, долгое время жила странная пара - эльф и смертная девушка с памятным каждому эльфу именем Фаэливрин. А потом? А потом, как говорят эльфы из Эленлонда - а я не вижу повода им не верить - Амарто построил корабль, названный им "Фаэливрин", и вместе со своей возлюбленной отплыл из гавани. А куда они поплыли - этого не знает никто. И я тоже не знаю.