Маитимо удивился - он не думал, что Моринготто осмелится еще раз поставить его перед своим народом. Но Моринготто и не осмелился. В тронном зале Маитимо встретил только свой народ - пятерых воинов, что были с ним в том 'посольстве' и попали вместе с ним в западню.
Полуобнаженный Король, в веревках и шрамах, с ошейником на шее, увидел своих воинов - и улыбнулся им. Счастье, что он и так, не зная, что на него смотрят, держал себя перед Врагом с достоинством, и потому теперь не было стыдно перед своими нолдор. Маитимо всматривался в их лица.
Первым стоял совсем юный эльф, оруженосец Короля, едва достигший возраста, когда принято считать мужчиной, а не мальчиком.
Сразу за ним стояли двое командиров: один из отряда Маитимо, а другой возглавлял отряд, стоявший в засаде.
Четвертым был нолдо из личной охраны Маитимо, не только Верный, но и друг.
Пятым и последним орки удерживали древнего квэндо, рожденного еще у Куивиэнэн; он был одним из немногих оставшихся в живых друзей отца.
В первое мгновение, увидев родичей, Маитимо замер. Но потом заметил, что... его товарищи выглядели здоровыми. Кажется, они вовсе не знали, что такое пытки, и теперь расширенными глазами смотрели на своего Лорда.
- Аийа, друзья! Не пугайтесь за меня: Моринготто хочет, чтобы я склонился перед ним, а я, вот незадача, не собираюсь. И Властелин Рабов пытается уговорить меня на свой лад. Но у него ничего не выйдет, я думаю. Я храню верность Фэанаро и не разговариваю с трусом, убийцей и вором. Не говорите и вы.
Нолдо не знал, много ли у него времени на разговоры, и постарался успеть рассказать, что есть, к чему готовиться и чего он просит от своих воинов.
А про себя Маитимо думал: 'Отец, как же было раньше хорошо и легко... Только я и они, и боль, да унижение. Я не знал, что это было вполне неплохо. А теперь здесь же твои и мои Верные... И я боюсь представить, что их ждет, а еще - мне нужно держаться лучше, чем раньше. Чтобы они не стыдились своего Нолдорана, чтобы знали, что я имею право быть Королем после самого Тебя. Я должен умереть достойно перед ними, а они должны увидеть смерть третьего Нолдорана...'
Но вопреки тяжелым мыслям, стоящий с поднятой головой Лорд улыбался своим воинам, словно это все была шутка или приключение. Как в последнее время улыбались многие в их народе во время тяжких испытаний.
Верные не успели ответить. Они слышали слова Лорда и пытались их принять, видя его состояние и узнавая для себя, каким еще бывает плен. Моринготто хочет, чтобы Маитимо склонился, - что за бред?
***
Когда Владыка собрал в одном зале всех схваченных нолдор, он ожидал, что пленники отшатнутся, увидев Нэлйафинвэ, которого они считали убитым, - живым, но полунагим, в ошейнике, связанным, с рабским клеймом. Именно поэтому этих пятерых не только не допрашивали, но и содержали в хороших условиях, бережно залечивали им раны, не причиняя боли, хорошо кормили и поили, не издевались, разве что сюда привели связанными. Все для того, чтобы нолдор лучше чувствовали разницу меж ними и их истрепанным Королем. Расчет был на то, что Маитимо, такой гордый перед орками и умаиар, перед своими воинами ощутит унижение и выкажет это. Тем более, что целитель, которого шушукающиеся орки теперь называли Властелином Личинок, уверял, что подверг Маитимо крайне унизительной процедуре, напоив орочьим зельем. Согласно задуманному, удивленные нолдор должны были спрашивать Маитимо, что с ним стряслось, а Нолдоран бы отговаривался и запинался, а после...
Но Маитимо улыбался. Улыбался и приветствовал товарищей, будто они просто явились в гости к своему Королю, а тут оказался кто-то незваный... Объяснил все бывшее с ним в нескольких словах, словно... какую-нибудь неприятность в мастерской. Назвал его, Владыку Арды, трусом и вором! Словно пленники были вовсе не в тронном зале Твердыни Севера, а у себя дома! Эту наглость нельзя было терпеть. Но в речи гордеца было то, что сейчас обернется против него же: фэанарион сказал перед своими воинами, что не склонится, но Владыка уже нашел верный способ принудить нолдо к этому.
- Ты не просто склонишься передо мной, ты будешь передо мной ползать... Нолдоран. Я займусь твоими ногами, и после этого только ползать ты и сможешь. Не то что передо мной, а перед каждым орком. Устрашись своей участи и сам поклонись мне, иначе пожалеешь.
С одной стороны, Владыка не хотел калечить нолдо: иначе он не сможет выйти в бой против своих братьев. С другой же стороны, искалечить или сварить заживо, или изрезать на кусочки... все это было слишком малым наказанием для Маитимо. И сейчас, после угрозы, Мэлькор был уверен, что фэанарион сам отвесит ему поклон. Гордец не захочет ползать перед орками!
Хотя без наказания он все равно не останется.
А если эльф не поймет, не поверит... тогда Владыка применит ледяные чары*(1), и ноги Маитимо от ступней и выше постепенно начнут промерзать. На время, но эльф об этом знать не будет. Нэлйафинвэ без труда переносил жар, когда его заковывали? А как он перенесет лед? Всякий холод, который Маитимо терпел прежде, покажется ему теплом костра... Недаром Мэлькор был изобретателем морозов. Эльф склонится, когда почувствует холод, которого не знал никогда, - склонится прежде, чем ноги в самом деле отнимутся... Склонится по своей воле.
***
Прежде чем Верные смогли оправиться от узнанного и ответить своему Лорду, заговорил Враг; его слова были страшными, и нолдор, почти одновременно, дернулись, желая бросится вперед, прикрыть Лорда и напасть на Врага, однако веревки и орки держали крепко.
Маитимо знал, что не имел возможности сопротивляться, и потому даже не пробовал, но в ответ на слова Моринготто рассмеялся:
- Ты можешь переломать мне ноги или связать меня по рукам и ногам, или лишить сознания своей Волей, а после велеть бросить перед своим троном, но ты же прекрасно будешь знать, что я вовсе не склонился. И если тебя такой обман и устроит, все остальные: весь твой двор, и я, и мои воины, будем знать, что ты живешь лишь своими иллюзиями, где ты могучий Владыка. Но в действительности ты жалок и бессилен. И ты не властен надо мною, в чем ты уже не раз убедился, трус, - последнее слово нолдо произнес, чтобы напомнить обстоятельства их встречи в кузне.
Эльф думал, что он уже ко всему готов.
- Так ты еще не понял, кто я и как надо говорить со мною? - Владыка оскалился. Его опять оскорбляли, к тому же в присутствии других, но сейчас наглец пожалеет о своих словах и на своей шкуре увидит, что произойдет с любым, посмевшим так говорить с Владыкой Севера. Мэлькор вскинул руку, направив ее на ноги Маитимо: ледяной холод начал медленно сковывать их, поднимаясь все выше.
Владыка ждал момента, когда нужно опустить руку - момента, когда пленник наконец поклонится. Это было неизбежно... И этого все не случалось.
***
Маитимо думал, что Моринготто не дурак и не исполнит угрозу, но ошибся. Потом думал, что сейчас орки по приказу своего хозяина сломают ему ноги - и снова ошибся.
Враг предпочел колдовство. Нолдо ощутил, как его ноги, от кончиков пальцев и до середины бедер, все больше и больше замерзают, стремительно немеют. Эльф пробовал сопротивляться чарам, но у него не получалось. Оставалось терпеть, распрямив плечи.
***
Хотя эльф и стоял прямо, но его тело начинало дрожать, и Владыка усмехался. Пока один из командиров не дернулся вперед, желая вырваться и отвлечь внимание Врага на себя. Освободиться у нолдо не получилось, и тогда второй попытался отвлечь Темных словами:
- Моринготто в самом деле редкостный трус! Орки хотя бы вышли в бой, пусть потом и разбежались, а Моринготто может воевать только со связанными, - эти слова были смешны и наивны для Темных, но нолдор еще многого не понимали и не знали. И все же Мэлькор свел брови: не то пленники должны были говорить. Они должны были устрашиться или хотя бы проклинать, но не насмехаться. И раз так, то им достанется и за их языки тоже. Но позже, не теперь, как они надеялись.
Нелепые попытки нолдор отвлечь на себя Моринготто остались без внимания. И тогда в нависшей тишине, звонко, почти в отчаянии, младший из эльфов воскликнул:
- Мой Лорд! - фэаноринг не знал, как помочь, но не мог просто смотреть, как его обожаемый Король напряженно замер перед Черным троном и только иногда вздрагивает. Что заставляет Нэлйафинвэ так напряженно сопротивляться?
- Это не боль, это всего лишь холод! - крикнул в ответ Лорд деревянным голосом, желая успокоить своих. Но больше он ничего сказать не мог.
Холод захватил все тело, ноги ломило, суставы кричали, фэанарион, пытаясь не сутулиться от холода, стоял неестественно прямой. Вскоре нолдо уже дрожал всем телом; в какой-то момент эльф покачнулся и неловко упал на бок, успев лишь поджать голову.
Собрав силы, нолдо заставил себя перевернуть одеревеневшее тело на спину, чтобы никто не мог сказать, что он лежит ниц перед Моринготто. Эльфа била дрожь, а мышцы непроизвольно сокращалась, заставляя пленника выгибаться. Единственное, чего ему сейчас хотелось, - это сжаться, притянуть ноги к животу в бесполезной попытке согреться. Но этого было делать нельзя, нельзя и глупо. Да и не получилось бы уже, наверное...
***
Он так и не склонился и даже перевернулся на спину. Владыка отнял руку, но заклятье еще продолжало действовать, постепенно ослабевая. Мэлькор был зол и разочарован. Он обещал нолдор, что сейчас Маитимо склонится перед ним... А гордец не сделал этого, и его нолдор даже не удостаивали Владыку Арды ответом, но смотрели на лежащего фэанариона, как... на Короля, чье достоинство ни в чем не умалилось. И теперь заклятье придется снять. И быть опозоренным еще и перед этими... Никто из них не останется в живых. Но это будет позже.
Владыка Севера снова обратился к фэанариону:
- Ты выбрал ползать. Так оно и будет. Что же ты не дерзишь мне и не нападаешь на моих воинов? - Мэлькор знал, что и язык, и все члены едва слушаются нолдо, но другие-то этого не знают. - Ты слаб и беспомощен, Нэлйафинвэ. Что у тебя теперь осталось? Может, твои замечательные волосы? Так тебя подстригут: у моих рабов не может быть ничего собственного, даже волос.
По велению Владыки орки подняли связанного пленника, а кто-то из них уже принес грубые ножницы, чтобы обкромсать волосы Маитимо. Владыка знал, что эльфы дорожат ими, и усмехался, хотя и был зол. По крайней мере, этот нолдо сейчас не стоит так нагло перед ним. И, верно, думает об одном - об этом холоде, сковавшем тело, и о своем бессилии, и о том, как жалко он выглядит перед воинами. Ему сейчас не до того, чтобы насмехаться!
***
Было очень холодно. Так холодно, что слова Моринготто воспринимались с трудом, нужно было прилагать усилия и вслушиваться в них. Но все силы Маитимо направлял на то, чтобы сопротивляться и думал только о борьбе. Нолдо понимал, что сейчас нужно было что-то ответить, что-нибудь едкое, но мысли в голове замерзли, и ничего на ум не приходило.
- Т-т-ты с-с-сам-м с-с-себ-б-бя ду... ду-р-р-рак-ком в-в-вы-с-ста-в-вил. М-м-мне т-т-тебе по-мочь неч-ч-чем, - не смог смолчать Маитимо, хотя и считал, что ответ вышел так себе.
Но своим Верным ему нечем было помочь.
Нолдо чувствовал, что его, будто деревянную колоду, подняли и поставили, и держат, обхватив, потому что сам он стоять не мог - ноги не слушались. Неожиданно объятья орков оказались приятны: от них было хоть немного теплее, но так мало, слишком мало...
Враг что-то говорил про волосы, но нолдо вяло на это реагировал. Обрежут? Будет жаль, но... как-то уже не так важно - от холода чувства притупились, на беспокойство о волосах сил не хватало. Осталось лишь упрямое желание не упасть перед Врагом, не поклониться, словно это было единственно важным в мире. После Клятвы, конечно.
Неожиданно в замерзшей голове Маитимо шевельнулась мысль, что, наверное, со стороны он выглядит жалко: согбенным и скрюченным. И эльф пытался держать голову поднятой, но распрямить сведенные плечи не удавалось.
***
Мэлькор был зол. Маитимо заговорил, с трудом, непослушными губами, и лишь для того, чтобы сказать очередную колкость! Как хотелось раздавить фэанариона, но нолдо не поддавался, и Владыка аж задрожал от злобы.
А Верные видели, что их Лорд был под действием заклятья, но не сдавался - и видели, что Маитимо прав: Враг в самом деле выставил себя дураком.
- Моринготто выставил себя не только дураком, но и еще большим трусом, чем я думал, - снова заговорил тот командир, что вел отряд. - Мой Лорд, он боится тебя даже безоружного и связанного: он сам дрожит, не от холода, а от страха, смотри!
Но Маитимо так замерз, что даже слова своих воинов слышал и понимал с трудом. Ни уловить смысл разговора, ни придумать что-то самому было решительно невозможно, но медленно ползущие мысли крутились вокруг того, что что-то все же сказать было надо...
- Аийа Фэанаро! - собрав силы, выкрикнул эльф, потому что больше ничего в голову не приходило.
Голос Маитимо оказался куда более слабым, чем хотелось бы фэанариону, но его клич подхватили стоявшие у стены нолдо, и эхо разнесло ненавистное Владыке имя по тронному залу, где должна была звучать только хвала ему, Мэлькору.
В зале повисло молчание. Впрочем, длилось оно недолго.
- Отчего вы не славите своего Владыку? - рявкнул Мэлькор, после чего ударил Волей одного из орков, так что тот взвизгнул и отлетел к стене, где и остался, скрючившись и скуля. Остальные же орки, получив наглядный урок, заголосили вразнобой:
- Слава, Слава Великому Владыке, Властелину Мира, Властелину Боли! - последний титул был новым, но орки запомнили, что Мэлькор представлялся так раньше, слышали, что и другие Темные так величали Владыку; орки не знали, что над этим титулом уже посмеялся фэанарион, сведя его на нет. Потому и напоминание о недавнем оскорблении, и само это восхваление с прижатыми ушами и вжатыми в плечи головами не утишило гнева Владыки Севера.
А Верные, видя потуги Увала, только смеялись в лицо Моринготто, горько и зло.
- Болтайте, пока можете, когда вы мне надоедите, ваши острые языки отрежут, - пообещал Владыка Севера нолдор, - и вы будете молить меня о смерти, но я не сразу дам ее вам.
По велению Мэлькора орки снова взялись за ножницы и, откромсав густую медную прядь с головы Маитимо, швырнули ее на пол. Следом полетели остальные волосы.
***
Орки отрезали его пряди, и это было противно и немного горько... Но было слишком холодно, чтобы обращать внимание на то, что там происходит с волосами. Нужно было держаться. Наверное, он сейчас умрет тут от холода...
- Этот Великий Вор крадет даже волосы, хотя сам не знает, что с ними делать! - засмеялся один из нолдор.
Владыка ударил наглеца Волей - пусть поучится. Не то чтобы пленник сказал что-то особенно обидное, просто надоел; а воин от боли не мог и шевельнуться. Отпустив его, Владыка посчитал, что теперь нолдо будет думать, что говорить; Мэлькор не знал, что в действительности, получив удар, эльф испытал чуть ли не радость: ведь он все же сумел отвести хоть один удар Врага от Лорда.
А Мэлько уже перевел взгляд на Маитимо.
- Ко мне его!
Орки подхватили остриженного Нолдорана и поволокли ближе к Владыке.
***
Маитимо не заметил, как одного из его Верных скрутило болью. Нэлйафинвэ сожалел бы, если бы знал, что его воина мучали, а он даже не повернул головы, не поддержал - но было так холодно, что нолдо не узнал, не заметил... Не только тело закоченело и не слушалось, но и мысли застывали, становясь медленными и запоздалыми, а зрение и вовсе выхватывало лишь узкую полосу перед собой. Эльф с отстраненностью подумал, что, кажется, он засыпает. Через оцепенение нолдо понял, что его куда-то тащат. В основном понял это по тому, что движение в окоченелом теле причиняло боль, но даже боль воспринималась словно со стороны.
И тут Маитимо неожиданно услышал в себе мощный голос. 'Подними голову', - приказал голос. Он был такой могущественный, что его приказу было сложно противиться. 'Подними голову!' - вновь приказал беспощадный голос, и эльф схватился за него, как за руку, что тащит за шкирку из несущей воды. Нолдо показалось, что он слышит звон ломающихся корочек льда, когда он медленно стал поднимать вверх свою тяжеленную голову на негнущейся шее, но могучий-некто-внутри не оставлял его, помогал и заставлял, принуждал сделать непосильное - посмотреть вверх. И эльф смотрел, смотрел почти незряче. Сначала он увидел подножие трона, страшного и ужасающего, затем фигуру, словно сотканную из мрака - нолдо не понимал уже, что смотрит через Незримое; видимо, связь его фэа и хроа истончалась, и Незримое оказалось ближе, чем обычное зрение. Потом эльф скользнул взглядом по лицу Моринготто, увидел шевелящиеся губы, но не услышал бесполезных слов. Некто вздернул его голову еще выше, и эльф ахнул. Сияющий Свет полился в его глаза, в его душу, заполняя его. 'Не смей умирать!' - требовал неумолимый голос, и нолдо кивнул, соглашаясь... Только сейчас даже этот могучий-некто стал... слабее, а его требования... стали не так важны, потому что этот Свет омывал самую душу, и это было так прекрасно, что даже Клятва отступала, теряла силу.
Быть может, Клятва еще смогла бы отыграть свое, или же нет - но бред кончился, он был прерван болью. Улыбка на лице пленника дрогнула, горячая вода (уже, кажется, не первая порция) начала причинять сильную и резкую боль во всем теле. Мир рушился ледяными глыбами... и складывался в четкую картину - трон, плен, Верные, боль. Нолдоран выгнулся, пытаясь не закричать. Но немилосердное сознание стремительно возвращалось, и нолдо громко стонал сквозь зубы, пока не нашел выход:
- Аийа Фэанаро! - нолдо наконец закричал, но не просто от боли, а выкрикивая клич, в который можно было вложить всю боль и не потерять лицо. И, переведя дыхание, закричал снова: - Трус! - и вдруг заливисто засмеялся. - Помнишь... как мы играли?.. Хочешь... еще?
***
Нолдо поволокли к трону. Оцепеневший от мороза, он все равно поднял голову и - как-то сумел улыбнуться сквозь чары, а в его глазах сверкнул свет. И когда его обливали теплой водой, через боль он выкрикнул клич славы своему отцу, опять поддержанный его Верными. В ответ этому кличу ярче засветились Камни в Железной Короне, и она стала давить еще тяжелей...
Этот возглас Маитимо, который не мог, не должен был прозвучать сейчас, и взгляд и выражение благодати на лице того, кто должен страдать, и отклик остальных пленников и Сильмариллей - все это злило Мэлькора едва ли не больше издевок.
- Фэанаро мертв! - почти выкрикнул Мэлькор, но его нагло перебил младший из нолдор:
- Я сделаю все, чтобы быть достойным тебя, мой Лорд! - Маитимо считал, что его сейчас убьют, и чувствовал, что начинает умирать; стоявшие перед троном фэаноринги тоже решили, что их Лорда сейчас убьют, и младший не смог сдержаться, желал попрощаться.
- Ты уже достоин, - глухо отозвался главный пленник. Отца окружали друзья, когда все они приняли смерть от Валараукар, а эти Верные будут его последней свитой, и у них у всех также будет общее достоинство.
Наверное, надо было сказать еще что-то, но не выходило. Моринготто вдруг оказался рядом, и, видимо, решил взять дело в свои руки. Мокрого фэаноринга швырнули на плиты пола.
***
Владыка наконец поднялся с трона, стремительно, как умеют аинур*(2) спустился по ступеням и сам шагнул к Маитимо.
- Фэанаро мертв, а ты, Нэлйафинвэ, будешь раздавлен! - Мэлькор намеревался, наклонившись, прижать нолдо рукой к железному полу: нет, не так, чтобы в самом деле раздавить, но до хруста в костях. - Рано или поздно, но ты будешь уничтожен.
Существовало еще множество забав, каким пока не подвергали фэанариона; не одно, так другое должно было сломать его. Однако стойкие пленники бывали в Твердыне и раньше, и Мэлькор знал, что ключ к Маитимо может найтись не сразу, а на неудачно выбранную пытку эльф мог вновь ответить издевками. А мог и как сегодня - невозможной улыбкой и просветлевшим лицом. Было в этих зажегшихся глазах... нечто, чего Властитель Твердыни видеть более не хотел, что жаждал уничтожить.
Но пока Мэлькор размышлял, нолдо снова огрызнулся:
- Решил, что ты первый среди палачей, и у тебя лучше выйдет?
Нэльфинвэ смеялся недолго. Когда тяжелая рука опустилась на него, не только кости затрещали, но и дыхание перехватило. Какой-то подсознательный ужас стал подниматься в груди нолдо: он снова чувствовал на себе груз, снова не мог дышать и не мог пошевелиться. А ведь будь у него больше воздуха да меньше паники, нолдо обязательно бы сказал что-то уместное о коленопреклоненном возле него Увала...
Задыхаясь от нехватки воздуха и боли, борясь за каждую возможность мимолетного вдоха, распростертый пленник не слышал, что что-то еще происходило вокруг него. Мир сузился до его отдельной персоны, и словно ничего больше не было. Разве что вот еще холод от железных плит... Но холод уже становился естественной частью бытия.
***
Нолдо вновь смеялся над Владыкой, но давление огромной и мощной руки заставило его умолкнуть... Будь Маитимо один, было бы проще, но сейчас - умолкал Нэлйафинвэ, начинали говорить его воины. На сей раз заговорил самый старший:
- Ты можешь убить Лорда Маитимо, Моринготто, можешь убить нас. Но заставить нас склоняться пред тобой ты не сможешь, - древний эльф не пытался задеть Увала, он говорил негромко, спокойно и рассудительно. Его слова были не горячим порывом юноши, но взвешенным и обдуманным решением, констатацией факта.
Нолдор были уверены, что сейчас их Лорда убивают. Кто-то из них проклял Владыку, назвав его Черным Врагом, а кто-то крикнул, что будет верен до конца... чтобы это было последним, что услышит Маитимо, раз помочь ему они были бессильны.
***
Владыка продолжал давить своей рукой на спину Нэлйафинвэ, когда перепуганный до полусмерти орк, стоявший у дверей тронного зала, выбежал почти к самому трону Владыки и доложил о гонце со срочной вестью о нолдор. Орк боялся всего: пускать гонца, не пускать гонца, не вовремя обратиться к Владыке.
Услышав донесение, Мэлькор на миг задумался. Хорошая весть о нолдор могла помочь сломить сопротивление Нэлйафинвэ и его воинов, но если весть окажется для Твердыни дурной, то пленникам незачем было знать эту весть. Так что Владыка Севера велел гонцу ждать, а сам убрал руку со спины Маитимо и опять поднялся во весь рост. Мэлькор знал, что Нолдоран сейчас не сможет пошевелиться: если Нэлйафинвэ не пал перед Владыкой Арды сам, то пусть хотя бы не поднимется. А для большего еще придет время.
- Выставьте копья слева и справа от этого жалкого королька, - приказал Мэлькор оркам. Если гордец опять попытается повернуться, чтобы не лежать простертым перед Черным троном, копья не дадут ему это сделать.
***
Не умрет? Его не убивают? - нолдо удивился тому, что услышал.
Что-то в очередной раз громко хрустнуло в ребрах, гулко разносясь эхом по всему телу, а потом его вдруг отпустили, и в рот нолдо ворвался воздух, который до того эльф с трудом пытался втянуть. Фэанарион попытался задышать полной грудью, отдышаться, но смятая грудь отозвалась резкой болью; эльф застонал. Увы, краткую возможность подняться, пока не выставили копья, он упустил - все это время ушло на попытки прийти в себя. А потом острия пик уперлись в ребра и связанные за спиной руки, не давая пошевелиться.
Владыка Севера расхохотался. Упрямый нолдо всегда переворачивался и всегда дерзил, но сейчас Черный Вала наконец нашел, как его переупрямить!
- Я говорил, что ты будешь лежать передо мной!
Маитимо понимал, что проиграл, и это нужно было принять. Вот только Верные... Что-то нужно было сделать, как-то показать, что он достоин отца и Финвэ, что он не смирится, хотя и не может ничего сделать...
- Я не сдаюсь, - как мог громко простонал пленник. Почему-то на губах выступила кровь.
Ответ не понравился Мэлькору, но все же фэанариона удалось зацепить: он не смеялся сейчас над своей мукой, не издевался над Владыкой и всем, что он делал. Хотя и не покорялся, нет... Пока нет. Никогда в этом тронном зале еще не бывало тех, кто смотрел бы на Повелителя Твердыни сверху вниз, с презрением; а обещавшие не сдаваться - были. Кого-то в самом деле убивали раньше, чем они ломались, но с этим пленником будет не так.
- И мы не сдадимся! - поддерживали воины своего Лорда.
- Мы все будем биться против Моринготто, как и ты! - снова выкрикнул младший из эльфов.
Мэлькор скривился про себя. Как бы ни были глупы и пусты громкие слова, но происходящее и правда походило на бой. Там, где ему не должно быть места, где должны быть только страх и покорность. А нолдор так и не унимались:
- Ты просто жалок, Моринготто, и твои похвальбы тоже, - стоящий у стены эльф окинул взглядом огромную фигуру Валы, воду, которой поливали Маитимо после ледяных чар, орков с копьями... Все это вернуло Владыку к его обещанию перед этими нолдор: Маитимо склонится, падет ниц...
- Я жалок? - усмехнулся Мэлькор. - Пощекочите-ка Нолдорана копьями, - велел Владыка оркам, желая увидеть, как упрямец будет извиваться перед ним на полу. - Вы увидите, кто действительно жалок.
Маитимо без того уже стоило передавать целителю для восстановления, но нолдор должны были получить урок. Орки же с удовольствием исполняли приказанное.
***
Пока эльфу дали лежать спокойно, он как-то смог справиться с легкими и отдышаться, хотя каждый вздох был болезненным - видимо, ребра были то ли сломаны, то ли треснуты. И все же можно было нормально дышать, и это было счастьем. Вот только нолдо снова трясло от холода, а нужно было сопротивляться... Нужно было что-то придумать, как-то себя заставить...
Орки принялись колоть Маитимо копьями в руки и ноги, видимо, резонно боясь что-нибудь серьезно повредить, если будут бить в бока или спину. Пленник, со своей стороны, старался лежать смирно, но иногда все же дергался или тихо вскрикивал, когда копье оставляло рану или удар приходился по уже нанесенной ране. Про себя Маитимо думал, что будет плохо, если его воины будут считать, что они виной издевательств над их Нолдораном...
А Моринготто и правда достал его в этот раз... И... значит, осталось просто молчать и хотя бы не сдать последние рубежи, не начать кричать перед Врагом. Да ладно, что такого серьезного с ним сегодня сделали? Заморозили, а потом прижали - и этого достаточно, чтобы сдаться? В прошлый раз его забили плетьми, но он же выдержал, неужели теперь все будет так просто?
Нолдо хотел вновь начать выкрикивать слово 'трус' при каждом ударе, но ударов было много, через неравные промежутки, так что из его затеи ничего бы не вышло. И тогда в голову пришла другая мысль: Моринготто почему-то было важно, чтобы пленник перед ним именно лежал. Нолдо не мог понять этой причуды, но зато мог не дать Увала желаемого.
Нолдоран дернулся от очередного удара всем телом, почти согнулся. Орки довольно заржали и принялись снова тыкать, уже не так часто, а с бóльшими паузами, метя острием по ранам, так, чтобы фэанарион извивался то в одну, то в другую сторону. И нолдо действительно извивался: дернулся два-три раза, а потом метнулся в сторону, откуда сейчас не должно было быть удара, и рывком сел. И тут же выбросил ноги перед собой, крепко упираясь ими в пол - пусть-ка теперь попробуют его повалить. Даже братьям это не всегда удавалось, когда они боролись для забавы.
Маитимо сел, и Клятва была довольна и усмехалась, а эльф сидел ослепший и оглохший - уши заложили ватой, перед глазами была чернота, а на губах при выдохе пузырилась кровь. Но он сидел, а остальное скоро пройдет.
Маитимо не знал, хорош ли был его план или нет. Одобрил бы его отец? Пленник прикинулся сдающимся, поддался, но только чтобы вернуться, добиться своего. Военная хитрость, обманка. Что тут сейчас происходит? Бой? Тогда хитрость уместна. Или поединок? Тогда нет... Мысли в голове снова путались.
Эльф был грязным от крови и пыли (или скорее земли с сапог?), дрожащим, с драными штанами и таким же телом. Моринготто мог бы сейчас вволю смеяться над его царственным видом - почему же он молчал?