Когда эльфы ушли, Волк отправился на кухню к Марту. Но разговор с беорингом был не особо длинным: умаиа выслушал рассказ атана, покивал, выразил понимание, посочувствовал, похвалил Марта за инициативу и напомнил, что эльдэ не только обманута сама, но и лжива:
- Будь осторожен в разговорах с ней и после передавай мне их в подробностях, - сказал Маирон напоследок, кладя руку на плечо беоринга. - Я знаю, что ты предан Тьме, но эльфы коварны и могут использовать свои чары против тебя.
***
Выйдя из кухни, Волк отправился в мастерскую, куда приказал придти одному из своих командиров:
- Собери орков, пусть начнут прокладывать дорогу от Острова к Нараку, - распорядился умаиа. Полученных от пленников сведений было достаточно, чтобы готовиться к войне против Наркосторондо. Тем более, что скоро Повелитель Волков узнает еще больше.
Когда орк ушел, ничто больше не мешало Маирону приступить к созданию украшения для Линаэвэн.
***
Тем временем Ларкатала и Кириона провели в отведенную им комнату. Эльфы остались одни, но они не спешили начать разговор, подавленно молча каждый по своим причинам.
"Держался-держался, а после все-таки не выдержал", - думал про себя Ларкатал, когда его и Кириона поселили в светлой и просторной комнате с окном. Покои были неплохо обставлены и походили на что угодно, но не на темницу. В темнице оставались другие... Хотя Саурон и говорил, что кто-то был освобожден из нее.
- Как думаешь, - подал голос синда, - мог Саурон сказать правду про резьбу по дереву? Я не ждал, что он может позволить пленнику такое... - Кирион лег на одну из двух стоящих кроватей, стараясь дать отдых рукам и ногам.
- Не знаю, - Ларкатал занял соседнюю кровать. - Думаю, он действительно готов дать тебе материал и резцы, вот только... когда я спросил, не будет ли он использовать сделанное нами против эльдар и атани, умаиа уклонился от ответа. И когда я сказал, что хочу поговорить с тобой наедине, без свидетелей, он тоже не сказал прямо, что нам никто не будет мешать или подслушивать.
- Здесь нет никого, кроме нас. Думаешь, орки подслушивают под дверью? - настороженно подняв голову, спросил Кирион.
- Или не орки, - мрачно подытожил Ларкатал.
Кирион задумался - ему очень хотелось обсудить с другом все произошедшее, и разобраться в том, что же им делать дальше... Некоторое время синда лежал молча, а потом поднялся и перебравшись на кровать Ларкатала, прошептал ему на ухо:
- Кто бы ни подслушивал за дверью, так он едва ли что услышит.
***
"Гостей" правда не тревожили. Один орк стоял возле двери Линаэвэн, еще по стражу - в обоих концах коридора, но "гостям" выражалось доверие. Спустя некоторое время в их дверь постучали: орки принесли дерево, набор для вырезания, а второму гостю - бумагу и карандаши для рисования.
Больше до самого вечера ни пленников в подземелье, ни гостей наверху не трогали. Разве что Первой паре принесли еду, а Март позвал Линаэвэн готовить ужин.
***
Волк тем временем закончил чертеж заколки -гребня с плавными линиями, напоминающими волны и морские завитки - и приступил к сплавлению металла. Это должен быть особый сплав, он не будет искажать смысл, но будет подменять одно другим, как волны были подменены металлом.
***Дерево, бумага, карандаши, резцы...Ларкатал и Кирион переглянулись: они решили отказаться творить что-либо в плену. Тем более, что сейчас им, чтобы занять себя, в самом деле, достаточно было разговоров и покоя. К тому же оба эльфа считали, что вскоре... о покое им останется только мечтать. Но Кирион с тоской смотрел на дерево, и нолдо чувствовал, что родич видит в лежащей на столе деревяшке еще не вырезанный маленький корабль. Синда не был ни корабелом, ни мореходом, но его близкие родичи были; и в самом мориквэндо тоже жила любовь к морю, а сейчас море казалось воплощением свободы.- Как думаешь, чьими эти инструменты были прежде? - прошептал Кирион, и Ларкатал прикрыв глаза, сжал кулаки, хоть это и причиняло боль. И прошептал в ответ, хотя ему хотелось крикнуть:- Неужели я уже все забыл и примирился с умаиа?! С самим Сауроном?! - нет, конечно нет, Темный оставался врагом, но как нолдо держал себя с этим врагом...- Тогда уж "мы", а не ты, - горько выдохнул Кирион и высказал то, что казалось ему самым странным в произошедшем: - Сегодня за обедом умаиа смотрел на тебя так странно, как будто ты... был для него важен.- Я? - удивился Ларкатал. - Я понял бы, если бы важными были Линаэвэн, Ароквэн, Акас, Морнахэндо, даже ты; ведь Саурон думает, что ты должен убедить в чем-то Кириамо. А я просто один из воинов отряда. И если я все же важен для Саурона, то, думаю, это потому, что я сказал что-то, что внезапно оказалось значимым лично для него, а не для Ангамандо и войны. Но что именно я сказал, что ему от меня нужно, я не понимаю...***Ближе к вечеру, в дверь комнаты Линаэвэн постучал Март и пригласил тэлэрэ готовить вместе с ним ужин.- Доброго вечера, - приветствовала Марта дева, думая про себя, что, возможно, часть приготовленной ею еды отдадут Саурону... и она, уже зная об этом, сама согласилась идти и готовить... Но она делала это ради атана, ради возможности помочь ему. К тому же эльдэ немного утешала мысль, что благодаря ее жертве другие пленники не останутся без пищи и получат незримую поддержку Линаэвэн через те чары, что дева накладывала на приготовленную еду. И тэлэрэ напомнила Марту о том, что ее тревожило: - Сейчас мы идем готовить, но после я хотела бы справить тризну. Где мы могли бы совершить ее?Конечно же, Март помнил, об их договоренности и планах и ободряюще кивнул Линаэвэн, хотя ее нетерпеливость слегка удивила беоринга:- Я думаю, после ужина, когда я все уберу, мы можем подняться к тебе в комнату, здесь нас никто не потревожит. Я принесу хлеб и вино, и мы сможем помянуть погибших в этой нелепой войне.Для Линаэвэн Охта Вэрканаро (Дагор Браголлах), как и вся война с Врагом, отнюдь не была нелепой, но тэлэрэ знала, насколько обманут и запутан атан. Так что... хорошо, что, по крайней мере, он готов поминать павших...***Работы на кухне в этот час было много, и на разговоры у Линаэвэн и Марта времени не оставалось: дым стоял коромыслом, и все торопились, сновали туда-сюда. Да и не лучшее это было время для серьезного и горького разговора, который хотелось вести Линаэвэн. Поэтому эльдэ полностью сосредоточилась на хлебе и густой похлебке, почти каше, из лущеного ячменя, наверняка доставленного с Севера. Где, скорее всего, такие же пленницы, как она, готовили еду для других несчастных, а заодно и для тюремщиков, надсмотрщиков, палачей. И горечь и печаль неизбежно будет отдаваться эхом в их пище, и не быть приготовленному в плену, таким же, как на воле...- Найдется ли среди трав лаванда? - спросила Марта эльдэ: с ней такая похлебка могла бы стать куда вкуснее и ароматнее.Лаванды на кухне не нашлось, хотя были другие травы*(1). Но Март живо заинтересовался и расспросил, что Линаэвэн хотела делать с лавандой, как будет без нее, чем заменить и так далее. Да и потом, кто знает, быть может, со временем Повелитель найдет для него и лаванды?Линаэвэн не делала секретов из своих знаний и делилась ими с Мартом. А еще - вновь старалась поддержать товарищей и пела для них песню чар, побуждающих вспоминать о просторах под звездным светом: пусть ее заклятья всколыхнут в памяти пленников картины минувшего, и эльфы ненадолго словно вырвутся из плена...Март опасался эльфийского колдовства, но во всем остальном слушал тэлэрэ и старался подмечать, что и как она делает, хотя и не всегда мог находиться рядом, а когда последний котел был повешен над огнем, и последний хлеб был убран в печь, беоринг предложил Линаэвэн:- Теперь здесь и без нас справятся, давай я провожу тебя, ты сможешь отдохнуть до ужина.- Спасибо тебе, - ответила дева.Про себя она думала о поваре, которого жизнь в крепости врага, рядом с пленными и подвергаемыми пыткам, отнюдь не печалила... хотя он и был добродушен. И даже старался помочь ей, хотел избавить ее саму от мучений - стоило ценить это при том отношении и к эльдар, и к пыткам, что внушали Марту.И Линаэвэн с грустной улыбкой пошла вслед за беорингом в свою комнату, с тем, чтобы перед ужином встретиться вновь. Пока же у девы было время погрузиться в воспоминания, ища в них радость и поддержку; и подумать о том, что еще она может сказать Марту, чтобы образумить беоринга и открыть ему глаза на правду. А еще тэлэрэ думал об их пари с Гортхауром, которое все же подспудно тревожило ее. Если умаиа обещал отпустить пленника, очевидно, он был уверен в своей победе. Но сама Линаэвэн думала, что в этом сказывается его гордыня: Саурон полагает, что для него нет невозможного в мастерстве.***А Маирон тем временем "благословил" пищу для пленных, приготовленную Линаэвэн. Как и в прошлый раз, обладая большей силой и большим мастерством, Волк накладывая свои чары поверх чар тэлэрэ; при этом умаиа изменил лишь смысл песни Линаэвэн, расставляя акценты: звезды в вышине остались, но заклятье призывало пленника спросить себя, был ли он достоин того света в вышине? Есть ли ему на что надеяться, есть ли чего ждать?.. Даже те, кто распознает чары, не смогут отказаться от этой мысли. Зачем лгать там, где довольно полуправды?***Если зачарованный обед на всех действовал по-разному, то с ужином было иначе. Еда, приготовленная тэлэрэ, была вкусной и восхитительной, и съев ее, пленники с новой ясностью вспомнили, что над потолком их камеры, над крышей Волчьего Острова сияют звезды. И эльфы поднимали головы, вглядываясь в толщу камня, словно и правда могли различить за ним что-то... И сокрушенно опускали плечи, потому, что печалью и горечью их настигал один и тот же вопрос: достойны ли они Света, есть ли для них надежда?.. И не нашлось в подземелье ни одного, кому не было бы в чем себя винить и кто имел бы крепкую эстэль.Наблюдатели сообщили Маирону, кто из эльфов как держался, и для Маирона это знание было важным. Ведь чем меньше в пленнике эстэль, тем проще этого пленника сломать или заставить служить Тьме.И все же Темные могли видеть лишь внешнее проявление, то, как эльфы опускали плечи и головы, но они не знали мыслей пленников, ведь нолдор не обсуждали свое состояние друг с другом.***Эльфы, сидя в подземелье, волшебным образом словно ощущали свет, нисходящий от звезд, но все они по-разному реагировали на свое видение.Одни, как Нэльдор, думали, что Линаэвэн, наверное, хотела помочь товарищам стать тверже, помочь остаться верными Свету даже в тюрьме, чтобы пройдя все испытания, они стали достойными Света.Другие, как Ароквэн, сначала испытывали чувство вины и угрызения совести... пока им не приходило в голову, что, должно быть, то, что они ощущали, было на самом деле состоянием Линаэаэн: должно быть, это она сомневалась в себе и печалилась. При этом такие эльфы считали, что, думая о Линаэвэн вместо себя, они испытывают сострадание, хотя в действительности переставали ощущать вину, взваливая ее на другого.Но среди пленников были и те, кто спрашивал себя - достоин ли он Света? Таким вопросом задавались и те, кому уже доводилось сталкиваться с колдовством Севера - Тардуинэ, догадываясь, что за ним наблюдают или хотя бы подслушивают, напряженно поднял голову, и во весь голос, громко и четко, произнес:- Мы будем достойны. А ты - никогда.***Для Хэлйанвэ и Акаса (ради Ларкатала) сделали перерыв в допросе, и нолдор удалось передохнуть и наконец-то поесть. Они пропустили обед, но заклятья, наложенные на пищу не развеялись, и потому Фуинор сохранил для нолдор их порции и теперь разогрел и передал пленникам.Хэлйанвэ, рожденный уже после Исхода, тяжелее переносил бессмысленную пытку. Юный нолдо хотел согласиться стать гостем, но сдерживал себя, видя, что товарищ молчит. Акасу, старшему в паре, было тяжело смотреть на юношу, но все же он, даже после этих непростых и, казалось, напрасных часов страданий не сомневался в своем выборе и думал так же, как и в начале: нельзя уступать и продаваться Врагу.Когда пленникам сказали, что им сейчас принесут еду, нолдор ждали, что это будет отвратительное орочье варево, приготовленное Темными кое-как, но нет: еда было прекрасной. И орки не преминули сказать, кто именно ее делал.Акас принялся за еду и печально покачал головой - ему на ум пришло дыхание моря; конечно, Линаэвэн не могла не вложить такой образы... Нолдо съел еще несколько ложек и вдруг вскинулся, и лицо его исказили боль и гнев: направленный не на Саурона, а на Валар. Сколько нолдор и тэлэри не сразили бы друг друга, если бы вестник явился не только к Тириону, но и к Альквалондэ, и сказал тэлэри то же - что Валар не будут препятствовать Исходу? А после сколько родичей погибло в колдовской буре? А потом случился Араман и Льды... Акас, воин Лорда Тйэлкормо, никогда не видел всего этого, как видел теперь - крошащиеся, бесконечные льды и снег, и несущийся над белым безмолвием пронизывающий ветер. Но... они, уплывшие на кораблях, не знали, что так случится, и не желали никому такой злой судьбы...Хэлйанвэ, рожденный уже после Исхода, был огорчен скорее тем, что Линаэвэн заставили как рабыню готовить на кухне, чем родившимися в уме образами. Для него это были мимолетные и не слишком приятные видения, но не более того.***Темнело, и Волк удовлетворено выпрямился, отойдя от сплава серебра, что он только что залил в форму, направляя металл своей волей и создавая изысканнейшие завитки и волны. Будь это обычная заколка, хватило бы на все и часа, но чары требуют времени, особенно такие, что будут неприметны и словно бы вплетены в сами волны.***В этот день из-за непогоды стемнело раньше обычного, и когда Март, уже переодевшийся из рабочей одежды к ужину, вновь пришел к Линаэвэн, на улице была ночь.За окнами крепости легкий дождь сменился порывами сильного ветра - наступал черед осенних гроз.- Ты готова, госпожа? - спросил беоринг, когда Линаэвэн открыла ему дверь и отступила, пропуская в комнату.- Да, - не без удивления ответила тэлэрэ: адан не спрашивал ее, готова ли она вновь идти готовить, так почему спрашивает готова ли идти ужинать? - Отчего ты спрашиваешь? Это будет особый ужин?- Вовсе нет, - в свою очередь удивился Март, - самый обычный ужин. Повелитель каждый вечер собирает за столом своих командиров и друзей. - В голосе Марта слышалась нескрываемая гордость.Но Линаэвэн, получив ответ атана, прикрыла глаза и задержала дыхание.- Когда я предположила, что согласие идти в гости к тебе, как ты предложил мне, означает согласие идти в гости заодно и к твоему повелителю и беседовать с ним, ты так возмутился... Но сейчас ты делаешь именно то, что я и ожидала: ведешь меня на ужин и беседу с Гортхауром. Помнишь ли ты те свои слова? Понял ли, что я говорила о сути, не о названии: о том, чтобы не разговаривать с Гортхауром, не приходить к нему больше, не сидеть с ним за одним столом, а не просто именоваться или не именоваться его гостьей? Знал ли ты в тот момент, что поведешь меня к нему на ужин или совершенно не ожидал, что так случится?Вопросы для Линаэвэн были серьезными, а не риторическими, но в голосе тэлэрэ не слышалось гнева. Атан слишком явно не понимал, что делает, и объявлял о своих намерениях с такой гордостью, что это походило не на обман, а на повреждение рассудка. Но может быть, если спросить его прямо, Март заметит противоречие в своем поведении... а если повреждение слишком глубокое, хотя бы выявится, что с ним. Например, если Март возмущенно объявит, что они никогда не говорили ни о чем подобном прежде.И тэлэрэ продолжила:- Понимаешь ли ты, Март, что такой ужин для меня это испытание, после которого мне нужно будет приходить в себя? - дева вздохнула, посмотрела на беоринга и заключила: - Но я готова вытерпеть и это ради тебя.Март с изумлением смотрел на эльдэ. Он уже знал, что ложь и хитрость для ее народа так же естественна, как для волка охотиться, и все же встречаться с этим лицом к лицу Марту еще не доводилось. Атан лишь диву давался, как искренне может притворяться Линаэвэн.С каменным лицом, стараясь не передавать эмоций, горец выслушал свою "гостью", полную лицемерия и яда: Март сам уже на знал, сможет ли он ей помочь, или дева слишком глубоко испорчена? Повелитель не мешал ему общаться с эльдэ, лишь сказал быть осторожным - отчего? Верит ли Повелитель, что Март справится, или просто хочет показать другу всю порочность эльфов, чтобы и тени жалости к ним не осталось?.. Вслух же Март сказал:- Сегодня ты говорила, что хочешь следовать за мной, увидеть мир, как его вижу я, жить жизнью, какой живу я, а теперь ты пытаешься заставить меня отказываться от моей жизни, обвиняя меня в обмане и говоря, как тебе трудно выполнить, что сама же и обещала? - Март был в смятении. Ведь еще днем она так, казалось, искренне плакала, неужели и это был лишь эльфийский обман, один из тех, которым эльфы когда-то подчинили его народ?Линаэвэн слушала беоринга с изумлением. Дева точно помнила, что не произносила таких или подобных слов... Возможно, это Саурон внушил атану, что тэлэрэ говорила, или даже обещала что-то подобное; или чары, опутавшие разум Марта, так исказили и преломили ее слова? Как бы то ни было, Линаэвэн посмотрела на беоринга с жалостью.- Март, - тихо сказала дева, - я не в обмане тебя винила сейчас, а пыталась разобраться, понимаешь ли ты, что для меня значит этот ужин и помнишь ли ты о чем мы говорили, и чтобы разобраться, я спрашивала тебя... И я не отказываюсь идти с тобой. Но о таких вещах нужно предупреждать заранее: неужели ты не догадывался, что для меня такой ужин будет тягостным? И если бы ты сказал прямо и заранее, я могла бы морально подготовиться, - Линаэвэн покачала головой, и не давая Марту ответить, продолжила. - Могу я попросить тебя? Когда в следующий раз ты соберешься сделать или предложить мне что-то, или ожидаешь от меня каких-то действий, не держи при себе то, что... ты считаешь очевидным. Не подразумевай, но говори обо всем вслух. Я вижу, что мы... рассуждаем не одинаково.Март не знал, что и думать. Теперь Линаэвэн, моментально сменив тон, смотрела на него, воина Твердыни, с жалостью, и горец вспыхнул от обиды - она считала себя лучше какого-то Смертного, смотрела на него как на убогого. Но Март сдержался, заставил себя смолчать.- Я сделаю, что смогу, - сухо ответил повар. Не было смысла спорить, не было смысла доказывать. Она сама сначала согласилась на одно, а потом вдруг передумала, и теперь винит его в том, что не подготовил, или даже в том, что собирается подвергнуть тяжелому испытанию, после которого надо будет приходить в себя. Наверное, так же она вела себя и с Повелителем, когда она сначала согласилась, а потом отказалась быть его гостьей. И если ей нужно будет приходить в себя после обычного ужина, то как она собиралась продержаться в подземелье, куда так порывалась уйти?- Для меня твои слова противоречивы, - продолжила дева и в ее нежном голосе была печаль, - но даже если ты говоришь то одно, то другое, ты уверен, что каждый раз говоришь искренне; при этом ты принимаешь за обман и коварство всякий случай, когда я не понимаю тебя или даже когда ты не понимаешь меня. Но к чему мы придем, если будем на каждом шагу обвинять друг друга во лжи?Последние слова Линаэвэн прозвучали так... ласково, что не смотря на обиду и гнев, беоринг смутился и дрогнул; его лицо смягчилось.А Линаэвэн недоумевала про себя. Адан отвечал сухо и держал себя так, будто эльда причинила ему зло или хотя бы нанесла обиду; она совсем не была уверена, что Март услышал ее слова, а если и услышал, то понял именно то, что говорила ему тэлэрэ, а не что-то свое, искаженное и преломленное.И еще тэлэрэ с запозданием подумала, что едва ли ей стоило рассказывать атану о том, что она помнила, о временах возле Куивиэнэн и всем прочем, о чем Темные могли не знать. Саурон наверняка использует услышанное во вред эльфам, а Март либо пропустит ее слова мимо ушей, либо не поверит им. И все же Линаэвэн стоило попытаться помочь беорингу... Вряд ли в крепости сейчас был кто-то другой, кто захотел бы донести до Марта правду, да к тому же имел бы возможность говорить с Мартом так же свободно, как могла говорить она.И еще Линаэвэн осознала, что из-за ее ошибок атан теперь относился к ней куда хуже, чем вначале, когда она только пришла на кухню. И хорошо, если только к ней, а не ко всем эльдар.***Дева последовала за беорингом, ожидая возможных насмешек от Саурона. Тэлэрэ знала, что умаиа сумеет высказать их таким образом, что Март ничего не поймет и будет недоумевать, почему Линаэвэн опять так тяжело реагирует на обычные слова. И дева напоминала себе, что ей нужно держаться, а самое главное - не выдать умаиа случайно что-либо важное.Глядя на бледную и напряженную эльдэ, Март поколебался и предложил ей свою руку. Не столько как жест заботы, сколько... желая коснуться и поддержать.- Я не знаю, к чему ты собираешься готовиться, но, если это поможет, я готов рассказать тебе и об ужине, и о моем обычном дне.Линаэвэн приняла руку Марта. Подумала, что при таком отношении, таких взглядах, таком состоянии ума... любую доброжелательность в беоринге нужно ценить куда больше.- Благодарю тебя, и да, мне будет легче узнать заранее. Тогда я не буду тревожиться о том, чего на самом деле не будет, и не окажусь в неожиданной ситуации от того, что я не представляла себе, что меня ждет... Расскажи мне, прошу тебя.Дева понимала, что только что пошла на очередную жертву, и после этих коротких фраз Повелитель Волков узнает, что ее пугает неизвестность, и что она может беспокоиться и испытывать тревогу, если происходит не то, что она ожидала.- Я не знаю даже, что рассказать, - подавил вздох Март, не слышавший мыслей Линаэвэн. - Сейчас мы спустимся в малую залу, там всегда на ужин собираются воины Твердыни. Мы говорим о том, что было днем, делимся планами. Собственно, я не вижу, к чему тут готовиться.Но Линаэвэн считала иначе и еще больше подобралась. Воины Твердыни... это орки? Она не поверила бы прежде, что дортонионец может ужинать вместе с орками, но Март... он мог, он упоминал, что среди них есть "неплохие"... Или воины Твердыни это умаиар? Если орки, ей нужно будет вытерпеть их мерзость и издевки, но наверняка ее товарищи в подземельях терпят куда больше насмешек; зато от орков не нужно ожидать изощренных ловушек.- Кого ты называешь Воинами Твердыни? - спросила дева. - Из какого они народа?- Воины Твердыни это все, кто служит Учителю Мэлькору, и Твердыне, - пояснил март. - В основном это люди, но есть и лучшие из орков, и ммм... такие же, как Повелитель. Я тоже Воин Твердыни, - с гордостью закончил Март.***Линаэвэн с Мартом направлялись на ужин с рыцарями Твердыни, а к Ларкаталу и Кириону шел орк, чтобы пригласить их на ужин с Повелителем Маироном.Примечания:*(1) Если лаванда и росла в Валариандэ, то в восточных землях фэанариони, например, в Таргэлионе; либо ее могли доставлять гномы из-за гор, как доставляли виноградное вино из Дор-виниона.