Весь день Ларкатал и Кирион так и оставались рядом, разговаривая шепотом: обыкновенная возможность поговорить вдруг стала драгоценным сокровищем и было не известно, когда удастся сделать это снова. Но вот пришел орк, и товарищам пришлось прерваться. Следуя за тварью, Ларкатал невольно сравнивал орка с Сауроном. Орк был отвратителен для нолдо, но ведь Саурон, с которым они сейчас будут ужинать, причинил куда больше зла...
В этот раз "гостей" провели не в кабинет, а в маленькую залу этажом выше. Свечи отражались в заботливо восстановленных витражах, и так как одно из окон было прикрыто неплотно, уютный шум дождя разносился по помещению.
Саурон поднялся навстречу гостям.
- Что ж, я пришел, - почти так же, как и несколько часов назад, произнес Ларкатал. Только теперь он не спрашивал о правилах.
- Вы пришли, - то ли поправил, то ли согласился умаиа. - Как прошел ваш день? Вы получили тот отдых, что хотели?
- Да, мы хорошо отдохнули, - сдержанно отозвался Ларкатал. Обычный вопрос угнетал эльфа, напоминал о том, что они принимали от Саурона, от врага.
А Кирион тем временем незаметно присматривался к умаиа, пытаясь понять, действительно ли Ларкатал оказался по какой-то причине важным для Саурона, или синдо это только показалось. Но стоять в дверях было глупо: стол был накрыт, снеди было вдосталь, и эльдар прошли к столу. Волк сел с гостями.
- О чем вы предложите говорить? - спросил Маирон, разливая всем ягодного вина.
Ларкатал сел за стол, думая про себя - надолго ли хватит безопасных тем, и как скоро эта игра надоест самому Саурону? В отличие от Кириона, он не думал, что действительно мог чем-то интересовать умаиа. Пока нолдо размышлял, к Темному обратился синда:
- Мне принесли сегодня набор для резьбы... Кому он принадлежал прежде?
Ларкатал подумал, что эта тема быстро исчерпает себя, и Саурон легко сможет увести ее в нужную ему сторону, но ничего не сказал.
- Я не знаю, - просто ответил Саурон. - Я не смотрел опись трофеев, просто не сомневался, что в хранилище должны быть принадлежности для работы с деревом, и они нашлись. - Волк никуда не спешил. Он выжидал, он лежал в засаде и наблюдал. Настанет момент, и тогда он бросится, но не сейчас, нет... От приятных мыслей и предвкушения Маирон улыбнулся. Он с улыбкой продолжал смотреть на Ларкатала, не торопя, но и не собираясь снимать свой вопрос. Гроза за окном превратилась в настоящую осеннюю бурю, и порывы свежего ветра врывались в приоткрытое окно и заставляли лепестки свечей трепетать.
Как продолжать ту же тему, Кирион не знал. Но за это время нашелся его товарищ:
- Нэльдор смотрел вместе с тобой на звезды. Значит ли это, что ты интересуешься ими и изучал их сам? - Огонь свечи дрожал и метался, и Ларкатал машинально, протянул руку ее поправить.
- Я не интересуюсь звездами, - откликнулся Волк. - Я не вижу в том смысла, но я знаю, как читать и записывать их ход. Все же многое удивительное для вас для меня просто и лежит на поверхности.
- Для меня было бы странно изучать то, к чему я не питаю интереса, и что не является... - эльф не договорил, поднявшись, от того, что окно резко, со стеклянным звоном, распахнулось.
- Хорошая мысль прикрыть окно, сделай это, пожалуйста, - кивнул Волк и продолжил: - Нэльдор мой гость, он пожелал изучать звезды, я, как хороший хозяин, исполнил его волю.
Ларкатал на миг остановился, а затем, в самом деле, подошел и закрыл окно. Эльф и сам считал это разумным, и его действие не становилось хуже от того, что Саурон думал так же.
- Днем ты говорил, что Ламмион уехал на охоту, - продолжил Лагортал, возвращаясь к столу. - А какая дичь теперь водится в долине Сириона?
- Увы, тут стало меньше добычи, чем раньше, - вздохнул умаиа. - У меня много волков в подчинении, да и орков чем-то кормить надо. Но нам все равно хватает и зайцев с куропатками, и оленей. А что вы сами? Любите охотиться? Или только по необходимости?
- Охота тоже в чем-то подобна состязанию, - Лагортал, если знал, что сказать, с ответами не медлил. - Так что да, мне она нравится. Куропатки, зайцы, олени... А что вы будете делать, когда все они будут съедены волками и орками или бегут из этих мест? Да и деревья-травы... на пути, которым нас гнали, и на острове, как я заметил, все или вытоптано, или... перестало быть прежним.
- М-м-м... - отозвался Волк. - Гость мой, зачем ты задаешь вопросы, ответы на которые очевидны и тебе совсем не понравятся?
- Очевиден ближайший ответ: вы пойдете захватывать другие земли. Но если бы вы сумели одержать победу, и не осталось бы земель, где по-прежнему живут звери и растут деревья, не истребленные орками, что бы вы стали делать тогда?
- Охота это развлечение, удовольствие, - ответил Волк, - для того же, чтобы держать армии сытыми, есть домашний скот. - Другим пленникам умаиа бы еще добавил: "И ваши девы и женщины сейчас растят для нас этот скот", но не этим. Не этому. На этого эльфа Волк не хотел лить грязь, с ним он будет бережен, будет честен, и если начнет пытать, то это будет чистая боль, нестерпимая и неоскверненная.
- Скот для того, чтобы армии были сыты... - повторил Ларкатал. Он как-то не подумал, что Темные могли не только истреблять животных, но и держать их в рабстве, как держали в плену и Эрухини. - Если бы вы победили, вам были бы уже не нужны армии, оружие, оружейники, и все прочее, что требуется для войны и победы. Но если этого не будет, то, что у вас остается?.. - Нолдо покачал головой, и в его взгляде и незавершенной фразе, читалось: "если бы, но вам не победить".
- Ты суров к нам, - вздохнул Маирон. - Вижу, тебе не по нраву домашний скот, но ты, должно быть, не знал, что любимый народ Фэлагунда также держит скот, холит и лелеет его, а потом режет и ест. Их ход мысли не понятен даже мне: атани могут искренно гладить и ласково звать того, кого осенью собираются забить.
- Атани режут коров, а не только доят? - уточнил Ларкатал. Про себя подумав, что все услышанное стоило бы проверить и уточнить самому; только как здесь проверишь! - Я не знал этого, и мне тоже непонятно, как это может совмещаться с заботой. Второй народ бывает нелегко понять.
- Они держат коров, свиней, овец, коз, кур... Я не знаю точно, но предполагаю, что и гномы держат домашних животных, ведь охотники из них те еще. Похоже, что все в Арде, кроме вас, держат скот. Как думаешь, что-то не так с вами или же, наоборот, вы единственные, кто поступает правильно, а все другие нет? - Волку было интересно как ответит нолдо.
Эльф задумался.
- Остальные народы не считают за зло держать корову только ради молока, верно? Но они считают, что и обратное допустимо. Как для атани допустимо вступать в брак не один раз. А для наугрим допустимо сражаться с себе подобными. В отличие от других, мы поступаем правильно потому, что наши законы и обычаи выше, ближе к неискаженному. И если мы посчитаем что-то допустимым злом, а наугрим будут считать иначе, то в этом выше окажутся они.
- Почему ты считаешь, что ваши законы выше, менее искаженные? - поинтересовался Волк. - Ведь если большинство поступает иначе, не значит ли это, что их обычаи более естественные, менее искаженные?
Вопрос был столь неожиданным, что Ларкатал рассмеялся:
- Орков куда больше, чем эльфов и даже людей. Не назовешь же ты их более естественными и менее искаженными? Ты сам мог видеть, какова была бы Арда Неискаженная. Но мы, и не видев, знаем сердцем, что в ней не было бы ни войн, ни убитого скота, ни рабов, ни многих жен. И не только эльдар чувствуют, что хорошо, а что плохо: не приводят ли те, кто совершает зло, некие причины как оправдания, почему их зло допустимо? Но где речь о допустимом ради благих целей, там речь об искажении: никто не скажет, что заботиться о ребенке или доставить другому радость - это допустимо или оправдано, потому, что иначе не получается: это хорошо само по себе. Допустимым называют то, чему нет места в Неискаженном мире, но то, что хотят впустить в свою жизнь. Не только убийство скота, но любое убийство, любая война это искажение, - только Ларкатал и сам был воином: потому что было необходимо сражаться с Тьмой...
- Понимаешь ли ты, что сейчас сказал? - спросил Волк, пристально и немного печально глядя на эльфа. - Ты говоришь, что война это Искажение, и ты сознательно идешь по этому пути, находя для себя оправдание и объяснения своим поступкам. Ты сознательно искажаешь себя, так же как и я. Так в чем наша разница?
Услышав слова Саурона Ларкатал замер. Несомненно, он не шел по тому же пути, что и Темные. Он неверно высказался?
- Войны против Тьмы не было бы в Неискаженном мире, как не было бы лечения, - вступил в беседу до сих пор молчавший синда. - Потому что в мире не было бы Тьмы, ран и болезней. И быть воином сейчас это же не Искажение, а борьба с ним.
Волк посмотрел на Кириона с насмешкой:
- "Не приводят ли те, кто совершает зло, некие причины как оправдания, почему их зло допустимо? Где речь о допустимом ради благих целей, там речь об искажении". И теперь ты, Кирион, говоришь, что война не Искажение, а оправдана некой целью: борьбой с Искажением.
Ларкатал задумался: Саурон вернул ему его же слова.
- Целители не ищут объяснений и причин и не считают свое дело допустимым и оправданным, но, без сомнения, добрым. Однако целителей не было бы в Арде Неискаженной: в этом ты прав, а я нет. Не все, чего не было бы в Неискаженном мире, несет в себе Искажение... - эльф поднял голову. - Конечно! Я рассуждал так, как будто есть только Первая Тема и Искажение, и ничего более, а это не так. Есть противостоящие Искажению темы. И светлый Тулкато сошел в Арду как воин для борьбы с Мелькором: и это не нуждается ни в каких оправданиях, напротив, он не выполнил бы своего предназначения, если бы уклонился от войны. Можно вести войну и уподобиться Тулкато, а вовсе не тебе. Война против Тьмы, если она ведется чистыми, достойными средствами, может не нуждаться ни в каких оправданиях.
- И даже нести исцеление, - поддержал Кирион. - Земли, что были захвачены орками, а после отвоеваны, не разрушаются и не подвергаются порче, а исцеляются, на них вновь вырастают высокие травы, птицы вьют гнезда, и воды очищаются...
Волк лишь покачал головой, удовлетворенно подумав, что Ларкатал увяз в им же сказанных словах, как в паутине. Маирон не считал, что для Эстэ нет места в Неискаженном Мире, но сейчас не об этом было важно спорить. Воплощенный, берущийся толковать Музыку перед аину, вообще выглядел забавно, однако Ларкаталу Волк был готов простить многое.
- Ты не прав, Кирион. Есть вещи, о которых ты просто не можешь знать. Когда на заре Эпох Валар напали на Утумно, они не просто разрушили крепость, но и сделали бесплодными те земли. Из-за войны они разрушены так сильно, что там никто больше не сможет жить.*(1)
Бесплодные земли, где ничего не может расти, разрушения войны... Кирион опустил голову - опять его слова оказались не к месту.
- Не сомневаюсь, что Валар сожалели о том... - пробормотал синдо.
- И я знаю, что они долго откладывали войну и старались, чтобы Арде в ней было нанесено как можно меньше ран, - подхватил нолдо. - Ты хорошо сказал, Кирион, и теперь я могу ответить еще, в чем разница между вами и воинами нолдор, даже если нам не удается вести войну только чистыми средствами, и мы совершаем то, чего не желали бы. Сожалеете ли вы о совершенном ради войны? И разве стараетесь уменьшить, как только возможно, ущерб, нанесенный миру, олвар, кэлвар и Эрухини?
Ларкатал опять говорил о том, чего не понимал, но это была не его вина, он просто верил своим чистым сердцем в благородство других, и Маирон не хотел обрезать нолдо. Но вот перед Кирионом Волк расшаркиваться не собирался:
- У Валар свое виденье мира, кто знает, сокрушались ли они? Они не пробовали восстановить те земли, но оставили все как есть, куда более увлеченные появлением квэнди. И дальше не возвращались в Земли-под-Звездами, всецело поглощенные своими новыми домочадцами. Как видишь, они и теперь не очень-то интересуются теми, ради служения кому пришли в Арду. С нолдор у них ссора, я знаю, но вы, фалмари, синдар, гномы, люди... Вам всем предоставили самим выкручиваться и сопротивляться Мэлькору. И Мэлькор не терял времени: на востоке люди служат ему, как богу, а многие гномы не видят беды сотрудничать с Севером*(2), вы же брошены, как листья по осени. И даже Доблестного это все не тревожит. И если предназначение Тулкато вести праведный бой с Тьмой... За бессчетные сотни лет он сделал это лишь однажды. Ставить в пример того, кто так плохо выполняет свой долг, свой смысл бытия, я бы не стал.
Кирион качнул головой, нахмурившись:
- Валар, уходя, возвращались снова. Алдарон проезжал по лесам и изгонял зло, и Дарительница Плодов растила леса и исцеляла живое. И Владыка Вод, Ульмо, дарит свою мудрость, и Манвэ посылает птиц; и Валар даровали нам новые светила. Мы не забываем никаких благодеяний Валар... пусть мы сами и Забытый народ.
Ларкатал, до сих пор соглашавшийся с товарищем, промолчал. Забытый народ, как и атани, которым не помогали... Он не знал, чем возразить на это. И если бы перед нолдо сидел не Саурон, эльф бы с горечью сказал: "Ты прав в чем-то". Например, в том, что после Исхода об Эндорэ из всех Валар помнил лишь Ульмо, и то помогал нолдор тайно.
- Кирион... М-м-м... Ты молодец, что славишь тех, кто тебя забыл, но твои слова - ответ не на то, о чем говорил я. Ты словно говоришь сам с собой, - впрочем, Волк знал подобных глухих, слепых, зацикленных лишь на себе пленников, их было немало; и такие пленники были слабыми и ничтожными, их быстро удавалось сломить. Пусть и не всех до конца, но они отвечали хоть на часть вопросов и потом становились рабами, а души их несли на себе глубокие раны, что будут отравлять их и Арду, даже если эти пленники обретут свободу. И как только его, умаиа, руки будут развязаны (а, увы, рано или поздно это произойдет - Ларкатал разорвет их беседу), Кириона вывернут наизнанку первым, а потом отправят в рудники Ангамандо.
- Я уже сказал, что не слишком мудр, - ответил Кирион. - Я увидел только, что ты обвиняешь Валар и хочешь, чтобы я обвинил их вместе с тобой. О чем был твой вопрос, раз я ответил не на него?
- Оставь, эльф. Ты прав, ни тебе, ни мне это не интересно. Не услышал, огрызнулся: вот и славно. Считай, что твой долг исполнен.
Кирион замолчал, зато заговорил Ларкатал:
- Тулкато выступил в бой однажды, только если считать разрушение Утумно. Но сколько раз до боя не доходило потому, что Мелькор спасался от Тулкато бегством! Более того, если бы я всего однажды в жизни одержал такую победу, как Астальдо... мне как воину было бы этого более чем достаточно. Но, возможно, Тулкато придет сюда позже, Валар решают нескоро; а если нет... значит, мы, народ нолдор, здесь за него.
Непогода за окном, уют, вкусная еда, вино и интересная беседа... Маирон понимал, что получает от этого ужина ничуть не меньше удовольствия, чем если бы провел его в застенке, вырывая протяжные крики из свежих и полных сил пленников.
- Ты, Ларкатал, говоришь, что в войне против Тьмы нет Искажения, и что можно и нужно уподобиться Доблестному. Но знаешь ли ты, что перед началом вашего великого Исхода Астальдо хотел силой отобрать Камни у Фэанаро, и Аулэ с трудом удалось его сдержать?*(3) И ты призываешь уподобиться такому? По праву силы делать, что желаешь, оправдывая это общим благом?
Ларкатал подумал, что Саурон, вроде бы ведший разговор спокойно, все же не мог не выказать себя в какой-то момент учеником Лжеца и начал клеветать на Валар. Хотя, быть может, он был задет упоминанием о той войне сильнее, чем показывал?
- Твой довод удивляет меня, - сказал эльф. - Ведь я был там и помню, как Астальдо опрометчиво сказал: "Говори, о нолдо, да или нет! Но кто откажет Йаванне? Не из ее ли трудов изначально происходит свет Сильмариллов?". Да, Тулкас требовал поступить так, как считал правильным и справедливым, но не пытался принудить Фэанаро к согласию угрозой и тем более отнять Камни силой... - Нолдо остановился. Он понял вдруг, что сейчас, стремясь защитить Валу от клеветы, рассказывает подробности Исхода, которые Темные потом могут исказить и использовать... Быть может, именно так Моринготто и его слуги узнали об Альквалондэ? Рассказывали пленным свои измышления, скажем, что Валар силой изгнали нолдор из Амана через Льды, а те, опровергая ложь, отвечали, как все было на самом деле. Но верным ли было не защитить Тулкато от ложных обвинений? - Когда Фэанаро отказался отдать Сильмарилли, ни Тулкато, ни другие Валар не пытались принудить его к согласию; и никогда я не видел и не слышал от других, чтобы Тулкато взял себе что-либо по праву силы, но он был защитником. Так что да, я считаю достойным уподобляться Астальдо.
- Меня там не было, Ларкатал, - спокойно ответил умаиа. - Я могу лишь повторять слова, сказанные мне нолдор, которые готовы были поклясться: Тулкато хотел силой принудить Фэанаро. Так что или ты переоцениваешь Валар, или кто-то из твоих родичей пал так низко и обвиняет других в том, что свойственно ему самому. Ведь если некто постоянно ожидает коварства, то не потому ли, что сам стремится слукавить? - Волк задал простой, но очень важный вопрос. Из ответа на него будет понятно больше об этом эльфе: правда ли он Светел или такой же, как Линаэвэн и другие, и лишь создает поверхностное и ложное впечатление о себе.
Непроизвольно Волк сжал подлокотник кресла сильнее, чем стоило, но как было не волноваться, когда очередное маленькое испытание решало: Светлый этот эльф или фальшивка, очередная пустышка?
- Полагаю, - задумчиво ответил Лагортал, - некоторые мои родичи, не доверяя Валар, так поняли слова Тулкато. Но из этого не следует, что они были коварными и алчными. Иногда, в самом деле, мы обвиняем других в том, что делаем сами, но здесь, я уверен, причиной была клевета Мелькора на Валар, что они мечтают захватить Сильмарилли, - Передававшиеся вполголоса слухи доходили и до Ларкатала, но он, любя Валар, возмущался подобными предположениями и лишь позже узнал, кто стоял за ними. - Я думаю, в этом и есть разница меж нами и Темными: мы совершаем то, что требует оправдания, но мы сожалеем об этом, а вы нет
- Ты хорошо сказал, - качнул головой Волк, - "Мы совершаем то, что требует оправдания, но мы сожалеем об этом, а вы нет". Только, понимаешь ли... Далеко не все из вас сожалеют. Причем как из твоих родичей, Ларкатал, так и из твоих, Кирион. И что тогда получается? Лишь те из вас, кто сожалеют, могут зваться светлыми?
- Даже те, кто не сожалеет о содеянном, не становятся Темными и подобными тебе, хотя и могут навредить самим себе, - Ларкатал упрямо закусил губу, чувствуя неожиданную усталость. Он был воином, а от него требовали ответов, словно от мудреца... словно здесь за одним столом с Сауроном сидел Государь Финдарато. Но Лагортал вовсе не был Финдарато, он только пытался отвечать достойно его Верного. Эльф тряхнул головой: - Но я могу по-настоящему сказать только о себе и не хочу разбирать перед тобой моих родичей-эльдар. Скажу только, что если кто и не сожалеет, то потому, что считает свое деяние добрым, верным или справедливым; или не сожалеют по заблуждению. И не для себя самих они ведут войну.
Волк улыбнулся: эльф ответил не так, как ожидал Маирон, но хотя бы и не так, как другие его товарищи. И все же Ларкатал оправдывал тех, кто был нечестен с собою и потому считал свои дурные деяния добрыми, верными или справедливыми. Но Маирон промолчал об этом, и за окном сверкнули отблески молний в темноте.
- Ты, Ларкатал, хорошо ответил, но ты прав, я не сожалею о содеянном. У меня есть цель, и я иду к ней, сметая на пути все, что мешает, но только если это необходимо, и если не удается иначе. Я бы сказал, что в этом схож с вашим Первым Домом.
- Только если необходимо и если не удается иначе? - недоверчиво переспросил Лагортал. Из того, что он знал о Сауроне, это не было непохоже на правду. - Хотя какова твоя цель?
- Ты узнаешь мою цель, Ларкатал. Мне нет смысла скрывать ее от тебя. Но после, не сейчас, гость мой. Поверь мне... - Волк усмехнулся. - Увы, многое меж нами с тобой может быть основано лишь на доверии, но вряд ли ты сможешь мне верить, хотя я и не стану тебе лгать. Я не хочу тебя извращать, я хочу, чтобы ты остался таким, какой есть, и скорее приду в гнев, если ты посмеешь стать хуже, чем мне показался. Так вот, Ларкатал, поверь: Тулкато доблестен, но не благороден, и он не лучший пример для тебя. Я успел узнать его, прежде чем ушел в Утумно и могу поручиться, если ты мне поверишь. - Впрочем, Маирон не ждал, что Ларкатал поверит.
А Ларкатал удивленно перевел взгляд на друга:
- Похоже, ты был прав, Кирион: я чем-то важен для Гортхаура. Что скажешь сейчас?
- Я готов поверить, что Гортхаур действительно хочет, чтобы ты... остался таким, какой есть, и не стал хуже. Но нужен ли тебе мой совет? Я не могу похвалиться мудростью, - и силой... Именно из-за его слабости они были сейчас в гостях у Саурона.
- Зато можешь уловить то, чего не замечу я, - возразил нолдо.
Волк с интересом слушал разговор меж гостями; видимо, Кирион все же не всегда глуп и заметил то, что не увидел калаквэндо. Может оставить его советником при Ларкатале, а не ссылать в застенок? Как пойдет, как пойдет.
Нолдо в это время думал, что если он значим для умаиа лично, ему нужно быть еще более осторожным. Можно ли думать про себя заранее - я ни за что не паду? Вот, он думал, что не придет сюда, не будет вести мирные беседы с палачом, пока его товарищи в темнице. И что же?.. И нолдо вновь обратился к умаиа:
- Я готов поверить, что ты говоришь так о Тулкато не с целью извратить меня, но я не верю самим твоим словам, ведь ты Темный и можешь говорить так из-за ожесточения на Валар. Хотя для меня неожиданно, что ты можешь обвинять Тулкато в том, что он недостаточно сражается против Тьмы.
Маирон улыбнулся про себя. Ларкатал был его целью, и теперь, благодаря товарищу, - вот нежданная удача и радость! - он поверил умаиа.
- Не я хотел говорить это тебе, но ты желал услышать. Будь по-твоему. - Волк посмотрел в лицо эльфа и негромко и веско сказал: - Тулкато убил гонца от Мэлько*(4).
Ларкатал чуть нахмурился.
- Гонцов не убивают, но я не знаю, как все было. Полагаю, и тебя там не было, - Саурон мог говорить честно, но лишь то, что слышал от Моргота и так, как тот ему передал. ...А ведь Саурона когда-то соблазнили: чем? Он когда-то был обманутым, прежде чем стать тем, кто он есть. А еще, прежде, был светлым аину.
- Владыке пришлось создавать для гонца новое тело, - ответил умаиа. - Я присутствовал при том, как его посылали с поручением, я присутствовал при том, как он вернулся, - пусть теперь эльф живет с этим знанием.
Ларкатал нахмурился еще сильнее. Хотя посланник Врага был умаиа, и после получил новое тело, но он был только гонцом и не должен был держать ответ за того, кто его послал...
Повисло молчание.
- Возвращаясь к сказанному прежде, - Ларкатал, в отличие от синда, не потерял нить беседы, - я остаюсь при том же: если один считает нечто допустимым злом и оправдывает его, а другой не приемлет это зло и называет дурное дурным, то нравы второго выше, и он прав, поступая согласно своей совести. - А разве сам Ларкатал хорошо поступал, сидя здесь? Нолдо невольно перевел взгляд на Кириона.
- Значит, ты выше Тулкато. И я очень надеюсь на это, - Волк удовлетворенно кивнул, и снова все замолчали. - Быть может, вы предложите другую тему? Или мы так сегодня и не поужинаем, - улыбнулся Волк примиряюще.
- Ты сказал, что Ламмион выехал на охоту. Это значит, что рядом с ним едут орки или умаиар? - Ларкатал приступил к еде, и Кирион последовал его примеру.
- Почему ты так решил? - удивился Волк. - Нет, Ламмион уехал один, я дал ему еду, оружие, коня и зачарованную уздечку, чтобы каждый из служащих Владыке Севера знал, что Ламмиону нельзя чинить зла. Он любит охоту, так пусть отдохнет и развеется.
- Мне с трудом верится, что ты отпустил бы любого из нас с оружием, не сделав ничего, чтобы мы не обратили его против твоих орков и волков или не бежали, - если нолдо поверил Кириону, что Саурон не хочет исказить его, это не означало, что отныне эльф верил умаиа во всем.
- Ты ошибся в предположениях, - отозвался Волк. - Я держу свои обещания и того же жду от своих гостей. Ламмион защищен чарами на уздечке и свободен в передвижении и выборе целей в течении суток. Он может напасть на моих орков или волков и сказать, что это была охота. Такой ответ будет приемлем, хотя и выкажет Ламмиона бесчестным. Если же мой гость решит стать обманщиком и бежать... У него может получиться задуманное, даже, скорее всего, получится, но это будет значить обман с его стороны, и за обман последует кара. Вы считаете это нечестным? - Маирон вновь с интересом покосился на эльфов.
- Он дал обещание, что вернется? - спросил Кирион, думая про себя: как вынудили Ламмиона к такому обещанию? И признал: - Тогда бежать не будет честным... Впрочем, если ты просто поставил условие, и Ламмион принял его, пусть и без обещания, тоже. - Но хотя это и было так, синда желал Ламмиону успеха, если он решится на побег.
Ларкатал же понял вопрос Саурона иначе - "будет ли нечестной кара?" - и твердо ответил:
- Ты сказал, что Ламмион сумеет бежать, значит, твоя кара постигнет другого. Того, кто не бежал, не нарушал обещания тебе и, возможно, даже не знал, что Ламмион уехал на охоту с условием вернуться и не вернулся. Да, я считаю бесчестным карать ни за что.
Кирион ответил неплохо, но умаиа скорее ожидал таких слов от Ларкатала и нахмурился, что нолдо не понял, заговорил о другом.
- Ламмион не давал прямого обещания, - подтвердил Волк. - Он был моим гостем и изьявил желание отправиться на охоту, а я согласился его отпустить. Я ожидаю честность за честность. И твой ответ, Кирион, говорит в твою пользу. - Вопрос Ларкатала не был неожиданностью для Волка: тему условия Ламмиону все равно пришлось бы поднять. Но умаиа поморщился от того, как этот вопрос был задан. - Скажи, Ларкатал, тебе доставляет удовольствие рисовать меня чудовищем? - поинтересовался Волк у верного Финдарато. - Да, пострадает другой, но не невинный, а вполне причастный: брат Ламмиона, также бывший гостем и советовавший ему эту охоту. И Ламмион предупрежден о последствиях. Если он захочет меня обмануть, он будет знать, что у его обмана есть цена, и будет жить свободно с этим знанием. Видишь ли... Для большинства эльфов обещания и честность ничего не значат, они находят тысячи причин, почему будут правы, обманув, и их можно принудить поступить честно скорее угрозой, чем доверием. Очень надеюсь, что это не так в отношении тебя.
...Пострадает брат, и Ламмион предупрежден об этом - эльфы переглянулись.
- Насколько я знаю Ламмиона, - Ларкатал не раз выезжал на охоты вместе с товарищем, - он вернется. Но такая видимости свободы и невозможность обрести ее... должна быть очень тяжелым гнетом.
Кирион сделал глоток вина - он тоже не мог не думать о Ламмионе и Нэльдоре, а затем его мысли перешли и на остальных пленников.
Но Волк лишь пожал плечами:
- Ламмион сам захотел охотиться, а теперь ты обвиняешь меня в том, что я был жесток с ним, создавая видимость свободы. Но ты не ответил мне ни в первый, ни во второй, ни в третий раз. Почему в любом моем поступке ты, в первую очередь, видишь лишь жестокость? И что значит слово лично для тебя? Могу ли я поверить тебе, если разрешу свободно ходить по всей крепости и выходить за пределы? - Волк наклонил голову и посмотрел на второго "гостя". - А тебе, Кирион?
- Жестокость это намеренное причинение другим страданий, - начал было Ларкатал, который никогда не давал определений жестокости, и остановился.
- Воин, охотник, даже целитель в какой-то мере причиняет другим страдания, но это не жестокость, - заметил Кирион.
- Жестокость, - продолжил Ларкатал, - это причинение страданий сверх необходимого. Воин защищает своих, целитель оказывает помощь, но причинять страдания из мести это жестоко. Тем более, причинять страдания ради удовольствия или желания подчинить... Эльфы так не поступают, а ты часто так делаешь: даже в гости приглашаешь с помощью пыток. Недаром тебя называют Гортхауром... Ты говоришь, что я обвиняю тебя, рисую чудовищем, но это имя дали тебе давно. И ты, сколько я знаю, принял его. Но почему ты обвиняешь всех эльфов в обмане? Если я дам слово, я буду до последнего за него держаться. Но я не дам тебе такого обещания.
- И я, - тихо подтвердил Кирион.
Волк слушал определение эльфов и вначале приподнял голову, прищурив глаза, потом одобрительно кивнул, но, дослушав до конца, поднял бровь.
- Я отвечу, что моя слава преувеличена. Я никогда не жесток без нужды. Более того, я нахожу жестокость по отношению к наделенным развитым умом, куда менее эффективной. Вы сказали мне свои мысли о жестокости, но ты, Ларкатал, не хочешь услышать мой ответ?
- Нет, - отозвался нолдо, в голосе которого слышалась усталость. Хотя он и получил отдых после пытки, которой был подвергнут будучи раненым, но силы его не восстановились полностью. - Я готов услышать твой ответ, но я утомлен. - и пожалуй, не только телом: разговоры с Сауроном, несмотря на внешнюю его учтивость и даже искренний интерес к собеседнику, отнимали силы. И впервые Ларкатал задался вопросом, а чем обернется этот искренний интерес слуги Моринготто?
Волк поморщился:
- Готов выслушать и хочу узнать твой ответ, это разные вещи, не находишь? Я не милости у тебя пришел просить, и если ты хочешь говорить лишь сам, то я не собираюсь тратить свое время и навязываться тебе, - глаза умаиа блеснули холодом, но Маирон взял себя в руки. - И ты так и не попросил о помощи, сколько я не спрашивал, но ты получишь ее. Когда ты вернешься в комнату, тебя посетит мой целитель.
Кирион сжал зубы, а Ларкатал чуть дернул плечом.
- Не думаешь же ты, что мне в радость эта беседа? Ты, не я, желал ее; как ты принудил меня, знаем мы оба, - и их же Саурон пытался убедить, что он не жесток...
Волк мысленно щелкнул зубами и оскалился. Да, выходило, что эльф поймал его на слове, но не так должно было быть.
- Я исходил из того, что ты из нолдор*(5), мудрых, и стало быть, разговор тебе интересен. Тем более, что ты упустил другие аспекты жестокости, присущие твоему народу и воспеваемые в нем, - но это было еще не все, и Маирон продолжил. - Ты согласился прийти ко мне не по доброй воле, это правда. Но ты сказал, что придешь и будешь вести себя, как гость. Однако вместо того, что обещал, ты выказываешь мне свое негодование. Так ты держишься своих слов? А я своих держусь и воздаю еще и сверху, так справедливы ли слухи, что обо мне ходят? Или это больше похоже на рассказ того, кто злится на себя самого, а винить выбирает меня?
Ларкатал опустил голову, стараясь сдержаться после того, что он узнал о Ламмионе и Нэльдоре...
- В самом начале я недаром спросил, что для тебя входит в обязанности гостя и хозяина. Потому что мы можем понимать их неодинаково: как и оказалось. Ты говоришь, что я веду себя не так, как подобает в гостях. Чем же? Тем, что сказал: "Разговор мне не в радость, и ты принудил нас к нему"? Эти слова правдивы и вежливы, и... негодование выказывают не так. А обычая притворяться, будучи в гостях, или говорить лишь одно приятное у нас нет. Зато приглашать в гости подобным образом против всех обычаев. И это не единственное, что мы понимаем не одинаково. Скажем, твои представления о вине для меня являются более чем странными, - безумными и искаженными, если бы он мог сказать прямо.
Волк только хмыкнул. Этот эльф не интересовался знанием. И ставил себе выше Маирона. И притом начинал то ли злиться, то ли бояться, балансируя на грани - интересно, куда он с этой грани сорвется? Или сможет взять себя в руки, устоять?
- Я ответил тебе, Ларкатал, что буду доволен, если мы будем беседовать. А ты уклоняешься от беседы. Ты сказал свое мнение и ответил, что плевать хотел на мое. Ты начинаешь огорчать меня, эльф. Мы оба скованы нашей враждой, но даже враждовать можно по-разному. Я проявляю к тебе милость и благородство, удивительное для Севера, но ты не видишь этого и для тебя мягкое обращение с тобою в плену, само собой разумеющееся, и тебе всего мало. Ты ставишь мне в вину, что я заставил тебя сменить подвал и мучения на удобные комнаты и доброе отношение; ты ставишь мне в вину, что вместо допросов вам двоим досталась беседа. Ты не видишь милости в том, что ради тебя я согласился не только не трогать Кириона, но и остановил все допросы, дал сверх нашего уговора, чтобы вам было удобнее сидеть со мной. Ты наговорил мне дерзостей, за которые другие бы давно жестоко расплачивались, но я не выказал гнева, и ты тоже считаешь, что ничто особенное ради тебя не сделано. Но не испытывай мое терпение вечно, эльф. Я избавил вас всех от пыток, но если ты хочешь вместо благодарности ставить мне это в вину, я могу вернуть все, как было. Ты будешь сидеть на троне, а все твои спутники пройдут перед тобой. Узнаем, кто из них сколько может вынести.
Ужин подходил к концу. А за окном все сильнее разыгрывалась буря.
Ларкатал и Кирион побледнели и стиснули руки, выслушивая Саурона. Умаиа представлял свои действия, свое принуждение к гостям через пытку Кириона как "милость и благородство"... А то, что нолдо говорил с Сауроном так вежливо и сдержанно, как мог, виня себя за это, умаиа даже не принимал во внимание. "Но Кирион... - подумал нолдо, дрожа от сдерживаемого гнева. - И остальные...". Угроза была поистине страшной, и все же Ларкатал не мог пересилить себя, даже ради Кириона, даже ради всех, как не мог и промолчать, это было бы "нарушением условий".
- Я отвечал тебе, - резко сказал нолдо, - и отвечал долго, и сидел за одним столом, и принимал от тебя пищу. Вначале ты говорил, что этого будет довольно. Теперь же требуешь большего, хотя сам отказался вначале назвать точные условия. Я и сейчас не знаю, чего ты от меня хочешь. Я не сообщал тебе всего, что о тебе думаю. Если бы я стал притворно хвалить твою милость и благородство, то я точно стал бы много хуже себя; ты, кажется, не этого желал? А искренне счесть тебя благородным и милостивым... - эльф резко мотнул головой. - Я не сужу о достоинствах по меркам Севера или того, что я знаю о Севере. И если ты считаешь одним из условий искреннее почтение и благодарность, это условие невыполнимо. - Это было самым сдержанным и любезным, что Ларкатал мог сейчас сказать захватчику и палачу.
Волк почувствовал, как защекотало от удовольствия загривок, глядя на то, какой эффект произвели на эльфов его слова - всего лишь слова, легкая угроза. И это приятное щекотание и холодок несколько остудили умаиа, его жажду крови и криков, которая начала подниматься из-за этого упрямца и его последних препирательств. И это было хорошо, было уместно. Ларкатал... он был отважен, но страх за других сковал его и заставил судорогу сдерживаемого гнева пройти по всему телу. Как же... будет с ним интересно, когда они все же спустятся в подземелье. Но на пока стоило сдержаться.
- Ты прав, Ларкатал, - согласился Волк, кивнув, и оставляя свой гнев. - Я был слеп так же, как и ты. Я не подумал о том, каких сил для тебя, гордого, благородного, отважного и стойкого, стоит прийти ко мне, сидеть и говорить вместо того, чтобы броситься на меня... - Умаиа задумался и замолчал на какое-то время. - Нет... Я не жду от тебя почтения, вовсе нет... Но надеюсь все же, что мы сможем говорить друг с другом. Я вижу в тебе Свет, Ларкатал. Свет, который крайне редко виден в ком-либо из твоих родичей. И ради того Света, что есть в тебе, я готов тебя оберегать. Не оставляй меня без этого Света, не прекращай бесед со мной. Надеюсь, я не многого прошу у тебя?
Сейчас, как и вчера, в начале встречи, Ларкатал ждал, что Саурон ищет повода покарать его, и, конечно же, найдет. Но ответ умаиа был совершенно неожиданным. Ларкатал был ошеломлен и растерян, так что не сразу нашел, что сказать. Ему на краткое время показалось, с ним сейчас говорил не наместник Моринготто, не господин орков и волколаков, а именно аину, некогда светлый, и жаждущий Света до сих пор; не знающий, как выбраться из им же раскинутой паутины после всего, что натворил... Если бы Саурон изменился, как много зла было бы предотвращено!
Умаиа выпрямился за столом, показывая, что ужин окончен.
- Идите отдыхать теперь. Как только целитель закончит с твоими друзьями, он придет к тебе, Ларкатал. Уверен, ты не хотел бы иной последовательности.
- Ты прав, не хотел бы, - ответил нолдо, словно приходя в себя. Не его разговорам исправлять падших аинур... Умаиа говорил, что редко видел Свет в других эльдар, но видел же! А что он, Ларкатал, мог и должен был ответить на такую просьбу? - Ты говоришь, не оставлять тебя без Света, но для этого нужно, чтобы ты и сам принял его, не отворачивался, а шел к нему шаг за шагом. Отпусти пленных: без хитростей, без условий, просто... ради Света, и ты не останешься без него.
Пожалуй, впервые в жизни Волку достался Светлый пленник так, что не надо его было делить ни с кем иным. Ни с Властелином, который ненавидел подобных пленных и спешил растоптать и уничтожить, если они попадали в его поле зрения; ни с другими умаиар, которые не понимали ценности таких пленных и просто допрашивали их на равных с другими, не ведая, что они творят... И вот теперь, впервые, этот поистине ценный и редкий пленник полностью принадлежит ему, Волку. Тонкая и теплая улыбка скользнула по губам умаиа: Ларкатал получил разрешение идти, но не двинулся с места - и это тоже было хорошо. Даже если эльф найдет в себе мудрости отказать, он все равно уже задет и пойман мыслью, он начинает понимать, что их отношения становятся совсем иными.
- Возможно, возможно, я так и сделаю, - задумчиво отозвался Маирон. - Возможно, что наши разговоры приведут к этому. Но не сейчас. Ты не представляешь, как сильна связь меж мной и Владыкой Севера. К тому же, куда мне идти? Тех из нас, что пойдут в Валинорэ, будут убивать еще на подходе, как и обещали гонцу до того, как его самого убили. Все вовсе не так просто, Ларкатал.