Ларкатал слушал с удивлением: Нэльдор, после того, как рассказал все, что ему было известно, оказался в башне... однако Саурон мог и убить нолдо. Или пытать дальше, стараясь узнать все возможное о Наркосторондо, или сделать эльфа рабом. И если Саурон готов отпустить пленных и делал то, чего не делал прежде, из-за его, Ларкатала, слов, то ничто не было брошено в пустоту.
- Что ты не можешь всех отпустить, я понимал и прежде, потому и предложил тогда чтобы ты снял с меня одного угрозу наказания родичей за нарушение правил или отказ от выполнить что-либо, при том, что ты всегда мог наказать за это меня самого. Но твой бескорыстный дар, это лучшее подтверждение того, что я заблуждался. Высока цена моих ошибок, - эльф покачал головой. При этом он помнил, что умаиа все еще оставался его врагом, их врагом, но... это ведь тоже могло измениться: надежда была. И еще Ларкатал подумал, что теперь, узнав правду, больше не сможет говорить с Эвэгом... однако у нолдо была надежда, что его слова, зацепившие целителя, не будут напрасны, и тоже принесут свои плоды.
Волк поднял голову. Ларкатал... этот упрямый и гордый эльф, ... он...
- Ты сожалеешь? - негромко спросил Волк. Вот... только о чем нолдо сожалеет? О том, что отверг протянутую руку, или только о своем? - Впрочем, конечно сожалеешь, ведь пострадали твои родичи.
- Да, я сожалею. Прежде всего из-за того, что было с моими родичами, и... о том, что не увидел правды, - нолдо серьезно взглянул на Саурона, который настороженно ждал ответа. - Возможно, я упустил и время, - Ларкатал сам не знал, отчего ему пришла в голову эта мысль, ведь плен может быть очень долог: что если у Саурона есть шанс, и он в силах помочь умаиа... но ему может не хватить времени. Возможно, даже тех самых дней, что он был в подземелье. - Я считал, что ты приказал пытать моих родичей за мой отказ, а ты на самом деле... избавил от допросов меня, добился того, чтобы перестали допрашивать Нэльдора, и дал свободу Морнахэнду. Ты делал то, чего никто не ждал от тебя, и чего не делал прежде; и ты говорил мне об этом, жаль, что я не поверил. Я благодарен тебе за все, что ты сделал для нас...
Волк слегка запрокинул голову в раздумье. Эльф ответил. И ответил совсем не то, что ждал услышать Волк. Он думал, что теперь, когда Ларкатал наконец понял все и поверил, эльф... обрадуется. Будет благодарить, обовьет Волка волной тепла, той самой, которой так невыносимо хотелось. Ни от кого, даже от Морнахэнду, которого ждала свобода, Волк не слышал слов благодарности, и это не волновало его, он не для них это все делал. Но тот, ради кого делалось... смотрел на Волка с удивлением, как на выпавший в мае снег, и даже поблагодарил... за то, что было для самого Ларкатала важным... но не за то усилие, что Волк совершил над собой, не за тот риск, которому он подверг себя... Эльф не ценил его.
- Как я уже тебе сегодня сказал, мне не нужны твои унижение и жалость, - холодно и ядовито почти прошипел Волк. - Рад, что позабавил тебя: ты смог полюбоваться на диковинную зверушку. И да, главное, конечно же, что твоим друзьям будет легче, - нет, он не выскочит больше из кресла. Дрожь, радость, надежда: все рассыпалось, развеялось пылью. Ларкатал лишь использовал его. Он так старался ради этого эльфа, а сам эльф... и не думал о нем... И все же... все же этот нолдо был ему... дорог. И потому его все равно не будут больше мучить. - Можешь уходить в свою комнату, ты получил, что хотел.
Ларкатал удивленно посмотрел на умаиа: слова сожаления и благодарности вызвали неожиданную реакцию.
- Позабавил? Диковинную зверушку? - с недоумением переспросил нолдо, ничего подобного не имевший в виду. - Произошедшее для меня подобно не диковинке, а чуду... И если ты сейчас хочешь, чтобы я ушел в свою комнату... я в самом деле упустил время.
Слова эльфа... были похожи на извинения. Волк колебался, но все же решился склониться в пользу того, что нолдо... что нолдо - что?
- А чего ты сам хочешь, Ларкатал? Из возможного.
Нолдо задумался.
- Наверное, это странно будет звучать, но я и сам сейчас предпочел бы остаться и говорить с тобой, чем просто уйти в свою комнату; только не о тайнах, - придя сюда впервые, нолдо и сам едва поверил бы, что он будет желать разовора с умаиар. С Сауроном, с Эвэгом. - Хотя не буду скрывать, что я хочу и своим помочь. Понимаю, что не допрашивать их не могут, но то, что делали с Ароквэном... Если бы я мог хотя бы поговорить с ним...
- То, что сказал тебе твой Лорд, ты расскажешь мне это. В свое время. Потому, что это не важная тайна и потому, что это будет твой пропуск наружу, - с удивлением Волк понял... что однажды ему действительно будет нужно отпустить Ларкатал. И от этого понимания стало холодно и пусто. - Но не говори этого раньше. Пусть все думают, что я вытягиваю из тебя эти знания.
- Не думал, что у нас может быть общая тайна... и это происходит благодаря тебе, - ответил арафинвинг.
***
А для Больдога началась страда: было пора приступать к допросам. На сегодня в очереди были Акас, Ароквэн, Тандаполдо. Последний вряд ли был интересен, но можно было проверить.
После этих троих своего часа ожидали Кирион, Ларкатал, Морнахэнду, Линаэвэн и Хэлйанвэ, но их, по разным причинам, пока трогать было нельзя. Поэтому Больдог начал с допроса Акаса: умаиа не торопился и не задавал эльфу никаких вопросов, просто деловито и размеренно мучал нолдо.
- Скажите, наконец, что вам от меня нужно, или прекратите, - не выдержал в конце концов пленник.
Голуг заговорил, но Больдог не торопился радоваться. Если сейчас фэанорингу сообщить, чего именно от него хотят, нолдо захлопнется, как за стеной щитов, замолчит, и ничего из него не выбьешь. Нет уж - пусть теряется в догадках, кричит, просит пощады, и вот когда он дойдет до обещаний все рассказать - вот тогда ему можно будет задавать вопросы. Пытка продолжалась.
А Акас продолжал просить и требовать, он хотел знать хотя бы причину... но ничего не обещал сказать сам.
***
Морнахэнду раздумывал о том, куда он направится, если Саурон не обманывает, и он в самом деле обретет свободу. В Наркосторондо идти было нельзя: за ним могут следить шпионы Саурона, да и не пропустят на Хранимую Равнину отпущенного врагами. Тогда оставался Хитиломэ: его расположение не было тайным, и одинокого путника там, скорее всего, примут. И тогда он сможет рассказать Лорду Финдэкано о посольстве, о пленении, о раскрытых Сауроном планах... Да, ему придется сказать и о том, что выдал он сам... Но сведения об обороне Минас-Тирит и о его взятии могут пригодиться даже при том, что Саурон готов к нападению.
За такими раздумьями проходило время до встречи с целителем.
***
- Что до Ароквэна... - на краткое время Волк словно задумался (он сосредоточился, мысленно говоря с Больдогом), а потом хмуро договорил. - Ароквэн сейчас спит. Его... допрашивали. Поговоришь с ним, как только проснется, - как же не вовремя Ароквэна пытали... Кажется, их беседе не суждено состояться, сейчас Ларкатал точно уйдет...
Нолдо опустил голову. Саурон помогал ему - и продолжал пытать его товарищей. Но Эвэг не менее, если не более, издевался над пленными, а нолдо пытался помочь и ему... И Ларкатал смог совладать с собой.
- Допрашивали, потому что на Севере требуют допрашивать пленных... и нет способа, чтобы там не узнали? - у нолдо возникло чувство, словно Саурон и эти умаиар сами скованы цепями. - Но спасибо, если я смогу говорить с ним, это... необходимо. - Ароквэна больше не принуждали ломать пальцы товарищам, но после того, что уже произошло, воин наверняка нуждался в помощи.
Слова Ларкатала были неожиданными. Совершенно. И Волк не знал, как к ним относиться... Нолдо словно прощал его.
- Я ведь говорил тебе, что Эвег донесет обо всем. Но я нашел способ, как избежать пыток. Послушай меня: я знаю почти все о плане Маэдроса. И я знаю, что среди твоих спутников есть те, кто почти ничего не могут выдать. Как, например, Тандаполдо или Ламмион. Если они расскажут мне, что знают, я смогу отпустить их.
- Да, Ламмион и Лаирсулэ знают очень мало, - произнес нолдо, хотя понимал, что Саурон может теперь предложить ему: "убеди товарищей все рассказать". И если он будет говорить со спутниками, как уже говорил с Нэльдором, то снова и снова он будет помогать Темным. Он будет делать это ради свободы своих, но эта будет дорога, ведущая вниз. Выдержит ли он, устоит ли?
- Я не знаю другого способа, - Волк посмотрел в глаза Ларкатала. Он правда не знал.
- Если я стану убеждать их, одного, другого... для меня это станет путем к падению, - отозвался Ларкатал и замолчал. Может ли он сам рассказать что-то из того, что знает, если считает такие сведенья бесполезными для Темных? - И при этом Ламмион знает немногим больше Нэльдора, возможно, все это тебе уже известно.
- Я поговорю с Ламмионом. Мне важно, чтобы он сказал сам о том, что знает, и чтобы поклялся, что не знает больше. Тогда, если меня спросят, я смогу ответить, что узнал у пленника все, что возможно. Но пока Ламмион не заговорит, мне нет смысла отпускать и Нэльдора: он или уйдет, зная, что бросил брата, или добровольно останется в плену. И то, и другое для него будет плохо, - Волк наклонился и разлил вино по кубкам. - И я не знаю, что делать с Тандаполдо. Он не хранит ничего важного, что мне не было бы уже известно, но я не смог его уговорить его рассказать мне эти крохи, - Маирон протянул один из кубков Ларкаталу.
И Ларкатал взял кубок, сел в кресло и отпил вина. Эльф оказался в сложной ситуации. Нельзя было склонять своих товарищей к тому, чтобы они выдавали сведения Темным. Но, возможно, они и не знали ничего "полезного" для этих Темных и могли обрести не только свободу от пыток, но и настоящую свободу...
- Если, - сказал наконец Ларкатал, - если они узнают обо всем, что тебе известно, возможно, они подтвердят, что не знают большего...
Незаметно, про себя, Волк выдохнул, когда его гость, его сияющий пленник, принял кубок из рук Маирона. Принял не потому, что так было оговорено, а по своей доброй воле.
- Я попробую это с Вэрйанэром и Ламмионом, - согласился умаиа. - Но Тандаполдо я уже сказал все, что знаю, и это не помогло.
Что мог сказать Ларкатал?
- Значит, такова его воля, для него это важно... - эльф взглянул на Саурона. - Я понимаю, что это означает пытки, но я в любом случае не знаю, что ему известно.
Вспомнилась пытка, которой Тандаполдо уже подвергли... Такого больше не будет, эльфов не принудят причинять боль другу другу с помощью устройств (а ведь эти жуткие устройства едва ли разработал Эвэг, но скорее тот, кто сидит рядом). Но его все равно будут терзать, пока он не заговорит. Или пока не поймут, что он все равно ничего не скажет?
- Я буду говорить с ним снова, - отвел взгляд Маирон. - Но ты сможешь подтвердить Тандаполдо, что я не могу иначе, что все мной сказанное правда?
- Да, я могу подтвердить, что ты говоришь правду, - было более чем странно так говорить, но Ларкатал чувствовал, что его Саурон не обманет, и при нем тоже лгать не будет.
"Как необычно беседовать с эльфом", - думал про себя Волк. Пусть вот так, о трудной теме, но все же беседовать по обоюдной доброй воле. Не с тупыми орками, не с умаиар, в любом слове от которых могла прятаться хитрость и опасность, а с этим честным и открытым эльфом. Ведь Волк никогда не говорил с нолдор вот так. Владыка Мэлькор говорил. Но потом бежал, бросил все... На какой-то миг Волк задумался, а сможет ли он жить в Валинорэ, чтобы вокруг него были такие же теплые и светлые эльфы... От дерзости и странности фантазии Волк вздохнул.
- Придет время, и твои родичи будут сидеть вокруг меня и славить меня, и искать моих слов, - вдруг высказал Маирон пророчество, которое при всей своей невозможности и непостижимости посетило его только что и оставило радость (ведь в нем было именно то, что желалось!), но кроме радости, было еще и потрясение. Огромными от удивления и тревоги глазами Маирон посмотрел на Ларкатала.
Ларкатал вновь поднес кубок к губам, но не сделал глотка. Потому что Саурон заговорил, и словно нечто незримое прокатилось по воздуху. Дуновение Судьбы...
- Ведь это пророчество, так действительно будет... - прошептал Ларкатал. Он был поражен: это было чудом, что несло великую радость, и даже хладнокровный (как правило) умаиа выглядел совершенно потрясенным сказанным.
- Это... невозможно, - неуверенно ответил Волк. Потому что знал: невозможно. И потому что знал: так будет. - Как ты себе это видишь??? Я не смогу уйти от Мэлькора, он не позволит мне... Да и куда мне идти, кто примет меня?.. - Волк задумался. Его практичный ум стал искать, куда он может пойти, но не находил. В Валинорэ, когда его в конце концов простят (ведь простили Владыку), он будет любим эльфами... но он станет одним из многих маиар. Нет, это не то, что он хотел и что только что видел... - Я не знаю... - повторил Маирон и потер ладонями лицо. - Я прикажу привести сюда Тандаполдо.
Для Ларкатала все словно плавилось и то, что казалось твердым, менялось... Саурон говорил неуверенно, он не понимал, как это возможно...
- Я не знаю, как это будет. Было, что Оссэ ушел от Мэлькора; было, что Враг сам терпел поражение; но я не знаю о тебе. Зато знаю, как и ты сам, что это случится. Тебя... могли бы однажды принять в Амане, - в этом была и радость, и горечь: Ларкатал до сих пор не знал, примут ли однажды тех нолдор, кто захочет вернуться, лишь надеялся. Но как бы то ни было, это была большая радость: самый могущественный из слуг Врага раскается и станет другом эльфам. А еще Ларкатал внезапно понял, что Эвэг боится не столько того, что будет раскрыт, сколько того, что ему некуда будет идти. Нужно было найти такое место, и лучше в Эндорэ... Тогда при следующей встрече он сможет сказать о нем и Эвэгу.
- Я не хочу возвращаться в Аман. Я... хочу остаться здесь. С вами. Оссэ ушел за своей любовью, а я если и стану... вашим другом, то лишь потому, что все, что мне дорого, находится здесь, в Серых Землях... - какие это были невозможные откровения... - Никто не слышал от меня и малой толики правды о моей душе и стремлениях... Даже себе я не хотел бы такого говорить... Храни все мои слова в тайне. Или нам всем несдобровать.
- У многих эльдар, что живут в Валариандэ, тоже все самое дорогое здесь... - произнес Ларкатал, не знавший, что поразительнее: то, что Саурон хранит в себе такие тайны, или то, что дорогое его сердцу находится в Эндорэ, или то, что он рассказывает самые потаенные секреты своему пленнику... - Я не выдам тебя никому, здесь ли, или покинув крепость и остров.
Волк кивнул. Он достаточно разбирался в эльфах, чтобы знать, кому можно поверить, а кому нет. Некоторых можно было запугать или обмануть, других - сломать, третьих - не раздавить окончательно, но заставить говорить. Из четвертых можно было выдрать кое-что, а пятые и вовсе отказывались говорить и даже по ошибке не выдавали лишнее. Ларкатал явно относился к последним двум.
- Да, ты сохранишь мою тайну, - тайны с другим эльфом, его первым знакомым нолдо, были куда как менее... приятны. Ларкатал же не проговорится даже своим из желания разделить распирающую его новость: и значит, Владыка ничего не узнает.
***
Когда Тандаполдо привели (а приказ явно поторопились исполнить), Волк выставил стражу за дверь и вновь повторил пленнику все, что и так уже знал или о чем догадывался. Пленник слушал умаиа, смотрел на Ларкатала, и возле губ вошедшего пролегла горькая складка: его товарищ не выдержал и теперь сидел рядом с их главным палачом и пил вместе с ним вино.
- Ты не откроешь мне тайн, заговорив, - продолжал меж тем увещевать пленнмка Маирон. Многие твои друзья уже ответили мне на мои вопросы, ответь и ты, и ты получишь свободу и уйдешь отсюда вместе с Морнахэнду. Пусть Ларкатал подтвердит, что все, мною сказанное, правда.
И Ларкатал кивнул:
- Да, это правда, и здесь нет лжи или подвоха.
Тандаполдо задумался. Мог ли Ларкатал знать, что ловушки действительно нет? Хотя знать или увидеть, что Саурон не лжет, наверное, мог... И все же Тандаполдо сомневался и какое-то время молчал, размышляя. А потом вновь сказал, что откроет лишь часть, но это было безуспешно, Саурон стоял на своем. И наконец нолдо произнес:
- Я расскажу все, но при одном условии... Ларкатала не вернут в застенок и не будут допрашивать.
Волк с удивлением посмотрел на Тандаполдо.
- Ларкатала не вернут в застенок и не будут допрашивать... - Волк запнулся и посмотрел на Ларкатала; на лице умаиа отразилась тень целой гаммы чувств, - если он сам не захочет этого. Здесь Ларкатала я тоже не буду удерживать силой, - в голосе умаиа явно звучало уважение. И снова внимательный взгляд переместился на Тандаполдо. - Если тебя устраивают мои слова, то говори, и покончим с этим. Скоро вечер, а завтра вас с Морнахэнду ждет нелегкая дорога.
Тандаполдо напряженно думал. Саурон обещал даже больше, чем нолдо просил в обмен на свои слова.
- Одно, что я должен передать, тебе известно: границы омраченных земель в долине Сириона и чары, лежащие на ней. Я разведал эти границы, и также, глядя через Незримое, запомнил и оценил колдовство, чтобы передать увиденное, - Тандаполдо говорил, скрывая стыд от того, что он, воин, выдает Саурону свое задание... Как он будет смотреть в глаза своему Лорду, если они встретятся? Хотя, едва ли теперь встретятся... - Еще я должен был рассказать о тех местах, что Лорд Артарэсто считает наименее укрепленными, - должно быть, для Лорда это было непросто: Артарэсто заботился об укреплении Тол-Сирион, о том, чтобы слабых мест в ней не было, а после захвата крепости, когда появилась надежда отбить ее общими силами, Лорд должен был рассматривать свою крепость как вражескую, отыскивая в крепком менее крепкое.
Волк был доволен - эльф заговорил. Посулы пересилили гордость, награда была важнее молчания. А Маирон узнал то, что желал и получил важные сведенья о своих владениях: нужно было пустить больше шпионов летать в округе, чтобы никто не мог вот так подойти и "узнать границы и чары".
- Ты думаешь, что то, что ты видел чары, вам поможет? - с сомнением поинтересовался Волк. Впрочем, это были уже несущественные детали. - Поклянись, что ты не знаешь больше ничего о вашем посольстве, чего бы не знал я, и ты свободен.
Тандаполдо чуть помедлил:
- Если тебе известны все наши имена и то, кто кем послан, я могу поклясться, - в отличие от Морнахэнду нолдо не был уверен, что если Саурон знает такие подробности Посольства, то имена пленников знает и подавно.
- Я не знаю о двоих, - ответил Волк. - Я буду рад, если ты скажешь мне о них, но не настаиваю. Двое беглецов из Ангамандо не назвались.
- Тогда я не буду называть их, - хоть в этом Тандаполдо мог не уступить... - И поклянусь, что больше мне ничего не известно. А ты, Ларкаталу, не выдавай ничего и будь осторожен...
И Ларкатал снова серьезно кивнул, словно не обещал уже подобного Нэльдору и словно не нарушил уже это обещание. А потом сказал:
- Где бы ни завершился ваш с Морнахэнду путь, да будет он благословен. - И эльф поблагодарил Саурона за то, что он отпускает пленного.
- Проститесь сейчас. Не думаю, что выдастся еще такая возможность, - сказал Маирон и, чтобы не мешать, вышел из кабинета в спальню, впрочем... слышать это ему не мешало.
А Ларкатал снова поблагодарил его - за то, что дал возможность попрощаться.
***
Фуинор постучал в комнату Линаэвэн, и дева открыла дверь.
- У меня есть вести от Повелителя. Он отпускает Морнахэнду. Совсем, без условий.
Неужели Фуинор мог способствовать этому ради Марта? Весть была очень доброй (и укрепляла ее силы), хотя вместе с тем эльдэ понимала: для Марта свобода нолдо станет живым примером того, что милосердие в этой крепости есть. Но один из ее товарищей обретал свободу... и не так, как она, бывало, слышала, а без условий.
- Я хотел, - продолжил Фуинор. - вечером снова петь с тобой. Но Март сказал, что занят сегодня. Тогда давай петь завтра ночью?
Линаэвэн посмотрела на Фуинора. Ради Марта она могла согласиться петь вместе с умаиа, но завтра пари уже закончится.
- Завтра истекут три дня, что были мне даны, и я уйду в подземелье, - кратко ответила дева. Что будет делать этот умаиа? Будет пытаться действовать хитростью или будет в числе ее палачей?
Фуинор удивленно поднял бровь.
- Вижу, ты по достоинству оценила сделанное для тебя, и больше даров не желаешь.
Линаэвэн, не сдержавшись, изумленно раскрыла глаза.
- Я благодарна тебе, что ты добился освобождения, и едва верю, что это оказалось возможным, - хотела бы она увидеть Морнахэнду. Узнать, что ее не обманули. - Но ты хочешь сказать, чир если я буду петь вместе с тобой... ты можешь помочь и другим моим товарищам?
- Да. Я отвечу услугой за услугу. Ведь слушать тебя истинное удовольствие.
Линаэвэн понимала, что умаиар не поступают так, не помогают в обмен на песни. Выдала ли она что-то своими песнями? Вроде нет, ведь она выбирала только те, что не имели отношения к Наркосторондо или нолдор Валариандэ, или Кириамо... Может быть, Темные ожидают, когда безопасное закончится?
- А можем ли мы встретиться до того, пока три дня не истекли? Скажем, в то время, в какое Март будет свободен? Гортахаур сказал, чтобы по истечению пари я оставила Марта в покое и... больше не вставала на его пути.
- Март сегодня занят, он совершает тризну по брату, ему не до веселых песен. Но Повелитель, предлагая тебе спор, вовсе не имел в виду, что ты больше не можешь общаться с Мартом. Можешь, отчего нет. Значит, завтра вечером, после ужина, ждем тебя петь вместе?
- Я не имела в виду именно веселые песни, но ты прав, - ответила Линаэвэн. На тризне в честь погибшего брата Марта никак не должно быть умаиа. Дева задумалась. Она приняла решение уйти в подземелье, чтобы разделить судьбу товарищей. Но вот она могла помочь им, при этом не выдавая тайн. - Хорошо... ради моих родичей, я приду.
Эльдэ понимала, что для Марта... это будет доводом в пользу того, что он прав - получается, Фуинор убедил ее остаться еще на день, и она опять передумала... Но она видела, что было с Нэльдором, и хотела уберечь других спутников от такой участи.
- Договорились, - кивнул Фуинор и ушел.
***
К этому времени Больдог закончил свою первую встречу с Акасом. Фэаноринга принесли и оставили у Лаирсулэ. На всякий случай их слушали.
Больдог недовольно хмурился - Тандаполдо забрали у него из-под носа и еще неизвестно, вернут ли, Ароквэна трогать запретили. Других пока тоже не давали на забаву, а старые пленники, бывшие на Острове до появления отряда Линаэвэн, еще не пришли в себя достаточно для серьезных допросов. Пора уже было заканчивать с этими гостями и особенными пленными и, наконец, позабавиться как следует.
***
Увидев измученного Акаса, Лаирсулэ едва сдержал стон.
- Я лечу вас так хорошо и так скоро, как только могу... - в ужасе произнес целитель. - Но для чего лечу, для новых пыток?! - для Акаса это время, рядом с Лаирсулэ, было отдыхом, но целитель впервые подумал, не использовали ли Темные его для того, чтобы он помогал палачам снова скорее заняться пленниками?
- Я попрошу их... - в глазах целителя вспыхнул гнев. - Нет! Я буду не просить, но требовать. Если после моего исцеления вас сразу же, или вскоре после, снова направят на новые пытки, я откажусь заниматься ранеными. Пусть вы будет приходить в себя дольше, но у вас будет время.
Акас молчал. Лаирсулэ, похоже, не знал об Эвэге и о том, каким может быть его лечение... но для целителя это в самом деле должно быть невыносимо: лечить, зная, что исцеляет для допроса.
- Ты прав, - наконец ответил Акас. - Дай мне... просто отдых.
Лаирсулэ бледно улыбнулся и, вместо лечения ран, снял боль и погрузил нолдо в сон. Такой крепкий, на какой только хватало сил.
***
Пока Акас спал, им не мешали. Эвег наскоро подлечил Ароквэна и перешел к Морнахэнду.
- Не пугайся. Я буду с тобой бережен. Повелитель велел подготовить тебя к дороге. Я вылечу твои раны и погружу тебя в сон, чтобы ты не маялся, а отдохнул.
Морнахэнду, внезапно ставший покорным, не мешал Эвегу, и тот скоро делал свое дело - точнее, доделывал то, что оставил в прошлый раз.
***
Когда Ларкатал и Тандаполдо остались одни, Тандаполдо недовольно сказал:
- Ты еще благодаришь эту тварь...
- Умаиа мог не делать того, что делает, ведь он не получает никакой выгоды. И вас, узнав о задании, мог не отпустить, а убить или отправить в рудники Ангамандо, - возразил Ларкатал, мысленно удивившись, что защищает Саурона. Но не признать этого было бы несправедливо. - Прощай, Тандаполдо. Не думай о том, что ты выдал из-за пыток, думай о том, что сберег. Ты не рассказал о Наркосторондо, ничем не служил Темным...
Верный Артарэсто помрачнел, удивив тем Ларкатала.
- Саурон, - сейчас это прозвучало как "Ссаурон", - говорил однажды, что отпустит меня. Он считает, что я буду играть роль руки Севера, принесу вред своим... Но этого не будет никогда!
- Что в Наркосторондо возвращаться нельзя, ты и сам знаешь, - начал было Ларкатал, но остановился. Гневный отклик товарища на его благодарность говорил о том, что Тандаполдо был сильно задет словами умаиа. - На тебя накладывали какие-либо чары?
- Нет, если только во сне. Хотя я не ощущаю этого.
- Ты сам хорошо разбираешься в чарах, но убедись, поговори с целителями. Остальное же зависит от тебя самого. Возможно, Саурон был уверен, что ты уйдешь сломленным, во власти ужаса, но это не так. Однако, ты сказал мне быть осторожным, и я говорю тебе то же: будь осторожен.
- Морнахэнду показал мне, что я не так силен, как считал, и сейчас я выдал то, что передал мне Лорд Артарэсто... - начал было Тандаполдо.
- И все же ты перенес пытки и не сдался. Будь осторожен, - повторил Ларкатал. - Поверяй все свои поступки совестью и разумом, и все обещания Саурона останутся только пустым сном.
- Я буду поверять их по тебе и по Лорду Артарэсто: поступили бы вы так, как я? - отозвался Тандаполдо. - Не желаю тебе мудрости и силы, они у тебя есть; но желаю терпения... и чтобы ты обошел все сауроновские ловушки. Прощай, Ларкатал.
Нолдор обнялись.
***
Волк слышал все слова эльфов. Ларкатал в глаза благодарил Волка, а за спиной звал его Саурон - "вонючий, мерзкий, отвратительный"... Маирон сжал зубы. Это был удар в спину. Но ничего, и он найдет, чем отплатить. Тандаполдо получит именно то, чего страшился. Он станет рукой Тьмы. Это и так есть в нем, нужно лишь чуть усилить чарами. Нолдо врал себе - а это врата для Тени, широкие и удобные. Тандаполдо сказал, что будет сверять свои поступки по Ларкаталу, но сам Ларкатал не заговорил, а вот Тандаполдо выдал все, что знал.
Волк открыл дверь и вновь вошел в комнату.
- Тебя, Тандаполдо, уведут в камеру, а завтра утром ты отправишься в путь.
И эльфа вывели.
- Скажи мне, - обратился Маирон к Ларкаталу, - в чем разница? Ты не хочешь сам просить своих родичей рассказать мне то, что они знают, но при этом ты все равно подталкиваешь их к принятию моего предложения. Без тебя ни Нэльдор, ни Тандаполдо не заговорили бы. Так не лучше ли не тянуть время? В подземелье сидит тот нолдо, которого пытали перед тобой; если я буду просить его рассказать, что он знает, мне он не поверит и будет молчать. А ты можешь дать ему свободу.