Нолдо сидел и, тихо напевая аманские песни, перебирал короткие, обкромсанные волосы третьего пленника, не в силах добавить что-то словами, но делясь светом своей души - словно из стеклянного сосуда выливался свет, омывая пленника. А Маитимо невольно вспоминал, как когда-то в Амане они пили росу Тэльпериона из ладоней...
Но тут неожиданно в камеру вошел Саурон.
Нолдо молча поднял голову и выжидающе посмотрел на злого умаиа. Пока нет слов - неизвестно, чему противостоять.
- Исполнение договора откладывается, - кратко и несколько резко произнес Маирон, закрыв за собой дверь. - Не по моему желанию, но я вынужден так поступить из-за не зависящих от меня, непредвиденных обстоятельств, с которыми нужно срочно разбираться. Это более чем не нравится мне самому. Я не нарушаю договоренность, но пока не могу подготовить и исполнить обещанное; вернусь к этому, когда появится такая возможность. Так что пока вы все остаетесь в камере... на тех же условиях.
- У всех могут случиться обстоятельства, - ответил нолдо, поднимаясь навстречу Саурону; мориквэндо, лежавший до того головой на коленях Нолдорана, в страхе соскользнул на пол и съежился, упав ниц. - Однако я имею право знать, что случилось.
Маирон, который всегда терпеть не мог, когда нарушаются его планы, предпочел бы сразу же уйти, не давая никаких объяснений. Потому что новости могут повлиять на рабов, даже воодушевить их, что вовсе не отвечало целям Маирона; и потому, что Нолдоран мог предпринять... то, что отвечало бы им еще меньше. Но поскольку Маитимо спросил прямо, не было смысла уходить от ответа.
- Случился бунт среди рабов, и весьма серьезный. Могу поклясться, что это так, и что в самом деле сейчас требуется мое вмешательство. Рассказывать тебе о деталях... это уже сверх договоров.
- Вот как... - задумчиво и словно опечаленно ответил нолдо. Фэаноринг моментально понял, что он должен делать, но это... трудно было назвать благородным. - Значит, наш договор приостановлен до тех пор, пока будет возможно его выполнить?
- Да, так, - подтвердил Маирон, чувствуя, что Маитимо опять может преподнести сюрприз.
- Хорошо, - вздохнул нолдо.
И напал.
Что еще оставалось делать? Где-то в Ангамандо пленники и рабы подняли бунт и рвались на свободу, и несомненно, Саурон остановит многая многих из них, если не сделает бунт обреченным вовсе. Долг Нолдорана был сдерживать умаиа, сколько будет возможно. Но фэанарион был прикован за руку к стене и напасть на умаиа мог лишь в Незримом мире. Так нолдо и сделал.
Маирон ожидал от нолдо условий, угроз, хитроумной игры, но менее всего он ждал нападения от прикованного, тем более через Незримый мир (на него, на аину!)... Но эльф напал, и с такой же необычайной силой, как в зале. Энгватар - слепец. Маитимо не сжигал себя, но ему помогал Свет, и как помогал! Удар такой силы был... немыслим для эльфа, и Маирон не сумел защититься. Он был тяжело ранен - как семеро умаиар в тот памятный день - и испугался, что Маитимо сейчас добьет его, но эльф медлил, и Волк успел позвать на помощь своих. По счастью, они оказались рядом с камерой и быстро заскочили внутрь, но не чтобы драться с пленным, а лишь желая вынести Маирона. К этому времени Волк уже понял, что второго удара эльф совершить просто не сможет, но маиа был совершенно поражен тем, какая сила была вверена Маитимо Нэлйафинвэ. Нолдо добился, чего хотел - Маирон никак не мог теперь участвовать в подавлении бунта...
***
В Незримом мире все происходило куда быстрее, чем в реальном, так что мориквэнди видели, как Саурон подтвердил договор, собрался уходить... и вдруг упал.
- Прости, - глупо сказал Нолдоран, глядя в удивленные глаза Саурона, и почти тут же в камеру вбежали умаиар и вынесли своего вожака. Эльфы остались одни.
- Ваше освобождение откладывается... Но по радостной причине. Ободритесь.
Рабы вновь не могли не удивляться тому, как Маитимо говорит с Маироном. Особенно был поражен принесший присягу раб с обкромсанными волосами, ожидавший от визита умаиа самого худшего. Но Саурон пришел едва ли не отчитываться перед Маитимо. Того же, что было после, никто из троих не понял вовсе. Почему рухнул Маирон, почему он был так удивлен, почему за ним прибежали, за что Маитимо просил прощения? Все произошло так быстро и так странно... Когда Маитимо призвал эльфов ободриться, жена удивленно спросила:
- Что... сейчас произошло?
Только теперь, сев на свое место, к которому был прикован, Маитимо почувствовал, как же он выжат: эльф вложил в удар почти все силы, что у него были, и теперь едва ли смог бы стоять на ногах. Нолдоран сполз в лежачее положение и пояснил:
- Там восстание. Саурон бы его подавил. Я должен был им помочь. Хотя это не очень-то благородно, Волк повел себя достойно, сообщив, а я был должен напасть... - эльф прервался, потому что надо было передохнуть. - Я напал на него в Незримом мире. И через меня прошел Свет и ранил умаиа. Теперь он долго не встанет... И до тех пор вы здесь... А потом договор будет в силе. - Маитимо лег, удобнее устраиваясь. - Наверное, скоро они придут меня наказать, не мешайте, это бесполезно.
Нолдо закрыл глаза и тут же уснул. Эльфу снилось, что он стеклянный сосуд, и в нем плещется, в последней четверти, золотая роса Лаурэлина, словно Дерево и поныне было живо. А он сам (ведь он кувшин) может наклоняться и проливать росу на несчастного раба или на врагов, исцеляя душевные раны одного и прожигая других. Но сияющая роса не убывала от этого.
Похоже, были правы и Саурон, и Энгватар: нолдо побеждал не своей силой, но чтобы победить, нужно было вложить все свои силы.
***
'Это происходит здесь, в Ангбанде?!' - пораженно переглянулись супруги. Не только восстание рабов, но и безнадежное, по сути, нападение прикованного пленника на могущественного Темного духа, которое приводит к победе. Потому что напавшему пленнику нежданно помог Свет, и он оказался сильней этого Темного... И хотя нолдо ждало наказание, все, что им внушали о безмерном могуществе Темных, о невозможности победы, рассыпалось и таяло, как будто это была не придавливающая каменная глыба, а лишь лед, что тает, чуть поднеси к огню...
Третий эльф был настолько порабощен, что даже случившееся не укрепило в нем дух, как и надежду на перемену собственной судьбы, и он все еще смотрел в будущее со страхом: освобождение откладывается, что если его не будет вовсе? Маитимо теперь покарают - быть может, и убьют, или их, эльфов, заберут у него? Темные отступали, и даже Свет ранил Маирона, но потом Темные отомстят за все... Раб не мог поверить в радостное будущее и боялся завтрашнего дня, но радость, изумление, чудо пришли в его настоящее. И все это было не обманом Темных, не притворством коварного и могучего Маирона, не сном, пробуждение от которого в шахте будет еще горше и темнее - происходящее было чудом, настоящим чудом, пусть оно и не повторится. Тиндо смотрел широко раскрытыми глазами и нерешительно, но с искренней радостью улыбался - впервые со времени допросов...
***
Жена укрыла уснувшего Маитимо одеялом, надеясь, что ему дадут немного отдохнуть. Однако Маитимо спал всего пару часов прежде, чем пришел приказ его поднять и доставить на допрос. Владыка потребовал крепко сковать нолдо и окружить его чарами, будто стеной. Умаиар думали, что Мэлькор боится нового появления Маитимо в тронном зале и хочет себя обезопасить, но на сей раз дело было не только и не столько в этом.
Эльф чувствовал, что с ним что-то делают, но был настолько усталым, что не хотел просыпаться, однако, когда его подняли на ноги и потащили - пришлось. Нолдорана доставили в темную камеру и поставили там посредине: ноги в кандалах скрепили с замками в полу, руки широко развели и задрали вверх. Потом умаиар срезали с пленника рубаху, оставив в одних штанах и грубых кожаных башмаках, и вышли, унеся факелы. Маитимо остался один в темноте.
Что это было, зачем? Эльф решил не задавать вопросов. Погибнуть ему здесь не дадут, значит, когда-нибудь за ним придут. Может, когда он от усталости будет висеть на цепях, может, раньше. Надо просто, как обычно, ждать, когда это кончится. Тишина и темнота вокруг казалась живой, шушукающейся, тянущейся к нему... Ну и что? Пусть кто угодно тут будет, какая разница? Эльф в этой камере для пытки, так чего ему бояться?
***
Владыка, как поняли умаиар, все же не боялся пленного так сильно, как раньше: если вначале Мэлькор не желал даже видеть Маитимо, то теперь решил покарать его лично. В тесной камере Владыка Севера только что не задевал потолок короной, но умаиар он не хотел допускать и даже орков выгнал. Многие Темные предполагали, что Владыка делает это, чтобы показать всем, что он не боится нолдо. И... чтобы не показать, если что-то пойдет не так...
Мэлькор закрыл за собой дверь и протянул руку к Маитимо, обжигая эльфа холодом.
- Здесь нам никто не помешает. Мы остались наедине. Только ты и я, Маитимо Нэлйафинвэ... избранник Света.
Наверное, впервые за все время своего плена Маитимо удивленно молчал, глядя на Увала. Он ожидал от Врага чего угодно, но только не таких слов.
- Кхм, - откашлялся эльф. - Если ты так давно хотел поговорить наедине... дал бы мне знать, я бы что-нибудь придумал... - осторожно ответил Нолдоран. Моринготто выглядел слегка безумным. А слегка безумная Стихия это достаточно тревожащая штука. Но нолдо все так же не понимал, что нужно Моринготто: не похоже, что Темный пришел в очередной раз требовать склониться перед ним.
- Прежде было незачем, - Владыка отмахнулся нетерпеливо, но без обычной для него злобы. И в его взгляде была сейчас не ненависть, не жажда уничтожить или измучить; но иная жажда, которую Темный Вала не показал бы своим подданным. - До того, как ты последний раз явился в тронный зал передавать послание, я желал от тебя того же, что и от всех; и только теперь узнал, что Свет не оставил тебя после моего удара... - Владыка обошел вокруг Маитимо и вновь коснулся, теперь спины эльфа, пронзая ее болью. - Для всех эта встреча: кара за нападение; но я пришел... говорить и спрашивать о Свете.
Нолдо выгнулся от боли, давя крик о зубы - не из гордости, просто машинально, по привычке.
- У тебя странные представления о беседе, Враг, - разозлился эльф, но почувствовал, что... он должен поддержать этот 'разговор' в цепях. - Я бы не стал говорить, но ощущаю, что от меня этого ждут. Чего ты хочешь?
Владыка остановился.
- Если бы я дал тебе выспаться, усадил в кресло и велел подать чаю, никто не поверил бы, что ты получил наказание. Ты должен выглядеть, как после пыток... но желай я вправду покарать, я сделал бы много больше этого, - нолдо будет отвечать, потому что от него ждут разговора... Это еще более утвердило Владыку в мысли, с которой он и пришел: сейчас он будет говорить не только с Маитимо. Или с Маитимо, но не как с пленником, Лордом нолдор или воином. - Ты ударил Маирона силой, что дал тебе Свет, и до того так же Свет ранил множество моих слуг, а среди них были и сильные, - об этом Владыка не спрашивал, а констатировал факт. - Кто желал этого? Ты сам, или ты и нападал, потому что от тебя... этого ждали, и ты знал, что будет?
- Так ты сам несвободен, великий Властелин, - задумчиво протянул нолдо. - Ты хочешь говорить со мной за столом, но не смеешь сделать этого из-за своих слуг и вынужден таиться... До чего ты дошел, Мэлькор? Ты не можешь даже делать, что желаешь. А если пленный эльф откажется с тобой говорить, то ты сможешь заставить его страдать, но не сможешь получить этого разговора: он может быть дан лишь по доброй воле. Где же твое могущество? Разве ты счастлив, Мэлькор? Это куда важнее вопросов, кто и зачем ударил твоих рабов. Вопрос о тебе самом: ты посадил себя на цепь.
Маитимо произносил эти слова скорее огорченно, но не высокомерно, и они не были насмешкой. Нолдо говорил о себе в третьем лице, что было не свойственно Маитимо, но при этом эльф прекрасно понимал все, о чем говорил, и слова хотя и ложились сами на его язык, не были навязаны. Вот только... непривычно было называть Моринготто Мэлькором, как в минувшие дни. И - откуда взялось это сожаление о страшной твари и убийце?
То, как говорил Маитимо, вызывало у Владыки Севера замешательство. Нолдо не передавал сейчас ответ, но говорил так, как никогда прежде, и Владыка Севера сделал еще круг вокруг прикованного. Он не хотел отвечать на эти вопросы, однако и не пытался заставить Посланника замолчать и не приходил в гнев. Но все же Мэлькор начал возражать привычными словами, хотя и они сейчас звучали иначе - не высокомерно, не самодовольно, а... спором? Убеждением не то собеседника, не то себя? Оправданием?
- Мои силы и власть огромны, и я могу очень многое... - начал Мэлькор и осекся: что-то мешало ему продолжить в том же духе. Может быть, то, что тогда ответов, наверное, не будет, и разговора этого не будет. А может быть, нечто иное. - Нет. Я не счастлив и не помню, когда я был счастлив в последний раз. Но то, что я спрашиваю... это не о моих рабах. Это о Свете, как он действует.
Мэлькор оборвал сам себя, и эльф мягко улыбнулся, одобрительно кивая.
- Свет действует очень просто: он несет счастье и свободу. Начни с малого, возьми пленника и выйди с ним отсюда, прикажи подать вам обоим чай.
- Меня перестанут бояться, и неизвестно, скольких рабов я лишусь, и сколько, оставшись рядом, рабами больше не будут... А что взамен? - полуответил-полуспросил Владыка и коснулся руки пленника, обжигая эльфа.
Так нолдо узнал, что Моринготто не просто несчастен и несвободен, но что он еще и боится... И Маитимо снова выгнулся, снося боль от ожога.
- А это ты тоже вынужден делать? - прошипел эльф, разозлившись. Но... Единый освободил его от пролитой крови. И в ответ хотел так мало: говорить с Моринготто. Да, эльф сделает это.
- Все равно мне нужно показать, что ты наказан, - уклончиво ответил Владыка. Хотя на самом деле он причинил Маитимо боль в этот раз... из страха. Не перед нолдо, перед Другим собеседником... И Мэлькор стал ходить вокруг Маитимо дальше, явно напряженно раздумывая. Пока не произнес сбивчиво и непонятно, потому что сам для себя ясно не ответил бы, что именно 'если': - Но... если возможно.
Нолдо выдохнул через нос, заставляя себя продолжить:
- Я не знаю, как я тогда смог ранить умаиар. Ты видел, как Пославший меня покинул меня, и я был в глухом отчаянии и одиночестве. Но когда меня привели в зал для пыток, я увидел, что могу сражаться, и сражался, и враги падали... Я не думал в тот момент, что мне помогает Свет. Я был не в том состоянии, чтобы удивляться и задумываться, - нолдо ненавидел откровенность, с которой сейчас говорил с Врагом.
А Владыка снова раздумывал над ответом, пока не заговорил, наклонившись, заглядывая в лицо:
- Ты не знал тогда, а теперь - знаешь? Ты мог... использовать Свет для того, что желал сам, после того как пришел ко мне говорить? Если это возможно, то... я мог бы даже отпустить рабов... - рабы и страх, и возможность причинять муки... в конце концов, они заменяли то, чего не было...
- Нет, - ответил Нолдоран, глядя в лицо Увала. - Я не могу использовать Свет, его вообще никто не может использовать. Я делаю то, что он хочет от меня, и все... Но ты видишь, это позволяет даже мне, слабому рядом с тобой, творить великое, дает мне силу и могущество... И если ты отпустишь рабов и уйдешь со мной в Валинорэ, ты не умалишься, но ты перестанешь бояться и будешь счастливым. Ты никогда не сможешь владеть Светом, зато сможешь, как я, стать прозрачным сосудом, который будет до самых краев полон Света, и ты сможешь изливать его на весь мир.
Ответ нолдо Владыка слушал, стиснув зубы. Сила и могущество... если эльфу дано такое, что мог получить сильнейший из Валар! И... счастья он тоже хотел. Но он не сможет использовать Свет (конечно, если бы он не мог, а другие могли, то было бы еще хуже, но главное, чтобы мог он), и он не сможет владеть им, чего Мэлькор так жаждал... На сей раз Владыка Севера молчал долго, и долго ходил кругами. И затем заговорил, обращаясь явно не к нолдо:
- Я готов предложить... обмен, сделку. Я могу отпустить рабов, вернуться в Аман, просить прощения, сделать то, чего хочет Свет. Это очень, очень много, и ты наверняка не ждал, что я мог бы согласиться! Но затем я хочу получить Свет. Владеть им, пользоваться им как своим. Я желал его больше всех, я стал искать его прежде всех, и искал долго и упорно, когда все прочие просто ждали: как и сейчас Валар ждут, медлят и готовятся, а нолдор выступили вперед и были упорны. И самый упорный из них получил защиту и силу Света: разве я не имею право на то же? И разве Свет не хочет освобождения всех этих рабов, и еще большего? Разве эта цель слишком мала, чтобы Свет отдал себя в мои руки, согласился стать моим? - Мэлькор смотрел на Маитимо и пытался даже смотреть сквозь Маитимо и ждал ответа. И нолдо посмотрел в лицо Моринготто и ласково улыбнулся.
- Мэлькор, даже я не владею Светом. Я его Источник, и он идет сквозь Меня, но он свободен, им нельзя владеть. Ты можешь стать рекой, по которой будет течь Свет, могучей и полноводной, и все живое будет приходить к этой реке и славить тебя, и черпать из тебя, делая тебя лишь славнее. Но ты не сможешь владеть им. Это просто невозможно, даже для Меня. Отпусти рабов, Мэлькор, чтобы освободить самого себя. Свобода, это залог Света, - закончил речь скованный пленник.
Мэлькор слушал молча. Это опять было послание для него, и опять было обещано так много, но главное - то, чего он желал с самого начала, было неисполнимо. Абсолютно, принципиально неисполнимо. И это было хуже, чем если бы Мэлькор услышал отказ - тогда он мог бы обвинять, видеть себя несправедливо обойденным, неоцененным по достоинству, завидовать... А сейчас он ясно видел, что никогда не получит того, чего хочет больше всего, никогда не будет счастлив и всегда будет бояться... Как и сейчас он в страхе отвел взгляд, хотя так хотел ответа. И все же... что-то зацепило его, и Мэлькор сказал:
- Я отпущу... раба. Одного. И посмотрю, что будет дальше.
- Надо полагать, этим кем-то буду не я, - вздохнул-проворчал Маитимо, чьи речи сейчас очень сильно отличались одна от другой.
- Не ты, - подтвердил Владыка Севера: кого-кого, а этого пленника он точно не отпустит, тем более теперь. Разве что если бы желание Темного Валы исполнилось, тогда он отпустил бы всех, потому что Свет важнее, за владение им можно отдать очень многое...
- Мэлькор, - тепло позвал эльф, - Ты очень горяч и нетерпелив, и потому не разобрался в себе. Ты всегда тянулся к Свету, и в Замысле ты должен был нести его, а Варда следовать за тобою. Ты создан для Света, ты должен жаждать быть в Свете. Но не разобравшись в себе и не узнав больше о сути Света, ты решил его подчинить*(1). В этом беда.
Мэлькор внимательно слушал... Он понимал, Кто с ним говорит: никто больше не стал бы говорить с ним так, тепло и ласково, не фэанарион уж точно... Мэлькор слышал, что его... собеседник говорит по-разному, и отвечал тоже по-разному: с эльфом говорил Владыка Ангамандо, который желал, но боялся что-то изменить, а с Другим говорил Мэлькор, то, что еще осталось от Мэлькора. И сейчас бывший Вала снова жадно слушал Посланника, даже чуть заметно кивал вначале: да, я слушаю! Скажи, что я упустил, отчего не могу достичь того, что так хочу, чтобы владеть Светом, я не то что рабов отпущу - Арду переверну! Мэлькор даже пробормотал чуть слышно:
- Быть Несущим Свет... и Варда - я знал, я чувствовал. Я говорил с нею, просил, убеждал, настаивал, требовал, а она меня отвергла; и теперь она может согласиться стать моей, если... - Мэлькор мысленно попытался увидеть, что будет, если он согласится, если примет все это. Все будут славить его; сила, бо́льшая прежней, будет с ним; Свет будет с ним; Варда будет с ним; и он будет вла... И он не будет властвовать. Ничем. Никто и ничто не будет 'его'. - Я не могу не властвовать, не подчинять. Может быть, не мукой, цепями и страхом, а чарами, песней, словом, мыслью, но я таким... пусть не создан, но сам себя создал. Я Властелин. Я готов на многое, очень многое, чтобы Свет был моим, и... - и осекся. 'Не узнал больше о причине Света, но решил его подчинить'. 'Это просто невозможно, даже для Меня'. - И Свет нельзя подчинить, это... непреодолимый закон?.. Опять твой закон, ты все так обставил аксани и унати, вздохнуть нельзя, чтобы на них не наткнуться! И прежнее тщетно, и будущее безнадежно, мне никакими средствами не достичь цели, даже исполнением того, что ты сказал, не овладеть Светом?
Мэлькор умолк, глядя сквозь Маитимо с неприкрытым, беспросветным отчаянием. У него не будет Света, и счастья не будет, он так и будет жить в неутолимой жажде - вечно; будут темницы и цепи, рабы и муки, ужас и ложь, а Света не будет, что бы он ни делал... И Камни не подчинятся, можно даже и не спрашивать фэанариона больше об этом - они так и будут отвергать Мэлькора, как Варда отвергла. Так, быть может... отказаться от того, что все равно не взять, и принять то, что предложено, что он может принять. Нести, не владея... Темный Вала прерывисто вдохнул, а затем мрачно, безнадежно и яростно выдохнул:
- Пусть у меня только цепи и темницы, рабство и мука, ужас и ложь: зато мои, только мои, не твои! Пусть я могу заставить лишь страдать или умереть, и я буду страдать сам, но в этом я Властелин и останусь Властелином! - и Мэлькор положил свою руку на живот нолдо, обжигая эльфа жаром, и едва не прижал сильней, но сразу же отнял ладонь и опять начал нарезать круги вокруг пленника.
Когда Маитимо увидел этот полный муки взгляд, то даже в нем что-то дрогнуло, но ненадолго - ровно, пока эльф не закричал от боли.
- Сделаешь так еще раз, будешь разговаривать сам с собой, - огрызнулся пленник, когда вновь смог говорить. Но Моринготто молча ходил кругами по камере, и тогда эльф продолжил, и голос его был уже суровым:
- Нет, Мэлькор, ты не прав. Ты не господин боли, не ты владеешь муками. Страдать будет любой, кто отклоняется от Света, потому что это разрывает саму его природу. Ты первый, кто познал страдания, но ты не владеешь их природой, ты не властвуешь над болью. Чем больше ты творишь зла другим, тем больше ты заставляешь страдать самого себя.
Когда Голос, идущий через эльфа, стал уже не ласковым, а суровым, Владыка произнес, кажется, сам того не заметив:
- Словно Аинулиндалэ...*(2) - а потом ответил громко и решительно: - Я отпущу одного эльфа. И посмотрю, какое за это дается счастье, свобода, и Свет... - Мэлькор считал, что никакие, и хотел убедиться и доказать, что прав.
Нолдо хмыкнул, но ответил:
- Все зависит от тебя, Мэлько. Будь разумен, отпуская пленника. Поступи, как должно, помни, что ты решаешь свою судьбу. И когда отпустишь... мы встретимся снова.
- Похоже, это конец, - пробормотал Мэлькор и закрыл глаза. Конец беседы, конец надежды овладеть Светом, и этим горячим уверениям, и этой попытке... ведь он даже вернулся в прошлое, говорил и действовал как Мэлькор, а не нынешний Владыка Севера, и обещал столь многое... И все было тщетно. Когда Владыка открыл глаза, перед ним снова остался только Маитимо, и Мэлькор осознал: фэанарион не только передал слова, порученные ему, не только был Посланником, но и слышал весь этот разговор.
- Ты будешь молчать обо всем, - Мэлькор был уверен, что фэанарион просто так не согласится. - Я все же господин муки, даже ты признаешь, что заставить страдать я могу многими способами... Назови род муки, что страшит тебя, и я поклянусь в обмен на твое молчание, что ни я, ни мои рабы не сделают этого с тобой больше. - Владыка в самом деле боялся, что об этом разговоре узнают его рабы и слуги.
- Ты зря думаешь, что можешь определять конец, Мэлькор, - ответил нолдо. Это были уже его собственные слова, но... пусть-ка Моринготто не расслабляется. Тем более что обещать ему фэанарион ничего не собирался.
Владыка, ожидая продолжения, всмотрелся в Незримое... но нет, здесь был только эльф. Прозрачный и наполненный Светом, но именно нолдо... И если он сломает и покорит Маитимо, то Света не будет вовсе. Мэлькор смотрел на Нэльяфинвэ, как будто это был четвертый Сильмариль, еще не вставленный в Железную Корону. И этот сосуд Света ничего не пообещал.
- Ты не дал обещания, Маитимо... Мало предлагаю? - наверняка мало, вот и не обещает. - Хорошо, я знаю, чего ты хочешь... Еще один освобожденный. В обмен всего только на обещание молчать. Требовать большего, чем я готов отдать Ему, это будет уже слишком.
Нолдо качнул головой. Если Моринготто для Света и из страха освободит пленника, то есть сделает одно и то же, в чем для Увала будет разница?
- Прекрати мои пытки вообще, такая цена меня устроит, - вздохнул нолдо, понимая, что на это уже не согласится Моринготто. - Но если от меня будут хотеть, чтобы я говорил... я буду вынужден говорить. А вообще... что тебе еще надо? Ты можешь получить счастье, любовь, после всего, что ты сделал. И ты еще думаешь? Тебе снится какое-то могущество... но разве тебе самому не противно от того, что ты властвуешь лишь орками да тварями, подобными Систо? Все, кто сильнее и умнее, постоянно тебя норовят в чем-то обмануть: ты же сам это знаешь. Гори огнем такая жизнь.
- Прекратить твои пытки вовсе, а обещания ты все равно не дашь? Тогда ничего и не получишь, кроме мук, - Владыка вновь коснулся эльфа, пронзая его грудь болью и на ходу отвечая: - Я не могу не быть Властелином, это неотъемлемо от меня; и не могу не жаждать владеть Светом, а значит, все это обещанное счастье... невозможно, его все равно не будет. Это отказ от своего ни за что, впустую. Так что я удержу в своих руках, что смогу, пусть это лишь орки, боль, цепи, мрак... но я могу приобретать и больше. Ни орки, ни Систо не были такими от начала, это я их сделал такими, и они стали моими. Мое владычество на деле простирается и на тех, кто отрицает меня, потому что обман и страх, это моя вотчина. Эти умные и сильные воображают, что перехитрили меня и противятся мне, непрестанно поддерживая мое Искажение, вплетая свои голоса в мою Песнь! Моя власть распространяется также и на всех, кто покорился мне: ибо рабство и покорность тоже мои, и признавший власть Тьмы хотя и против воли, из страха, втайне ненавидя и пряча свое сердце от меня, приносит мне как дань свою волю и свои дела. У меня есть власть даже над теми захваченными, кто ничем не поступился, пусть даже эта власть внешняя: но любые неволя и плен тоже мои. Рабы и пленники, это аинур или Воплощенные, с фэа и хроа, с именами, разумами, стремлениями и прочим... но помимо того... они рабы и пленники, и в этом качестве - они все мои. Ты же сам знаешь, кто придумал рабство и плен, и пытку.
- Какой же ты дурак, - бросил эльф, отдышавшись. - Ты Властелин Ничего. Тебе предложили выход, слишком добрый, на мой взгляд, тебе предложили вернуть все и простить тебя, тварь. И если ты откажешься, то все равно лишишься своего мнимого Могущества, но уже окажешься повержен, в цепях, и унижен. Не мне с Ним спорить, но я считаю, что ты не достоин той доброты, которую к тебе проявляют и которую ты отвергаешь.
Владыка разозлился и снова стал похож на того, каким был обычно, только осталось скрытое мрачностью отчаяние. Моринготто схватил висящего эльфа, промораживая его насквозь:
- Не смей так говорить со мной! Будь я Властелином Ничего, я отказался бы, конечно, от такой мнимой власти, но во всей Арде, везде и повсюду, даже в Амане, куда меня звали вернуться, есть мое, то, чем владею я! А мне дают прощение, но с тем, чтобы я в действительности не владел ничем! - Мэлькор отпустил Маитимо, только поняв, что так может убить эльфа; и вышел из камеры, велев вернуть фэанариона 'к себе'. Вести разговор с Маитимо, да еще и в таком тоне, Владыка не желал. Но вернувшись в тронный зал, он велел запереть двери, перебил орков и тварей внутри, колдовством сжег трупы и остался один, так как не мог пока отделаться от мыслей о том, что было передано, и продолжал разговор и спор уже сам с собой.
***
В продолжение семи дней двери тронного зала оставались запертыми; и все Темные, и умаиар, и орки, были встревожены, не зная, чего ждать, но привычно ожидая ярости своего Владыки, которая на кого-нибудь да обрушится.
Спустя неделю очень мрачный Владыка вышел из зала и неожиданно для всех устроил обход Ангамандо, чего прежде никогда не делал, заглядывая даже туда, куда из-за своего роста войти бы не смог. Орки тряслись от страха, умаиар докладывали, все больше об итогах мятежа (Мелькор особо заинтересовался рабами, и умаиар полагали, что это связано с тем, что Владыка что-то узнал от Маитимо). Но итоги бунта были не слишком утешительны: многие рабы бежали; других убили, так и не схватив; а тех, что все же были вновь схвачены, дались дорогой ценой. Владыке предъявили пойманного вожака мятежников - израненного мориквэндо, бежавшего много раньше и долго скрывавшегося в заброшенном туннеле; того, кого однажды спас от рабства Маитимо (о чем Темные не знали). Этот эльф приучился скрытно освобождать рабов, добывать масло, воду, пищу и научил тому же других. А после стал добывать оружие.
Эльф боялся Владыки и не смотрел ему в лицо, но и не отвечал ничего. Хотя трудно было не заметить, что предводитель мятежников гадает, будут его сейчас пытать или казнят сразу. Владыка оглядел эльфа, зачем-то обошел вокруг и наконец мрачно бросил:
- Выгнать из Ангамандо, и пусть убирается на все четыре стороны.
Маитимо очнулся уже в 'своей' камере. Его ожоги были не настолько тяжелыми, чтобы звать Энгватара, и какие-то умаиар просто передали эльфам мази, а рабы сами заботились о фэанарионе. Нолдоран был хмур и задумчив, а новости, что до пленных долетали от орков, были сумрачны. В конце концов, Маитимо дождался прихода очередных орков с едой и водой (по одному твари к прикованному пленнику не заходили), и тогда, копируя речь Саурона, нолдо допросил их о происходящем. Выяснилось, что мятеж почти... завершился, так как значительная часть рабов бежала, многих перебили, а часть окружили и сейчас пытаются хоть кого-то взять живьем. Владыка Севера же заперся в тронном зале и уже несколько дней не выходит оттуда. Маитимо отпустил орков и обернулся к родичам.
- Чудные дела творятся. Но все будет хорошо, и вы тоже уйдете.
Сам же нолдо в эти дни... был задумчив и напряжен не зря. Что решит Моринготто, что еще задумает Свет, и чем за эти игры придется платить лично ему? И все же... со вздохом Нолдоран признавал, что готов участвовать в происходящем, чем бы оно ни обернулось для него. Потому что, если все удастся - Клятва его Дома будет исполнена, и живущие в Арде обретут свободу и мир. А если не получится... разве ему может быть хуже, чем есть?
***
Когда Владыка Севера приказал отпустить предводителя бунтовщиков, не только эльф, но и умаиар ожидали подвоха. 'Наверное, это какой-то хитрый план', - думали они. - 'Мнимо выпустить, чтобы потом вернуть и так посмеяться над пленником, подточить его волю. Или Владыка отпустит эльфа, но прикажет следить за ним?'
- Ничего с ним не делать и не мешать. Пусть убирается, - отрывисто произнес Владыка, и предотвращая дальнейшие расспросы, объявил: - Такова моя воля. - И снова заперся в тронном зале... ожидая, что будет. Правда, на сей раз лишь на три дня, но умаиар этого не знали заранее и не понимали происходящего. Владыка ничего не желал объяснять, и они томились ожиданием неизвестной беды.
Так как за три дня ничего заметного не произошло, Владыка вновь велел, чтобы Маитимо привели в давешнею камеру для личного допроса.
Придя за пленником, умаиар увидели, что раны нолдо еще не зажили полностью, о чем были вынуждены доложить Мэлькору. В принципе, эти раны не мешали эльфу встретиться с Владыкой снова, но Мэлькор повел себя с пленным... необычайно добро (при своем-то обычном нетерпении), пожелав дождаться исцеления нолдо. Однако слуги не посмели испытывать терпение Владыки: несколько умаиар вошли в камеру и держали Нолдорана, нацелив на него чары, а Энгватар, не имея возможности отказаться, быстро заживлял оставшиеся раны. После чего Маитимо притащили в ту же тесную камеру, и оставили, доложив Владыке - все готово.
***
Мэлькор снова вошел в тесную для него камеру и запер за собой дверь. И сразу же, без предисловий, заговорил:
- Ты сказал, что мы встретимся снова, когда я отпущу раба. Я отпустил одного. Вождя мятежников. Без условий и хитростей. - Мэлькор остановился, вглядываясь в-через Маитимо, и в его взгляде читалось нетерпеливое: 'И что?'
Когда Маитимо вели в камеру, он решил, что прежде, чем станет говорить с Врагом, потребует, чтобы его не мучили при разговоре и вовсе отвязали. Но когда Моринготто, едва закрылась дверь, заговорил, нолдо понял, что он не сможет начать со своих условий.
- У меня к тебе два вопроса, - глухо ответил эльф, и вздохнул, потому что говорить надо было, как следует, открыто и откровенно. - Что ты почувствовал, когда отпустил этого эльфа?
Владыка не знал точно, кто его спрашивает, но это не были обычные слова фэанариона. Мэлькор нахмурился и ответил:
- Мой раб, моя воля - хочу и отпускаю. Когда я захвачу все земли к югу и востоку, он опять будет в моих руках, если не отправится в Чертоги Мандоса; а до тех пор пусть живет, как знает. Я ничего от этого не потеряю, у меня впереди вечность. Он мне не нужен... сейчас, - но пока Мэлькор еще говорил, его коснулась какая-то смутная тревога или неуверенность в том, что впереди и правда вечность.
- Ты не ответил на вопрос, - возразил эльф. - Что ты почувствовал?
- Я могу его отпустить, и... - менее уверенно произнес Мэлькор, задумавшись. Что он ощутил? Гнев? Нет, он сам решил и сам отпустил. Страх? Не от того, что отпускает, точно. Обещанное счастье? Вот уж точно нет. - Ожидание. Я ждал, что после этого что-то произойдет, изменится. Так ждал, что в ожидании закрыл двери для всех. И ничего...
- Почему ты выбрал именно этого пленника? - продолжил спрашивать эльф.
- Потому что я почти ничего не теряю, отпуская его. Его придется казнить, или, даже вернув в рабство, всегда ждать, что он опять попытается бежать или бунтовать. Совсем ничего я не терял бы, отпуская сломленного, но я понимал, что это будет не то: сломленного и особенно давшего присягу Тьме я и так отпускал, это не новое, - Мэлькор замолчал снова. - Почему не любой другой мятежник? Не знаю. Я чувствовал: этот.
- Хорошо. Это хороший ответ. Но... скажи, чего ты ожидал? Что бы ты хотел, чтобы произошло?
- Прошлый раз мы говорили о силе, о счастье, о Свете, о свободе... - не то разочарованно, не то ожидающе произнес Владыка. - Я ожидал чего-то нового, что я прежде не мог или не имел, а теперь получу.
- Когда ты почувствовал, что надо отпустить именно этого пленника, и сделал так, ты вновь смог слышать Замысел. И совершать его. Даже в тот самый момент, когда ты отпустил пленного - ты стал, как прежде.
Мэлькор удивился. Он правда что-то получил, новое и неожиданное, но он же хотел совсем не этого...
- Но я никогда не хотел исполнять твой Замысел, а утверждать свой собственный! - Однако... он сам решил, что освободит одного пленника? Так. И это был один из тех, кто был ему почти не нужен, то есть он, и рассуждая, скорее выбрал бы его? Так. И он делал это в ожидании получить нечто новое и получил? Тоже верно... Мэлькор опять ходил кругами и смотрел на фэанариона. Протянул к нему руку, коснулся груди... но не прикладывая силы. - В конце концов, я всегда могу сказать: 'Такова моя воля'. Кто станет спрашивать, зачем и почему?
Нолдо напрягся, ожидая боли, но ее не последовало. Пока.
- Скажи, зачем тебе власть?
- Затем, что власть ставит меня рядом с Тобой. И затем, что власть неотъемлема от меня, как жизнь или разум, - ответил Мэлькор. - Вот этот нолдо может обходиться без власти, но он не обойдется без пищи, воды, сна... Как утверждает мой целитель, даже без возможности видеть небо, и должен по временам получать ее, чтобы жить.
- Вообще-то, 'этот нолдо' - это я, - заметил эльф. Он сам не знал, как воспринимать... этот разговор.
- Ты, ты, - нетерпеливо подтвердил Мэлькор, - но я же не к тебе обращаюсь, ты лишь гонец.
- Ты говоришь, что твой гонец заслуживает подобающего обращения, так как он твой. Но тогда чего заслуживает гонец, посланный еще более Высоким, чем ты? - гася раздражение от такого к себе обращения, спросил Маитимо.