Алакарно ждал, но Маитимо не возвращался, и друг не находил себе места. Маитимо знал, что делает, и не сказал бы: 'Все будет хорошо', если бы не был в этом уверен, не имел какой-то план. Но кто знал, что взбредет в голову Моринготто? Только когда твари вернули Маитимо, Алакарно ощутил облегчение.
- Ве хорошо, как ты и говорил? - спросил нолдо. Пока нельзя было говорить свободно, рядом были орки.
- Я в порядке, друг. Самого младшего отпустят. Все хорошо. А мы будем со всеми, и нас не разлучат.
Алакарно сжал зубы - он видел по Маитимо, что сейчас нельзя расслабиться и давать волю тому, что на душе... Но нолдо знал, что не раз еще ему будут сниться растянутые на столбах родичи с окровавленными руками. А допросы будут продолжаться... Сколько раз Маитимо уже принуждали видеть подобное?! И тех, кого им не показывали (сто семьдесят семь мориквэнди... как много!) - их тоже наверняка мучили.
***
Вскоре за побратимами пришли, чтобы увести их в новую, просторную камеру (природную пещеру, забранную решеткой), куда уже собрали всех нолдор. После пытки эльфы нуждались в лечении, и к ним прислали Энгватара, который, как считали, не позволит Маитимо что-либо тайно передавать своим.
- Аийа, друзья, - приветствовал Нолдоран воинов. А нолдор приветствовали и славили Короля.
Увидев маиа, фэанарион ничем не выдал их дружбы: увы, кто-то из нолдор мог бы проговориться. Энгватар в ответ холодно и скептически оглядел фэанариона; он тоже видел, что здесь не все способны сберечь тайну, и это означало, что лечить их следовало... причиняя боль? Целитель перевел на Маитимо очень пристальный взгляд, как будто надеялся подсмотреть нечто в его разуме. Взгляд было невозможно не ощутить, и Маитимо повернул голову, посмотрел в глаза Энгватара и снял аванирэ:
- Они могут выдать тебя, но не мучай их, если удастся... Я смогу чем-то заплатить за их покой?
- К сожалению, я могу лечить без боли только взамен на твои слова или уступки: дай какое-то обещание, которое будет касаться всего времени, что им нужна моя забота. Может быть, ты откажешься от каких-то оскорблений, что больше всего задевают Владыку? Или тебе проще что-то рассказать? И еще... знай, что Мелькор хочет, чтобы я вошел в сны молодого воина и заронил в нем мысли о предательстве.
- Спасибо, друг, - тепло откликнулся Маитимо.
- Энгватар! - воскликнул фэанарион вслух. - Если ты будешь лечить тех, кто здесь, без мучений, я не буду называть Моринготто дураком и трусом год.
Целитель усмехнулся.
- О, мое лечение могло запомниться твоим нолдор больше, чем сами допросы. Но за твое согласие я обещаю, что буду лечить их бережно.
- Какой Моринготто обидчивый... - фыркнул юноша. - А мы все можем звать его так, правда?
- Не можете, если не хотите лишиться возможности говорить, - заметил целитель.
- Вы можете звать Моринготто, как вам захочется, - не согласился с целителем Нолдоран. - А за обещание не звать его так можете чего-то требовать. Возможности же говорить вас не лишат, по крайней мере, если вы не станете рабами: до тех пор вы должны говорить, чтобы мочь выдать тайны.
Энгватар обвел пленных холодным взглядом, чуть улыбаясь.
- Что ж, если вы все обещаете не называть так Владыку... я буду ежедневно давать вам время беседовать друг с другом и с Маитимо без моего наблюдения, - Маитимо и Алакарно знали, что в действительности целитель их не выдаст, но в присутствии других даже они не могли говорить при Энгватаре свободно, разве что через осанвэкэнта; остальных же пленных присутствие Тёмного сковывало еще больше.
- Обещаем, - кратко подтвердил Перворожденный, обведя взглядом остальных.
Но Энгватар не успел ответить - он вдруг выпрямился, резко развернулся и быстрым шагом вышел из камеры. Маитимо только успел поймать его смеющийся взгляд.
- Похоже, целителя позвал его хозяин, - прокомментировал произошедшее Нолдоран, прерывая повисшую паузу. - Не обращайте внимания.
Хотя что-то явно произошло, и Энгватар этим чем-то был доволен.
***
Владыка вызвал Энгватара из-за Мордотьяра.
- Сговор Мордотьяра с Маитимо подтвердился, - начал Владыка. - Его орки помогли бежать десяти пленным, и один из них нолдо.
Энгватар поклонился.
- Рад был послужить вам, Владыка Арды.
- И я думаю, что эта последняя помощь может быть вызвана страхом разоблачения, а может, и готовностью в любое время бежать на Запад: отчего Всадник и просил меня дать ему задание искать учеников вдали от Ангамандо.
- Я уверен, что Маирон вовсе не желал и не ожидал такого результата, когда запугивал Мордотьяра, - такая 'защита' делала слова Энгватара убедительней, и... привлекала внимание к Маирону как виновнику.
- Из-за того, что Маирон не доложил мне сразу, я едва не потерял слугу, а Валар едва не обрели еще одного союзника. И не из слабых.
- Едва не потерял, Владыка? - переспросил целитель, выделив первое слово.
- Я обратился к Мордотьяру через мысли и сказал, что хочу поощрить его. Что ныне обдумал происходившее прежде и понял, что еще не воздал ему за то, что он захватил Маитимо и пятерых воинов. И теперь, в награду, хочу дать ему службу при тронном зале... - Владыка довольно улыбнулся. - Всадник вернется. Благодаря тем сведениям, что ты передал мне. Чем мне вознаградить тебя, Энгватар? Я дам тебе право решать, какой целитель кем должен заниматься, и перемещать их. Отныне ты глава над всеми целителями Твердыни.
Энгватар вновь низко поклонился.
- А Маирон не избежит наказания; и прежде я выясню, чего он желал, когда не стал мне докладывать о предательстве, и что он в действительности знал о делах Мордотьяра.
Энгватар снова поклонился и вышел.
Вернувшись к нолдор, целитель передал Маитимо через осанвэкэнта, о чем шел разговор с Мелькором, закончив:
- Судя по всему, Владыка пожелает, чтобы Маирон открыл свой разум... в этот раз Волку может не поздоровиться.
***
На следующий день Маитимо и Алакарно вновь повели на допрос, и так продолжалось день за днем, на протяжении двух недель. Их приводили в застенок и чарами приковывали к креслам. Пытки отличались от первого допроса в зале: теперь пленников приводили по одному, и каждого допрашивали долго и жестоко, переходя от одной муки к другой - Маирон и его ученики были изобретательны. Того, кто заговорил (и не отделывался пустыми словами), уводили, а тех, кто не сдавался, только выносили - истерзанными и залитыми кровью. Если пленник ломался быстро, на этом завершался допрос для него, но не для сидящих в кресле: на его место тут же приводили другого, и пытки длились часами. За день допрашивали нескольких - все это были мориквэнди, притом Темные старались привести тех, кто окажется слабым. Чтобы усилить у Маитимо и Алакарно ощущение тщетности сопротивления: даже если они двое будут молчать, все остальные проговорятся, предадут, расскажут все, что знают.
В начале допросов Темные заткнули рот одному Маитимо: его друг не имел того же опыта, не мог делиться Светом, и Темные полагали, что Алакарно не найдет, что сказать мориквэнди. Пусть же бессильно кричит, говорит пустые утешения или даже то, что навредит пленным, а быть может, он и сам что-то выдаст, чтобы спасти кого-то или проговорившись случайно.
Однако, когда имеешь дело с наделенными свободной волей, никогда нельзя быть на сто процентов уверенным, как все пойдет. Первый же мориквэндо, которого допрашивали, сумел выдержать пытки. Второй, после долгих мучений, ответил, что не выдаст ничего о лагере, но было видно, что он колеблется. И тогда Фуинор, остановив пытку, попытался соблазнить пленника речами:
- Хорошо, - подбадривал эльфа Фуинор. - Расскажи что-то не столь важное, например, о себе...
Но умаиа перебил Алакарно, повторивший предупреждение, сказанное Маитимо, а потом прибавил:
- Эта тварь со всем, что ты скажешь, поступит так же.
И... эльф, с которым еще можно было поработать через мороки и страхи, собрался с силами и больше ничего не сказал. Тогда, поняв, что Алакарно опасен, заткнули рот и ему.
***
Маитимо потерял счет дням. Ему и Алакарно заткнули рты, и они были вынуждены молча смотреть на пытки родичей - ничем не помочь, только смотреть, как одни держатся из последних сил, хотя их лишь начали допрашивать, другие не выдерживают и выдают что-то о себе, третьи предают друзей и союзников... Ни помочь, ни остановить. Нолдоран плакал, рычал через кляп и пытался что-то прокричать; нервы были натянуты до предела. Когда нолдор возвращались в камеру, их порой трясло.
- Они говорили, что я очерствел, друг, - шептал фэанарион Алакарно, когда их оставили 'отдыхать' в их камере, среди других нолдор. - Они хотят, чтобы ты стал таким же черствым. И еще хотят чтобы ты испугался, зная, через что тебе, может, придется пройти...
Каждый день шли допросы, и почти каждый день были те, кто сдался.
- Это кажется бесконечным, но однажды кончится все равно... - шептал в ответ Алакарно. - Твари твердят, что ты черствый, потому что ты выдерживаешь все это столько лет... - Он сам был в плену совсем недолго, но порой казалось, что он здесь невыносимо долго, особенно когда двое мориквэнди не просто стали предателями, а принесли присягу Тьме. И были еще трое, кто выдал все, что знал, а знали они довольно...
***
Когда Маитимо и Алакарно, вернувшись с допросов, приходили в себя, то старались помогать раненым в камере - служить другому было лучшим способом хоть немного унять боль души.
Маитимо чувствовал себя выпитым. В груди было пусто и глухо, голова болела. В какой-то момент Маитимо не выдержал и заговорил, и словно лед треснул, высвобождая из души боль. И фэанарион понял, что это очень правильно - не замалчивать, а говорить. И он говорил о пленниках, которых допрашивали; о каждом из них, вспоминая и либо благословляя как героя, либо сокрушаясь о его горькой судьбе. Но ни одна судьба не должна быть замолчана. Фэанарион говорил о пленниках, и ему становилось легче, как легче становится после тризны... любой траур нужно выговаривать, по погибшим ли, по падшим ли...
И Алакарно поддержал друга, подхватывая и продолжая его слова, едва Маитимо умолкал, потому что каждый из тех мориквэнди стоял в глазах нолдо. А когда все было сказано о каждом - самый старший из нолдор произнес:
- Если я вернусь назад и если будет время, кроме войны, я напишу о них.
- Обязательно напиши, - поддержал Нолдоран. - И добавь вот ещё что. У Тени одна главная цель: чтобы каждый отошел от Света. Тень только говорит, что ты для нее никто, что ты не важен, что таких сотни. Но на самом деле ей важен каждый, ей важен именно ты. И она приложит все усилия, чтобы получить тебя и даже наизнанку для этого вывернется. И чем ты больше будешь говорить: 'Нет', тем больше она будет стараться ради неважного, рядового, слабого, ненужного тебя.
Маитимо не только совершал обряд памяти, но и предупреждал своих друзей о том, что будет, что может быть: о страшных вещах, которые не выдержать еще страшнее... Фэанарион сжал руку Алакарно. Они выговорили вслух то, что было на душе, и стало легче. И... это тоже было сродни 'Игре' - воссоздание произошедшего в тяжелых подробностях, чтобы отпустить...
- Тот, кто противостоит Тени, становится очень важен для нее... - произнес Алакарно не без удивления. - Я увидел это... на допросах... Чем легче кто-то уступает, тем большего от него требуют, давая взамен малость. Чем тверже противостоит, тем меньше Тень требует и тем больше предлагает. Я видел тех, кто просил и соглашался говорить, открыть часть, боясь даже начала пытки; Темный только смеялся над такими пленными, утверждая, что они сказали слишком мало. И умаиа начинал пытку, требуя от несчастного больше и больше. И даже прекращая допрос, он обещал еще худшие пытки в будущем, почти без передышки... И находя дорогу к душе пленника через его страх, Темные вытягивали все, что только могли, а после добивались от эльфы клятвы служить Тьме. Один мориквэндо поклялся служить Северу только за прекращение допроса и пустые слова без обещаний, что его больше не будут мучить. А тем, кто держался и отказывался говорить даже малость о лагере и войске, несмотря на пытку, Фуинор сам обещал большее: дать отдых на день, неделю, месяц, для них, для их товарищей... А взамен требовал любого рассказа, хоть о чем. Одному воину умаиа дал три месяца отдыха за согласие однажды приготовить еду для других пленников. Мы можем пройти что угодно и выстоять: смотрите на Маитимо...
- Многие противостояли и до меня, - подтвердил Нолдоран. Как же было здорово сидеть рядом с Алакарно, который понимает с полуслова, который мудр, силен и отважен!
***
Когда стали укладываться спать, Маитимо лег рядом с молодым эльфом.
- Враг освободит тебя, как только ты поправишься, - шептал Маитимо. - И ты будешь ждать моего возвращения вместе с братьями. Пока я не вернусь, чисти моего коня, корми моих собак, следи за моим мечом. Ты ведь примешь мою службу?
Услышав слова Лорда, молодой воин затаил дыхание. Сначала - оттого, что он уйдет... но ведь сам Лорд желал, чтобы он остался рядом, а теперь... они расстанутся? А потом - от того, каким было продолжение. И чуть слышно, едва веря, юный нолдо переспросил:
- Приму ли я службу тебе? Ты доверяешь мне стать твоим оруженосцем?.. - Лорд и товарищи останутся здесь, хотя Маитимо и сказал: 'Пока он не вернется'... но теперь освобождение обретало новый смысл. Юноша должен был принять службу Вэриндо... словно в память о нем...
- Да. Я думаю, что Вэриндо будет рад, если обо мне заботиться будешь ты, - не догадываясь, о чем думает юноша, но при этом тоже думая об Урунмэлдо, ответил Маитимо. Нолдо осторожно обнял раненого родича, и подумал, что... все происходящее подобно той Игре, что была создана для него, когда 'мучили' Хиса. Та Игра очистила Маитимо, сделала чистым и прозрачным. Сейчас Игра позволяла исцелить его рану в сердце. В этом юноше Маитимо видел Вэриндо, и спасал его, как не смог спасти Вэриндо. И более того, Моринготто, который в прошлый раз велел убить оруженосца, в этот раз сам выводил его, без условий и сделок. Прав был Энгватар: все, словно в начале плена. Они вернулись к началу, чтобы изменить исход.
Маитимо задумчиво замолчал, а лежащий рядом с ним юноша не смел прерывать Лорда. Фэаноринг трепетал от дарованной ему чести, но раны и эмоциональная измотанность брали свое: юный нолдо сам не заметил, как его глаза закрылись.
- Оруженосец, не спи, послушай еще, - Майтимо бережно потрепал парня за плечо. - Тебя будут посещать сны и видения: не верь им. Это насланные мороки. Посмотри на меня в Незримом мире и запомни этот Свет и всегда, когда тебе будет тяжело, вспоминай его.
- Я запомню, Лорд. И... я не думал, что мне выпадет такая честь... - а затем словно тень нашла на лицо эльфа. - Только... могу ли я уйти позже, не сейчас, когда тебя терзают ежедневно? - Неважно, что не телесной болью, разве от того легче? Видно же, какими измученными возвращаются Маитимо и Алакарно...
- Не я решаю, когда ты уйдешь... И пока есть такой шанс, пользуйся им. Моринготто согласился отпустить тебя без всяких условий, но решил испытать тебя напоследок. Я верю, что ты стоек и отважен, но я не хочу видеть, как тебя мучают каждый раз до потери сознания, а потом убивают. Уходи теперь, ты уже показал себя героем.
- Я приму... И я буду готов к испытанию... - ответил юноша. Он уже засыпал. А в камеру тихо вошел Энгватар.
***
Несмотря на награды, Владыка мог потребовать показать, как целитель испытывал мальчишку, так что Энгватар должен был действительно стараться, исполняя приказ Владыки.
Уснув, юноша словно бы вернулся назад в лагерь нолдор, к своим. После него из плена приходили и другие освобожденные, но они приносили от Маитимо странные вести. Нолдоран больше не просил передать, что продолжает борьбу и побеждает. Вместо этого пришедшие говорили, что все меняется: даже Враг изменился, возможно, и нолдор теперь нужно поступать иначе?.. Раньше они были должны вести с Ангамандо непримиримую войну, но теперь все не так. Приходящие пленники все мягче и мягче говорили о Мелькоре, и в конце концов появились освобожденные эльфы, которые передали повеление Нолдорана Маитимо прекратить войну вовсе.
Это был только сон, но он был показан не просто так: после возвращения юноши Владыка намеревался действительно изредка посылать к нолдор некоторых пленных - несломленных, но с подобными внушенными мыслями, которые будут постепенно словно 'пробуждаться' в эльфах, и те медленно, год за годом, будут говорить странные вещи. И либо смутят часть нолдор и уменьшат их готовность биться, либо приведут к тому, что другие начнут сомневаться в Маитимо... А 'предвиденье' явно храброго юноши в этом поможет.
***
На следующее утро снова пришли орки, но взяли только Маитимо, привели в застенок и закрепили в кресле.
Напротив кресла стоял Саурон. Как всегда, холодный, но было видно, что он едва сдерживает нетерпение.
Десять дней назад Маирон был призван к Владыке, который начал расспрашивать его о Мордотьяре... Волк покаялся, что узнал о некой помощи Всадника фэанариону, но не доложил, потому что надеялся справиться сам, устрашить Мордотьяра, чтобы впредь ему такое и в голову не приходило; а после получить награду за верную службу. В наказание Маирон лишился того, что ему вернули в прошлый раз, поэтому не мог больше посылать Фуинора и орков вести допросы, но явился сам. Однако куда больше, чем это наказание, Волка беспокоил туманный намек Владыки, что разговор не закончен. Маирон понял, что то ли Маитимо, то ли Энгватар обвинили его еще в чем-то, на что не требовалось немедленного ответа, но если Владыка продолжит сомневаться, он может потребовать от Волка открыть разум... Что грозило серьезными последствиями. Потому Волк желал видеть Маитимо и попытаться разузнать, чего ему ждать, или... договориться.
- Итак. Вернемся к Мордотьяру, фэанарион? - заговорил Волк. - Что тебе о нем известно, и чего ты хочешь в обмен на подтверждение, что я знал лишь о некой вынужденной помощи, и мои угрозы, от которых он скрылся, просто невольная ошибка?
Маитимо думал что Саурон пришел его пытать, но умаиа начал торговаться.
- Ты изменил свое мнение, как я вижу, - хмыкнул эльф. - Похоже, я таки смог тебя достать. Однажды я зайду слишком далеко, Саурон. Выведи меня из плена, и я больше не буду тебе мешать.
- Если бы я мог от тебя избавиться, давно сделал бы это, и ты ушел бы отсюда, - огрызнулся в ответ Маирон. - Но это против воли Владыки, а значит, невозможно. - Маирон и сейчас желал смерти Нолдорана (эльф был для него опасен). Но в то же время Волка притягивал Свет Маитимо; Волк желал владеть им. Но этому желанию нельзя было поддаваться... Даже думать о том было опасно. Если их разговор о Тьме и Свете получит хоть какое-то продолжение, если Маитимо заметит это желание Волка, то воспользуется им и обретет большую власть, чем давали угрозы. Но куда хуже, что нолдо может сообщить об этой жажде Маирона Владыке Севера или тот сам заметит: тогда Маирон окажется для своего Повелителя соперником в том, чтобы получить Свет, данный Маитимо... И тогда - то ли из страха, то ли из гнева, но Владыка может развоплотить своего верного слугу, невзирая на грядущую войну. А пленник-Светлый все равно Волку не достанется. И потому Маирон не предавался бессмысленным и опасным сожалениям о неисполнимом.
Маитимо видел, что настаивать бесполезно, и заговорил о возможном:
- Что ты можешь предложить из того, что мне нужно? - поинтересовался нолдо.
- При обещании молчать... тебя наверняка интересуют нолдор, верно? Что невозможно с тобой, может быть возможно с другим.
