Маирон размышлял о том, как такое могло случиться.
Ведь он все тщательно продумал, как и всегда. И как и всегда, его план был многоступенчатым, с разветвлениями, предусмотренными неудачами, возвращениями к прежнему, с тем, чтобы потом захватить еще большее... Волк не был самоуверенным, но он был уверен, что все получится, и предупреждение целителя - а Владыка наверняка пришел в еще больший гнев, узнав, что Волк был предупрежден об опасности! - он тоже учел. Резко сократил длительность пытки: первый раз Маитимо и Алакарно держали в футлярах почти двое суток, второй допрос должен был длиться менее двух часов. Хис остановил пытку уже спустя час, но и этого хватило...
Неужели первая так сильно подействовала?! Волк не считал, что после футляров требовалось время на восстановление, ведь они не вредили хроа, и после такой пытки не требовалось серьезного лечения. Не здесь ли он просчитался? Пытка должна была подействовать как заклятье, убедить Маитимо, что он слаб; поэтому для успеха нельзя было давать ему время все обдумать и проанализировать. И нрав Энгватара Волк знал - боязливый целитель был склонен перестраховываться, его предупреждения стоило слушать, но не пугаться вместе с ним...
***
Прошел день, как Маитимо очнулся. Алакарно в это время совершенно не думал о своем заклятье. Между тем чары, которые были личной защитой Волка, в том числе от гнева Владыки, никак не были тем, что Владыка Мэлькор одобрял. А значит, этот замысел Волка тоже должен был разрушиться. Когда Алакарно посреди разговора осекся, вскрикнул, схватившись за грудь, побледнел и стал оседать на пол, не только ему, но и Энгватару не пришло на ум сразу, что это было избавление от заклятья...
- Что с тобой? - пришла пора Маитимо вскочить и почувствовать, что по спине провели ледяной тряпкой. - Что с ним, Энгватар?
Целитель быстро увидел, в чем дело, а увидев, не стал тратить время на объяснения. Только процедил сквозь зубы: 'Саурон', и углубился в исцеление (на самом деле в поддержание жизни в Алакарно, пока не придет Волк - целитель уже передал ему мысленный срочный зов). А еще через несколько мгновений Энгватар поднял голову, озабоченно посмотрел на Маитимо, и в один взмах руки опутал нолдо заклятьем глубокого сна, что для целителя его мастерства и силы было не сложно.
Поэтому Маитимо не видел, как Саурон явился через несколько минут, не просто явился - вбежал в заранее распахнутую орками дверь, упал на колени возле лежащего Алакарно и вдвоем с Энгватаром начал делать что-то... находящееся за гранью понимания эльфов.
Наконец, бесконечность спустя, Энгватар, а после и Саурон, отошли от Алакарно: оба встрепанные и словно даже уставшие.
***
Когда Волк ушел, целитель перевел взгляд с Алакарно на Маитимо и обратно - и предпочел усыпить и второго эльфа: Алакарно сейчас требовался отдых для восстановления сил.
Благодаря тому, что заклятье рассеяла Воля Мэлькора, которой подчинялся сам Маирон, спасать нолдо, как выяснилось, не требовалось, необходимо было только лечение - Энгватар понял это уже в процессе, когда глубже всмотрелся в Алакарно через Незримое. Целитель увидел, что цельность потока жизненных сил восстановлена, круг замкнулся снова, хотя гарпун был словно резко 'выдернут'. Это было подобно ранению, к тому же та часть жизненных сил, что в это время уходила к Саурону, чтобы вернуться назад, неся частичку сил умаиа, рассеялась в пустоте. Но это ранение не было смертельно опасным, хотя и достаточно тяжелым; и подобно зримым ранениям и связанным с ними упадком сил, со временем, тем более при помощи Энгватара, должно было исцелиться. Однако нельзя же было, призвав Волка, сказать ему: 'Я разобрался, ты здесь не нужен, уходи'. А сам Волк слишком испугался, чтобы задавать вопросы.
***
Пока эльфы спали, Энгватар отправился к Маирону.
- Насколько мне известно, Владыка запретил убивать Алакарно. К тому же только на его действия Маитимо хоть как-то стал реагировать, отвечать на объятия.
- Это совершилось не по моей воле, - резко качнул головой Волк. - Это одно из следствий проклятья Владыки: мои чары, как и многие мои замыслы, разрушились.
- Но оно изначально было опасно для Алакарно. Вряд ли Владыка будет рад узнать о таком замысле... - Энгватар прищурился. - Но я ничего не скажу о нем, если ты обещаешь больше не вмешиваться в мои дела и не забирать у меня пленников до полного исцеления. Пока я не сочту, что оно наступило.
***
Когда на соседних топчанах проснулись и Маитимо, и Алакарно (оторно был бледен и слаб, но улыбался и выглядел, как выздоравливающий после тяжелого ранения), целитель рассказал им обо всем, что увидел и узнал.
Никто не заметил пока, что заклятье Саурона оставило следы...
А дальше - было полгода покоя и почти радости. Друзья говорили меж собой без опаски, и Энгватар был для них своим, тем, с кем делились теплом и смехом - да, вместе с Алакарно пришел смех. А еще песни. Родич любил петь и создавал песни прямо здесь, в камере. И это были очень хорошие песни - о стойкости и надежде. У Алакарно еще была надежда... и это правильно, он выйдет отсюда, скоро выйдет, и будет жить дальше. А что насчет него, Маитимо?.. Эльф не знал. Он уже почти не надеялся спастись и выбраться из плена. Только знал, что у этого плена есть какой-то смысл, и тот смысл очень важен, так важен, что ради него нужно было оставаться и терпеть все это... И однажды этот смысл станет понятен - но когда?..
Когда прошло шесть месяцев, Маитимо вновь спросил друга, не пора ли ему уходить.
- Ведь рано или поздно тебе все равно придется уйти... Эти полгода были одним из самых счастливых времен моей жизни, но теперь тебя снова будут мучить из-за меня. А я пока не знаю, как мне выбраться самому, и Энгватар не знает. Но как только мы найдем способ, мы сразу же бежим.
Энгватар вспоминал, как расстался однажды с Маитимо, и думал тогда, что уже не вернутся те дни, как... как когда нолдо в шутку не отдавал ему подушку... Но взамен пришло еще более удивительное. И эльфийские песни, и смех, и беседы - нет, он никогда больше не выдаст ничего из услышанного, как несколько раз случалось в начале пленения Маитимо. И Свет ли вел его, судьба ли, или просто пламя его духа, но Энгватар чувствовал, что готов однажды отправиться вслед за Маитимо...
Алакарно сжал руку Нолдорана, и в его глазах отразилась тень страха за друга и горести той недели, когда он думал, что, возможно, Маитимо навсегда лишился рассудка, что, возможно, оторно умрет...
- Я рад, что мог спасти тебя, но можешь ли ты быть уверен, что не придется спасать снова? И если нет... как я могу уйти, прежде, чем ты узнаешь путь, каким можешь уйти сам? Сколько раз я думал: как хорошо, что я оказался рядом!
- Да, если бы не ты, я бы мог погибнуть... Но я тут уже дважды чуть не погиб. Один раз меня вывел Фэанаро, второй раз - Энгватар, да и Саурон помог... Теперь меня спас ты. Если бы меня не старались сохранить, я бы уже умер, но на мне проклятье Стихии, оно не даст мне погибнуть. Утешься, я обязательно буду жить. И тебе все равно придется оставить меня, даже если не сейчас, то позже...
И Маитимо понял, что однажды он просто прикажет вывести оторно, потому что жить после того, как ты сознательно оставил друга в плену, будет очень тяжело. Пусть лучше оторно злится, что Маитимо решил за него, но не чувствует себя кинувшим товарища.
***
Когда дальше затягивать исцеление уже было нельзя, и Энгватар объявил, что Маитимо выздоровел и готов к продолжению допросов, больше всех этому был рад Маирон. Не потому, что ему так не терпелось продолжить пытки Нолдорана или встретиться с Маитимо, а потому, что это означало снятие проклятья.
Войдя в камеру нолдор, Волк, однако, выглядел не наказанным, а победителем.
- Тебя долго лечили, и, верно, не сообщали новостей, - усмехался умаиа. - Так что тебя ждет сюрприз. Несколько позже. - И умаиа велел вывести Алакарно из камеры.
Маитимо ничем не мог сейчас помешать Саурону, но мог сделать кое-что другое.
- А тебя ждет сюрприз прямо сейчас, - улыбнулся эльф, когда за Алакарно закрылась дверь. - Как думаешь, Саурон, твоего хозяина позабавит, что втайне от него, вопреки его воле, ты установил на Алакарно заклятье, угрожающее его жизни? Мы с братом с нетерпением ждем встречи с Мэлькором, нам будет интересно поговорить... о многом.
Для Маирона это действительно был сюрприз. Мало ему Энгватара... Придется опять уступать Маитимо, чтобы не принять кару, зато можно навлечь ее на целителя.
Ведь только он, интригуя против Маирона, мог поведать Нолдорану, что Владыка запретил убивать Алакарно, и опасное для него заклятье (впрочем, опасное лишь при развоплощении Маирона или при снятии) противоречило воле Мэлькора. Волк не знал, что об Алакарно сказал Маитимо сам же Владыка.
- Значит, целитель рассказал тебе. Но я бы на твоем месте, - улыбнулся Волк, словно его нисколько не беспокоила угроза, - не доверял словам Энгватара... Даже если сейчас он тебе очень полезен. - Маирон не забыл этих слов Маитимо, из которых логически следовало: если Маитимо не губит Энгватара, он полезен для нолдо. Любопытно, насколько... Умаиа хлопнул себя по лбу, словно досадуя, что не понял прежде. - Ах да, из-за последних событий и непрочности твоего рассудка я совсем позабыл передать Владыке эти твои слова о полезных и бесполезных для тебя Темных маиар. Я думаю, ему будет крайне интересно узнать, почему некоторые из тех, кто тебя мучил, так или иначе скоро исчезали, на меня ты не раз доносил, а некоторые слуги Владыки занимаются тобой подолгу, и ты ничего против них не предпринимаешь...
- Ты не прав, Энгватар тут ни при чем, - Маитимо улыбнулся в ответ, поддерживая тон Саурона и игру в старых приятелей. - Но я не собираюсь оправдываться или рассказывать что-то. У меня для тебя еще один сюрприз, Саурон. Мне надоело все время держать тебя под боком, как занозу в заднице, пришла пора с этим разобраться. Ты важен для Моринготто, важен для Твердыни, это так. Но я для Мэлькора незаменим. Ты не знаешь, почему это так, но даже ты чувствуешь это. И я буду готов дать Мэлькору то, чего он очень сильно жаждет, возможно, как одну из самых больших вещей в мире: я склонюсь перед ним, с условием, что он отдаст мне навечно одного из своих слуг. Тебя. А дальше я прикажу вывесить тебя на скале, только на обычной цепи... чтобы Орел смог забрать тебя. Либо же отошлю в Миттаринга братьям. Или придумаю еще что-то. Мэлькору будет очень жаль отдавать тебя мне, но он отдаст. Либо ты принесешь мне сейчас же клятву. Ты поклянешься, что никогда больше не будешь строить козни против меня или любого из моих воинов; что ты не будешь мешать моим планам, о которых узнал или догадался; обещаешь, что не будешь доносить на моих друзей и тех, что мне полезны; и обещаешь, что при первой возможности, которая не будет нести для тебя прямой опасности, ты выведешь меня отсюда или дашь возможность бежать и не будешь мешать побегу. Ведь если я уйду, ты первый вздохнешь спокойно, а умереть здесь я не смогу. Выбирай, Саурон. Или ты клянешься, или я дам Мэлькору то, что он хочет. И еще ты освободишь десять не сломленных пленных, без хитростей и уловок, и доставишь их к Миттаринга.
Маитимо был полон решимости сделать то, чем грозил Саурону - склониться перед Мэлько, к которому прислал гонца сам Единый. А ради своего народа ('никогда больше не будешь строить козни против меня или любого из моих воинов') и должен был бы. Честь не пострадает, но польза будет.
Маирон понимал, что сейчас Маитимо потребует от него чего-то значимого, ожидал требования освободить многих... Но после слов Маитимо он долго и мрачно молчал, прежде чем наконец заговорил:
- Ты требуешь невозможного. Я могу освободить десять пленных и даже более, могу дать обещание не доносить на тебя и на тех, кто тебе полезен, если я о них знаю. Но дать тебе бежать это прямое нарушение приказа Владыки, а не строить козни против тебя и твоих воинов означает отказ как от допросов, так и от полноценного ведения войны. Я никогда не откажусь от этого. Это... если хочешь, против моей натуры, я не могу... не строить козни, как ты выразился. Да и как ты себе это представляешь? Владыка потребует заслать лазутчиков, вызнать у тебя что-нибудь, спровоцировать нападение, а я отвечу: 'Не могу, я Маитимо клятву дал'? Когда требуешь, требуй того, что возможно исполнить. Я сказал тебе, на что именно я готов. Согласен ли ты на эти условия?
Маирон смотрел мрачно и жестко. В этом он не уступит - не может уступить. Он знал, что может сделать, если Маитимо откажется, хотя и очень не желал этого... пожалуй, стоит предупредить эльфа, дать не столько ему, сколько себе последний шанс избежать нежелательных последствий. Ведь если Нолдоран будет непреклонен в своих требованиях, Волку придется убить его. Но пока умаиа думал, Маитимо начал отвечать:
- Ты уже не раз нарушал приказ Моринготто, для тебя это не проблема, не лги мне. Я не прошу тебя выводить меня, и я дал тебе послабление: 'Если это не будет угрожать тебе', но ты должен не мешать и посоветовать путь, если увидишь его. Про не строить козни, ты отчасти прав... Но я сформулирую иначе: не используй козней против меня и любого из моих воинов, находящихся в плену. Так тебе больше нравится?
Не свойственный Маирону отблеск упрямой, почти обреченной решимости во взгляде сменился более обычным для него выражением. Волк был зол, он искал выход и лазейки для себя и наиболее разумные пути... Самым разумным было сейчас, когда Маитимо не стал настаивать на исходном требовании, не хитрить. Чтобы не оказаться в исходной ситуации.
- Не строить козни против тебя и любого из твоих воинов, находящихся в плену, кроме тех, что лично велит применять Владыка, - уточнил Волк, не пытаясь сейчас ускользнуть или добиться большего. Хотя лазейку Маирон видел... но сейчас не стоило ей пользоваться, сейчас это принесет скорее вред, чем пользу. - Собственно, если я уклонюсь в последнем случае, это будет бесполезным для тебя: просто найдут другого, кто их применит. Хитрости при допросах обычно не требуют особого могущества, чтобы их мог использовать один я, и о том, что здесь есть не менее хитроумные маиар, тебе тоже известно. И тогда... я поклянусь тебе.
Волк поклялся, и это означало, что приготовленный им сюрприз тоже откладывался. Следовало подвергнуть Маитимо паре обычных допросов, через боль, сообщить Владыке, что это не является действенным... И дальше ждать его решения. Отныне самостоятельные действия Маирона были скованы с двух сторон: Владыкой, который в любое время мог снова разрушить все, что от него не исходило, и Маитимо, который принудил его принести эту клятву. Но пока Владыка Севера был занят другим, и Волк, с которого едва сняли наказание, не собирался его отвлекать. Пришлось на время оставить Маитимо в покое.
***
Алакарно вели не на допрос, но на встречу: Владыка хотел снова сделать нолдо своим учеником. С Маитимо Мэлькор, конечно, такого не пробовал, а вот к Алакарно, которого перевели в другую камеру, явился и уговаривал, обещая взамен всего лишь на то, что Алакарно будет его слушать, избавление от пыток и самого нолдо, и Маитимо...
- И ты дашь клятву, что Маитимо никак не будут мучить и допрашивать? Не только пытать, но и водить смотреть на пытки, наводить мороки и так далее?
Такой клятвы Владыка давать не желал, но нахмурился, делая вид, что размышляет:
- Я подумаю об этом. А пока - тебе вскоре покажут красоту Тьмы...
***
Едва Моринготто вышел, Алакарно обратился к Маитимо через осанвэкэнта, и кратко сказал о случившемся. Нолдо был почти уверен, что рядом с Маитимо целитель, а его не станут подслушивать, если здесь только-только был Моринготто...
- Это дерзко, братец, открывать так разум, - усмехнулся Маитимо. - Спасибо, что сказал. А на предложение Врага... соглашайся. Не чтобы стать учеником, а чтобы узнать, что он теперь задумал, как он изменился, чего от него ожидать. Это опасно, и другого бы я не послал. Но ты справишься. Только... требуй встреч со мной, так я не буду изводиться от незнания, что с тобой, а ты - от незнания, как я.
- Так и поступлю, - ответ Алакарно был краток (действительно, поддерживать общение через разум было небезопасно), зато к словам присоединялась и благодарность за совет, и уверенность в том, что Маитимо знает, как верно поступить, и любовь, и словно через расстояние рука ложилась на плечо.
***
Алакарно сказал Моринготто, что будет его слушать, если сможет встречаться с Маитимо. На это Владыка согласился: даже на то, чтобы они встречались наедине. Мэлькор рассчитывал что-то узнать таким образом и легко придумал, как не дать нолдор шептаться.
Первым, что должно было показать Алакарно красоту Тьмы, были искусно изготовленные черные цветы в вазах - тоже черных, но с тонкими серебряными узорами. Алакарно вначале рассмеялся - причем здесь Тьма?
- Действительно, красиво. Но я и прежде знал, что Аулэ - прекрасный наставник. Вижу, что слуги Мэлькора не разучились делать красивые вещи. И готов услышать, почему это называется красотой Тьмы, - эльф посмотрел на цветы и вазы через Незримое: нет, они не были зачарованы.
В комнату Алакарно принесли и другие вещи: кованые из чугуна ажурные столик и стулья, наряды на выбор, украшения... И Владыка Мэлькор сказал:
- Смотри. Это могли сотворить только Темные, потому что все материалы: и металл, и ткани, выделаны рабами. И это, как и сила тех, кто творил, наложила отпечаток на созданное. Но оно не перестало быть красивым.
- Да, отпечаток Тени есть... - согласился Алакарно, присмотревшись. - Эти вещи изящны и искусны, могут ласкать глаз, но не радуют сердце. Напротив, в них есть нечто гнетущее, подавляющее, подневольное, и печать страдания и насилия... даже над этим металлом, он словно пытается сопротивляться. Тень не может не нести страдания, и тем, кто ей служит, и еще больше тем, кто ее несет.
- Прекрасно, - отозвался Владыка, - Тьма связана со страданием. Оттенок горечи в красоте добавляет к ней нечто новое, особое. И жизнь неполна, если состоит из одного веселья и радости. Если вы хотели одной безмятежной радости, зачем вам было уходить из Амана?
- Неполна, говоришь? - переспросил Алакарно. - Пожалуй, я соглашусь. Недаром среди Валар есть Ниэнна Скорбящая.
Это было слабым местом, и Мэлькор задумался, как лучше поступить в разговорах с теми, кто мало знает о Валар: скрыть существование Ниэнны или объявить ее Темной... может быть, тайной сторонницей Мэлькора - ведь она однажды просила за него... Пожалуй, второе лучше: узнать о том, какие есть Валар, его ученики могут в первом же споре с нолдор, а каковы тайные замыслы и мотивы Валар... пусть нолдор попробуют доказать, что знают о них все. Но пока Мэлькор надеялся вернуть себе и нолдор.
- Оставим Ниэнну проливать слезы, ты же видишь, что здесь, - Владыка коснулся цветка, - иная красота, отличная и от той, что может быть в ее владениях. И не в Амане, будь то в светлом Валмаре или в Эльдамаре, или в гостях у Ниэнны, а здесь, в Ангамандо, твой друг обрел новую силу и Свет, да и ты обрел большую мудрость, чем прежде, не так ли? Тьма необходима, а вы, как и Валар, жаждете уничтожить ее.
Алакарно знал, что на это ответить, но он только слушал, так как пришел в недоумение. Неужели Увала взаправду надеется сделать его своим учеником снова? Или у него другой замысел?
***
Следующие три дня Маитимо провел в одиночестве, не видя ни Алакарно, ни Энгватара. Нолдо не гадал, что их ждет, он знал, что выдумки Темных безграничны, но эльф не мог не испытывать тягостного ожидания.
Когда нолдор наконец дали встретиться, их приковали короткими цепями в разных углах камеры: поговорить можно, а шептаться - нет.
- Хорошо выглядишь, - заметил Маитимо, видя, что Алакарно не ранен и одет в красивые одежды. - Меня за эти дни тоже не трогали. А сейчас, скорее всего, нас подслушивают.
- Я рад, что тебя не трогали, - улыбнулся Алакарно. - А мне, представь себе, показывали и доказывали красоту Тьмы... - И нолдо рассказал Маитимо, что с ним было: пусть себе Темные слушают, что пленному говорил Моринготто.
- Ты хорошо ответил, брат, - сказал Маитимо, когда Алакарно закончил. - Но не будем больше об этом. Незачем Темным заранее знать наши мысли.
***
Встречи Владыки с Алакарно продолжались. Теперь нолдо больше молчал или отвечал односложно, или задавал вопросы наподобие: 'Ты действительно так считаешь?'. Но все же слушал и не прерывал Владыку насмешками. И потому Мэлькор рассчитывал, что со временем его слова (а он их нередко повторял в разных вариациях, в разной форме, и даже в форме легенд и стихов) начнут влиять на Алакарно. Ради того, чтобы общение больше походило на мирное ученичество, а не на плен, Маитимо пять недель не допрашивали. Эльф оставался в камере один, иногда к нему приводили увидеться и поговорить Алакарно. А тем временем от Маитимо нужно было добиваться и тайн, и того, чтобы он склонился... К тому же однажды, при повторении речей о красоте Тьмы, Алакарно указал на Камни в короне и спросил:
- Говоришь, у Тьмы особая красота, и она превосходит красоту Света? Тогда отчего ты сам не наслаждаешься только красотой Тьмы? Или твои умаиар могут создать подобное?
Мэлькор разозлился, хотя и скрывал это. Но потом приказал вновь привести к нему Маитимо и предложил рассказать о камнях.
- Не о Сильмариллях, а о самоцветах нолдор, - уточнил Владыка. - Ты же мастер и сын Фэанаро, расскажи, как создавать сияющие камни*(1). Так, как если бы ты учил младших нолдор, и они могли по твоим указаниям создать самоцвет. Если нельзя это передать словами, то покажи на деле, ведь ты, должно быть, истосковался по мастерству.
- Эти светящиеся камни собирают звездный свет, чтобы потом светить. Вы же все равно не сможете сделать их, - ответил Маитимо.
И тогда его повесили на скалу на нескончаемые две недели*(2). Эльф молчал, кричал, терял сознание, бредил, говорил со звездами, обрывая себя постоянно, чтобы не сказать в бреду ничего лишнего. А потом его на три недели забрал Энгватар.
***
Маитимо принесли не в его обычную камеру, но в 'комнату' Алакарно. Она была красиво убрана в черных, алых и серебряных тонах, с резной мебелью (резьба была с острыми линиями и изломами), с двумя мягкими кроватями, в массивные столбики которых были вделаны кольца и висели веревки... Маитимо положили на одну кровать и привязали за руки и ноги; в кресле рядом с кроватью, в белых одеждах, сидел Алакарно, прикованный сияющими цепями.
Все эти две недели Алакарно не знал, что с другом, и когда наконец увидел его, пришел в гнев, а сердце эльфа сжалось от жалости.
- Что с тобой было?
На кровать, рядом с Нолдораном, сел Энгватар, тонко улыбнулся:
- Давно я не наслаждался твоим исцелением, нолдо, - и как только орки вышли, Энгватар заглушил боль Маитимо, и начал бережно лечить.
- Сколько я здесь уже? - прохрипел фэанарион.
- Долго... - вздохнул целитель. - Уже десять лет и две недели.
Юбилей пребывания Маитимо в плену никто в Твердыне не отмечал - нечего было отмечать. Пленник так и не сдался, а хлопот доставил немало.
***
Когда они остались одни, и целитель убедился, что никто не войдет, Энгватар, конечно, расковал и развязал друзей. Теперь Алакарно мог говорить с Маитимо свободно и подойдя бережно обнять оторно.
- Ведь Моринготто обещал, что тебя не будут мучить, пока я соглашаюсь быть как бы его учеником, - сжал зубы Алакарно. - И он не зря отказался поклясться... Но я просто откажусь слушать его дальше, если они не прекратят. - Нолдо сел у кровати Маитимо, качнул кольцо. - Что бы ему не попробовать и тебя уговорить без пыток... Как думаешь, чего добивается Моринготто на самом деле?
- Он использует нас, я думаю. Хочет отшлифовать свою красоту. Я думал об этом на скале... Понимаешь, красота это соответствие Идее. А у Тьмы идея искажать. Потому и красоты нет. Но Моринготто пытается ее создать... И, думаю, он может сделать красивое оружие, где идея убить; но как он может сделать красивую мебель? Посмотри, даже то, что здесь, в комнате, это больная красота, где все линии остры и изломаны, где кровать, место отдыха и покоя, можно превратить в место для пытки. И Моринготто ищет, как свою жажду порабощения и разрушения передать в красивой форме.
- А кованый цветок, который стоит вон там, подобен настоящему, но пахнет железом и смертью. Значит, они хотят от меня услышать больше о красоте, а от тебя научиться ее создавать, чтобы рабство, насилие и пытки сделать более... красивыми, привлекательными, - Алакарно поморщился.
- Красивое рабство, - фыркнул Маитимо. - Это же бред. Красивые пытки... Но красивое насилие у него может быть... - Маитимо подумал, что сейчас Неразлучные могли бы возвыситься, если бы их не казнили и не забыли.
***
Когда Алакарно увели, он потребовал от Владыки Севера клятвы, что Маитимо не будут пытать, пока он остается учеником, и Владыка согласился. Так что даже когда лечение завершилось, Маитимо остался в той же 'комнате'. Однако Мэлькор, не обманывая по букве, не мог не обмануть по духу, и Владыка Севера приказал, чтобы эльфа допрашивали, не пытая - с помощью обмана, мороков, зелий.
Вначале в пищу фэанариону подмешали немного зелья. Оно действовало не сильно - рассеивало внимание, мешало сосредоточиться, побуждало не заметить или забыть детали. Оно было не основным средством воздействия, но должно было помешать Маитимо подмечать тонкие различия или вглядываться в Незримое. И Маитимо спокойно принял яд и не заметил его.
Алакарно увели еще вчера вечером, и так и не возвращали, и Маитимо размышлял, что можно еще ответить Моринготто, что им теперь делать, как можно помешать Темным... Но в какой-то момент эльф понял, что он не может ни о чем толком думать, мысли соскальзывают. Фэанарион начинал бессмысленно водить пальцем по ажурной спинке стула или перебирал веревку, которой его руки привязывали к кровати, бесцельно мерил шагами комнату... Но думать не мог.
***
После данной клятвы Маирон не знал, сможет ли он вскоре преподнести Маитимо тот сюрприз, о каком говорил при встрече, но вот удача - повеление Владыки сейчас вполне отвечал намерению самого Волка допрашивать Маитимо через яды, мороки и обманы.
Для целей Маирона лучше всего, пожалуй, подошел бы Хис, что был прекрасным актером. Но Хис был учеником Энгватара, а с ним лучше было не строить совместных планов - подставит и донесет при первой возможности. Так что Маирон выбрал одного из своих умаиар-лазутчиков, который внешне умел хорошо подражать поведению, жестам, интонациям эльдар, хотя внутренне был холоден и мрачен. Но это тоже годилось - для изображения презрения к палачам и угнетенности пленом...
Четыре дня Маитимо просто поили зельем. Маирон порой заходил, заговаривал, задавал вопросы. Пусть эльф считает, что зелье нужно лишь для того, чтобы он скорее проговорился - к тому же это действительно было одной из целей.
Однако Энгватар выступал против такого воздействия на нолдо: последние месяцы, несмотря на долгий отдых, состояние Маитимо совсем не нравилось целителю. Особенно после нахождения на скале, когда сознание нолдо снова стало подводить его: эльф был то в прострации, то в тумане, то грезил, то бредил. Энгватару не нравились такие длительные нагрузки на разум фэанариона, и в перерывах между зельями он погружал Маитимо в сон, чтобы сознание эльфа хоть немного могло отдохнуть. Но все же Волк не отложил свой план, и на пятый день, считая, что Маитимо достаточно расфокусирован, снова пришел к фэанариону.
Пленника привязали к кровати за руки и за ноги, и тогда Маирон заговорил:
- Пора сказать тебе о моем сюрпризе, Маитимо... Видишь ли, твои братья опять не выдержали и попытались тебя спасти: похоже, они не менее упрямы, чем ты. О наших потерях пусть тебе расскажет кто-нибудь другой, - хмыкнул умаиа. - Что до наших успехов, смотри сам.
Дверь открылась, и в камеру ввели крепко скрученного Тйэлкормо с кляпом во рту. Фаранвэ*(3) буквально прожигал врагов яростным взглядом, а увидев Маитимо, так резко рванулся вперед, что орки его выпустили... зато тут же схватил Волк. Фэанарион взглянул на умаиа с презрением, и вновь обернулся к Маитимо, и смотрел на брата, пока мог - спохватившиеся орки утащили буйного пленника прочь.
Конечно, поведение Тйэлкормо в плену и при встрече с братом приходилось сочинять. Но не только внешность, а и доспехи, и жесты, и выражение, притом не времен Амана, а нынешние, были известны - от захваченных в плен мориквэнди... И если Маитимо даже под действием зелья попытается развеять образ брата как морок, ничего у него не выйдет: мнимый Тйэлкормо был не видением, а реальной личностью... Сменившим облик умаиа.
***
Алакарно не приводили уже пятый день. Фэанарион ждал, вскидываясь на каждый звук за дверью, как обычно бывало, когда ждешь товарища с допроса. Но когда дверь наконец открылась, и за ней оказался брат... Маитимо, едва увидев Тйэлко, тоже дернулся навстречу, попытался вскочить, приподнялся, насколько позволяли путы, но веревки держали крепко. Братьям не дали даже коснуться друг друга. Тйэлко увели прочь, а Маитимо посидел еще несколько секунд и снова лег, молча глядя перед собой. Сердце эльфа бешено стучало и разрывалось от боли, но Маитимо ничего не говорил Саурону. Незачем. Саурон сам все скажет. Маитимо знал, что Тйэлкормо выдержит все, и не боялся за брата. Но страдал, зная, что теперь предстоит брату вынести.
- Я поклялся не строить козни против твоих воинов, думаю, это касается и братьев, - вздохнул Маирон, на лице которого было написано: 'А так хотелось'. - Но, как ты понимаешь, для Владыки Тйэлкормо Фэанарион станет главным средством воздействия на тебя. И вторым главным пленником. Особенно сейчас, когда Алакарно согласился слушать наставления Владыки. Тебе твой друг уже рассказывал? Мэлькор считает, что ты получил столько Света из-за всего того, чему тебя подвергали за эти годы. Может быть, если все то же испытать на твоем брате, и он станет источником Света?
Маитимо молчал.
- Так что... подумай, чем можешь его выкупить. Все же... это все расчеты и ожидания, а главная цель пока что все равно ты, - закончил Маирон.
Маитимо думал, что лучше бы он давно умер. Тогда ни Алакарно, ни Тйэлкормо не оказались бы здесь. Но Маитимо не знал, что сейчас может сделать, и потому продолжал молчать. Любое его слово сейчас будет на руку врагам.
Маирон тихо заметил:
- Ты был готов склониться перед Владыкой, чтобы погубить меня, и не станешь делать этого, чтобы избавить брата... Пожалуй, об этом стоит знать и Алакарно, и Тйэлкормо. - И вышел. Волк рассчитывал на согласие Маитимо либо сейчас, либо вскоре, при мнимой пытке. Теперь умаиа знал: Маитимо, конечно, безумно упрям, но склониться перед Владыкой для него в принципе приемлемо, и он явно был готов осуществить это на деле.
Маитимо остался в комнате, безуспешно пытаясь дотянуться зубами до веревок и перегрызть их. Упрямство и целеустремленность, навязанная страхом за брата, вошли в противоборство с зельями. В голове Маитимо закружилось, потемнело, к горлу подступила тошнота, комната вращалась перед глазами, и нолдо сжал зубы, чтобы не стонать от дурноты.
***
За Маитимо, конечно же, наблюдали. И для того, чтобы он не преподнес сюрпризы (скажем, не развязался и не караулил у двери), и слушая, не вырвется ли у него что-то в одиночестве... И, конечно, заметили, что нолдо стало плохо. Об этом узнал и Энгватар, который пришел, чтобы привести Маитимо в себя и оценить состояние - не слишком ли опасно потрясение? Волк, зная о том, что этот фэанарион ради своих (и тем более ради брата) приложит все возможные усилия и даже сверх возможного, сказал:
- Напомни Маитимо, что если он не справится с собой, отгородится от мира или угаснет... Тйэлкормо уже неизбежно станет главным пленником.
Конечно же, Энгватар передал слова Маирона - но прежде этого, закрыв дверь и убедившись в безопасности, шагнул к Нолдорану со словами:
- Маитимо, это не Тйэлкормо. Никакого нового нападения не было, твои братья живут у Миттаринга, как жили.