Когда Энгватар передал Владыке то, что узнал от Маитимо, Мелькор усомнился в верности доложенного Волком: наверное, беглецы не просто не отстранились от Света, но Маитимо, что мог сообщаться с Западом, передал им вести от Валар. А затем сами маиар тайно общались с Валар. И допросы (даже допросы Маитимо) в самом деле были на время отложены, и умаиар Ангамандо опять были перепуганы. Владыка вызывал их, одного за другим, и требовал клятв в том, что они не имеют дел с Валар и верными им маиар, и что не будут общаться с Западом, кроме как по приказу Владыки Мелькора; тем, кто отказался бы поклясться, грозила суровая кара.
Об этом Энгватар с улыбкой рассказал нолдор.
***
Пока шли проверки, Маирон, отложив остальные дела, занялся тем, что в последнее время не давало ему покоя: созданием изящного золотого браслета, который не был наручником, орудием пытки или чем-то подобным. Волк знал, что еще найдет этому браслету применение, но сейчас ему было необходимо доказать самому себе, что он по-прежнему может украшать мир.
А Маитимо и Алакарно вновь были предоставлены сами себе. Эльфы почти исцелились от ран, и наступило время шаткого покоя. Друзья были рядом и снова могли говорить, и Алакарно пел, а Маитимо слушал его и вытесывал барельефы на стене. Фэанарион изменился со времен Исхода, стал все больше молчать, почти не смеялся, хотя порой улыбался чему-то. С Нолдораном пребывал Свет, чистый и совершенный, но этот Свет не влиял на эльфа, на его поведение. Духом нолдо по-прежнему прибывал в каком-то звенящем состоянии-созвучии, не запятнанным ненавистью или злом, и потому мог продолжать быть сосудом для Света. Но Свет, исцелив душу эльфа от Искажения, не претендовал на его выбор и характер: Единый создал всех разными и желал сохранить многообразие. И потому один чистый дух мог быть смешлив, а другой молчалив, третий - задорным, а четвертый строгим к себе. Свобода быть собою вовсе не мешала Свету.
***
В один из своих приходов Энгватар рассказал нолдор нечто интересное:
- Мы думали, что Владыка отыщет предателей, даже если их нет, но пока он никого не карал, и, кажется, сейчас не хочет карать поспешно. Зато Владыка велел особо следить за выходами, чтобы никто не мог бежать, боясь разоблачения. Но сегодня, отправившись лечить рабов, я случайно заметил тени наших, уходивших в туннели, в глубь Ангамандо... Как я понимаю, чтобы скрыться там, затеряться и избежать разоблачения. Их было пятеро... и я не подал вида, что заметил их.
- Будем надеяться, это принесет добро, - откликнулся Алакарно. - Но до сих пор нет способа вывести отсюда Маитимо, и это меня беспокоит. - Они все оставались в ожидании, когда же удастся освободить Нэльяфинвэ.
- Когда те духи свернули в туннель, эхо донесло до меня обрывок разговора, - продолжил Энгватар и, изменив интонацию, повторил услышанное. - "...Возможно обратиться к Оромэ втайне от всех, и он не покарает"... - Целитель потер подбородок. На слова о свободе Маитимо Энгватар не ответил, потому что не знал, как добиться этого освобождения. - Должно быть, те скрывшиеся умаиар служили Мелькору из страха и безысходности, а теперь нашли для себя выход... Одного я не понимаю: как я мог увидеть и услышать их? Уходящие в туннели наверняка позаботились о том, чтобы скрыться незаметно, следили, нет ли кого рядом, и были уверены, что никто не может их подслушать. Я же не выслеживал намеренно, просто оказался поблизости: что-то побудило меня пройти не тем путем, как обычно.
Эльфы удивленно переглянулись.
- Быть может, Оромэ уже их услышал, и Намо, знающий пути и судьбы, дал услышать этот разговор тебе, чтобы и ты знал, как можно уйти? - предположил Маитимо.
Некоторое время Энгватар молчал, смешивая мазь: хотя сейчас нолдор и не нуждались в исцелении, она могла потребоваться в будущем или же пригодиться для других. Изготовление лекарств позволяло успокоиться, и осмыслить поразившие его слова... Наконец целитель заговорил:
- То, что ты говоришь, Маитимо... возможно. И... когда мы с тобой обговорили, что я передам Владыке Севера: "Валар могут незаметно общаться с некоторыми умаиар Ангамандо", - это еще не было правдой. Я получил защиту, быть может, от Валар, но не обращаясь к ним, я сам не знаю, как она мне была дана. Но после того, как я рассказал о Валар, это стало правдой.
- Напрямую они так с тобой и не говорили, - пожал плечами Алакарно.
- Со мной нет, а с другими? С теми, кто скрылся? - Энгватар взглянул на Маитимо. - Как будто ты через меня передал им весть от Валар.
- Как будто через меня, посредством тебя, Единый передал весть тем, кто мог слышать, - засмеялся Маитимо.
- Так что ты тоже теперь... отчасти посланник, - рассмеялся и Алакарно.
- Разве что от Маитимо, меня никто больше не посылал, - начал отнекиваться Энгватар. - Возможно, мы еще услышим о тех умаиар или столкнемся с ними. Но сейчас мне нужно передать Владыке то, что Маитимо обещал рассказать в обмен на прогулки и встречу с мориквэнди: про "скорлупу" Сильмариллей.
- Скажи Врагу, что для оболочки Сильмариллей был взят кусочек Нур-Мэнэль, который Фэанаро отколол от купола, дойдя до конца мира*(1). Дальше этот кусочек был размельчен и сплавлен вновь.
- Стоило бы за такой ответ просить большего, ведь ты подлинно открываешь тайное, - произнес Энгватар, видя, что и для Алакарно слова Мпитимо, словно рассказ о неведомом чуде. - Хотя, возможно, и вы, и другие и так получите отдых, когда Владыка Севера отправится сам, или направит свою силу, чтобы раскалывать купол.
- Я не сказал ничего особенного, - качнул головой Маитимо. - То, что я назвал главный компонент сильмы*(2), не дает возможности повторить ее. Но, я надеюсь, Враг будет думать так же, как ты.
- Если Моринготто вздумает отколоть кусочек Нур-Мэнэль, он вернется в Мандос куда скорее, чем думает, - рассмеялся Алакарно. - Но я не думаю, что он действительно посмеет сам отправиться навстречу войскам Запада...
В самом деле, услышав о материале, Владыка вначале воодушевился, но вскоре помрачнел и погрузился в раздумья.
***
Маирон тем временем, закончив свои ювелирные опыты и оставшись довольным результатом, снова планировал допросы для Маитимо и Алакарно. Разум Маитимо был недоступен, но в разум Алакарно проникнуть уже удавалось. Возможно, удастся вновь. Только для того нужны... особые условия. Притом лучше не доводить нолдо до бреда: помимо того, что это могло плохо кончиться, главным недостатком такого допроса была ненадежность полученных сведений. Потом всякую подсмотренную мелочь придется проверять: происходило ли это в действительности? Раньше для попытки проникнуть в разум Алакарно Маирон мог бы использовать заклятье, что создавало особого рода связь меж ним и эльфом, но заклятье было разрушено, и его нельзя было накладывать вновь, это были бы "козни" по собственному умыслу, не по приказу Владыки. А что... если и разрушенное заклятье оставило следы, которыми можно воспользоваться? Это нужно было проверить.
***
Саурон вошел в камеру нолдор и демонстративно осмотрел пленников, словно оценивая.
- Хочу кое-что проверить, - сказал умаиа и улыбнулся Алакарно, как-то тепло и... неприятно.
Алакарно с беспокойством оглянулся, а Маитимо поднялся, готовый защищать друга.
- Тебя давно не было видно. Все в порядке? Когда ты наконец освободишь меня?
- Сейчас Владыка проверяет всех умаиар, не общаются ли они с Валар; и за выходами пристально следят, чтобы никто не бежал, желая избежать разоблачения, - спокойно пояснил Маирон. - Я уже доказал свою лояльность и вне подозрений, но любые попытки как-либо ослабить наблюдения за выходами еще какое-то время будут опасны. И пока у меня есть время, я, как слуга Владыки Севера, хочу кое в чем убедиться...
Когда Маирон накладывал заклятье повторно, поместив Алакарно в футляр, он заметил, что нолдо необычно, противоречиво реагирует на поднесенную к его телу руку (насколько можно было судить о том, не проникая в разум нолдо). Если и сейчас будет сходная реакция, значит, следы заклятья остались, и этим можно пользоваться, чтобы ослабить сопротивление. Но вначале нужно было связать обоих нолдор: иначе вместо проверки будет очередное нападение. И Маирон призвал орков.
- Маитимо связать, Алакарно раздеть и связать, - одежда, даже самая легкая, защищала личные границы, а значит, была помехой. - Потом уложить Алакарно на топчан.
Орки не могли не заметить разницу приказов, как и то, что нолдор не тащили в застенок, а в самой камере не было пыточных орудий, зато раздетого эльфа велели положить на кровать. И орки, хотя и понимали, что говорят о маловероятном, не могли не начать глумиться над уже связанным Алакарно, споря между собой, для кого этого красавчика раздели и уложили - для них или голуг Господину глянулся? Порой орки опасливо поглядывали на Маирона, не злится ли умаиа, но вроде тот был не против.
В действительности Маирон просто не обращал внимания на орочьи насмешки - они ему сейчас не мешали. Умаиа думал о своем, все так же странно улыбаясь Алакарно, со смесью озабоченности, пристального внимания, приязни и любования во взгляде: Волк все больше надеялся, что его труды не до конца обратились прахом.
***
Нолдор посчитали, что Саурон пришел с очередным допросом. Маитимо испугался за Алакарно, Алакарно - за Маитимо; и они защищали друг друга, как могли, но все же эльфов скрутили. И когда орки, раздев Алакарно, начали отпускать свои шутки, сам нолдо не понял, о чем они, зато Маитимо, живший среди орков, понял и вспыхнул от ярости. Волк это заметил и решил использовать.
- Я могу остановиться, Маитимо, не доводить задуманное до конца, - Маирон специально использовал размытые формулировки, ведь Нолдоран не знал, что именно задумал Волк, так пусть рисует себе в воображении худшее, и ищет, как избавиться от этого худшего. Маирон же в самом деле был готов остановиться, прекратить таким образом выяснять, остались ли на Алакарно следы его заклятья и если остались, то какие именно; конечно, Волк все равно проверит это, но способ может быть иным и выглядеть иначе, и не вызывать орочьих насмешек над Алакарно... - Что ты готов дать взамен, нолдо?
Маитимо похолодел. Покажи твари один раз, что это страшно, и Темные будут бить туда всегда.
- А со мною так не рискнешь поступить? - улыбнулся Маитимо. - Боишься гнева Моринготто?
Алакарно, наконец, понял, на что намекают орки, и тоже похолодел, но, конечно, постарался не выказать своего отвращения и фыркнул:
- Взамен я могу обещать, что не расскажу всему Ангамандо о том, как ты жалеешь, что не принял женский облик.
Но эльфы не знали, о чем говорят. Маирон презирал Темных, которые позволили себе привязаться к телу и поддаться его желаниям вместо того, чтобы действовать целесообразно. Однако разубеждать нолдор, которые были сильно напряжены, представлялось как раз нецелесообразным...
- Не думаю, что это привело бы Владыку в гнев, - ответил умаиа, опустившись рядом с топчаном.
Маирон провел рукой над грудью Алакарно и тот напряженно рассмеялся, отпустил какую-то колкость, но Волк больше не обращал внимания на эльфов. Расстояние оказалось помехой для того, чтобы почувствовать, осталось ли что-то от заклятья, но это еще не значило, что заклятье разрушено полностью. Чутье подсказывало Волку, что должно остаться что-то, чем можно воспользоваться, хотя явного подтверждения умаиа пока не нашел - скорее всего, просто требовалось более тесное соприкосновение. Маирон сдвинул веревки на груди Алакарно так, чтобы они не закрывали сердца (связали нолдо крепко, и при передвижении веревки оставляли на коже отметины, но это не беспокоило Волка). Рука умаиа прошлась по торсу Алакарно, от живота к середине груди, и вжалась в грудь напротив сердца. Маирон прислушался, ощущая биение под рукой, а потом ослабил давление. Волк ждал, проявится ли отклик.
***
Любые прикосновения палача были ненавистны для пленника, но когда Саурон стал сдвигать веревки, обнажая кожу, это уже вызвало не одну боль и смутное воспоминание о кошмарах в футляре, но и ощущение словно бы единения. Алакарно не понимал, в чем дело, но его сердце начало биться сильнее. Когда же Саурон положил ладонь на его тело, гладя и ведя ее к груди, казалось, морок стал реальностью: чувство некой связанности между нолдо и его врагом было почти физически ощутимым, и казалось, что ладонь умаиа пытается добраться до сердца нолдо, проникнув сквозь плоть, причиняя сильную боль, но при этом охватывая и ласково гладя... с желанием сделать своим, ввести свою отраву в самую глубину. Глаза Алакарно расширились, и он не сдержал стона, таковы были ужас, боль, отвращение и ощущение Тьмы, пытающейся добраться до сердца. Но вслед за стоном эльф сразу же ощутил стыд: ничего же страшного не происходит, подумаешь, Саурон пальцами впился... И вместе с тем ко всем этим чувствам примешивалось нечто приятное - может быть, от воспоминания о футляре, когда связь с Сауроном нарушала пустоту, давала чувствовать себя живым. Но это уже... совсем никуда не годилось и вызывало еще больший ужас: неужели Саурон действительно сумел что-то испортить, исказить в нем, заставить отзываться радостью на его присутствие?
Маитимо обеспокоенно дергался рядом, не понимая, что происходит и чем он может помочь.
Маирон же, убедившись в том, что он прав, и следы заклятья остались, с удовольствием увидел ужас, боль и стыд Алакарно. Умаиа вновь вдавил руку в грудь эльфа, затем медленно ослабил нажим и еще немного поводил рукой по груди пленника: так Волк точнее определял область воздействия. Наконец, с довольной улыбкой, Маирон поднялся.
- На первый раз довольно... Насколько я вижу, тебе отчасти понравилось? - Пусть это вызовет чувства вины и слабости, они полезны.
- Ты нарушаешь клятву, Саурон, - тихо, с угрозой, сказал Маитимо, который как минимум отчасти понял, что происходит: - Немедленно сними свое заклятье.
