Все эти дни, пока Посланник был у целителя, Маирон в напряжении ждал, что же теперь произойдет - ведь Маитимо вновь пришлось спасать. Вначале не происходило ничего, но потом Нолдорана повесили на скале, и поднялся сильный и теплый ветер (явно намеренно посланный Манвэ), подобный тому, что дул перед восходом Тилиона. То, что ветер был не столь уж неожиданным для Волка, не значило, что он был менее пугающим. Поражение и... конец для Ангамандо, и крушение всех замыслов могли быть очень близки. Волку катастрофически не хватало знаний о происходящем, о планах противников, о расстановке сил, но единственным, кто, быть может, владел этим знанием, был Маитимо, а его допрашивать о планах против Ангамандо было бесполезно и опасно. Так что самым разумным в данной ситуации оставалось еще раз проверить, все ли готово к обороне - и... беречь Посланника, пока еще есть шанс избежать наихудшего исхода.
Если же крах станет неизбежным, или если Маитимо перестанет быть Посланником, то Волк с наслаждением вонзит клыки в феанариона и будет терзать и ломать его... Впрочем, нет - особого наслаждения от мук ненавистного нолдо не получить: постоянно нужно быть начеку, как бы эльф снова не нашел, чем шантажировать своего палача. Неправильная добыча портила удовольствие... Увы, отомстить Маитимо было крайне сложно - еще и потому, что пытка - это не месть, а общая участь несдающихся пленников. А Маирон желал не просто помучить Маитимо, как любого пленника, но именно отомстить. Отплатить за свои унижения. За данное имя "Саурон", что разнеслось по всему Ангамандо. За ссылку на поиски Унголиант, которые тоже стали притчей во языцех. За все доносы феанариона и наказания, за них полученные, и ползание в ногах у Владыки, чтобы наказаний избежать. За необходимость вновь и вновь доказывать Владыке свою преданность и необходимость. За принуждение к договору и отпусканию эльфов - начиная с Верных Маитимо. За разрушенное заклятье и разрушенные из-за феанариона замыслы. За все... Но на Маитимо почти ничто не действовало, а что могло подействовать... было опасным сейчас.
Так что Маирон вместо мести в очередной раз помог Нолдорану, и искал возможность в дальнейшем избавить его от мучений или смягчать их. От этого зависела судьба Владыки, судьба Ангамандо - и самого Маирона с его стаей. Только глупец в этих обстоятельствах дал бы волю ненависти, а Маирон глупцом не был...
***
Энгватар, когда была возможность бежать, остался в Ангамандо, думая, что рано или поздно Маитимо вновь придется спасать, и тогда ему лучше быть рядом. Увы, целитель не ошибся в своих ожиданиях - Владыка Ангамандо опять едва не убил Нолдорана. Но только спасти, в сущности, Маитимо и удалось - ни поговорить с ним, ни дать хоть какой-то отдых, не вышло... По воле Владыки Севера одно страшное мучение (и отвратительное, хотя Энгватар и не знал подробностей) для Маитимо сменялось другим, без какого-либо перерыва и отдыха. И... феанарион был в нем один, как и все это время... Энгватар, несмотря на обжигающий стыд, все более желал встретиться с Маитимо и наконец-то поговорить: изменить то, что сделал из страха, и снова быть рядом.
Когда феанариона вернули на скалу, вновь поднялся необычайный ветер, как перед восходом Тилиона; он нес приближение чего-то... совершенно нового, и... надежду. Самое меньшее, этот ветер и то, что будет после, принесет Маитимо облегчение и радость. А может быть, приход Валар наконец принесет Маитимо свободу...
***
Маитимо полувисел на скале, опираясь ногами о неудобный, в пол-стопы карниз. Нолдо был вполне здоров, и потому его не стали особо беречь, подвесив за руку, как обычно, лишь слегка поддерживая чарами. Но поднявшийся сильный ветер также вжимал Маитимо в скалу, поддерживая на узком карнизе и не давая упасть. Ветер снова был ласковым и теплым, и нолдо улыбался. Этот ветер уносил тяжелые воспоминания и дурные мысли, и на душе у эльфа становилось спокойно. Ведь покой был необходим для принятия радости...
Звездное небо, насколько видел Маитимо, было затянуто тучами, а горы Тангородрим вновь курились дымом, но ветер стремительно очищал небосклон. Постепенно черное и бездонное небо обнажалось, и на нем вновь сияли крупные звезды, хотя то тут, то там еще виднелись островки облаков. Было темно и красиво; Тилион скрылся за горами и сиял далеко на востоке, так что Маитимо его не видел. Эльф смотрел на темную и прекрасную землю-под-звездами, и радовался, еще не зная чему; этот ветер был не простым, он был словно предвестием чего-то... Только в прошлый раз меж тем, как поднялся ветер, и тем, как засиял Восход, прошла буря, и минуло изрядно времени. И Маитимо был тогда в куда более удобном положении, чем сейчас... Нолдо знал, что его ждут страдания, но в этот раз эльф готовился не только терпеть, а... и ждал, когда случится Нечто. Невозможная красота требует невозможных условий...
Однако долго ждать не пришлось. Прошел всего час с того времени, как Маитимо вернули на скалу, и фэанарион заметил, что что-то уже изменилось: небо на Западе словно бы становилось светлее... В этот раз не нужна была буря - земля уже была отмыта, а облака... их словно бы специально не разогнали до конца. Вскоре стало несомненным, что действительно становится светлее, но светало совсем не так, как при восходе Тилиона, да и не было видно никакого Светила. Просто небо становилось светлее, а мир вокруг оказался объят не ночью, а сизыми сумерками. Далеко внизу, у подножья гор, заструились плети тумана. Свет же все разгорался и нарастал, пока... наконец, мир не стало ясным и светлым, почти как при цветении Лаурэлина. И при этом мир объяла... какая-то удивительная тишина. Она была живая и торжественная, словно мир затаил дыхание, замер от удивления и радости.
Маитимо не понимал, что происходит. Се - свет вернулся! Наверное, уже можно было ликовать, не так ли? И Маитимо в самом деле радовался, но... словно бы чего-то еще не хватало. Весь мир... застыл, притихший и торжественный, и в своем сердце Посланник ощутил, что... Что ясные небеса и озаренность земли светом - это лишь преддверие чего-то поистине великого. И Маитимо, перехватив цепь рукой, приготовился ждать. Долгое время ничего не происходило; так долго, что казалось, ничто уже не изменится, и пустым ожиданием большего Маитимо украл у самого себя радость настоящего. Но эльф верил знакам и своему сердцу и упорно ждал, глядя на Запад.
И в какой-то момент горизонт на Западе начал наливаться оранжево-желтым светом. И казалось - вот-вот, вот, что-то случится! Но все снова замерло и, несмотря на сияющий горизонт, ничего больше не менялось. И снова казалось? что все чудесное, что только могло случиться, уже случилось, но Маитимо продолжал ждать. И вдруг - несколько лучей яркого света вырвались из-за горизонта, и пронзили низко висящие легкие облака, и они словно занялись огнем, из белых став пламенно-розовыми. И тут последний порыв ветра сдернул и рассеял их, и открыл небеса...
И тогда ослепительный кусочек расплавленного белого золота показался из-за горизонта. Маитимо затаил дыхание, а новое Светило, в золотой короне, медленно восставало в своем величии. И вот - обрывки темных облаков, что еще клубились возле Тангородрим, вспыхнули алым, словно пожираемые небесным пожаром. И Нэльяфинвэ, Лорд Первого Дома и Нолдоран, стоял на вершине мира, встречая Первый Рассвет, и счастливо смеялся, так что и его смех вплетался во вдруг зазвучавший над равниной, которую позже назовут Ард-Гален, птичий гимн.
От горизонта поднимался в небо ослепительный диск в бело-золотом сиянии...
***
Если Восход Тилиона привел Темных в смятение, то Восход Ариэн привел в ужас. Орки теперь забились в норы и выгнать перепуганных тварей наружу можно было лишь ударами Воли, но никто не стал бы этого делать: Владыка сам хотел, чтобы все они сейчас были внутри Ангамандо. Окрестные земли, где всегда было полно Темных тварей (орков, нетопырей, ворон под началом умаиар), опустели.
***
У Маитимо был безумно красивый, но очень тяжелый день. Диск расплавленного золота поднялся в вышину, озарив мир, но в первые свои появления диск был так близко к земле, что его свет был обжигающ*(1), и под золотыми лучами было так же тяжело находиться, как ранее стоять возле цветущего Лаурэлина*(2). И Маитимо неизбежно страдал бы от палящего зноя, если бы... ветер не согнал оставшиеся облака, так, что они прикрывали нолдо от прямых лучей.
Золотой Диск поднялся в зенит, и воссияв, словно венец над миром, так же, как ранее и Серебряный Диск, спустился на Запад, и превратился из бело-золотого в тепло-рыжий. Феанарион, хотя за день измучился от боли и порядком устал, радостно смеялся, провожая глазами Светило, и видя, как теперь расплавленная медь, любимая им, охватила пожаром весь Запад. Нолдо знал, что завтра это Светило вернется вновь, как раньше возвращалось Серебряное.
Когда Пламенный Диск скрылся, а небеса догорели, словно угли, подернувшись сизой дымкой, за Нолдораном пришли. Маитимо... не удивился.
***
Его привели в тронный зал, но в этот раз ни о чем не спрашивали. Моринготто был страшно напуган и не мог этого скрыть, а потому был в столь же страшном гневе. В зал внесли несколько механизмов для пыток, и Маитимо получил такую теплую встречу, какую давно не получал. В этот раз за допросом нолдо смотрел целитель, следя, чтобы с пленником не перестарались.
Боль была чудовищной, фантазия палачей изощренной, и нолдо сам удивился, что он смог вынести все и не начать умолять. Он ненавидел Врага, он чувствовал его слабость, видел чудесные знамения... и все это придавало силу и стойкость.
- Яритесь, твари, не долго вам осталось, - смеялся эльф, пока еще мог говорить. Но... даже для него то, что с ним делали в этот раз, было невыносимым, и хотя боль помнить невозможно, в памяти об этом дне осталось: "чудом пережил и выстоял".
Когда феанарион от потери крови и боли перестал приходить в сознание, целитель с сожалением сказал, что пора заканчивать пытку. Беспамятного нолдо отдали Хису с требованием привести Нолдорана в себя как можно скорее - Владыка Севера с запозданием подумал, что Посланник ему может еще пригодиться.
Хис трудился изо всех сил, и через неполных пять дней Маитимо наконец пришел в себя, и был готов к встрече (разговору, не более!) с Владыкой Севера. Но планы Мелькора вновь внезапно изменились.
***
Путь через ночь и Льды, где многие остались навсегда, казался нескончаемым, и шедших не покидала тревога. Что, если они выйдут к месту, где в самом деле невозможно пройти? Что если они выйдут к сплошной полосе ледяной воды? Эта тревога не оставляла и в конце пути, когда впереди уже можно было различить горы Эндорэ - настоящую землю, не лед. Там, впереди, были глина, камни, ручьи и реки, трава, деревья, звери, все, чего нолдор не видели... иногда им казалось, вечность. Это дарило надежду и прибавляло сил, но тем хуже, если именно сейчас эльдар столкнуться с неодолимой преградой... просто потому, что там, впереди, много теплее. А то, что стало теплее, чувствовалось: последние два дня дул сильный западный ветер, но он был ощутимо теплым, много теплее, чем прежде...
Только подойдя совсем близко к границе Льдов, нолдор с облегчением увидели, что ледяная корка, видимо, уже давно покрывает не море, а землю, и больше ничего не боялись. Только ждали, когда же наконец завершится их путь.
Но никто не ждал, что когда они ступят на берега Эндорэ, небо озарит серебряный свет вдруг появившегося Светила. И тогда Финголфин велел развернуть знамена, и нолдор ответили на серебряный свет с небес, голосом серебряных труб. Эльфы не мог знать, что их уже поджидают, и что в этом бою погибнет сын Нолофинвэ, Аракано. Погибнет победителем...*(3)
***
Орки, ясное дело, ждали войско с Запада, ведь о его приходе было известно от Маитимо, и ждали уже давно, не первый год - для того и была выставлена в Ламмот армия. Орки успели нарыть себе нор и обнести эти норы земляными укреплениями. Они, конечно, выставляли часовых, но в долгом ожидании орки расслабились и не столько стерегли, нет ли врагов, сколько пили и дрались. Мало ли когда эти остроухие появятся. Мож, и никогда.
Узнали орки о приходе войска Запада, только когда услышали трубы. И тогда же все засветилось... Это орков напугало, но вскоре они поняли, что вреда-то от белого диска толком нет, только жуть одна; а остроухие, которые пришли с Запада и выглядели очень усталыми, нападения точно не ждали... Так что Темные напали на них и вначале чуть было не оттеснили обратно на Льды, но тут самый страшный из голугов прыгнул вперед и прикончил командира орочьей армии. Конечно, и остроухого убили на месте, но потеряв командира, орки дрогнули, перепугались, были разбиты и уже сами спасались бегством от разъяренных голугов.
Но и те орки, что смогли бежать, не добрались до Ангамандо - их встретил по пути отряд Макалаурэ, и его воины не дали уйти никому. Поэтому Владыка Севера не знал о приходе Второго и Третьего Домов.
***
Когда Младшие Дома, вслед за Макалаурэ, шли через Хисиломэ, в небе впервые взошла Ариэн, и цветы распускались прямо под ногами изумленных квэнди.*(4) И когда первые удивление и радость прошли, с неба спустился громадный Орел, вестник Манвэ, и обратился к Нолофинвэ. Орел принес поручение: войско Младших Домов, одно, без феанариони, со знаменами и трубами, должно подойти к вратам Ангамандо и ударить в них. Орел сказал, что Моринготто, его рабы и слуги, не посмеют вредить эльфам; после чего крылатый посланник улетел.
Макалаурэ отговаривал родича, считая, что идти к Черным Вратам - безумие, но Нолофинвэ решил повиноваться.
Все женщины, дети и раненые вместе с Макалаурэ отправились к берегам Мистарингэ в то время, как сам Нолофинвэ собрал воинов, и не медля, повернул к Ард Гален. Они шли пешком, и были усталы, и путь им предстоял не близкий, но твердая земля, появление небесных Светил и прилет вестника Манвэ вселяли в их сердца радость и придавали сил.
***
Хотя Моринготто и расставил дозоры и армии, ожидая прихода войска Запада, но Светила, а также Манвэ и его гонцы, не дали Увала узнать о приходе Младших Домов заранее - нолдор появились на Ард-Гален неожиданно, в блеске доспехов, под множеством флагов и под пение боевых рогов и труб.
Маирон и другие умаиар много потрудились укрепляя подступы к Твердыне: были построены не только заграждения, но и тайники, где можно было незаметно спрятать отряд и неожиданно нанести удар в спину вражеской армии; были подготовлены различные ловушки для вражеской конницы. Все было продумано так, чтобы нападать было как можно неудобнее, а обороняться - как можно удобнее... но все эти укрепления не могли оборонять себя сами, а сейчас из-за Золотого Светила и потому, что о приближении войска никто не знал, все линии обороны были пусты. И воины Нолофинвэ могли легко пройти их... и запомнить, как именно защищено Ангамандо. Нолдор трудно было поверить, что эта "брошенность" не обманный маневр, не западня, но Нолофинвэ следовал тому, что передал Орел Манвэ, и упорно шел к Черным Вратам.
***
Увидев пришедших эльдар, Владыка Севера испугался еще больше - воинство Запада уже пришло! Пока только нолдор, но как они смогли подобраться незаметно под самые его стены? Не с помощью ли Валар? И Светила эти отвлекли от их прихода, особенно второе... На Ариэн Владыка смотрел со страхом и вместе с тем с жаждой и тоской - как на Свет, которым он так жаждал завладеть...
Владыка Ангамандо был напуган, и не знал, что ему делать - и потому решил повесить Маитимо на скале. Чтобы показать Валар: "Посланник все еще жив, и он в моих руках". Но если братьев Маитимо не остановил заложник, с чего бы останавливаться более дальним родичам, и тем более Валар? Быть может потому, что для них фэанарион в первую очередь Посланник, а значит, куда более ценен? Или потому, что только что пришедшие с Запада могли не знать, как глупо затевать переговоры с Тьмой?..
А войско голугов, никем не тревожимое, под злобными и пристальными взглядами множества Темных, подошло к самым вратам Ангамандо и ударило в них, и снова запели эльфийские рога и трубы. И эхо подхватило и звон удара, и голос труб.
***
Маитимо впервые приводили на скалу не то что не долеченным, а едва держащимся на ногах. Нолдо подумал, что так будет даже проще, скорее сможет отключиться. Боясь за жизнь пленника, его снова не столько повесили за руку, сколько удерживали чарами практически в воздухе. Но эльф был слаб, его раны были очень тяжелы, и нолдо все равно скоро потерял сознание. Пришел в себя Маитимо от звука труб и ровного гула металла.
Сначала нолдо подумал, что он бредит, но звуки повторились, и тогда эльф решил, что это морок: ведь он отчетливо слышал сигналы Второго и Третьего Домов, но откуда бы им быть здесь, в Нолдолондэ? Наверняка это морок, созданный, чтобы обмануть феанариона и выведать что-то обманом - ведь Темные верили, что вот-вот придет войско Валар, и только Маитимо знал, что это им же придуманная для Темных страшилка, не более.
Но звуки повторились вновь, и как видел эльф, это все же было не наваждение. И тогда, все еще не веря в возможность чуда, Маитимо заорал, пытаясь докричаться до родичей или приветствовать их, или просто радуясь... Но горы многократно отразили крик и швырнули его пленнику обратно в лицо. Вспышка радости отняла у Маитимо слишком много сил, и скоро фэанарион вновь провалился в небытие.
А воинство Нолофинвэ, выполнив поручение, и не имея намерения (а главное - возможности) атаковать или осадить Ангамандо, развернулось и пошло обратно к Мистарингэ. Пламенный юный день озарял для нолдор застывшие и безмолвные окрестности, ибо край был покинут всеми: кто из Темных бежал от своего Владыки*(5), кто вернулся в Твердыню, кто забился в щели и спрятался.
***
Нолофинвэ не знал, откроются ли врата Ангамандо, и если откроются, то кто ответит на его вызов... Но ворота не открылись, и никто не ответил. Крик Маитимо обманчивое эхо не донесло до войска, и Нолофинвэ повернул назад, к Мистарингэ. Поручение Манвэ было исполнено, и принесло нолдор важные сведения об укреплении Ангамандо.
***
Пока Нолофинвэ колотил в ворота и гадал, что из этого выйдет, за воротами собралось войско умаиар и орков, готовых защищаться до последнего, как загнанный зверь, которому уже некуда бежать. Они не восприняли удар по воротам как вызов, но ждали, что вот-вот нолдор начнут эти самые ворота пробивать. Створки были тяжелыми и весьма прочными - так просто с ними не справиться, но нолдор упрямы и изобретательны... кто знает, что они применят для штурма? Если ворота падут, для тех, кто придет за нолдор, путь в Твердыню будет открыт. Пока самих Валар и маиар не было видно, но они могли прилететь так же внезапно, как внезапно явились Тилион и Ариэн.
Когда Нолофинвэ повернул назад, Владыка Севера и его умаиар решили, что нолдор оценили мощь крепости и отправились за поддержкой аинур, или же ушли создавать орудия, способные врата разрушить...
***
Нолофинвэ увел воинство прочь, а Маитимо так и оставили на скале. Нолдоран пребывал в забытье, ничего не рушил, никому не мешал... и в целом, это всех устраивало. Пока Темные смотрели на уходящих нолдор и думали, можно ли с облегчением выдыхать, к глубоко спящему эльфу прилетел Орел Манвэ, и его прилет не был замечен. Орел уже знал, что не сможет спасти пленника и унести его с собою, но птице велели оставить Маитимо знак, напоминание, что он не забыт. И Орел, умевший искусно сплетать гнезда, осторожно вложил свое перо в одежду эльфа. Перо это было огромным, и нолдо не смог бы его не заметить, но при этом Маитимо сам мог решить: полюбоваться ему знаком и выбросить, чтобы не навлекать на себя еще больший гнев Темных, или оставить.
Придя в себя в очередной раз, ближе к закату, пленник обнаружил перо и обрадовался. И... решил его сохранить: в таком состоянии, в каком нолдо был сейчас, Враг ему все равно ничего не сделает. А потом... да мало ли что будет потом? Если и правда придет воинство Валар...
Когда закат догорел и звездная ночь обняла мир, за феанарионом пришли, и снова подняли его наверх.
***
Владыка Севера был напуган приходом войска и уверен, что Маитимо прекрасно знает о замыслах Валар, ведь он мог как-то сообщаться с ними и давно предупреждал о войске Запада. Не желая больше встречаться с Нолдораном, Мелькор велел Маирону допросить эльфа. Волк отправился к выходу на скалу, по его приказу Маитимо подняли... и едва не уронили, увидев огромное перо. Которое мог оставить только Орел Манвэ.
Маирон тоже увидел перо, побледнел и вскинул брови. Но умаиа готовился к новой войне и должен был узнать обо всем происходящем как можно больше. Увы, сейчас Маитимо был не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы ("У кого вообще хватило ума повесить его на скалу в таком состоянии?")
- Долечите как следует, потом ко мне, - резко и мрачно бросил Волк.
- А... это перо?
- Оставьте, как есть. Потом буду разбираться и выяснять, - отрезал умаиа. На самом же деле Маирон не желал отбирать орлиное перо у Маитимо, пока не убедится, что это не приведет к новым бедствиям. Будто их и так мало.
***
Маитимо снова отнесли к Хису. Пера целитель не трогал в буквальном смысле этого слова - избегал касаться.
К удивлению и Хиса, и самого Маитимо, нолдо поправлялся очень быстро. То есть не просто быстро, а неимоверно, ненормально быстро. Всего шесть дней спустя тот, кто еще недавно не мог сам пройти сотни метров, сегодня вдруг был здоров. Маитимо не знал, что и думать. Хис же не думал, а буквально видел, что в нолдо ярко разгорелся пламень его души: Ариэн словно поделилась своим огнем и запалила тлеющие от усталости "угли" фэа Маитимо, и потому измученное тело феанариона восстанавливалось удивительно быстро.
Но так как эльф поправился, через шесть дней Маитимо сковали и привели к Саурону. Орлиное перо орки принесли вслед за пленником, держа его щипцами на вытянутых руках.
***
Нолдо привели в застенок, но Волк сейчас предпочел бы избежать пыток. Для мести было не время, Маитимо все еще был полезен, и его все еще могло быть опасно мучить: Валар-то еще не штурмуют Твердыню. И Волк, чуть щурясь на орлиное перо, заговорил:
- Владыка Севера хочет, чтобы я допросил тебя, но я предпочел бы поговорить. Тем более, что несмотря на все, что уже совершилось - Тилион и Ариэн в небесах, новое воинство у наших врат... я пока не знаю, осталась ли у нас все еще возможность предотвратить предсказанное поражение... или только отсрочить. - Владыка Севера не удержался от того, чтобы снова и снова жестоко мучить Посланника, хотя именно его стоило беречь, и... возможно, уже поздно. Но возможно, что и нет. Мало ли у Мелькора было рабов, чтобы выместить ярость и страх, так нет. Маирон был... разочарован действиями Владыки. Но об этом он, конечно, не говорил.
- Я не стремлюсь, чтобы меня допрашивали, - усмехнулся Маитимо, от чьего лица стал словно исходить свет. - Давай поговорим.
- Обещаешь ли ты, что будешь молчать об этом разговоре, и о том, что я не допрашивал тебя? - спросил Маирон.
Маитимо задумался. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы согласиться на такие условия и избежать допроса, однако, в обещании Саурону всегда нужно быть осторожным.
- Я сохраню в тайне, что ты не допрашивал меня, если ты не пожелаешь иного, и я не расскажу Темным ничего о сути нашего разговора, а если и скажу кому-либо другому, то не назову твоего имени, если ты не пожелаешь обратного. Тебя устраивает такое? Или ты хочешь полного молчания? Я, как Посланник, не советовал бы тебе.
- Конечно, я согласен, - серьезно ответил Маирон. К Маитимо как Посланнику следовало прислушиваться. И Волк, невесело усмехнувшись, продолжил. - Я могу сдерживать Владыку... лишь отчасти. Трудно предсказать, что он задумает завтра, какие выводы сделает из того, что я до него донесу. Но полагаю, он так набрасывается на тебя во многом потому, что не знает, что делать. Так что именно сейчас ему можно ненавязчиво предложить выход, как решить его проблемы... Возможно, он даже мог бы отпустить тебя, - сейчас Владыка Севера был настолько испуган, что мог бы уцепиться и за это, если преподнести в нужном свете; правда, потом Мелькор может передумать, как уже бывало. - И даже если Владыка передумает, я позабочусь о том, чтобы твое освобождение было доведено до конца. Если еще не поздно.
Посланник понимал, что перед ним находится палач и садист, но путь назад был даже для Моринготто, тем более он был для Саурона, который не так глубоко погрузился во Тьму, как его хозяин.
- Возможно, ты это еще не видишь, - ответил Маитимо, - но... Моринготто закрыл для себя дверь. Дело не в том, что он не может измениться, беда в том, что он не хочет; он превратился в бесконечное саморазрушение. Не Некто забирает его силы, но он сам их себя лишает, как однажды Унголиант уничтожила саму себя. И участь Моринготто... решается не мной или Кем-то иным, но всегда решалась им самим. Неужели ты думаешь, что Единый так жесток, чтобы дать проклятье и уничтожение своему творению? Он дает лишь помощь, но мы выбираем себя сами... Ты ведь это хотел от меня услышать, не так ли? Мы не сможем дать Моринготто совет или направление, но каждый раз, мучая меня, он пытается отомстить Единому, и... тем самым сам лишает себя сил, и приводит к себе новые и новые беды, ведь он хоть и бывшая, но Стихия.
Маирон мрачно молчал, обдумывая полученный ответ. Не было проклятья, окончательного приговора, но все совершали решения самого же Владыки?
- Я знаю и вижу, что ты говоришь правду, - ответил Маирон после долгого молчания. - Но если нельзя дать совет или направление, и все в его воле, возможность изменить это положение вещей есть только у Владыки? - Маирон ненавидел ситуации, на которые он не мог повлиять, не мог изменить их, даже лучшим планом.
- Давай искать выход, - предложил Маитимо. - Я хотел бы, чтобы ситуация изменилась даже больше, чем ты. И возможно, именно ты сможешь найти выход. Скажи, что стоило бы сделать, чтобы убедить тебя вернуться к Истоку?
- Если бы я искал этот путь, я спросил бы тебя прямо: в поисках пути к Свету хитрость вряд ли уместна. Но я ищу способ избежать поражения для нас: я в Ангамандо и его подготовку к войне вложил куда больше, чем Владыка. А также ищу выход для себя и своей стаи. Видишь ли, у меня есть много замыслов, которые я хочу воплотить... и я не думаю, что Свет одобрил бы эти замыслы.
- Ты не ищешь путей, но ты дал ответ, - вздохнул нолдо. - Хитрость вряд ли уместна. Что же, пошли гонцов к Валар, думаю, это будет лучшим решением. Скажи им, чего хочешь ты и что обещаешь не делать, и, быть может, ты сможешь исполнять свои собственные замыслы, если откажешься от Искажения и жестокости. Тогда ты и те, что пойдут за тобою, смогут избежать гибели.
Маирон задумался. С одной стороны, он не хотел отказываться от тех замыслов, что уже были начаты... а сколько он орудий пыток разработал, сколько хитроумных заклятий... Однажды Владыка разрушил замыслы, что были несогласны с его волей, теперь пришлось бы разрушить все, что с ней согласно. Было бы необходимо бросать все, во что вложено столько сил; и рисковать собой и своими умаиар - если гонцов перехватят, Владыка в бешенстве развоплотит их всех. А потом придется отказываться от власти... С другой стороны, этот выход ничего не менял для Ангамандо, а целью Волка сейчас было предотвратить или отсрочить именно поражение для Севера. Но напрямую отказываться от предложения Маитимо Волк не стал. Потому что, похоже, не было таких способов избежать поражения, которые устроили бы их обоих (как, скажем, "убедить Владыку отпустить Посланника"). А для того, чтобы выяснить что-то о способах, какие устроили бы Маирона, но не Маитимо, хитрость была как раз уместна. После долгого молчания умаиа тяжело произнес:
- Быть может, в конце концов, это окажется единственным путем, но... я должен серьезно подумать. И... так рискуя, я должен быть уверен, что Валар примут гонца с моим посланием, а не обойдутся с ним, как с гонцом Владыки. Чтобы они знали, что я не просто пытаюсь выведать сведения, я должен на что-то сослаться... Скажем, на то, что тебе передал Орел; или еще на что-то, что ты знаешь от них; или ты предупредишь их о моем гонце.
- Я смогу дать тебе знак, что охранит твоего гонца, - ответил нолдо. - Если ты поклянешься, что знак не будет использован ни для чего другого. Но это ведь не то, что желал бы узнать от тебя Моринготто, не так ли? Что нужно твоему хозяину?
- Мне нужно вначале серьезно обдумать все это, - произнес Маирон: похоже, так провести феанариона не получится. Что же, Волк давно знал, что Маитимо умен и подловить его очень трудно. - А Владыка Севера хочет знать больше о том, что произошло и чего ждать. О новом воинстве нолдор; о планах Валар; что еще случится, если тебя будут мучить... Еще Мелькор ждет подтверждения, что за новым воинством нолдор - ты ведь знаешь о его приходе? - действительно явятся Валар... если точнее, он очень хотел бы услышать, что это не так.
- Я могу сказать, что это не так... - задумчиво ответил эльф, и провел ладонью по длинному перу. - Моринготто может услышать то, что он хочет, но вряд ли ему это поможет. Что до тебя, я так понимаю, вы сделали все, что могли, для подготовки Ангамандо к обороне. А я хочу вернуться домой, но пока я здесь, я продолжу наносить вам урон, потому что такова ваша кара и моя награда. О войсках, что вам грозят, меня допрашивать бесполезно: я ничего не знаю ни об их численности, ни о том, как они планируют действовать. Я буду благодарен, если ты растянешь этот ответ на как можно более долгое время, делая вид, что продолжаешь меня допрашивать; это будет наилучшим и для вас.
- О войске я предпочту сказать, как есть. Если сообщить Владыке, что это не то войско, за которым придут Валар, он обрадуется, но не успокоится; и если на самом деле Валар вскоре явятся, Владыка будет в ярости, и обрушит ее как на тебя за обман, так и на меня за то, что я его не разгадал, - Волк потер подбородок. Значит, Маитимо продолжит наносить урон все равно... и лучше делать вид что допрос затянулся... Или иным образом помочь избежать пыток тому, из кого так хотелось вырывать протяжные крики. Причем именно вырывать: приятно мучить пленного, что старается молчать, но в какой-то момент больше не может, и против его желания из него вырываются крики и стоны. - Что до мнимых допросов, я вижу другой вариант: ты можешь обещать мне, что расскажешь, что тебе известно о численности и планах войска в обмен на долгий отдых. - Если Маитимо в самом деле не знает ответа, а не хитрит (а в таком вопросе мог бы), то Владыка, услышав "мне ничего не известно", разозлится, но не слишком. Скорее всего, за такой ответ последует обычная пытка... но пытки будут в любом случае. А кара за "нанесенный урон" может быть еще более жестокой. И... приведет лишь к еще большим бедам для Твердыни и ее Властелина.