Когда нолдо услышал слова Моринготто, он не хотел верить своим ушам. Он много перенес унижений, грязи, видел много жестокости, но это было уже совсем чересчур. Маитимо с почтением относился к мертвым телами, и любое глумление было ему противно, но сейчас орки втягивали фэанариона в свою жуткую игру. Нолдо пытался уклониться от синевато-белесой 'веревки' кишок, но разве у него могло получиться?.. Эльф дергался у столба, сдирая кожу в кровь, и не замечая этого, чувствуя лишь, как его обвивают еще хранящие тепло кишки, как его бьют по лицу теплыми и мягко-упругими легкими, как его грудь поливают еще теплой кровью, а затем запихивают сердца родичей под кишки, поближе к его собственному сердцу. В происходящем не было ничего, причиняющего боль, но нолдо не мог удержаться от рычания и приглушенных стонов.
- Будь ты проклят, Моринготто! - закричал наконец Маитимо в голос, так что эхо отразилось от потолка.
Владыка торжествовал: теперь-то ему удалось достать Маитимо! А проклятье... его не первый раз проклинали, что ему от этих проклятий! Казалось, он снова смотрел на Маитимо только как на сына Фэанаро, которого он хочет заставить мучиться и хочет сломать. Но на самом деле Владыка хотел сломать и осквернить именно Посланника*(1). Мэлькор собирался продолжать эту забаву и делать ее все интереснее, но в своем желании выместить злобу забыл, что со дня, когда сердце Маитимо было повреждено во время кошмара, прошла всего десять дней. А лечил нолдо не Энгватар.
Энгватар... мог бы исцелить сердце Маитимо куда скорее, но перед тем нежданно для себя получил знак, что именно сейчас не должен вмешиваться. Так что лечил Маитимо даже не его ученик, и Маитимо во время лечения не оставался в полном покое, на мягкой постели, его даже не снимали со скалы. По-хорошему... целители только дали нолдо зелья, что помогли вначале и ускоряли восстановление хроа потом; собственно, больше всего целители и рассчитывая на самовосстановление эльфа. Которое не успело завершиться так скоро... И сердце Нолдорана не выдержало того, что творилось сейчас.
Не понимая этого, Мэлькор лишь довольно смеялся, глядя как с Маитимо сползли все его холод и выдержка. Орки тоже смеялись, радуясь потехе, и думали, что еще можно отрезать от обезображенных тел, и что с отрезанным сделать? Вынутый через горло язык нис, сейчас, в руках орков, 'облизывал' Маитимо лицо.
***
Наверное, нолдо просто сошел бы с ума. Нельзя вынести такое и не измениться, но в разгар потехи нолдо вдруг просто завалился на бок и перестал реагировать на что-либо. В глазах эльфа потемнело, кровь застучала в самые уши, сильная боль в груди заставила вскрикнуть, наступило удушье, появились галлюцинации... Эльф окончательно выпал из общего веселья. 'Я умираю', - подумал Маитимо. Но вместе с тем нолдо понял, что ему нельзя умирать. Он не хотел умирать! И - он не имел права умирать. Он должен был бороться...
- Волк!- бросил нолдо короткий зов, послав свою мысль из последних сил.
Маитимо позвал Саурона, хотя в его голове пронеслись три имени: Энгватар - но он закрыт, да и боязлив; Корко - но он законник, если он и придет, что он сможет сделать в ситуации, когда важно действовать быстро? А у Саурона хватит храбрости и хитрости, он единственный из имеющихся, кто может помочь... Даже умирая, Маитимо мыслил логически, уже просто по привычке, потому что не мог мыслить иначе.
***
Маирон услышал зов Маитимо и по тому, каким он был, понял, что фэанарион умирает. Его нужно было вытаскивать. Сейчас же. Где бы он ни был. А был он в тронном зале...
Только Посланник стоял между...
Решение пришло мгновенно. Волк устремился со всей возможной скоростью к тронному залу - в то же время обратившись к Властелину Ангамандо мыслью:
- Вы желали видеть меня, мой Владыка? - простой вопрос, легко объяснимый при необходимости ('Я почувствовал, что сейчас нужен вам'; и правда же нужен, чтобы Владыка не убил своего Главного пленника и Посланника, и не погубил заодно себя самого и своих слуг).
Вопрос отвлек Мэлькора, заставил на самое краткое время задуматься - нужен ли ему сейчас Маирон или нет, и если нужен, то для чего? - а остановка и раздумье оказались несовместимы с ослеплением ярости. Только тут Владыка оценил состояние Маитимо и вспомнил о поврежденном сердце... На это Маирон и рассчитывал.
- Да, немедленно явись в тронный зал, - ответил Владыка, скорее потому, что Волк... умел решать проблемы, в том числе неожиданные, чем по другой причине. И сразу же призвал Энгватара: фэанарион был в состоянии еще худшем, чем в прошлый раз. Тогда Владыка почти довел его до предела, сейчас... не перешел ли его?
Мэлькор хлестнул Волей парочку продолжавших развлекаться орков, и они свалились замертво; другим рабам Мэлькор велел немедленно снять все с Маитимо, а потом все сжег вместе с оставшимися орками. И чарами высушил одежду Маитимо.
Мэлькор тратил силу, еще не поняв, что восполнить ее он больше не сможет.
***
Маирон был куда ближе и уже мчался по тоннелям, когда до Энгватара, находившегося глубоко внизу, дошел призыв.
- Слушаюсь, мой Владыка, - ответил Волк и тут же призвал своих слуг. - Нужно заживляющее и кровоостанавливающее зелье. Сейчас же, к тронному залу. - Если Волк не был целителем, это не значило, что он не мог оказать первую помощь, продержать до прихода настоящего целителя и тем спасти. Хуже, если Владыка перестарался с отравой: заранее не определишь и не спросишь, какую применяли, так что и противоядие с собой не возьмешь...
Влетев в зал, поспешно поклонившись Владыке (непочтения Мэлькор не прощал) и увидев фэанариона, Волк сразу же услышал:
- Маитимо должен дожить до прихода Энгватара.
Маирон немедленно ринулся исполнять приказ. Зелья здесь помочь не могли, Маитимо не был растерзан или ранен, тогда Волк просто склонился над Нолдораном и своей силой стал поддерживать биение сердца эльфа.
Убедившись, что Посланник, видимо, снова останется жив, Владыка продолжил:
- Когда я отдам фэанариона Энгватару, проследи, чтобы они не разговаривали, и Энгватар лечил Маитимо только во сне, - целитель был достаточно надежным в глазах Владыки, но Мэлькор не доверял никому из своих слуг. И к тому же опасался, что Энгватар может не устоять перед соблазном вызнать что-то у Маитимо... и так мог попасть в сеть нолдо.
Примчавшийся со всей возможной скоростью Энгватар тоже бросился к лежащему Маитимо. Волк посторонился, и целитель начал свое дело.
***
Маитимо было очень плохо, он едва мог дышать, на губах появлялась кровь, но забытье почему-то так и не наступало. Нолдо не мог сказать, он больше ощущал или же действительно видел, как его отвязали и положили на пол, и начали спешно снимать с него все то, чем еще недавно обвешивали. А потом Моринготто сжег и вынутые внутренности, и изуродованные тела, и Маитимо улыбнулся, или ему только показалось, что улыбнулся - Увала словно старался спешно уничтожить следы своих преступлений, чтобы даже Саурон не узнал, какой он тут гнусью занимается; словно Моринготто стыдился своих поступков и прятал их от умаиар...
Маитимо все так же лежал на полу, не имея ни малейших сил пошевелиться и не проваливаясь в забытье, когда почувствовал что его осторожно переворачивают, и встретился глазами с Сауроном. В этот странный момент, когда Маитимо пребывал в сознании, но при том не мог контролировать тело, эльф вдруг увидел умаиа таким, каким никогда раньше не видел - Саурон был... холодным. Нолдо давно знал, что цель Света - это благо всех и каждого; Свет это правда, свобода, счастье... и исцеление мира от Искажения теми путями, какими возможно, исправление Искажения, где можно. Но теперь эльф понял, что на Свете держится все то, что важно для живужих - будь то те, кто нам дорог, их жизнь и счастье, или творчество, или становление собой, или мир, или свобода, своя и чужая... Свет - в основе всего что подлинно, всего в чем есть жизнь. И Моринготто больше не имел того, что ему дорого, но замкнулся на самом себе, пожирая самого себя... как это раньше сделала Унголиантэ, и потому терял свои силы - не Единый забирал их. И не Тьма. Но Тьма - это и есть разрушение ради разрушения, потому что ничто из имеющего бытие не может оставаться неизменным, и если не идти к созиданию, корни которого лежат в Свете, то останется только разрушение и пожирание уже созданного. Но Саурон, хотя и был жестоким и наслаждался мучениями других, все равно еще не стал совсем как Моринготто... Для него еще было важное за пределами его самого, он еще желал и создавал вещи, что имели исток в Свете и могли вывести к нему.
- И потому Унголиантэ так разбухла, - уже не понимая, что бредит вслух, шептал Маитимо умаиа. - Тьма будет пожирать все, до чего дотянется, и чем больше поглотит, тем больше она станет, и тем сильнее станет ее голод, но голод не может создать, может только вгрызться и уничтожить. Унголиантэ вгрызалась во все, в чем есть Свет, желая присвоить Свет и наесться им, но это невозможно. А когда не осталось Света во вне она стала пощирать те крохи, что остались в ней самой. И любая Тьма поглотит однажды саму себя, просто потому, что так устроена она сама...
Понял в тот момент Маитимо также и кое-что про себя - ни у него, ни у других, имеющих Бытие, по сути не могут быть другие цели, чем у Света; внешне они могут выглядеть другими, но по существу - нет... И все то, что он, Нолдоран делал здесь в плену как Посланник... на самом деле вовсе не было чем-то особым, а просто тем самым, каким должно было быть. Он вел себя лишь так, как должен был вести себя каждый...
Маитимо сам не заметил, как его глаза закрылись и он наконец-то впал в забытье.
***
Владыка не слышал, что бормочет фэанарион, а услышав, счел бы его слова насмешкой; но опустившийся рядом с Маитимо Волк слышал и запоминал. Любая Тьма... но ведь его замыслы вовсе не в том, чтобы все разрушить! А замыслы Владыки, которому он служит?.. Мэлькор взял учеников, начал строительство, стал действовать иначе, а теперь? Впрочем, обдумывать подобное Волк не видел смысла, тем более сейчас. После первой помощи Энгватар распорядился отнести Маитимо в камеру, чтобы там спокойно исцелять дальше, и тогда Владыка сказал:
- На сей раз с тобой будет и Маирон.
Энгватар не подал вида, что это веление разрушало его надежды. Он думал, что теперь сможет лечить Маитимо как раньше: и растянуть лечение, как бывало прежде, и дать эльфу все возможное, и кого-то освободить на радость Маитимо... И говорить с ним снова, рассказав обо всем...
Целитель очень сожалел, что так сильно поддался страху и ушел, не объяснившись, не простившись, как стоило бы, не ища выход вместе с Маитимо, а потом еще и закрылся. Теперь Энгватар хотел бы все изменить, но не мог - то завеса Владыки, то исцеление спящего при других целителях, теперь еще и при Маироне; при нем и исцеление не замедлить - заметит.
Так же Энгватар не мог не думать о том знаке, из-за которого не пришел к Маитимо неделю назад. Целитель сумел бы найти, как пробраться на скалу без приказа от Владыки - он же был главным над другими целителями, он мог пожелать придти и проверить работу вверенных ему умаиар. И он, конечно же, восстановил бы сердце Маитимо куда лучше и скорее, и тогда сейчас оно было бы здорово, по нему не ударило бы так то, что здесь творилось...
Но тогда сегодняшняя пытка длилась бы много дольше. Энгватар не знал, что именно произошло в тронном зале, Владыка в самом деле поспешил убрать все следы до прихода слуг, не желая, чтобы они увидели, чем именно Маитимо доведен до такого состояния. Но колдовской огонь не уничтожал отпечатки того, что только что было, в Незримом мире, и целитель мог видеть, что здесь творилось нечто настолько гнусное, что если бы оно продолжалось, фэа нолдо пожелала бы оставить это место и покинула тело. Только теперь Энгватар мог понять, почему он не должен был вмешиваться ранее; а сейчас - мог помочь.
***
Энгватар лечил Маитимо так хорошо, как было в его сиоах, и погружая эльфа в сон, старался дать ему покой и радость, насылая светлые сны. Но каким же кратким оказалось это исцеление, после которого Маитимо снова повесили на скалу...
***
Маитимо пришел в себя на обрыве. Холодный ветер трепал его волосы, а умаиар заковывали его руку в колдовскую цепь Саурона. Саурон тоже стоял рядом, и когда нолдо встретился с ним взглядом, умаиа еле заметно качнул головой, призывая молчать. Собственно, для того Саурон и был здесь - чтобы никто не вздумал разговаривать с Маитимо, и чтобы не дать Посланнику ни с кем говорить.
- Это все бесполезно, - сказал эльф Темным, когда его опускали вниз, вешая на скале, и Саурон не мог его заткнуть. - Бегите, или будет поздно.
Фэанарион потерял сознание в тронном зале Моринготто, в крови родичей, чувствуя сладковатый запах их тел, а пришел в себя здесь, на скале, полный сил и совершенно здоровый. Сны Энгватара помогли притупить эмоции, но картины в памяти все еще были свежими, и от них становилось дурно.
Маирон ушел - теперь, когда Маитимо висел на скале, можно было вернуться к другим делам и заботам. Но Волк чувствовал, что фэанарион, похоже, прав: что-то близилось... Возможно, Владыка Севера сейчас перешел ту границу, о которой предупреждал Посланник. Что-то чувствовали и другие Темные, что заставляло их нервничать и напряженно ждать, что будет.
А ветер вновь нес по небу тучи...
***
Все эти дни, пока Посланник был в руках Энгватара, Маирон в напряжении ждал, что же теперь произойдет - ведь Маитимо вновь пришлось спасать. Однако, пока Маитимо исцеляли, ничего не происходило. Но потом Нолдорана снова повесили на скале, и поднялся сильный теплый ветер (явно намеренно посланный Манвэ), подобный тому, что дул перед восходом Тилиона. То, что ветер был не столь уж неожиданным для Волка, не значило, что он был менее пугающим. Поражение и... конец для Ангамандо, и крушение всех замыслов могли быть очень близки. Волку катастрофически не хватало знаний о происходящем, о планах противников, о расстановке сил, но единственным, кто, быть может, владел этим знанием, был Маитимо, а его допрашивать о планах против Ангамандо было бесполезно и опасно. Так что самым разумным в данной ситуации оставалось еще раз проверить, все ли готово к обороне - и... беречь Посланника, пока еще есть шанс избежать наихудшего исхода.
Если же крах станет неизбежным, или если Маитимо перестанет быть Посланником, то Волк с наслаждением вонзит клыки в фэанариона и будет терзать и ломать его... Впрочем, нет - особого наслаждения от мук ненавистного нолдо не получить: постоянно нужно быть начеку, как бы эльф снова не нашел, чем шантажировать своего палача. Неправильная добыча портила удовольствие... Увы, отомстить Маитимо было крайне сложно еще и потому, что пытка - это не месть, а общая участь несдающихся пленников. А Маирон желал не просто мучить Маитимо, как любого пленника, но именно отомстить. Отплатить за свои унижения. За данное имя 'Саурон', что разнеслось по всему Ангамандо. За ссылку на поиски Унголиантэ, которые тоже стали притчей во языцах. За все доносы фэанариона и наказания за них полученные, и ползание в ногах у Владыки, чтобы наказаний избежать. За необходимость вновь и вновь доказывать Владыке свою преданность и нужность. За принуждение к договору и освобождения эльфов - начиная с Верных Маитимо. За разрушенное заклятье и разрушенные из-за фэанариона замыслы. За все... Но на Маитимо почти ничто не действовало, а что могло подействовать... было опасным сейчас.
Так что Маирон вместо мести в очередной раз помог Нолдорану, и искал возможность в дальнейшем избавить его от мучений или смягчать их. От этого зависела судьба Владыки, судьба Ангамандо - и самого Маирона с его стаей. Только глупец в этих обстоятельствах дал бы волю ненависти, а Маирон глупцом не был.
***
Энгватар не воспользовался возможностью бежать, когда она была, остался в Ангамандо, думая, что рано или поздно Маитимо вновь придется спасать, и тогда целителю лучше быть рядом. Увы, целитель не ошибся в своих ожиданиях - Владыка Ангамандо опять едва не убил Нолдорана. Но, в сущности, только спасти Маитимо и удалось - ни поговорить с ним, ни дать хоть какой-то отдых не вышло... По воле Владыки Севера одно страшное мучение (да еще и отвратительное, судя по тому, что Энгватар видел, хотя и не знал подробностей) для Маитимо сменялось другим, без какого-либо перерыва и отдыха. И... все это время... фэанарион был в своих страданиях один... И Энгватар, несмотря на обжигающий стыд, все больше желал встретиться с Маитимо и наконец-то поговорить, а еще - изменить то, что сделал из страха, и снова быть рядом.
Когда после краткого лечения Нолдорана вернули на скалу, Энгватар думал, что он может сделать, чтобы скорее прервать эту пытку, но раньше чем успел что-то предпринять, маиа почувствовал, что... Что-то грядет... А снаружи вновь поднялся необычайный ветер, как перед восходом Тилиона; он нес приближение чего-то... совершенно нового, и... надежду. И Энгватар ощутил, что самое меньшее, этот ветер и то, что будет после, принесут Маитимо облегчение и радость. А может быть, скорый приход Валар наконец принесет Маитимо свободу...
***
Маитимо полувисел на скале, опираясь ногами о неудобный, в пол-стопы карниз. Нолдо был вполне здоров, и потому его не стали особо беречь, подвесив за руку, как обычно, лишь слегка поддерживая чарами. Но поднявшийся сильный ветер также вжимал Маитимо в скалу, поддерживая на узком карнизе и не давая упасть. Ветер снова был ласковым и теплым, и нолдо улыбался. Этот ветер уносил тяжелые воспоминания и дурные мысли, и на душе у эльфа становилось спокойно. Ведь покой был необходим для принятия радости...
Звездное небо, насколько видел Маитимо, было затянуто тучами, а горы Талторонти (Тангородрим) вновь курились дымом, но ветер стремительно очищал небосклон. Постепенно черное и бездонное небо обнажалось, и на нем вновь сияли крупные звезды, хотя то тут, то там еще виднелись островки облаков. Было темно и красиво; Тилион скрылся за горами и сиял далеко на востоке, так что Маитимо его не видел. Эльф смотрел на темную и прекрасную землю-под-звездами, и радовался, еще не зная чему; этот ветер был не простым, он был словно предвестием чего-то... Только в прошлый раз меж тем, как поднялся ветер, и тем, как засиял Восход, прошла буря, и минуло изрядно времени. И Маитимо был тогда в куда более удобном положении, чем сейчас... Нолдо знал, что его ждут страдания, но в этот раз эльф готовился не только терпеть, а... и ждал, когда случится Нечто. Невозможная красота требует невозможных условий...
Однако долго ждать не пришлось. Прошел всего час с того времени, как Маитимо вернули на скалу, и фэанарион заметил, что что-то уже изменилось: небо на Западе словно бы становилось светлее... В этот раз не нужна была буря - земля уже была отмыта, а облака... их словно бы специально не разогнали до конца. Вскоре стало несомненным, что действительно становится светлее, но светало совсем не так, как при восходе Тилиона, да и не было видно никакого Светила. Просто небо становилось из черного серым, а мир вокруг оказался объят не ночью, а сизыми сумерками. Далеко внизу, у подножья гор, заструились плети тумана. Свет же все разгорался и нарастал, пока... наконец, мир не стал ясным и светлым, почти как при цветении Лаурэлина. И при этом мир объяла... какая-то удивительная тишина. Она была живая и торжественная, словно мир затаил дыхание, замер от удивления и радости.
Маитимо не понимал, что происходит. Се - свет вернулся! Наверное, уже можно было ликовать, не так ли? И Маитимо в самом деле радовался, но... словно бы чего-то еще не хватало. Весь мир... застыл, притихший и торжественный, и в своем сердце Посланник ощутил, что... Что ясные небеса и озаренность земли светом - это лишь преддверие чего-то поистине великого. И Маитимо, перехватив цепь рукой, приготовился ждать. Долгое время ничего не происходило; так долго, что казалось, ничто уже не изменится, и пустым ожиданием большего Маитимо украл у самого себя радость настоящего. Но эльф верил знакам и своему сердцу и упорно ждал, глядя на Запад.
И в какой-то момент горизонт на Западе начал наливаться оранжево-желтым светом. И казалось - вот-вот, вот, что-то случится! Но все по-прежнему замерло и, несмотря на сияющий горизонт, ничего больше не менялось. И снова казалось, что все чудесное, что только могло случиться, уже случилось, но Маитимо продолжал ждать. И вдруг - несколько лучей яркого света вырвались из-за горизонта, и пронзили низко висящие легкие облака, и они словно занялись огнем, из белых став пламенно-розовыми. И тут последний порыв ветра сдернул и рассеял их, и открыл небеса...
И тогда ослепительный кусочек расплавленного белого золота показался из-за горизонта. Маитимо затаил дыхание, а новое Светило, в золотой короне, медленно восставало в своем величии. И вот - обрывки темных облаков, что еще клубились возле Тангородрим, вспыхнули алым, словно пожираемые небесным пожаром. И Нэлйафинвэ, Лорд Первого Дома и Нолдоран, стоял на вершине мира, первым из эрухини встречая Первый Рассвет, и счастливо смеялся, так что и его смех вплетался во вдруг зазвучавший над равниной, которую позже назовут Хардалаика (Ард-Гален), птичий гимн.
От горизонта поднимался в небо ослепительный диск в бело-золотом сиянии.
***
Если Восход Тилиона привел Темных в смятение, то Восход Ариэн привел в ужас. Орки теперь забились в норы и выгнать перепуганных тварей наружу можно было лишь ударами Воли, но никто не стал бы этого делать: Владыка сам хотел, чтобы все его рабы и слуги сейчас были внутри Ангамандо. Окрестные земли, где всегда было полно Темных тварей (орков, нетопырей, ворон под началом умаиар), опустели.
***
У Маитимо был безумно красивый, но очень тяжелый день. Диск расплавленного золота поднялся в вышину, озарив мир, но в первые свои появления диск был так близко к земле, что его свет был обжигающ*(2), и под золотыми лучами было так же тяжело находиться, как ранее стоять возле цветущей Лаурэлин*(3). И Маитимо неизбежно страдал бы от палящего зноя, если бы... ветер не согнал оставшиеся облака, так, что они прикрывали нолдо от прямых лучей.
Золотой Диск поднялся в зенит, и воссияв, словно венец над миром, так же, как ранее и Серебряный Диск, спустился на Запад, и превратился из бело-золотого в тепло-рыжий. Фэанарион, хотя за день измучился от боли и порядком устал, радостно смеялся, провожая глазами Светило, и видя, как теперь расплавленная медь, любимая им, охватила пожаром весь Запад. Нолдо знал, что скоро Светило вернется вновь, как раньше возвращалось Серебряное.
Когда Пламенный Диск почти скрылся на Западе, а небеса, словно угли, подернулись сизой дымкой, за Нолдораном пришли. Маитимо... не удивился.
***
Его привели в тронный зал, но в этот раз ни о чем не спрашивали. Моринготто был страшно напуган и не мог этого скрыть, а потому был в столь же страшном гневе. В зал внесли несколько механизмов для пыток, и Маитимо получил такую теплую встречу, какую давно не получал. В этот раз за допросом нолдо смотрел целитель, следя, чтобы с пленником не перестарались.
Боль была чудовищной, фантазия палачей изощренной, и нолдо сам удивился, что он смог вынести все и не начать умолять. Он ненавидел Врага, он чувствовал его слабость, видел чудесные знамения... и все это придавало силу и стойкость.
- Яритесь, твари, не долго вам осталось, - смеялся эльф, пока еще мог говорить. Но... даже для него то, что с ним делали в этот раз, было невыносимым, и хотя боль помнить невозможно, в памяти об этом дне осталось: 'Чудом пережил и выстоял'.
***
Когда фэанарион от потери крови и боли перестал приходить в сознание, целитель с сожалением сказал, что пора заканчивать пытку. Беспамятного нолдо отдали Хису с требованием привести Нолдорана в себя как можно скорее - Владыка Севера с запозданием подумал, что Посланник ему может еще пригодиться.
Хис трудился изо всех сил, и через неполных пять дней Маитимо наконец пришел в себя, и был готов к встрече (разговору, не более!) с Владыкой Севера. Но планы Мэлькора вновь внезапно изменились.
***
Путь через ночь и Льды, где многие остались навсегда, казался нескончаемым, и шедших не покидала тревога. Что, если они выйдут к месту, где в самом деле невозможно пройти? Что если они выйдут к сплошной полосе ледяной воды? Эта тревога не оставляла их и в конце пути, когда впереди уже можно было различить горы Эндорэ - настоящую землю, не лед. Там, впереди, были глина, камни, ручьи и реки, трава, деревья, звери, все, чего нолдор не видели... иногда им казалось, вечность. Это дарило надежду и прибавляло сил, но тем хуже, если именно сейчас эльдар столкнуться с неодолимой преградой... просто потому, что там, впереди, много теплее. А то, что стало теплее, чувствовалось: последние два дня дул сильный западный ветер, и он был ощутимо теплым, много теплее, чем прежде...
Только подойдя совсем близко к границе Льдов, нолдор с облегчением увидели, что ледяная корка, видимо, уже давно покрывает не море, а землю, и больше ничего не боялись. Только ждали, когда же наконец завершится их путь.
Но никто не ждал, что когда они ступят на берега Эндорэ, небо озарит серебряный свет вдруг появившегося Светила. И тогда Нолофинвэ велел развернуть знамена, и нолдор ответили на серебряный свет с небес голосом серебряных труб. Эльфы не могли знать, что их уже поджидают, и что в этом бою погибнет сын Нолофинвэ, Аракано. Погибнет победителем.
***
Орки, ясное дело, ждали войско с Запада, ведь о его приходе было известно от Маитимо, и ждали уже давно, не первый год - для того и была выставлена в Ламмот армия. Орки успели нарыть себе нор и обнести эти норы земляными укреплениями. Они, конечно, выставляли часовых, но в долгом ожидании орки расслабились и не столько всматривались нет ли врагов, сколько пили и дрались. Мало ли когда эти остроухие появятся. Мож, и никогда.
Узнали орки о приходе войска Запада, только когда услышали трубы. И тогда же все засветилось... Это орков напугало, но вскоре они поняли, что вреда-то от белого диска толком нет, только жуть одна; а остроухие, которые пришли с Запада и выглядели очень усталыми, нападения точно не ждали... Так что Темные вначале чуть было не оттеснили их обратно на Льды, но тут самый страшный из голугов прыгнул вперед и прикончил командира орочьей армии. Конечно, и остроухого убили на месте, но потеряв командира-умаиа, орки дрогнули, перепугались, были разбиты и уже сами спасались бегством от разъяренных голугов.
Но и те орки, что смогли бежать, не добрались до Ангамандо - их встретил по пути отряд Макалаурэ, и его воины не дали уйти никому. Поэтому Владыка Севера не знал о приходе Нолофинвэ и его сторонников.
***
Когда Младшие Дома, вслед за Макалаурэ, шли через Хитиломэ, с неба спустился громадный Орел, вестник Манвэ, и обратился к Нолофинвэ. Орел принес поручение: войско Младших Домов, одно, без фэанариони, со знаменами и трубами, должно подойти к вратам Ангамандо и ударить в них. Орел сказал, что Моринготто, его рабы и слуги, не посмеют вредить эльфам; после чего крылатый посланник улетел.
Макалаурэ отговаривал родича, считая, что идти к Черным Вратам - безумие, но Нолофинвэ решил повиноваться.
Все женщины, юные эльфы и раненые вместе с Макалаурэ отправились к берегам Миттаринга в то время, как сам Нолофинвэ собрал воинов, и не медля, повернул к Хардалаика (Ард Гален). Они шли пешком и были усталы, и путь им предстоял неблизкий, но твердая земля, появление небесного Светила и прилет вестника Манвэ вселяли в их сердца радость и придавали сил. И когда народ Нолофинвэ и Финдарато вступил в Миттаринга, в небе впервые взошла Ариэн, и цветы распускались прямо под ногами изумленной армии Нолофинвэ*(4).
***
Хотя Моринготто и расставил дозоры и армии, ожидая прихода войска Запада, но Светила, а также Манвэ и его гонцы, не дали Увала узнать о приходе Младших Домов заранее - нолдор появились на Хардалаика неожиданно, в блеске доспехов, под множеством флагов и под пение боевых рогов и труб.
Маирон и другие умаиар много потрудились, укрепляя подступы к Твердыне: были построены не только заграждения, но и тайники, где можно было незаметно спрятать отряд и неожиданно нанести удар в спину вражеской армии; были подготовлены различные ловушки для вражеской конницы. Все было продумано так, чтобы нападать было как можно неудобнее, а обороняться - как можно удобнее... Но все эти укрепления не могли оборонять себя сами, а сейчас из-за Золотого Светила и потому, что о приближении войска никто не знал, все линии обороны были пусты. И воины Нолофинвэ смогли легко пройти их... и запомнить, как именно защищено Ангамандо. Нолдор трудно было поверить, что эта 'брошенность' не обманный маневр, не западня, но Нолофинвэ следовал тому, что передал Орел Манвэ, и упорно шел к Черным Вратам.
***
Увидев пришедших эльдар, Владыка Севера испугался еще больше - воинство Запада уже пришло! Пока только нолдор, но как они смогли подобраться незаметно под самые его стены? Конечно же не без помощи Валар! И Светила эти отвлекли от их прихода, особенно второе... На Ариэн Владыка смотрел со страхом и вместе с тем с жаждой и тоской - как на Свет, которым он так желал завладеть...
Владыка Ангамандо был напуган, и не знал, что ему делать - и потому решил повесить Маитимо на скале. Чтобы показать Валар: 'Посланник все еще жив, и он в моих руках'. Но если братьев Маитимо не остановил заложник, с чего бы останавливаться более дальним родичам, и тем более Валар? Быть может потому, что для них фэанарион в первую очередь Посланник, а значит, куда более ценен? Или потому, что только что пришедшие с Запада могли не знать, как глупо затевать переговоры с Тьмой?..
А войско голугов, никем не тревожимое, под злобными и пристальными взглядами множества Темных, подошло к самым вратам Ангамандо и ударило в них, и снова запели эльфийские рога и трубы. И эхо подхватило и звон удара, и голос труб.
***
Маитимо впервые приводили на скалу не то что не долеченным, а не держащимся на ногах. Нолдо подумал, что так будет даже проще, скорее сможет отключиться. Однако, боясь за жизнь пленника, его снова не столько повесили за руку, сколько удерживали чарами - он практически лежал в воздухе. Но эльф был слаб, его раны были очень тяжелы, и нолдо все равно скоро потерял сознание. Пришел в себя Маитимо от звука труб и ровного гула металла.
Сначала нолдо подумал, что он бредит, но звуки повторились, и тогда эльф решил, что это морок: ведь он отчетливо слышал сигналы Второго и Третьего Домов, но откуда бы им быть здесь, в Нолдолондэ? Наверняка это морок, созданный, чтобы обмануть фэанариона и выведать что-то обманом - ведь Темные верили, что вот-вот придет войско Валар, и только Маитимо знал, что это им же придуманная для Темных страшилка, не более.
Но звуки повторились вновь, и как видел эльф, это все же было не наваждение. И тогда, все еще не веря в возможность чуда, Маитимо заорал, пытаясь докричаться до родичей или приветствовать их, или просто радуясь... Но горы многократно отразили крик и швырнули его пленнику обратно в лицо. Вспышка радости отняла у Маитимо слишком много сил, и скоро фэанарион вновь провалился в небытие.
А воинство Нолофинвэ, выполнив поручение и не имея намерения (да и возможности) атаковать или осадить Ангамандо, развернулось и пошло обратно к Миттаринга. Пламенный юный день озарял для нолдор застывшие и безмолвные окрестности, ибо край был покинут всеми: кто из Темных бежал от своего Владыки*(5), кто вернулся в Твердыню, кто забился в щели и спрятался.
***
Нолофинвэ не знал, откроются ли врата Ангамандо, и если откроются, то кто ответит на его вызов... Но ворота не открылись, и никто не ответил. Крик Маитимо обманчивое эхо не донесло до войска, и Нолофинвэ повернул назад, к Миттаринга. Поручение Манвэ было исполнено и принесло нолдор важные сведения об укреплении Ангамандо.
***
Пока Нолофинвэ колотил в ворота и гадал, что из этого выйдет, за воротами собралось войско умаиар и орков, готовых защищаться до последнего, как загнанный зверь, которому уже некуда бежать. Они не восприняли удар по воротам как вызов, но ждали, что вот-вот нолдор начнут эти самые ворота пробивать. Створки были тяжелыми и весьма прочными - так просто с ними не справиться, но нолдор упрямы и изобретательны... Кто знает, что они применят для штурма? Если ворота падут, для тех, кто придет за нолдор, путь в Твердыню будет открыт. Пока самих Валар и маиар не было видно, но они могли прилететь так же внезапно, как внезапно явились Тилион и Ариэн.
Когда Нолофинвэ повернул назад, Владыка Севера и его умаиар решили, что нолдор оценили мощь крепости и отправились за поддержкой аинур, или же ушли создавать орудия, способные врата разрушить...
***
Нолофинвэ увел воинство прочь, а Маитимо так и оставили на скале. Нолдоран пребывал в забытье, ничего не рушил, никому не мешал... и в целом, это всех устраивало. Пока Темные смотрели на уходящих нолдор и думали, можно ли с облегчением выдыхать, к глубоко спящему эльфу прилетел Орел Манвэ, и его прилет не был замечен. Орел уже знал, что не сможет спасти пленника и унести его с собою, но птице велели оставить Маитимо знак, напоминание, что он не забыт. И Орел, умевший искусно сплетать гнезда, осторожно вложил свое перо в одежду эльфа. Перо это было огромным, и нолдо не смог бы его не заметить, но при этом Маитимо сам мог решить: полюбоваться ему знаком и выбросить, чтобы не навлекать на себя еще больший гнев Темных, или оставить.
Придя в себя в очередной раз, ближе к закату, пленник обнаружил перо и обрадовался. И... решил его сохранить: в таком состоянии, в каком нолдо был сейчас, Враг ему все равно ничего не сделает. А потом... да мало ли что будет потом? Если и правда придет воинство Валар...
Когда закат догорел, и звездная ночь обняла мир, за фэанарионом пришли и снова подняли его наверх.
***
Владыка Севера был напуган приходом войска и уверен, что Маитимо прекрасно знает о замыслах Валар, ведь он мог как-то сообщаться с ними и давно предупреждал о войске Запада. Не желая больше встречаться с Нолдораном, Мэлькор велел Маирону допросить эльфа. Волк отправился к выходу на скалу, по его приказу Маитимо подняли... и едва не уронили, увидев огромное перо. Которое мог оставить только Орел Манвэ.
Маирон тоже увидел перо, побледнел и вскинул брови. Но умаиа готовился к новой войне и должен был узнать обо всем происходящем как можно больше. Увы, сейчас Маитимо был не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы ('У кого вообще хватило ума повесить его на скалу в таком состоянии?')
- Долечите как следует, потом ко мне, - резко и мрачно бросил Волк.
- А... это перо?
- Оставьте, как есть. Потом буду разбираться и выяснять, - отрезал умаиа. На самом же деле Маирон не желал отбирать орлиное перо у Маитимо, пока не убедится, что это не приведет к новым бедствиям. Будто их и так мало.
***
Маитимо снова отнесли к Хису. Пера целитель не трогал в буквальном смысле этого слова - избегал касаться.
К удивлению и Хиса, и самого Маитимо, нолдо поправлялся очень быстро. То есть не просто быстро, а неимоверно, ненормально быстро. Всего шесть дней спустя тот, кто еще недавно не мог сам пройти сотни метров, сегодня вдруг был здоров. Маитимо не знал, что и думать. Хис же не думал, а буквально видел, что в нолдо ярко разгорелся пламень его души: Ариэн словно поделилась своим огнем и запалила тлеющие от усталости 'угли' фэа Маитимо, и потому измученное тело фэанариона восстанавливалось удивительно быстро.
Но так как эльф поправился, через шесть дней Маитимо сковали и привели к Саурону. Орлиное перо орки принесли вслед за пленником, держа его щипцами на вытянутых руках.
Примечания:
*(1)'Преображенные мифы':
'Возможно (и Моринготто считал это возможным), он мог бы в тот момент, быть униженным против его собственной воли и 'скованным' - если бы и до того, как его рассредоточенные силы собрались бы вновь. Итак - как только он мысленно отверг покаяние - он (так же, как и Thauron впоследствии по этой модели) обратил в насмешку самоуничижение и покаяние. От чего на самом деле он получал своего рода извращенное удовольствие, как от осквернения чего-то святого'.
У Моринготто, с того самого часа, как Маитимо выступил как Посланник, было желание осквернить его как 'кого-то святого', как посланника Света, но при этом Враг всегда боялся тогда потерять Маитимо как Посланника.