Лечение переломанных костей в руках и кистях нолдо потребовало четырех месяцев, но Владыка проявил нетерпение и пожелал повесить нолдо на скале уже спустя два. И Хис даже не сообщил Владыке, что пленник еще не готов, а вылечен лишь наполовину: правую руку целитель вылечил всю, а левую от локтя и ниже еще не совсем. Кости были вправлены, но не срослись до конца. Пусть эльф повисит недолеченным, не имея возможности пользоваться ни одной из рук, не имея возможности поддержать себя левой рукой - это лишь добавит острых ощущений гордецу. Пусть пожалеет, что счел Хиса недостойным того, чтобы открыть ему секрет...
Когда орки подвешивали Маитимо на скале, Хис пришел посмотреть на нолдо, но пришел не как целитель, заботящийся о здоровье подопечного, а как умаиа, с желанием позлорадствовать. Сейчас Хис не прикидывался дружелюбным, и его лицо было холодным и жестоким.
Прошло двадцать восемь лет и четыре месяца, как Маитимо взяли в плен. За стенами Ангамандо стояла необычайно теплая для конца января погода.
***
Эльфу сказали, что на улице зима, но нолдо не ощутил этого... Вместо стылой и колючей стужи был неожиданно приятный ветер - тугой и мокрый. Такой ветер бывает в марте, но Маитимо этого еще не знал.
Темные боялись, что эльф будет мерзнуть, но легких согревающих чар вполне хватило, чтобы нолдо не заболел. Фэаноринг страдал от пребывания на скале, от боли в несросшихся костях и суставах, но... Маитимо привык терпеть. Зато через несколько дней к эльфу прилетел Орел, и после прилетал пять раз подряд, а Темные не смели прогонять его.
***
Маитимо рассказал вестнику Манвэ, что отныне он может быть свободен, но увы, Орел ничем не мог помочь эльфу: зачарованную цепь было не перебить клювом. И тогда Орел просто брал Маитимо в лапу и поднимал нолдо на скалу, и грел его под своим крылом. Посланник Манвэ рассказывал фэанариону о том, что творится в Миттаринга, и эти вести были безрадостны, хотя Орел не спускался к озеру и говорил только о том, что видел с высоты: Макалаурэ отдал жилища Первого Дома пришедшим родичам*(1), нолдор из сторонников Фэанаро и мз сторонников Нолофинвэ*(2) жили разными лагерями, и не были похожи на единый народ.
Но Орел рассказал и другие удивительные вещи: о том, что на Востоке, возле Куивиэнэн, на другом берегу, чем пробудились эльфы, в мир пришли... Вторые*(3).
Через пять дней, рассказав все новости, Орел улетел, предупредив, что больше не вернется, потому что больше ничего не может сделать.
***
Орла не то что орки, но и умаиар боялись. И так как слова и прощание Птицы слышал только Маитимо, еще несколько дней после того, как Орел улетел, орки боялись что-либо сделать с Маитимо и ждали, что будет - опять прилетит шпион Манвэ, или еще что похуже случится! Но время шло, а Орла не было, и орки осмелели, и стали издеваться над Маитимо - в отместку за свой страх и просто из обычного желания помучить. А Маирон решил извлечь из происходящего пользу и приказал оркам попутно допытываться у пленника про Орла - зачем он прилетал, что говорил, чего хотел? Вытащив Маитимо наверх, орки крепко связывали пленника, пока он еще не очухался и не был готов драться, и начинали свои забавы.
- Чего этот прилетал, а ну говори! - спрашивали парни.
Вначале орки просто плевали на Маитимо и пугали ножами, но голуг не реагировал на угрозы и молчал, и тогда орки начали взаправду резать остроухого, особенно его плечи и руки, впрочем, не только. Однако эльф продолжал молчать, и его снова опускали вниз - пусть поболтается. И только спустя часы пленника подняли, чтобы накормить-напоить и намазать едкими, но действенными орочьими мазями.
***
Конечно, для Маитимо то, что делали орки, было уже... несерьезно. Сами по себе порезы были вполне переносимы, но пытка на скале всегда была изматывающей, и пленник опять начал все чаще терять сознание или висеть в забытье. Он не знал, сколько прошло времени - часы или дни, прежде, чем орки пришли снова.
В этот раз твари, вытащив и снова связав Нолдорана, били его, но так, чтобы не нанести серьезных повреждений, чтобы не пришлось снова отдавать голуга целителям.
- Ты один, а нас вон сколько! - смеялись орки. - Говори, чего Птице было надо, а то все кости переломаем.
Но голуг по-прежнему не пугался и молчал. И тогда его опять резали, и опять били. А колдун все равно молчал. Тогда оркам стало скучно развлекаться одними ножами да кулаками, и парни придумали новую забаву. Они натащили прутьев и тонких веток, и стали совать их в глиняный горшок с угольями, а когда ветки загорались, тушили их о Маитимо.
- Огонька не хошь? Небось в ледышку превратился, пока висел!
- Щас подогреем!
Конечно, сильно вредить голугу было нельзя, его ж велели потом дальше подвешивать, но разве ж такие ожоги сильный вред, особенно для колдуна? Так, забавы. Но все же орки боялись наказания и не хотели, чтоб порезы-ожоги увидел кто-то из Господ, поэтому до начала забавы они снимали с голуга куртку, оставляя остроухого полуголым, а потом натягивали ее на эльфа опять.
***
Когда Маитимо узнал, что его служба закончена, и он может быть свободен, он ждал, что это вот-вот случится. Но освобождение все не приходило, шанса сбежать не выпадало. Маитимо не знал, что и думать. С одной стороны... он точно знал сердцем, что свобода будет, но с другой стороны... эльф уже начал думать, что обманулся, выдал желаемое за действительное. И когда нолдо повесили на скале, и прилетел Орел, и не смог спасти нолдо, Маитимо впал в отчаяние. Последние слова Орла, что больше прилетать ему нет смысла, были для нолдо, как удар в сердце. Маитимо больше не ощущал себя Посланником, он ощутил себя брошенным.
Поэтому, когда пришли орки и начали свои забавы... Маитимо утвердился в мысли, что орки его убьют, и так к нему придет освобождение. Эльф устал бороться, и когда обещанная свобода обернулась тем, что даже Орел улетел и сказал, что бессмысленно навещать пленника, Маитимо показалось, что он предан и брошен всеми. Нолдо упрямо не сдавался, но больше и не боролся, и мелкие порезы, синяки и ожоги, оставленные орками, заживали на эльфе медленно. А Маитимо метался между желанием свободы и нежеланием умирать, потому что смерть для эльфа, это... нечто очень неправильное, нарушающее Замысел. Свобода через смерть - это была какая-то искаженная форма свободы, возможная только в безвыходной ситуации. Неужели сейчас именно такая?.. Нолдо все еще находил в себе силы сопротивляться оркам и противостоять огню знаниями, полученными от Аулэ, но с каждым разом и днем его сил оставалось все меньшее. Да и чем сильнее было его сопротивление, тем больше ему доставалось.
***
Когда голуг стал защищаться от огня своим колдовством, орки поняли, что такого веточками не проймешь и принялись тушить об ушастого уголья из своего горшка - они дольше не тухли.
Жар от углей эльф и правда сбить не смог, и вскоре грудь, спина, руки Маитимо покрылись ожогами и неглубокими ранами. Часть подживала, другие были свежие.
***
Во второй месяц пребывания на скале из-за частых потерь сознания, рваного сна, боли и бреда Маитимо сбился со счета, сколько раз над ним уже издевались орки, хотя это случилось всего четыре раза. На пятый раз вместе с орками пришел Хис, чтобы снять гипс с левой руки нолдо и вообще проведать Маитимо.
- Так тебе больше по душе, чем бережно и с лаской? - улыбнулся эльфу Хис. И зная, что Орел больше не прилетал, умаиа продолжил, надеясь спровоцировать Маитимо рассказать хоть что-то: - Ты ждал, что этот Орел спасет тебя, не так ли? Он так старался... Но даже он понял, что все бессмысленно, и больше не прилетает. Теперь для нас обоих ничего не изменится, Нэлйафинвэ: я буду вечно голоден, а тебя будут вечно мучить. Хотя... ты еще можешь умереть. Я видел многих, кто обретал покой от пыток, уйдя в Мандос...
Хис искушал эльфа. Маитимо был Посланником Единого, и все, даже Владыка Мэлькор, ненавидели фэанариона, но Мэлькор не желал, чтобы Маитимо был убит или получил свободу. Однако и держать его в плену было трудно и опасно, и несло много бед. Самым лучшим выходом для Темных было бы, если бы Маитимо, не выдержав пыток, убил себя сам, уйдя в Мандос. Этим бы он совершил преступление, отверг Замысел и само Бытие, он бы лишился защиты Света, он бы перестал быть Посланником, и Мэлькор остался бы победителем. После всех этих бед и лишений, что Твердыня понесла из-за фэанариона, Владыка Севера победил бы, а Маитимо Нэлйафинвэ наконец проиграл бы, проиграл окончательно и бесповоротно.
Однако, нолдо не повелся на такую простую уловку.
Маитимо облизнул растрескавшиеся губы. Он знал - когда кажется, что на что-то нет сил, но при этом есть желание, то со временем и силы находятся. Полежав немного с закрытыми глазами, Маитимо собрался с силами и ответил Хису:
- Да, так лучше. - И улыбнулся обветренными губами. - Так честно, а значит правильно. А я преодолеваю для правильного.
Целитель пожал плечами и занялся осмотром пленника. Сняв с фэанариона куртку, Хис увидел на нолдо следы ожогов и порезов, и перевел взгляд на орков. Те струхнули и начали что-то лепетать, но Господин только холодно улыбнулся.
- Перестараетесь: шкуру спущу. А если осторожно, забавляйтесь дальше.
***
После поощрения Господина орки уже не скрывали своих забав. Парни хватали связанного голуга за волосы и пригибали к земле, а потом резали эльфу спину, и хвалились друг перед другом, смеясь:
- Глянь, как корчится!
- А у меня щас запоет! - орки, как всегда, переругивались, но не пытались затеять свару. Они умели и любили мучить, а Хис присматривал, чтобы не перестарались. Все Темные получали удовольствие от этих забав и приходили теперь куда чаще.
***
Темные издевались над Маитимо, а потом опускали его вниз. Иногда эльфа доставали, чтобы накормить и напоить; иногда, чтобы обработать его раны; иногда, чтобы побить и опустить обратно; иногда, чтобы начать мучить. Фэанарион никогда не знал, зачем его поднимают наверх в этот раз.
Хис, когда приходил, всегда стоял поодаль и молча наблюдал за орками, но никогда не вмешивался.
После очередной забавы (уже седьмой) орки вовсе сняли с Маитимо куртку, уже заскорузлую от крови и сукровицы. А что бы и не снять? На равнине перед Ангамандо уже начинала зеленеть первая травка. Хорош февраль! Никто не понимал того, что творится - отчего сейчас было так тепло, как будто и не было зимы. Да еще слова Маитимо о грядущем новом облетели Ангамандо, и все нервничали. Но бежать, правда, не думал никто - похоже, все, кто был ненадежен, уже так или иначе улизнули.
***
Целитель продолжал следить за состоянием пленника, замечая, что нолдо слабеет, а порезы и ожоги заживают на нем все хуже, но умаиа знал, что пока беспокоиться рано, и наказание можно продолжать. Тем более, что все равно никто понятия не имел, что делать с Посланником.
Маитимо теперь часто видел Хиса, но эльф не мог сказать точно, сколько раз это было. Фэанарион был очень подавлен. Возможно, не будь обещания и не будь Орла, что рассказал о разделении нолдор у Миттаринга, все бы было иначе - легче. Но все сложилось так, что в начале Маитимо с радостью ждал свободы, предвкушая ее и заранее радуясь ей, а свобода все не наставала. И со временем эльфом все больше овладевало уныние: Моринготто по-прежнему был силен и велик, и Камни остались у него, и столько лет боли, лишений и испытаний - ради чего они были, если все осталось неизменным, и сил у нолдор победить врага по-прежнему нет? А потом Маитимо узнал, что сторонники Нолофинвэ пришли по ныне разрушенным Аулэ Льдам*(4), и нет мира меж ними и сторонниками Фэанаро, и нолдор не объединились против Моринготто*(5), а стоят разными лагерями. И казалось, все было бесполезно и тщетно. Эти поросшие болью годы борьбы оказались напрасным подвигом, и некому было пожать его плоды: Валар отвернулись от Эндорэ и эрухини, оставшись лелеять свое блаженство в окружении тех эльфов, что воистину были для них, как питомцы*(6); а сторонники Нолофинвэ, роптавшие против отца, пришли теперь не как помощники, и не понимали, что их обиды - ничто по сравнению с необходимостью остановить Тьму над миром.
- Они глупцы, Манвэ! Слышишь, они глупцы! - кричал в небеса висящий на скале нолдо, в надежде... на что? Что он будет услышан, и это что-то изменит?.. - Они хотят блаженства, но тот, кто не знает ни любви, ни милосердия, не будет счастлив! Они должны это понять, ради всего мира! - Но ответа не было. Только тугой и мокрый ветер, ставший заметно теплее, трепал свалявшиеся волосы нолдо и обветривал покрытое ожогами тело.
***
А далеко у Миттаринга Финдэкано вел конный отряд нолдор в дозор.
Зимы в этом году так толком и не было, но и весна долго не начиналась. Земля была покрыта зелеными травинками, но они так и не стали ковром, почки на деревьях набухли, но не распустились, все словно замерло - впрочем, и рано еще было наступать весне. Но на излете февраля, в последнюю неделю, все вдруг пошло в рост, и почки вот-вот готовы были раскрыться. А сегодня, в последний дни зимы, они наконец, лопнули, и показались первые листочки.
Отряд Финдэкано ехал сменить гарнизон в одной из сторожевых башен среднего кольца. Эти башни были построены еще Первым Домом, и теперь службу в них несли все вместе - таково было решение Макалаурэ и Нолофинвэ. Хотя народы нолдор не питали друг к другу любви, у них у всех был общий, куда более серьезный, чем их разногласия, враг, и Лорды смогли объяснить это своим народам.
***
Нолдор в крепостях исправно несли службу, и за последние пять лет дважды вовремя замечали и отражали нападения Темных, высылавших отряды, чтобы захватить пленных: так как Маитимо не знал о планах Валар или не желал говорить о них, Владыка Севера надеялся узнать важные сведения от других нолдор. Но захватить никого не удавалось, а из посланных не вернулся ни один.
***
Финдэкано не был комендантом башни, он не командовал здесь, и был лишь старшим среди приехавших с ним воинов. Прибыв в крепость и получив распределение очередности стражи, Финдэкано решил до наступления его смены съездить на прогулку: комендант башни не возражал, день был чудесный, и нолофинвион поехал.
Эльфа словно тянуло куда-то: он отъехал от башни, продолжая оставаться на условно безопасной, патрулируемой нолдор, территории, и поднялся на холм, с которого был виден мрак на севере, клубами дыма затянувший горизонт. И в этот момент к эльфу пришло видение: висящий на скале Маитимо, и дорога, что вела к другу; а вслед за видением нолдо со всей отчетливостью понял, что может спасти Нэльйо.
Финдэкано знал, что годы назад, при нападении фэанорингов на Ангамандо, посланники Моринготто показывали братьям Маитимо, как их Король висит на скале, надеясь этим запугать и остановить нолдор. И сейчас Финдэкано тоже видел, как Маитимо висел на скале, на одной руке - измученный, покрытый многими ожогами и ранами, засохшей кровью и копотью... Но Финдэкано знал, что то, что он видит сейчас - не злые чары.
- Маитимо! - нолдо попытался позвать друга, но ответа не было, а мысленный призыв, как и раньше, уходил в пустоту. И все же эльф чувствовал: Маитимо обязательно должен его услышать...
И вдруг видение сменилось - теперь Финдэкано видел все сверху. Меж скал, от врат Ангамандо, от каменных пустошей, где толпилось множество орков, через укрепления, которые нолофинвион видел, когда проходил по тем землям с отцом, через Хардалаика (Ард-Галэн) с его поднимающимися травами, и вдоль хребта Ломиноронти (Эрэд Вэтрин), и дальше до самого Миттаринга... Финдэкано видел эту дорогу словно бы глазами Орла, летевшего от Талторонти (Тангородрима) до укреплений нолдор.
Видение закончилось, но эльф знал, что оно было не случайным, и что если он пройдет этим путем и не будет медлить - то доберется до Маитимо! В видении возле скал Ангамандо было множество орков, и Финдэкано вначале хотел обратиться к отцу, чтобы они вышли с войском против Моринготто, но почувствовал: нет, идти должно не войско, не отряд, а он один. От этого знания становилось страшно, и Финдэкано подумал, что наверняка погибнет, идя в Ангамандо в одиночку, но Маитимо выглядел так ужасно, так тяжело страдал, и... эльф твердо знал, хотя не мог бы объяснить почему, что если он уйдет сейчас за Маитимо, то спасет его. Главное, чтобы Нэльйо его услышал...
- Я иду, - сказал Финдэкано в пространство, и словно услышал отклик в своем сердце: "Иди".
***
Орки уже давно не скрывались внутри Твердыни, но вылезали наружу и копошились у ворот и в ущельях. От света Анар их укрывал дым и мгла, а нолдор больше не приходили. Даже когда прилетал Орел, орки не прятались, потому что... их было так много, что они все равно не успели бы все разбежаться.
За стенами Твердыни вовсю наступала весна, но она раскачивалась так долго, что к ее приходу уже все привыкли. И если Маитимо потерял надежду, то Темные потеряли страх.
***
Странное чувство охватило Финдэкано - он знал, что прав, что он должен идти. Он просто ощущал, что это так, и все. И при этом эльф понимал, что никому не сможет объяснить свое чувство, доказать что оно вещее, понимал, что просто не найдет слов... Поэтому Финдэкано решил никому ничего не говорить вовсе.
Но ему нужно было вернуться в крепость и предупредить родичей, что отлучится, чтобы его не искали. Хотя бы какое-то время. И Финдэкано поскакал во весь опор назад, в башню. Конечно, он не собирался говорить, куда отправляется. Просто сказал коменданту: "Мне нужно ехать", никто не стал уточнять у Лорда, куда именно. А у Миттаринга все будут думать, что он сейчас в крепости... В которой Финдэкано задержался лишь на несколько минут: эльф заглянул в спальные комнаты и взял свой плащ да сумку с целебными снадобьями и всем необходимым для перевязки - ведь Маитимо в его видении был ранен. А еще, сам не зная зачем, нолдо захватил дорожную арфу.
И поспешил на север.
***
Комендант ничего не спрашивал, как и ожидал Финдэкано. Не спрашивали и дозорные, что приветствовали Лорда: если они понадобятся, нолофинвион скажет им об этом сам. И эльф, как мог быстро, поскакал к северо-востоку, к узкому ущелью меж гор: в видении был показан именно этот путь. Там, у самого хребта Гор Тени, была следующая дозорная башня - уже внешнее кольцо обороны. И в ней нолдо тоже никто ни о чем не спрашивал: раз Лорд выезжает за горы, значит у него было какое-то дело. Ведь если была бы опасность, подняли бы всех.
***
Дорога сама ложилась под копыта коня, а за горами уже начинались травы Хардалаика. Почувствовав простор и теплое дыхание весны над равниной, конь заржал, и Финдэкано понял, что его придется оставить. Невысокая, крепко сбитая лошадь местной породы дальше, в землях, где стелилась мгла, и тем более во вражьих пределах, могла испугаться и подвести его... Но если конь вернется назад без хозяина, то в крепости встревожатся, и Финдэкано будут искать. Так что нолдо мысленно велел лошади пастись здесь, на юге Хардалаика, и скакать к своим лишь при опасности.
Дальше нолдо пошел пешком и вскоре понял, что чувствует себя крайне неуютно: травы на равнине еще не стали высокими, и эльф был для любого наблюдателя как на ладони. Но что было делать, не ползти же?.. И Финдэкано, положился на то чувство, что словно само влекло его вперед, и на то необъяснимое знание, что его никто не увидит. Нолдо не подумал, что в траве, хоть и недостаточно высокой, он был куда менее заметен, чем был бы на снегу. И потому он пока так и не понял причины этой странной, неимоверно ранней весны, и того, что трава долго словно стояла, замерев, а теперь вдруг начала подниматься ввысь на глазах.
Эльф шел почти без отдыха и остановок, пока не добрался до омраченных земель, что были накрыты словно темной завесой дыма и мглы, тянувшейся с севера. Бывало, этот дым достигал самого берега Миттаринга, и опускался вниз, портя воду*(7)
Моринготто укрывал дымом свои земли от глаз Валар и нолдор, но в темноте хуже видел и он сам, и его слуги - и никто не заметил одинокого нолдо. Так Финдэкано, идя знакомой дорогой и следуя тем приметным местам, что узнал из видения, смог подобраться к самым укреплениям врага, мимо которых в прошлый раз войско нолдор прошло беспрепятственно. Нолдо не знал, что ему делать сейчас, но был уверен, что если ему послали видение и помогли добраться до сюда, то он сможет придумать, как пробраться и дальше, в самое королевство Моринготто.
***
Маитимо был подавлен и измучен. Ему казалось, что все его страдания были напрасны и ни к чему не привели. Другие отказались исполнить свою часть Замысла, и потому... смысла ни в чем не было. Маитимо казалось, что все, на что он теперь годен - это на забаву для орков. Ему сказали, что он больше не сможет причинить вреда Моринготто, и потому он может уходить, но... кому он теперь был нужен, чтобы ему помогли уйти?.. Он вообще больше никому не нужен: даже Моринготто больше не интересовался им. И Маитимо казалось, что его решили казнить, оставив медленно умирать на скале, отдав на растерзание оркам. Эльф презирал их и даже не удостаивал их словом или ответом; когда орки мучали Нолдорана, эльф смотрел мимо тварей, даже когда не мог выносить то, что с ним делают, и "пел" - так орки называли его крики. "Петь" было плохо... Когда орки находили нужное место, они продолжали бить туда снова и снова, но вносить разнообразия в допросы оркам, видимо, не позволяли, и их излюбленным способом оставалось срезание небольших лоскутков кожи с нолдо и прижигание ран углями или зашивание их по живому.
В конце концов руки, грудь, живот и спина эльфа были покрыты ранами, ожогами и жуткого вида рубцами (хотя оставила их не серьезная на взгляд нолдо пытка). Какие-то раны поджили, некоторые выглядели ужасно. Хис всегда приходил наблюдать за забавами орков, но осматривал эльфа не слишком часто, и некоторые раны на Маитимо были куда более глубокими, чем следовало - а как иначе оркам было запихнуть уголек в рану? Приходилось расширять.
***
Нолдо в очередной раз вытащили наверх (его поднимали два раза в день, накормить и напоить, а вот справлять нужду, приспуская штаны, даже при удерживающих чарах, для Маитимо было настоящим мучением). Орки дали Маитимо вволю напиться, а потом, намотав спутанные волосы на кулак, стали водить по лицу ножом и рассказывать пленнику, что будут делать с ним в следующий раз. Нолдо, как обычно, смотрел мимо тварей, и его вскоре опустили вниз. И эльф повис на давно растянутой руке, нашарил ногами карниз, левой рукой нащупал уже отполированный выступ-камень, за который хватался, чтобы удерживать себя, и стал ждать, когда усталость заставит его вновь потерять сознание. Но Маитимо все никак не мог впасть в небытие: этому мешал ветер, что вдруг начал усиливаться, пока не превратился почти в шквал, и тогда к нему добавилась еще и гроза. Гром оглушал эльфа, но в нем Маитимо слышался гнев Манвэ, и в этом была какая-то поддержка, а струи дождя были невероятно теплыми даже для лета, не то, что для начала марта. Потоки воды промочили и простирали эльфа и его одежду (вернее, одни оставшиеся от нее штаны); а также смыли все нечистоты, что за полтора месяца покрыли подножие скалы.
Гроза бушевала долго, наверное, несколько часов, и все эти несколько часов Маитимо пребывал в ней. Поначалу освежив эльфа и даже дав надежду, вскоре гроза стала утомлять нолдо, приносить страдания, и своими тугими струями и ветром со всех сторон не давала впасть в забытье и тревожила раны. В конце концов Маитимо очень устал, и когда под утро сначала улегся ветер, а потом и затих дождь, изможденный фэанарион провалился в глубокий сон.
И все же эльф не отключился, как обычно бывало, а уснул: как и в первый раз, когда Маитимо только оказался на скале, Манвэ вновь взял боль эльфа себе, но нолдо был слишком вымотан телом и духом, чтобы смочь понять это.
***
Орки были перепуганы громом: как те, что "присматривали" за Маитимо, так и те, что копошились внизу. Все они бежали под защиту гор, забиваясь в коридоры и щели. Умаиар слышали в буре куда больше, чем орки - для слуг Мэлькора гнев Манвэ и Улмо был явственным. Многие Темные решили, что они дождались: вот и пожаловали из-за Моря те, кого все так боялись. И вот уже скоро понеслись шепот и скулеж среди орков - идут великие враги, это они так громыхают*(8)... Но умаиар удалось пресечь панику: угроза своих, которые прямо сейчас могли из любого кишки выпустить или сжечь живьем, была страшней, чем те, кто пока что орков не бил... Но вся Твердыня была настороже и готова к бою.
Самые могучие из умаиар очень внимательно всматривались в бушующую грозу и через какое-то время увидели, что это просто дождь - да, в ней явственно ощущалась часть силы, вложенной в мир Манвэ и Улмо, но не более того... Темных куда сильнее пугал ветер, он был слишком теплым, и... он развеивал дым вокруг Ангамандо. Умаиар заметили это раньше орков, так как смотрели на небо. Сначала в пелене, созданной Владыкой Мэлькором, появились бреши, а потом дым и мгла и вовсе были рассеяны. Сила, вложенная в мир Манвэ, одолевала силу, вложенную Мэлькором*(9).
И на рассвете Ангамандо залило солнце. Орки старались скорей укрыться от страшного огня в небе - дураков первыми попасть под удары Владык-с-Запада не было. Умаиар, если надо, и теперь выгнали бы ослепленных и перепуганных рабов наружу, к укреплениям, но Владыка едва ли меньше орков боялся происходящего, а потому опять созывал всех Темных внутрь Твердыни.
Примечания:
*(1) О приходе сторонников Нолофинвэ в "Самых ранних "Анналах Валинора" сказано:
"Так они пришли на юг в Митрим, и мало любви было между ними и Домом Фэанора; и народ Фэанора ушел и встал лагерем на южном берегу, и озеро лежало между народами".
Поселение Первого Дома и их союзников в Миттаринга долго строили и укрепляли (неоднократно говорится о его укреплении), и жили в нем более двадцати лет по солнечному сету до прихода Нолофинвэ; это не шатры, которые можно было бы свернуть и забрать с собой, а обустроенные и хорошо защищенные жилища и военный лагерь. Так что в это время Макалаурэ (Наместник Нолдорана Маитимо) оставляет свой город народу Нолофинвэ и основывает новый на другом берегу озера Миттаринга.
*(3) "Серые Анналы":
"Как говорят, при первом Восходе Солнца в Хильдориэне, центре мира, пробудились Люди, младшие Дети Илуватара".
*(4) По "Книге утраченных сказаний", тэлэри обратились к Аулэ и Тулкасу:
"О великие из народа Валар, воистину чудесно потрудились боги, но думается нам, что чего-то пока не хватает; ибо не слышали мы, чтобы был разрушен путь, которым бежали нолдоли, тот ужасный проход меж утесами Хэлкараксэ. Ведь там, где прошли дети эльдар, смогут так же вернуться и сыны Мэлько, несмотря на все ваши чары и наваждения; и нет нашим сердцам покоя из-за незащищенности Моря".
Рассмеялся тогда Тулкас, сказав, что ничто не может ныне прийти в Валинор, разве что по самому верхнему слою воздуха, "а над ним Мэлько не властен; не властны и вы, о малые земли сей". Тем не менее, по просьбе Аулэ отправился он с этим Валой к безотрадным местам, где страдали номы, и Аулэ сильным ударом своего кузнечного молота расколол ту стену из оскаленного льда, и когда опустилась она в ледяные воды, Тулкас разбил ее на части своими могучими дланями, и моря заревели меж осколками, и земля богов полностью отделилась от королевств земных".
*(5) "Квэнта нолдоринва":
"Промедление, вызванное распрей, нанесло большой вред обеим сторонам" (в борьбе против Моринготто, когда он был наиболее уязвим).
*(6) "Квэнта Сильмариллион":
"Валар сидели теперь за горами и пировали, и все, кроме Манвэ и Улмо, выбросили изгнанных нолдор из своих мыслей; и, дав свет Средиземью, они оставили его на долгое время без присмотра, и господство Моргота не оспаривалось никем, кроме доблестных номов (нолдор)".
*(7) "Серые анналы"
"И Моргот выпустил из подземелий Ангбанда огромные клубы пара и дыма, они поплыли, оторвавшись от курящихся вершин Железных Гор к Митриму, куда нес их восточный ветер. И там затмили они новое Солнце, и опустились, сворачиваясь клубами, на равнины и ложбины, и, унылые и отвратительные, легли на воды Митрима".
*(8) Орки очень боялись гроз и считали, что их насылают Валар.
"Дети Хурина":
"Тем временем в лагере внизу всполошились орки, потревоженные грозой и криком Турина, и обнаружили, что пленник исчез; но искать его не стали, ибо ужас внушал им гром, донесшийся с Запада, и полагали они, будто насылают на них грозу Великие Недруги-из-за-Моря".
*(9) Некогда, еще до пробуждения квэнди, ветра Манвэ уже развеивали созданную Мэлькором завесу Тьмы.
"Преображенные мифы":
"Варда восстала в своей мощи и Манвэ, владыка Ветров был с нею, и вместе они боролись с Облаком Невидимого, созданным Мэлькором. Но как только Облако разрывалось, Мэлькор снова закрывал завесу - по крайней мере, над Средиземьем. Тогда пришел Великий Ветер Манвэ, и завеса разорвалась. Звезды ярко сияли даже на севере (Валакирка) и после долгой темноты казались ужасающе яркими".