Argentum Gekkota : другие произведения.

Aeternitas или "Объяснительная"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Черновой вариант

  
   Объяснительная
  
   Холод. Он все ближе и ближе подбирается к сердцу. Совсем скоро.
      Я спокойна, насколько это возможно в моем состоянии. Как странно... Я пишу письмо никому, никуда. Зачем? Наверно это называется страхом перед смертью. Это естественно.
      Но... я боюсь не смерти, а одиночества. Смешно, иронично до слез. С самых ранних лет одиночество было моим неизменным спутником, а теперь... вот этот страх умереть в тишине, разбиваемой лишь стуком клавиатуры. Ну да впрочем, не важно.
      Облегчение. И всего одна мысль. Наконец-то. Я сделала все, что должна была, хм, как непривычно говорить о себе в прошлом времени. В общем, я закончила все дела. Это хорошо. Не хочу оставлять на других груз моих обязанностей. Как сказал бы Вэн, это слишком эгоистично и безответственно. Да и не привыкла я перекладывать свои долги на других.
      Хм, свои дела я всегда воспринимала именно как долги.
      Грустно. Нет, не потому что я умираю, но... память невольно подсовывает мне красочные карточки воспоминаний моей жизни.
      Грустно, ибо навряд ли меня ждет рай, или ад. И, увы, я не увижу после смерти их. Всех тех, кто был мне не просто коллегами, соратниками, друзьями, но и такой сладкой иллюзией семьи.
      Двадцать лет это много или мало? Двадцать лет верной службы, исполнения и выплаты задолженностей. Годы моего детства, юности и отрочества. Хаххаха. Прямо как у Толстого.
      Да... двадцать лет. А сейчас мне двадцать пять. И за окном морозная ночь. Прекрасное время для смерти.
      Улыбка Судьбы подарила мне бесценный дар. Возможность самой выбрать время и дату смерти. И я выбрала. Всегда любила ночь.
      Нет, я не хотела умирать, но это было самым верным решением в той ситуации. Жалею ли я? Ни о чем.
      Все правильно. Самое верное решение из предполагаемо безвыходной ситуации.
      И все же... никогда не думала, что последней буду я. Всегда казалось, что из нашего " общества маленьких гениев" я уйду как минимум в третьей пятерке.
      Вон она как жизнь сложилась. Хех, все предположения и расчеты покатились к черту. Хотя так даже лучше. Скучно жить в мире, где все можно просчитать, разложить по полочкам, проанализировать и спрогнозировать. Элемент неожиданности только подстегивает стремление понять.
      Это письмо вам мои дорогие. Мои единственные близкие и до ужаса родные.
      Нас было двадцать пять. Лучшие из лучших. Аналитики, стратеги, тактики, шпионы, убийцы, консультанты и прочие, прочие. Маленький отряд для борьбы с самим миром.
      Двадцать пять детей сирот выбравших смерть как самое наилучшее решение предполагаемо не решаемой задачи.
      Никто из нас не изменился. Мы оставались собой до того холодного поцелуя Серой Леди, которая с грацией танцовщицы фламенко и изяществом кукловода, обрывала наши жизни, как нити марионеток.
      Теперь все в прошлом. Совсем скоро я тоже... уйду. Прости Вэн за плагиат.
      Нет, я не плачу, это наверно душа грустит, ибо мозг не в состоянии это контролировать.
      Разум, рациональность, равновесие и решительность. Спасибо вам за все Учитель. Вы научили сирот не бояться. Привили им желание бороться и разбираться во всем до конца.
      Жаль, что теперь вам придется в срочном порядке заканчивать обучение остальных групп.
      Мы ведь были последними из старших. Но ведь, вы нас простите за то, что бросаем вас? Надеюсь, небольшим оправданием будет то, что мы все-таки выполнили свои задания. Все и все. И хоть немного стали достойны вашей гордости.
      Отпустите нас, Учитель.
      Я знаю, что наша общая фотография лежит в вашем сейфе вместе с личными делами учеников. И я также знаю, что после моей смерти, вы запретесь в своем кабинете и выпьете бокал Каберне Совиньон тридцатилетней выдержки за упокой моей души, как и предыдущие двадцать четыре раза. Простите, что неизменно причиняем вам боль своим уходом. Ведь... наша группа не первая и не последняя. И каждую вы оплакивали. Без слез, тихо, в одиночестве кабинета. Прошу вас, Учитель, не надо. Мы ни о чем не жалеем. Мы уходим, и на наше место придут другие. Это неизменно и не стоит горевать. Звучит, конечно, пафосно, просто разум уже не так беспрекословно подчиняется мне.
     
      Наверно это все. Зачем писать что-то еще? Нелогично. Абсурдно. Как самая жизнь.
      Все же прикреплю к отчету, будет объяснительной запиской. Глупо конечно, но думаю мне это простительно.
     
      Отчет по группе А3С7.
      Каль - задание N1109-в. Выполнена сверхзадача. Тело не найдено. Вероятность выживания 0.0012.
      Ирэ - задание N1230-ар. Выполнено. Большая кровопотеря. Тело кремировано.
      Нойя - задание N1765-с. Выполнено частично. Ожоги 90% кожи. Тело кремировано.
      Рэн - задание N 1531-в. Выполнено. Тело не найдено. По итогам расследования предположительно погиб в результате взрыва. Вероятность выживания равна нулю.
      Сайс - задание N 5318- ом. Выполнено. Заражение крови неизвестным препаратом. Красный уровень опасности. Ликвидирован. Тело кремировано.
      Умэ - задание N 4123- ав. Выполнена сверхзадача. Открытый перелом позвоночника. Тело кремировано.
      Литэ - задание N 2430- ар. Выполнено частично. Травмы не совместимые с жизнью, полученные вследствие падения под поезд. Тело кремировано.
      Руа - задание N 3971 - в. Изменение задачи. Выполнено. Необратимое поражение центральной нервной системы. Ликвидирована. Тело кремировано.
      Джесс - задание N 1103-ом. Выполнено. Падение с двухсот метров. Тело кремировано.
      Чиа - задание N 1267-ав. Выполнено частично. Утонула. Тело кремировано.
      Нир - задание N4107-ар. Выполнено. Двадцать ножевых колотых ран. Умер, не приходя в сознание. Тело кремировано.
      Мико - задание N 1215-в. Изменение основного плана в связи с новыми, открывшимися обстоятельствами. Выполнена сверхзадача. Синий уровень опасности. Самоубийство согласно пункту 4, инструкции СУОР. Тело было передано в лабораторию, а затем кремировано.
      Шиа - задание N 1890-с. Изменение задачи в последней фазе. Задание выполнено. Отравление рицином. Смерть наступила через тринадцать часов после заражения. Тело передано в лабораторию и в дальнейшем подлежит кремации.
      Тис - задание N 1118-ар. Выполнено частично. Потеря конечностей, повлекшая за собой тяжелейшее расстройство психики и разрушение личности агента. Ликвидирован. Тело кремировано.
      Бьяра - задание N2004- ав. Выполнена сверхзадача. В ходе задания получила смертельную дозу радиации. Тело кремировано.
      Диз - задание N 1690-с. Выполнено. Огнестрельное пулевое ранение в голову. Тело кремировано.
      Юме - задание N 4407-ар. Выполнено частично. При выполнении задания была взята в плен. Травмы не совместимые с жизнью. Ликвидирована. Тело кремировано.
      Авэ - задание N 3127-ав. Выполнена сверхзадача. Закопан заживо. Механическая асфиксия. Тело кремировано.
      Оро - задание N 4121-в. Остановка сердца по неизвестной причине. Тело кремировано.
      Эра - задание N 2776-ом. Выполнено частично. Красный уровень опасности. Предположительно самоубийство согласно пункту 4, инструкции СУОР. Тело не найдено. Вероятность выживания 0.0001.
      Ян - задание N 3891 - ар. Выполнено. Перелом восьмого и девятого шейных позвонков. Тело кремировано.
      Гьер - задание N 1258 - с. Вынужденное изменение основного плана. Выполнено полностью. Черный уровень опасности. Ликвидирован. Тело кремировано.
      Зэйн - задание N 4332- в. Отравление фосгеном. Смерть наступила через сорок девять часов. Тело кремировано.
      Вэн - задание N 5470 - в. Выполнено частично. Получил множественные повреждения и ранения. Отказ легких. Был подключен к аппарату искусственного жизнеобеспечения. Смерть наступила через трое суток после выполнения задания. Тело кремировано.
      ... Иссэ - задание N 5713-в. Корректировка главных задач, внесение изменений в основной план. Выполнена сверхзадача. Заражение неизвестным вирусом. Образцы крови отправлены в лабораторию. Изолирована на седьмом часу заражения. Летальный исход предположительно наступил через семьдесят два часа после заражения.
     
     
      Отчет по группе А3С7 составила агент Иссэ Анх, личный номер 519763.
      Также в неофициальном порядке прошу отвести отдельный сектор на одном из кладбищ агентства для захоронения останков группы А3С7. Также прошу после окончания исследований моего трупа, похоронить мой прах там.
     
  
  
     
   Каль. Одно из заданий
  
   - Здравствуй, - тихо прошептал пленник, а затем насколько мог равнодушно спросил,- Время пришло?
        Ответный кивок и странный взгляд из-под длинной угольно черной челки. На нем красовалась темно-серая мантия, отличительный знак посланника.
        - Знаешь я рад.... Правда. Рад, - он шумно сглотнул, размазывая по щекам слезы, - что все закончиться... именно так.
        Молчаливый собеседник лишь усмехнулся и направился к двери. Пленник, тяжело дыша, поплелся за ним.
        - А ты не боишься удара в спину, - задумчиво произнес он.
        - Это твоя прерогатива, - глухо и отстраненно прозвучал ответ, - Никому никогда не доверять. Что же касается меня..., я просто слишком хорошо знаю тебя, - с какой-то едкой горечью закончил сопровождающий.
        Сырая каменная клетка сменилась таким же мрачным, невзрачным коридором.
        Они шли в странной тишине, слишком холодной и безликой.
        В мыслях обоих творилось столько всего. Боль, разочарование, сожаление, отголоски памяти, ненависть, обреченность и страх.
        Один боялся смерти. Другой грядущего. Так или иначе, сегодня все закончиться.
        Наконец коридор закончился просторной площадкой над самым обрывом моря.
        Здесь уже были... Они. В сине-черных мантиях они стояли на деревянном постаменте, возвышаясь над открытой террасой.
        - Какой необычный выбор, - с каркающим смехом выплюнул бывший пленник.
        Его сопровождающий лишь раздраженно дернул щекой и поправил серебристые атласные перчатки.
        - Мы собрались здесь и сейчас только затем, чтобы вынести приговор предателю, - тихо произнесла фигура в мантии по центру.
        - Да что здесь обсуждать? - как-то надменно весело воскликнул конвоир, - приговор смерть.
        - Все ли согласны с нашим верным другом?
        - Да, - прошелестели остальные фигуры.
        - На правах вашего верного друга, прошу у Совета позволить мне привести в исполнение приговор, - с холодной жесткой маской вместо лица произнес мужчина, отдергивая полы серой мантии.
        - Разрешаем, - за всех ответила фигура по центру.
        Несопротивляющегося пленника подвели к самому краю площадки. Где-то там внизу бушевала стихия, грозно и яростно показывая свою мощь, силу и право.
        Запрокинув голову, он в последний раз посмотрел на небо, затянутое тучами и освещаемое редкими точками звезд.
        В это время его палач взял церемониальный кинжал из рук одного из советников.
        - Думаю, вам есть, что сказать друг другу перед казнью, - произнес советник. - Мы будем наблюдать из башни.
        - Спасибо.
        Фигуры в мантиях неспешно удалились.
        Порыв морозно свежего воздуха разметал черные волосы плача и неопрятные лохмы предателя.
        - Я надеялся, что ты не попросишь этого.
        - От чего же? - горько усмехнулся собеседник, - таким образом, я еще раз подтвержу свою верность.
        - Я бы не смог...
        - Да. Ты бы не смог. Поэтому тебя и раскрыли.
        - К..., - задыхаясь от боли и слез, он просто не мог вымолвить слов, - как?!
        - Я не знаю, - с болью ответил его... бывший друг, - Кто знает, зачем и почему в жизни складывается что-либо. Нам этого не понять. И не изменить.
        - Так странно... мне больно, но я рад, что все наконец-то закончиться. Это наверно трусость, но я устал. Сделай это быстрее, - и он закрыл глаза, а его руки нервно вздрагивали от охватившего разум напряжения.
        Однако убийца не торопился, он медленно с тоской смотрел в небо, а затем резко прижал его к себе.
        - Глупый, маленький ребенок, - с тихим отчаяньем и скорбью шептал он, - невозможно отважный и все такой же идеалист. Ты так и не смог поверить в то, что мир бывает настолько жесток.
        - Каль..., - полузадушенный всхлип и новые слезы.
        - Не плачь. Я сделаю все быстро. Не открывай глаза, ты слышишь? Не открывай глаза.
        Резкое движение и ослепительная боль где-то в районе сердца.
        - Ты был хорошим другом, Рем, но плохим убийцей и шпионом. Не выполнив задание, ты предал не эту кучку бандитов, помешанных на дешевых спектаклях, а Агентство. Жаль только..., я оказался лучшим... и мне доверили твою ликвидацию.
        И тело предателя, по совместительству неудавшегося шпиона кануло в пропасти водной стихии.
        Темно бурая кровь на серебристых перчатках смотрелась так странно, так неправильно, словно оскверняя благородный атлас.
        - Когда-нибудь и я окажусь худшим... и не смогу, - он тяжело вздохнул и провел рукой по лицу, стирая с него боль, горечь и сожаление,- Тогда мы и встретимся, Рем.
        И развернувшись, он направился в башню, задание еще не окончено, а значит, нет времени горевать. Это все будет потом... горе, слезы, крики-стоны, проклятия, алкоголь, тоска и невыносимое чувство вины.
        Сейчас неважно, что он чувствует, сейчас ничто не важно, кроме задания. В такие моменты Каль ненавидел свою безукоризненную, выработанную годами, как рефлекс, исполнительность и чувство долга. Ненавидел чисто по-человечески то, кем является... до боли, до ужаса и смерти.
        Кто он? Агент Каль Ренво, находящийся под прикрытием, личный номер 519741. Убийца, шпион, ликвидатор... и в самую последнюю очередь, совсем немного человек.
     
  
   Руа
  
   Меня зовут Руа. Да... странное имя. Хм. В принципе в нашей группе у всех странные имена, да и вообще это нечто вроде негласной традиции. Мм, как сложно сосредоточиться!
        Сигареты помогают думать, позволяют упорядочить хаос мыслей. Только вот их отобрали. Говорят вредно. Это так странно, как же я буду без сигарет?
        Как же все нелепо! Моя растерянность давно уже перешла все видимые границы.
        Сколько же я уже здесь? Хм, кажется около двух недель. Или больше?
        О Боги, Бездна и ее порождения! Как же я ненавижу эту часть жизни, которую неизменно называют провидением или судьбой.
        Ну что вы нет, я не жалуюсь..., я только устала, совсем чуть-чуть, ровно настолько, что стремление умереть становиться невыносимым.
         Я умираю... медленно, неуклонно, день из дня, секунду за секундой. И я счастлива, искренне радуюсь этому. Надеюсь, там не будет заданий и можно наконец-то отдохнуть.
        Мир не стоит, он движется, а я отстала от него. Совсем чуть-чуть не успела, но теперь уже поздно, ритм самой жизни огибает меня, минуя как незначительное препятствие.
        Я деградирую, мой разум не принадлежит мне. Я умираю, ибо мой рассудок и есть я. Тело же лишь оболочка, предавшая меня и превратившаяся в мою же тюрьму.
        Руа... Руа... Руа...
        Главное не забыть свое имя, это ведь все, что есть у меня.
        Говорят тем, кто уже видел Серую Леди не так страшно умирать. Не знаю, не знаю... Скольких я убила? Хм, никогда не занималась подобными подсчетами, но не сомневаюсь, точная цифра есть в моем личном деле. Где-то там в штабе. Было бы посмотреть статистические данные.
        Интересно поможет ли это мне? Когда Старая коснется своим хладным поцелуем моей груди, останавливая безудержный бег сердца? Наврядли. Скорее всего, просто усмехнется презрительно высокомерно и скажет "вот и снова свиделись. Только в этот раз ты по другую сторону прицела".
         Нельзя забыть свое имя. С ним слишком многое связано. Да и на том свете стыдно будет держать ответ, не помня имени.
         Брр. Ненавижу белый цвет, ненавижу свою палату, больницу и вообще мне надоело бездействие. Оно хуже всего, оно не дает отдыха ни уму, ни телу, а только раздражает.
       Как странно. Меньше всего я предполагала такой конец. Всегда надеялась получить финку в сердце или словить пулю между глаз.
         А тут... последствие некачественно выполненного задания. Всего лишь небольшое невезение и все. Стыдно за свой столь бесславный конец как агента.
         Как хорошо, что скоро меня ликвидируют. И это правильно. Кому нужны овощи и калеки?
         Наверно, в таких случаях надо молиться или просить о чем-то, но... знаете... мне это не нужно.
         Единственной просьбой будет маленькое пожелание.
         Пусть это сделает Учитель. В конце концов, смерть это все же несколько интимное действо не находите? Хахаха. И доверять ее какому-нибудь малознакомому агенту слишком безответственно. А он самый близкий человек, наставник, почти как ... отец, которого у меня никогда не было. Человек, научивший всему, сделавший той, кто я есть. Что я к нему чувствую? Странную смесь уважения, почти преклонения, признательности, благодарности и теплоты.
         Учитель, прошу вас, сделайте это. У вас не дрогнет рука, не будет лишних сомнений и чувства вины. Вы ведь лучший. И я знаю вашу маленькую тайну. Вы тоже ненавидите белый цвет и больницы. Поэтому вы меня поймете.
         Для лучшего аналитика группы нет ничего хуже такого конца..., когда собственное тело и разум предают тебя, когда остается лишь мучительное желание не видеть чужую жалость, не осознавать насколько все плохо и как хуже может стать.
        Я боюсь..., и только вы можете подарить мне легкую, спокойную смерть.
        Жалкое зрелище. Молодая, в общем-то, привлекательная девушка с уровнем интеллекта под сто восемьдесят, докторской степенью по психологии и тремя высшими образованиями, прикованная к больничной койке и медленно деградирующая до овоща.
        Хех. Я ведь теперь даже не в состоянии вспомнить свой диагноз. А сейчас я плачу... простите за эту детскую истерику и слезы. Я просто устала... Меня зовут..., меня зовут... мое имя...
        
        - Тебя зовут Руа, - произнес тихий голос, - Спи девочка, и пусть тебе присниться звездное небо.
        - Спасибо..., - тихий, прощальный вздох.
     
     
     
   Рэн и Литэ. Церера
  
  
     - Ваше имя? - спокойный, уверенный голос.
            Молчание.
            - Ваше имя? Отвечайте, - холодный, повелительный тон.
            Молчание.
            - Вы ведь понимаете, что своим молчанием вы ничего не добьетесь, а только ухудшите (усугубите) свое положение. Поверьте, у нас есть специалисты и по-другому профилю, - с намеком произносит собеседник, - И они прекрасно справляются со своей работой.
             Молчание.
            - Ну, раз вы так категорично отказываетесь сотрудничать, то, увы, - мужчина мягко, извиняющее улыбается и как будто этого мало, еще и разводит руками, - нам придется пригласить наших специалистов. И в следующую нашу встречу, думаю, вы будете не столь упрямы, - заканчивает он с усмешкой, потом встает и уходит.
            У самой двери останавливается и небрежно бросает через плечо: - Ах да, как я мог забыть..., ваша прелестная спутница. К сожалению, мы не могли дать ей уйти. Это не в наших интересах. Вы ведь понимаете. Надеюсь, тот факт, что она тоже у нас, благоприятно повлияет на степень вашей разговорчивости.
            И уходит, мягко закрыв за собой дверь.
            Его молчаливый собеседник остается один в темной комнате. Его лицо застыло равнодушной безучастной маской.
           
            Молчать. Нельзя позволить себе ни стона, ни крика, ни звука. Иначе конец. Молчать. И терпеть. Это все что осталось. Так нужно.
            Прикрыв глаза, отстраняешься от настоящего, от этой безвыходно удручающей реальности.
            Уходишь в себя, погружаясь все дальше и дальше. Туда, где храниться самое дорогое. Воспоминания.
            И боль отступает под натиском железной воли. Твоей воли.
            А перед глазами яркими красками расцветают воспоминания.
           
            ***
            Двое детей в саду. Хмурый мальчик и девочка со смешными разноцветными глазами. Они в сторонке о чем-то оживленно шепчутся, постоянно поглядывая в сторону воспитательницы и группы.
            - Рэн, ну, пожалуйста! - просительно тянет девочка, теребя кончик темной косы.
            - Хватит, Ли, - недовольное бурчание в ответ, - я же сказал нет.
            - Ну, мне так интересно! - в ее разноцветных глазах светится такая мольба и надежда, что у него просто не хватает сил, сказать ей очередное нет.
            И в конец, сдавшись и обреченно вздохнув, он говорит: Хорошо.
            - Спасибо, Рэн! - она счастливо улыбается и неожиданно обнимает растерянного мальчишку, - ты самый лучший!
            И почему-то от этого внезапного порыва на душе так тепло. И он впервые за последний год улыбается. Робко и нерешительно. Как в первый раз.
            Тот день запомнился еще и первыми совместными проказами, первым суровым выговором Учителя, совместной отработкой и ... началом странной дружбы между ним и Ли.
            В вашем детстве вообще было много проказ и шалостей, как и совместных отработок.
           
            ***
           
            - Ли! - обеспокоенный крик.
            Она не слышит. Она так увлечено репетирует танец, что не видит ничего вокруг и не замечает грозящей ей опасности.
            - Ли! - на грани отчаянья, с ужасом понимая, что не успеваешь, орешь ты.
            Безудержный, стремительный бег и резкий захват. На пол вы падаете вместе.
            - Что? - разноцветные глаза смотрят с таким недоумением, что ты, не выдержав, смеешься, стараясь не замечать огненно острую боль в спине.
            - Рэн?
            Беспокоиться, удовлетворенно понимаешь ты, все, также прижимая ее к себе.
            За спиной слышаться крики, отборный мат Сайса, звуки борьбы, но сейчас это так неважно.
            - Рэн?!
            О, она уже в бешенстве. С ней всегда так, когда она чего-то не понимает. Это заставляет ее чувствовать себя по -идиотски.
            - Все в порядке, - напряжено улыбаешься, - Лежи спокойно. И впредь, подруга, не забывай следить за окружающим пространством. И, кстати прости за испорченную кофточку, - с какой-то глупой улыбкой заканчиваешь ты.
            Она переводит взгляд на кофту и как-то совсем потрясенно смотрит на алые разводы крови на белой ткани.
            А ты теряешь сознание, так и не разгадав, что же выражает этот ее взгляд. Почему-то это кажется таким важным. Но ведь главное, ты успел.
           
            ***
           
            Ты упрямо молчишь, всем своим видом стараясь скрыть охватившее тебя раздражение.
            И даже верная Беретта не может охладить твое бешенство и ... жестокое чувство разочарования.
            Спиной, ощущая горящий взгляд, ты не торопясь, поворачиваешься, и вопросительно вздернув бровь, бросаешь: Что?
            Она нервно теребит косу и старается не смотреть в глаза. А вся ее поза буквально кричит о напряжении.
            - Рэн, скажи мне, - девушка озадачено хмуриться, впервые не в силах подобрать слова, - Скажи... Мы все еще друзья?
            Разноцветные глаза, как и когда-то в детстве смотрят с мольбой и надеждой.
            - С чего ты решила? - полуприкрыв глаза смотришь на девушку и усмехаешься, - Ты подставила меня. Конечно, не со зла, иначе, я бы уже убил тебя, - она вздрагивает от едкости правдивых слов, - Подставила. Предала. Случайно, по грубейшей ошибке. По незнанию. Из-за этого сорвалась вся операция, - твой голос сух и спокоен.
            Она пристыжено молчала.
            - Как следствие этого, были убиты пятеро, в том числе один гражданский. А знаешь, - усмехнувшись, и с садизмом добавляешь, - у этого гражданского на этой неделе родился сын. Он уже подал рапорт об увольнении, решил перевестись на более спокойное место. Это было его последнее дело. А у остальных тоже семьи, жены, мужья и дети.
            Она судорожно хватала ртом не в силах что-либо произнести. Да и что тут можно вообще сказать? А потом разрыдалась. Горько и безнадежно.
            И как в детстве, что-то дрогнуло в душе. Ты подошел к ней и, подняв за подбородок, прямо в глаза спросил:
            - Скажи, почему из-за твоих ошибок должны страдать другие? Когда ты поймешь, что наши задания не игрушки? Здесь каждый просчет стоит кому-то жизни. Наверно ты слишком привыкла к тому, что за тебя всегда отвечал я. Вот и снова ошиблась, подвергнув опасности себя, меня, группу, да и всю операцию.
            Схватив ее в охапку, ты садишься в кресло.
            - И скажи, почему я всегда и все прощаю тебе?
            Она с признательностью смотрит на тебя. А ты просто крепче обнимаешь ее, горько сожалея о том, что судьба сложилась так. Она совсем не предназначена к такой работе. Ей бы лучше жить обыкновенной жизнью, где ошибка это всего лишь ошибка, которую можно всегда исправить.
            И сидя вдвоем в кресле, ты принял решение.
           
            ***
            Коротко постучавшись, входишь в кабинет.
            -Здравствуй. Присаживайся, - карие глаза спокойно и внимательно смотрят на тебя.
            Уважительно кивнув головой, садишься в кресло.
            - Не скажу, что удивлен, но... все-таки, - собеседник соединяет пальцы рук и, откинувшись в кресле, наконец, спрашивает. - Ты уверен?
            - Да. Наилучшим выходом будет ограничить на некоторое время мое с ней общение. Никаких совместных операций. Я просто не хочу... повторения ошибок, - горько усмехаешься.
            - Ты прав, Рэн. Что-то я пропустил в ее воспитании. Литэ слишком безалаберна и это при ее-то уровне подготовки и просто выдающихся способностях! - возмущенно восклицает мужчина, а после досадно морщиться, - Да и с тобой я ошибок наделал. Не стоило позволять вам настолько сближаться. Ладно, хватит об ошибках вашего воспитания. Сейчас важнее правильно перераспределить сферы вашей деятельности. Вы были прекрасной двойкой, но теперь..., - он замолкает.
            - Я думаю, Литэ не годна для боевых операций, да и в ликвидаторы тоже.
            - Аналитический отдел, - согласно кивает головой наставник.
            - Да. И лучше всего одиночная практика где-нибудь в Европе.
            - Считаешь, она справиться? - пронзительный взгляд карих глаз завораживает.
            Секунду помедлив, делаешь последний шаг. К чему? Как тебе кажется к лучшему выходу.
            - Должна. Иначе полноценный агент из нее никогда не получиться.
            - Хорошо, Рэн. Прекрасный анализ ситуации, - наставник тепло улыбается тебе, - и собственного поведения. Твои отношения с Литэ мешают вашей работе. И ты не можешь вечно спасать только ее.
            - Я знаю.
            - Просто не забывай об этом, Рэн. Кстати твое новое задание, - он подает тебе толстую серую папку, - Иди.
            - Спасибо. До свидания, Учитель.
            И с тяжелым сердцем ты идешь обратно в жилой корпус, думая о том, насколько правильно поступил.
           
            Прощание было скомканным, нервным. Вы оба не знали, что сказать друг другу.
            Она все еще чувствовала себя виноватой, а ты... просто боялся, что больше никогда не увидишь ее.
           
            ***
            Задания сменялись как разноцветные страницы календаря. А потом... Мия...
            Огненно жгучая итальянка околдовала тебя. За какие-то полгода ты очень сблизился с агентом Аренто. С ней было легко и просто.
            Прекрасный тактик и аналитик. Одна из самых выдающихся умов современности. И это притом, что специализированного образования не получала, в отличие от тебя. Вас всех обучали с самого детства.
            Странно, что с такими способностями агентство заметило ее, когда она уже получила звание одного из лучших детективов мира.
            Согласившись на предложение Учителя, она стала так называемым агентом вне списков. Приглашаемым специалистом, чьими услугами иногда пользуется ваша организация.
            Конечно, ни о какой любви и речи не было, вы просто приятно проводили вместе время. Причем все это ни сколько не мешало вашему совместному заданию. На нее можно было положиться.
            После короткой интрижки вы расстались хорошими друзьями, твердо зная, что в случае чего можете рассчитывать друг на друга.
            И вот спустя полгода ты возвращался домой, где тебе предстояла встреча с Литэ.
           
           
            ***
            - Здравствуй.
            - Привет.
            И вежливо безликий разговор. И не было прежней теплоты в разноцветных глазах, да и ты... старался держаться сдержаннее и отстраненно.
            И все же, ты был рад ее видеть и искренне гордился успехами Ли.
           
            ***
           
            Череда заданий. Редкие, пустые встречи. И холодно вежливые маски. И боль, затаенная, глубокая и лютая как тоска.
            Ты скучал. Ты не мог без нее, но и с ней было нельзя.
           
            ***
           
            - Агент Аравио Литэ, агент Вадис Рэн, вы направляетесь в Чехию. Там к вам присоединиться агент Аренто и введет в курс дела. Скажу только, целью является международная, преступная группировка Церера.
           
            Совместное задание стало полной неожиданностью, хотя и было неизбежно когда-нибудь.
           
            ***
           
            По твоему лицу Мия сразу все поняла. Хех. Умная, даже слишком. А вот Литэ смотрела на нее странно, будто оценивающе. Хотя, что тут странного?
            Это ведь женщины. Да еще и соперницы на звание лучшего детектива. Хотя обе проигрывают Руа, вот она-то точно монстр аналитики, пользующийся бритвой Оккама вместо столового ножа.
           
            ***
            Установка аппаратуры. Просмотр документов по делу, запросы в местный отдел, налаживание контактов с местными спецслужбами. Наблюдение. Прослушка. Внедрение.
            Неизменное недосыпание. И анализ. Анализ. Анализ. Постоянный сбор и разбор информации. Графики, схемы, планы зданий.
            Обычная работа, только чуть напряженнее в виду непростых отношений внутри группы.
            Что касается главной цели, то Церера занималась крупной продажей оружия, новейшего образца военной мысли. Вам же было необходимо узнать, откуда оно и кто его изготовитель.
           
            Беретта легко и привычно лежит в руке. Щелчок. Передергиваешь затвор. Раз.
            Снят предохранитель. Два. Взводишь боек. Палец уверено лежит на курке.
            Три. Резкий поворот и дуло пистолета прямо смотрит на вошедшую девушку, целясь в грудь.
            Четыре. Медленно опускаешь пистолет. Щелчок предохранителя. Пять. Оружие скрывается в кобуре.
            Внимательный взгляд разноцветных глаз следит за твоими движениями.
            - Что-то случилось, Литэ?
            Она проходит в комнату, идет к окну и останавливается, любуясь закатом над Прагой.
            - Удивительное зрелище, неправда ли?
            - Да, - хрипло отвечаешь, любуясь ее точеным профилем в багрово-алых цветах заката.
            Длинная коса волос, опускающаяся до поясницы. Вязанное, бежевое платье до колен, облегающее девичий стан не хуже изысканного шелка. Элегантные сапоги на шпильке, подчеркивающие изящность ног. Да... прекрасное зрелище.
            - Завтра к нам приедет еще один агент, - задумчиво произносит она, - Михаэль Самиро. У вас похожий профиль. Он хороший боевик.
            Ты опускаешь глаза, со странным упорством рассматривая свои руки. Мозоли и шрамы. Ничего интересного. Просто страшно смотреть на нее. И да, ты знаешь Михаэля. И вправду хороший боец. Одиночный агент. А еще ее бывший молодой человек. До тебя доходили весьма правдивые слухи, что у них все было очень даже серьезно.
            - Рэн.
            Ты вздрогнул. Вот тебе и хваленая выучка, не заметил, как она подошла.
            - Рэн..., - такой странный взгляд.
            И грудь сдавливает что-то так похожее на тоску. Даже самому себе ты боялся признаться отчего.
         Она грустно улыбается и вдруг обнимает тебя.
            - Пожалуйста, Рэн... ответь мне на один вопрос. Почему?
            - Что почему?
            - Почему ты ушел тогда?
            - Так было нужно.
            - Кому? Зачем?
            Она садиться в кресло и требовательно смотрит на тебя. Ей нужны ответы, она хочет знать правду.
            Тяжело вздохнув и, несмотря на нее, начинаешь ... оправдываться.
            - А ты выросла, - с непонятной горечью замечаешь.
            - Я жду.
            - Да понял я! - раздраженно шипишь, а после нервно лохматишь волосы. И со странной злостью начинаешь отвечать, - Что именно вам не ясно, агент Аравио? Ваша безалаберность не знала границ, ваши ошибки были слишком фатальны. Дальше так просто не могло продолжаться. А наши так сказать дружеские отношения только усугубляли это. Тебе нельзя было доверить ни одно дело. Постоянные ошибки! Просто какое-то халатное отношение к своей работе. Учитель и я пришли к мнению, что ты слишком привыкла к тому, что рядом есть кто-то. Привыкла полагаться на меня..., стала совсем беспечной, легкомысленной и безответственной. И только одиночная практика могла это исправить. Хех, неужели ты со своим аналитическим призванием так и не поняла этого?
            Смотришь на нее и..., сердце замирает.
            Она подходит ближе и смотрит тебе в глаза, словно пытаясь найти там все ответы. Затем отстраняется и начинает быстро говорить.
            - Ты резко прекратил со мной общаться, а меня отправили в Болгарию. Я просто не знала что думать. Я полагала... все дело в том, что я никудышный специалист. И что, когда я, наконец, стану лучше, ты ..., - тяжело вздохнув, порывисто отрезала, - А ты просто исчез. Тебя не было. Задания. Задания. Твои вечные треклятые задания! - девушка сорвалась на крик, - Я все могла понять. Но почему потом... Почему ты не приходил? - со слезами на глазах, спросила она.
            Закусив губу, ты молчишь. Больно. Да и у нее есть право упрекать тебя. В этот раз именно ты предал ее, точнее бросил.
            - А после я узнала о твоих отношениях с Мией, - холодно отчеканила Ли, - я понимаю, ты променял меня на более профессионального специалиста. Вполне рациональный подход.
            И ты не выдержав, с бешенством и раздражением воскликнул:
   - Да какое тебе-то дело?! Это моя жизнь! И принадлежит она мне! Я просто устал. От тебя. От постоянного беспокойства за тебя. Устал ловить пули, предназначенные тебе. Устал прикрывать, защищать тебя. Надоело. Я ждал, когда же ты повзрослеешь, а ты оставалась ребенком. Наивным и безалаберным. Так не могло продолжаться. А потом..., зачем мне было возвращаться? Ты стала взрослой и начала жить своей жизнью, а я своей. Так было правильно.
            - А меня ты спросил?! Правильно! Да ты..., ты..., ты был другом, братом мне! И бросил меня, когда был так нужен.
            - Ну не все же тебе меня подставлять, - резко обронил, а после с раскаяньем произнес, - Прости.
            И просто рухнул в кресло.
            - Да нет, все верно. И ты чертовски прав, я выросла. И уже сама могу принимать решения, - и жестко усмехнувшись, она стремительно вылетела из комнаты.
            - Она все еще ребенок, - грустно произнесла Мия, входя внутрь и садясь на подлокотник твоего кресла.
            - Все слышала? - мрачно уточнил.
            - Да. И считаю, что ты не прав. Ей есть дело до тебя и твоей жизни, потому что она тебя любит.
            - Именно этого я и боюсь. Она не ты, а рядом со мной не безопасно.
            - А позволить ей самой решать ты не пробовал? - с искренним участием спросила итальянка.
            - Это все для ее же блага.
            - Что не делает вас счастливее, - проницательно заметила она.
            "Ты права..., но так, она хотя бы в безопасности".
           
            ***
           
            Михаэль, ты и Мия неплохо поладили. И частенько пропадали в пабах и ресторанах Праги или просто гуляли по городу. Иногда с вами была и Литэ. Ваши с ней отношения были напряженными, что в принципе не мешало работе.
            Прикрытие было тщательно разработано, так что со временем вам удалось вплотную подобраться к преступной группировке под названием Церера.
            Так что задание медленно, но все же подходило к концу. Вы нашли всю необходимую информацию, заключили несколько довольно крупных сделок с Церерой, в результате чего большие партии оружия ушли в агентство. Осталось только по-тихому и очень осторожно выяснить месторасположение исследовательского центра Цереры, а потом заполучить всю документацию, новые разработки и главных конструкторов. Такие гении военной мысли слишком ценны в современное время.
            ***
           
            Сквозь воспоминания, как в тумане доносились голоса. В сознание пробивались отрывки фраз, и вспышки дикой боли; " у него транс, надо ломать", " живучий гад", "попробуем еще и это вколоть", " смотри не убей, он живым нужен".
            Но ему было все равно, он вспоминал.
           
            ***
           
            В последний момент все пошло не так. Они должны были съездить на базу, где изготовлялось оружие, но... их кто-то заложил. И вместо долгожданного окончания задания, сначала жестокий бой, а затем и плен. Увы, численный перевес был на стороне Цереры. Группа поддержки не справилась.
            Михаэля убили, Мие вроде бы удалось скрыться, а его поймали.
            Ты попытался скопировать данные с главного компьютера, но не успел. Хорошо, что в последний момент удалось прикрыть отход Мии и отдать ей флешку с копиями.
            А теперь оказалось Ли тоже схватили.
            Вслед за тем был тщательный обыск и одинокий каземат. И допросы. Сначала с вежливо обходительным неизвестным господином, а потом и специалисты подключились. Весьма профессиональные кстати, хотя и не во всем.
           
           
            Перед глазами все плыло. Тело отзывалось невыносимой болью. Тяжело дышать и ужасно хочется пить.
            Ты уже потерял счет времени и абсолютно равнодушен к тому, что с тобой будет дальше. Ты не пытался сбежать, это бесполезно. Двое двухметровых арабов и вправду первоклассные специалисты. Лишь транс с дальнейшим погружением в воспоминания помогли тебе не сойти с ума, и несмотря ни на что молчать.
            Страшно. За Литэ. На себя уже плевать, только бы с ней все было хорошо. Хотя... какое тут хорошо? Хех.
            Кое-как сфокусировав взгляд, внимательно осматриваешь помещение. Ты привязан к медицинскому креслу. Прочно так, с умением привязан. А рядом стол с окровавленными инструментами. Содрогнувшись от вида и количество предметов, заставляешь себя не думать о том, во что же тебя с их помощью превратили.
            Открывается дверь и входит тот самый обходительно вежливый безымянный господин.
            С улыбкой, рассматривая художества на твоем теле, он садится на стул прямо перед тобой.
            - Ну, что теперь вы готовы продолжить наш разговор? - мягкая улыбка и покровительственный тон, - Итак, как вас зовут?
            Ты пытаешься ответить, но только натужно хрипишь.
            - О, прошу прощения, совсем забыл правила хорошего тона! Предложить вам воды? - в глазах мужчины застыл стальной блеск. Он наклоняется в сторону стола и берет с пола бутылку с водой.
            Ты согласно киваешь головой, на большее у тебя просто нет сил.
           
            Вода. Прохладная, живительная вода. Ты пьешь, жадно глотая при этом, стараясь не захлебнуться. Хотя твой столь любезный собеседник не даст тебе этого сделать.
           
           
            - Ну а теперь, поговорим, - и ты хищно улыбаешься, смотря прямо в невзрачно серые глаза собеседника.
            А в руке была зажата стальная игла. Откуда она? Ну..., местные умельцы просто не заметили тот момент, когда во время экзекуции, ты на краткий миг пришел в сознание. Поверхностного анализа хватило, чтобы разработать примерный план побега. В комнате не было видеокамер, что было явным, играющим ему на руку, непрофессионализмом.
            Железный контроль над собственным телом позволил Рэну не выдавать своего осознанного состояния. И пока оба мастера увлеченно пытались заставить его говорить, он незаметно припрятал пару игл. Тем более что мастера их и не пересчитывали, а несколько даже уронили на пол, да так и оставили.
            Эдакая небрежность палачей опять таки была в его пользу.
            Самым сложным было дождаться прихода обходительного собеседника и сберечь силы. А затем притупить внимательность дознавателя, который столь необдуманно вошел к тебе один, оставив охрану в коридоре.
            Кожаные ремни неслышно упали лохматыми кусками. Рывок. И широко распахнутые серые глаза под хруст сворачиваемой шеи. Подрагивающими руками удержать тело от падения. Быстро обыскать мертвого, забрать его пистолет, электронный ключ и схватить пару ножей со стола.
            А дальше почти как в кино. Лихо выбить дверь и быстро нейтрализовать двоих охранников. И бег, безудержный и шальной. Быстрее. Быстрее. Следуя абсолютно сумасбродному плану.
            И плевать, что тело ноет и оставляет кровавые следы, по которым тебя быстро могут найти. Плевать на усталость и боль. Ты должен, просто обязан найти ее. Вытащить любой ценой.
            Коридоры, короткие схватки, крики, кровь и бег. Ты ведь отличный боец Рэн. Так дерись! Борись. Ради нее. На твоей стороне мастерство и внезапность.
            Главное стараться не попадать в объектив камер и вовремя их снимать. Главное не останавливаться и бежать. Скорость, внезапность, разум и обостренные чувства. Спасибо вам, Учитель!
            Краткое мгновение передышки и снова вперед. Снять еще троих, при этом, не попав под перекрестный огонь. Залететь в комнату охраны. Перебить всех, оставить одного для сбора информации. Собрать трофейное оружие. Узнать, расположение камеры, где держат Литэ и быстро просмотреть планы здания.
            Блокировать часть выходов. Вырубить электропитание. Включилось аварийное энергоснабжение. То, что надо.
            И снова бег. Коридоры. Коридоры. Люди, мельтешащие в панике. Схватки.
            Быстрее! Быстрее! Не обращая внимания на простреленное плечо.
            Поворот. Еще. Третья дверь. Пятая... Наконец-то седьмая. Коротким выстрелом взломать замок, выбить дверь. И... резко отклониться в сторону, автоматически поставить блок и взять на прицел. А затем облегченно вздохнуть, увидев знакомые разноцветные глаза и растрепанную косу.
            - Рэн!
            Она бросается на тебя, обнимая. Ты тоже рад встрече, но..., черт возьми, тебе больно.
            - Идем. Мало времени, - короткая рубленая фраза. Ты передал один из пистолетов.
            И снова бег, теперь уже вдвоем. Все это как компьютерная игра, если бы не было так реально.
            Сознание автоматически цепляется за нужное. Действуешь на рефлексах. Загоняя усталость и боль глубже и глубже, не давая им шанса выбраться наружу.
            Походя открыть еще парочку камер, освободив здешних пленников. И бежать, бежать... бежать...
            Паника, мешанина людей, перестрелки, кровь, лестницы... Отстраненно приходишь к выводу, что здание берут штурмом.
            Лестницы, лестницы... коридоры. Двери. Случайно забрести в оружейную, сменить пистолеты, взять пару обойм и вновь вперед.
            Хриплое дыхание. Все видится в красном цвете. И, наконец, последняя дверь в актовый зал, а там и выход. Бегом, оглядываясь туда. А затем, аккуратно открыть дверь и быстро заглянуть. И снова бег, теперь уже в пролеске.
            Затаиться среди кустов, перевести дыхание, провести ревизию имеющегося и...
            сознание предательски поплыло. Теперь можно и отдохнуть...
            - Ты заметила, кто штурмует здание? - сипло спрашиваешь.
            - Да. Похоже чешский спецназ.
            - Мы не можем знать точно, но вернее всего это так. Скоро будут прочесывать близлежащую территорию, так что можно передохнуть, - и теряешь сознание.
           
            ***
           
            Медленно приходишь в себя, но не спешишь открывать глаза. Банально нет сил. Прислушиваешься. О, какие знакомые голоса.
            - С ним все будет в порядки, Ли.
            - Ты уверена, Мия? - а, сколько тревоги в голосе.
            - Да, тем более что он уже пришел в сознание, - ты уверен, что итальянка задорно улыбается, - открывай глаза, герой-камикадзе.
            С трудом тебе это удается. Чудовищная слабость проноситься по телу. Шипишь сквозь зубы.
            Белым приглушенный свет все же раздражает слизистую глаз.
            Усталая Ли в больничном халате, радостно садится на край твоей кровати.
            Мия задорно подмигивает и усмехаться. На скуле итальянки длинной дугой пестрит неглубокий порез, от которого все же останется шрам. Прищурив глаза, знойная брюнетка проворковала: Что же, пожалуй, оставлю вас, голубки. Поправляйся, напарник.
            И ехидно улыбнувшись, выходит.
            Ты тоже улыбаешься. Ты рад, что вы трое живы.
            - Рэн, - ты вздрагиваешь. Ее голос пробирает до дрожи.
            Синий и зеленый глаза смотрят на тебя с такой нежностью, что на сердце становиться легко и так тепло.
            - Я так боялась...
            - Ничего. Все закончилось, Ли.
            - Нет, - она упрямо мотает головой и мучительно закусывает нижнюю губу, - Я боялась не того, что со мной могли сделать, а... потерять тебя.
            - Я тоже, - хрипло отвечаешь, - Быть может, я просто слишком привык тебя защищать.
            - Рэн, я люблю тебя и хочу быть с тобой, - горячо воскликнула... самая дорогая, самая любимая.
            Ты молчал, наслаждаясь тем, какой горячностью и любовью светились ее глаза.
            - Я не могу и не хочу потерять тебя. А задания можно выполнять вместе, - она
            бросила на тебя упрямый взгляд, - Я ведь стала лучше! Я больше не допущу ошибок! Тем более, когда их ценою может стать твоя жизнь.
            - Ах, сколько пафоса, надрыва и экспрессии, молодая леди! - язвительно произнес, внезапно обнаружившийся в дверном проеме, наставник. Карие глаза пожилого, статного мужчины метали молнии.
            - Прежде чем говорить и делать, стоит для начала подумать. - И ехидно добавил, - хотя бы ради разнообразия.
            Ох. Вот и начался очередной, вполне ожидаемый разбор полетов.
            - Вадис, не вздыхай так тяжело, благо не умирающий, - хм, настроение у наставника не лучшее, - а теперь слушайте приказ начальства. Аравио, - пронзительные карие глаза впились в девушку, - отстраняешься от активных боевых операций, даже в качестве эксперта-аналитика. Трехмесячный отпуск, а дальше возобновление одиночной работы.
            Литэ сжалась, хрупкие плечи сотрясала дрожь, а из разноцветных глаз покатились слезы.
            - И хватит тут устраивать истерики у постели больного. Вон отсюда.
            Девушка нерешительно взглянула на тебя, потом на наставника и пулей вылетела из палаты.
            Тяжело вздохнув, наставник пододвинул стул поближе к койке и присел.
            - А теперь поговорим, Рэн.
           
            ***
           
            Через месяц его выписали.
            Заданий на ближайшее время не предвиделось. В руке он держал небольшую поклажу и билет до Амстердама, где ему предстояло активно отдыхать в течение ближайшего полугода.
            Учитель все предусмотрел, в том числе и непыльное, но в принципе интересное занятие для подопечного. Так что, агент Вадис Рэн, в ближайшем будущем попробует себя в амплуа консультанта и подтянет логику, а то, как высказался наставник, у него с ней определено взаимное недопонимание.
            Заодно, говорит, вспомнишь, что такое бумажная работа, а то, понимаешь ли, привык к боевым операциям, что уже и забыл с какой стороны книгу держать.
            - А что касается Литэ..., - произнес наставник на прощание, - она ждет тебя в Амстердаме. Отдохните, разберитесь, наконец, между собой, а там посмотрим.
            И вновь чувство искренней признательности и уважения к этому человеку заполнило душу.
           
           
            ***
           
            - Ты уверена, Мия? - карие глаза смотрели требовательно и твердо.
            - Да, - итальянка упрямо дернула плечом, - я считаю, мы сделали все правильно. Эта парочка стоит друг друга, но совместные задания не для них. Слишком опасно.
            - И ты предлагаешь...
            - Давать им раздельные задания, но не запрещать встречаться. Нам ведь не нужны психически и морально неуравновешенные агенты? - брюнетка лукаво улыбнулась.
            - Хорошо. Иди, Аренто!
            - До свидания, Наставник, - весело рассмеялась девушка, закрывая за собой дверь.
            - Надеюсь я не пожалею об этом решении, - мрачно произнес мужчина, развалившись в кресле и перечитывая две папки одних агентов.
           
   Умэ. Рай
  
   Из дневника Умэ Аннори
     
     
         Рай. Что есть рай, для человека, живущего в аду? Избавление от мучений, вечный покой, тишина, умиротворение. Что?
         Не знаю. Философия всегда привлекала меня этой своей отличительной особенностью рассуждать о неизвестном.
         Закрыв глаза, я слушаю, как из динамиков музыкального центра стонет скрипка. Так пронзительно и ярко. Красота. Грустная, правда.
         Пустота. Мой персональный ад это пустота. Я бездушная кукла, уставшая двигаться.
         Страшно. Впереди ждет лишь смерть.
         А я..., я хочу умереть живой! Не куклой, которую, выкинув, сразу же позабудут. Нет, я хочу умереть человеком..., живим, чувствующим, из плоти и крови.
         Пальцы трепетно ласкают сталь ножа. Мой верный друг... всегда холодный, опасный и прекрасный. Как и я.
         Мы с ним похожи. Мы оба лишь оружие.
         Как же я вас ненавижу, Учитель! Ненавижу столь яростно и желчно, что только в этом ядовито-огненном чувстве к вам ощущаю себя живой.
         Кто я? Кем стала по вашей прихоти?
         Оружие.
         Инструмент, прекрасный и столь же бездушный.
         Я скальпель в руках хирурга, удаляющего опухоль.
         Я пуля, летящая в цель.
         Я яд... отравляющий испившего меня.
         Я безликая тень среди живых.
         И я устала.
         Что есть рай? Скажите мне, Учитель! Это ведь вы прививали нам рациональность и разумность.
         Столь тщательно подбирая ключики к детским сердцам, вы с улыбкой на устах делали из нас фигурки для шахматной партии ценой в мир.
         Вы... я даже не могу передать словами все то, что я чувствую к вам.
         Вы отняли у меня семью. Она у меня была, теперь же ее нет. Никакие оправдательные речи о всеобщем благе не вернут пятилетней девочке родителей, которых в дождливый вечер сентября она так и не дождалась.
         Лишили детства. Логические задачи, отработки боевых навыков и холодное оружие как-то мало походили на детские игры и игрушки, разве что-то на особо страшные.
         Беретта, Маузер, Вальтер, Глок... вот и все мои друзья, как-то сказала русоволосая девушка-подросток, с холодным взглядом методично расстреливающая неподвижно замершего парня. А вы ведь знали обо всем, Учитель. О том, что этот парень стал мне самым лучшим другом, как и догадывались о его предательстве. А расстреливала его я. По вашему приказу. Проверка верности? Или экзамен на звание убийцы? Ха. Скажу честно, это было... больно. Тогда я похоронила последние мечты о нормальной жизни.
         Вы забрали тот крохотный шанс прожить свою жизнь обычным человеком, который у меня был. Быть может не простую, но жизнь... без изнуряющих, тяжелых и опасных заданий, без вороха масок и пестрых личин, без отвращения к себе, когда приходилось спать с кем необходимо, а не по собственному выбору.
         Жизнь..., где слово семья, друзья и искренность не стали бы запретными мечтами, столь радостно горькими, как рассыпающаяся пеплом роза. Я ненавижу вас за это. За то, что отобрали у меня ту розовую, радостно-облачную возможность сделать выбор, пусть несуществующий и ускользающе - эфемерный, как тончайшая органза, но выбор.
         Ненавижу, потому что отлично понимаю, сколь многое я потеряла, взамен получив от вас привитый в самую душу, этот проклятый мною долг, набор профессиональных качеств и ... одиночество. Едкое, пожирающее сердце одиночество.
         Эгоизм? Да. Мне нет дела до всего этого мира!
         Я ненавижу его, потому что завидую. Отчаянно и тоскливо. Они живут, а я... играю в жизнь. Каждый раз, выполняя задание, я мечтаю, нет, желаю смерти.
         Треклятое чувство долга! Оно не позволяет мне уйти... покончить жить самоубийством.
         Хотя, что убивать-то? Нет ничего уже. Кукла с глазами янтаря.
         Задания не тешут мою самооценку и ум. Да и плевать мне на звание лучшей из лучших.
         Я просто хотела быть живой. Но ведь далеко не всегда происходит то, чего желаем мы. Да и я... уже утрачена для той, нормальной жизни.
         Возрадуйтесь же, Наставник! Вам удалось. Вы заставили упрямую, строптивую, вздорную девчонку подчиниться. Склоняю голову пред вашим мастерством.
         А скрипка все играет. Тягуче медленная мелодия проносится серым пеплом сквозь меня. Она как ветер, несущий горечь погребального костра и скорбную песнь за упокой.
         Душа? Есть ли она у меня? Сердце? О, эти обломки окровавленного естества?
         Кажись, я променяла их не своему желанию, на равнодушный янтарь, что так блестит на рукояти ножа, а также стремительное мельтешение масок и заданий.
         За всем этим нет меня, есть только кукла.
         Ненавижу! Столь ярко и чувственно, что кажусь самой себе живой.
         И люблю... вас..., Учитель. Потому что не могу не любить. Я слишком слаба для этого. Вам удалось. Я никогда не принадлежала себе, и моя любовь к вам еще одно доказательство этой простой истины.
         К едкому сожалению, увы..., вас невозможно не любить. Вы просто не даете такой возможности. Что делает мою ненависть к вам еще острей и горче. Искренняя забота, обезоруживающая нежность и теплота, глубоко сокрытая в карих глазах. Неподдельное сочувствие и тревога за каждого из нас, в, казалось бы, отстраненном голосе и манерах. И, тот еле различимый огонек гордости и сожаления, когда вы незаметно следите за нашими занятиями. Все это уничтожает малейший шанс на равнодушие.
         Поверьте, будь вы хоть немного безразличны к нам, мне было б вас проще ненавидеть.
         Как же странно, любить за то, что были рядом и ненавидеть за то, что все-таки остались в стороне.
         Мое уважение к вам не знает границ, хоть и приправлено болезненно-тугой горечью.
         Учитель...
         Когда-нибудь это закончиться. Усталость возьмет надо мной верх, столь лелеемая мною ненависть утихнет, а я... сдамся. Просто не сделаю ничего. И в нужный момент чуть-чуть не успею, не уклонюсь и умру. С вашим именем на устах, просто по тому, что мне кажется это невыносимо правильным.
        
         Так что есть рай для тех, кого не существует? Чьи души поглотила пустота...
        
   Аль и Сайс
  
   Снег. Мягкий, белоснежный. Такой чистый... такой сказочный. Красота танца снежинок завораживает, она, словно по волшебству останавливает время.
         Часы на миг замерли и вновь пошли, но теперь уже тягуче медленно.
         Подняв голову, ты посмотрела наверх. Пронзительно белое, просто ослепляющее небо, как синоним слову свобода и бесконечность.
         Тишина леса не угнетала, наоборот успокаивала, даруя сердцу странное чувство умиротворения и легкости. Как будто за спиной у тебя распахнулись эфемерные крылья. Тебе кажется, что еще чуть-чуть и на белом покрывале снега ты увидишь их тень. Или если немного отвести руки назад и погладить воздух, то вместе с ним почувствуешь мягкие перья.
         Так забавно, думаешь, ты, ведь подобного рода ощущения есть следствия обмана чувств или глубочайшего гипноза. Вас обучали не верить телу, но доверять разуму. Однако порой и разум предает. Как, например, сейчас.
         Где-то на окраине сознания ты твердо знаешь, что этот снег и эта опушка леса мираж, несомненно, прекрасный, но опасный.
         Но так ли важна истинность этого чуда? Почему нельзя просто наслаждаться картиной, пусть даже и иллюзорной?
         Закрыть глаза, глубоко вздохнуть, открыть глаза и легко опасть на землю, ощущая странный холод под сердцем.
         - Как красиво, - шепчут твои губы, растягиваясь в слабой улыбке.
         И чьи-то руки заботливо поддерживают твое тело, при этом, стараясь поудобнее вынуть нож.
         А снег идет. Теперь ты абсолютно точно можешь сказать, что он настоящий. Вся эта красота. Ты чувствуешь, как лохматые снежинки падают на твое лицо и, тая, стекают водой по щекам вместе со слезами.
         Кровь слишком ярко, кричаще нестерпимо алеет на белом покрывале.
         Часы движутся так медленно и неспешно, что может показаться, что и вовсе остановились.
         Иллюзия. Как-то раз Учитель говорил, что смерть это тоже своего рода иллюзия. Тонкий мираж, как сказочный сон, который однажды прекратиться.
         - Спокойных снов, - знакомый голос и такие незнакомые ласково нежные интонации.
         Холод неумолимо захватывает твое тело, но ты лишь слегка раздосадована этим. В конце-то концов, это было неминуемо.
         Сил хватает на то, чтобы поднять подрагивающую ладонь и нерешительно коснуться лица твоего убийцы.
         Нежно улыбаясь, ты шепчешь:
         - Не плачь и не горюй. Все правильно. Твое горе и боль я заберу себе. Так было суждено..., быть может, в другое время, в другой жизни у нас еще будет шанс.
         - Почему? Ты ведь могла попытаться!
         - Нет, все правильно, - ты улыбаешься так светло и с такой благодарностью, что его губы невольно расплываются в нерешительно робкой улыбке.
         - Благодарю за то, что был в моей жизни. Мой самый верный и любимый враг.
         - Так было суждено? - тихо переспрашивает мужчина, гладя каштановые локоны безмятежно улыбающейся девушки.
         Она словно заснула, погрузившись в зачарованный сон.
        
         ***
         - О чем ты думаешь?
         Она сидела, зачаровано смотря в окно, где буйствовал снегопад. Повернувшись в его сторону, девушка поправила непослушные волосы и ослепительно улыбнулась.
         - Думаю? О свободе! Знаешь, - она мечтательно закрыла глаза, - для меня она ассоциируется именно со снегом. Такая же белая, чистая и бесконечная...
        
         ***
         Дождь на улице какой-то неправильный, слишком отчаянно и зло свирепствует природа.
         А у нее сегодня странное настроение, греясь у камина, девушка отстранено наблюдала, как он чистит оружие. Гнетущее чувство, как предчувствие недоброго сдавило его сердце.
         - У меня к тебе просьба, - медленно, тщательно подбирая слова, начала она. Длинная челка почти скрывала голубую бездну ее глаз.
         - О чем?
         - Если придется ликвидировать меня, то пусть это сделаешь ты.
         - Что?
         Он резко вскочил, кинулся к ней, сильно встряхнул за плечи, а потом цепко и требовательно посмотрел в глаза.
         - Почему ты просишь меня об этом?
         - Так может сложиться, Сайс, - насмешливо улыбалась девушка, - Никто не застрахован. И есть вещи, о которых никому нельзя знать.
         - Ты сейчас говоришь о доступе к секретной информации? - с внезапным болезненным пониманием спросил.
         - Да, - она отвернулась в сторону, - Иногда так нужно. А мы... наши жизни нам никогда не принадлежали. Но Стальная леди Фортуна, подарила мне право выбрать своего убийцу!
         И девушка с глазами Бездны беззаботно рассмеялась. В ее смехе не было ни ноты горечи, ни малейшей тени боли или безумия.
         Молодой мужчина обескуражено качает головой и пытается успокоить себя мыслью, что возможно ему никогда не придется выполнить эту просьбу.
        
         ***
         Через месяц ее отправили на какое-то очень засекреченное задание. Так что на все отчаянные попытки вскрыть базу данных Агентства, Сайс неизменно получал гневные выговоры от Учителя и недовольное ворчание программистов о том, как их достали лихие хакеры-недоучки.
        
         ***
         Пять месяцев для него пролетело в озлобленном напряжении и постоянстве боевых операций, сменяющихся со скоростью кадров в киноленте. Как подсказывала интуиция, фильм этот явно был ироничной трагикомедией. И на фоне всего это крепла тревога за шатенку с озорной улыбкой. И как-то совсем незаметно, а от того и более внезапно Сайс полюбил белый цвет и снег.
        
         ***
         Они встретились только в ноябре. Медленно прогуливаясь по заснеженному саду, они тихо разговаривали. Говорили обо всем, о привычках коллег, делились компроматом на наставников, спорили о технических параметрах разных марок пистолетов, даже обсуждали оперетты, как оказалось, она обожала Гольдони, а ему больше нравился Лопе де Вега. А под конец, сидя в ажурной беседке, даже вспомнили детство и посмеялись над их ребяческой враждой.
         Они были в разных группах и люто ненавидели друг друга вплоть до совершеннолетия. Каждый хотел доказать свое превосходство. Потасовки и соперничество доходили до взаимных подлянок и ожесточенных спаррингов на тренировках, а совместная работа была и вовсе невозможной, ненависть слишком сильно затмевала разум. Наставники и учителя не раз пытались примирить детей, но, увы, все попытки канули в лету.
         Потом все прекратилось. Правда, перед этим им пришлось почти пять суток провести в пещере под завалом. Этого времени, проведенного в каменной мышеловке, хватило, чтобы раз и навсегда выяснить отношения. Трое суток тихих словесных баталий привели к хрупкому миру и маленькому шагу к взаимному доверию.
         Взаимная неприязнь переросла в соперничество и взаимное уважение, и в дальнейшем они уже не редко работали вместе, конечно же, не обходилось и без язвительных комментариев и подначек в сторону напарника.
         Учитель как-то раз в сердцах назвал их отношения извращенной мазохистской вариацией вражды. Юные агенты на это лишь насмешливо усмехнулись и шутливо пригласили наставника соприсутствовать на их тренировке, дабы увидеть истинный мазохизм, по недомыслию называемый физкультурой.
        
         ***
        
         Сайс не мог поверить, уж слишком страшно это было. Хотя..., ничего особо ужасного и не произошло. Только самое обыденное и неизбежное.
         В своей квартирке, он закрылся в кабинете и до полночи просматривал ... ее дело.
         Хмуро насупившись в глубоком кресле, он думал о том, существует ли судьба.
         Иначе как злым роком, мужчина не мог это назвать. Ликвидировать ... ее. Стать убийцей напарника, соратника и друга. И резко вспомнилась просьба девушки.
         Она выбрала, и как бы он к этому не относился, ему придется выполнить этот приказ... и просьбу.
         Вот так и становится понятным, почему агенты чаще всего стараются сильно не сближаться. Так проще, легче и не так больно, если вдруг узнаешь о чей-то смерти или получишь приказ о ликвидации кого-то.
         Шатенка с голубыми глазами, из которых на тебя смотрит сама Бездна...
         Люто ненавидимый враг детства....
         Верный напарник не раз прикрывавший Сайса...
         Друг, с которым всегда можно обсудить театральное искусство...
         Человек, который любит снег и белый цвет....
         Девушка, чья улыбка похожа на ослепительный рассвет....
         Альйэру Каэ. Его будущая жертва.
        
        
         Так много слов не сказано, так много всего не сделано, и чувство несправедливости разрывает душу. Ей всего двадцать шесть. Что она успела за свои годы? Любила ли? Успела ли насладиться жизнью?
         Альйэру Каэ. Или просто Аль, для единственного врага-напарника. Ты всегда была такой яркой, всегда ценила уходящие моменты жизни, словно запоминая каждую песчинку в часах, ты... у меня столько слов о тебе одной, но я их никому и никогда не скажу. Ты, Аль, их уже не услышишь, потому что мертва, а другие, потому что им это не нужно и они не достойны. Никто не знал тебя, как я.
         Снег, ты его так любила, поэтому мне показалось правильным убить тебя здесь и сейчас. Хех, я хотел сделать это красиво... для тебя.
         Я выполнил твою просьбу, хотя это было и больно.
         Ты благодарила меня, да за что? За выполненный приказ? Нет, мой самый верный враг, ты была достойна большего. Жаль, что я так и не смог сделать для тебя ничего стоящего. Несколько походов в театр и прогулка по ночному Неаполю слишком мало.
         Аль..., я..., я не представляю, как буду без тебя. Ты... самый близкий мой человек.
         Сожаление терпким поцелуем жжет душу, а горький яд вины бьет прямо в сердце. Я виноват перед тобой, Аль. Ведь все можно было изменить! Ты могла сбежать, скрыться и даже Учитель рассчитывал на это. Никогда не понимал этого интригана, как не понимаю тебя. Для тебя долг и свобода значили больше, чем жизнь. Ты сотню раз пыталась мне это объяснить, но так и не смогла.
         Так больно! У нас оказалось так мало времени, а мы потратили их на задания и редкие прогулки. И страшнее всего понимание своей вины. У нас был шанс... на большее чем дружба, только вот осознал я это слишком поздно. А ты..., почему Аль? Так было суждено? Кем?! Прости..., что так и не смог тебя понять.
         Снег падает так завораживающе красиво, медленно кружась в сказочном танце. Я поднимаю голову и смотрю на небо.
         - Ты теперь свободна, - шепчут мои губы.
        
         - Мы еще увидимся?
         Она смеется и весело обнимает его, а потом убеждено восклицает: Конечно!
        
        
         - Мы еще увидимся, Аль, и ты все мне объяснишь. Так суждено.
         Я в последний раз смотрю в голубые глаза, из которых на меня так часто смотрела Бездна и закрываю их.
         - Спи, Аль. Смерть это всего лишь сон.
        
     
     
   Ирэ. Письмо
  
   Ирэ. Меня зовут Ирэ.
         Странное имя, неправда ли?
         Хех. А во мне вообще мало обычного.
         Уникум. Гений. И слава не знаю уж кому там, на небесах, что не злодей.
         Личный номер... Прости это я по привычке.
         Возраст на данный момент 29 лет.
         Внешне я ничем не отличаюсь от так сказать среднестатистического жителя Европы. Хех, самому смешно от этого сравнения. Быть может, если бы все сложилось по-другому, сравнивать и не пришлось.
         Но... сейчас я скажу, саму наибанальнейшую вещь. История не терпит сослагательного наклонения. Хм, знаешь, для чего придумана эта фраза? Нет, не историками для оправдания того или иного факта прошлого. А для нас... людей, чтобы не было так горько и больно вспоминать свои ошибки.
         А впрочем, мы же сейчас не об этом? Ну да...
         Итак, теперь ты знаешь мое имя и... по правде говоря, я очень хотел бы больше ничего тебе не рассказывать. Однако это будет слишком большой подлостью, а я итак не отличаюсь особым благородством.
         Хм... мою мать звали Ирэн, фамилию умолчу, она не столь важна. У нее были очаровательные ямочки на щеках, копна каштаново-рыжих кудрявых волос, синие глаза, добрая улыбка и... нежные руки, которыми она так любила заниматься в земле.
         Ну, ты понимаешь, цветы, кусты и прочее. Она умерла, когда мне исполнилось шесть.
         Отца и других родственников у меня не было. Просто одним осенним днем я стал сиротой.
         Приют. Одиночество. Боль. Потом пришел Наставник. Знаешь..., это была моя самая тоскливая осень. А Наставник... он взял меня за руку и открыл дверь в зиму. В новую жизнь.
         Думаю, теперь ты догадываешься, почему я взял себе такое имя. Это все что я сохранил из того, что у меня было. Я предпочел забыть прошлое, все равно там было слишком мало хорошего. Шесть лет жизни с матерью нельзя назвать простыми и безоблачными.
         Новая жизнь тоже была непростой. Первые годы слились в мешанину постоянных тренировок. На ловкость, на скорость, на логику, на стойкость, на... И так до бесконечности.
         Даже игры были с подоплекой. Например, по задумке воспитателя пройтись по незнакомому городу, стараясь как можно больше увидеть и запомнить, а потом, оказавшись в каком-то районе найти из него дорогу до гостиницы, где вы остановились.
         Припоминаю свое первое задание, когда мне пришлось убить. Осознал я, что это убийство намного позже, тогда в одиннадцать это казалось просто увлекательной игрой, заданием, за отличное выполнение которого можно получить поход в кино или посещение зоопарка. Нарядится форму доставщика, постучатся в определенный номер и передать огромный букет цветов постояльцу, при этом случайно уколов его иглой, выданной наставником.
         И так далее: добавить порошка в чай, организовать мелкую шутку или гадость, незаметно куда-то проникнуть, разговорить старика на лавочке, передать посылку, прикинутся беспризорником, залезть в карман и прочее, прочее.
         Не всегда при этом приходилось убивать, главное, считали наставники привить подопечным необходимые навыки.
         Уроки тоже были интересными, но это уж точно не заинтересует тебя.
         Первое настоящее убийство, с кровью и трупом произошло в пятнадцать. К тому времени нас уже просветили на тот счет, кто мы и кем станем. Нет, не было истерик и возмущения, мы все уже догадывались обо всем, да и... учителя должным образом сформировали наше мировоззрение.
         Так вот убийство. Обычная зачистка территории, кто там был, уже не могу вспомнить, какая-то банда что ли. Так вот, по всем правилам штурма. Винтовка в руках, сквозь прицел которой я видел даже не людей, а движущиеся цели. Прямо как на тренировочном полигоне. Сколько их было, моих трупов я не считал. Да и зачем? Кого это интересует? Моя совесть к тому времени уже совсем по-другому относилась к убийству.
         Помню, на каком-то задании пару лет назад зеленый мальчишка-агент, спросил меня какого это убивать. Глупый вопрос глупого человека. Человек привыкает ко всему, в том числе и убивать. Нет, что ты, бездушным мясником я не был, просто... я принял то, что делаю. Это... обыденность моей жизни. Однако любые хвалебные речи о всеобщем благе никогда не отмоют крови с рук. Но с этим можно жить, работать и даже иногда быть счастливым.
         Я делаю то, что должен, то, что необходимо. Без лишнего сожаления и сомнений, потому что из-за них порой могут появиться лишние, нечаянные жертвы. Секунда промедления иногда стоит кому-то жизни. Хм, слишком пафосно, да? Нет, я не считаю себя благородным убийцей, очищающим мир от скверны и зла. Я лишь стараюсь сделать все, чтоб этот чертов мир, не скатился, дальше в Бездну. Неблагодарная, дурная работа, но я привык, к тому же надо отдать должное, она весьма интересна. Надеюсь, тебе никогда не придется этого понять.
         Я хочу, чтобы ты жил там, по ту сторону мира, не зная как это, насаживать сталь на сопротивляющуюся плоть, не осознавая как это, слышать предсмертные крики и стоны.
         Я хочу, чтобы ты никогда не увидел, как это, когда глаза твоей жертвы стекленеют, а кровь брызжет фонтаном, как в дешевом кино. Я хочу, чтобы ты никогда не узнал, как это, усердно и тщательно смывать с тела чужую кровь и выкидывать лохмотья одежды, пропитанные опять таки кровью.
         Хотя кто знает, как сложится твоя жизнь. Может тебе и придется убить, быть может, и не раз. Но ведь мне позволительно надеяться на лучшее? Хм, кто бы мне объяснил, зачем я все это наговариваю в диктофон, в какой-то иллюзорной надежде, что лет так через двадцать ты прослушает весь этот мой бред.
         Наверно ты задаешься вопросом, зачем я это сделал?
         Я не хочу, чтобы от меня тебе осталась фотография, где я с твоей матерью сижу в одном из кафе Лондона, и имя, небрежно записанное на обороте. Ты должен знать больше.
         Быть может, я этого не достоин, но я хочу оставить тебе хоть что-то о себе, пусть даже бред, записанный на диктофон. Хех, во всем мире наберется малая группа, знающих меня людей и пухлая папка-досье в дебрях архива Агентства. Да и то, все эти люди ничего не смогут сказать обо мне. Одни, потому что знают только мое имя и дела, которые я вел. Другие, потому что им запрещено рассказывать, хотя... эти-то, скорее всего в большинстве будут мертвы. Третьи наверно могли бы рассказать тебе очень много, но... я молюсь, всем, кто там есть на небе, чтобы тебе никогда не пришлось с ними общаться, ведь это означало бы, что ты идешь по моему пути.
         У меня нет права называть тебя сыном, смешно сказать я даже не знаю, как тебя зовут, а видел я тебе в последний раз, когда тебе только исполнилось пять дней от роду.
         Ты был смешным сморщенным комочком, на которого Мари, смотрела с немыслимым обожанием. А, взяв тебя на руки, я наверно впервые в жизни ощутил всепоглощающее счастье и трепет.
         Я любил тебя и бросил вас с твоей матерью. Конечно, сейчас я могу часами набалтывать на диктофон, что на самом деле я не виноват, что так сложились обстоятельства, что на самом деле я не хотел, что все дело в страхе за твою и Мари жизни, но... это уже не важно. Я просто рад, что ты есть и чтобы там, в будущем не случилось, я всегда буду любить тебя и твою маму. Прости, что не был рядом.
         Хех. Слезливая ерунда человека, который вскоре может умереть.
         Что же, осталось сделать последнее. Если ты все же нашел эту запись и даже дослушал до конца, не выкинув в окно, то знай, что в швейцарском банке лежит около трехсот тысяч евро, некоторое количество произведений искусства, которые, несомненно, сейчас считаются утерянными, а также килограммов эдак десять золота. На обороте диктофона выгравирован адрес банка и номер счета. Доступом к содержимому ячейки является дата твоего рождения и анализ крови. Я хоть и сволочь, но и я не мог оставить тебя без средств к существованию. Если я все правильно рассчитал, и в мире не произошло ничего глобального вроде конца света, всемирного потопа и т.д., и ты дожил до восемнадцати, а Мари рассказала тебе обо мне, и ты нашел диктофон, а также банк тот все еще существует, то теперь ты обладатель неплохого наследства. Ты уж извини, что положил так мало денег, просто очень сложно спрогнозировать курс евро через почти двадцать лет.
         Надеюсь, тебя не назвали Ирэ, Мари вполне могло это придти в голову. Почему? Скажем так, это не особо счастливое имя. А ты, безусловно, достоин счастья. Нет, ты только не думай, что я страдаю о том, как прожил свою жизнь. В общем и целом я всем доволен, единственное, я сожалею, что не знаю, как тебя зовут, и не видел, как ты вырос.
         Ну, вот и все. Проживи жизнь весело и счастливо. Удачи тебе, сын.
     
  
  
   Джозеф. Ученица
  
   Пустынное кладбище, большое похожее на ухоженный сад только с огромным количеством табличек на земле и редкими склепами.
      Черная мраморная табличка с двумя строчками серебристого цвета.
      Иссэ Анх. Личный номер 519763.
      Пальцы, чуть подрагивая, касаются холодного мрамора, словно в нерешительности и каком-то неясном сомнении.
      - Это все что осталось от тебя, - тихо шепчут губы, а потом смыкаются в горько упрямую линию.
      Руки стремительно поднимаются к лицу, закрывая глаза. Усталость и боль тяжелым плащом оседают на плечи. И чудится сладковато-затхлый привкус тлена, как неуловимая тень смерти.
      Длинные локоны серо-черных волос закрывают лицо, ласково касаясь волевого подбородка.
      Руки обессилено и медленно опускаются, открывая тяжелый взгляд темно-карих глаз.
      Иссэ...
      Ты была права. Все что остается от нас это прах и личное дело в архиве. От тебя же, даже праха не осталось, только эта табличка. А тело, наверно его до сих пор исследуют в лабораториях. Хех, ты оставила им много материала для изучения и пищи для размышлений.
      Ты ведь догадывалась, правда? Ты всегда была очень сообразительной. Жаль, мне так и не хватило смелости во всем тебе признаться, в чем до сих пор раскаиваюсь. Я виноват перед тобой. Просто потому что так не должно было закончиться. Понимаешь? Ты должна была жить. Но... я проиграл. Прости меня за это. Ведь расплатой стала твоя жизнь. Ошибки в нашем деле оплачиваются только кровью, не важно своей или чужой. Ты это понимала, потому и не осуждала. Потому и... сдалась.
      Это было самым рациональным решением. Иногда жизнью одного отдают долги сотен других. Это жестоко, как и все самые правильные и логически верные решения.
      Ты до последнего хранила верность. Кому? Я уже не знаю, существует ли тот человек, которого ты так обожала. Не уверен, что еще могу им быть.
      Для тебя я всегда был учителем Джозефом на людях, а в редких личных встречах просто Джо. Так и не смогла перебороть то странное, почти детское стеснение передо мной.
      Любимая ученица. Предмет моей гордости и самой тайной боли.
      Иссэ Анх. Я ведь знаю, почему ты взяла себе такое имя. Обещаю сохранить этот секрет.
      Я буду навещать тебя. Изредка, но все же... Мне ведь это позволено?
      На правах твоего... крестного отца. Никудышного.
      Прости, что так и не смог тебя забрать, тогда... двадцать лет назад. Я не успел, совсем немного не успел. Хотя, мы еще встретимся на том свете, я верю, и я все тебе объясню.
      Ты... так похожа на свою мать. Увы, ее я тоже не сумел спасти. Однако ты всегда все прощала мне. И это тоже простила, как ни парадоксально.
      Я сожалею, что так и не смог стать тебе по-настоящему близким человеком. Страх делает людей слабыми. Я ведь тоже человек. Глупо, не правда ли? Полу мифическое существо, сам наставник Джозеф, оказывается человек, подверженный страхам и сомнениям...
      Я никогда не забуду то, что ты сделала для меня, девочка.
      Обещаю, что выиграю следующий бой. Я переиграю их и отомщу за... твою мать и тебя.
      Спи, спокойно, Иссэ Анх.
     
     
     
  
   Тис. Боль
  
   Боль.
      Что вы знаете о боли?
      Какой она бывает?
      Сколько ее оттенков вам удалось прочувствовать на своей шкуре?
      И, наконец, какая боль сильнее, физическая или душевная?
      Кто вам сказал, что душа не может мучиться?
      Вопросы. Нет, мне, правда, интересно узнать ответы на них. Даже жизненно необходимо.
      Страх на грани ужаса и паники. Сбитое дыхание. Безумный бег сердца. Расширенные зрачки. Пот, заливающий лицо. И кровь, кровь, кровь.
      Руки стремительно порхают над телом. В такие моменты ощущаешь себя таинственным виртуозом, великим маэстро, деяния которого никто не знает и не видит. Только в тот раз все было серьезней.
      Судорожно сжатые зубы. Гримаса страдания на побелевшем лице.
      Мрачные краски, разлитые по холсту комнаты, как угрюмый натюрморт.
      Болезненные судороги и яркие вспышки боли.
      Как много может вытерпеть человек? Каков его порог? И что помогает в самые невыносимые моменты отгородиться от пытки? Вопросы, вопросы.
      Боль. Океан мучительно яркой, острой, соматической, да всякой, боли. Он обрушивается на сознание, заставляя, корчится его в судорогах. Но... в реальности есть только судороги тела и кровь, кровь, кровь.
      Воспоминания тоже могут приносить мучения. Они источник моих пыток. Забыть не возможно. Смирится? Никогда. Бороться? Тщетно. Поздно. Правда есть надежда.
      На избавление.
      Месиво поврежденных тканей, омертвевших или еще живых кусков плоти. Крошево костей. Сухожилия, суставы, нервная ткань... все в кровавом хаосе.
      Покореженные вены и артерии, которые надо срочно зажать. Главное остановить кровь. А боль надо вытерпеть.
      Сознание плывет, но не уходит, сдерживаемое стальной волей, которая все же слабеет.
      Страдания можно вынести. От них можно закрыться, уйти в себя, представить, что их нет. Но рано или поздно ты возвращаешься обратно в свое тело или в то, что от него осталось. Груда мяса. Искореженная плоть, щедро приправленная кровью. Агонизирующее существо, неразумное, охваченное болью и страхом.
      Когда не знаешь, придет ли помощь, приходится рассчитывать только на себя. А если ты еще не в лучшей форме, то шансов выжить становится еще меньше. Но инстинкт самосохранения гонит тебя вперед, что-то делать. Действовать пусть даже в тщетной попытке спастись.
      Когда ты ранен и находишься на грани болевого шока и потери сознания, а рядом никого нет, и тебе никто не поможет, то невольно душу охватывает страх, нет, даже паника.
      Какая-то животная, темная и холодная паника. Ты словно ощущаешь на себе смрадное, омерзительно холодное дыхание смерти. И единственное что ты можешь сделать, это противопоставить этому свою волю, навыки и знания.
      Взять себя в руки. Отстраниться от пугающей реальности. Не думать. Просто делать.
      Остановить кровотечение. Вправить вывих. Вставить кости обратно в суставы. И так далее. А на ноги лучше не смотреть. Чтобы не видеть, как жгуты набухли от крови.
      Тяжелое, болезненное дыхание. Яркие вспышки судорог. Жжение от спирта. Гадкий привкус желчи и крови на губах.
      Вдох. Выдох. Усталость. Боль. Страх, бьющийся в оковах воли.
      Мрачные очертания комнаты и отблески крови на металлическом столе.
      Страдания бывают разные. Но их можно пережить. Человек такое существо. Главное найти нужный стимул. Это поможет. А что будет потом уже не так важно. Главное вы получите крохотный шанс на выживание.
      Сможете ли вы, потом забыть, что с вами было? Как знать. Кому-то это удается.
      Кого-то успевают спасти. А я... мне не настолько повезло.
      Я жив. Здоров? Ну, это как сказать. Потеря конечностей никого не обрадует. Остальные повреждения не настолько фатальны. Однако больше всего пострадала психика. Боязнь крови. Сны-кошмары о крови и месиве искореженной плоти. И боль, терзающая во сне и наяву. Всегда такая разная, не дающая даже шанса забыть.
      Учитель сказал, что нужно время и нельзя сдаваться. Бороться? Уже не могу. Нет сил. Слишком устало тело и душа. Могу только надеяться на избавление. Горькое сожаление пожирает разум день изо дня. Сожаление о том, что проклятый инстинкт сохранения и долг не дали мне тогда умереть.
      Смрадное, холодное дыхание смерти уже не кажется на столько отвратительным.
      Так что вы знаете о боли? Мне очень важен ваш ответ...
     
  
   Ян. Ночной Страж
  
  
   В этот октябрьский вечер Винсент Андеро засиделся допоздна. Сначала профессор Сорбонского университета разбирал корреспонденцию, отвечал на письма, писал рецензии на работы студентов, а после, наконец, под самую ночь, уселся за мемуары Шарли де Голля и Ренуара. Под стаканчик красного бургундского, он неспешно окунулся в мир великих людей.
      Мелодичный, высокий звон дверного звонка заставил профессора Андеро вернуться из философских размышлений, отложить мемуары Ренуара, и торопливо надев тапочки, пойти открыть дверь. При этом, бегло взглянув на напольные, старинные часы, недоуменно нахмуриться и задаться вопросом, кто это мог к нему придти в половине второго ночи.
      - Здравствуйте, - тихо произнес человек в черном плаще. На плече у него висела кожаная пухлая сумка.
      - Добрый вечер, молодой человек. Что привело вас ко мне в столь поздний час?
      Мужчина растеряно смотрел на позднего визави. Он поднял голову и дал Винсенту разглядеть свое лицо. Каштановые волосы, обрамляющие острое, жилистое лицо с тонким прямым носом и глаза глубокого зеленого цвета. Все это оказалось знакомым господину Андеро. Перед ним стоял его лучший студент, Александр Гюро.
      - Простите, профессор, нам необходимо срочно поговорить, - торопливо выпалил юноша, - Я могу войти?
      - Да, да, конечно, Алекс, - пожилой профессор поправил очки и впустил гостя.
      Затем торопливо выдал молодому человеку тапочки, пошел на кухню ставить чайник и заварить кофе.
      - Алекс, проходи в малую гостиную, - прокричал мужчина из кухни.
      - Хорошо, - громко ответил тот, направляясь в указанную гостиную.
      Несколько растеряно поправив сумку на плече, гость присел в темно-бардовое кресло. Он не раз бывал в гостях у профессора, и они часто сидели в этой самой гостиной, пили чай и кофе, разговаривая о науке, о роли математики в жизни, да и вообще о многом.
      Уютная гостиная была обставлена в выдержанных темно-красных и коричневых тонах, с теплым камином и удобными креслами. Она просто располагала к неспешной, вдумчивой беседе. Однако сейчас атмосфера комнаты не слишком сказалась на юном госте, тот был сильно взволнован и даже привычная мирная обстановка не могла его успокоить
      Через десять минут появился профессор с подносом в руках. Поставив свою ношу на маленький столик из мореного дерева, он ловко налил себе чай и кофе своему гостю.
      В аккуратных, изящных вазочках лежало печенье, конфеты и шоколад.
      - Угощайся, - с теплой заботливой улыбкой произнес мужчина, затем, поправив очки в серебристой оправе, наконец, спросил, - Так о чем ты хотел поговорить?
      Алекс отложил чашку кофе и, откинувшись в кресле, что раньше себе никогда не позволял, во всяком случае, в присутствии профессора, нахмурился, не зная как начать непростой разговор.
      - Наверно стоит начать с того, что меня зовут не Александр Гюро. Такого человека в принципе не существует, - и насмешливо добавил. - Во всяком случае, сейчас. Он погиб три года назад. Много алкоголя и несчастный случай.
      - Что? - Винсент ошеломлено взирал на собеседника, - В таком случае кто вы?
      Требовательный тон и тяжелый взгляд подействовали на молодого человека совсем не так, как ожидал мужчина. Он просто рассмеялся. Чуть истерично и как-то горько, отметил про себя профессор Андеро.
      - Ниро Ян, более знакомый вам как, - тут он грустно ухмыльнулся, - Сумрак.
      Последнее слово заставило профессора замереть с занесенной конфеткой у рта.
      Отложив сладость, Винсент прямо посмотрел в глаза тому, кто наверно вскоре...
      - Нет, что вы! - воскликнул Ян, обрывая мысли собеседника, - Никто не собирается вас убивать.
      - Тогда, что вам нужно? - тихо спросил он, переставая, что-либо понимать.
      Его нашли. Он проиграл. В таких играх, как эти, рискуешь не просто всем, положением, деньгами, связями, семьей, но и жизнью. А Винсент Андеро, в преступных кругах известный, как Ночной Страж, всегда был готов к возможному проигрышу и расплате.
      Кто знал, что молодой аспирант на кафедре математики и информатики, через двадцать лет станет лучшим вором Европы и живой легендой преступного мира. Ирония всей жизни Винсента заключалась в том, что именно благодаря математике он и побеждал.
      Также он знал, что однажды найдется кто-то более гениальный и одаренный, чем он.
      Александр Гюро его лучший студент, которым он мог воистину гордиться. Ученик, переигравший учителя. Ученик, оказавшийся тем, самым Сумраком, ищейкой Интерпола, который гонялся за Ночным Стражем уже три года.
      Винсенту было грустно. Он не хотел в тюрьму и не потому, что боялся, нет, просто он не представлял свою жизнь без математики и преподавания.
      - Завтра к вам придут агенты Интерпола. Потом будет суд и тюрьма. А там, - молодой человек вытащил пухлую папку из сумки, - Там вас убьют. Ночной Страж многим перешел дорогу, многих оставил не удел. Вас, убьют, профессор.
      - Ты думаешь, я не знаю? - холодно спросил мужчина, - К чему все это? Не проще ли сразу убить меня?
      - Я же сказал, что не собираюсь вас убивать! - яростно воскликнул собеседник и упрямо сжал челюсти. На его бледном лице дьявольским огнем горели зеленые глаза. Каштановые волосы разметались по острому, жилистому лицу. В неровном свете камина он казался воплощением древних мифов. Каким-то гневным богом справедливости и войны.
      - Вы гений, настоящий уникум математики! Я видел ваши дневники. Идеи, описанные там, просто великолепны! - горячо произнес Ян.
      - О, так ты все же подобрал нужный шифр, - с мягкой улыбкой сказал вор.
      - Да, пришлось потрудиться, но все же... Главное, краеугольным камнем оказалась последовательность Фибоначчи. Так просто!
      - Для тебя. Все же ты мой лучший ученик. А что касается моих идей, - мужчина нахмурился и снова поправил очки, - Как ты думаешь, куда я вкладывал украденные деньги?
      Винсент Андеро насмешливо прищурил каре-серые глаза и с хитрой улыбкой смотрел на своего ученика.
      - Я знаю. Вы пытались воплотить свои идеи. Однако я не знаю, почему вам это не удалось, - ровным голосом ответил агент Ниро.
      - Не все в этом мире можно украсть, мальчик.
      - Я не желаю вашей смерти, профессор. Более того, я могу вам предложить..., - тут зеленоглазый шатен обворожительно улыбнулся, - осуществление ваших идей.
      - Как ты себе это представляешь? - каре-серые глаза гневно сверкнули, а губы сомкнулись в упрямую линию, - Интерпол никогда не интересовался математикой.
      - Ну, так, я сейчас говорю и не от имени Интерпола, - насмешливо парировал собеседник.
      - Вот как, - с интересом проговорил мужчина, оценивающе, словно впервые рассматривая гостя, - В общем-то, я подозревал, что Сумрак работает не только на Интерпол. В таком случае, что от меня хочет твое начальство?
      - Оно предлагает вам работать на нас, - Ян улыбнулся и отдал Винсенту папку. - Прочтите, это контракт, который мы вам предлагаем.
      На долгие десять минут в комнате воцарилась тишина. Профессор вчитывался в написанное и обдумывал решение.
      А Ян напряжено ждал, хотя и старался скрыть свое волнение. Три года острого противостояния между Ночным Стражем и Сумраком и полтора года непростых, но таких захватывающих отношений между профессором и студентом. Время, быстротечное и столь же прекрасное, когда Ян почувствовал себя настоящим, живым. Этот накал, эта борьба умов, все это как танец на самой грани. И все ощущается так остро и живо. И, в какой-то момент, Ян понял, что не хочет, чтобы это заканчивалось. За три года он стал не просто уважать, но восхищаться изобретательностью Ночного Стража. За полтора года, агент Ниро привязался к старому профессору. Слишком сблизился, что в тот момент, когда все закончилось, неожиданно почувствовал странную горечь и сожаление.
      А дальше была бешенная, совершено невозможная авантюра. Ради чего? Ради спасения одного из лучших математиков современности и живой легенды воровской истории?
      Да. Стоило ли так рисковать? Определенно да, считал Ян.
      В результате, ему удалось уговорить Учителя и подготовить все необходимое.
      Теперь оставался последний шаг. Что выберет профессор?
      Взглянув на статного, немолодого мужчину, на чьем морщинистом лице странно блестели каре-серые глаза, Ян еще раз отметил, что еще не скоро сможет сравниться с ним.
      Гений. Злодей. Легенда математики и воровского мира. Он как... двуликая карта.
      - Ваш ответ?
      - Я согласен, - и тихо рассмеявшись, мужчина добавил, - Только ради тебя, Сумрак. Ты похож на меня. А наш дуэт может многое принести миру математики.
      - А что касается вашей преступной личины? - заинтересовано спросил Ян.
      - Спортивный интерес, азарт, стремление быть лучшим.... Да и любопытство. Это же безумно интересно попробовать сыграть с другой стороны. Надеюсь, ты мне поможешь, Ян?
      - Обязательно, профессор, - с улыбкой ответил агент, взлохматив каштановые волосы.
      Винсент Андеро взял ручку со стола и размашисто расписался.
      - Не боитесь? - остро бросил Сумрак, сверкая зеленью глаз.
      - Ничуть. Всегда любил рисковать, - беспечно ответил Ночной Страж и такой же азартно-радостный взгляд серо-карих глаз.
      - Ну, тогда, - собеседник посмотрел на наручные часы, - У нас еще пять часов для инсценировки вашей смерти. Через полчаса прибудут наши специалисты. К тому времени, вы должны опустошить все свои тайники.
      - Ты разве этого еще не сделал? - Винсент Андеро недоуменно приподнял левую бровь.
      - Увы, третий и пятый мне не удалось открыть, - с неохотой признался агент Ниро.
      - В таком случае нам стоит поспешить. И кстати, Ян, послезавтра жду твою самостоятельную работу по теории вероятности.
      - Конечно, профессор.
      - Можешь называть меня Винсент. В конечном счете, скоро мы будем вместе работать.
      - Хорошо, Винсент.
     
      На следующий день агент Ниро познакомил Ночного Стража с Учителем. Эти двое нашли, о чем поговорить и на весь день заперлись в кабинете и, как потом узнал, Ян, распили бутылочку Мерло, двадцатилетней выдержки. Таким образом, в Агентстве появился новый сотрудник, а также внештатный преподаватель высшей математики.
      А в криминальном мире появилась новая легенда о том, что Ночной Страж исчез, но незримо наблюдает за всем, что происходит в их кругах.
      А Сорбонский университет лишился своего декана факультета математики и еще долго не мог найти подходящую замену.
  
  
   Джесс. Игрок
  
   Белая клетка, лишь по недоразумению считающаяся комнатой.
      Тихо так, что сводит зубы. Хех. Главное, что не разум.
      Стерильно-снежный свет и одежда, пахнущая хлоркой.
      На зубах вяжуще-кислым привкусом осели остатки лекарства.
      Им все же удалось заставить тебя проглотить ту дрянь, способствующую безумству.
      Холодно. И слишком тихо. Обостренные чувства болезненно остро воспринимают эту неприглядную реальность.
      Тело бросает то в холод, то в жар. Знобит и трясет, а липкий пот под хлопковым костюмом неприятно холодит кожу.
      Ощущение времени абсолютно сбилось. Ты не знаешь, сколько находишься в этом уеденном месте.
      Хахаха. Кусая губы, ты пытаешься заглушить истерический хохот, разрывающий тебя.
      Да, тебе смешно. Ты дошла до грани, агент Рамиро. Это предел твоих психических, эмоциональных и физических возможностей.
      Ну, что дальше, Джесс? - произнес внутренний голос, персонифицирующий себя как глас разума и альтер- эго по совместительству.
      В раздражении мотаешь головой в сторону. Стена, обтянутая мягкой тканью неприятно ощущается на шершавой коже лица.
      Тяжело. Изнурительно и напряженно ты ждешь. Это все, что ты можешь и должна делать сейчас. Большее не в твоей власти, увы, Фортуна прожгла тебя презрительным взглядом и, вздернув нос, отвернулась. С этой леди, ты, Рамиро, как всегда не в ладах. Переменчивые результаты порой нельзя было однозначно трактовать в твою пользу.
      Страшно. Несмотря на муштру Школы и Учителя, страх так и остался, слишком он силен в тебе.
      Тебе труднее с ним бороться, чем остальным. Быть может потому, что в Агентстве ты появилась не совсем так, как остальные, да и значительно позже.
     
   Джесс Рамиро, когда-то Джессика Бенедео, дочь агента Рейма.
      Рейм Азар являлся легендой даже среди искушенной публики Агентства. Специалист широко профиля, проще говоря, универсал боец, прошедший не только обучение в Школе, но и персональное ученичество у Наставника. Человек-призрак, сменявший легенды и прикрытия, как карнавальные маски.
       Агент, поставивший на кон все и сорвавший куш. Игрок, с небрежностью обменявший респектабельную жизнь отпрыска богатейшей семьи, безоблачную жизнь баловня судьбы, учебу в Сорбонне, на... постоянный риск, трудную, изматывающую работу, порой нищету и унижения, постоянные тренировки, а также постоянную возможность умереть не пойми где и быть похоронен под чужим именем.
      Игрок. Ты помнишь его. Улыбчивое лицо, бесбашеный огонь в глазах и харизма, поражающая своим притяжением. Постоянно шутливый тон и проказливое дурачество, а также постоянные фокусы, которые он показывал тебе в детстве. Тогда ты его еще называла дядей Реймом.
      Когда убили твою мать, он забрал тебя к себе. Просто пришел на ее похороны, положил свою ладонь на плечо и сказал, что он твой дядя и заберет к себе.
      Тогда... тебе казалось, что хуже быть не может. Ты слишком любила маму. Отца у тебя не было, мама утверждала, что он умер еще до твоего рождения.
      Что было потом? Жизнь. Странная, непонятная для пятилетней девочки внезапно осиротевшей, но порой такая сказочная жизнь.
      Игрок. Он первым назвал тебя Джесс, мама больше предпочитала Джесси. Первое время, вы часто проводили время вместе. Он рассказывал сказки, смешные истории, показывал фокусы, а также... пел на ночь ту же колыбельную, что и мама. Этого и теплой, искренней заботы сполна хватило маленькой Джесс, чтобы полюбить человека, который казалось, не способен быть серьезным. И в мыслях ты называла его папой, даже не догадываясь насколько права.
      Рейм часто отлучался на разного рода "командировки". Он говорил, что у него свой издательский дом, специализирующийся на детской и подростковой литературе. Как потом, ты выяснила, это действительно так. Смешно и странно осознавать, что знаменитая по всему миру серия приключенческих романов о маленьком шпионе Роне, частично автобиографичная.
      И после каждой командировки, дядя Рейм рассказывал про новые приключения Рона, которые ты с таким восторгом и интересом слушала.
      Во время отлучек Игрока, с тобой сидели няни, причем достаточно странные, правда в свои пять с половиной лет ты этого еще не могла понять. Няни и гувернантки не просто следили за тобой, но и непосредственно занимались твоим обучением, пусть и в игровой роли.
      Шпионские истории так покорили твое юное сердце, что на все предложения воспитательниц поиграть в шпионов встречала с восторгом. Игрок разработал интереснейший план твоего обучения.
      Два первых года с Игроком пролетели в каком-то волшебно-чудесном духе. Частые поездки по всему миру, интереснейшие игры с воспитательницами, рассказы и фокусы дяди Рейма; все это в глазах семилетней девочки было ожившей мечтой. Тогда тебе казалось, что жизнь всегда будет такой же безоблачной и упоительно интересной. Смерть матери даже слишком быстро стерлась из твоей памяти, оставив после себя нежную грусть и тоску, в детском сердце.
      Потом началась школа. По настоянию Игрока, тебя отправили в жутко закрытую школу-интернат для одаренных детей. Игрок..., хех, даже в мыслях ты не можешь назвать его отцом, все тщательно продумал, просчитал и воплотил в реальность.
      В Школе было интересно. Много разных людей, новых знаний и навыков. Довольно быстро ты нашла первых друзей. Юме и Диз. Правда, вы были в разных группах. У них шло более глубокое обучение, а также уже тогда начались тренировки боевых навыков.
      Осознание, что с этой Школой что-то не так пришло в тот момент, когда после второго года обучения, ты случайно проникла на занятия углубленной группы А3С7.
      Привитые на подсознательном уровне навыки помогли тебе незамеченной проникнуть, а после и уйти.
      Увиденное привело тебя в шок. Больше всего занятие напоминало военную подготовку. Дети отрабатывали какие-то приемы, бегали, прыгали, лазили, стреляли и еще много чего.
      Но больше всего в памяти Джесс отпечатались выражения лиц детей. Маска сосредоточенности, крайней заинтересованности и какая-то искра в глазах, как будто все происходящее не просто занятия и игра, но и... что-то еще.
      В тот вечер, ты долго сидела в своей комнате и вглядывалась в очертания парка за окном.
      Прохладная свежесть воздуха пьянила, а тихие звуки листвы успокаивали. Именно в тот момент, ты приняла решение во всем разобраться.
      Правда, твоим планам не суждено было сбыться так скоро. Внезапно по средине семестра дядя Рейм забрал тебя, как он сказал "показать древний замок". Конечно же, все мысли о странностях Школы мгновенно забылись, поваленные возбужденным любопытством и предвкушением нового приключения.
      Спустя почти пятнадцать лет ты так и не смогла понять, зачем он это сделал. Знали ли он что-то? Или его вело, его сверхъестественное чутье? Как знать, а вот Игрока ты так и не смогла разгадать. Наверно это никому еще не удалось.
      Древний замок оказался вашим новым домом в Шотландии. Обещанный почти год назад сюрприз удался. Незапланированные каникулы прошли удивительно. Было много смеха, веселья и чистой радости. Правда, ты иногда замечала в глазах дяди Рейма странные тени. А в глубине детской души тлел только зарождающийся огонек предчувствия беды.
      Увы, ты была так беспечна и, опрометчиво выкинула подобные мысли из головы. Ведь дядя Рейм с тобой, да и что могло случиться? Так тебе тогда казалось.
       В день перед возвращением в Школу, вы провели, запершись в гостиной замка. Уютная, домашняя атмосфера словно окутала вас в теплую шаль. Игра в шахматы сопровождалась громкими вскриками и комментариями. Также вы обсуждали какие-то книги, а после просто валялись на мягком персидском ковре, медленно смакую горячее какао и жмурясь от тепла, потрескивающего камина.
       Ласково проведя рукой по твоим каштаново-рыжим волосам, Игрок, улыбнувшись, произнес:
      - Я рад, что у меня есть такая прелестная принцесса, как ты. С тобой, малышка, я забываю, сколько мне лет.
      - Дядя Рейм, вы вовсе не старый. Вы древний! - но под нарочито хмурым взглядом, девочка поспешно добавила, - Ну ладно, ладно. Вы самую чуточку старый. И вот на такую, - и в подтверждение показала расстояние в пару миллиметров между указательным и большим пальцем, - древний!
      Вы весело рассмеялись.
      - Скажи, Джесс, а кем ты хочешь стать?
      - Шпионом! Как Рон, - но, заметив серьезный прищур серо-голубых глаз, ты медленно ответила, - А если серьезно, то не знаю. Но... мне ведь не обязательно думать об этом сейчас, - слегка неуверенно закончила ты.
      - Конечно, не обязательно, малышка. Просто мне интересно.
       Следующую ночь ты встречала в Школе, и, мучаясь внезапной бессонницей, размышляла, почему дядя Рейм завел тот разговор.
     
       Через месяц состоялась твоя первая встреча с Учителем. Он долго говорил, объясняя и разъясняя то, что ты тогда еще не совсем понимала. Нет, дурой ты никогда не была, но внезапная потеря родного, до невозможно близкого человека подкосила тебя.
      Следующую неделю ты провела в комнате, не ходила на занятия, а еду тебе по просьбе Учителя, приносили в комнату. Тихо роняя слезы и судорожно давя рыдания, ты плакала. Оплакивала дядю, оказавшегося родным отцом.
      После долгих размышлений ты приняла решение. Насколько же оно было правильным, ты до сих пор не знаешь. На следующий день тебя перевели в группу А3С7. Леди Фортуна снова сотворила крутой поворот в твоей жизни.
      Занятным оказался тот факт, что тогда, перед поездкой в Шотландию, тебе просто позволили побывать на занятиях группы. Учитель признался, что ему было любопытно.
      Дальше, как и у остальных. Занятия, учеба, тренировки и стремление забыть, что последний родной человек, умер, а когда был жив, все время врал. По завещанию Рейма, ты передавалась под опеку Агентства и Учителя в частности.
      Вот так и появилась Джесс Рамиро.
      Отношения в группе по началу были сложными. Ты не выдерживала тяжелый ритм тренировок, а в стрессовых и экстремальных ситуациях ты постоянно терялась, паниковала и всячески проваливала задания. Поддержка Юме и Диза очень тебе помогла. Ты справилась, хотя, тогда это казалось почти невозможным.
      Через два года произошла твоя встреча с Игроком. Агент Рейм Азар оказался просто фантастически везуч. В тот вечер, кабинет Учителя подвергся незапланированной генеральной уборке. Свои чувства ты тогда ясно и весьма красочно описала и показала.
      С той встречи, ты больше никогда даже в мыслях не называла Игрока отцом.
     
      Задания, задания, краткие передышки, боевые операции, кабинетная суета и прочее. Время пролетело незаметно. К семнадцати годам ты стала неплохим специалистом. Не лучшей из лучших, как некоторые, однако свою работу ты всегда выполняла качественно и ответственно.
      Вашу троицу в Агентстве быстро окрестили Серым Трио. Хех, цвет глаза у тебя, Юме и Диза был светло-серый с серебристым отливом.
      Иногда тебе приходилось работать в паре с Игроком. Быть может, он больше не был для тебя прежним дядей Реймом и уже никогда не станет настоящим отцом, но... как агент, как профессионал он вызывал уважение. В первое время вы ощущали себя неловко, но потом, просто забыв о прошлом, стали напарниками.
      Задания с Игроком всегда были необычными, неординарными и очень опасными. Ты, Джесс, научилась справляться со страхом и паникой, но в некоторые моменты это выпивало из тебя все силы.
     
       Очнувшись от воспоминаний, ты горько усмехнулась. Кому бы ты не врала, Джесс, Игрок... тебе не просто напарник.
      Могла ли ты поступить по-другому? Да. Не просто могла, а должна была. Инструкции существуют не просто так. Но, когда на карту поставлено спасение жизни родного человека, инструкции и долг летят к черту и действиями руководит сердце.
      И все же, как страшно.
      Тогда... после двух лет тихого горя, встретив живого и невредимого Игрока, ты возненавидела его. Нет, ты попыталась это сделать. При всем своем желании тебе это не удалось.
      В памятный вечер, в кабинете Учителя, ты кричала, спрашивая только одно. За что?
      Ответ Рейма казался тогда абсурдно смешным. Хотел уберечь, потому и настоял на своем.
      Контракт с Агентством нельзя так просто расторгнуть, особенно после начала обучения.
      В детстве игры в шпионов казались веселыми приключениями. Сейчас же ты знаешь, что это игра с Фортуной на тонком льду. Напряженное балансирование на грани. И сейчас, в этой тошнотворно белой комнате ты слышишь, как хрустит, ломаясь, под тобой лед.
      Дура, - ворчливо произнес внутренний голос, - Зачем ты осталась? Зачем помогла? Он смог бы выбраться. Он профессионал, а ты...
      А ты не столь удачна и единственная игра, в которую тебе удавалось выигрывать, шахматы.
      Однако, разум, логика и рациональность отступили под спрятанным в самом темной уголке души, стремлением спасти родного человека.
      Ты не хотела его еще раз потерять. Это слишком страшно и больно. Ты бы не смогла еще раз собрать себя из осколков.
      Смерть... более милосердна к тебе, чем Фортуна. Ты умрешь не больно. Просто сойдешь с ума.
      - А как же долг перед Агентством? - вновь напомнил о себе альтер-эго.
      - Долг? - тихо произнесли непослушные губы, - Мой долг спасти более ценного для Агентства сотрудника. Увы, мои способности не столь выдающиеся, как у... Игрока.
      Закрыв глаза, ты стала раскачиваться из стороны в сторону, тихо напевая размеренный мотив колыбельной.
      По бледным щекам текли слезы. Предыдущие попытки сбежать ни к чему не привели. Допросы, избиение, таблетки и накатывающее, словно волны океана, безумие. Ты на грани.
      Тело, разум и сознание истощены. Ты уже готова к любому исходу.
      Но ты, Джесс, все еще держишься.
      Сколько же времени прошло с той глупой выходки? Неделя, месяц, полгода?
      Ты держишься. И ты вспоминаешь. День о то дня, как в старом кинотеатре просматриваешь красочные, сочные кинопленки прошлого.
      Смакуя самые бесценные воспоминания, ты заново переживаешь моменты своего счастья.
      Мама. Игрок. Юме. Диз. Их лица, улыбки и теплые взгляды. Слова, жесты, интонации.
      И в сердце горит маленькое солнце.
     
      Череда полубессознательного состояния и приступов безумства, кружит перед глазами как тени. Только тени и порой звуки. Смех, хохот, крики боли и радости, рыдания и снова смех.
      Ты ничего не видишь. В твоем сознании как маленькие звезды сверкает лицо мамы, Рейма, Юме и Диза. Остальное уже не важно.
     
      Но вот, внезапно, сквозь эту мешанину пробивается голос.
      Знакомый... взволнованный... голос... твоего отца.
     
      - Папа?
      Безумие уходит, слезы застилают глаза, ты дрожишь, но это не важно по сравнению с внезапно загоревшейся надеждой.
      - Да, это я, малышка.
      Теплые, невыносимо родные объятия и звериный, больной крик самой твоей души. Ты сидишь, скрючившись на полу все той же омерзительной белой комнаты. Вместо каштаново-рыжих волос на изможденное, худое лицо падают грязные, растрепанные темно-серые патлы. Костюм стал грязно-серым, на нем пестреют разводы грязи, крови и еще чего-то. В серых глазах медленно зажигается искра разума и жизни.
      И высокий человек лет пятидесяти укачивает тебя в своих объятиях, прямо как в далеком детстве.
      - Папа... Папа... Папа...
     
      Леди Фортуна снова перевернула твою жизнь верх ногами. Но видимо, все же к дочери Игрока, она немного снисходительна.
  
  
   Нир. Исповедь
  
  
   Привет.
         Я знаю, что сейчас вы живы и у вас все относительно хорошо.
         Знаю, сейчас, вам кажется, что я... Простите.
         Черт. Я ведь знаю, что вы никогда этого не прочтете. Так какого, я все это пишу?
         Вдруг еще кто найдет, прочитает и... рассмеется. Меня сочтут психом.
         Сегодня мне должно было исполниться двадцать восемь.
         Однако у меня изменилась ни только внешность, имя, но и дата рождения.
         Того, кем я был, больше не существует, и вы это знаете лучше меня.
         Да и не существовало, если быть точным.
        
         Я помню, как ты смотрела на меня. Поверь, твой горящий ненавистью, обидой и яростью взгляд я никогда не забуду. Хех, если бы ты знала, сколько раз я его видел в кошмарах. И не только взгляд, но и...
         Предсмертные крики Ника, слезы на лице Алекс, Фрай, отдающий приказы и море крови, какофония звуков и царивший там хаос.
         Я ни о чем не жалею. Я предал вас. И это моя работа.
         Лгать, притворяться, шпионить и предавать. Как иногда говорит Учитель, я создан для этого. Слышать это от него больно. Наивно мечтать о чем-то настоящем, чистом, когда ты агент Эатеры. Так кстати называется наша контора. Ну не пафосно ли?
         Пфф. Это все попахивает шизофренией и скрытым комплексом вины. Как сказал бы Фрай, меня жестоко истязают муки совести. Он вообще считал, что совесть самое страшное, что есть у человека и самое ненужное. Странный он был, Фрай. Нет, Майрин, я не жалею что его убили. Ублюдка похуже найти сложно.
         Никакой жалости, ведь так Анис? Хех.
         Вы..., вся ваша шайка, просто сборище моральных уродов, с различными психическими заболеваниями. Фанатичные убийцы, борющиеся за идею, попахивающую абсурдом и фашизмом. Вы террористы, но... вы еще и дети, маленькие, жестокие дети, жертвы этого чертова мира. Отбросы, решившие доказать всему человечеству, что вы на что-то способны. Только вот методы вы выбрали самые жуткие, и, к сожалению самые действенные.
         Насилие и убийства не выход, как бы глупо это не звучало. В конце, каждого из вас ожидает участь все той же жертвы, только теперь еще и загнанной в угол.
         Вас переловят как крыс. Вы станете дичью. Уже через несколько месяцев вы все передохнете, доведенные до отчаянья, трясущиеся от страха и стремящиеся только к тому, как избежать своей участи. Лучшие ликвидаторы Агентства идут по вашему следу.
         А ведь, как все начиналось. Высокий, такой решительный Фрай с безумными искрами в голубых глазах и его речи. Завораживающие слова о том, что можно поставить мир на колени, подчинить себе, заставив заплатить за пренебрежение, боль и унижение.
         Потом опьяненный восторг первой удачной операции. Вы взорвали аэропорт Шарля де Голля в Париже. Тысяча с лишним погибших. Знаешь, Анис, я видел их... те сотни трупов, я вглядывался в лица выживших, слышал горе в их несвязанных речах.
         Дальше вы решили заявить о себе в Азии. Разрушенная площадь в Пекине выглядела... ужасно. Развалины, нет, руины, пыль, смрад трупов и тишина, обрушавшаяся на людей в первые минуты еще непонимания случившегося. Коллективное тяжелейшее шоковое состояние. Я был там, но... не смог предотвратить.
         Выжил по счастливому случаю, можно сказать вопреки всему.
         Знаете, что самое мерзкое во всем этом? Ваше счастье, ваша искренняя радость.
         Больше полугода я гонялся по всему миру, ища обрывающийся след вашей группировки.
         Нашел. Помогли Нойя и Руа. Они же с поддержкой Учителя и еще сотни лучших стратегов и аналитиков продумали тот план.
         Безумная идея, но имеющая все шансы на удачу.
         К тому времени вы уже занимались не только терактами, но и освобождением своих братьев и сестер по ремеслу из тюрем по всему свету.
         Именно под видом одного из них, я и попал к вам.
         Над легендой тщательно работали Руа и Учитель. Знал бы, ты Анис, сколько ночей нам приходилось сводить концы с концами, чтобы у вас, уродов, не возникло никаких сомнений в отношении моей личности.
         Все удалось и спустя еще полгода в состав Аркады, как вы себя называли, вошел новый человек. Риккардо Чароти. Единственный выживший член латиноамериканской террористической группировки Азимут.
         Все покатилось как в карусели. Проверки, теракты, шпионаж, сближение с Фрайем и всей вашей командой. Я стал одним из вас. До конца жизни я не смогу забыть Аркаду.
         Голубоглазый Фрай, жестоко измучивший более двух десятков девушек в моем присутствии. Бывший капитан французского легиона. Специалист по саперному делу и рукопашному бою. Позорно выгнан за драку, повлекшую за собой причинение тяжкого физического и психического вреда товарищу.
      Перекошенное безумием бледное лицо и усмешка полного превосходства ужасно бесили меня. До смерти хотелось врезать по этому холеному лицу, стереть гримасу всевластия.
      Приходилось сдерживаться и играть. Все время претворяться.
         Коротышка Ник, любитель крепкой выпивки и жесткого секса. Старый извращенец - гомосексуалист. До сих пор перед глазами стоят трупы мальчиков лет десяти, подвешенных крюками и цепями к потолку. Их пустые, окровавленные глазницы и тела, превратившиеся в полотна безумца-художника. Хахаххаа. Ник всегда считал себя художником. Старая сволочь. Он ведь и к тебе приставал, Анис?
         Темнокожий Джой, молчун и философ. Ему так нравилось решать кроссворды и при случае предлагать коллегам отведать человечины. Каннибал, мать его. Меня тошнило от самого вида человеческого сердца на разделочной доске. Еще противнее было чувствовать запах приготовленной Джоем еды. Пахло до омерзения вкусно. При этом я твердо знал, что это человеческое мясо. Хаххаха. После этого я стал вегетарианцем. При одном взгляде на мясо я слышу ужасающие крики жертв Джоя, с которых он срезал самые лучшие куски или вырезал сердце.
         Красотка Алекс. Обольстительная блондинка и любительница откровенных нарядов.  Та самая Алексия Войре, на последних минутах оргазма убивавшая партнеров. Для нее смерть и секс были равны. По нашим сведениям раньше она была проституткой в одном из борделей Вены.
         Улыбающийся скандинав Винс, почти не чувствующий боли. Жертва научных экспериментов. Полный псих. Отличный игрок в покер. Ему нравилось приставить к голове жертвы револьвер и сыграть в русскую рулетку. Если же жертве везло, то он просто отпускал ее и стрелял в спину.
         И, конечно же, ты, Майрин. Скромная девушка с видом школьницы. В детстве тебя изнасиловал отец и его друзья, а ты их убила, после того как они пьяные в стельку отрубились. Склона к мазохизму. Не терпишь прикосновений. И подсознательно стремишься умереть. И от этого так любишь рисковать. После наиболее рискованных операций ты радостно и полубезумно смеялась. Еще тебе всегда казалось, что ты недостойна жить и из-за того еще сильнее ненавидела весь мир. Это все проскальзывало в твоих жестах, интонациях, словах и взглядах.
      Все верно, Майрин? Хех. Больше всего я сблизился с тобой. Со стороны наши отношения выглядели как дружба. Мы часто вместе пили, обсуждали операции, играли в карты и смотрели старые, черно-белые фильмы. Ты говорила, только черно-белое кино отражает реальность, так как жизнь она, двухцветная.
      В тебе странным образом переплелись цинизм, сентиментальность, мечтательность и яростная ненависть ко всему миру. Маленькая девочка, которой ты когда-то была, все еще тревожит твою душу.
        Анис. Что я могу рассказать о тебе? Гений, искусный манипулятор и отчаянный игрок со смертью. Самый опасный после Фрая. Ты ведь был влюблен в нашего фанатичного лидера... Хех. В отличие от других, ты не был психом, о нет, ты был самым нормальным. И всегда отдавал себе отчет в том, что делаешь и каковые последствия твоих действий. Все понимал и продолжал планировать операции и убивать.
      Ради Фрая. Все ради этого психа. Ты был готов умереть за него. Ты постоянно терпел его садистские замашки. Я помню, как однажды увидел вас вместе. Анис, я видел тебя, голого, стоящего на коленях со связанными руками перед Фраем. Дрожащего от холода, боли, унижения и наслаждения. Больше всего меня поразил твой пылающий взгляд карих глаз и та безумная, всепоглощающая страсть в них. Смесь любви, обожания и страсти. Ты все ему прощал. После особо жестоких... игр, ты часто курил в одиночестве. Это я тоже видел, как и слезы на твоих щеках в те моменты. Где-то в глубине души ты всегда понимал, к чему все это приведет, и твердо осознавал, что будущего у вас нет. Неужели отношения с Фраем того стоили? Наверно я никогда тебя не пойму.
         Знаете ли вы, зачем, я во все это ввязался? Вас было нужно остановить. А также выяснить, кто же вам продавал оружие. Какая сволочь дала вам оружие, которым вы так умело воспользовались.
         И спустя полгода мне это удалось. Сколько именно погибло людей из-за деятельности Аркады в эти полгода, я не знаю. Я просто позорно боюсь узнавать эти цифры. Так или иначе, все они на моей совести. Увы, я не смог быстрее.
         Хахахаха. Я не ненавижу вас, Майрин и Анис. Самое отвратительное, что я привязался к вам.
         В решающий момент все пошло прахом. Отчасти в этом виноват я.
         Тех тридцати восьми жертв не должно было быть.
         И... Фрай, Ник, Джой, Винс и Алекс должны были жить. Не потому что я их жалею. Просто... это не правильно. Жутко неправильно, что эти сволочи отделались так легко.
         Они не заслужили легкой смерти.
         Вот черт! Я запутался в своих чувствах.
         С одной стороны я рад, что ты, Майрин и ты, Анис, еще на свободе и живы. И... я не уверен, что хочу вас убить. Год бок о бок с вами не прошел для меня бесследно.
         Но... рано или поздно вас убьют. И о вашей смерти я буду сожалеть. Вы действительно жертвы. Анис, своей чертовой любви к Фраю, а ты, Майрин, изнасилования, которое так и не смогла пережить.
         Самое скверное во всей этой истории то, что по сути, мир сам создал Аркаду. И рано или поздно это повториться.
         Я... просто не выдержал и написал все это вам, Анис и Майрин. Это моя исповедь. Мое истинное я, сокрытое под маской агента, мое самое человеческое и тайное.
         Мне двадцать и я оказался морально не готов к тому, с чем мне пришлось столкнуться. Хотя после такого... я наверно готов ко многому. Раньше я выглядел намного старше своих лет, теперь же мне можно с уверенностью дать, как тридцать, так и пятьдесят пять.
         Напряжение последних двух лет здорово отразилось на мне. Кошмары еще долго будут меня мучить. На данный момент я нахожусь на психологической реабилитации и параллельно занимаюсь вашими делами.
         Вы хотите знать, за что я просил прощение в начале? За то, что вы стали теми, кто вы есть. Это наша ошибка. Ты, Майрин, должна была стать прекрасной пианисткой, а теперь твои исполнения Моцарта слушает только Анис, который в свою очередь должен был стать лучшим шахматистом в мире.
         Мы не смогли вас спасти. Да, да, этот весь бред мною накаляканый на бумаге ничто иное, как последствия жуткой депрессии, посттравматического шока и беспочвенного, по мнению врачей Агентства, чувства вины.
         И, черт возьми, я обещаю, что когда, наконец, приду в порядок, навещу ваши могилы.
         Я знаю, к тому времени вы уже будете мертвы. Вы ведь уже слышите, как быстротечно заканчивается ваше время в часах Жизни. И ощущаете на себе смрадное дыхание небытия.
         И все же я написал все это еще и потому, что чувствовал, так надо, да и врач советовал.
         На самом деле меня зовут Нир, а для того чтобы не путать с Яном, называют по фамилии, Альдаго.
          Ну, вот и все. Прощайте. Пусть ваша смерть будет легкой.
        
        
         ***
        
         Через год агент Альдаго выполнил свое обещание. Белые лилии и красные гвоздики покоились на могилах, последних членов Аркады.
         Еще через три месяца все материалы по делу N 3468в/1 были переданы в архивы Агентства.
         Агент Нир Альдаго так и остался вегетарианцем и еще долгое время не выносил композиций Моцарта.
        
  
  
   Мико. Назначение
  
  
   Тихо..., так что биение сердца оглушает.
      Она сидит на подоконнике и заворожено всматривается в небесную даль.
      Этой ночью звезды сияют так, что кажется еще чуть-чуть и можно ослепнуть от их таинственно волшебного света.
      Северный ветер играет с молочно-белыми занавесками и ласково треплет темно-рыжие волосы.
      В полупустой комнате летает аромат жасмина и корицы. Несколько необычное сочетание тонов, но от того еще более притягательное и волнующее.
      Темно-карие глаза неотрывно смотрят в окно.
      На полных губах запечатлена мягкая улыбка.
      Короткая майка и шорты притягательно очерчивают вполне сформировавшееся тело девушки.
      На тонкой, полной скрытого изящества, шее висит тоненькая цепочка с подвеской.
      На серебряной пластинке выгравировано " Ру Мико Акайо".
      Неслышно открывается дверь и в комнату входит молодой человек. Замерев на пороге, он долго всматривается в ее силуэт в оконном проеме.
      Потом, решившись, медленно и осторожно идет к девушке.
      Мико все также смотрит на звезды. Она, конечно же, слышала, как он вошел, и пара сюрекенов хищно поблескивает в ее руках. Поза агента Акайо неуловимо меняется, уходит расслабленность и нега, уступая место сосредоточенности и готовности в любой момент действовать. Однако она ждет, хотя и сама не понимает почему.
      Тихие шаги все приближающейся фигуры и вот уже незнакомец стоит за ее спиной.
      - Как ты, Ру? - тихий, взволнованный голос заставляет ее сердце вздрогнуть.
      Повернув голову, она с улыбкой рассматривает ночного визави.
      Высокий, худощавый, хмурый, усталый и невыносимо родной. Он. Чьи поцелуи и объятья дарят ей не просто удовольствие, а счастье. Тот, кто знает ее тело лучше своего.
      Единственный, вечно волнующийся за нее, до ужаса озлобленный на весь мир, с жуткими шрамами на теле и душе. Он. Тот, кто безраздельно принадлежит ей и тот, за кого она без сомнений умрет.
      Сильные руки нежно обнимают ее, щедро одаривая спокойствием и теплотой, и теперь уже они в вдвоем разглядывают мерцающее темно-синее полотно неба.
      В сердце алым цветком пылает пьянящее счастье, а душа, словно окрыленная взмывает в темную высоту.
      - Ты все-таки пришел, - радостно и приглушенно звучит ее голос.
      - Я не мог не придти.
      - Так сильно меня любишь? - чуточку насмешливо спрашивает она.
      - Нет. Намного сильнее, Ру, - и он зарывается носом в ее макушку.
      - Я... боялась, что...
      - Нет, Мико, больше ничего не надо бояться. Теперь все будет хорошо, - его голос звучит уверенно и твердо, именно так, что заставляет верить.
      - Я люблю тебя, - совсем тихо произнесла агент Акайо.
      - Рад это слышать, любимая, - тепло отвечает он и сильнее обнимает хрупкую девушку.
      Она, откинув голову назад, смотрит ему в глаза. И в полутьме комнаты виден огонь, притаившийся в глубине темно-карих и серо-зеленых глаз. Огонь, опаляющий душу, несущий ее вверх.
      - Теперь все будет по-другому.
      - А как же моя работа? - напряженно спрашивает Мико, теснее прижимаясь к нему.
      - Признаюсь, было очень трудно найти подходящий труп, но... мои ребята тоже профи, хотя и не такие, как ваши. Теперь для всех ты мертва.
      - А Учитель и моя группа?
      - Учитель на все закрыл глаза, - тут он весело рассмеялся, - И попросил передать тебе, что ждет твои отчеты, как обычно, раз в неделю.
      - Как? - воскликнула в шоке и неверии Мико.
      - Он перевел тебя в одиночные агенты, с правом выбора заданий. Теперь, милая моя, твое кодовое имя Лиса. И ты жутко засекреченная сотрудница Агентства.
      - Не могу поверить, - тем не менее, радостно ответила она.
      - Не верь, но реальность это не изменит, - с улыбкой произнес, - А твоя группа..., они передают тебе искренние поздравления и пожелания счастливой личной жизни.
      - Это..., - она всхлипнула и сильнее прижалась к нему. Слезы покатились из темно-карих глаз.
      - Тише, тише. Теперь мы будем вместе, Мико, - счастливым голосом прошептал он, ласково стирая слезы с ее лица.
      Они просидели всю ночь на подоконнике, разглядывая звезды и лелея то, невозможно глубокое переплетение счастья, любви и свободы, разделенное ими.
     
     
     
     
   Совещание
  
  
   Пенхауз Школы был отведен под площадку для астрономических наблюдений, сада и оранжереи. Обычно здесь проводились практические занятия по астрономии, биологии и еще реже по боевым искусствам. В северном квадрате крыши находилась крытая лаборатория для проведения практики по химии и физике.
      Западный квадрат занимала беседка с небольшим прудом и рассадами кустарников. Просторная, уютная беседка была обставлена в теплых бежево - лимонных тонах и наводила мысли на охотничий домик. Формой строения, по странному решению начальства, была выбрана семиугольная призма. Причем седьмой угол находился в притык к краю крыши, так что из сводчатых окон были видна прилегающая к Школе территория.
      Все пространство занимали книжные шкафы и массивный, круглый стол из красного дерева. Паркетный пол украшали персидские ковры. На стенах развешено старинное оружие, броня, гобелены и карты. Вокруг стола расставлены тринадцать резных стульев.
      По экстравагантному пожеланию Учителя, именно в беседке проходили совещания.
      За окнами небо уже облачилось в багрово-алые одеяния яркого заката, когда тяжелые двери открылись, пропуская первых посетителей.
      Высокий, худощавый, неброско одетый шатен с отчужденным выражением лица, поигрывающий потертыми, старинными часами на цепочке. В рукавах темно-бордовой рубашки поблескивают тонкие лезвия кинжалов. Наставник Арек.
      Длинноволосый блондин с вытянутым лицом и темно-синем пенсне, на, не раз сломанной, переносице. Изящные руки облачены в тонкие кожаные перчатки. Правая щека изуродована тонким, косым шрамом, идущим от подбородка до виска. Учитель Вальмир.
      Среднего роста мужчина без определенного возраста, с хищным профилем и гривой черно-седых волос, небрежно спадающих на мускулистые плечи. Жесткая усмешка на бледном лице и тяжелый взгляд темно-карих глаз. Наставник Джозеф.
      Сухая, темноволосая миниатюрная женщина в возрасте далеком за бальзаковский, закутанная в плотное многослойное одеяние, похожее как на сари, так и на кимоно. Серьги - жемчужины скрывали смертоносный яд, а взгляд темно-серых глаз поражал своей безмятежностью и опасностью. Учитель Анримо.
      Коренастый азиат в потертых джинсах и клетчатой рубашке. Насмешливая улыбка и хитро прищуренные светло-карие глаза. Жесткие волосы заплетены в небольшую тугую косу. На запястье левой руки виднелась татуировка с изображением буквы А. Наставник Лим.
      Рыжая женщина лет сорока, облаченная в черный деловой костюм - тройку. На левом бедре в кобуре висел пистолет. Бесстрастное лицо и ярко сверкающие голубые глаза.
      В руках стопка папок и пачка тонких сигарет. Наставник Алура.
      И мужчина с пронзительно карими глазами и абсолютно незапоминающейся внешностью. Безымянный Наставник. Просто Учитель, на бумагах являвшийся неким директором Асуро.
      Лим включил свет. В приглушенном сиянии ламп они все расселись за стол. Алура небрежно швырнула каждому по тонкой папке. Ее вторая коллега неспешно разлила ароматный чай по маленьким фарфоровым чашкам.
      Учитель откинулся на спинке и медленно массировал виски. Джозеф и Арек просматривали документы.
      - Приветствую вас всех, господа, - раздался звучный тенор Вальмира, - Итак, что у нас?
      - Группы А1Р6, А1Р5, Б4Д1 расформированы. Семьдесят процентов агентов погибло, остальные тридцать в разной степени недееспособны, - бесстрастным голосом продекламировала Анримо.
      - Подготовка групп А3С8, А3С9, А4Б7 несколько затянулась, - с долей недовольства произнес Арек.
      - Причина? - острый, испытывающий взгляд безымянного Наставника.
      - Проблемы с мотивацией, - едко ответил Арек, - Они не понимают необходимости некоторых учебных дисциплин и предметов.
      - Я так полагаю, в этот список входит музыка, культурология, искусство, живопись, театральное мастерство и танцы? - мягким, приятным голосом произнесла рыжая, неспешно раскуривая сигарету через мундштук.
      - А некоторые жалуются на этикет, математику, философию и риторику, - насмешливо добавил безымянный наставник.
      - Хм. Тот набор не слишком удачен, - отметила Анримо.
      - Ну не скажи! Последний еще хуже, - добавил Вальмир.
      - Подобрать достойных становиться все сложнее, - вставил свое слово Лим, - Нет, талантливых по-прежнему много и даже больше, но вот не все из них способны на такого рода обучение и работу.
      - Больше половины каждого набора перенаправляется в другие Школы. Утешает только то, что эта половина в дальнейшем многого добиваются и активно помогают Агентству по мере своих сил и способностей.
      - Подумать только новый министр госбезопасности Франции работает на нас, - весело воскликнула Алура и чуть мечтательно произнесла она, - И сколько таких в мире...
      - Хватит, - веско сказал Учитель, - Какое принимаем решение по... этому вопросу?
      - Я считаю необходимым увеличить количество часов предметов данной группы, - проговорил Лим, наслаждаясь, чаем.
      - Основание?
      - А вам нужен второй Кио или не дай Бездна, Наар? - жестко спросила Анримо.
      При имени последнего все невольно нахмурились, а Вальмир, и вовсе, яростно что-то прошипел сквозь зубы.
      - Как долго ты будешь напоминать о нем? - раздраженно бросил Джозеф.
      - В наших же интересах не забыть о Нааре, - упрямо вскинув голову, ответила темноволосая женщина, - Мы - Этернитас! И наша главная цель обеспечивать порядок в мире. Такие как он, ни коим образом не соответствуют выполнению данной задачи, а чаще всего и вовсе грозят огромной опасностью нашему делу.
      Джозеф насмешливо фыркнул, а Вальмир и Лим просто улыбнулись. Всем была известна поразительная верность делу присущая госпоже Анримо.
      - Наар был очень талантливым и способным, - тихо и грустно произнесла Алура, - В том, что он стал... таким, только наша вина.
      - Хватит винить себя, Алура, - Вальмир положил руку на плечо собеседницы, - Отчасти он и сам виноват. Вместо того чтобы сразу же обратиться за помощью, он скрывал факт своего... помешательства.
      - Конечно же! Да он просто боялся, что его ликвидируют на благо Агентства! - гневно воскликнула та.
      Остальные молчали, не вмешиваясь в давний спор этих двоих.
      - Он был опасен, Алура, а возможность лечения на ранней стадии болезни была большой. Но Наар оказался слишком самоуверенным.
      - Уж не ты ли в этом виноват, Вальмир?
      - Повторяю еще раз, - с едва сдерживаемым рычанием отчеканил тот, - Я не ломал Наара. Я никогда не причинял вред его психике.
      - Ага, ты только нещадно загонял его на боевке, - горько парировала рыжая, - Ты создал это чудовище! Именно ты, Вальмир, так тщательно готовил его, натаскивал, словно гончую, на охоту. И это все чуть не кончилось твоей смертью, хотя... я была бы рада, если бы он убил тебя. Ты это заслужил, - с огненной ненавистью произнесла Алура, зачастую называемая учениками Валькирией.
      - Вальмир, Алура, хватит, - твердо и резко приказал Наставник, - Агент Наар сошел с ума не только по причине некомпетентности своего личного куратора, но и по многим другим причинам. К твоему сведению, Алура, у него и до Этернитаса были проблемы с психикой. Правда, как мне тогда казалось, все они были благополучно вылечены. То задание в Португалии сильно сказалось на его психике.
      - Он стал более закрытым, равнодушным... неживым, - с болью прошептала Анримо.
      - Наар чуть не убил своих коллег и Вальмира. По всем инструкциям его следовало ликвидировать. По мнению экспертов, лечение в поздней стадии такого набора психических заболеваний бесполезно, - добавил Лим, - Но... чтобы наши агенты не сломались, как он, им необходимы эти занятия по музыке, искусству, культуре и танцам. Я не хочу через пару лет ликвидировать и их.
      - Я согласен с Лимом. Моральные уроды, бесчувственные убийцы нам не нужны.
      - Да, они малоэффективны там, где надо не только работать руками и пистолетом, но и воображением, смекалкой, мозгами, - цинично заметил Арек.
      - И вы считаете, что танцы и музыка им в этом помогут? - задумчиво спросил Учитель, сложив пальцы домиком.
      - Абсолютно.
      - Уверен.
      - Да.
      - Они помогут полноценному всестороннему развитию агентов, как личностей.
      - Это научит их творчеству, импровизации.
      - А твое мнение Вальмир? - безымянный наставник пронзительно посмотрел на блондина.
      - Я не хочу повторения ошибок, Наставник, - тихо и нехотя ответил тот.
      - Тогда единогласно, - подвел итог Учитель, - Перейдем к остальным вопросам.
      - Необходимо увеличить поставки медикаментов...
      ...- Нужно новое оборудование...
      ...- Надо пополнить склад...
      ...- От Кио давно нет известий. Я считаю необходимым...
      ...- Игрок попросил о переводе своей дочери в другую группу...
      В этот вечер руководство Школы и Агентства долго совещалось и решало различного рода вопросы, так что разошелся неполный состав Круга Вечности далеко за полночь.
     
     
      Этернитас от лат. Aeternitas - Вечность. Это название Агентства, которое еще называют Эатерой.
      Круг Вечности - общее название всего руководства Школы и Агентства.
  
  
  
   Оро. Мое маленькое счастье
  
  
   Я сижу на кухне и курю. Пальцы нервно подрагивают, из-за чего пепел иногда падает мимо. С длинных волос падают капли воды. Глаза зажмурены, а тело сотрясает мелкая дрожь. Это временное, я в этом уверена. Это просто нервы немного шалят. Это просто тяжелые последствия очередного задания или как часто шутит Диз миссии.
   В фильмах про шпионов все выглядит таким... завораживающим, легким и пикантно щекочущим нервы. А риск кажется лишь острой специей к невероятному приключению. Ложь. Наглая, беспринципная, киношная ложь.
   В реальности за легкостью и небрежностью движения скрываются долгие годы тренировок и не дюжее хладнокровие. Ведь не каждый может спокойно смотреть в глаза Стальной Леди, вглядывающейся в тебя через дула пистолетов. В жизни, любое ранение означает потерю шансов на то, что ты выберешься из передряги, не говоря уже о боли.
   Нет, конечно, нас учили, еще как учили, терпеть боль, но от этого она никогда не станет более приятной. Может, к сожалению, я никогда не была мазохистской. Только если психической, хех.
   В нашей обыденности один неправильный шаг или движение может привести минимум к перекройке плана, а максимум к очень серьезным проблемам глобального масштаба.
   И, наконец, ни в одном фильме, не показывают, как после заданий наступает откат.
   Это когда нервное напряжение, скопившееся за время операций, вываливается наружу. Это невообразимая гамма чувств и ощущений, окутывающая тебя похлещи смирительной рубашки. Это мерзкое чувство удовлетворения напополам с презрением к тому, чем занимаешься. Нет, я не занимаюсь ликвидацией, но порой те дела, которые мне поручают, иначе, чем кровавыми не назовешь..., и тогда кажется, что было бы намного честнее убить в бою, чем так... из-за угла и по велению стратегий и планов.
   И, наконец, это страх, который больше нет сил и нужды сдерживать. Кто сказал, что люди моей профессии ничего не бояться? Абсурд! Жалкая клевета идеалистов, рассуждающих о благородстве и прочих добродетелях, якобы способных победить низменное чувство страха. Бояться все, да в разной мере, но все. Главная разница состоит в том, что нас учили, и мы можешь забыть о нем, заблокировать, наконец, просто отстраниться от него на время решающих действий. Но потом... он возвращается, и ты переживаешь его сполна, и он уходит, не весь, но все же.
   Стоя под душем, я в который раз думала над тем, что ненавижу красный цвет. У меня он ассоциируется лишь с кровью, к сожалению, изменить это невозможно. Это как программа, записанная в подсознание. Хех, Руа бы громко рассмеялась на такие рассуждения.
   И еще кровь плохо смывается. У нее есть поразительное свойство впитываться, вгрызаться в ткань, кожу, плоть и душу. И если через какое-то время с одежды и тела улетучивается тяжелый сладковато- гнилистый запах крови, то из души и своего разума ты еще не скоро уберешь эту гадость.
   Я курю и ощущаю, как медленно восстанавливается ритм сердцебиения, как эмоции перестают выплескиваться через край, как к сознанию возвращается утраченная ясность.
   Глубоко вздохнув, открываю глаза и размазываю сигарету по пепельнице.
   Откинувшись на стуле, завожу руки назад в замок и плавно тянусь, ощущая, как мышцы приходят в тонус.
   Все теперь я снова в порядке и в памяти не всплывают образы сегодняшней бойни. Черно-белые часы на стене показывают без пяти шесть, а значит, есть еще время привести себя и квартиру в порядок.
   Последующие три часа можно назвать лихорадочной генеральной уборкой перед приездом высокой комиссии. Однако результат радует глаза. В квартире снова порядок, все вещи лежат на своих местах, следы отката, а именно пустая бутылка мартини и сигаретный пепел убраны, нигде не пестреют алые капли крови, а грязные бинты сожжены.
   Как говорит Учитель, за собой всегда надо тщательно убирать. Никакие следы не должны выдать тебя.
   Дальше. В зале накрыт и сервирован маленький столик. Жаркое, напитки, десерт и салат дожидаются на кухне.
   Синяки, ссадины, царапины замаскированы, а рана на нижней части торса тщательно сокрыта просторным свитером с широкой горловиной, длиной до середины бедра. Он смотрится на моем мускулистом теле почти как платье. На ногах легкие, вельветовые балетки. Короткие темно-серые бриджи красиво облегают стройные ноги, а также прикрывают косую полоску шрама на колене. Последний взгляд в зеркало и я невольно вздрагиваю.
   На гладкой поверхности отражается мое бледное, усталое лицо с обескровленными губами и тускло сияющими глазами-агатами. Волнистые волосы цвета горького шоколада небрежно спадают на ключицы. На правом запястье сверкает тонкий браслет из черненого серебра. Грустно улыбнувшись отражению, я вновь поправляю рукава свитера и иду в гостиную. Там сажусь на темно-бежевый ковер и, положив локти на стол, закрываю глаза. Теперь осталось только ждать. И это больше всего раздражает меня.
   Ожидание, как и страх, изматывает. Оно порождает сомнения и тревоги. В моем случае к этому прибавляется еще и злость на саму жизнь и ее шутки надо мной.
   Я боюсь. Боюсь того, что вдруг он не придет или что-то случилось. О, Бездна, как же я была рада, когда он перевелся в другой отдел. Работа в аналитическом отделе ЦРУ тоже очень интересна и намного безопаснее, чем в оперативном. Я была так рада, когда он предложил купить квартиру и поселится в ней. Да мы живем вместе, хотя и часто бываем в разъездах, но все-таки мы вместе. Ради этой уютной квартиры, где полно совместных фотографий, ради того, чтобы засыпать и просыпаться, готовить вместе, стоило пойти против Круга.
   Мне удалось. Я пошла наперекор всему, всевозможным инструкциям, предписаниям, правилам, самому Кругу и Учителю и все это ради возможно короткой, но такой яркой, иллюзии нормальной жизни. Это много стоит, в том числе и того, чтобы бороться. И я выиграла. Два года назад Учитель со странной усмешкой швырнул мне в руки файл с официальным согласием Круга Вечности. Чувства были непередаваемые, просто дикая смесь восторга, радости и признательности. Без помощи Учителя, мне вряд ли что удалось.
   Наши отношения длятся уже четыре года. Самое мое счастливое время, омраченное лишь страхом потерять Его и трудными заданиями.
   Послышался тихий щелчок открывшейся входной двери. На губах сама собой расцвела улыбка. Через пару минут на пороге появился Он. Голубые глаза смотрят внимательно и цепко, подмечая все детали моего вида. Высокие скулы и волевой подбородок покрывала трехдневная щетина. На голове как обычно творческий беспорядок из светло-золотистых прядей. Руки все еще сжимают ключи.
   Миг и вот уже меня обнимают сильные руки, щедро окутывая теплом и заботой. Я вдыхаю терпкий, до ужаса манящий аромат его одеколона. Я ощущаю его теплое, чуть порывистое дыхание на своей макушке и не замечаю слез, катящихся по лицу. Он лишь сильнее сжимает меня в своих объятиях. Мы сидим в тишине, наслаждаясь тем чувством любви, необходимости и доверия между нами. Это так прекрасно ощущать себя любимой, желанной и нужной. Это так больно, бояться, что завтра убьют его или меня. Не потому, что боишься смерти, нет просто страшно больше не увидеть его, не почувствовать его нежных поцелуев, не увидеть в голубых глазах обожание и любовь. Но сейчас это все не важно.
   Он рядом. Он здесь. Он со мной. И безразлично, что мои руки все еще пахнут кровью, что вид у нас обоих изможденный и все равно, что, быть может, завтра все это закончиться.
   Сейчас, здесь в этот самый миг мы счастливы. Мы вместе и мы любим. Вот оно мое маленькое счастье, сидеть в тишине в обнимку с ним и знать, что ты нужна и он нужен тебе. Ради этого стоит жить, бороться и работать на Агентство. А еще... я уже знаю, что вскоре у нас будет прибавление и это так волшебно и прекрасно! Правда придется бросить курить, да не важно. У меня есть семья. И мне все равно, что будет, завтра ли или через год, ведь жить, по-настоящему жить, надо сегодняшним днем и моментом.
   - Мое маленькое счастье, - тихо и нежно шепчет он мне.
   И на губах расцветает радостная улыбка.
  
  
  
  
   Диз. Последняя просьба
  
   Пальцы медленно, ласкающе касаются прохладной, хищной глади ножа. В наушниках снова и снова звучит одна и та же мелодия. Ты словно зациклился на ней.
   Мыслей нет. Абсолютно. И эта пустота в голове больше не пугает. Тебе просто все равно.
   Безразличие раскаленным железом поставило свое клеймо в твоей душе. Хотя есть ли она у тебя еще? Смог ли ты ее сохранить?
   Прикрыв глаза, ты все еще видишь..., ты просто не можешь выкинуть это из памяти, из головы.
   Тебя переклинило на этом, как и на этой мелодии. Оно захватило тебя и не отпускает. И, кажется, что из этой паутины, из этого лабиринта уже не выбраться. Теперь ты обречен.
   Изящный фужер из дорогого французского набора стремительно летит в стену и разбивается в дребезги, в мелкое, блестящее крошево. Почти как твоя жизнь.
   И внезапно твои губы расползаются в полубезумной ироничной усмешке, а глаза лихорадочно блестят.
   Больно? Тебе больно? - с тревогой спрашивают серые глаза, - Не бойся..., боль уйдет. Она всегда уходит.
   Грудь сдавливает боль, в уголках глаз блестят слезы, и ты вдруг начинаешь смеяться.
   Ты смеешься взахлеб, с надрывом, выплескивая в смехе безумие и боль.
   И боль словно отступает в тень, а на ее место приходят воспоминания и это уже намного мучительнее.
   Правда сердце уже замолчало, будто бы остыло и превратилось в просто кусок плоти.
   Перед глазами...
  
   Девичье тело, распятое на каменном постаменте и знакомые серые глаза, смотрящие с невообразимой мольбой.
   - Прошу тебя, - тихо и медленно, между хрипами, произносят окровавленные губы.
   - Юме, я не могу.
   - Пожалуйста, - в ее глазах столько мольбы и надежды, что ты уже знаешь, что не сможешь сказать ей нет.
   - Как же так, - беспомощно и хрипло спрашиваешь ты, - Так не должно было случиться.
   - Прошу тебя, Диз.
   Твои пальцы нерешительно касаются ножа, а потом в одно мгновение все уже кончено.
   И спасибо срывается с ее губ с последним выдохом, а ты падаешь на колени, утыкаясь головой в ее тело.
   И руки все еще держат нож, а тело сотрясают судорожные, неконтролируемые рыдания.
   Как же так? Они же Серое Трио. И умереть должны были вместе.
   Теплая ладонь внезапно ложиться на твое плечо, и ты вздрагиваешь.
   - Пойдем, - звучит усталый голос Джесс, - Пойдем, Диз.
   Повернув голову в ее сторону, ты замечаешь слезы в серых глазах и губы, искусанные в кровь.
   Одно мгновение и нож снова на поясе в ножнах, а руки прижимают к груди окровавленное, еще теплое тело Юме. А сердце захлебывается болью. Тебе больно, до безумия, до ужаса.
   Это называется последней просьбой. О таком не просят посторонних. В Эатере, считается правильным умирать от рук друзей и близких. Но до чего же, это больно, словно ты умер вместе с Юме.
   - Диз, - хрипло произносит верная подруга, - Я сделаю это для тебя..., когда потребуется.
   - Спасибо, - это все на что тебя хватает, в душе ты чувствуешь благодарность.
  
   Открыв глаза, ты внимательно разглядываешь на тот самый нож в своих руках.
   - Нет, Джесс. Я... не хочу, чтобы ты знала, насколько это больно.
   И ты обречено закрываешь глаза, устало сползая по стене на пол. В душе ощущая опустошенность и решительность, ты знаешь, что скоро все закончиться. Тебе осталось совсем немного.
   Ты уверен, что не вернешься со следующего задания. И ты почти рад этому, хотя бы потому, что Джесс не придется выполнить твою последнюю просьбу.
  
  
   Эра. Отпускаю
  
   Усталость, это все что я ощущала. Безразмерную, пугающую, смертельную усталость.
   Озябшие пальцы медленно вычерчивали на запотевшем стекле непонятные, неясные и смутные рисунки.
   Разум же был далеко за этой комнаты, с окнами на осенний дождь.
   - Опускаю..., я отпускаю тебя, - тихо прошептала я.
   Слезы катились по лицу, но мне было все равно.
   Горько усмехнувшись, я зябко поежилась от холода. Какой-то неправильный холод, мимоходом заметила я.
   Холод, идущий изнутри, из глубины сердца. Звучит смешно и глупо, но ведь самые прекрасные и чудесные вещи в нашей жизни, так часто кажутся смешными и глупыми. Вот только этот холод... не настолько прекрасен.
   Нет, я не сошла с ума, правда до безумия хочется курить. Заразная привычка, которую я мимоходом подцепила у Руа. Поразительная девушка, ее цинизм и проницательно порой убивают, ошеломляют наповал. Наверно, не просто жить и вглядываться в самую суть людей и их душ. Чтобы она не говорила, сигареты ей нужны не для стимуляции интеллектуальной деятельности, а для... абстрагирования от эмоций, от тонких перипетий человеческих душ. Страшная способность. Иногда мне кажется, что она постоянно находиться на грани безумия, наверно так у всех по-настоящему гениальных людей.
   А впрочем... Руа, сейчас меньше всего меня заботит мое сердце.
   В памяти с оттенком трепетно-нежной любви и грусти, в самом потаенном уголке сознания, я бережно, словно старую фотографию, храню воспоминание о нем.
   Я женщина и любить для меня также естественно, как дышать. Даже больше, мне это необходимо. Только любовь, как бы пошло это не звучало, дает мне силы жить. И я давно уже смирилась, что любить для меня, значит бороться и не ощущать ответных чувств. Я люблю саму жизнь, хотя так часто вижу, сколько в ней грязи и ужаса. Я люблю и это больно. Тем более, когда ты работаешь на контору, нет, особенно, когда ты работаешь на контору.
   Это только с первого взгляда, кажется, что мы можем все. На самом деле, если капнуть глубже, у нас много запретов, инструкций, негласных и прописных правил и законов.
   Нельзя раскрывать деятельность конторы.
   Нельзя привязываться к гражданским.
   Нельзя раскрывать свое прикрытие.
   Нельзя действовать эмоциями и чувствами.
   Нельзя ставить личное превыше долга.
   Столько всего нельзя, а сколько переходных инструкций и... эх. Из этого вороха, раздражающего каждого агента, инструментария предписаний, самое болезненное нельзя - это влюбляться.
   О, Бездна, до чего же глупо это звучит. Разве сердцу можно приказать? Разве душе можно обрезать крылья и не умереть от боли? Мазохизм сплошной. Однако... счастье одного маленького человеке ничто по сравнению с нестабильным равновесием в мире. Мы фанатики, идеалисты. У нас слишком болезненное восприятие долга и обязанностей. Нас так воспитали, нас такими сделали. Нет, я не жалуюсь, просто в душе серым туманом веет горечь и печаль. Могло, могло быть совсем по-другому. Хуже, лучше ли, но по - другому.
   И до чего же, порой хочется, прочеркнуть, забыть, решительным жестом пресечь, поставив последнюю точку в затянувшейся пьесе..., подписав себе смертный приговор. Ради чего? Ради одного момента, краткого мига... полной свободы.
   - Отпускаю... отпускаю...
   Да, я отпустила его, чей образ в моем сердце запечатлен наверно, до самого прикосновения косы Хель.
   Я жива, хоть и часть меня умирает вдали от него. Но так правильно..., со стороны бесконечных инструкций и правил. Правда, сердце изнывает болью и злой, лютой тоской.
   Но... что я могла ему дать? Редкие, отрывистые встречи между моими заданиями? Или же постоянную опасность, преследующую его, как азартный хищник. Или обреченность? Бесконечную, неконтролируемую боль, пополам с горьким счастьем...
   Нет. Он заслуживает большего, пусть и страшно, неправильно, решать все за него. Но... он достоин счастья, настоящего, не омраченного смертельной опасностью и терзающей нервы неизвестностью. Он ведь даже не узнал бы, если б со мной что-то случилось.
   Я никогда не смогла бы подарить ему детей, семью, уют и дом. Не смогла бы встречать вместе с ним рассветы и закаты, и старость в окружении внуков и друзей. Нет... у меня нет будущего, а он, он не обречен. Я люблю его, потому и отпускаю. Пусть больно, но правильно.
   Так он хотя бы жив, здоров и если не счастлив, то хотя бы уже на пути к нему.
   Он забудет, с осенним дождем и пожухлой листвой, он сотрет мой образ в сердце своем.
   О, Бездна, какая же романтическая глупость царит в моей голове. Но... сейчас, в этот краткий миг, я могу себе ее позволить.
   Я верю, он будет счастлив... за нас двоих. Я верю. В следующей жизни, он будет моим, безраздельно, сполна, только моим, а я его.
   Контора... Как же страшно, когда долг и любовь заставляют выбирать.
   Долг, приносящий только усталость и редкие, слабые вспышки удовлетворения и спокойствия.
   Долг, привитый в самую суть моего я.
   Долг, уже не разделимый с моей личностью, ибо без него, я уже никогда не буду собой.
   Контора дает нам почти все, великолепное образование, море возможностей, деньги, власть, пренебрежение пред человеческими законами, право решать, а также возможность отнимать или же дарить жизнь.
   Мы не боги, но вот люди? Уже нет. Переступив тонкую черту, взяв на себя. Подумать только! Право решать, кому жить и умирать, мы престали быть людьми. Самонадеянные глупцы, уверенные в том, что могут творит людскую история. Хаххаха.
   Мы как тени, живущие долгом. Лучше ли мы людей? Или хуже?
   Другие... чужие...
   Но долг, это как наркотик, как цель, ведущая сквозь все, как... огонь, в самую холодную ночь.
   И поэтому, я отпускаю его. В моем мире, нет, в нашем мире, ему не место. В делах конторы лишних жертв никогда не бывает, что в принципе не меняет ту пугающую реальность, в которой больше восьмидесяти процентов агентов не доживают до тридцати.
   А ведь казалось бы, почти всесильные, умные, талантливые, обученные, решающие вопросы жизни и смерти..., а на деле... мотыльки, живущие во тьме и так стремящиеся к свету.
   Глупо и нелогично, как сказал бы Учитель, думать о таком. К чему эти мысли, Эра? Они ничего не принесут тебе, кроме сожаления, смутных терзаний и боли.
   Вы так проницательны, Учитель. Не потому ли, так тщательно закрываетесь от остального мира?
   Вы наш Учитель, начальник и... отец. Вам больно видеть, как мы умираем, но ведь... на самом деле, мы и не жили никогда. Стоит ли жалеть о тех, кого и не существовало? Мы все, я, Руа, Иссэ и остальные, давным-давно мертвы. Вы лишь отстрочили наш приговор, предложив нам долг и ответственность.
   Но мы лишь мотыльки, мы и есть тьма.
   А он... тот самый огонь, сулящий счастье и скорую погибель.
   Дождь все идет за окном и на душе все также царит странный холод.
   - Отпускаю, - шепчут мои губы вновь и вновь, как слова заклинания.
   Глаза закрываются от усталости и грусти.
   - Отпускаю..., отпускаю тебя.
  
  
   Aeternitas. Безумец
  
   Его лихорадило. Бросало то в холод, то в жар. Он уже потерял счет дням, проведенным здесь. Ох, это окаянное здесь.
   Он не справился. Почти провалил задание и теперь уже не столь важно, жив он или нет. Смертный приговор ему уже подписали. Так какая разница, где подыхать? В этой сырой, каменой клетушке или же там, по ту сторону океана, в дорогой обстановке кабинета Безымянного Наставника?
   Ему было все равно. Он знал, за ним никто не придет. Он теперь никому не нужен. Особо важной информацией он не владел, а если бы она у него и была, то, что-то близкое к гордости и остаткам чести никогда не позволит ему предать Агентство.
   Эатера может бросить тебя, растоптать, пожертвовать тобой, как фигуркой в шахматной партии. Но вот ты..., никогда не сможешь пойти против нее.
   К его собственному неудовольствию и иронии, с этим ничего нельзя поделать. Не вытравить из сознания все то, чему его с таким упорством обучали.
   - Хех, вот так и закончиться твоя история, Зверь, - хриплым, болезненным голосом произнес он.
   Сырость, темнота и лихорадка, вот его новые спутники. Они же будут проводить агента Кио Анастере, по кличке Зверь, личный номер N 134891, в последний путь.
   Он мог бы бежать, но зачем? Какая разница, где и когда, ведь, по сути, он уже мертв.
   Допросы, пытки и разговоры по душам давно уже закончились. Ему порой даже казалось, что о нем все забыли. Наверно так оно и есть.
   Безразличие и самоирония развлекали его серыми, тусклыми буднями. Он ждал..., ждал, ни на что, не надеясь, ни во что, не веря, просто ждал.
   Смерть никогда не казалась ему столь страшной особой. Да и как можно бояться этой печальной леди, с глазами цвета грозового неба?
   Наверно он сошел с ума... и уже давно. Как часто он видел тень этой дамы, обрывая чью-то жизнь или безрассудно рискуя своей? Не счесть! И прохладно-горький привкус близости смерти на губах, он давно уже научился ценить подобно изысканному букету красного вина.
   Все кончено. Финита ля комедия. И когда ему напрочь надоест убогая, ущербная повседневность его существования, он с легкостью оборвет эту череду одиноких и холодных будней. На свете существует тысячи способов самоубийства и найти из них подходящий не такая уж проблема.
   Пока же... он впервые так долго был наедине с самим собой, тет-а-тет со своими мыслями и безумием.
   О да, он безумец! Таким его сделали и лишних угрызений совести он по этому поводу никогда не испытывал. Да и есть ли у него эта окаянная совесть? Возможно, прошептало нечто на грани сознания. Его личное сумасшествие, его голос во тьме, сопровождающий на протяжении всей жизни.
   Голос, так часто зовущий его по имени. Шесть букв, казалось навсегда вычеркнутые из летописи жизни. Его имя. Как нечто сокровенное и настолько родное, будто отголосок или эхо его давно заблудшей в перипетиях мешанины образов, души.
   В мире больше нет никого, кто знал его имя. Они все умерли. Родители, тетя, куратор, друзья.
   Вся его группа мертва. И он тоже мертв. Его нет... и только голос, зовущий его по имени, является веским основание полагать, что он еще на этом свете.
   Как часто в ночных кошмарах, ему казалось, что он уже мертв. И все что его окружает - это кара, его расплата. Его вечное посмертие, долгое, безысходное...., бесконечное.
   И тогда, в минуты самого горького и безумного отчаянья, он смеялся, захлебываясь криком, до боли в голосовых связках.
   Смеялся, потому что плакать разучился давным-давно... тогда, когда потерял право на свое имя. Теперь оно для него нечто вроде невиданного сокровища, коснуться которого он никогда не сможет. И только личное сумасшествие - спокойно прохладный голос, иногда зовущий его, только он приближает Кио к имени.... И всему тому, что так безраздельно, все объятно связано с ним.
   Раньше Кио запрещал себе думать, вспомнить об этом, а теперь..., почему бы и нет?
   Имя, как маленький ключик к потаенной двери в самой глубине его сознания отчаянно и страстно манит его. И так порой ему хотелось поддаться, открыть ту дверь, войти и... никогда не выходить.
   Но... что, же его еще держит в этой сырой, убогой клетушке? Быть может осознание того, что если он уйдет туда..., то потеряет свой разум и ранее тщательно контролируемое безумие, захватит его до конца, без остатка.
   - Я не сошел с ума..., я не сошел с ума, - горячий шепот разбивает тишину камеры, как отчаянный крик чей-то души.
   И снова безразличие окутывает его, пеленая в свои смертельные объятья.
  
  
   ***
   Внезапно, с неприятным скрипом и ослепляющим светом открывается дверь.
   - Ну, здравствуй, Кио, - раздался до боли знакомый голос.
   - Наставник Алура, - иронично ответил бледный мужчина, поднимая взгляд на неожиданную гостью.
   - Узнал, - в ее бархатистом голосе звучало удовлетворение. - Иди, можешь?
   Он попробовал подняться, но сил оказалось слишком мало. Кио безвольно сполз на пол.
   - Понятно, - неопределенно произнесла она, - Что же, в таком случае, прошу прощения.
   Он так и не смог спросить, за что она извинялась, ибо в следующее мгновение он почувствовал небольшой укол в области шеи, и мир поглотила тьма.
  
   ***
   - Ну и напугал же ты нас, Зверь, - на грани сознания звучит недовольный женский голос с нотками гнева.
   Кио медленно открыл глаза и безучастно обвел взглядом комнату, чисто механически фиксируя все более менее важное.
   Повернув голову в бок, он увидел ее. Рыжеволосая женщина с пронзительно яркими голубыми глазами.
   С трудом переведя дыхание, он спросил:
   - Зачем?
   Она мягко улыбнулась и поправила одеяло у его ног, а потом присела на край больничной койки.
   - Ты нам нужен, Кио.
   - Хех. Зачем Эатере мертвецы? - ему хватило сил изобразить насмешливую заинтересованность.
   - Ты неверно оцениваешь ситуацию, - медленно и чуть напряженно ответила Алура, - Задание ты выполнил отлично. Более того, все твои действия от начала и до конца были единственно верными. И самое главное... ты не сдался.
   - Хахаха! Вот значит как... вместо трепетно мною ожидаемой казни, я получил сомнительное на первый взгляд помилование. Интересно, это парадоксальная реальность или же я окончательно сошел с ума?! - в его голосе проскальзывали нервно-истерические нотки.
   - Я всегда знала, что ты безумен, Зверь, - насмешливо и едко парировала наставница.
   - Да и именно это делает меня настолько ценным для Эатеры, - с холодной, хищной усмешкой произнес тот, - Пока я безумен, мои действия почти невозможно просчитать. Безумие дает мне больше шансов на победу и выживание. А жесткий контроль над ним позволяет не стать дичью для своих же.
   - Безумен, чертовски умен и едок, как и прежде, - удовлетворенно констатировала собеседница.
   - Таким меня сделали вы, - резко процедил тот. - К вашему тайному сожалению получилось не совсем то, что вы хотели..., но все же! Я у вас единственный и неповторимый. Разве что Наар был лучше меня.
   При упоминании последнего в темно-серых глазах Кио вспыхнуло и погасло нечто такое, заставившее Алуру почувствовать сиюминутный приступ паники и ужаса, однако она быстро взяла себя в руки.
   - Ладно, на сегодня хватит разговоров. На вот, выпей, - она подала ему с прикроватной тумбы мензурку с лекарством.
   - Снотворное и обезболивающее, - после принюхивания и распробования, вынес вердикт Кио и только после выпил.
   Рыжеволосая женщина недовольно покачала головой. Ну, вот скажите, как можно быть настолько мнительным... хотя, с его-то судьбой, это вполне оправдано.
   - До свидания, Валькирия, - произнес бледный, отощавший за время заключения, мужчина.
   - Спокойной ночи..., Дитрих, - с грустной улыбкой прошептала она, ласково, почти родительски, проведя рукой по спутанным темно-русым волосам уснувшего.
   Да, она знала его имя и скорее всего, она последний человек, имеющий хоть какое-то отношение к прошлому агента Анастере. Правда, сам Дитрих, точнее Кио, об этом никогда не узнает. Ни к чему ему это знание. Слишком много всего в нем... горького.
  
  
  
   Авэ. День рождения
  
   Я медленно, по краю, налил в бокал вино. Мое любимое, полусладкое, красное и...хех, столовое, Мерло. Никто никогда не понимал моего странного пристрастия именно к этому вину.
   Руа отдавала предпочтение белым вина, особенно Шардоне. Оно хорошо сочетается с ее любимыми пирожеными и тортами.
   Вэн и вовсе предпочитал вермут. На мой вкус слишком специфическое послевкусие.
   Хм. Вспомнили уроки этикета, на которых много времени Наставник Джозеф уделял именно искусству сомелье.
   Он научил нас не просто определять вина, но и... ощущать, истинно понимать их.
   Джозефу всегда казалось, что лучше всего это удается мне и Иссэ. Правда и он не понимал, а точнее искренне презирал, мое пристрастие к Мерло.
   Ну как тут можно объяснить, что дело не только во вкусовых ощущениях?
   Что, покатывая во рту глоток именно этого вина, я ощущаю непередаваемую гамму чувств.
   Темно-красный цвет... так похожий на кровь.
   И аромат... с чарующе легкими, почти неуловимыми сафьяновыми и пасленовыми нотами. Для меня аромат Мерло лучше любого творения современной парфюмерии.
   А вкус! Невообразимо мягкий и полный законченности, целостной гармонии.
   И настоящее безобразие заключается в том, что Мерло неплохо, на мой взгляд и вкус, сочетается с "исконным врагом вин", а именно табаком.
   И сейчас, я сижу в своей квартирке, в полном одиночестве, курю и наслаждаюсь своим любимым вином.
   А ведь сегодня у меня день рождения. Как-то все это нелепо, глупо и смешно.
   Истина в вине? Хахаха. Всегда нравилось это изречение.
   На самом деле никто не знает, что именно в этот день, энное количество лет назад я родился.
   В личном досье агента Авэ Иредиаса, стоит совсем другая дата. Я сознательно это сделал. Впрочем, не я один. С уверенностью можно сказать, что как минимум у половины группы АЗС7 изменены даты рождения.
   Негласный закон конторы. Оставляя свою роспись кровью на стандартном семнадцатистраничном контракте, ты перечеркиваешь все. И с этого момента у тебя больше нет прошлого. Ни имени, ни родных, ни дня рождения, ничего.
   Но... не так-то просто с памятью. В самом дальнем и пыльном ящике своих воспоминаний, каждый из нас хранит и тщательно оберегает крупицы прошлого.
   Не так легко забыть свой день рождения. И делится с кем-то... этим, я считаю кощунственным.
   Хотя... все же, этот день, второе ноября... он не принадлежит мне. Того меня больше не существует.
   А новый свой день рождения я всегда встречаю в конце мая, в дружной компании пачки сигарет марки Винстон, серебряной зажигалки производства Зиппо и двумя бутылками Мерло, под акомпаменемент русского рока.
   Так что в сущности, особой разницы между старым и новым днем рождения нет. Они также уныло одиноки и иронично глупы. Да и есть ли смысл в праздновании приближения смерти?
   Каждый следующий день рождения это как шаг, приближающий тебя к холодно-насмешливому взгляду Эрешкигаль.
   И если мне позволит Многоликая Судьба, я предстану перед Серой Леди еще не скоро.
   Хм... сигаретный дым словно обволакивает меня. Может стоит открыть окно? Хех.
   Еще один бокал Мерло под голос Дианы Арбениной.
   Я родом из Италии, но из всей музыки предпочитаю именно русский рок. Чем-то он привлек мою почти истлевшую душу, заворожил своей пронзительной искренностью на грани жестокости.
   Италия... родная, солнечная..., радостная и, увы, теперь настолько чуждая и чужая мне.
   Учитель, вы были сотню раз правы. Вы всегда правы, за что я вас и ненавижу.
   Уважаю, немного преклоняюсь и ненавижу. И все из-за вашей окаянной правоты.
   Мне уже никогда не стать прежним... я не могу повернуть реки времен вспять. Не могу возвратить свое, ныне погребенное в пепле, имя и день рождения.
   Жалею ли я? Совсем чуть-чуть, как и все мы. Да нет, все же! Скорее... мне до боли, до судорог в теле, интересно, как могла бы сложиться жизнь мальчишки-сироты, по какой-то причине названного матерью в честь Марка Аврелия.
   Но его уже нет. И потому второе ноября это и не праздник вовсе. Быть может поминки, кто знает..., я ведь еще до конца не решил.
   - За упокой твоей души, Маркус!
   Я выпиваю до дна очередной бокал Мерло.
   Смешно. Где-то там, далеко... совсем в другом мире, в одном из многих кладбищ Неаполя, есть заброшенная могила с каменным ангелом и... моим именем.
   Я мертв. Я жив. И я умру..., рано или поздно.
   - С днем рождения, Авэ! Забавно, но у тебя их два....
   И я смеюсь, смотря в глаза своего отражения.
  
  
  
   Эрешкигаль - в шумерско -аккадскрой мифологии богиня, властительница подземного царства. Якобы на каждого вошедшего в подземное царство, она направляет свой взгляд смерти.
   Сомелье - работник ресторана, ответственный за приобретение, хранение вин и представление их клиенту.
  
  
  
  
   Руа. Пиковая Дама
  
   Напряженность и усталая озлобленность казалось, тревожной трелью скрипки звучат в пространстве.
   Часы на стене мерно отмеривают время, каждую секунду и минуту, которые ты почти не замечаешь.
   За окнами давно уже растелилась пьяной кошкой сентябрьская ночь.
   Паркетный пол усеян различными бумагами, скомканными черновиками, распечатками и прочей документацией.
   На столе расположилась переполненная, как объевшаяся собака, пепельница, тускло блестящая в свете мягко-бежевого освещения кабинета.
   Рядом с ней большая фарфоровая чашка с давно остывшим кофе. Она радовала взгляд своей темно-коричневой округлостью.
   С края стола почти свисала небрежно распахнутая папка с фотографиями, отчетами и прочей нужно-ненужной информацией.
   Откинувшись на стуле и запрокинув голову назад, ты мрачно смотришь в потолок. Невидящий взгляд янтарно- карих глаз, в котором затаилась ожесточенная решительность и загнанность. Под глазами залегли болезненно синие тени. По лицу, лицедейской маской, разлилась бледность. Рвано-острые локоны темно-каштановых коротких волос слега прикрывают уши и лежат в бесконечном беспорядке.
   Тонкие губы сжимают давно потухшую тонкую сигарету. Руки быстро и нервно играют массивной зажигалкой с глупым и пошлым изображением голой девушки.
   Грудь мерно вздымается в такт несколько скованному дыханию.
   Мятая светло-серая рубашка, напрочь пропахшая растворимым кофе и сигаретами, с закатанными по локоть рукавами. Верхние пуговицы на ней вовсе отсутствуют, с мясом вырванные тобой энным количеством часов назад.
   Приталенная жилетка темно-коричневого цвета застегнута лишь на одну пуговицу.
   Джинсы цвета горького шоколада уже нещадно потертые на коленях. На ногах удобные, несколько громоздкие ботинки.
   Ты сидишь, сложив ногу на ногу на столе. Вокруг стула валяются бумажные комки и исписанные стремительно резким, летящим почерком страницы твоих размышлений и исканий.
   Потолок молчаливо и опасливо смотрит на тебя. У него нет ответов на твои вопросы.
   Да в принципе ни у кого нет так необходимой тебе информации.
   Хмуришься от неудовольствия и раздражения. Потом в одном мгновение встаешь и приближаешься к стене с часами.
   Она тоже несет на себе отпечаток твоих размышлений и отчаянного поиска истины.
   Фотографии места преступления и жертв, приколотые разноцветными кнопками. Газетные вырезки и желтые страницы протоколов, в хаотичном порядке расположились на неожиданном полотне. Заключения экспертов с обведенными маркерами важными моментами. Немногочисленные улики, в полиэтиленовых пакетиках, кое-как держащиеся на кнопках. Карты с твоими заметками по бокам.
   Схемы и версии, большинство из которых ты уже отработала и отбраковала. Знаки вопросы, сияющие то здесь, то там, с каким-то шлейфом истеричности.
   Вопросы и размышления, небрежно написанные на бежевой поверхности стены.
   И главное... в самом центре игральная карта, пришпиленная дротиком дартс.
   - Кто же ты такой? - в бессильной злобе вопрошаешь ты, зажигая новую сигарету.
   Твой новый враг. Неуловимый, непредсказуемый, коварный и дьявольски гениальный.
   Убийца, но не мясник. Извращенный гений, твердо идущий к какой-то своей, совсем тебе неясной цели, не гнушаясь ничем.
   Неизвестный, будто и вовсе безликий, убийца, мастерски заметающий следы.
   Твой враг, раз за разом, помимо окаянной карты дамы пик, подбрасывающий тебе новые вопросы и послания.
   Твоя новая цель, как сказал полгода назад Учитель. Цель, раз за разом заставляющая тебя сомневаться в своих способностях и в раздражении пополам с бешенством крушить кабинет.
   Пиковая Дама, так его обозвали газетчики. Самое смешное, ты даже не смогла определить его пол и классификацию.
   Маньяк, казалось бы вобравший в себя жестокость Чикатило, изобретательность литературного Ганнибала Лектора и непредсказуемость Зодиака.
   Убийца, чей тонкий, по своему утонченный, почерк, словно шлейфом из полыни и тлена, тянется через двенадцать убийств.
   Мотив и цель которого, ты так и не смогла найти. Да что там! Все твои аналитические и дедуктивные способности почти бесполезны. Тебе порой кажется, что так любимая тобой бритва Оккаме, предала тебя.
   Но ты должна. Это твой долг. Остановить, поймать... и хех, вновь увериться в своих силах. Поэтому ты так отчаянно, скрупулезно, словно зацикленная, вновь и вновь просматриваешь многотомные материалы, рассматриваешь фотографии, выводишь или опровергаешь версии.
   - Я тебя остановлю, - звучит в предрассветный час, твой хриплый голос. - Чего бы мне это не стоило.
   Просто иначе ты и не можешь. Для тебя это вызов, отвергнуть который, значит проиграть, сдаться.
   А ты не сдаешься. Никогда. Потому что, ты лучшая из лучших, и для тебя дело чести, вновь доказать свое первенство над другими, превосходство своего ума.
   Потому что..., на самом деле только такие вот дела заставляют тебя жить и ощущать себя по-настоящему живой.
  
  
  
  
   Гьер. Куклы
  
   Глаза застилает пелена слез. Не страшно. Они почти не мешают. К тому же, дуло пистолета упрямо целится в висок жертвы.
   Жертва, Бездна побери! Жертва... Кто угодно, но не она.
   Тебя разбирает истерический смех. Приступ самоиронии самоедства раз за разом рвет душу на части.
   Кто бы мог подумать. Презрительно ненавидящий поклон миледи Судьбе, за столь коварный и... подлый расклад. В ответ лишь холодно-насмешливая полуулыбка и тихий, шепот в самое сердце "ты всего лишь кукла в моей игре".
   О да. Для нее ты кукла, как впрочем, и для других.
   Больно. И пальцы дрожат. Плохо. Но промазать ты не сможешь. Долг? Нет. Месть? Возможно. Ненависть? Ты не знаешь. Ты лишь хочешь уничтожить, растоптать, причинить боль, такую же, какую она причинила тебе.
   Ты ненавидишь предательство, хотя тебе самому часто приходилось этим заниматься. Наверно потому и ненавидишь и не терпишь это в других, особенно в тех, кого приблизил к себе.
   Теперь она жертва. Приказ ясен. Уничтожить. Допросить, изъять информацию и уничтожить. Тебе осталось лишь последнее.
   Она не сопротивлялась и ничего не опровергала. Тихим, даже чуть скучающим голосом она все рассказала. Нет, она прекрасно знала, что ты, особенно, ты не пощадишь ее.
   Никакой пощады, так вас учили. Горько вновь сталкиваться с отравительной, мерзко-тошнотворной реальностью. Твоей реальностью. Ты с упорством висельника, пытаешься вклиниться, сродниться с обычным миром, но ты всегда там чужой. Твоя реальность все чаще и чаще настигает тебя там.
   Все ближе и ближе... уверенность в том, что доброта, искренность, милосердие, любовь - это всего лишь слова. Пустые, безликие, мертвые, как в научной энциклопедии.
   Она, молча и, казалось бы, без страха, сидит и смотрит на тебя своими ярко-зелеными глазами. Рыжие волосы стянуты в небрежный хвост. Одета в любимое темно-серое, какого-то стального оттенка, платье. На ногах изящные туфли на шпильках.
   В этом же наряде, она месяц назад ходила с тобой на балет Кармина Бурана. Был дождливый вечер октября и после спектакля, вы часа два просидели в уютном ресторанчике французской кухни.
   Ты так явственно, во всех подробностях, помнишь тот вечер, ее мягкую улыбку и завораживающий взгляд. Вы обсуждали образ Судьбы, ее превратность и жестокость, непостоянство и красоту.
   А вчера ты получил от Учителя новое задание. Ликвидировать ее.
   Самое противное и гадкое, до того момента, ты и не подозревал о ее предательстве.
   Сегодня, уже от нее, ты узнал все. На кого, когда, как, способ связи и прочее прочее.
   Ты плачешь. Нет, не рыдаешь, как в дешевом дамском романе. Просто беззвучно плачешь, так как будто на душе дождь. И тебе смешно.
   Расслабился. Поверил в сказку о том, что существует....Нет, нет, теперь уже все равно.
   Какая разница, какие именно у тебя были иллюзии? Они разрушились с грохотом разбиваемых зеркал. Нелепо, глупо и тоскливо.
   Губы обжигает холодный, смазанный и неумелый поцелуй Смерти. Так привычно. С таким... оттенком постоянства и верности. Так всегда, когда ты убиваешь. Словно Серая Леди, одаривающая благосклонностью и симпатией своего рыцаря. Только ты мало похож на рыцаря, скорее просто убийца, да и она, Костлявая, мало смахивает на принцессу из детских сказок. Да и сказки, это лишь слова... мертвые и глупые для тебя.
   Хех. Ударился в размышления, как старый профессор философии из твоего университета.
   Делаешь глубокий вздох. На выдохе внимательно и резко смотришь ей в глаза.
   Зеленые глаза спокойны, правда, в них чудиться легкая дымка грусти.
   Она медленно встает и приближается к тебе. Дуло Беретты 92 все также у ее виска.
   Мягкие губы касаются твоих в поцелуе. Странный поцелуй, с терпкими нотками страсти, привкусом полыни и горечи, сладостно-болезненным послевкусием грусти.
   - Почему? - раздается твой смертельно устало голос.
   - Мы никогда не верны самим себе и служим пустым словам. У нас есть лишь долг и преданность ему. Просто так случилось. Свои стороны мы выбрали давным-давно, - с какой-то лютой тоской ответила она. - Ни я первая, ни я последняя на вашем пути. Это война, Гьер.
   Ее подрагивающая ладонь накрыла твою руку, сжимающую пистолет. Ее пальцы надавили на твои.
   - Это война. Аахен не остановится, пока не уничтожит Aeternitas. Я и ты всего лишь куклы в этой игре.
   Она улыбнулась... в какой-то трогательно прощальной улыбке и сдавила твои пальцы, заставляя нажать на курок.
   Удар твоего сердца пришел как раз на выстрел. Еще один удар и у твоих ног тело, твоего бывшего связного, информатора и ... друга.
   Механически ты взглянул на часы, отмечая в сознании время смерти, а дальше пошла обычная, столь привычная до обыденной скуки работа.
  
   К вечеру отчет о ликвидации Лилит Орейли был на столе Учителя, как и копия протокола допроса.
  
  
  
   Aeternitas. Разговор и шахматы
  
  
   Звучит орган. Красиво, величество и до тихой скорби печально, словно реквием по чей-то ушедшей душе.
   В полумраке комнаты за столом сидят двое мужчин. Время, застывшим льдом, будто неслышно обходит их.
   Они молчат и отстраненно задумчивыми взглядами скользят по шахматной доске.
   Застыли фигурки, ожидая, быть может, роковых решений игроков.
   По черно-белой доске гуляют красновато-золотистые тени заката, проникающее из открытого настежь окна.
   Легкий ветерок играет занавесками, словно приглашая и маня их с собой, в бесконечно далекие горизонты.
   На подоконнике остывает чашка кофе, и исходящий от нее пар складывается в затейливые, полупрозрачные узоры.
   - Она так красиво играла, - раздался голос одного из игроков.
   Он поспешно перевел дыхание, а потом выпалил:
   - Мне ее не хватает.
   - Мне тоже, - его собеседник поднял голову, и, в его карих глазах показалась тень печали.
   - Орган! Кто бы мог подумать..., - с непонятной, несколько болезненной интонацией произнес худощавый шатен с закатанными до локтя рукавами темно-бардовой рубашки.
   - Наверно самая странная из наших учениц.
   - Самая талантливая, самая способная. Таких как она всегда мало.
   - Гениальная до безумия, - с усмешкой ответил Наставник. - Нуада Ариу.
   - Агент Aeternitas предавшая все, чему была когда-то верна и создавшая Аахен. Знаешь, я все никак не могу понять, как мы упустили все это. В какой момент расслабились настолько, что поверили в собственную неуязвимость и в то, что все контролируем? - с горькой насмешкой спросил Арек.
   - Она могла бы стать одной из Круга, но предпочла пойти против нас. Гениальная, безумная и люто ненавидящая Агентство. Искусная актриса, логик, тактик и стратег. Не стоит забывать, что она была куратором Игрока.
   - Рейму так и не удалось найти ее? - с хищной улыбкой полюбопытствовал шатен.
   - Еще нет... и по правде говоря, меня одолевают сомнения, удастся ли ему это вообще.
   - Аналитики уже проклинают тебя за такой объем работы, - он тонко улыбнулся, медленно водя пальцами по старинным часам на цепочке.
   - И все же, она божественно играла! - с какой-то одухотворенной улыбкой ответил Безымянный Наставник.
   - Все еще не хочешь доиграть эту партию? - в голосе Арека слышались нотки сарказма.
   - Нет, - холодно ответил собеседник. - Ты, как никто другой знаешь, что я ненавижу шахматы.
   - Не потому ли, что они давным-давно превратились для тебя в реальность? - он сузил глаза и внимательно смотрел на Наставника.
   - А для тебя еще нет? - ядовито парировал тот. - Рано или поздно, ты станешь таким же как я, Арек. Это неизбежно. Хотя... быть может тебе и понравиться.
   - Ну, уж нет! - резко процедил шатен, яростно сжимая кулаки. - С меня и так достаточно тех игр, в которые мы играем каждый день.
   - Жаль. Из тебя получился бы прекрасный кукловод, - спокойно произнес Наставник.
   - Знаешь, Асуро, иногда мне кажется, что ты и есть Дьявол, - глухим, усталым голосом прошептал Арек.
   - Кто-то ведь должен. Поверь, мне тоже нелегко жертвовать пешками. Каждый из них живое существо.
   -Людьми ты уже не можешь их назвать? - язвительно процедил шатен.
   - Оставь ты эту никчемную полемику! - недовольно отозвался Наставник. - Есть более важные дела. Аахен объявил нам войну.
   - Скажи мне, Асуро, а мы готовы к ней? - внимательный и цепкий взгляд и пальцы, до боли сжавшие часы.
   - Нет. Вот этим ты и займешься. И все же... Нуада, божественно играла.
   Он прикрыл глаза и с мягкой улыбкой стал вслушиваться в звучание органа, распространявшееся из музыкального центра. Величественно, нежно, красиво и чуточку печально, как реквием по кому-то или чему-то.
  
   ***
   - Когда-нибудь, Наставник, появиться тот, кто переиграет вас, - с едкой насмешкой произнесла голубоглазая брюнетка.
   - Я буду этого ждать, Нуада, - с легкой улыбкой ответил тот. - Проиграть достойному для меня честь.
   - Хех, - она насмешливо фыркнула. - Цели могут быть разные, но все мы стремимся к одному, не так ли, господин Асуро? Стремление к власти лежит в основе всего.
   - Возможно, - медленно ответил он, ставя шах и мат. - Смотря как интерпретировать.
   Но ведь и власть для чего-то нужна? - хитрый взгляд карих глаз.
   - Я запомню это, Наставник. Спасибо за интересную партию и разговор. До свидания.
   Она поднялась и с улыбкой направилась прочь из кабинета. У самой двери она обернулась и с непонятным выражением в голубых глазах произнесла:
   - Я с удовольствием сыграю с вами еще раз, господин Асуро.
   - Я буду этого ждать, Нуада, - с тонкой улыбкой ответил он.
  
   ***
   - Я рад, что наша новая партия началась, Нуада, - совсем тихо произнес кареглазый мужчина, одним движением опрокидывая на пол шахматную доску и фигурки.
  
  
   Aeternitas. Жертвы
  
   Тихое, прерывистое, тяжелое дыхание на грани слуха. И запах тлена в бездушно белоснежной палате. Создавалось впечатление, что сам воздух пропитан болью и ожидание смерти.
   Живые серо-зеленые глаза на пергаментной, неживой маске лица. Глаза, смотрящие на мир с загнанностью и усталостью. Бесконечные провода, датчики и прочая аппаратура выглядела устрашающе тревожно, словно не предвещая ничего хорошего.
   Судорожно вздохнув, посетительница вытерла невольные слезы и через силу улыбнулась.
   - Я... буду скучать по тебе. Черт возьми, Лэй! Ты мне как сестра... и если был хоть один шанс, я бы сделала все. Но..., - девушка горько усмехнулась, стараясь скрыть свою боль. - Чудес не бывает, Лэй. Только не в нашей жизни.
   Ее рука несмело сжала ладонь больной.
   - У меня нет сил видеть тебя такой, - она отвела взгляд.
   - Посмотри на меня, - слабый и хриплый голос заставил ее вздрогнуть.
   Девушка стремительно и резко взглянула в глаза подруге и нашла там ответ, на вопрос, который ей не хватило смелости задать.
   - Эстер, я этого хочу, - в хрипло - каркающем голосе сталью звучала решительность и твердость.
   - Лэй..., ты уверена? - тревожно спросила она.
   - Да, - больная медленно повернула голову в сторону окна. - Знаешь, я никогда не думала, что выйдет все так. Нет, я не считала себя бессмертной, но все же..., мне казалось, Клиодна будет более благосклонна ко мне.
   Лэй устало улыбнулась.
   - Свою смерть невозможно предсказать, но... так умирать и врагу не пожелаешь.
   - Не смей! - отрывисто бросила Эстер, сверкая зеленью глаз. - Это не ты, а Ноэль, должен был медленно помирать в больничной палате. Клянусь Клиодной, Андрастой, да всеми богами, я найду его, обязательно найду и убью. Сама, - на бледном лице девушки был хищный оскал. - Клянусь тебе, Лэй, он будет долго умирать, проклиная тот день, когда вместо него пострадала ты.
   Прохладные руки нежно сжали ладонь больной девушки.
   - Эс, Эстер, ну зачем ты? Мне это не нужно. Да и ничего это не изменит. Мертвым все равно, - в ее голосе звуками скрипки, звучало обреченное спокойствие и усталая грусть.
   - Мне это не нужно, - Лэй хватило сил утешающее улыбнуться. - Мне все равно. Можешь считать, что я все и всем простила. Только вот..., Эс, отпусти меня, - с мольбой попросила она.
   Зеленые глаза смотрели на нее с ужасом.
   - Я..., - сглотнув и пытаясь унять нервную дрожь. - Ты хочешь, чтобы это сделала я?!
   - А кто еще? - серо-зеленые глаза смотрели жестко, с какой-то лютой решимостью. - Мы ведь напарники, подруги, почти сестры. Мог бы конечно и Учитель, да в принципе любой, но я хочу, чтобы это сделала ты.
   Отключи ты всю эту херовину. Я уже не в силах ее видеть, как в принципе и эту палату. Опротивело до отвращения, - с сарказмом и легкой издевкой сипло произнесла Лэй, на миг став похожей на ту, прежнюю... здоровую себя.
   Отбросив все сомнения, ее собеседница решительно исполнила просьбу подруги.
   На мгновение в комнате воцарилась тишина, но не давящая, наоборот, легкая, с каким-то оттенком свежести.
   - Ну, вот и все, а ты тут сопли развела. Совсем, расклеилась, Пантера, - хитро улыбнулась Лэй.
   - Да, ты права, Пума, - улыбнулась ей в ответ та.
   - Сейчас бы еще чашку латте и плитку альпийского шоколада, - мечтательно улыбаясь, произнесла больная.
   - И свежий, хрустящий номер кроссвордов, - легко усмехнулась подруга.
   - В точку!
   И они рассмеялись. Радостно и весело, совсем как в прежде.
   - Как там поживает Старый самурай?
   -Кто? - недоуменно переспросила Эстер.
   - Ну, Лиам, кто же еще? - раздраженно бросила собеседница.
   - Наставник Лиам?! - зеленые глаза в шоке расширились. - С чего это ты называешь его самураем, тем более старым? - подозрительно тихо спросила девушка.
   Бледные губы Лэй скривились в едкой усмешке.
   - Со времен учебы, хотя и редко. Там такой забавный случай вышел. Он экзаменовал меня по восточной философии. Короче он меня вопросами закидал по кодексу Бусидо, а я его только мельком читала. Хех. Начала что-то сочинять, а он меня поправлял. В конец мы с ним разругались. И я в сердцах назвала его старым самураем, у которого крышу снесло от всей этой азиатской омерты.
   Эстер от души расхохоталась.
   - Ой, я не могу..., назвать Лиама, свихнувшимся самураем... да еще омерту приплести, - всхлипывая, произнесла она.
   - Ага, - Лэй довольно улыбнулась. - Видела бы ты его лицо в тот момент. Жаль, что у тебя тогда практика в Германии была, а то насладилась бы незабываемым зрелищем. Лиам, после этого, еще месяц гонял меня по треклятому кодексу, да еще и по этническим преступным группировкам.
   Она грустно улыбнулась и тяжело вздохнула.
   - Так спать хочется. Я посплю, ладно, Эс?
   - Конечно, Пума.
   Девушка медленно закрыла глаза и... умерла.
   - Хороших снов тебе, Лэй, - грустно улыбнулась Пантера и поцеловала лоб подруги. Нежно провела по непослушным светло-золотистым волосам, поднялась и тихо вышла из палаты. По щекам девушки катились слезы.
  
   ***
  
   Она стояла под проливным дождем, промокшая до нитки, продрогшая от холода и непрерывно смотрящая на маленькую табличку из черного мрамора с серебряной вязью.
   Лэй Кугуар. Личный номер N 481924
   - Как ты, Эстер?
   Она повернула голову в сторону и отстраненно взглянула на мужчину с зонтом. Коренастый азиат со светло-карими глазами, что сейчас с таким участием, тревогой и ... сопереживанием смотрят на нее.
   - Как и все в таких случаях, Наставник. Ни я первая, ни я последняя. Но, - ее голос дрогнул. - Если вам интересно, то я просто не могу! Хотя она и просила, говорила, что ей все равно буду ли я мстить. Я не могу просто забыть, что из-за Ноэля она умерла. Из-за этого выкормыша Аахена! Мне больно. Сколько еще наших умрет? Сколько? Чью еще последнюю просьбу мне придется выполнить?! Я ненавижу их, ненавижу! Пусть будет проклят Аахен и вся эта война! - яростно кричала девушка.
   - Мне надоела эта треклятая война! Каждый день здесь хоронят агентов, погибших в стычках с Аахеном. Я... знала, что когда-нибудь она или я умру, не выполню задание, просто не справлюсь или еще что. Но... эта война, - как-то совсем беспомощно прошептала она. - Да не война это! А бойня какая-то! Бессмысленная, жестокая бойня.
   Когда выполняешь задание, ты хоть понимаешь, что это зачем-то нужно, что это важно. А тут, - посиневшие от холода губы расползлись в ироничной усмешке.
   - Тут только смерть, смерть, смерть... и больше ничего. Ты убиваешь их или они тебя, а вокруг гибнут люди. Кто-то просто потому, что оказался не в то время, не в том месте, другие потому, что им совсем чуть-чуть не повезло. И ты ощущаешь себя беспомощным... никчемным куском плоти, который хочет выжить. Да, Аахен надо остановить... просто я устала воевать. Невыносимо все время видеть смерть. Жертвы, жертвы, жертвы.... Вы понимаете это, Старый самурай?
   Зеленые глаза внимательно и цепко смотрели в светло-карие.
   - Жертвы есть всегда, Эстер. И каждый из вас знает, на что идет. Рано или поздно, так или иначе, но война закончится, - спокойно ответил он, а потом внезапно светло улыбнулся. - Она рассказала тебе о том случае с кодексом? Хех. Ты можешь меня так называть... просто в память о ней.
   - Спасибо, - она судорожно вздохнула. - Спасибо, что выслушали меня. Что-то я совсем расклеилась, - девушка зябко поежилась и робко улыбнулась.
   - Не за что, Пантера. Пойдем, а то еще подхватишь простуду и еще сильнее расклеишься.
   - Хорошо, Самурай.
   Они, неторопливо, и о чем-то тихо переговариваясь, побрели в сторону Школы.
  
  
  
  
  
   Примечания:
   Клиодна - кельтская богиня красоты, моря и загробной жизни.
   Андраста - кельтская богиня победы, также ее часто называли богиней женщин-воительниц.
   Кодекс Бусидо или просто Бусидо - неписаный кодекс поведения самурая в обществе, свод правил истинного воина. В общем бусидо - это самурайская мораль, морально-этический кодекс.
   Омерта - с итал. круговая порука, кодекс чести у мафии ( в основном предполагается итальянская).
   Этнические преступные формирования -- это группы, сообщества, представляющие собой специфические криминальные объединения, формирующиеся по этническому признаку, то есть объединяющие в своем составе лиц одной или нескольких родственных этнических образований. Отнесение преступной группировки к этнической не определяется однородностью ее национального состава, он может быть и смешанным. Этническую принадлежность группировки определяют те, кто занимает в ней лидирующее положение.
   Кугуар - еще одно из названий пумы.
  
  
  
  
   Aeternitas. Необычное наказание
  
   Широкий, овальный стол. Молоденькая, смуглая девушка, с небрежным хвостом каштановых волос и высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати. И между ними две ноутбука и многочисленные распечатки на столе, бумаги, отчеты, графики, листы с расходами и затратами. И две большие чашки кофе.
   Нахмурившись, девушка недовольно прикусила кончик карандаша. Что-то вновь не складывалось, как будто кто-то вставил неправильный пазл в мозаику.
   - У нас еще одна ошибка, - внезапно произнес ее партнер.
   - Мда? - она саркастически улыбнулась и отложила карандаш в сторону. - А, по-моему, у нас только и есть многочисленные ошибки. Алесс, я вообще не понимаю, почему этим занимаемся мы.
   - Ты уже забыла? - ядовито поинтересовался он, прищурив серо-голубые глаза. - Наказание от Круга. И как мы только умудрились, - сокрушенно добавил Алесс.
   - Да, да, как это мы только умудрились? - елейным голосом переспросила девушка, ехидно улыбаясь.
   - Салфетку дать? - вежливо и даже чуть галантно поинтересовался Алесс.
   - Мм? - она вопросительно изогнула левую бровь, темно-карие глаза заинтересовано блестели.
   - Яд с губ капает, смотри не запачкай свою новую кофточку от Луиса Виттона, - усмехаясь, охотно пояснил тот.
   - Интересуешь высокой модой? - легко улыбнулась она. - Решил сменить профессию? Боюсь тебя разочаровать, но с твоими данными, - она прошлась по его фигуре заинтересовано-оценивающим взглядом, - тебе одна дорога, в уборщики складских помещений.
   - Откуда такая осведомленность, Бьяра? - парировал собеседник. - Личный опыт? Нет, нет, если это так тяжело для тебя, можешь не рассказывать.
   - Проблемы с пищеварением? - внезапно сменила тему, девушка.
   - К твоему тайному сожалению, нет, - и мягкая насмешка в глазах, как вопрос "что дальше".
   - А, на мой взгляд, да, - растягивая слова, ответила она. - Цвет лица у тебя несколько нездоровый, с каким-то бледно-желтоватым оттенком. Избыток желчи в организме. Поэтому ты уже и на людей набрасываешься, не знаешь, куда ее деть.
   - Хм, - Алесс неопределенно фыркнул и с наслаждением потянулся, разминая уставшие мышцы.
   - Надеюсь, теперь традиционная пикировка закончена, и мы можем продолжить работу? - насмешливо поинтересовался он, прищурив серо-голубые глаза.
   - О, да! - Бьяра самодовольно улыбнулась, вертя в руках окаянный карандаш. - Наказание Круг выбрал занимательное. Ты, например, знал, что у Агентства около трех сотен частных клиник по всему миру? По документам они принадлежат либо экспертам, либо бывшим агентам Этернитас. На деле же, четверть прибыли уход к Конторе. И это не считая предоставления любых медицинских услуг по первому же требованию Агентства.
   - Вполне логично, - собеседник тряхнул кучеряво-черной макушкой и пожал плечами.
   - Ты не хуже меня знаешь, что бывших агентов у нас не бывает. Этернитас раз...
   - Этернитас навсегда, - легко закончила за него девушка. - В этих документах столько всего интересного и порой удивительного, что голова идет кругом. Никогда бы не подумала, что у нас остались связи с пятью семьями Нью-Йорка. По вот этим бумагам, - она указала на близлежащую папку, - выходит, что мы регулярно покупаем у них информацию. Мне казалось, что после полугодичного инцидента с Лэй, они разорвали с нами отношения.
   Алесс рассмеялся к искреннему недоумению девушки.
   - Это политика, малыш. Круг просто навсего доказал семьям выгодность отношений с Этернитас. Пока это приносит пользу Агентству, мы их не трогаем. Они крепко держат власть в своих руках, а если их уничтожить, то начнется предел территории и война за власть. Нам это надо? Нет. Все просто.
   - Хм, - она неопределенно повела плечом. - Я не могу привыкнуть к тому, что...
   - К тому, что мы сотрудничаем с врагами? - насмешливо и чуточку едко спросил Алесс. - Твоя наивность порой выходит за все границы, Бьяра. Тебе уже пятнадцать и ты полноценный агент Конторы. А реальность не настолько радужная, как тебе кажется. Мы не рыцари из сказок и дамских романов, - он говорил холодно и жестко, при этом цепко смотря на свою юную собеседницу.
   Алесс будто внезапно сбросил маску насмешливого и веселого парня, обнажив хищный оскал зверя.
   - Мы не боремся за добро и справедливость, да и слишком они субъективны. Мы, Бьяра, руководствуемся правилом меньшего зла. Лучше сотрудничать с нынешней мафией, чем полными психопатами, которые придут на ее место. К тому же... мир без преступности невозможен. Наша цель поддержка по мере возможностей, как сохранения мирового, сложившегося равновесия, так и контроль над ним. Этернитас вовсе не сообщество бескорыстных альтруистов. В чем-то, мы даже схожи с той же мафией.
   Ты ведь видела отчеты. Неужели ты все еще не поняла? Откуда, по-твоему, весь наш арсенал? Экипировка. На какие деньги построена Школа и финансируются всевозможные фонды, помогающие юным талантам или же жертвам терроризма. А покупка информации?
   Ты хоть раз задумывалась, на какие деньги финансируется Агентство? Откуда у нас все эти средства?
   Коммерческий шпионаж, торговля информацией, изъятие денежных средств у террористов, наемничество, воровство, мошенничество, теневой бизнес. Мы не лучше, но и не хуже мафии. На нас работают лучше из лучших, и этим лучшим надо хорошо оплачивать их работу.
   Конечно помимо всего этого, у Агентства есть и множество более легальных источников доходов. Разного рода инвестиции, корпорации, холдинги. Это еще и одна из причин нашей разветвленной сети информаторов. Люди работаю на нас, даже не догадываясь об этом. Вот так-то, малышка. И это наказание Круга, по большей мере тебе, а не мне, дабы ты, наконец, начала реально и трезво воспринимать реальность.
   - Но, - она сидела с потерянным и донельзя растерянным видом, - Чем в таком случае мы отличаемся от... мафии и наших врагов?
   Темно-карие глаза смотрели вопрошающе и пытливо.
   - Идеей, Бьяра, - он жестко усмехнулся, в серо-голубых глазах мелькало нечто опасно выжидающее, - Как таковая власть нам не нужна. Мир постоянно находиться на грани, а мы лишь пытаемся его уберечь от разрушения.
   - Но ведь таким образом мы сами мешаем его развитию! - пылко произнесла девушка.
   - Возможно, - легко согласился Алесс. - Но в конечном итоге, мы не боги, все и вся контролировать невозможно. Поэтому я и говорю, что мы лишь пытаемся....
   - В ваших устах, все это звучит так туманно и слишком неопределенно, - тихо заметила девушка, вновь возвращаясь к отчетам.
   - В мире есть только две ясные и определенные вещи, - тут он как-то невесело усмехнулся. - Жизнь и Смерть.
   - А Судьба? - заинтересовано спросила она, странно смотря на своего напарника, который был старше ее на полжизни и узнавая его с новой стороны.
   - Судьба, это когда ты и твоя воля, бессильны перед хаосом окружающего мира. А теперь хватит философствовать, Бьяра. У нас еще много работы.
  
  
   Аахен. Личный интерес
  
  
   Просторный кабинет, выдержанный в темно-мрачных цветах. Удобная мебель из массива вишни. Мраморный камин с удобной полкой. Темно-серый длинный, мягкий ковер на паркетном полу. И аромат сигарет с ментолом, вперемешку с тягучими нотками шотландского виски.
   На небольшой софе рядом с камином под клетчатым пледом полулежала женщина. В одной руке у нее был стакан, в котором янтарно-желтое виски медленно смешивалось с прозрачно-прохладными узорами льда.
   Вторая держала тонкую, дамскую сигарету. Пепел, кружась, падал в темно-серую пепельницу на подлокотнике софы.
   Темно-голубые, с какой-то морской синевой, глаза были полуприкрыты кружевом угольно- антрацитовых ресниц.
   На карминово-алых губах застыла странная, немного пугающая полуулыбка, словно легкая тень какого-то обещания.
   За темными занавесями тяжелых штор и прозрачным хрусталем окон, бушевала гроза. Люто, страшно, грозно доказывая миру свою и природы власть.
   В такие вечера, тебе нравилось просто в одиночестве курить под стаканчик виски. Укутавшись в шотландский, яркий и такой уютно - мягкий плед. Это твои вечера одинокого уюта и теплоты, приправленные тонкими нотами полыни и клена. Щепотка горькой тоски, кубик льдисто-резкого долга и тягуче янтарная боль, под цвет виски.
   Долг, как обещание. Тоска, как последняя ниточка с прошлым. Боль, как жало ядовитого шипа, вонзенное в сердце. Твое единственное лекарство от безжизненно пустого равнодушия.
   Месть или возмездие? Какая разница, ни то, ни другое, не принесет успокоения в твою душу.
   Этот вечер, странное время, когда оживает твое прошлое, казалось бы, давным-давно похороненное холодной осенью на погребальном костре.
   Ты, как и прежде все прекрасно помнишь. Быть может это твоя кара....
  
   Ярко-кровавый огонь, пожирающий мертвые тела, на сухих ветках вереска.
   Погребальный костер и пепел, уносящийся холодным ветром вдаль.
   Бледные окровавленные руки, которыми ты стираешь льющиеся по лицу слезы.
   Рыдания, никем и ничем не сдерживаемые, горькие и безнадежно отчаянные.
   Осеннее, прозрачно- голубое небо, смотрящее на тебя с бездушным равнодушием.
   И лихорадочный, полубезумный шепот, срывающийся с твоих губ, как слова самой страшной клятвы и обещания.
   Обещания убить, растоптать, уничтожить Агентство, предавшее вас.
   Отомстить... за друзей, которыми, пожертвовали, просто потому, что так выгодно.
   Отомстить за любимого, которого тебе пришлось своими же руками добить.
   Отомстить за ребенка, который теперь уже никогда не родиться.
   Отомстить за брата, умершего во имя странного, чуждого тебе, всеобщего блага господина Асуро.
   За что еще может мстить женщина, как не за любимых?
   Ты могла многое понять.
   Ты со многим смирилась. Кроме того, что ты и твои близкие, всего лишь пешки в играх маэстро с карими глазами.
   Ты осознавала, что не ты первая, не ты последняя.
   Просто... ты больше не хотела быть марионеткой в чужих руках. Слишком это больно!
   Слишком страшно...
   Быть может, ты не настолько верна целям Агентства, но ты ... хотела остаться человеком, а не просто куклой!
   Ты хотела, как и все, быть если не счастливой, то хотя бы по-настоящему живой...
   Ты простила смерть родителей, которые умерли под пытками, во имя Aeternitas.
   С трудом, но все, же смирилась с тем, что тебя и брата разлучили и послали в разные Школы. И даже... поняла, почти простила, смерть брата, лучшего аналитика Агентства. Он тоже умер во благо Агентства и великой цели господина Асуро.
   И сейчас, здесь... под холодно-равнодушным небом, ты проклинала весь мир, Судьбу, Агентство и господина Асуро, в частности.
   Отомстить? Нет, все же нет. Просто уничтожить все то, что с таким упорством и трудом создавал Безымянный Наставник.
   Уничтожить..., как уничтожили твою семью, группу и саму тебя. Хех. Просто из соображения выгоды.
   Вашу группу послали на невыполнимое задание, правда, забыли об этом предупредить.
   Задание, перечеркнувшее все. Последняя строчка в большом счете к Агентству.
  
   И ты уже тогда знала, что сделаешь все, ради достижения своей цели. Станешь еще одним игроком, манипулятором, да хоть самим Дьяволом! Убьешь любого на своем пути. Ведь самое страшное заключается в том, что Наставнику удалось. Он сделал тебя такой же, как и все агенты. Не живой.
   Уже не человек..., но, во всяком случае, не пешка. Тебе уже ничего не страшно и терять нечего. Ты не боишься смерти, ибо давно уже мертва внутри. Но по-прежнему гениальна до безумия и в кой-то веки твои способности работают только на тебя.
   Как говориться, в основе всегда лежит личный интерес. Кому, как не тебе, Нуаде Ариу, знать подлинность этого высказывания.
   И закрыв глаза, ты мечтательно и чуть предвкушающее улыбнулась.
   - Какая теперь разница месть или возмездие. На самом деле только долг, перед самой собой и ушедшими. Если бы, вы только знали, господин Асуро. Если бы вы только знали...
   И ты залпом допила виски и посильнее укуталась в плед. В эту ночь, тебе вновь будут сниться кошмары.
   Ты вновь увидишь, как убивают твоих друзей и близких. Ты будешь кричать, и плакать во сне, в яростном и отчаянном бессилии что-либо изменить.
   Наутро, с холодно-непроницаемой маской на лице, ты отдашь новые распоряжения.
   И война между Аахеном и Aeternitas разгорится с новой силой.
  
  
  
   Aeternitas. Мегера и Видар
  
  
   Ясное солнце над головой, задорно подмигивающее тренирующимися подросткам.
   - Мегера! - гневно прокричал инструктор, неумолимо приближаясь к молодой девушке, методично избивающей молодого парня.
   Презрительно фыркнув и тряхнув пепельной челкой, девушка встала смирно, отпустив своего неудачливого партнера из жесткого захвата.
   - Я вас слушаю, инструктор Вейн, - смиренно и даже благочинно пропела девушка.
   Темно-серые глаза пристально и цепко осмотрели девушку снизу вверх и постанывающего на песке юношу.
   - Какой из моих приказов был вам непонятнее? - вкрадчиво и тихо вопросил грозного вида мужчина лет тридцати.
   - Разве я обязана исполнять ваши приказы, инструктор Вейн? - голубые глаза смотрели жестко и решительно.
   На пухлых губах девушки застыла легкая улыбка.
   - Пока ты здесь, ты обязана исполнять мои приказы. Или у тебя с этим какие-то проблемы? - язвительность и легкий интерес в хрипловатом голосе.
   - Ничуть, - лаконично ответила она. - Кроме того, что вы поставили меня в пару с этим.
   Девушка в темно-сером тренировочном костюме указала на все еще не поднявшегося юношу.
   - Тебе стоило уведомить руководство о своем уровне подготовки. Тебя прикрепили бы к другой группе, - резко произнес Вейн, наконец, помогая неудачливому агенту подняться.
   - Какие повреждения, Сайс?
   - Сломаны два ребра, вывих левого запястья, растяжение лодыжки и, - тут парень грустно усмехнулся. - Она мне печень отбила.
   - Понятно, - медленно процедил мужчина. - До Джонатана сам доковыляешь?
   На что получил не предвещающий ничего хорошего взгляд от Сайса.
   - Решили добить мое чувство достоинства? - ехидно спросил в свою очередь юноша, тряхнув растрепанной челкой.
   - Отнюдь, - парировал тот. - Просто прикидываю, кого выдать тебе в сопровождение.
   И внимательно взгляну на молчаливую Мегеру. Та ответила насмешливо презрительной ухмылкой.
   - Гьер! - инструктор окликнул одного из тренирующихся парней. - Проводишь Сайса к Джонатану.
   -Как скажете, инструктор Вейн, - парень ослепительно улыбнулся и моментально оказался рядом с Сайсом.
   - А с тобой я разберусь после занятия, - со зловещим обещанием веско бросил Вейн.
   - Как скажете, инструктор Вейн, - издевательски улыбнулась девушка.
  
   После занятия мужчина отпустил обе группы и попросил ее остаться.
   - И что это было? - темно-серые глаза смотрели испытующе, но голос звучал спокойно.
   - Почему я обязана тренироваться с этими молокососами? - яростно воскликнула девушка.
   Голубые глаза сверкали бешенством, а пальцы поглаживали ножны на поясе, что не ускользнуло от глаз Вейна.
   Точеный профиль его лица исказился в какой-то непонятной, гротескной гримасе.
   Резко схватив девушку за плечо, он прорычал ей почти в лицо:
   - Мне все равно как ты относишься ко мне, но не вмешивай в это еще и ребят. Что касается тренировок, то не тому задаешь вопросы, Мегре. Поинтересуйся на досуге у своего патрона.
   И голубые глаза, открыто смотрящие в жесткие темно-серые. Скрещенные взгляды и напряжение, витающее в воздухе.
   Резким движением она выбралась из железной хватки инструктора. Еще одно мгновение, и она с двумя ножами атаковала его. В ее взгляде смешалась в ядреной смеси бешенство, ярость, ненависть и желание уничтожить.
   Усмехнувшись, Вейн принял ее вызов и выхватил свои ножи.
   Дальше все покатилось в опасно захватывающей игре двоих хищников.
   Удары. Блоки. Алая кровь, кружевом падающая на песок. Едва различимое рычание. Блеск и пение ножей. Стремительные передвижения по кругу. Жесткие удары, беспощадные удары во всю силу. Азарт и восторг от осознания равенства соперников.
   Перекаты. Блоки. Атака и защита. Захваты и даже грязные приемы.
   Песок, вздыбившийся в вверх и тяжелое дыхание обоих.
   Внезапно все закончилось. Один нож девушки валялся на песке, рука заломлена до боли в суставе, а холодное лезвие щекочет разгоряченную кожу шеи.
   Второй нож Мегеры упирается в печень Вейна, нога готова в любой момент закончить подножку.
   Еще один нож упирается в лопатку девушки.
   И снова взгляд глаза в глаза. Странный, манящий и яростный.
   Спустя еще одну секунду Вейн отпустил ее и стремительным шагом отправился прочь.
   Она невидяще смотрела ему в спину.
   Он кожей ощущал ее взгляд.
   - Ненавижу, - одновременно прошептали они.
  
  
   Кто они друг другу? Соперники, ставшие по воле случая на какое-то время напарниками. И просто враги. И быть может еще кто. Слишком много всего между ними, чтобы в конце, остаться равнодушными.
  
  
   - Мегре, - просто представилась она.
   - Вейн, - в ответ произнес он.
   И взгляд глаза в глаза, говорящий намного больше, чем слова.
   - Можешь называть меня Мегерой, - медленно и спокойно произнесла она.
   - Хорошо, - легко согласился он.
   - А ты?
   - Видар.
   - Я запомню, - хищно оскалившись, пропела она и бросилась в атаку.
  
  
   Они стоили друг друга. Быть может в другое время и в другой жизни, они стали бы друзьями. Но не сейчас и не здесь.
  
   - Еще посмотрим, кто кого, Видар.
   Мегре предвкушающее оскалилась, довольно жмурясь от яркого солнца.
  
  
   Примечания:
   Мегера-- в древнегреческой мифологии самая страшная из трех богинь мщения, дочь Эреба и Никты.
   Видар-- в скандинавской мифологии бог мщения, сын Одина и великанши Грид.
   Он мстит за своего "отца" Одина, чьей проекцией и является. Видар -- бог безмолвия и помогает переживать кризис.
  
  
  
   Aeternitas. Братья
  
   Почти не страшно. Почти не больно. И тихо. Так странно, поразительно и непривычно тихо. Даже время застыло, поддавшись тревожному ожиданию чего-то.
   Глупо! Сейчас, когда времени так мало я...
   Меня потянуло на лирично - философские размышления. Хах. Самое время и место для подобных вещей. Что же, весьма ко времени и месту.
   В такие моменты невольно начинаешь рассуждать о превратностях миледи Судьбы и коварстве ее интриг.
   Хотя....
   Потом может и не представиться такой случай.
   Я ведь ничего не теряю.
   Даже жизнь, ибо та уже пару десятилетий назад всецело отдана во славу Этернитас, или Эатеры, как называют контору все те, кто не согласен с официальным названием.
   Право слово, это как издевка, тонкая, ироничная и... грустная.
   Вечность. Вечность. Вечность.
   Что мы по сравнению с ней?
   Хех.
   Мы живем-то меньше, чем обычные люди. Всего лишь пшик, краткая вспышка во тьме величественной, непознанной Вечности.
   Патетика и пафос так и сквозят в моей речи. Простительно. Именно сейчас и здесь.
   Потом... Кто знает, что случится через час. Хех. На самом деле все предсказуемо! Но можно и понадеяться, хм, чисто из разнообразия... Бездна! О чем я только говорю...
   Я говорю все это, в нелепой и странной надежде на твое понимание. Ты ведь почти всегда понимал меня. Сейчас я могу позволить себе непередаваемую роскошь быть самим собой, со всей своей иронией к жизни, насмешкой к судьбе и презрением к смерти.
   Я знаю, ты слышишь. Прекрасная связь, правда, односторонняя. Ты ничего не можешь ответить, и это радует. Право слово, я могу не краснеть и не смущаться, а просто излагать все то, что прикипело в душе.
   Считай это моим некрологом, Сэй.
   Мне почти не страшно и не больно. Правда. Хотя... хех, ты всегда знаешь, когда я вру.
   Ближе тебя у меня никого нет и уже не будет.
   Финита ля комедия, как любит говорить Кио. Вот уж непредсказуемая личность. Он всегда меня поражает и удивляет.
   Все кончено.
   Вам не удастся найти меня до того, как в камеру вместе с воздухом попадет отравляющий газ. Кажется фосген, правда я не уверен.
   Кто же знает его.
   Знаешь, Сэй, мне жаль, что Эатере не удалось найти его первыми. Он мог бы стать... кем-то большим, чем просто талантливым убийцей.
   О, он настоящий гений! Правда, цель у него... так, мелочная, низкая, я бы сказал, жалкая.
   Хахахаа! Куда уж ей в сравнении с целями Агентства! Хахаха.
   Я смеюсь. Смех всегда спасал меня, когда я ощущал, как Старая затягивает эшафотный узел на шее. Только этот раз видимо из разряда самых неудачных, когда по закону Мерфи, веревка все-таки не оборвется, и я сломаю шейные позвонки.
   Абсурд! Бред! И глупость...
   Время истекает совсем незаметно. Могу даже предположить, что Часы Жизни насмешливо подмигивают мне. Хм. Ну не бред ли? Или моя разыгравшаяся паранойя, что в принципе одно и тоже. Тебе ли не знать, Сэй.
   Знаю, знаю. Ты сейчас отчаянно материшь меня, обещая все смертные кары.... А сам, тихо, неуверенно и про себя, молишься всем тем, кого принято называть богами и высшими силами. Молишься за меня.
   Мы слишком хорошо знаем друг друга.
   Я проиграл эту партию. Теперь придется платить.
   Цена всегда одна и та же.
   Жизнь.
   Слава Бездне, только моя. Иначе остатки совести мучили бы меня до последних минут.
   Право слово, я бы не пережил, если бы в этой стеклянной, непробиваемой клетке мы помирали вместе.
   Эгоистично.... Ведь я просто не хотел бы причинять себе боль осознанием того, что ты тоже умираешь, да еще и рядом со мной.
   Тьма! Некролог не получается. Вместо него какой-то пафосно - патетичный бред с элементами сентиментальности и позднего романтизма.
   Я спокоен. На душе так тихо и умиротворяющее гармонично, как никогда раньше.
   Да, да, ты там орешь на аналитиков и экспертов, подгоняя их. Но им не удастся. Они опаздывают.... Смертельно. Я не в обиде. Честно.
   Сэй, хватит там кричать о том, что я тюфяк, размазня и нытик, сложивший лапки.
   Тот факт, что я тебя не слышу, еще ни о чем не говорит. Просто я прекрасно знаю тебя.
   Иногда, да нет, очень даже часто, я размышлял о том..., какой будет моя смерть.
   Мне, было, любопытно будет ли рядом кто-то.
   Как оказалось, нет.
   Хотя... ты ведь рядом. Мне плевать, что физически это не так. Важно, что ты слышишь меня.
   Я... хотел умереть достойно. Радует то, что ты не видишь меня сейчас. Жалкое наверно зрелище. К сожалению, я не могу оценить его объективно.
   Мне хватает выдержки не рыдать тут в три ручья и не ныть в микрофон о том, как жутко хочется жить и как же страшно умирать.
   Да, я признаю, мне страшно. Сейчас-то я могу быть собой... могу больше не притворяться непробиваемым, всегда невозмутимым воином, без сомнений встречающим взгляд Серой Леди.
   Смерти надо смотреть прямо в глаза, так нас учили.
   Но кто сказал, что при этом ты не боишься? Тем более, если в этот раз, Старая пришла за мной?
   Анализируя свою жизнь, здесь и сейчас, я пришел к такому странному в этой ситуации выводу.
   Я ни о чем не жалею. Ты слышишь, Сэй?
   Ни о чем.
   Загубленное детство, скверная работенка, отсутствие нормального круга общения и постоянный риск... Все это ничтожно и смешно.
   Я ведь жил. Несмотря ни на что. Может не как человек, но жил!
   Душу заполняет безумная радость от осознания этого простого факта.
   Убивая, калеча, порой спасая, выполняя все эти задания. Я дышал, чувствовал и жил!
   И надеюсь..., всегда оставался собой.
   Тем самым курносым рыжим мальчишкой, забиякой и драчуном. Из нашего далекого детства.
   Я прошу..., остаться именно им в твоей памяти.
   Прощай, Сэй.
   Мы еще встретиться в Чертогах Хель, брат... Я обещаю.
   Я закрываю глаза и вижу красивый, зеленый сад у Школы в жаркое июльское лето. Мы сидим в ажурной беседке. Рядом Пума и она так тепло и нежно улыбается мне. Ты это тоже видишь, Сэй? Она зовет меня с собой. Ее ладонь крепко сжимает мою руку и...
  
  
   ***
   Где-то неизвестно где, глубоко под землей.
   Один из координационных центров Этернитас.
  
   Молодой мужчина с копной медно-рыжих волос и невозмутимой маской на лице слушал тишину в наушниках. Только серо-голубые глаза полыхали болью, а губы кривились в горько- печальной полуулыбке.
   - Сэй, мы засекли его! - радостно воскликнул шатен. - Ты слышишь? Поисковая группа вместе с медиками уже в пути. Сэй?!
   - Поздно, - глухо прошептал страшно бледный мужчина, до боли сжав кулаки.
   - Тео уже мертв.
   Он резко снял и отбросил в сторону наушники, схватился руками за голову и мучительно тоскливо застонал.
   Незаметно подошедшая Руа, в неумелой попытке утешить, сжала его плечо и что-то сочувствующе зашептала.
  
  
  
   Aeternitas. Рухнувший идол
  
   Я потеряла ориентиры и якоря. Где тут свет и тьма? Есть только бесчисленные оттенки серого.
   Задания, задания, задания...
   Ненавижу зеркала. Они почти никогда не врут, в отличие от людей.
   Презираю собственную слабость и этот страх перед отражениями, в которых мои глаза пусты и равнодушно безмятежны.
   Учитель! Вы... вы знали, не так ли?
   Да. Знали. И ничего не сказали.
   За что я вас искренне благодарю. Это не то, о чем бы я вообще хотела знать. Но как всегда, не все в нашей жизни подчиняется нашим желаниям.
   В двадцать три внезапно обнаружить, что твоя семья не только жива, но и... просто отказалась от тебя, больно и мерзко. Это подобно спятившей стихии, грозящейся разрушить весь твой мир. Перевернуть все основы и принципы, извратив все то, что считала, если не святым, но... неприкасаемым и неизменным.
   Все эти годы, я лелеяла их светлый образ в памяти. Он оказался ложью. Гротескной сатирой или издевательски ироничным шаржем.
   Меня продали. Расчетливо, рационально, без всяких сомнений.
   И человек, однажды ворвавшийся в мою комнату, оказывается, был моим отцом.
   И... вот их, именно их мы защищаем? Спокойствие и благополучие этих людей оберегаем? Если уж мои родители оказались такими... стоят ли обычные люди того, что мы для них делаем?
   Я всегда считала, что агенты Эатеры, хуже людей. Мы - психи, в чем-то фанатики, расчетливые убийцы и просто маньяки. У каждого из нас свой набор демонов и могил за спиной.
   Но... мы не продаем детей в рабство, на органы и в бордели.
   Долгие годы, я спрашивала себя, что я и Кай сделали этим неизвестным людям. За что они поступили так?
   Оказалось, ради денег.
   Кай... всегда такой мужественный, храбрый, любящий... он вызвался пойти первым вместо меня.
   Как результат, мне все еще по ночам снится холодная, темная комната и окровавленные ошметки плоти на хирургическом столе. Ошметки, смотрящие на меня знакомыми и пугающе пустыми глазами Кая.
   И его окровавленные губы кривятся в улыбке.
   Потому что он смог. Пошел первым и я выжила.
   Мой отчаянно храбрый, отважный и такой сильный старший брат.
   Глупо наверно, но я... хотела бы умереть вместо него.
   Он бы смог. Он бы смирился с тем, что родители оказались бездушными тварями, продавшими детей за какие-то сто тысяч франков. За двоих.
   А я нет. Не могу. Для меня это слишком немыслимо и страшно.
   О, Тьма! Даже впервые убив, мне не было так мерзко, тошно и больно.
   Наставник, вы никогда мне не врали, всегда старались говорить только правду, за что и заслужили мое уважение и признательность.
   Правда, вам все же не стоило меня тогда спасать. Сейчас я горько сожалею, что не умерла вместе с братом. Зачем мне этот мир, если в нем есть такие как мои родители.
   Вы учили нас бороться. Всегда. Но за что? Во имя чего? Как теперь я могу верить в доброе, светлое и хорошее?! Существует ли оно или лишь обман, должный внушить надежду в наши давно потерянные души? Как знать.
   Если уж в моей обыденности этого почти нет и, за ее границами, как оказалось тоже.
   Мой мир рушиться. Во что мне верить?
   Вергилий говорил, что выбирая богов, мы выбираем судьбу.
   Моими богами было не Агентство, а семья.
   Какую же судьбу я выбрала?
   Смятение и гнев, и ярость пополам с разочарованием, огнем полыхают в душе.
   Наставник, семнадцать лет назад, вы сказали, что вся моя семья мертва.
   Что их убили, когда похитили меня и брата. Первый и надеюсь последний раз, когда вы мне солгали.
   Ложь во спасение? Хех. И годы самообмана, превратившиеся в мерзкий, теплый пепел на моих руках.
   Вручая свою душу Этернитас, я верила, что поступаю правильно. Я верила, что таким образом могу сделать мир лучше. Я не обольщалась на счет методов, но все же...
   Все же... всем нам нужны ориентиры. То к чему стремиться и во что верить.
   Как маленькая бухта, полная спокойствия и тишины, в самый страшный шторм.
   Куда можно приплыть и почувствовать себя кем-то большим, чем просто агентом и убийцей.
   Моя семья все эти годы была тщательно взлелеянным, недостижимым и от того еще более желанным, идолом.
   Нельзя прикасаться к идолам, на пальцах остается позолота.
   Сейчас мне, наконец, понятна эта цитата из Госпожи Бовари.
   Наставник, вы так часто ругали меня за эту слепую веру в семью, а я вас не понимала.
   Хех. Простите меня. Я слишком слаба и нуждаюсь в вере, в преклонении чему-то.
   Фанатизм? Одержимость? Да. Это то, что держит меня на плаву и придает силы.
   А сейчас я тону в вязкой трясине, ощущая мерзкий затхлый привкус на губах.
   Разочарование. Беспомощность. Боль и ненависть.
   Я их ненавижу.
   Когда разбиваются идолы и мечты, ты либо сгораешь в агонии, либо меняешься.
   Так вот, Наставник, я меняюсь.
   Что-то внутри с открывшейся правдой умерло и погасло...
   Мне никогда не стать прежней. Но вот к чему все это приведет... Как знать.
   Я больше не смогу ничему и никому абсолютно верить. Хех. И это сделает меня лучше, как агента.
   Рациональность, равновесие и разумность. Спасибо вам за все, Наставник.
  
   ***
  
   Девушка с отрешенным видом просматривала все то, что успела напечатать. Потом молчаливо выключила ноутбук и закрыла глаза.
   - Хей, вот ты где! - внезапно раздался веселый, звонкий голос.
   И теплые руки нежно обняли ее за плечи, заставив отвлечься от тягостных размышлений.
   - Чего грустим, Этре? Там все наши собрались, не хватает только тебя. Идем.
   Девушка неуверенно посмотрела в зеленые глаза собеседника. Бледные губы Этре расползлись в легкой улыбке.
   - Скажи, Рем, мы друзья?
   - Да, Этре, - предельно серьезно ответил тот. - Чтобы не случилось,... мы всегда останемся друзьями.
   - Спасибо! - искренне и радостно воскликнула она и порывисто обняла ошеломленного парня.
   - С тобой все в порядке? - в голосе звучала тревога и нежность, что приятно удивило девушку.
   - Теперь да, - счастливо прошептала она, - Идем.
   И взяв его за руку, поспешила прочь из комнаты.
   "Возможно, мне еще есть во что верить".
   Эта мысль принесла долгожданный покой и облегчение, мгновенно утихомирив неразбериху чувств и мыслей.
   В памяти внезапно вспыли слова Наставника: Никогда не создавайте себе идолов.
   - Никогда..., - совсем тихо, неслышно пообещала Этре.
  
  
  
   Бьяра. Расплата за ошибку
  
   Мерно и лениво раздается тиканье старинных часов. Ты давно уже заметила у Наставника эту маленькую слабость к антиквариату и вообще всему прекрасному. Это отражалось и в, казалось бы, обыкновенной обстановке кабинета, и в стиле одежды, и даже в привычках.
   Однако тяжелый взгляд карих глаз сейчас не предвещал тебе ничего хорошего, сразу заставив откинуть прочь мысли о причудах и пристрастиях Наставника.
   Он мог с вдохновением рассказывать о шедеврах кисти Ренуара и искреннее восторгаться техникой прорисовки Дюрера, при этом, цитируя Макиавелли и Су Цзы (искусство войны), но в тоже время, всегда оставался одним из Круга Вечности, хватким, умным, жестким и расчетливым господином Асуро. Хотя чаще всего его называли Безымянным Наставником или же Учителем.
   Тяжело вздохнув, ты вновь посмотрела прямо в глаза собеседнику.
   Спокойно, внимательно и решительно. Так, как тебя учили.
   За что, немедленно получила в ответ даже не улыбку, а легкий, неуловимый намек на нее.
   Что же, значит все не настолько печально. Хотя... сам факт, внезапного вызова пред очи начальства, ничего хорошего не предвещал. Тяжелое, нет, просто какое-то вязкое молчание не прибавляло тебе настроения.
   Откинувшись в кресле, твой собеседник внезапно произнес:
   - Не ожидал. От кого другого да, но не от тебя. Это ставит под сомнение ни только твои профессиональные качества, но и мои способности к прогнозированию и анализу.
   - О чем вы, Наставник?
   Ты вопрошающе вскинула левую бровь. Привычка явно подцепленная тобой у Алесса.
   - Твое последнее задание, Бьяра, - с непроницаемой маской на лице ответил тот.
   - А что с ним не так? - с долей подозрения протянула в ответ.
   Ты и вправду ничего не понимала, что заставляло тебя чувствовать себя еще неуверенней и ощущать смутную тревогу.
   - Ты изрядно наследила, - с едва различимым раздражением и недовольством, пояснил Наставник.
   - Так сложились обстоятельства, - легко пожала плечами ты. - Одна из причин, почему я так не люблю работать с представителями разных спецслужб, заключается в том, что в них никогда нельзя быть уверенным. Дело даже не в доверии..., - ты недовольно скривила губы, не в силах объяснить более четко и понятно.
   - Но прежде ты никогда не оставляла свидетелей, - жестко и несколько резко высказался мужчина, прожигая тебя тяжелым и острым взглядом.
   На мгновение тебе показалось, что в карих глазах Наставника промелькнуло разочарование и досада. Хотя... вполне возможно и так.
   - Свидетель? Там не было никаких свидетелей! - убежденно произнесла ты.
   - Он прятался в кустах, сидел тихо и незаметно. Однако все видел и слышал, - охотно пояснил визави, внимательно наблюдая за твоей реакцией.
   Ты непроизвольно вздрогнула. Неужели это правда? Так опростоволосилась. Не заметила какого-то гражданского в кустах. Мда... догадаться легко какие выводы из этого сделал Учитель.
   - Откуда информация? - предельно серьезно спросила, в уме просчитывая варианты возможных событий и действий.
   - Группа экспертов обнаружила его следы. Нам удалось перехватить данные. Вот все, что удалось на него найти.
   Тебе швырнули тонкую папку. Открыв ее, на тебя с небольшой фотографии, посмотрел зеленоглазый подросток лет пятнадцати.
   Сердце пропустило удар. Мир, казалось бы, на мгновение пошатнулся, а затем стремительно собрался в одну мозаику вновь. В не очень-то привлекательную мозаику.
   - Ликвидировать, - охрипшим голосом произнесла ты.
   - Да, - с металлическими нотками в голосе подтвердил Наставник, сверля тяжелым, жестким взглядом.
   Навалилась усталость. Как же тебе все надоело. Было одновременно грустно и тоскливо.
   Тебе не привыкать убивать неугодных конторе или просто тех, кто оказался не в том месте и не в то время. Но... это ведь еще совсем ребенок.
   Вновь взглянув в папку, прочитала его имя. Некий Джордж Донован. Отличник. Играет в баскетбол. Есть младшая сестра. И зачем тебе все это знать? Разве от этого станет легче? Ничуть.
   Вновь посмотрела на Наставника. Как всегда невозмутимый, спокойный и даже равнодушный. Иногда это тебя раздражало до тихого бешенства.
   - Твой просчет, - и чуть мягче добавил, - и надеюсь последний. Ты должна была убедиться, что никого нет, прежде чем начать действовать. В нашем деле, такие промахи не позволительны. Сегодня цена твоей ошибки жизнь этого мальчика, а завтра может стать сотня таких же жизней. У нас нет права так ошибаться.
   Да, Наставник как всегда прав. Просто тебе грустно от того, во что превратилась твоя жизнь. Ты не рыцарь, в тебе нет благородства и чести, ты всего лишь убийца, подчиняющаяся целому списку инструкций, предписаний и правил. Ах да, у тебя еще есть долг.
   И непоколебимая уверенность в том, что твои действия несут кому-то благо и спокойствие. Почему непоколебимая? Так проще. Иначе, слишком велика вероятность запутаться, потеряться в сомнениях и тревожных мыслях.
   Разум, рациональность и равновесие. Вот и все, остальное на данный момент послать куда подальше, чтоб не мешало и не терзало душу.
   - Сколько у меня времени?
   - Сутки. В скором времени полиция выйдет на него, так что поторопись. Надеюсь, в этот раз не будет никаких накладок, - с нажимом произнес твой собеседник.
   В карих глазах прозрачным льдом застыла, нет, не угроза, предупреждение.
   Что же, все понятно. Быстро попрощавшись, ты вылетела из кабинета и направилась к себе. Подготовиться и привести мысли в порядок.
  
   Документы досконально изучены, примерный план составлен, как и запасной, оружие три раза перепроверено, в общем, ты была готова.
   И на душе гадко. Потому что ты идешь убивать... не просто человека, а ребенка. Пусть даже в его возрасте у тебя уже руки были по локти в крови.
   В Этернитас старались не убивать детей, но иногда это было необходимо. Например, как сейчас, когда всего один свидетель может поставить под угрозу очень многое.
   Чем меньше ниточек ведет к Этернитас, тем лучше. Стараться не оставлять следов, так вас учили.
   Ты взглянула в зеркало, поправила волосы и, растянув губы в неком подобии усмешки, пожелала себе удачи. В сердце неприятным холодком разилось сожаление и грусть.
  
  
   Все прошло по плану. Выглядело как несчастный случай. Так просто и легко. Только вот теперь ты никогда не забудешь зеленые глаза, в которых узнавание стремительно сменилось паническим ужасом... и мольбой. Мольбой пощадить.
   Не щадить не себя, не других. Так вас учили. Как же это казалось издевкой, особенно сейчас.
   Тебе больно и гадко. И кажется, что теперь в твоей жизни не осталось ничего святого.
   Он мог бы вырасти, стать хорошим баскетболистом, прожить нормальную жизнь, влюбиться..., но порой за ошибки платят кровью. Иногда чужой.
  
  
  
   Aeternitas. Об отношениях
  
   - Алесс, - с тихим выдохом произнесла она.
   Маленькая ладонь нерешительно коснулась его плеча.
   Он повернулся в ее сторону, отстраненно заметив, что в полумраке комнаты ее глаза нестерпимо ярко сияют.
   - Мегера? - легкий интерес в голосе и мягкая улыбка на жесткой линии губ.
   - Когда все закончиться, - она говорила медленно, тщательно выбирая слова, - Я хочу на некоторое время уйти.
   И вопрошающий взгляд голубых глаз, в котором застыла мимолетная тень надежды.
   Он грустно усмехнулся и внезапно обнял ее, зарываясь носом в пепельную макушку.
   Это было столь неожиданно для нее, что она вздрогнула и только потом откликнулась на объятья.
   - Я знаю, ты устала, - жарко зашептал Алесс, - В последнее время все стало слишком сложно. Война с Аахеном, постоянные интриги Наставников, работа под прикрытием, это задание и ... Вейн.
   От произнесенного имени Мегера судорожно вздохнула, что не осталось незамеченным собеседником. Алесс отстранился и, взяв за подбородок, приподнял, так чтобы посмотреть прямо в глаза.
   - Он жив, а значит, еще есть шансы. К тому же он опытный боец.
   - Я знаю, - она резко отвернулась, а потом зло высказалась, - Но время уходит. Сколько еще он выдержит?
   - Он справится, - жестко ответил Алесс, его лицо мгновенно превратилось в непроницаемую маску.
   Она горько рассмеялась, не замечая слез на щеках, а потом обхватила себя за плечи и улыбнулась растерянной, до ужаса беззащитной улыбкой.
   - Столько лет ненависти и вражды и все только для того, чтобы сейчас, когда уже неизвестно вернется ли он, понять, что он не враг мне. Далеко не враг...
   Она замолчала и присела на подоконник, всматриваясь в темное небо за окном.
   - Интересно он знал...
   - Догадывался, - неохотно ответил Алесс.
   - Как и всегда. В этом он был так... постоянен.
   - Хватит! - резко выпалил Алесс, - Мне уже поперек горла стоят твои переживания. Ты должна закончить задание, а потом уедешь, и повторяю, не будешь его искать.
   - Это приказ? - холодно спросила она.
   - Если по-другому ты не понимаешь, то да, - со злостью ответил он.
   - Как же я порой все это ненавижу, - тихо, с какой-то лютой тоской и надрывом сказала она.
   На что Алесс рассмеялся пугающе злым смехом. В полумраке гостиничного номера его серо-голубые глаза казались невероятно яркими и холодными.
   - О чем только думал Рей, когда взял тебя в ученицы? Ты только на первый взгляд кажешься сильной и несгибаемой. На самом же деле, ты все та же девчонка из бедного квартала Марселя, напуганная и слабая.
   - Не смей! - гневно воскликнула Мегера, яростно сверкая голубыми глазами.
   - А теперь послушай меня внимательно, Мегре. Если ты не выполнишь это задание, тебя просто уберут. Я сам это сделаю. Агентству не нужны ... слабаки. Мы с тобой давно знакомы, поэтому я все это время терпел твое нытье и истерики, другой бы давно уже врезал по твоему холеному личику. Ты агент или истеричная баба? Ты хоть понимаешь всю важность своего задания? Бездна тебя побери, Мегера! В случае провала, раскроют как минимум десяток наших агентов под прикрытием, а как максимум.... Даже страшно подумать.
   Видар же... это только твое личное. Нельзя смешивать работу и личное. Совесть у тебя вообще есть, Мегре? Ты столь... резво и глубоко ушла в свои переживания, что напрочь забыла о своем долге и ответственности. Даже, если завтра мы узнаем, что Вейн мертв, тебе это не должно помешать выполнить задание. Иначе ты просто ничего не стоишь, как профессионал. Я теперь вообще сомневаюсь, способна ли ты рационально действовать и думать.
   - Спасибо за промывку мозгов, Алесс, - ядовито и глухо произнесла она. - Мне теперь значительно лучше.
   И грациозно спорхнула с подоконника и легкой походкой направилась в глубь номера.
   - Всегда, пожалуйста, - с сарказмом ответил тот.
   За окном все также была ночь и на темном небе ярко горела россыпь далеких звезд.
   - Черт бы тебя побрал, Вейн, - тихо прошептал Алесс, - Ни себе ни другим. Не приближаешь ее к себе, но и не отпускаешь. Как же ты любишь всех помучить.
   Он еще долго стоял у окна, словно пытаясь найти на звездном небе ответы на какие-то вопросы.
   Уснул он только под самое утро в кресле.
   - Какой же ты идиот, Алесс, - тихо и чуть насмешливо прошептала Мегре, накрывая напарника пушистым пледом.
   - Я никого не смогу выбрать между вами.
   И наклонившись, легко и нежно поцеловала в губы, а потом стремительно ушла.
   - Мы все тут идиоты, Мегера, - почти беззвучно прошептал мужчина, только притворявшийся спящим.
   - Раз столько врем самим себе и притворяемся друг перед другом.
  
  
   Чиа и Шиа. Приглашение
  
  
   - Что там? - спросила темноволосая девушка, не поворачиваясь в ее сторону.
   - Приглашение, - медленно ответила та, задумчиво наблюдая за пейзажем, раскинувшимся за окном.
   Ярко-цветущая, сочная и радостная весна, несущая возрождение и ... быть может надежду.
   Ее руки все еще сжимали дорогой пергамент, где красными чернилами были выведены всего несколько строк.
   Но каких.
   Слишком много намеков и легкий шлейф интриг, заставляли девушку невольно вновь усомниться в окончательном решении.
   Нахмурившись, девушка привычным жестом поправила выбившийся локон волос, все норовящий попасть в глаза.
   - И что за приглашение? - с легкими нотками нетерпения вкрадчиво спросила вторая, присутствующая в комнате девушка, наконец, отрываясь от очередного шедевра беллетристики.
   Поверх толстой книги выглядывали ее заинтересованные светло- карие глаза, теплого орехового оттенка.
   Насмешливо фыркнув, первая, наконец, повернулась в сторону напарницы и сестры.
   Не просто сестры, а отражения друг друга. Близнецы.
   - Тебя, наконец - то заинтересовала наша серая и унылая реальность?
   Правая бровь иронично приподнята, а на фарфорово-белом лице блуждала легкая улыбка.
   Недовольно насупившись и посильнее вцепившись в книгу, ее собеседница язвительно ответила:
- Если я не ошибаюсь, у нас отпуск, Шиа. К твоему сведению, сестричка, отпуск предназначен не только для закупки оружия и всевозможных гаджетов. И если ты не умеешь нормально отдыхать и развлекаться, так хоть не мешай мне это делать!
   Под конец своей прочувствованной тирады она несколько патетично и, по мнению Шии комично, вздернула вверх подбородок.
   Не удержавшись, Шиа коротко рассмеялась.
   - Чиа, ты как всегда неподражаема! Ты бы еще встала и уперла руки в бока и все, картина маслом Алура в гневе.
   - Да ну тебя! - Чиа схватила диванную подушку и ловко бросила ее в сестру.
   Та естественно поймала летающий снаряд и моментально послала обратно. Та в ответ отправила уже две.
   Некоторое время девушки увлеченно кидались подушками.
   Уже раскрасневшие и довольные они буквально развалились на мягком персидском ковре с незатейливым узором.
   - Так что там с приглашением? - деловито поинтересовалась Чиа.
   - Убедительная просьба явиться на традиционный бал-маскарад одной благотворительной организации.
   - И что с ней не так?
   - Приглашение на одни из наших рабочих имен, Шалфей. К тому же, отправленное лично основателем этой организации, по официальной версии давно уже отошедшим от дел.
   - Как у Кэрролла, все страньше и страньше, - неопределенно протянула девушка, пристально рассматривая потолок.
   - Хм. Господин Эрнье также упомянул некого общего знакомого, на которого весьма обижен тем, что тот несколько подзабыл о старом приятеле и даже не проинформировал о пополнении своей коллекции старинных монет. Сдается мне, что речь идет о Наставнике.
   - Короче все как обычно, нами по - тихому хотят воспользоваться, чтобы выудить информацию или же навести какие-то справки, а то и вовсе что-то передать Наставнику.
   - Ты делаешь поспешные выводы, Чиа, - остудила пыл сестры Шиа. - Слишком мало информации, а вариантов много. Хотя твои версии весьма логичны.
   Так или иначе, стоит проинформировать Круг, это их напрямую касается, они ведь когда-то хотели прибрать к рукам эту организацию. К тому же..., есть у меня некоторые догадки, и Наставник может их подтвердить или же опровергнуть.
   - Мне казалось, Круг давно уже бросил ту затею с благотворительными фондами для поддержания легенд агентов, - светло-карие глаза заинтересовано блестели.
   - Может, и забросили, но уж точно не перестали все держать под неусыпным наблюдением! Хотя признаться, идея та была просто дурацкая, как Круг только мог взять ее в теоретическую разработку?
   На лице Шии была неподдельная смесь удивления, растерянности и даже обиды, что Чиа рассмеялась чистым, озорным смехом.
   - Видела бы ты сейчас свое лицо, - с улыбкой протянула она. - Ей богу ребенок, у которого внезапно отобрали игрушку.
   - Не ерничай, - миролюбиво отозвалась та. - Так что ты думаешь?
   - Поддерживаю все твои начинания, - и легко поднялась, нашла книгу и вновь устроилась на клетчатом диване.
   Шиа так и осталась лежать на полу.
   - Когда там следующий отчет сдавать нужно?
   - Как обычно раз вдвое или трое суток. Неужели забыла?
   - Нет что ты! Схему давно не меняли и меня беспокоит...
   - Остынь, сестренка! - воскликнула Чиа. - У тебя уже паранойя начинается!
   - Да? - язвительно и несколько зло произнесла Шиа. - Тебе напомнить сколько раз моя так называемая паранойя спасала нам жизнь?! Совсем расслабилась и забыла кто мы?
   Клан Солнца назначил за нас награду в триста тысяч евро. Нуада Ариу тоже не прочь увидеть наши головы у себя на стене. Это если еще не считать ЦРУ, которым мы сорвали три десятка операций и Фейхаат, а те уж точно не успокоятся пока не получат нашей крови.
   - А когда мы успели столкнуться с Фейхаатом? - удивленно спросила Чиа, отложив в сторону книгу.
   - Три года назад, в Боливии, - охотно пояснила собеседница. - Мы ликвидировали лидера партии Единства, не помню уже, как его там звали. Так вот, он был бастардом одного из верхушки Фейхаата.
   - Папа Римский мне в мужья! - ошеломленно высказалась Чиа, а потом обиженно спросила, - Почему я узнаю об этом только сейчас?!
   - Почему, почему, - сварливо повторила Шиа. - Да потому что тебе было по фигу! Как по джунглям с автоматами бегать, так это ты с радостью, а как отчеты писать и с куратором общаться, так нет же, Шиа, пожалуйста, займись этим. Работа с информаторами тоже на мне. К тому же, ты сама никогда не интересовалась этими аспектами наших заданий.
   - Но..., - возмущено воскликнула девушка. - Это ведь важно!
   - Мда? - насмешливо и с долей сомнения протянула вторая близняшка. - Ты так в этом уверена?
   Фыркнув, Шиа с удовольствием потянулась, затем лениво перекатилась на живот и сложила голову на скрещенные руки.
   - Будь это действительно важно, я бы тебе сказала, а так... В нашем дуэте всеми более или менее серьезными и ответственными делами занимаюсь я. Я же просчитываю последствия наших действий. Так что в твоем случае это просто ненужная информация.
   - И сейчас ты мне все это рассказала только для того, чтобы повысить мое внимание к вопросам безопасности, не так ли?
   Прищуренные светло-карие глаза пристально смотрели в такие же, но уже насмешливые глаза.
   Близнецы. Не просто напарники, а части единого целого.
   Двойная Тень, так их называл Арек. Как ни странно прозвище намертво приклеилось к ним, и по-другому уже в Агентстве их мало кто называл.
   Они были разными, но при этом прекрасно дополняли друг другу, сглаживая тем самым все свои недостатки и усиливая слабые стороны.
   Когда-то они поклялись умереть только вместе, просто потому что каждая из них не представляла жизнь без другой.
   - Могла бы просто сказать, что беспокоишься обо мне, - тихо протянула Чиа, прикрыв глаза.
   - Беспокоюсь, - покладисто подтвердила собеседница. - И порой совсем забываю, что ты уже не ребенок, хотя и ведешь себя довольно инфантильно, и можешь за себя постоять. Я волнуюсь..., - Шиа нерешительно замолчала, но все же продолжила, - ты... все, что осталось от нашей семьи.
   - Шиа!
   Девушка резво подскочила с дивана и кинулась к сестре, а потом заключила ту в крепкие объятья.
   - Я тебя тоже очень люблю, - тихо прошептала она сестре.
   Шиа закрыла глаза, расслабляясь в таких знакомых ощущениях единства, теплоты и родства. Так словно во всем мире они остались только вдвоем и все остальное совсем не важно.
   - Все будет хорошо, сестренка. Все будет хорошо...
   - Я знаю, Шалфей. Просто этот отпуск, больше похожий на попытку спрятать нас подальше от глаз Аахена и Фейхаата, а также приглашение..., - она и сама не понимала, почему оправдывалась перед сестрой, наверно ей было просто стыдно за такую внезапную вспышку эмоций.
   - Кстати по поводу бала, не пора ли нам связаться с куратором? Надо еще выбить с него денег! Раз уже мы идем, а я в этом не сомневаюсь, на бал-маскарад, то мы просто обязаны прекрасно выглядеть и быть во все оружии!
   - Что это за бульварная речь? Где твои манеры, Шалфей? К тому же у нас вполне достаточно средств, как на платья, так и на оружие и прочие расходы. С чего такая жадность?
   - Если бы мы шли туда развлекаться, то да, я бы без возражений выложила свои кровно заработанные, но тут-то у нас непредвиденная разведывательная, а то и вовсе дипломатическая операция, - яростно жестикулирую, высказалась девушка.
   - Бездна тебя побери, Чиа! Когда ты только успела всего этого нахвататься? Все с этого дня больше никакой дешевой беллетристики, она на тебя пагубно влияет. Ты хоть помнишь гражданский этикет?
   В ответ послышался горестный стон. Шиа не выдержав, весело расхохоталась, через пару секунд к ней присоединилась и Чиа.
   - Ладно, так уж и быть, порошу нас дополнительно спонсировать, - и лукаво сверкнув светло-карими глазами, Шиа грациозно встала и направилась к ноутбуку, сиротливо устроившемуся на столе.
   - Эй! Не забудь еще о кавалерах! Не можешь же мы вдвоем явиться! Пусть Арек пришлет кого-нибудь посимпатичнее.
   - Обязательно, - не поворачиваясь, пообещала Шиа, про себя уже представляя какое лицо будет у куратора, когда он выслушает требования Шалфея.
  
  
   Примечания:
   Чиа - растение из семейства Шалфея. Именно поэтому Шиа порой называет сестру Шалфеем.
  
  
  
   Алесс. Слушая тишину
  
   Остывшее кофе и сладковатый запах имбиря. Мерный шаг несуществующих часов под странноватую, зловеще грустную музыку тишины. Длинные тени и игры полутонов гуляют по гостиной. Сквозняк бездумно играет портьерами. В окно мрачно заглядывает полная луна.
   И вновь тишина. Странноватая, жуткая и, тем не менее, правильная.
   Пять минут, чтобы решиться и дать окончательный вариант. Все просто, почти также как подбросить монетку. Орел или решка?
   Продрогшие пальцы ловко подкидывают и ловят серебряную монету.
   Разум кристально чист и невозмутим. Так правильно, так нужно. Никак иначе.
   Глаза лихорадочно блестят в полутьме гостиной. Порой в них мелькают тени чего-то звериного.
   Резко ловишь монетку, закрываешь глаза и шумно сгладываешь.
   Раз.
   Это совсем не страшно.
   Два.
   Так просто, что даже смешно.
   Три.
   Последний и самый важный выбор.
   Четыре.
   Успокоиться, собраться и наконец-то взглянуть в мутное отражение воды.
   Пять. Открываешь глаза, медленно разжимаешь кулак и смотришь.
   На тебя снисходительно всматривается она. Твоя Богиня и Судьба.
   Этернитас.
   Не замечая ничего вокруг, ты начинаешь смеяться. Надломлено, безумно и устало.
   Плечи сгорблены, а тело сотрясает предательская дрожь. По бледному лицу бегут слезы, которые ты даже не пытаешься стереть. Сейчас можно. Сейчас правильно и нужно. Все это тебе необходимо.
   - И все же, как глупо... как просто..., - глухим, надтреснутым голосом шепчешь ты, все, также сжимая в руках монету.
   Запрокинув голову назад, вглядываешься в темно-серый потолок. Сердце почти успокоилось.
   Левая рука наконец-то нашарила на ковре сотовый. Пальцы ловко набирают до оскомины знакомый, застывший странной скульптурой в памяти, номер.
   Длинные гудки и ...
   - Алло? - тихий, усталый голос.
   - Привет, - хрипло выдыхаешь ты.
   - Алесс?! - взволнованно-испуганные интонации.
   - Да, - коротко произносишь.
   И тишина, неловкая, странная, когда ее дыхание в трубке кажется оглушающим и болезненно родным.
   - Алесс..., - растерянно и все же радостно.
   - Мегре, - шепчешь совсем тихо.
   Что она слышит в твоем голосе? Боль или отчаянье? Страх и сомнения? Или же ту пугающую тягу, жажду, почти невозможную нужность? Как знать, как знать.
   - С тобой все в порядке? - забота в ее голосе окутывает тебя мягким одеялом.
   - Да, - с легкой улыбкой отвечаешь ты, прекрасно зная, что она догадывается обо всем.
   - Я... могу..., - ее голос дрожит, она волнуется. - Я могу тебе помочь?
   Точнее, позволишь ли ты ей себе помочь, вот что она спрашивает. Увы, ты и сам не знаешь ответ на этот вопрос.
   - Возможно, - медленно и нехотя отвечаешь. - Как Вейн?
   - Вейн? - глупо переспрашивает она, наверняка просчитывая все варианты возможных ответов. - С ним все в порядке. Мы сбились искать тебя, где ты пропадал? Что это за совершенно секретные задания, Алесс?
   - Мегре, я..., - в горле комом пульсирует нерешительность, страх и... боль.
   - Мегре, я просто хотел попрощаться, - наконец выговариваешь ты. - И... прости меня, если сможешь. Я делал лишь то, что должен, а не хотел. Пожалуйста, помни об этом. И... я люблю тебя, Мегера.
   И резко прерываешь разговор, предпочитая не знать ее ответа на свою отповедь. Это уже не важно.
   Ты принял решение.
   И опять-таки, ты делаешь лишь то, что должен.
   - Прости меня, любимая, - шепчешь темноте и закрываешь глаза.
  
   Еще есть немного времени. Совсем чуть-чуть. Просто чтобы посидеть в тишине, не думая ни о чем. Так правильно, так нужно тебе.
   Завтра. Все будет завтра. И последнее задание и смерть. Ты все решил.
   Главное теперь уйти достойно, с гордо поднятой головой и легкой улыбкой на губах.
   Больше нечего терять.
   - Пожалуйста, Вечная, пусть она будет счастлива с ним.
   Да, вот так и никак иначе. Ты уже принес ей слишком много боли. Вейн позаботиться о ней намного лучше тебя. Он куда более достоин, быть рядом с ней.
   И закрыв глаза, ты просто вслушиваешься в странноватую, зловещую и, тем не менее, красивую тишину.
   И полная луна играет с тенями в полумраке гостиной, порой озаряя твое бледное лицо и серебристую монетку на твоей ладони.
   Вечность. Вечность. Вечность. Этернитас и больше ничего....
  
   Она всегда была нужна тебе. Правда в начале ты и сам не осознавал этого, но быстро понял. Вас же учили находить слабые стороны людей и свои в первую очередь. Мегре стала не просто одной из твоих слабостей, но и... чем-то куда более важным и... пугающе нужным. Любовь ли это ты так и не решил, да и не важно это уже.
   Завтра. Все кончиться завтра.
   Вечность. Вечность. Вечность. Этернитас и больше ничего...
   Только так и никак иначе. Это по-своему правильно, хоть и больно. Служить верно, оплачивая кровью каждый вздох и бороться во имя того, чего понять или увидеть, увы, не суждено. Так правильно. Так должно быть. Так нужно.
   Жаль только не тебе.
   - Вот и все, - шепчешь ты, и усталая улыбка озаряет твое лицо.
  
  
   Каль. Поручение
  
   - Агент Каль Ренво, - с непередаваемой интонацией произнесла сухощавая женщина в дорогом кожаном кресле.
   - Наставник Анримо? - вежливый интерес и ничего больше, иное просто непозволительно.
   И тонкая улыбка, как знак того, что эта, властная женщина довольна тобой и твоей реакцией.
   Госпожа Анримо. Странная, пугающая, с мягкими нотками деспотии и абсолютного контроля. Необычное сочетание жестких и мягких полутонов, как постоянно меняющаяся маска. Не просто женщина без возраста и имени. Скорее нерушимый символ контрразведки Агентства. Одна из Круга Вечности и до сих пор одна из наиболее опасных женщин в мире.
   Что же ей нужно от тебя? Раньше вы не редко пересекались, но сейчас ведь нет никакого повода. Или ты ошибаешься? Но в чем? Странно.
   На губах легкий привкус миндаля. Противное, омерзительное послевкусие интриг и тайн.
   Увы, в вашей работе без них никуда, но как же порой, тебя они раздражают до холодного бешенства.
   Ты тихо вздыхаешь. Нельзя. При ней нельзя, непозволительно, выдать ни грамма, ни намека на нервозность, растерянность или же волнение.
   Слишком неприятно чувствовать себя незнающим и мелким под абсолютно непроницаемым взглядом этой женщины, утонченной азиатской внешности.
   Миниатюрная, хрупкая и до чего же опасная. Столь же многослойная, как и ее наряды.
   - Неплохо, - холодно произнесла она, после долгого молчания. - Как у тебя с маскировкой?
   - Неплохо, - в той же манере отвечаешь ты, осознавая, что началась очередная игра, в которой ты вновь оказался пешкой или что еще хуже, экспериментом, над которым с холодным интересом наблюдает госпожа Анримо.
   - Утоли мое любопытство, Каль, - очень мягко начинает она, - Ответь на кое-какие вопросы.
   - Разве я могу отказать такому человеку, как вы?
   Ты насмешливо приподнимаешь брови и кривишь губы в тонкой усмешке, внутренне холодея и, тем не менее, предвкушая ее реакцию.
   Все же, Каль, несмотря ни на что, ты не можешь не восхищаться ей.
   - Метко замечено, агент Ренво, - о, она просто непередаваемо жонглирует тональностью своего голоса.
   - Так что вы хотели спросить? - слегка нетерпеливо вопрошаешь ты.
   Прикрыв кружевом ресниц глаза, она с легкой улыбкой, смотрит на тебя. Локти покоятся на темно-карминовом столе, а кончики пальцев упираются друг на друга. Сонная артерия на беззащитно оголенной шее спокойно пульсирует в такт ударам сердца.
   - Что случилось на твоем последнем задании? - ее вопрос звучит цепко и излишне резко, он оглушает похлеще пулеметной очереди.
   Невольно сглатываешь, стремительно тасуя в голове вариантов ответов. Еще один вздох и на твоем лице вновь привычная маска невозмутимости с легким оттенком расслабленности.
   - Я все написал в отчете.
   - Абсолютно все? - на грани вкрадчивого шепота, почти интимно спрашивает твоя собеседница.
   - Несомненно, - киваешь головой, пытаясь тем самым сильнее утвердить это.
   Внезапно она встает, ее движения экономны, грациозны и очень мягки. Госпожа Анримо подходит к тебе вплотную, так что ты ощущаешь тонкую гамму аромата ее духов. Нечто цитрусовое, миндальное и... морское.
   Дыхание немного сбивается, на какой-то краткий, предательский миг, ты закрываешь глаза, чтобы отстраниться, отгородиться от этого жуткого кабинета в монохромно резких тонах, от этого странного, с привкусом миндаля разговора и от... нее, столь опасной и столь же чарующе многоликой.
   Когда ее прохладные пальцы касаются твоей щеки, что-то взрывается ослепительно белой вспышкой в твоем разуме, а по телу проходит легкая, волнующая дрожь.
   - Госпожа, - дыхание сбивается, голос почти дрожит, но ты из всех сил стараешься не потерять лицо и самообладание... перед ней. Да, сейчас она пугает тебя, как никогда прежде.
   - Госпожа Анримо, - слегка растеряно.
   И взгляд глаза в глаза, так словно всматриваешься в гладь остро заточенной катаны.
   Темно-серый цвет ей безумно идет, как-то отстраненно на грани сознания отмечаешь.
   И вправду, ее многослойное, сложное с большим обилием вышивки и узоров одеяние прекрасно сочетается с цветом глаз.
   - Все хорошо, Каль, - тихий, мягкий шепот рядом с ухом. - Только в следующий раз никогда не ври мне.
   Она отстраняется и вновь смотрит на тебя, с той небрежной тенью снисходительности и уверенности, когда человек знает, что контролирует абсолютно все, ну или почти все.
   - Я не понимаю о чем вы, - начинаешь ты, прекрасно осознавая тщетность и нелепость своей попытки. Только не с ней и только не так.
   Она это понимает и потому на ее губах расцветает грустная улыбка.
   - Несмотря на все то, что говорят обо мне, я не настолько фанатична. В нашем деле любая одержимость означает узость видения ситуаций и происходящего. Не стоит оправдываться, Каль. Ты поступил правильно. Твоя маленькая интрига принесла ощутимую пользу. Но, - серые глаза темнеют, а в голосе появляются жесткие, холодные интонации. - Планирование многоходовых комбинаций не твой конек, оставь это дело профессионалам.
   Тебя изящно и мягко поставили на место. Вот и все. Интересно, как на этот раз ты поплатишься за излишнюю самодеятельность.
   - И еще, - твоя собеседница чуть помедлила, в некой нерешительности теребя пальцами край папки на столе.
   - У меня есть к тебе одно деликатное поручение, - тщательно подбирая слова, совершенно нейтральным голосом произнесла она.
   Устало, вздохнув и плюнув на всякие приличия, ты с силой провел руками по лицу, словно стирая опостылевшую маску или грим, а с ней и следы переживаний и тревог, моментально забывая, насколько тяжело тебе далась вся эта маленькая сценка и разговор.
   - Что за поручение? - теперь ты сама собранность и серьезность, что даже смешно.
   В ответ ты получил мимолетную улыбку из разряда тех, что означают " неплохо, но могло быть и лучше". Как говориться, госпожа Анримо в своей стезе и стихии.
   - Необходимо найти одного человека, - а вот это уже нечто новое, невольно подмечаешь делали и акценты.
   - Он наш... информатор, а также весьма полезный и ценный специалист широкого профиля.
   Еще интереснее и почему губы вновь жжет прикус миндаля, спрашиваешь ты себя.
   - Он очень замкнутый человек. Крайняя степень социофобии, мизантропии и еще целый букет диагнозов из области психологии и психиатрии. Обычно он связывался с нами либо раз в неделю, либо раз в месяц, в случаях же крайней необходимости или же активной работы, раз в сутки, а то и вовсе по часам.
   - Однако что-то случилось, - продолжаешь ты.
   - Да, - она с силой сжимает пальцы в замок. - Установочная дата связи минула неделю назад. От наблюдателей никакой информации. Ни в сводках, ни в СМИ, нигде никакого намека на его след. Все его логова проверены и ничего не найдено.
   - Он работал на вас или же на нас? - спокойно спрашиваешь, прекрасно зная, что за такие вопросы можешь нарваться на смертельный удар в сонную артерию или же укол с убойной дозой яда, одной из ее отравленных иголок или же шпилек. Тех и иных у нее просто не мерянное количество.
   - Он работал как на Этернитас, так и на мой отдел, - предельно безмятежно отвечает она, но легкая дрожь пальцев выдает ее.
   Ты невольно рассуждаешь о том, насколько все это настоящее и не очередное ли притворство. Как знать, как знать... масок и личин у госпожи Анримо огромное множество, как и коллекций эксклюзивной, дизайнерской одежды сшитой, несомненно, на заказ.
   - Хорошо. Что именно, - ты специально выделяешь голосом это слово, - требуется от меня?
   - Найди его, - цепкий взгляд и слегка расширенные крылья носа, - И пусть все, кто ответственен за его исчезновение, навсегда запомнят, что значит трогать моих людей.
   - Наших людей, - с хищной усмешкой поправляешь ты, в ответ, получая слегка безумный взгляд и неприкрытый оскал.
   И все же, несмотря ни на что, ты просто не можешь не восхищаться ей.
   Быстро встаешь, легко поняв, что аудиенция закончена и направляешь к двери.
   - Каль, - останавливает тебя ее голос в самом дверном проеме.
   - Да, - слегка повернувшись в ее сторону, смотришь на наставницу.
   - Его имя Кир Мак Рейвонд.
   И она грациозно и почти бесшумно усаживается за стол, затем начинает просматривать какие-то документы и папки.
   А ты все также молча наблюдаешь за ней, не в силах оторваться взгляда. В ней столько грации и хищно - опасного величия, что ты вновь удивляешь тому факту, что отчасти ты ее ненавидишь.
   Несомненно, восхищаешься, опасаешься и чуточку ненавидишь. Наверно потому что до сих пор не в силах разгадать загадку, состоящую из странного сочетания жесткого, почти колкого и мягкого.
   - До свидания, госпожа Анримо.
   Ты, наконец, выходишь из ее кабинета. И искренне радуешься тому, что хоть на время можешь забыть о существовании в твоей жизни этой женщины.
  
  
   Рэн
  
   Что значит любить?
   Я никогда это не понимал.
   Хм.
   Да. В моей жизни почти не было того, что можно было бы окрестить любовью...
   И все же, я надеюсь, что знаю, что это такое. Любить.
  
   Родители профессиональные убийцы многому могут научить. Да почти всему, кроме как любви. Несомненно, они любили меня, но выражали это слишком своеобразно. На все праздники я неизменно получал либо оружие, либо что-то тоже, несомненно, полезное в сложной науке убийства себе подобных или же выживания.
   Все мое детство было пропитано этой странной, на грани жестокости, заботой и опекой.
   Мама сильно волновалась за меня, а потому учеба и тренировки были моими постоянными спутниками.
   Ни о какой школе или же дошкольном учреждении не могло быть и речи. Неразумно, так считал отец. И опасно, обычно добавляла мама.
   Главной целью они ставили мою безопасность, которая, по их мнению, заключалась в моей подготовке и способности постоять за себя. Всеми силами родители старались защитить меня.
   Когда они были на заданиях, я обыкновению кочевал по съемным квартирам и убежищам "людей, на которых можно было во всем положиться". Обычно это были коллеги родителей, но порой попадались и другие люди с занимательными профессиями.
   Воры, оружейные бароны, хакеры и прочим сброд стоящим вне, а порой и вовсе в стороне от закона.
   Родители работали на Эатеру. И по их завещанию, опека надо мной, после их смерти, перешла Учителю.
   Крестный к тому времени был уже мертв, да он бы тоже вряд ли оставил меня с собой, определил бы в одну из Школ Агентства.
  
   В группе было непросто. У меня не было никаких навыков общения со сверстниками, к тому же, я во многом не понимал, о чем они вообще говорят. Наверно я никогда не был ребенком в полном смысле этого слова.
   Родители учили меня быть всегда собранным и держать все под контролем. К одногруппникам я относился, насторожено и почти всегда старался ни во что не вмешиваться.
   Все изменилось, когда появилась она.
   Литэ.
   Смешная, улыбчивая девочка с разноцветными глазами. Из-за которой я впервые после смерти родителей начал улыбаться.
   Я до сих пор не знаю, как ей удалось, но... благодаря Литэ, я стал более общителен и открыт.
   Не знаю, почему именно она, а никто другой. Я как-то слишком быстро и легко подпустил ее к себе. Что-то завораживающее было в ее разноцветных глазах и светлой улыбке.
   Почти сразу же появилась благодарность к этой странной девочке, не побоявшейся вновь научить угрюмого мальчишку шутить и искренне веселиться.
   Тогда же, из благодарности начало расти это желание.
   Защищать.
   Сберечь от всего мира.
   Никому не давать в обиду.
   Утешать и стирать все слезы с ее лица.
   Помогать.
   И быть всегда рядом.
   Это чувство теперь всегда со мной. Как своеобразный долг ни перед обществом или Агентство, на которое мне в общем-то плевать. Долг перед самим собой, как мое собственное желание или установка.
   Литэ стала самым важным в моей жизни, абсолютно завладев мною.
   И... в какой-то момент мне стало страшно.
   Я боялся не успеть.
   Не спасти.
   Да и Агентство. Перед ним у меня тоже был и есть долг. Несколько обезличенный, с налетом идеологического фанатизма, долг. Ответственность, когда знаешь, что сегодняшняя ошибка может привести к чему-то очень печальному завтра.
   Хех. Я не из тех, кто верит, что незаменимых нет. Кладбища Эатеры и так уже под завязку полны теми, кто в это верил. А я еще хочу жить.
   Ради нее.
   Чтоб суметь в очередной раз увести ее с грани и обмануть Старую, что давно уже тянет свои костлявые пальцы к ней.
   Это как инстинкт. Как самое правильное, что есть во мне.
   Защищать и оберегать ее.
   Любовь ли это?
   Я надеюсь что да.
   Глупо, но какая-то часть меня, ночами нашептывает мне, что я не могу любить, что я не способен на это.
   Литэ. Девушка с разноцветными глазами и жгуче черной косой. Мое наваждение.
   Не знаю, что со мной будет, если она умрет.
   Нет, я не покончу с собой, не окунусь в безумие мести, и не лишусь всех красок мира.
   Просто... не будет цели впереди.
   Иногда мне кажется, что я был рожден только для этого.
   Защищать, оберегать, хранить и помогать ей.
   Это инстинкт, который невозможно заглушить. Да я и не хочу.
   Это все абсолютно верно.
   Правильно получать пули, предназначенные ей, влипать в разные истории, в которые она втягивает меня, беспокоиться и постоянно опекать ее.
   И смотря на то, как она спит, уютно сложив голову мне на руку, я ощущаю невозможную, почти безграничную нежность.
   Так что для меня любить это заботиться, оберегать и защищать.
   Пусть даже слишком однобоко, но весьма правильно для меня.
   И всегда бояться, что завтра я не смогу... не успею.
  
  
   Вэн. Встреча с прошлым.
  
   Сотовый вибрировал, высвечивая на дисплее незнакомый номер.
   Каким-то шестым чувством, он знал, что этот звонок не сулит ничего хорошего.
   Однако он ответил, о чем почти сразу же пожалел.
   - Слушаю.
   - Привет, Вэн, - приятный женский голос с мягкими интонациями, заставил юношу вздрогнуть.
   Слишком давно он не слышал его. Вэн почти забыл, какой у нее голос.
   - Здравствуй, Лэр.
   - Нам нужно встретиться, - непреклонно произнесла девушка из его прошлого. - Сегодня в восемь, ресторан Сирокко. Столик заказан на имя Клэр Арис.
   - А зачем это мне? - с жесткими нотками в голосе, спросил собеседник, нахмурив брови.
   - Мы ведь так давно не виделись, - уклончиво ответила Лэр, - Да и потом, спустя столько лет.... Разве нам не о чем поговорить? Мне, например, крайне интересно услышать причины, по которым ты вступил в ряды смертников.
   - Не тебе меня осуждать, Алэрия, - угрожающе прорычал Вэн. - По крайней мере, моя позиция в этой войне однозначна и понятна. А вот ты....
   Девушка заливисто рассмеялась.
   - Ты все такой же язва, братец! - почти восхищенно выпалила она.
   - Как обычно льстишь, хотя и не удивительно, зная твою натуру, - прохладно, даже равнодушно высказался Вэн, словно говоря о чем-то малозначительном.
   - Вот как? Что же, ты сумел еще сильнее заинтриговать меня, братец. В восемь, не позже, - и мгновенно отключилась, не давая ему никакого шанса на категоричный отказ.
   В ту же секунду сотовый телефон стремительно полетел в стену.
   - Лучше бы ты и в правду умерла, Лэр, - тихо простонал юноша, хватаясь за голову и лихорадочно соображая, что теперь делать.
  
   ***
  
   Он пришел. Точно в восемь. Невозмутимо поздоровался, словно между ними и не было напряженных отношений. И даже галантно преподнес ей букет из гортензии и лаванды в обрамлении базилика.
   "Не забыл, - удовлетворенно отметила Лэр, - Надо же, как подобрал букет. Холодное недоверие и почти ненависть, на грани отвращения".
   Девушка тонко улыбнулась, иронично вздернув брови, не выдав и намека на те сомнения, что ей обуревали до его появления.
   Часть ее, была твердо уверена - он не придет, ему все равно, и он не столь заинтересовал в их встрече.
   Другая часть Лэр упрямо твердила, что их связывает слишком многое, а от этого нельзя так просто отмахнуться.
   С безукоризненно вежливых приветствий и заказа блюд, разговор перетек в нейтральное русло. Погода, мода, музыка и все то, что никоим образом не касалось опасных тем о прошлом или же, о работе.
   В воздухе явственно ощущались тягуче - изысканное недоверие и холодное, почти враждебное ожидание, приправленное ядовито-острым интересом.
   Лэр вновь нервно поправила салфетку на коленях, силясь успокоиться и перестать жадно рассматривать брата.
   Фотографии, даже самого лучшего качества, никогда не дают полной картины, так, во всяком случае, казалось Лэр.
   Высокий, подтянутый и стройный молодой человек. Одетый в легкую белоснежную шелковую рубашку, темно-песочные льняные брюки и удобные бежевые мокасины. Он был похож на обеспеченного отдыхающего, а не на убийцу.
   На смуглом лице ярким блеском авантюрина, сверкали серо-зеленые глаза.
   Острый подбородок говорил об упрямстве, а жесткая линия губ, о решительности.
   Нос прямой, с легкой горбинкой. Скулы высокие и узкие, без признака щетины и высокий лоб в обрамлении роскошных каштаново-рыжих волос.
   И знакомый шрам на левой брови. Тонкий и косой, а главное старый, к созданию которого Лэр приложила свои руки.
   Младший брат стал таким взрослым, красивым..., почти идеальным, грустно подумалось ей.
   Да, она боялась. Слишком многое зависело от этой встречи. И телефонный звонок ей дался с большим трудом.
   Вэн же, как будто издеваясь, нет точно, издеваясь, был арктически спокоен и кажется, даже получал от ситуации искреннее удовольствие.
   " Не так должна была пройти наша встреча, - подумала она. - Я себе это представляла совсем иначе".
   От десерта оба отказались, решив перейти на балкон, где располагался бар.
  
   В вечернее время вид на Бангкок и берег Чао Прайя был великолепен, а высота шестьдесят третьего этажа приятно щекотала нервы.
   - Как всегда, ты выбираешь только самые красивые места, - с легкой усмешкой произнес Вэн, неспешно пригубив напиток.
   - Разве женщине не позволена эта маленькая слабость? - кокетливо и самую чуть игриво спросила Лэр, обворожительно улыбаясь.
   В данный момент ей действительно хотелось немного поиграть, почти как в детстве, поводить младшего братца за нос и полностью вывести из себя.
   Свежий воздух и красота раскинувшегося пред ними пейзажа опьяняла, щедро одаривая легкостью и весельем.
   - Кажется, с тебя уже хватит мартини, - спокойно констатировал он.
   - Ничуть! - протестующее воскликнула девушка, поправляя бретельку жемчужно-серого платья.
   - Надеюсь, ты не будешь вести себя вульгарно? - абсолютно равнодушно поинтересовался Вэн.
   - Неужели опасаешься того, что могут о тебе подумать? - ехидно парировала та.
   - Отнюдь. Я просто уйду. Видишь ли, у меня сегодня нет никакого желания выслушивать твои истерические высказывания, лишенные даже намека на рациональность или же информативность, - почти со скучающим видом закончил Вэн, смотря куда-то перед собой.
   - Ты стал полной занудой, братец, - слегка обижено произнесла собеседница, отпив прозрачного напитка.
   - Зато ты, Алэрия, как и прежде, очень нескучна, - прошипел собеседник.
   На его скулах двигались желваки, а глаза опасно прищурились.
   - Давай закончим этот фарс под названием "встреча и великое воссоединение семьи, после долгой разлуки", - с сарказмом буквально выплюнул юноша.
   - Ну и язва же ты братец!
   - Спасибо, склерозом не страдаю. Так что тебе нужно?
   Вэн требовательно взглянул в глаза собеседницы, так похожие на его собственные.
  
   ***
   - Мне нужно твое покровительство.
   Ему безумно захотелось рассмеяться ей в лицо.
   Кто бы мог предположить, что знаменитой наемнице Алэрии Демара, внучке "Великого самозванца" может понадобиться его покровительство. Информация, деньги, какая-нибудь помощь еще да, но это....
   - Почему ты сделала ставку на меня? - он внимательно наблюдал, старательно подмечая все то, о чем неосознанно говорило ее тело.
   Прочитав ее, Вэн пришел к выводу, что Лэр вполне искренна в своих словах, а еще, она готова идти до конца, но добиться своего.
   - Из моих знакомых только у тебя есть связи с неким Августом Рейрихом, - Лэр почувствовала себя увереннее и начала уже заготовленные объяснения.
   - У меня некоторая информация, которая вполне может заинтересовать его.
   - И?
   - Мне необходимо твое покровительство, чтобы выйти на него.
   - То есть, - медленно и тихо произнес собеседник. - Я должен ввести тебя в высший воровской свет и к тому же, поручится за тебя? Неужели самой слабо?
   - К сожалению, - едко ответила девушка, - Я не цепная собачка Этернитас, у которой есть связи не только среди воров...
   - А какая выгода, как ты говоришь, цепной собачке, браться за такое сомнительное дело?
   На его губах расцвела снисходительно-ироничная ухмылка.
   - Плачу информацией, - решительно сказала Лэр, упрямо вздернув аккуратный носик.
   Незаметно подошедший официант, в котором Вэн узнал Диза, забрал пустые бокалы и передал ему визитку ресторана.
   Перевернув карточку, Вэн прочитал:
   " Юме вскрыла ее ноут, а Джесс сфотографировала подлинники документов. Вся информация у нас. На всякий случай тебя прикрывает Иссэ. Заканчивай игру".
   Надпись была сделана на одном малораспространенном языке. Алэрия как он прекрасно знал, разбиралась в языках не лучше, чем в истории живописи.
   - Твоя информация ни мне, ни Агентству, даром не нужна, - презрительно и чуточку весело проговорил Вэн.
   - Так или иначе, она не спасет тебя от Фейхаата. Ты просчиталась. Ошиблась, когда самонадеянно решила, что тебе удастся обставить Фейхаат. Это не твой уровень игры, Алэрия. На этой кухне не нужна лишняя отмычка.
   - Вот как? А ты видимо давно застолбил себе там местечко. Ну и кто ты? Нож или обычная шестерка? - ядовито прошипела та, гневно сверкая глазами. - Что нравится, высунув язык, исполнять приказы спятившего старика?
   - Мне напомнить, благодаря кому я попал в Агентство? - обманчиво спокойно спросил визави, руками вцепившись в край балкона.
   Алэрия промолчала, растеряно смотря на брата.
   Опустив голову, Вэн, наконец, произнес:
   - Думаешь, у меня был выбор? Умереть, стать чей-то собственностью или агентом. Как, по-твоему, это выбор? Чушь! На что ты вообще надеялась, оставляя меня там? Что спустя полтора десятка лет явишься, расскажешь глупую сказку о том, что все делалось ради моего блага и сможешь выгодно использовать меня? - он все сильнее распалялся, высказывая все то, что уже который год мучило его.
   - Я не могла тебя взять с собой! - сурово отчеканила девушка, - Ты был слишком мал, а я была не в состоянии обеспечить тебе нормальную жизнь. Да я и сама была подростком!
   - И воровкой, - едко припечатал Вэн, - на первом месте у которой была карьера и деньги.
   Ты все прекрасно рассчитала. И совесть тебя, сестренка, совсем не мучила. Если бы Асуро не заинтересовался бы мной, я бы умер от пневмонии в том приюте для бродяг.
   Замысел был прост. Сплавить ненужный балласт, при этом, пристроив его в нужное тебе место, где меня могли бы прекрасно обучить и воспитать, сделав лет через десять из меня прекрасного специалиста широкого так сказать профиля. Выгодное вложение ничего не скажешь. Но твой гениальный план провалился. Родственные чувства во мне умерли. Твой козырь, благодаря которому ты хотела сделать из меня своего послушного компаньона и помощника, оказался жалкой иллюзией.
  
   - Как вижу, ты все еще обижен на меня. Глупо, - она жестко улыбнулась. - Особенно в нашем мире.
   Она горделиво расправила плечи и одарила юношу взглядом, полным презрения.
   - Нет, глупо и не логично, полагать что я, даже чисто теоретически могу тебе помочь. Ты перешла дорогу многим. И никто. Ты слышишь? Никто из тех, кто действительно может защитить тебя, не возьмется за это.
   - Август Рейрих..., - пылко возразила девушка.
   - Один из моих оперативных псевдонимов, - резко перебил ее Вэн, в глазах которого промелькнуло что-то похожее на грусть и сожаление.
   - Значит..., ты все знаешь? - убитым голосом спросила Лэр, трогательно опустив плечи.
   - Да. И я, правда, не могу тебе помочь, - Вэн стойко пытался не рассмеяться, глядя на отчаянные попытки сестры вызвать в нем чувство сострадания.
   - Не хочешь или не можешь? - она пристально посмотрела ему в глаза, добавив в голос нотку трагизма.
   - Не могу, - ровным голосом ответил он, отведя взгляд.
   Вэну все больше, окружающая действительность напоминала театральную постановку, в которой бездарные актеры пытались сыграть драму, а получался абсурд и сатира.
   - Ты... Я... Я тебя оставила, но знала, что ты не пропадешь, что тебя заберет Асуро. А ты..., ты ведь знаешь, что теперь меня ждет! И все равно отказываешь в помощи. Ты подписал мне смертный приговор, - горько прошептала Лэр, со слезами на глазах.
   - Только не надо давить на жалость и родственные чувства. К тебе их у меня нет, - безжалостно и холодно отчеканил собеседник.
   - Ты знаешь, кто ты? - спросила та.
   Голос ее звучал устало и озлобленно, с легкой хрипотцой.
   - Всего лишь маленький деревянный солдатик. Игрушка, что исправно и верно служит своему хозяину. У тебя нет ничего человеческого и своего. Все внешнее не более чем маска. Ты не существуешь как личность. Ты - ничто. Механизм в человеческой оболочке, умеющий лишь безукоризненно точно и верно исполнять приказы.
   У тебя нет желаний. И весь твой мир большая иллюзия жизни. Но знаешь..., ты в этом не виноват. Может какой-то частью своего гениального ума ты, и осознаешь все это. Ты не виноват. Тебя сделали таким. Извратили, переделали, выплавили из тебя идеальное оружие. Живое оружие. Без излишних чувств и желаний. Идеально, до абсурдно верного тому, кто тебя превратил в это.
   Да пойми ты, наконец! Само твое существование это обман! Ты никогда не жил! Тебя собрали, как сложную мозаику, незаметно меняя пазлы, искажая всю картинку, и получилась карикатура... на живого человека. Почему ты так цепляешься за все это? Почему так хочешь быть чьим-то слугой?
   У тебя никогда не было семьи. Что, хочешь возразить? Группа? Хаха. Двадцать с лишним беспризорников и кучка самодовольных наставников никогда не заменят настоящей, ты слышишь, настоящей семьи. О да, тебе дали прекрасное, безукоризненно образование. И что? Все это было нужно для того, чтобы усовершенствовать тебя, а потом использовать. Я думала, что ты не утратишь себя... свою волю и свободу, но я ошиблась.
   Тобой манипулируют. С самого детства, когда тебе якобы предложили шанс на лучшее будущее. Скажи, ты уже почувствовал это самое лучшее будущее?! Хаха.
   Тебе отлично промыли мозги, извратив самое понятие морали, долга, чести и того, что правильно и хорошо. Не спорю, я и вся наша семья тоже не без греха, но мы никогда не использовали детей!
   Ты ведь даже ни на минуту не задумался, не усомнился в правильности своих действий, когда впервые убивал.
   Эти Наставники, возомнившие себя богами, навязали тебе этот непонятный, да попусту идиотский, долг, выдали ворох наставлений в стиле "все это ради общего блага" и вложили в руки пистолет, отправив убивать.
   Ты... ты был чертовски талантлив... Но я даже не могла себе представить, что они сделают с тобой такое. Ты больше не человек, Вэн. Ты игрушка, в руках самовлюбленных ублюдков, решивших, что имеют право решать за весь мир.
   Мне тебя жаль!
   Все то, что тебя окружает... Сплошная фальшь и позолота. Я не вижу за ними ни грамма искренности или души. Ты утратил не только свою волю, свободу, но и душу. Ты продал ее за бесценок..., так походя, даже не заметив.
   Да лучше бы ты сдох на той помойке, Вэн! Лучше бы ты умер..., - с всхлипом совсем тихо прошептала девушка.
   - Что ты молчишь? - зло выпалила она, сверкая серо-зелеными глазами. - Почему бездействуешь? Я ведь слишком много узнала. Ну же! Убей меня, как тебе приказали! Ты ведь всегда исполняешь их приказы...
   - Возможно, ты и права, Лэр. Возможно все то, чем я жил все это время не больше чем жестокая игра и самообман, но... Они дали мне сладко- ядовитую иллюзию того, что мое существование оправдано. Они дали мне цель. Они показали что я, ты слышишь? Я! Нужен! Пусть даже для работы штатного убийцы. Стоит ли моя душа этого? Определенно да. И ты права, я всегда исполняю то, что мне приказывают, и уже не могу помыслить о том, чтоб поступить иначе. И это правильно... для меня. И от этого, я ощущаю, если не счастье, то что-то очень похожее на него.
   Да я изменился. Меня изменили... и в том числе твой уход. В том, что я стал таким, есть и твоя вина и от этого тебе никогда не откупится, сестренка. Ты оставила меня, хотя именно тогда, я больше всего нуждался в тебе.
   К твоему сожалению я не умер. Меня подобрали как бродячего щенка, которым, в сущности, я и был. Приютили, одели, выучили, и да... использовали. Но я уже тогда знал, что бесплатно и просто так ничего в жизни не дается. Этому ты меня прекрасно научила.
   А теперь уходи! Тебе повезло..., ты и напрочь не нужна Агентству. Через пару месяцев тебя найдут ищейки Фейхаата. Так что мне не придется марать руки о тебя.
   - Так вот значит как, брат, - с кривой усмешкой произнесла девушка, упрямо и твердо смотря в глаза, теперь уже своему врагу.
   - Значит так, сестра, - жестко и непреклонно ответил Вэн, чувствуя жуткую усталость и удовлетворение оттого, что теперь все расставлено по своим местам.
   - Что же... это твой выбор.
   И развернувшись, она стремительным шагом направилась к выходу.
   Вэн, вздохнул и, запрокинув голову к звездному небу, грустно улыбнулся.
  
   Неужели ты считала, что я ни разу не думал об этом?
   Очень глупо с твоей стороны, Лэр.
   Я ведь никогда не был идиотом.
   Однако очень многое изменилось за это время.
   Нет, я не уверовал во всеобщее благо, на чей алтарь когда-нибудь принесут и мою голову.
   Нет.
   В сущности, мне глубоко и полностью наплевать на все миллионы и миллиарды людей.
   Это совсем не просто объяснить даже самому себе.
   Группа?
   Хм.
   Как ты думаешь кто они мне?
   Я не знаю. Порой мне кажется, что только они в состоянии понять меня, а иногда... я ощущаю, что мы вместе только по не очень счастливой случайности и чужие друг другу.
   В лучшем случае они соратники или друзья, а в худшем просто мало знакомые коллеги, которым возможно поручат мою ликвидацию.
   Почему я так верен Агентству? Тебе ведь этот так интересно, сестра...
   Здесь интересно и смерть каждый день встречает тебя ласковым шепотом " скоро". Ты чертовски права, Лэр, у меня нет ничего своего и уж тем более желаний.
   Тут... мне дают задания, приказы, просьбы... И кажется, что в этой веренице событий, я живу.
   Ты ошиблась, сестренка. Я потерял свою душу не тогда, согласившись на предложение Наставника, а... в дождливый вечер октября, когда ты, уходя, прошептала " я вернусь" и бросила меня одного.
   Наставник и Этернитас дали мне возможность умереть не просто так, а... оправдано и ради чего-то, пусть даже безликого и мало понятного мне.
   Вся моя жизнь это лишь терпеливое ожидание, предчувствие смерти. Не знаю насколько это правильно, но это так.
   А еще есть Иссэ.
   Маленькая, непоседливая и ужасно родная Иссэ, заменившая мне тебя и семью.
   Иссэ, для которой я навсегда буду не больше, чем другом.
   И если вдруг, в один миг, моя жизнь вновь осядет серым пеплом на руках, и все что было, окажется не более чем ложью...
   Я, всегда буду знать, что в этой мешанине вранья есть кое-что настоящее.
   Иссэ и мои к ней чувства.
   Надеюсь, ты больше никогда не появишься на моем пути, Лэр. Иначе в следующий раз, мне действительно придется убить тебя. И я боюсь, что могу почувствовать от этого удовольствие, ведь тогда я точно буду знать, что мое прошлое, наконец, похоронено и больше не воскреснет.
   Я не могу тебе помочь, Алэрия...
   Так просто случилось и в этом наверно почти никто не виноват.
   Ты загнала себя в ловушку, из которой не выбраться...
   Ты обречена, как, впрочем, и я. Надеюсь, ты когда-нибудь это поймешь.
   Знаю, где-то в глубине души, ты надеялась, что мы все еще семья.
   Но это не так и, увы, прошлое невозможно изменить.
   Я ни о чем не жалею.
  
  
   Зэйн
  
   Обычный, пасмурный день. Небо затянутое темно-серыми тучами, словно кляксами красок на белоснежном холсте. Поздняя осень во всей своей красоте. Сырость, дожди, запах прелой листвы и уже не ало - золотистое, а скорее коричнево- багровое одеяние деревьев.
   Тоска...
   Ну, или хандра. Меланхолия души, как сказала бы Бьяра.
   Озябшие пальцы сжимают сигарету. В другой руке чашка горячего чая, от которой идет приятный аромат корицы и ванили.
   Вновь взглянул в окно. Ритм города вкупе с грустно- печальной атмосферой осени и порывам холодного ветра даже завораживал.
   На столе уныло дожидалась кипа бумаг, донесений, объяснительных и прочей безумно важной макулатуры.
   Губы привычно сложились в саркастичную усмешку. Глаза прищурились, а голова наклонилась чуть в бок. Привычные, излюбленные жесты порой чертовски греют самомнение и душу.
   Может это слишком самонадеянно и самоуверенно, полагать наличие у меня души, но все же, я хочу в это верить. Бездна побери, это такая роскошь для таких как я. Верить во что-то, чему нет никаких доказательств. Абсурдно, да и просто по - детски глупо.
   Начался дождь и первые капли упали на подоконник. Наверно стоит закрыть окно, но так не хочется.
   Запах грозы под аккомпанемент грома и сильные порывы ветра. Темно-серое, тяжелое небо с изломленными линиями серебристых молний. Шум деревьев и какофония звуков города.
   И колдовское, безнадежно непонятное ощущение свободы, восторга, бесшабашного азарта и веселья. Странная, притягательная симфония чувств на струнах души, отдающая привкусом ментола и корицы на губах.
   Корица. Пряная. Завлекающая. Манящая. Глубокая и странная. Почти как Бьяра.
   А завтра вылет в Париж и новое задание от заботливого начальства.
   Не хочу.
   Надоело.
   Страстно, до какого-то бесшабашного веселья, хочу остаться здесь. В этом хмуром, абсолютно унылом городе, с его частыми дождями и тоскливой поздней осенью, под аромат чая с корицей и ванилью.
   Губы невольно шепчут "Бьяра".
   Интересно, ей бы понравилось здесь? Хаха. Забыл. Здесь же нет дорогих бутиков Шанель, Диор и кто там еще на вершине пьедестала моды.
   Любопытно, а когда наступит мой черед, она прошепчет мое имя? Глупые, идиотские мысли. Расклеился вовсе. Осень, Бездна ее разбери!
   Хватит. Еще много работы, да и Иссэ просила поторопиться с отчетом по Версальскому конфликту.
   Ненавижу. До зубного скрежета и жуткого, иррационального желания биться головой обо все стены и стрелять из любимого глока.
   Надоело.
   Все время одно и тоже, разве что детали и декорации меняются. И всегда эти горы документации и бумаг.
   А нас осталось мало. Шестеро, вместо двадцати пяти.
   Нет, это не больно и даже не горько. Просто обыденно и чуточку грустно. Почти как с осенью.
  
   Неизбежно.
  
   Дождь и ветер усилились, я закрыл окно. Размазал остаток сигареты по темному нефриту пепельницы и наконец-то допил чай. Вновь уселся за письменный стол.
   Хорошо, что завещание давно уже написано. Нет, я и не думаю умирать в ближайшее время. Просто... Смерть никогда не спрашивает твоего мнения. Да и грустно на душе как-то, оттого и бродят в голове странные мысли.
   Это все чертова погода виновата. Завтра буду в Париже, там сейчас тепло, солнечно и никакой хандры.
  
  
   Юме. Выбор
  
  
   Бег... мимолетные взгляды по сторонам... ритм сердца, гулко отдающийся в голове... Неприятно саднящие ребра, бронежилет, конечно, спас, но все равно больно!
   И бег, бег, бег... мелкие стычки на пути туда, где ждут...
   Липкий, тошнотворно вязкий страх...
   И всего одна мысль посреди того хаоса, что заполонил твой разум и реальность.
   Не успеть. И опоздать. Смертельно.
   Пригнуться, почувствовав, как совсем близко пролетела очередная пуля.
   Кровь... кровь... алые брызги везде.
   Да что же это такое, Бездна побери?!
   Глухое отчаянье. И злость, на себя, на Диза, который не просто должен, а был обязан это предусмотреть! Ярость и почти гнев, подстегивающие выработку адреналина, но не застилающие глаза.
   И жуткое, но кажущееся абсолютно правильным желание найти, успеть.
   Защитить.
   Марево едкого тумана, кто-то пустил слезоточивый газ.
   Бездна! Как здесь найти.... Нет!
   Смогу. Главное успеть.
   Проклятая дверь открывается слишком медленно. Страшное ощущение истекающих сквозь пальцы мгновений.... Кажется, что я слышу шорох выскальзывающей из чехла косы и мерное, холодное дыхание Безликой. Беспощадно надрывно, совсем тонко звучит струна, которая вот - вот оборвется.
   Тьма!
   Тело действует на инстинктах и какофония всего одной минуты, в течение которой все и решилось.
   Приятное, знакомое чувство отдачи Вальтера и...
   - Юме!
   Я не понимаю, как оказываюсь на полу, но вот уже маленькие, прохладные руки обнимают меня за шею. Она всхлипывает, а я чувствую ее судорожное дыхание и горячие слезы на своем плече.
   Успела. Устало констатирую и облегчено вздыхаю.
   В наушнике раздается злой голос Диза, который пытается мне что-то втолковать.
   Где-то на лестнице слышны затейливые ругательства Сайса и приказы, отдающиеся холодным голосом Джесс. Да, подруга отлично умеет командовать, хотя и всегда отрицает это.
   Странное тепло распространяется из груди по всему телу.
   Успела.
   - Я ведь обещала, малышка.
   И я смотрю прямо в ее светло-голубые глаза. Она забавно морщит носик, а потом робко и неуверенно улыбается.
   - Юме, - тихо начинает она. - Ты всегда выполняешь свои обещания?
   В глазах Эмили столько восхищения, благодарности и еще чего-то такого, неуловимого, что дыхание резко перехватило, а горло сдавливает от удушливо горького комка. Как я могу ей сказать, что вся ее семья мертва? Как?
   И тут, за спиной малышки, на полу приподнимается рука с пистолетом, а в следующее мгновение...
  
   ***
  
   - Тьма!
   Я жадно хватаю ртом, с отвращением ощущая липкий, холодный пот по всему телу и бешено колотящийся в висках пульс сердца.
   Резко откинув одеяло, босиком отправилась в душ. Холодные струи воды быстро прогнали остатки ночного кошмара.
   День предстоял скверный. Тем более если он начался с таких неприятных вещей, как кошмары. Проверено на себе, так сказать.
   Как потом оказалось, я была права.
  
   Вызов к начальству, что может приятнее в субботу утром? Только компания закадычных друзей - напарников и ожидание сильного нагоняя, а также перспективы нарваться на очередное "относительно невозможно выполнимое" задание. За последние лет пять таких заданий выпало на наше "Серое Трио" больше дюжины. И как результат, в конце, я непременно оказывалась в заботливых лапах Джо и его ассистентов, коими были все врачи и медперсонал, находящиеся под непосредственным патронажем главы института медицинских исследований.
   Белохалатники, как их беззлобно называли в конторе. Беззлобно только потому, что именно от этих зачастую довольно циничных и едких в общении, личностей, зависела целостность агентов и их шансы пережить очередные последствия заданий.
   - О чем задумалась, красавица? - раздался над ухом ироничный голос Диза.
   И я вновь, с каким-то абсурдным сожалением отметила тот факт, что мой напарник чертовски красив. Нет, он не похож на модельно совершенных парней из журналов и кинофильмов. Среднего роста, темноволосый парень, с правильными, может излишне мягкими чертами лица, бледно-оливковой кожей и лукавыми светло-серыми глазами, Диз казался чертовски привлекательным и живым в полной мере этого слова. Что уж говорить о его обаятельной улыбке. В него было просто влюбиться. Бездна, о чем я только думаю?! Но все же, иногда мне жаль, что он так притягателен для женского пола и... меня. Хотя я уже и привыкла, но порой, в такие дни как этот, это жутко раздражает. До глухого, нестерпимо едкого желания засветить ему в глаз.
   - Кажется, я понимаю, - Джесс изо всех сил сдерживала улыбку. - У агента Кагами, сегодня один из тех дней, когда ей хочется убить всех на свете.
   - А я как всегда первый, в ее списке жертв, - с напускной грустью констатировал друг.
   - Вы долго еще будете тут перекидываться остротами или все же почтите мой кабинет своим присутствием? - раздался прохладно язвительный голос господина Асуро.
   - Простите, Наставник, - слажено и привычно отрапортовали мы.
   Карие глаза рентгеном прошлись по Дизу и Джесс, а потом остановились на мне. Легкая тень ироничной усмешки промелькнула на лице Безымянного Наставника и тут же исчезла за маской непроницаемого хладнокровия и выдержки.
   И только в кабинете, чинно рассевшись в кресле для гостей, я смогла спокойно выдохнуть. Искоса взглянув на напарников, пришла к выводу, что и я не одна.
   Интуиция же надрывно вопила о грядущих неприятностях, рождая в душе нечто похожее на тревогу, которую, однако, мне удалось заглушить в тисках воли и пофигизма, в народе, отчего чаще называемого фатализмом.
   Дальше пошла стандартная, оточенная временем и практикой, схема.
   Пара общих фраз и замечаний о предыдущих заданиях, немного упреков за то, что вновь вывели из строя передатчики и жучки в квартире, завуалированные просьбы начальства " больше не светить контору", а также "рекомендации" подтвердить очередные легенды и еще небольшой перечень того, что мы, увы и ах, запамятовали сделать. В общем-то, господин Асуро мог бы все это и не высказывать нам и просто передать в письменной форме, но отчего ему нравилось каждый раз выслушивать наши оправдания, извинения и клятвенные заверения исправиться и вообще "не подставлять родное агентство". Наставник же делал вид что верит, а потом вновь пытался выведать у нас парочку "тайн", по типу, каким на этот раз способом мы избавились от жучков, где смогли добыть очередные разведанные, кто наши тайные информаторы и прочее прочее.
   - Юме, ты с нами? - насмешливо спросил мужчина неопределенной внешности, вырывая меня из тумана неспешных размышлений и воспоминаний.
   - Я всегда с вами, Наставник, - усмехнулась в ответ.
   - Итак, ваше новое задание.
  
   ***
  
   Уже в обед мы были в Англии. В очень скверном настроении и вовсе не пасмурная, угрюмая погода Альбиона была тому виной.
   То, что нам предстояло сделать, вызывало у меня смесь досады, недовольства и мерзкого чувства вины, которое я терпеть не могла.
   Сейчас мы сидели в одном из кафе в самом центре Лондона и дожидались своего "куратора". На кой черт он нам нужен, Наставник ответил малоубедительным списком причин, так что в конце дискуссии нам пришлось просто смириться с этим.
   Диз зарылся с головой в свой ноутбук, просматривая данные по заданию и объекту. Джесс с задумчивым видом елозила бедный салат по тарелке. Видимо сегодня не одной мне, в горло ничего не лезло. Рядом на столе лежал свежий выпуск Таймс и черный портсигар, условные Бездна ее побери, предметы. Как будто Зверь нас никогда не видел.
   Я усмехнулась нелепости этой идеи, но с начальством не спорят. Особенно когда пытливый взор проницательных карих глаз впивается в тебя, что, кажется, еще чуть-чуть, и ты распадешься на атомы. Не очень-то приятно чувствовать себя простейшей инфузорией в чашке Петри.
   Устало, вздохнув, покосилась на шатенку. Девушка была бледной и часто прикусывала нижнюю губу, одна из привычек, подцепленных от Диза. В остальном состояние агента Рамиро можно было охарактеризовать как слегка взволнованным и растерянным. Ничего сверх нормального показателя, так что можно не беспокоиться за невезучую подругу.
   - В голове не укладывается, что Этернитас просмотрели такое! - наконец выпалила она.
   - А что ты хочешь, никто не идеален, - меланхолично заметила, накручивая на палец прядь темно-каштановых волос и размышляя о том, стоит ли говорить ей о целеустремленно приближающемся к нам брюнете.
   - Но, - она возмущено хватала ртом воздух, в негодовании забыв все слова, что с ней, кстати говоря, случалось довольно часто.
   - Ты как всегда обворожительно прелестна, моя радость, - мягким голосом произнес, незаметно, только для нее, подошедший агент Анастере.
   Девушка вздрогнула от неожиданности, а потом светло-серые глаза зло сощурились.
   И началась очередная пикировка между этими двумя. Диз иногда вставлял ехидные комментарии, порой понятливо переглядываясь со мной.
   Два года назад мы работали над сложным делом и в нем нам очень помог Кио, правда мы до последнего не знали, что он тоже из Эатеры, а Джесс и вовсе считала его главным злодеем, что весьма веселило Анастере. Подруга загорелась идеей доказать его вину, а я же с самого начала считала это форменным идиотизмом. К тому же моя интуиция подсказывала мне, что не все так просто, в чем собственно мы и убедились, когда после всего, встретили в кабинете Наставника Валькирию и Кио. Что тогда было....
   До сих пор с тихой грустью вспоминаю симпатичный кофейный столик, привезенный Наставником из Ганы или Бомбея, павший невольной жертвой бурных страстей, возникших между агентами Анастере и Рамиро. А уж тот факт, что некоторое время Кио был учеником Азара Рейма, и вовсе сделало его врагом номер один в глазах Джесс. Отношения с отцом у нее все еще были напряженными, что впрочем, не мешало работе.
   - Может, хватит? - губы сами по себе сложились в саркастичную ухмылку.
   Виски сдавила противная, тупая, пульсирующая боль. Мне зверски хотелось кого-нибудь убить, желательно долго и с особым садизмом. Мда, издержки производства называется.
   - Снова приступ мигрени? - в голосе Диза странно переплелась ирония, участие и тревога. Глаза же были слегка прикрыты, тем самым не лишив меня возможности в них заглянуть.
   - Почему ты не обратилась к Джонатану? - Кио прищурившись, смотрел на меня в упор. Еще один сочувствующий, Бездна его побери, нашелся. Когда же меня просто оставят в покое, тишине и желательно с возможностью отоспаться?
   - Обращалась, - раздражено бросила в ответ. - Заключение экспертов, приступы головной боли имеют психосоматическую природу и развились вследствие ранения трехлетней давности. Надеюсь, обсуждение моего недомогания на этом закончено?
   - Как скажешь, Кагами, - сдержано произнес Кио, поправив золотистую оправу очков. - Но мне бы не хотелось присутствовать на твоих похоронах.
   Джесс возмущено воскликнула нечто нелицеприятное в его адрес, а Диз угрюмо промолчал, буравя меня и Кио настороженными взглядами.
   - Как скажете, агент Анастере, - я широко улыбнулась, от чего свело скулы, - Я непременно укажу в завещании, чтобы вас ни в коем случае не приглашали на мои похороны. На поминки, так уж быть, можешь придти..., Кио.
   - Туше, - сердитым голосом высказался Диз, в его глазах сверкала сталь. Красиво, отметила я.
   - Мы тут не для чего собрались? Отношения выяснять или же...
   - Все, все, все, - быстро затараторила Джесс, подняв ладони вверх. - Мы все поняли, раскаялись и вновь готовы работать.
   Я фыркнула, а Кио сковано улыбнулся, бросив напоследок странный, долгий взгляд на нее.
   Интересно, как скоро до Анастере дойдет, что он влюблен, философски подумала я.
  
   ***
  
   Нашей жертвой на этот раз был некий Андре Марини, приехавший в Лондон по делам итальянской юридической фирмы Медива, а еще он был ответственен за убийство семьи Морели три года назад, которая находилась под нашим покровительством. Правда вскрылась только недавно, и то благодаря стечению обстоятельств, за что аналитический и следственный отделы Конторы получили сильный нагоняй от Круга Вечности. Говорят, даже госпожа Анримо обещала кому-то оторвать яйца, если такое случиться еще раз и ее поддержали Валькирия и наставник Лиам, обычно славящийся своим спокойствием и миролюбивостью, если это слово вообще можно применить к нему.
   Нам было необходимо, во-первых, устранить объект, во-вторых, завладеть некоторыми весьма любопытными документами, в-третьих, обставить все так, чтобы знающие люди поняли, кто причастен к смерти Андре Марини.
   Все прошло без сучка и задоринки, правда, Джесс пришлось сыграть роль жертвы, для сорокалетнего извращенца с садистскими замашками. Диз и Кио долго восторгались шикарной фигурой Рамиро, обтянутой в латекс, за что первый получил от меня подзатыльник, а второй от Джесс удар под ребра, мастерски выполненный ногой, обутой в туфлю с металлической шпилькой.
   И почему все наши задания неизменно превращаются в какой-то балаган? Как нас еще не ликвидировали за это. Я даже поежилась от такой перспективы. Кто бы чтобы не говорил, но я еще хочу пожить.
   - Юме, - ласковый шепот коснулся моего уха. - Как на счет ночной прогулки по Лондону?
   - Не хватает адреналина, Диз? И потом, это моветон, приглашать девушку прогуляться по злачным местам города, чтоб потом вместе с кем-нибудь подраться, - недовольно скривилась.
   - Скучная ты стала, - тяжко вздохнул он, впрочем, продолжая обнимать меня за талию.
   Я блаженно откинулась назад, сложив голову ему на плечо.
   - День прошел не так уж скверно, - медленно произнесла я. - Несмотря на все мои ожидания.
   - Никого не подстрелили, нас не поймала полиция, мы нигде не засветились. Действительно, - обескуражено отметил Диз, - выдалось на редкость мирное и спокойное задание, без всяких подводных камней и непредвиденных осложнений.
   - В жизни всякое бывает, - флегматично ответила. - Знаешь... я рада, что мы наконец-то нашли главного заказчика убийства Морели.
   - Все еще не можешь забыть то дело? - с недовольством в голосе спросил он.
   - Мы облажались. Нам поручили их защиту, а мы не справились. Они доверили нам не только свою жизнь, но и жизнь детей, а мы не смогли. Не успели их спасти! - резко и зло выпалила, выскользнув из его объятий.
   - Не думаю, что смогу когда-нибудь забыть свой самый позорный провал.
   - А кошмары и приступы сильной мигрени, это нормально, да? - зло процедил Диз. - И не говори, что у тебя, их нет. Мне можешь не врать столь нагло, оставь для начальства.
   - Это не твое дело, Диз! - буквально прошипела я.
   - Мое, - твердо отрезал он. - Потому что ты моя напарница, потому что мы, Тьма тебя побери, Серое Трио! Я беспокоюсь о тебе, Юме и мне трудно просто смотреть, как ты доводишь себя, погрузившись с головой в надуманное чувство вины.
   В горле внезапно появился комок горечи, а щеки ожег запоздалый стыд.
   - Я знаю, Диз. Но ты просто не понимаешь..., - и ничего не слушая, побрела в сторону дожидающегося нас частного Боинга.
   В голове бродили разные мысли, а на душе ветряной мельницей завывала тоска.
   ***
   В воскресенье я потребовала у Наставника три дня отгула. Тот молчаливо подписал приказ и просто пожелал удачи. Хех, все еще не могу смириться с тем, что начальство априори знает все и всегда.
   Сутки на дорогу, еще полдня на машине и... вот я стою у знакомой чугунной калитки, страшась сделать последние шаги. Дыхание перехватило, и я волновалась как барышня перед первым балом. Зло обматерив саму себя, резко выдохнула и все же преодолела эти окаянные метры.
   Обходительный молодой охранник вежливо проводил меня до кабинета директрисы.
  
   - Госпожа Кагами? Какая приятная неожиданность. Вы не предупредили о своем визите, а то мы конечное же послали за вами машину и сопровождение.
   - Успокойтесь, мадам Реми, - я слегка нервно улыбнулась женщине. - Я и сама до последнего не знала, что мне удастся сегодня заглянуть к вам.
   - О, я все понимаю, госпожа Кагами, - в голосе пожилой женщины звучала теплота и радость встречи. - Вы хотите сейчас увидеть ее?
   - Да, если это возможно, - ровным голосом ответила. - Я буду в саду. Беседку же не убрали?
   - Нет, не убрали, - и она лукаво взглянула на меня, ясно дав понять, почему именно это не сделали.
   - Я попрошу Жана принести вам кофе и чай со сладостями для нее.
   - Будет весьма любезно с вашей стороны, мадам Реми, - я смущенно поклонилась ей.
  
  
   Мне всегда нравилась эта беседка, обвитая плющом и сокрытая от посторонних взглядов в самом сердце сада. К слову, сад давно уже превратился в большой парк, с ухоженными аллеями, идеально подстриженным газоном и мраморными статуями в античном стиле. За розарием ухаживала сама мадам Реми, которая никому не доверяла это ответственное дело. Целый штат садовников и флористов трудился над тем, чтобы парк во все времена года был ухожен и красив.
   Минут через десять появился Жан, немолодой, сухой, чопорный мужчина, с восточными корнями и живыми светло-карими глазами.
   - Рад снова видеть вас, Юмиро Нами, - тепло поприветствовал он, споро сервируя стол.
   - Здравствуйте, Наставник Рикиши, - я уважительно поклонилась тому, кто когда-то и привел меня в Этернитас.
   - Или мне лучше называть вас Жан?
   Светло- карие глаза хитро блестели, а уголки губ дрогнули, обозначив улыбку.
   - Мы наедине и я все отключил.
   - Значит моя глушилка ни к чему? - я покосилась на левую руку, где были на вид абсолютно обычные часы.
   - Оставь, мало ли что, - он неопределенно пожал плечами. - В ближайшие два часа тебя никто не побеспокоит. Никакой слежки, я гарантирую.
   - Спасибо.
   Он разлил по чашкам кофе и последующие минуты две мы молча наслаждались марокканским мокко.
   - Наставник, а вы, - я не знала, как задать тревожащий меня вопрос.
   Рикиши тяжело вздохнул и с грустью посмотрел в ответ.
   - Я абсолютно не жалею о том, что ушел.
   Внезапно в груди стало пусто и одиноко, так словно кто-то вырвал часть души, забыв предупредить о том, как тоскливо будет после.
   - Я, правда, не жалею, - мягко повторил он. - Поверь мне, Юми.
   Имя больно резануло по сердцу.
   Юми.
   Так меня когда-то называли родители, а еще... Нет! Не стоит ворошить прошлое. Зачем попусту тревожить покой мертвых.
   - Иссэ, Диз и Руа часто вспоминают вас, - с трудом совладав с собой, выдавила из себя. - Остальные тоже, но реже.
   - Я слишком стар для такой работы, - медленно подбирая слова и задумчиво нахмурившись, произнес Наставник.
   - Мне позволили уйти, и я ушел, Юми. Быть мертвым иногда весьма удобно. Можно начать новую жизнь, даже если, кажется что слишком поздно.
   Собеседник взглянул мне в глаза. Светло-карие глаза смотрели испытующе, требовательно и, тем не менее, участливо. Не выдержав, я отвела взгляд в сторону, на волшебно зеленый вид сада.
   - Мы принадлежим одному клану, если ты захочешь, ты сможешь уйти.
   В его голосе сталью звучала твердая уверенность, и я знала, что все его слова правдивы.
   Один клан. Когда-то это действительно было так. Когда-то очень давно. И это не то, о чем можно просто взять и забыть.
   - Нас осталось слишком мало, Юми, - мне послышались нотки печали и сожаления в его голосе.
   - Я уже сделала выбор, - прозвучал мой ответ и мне отчего - то показалось, что в нем слишком много горечи.
   - Я знаю, - его губы дрогнули в невеселой, чуточку вымученной улыбке. - Семья Нами всегда отличалась парадоксальной верностью Безымянному Наставнику.
   - Хоть я и осталась последней, но я чту долг чести перед ним, - холодно произнесла, сдерживая, рвущиеся с языка яростные оскорбления.
   - Юдзиро мог бы гордиться такой дочерью.
   Его похвала и имя отца, произнесенное Наставником с трепетной нежностью, мгновенно успокоили меня и вызвали грустно-радостную улыбку на лице.
   - Как Руа и младшая Анкхари? - внезапно спросил Рикиши, вновь подливая кофе.
   - Неплохо. Руа недавно получила диплом по психологии. Иссэ же доводит Джозефа вопросами о делах, которые вела ее мать.
   - Исинара унаследовала от Велады крайнюю степень любопытства и дотошности, - со смешинками в глазах прокомментировал он.
   - Мне кажется, что она догадывается о том, что вы живы. По ее мнению, такой мэтр своего дела, как вы, не мог так просто умереть.
   - Может когда-нибудь, я свяжусь с ней, - чуть мечтательно проговорил собеседник. - Но пока ни для нее, ни для меня в этом нет необходимости.
   - Руа и Диз придерживаются мнения о том, что вам просто все надоело, и вы решили достойно уйти.
   И переглянувшись, мы весело расхохотались.
   - А как она? - я задала еще один, волнующий меня вопрос.
   - Живет, - светло-карие глаза смотрели непроницаемо, а лицо застыло в маске спокойствия и задумчивости. - Кошмары почти прекратились. Учится довольно успешно. Вновь начала играть на скрипке. И часто вспоминает о тебе, Юми.
   Я закусила губы и на мгновение прикрыла глаза. Пальцы, держащие чашку, мелко подрагивали. А когда Наставник коснулся моей руки, я от неожиданности чуть не уронила чашку и, не расплескав кофе по чудесной кружевной скатерти.
   - Юмиро, - темные брови сурово нахмурились, а голос звучал строго, - То, что ваши с ней истории столь схожи, не делает тебя виноватой во всем.
   - Схожи это еще мало сказано, - горечь противно жгла рот и нёбо, и кофе тут был не причем. - Ни ее, ни мою семью Агентство так и не смогло спасти.
   Было почему-то обидно, хотя я прекрасно понимала, что обижаться не на что и не на кого.
   Но в груди что-то надсадно ныло от, до сих пор нестерпимо острой, боли. Глухое чувство одиночество обволакивало душу, как одеяло, душной летней ночью.
   - Неужели ты думала, что если тебе удастся спасти ее семью, это примирит тебя с твоей потерей?
   - Как всегда вашей проницательности нет границ, Наставник, - едко бросила я.
   Левая бровь собеседника приподнялась вверх, а губы сложились в тонкую линию.
   - Вижу, мне не получится переубедить тебя, - он тяжело вздохнул и, наконец, отпустил мои руки.
   Я перевела дыхание, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Совсем расклеилась. Что же это такое?! Только нервного срыва или не дай боже истощения, мне не хватало, а то попаду в заботливые объятия Джонатана и все, месяц курса реабилитации и психокоррекции мне обеспечен.
   - Добрый день, госпожа Кагами, - неожиданно раздался детский, порывистый голос.
   И я вновь чуть не разлила кофе. Медленно обернувшись, я увидела ее.
   - Я оставлю вас одних, - тактично произнес Рикиши и удалился.
   Я жадно рассматривала девочку-подростка в темно-синей школьной форме, в белой рубашке, длинных гольфах и простых черных туфлях. Черные волосы ровным покрывалом лежали на плечах. Светло-голубые глаза смотрят прямо, но губы плотно поджаты и она явно не знала, куда деть от неловкости руки.
   - Здравствуй, - тепло произношу я. - Садись, будешь чай? Правда, он, скорее всего, остыл.
   - Ничего страшного, я не люблю горячий, - искренне отвечает она.
   Еще несколько минут мы молчаливо сидим, не знаю, о чем она думает, но иногда тонкие брови забавно хмурятся, а пальцы рассеяно выводят непонятные узоры по краю скатерти.
   - Госпожа Кагами, - робко обратилась она, на что я ободряюще улыбнулась. - А вы не знаете, когда я смогу покинуть школу?
   - Хм, - неопределенно начинаю. - Не знаю, что и сказать, Эмма. Наверно теперь уже только после выпуска, а значит года через два. А что ты хотела?
   Она уткнулась взглядом в чашку и совсем тихо произнесла:
   - Я хотела навестить могилы родителей.
   - Думаю это можно устроить, только надо договориться о сопровождении, - спокойно ответила я, впрочем, внутри не ощущая никакого спокойствия.
   - Правда? - светло-голубые глаза с такой надеждой смотрят на меня, что мне становиться немного неловко.
   - Абсолютно.
   - А мадам Реми недавно сказала, что у меня идеальный слух и хорошие задатки к иностранным языкам, - вмиг повеселев, выпалила она.
   - Это просто замечательно.
   - Вы так считаете?
   - Да.
   И мы еще около часа говорили о школьных успехах, отношениях с одноклассниками и учителями и просто о разных приятных вещах.
   - Чем бы ты потом хотела заниматься?
   - Я.., - она внезапно замолкла. - Я бы хотела отомстить за семью.
   И прямо посмотрела мне в глаза. Мрачная уверенность и твердость в светло-голубых, уже не детских глазах, больно ударила по сердцу.
   - Эмма...
   - Вы ведь помните, как меня зовут по - настоящему? - требовательно произнесла девочка.
   - Эмили, - послушно ответила я. - Конечно же, помню. Эмили Франческа Морели. Значит, ты все вспомнила?
   - Да.
   - И что никто ничего не заметил? - стало вдруг интересно.
   - Кажется, нет, - юная собеседница неопределенно пожала плечами. - Может только господин Жан и профессор Тено.
   - Неплохо для столь неопытной особы, - насмешливо улыбнулась. - А вот отомстить у тебя не получиться.
   - Почему это?! - гневно сверкая глазами, выпалила Эмили.
   - Они все мертвы. Позавчера мы убили последнего, - донельзя серьезным голосом ответила.
   - Все? - широко распахнув глаза, переспросила она.
   - Все.
   - Юме! - неожиданно воскликнула она и бросила ко мне.
   И сидя в беседке, я обнимала ее, слушая сбивчивый шепот сквозь рыдания и слова благодарностей, а моя рука медленно и утешающе скользила по мягким волосам.
   Я просто смотрела перед собой, пытаясь упорядочить то, что творилось у меня внутри.
   - Они все мертвы, Эмили. Все до единого. Тебе больше не придется прятаться, и если ты захочешь, то сможешь вернуть прежнее имя. А через два года у тебя будет выпускной, и ты сможешь сама решить, остаться ли здесь или же поступить в другую, старшую школу. Я могу договориться кое с кем, и тебя примут, в Волдингхемскую школу для девочек. Она находится около Кройдена, это в Англии. Или же в какую- нибудь другую, на твой выбор.
   - Не хочу! - резко выпалила она. - Я хочу остаться здесь. Здесь... надежнее.
   - Как скажешь, малышка. Кстати, прости, что забыла поздравить с тринадцатый днем рождения, совсем замоталась с работой и заданиями и...
   - Ничего страшного, - убежденно ответила Эмили. - Открытка и книга о кельтской мифологии мне очень понравились. Ничего такого, что подарок пришел с опозданием в неделю.
   - Ну ладно, - я честно не знала, что тут еще можно сказать.
   - Ты еще приедешь?
   - Обязательно. Правда, не знаю когда.
   - Юме, а я..., - замялась она, - Как я могу стать агентом?
   Подавив раздражение, и чуть не высказав(резкую колкость) колкую резкость, я медленно сделала глубокий вдох и быстрый выдох.
   - Зачем?
   - Хочу стать такой как ты.
   Ты уже очень похожа на меня. Куда уж сильнее? Нет, малышка, я не хочу тебе такой судьбы, нет в ней ничего особо героического и достойного.
   - Это того не стоит. Правда, - я выдержала ее пылкий, настойчивый взгляд.
   Не знаю, что уж она рассмотрела в моих глазах, но пыл ее весьма охладел.
   - Это так страшно? - с сочувствие спросила эта, невозможная, малявка.
   - Очень, - честно ответила, - А еще трудно, тяжело и зачастую горько. Много тренировок, стресса и крови. И никогда не знаешь, вернешься ли, будет ли для тебя тот, следующий день.
   Я говорила медленно, а перед глазами всплывали воспоминания, горькие, светлые, грустные и радостные, словом очень разные.
  
   Инвалидное кресло и вымученная улыбка на бледном лице Видара.
   ... Сухие, абсолютно без слез, судорожные рыдания Литэ у постели Рэна.
   ...Усталый Сайс, весь в синяках и ссадинах, но с довольной улыбкой, ведь ему удалось в последний миг схватить Гьера, и тот не упал с обрыва, прямо на голые, острые скалы.
   ... Окровавленное, изломленное тело Ирэ и облегчение, явственно проступившее на лице Джонатана, лучше слов говорящее "жив".
   ... Радостно смеющаяся Мико, шутливо отбивающаяся от рук Бьяры и Авэ, которые прекрасно знают, что Лиса боится щекотки.
   ... Эра и Оро с задумчивым видом ковыряющиеся в настройках автоматического пулемета.
   ... Каль, устало закатывающий вверх глаза, как будто вопрошая, как долго его будут донимать всякие идиоты, а именно Нир и Нойя.
   ... Ян, увлеченно чертящий какие-то графики и функции на доске, пытаясь что-то доказать седовласому мужчине, что так снисходительно посматривает на него.
   ... Недовольная, раздосадованная Руа, получившая очередной нагоняй за курение от Джонатана.
   ... Диз отчитывающий Джесс за невнимательность.
   ... Спокойная Шиа, вправляющая вывих руки сестре.
   ....Сосредоточенный Вэн, абсолютно не обращающий внимания на раздражающе тикающий секундомер, медленно обезвреживает бомбу. И облегченный вздох Иссэ, когда ему наконец-то удается это сделать.
  
   - Правда, малышка не стоит. Ты ведь любишь музыку? Вот и занимайся ей.
   - Хорошо, - тихо согласилась Эмили.
  
   Целый день мы были вдвоем, гуляли по парку, потом Эмили устроила мне экскурсию по самым интересным местами в школе. На кухне нас вкусно накормили жареной форелью со спаржей и зеленым чаем. Посетили библиотеку и общежитие, а после, в пустом классе, Эмили сыграла мне на скрипке.
   Как прежде, три года назад.
   И я слушала, закрыв глаза, наслаждалась хорошим исполнением Вивальди, чьи произведения были любимыми у Эмили.
  
   Уже прощаясь, я сказала то, что хотела сказать уже три года.
   - Прости меня. Я не смогла защитить твою семью и тебя.
   Светло-голубые глаза смотрели внимательно и серьезно, совсем взросло, с сожалением вновь отметила я.
   - Тогда..., почти потеряв сознание, я слышала, как ты пообещала найти всех, кто виноват в убийстве моей семьи. Ты выполнила обещание, Юме. Ты всегда стараешься выполнить свои обещания. И... если бы ты могла, то обязательно спасла бы их.
   - Спасибо, Эмили.
  
   И еще долго, по пути обратно, я не могла забыть ее прощальный взгляд, полный благодарности, признательности и... уверенности во мне. Странно, но после этой встречи, в груди поселился маленький теплый огонек.
   Ведь тогда я все же успела.
  
   "Мы принадлежим одному клану, если ты захочешь, ты сможешь уйти".
  
   Нет, Наставник Рикиши. Свой выбор я сделала окончательно.
  
  
  
  
   Нойя. Вопрос доверия
  
   Доверять? Можно ли им доверять? - вкрадчиво повторил голос в моей голове.
   Нет, с усмешкой ответил я.
   Не верить.
   Не доверять.
   Но быть уверенным в том, что каждый из них в нужный момент поступит так, как нужно, да.
   И это правильно.
   Мы одна группа.
   Более того, мы делаем одно дело, что помогает примиряться с недостатками и раздражающими чертами характеров каждого из нас.
   Мы едины, даже будучи в гуще толпы или же стоя на краю пропасти в полном одиночестве.
   И ощущение их, незримо стоящих за спиной, невесомым плащом лежит на плечах.
   Тис помогал избавиться от первого труппа, при этом, незлобно ругая меня за то, что невольно развел грязищу.
   Чиа просто отлавливала и чуть ли не за шкирку усаживала так, чтобы не мешал ей залечивать мои ссадины, порезы и прочие легкие травмы. Тогда, в детстве, болезненная гордость не позволяла мне обратиться за помощью к взрослым, а Чиа..., она никогда ни о чем не спрашивала и не осуждала.
   Каль прикрывал от наставников и учителей, прекрасно зная, что те выходки, которые легко прощались ему или Руа, в моем случае оборачивались суровыми наказаниями.
   Иссэ с улыбкой слушала мои сбивчивые речи, когда обида и непонимание душили сердце, а в конце неизменно угощала конфетами, которые, как мне казалось, по волшебству всегда появлялись у нее в карманах.
   Рэн на одиннадцатилетие, с донельзя серьезным видом подарил мне мою первую свою отмычку. И не рассмеялся, а просто неопределенно хмыкнул, когда я, с восхищением рассматривая подарок, заплетающимся язык восторженно лепетал слова благодарностей.
   Юме мягко подтолкнула вперед, когда я дико смущаясь, никак не мог подойти к понравившейся девочке. Напоследок она ободряюще подмигнула, беззвучно говоря "дерзай". А после сама же, растолкав остальных, помогала выбрать подарок и подобрать костюм для первого в моей жизни свидания.
   Руа просто крепко прижала меня к себе, когда во время тренировок, меня чуть не прибило внезапно сработавшим снарядом.
   Ирэ, когда у меня в сотый раз не получилось освоить какой-то прием, равнодушно бросил в лицо "слабак". И ущемленное самолюбие вкупе с гордостью, помогло мне, скрипя зубами и заработав кровавые мозоли, добиться идеального выполнения злополучного приема. Тогда он подошел, с силой хлопнул по плечу, и насмешливо улыбнувшись, произнес "давно бы так" и просто ушел, не обращая внимания на летящие в его адрес оскорбления и обещания отомстить.
   Зеленоглазый шатен с чуть покровительственным тоном, в две минуты объяснил теорему Гаусса, а потом как ни в чем не бывало, с хитрой мордой предложил сыграть в карты.
   Авэ научил ценить музыку, ощущать ее не слухом, а сердцем.
   Таких моментов было много. Не все из них были радостными или просто приятными. Но все же, неизменным в них было то, как мы все держались друг за друга.
   Стадный инстинкт?
   Боязнь одиночества?
   Вынужденные обстоятельства?
   Как знать.
   Мы просто одна группа.
   Группа А3С7.
   И вместо списка имен в двадцать четыре строчки я вижу людей.
   Людей, в ком я могу быть уверен. Людей, чье неизменное присутствие за спиной, всегда подбадривает и утешает меня.
   Вопрос, в общем-то, не в доверии. И не в том, насколько я могу кому-либо верить.
   Вопрос в отношении к тем, кто рядом и чьи действия неизменно являются для меня правильными.
  
  
   - Надеюсь, госпожа Ариу, на этом наша беседа закончилась?
   - Вот значит, как, - с задумчивым видом ответила моя собеседница. - Знаете, господин, неудавшийся шпион, я вас понимаю.
   Глаза цвета сапфира смотрели прямо, цепко и холодно.
   - Однако те, кто был в моей группе, мертвы. Отличие межу нами только в этом.
   - Я знаю, - саркастичная ухмылка отозвалась болью в ноющих мышцах лица. - Мы ведь в какой-то степени коллеги.
   Нуада Ариу недовольно скривилась, а после пренебрежительно фыркнула.
   - Жаль, что наши понятия о том, что правильно столь различны, - отрезала она.
   - Вы ни о чем не жалеете? - слова сами сорвались с языка.
   И все же, она была по-своему красива, вновь отметил я. Красива как оружие, приставленное к моей шее. Такая же опасная грациозность и холодная решительность, вкупе с оточенными рукой Создателя чертами лица, иссиня - черными волосами и бездушно равнодушными сапфирами, вместо глаз. Убойный коктейль, который не может никого оставить безразличным.
   - А я должна? - и хрипло рассмеялась.
   Мне же, почудился тяжелый звон стали, в ее голосе.
   - Бросьте, агент Ингере, - язвительная улыбка ничуть не портила Нуаду. - Всем нам есть о чем вспоминать, а вот жалость, даже к самому себе, Агентство вытравливает с корнем. Была рада познакомиться с тобой, Нойя.
   Жаркий шепот внезапно ожег щеку, а в следующее мгновение я провалился в темноту.
   Но на самом краю уплывающего сознания, услышал " Ты просто не знаешь... как больно, когда тебя предают те, в ком ты был когда-то уверен".
  
  
   Из отчета N 31/4.
  
   Задание провалено. Объекту удалось скрыться. В результате провала, агент Нойя Ингере получил травмы средней тяжести. Нарушений в психике не замечено. Отчет господина Джонатана Эслоу, по состоянию агента Ингере прилагается. Приблизительный срок реабилитации пострадавшего составит от одного о двух месяцев.
   Все материалы по делу переданы в Аналитический отдел. Со своей же стороны считаю нецелесообразным расследование по этому делу.
  
   Старший Наставник Алура Каримо.
  
  
   Напарники
  
  
   - Вальмир?
  
   Я молчу.
   Здесь и сейчас, я могу просто промолчать. Снова уйти от ответа и просто смотреть на тебя.
   Любоваться тем, как требовательно и гневно сверкают твои глаза.
   Запах твоих любимых духов. Он такой незаметный, приятный и красивый. Иланг - иланг, если не ошибаюсь.
   - Вальмир.
   Твой голос звучит угрожающе.
   Почему-то становиться смешно. Не выдержав, я фыркаю. За что моментально получаю хорошо поставленный удар по лицу.
   Ты всегда хорошо била.
   Во рту чувствуется солоноватый, отрезвляюще резкий привкус крови.
   - Алура? - спрашиваю совсем тихо, так словно и вовсе сомневаюсь, что на сей раз реально, а что нет.
   - Пришел в себя? - зло, ощерившись, спросила она. - Держи себя в руках, сволочь, иначе...
   Голубые глаза пристально смотрят на меня.
   Сердце на миг замирает, а потом снова продолжает свой неспешный бег.
   - Иначе я сама прикончу тебя.
   Звучит это почему-то скорее устало, чем зло.
   Пренебрежительно пожимая плечами. Как будто меня заботят ее слова.
   Мне глубоко безразлично кто и когда ликвидирует меня.
   Но все же...
   - А ты уверена, что еще есть кого "приканчивать"?
   Мой голос не дрожит, он просто отчего-то сиплый.
   Она вздрагивает. Я же радуюсь.
   Мне всегда нравилось выводить ее из равновесия. Это так приятно.
   Видеть, как эмоции сменяются на ее божественно прекрасном лице.
   Даже получать очередные удары по лицу приятно. От нее.
   - Псих, - снова удар, в солнечное сплетение на этот раз. - Урод... Ненавижу тебя!
   Кричит мне это в лицо.
   - Иланг - иланг? - спрашиваю отстраненно, стирая с губ кровь.
   - Что? - растерянность, непонимание и...
   Быстрый захват, удар и...
   - Какая же ты сволочь, Вал, - устало и обречено произносит она, растянувшись на полу, даже не пытаясь вырваться.
   А я тяжело вдыхаю запах ее духов, окутавший меня словно туманом. Приятно, бездна все побери.
   - Иланг - иланг? - повторяю охрипшим голосом.
   - Да, - она смотрит прямо мне в глаза.
   Губы сами собой расползаются в усмешку.
   - Ты идиот, Вал, - произносит она, притягивая меня к себе.
   Ее объятия. Ласковый шепот. Теплые пальцы, перебирающие мои волосы.
   И боль, огромный океан боли.
   Но я молчу.
   Просто закрыв глаза, вдыхаю неуловимый, приятный аромат.
   Иланг - иланг.
   Тело сотрясается в судорогах. По подбородку течет кровь, она горячая и странно жжет кожу.
   Я не знаю, сколько это продолжалось. Просто в один миг все словно оборвалось. Связь с реальностью. Боль. И, наконец, запах, сводящий меня с ума аромат духов Алуры.
   Медленно открываю глаза.
   Белый потолок. Книжные шкафы. Стол. Стул. Ковер. Рыжие волосы и руки, крепко держащие меня поперек груди.
   - Алура, - выдыхаю.
   - Пришел в себя? - отзывается она. - Не знала, что приступы стали чаще.
   - Ты просто не спрашивала, - отвечаю холодно, вырываясь из ее объятий.
   Тело ноет, а голова раскалывается.
   На душе обидно и как-то тоскливо.
   Ну почему опять?
   Почему именно при ней...
   - Ты идиот, Вальмир, - как-то отстраненно произносит она. - За это я тебя и ненавижу.
   - Не только за это, - усмехаюсь в ответ. - Меня за многое можно ненавидеть.
   - Это точно, больной ты ублюдок.
   И она рассмеялась. Звонко, красиво... приятно.
   Безумие. Наваждение с рыжими волосами. Алура.
   У меня уже нет сил просто ненавидеть тебя.
   У меня больше нет оправданий...
   - Уходи, - резко бросаю, даже не поворачиваясь в ее сторону.
   - Непременно, - даже спиной я ощущаю, как она неприязненно кривится, - у меня нет желания и дальше пребывать в твоей чудесной компании.
   Быстро встает, делает несколько шагов и у двери замирает.
   - Решил бы ты все, наконец, Вальмир. Так ведь долго не может продолжаться.
   - Знаю, - я снова лежу и смотрю в потолок.
   - Следующий приступ вполне может прикончить тебя, - голос, несмотря на все ее попытки это скрыть, звучит, взволновано и даже участливо.
   - Иланг - иланг... красивый аромат, Алура.
   - Идиот, - разозлено бросает и, уходя, громко хлопает дверью.
   Спасибо, говорю очень тихо.
  
   ***
   - Ненавижу, ненавижу тебя, сволочь. Только попробуй умереть, Валь. Только попробуй умереть, гад и..., - Алура замолкает.
   Потом сурово поджимает губы и решительно уходить прочь.
   Подальше от кабинета главы Особого Отдела, где на полу в жалком состоянии валяется Вальмир. Прочь оттого, что так саднящее рвет душу.
  
   ***
   - Я буду ждать, - произношу в пустоту.
   Да, я буду ждать.
   Столько сколько потребуется, Валькирия.
  
   - Простить? Это невозможно простить, Вальмир.
   Ты не знаешь, но я и себе этого не могу простить, хочется произнести в ответ. Но я не могу, я словно онемев, просто смотрю в твои голубые глаза. И молчу.
   Потому что я внезапно понял, те драгоценные мгновения, когда я еще мог что-то сказать, объяснить или сделать. Они прошли.
   Поздно. Ты уже не слышишь меня. Не хочешь слышать.
   - Это невозможно простить... никогда, Вальмир, - повторяешь вновь, как приговор.
  
   - Да, невозможно. Но... можно попытаться забыть.
   Я смотрю в потолок, вдыхая воздух с ароматом иланг-иланга.
   Не друзья, но и не враги. Просто потерявшиеся в переплетениях Судьбы, два бывших напарника.
   Нет.
   Все еще напарники. Не по заданиях, только не теперь.
   По одиночеству.
   Этернитас это Вечность. Безликая, пустая, пожирающая заживо души всех тех, кто платит за нее кровью и болью.
   Одинокая вечность, отчего-то похожая на ускользнувшее мгновение.
   Безумие? Как знать.
Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"