Уникум. Гений. И слава не знаю уж кому там, на небесах, что не злодей.
Личный номер... Прости это я по привычке.
Возраст на данный момент 29 лет.
Внешне я ничем не отличаюсь от так сказать среднестатистического жителя Европы. Хех, самому смешно от этого сравнения. Быть может, если бы все сложилось по-другому, сравнивать и не пришлось.
Но... сейчас я скажу, саму наибанальнейшую вещь. История не терпит сослагательного наклонения. Хм, знаешь, для чего придумана эта фраза? Нет, не историками для оправдания того или иного факта прошлого. А для нас... людей, чтобы не было так горько и больно вспоминать свои ошибки.
А впрочем, мы же сейчас не об этом? Ну да...
Итак, теперь ты знаешь мое имя и... по правде говоря, я очень хотел бы больше ничего тебе не рассказывать. Однако это будет слишком большой подлостью, а я итак не отличаюсь особым благородством.
Хм... мою мать звали Ирэн, фамилию умолчу, она не столь важна. У нее были очаровательные ямочки на щеках, копна каштаново-рыжих кудрявых волос, синие глаза, добрая улыбка и... нежные руки, которыми она так любила заниматься в земле.
Ну, ты понимаешь, цветы, кусты и прочее. Она умерла, когда мне исполнилось шесть.
Отца и других родственников у меня не было. Просто одним осенним днем я стал сиротой.
Приют. Одиночество. Боль. Потом пришел Наставник. Знаешь..., это была моя самая тоскливая осень. А Наставник... он взял меня за руку и открыл дверь в зиму. В новую жизнь.
Думаю, теперь ты догадываешься, почему я взял себе такое имя. Это все что я сохранил из того, что у меня было. Я предпочел забыть прошлое, все равно там было слишком мало хорошего. Шесть лет жизни с матерью нельзя назвать простыми и безоблачными.
Новая жизнь тоже была непростой. Первые годы слились в мешанину постоянных тренировок. На ловкость, на скорость, на логику, на стойкость, на... И так до бесконечности.
Даже игры были с подоплекой. Например, по задумке воспитателя пройтись по незнакомому городу, стараясь как можно больше увидеть и запомнить, а потом, оказавшись в каком-то районе найти из него дорогу до гостиницы, где вы остановились.
Припоминаю свое первое задание, когда мне пришлось убить. Осознал я, что это убийство намного позже, тогда в одиннадцать это казалось просто увлекательной игрой, заданием, за отличное выполнение которого можно получить поход в кино или посещение зоопарка. Нарядится форму доставщика, постучатся в определенный номер и передать огромный букет цветов постояльцу, при этом случайно уколов его иглой, выданной наставником.
И так далее: добавить порошка в чай, организовать мелкую шутку или гадость, незаметно куда-то проникнуть, разговорить старика на лавочке, передать посылку, прикинутся беспризорником, залезть в карман и прочее, прочее.
Не всегда при этом приходилось убивать, главное, считали наставники привить подопечным необходимые навыки.
Уроки тоже были интересными, но это уж точно не заинтересует тебя.
Первое настоящее убийство, с кровью и трупом произошло в пятнадцать. К тому времени нас уже просветили на тот счет, кто мы и кем станем. Нет, не было истерик и возмущения, мы все уже догадывались обо всем, да и... учителя должным образом сформировали наше мировоззрение.
Так вот убийство. Обычная зачистка территории, кто там был, уже не могу вспомнить, какая-то банда что ли. Так вот, по всем правилам штурма. Винтовка в руках, сквозь прицел которой я видел даже не людей, а движущиеся цели. Прямо как на тренировочном полигоне. Сколько их было, моих трупов я не считал. Да и зачем? Кого это интересует? Моя совесть к тому времени уже совсем по-другому относилась к убийству.
Помню, на каком-то задании пару лет назад зеленый мальчишка-агент, спросил меня какого это убивать. Глупый вопрос глупого человека. Человек привыкает ко всему, в том числе и убивать. Нет, что ты, бездушным мясником я не был, просто... я принял то, что делаю. Это... обыденность моей жизни. Однако любые хвалебные речи о всеобщем благе никогда не отмоют крови с рук. Но с этим можно жить, работать и даже иногда быть счастливым.
Я делаю то, что должен, то, что необходимо. Без лишнего сожаления и сомнений, потому что из-за них порой могут появиться лишние, нечаянные жертвы. Секунда промедления иногда стоит кому-то жизни. Хм, слишком пафосно, да? Нет, я не считаю себя благородным убийцей, очищающим мир от скверны и зла. Я лишь стараюсь сделать все, чтоб этот чертов мир, не скатился, дальше в Бездну. Неблагодарная, дурная работа, но я привык, к тому же надо отдать должное, она весьма интересна. Надеюсь, тебе никогда не придется этого понять.
Я хочу, чтобы ты жил там, по ту сторону мира, не зная как это, насаживать сталь на сопротивляющуюся плоть, не осознавая как это, слышать предсмертные крики и стоны.
Я хочу, чтобы ты никогда не увидел, как это, когда глаза твоей жертвы стекленеют, а кровь брызжет фонтаном, как в дешевом кино. Я хочу, чтобы ты никогда не узнал, как это, усердно и тщательно смывать с тела чужую кровь и выкидывать лохмотья одежды, пропитанные опять таки кровью.
Хотя кто знает, как сложится твоя жизнь. Может тебе и придется убить, быть может, и не раз. Но ведь мне позволительно надеяться на лучшее? Хм, кто бы мне объяснил, зачем я все это наговариваю в диктофон, в какой-то иллюзорной надежде, что лет так через двадцать ты прослушает весь этот мой бред.
Наверно ты задаешься вопросом, зачем я это сделал?
Я не хочу, чтобы от меня тебе осталась фотография, где я с твоей матерью сижу в одном из кафе Лондона, и имя, небрежно записанное на обороте. Ты должен знать больше.
Быть может, я этого не достоин, но я хочу оставить тебе хоть что-то о себе, пусть даже бред, записанный на диктофон. Хех, во всем мире наберется малая группа, знающих меня людей и пухлая папка-досье в дебрях архива Агентства. Да и то, все эти люди ничего не смогут сказать обо мне. Одни, потому что знают только мое имя и дела, которые я вел. Другие, потому что им запрещено рассказывать, хотя... эти-то, скорее всего в большинстве будут мертвы. Третьи наверно могли бы рассказать тебе очень много, но... я молюсь, всем, кто там есть на небе, чтобы тебе никогда не пришлось с ними общаться, ведь это означало бы, что ты идешь по моему пути.
У меня нет права называть тебя сыном, смешно сказать я даже не знаю, как тебя зовут, а видел я тебе в последний раз, когда тебе только исполнилось пять дней от роду.
Ты был смешным сморщенным комочком, на которого Мари, смотрела с немыслимым обожанием. А, взяв тебя на руки, я наверно впервые в жизни ощутил всепоглощающее счастье и трепет.
Я любил тебя и бросил вас с твоей матерью. Конечно, сейчас я могу часами набалтывать на диктофон, что на самом деле я не виноват, что так сложились обстоятельства, что на самом деле я не хотел, что все дело в страхе за твою и Мари жизни, но... это уже не важно. Я просто рад, что ты есть и чтобы там, в будущем не случилось, я всегда буду любить тебя и твою маму. Прости, что не был рядом.
Хех. Слезливая ерунда человека, который вскоре может умереть.
Что же, осталось сделать последнее. Если ты все же нашел эту запись и даже дослушал до конца, не выкинув в окно, то знай, что в швейцарском банке лежит около трехсот тысяч евро, некоторое количество произведений искусства, которые, несомненно, сейчас считаются утерянными, а также килограммов эдак десять золота. На обороте диктофона выгравирован адрес банка и номер счета. Доступом к содержимому ячейки является дата твоего рождения и анализ крови. Я хоть и сволочь, но и я не мог оставить тебя без средств к существованию. Если я все правильно рассчитал, и в мире не произошло ничего глобального вроде конца света, всемирного потопа и т.д., и ты дожил до восемнадцати, а Мари рассказала тебе обо мне, и ты нашел диктофон, а также банк тот все еще существует, то теперь ты обладатель неплохого наследства. Ты уж извини, что положил так мало денег, просто очень сложно спрогнозировать курс евро через почти двадцать лет.
Надеюсь, тебя не назвали Ирэ, Мари вполне могло это придти в голову. Почему? Скажем так, это не особо счастливое имя. А ты, безусловно, достоин счастья. Нет, ты только не думай, что я страдаю о том, как прожил свою жизнь. В общем и целом я всем доволен, единственное, я сожалею, что не знаю, как тебя зовут, и не видел, как ты вырос.
Ну, вот и все. Проживи жизнь весело и счастливо. Удачи тебе, сын.