Побелка на потолке и лепнине облупилась, и грязно-серые и коричневатые пятна над головой раздражали Грету. Так же как слишком мягкая перина под спиной, пошлые завитушки на кованой спинке кровати, блёклые выцветшие обои и потёртый паркет. А больше всего Грету раздражала её беспомощность.
Она потрогала языком прорезавшиеся клыки. Грета уже могла сесть на постели, но попытки встать оборачивались слишком сильным головокружением. И постоянный сосущий город выводил из себя. Сколько раз она представляла себе наступление того дня, вернее, той ночи, когда она откроет глаза и поймёт, что всё. Что человеческая жизнь закончилась, и началась другая - вечная. И вот миг вожделенный настал. Хотя, будем честными, никогда он особо вожделенным не был. Она просто не хотела расставаться с Ральфом. И обращение было необходимым злом, жертвой, на которую придётся пойти.
Вот только нигде не сказано, что жертва бывает исключительно добровольной.
Шуршание под отставшими от дряхлой стены обоями, несомненно, означало таракана, а то и не одного. Мерзкие твари. Андронеску собирается прожить в этом доме лишь несколько недель, а потому не видит смысла приводить его в порядок, жмот. Ральф никогда бы не опустился до того, чтобы жить в таком убожестве. Он либо сделал бы ремонт, либо нашёл что-нибудь поприличнее.
Шаги в соседней комнате явно не принадлежали Михаилу, и Грета с интересом посмотрела на дверь. Кто бы это ни был, шёл он уверенно. Вернее, шла. Дверь отворилась, и в спальню вошла совсем юная девушка, круглолицая, миловидная, в дешёвом ситцевом платье и с лежащей на груди русой косой. Грета невольно залюбовалась - она любила длинные волосы, но вот о такой косе до пояса могла только мечтать. Между тем девушка подошла вплотную к её кровати и сделала неловкий книксен:
- Добрый вечер, фройляйн Хайнце. Мне велено вас накормить.
Грета моргнула. А девушка ничтоже сумняшеся присела на край её кровати и отвела косу назад.
- Погоди! - Грета выкинула вперёд руку. - Ты хоть знаешь, что с тобой будет?
- Знаю, - кивнула девушка. - Герр Кавальери уже пил из меня. Это почти не больно.
Судя по уже изрядно заросшим следам на шее, она не врала, и донорство ей и вправду было не в новинку. Но одно дело - опытный вампир, а другое - едва обратившийся птенец. Несмотря на голод, Грета пока не испытывала желания сразу же наброситься на добровольную жертву, но она знала - стоит ей учуять хоть каплю крови, и всё переменится.
- Тебе хоть восемнадцать-то есть?
- Нет, - взгляд серых глаз был чист и безмятежен. Девушка наклонилась вперёд, подставляя шею.
- Идиотка! - Грета оттолкнула её, едва совсем не спихнув с кровати. - Беги отсюда как можно скорее!
- Но... - девушка моргнула. - Герр Андронеску приказал...
- А если герр Андронеску прикажет повеситься, ты повесишься?! Брысь, кому сказано!
Девушка заморгала, и её глаза наполнились слезами. И рождаются же такие курицы на свет... жертвенные. Грета собралась было прикрикнуть ещё раз, но тут дверь снова открылась, заставив обеих женщин вздрогнуть. Девушка тут же вскочила с кровати и сделала ещё один книксен.
- Что такое, Грета? - вошедший в комнату Михаил Андронеску приподнял брови. - Тебе не нравится твоя еда?
- Но я не хочу её убивать! - Грета махнула рукой в сторону девушки.
- Не хочешь? Что за детский сад? Тебе пора переходить на человеческую кровь, и ты сама это прекрасно знаешь. Или Ральф совсем ничего тебе о вампирах не рассказывал?
- Рассказывал. А что вампир всегда убивает свою первую жертву, я и своими глазами видела.
Глаза девушки расширились, испуганный взгляд метнулся к Андронеску. Но тот лишь равнодушно пожал плечами:
- Нельзя научиться контролю без практики. Во всяком случае, эта здорова, полна сил и никому не нужна. Самая подходящая еда для первого раза.
- Но она так красива.
Андронеску помолчал. Потом едва слышно хмыкнул.
- Мне бы следовало вспомнить про твои пристрастия. Ну, что ж... Хоть и не в моих правилах потакать капризам птенцов, но в этот раз я пойду тебе навстречу. Я понимаю, что тебе тяжело, Грета, и не хочу усугублять твоё положение. Хотя ты, возможно, думаешь иначе, - он бросил на неё быстрый взгляд, и Грета похолодела, вспомнив, что Мастера без труда читают мысли своих птенцов. Даже легче, чем обычных людей.
- Тебе нет нужды бояться, - мягко произнёс Андронеску. - Хорошие Мастера заботятся о своих подопечных, а я, скажу без ложной скромности, не худший Мастер. Можешь идти, - бросил он девушке, и та, не заставляя себя упрашивать, выскочила за дверь.
- Откуда она взялась? - вполголоса, хотя едва ли девчонка решилась бы подслушивать, спросила Грета.
- Сирота. Я подобрал её после смерти родителей. Другой родни у неё нет, так что никто не хватится. Внешне она и правда недурна, но дура дурой, а меня дураки раздражают, - Андронеску присел на край кровати, на то самое место, где только что сидела убежавшая донорша. - Но ты - кто угодно, но не дура, Грета. Так что, я думаю, настала пора кое-что прояснить. Ты готовилась стать вампиром, но предполагалось, что у тебя будет иной Мастер. Вот только Ральф предпочёл тебе другого человека. И это не преувеличение. Мы говорили с ним насчёт тебя. И пришли к соглашению.
Ложь, свирепо подумала Грета. Он бы никогда от меня не отказался.
- И тем не менее, это так. Ты ведь в курсе, в чём обвиняют его нового птенца. Не скрою, я буду выступать обвинителем. Но Штейман бывает весьма благоразумен, если его прижать как следует. Я не стану настаивать на смерти Фёрстнера, а ты - цена, которую он за это заплатил.
Андронеску сделал паузу, но Грета молчала.
- Ты ведь знаешь, почему он выбрал именно этого... писателя?
Женщина кивнула.
- Погоня за вчерашним днём - занятие непродуктивное, но это его дело. В конце концов, Ральф молод и просто не успел ещё набить себе шишек. Когда-нибудь из него действительно может получиться хороший Мастер и глава Клана, но прежде ему нужно набраться опыта, в том числе и на собственных ошибках. Временами мне даже жаль, что он не мой подчинённый.
Грета прикусила губу. Обидные слова рвались с языка, но она их проглотила.
- Молодец, - одобрил Михаил. - Что ж, думаю, ты и сама всё понимаешь, что всё же хочу предостеречь тебя ещё раз - не пытайся искать с ним встречи. А если и встретитесь, сохраняй благоразумие. От твоих выходок не станет лучше никому из нас троих.
Он погладил её по голове, словно ребёнка, и Грета почувствовала, как, несмотря ни на что, что-то в ней расцветает от его прикосновения. Связь птенца и Мастера, будь она неладна. То, что в обратную сторону это явление работает куда хуже, и Мастера к своим птенцам привязаны, как правило, значительно меньше, всегда казалось ей несправедливым. Тем временем Андронеску поднялся.
- Что ж, раз тебе жаль есть женщину, пришлю кого-нибудь из мужчин, - бросил он на прощанье, направляясь к выходу. Дверь за ним закрылась, и стало тихо. Грета откинула на подушку, и тут к двери вновь кто-то подошёл - на этот раз робко, словно борясь с самим собой.
- Фройляйн Хайнце? - в комнату несмело просунулась всё та же девушка. Сил злиться у Греты уже не оставалось, и она лишь вздохнула:
- Ну, что тебе? Мёдом тут намазано?
- Я... я хотела сказать... спасибо! - девушка, осмелев, прикрыла за собой дверь. - Я правда не думала, что...
- Ну, а теперь ты не думаешь, а знаешь. Держись от меня подальше, я голодная.
- Но я... просто хотела спросить... Я могу что-нибудь для вас сделать?
"Да что ты можешь сделать!" - едва не ляпнула Грета, но передумала. Она ещё раз окинула свою несостоявшуюся еду взглядом. Миленькая, простенькая. И, кажется, искренняя. Преисполненная благодарности. Интересно, как скоро Грета научиться читать людские мысли?
- Как тебя зовут? - стараясь говорить помягче, спросила фройляйн Хайнце.
- Айке, фройляйн...
- Хорошо, Айке, подойти сюда, - Грета протянула руку и усадила девушку рядом с собой. - Я вижу, что ты хорошая, и я не хочу причинять тебе зло. Но вот герр Андронеску... и остальные вампиры... они могут быть очень злыми.
Айке кивнула.
- Я думала, что герр Андронеску добрый. Он мне платье купил. И ботинки. А герр Кавальери угощал пирожными и сладким вином.
- Но теперь ты понимаешь, что лучше держаться от них подальше?
Ещё один кивок. Грета прислушалась. За дверью пока было тихо, но рассусоливать некогда.
- Ты живёшь в этом доме, так? Тогда просто постарайся не попадаться им на глаза. И скажи... ты можешь принести мне телефон?
- Телефон?
- Ну да. Обыкновенный мобильный телефон.
Айке на мгновение задумалась, но потом её лицо просветлело:
- Да, могу!
- Вот и отлично. Но не сейчас, а позже, когда я тебе скажу, ладно? И у меня может быть к тебе ещё одна просьба. Ты её выполнишь?
- Всё что хотите, фройляйн Хайнце.
Прав был Андронеску, цинично подумала Грета, дура дурой.
- Хорошо. А теперь беги. Рядом со мной сейчас оставаться опасно.
Девушка убежала, и Грета натянула одеяло повыше, прокручивая в голове спонтанно возникшую идею. Теперь всё зависело от её самообладания и способности в присутствии Мастера думать именно то, что нужно, не выдавая себя даже в мыслях. Немного утешало то что, по словам Ральфа, постоянно читать чужие мысли - занятие весьма утомительное, и долго этим никто не занимается. Слишком большой хаос, как правило, царит у человека в голове.
Михаил Андронеску думает, что победил, что переиграл Ральфа Штеймана по всем статьям. Что ж, в одном он прав, пролитое молоко в кувшин не загонишь, и ей уже никогда не быть птенцом Штеймана, она навсегда останется птенцом Андронеску. Но Грета Хайнце никогда не сдавалась так просто.
Детектив Петра Винклер не любила задерживаться на работе сверхурочно, но, к сожалению, рабочий день полицейских нередко оказывается ненормированным - как ни стремись уйти домой пораньше, а что-то да задержит. Вот и сейчас пришлось составлять отчёт для начальства, и женщина засиделась за этим занятием допоздна. Впрочем, в этом детектив честно призналась сама себе, винить только начальство или только бумажную волокиту не приходилось. В последнее время возвращение в пустую квартиру, где не было даже кошки - с таким образом жизни разве что цветок можно завести, да и тот неприхотливый, а то загнётся - её не радовало. Личная жизнь детектива Винклер не складывалась катастрофически. У неё вечно не хватало времени, мужчин, кроме коллег да свидетелей с подозреваемыми, она практически не видела, но заводить отношения на службе фройляйн Винклер отказывалась категорически. И хотя она была симпатичной и другие полицейские то и дело оказывали ей знаки внимания, но Петра непреклонно их все отвергала. Обсуждения работы ещё и в постели она точно не вынесет.
А ведь ей уже за тридцать. Жизнь уходит, скоро она подойдёт к черте, которая является для женщины критической. Не то, чтобы Петра считала, будто после сорока жизни нет, вон мать ухитрилась в очередной раз выйти замуж в возрасте далеко за пятьдесят. Но Петре не хотелось начинать познавать радости жизни тогда, когда иные люди уже начинают от них отказываться.
"Уволюсь, - ожесточённо подумала Петра. - Вот закончим квартал, и уволюсь. Всё равно хорошего полицейского из меня не получилось".
А ведь когда-то, когда она только-только вышла из Академии, она была преисполнена радужных надежд, а выбранная профессия представлялась чередой волнительных приключений и восстановлений справедливости, как в любимых детективных романах. Отрезвление пришло довольно быстро. Первый удар по идеалистическим взглядам Петры нанесла гибель её одногруппницы, считавшейся лучшей на их потоке, чуть ли не в первом же её деле. Неопытная полицейская, производившая осмотр места преступления, пока напарник куда-то отлучился на минутку, не подумала, что симпатичный молодой человек, представившийся соседом жертвы, может оказаться зачем-то вернувшимся убийцей. И получила пулю в затылок.
Они с Петрой не дружили, и всё равно эта нелепая смерть потрясла девушку. Со временем понимание того, насколько хрупка человеческая жизнь и как легко она может оборваться, лишь укрепилось. Люди гибли постоянно - случайно подвернувшись под руку грабителю или съехавшему с катушек наркоману, в автомобильных катастрофах, в пьяных драках, от рук ревнивых мужей и жён или нетерпеливых наследников... Временами случались громкие дела о серийных или заказных убийствах, но они, как ни странно, пугали Петру куда меньше, чем осознание того, что умереть в любой момент можно, просто поссорившись с близком человеком или не вовремя открыв не ту дверь.
Со временем страх притупился, она привыкла к мысли, что, как и все, ходит под дамокловым мечом. Привыкла и к трупам, и к заплаканным родственникам. Временами ей казалось, что она вообще разучилось испытывать нормальные человеческие чувства. Блестящих результатов Винклер не показывала, но исполнительность и работоспособность всё же позволили ей продвинуться по службе. А примерно год назад она сама убила человека.
Это было при задержании вооружённой банды. К счастью, огнестрельного оружия в руках у вдруг бросившегося на неё бандита не было, только нож. Трудно сказать, на что он рассчитывал, может, сказалась в большом количестве принимавшаяся членами банды наркота, но она тогда выпалила и только после этого сообразила, что коллеги успели бы его перехватить. И психолог, и сослуживцы твердили Петре, что ей не в чем себя винить, что её жизнь подвергалась реальной опасности, и вообще она была в своём праве, но женщину всё равно трясло. Никаких неприятностей у неё не было, её даже поощрили премией, ну а ночные кошмары... Да кому они интересны, на самом-то деле.
Вот так люди и начинают чудить или вдруг кончают с собой, думала Петра, собирая бумаги в папку. Когда понимают, что жизнь не удалась, стала пустой и бессмысленной. Нет, конечно, лезть в петлю она не собиралась, но пора было что-то менять. Как минимум, найти другую работу. Надо будет полазить по сайтам, посмотреть объявления в газетах. В крайнем случае, её сбережений хватит, чтобы продержаться годик-другой. И в совсем крайнем случае можно будет обратиться к отчиму, у него есть связи. В конце концов, она не так уж плоха в делопроизводстве. Жизнь "белого воротничка" никогда не привлекала Петру, но это всё же лучше, чем любоваться на трупы и рисковать собой при очередном задержании.
В здании было тихо, большинство сотрудников, кроме дежурных, уже ушли домой. Петра заперла папку в сейф, вышла из кабинета, и, придерживая дверь рукой, через которую была перекинута куртка, вставила ключ в замок.
- Детектив Винклер?
Петра вздрогнула и оглянулась. Она была готова поклясться, что ещё секунду назад коридор был пуст, и этому высокому светловолосому мужчине было совершенно неоткуда взяться за её спиной. Но он там был и теперь доброжелательно глядел на Петру сверху вниз. Вышел из соседнего кабинета?
- Кто вы такой?
- Это неважно, - он улыбнулся. - Мне сказали, что вы расследуете тройное убийство, совершенное в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое?
- Кто сказал? - резко спросила женщина. Да, ей действительно дали этот явный "висяк", всучили, можно сказать. Вот только посторонним об этом знать совершенно незачем. А этого человека Петра видела в первый раз.
- Это тоже совершенно неважно, - он вдруг оказался вплотную к ней, хотя Петра не успела уловить его движения. Глаза незнакомца теперь были совсем близко - не то серые, не то голубые, не то зелёные. Цвет переливался, перетекая один в другой, и Петра застыла, пытаясь уловить момент перехода. Словно она вновь была маленькой девочкой, крутившей калейдоскоп, будучи не в силах оторваться от всё новых и новых узоров - а вдруг следующий окажется ещё красивее?
- Вас ведь зовут Петра? - прозвучал в ушах вкрадчивый голос.
- Да, - неужели это ответила она сама?
- Прекрасно, Петра. Давайте мы с вами зайдём в ваш кабинет, сядем, и вы мне всё подробно расскажете.
Как они оказались в кабинете, Петра не помнила. Более-менее она пришла в себя, уже сидя напротив этого человека и подробно излагая ему материалы дела. Человек задумчиво кивал, иногда чему-то морщась.
- И чем вы это объясните? - вдруг спросил он, когда она упомянула следы от укуса на шее.
- Не знаю, - происходящее как-то перестало её удивлять, и даже начало восприниматься как должное. Так иногда бывает во сне - то, что ты делаешь, едва ли возможно, и наяву ты бы так никогда не поступил, но в сновидении ни о чём не задумываешься. - Едва ли это собаки, те бы не просто выдрали кусок. Чья-то имитация, чтобы нас запутать? Или даже шутка, у убийц бывает неожиданное чувство юмора...
- Ладно, оставив это. Лучше скажите, есть ли что-нибудь, что указывает на убийцу? Что угодно.
- Я ещё не получила материалы вскрытия... Но под ногтями одного из убитых нашли следы крови и эпителия. Предположительно убийцы.
- Ага, - собеседник Петры выглядел довольным. - Жертва сопротивлялась и сумела поцарапать охотника, но с нашей-то регенерацией в пылу трапезы он мог ничего и не заметить... Так, Петра, а теперь слушайте меня внимательно. Вы можете прямо сейчас забрать эти образцы?
- Нет, они в лаборатории, а там уже всё закрыто.
- Тогда завтра с утра придите туда пораньше, возьмите их так, чтобы никто не знал и спрячьте. Вы меня поняли?
Петра кивнула.
- И никому не говорите об этом. Возможно, в скором времени к вам придут люди, которые потребуют, чтобы какие-то материалы дела были уничтожены. Вы ничего не должны им говорить о встрече со мной и о том, что вы сделали. Повторите.
- Я никому ничего не должна говорить.
- Отлично. После я приду к вам, и вы отдадите образцы мне. И только мне. Запомните. А теперь... забудьте о встрече со мной до тех пор, пока я не появлюсь. Просто выполните мои инструкции.
...Петра осознала, что стоит у полураскрытой двери своего кабинета, слепо уставившись куда-то в стену. Досадливо тряхнув головой - раньше такой рассеянности за ней не водилось - женщина заперла дверь. Вот что значит переработала. Нет, она права - валить, валить с этой работы куда подальше. Но перед тем следует закончить дела. Надо бы завтра прийти на службу пораньше...
На ходу надевая куртку, Петра Винклер двинулась к лестнице и вниз к проходной. На мгновение ей показалось, что кто-то пристально наблюдает за ней с другого конца полутёмного коридора, но, конечно, лишь показалось.