Ещё несколько дней меня не тревожили, должно быть, ждали возвращения императора. Евнух-вымогатель больше не появлялся, кормили меня в срок и вкусно, хотя и без изысков. На мои вопросы, что будет дальше, только пожимали плечами, но обращались без грубости. Грудь больше не болела, а болеть она перестала в тот самый день, я даже не заметила, когда. Эх, что бы ни случилось, не кормить мне больше малышку...
А потом в мою камеру пришли конвоиры и отвели во дворец Великого Превосходства. И когда евнух, стоявший перед входом в зал, пропел: "Прибыла наложница его высочества наследного принца Луй Соньши!", я поняла, что мне оказана великая честь - его величество решил допросить меня лично.
Внутри были знакомые всё лица. И господин Руэ, гун Вэнь, и тот самый господин Ма, с которым гун приходил в допросную, и её величество. Вот её братца не было, что обнадёживало, но вместо него обнаружился ещё какой-то тип, и я вспомнила слова Руэ Чжиорга о Трёх ответственных. Видимо, это и был представитель приказа Великой Справедливости. Все они сидели на подушках за небольшими столиками, выстроившимися в два ряда в середине зала, так что сидящие за ними оказались напротив друг друга - императрица и гун Вэнь, господин Ма и тот второй. Проходя между ними, я с невольным любопытством кинула быстрый взгляд по сторонам. В общем, всё примерно то же самое, что и во дворце Полдень: ширмы и лёгкие прозрачные занавеси между колоннами, высокие подсвечники, курильницы и свисающие с потолка фонарики. Между тем прямо передо мной оказалось небольшое возвышение перпендикулярно столикам, на котором стояли ещё один столик и низкий широкий диванчик. Я опустилась на колени на выложенный в каменном полу цветок и поклонилась до земли сидящему на диванчике высокому старику со змеящимся по халату синим драконом:
- Приветствую ваше величество.
- Встань, Луй Соньши, - голос у императора был... ну, обыкновенный голос немолодого человека. - Сейчас я задам тебе несколько вопросов. Ты должна говорить правду, ничего не утаивая. Ты понимаешь это?
- Да, ваше величество, я понимаю.
- Императрица обвиняет тебя в колдовстве. В том, что ты затуманила разум наследного принца с помощью обрядов, которые творила совместно со степной шаманкой. Это правда?
- Нет, ваше величество.
- Ты обвиняешь императрицу во лжи?
- Ни в коем случае, ваше величество. Вероятно, её величество ввели в заблуждение.
Её величество поджала губы, но промолчала.
- И кто же её ввел? - поинтересовался император.
- Я не знаю. Её величество не сказала мне, от кого она услышала эту клевету.
- Её обличили слуги Восточного дворца, - императрица повернулась к супругу. - А так же сама шаманка показала на неё во время допроса.
- Что скажешь? - спросил у меня император.
- Слуги Восточного дворца уже однажды пытались меня оклеветать, наточив струны, которыми поранилась одна из моих сестёр, и обвинив в этом меня. Тогда расследование доказало мою невиновность. Что до шаманки... Осмелюсь спросить, её допрашивали под пыткой?
Его величество посмотрел на гуна Вэня, и тот кивнул.
- Под пыткой любой человек способен оговорить себя или кого-то другого, - я постаралась говорить спокойно, хотя горло сжалось. - Мудрая Цаганцэл всего лишь хотела прекратить мучения, которых уже не могла стерпеть.
- Ваше величество, - императрица всё так же смотрела только на императора. - Есть ещё один свидетель, чьи показания заслуживают полного доверия. Соблаговолите допросить её.
- Что ж, пусть зовут, - согласился тот.
Новым свидетелем оказалась... её высочество Мекси-Цу. М-да, не ожидала. Хотя, возможно, и следовало бы. А принцесса тем временем опустилась на колени рядом со мной и в свою очередь дважды поклонилась:
- Приветствую, ваше величество. Приветствую, ваше величество, - второй поклон предназначался императрице. Эх, а я-то свекрови поклониться не сообразила.
- Что ж, Мекси-Цу, - мягко сказал император, - расскажи, что тебе известно.
- Это было за два дня до ареста его высочества принца Тайрена, - Мекси-Цу плавно выпрямилась, как и я, не вставая с колен. - Когда стемнело, ко мне пришёл один из евнухов, присматривавших за садом, и сказал, что в его укромном уголке одна из наложниц делает что-то странное. Я решила взглянуть своими глазами. Евнух проводил меня до нужного места. Это было на берегу дальнего пруда. Спрятавшись за кустами, мы видели, как наложница Соньши танцует и поёт заклинания. Потом она подняла какой-то предмет и воскликнула: "О, сила духов, явите своё могущество! Да вопьётся игла в сердце принца! Как эта нить пришивает рукав к одежде, так пусть его воля всегда будет скована с моей!" Она воткнула в предмет иглу с нитью и бросила её в пруд. Наутро я приказала обыскать это место, и слуги нашли там зарытый труп собаки с вырванным сердцем. Я рассказала об этом его высочеству, но принц Тайрен сказал, что я клевещу на Соньши, и приказал мне молчать. Мне показалось, что он был не в себе. Я несколько дней думала и колебалась, не решаясь нарушить волю моего супруга. Но в конце концов всё же рассказала обо всём её величеству.
Ах ты дрянь, подумала я. А я-то ещё уговаривала Тайрена быть с тобой поласковей!
- Ну, - император посмотрел на меня, - это правда?
- Нет, ваше величество.
- С чего бы принцессе Мекси-Цу клеветать на тебя?
- Я могу лишь предполагать, ваше величество. Ревность. Его высочество всегда предпочитал меня, и я родила ему ребёнка, а ребёнок её высочества не выжил. Я глубоко сочувствую её высочеству, это горе способно затмить рассудок любой женщины.
Мекси-Цу кинула на меня неласковый взгляд, но промолчала. А вот императрица молчать не стала:
- С чего бы это моему сыну предпочитать тебя жене, если ты не одурманила его колдовством?
- А разве когда меня не было, было иначе? Разве тогда он не предпочитал Инь Кольхог?
- Кольхог была красавицей, в отличие от тебя. Но ты отвратила его от всех! Хотя, когда он увидел тебя в первые, то счёл уродливой.
- Ваше величество, я уверена, что это не первый случай, когда женщину любят не за красоту.
- А что у тебя есть? - презрительно спросила императрица. - Таланты? Добрый нрав?
Да уж добрее, чем у тебя, подумала я, а вслух сказала:
- За что меня полюбил его высочество, может сказать только его высочество. Но если бы всех некрасивых обвиняли в колдовстве и казнили, род человеческий уже бы вымер.
- Твоя наглость ни с чем не сравнится. Твоё преступление доказано, а ты ещё смеешь его отрицать?
- Да чем доказано-то? - не выдержала я. - Это всё - голые слова! Как зовут того евнуха? Пусть он придёт сюда и повторит всё сказанное перед лицом его величества! Её высочество не разглядела в темноте, что это был за предмет, но разглядела, что я воткнула именно иголку с ниткой? Может, и цвет нитки назовёт? Какой породы была та собака? Откуда вообще в Восточной дворце взялась собака? Кто её выкапывал, что это были за слуги, и куда они дели собачий труп потом?
Я замолчала, переводя дыхание.
- Ваше величество, мы ещё должны это выслушивать? - императрица снова посмотрела на августейшего супруга. - По-моему, всё кристально ясно.
- Подожди, - император сделал отстраняющий жест. - Мекси-Цу, тебе есть что ещё добавить?
- Нет, ваше величество, я рассказала всё, что знала.
- Тогда ты можешь идти. А что до тебя... Так ты утверждаешь, что все вокруг тебя ненавидят и на тебя клевещут?
- Если тебе плюют в спину, значит, ты впереди, - вспомнила я местную поговорку. - Но верно и обратное, ваше величество. Тем, кто впереди, всегда плюют в спину.
Его величество пожевал губами.
- Мне доносили, что слухи про тебя ходят давно, - сказал он. - Твоё возвышение действительно заставляет задуматься.
- Но почему же тогда свидетельства появились только сейчас, ваше величество? Восточный дворец не настолько уж и велик. Если бы в его парке регулярно закапывали собак, верно бы кто-нибудь да заметил.
- Это, как её, Мудрая, на допросе показала, что давала тебе уроки колдовства. Готов поверить, что до встречи с ней ты действительно не колдовала.
- Это не так, ваше величество. Мудрая Цаганцэл дала мне лишь амулет на здоровье ребёнка. После моего возвращения в Восточный дворец заклинатели из Высшей службы врачевания проверили его и не нашли ничего предосудительного.
- Ты просто проявила осторожность, - надменно бросила императрица. - Но когда у тебя родилась девочка, а не мальчик, тебе срочно понадобилось привязать моего сына покрепче, чтобы он не бросил тебя от разочарования. Вот ты и призвала своих колдунов, чтобы научили, как.
- Его высочество действительно был разочарован, но считал, что следующим будет сын, и был готов ждать, ваше величество. И я не могла бы призвать колдунов одна, нужен был бы хотя бы ещё один человек, который отвёз бы им письмо. Разве кто-нибудь в этом признался?
- Тебе не нужны были письма. Ведьмы могут выходить из тела и так переноситься хоть на край света.
- Если так, ваше величество, то зачем мне было бы призывать помощников сюда? Я могла бы выйти из тела и научиться на расстоянии.
- Ну, может, и не звала, - неохотно уступила её величество. - Приехали сами. Эти варвары коварны, только и ждут, как бы навредить, даже если притворяются готовыми склониться перед нашей мощью.
- Тогда при чём здесь я?
- При том, что без тебя они не смогли бы заморочить моему сыну голову! Он не зря родился в счастливый день, ему нельзя было повредить простыми заклинаниями. Морок навёл кто-то, кому Тайрен доверял, кто мог похитить его волосы или предметы одежды!
- Что ж, признаю, ваше величество, что о колдовстве вам известно больше, чем мне.
Гун Вэнь, не скрываясь, ухмыльнулся. Он, как и его коллеги, или кто они там были, слушали нас молча, но очень внимательно.
- Твои отговорки тебе не помогут, - процедила императрица.
- Но зачем мне заставлять его высочество помогать злокозненным варварам? Любовь ко мне его высочества вспыхнула без их участия, а вся эта история повредила ему, а значит и мне.
- Затем, что именно они поднесли тебя нам в дар, не так ли? - торжествующе провозгласила императрица. - Признаю свою вину, мне нужно было самой тебя проверить ещё тогда. Может статься, ты вообще не человек, а создание степных шаманов или призванный ими демон, посланный на погибель нашей империи. Об этом уже давно говорили. Небо смотрит из глаз народа! От людей ничего не скроешь.
- Но меня уже проверяли, - возразила я. - И нашли, что я - обычный человек.
- И кто же?
- Почтенный настоятель Чжа Жаосиланг.
Судя по наступившему молчанию, это имя произвело впечатление.
- Это... когда Тайрен приглашал его в Украшенный Цветами Светлый дворец два года назад? - припомнил его величество, до того с интересом прислушивавшийся к нашей перепалке. - Если принц призвал его для проверки, то он несколько разумней, чем я думал.
- Тогда степные шаманы подчинили наложницу наследника, когда они жили на границе, - предположила императрица.
- Ваше величество, - сказала я, - осмелюсь спросить: так я ведьма или жертва колдовства?
Император хмыкнул, и его супруга раздражённо покосилась на него. Впрочем, на её губах тут же расцвела улыбка.
- Ваше величество, - елейным тоном произнесла она, - я рада, что это разбирательство так вас веселит. Но я не могу унять тревогу при мысли, какая опасность пробралась во Внутренний дворец, какой вред уже нанесла... и как близко подобралась даже к вашему величеству!
- Ценю тревогу хозяйки Внутреннего дворца, - о, а император тоже умеет язвить. - Но, думаю, мы тут уже достаточно препирались, пора заканчивать. Что мои советники думают по поводу всего услышанного?
Гун Вэнь привстал за своим столиком и поклонился.
- Моё мнение, ваше величество - эта девушка невиновна. Моё почтение к её величеству императрице Эльм неизменно, но здесь прозвучала правильная мысль - потеря ребёнка способна затмить женский разум. Боюсь, её величеству просто трудно поверить в то, что её сын оказался способен на подобное... легкомыслие, хочу верить, что это было именно оно. Но, чтобы отпали все сомнения, пусть заклинатели проверят Луй Соньши ещё раз. И не только заклинатели из Высшей службы врачевания, но и, надёжности ради, из приказа Великого постоянства или Отдела поклонения горним силам. Тогда мы точно исключим возможность ошибки и недобросовестности, каковую могут проявить придворные заклинатели в надежде выслужиться.
- Если бы мы не доверяли придворным заклинателям, мы бы просто не стали держать их при себе, - заметил император. - Великий державный наблюдатель Ма, что думаете вы?
- Я полностью согласен с Великим защитником, ваше величество.
- Распорядитель Рао?
- Учитывая опасность, которую может принести колдовство, я считаю, что лучше перебдеть, - поклонился человек, сидевший напротив державного наблюдателя. - В связи с этим предложение освидетельствовать эту женщину у заклинателей кажется мне вполне разумным. Дождаться их вердикта и тогда вынести окончательный приговор.
- Что ж, выведите наложницу Луй Соньши в соседние покои. Возможно, она подумает и сможет сказать нам что-нибудь ещё. А мы пока сделаем перерыв.
Я кинула последний взгляд на мрачную императрицу и поклонилась, испытывая осторожный оптимизм. Кажется, для меня всё складывалось не так уж и плохо. Хотя и непонятно, каких именно высказываний от меня ждут после размышлений.
Соседние покои мало чем отличались от комнаты, в которой шло разбирательство. Разве что не было столиков, стоящих перед возвышением. Никакого сиденья мне не предложили, и пришлось снова сесть на полу на пятки, игнорируя ноющее ощущение в ногах. Была бы я здесь одна, я бы сейчас металась от стены к стене, пытаясь движением заглушить выворачивающее душу волнение. Но один взгляд на стоящих над душой евнухов с каменными лицами заставлял меня смирно сидеть на месте. Если я попытаюсь встать, как бы не усадили силой. Так что вместо ходьбы я нервно ломала пальцы, считая едва ползущие минуты, в которые решалась моя судьба.
Когда открылась дверь, я вздрогнула, и сердце совершило кульбит. Но вошедший евнух не торопился объявлять, что император снова призывает меня к себе. Вместо этого он подошёл ко мне вплотную и улыбнулся мне сверху вниз:
- Как вы себя чувствуете, наложница Соньши?
- Благодарю вас, отлично, - как можно более бодро отозвалась я.
- Должно быть, вы гадаете, что имел в виду его величество, когда дал вам время на размышление?
- Да, - честно сказала я.
- Всё очень просто. Полагаю, вы всё сейчас поймёте, я буду с вами предельно откровенен. Его величество склонен согласиться с вашими доводами и доводами ваших защитников. Но вы должны понять, что императрица есть императрица. Её слова не могут быть отвергнуты просто так. Какие толки пойдут во дворце и в народе, если кто-то, арестованный по её приказу за преступление, будет отпущен безо всякого наказания? Разве можно допустить, чтобы слуги и чернь говорили, что её величество занимается самоуправством и обвинила кого-то бездоказательно?
- Все люди могут ошибаться.
- Но не все при этом так благословлены Небом, чтобы быть столь приближенными к его Сыну. Неправота её величества бросит тень на всю императорскую семью. Неужели ссылки принца-наследника не довольно для того, чтобы чернь распускала языки, а среди придворных росли сомнения и непорядки?
- И что же делать?
- Долг любого подданного - всеми силами служить престолу, в том числе и взяв на себя вину, если потребуется. Но его величество милостив. Он готов помиловать вас, если у этой вины есть смягчающие обстоятельства. Шаманка Цаганцэл призналась в преступлении, её участь, считайте, уже решена. Ей не будет хуже, если вы скажете, что были околдованы ею. Да, вы пытались приворожить его высочество, но не по своей воле. Подробности, я полагаю, вы сможете припомнить и сами.
- А если я откажусь?
- Тогда император с болью в сердце будет вынужден поступить так, как диктует благо государства, зависящее и от репутации августейшей семьи, - евнух сделал паузу. - К слову, его высочеству ваше молчание не поможет.
- Почему?
- Потому что так желает его величество, - отрезал евнух. - Если хотите, подумайте ещё немного, стоит ли тонуть вам обеим, или же вы предпочтёте путь к спасению. Но недолго. Вам всё ясно?
- Да уж куда яснее, - угрюмо отозвалась я. Бедная Цаганцэл! Признание - царица доказательств, и пусть всем ясно, что обвинение выеденного яйца не стоит, щадить её никто не собирается. Потому что лень возиться, или потому, что император желает помочь супруге, черти б её драли, сохранить лицо. Что ж, я действительно хуже уже не сделаю. Жизнь, как ни крути, у меня одна. И у меня дочь, о которой надо позаботиться...
- Ну, как, вы готовы? - спросил евнух, и я кивнула.
В комнате заседаний были все те же - кроме её величества. Вот и хорошо, видеть её совсем не хотелось.
- Наложница Луй Соньши желает сделать признание! - объявил евнух, когда я на всякий случай поклонилась императору ещё раз. Все выжидающе уставились на меня, я выпрямилась, не вставая с колен, сделала глубокий вдох и сцепила руки:
- Я...
Тишина стала оглушительной - во всяком случае, мне она давила на уши. Я чувствовала их взгляды, чувствовала их ожидание. И поняла, что просто стою, раскрыв рот. В голове было пусто, мысли никак не желали выстраиваться в осмысленные фразы, которые можно было бы выразить словами. Я не представляла, как это можно сделать. Как наступить на голову другому человеку, чтобы выбраться самой? Как - взять и оклеветать невиновного? Как - обвинить женщину, принимавшую меня в своём доме, дававшую мне советы, молившую своих духов о моём благополучном разрешении? Вот так просто открыть рот - и произнести?
Пауза затягивалась. Я ещё раз обвела затравленным взглядом лица императора и его вельмож, и села на пятки, опустив глаза.
- Мне нечего сказать.
Я не отрывала взгляда от своих сцепленных рук, так что не знаю, как они отреагировали. Ещё одна небольшая пауза, и император приказал меня увести.