Пропускной пункт на восточной стороне города ещё работал, хотя видно было, что открывают его раз в год по большому обещанию. Когда я вышла из конечной станции фуникулёра и подошла к барьеру, стоявший возле него охранник спросил документы, однако лишь кинул в них ленивый взгляд, даже не потянувшись за сканером. Правда, преисполняться иронии по поводу системы охраны я не спешила: повсюду были натыканы камеры, причём весьма продуманно, не спрячешься. Я, правда, всё равно машинально опустила голову, проходя мимо, но едва ли эта мера окажется действенной - опознать меня в случае чего труда не составит.
Но я же здесь абсолютно легально, разве нет?
Голоса раздавались за первой же открытой дверью. Я заглянула туда. Так и есть - несколько мужчин, одетых для выхода наружу: плотные штаны и куртки тёмных цветов, высокие ботинки. Я была одета точно так же. Рюкзаки стояли в стороне, там же у стены были составлены винтовки, и сейчас участники будущего похода явно без особой спешки заканчивали последние приготовления. Двое так и вовсе курили в стороне, а один листал журнал с голой тёткой на обложке.
- Эй! - окликнула я их. - Это вы идёте со Свеннисен?
Они оглянулись и уставились на меня.
- Ага, - отозвался выглядевший самым старшим. - Это ты - Лилиан?
- Она самая, - я подошла и протянула руку. - Лилиан Пирс.
- Я - Даниэл Тудораке, - пожатие у него было крепким. - Это - Рейно, это Матей, Ян и Элвин. Это Калум и Джеймс, наши проводники. А остальные сейчас подъедут.
У Калума была чёрная борода, охранники тоже демонстрировали разную степень небритости, хотя на бороды их щетины пока ещё не тянули. Но если будут лениться бриться в походе, как раз зарастут до того же уровня.
- Какая-то ты худенькая, - сообщил Даниэл, критически оглядев меня тем временем. - Наружу-то ходила?
- Ходила.
- А, ну-ну.
- Кстати, что-то мне подсказывает, что это для нас - наружу. А вы-то наоборот сейчас внутри.
Тудораке хмыкнул. Они и в самом деле не походили на горожан. Что-то неуловимо-диковатое было в их облике, жители городов более приглаженные. А самым явным индикатором был загар. Не сказать, чтобы густой, но когда он подавал мне руку, из-под рукава куртки мелькнула полоска более бледной кожи.
- Это, кстати, тебе, - он носком ноги подтолкнул ко мне ящик, на котором был приклеен стикер с выведенной маркером надписью "Л. Пирс".
Внутри оказалось всё, о чём мы договаривались. Два защитных костюма, полегче и поплотнее, набор фильтров, дыхательная маска. Что ж, хоть и своя есть, но запас карман не тянет. Будущие попутчики пристально наблюдали, как я перекладываю вещи себе в рюкзак.
- А в сумке что? - спросил Даниэл.
- Запас одежды, - я выпрямилась.
- А не лишний? После Карствилля тащить на себе придётся.
- В самый раз.
Кто-то, кажется, Матей, пробормотал "Женщины..." И тут снаружи донеслось негромкое мурлыкание мотора, голос охранника и хруст раскрошившегося асфальта под шинами.
- А, вот и они, - сказал Даниэл, поворачиваясь к двери. А секунду спустя в помещение вошли трое. Высокая блондинка, темноволосый, довольно худосочный паренёк... А третьим был Фредерик Свеннисен собственной персоной.
В такой же тёмной неброской одежде, с рюкзаком и карабином за плечами. Не похоже, чтобы он пришёл всего лишь пожелать сестре доброго пути.
- Я вижу, все уже в сборе, - заметил он, оглядев нашу компанию. - Альма, знакомься, это Лилиан.
- Да, Фред о вас рассказывал, - госпожа Свеннисен по-мужски протянула мне руку, и пожатие у неё оказалось довольно крепким. - Приятно познакомиться. Это Шон Захариев, мой лаборант.
Шон Захариев ограничился кивком. Остальные зашевелились, закидывая на плечи оружие и рюкзаки.
- Едете с нами, сэр? - вполголоса спросила я у Свеннисена, когда все потянулись из помещения. Тот оглянулся на меня с таким видно, словно успел за полминуты забыть о моём существовании.
- Да, решил немного прогуляться.
"Так на кой чёрт тебе, сукин сын, понадобилась я, если ты вполне можешь приглядеть за своей сестрицей сам?!" - мысленно возопила я. Однако предъявлять претензии вслух было бы глупо, да и недальновидно. Ну не сказал он мне, что сам участвует в экспедиции. Имеет право.
Пропускной пункт по существу представлял собой длинный туннель с толстыми бетонными стенами, с обеих сторон перекрытый большими, тяжёлыми воротами. Все помещения прятались в стенах туннеля, и внутренние ворота стояли сейчас нараспашку. Все уверенно вошли в зев высокого арочного прохода, чтобы тут же свернуть влево, к боковым воротам поменьше. За ними оказалось нечто вроде гаража, в котором стояли два великолепных джипа.
Уже явно не новые, поцарапанные, с потёртым лаком, но всё равно машинки были хороши, я аж залюбовалась. Высокая подвеска, мощные широкие колёса, общий грозный вид - видно, что это заслуженные трудяги дорог, способные пройти почти в любых условиях. Неплохая броня и толстые, наверняка бронированные стёкла также давали защиту не только от природных неожиданностей. Эх, мне бы в моём отчаянном марш-броске из города в город такую машинку!
Ещё некоторое время ушло на то, чтобы погрузить в них наш багаж. Калум сел за руль первого джипа, Фредерик тут же устроился на переднем сиденье рядом с ним. Нам с Альмой и охранником Яном досталось заднее сиденье. Остальные шестеро погрузились во второй джип, где водителем был Джеймс. Зарычал мотор, Калум первым повёл свой джип к выходу из гаража и дальше к наружным воротам. Второй джип пристроился к нам в хвост. Когда мы подъехали к воротам и затормозили перед ними, они медленно и величественно распахнулись.
Снаружи шёл дождь.
Дождь как дождь, мне уже приходилось слышать, как он шелестит по куполу непромокаемой палатки, и всё равно моей первой реакцией был инстинктивный взгляд на окна - плотно ли закрыты. Но, конечно, джип проектировали как раз с учётом наших условий, и вёл его не новичок своего дела. У жителей наружного мира держать всё, что можно, закрытым - и вовсе на уровне инстинкта, так что сквозь окна внутрь не могло попасть ничего. Кстати, вентиляция в джипе, судя по всему, была на высшем уровне. Дышалось легко, было прохладно, но не холодно. В самый раз, в общем.
Хорошо путешествовать с богатыми - всевозможный комфорт тебе обеспечен.
Струи воды немедленно залили стёкла, и Калум включил дворники. Джип перевалил через невидимый горб, но дальше покатил довольно ровно. Дорога из города заросла, но всё-таки была ещё видна, и наш водитель уверенно держался её. Под колёсами похрустывали стебли лежащих поперёк нашего пути длинных синеватых лиан. Я раздумывала, кончится ли дождь к моменту нашей остановки. Если нет, то высаживаться под ним и разбивать лагерь будет проблематично. Несколько раз я ловила взгляды Свеннисена, направленные вверх, на крышу джипа - должно быть, его мучили схожие опасения. И не удержалась от маленькой невинной мести.
- Да вы не беспокойтесь, - насмешливым голосом сказала я, - чтобы эту крышу проело, её не один месяц непрерывно поливать нужно. Нам ничего не грозит.
Охранник, сидевший по другую сторону от Альмы, едва слышно фыркнул.
- Да знаю я, - недовольно отозвался Фредерик. Помолчал, и неожиданно добавил: - Меня больше шины тревожат, чем крыша. Они уже не новые.
- Обижаешь, начальник, если думаешь, что мы их не проверяем, - сказал Калум. - Эти шины в болоте побывали и вышли оттуда целёхонькие. Наш мастер своё дело знает.
- Дай бог, - отозвался Свеннисен, и в джипе снова повисла тишина. Потом Альма вытащила планшет и погрузилась в какой-то текст, Ян надел наушники. Я с собой никакого гаджета не взяла, привыкнув, что на заданиях они лишние и только оттягивают внимание, и теперь пожалела об этом. Мне оставалось лишь смотреть в окно, на проплывающий мимо лес с редкими прорехами в стене деревьев. Несколько раз, кидая взгляд вперёд, я ловила ответный взгляд Фредерика через зеркальце заднего вида. Но чаще он, как и я, смотрел в окно.
Дождь, к счастью, пошёл на убыль часа через два и к вечеру прекратился окончательно. Первый перекус мы сделали в машине, прямо на ходу - сжевали по длинному сэндвичу с мясом и овощами, и запили какой-то газировкой из бутылей. Потом Фредерик, перегнувшись со своего сиденья, попросил сестру посмотреть, не приходило ли сообщений на электронную почту. Сообщений не оказалось, и мы все снова погрузились в безмолвное глазение - кто в окно, кто в экран. Только Ян, кажется, дремал. Во всяком случае, его глаза оставались закрыты.
На ночлег мы остановились на придорожной поляне, явно обжитой многими экспедициями. Во всяком случае, там были даже вкопанные деревянный стол и две скамьи - так в фильмах показывают места для земных барбекю. Мокрые поверхности застелили плёнкой, и ужин, приготовленный на электроплитке, у нас получился во вполне цивилизованных условиях. Пока Захариев, выполнявший обязанности повара, готовил, охрана быстро и умело поставила три палатки - одна двухместная предназначалась для нас с Альмой, мужчины расположились в двух других. Фредерик не стал требовать себе отдельного жилья, вполне демократично заняв место в одной из общих палаток. Я в то время, пока остальные работали, почувствовала себя как-то не у дел. Обойти поляну и убедиться, что неприятных сюрпризов в пределах видимости нет, труда не составило, а больше заняться было как-то нечем. Вот Альма быстро нашла себе дело, проверяя взятую с собой аппаратуру, и подключила к этому братца. Пока они возились на ещё одном куске разложенной прямо на земле плёнки, как раз поспела каша, и нас всех пригласили к столу.
За ужином лёд молчания был сломан, и все разговорились о каких-то пустяках. Даниэл шутливо пытался флиртовать с Альмой, Фредерик рассказывал Матею, Джеймсу и Элвину о результатах спортивных состязаний между несколькими городскими командами, Ян попытался было подкатить ко мне, но мои резкие односложные ответы его пыл заметно остудили. Потом Рейно начал травить анекдоты, провоцируя и остальных вспоминать смешные истории. Когда с едой было покончено, кинули жребий, кто в каком порядке будет чистить котелок и чайник - ели-то с одноразовой - и убирать мусор, причём, к моему удивлению, в жребьёвке участвовали и Свеннисены. И если до этого я колебалась, можно ли мне брать на себя часть хозяйственных обязанностей, когда работа охранницы, пусть и достаточно формальная, требует в любой момент быть настороже, то тут отказываться стало и вовсе неприлично. В общем, единственным, кто оказался освобождён от участи судомойки, оказался лаборант - видимо, в благодарность за приготовление еды.
Драгоценную воду, кстати, на это не тратили - протирали губкой, смоченной специальным составом, и влажными салфетками. Хотя и в местной воде посуду вполне можно мыть, с ней даже неплохо всё отскребается, только, конечно, приходится надевать перчатки и брать специальные губки. И потом либо полоскать вымытое в чистой воде, либо очень тщательно вытирать.
Когда стемнело, включили фонарь и поставили на стол. На него тут же налетели местные бабочки-не бабочки, с длинными белёсыми крыльями. Получилось даже довольно уютно, если бы в окружавшем нас лесу не вспыхивали время от времени чьи-то светящиеся глаза. Проводники и охранники, впрочем, оставались совершенно спокойными, так что и я решила не тревожиться понапрасну. В свой прошлый поход я никаких глаз не видела - но я обычно заваливалась спать на закате и вставала сразу после рассвета. Да и не факт, что на Восточном побережье водится та же живность, что и на Западном.
Но сейчас я не могла лечь, пока не легла моя подопечная, а она не торопилась. На столе появилась фляга со спиртным, предложили и мне, но я отказалась. Только за час до полуночи Альма наконец поднялась и пожелала всем спокойной ночи, я с облегчением поспешила за ней. Чем плоха работа телохранителя - своим временем совершенно не распоряжаешься. По крайней мере, когда работаешь в одиночку.
- Вот что раздражает в этих экспедициях, - заметила Альма, когда мы оказались с ней вдвоём, - так это невозможность по-человечески вымыться.
- Угу, - отозвалась я. Хотя те же влажные салфетки, предназначенные на этот раз для тела, а не для посуды, специальный гель для зубов и сухой шампунь давали вполне приличный уровень гигиены. Мне в прошлый раз обо всём таком приходилось только мечтать.
Альма пристально посмотрела на меня.
- Вы неразговорчивы, Лилиан.
Я пожала плечами. Честно говоря, я плохо представляла, о чём можно с ней говорить. Ведь мы с ней из разных миров, настолько далеки друг от друга, насколько это вообще возможно.
- И всё же нам довольно много времени придётся провести бок о бок. Думаю, логично было бы хоть что-нибудь узнать друг о друге.
- И что вы хотите обо мне узнать? - в палатке было тепло, и потому я не влезла в спальный мешок, а вытянулась поверх. Она последовала моему примеру.
- Ну, например, у вас есть семья?
- Нет, - отрезала я.
- Ваши родные умерли?
- Может быть. Я не знаю.
- Не знаете? А... Вы из приюта, да?
Я кивнула - палатка была освещена слабо, но чтобы разглядеть кивок, хватит. Я действительно жила в приюте до того, как меня взяли в Орден. А в приют попала прямиком из родильного дома. Я даже не знала, умерли мои мать с отцом, или просто отказались от меня. И никогда не страдала по этому поводу.
- А как получилось, что вы выбрали вашу нынешнюю профессию?
- Просто выбрала, и всё, - да, пожалуй, стоило предупредить, что к разговорам о прошлом я не расположена. Откровенничать об Ордене я ни с кем не собиралась. Я уже открыла было рот, но Альма меня опередила:
- Я вижу, вам не слишком хочется отвечать. Но, может, вы хотите сами что-то спросить?
Я задумалась. О чём можно спросить собственную подзащитную?
- А чем именно вы будете заниматься во время экспедиции? Ваш брат сказал, что у вас какая-то научная программа. В чём её суть, если не секрет?
- Никаких секретов. Заниматься мы в основном будем замерами. Уровень радиации, уровень кислотности, составы почвы и воды, состав мелкой фауны и флоры в них.
- И зачем всё это?
- Чтобы понимать, как функционирует окружающая среда. Мы живём на этой планете уже не первое поколение, но до сих пор до обидного мало знаем о собственном доме.
- Ну а вам лично это зачем?
- Простое научное любопытство вы в расчёт не берёте? - Альма улыбнулась.
Я неопределённо пожала плечами. Я не то чтобы его совсем в расчёт не брала... но плохо его понимала. Зачем миллионерам тратиться за собственную лабораторию и лично проводить исследования, когда это наверняка делают и другие исследовательские организации? Выдели им какой-нибудь грант и потребуй в качестве благодарности, чтобы тебе первой сообщали обо всех открытиях и новостях. И любопытство удовлетворено, и самой в грязи копаться не надо.
- Мы живём в этом мире, и как не отгораживайся от него, он всё равно влияет на нас. Эпидемия - яркий тому пример. Мы выращиваем растения в теплицах, но почвы для этого приходится брать из нашей земли. Удобрения, питательные вещества для выращивания самых разных культур, сырьё для производства всего, что мы производим - всё отсюда, с этой планеты. Возможно, со временем мы найдём способ выйти наружу из городов и жить под открытым небом - но если и нет, знания облегчают нашу жизнь, даже если значения исследований не очевидны, и, казалось бы, не несут в себе практической пользы здесь и сейчас.
- Вы правда верите, что это возможно - отказаться от куполов? А как же радиация?
- Мы уже неплохо научились жить и нейтрализовывать последствия при радиационном фоне до восьмидесяти микрорентген в час. Можем перенести и выше - если внимательно смотреть, откуда брать пищу и воду, где и какое время находиться. Собственно, поселений вне куполов не так уж и мало, тот же Карствилль, куда мы едем, например. Уровень радиации, кстати сказать, спадает потихоньку, и снаружи становится всё безопаснее в этом смысле.
- До нового выброса.
- Да, до нового выброса. Кстати, это одно из направлений исследований - как местной жизни удаётся переносить скачки радиационного фона. Я сама этим не занимаюсь, но собранные нами сведения пойдут в том числе и тем, кто занимается.
- Понятно, - обронила я. В общем, ничего конкретного она мне так и не сказала. Ну и не надо.
- Давайте спать, уже поздно. Спокойной ночи, госпожа Свеннисен.
- Альма. Вы же не возражаете, когда я зову вас Лилиан.
Господи, да хоть горшком назови, только в печку не ставь. Я постаралась подавить раздражение. В чём-то она права - не стоит злиться на человека, к которому крепко привязан на две недели, и от которого, возможно, зависит твоё будущее. Давай, Стрелок, прояви терпение, это добродетель, которой тебя учили с детства.
- Спокойной ночи, Альма.
- Спокойной ночи, Лилиан.
- А вот задолбала эта поговорка, что лучше иметь синицу в руках, чем журавля в небе. Бабу надо иметь, бабу!
- Ага, а знаешь, почему девушки любят хот-доги? Потому что тоже сосиска между булок!
В кабине раздалось жизнерадостное ржание. Похоже, что сегодня мужчины решили компенсировать себе вчерашнее молчание и теперь говорили без перерыва. А ещё нас, женщин, в болтливости обвиняют. Запевалой оказался Фредерик Свеннисен, и он же первый перешёл на пошлые анекдоты. Калум с Яном с готовностью подхватили, и вот уже который час на нас выливался поток скабрёзностей, периодически переходивший на обсуждение баб, прошу прощения, женщин вообще.
- Идёт монашка по лесу, тут из-за кустов выскакивают пять мужиков, хватают её, насилуют, после чего убегают. Монашка встаёт, отряхивается и говорит: "Ух ты, вдоволь и без греха!"
- Да, а вот по нашему лесу монашки так уже не походят, - заметил Калум. - Жалеют, наверное...
- О чём? О прогулках, или пяти мужиках?
- И о том, и о другом.
- Трудности с перемещением возможности для блуда снижают, - согласился Фредерик. - В городах ещё ничего, а вот в ваших анклавах, где все всех знают, не особо-то разгуляешься.
- Оно и к лучшему, - заметил Ян. - Когда бабы по домам и под присмотром - они потише, да и разврата поменьше.
Ну да, конечно, развратом одни женщины промеж собой занимаются, мужики тут вообще ни при чём. Я уставилась в окно, жалея, что не могу заткнуть уши.
- Вот уж не знал, что ты у нас такой противник разврата, - поддразнил его Свеннисен.
- Да за ними глаз да глаз нужен! Не успеешь отвернуться...
- Что, по своей судишь? - не отрываясь от планшета, спросила Альма.
- Ага, сужу, - огрызнулся Ян. - Все вы одинаковы...
- Эй, сбавь-ка обороты, - неожиданно жёстко оборвал его Фредерик. - Извини, Альма.
- Да ничего, - спокойно сказала Альма. На миг в машине повисло молчание. Я подавила вздох. Ладно хоть, обходилось почти без матерщины. При первой же попытке вставить в анекдотик нецензурщину Свеннисен пригрозил, что лишит не умеющего фильтровать базар премии. Видимо, щадил нежные ушки сестры, хотя тогда бы ему вообще не стоило заводить разговоров на бабские темы.
- Тут однажды было, - снова заговорил Калум. - Жили мы с ребятами на вырубке, дрова заготавливали, а еду нам носила одна, ну... подруга одного из наших, в общем. И вот как-то припозднился я, открываю холодильник, а там - два пакета, в каждом обед. Я зову её и говорю: который мой обед? А она: который в пакете. Я: тут два пакета. А она: тот, что средний. Еле-еле выяснил, что средний - это, оказывается, правый.
- Да уж, женская логика - это что-то с чем-то, - согласился Фредерик. - Альма, извини, мы не про тебя.
Мужчины оживились и перешли на разговор о женских умственных способностях. Передо мной, конечно, никто извиняться и не думал.
Когда мы остановились на обед, я не выдержала и спросила Альму, когда они наконец начнут работать. Оказалось, что до места, где будут проводиться первые замеры, мы доберёмся не ранее, чем завтра.
- Вас обидела их болтовня? - проницательно спросила она.
- Ну... утомляет.
- Мужчинам иногда нужно выпустить пар. Не обижайтесь на Фреда, он не злой мальчик и обычно никого не хочет обидеть.
Я не стала комментировать, что Фредерик Свеннисен явно говорил то, что говорил, не потому что хотел меня обидеть, а потому что ему было вообще наплевать.
- Знаете, - Альма задумчиво поболтала кофе в кружке, - Фред очень редко делает что-либо просто так. Вам следует быть с ним поосторожнее.
- В смысле?
- В смысле - он из тех людей, кто умеет просчитывать чужие реакции и собственные ходы. Вам он, возможно, показался избалованным бездельником, но это не так. Он - не просто наследник нашего отца, он его полноправный партнёр. У него собственный пакет акций, и он занимает место в совете директоров в нашей фирме не просто чести ради, а действительно работает.
- Я рада за него, - пробормотала я. И что это меняет? Для меня - ничего... Разве что теперь я могу быть уверена, что если он всё-таки захочет нанять меня ещё раз, ему не придётся клянчить деньги у папы. Хотя теперь я уже отнюдь не уверена, что действительно хочу с ним работать.
Однако чего не сделаешь ради денег.
Если же не считать раздражающей мужской болтовни, путешествие протекало гладко. Только в самом конце дня, когда мы уже останавливались на ночёвку, из подступающих сумерек вынырнули какие-то мутные личности и заявили, что место стоянки принадлежит им, и за пользование следует платить. Я взялась было за пистолет, удивляясь, насколько, оказывается, населены окрестности города, но тут из второго джипа вылез Даниэл со своими ребятами и внушительно поинтересовался, плату каким видом пуль они предпочитают. Личности оценили численное превосходство противника и предпочли тихо ретироваться.
Однако, должно быть, Альма всё-таки что-то сказала своему брату насчёт его поведения. Потому что следующее утро началось с того, что Фредерик Свеннисен подошёл ко мне и принялся извиняться. Я настолько обалдела, что даже не сразу нашлась, что ему ответить. А он, ободрённый моим молчанием, продолжал:
- Конечно, мне следовало думать, что я говорю. Но в дороге скучно, вы, наверное, и сами заметили... Мне просто хотелось немного развлечься и повеселить столь красивую девушку...
М-да, лучше бы молчал. Я закрыла рот и сухо заметила, что он выбрал несколько странный метод для моего увеселения.
- Да, я понимаю. И очень хочу искупить свою вину. Надеюсь, вы мне позволите?
- Как будто я могу вам запретить, - буркнула я. Зря Альма вчера распиналась о выдающихся способностях своего брата. Ну, или со вчерашнего дня он стремительно поглупел.
Искупать свою вину Фредерик тоже принялся своеобразно. Хотя, может, именно так нормальные люди и поступают, но лично я была не в восторге. Начал он с того, что попробовал отнести мои вещи до багажника. Я отказалась, но Свеннисен не отступился. В машине он спрашивал, удобно ли мне сидеть, и не хочу ли я поменяться с кем-нибудь местами. На привале за обедом попытался угостить меня спиртным, и продолжал уговаривать, даже когда я сказала, что на работе вообще не пью. Озаботился, не сыро ли там, где я устроилась с тарелкой, и не нужно ли мне подложить тёплое одеяло. Кроме того, он предложил взять на себя мою обязанность, когда подойдёт мой черёд мыть посуду. И всё это под пристальными взглядами остальной группы. Когда Ян в машине снова попытался рассказать смелый анекдот, Фредерик оборвал его, вопросив, не видит ли тот, что мне (мне!) это неприятно. К вечеру даже Альма, как мне показалось, начала как-то очень многозначительно улыбаться, а Даниэл и вовсе небрежно бросил, что ещё одной палатки у нас нет, так что если мы с Фредериком захотим уединиться, то пусть выискиваем для этого возможность днём. И сказано это было почему-то мне, а не Свеннисену. Я чувствовала, что закипаю куда сильнее, чем вчера. Честно слово, я привыкла считать, что я выше того, что думают обо мне окружающие, но, видимо, я себя переоценила. Находиться под насмешливыми взглядами проводников и охраны оказалось очень некомфортно. К тому же я не знала, как реагировать - не то резко оборвать все эти изъявления демонстративного расположения от собственного нанимателя, не то просто проигнорировать - и из-за этого чувствовала себя глупо. Не будешь же всем и каждому доказывать, что вовсе я не хочу ни с кем "уединяться", а если даже будешь - не поверят. Что меня всегда бесило в мужчинах - так это их искренняя убеждённость, будто женщины только и ждут возможности запрыгнуть на кого-нибудь из них. Права Альма, по себе судят.
В общем, как ни пыталась я сдерживаться, а к вечеру моя злость прорвалась. За ужином Фредерик вроде бы оставил меня в покое, и я уже начала робко надеяться, что его галантный запал иссяк. И потому, когда он возник передо мной с кружкой наперевес, ему удалось застать меня врасплох.
- Вот, здесь витамины, я размешал их в чае. Помогает для укрепления организма, а то для него всё-таки выход из города - немалый стресс.
Как я сдержалась и не выплеснула этот чай ему в физиономию, сама не понимаю. Давно я уже не испытывала такого - вот этот миг чистого бешенства, когда всё теряет значение, кроме одного: дать кретину по мозгам если не физически, то хотя бы словесно.
- Послушайте, вы, с-сэр, - свистящим шёпотом произнесла я. - Кто я, по-вашему - неразумный младенец?!
- Нет, - Фредерик Свеннисен легко улыбнулся и присел рядом. - Но я подумал, что у вас может не быть своих.
- Ах, подумали?! А у вас есть чем? Какого чёрта вы вообще ко мне лезете?!
- Я просто хочу позаботиться о вас...
- Засуньте свою заботу себе в задницу! И больше ко мне не подходите, ясно?!
На нас оглянулись - я всё-таки не сдержалась и последние слова почти проорала. Улыбка исчезла с лица Фредерика, он серьёзно и внимательно заглянул мне в глаза, чуть наклонив голову.
- Как скажете, - коротко сказал он, легко поднялся и ушёл на другую сторону костра, который наши проводники развели на стальном листе, используя как топливо ствол подвернувшегося сухого дерева.
Я осталась переводить дух после яростной вспышки. Ощущение было... странное. Если бы он начал возражать или оправдываться, и я покричала б на него ещё, возможно, я выпустила бы пар и сейчас испытала облегчение. Но всё закончилось слишком быстро, и мне казалось, что моя ярость ухнула в пустоту. Вроде бы и победила, но ощущения победы нет. Не мог же он на самом деле так быстро признать мою правоту. Так что, скорее всего, он просто не принял меня всерьёз. Как взрослый, который уходит в другую комнату от истерящего ребёнка, понимая, что представление без зрителя потеряет смысл и потому скоро закончится. Я украдкой кинула взгляд на Фредерика. Тот уже с улыбкой говорил что-то Даниэлу, только укрепив меня в подозрении, что для него мой вопль ничего не значил.
Скотина.
До смерти хотелось наплевать на всё, забраться в палатку и больше не видеть все эти рожи хотя бы до завтра. Но взялся за гуж, в смысле, взяла деньги - так отрабатывай. Пусть даже моя так называемая охрана - чистой воды фикция, серьёзное отношение к делу, воспитанное во мне с младых ногтей, брало верх. Если я сейчас расслаблюсь, то и на чём-нибудь более серьёзном рискую дать слабину.
Так что я, стараясь не обращать внимания на косые взгляды, честно дождалась, пока Альма не отправится спать, и забралась в палатку следом за ней. К счастью, на этот раз она не стала пытаться заводить со мной задушевных бесед, так что остаток вечера, пока не заснули, мы провели в молчании.