Летом светлеет рано, и к тому времени, как наш путь подошёл к концу, уже было достаточно светло, чтобы рассмотреть склон горы. И двух воинов в гвардейских доспехах, внезапно выросших перед лошадиной мордой. Я дёрнулась, но Кей успокаивающе сказал:
- Эти из моей роты. Ну, что?
- Докладываю, - один из гвардейцев вскинул руки на уровень лица и стукнул кулаком одной в ладонь другой. - Здесь всё тихо, никто не появлялся.
- Отлично. Отведите лошадь и продолжайте караул.
- Слушаюсь.
Кей ловко соскочил на землю и после этого снял меня с седла. Подумалось, что я изрядно потяжелела, всё же шестой месяц - это не шутка, но если ему и было трудно, офицер Гюэ не подал виду.
- Я гляжу, ты всё предусмотрел, - зачем-то сказала я.
- В гвардии уже давно поднимали ветер и делали волны, с самого выезда из Таюня. У меня была возможность подготовиться. Эти двое - мои земляки из Цзярана, я верю им как себе. Сюда.
Я подняла голову. Вверх по склону горы уходила длинная узкая лестница. Если это единственный вход в монастырь Яшмового Цветка, то неудивительно, что император считал его надёжным убежищем. Здесь десяток остановит армию. Остаётся только уповать на то, что монахи сумели натаскать наверх достаточно припасов.
Поднимались мы в молчании. Лестница делала несколько поворотов, следуя изгибам склона. Я старалась не смотреть вниз, невольно придерживая живот и чувствуя, что каждый новый шаг даётся всё труднее. Я уже давно забросила физические упражнения, но даже в былые времена такой подъём дался бы мне нелегко.
- Устали? - Кей обернулся на моё пыхтение.
- Немного.
- Поднимемся до площадки и там передохнём.
Лестница сделала очередной поворот, на этом месте действительно была площадка. Я перевела дух и опустилась прямо на ступеньку. Холодная, ну и пусть, сейчас мне было всё равно.
- Я так и не поблагодарила тебя, - я вдруг вспомнила, что в былые времена я называла его на "вы", а он меня на "ты". Но сейчас роли поменялись.
- Не стоит. Благодарить меня будет Тайрен, - Кей присел рядом.
- Ты знаешь, как он?
- Скучает по вам. Требует, чтобы я за вами присматривал и рассказывал ему обо всём, что у вас происходит.
- Постой... Так ты ему пишешь? Император вам разрешил?
- Нет, - Кей усмехнулся. - Мы обошлись без его разрешения. Хотя это было непросто.
- Так значит... Это ты писал ему про мой выкидыш и прочее?
Кей кивнул. Я тоже невольно усмехнулась. Как просто разрешилась не дающая покоя императору Иочжуну загадка, откуда Тайрен знает подробности моей жизни. Эх, Иочжун, Иочжун... Насколько ты всё-таки оторван от реальности. Ты подозревал меня, но очевидный вариант не пришёл тебе в голову. Если возможная любовь в твоей картине мира ещё была чем-то заслуживающим внимания, то дружба отнюдь не казалась поводом нарушить твой приказ.
Я покосилась на Кея и поймала ответный взгляд. Он был устремлён не на моё лицо, а на мои руки, точнее - на медный ободок на моём пальце. Я почему-то смутилась, невольно тронув колечко, но он ничего про него не сказал.
- Чего не сделаешь ради дружбы, - задумчиво произнёс Кей вместо этого. - Никогда не думал, что я, Гюэ Кей, начну вынюхивать и выспрашивать про женщину. Мне не было хода во Внутренний дворец, пришлось искать обходные пути.
- И как, нашёл?
- Нашёл. Вы были правы.
- В чём?
- В том, что слуги не слепы и не глухи. И если найти к ним подход... Я мог узнать о гареме абсолютно всё. Не только про вас, но и про любую из дам. Может, какие-то личные тайны и оставались от меня скрыты, но повседневная жизнь была как на ладони. Даже не обязательно было подкупать служанок и евнухов, достаточно просто спрашивать и слушать.
- Сплетники - находка для шпиона.
- Вы правы, госпожа Драгоценная супруга. И если в наши ряды затесался шпион...
Он замолчал. Я тоже молчала. Перед нами открывался потрясающий вид на равнину и холмы внизу, на склоны ближайших гор и рассветное небо, окрашенное во все оттенки жёлтого, оранжевого и розового. Длинное острое облако, протянувшееся над самым горизонтом, было насыщенно-фиолетового цвета, а земля внизу была дымчато-тёмной, зеленоватой, лишь кое-где в лесных прогалинах и лощинах клубился пепельный туман.
- Ну как, отдохнули? - Кей поднялся и протянул мне руку. Я тяжело оперлась на неё и встала.
Должно быть, люди Кея не только караулили окрестности, но и предупредили монахов о скором прибытии гостей. Так что, когда мы наконец поднялись на самый верх и офицер Гюэ постучал в высокую дверь в каменной стене, открыли ему сразу же. Монах в синем облачении, не высказав никаких эмоций, жестом предложил нам войти, и вскоре мы оказались в небольшом пустынном дворике. Двухэтажное строение окружало его со всех сторон столь любимым здешними архитекторами квадратом, вдоль второго этажа шла узкая галерея, к ней вела довольно шаткая лестница. Мне даже подумалось, когда мы поднимались, как глупо будет забраться на такую верхотуру и сверзиться из-за поломки с высоты пары метров. Но опасения не оправдались. Монах сделал ещё один приглашающий жест, и я оказалась на пороге скудно обставленной комнатки.
- Здесь вы можете освежиться и отдохнуть, - впервые нарушил молчание монах. - Вам принесут поесть. Настоятель встретится с вами вечером.
- Спасибо, - я перешагнула порог, но задержалась, и монах вопросительно глянул на меня. - Там, внизу... остались двое моих слуг. Быть может, они ещё прибудут, а может...
- А может, их уже нет в живых, - спокойно закончил оставшийся на галерее Кей. - В таком случае мы будем очень благодарны, если вы позаботитесь о телах.
Монах молча поклонился.
Но Мейхи и возница, вопреки теплившейся во мне надежде, что тогда, в лесу, я ослышалась, не выжили. Об этом мне сообщил настоятель, действительно посетивший меня вечером. Почтенный Цзиль Куидель оказался дородным, хотя и не сказать чтобы толстым, седеющим мужчиной, и мало чем напоминал своего коллегу Чжа, когда-то беседовавшего со мной в Светлом дворце. Тела нашли на дороге рядом с каретой, из которой убийцы выпрягли лошадей и увели. Правильно, не пропадать же ценному имуществу. Больше того, оказалось, что пока я отсыпалась в келье, целый отряд гвардии явился к дверям монастыря и потребовал ответа, не прячется ли здесь ведьма, колдовством и хитростью добившаяся звания Драгоценной супруги. Настоятель, вышедший на лестницу с группой поддержки из нескольких монахов, ответил, что никаких ведьм в стенах обители нет, и внутрь он гвардейцев не пустит, чтобы не смущать братьев, привыкших к духовным занятиям и отрешённости от мира, грубым видом и повадками вояк. Солдаты пробовали настаивать, но, поняв, что ворваться внутрь можно, лишь применив силу, и ещё неизвестно, что из такой попытки выйдет (позже я оценила длинные, окованные металлом посохи, дозволенные монахам для ношения), быстро сдулись и убрались, пригрозив напоследок, что если ведьма всё же здесь, то братья с ней ещё наплачутся.
- Можете не беспокоиться, госпожа Драгоценная супруга, здесь вы в полной безопасности, - подытожил свой рассказ почтенный Цзиль.
- Я перед вами в неоплатном долгу. Скажите, господин настоятель, вы ведь похороните моих слуг?
- Разумеется, - Цзиль огладил бородку. - Хотя, должен сказать, что наша обитель и без того бедна, так что, боюсь, приготовления к достойному погребению лягут тяжким бременем на нашу казну. Мы сделаем всё, что в наших силах, но, боюсь, госпожа Драгоценная супруга сочтёт наши старания недостойными и недостаточными. Мы даже не сможем предоставить достойного проживания вам самой! Увы, эта келья, эта скудная трапеза и эти грубые одежды - всё, что мы можем вам предложить. Мы живём в тяжёлые времена, нам едва хватает средств на прокорм братии и нескольких мулов и ослов. Уже надо бы починить стойла и обновить отделку в храме, закупить свежей соломы для корма... но мы можем надеяться лишь на милость богов.
- В таком случае, полагаю, мой долг перед богами и моими спасителями - помочь давшей мне приют обители из своих скудных средств, - невольно подхватывая его тон, предложила я. - К сожалению, я не могу этого сделать прямо сейчас, но как только я смогу безопасно покинуть ваш монастырь и воссоединиться с его величеством, я сразу сделаю пожертвование, которое, я надеюсь, окажется достаточным, чтобы поправить ваши дела.
Настоятель степенно поблагодарил - даже вымогательством он ухитрялся заниматься, не теряя величественного вида. Я предложила написать расписку, охваченная непреодолимым желанием немного его подколоть, но Цзиль Куидель с достоинством отказался.
Тела действительно скоро привезли, и я невольно прониклась сочувствием к монахам, которым пришлось поднимать их по этой длиннющей лестнице. Но меня к мёртвым не подпустили - оказывается, беременным не следует присутствовать при погребальных обрядах и на похоронах, и вообще предписывается поменьше иметь дело со смертью. Я вспомнила, что когда мы собирались уезжать из Анты, я хотела съездить на кладбище, чтобы взглянуть, как отремонтировали на данные мной деньги тамошний храмик, а Тайрен меня не пустил. Тогда я списала это на чрезмерную обо мне заботу и несколько подосадовала. Теперь же я, сидя в своей келье и гуляя по двору, весь следующий день слышала звуки гонга, которым сопровождались молитвы об усопших. Собственно же похороны должны были быть ещё не скоро - от смерти до похорон по местным обычаям должно пройти семь недель. До тех пор же тела в плотно закрытых гробах будут храниться в специально отведённой комнате, где духам умерших будут ставить угощение и жечь благовония.
А ещё на следующее утро я попрощалась с Кеем.
- Мои люди остаются здесь, будут жить рядом с вами, - сказал он, когда мы стояли на галерее рядом с моей кельей. - Позже я пришлю вам ещё десяток. Хотя не думаю, что вам тут что-то угрожает, но на всякий случай.
- Куда ты отправляешься?
- На место службы, я всё ещё офицер Доблестной гвардии. А потом...
Он замолчал. Я тоже помолчала. Издалека в очередной раз грянул гонг.
- Это уже вторая... нет, третья девушка, которая погибает из-за меня, - тихо сказала я.
- Третья?
- Одна отравилась предназначенным мне вином, ты должен знать эту историю. Вторую казнили. И вот третья...
- Конечно, я знаю об отравленной девушке, но вот Луй Усин получила по заслугам, так что я удивился, что вы включили её в этот список.
- По заслугам? Ей угрожали, шантажировали, вынудили... - я осеклась. Кей усмехался, иронично и снисходительно, и видно было, что с его стороны Усин сочувствия не дождётся.
- Вынужден признать свою неправоту, - сказал он. - Когда-то мне казалось, что вы - хитрая ловкачка. Но теперь я понимаю, что вы наивны и судите о людях слишком хорошо.
- И в чём же это выражается?
- Ну, хотя бы в том, как вы до сих пор оправдываете эту девицу. Хотя, если бы вы слышали, как она порой о вас отзывалась, вы бы трижды подумали, а нужно ли было ей угрожать и её шантажировать?
- А как она обо мне отзывалась?
- Вы думаете, что слухи о вашем скверном характере, жадности и жестокости ходили просто так?
- Эти слухи ходили, ещё когда я была наложницей принца-наследника, - буркнула я. - Хочешь сказать, что и тогда это она их распускала?
- Не знаю, тогда я этим не занимался. Но как она разрывала оконную бумагу, рассказывая о вас во Внутреннем дворце, я слышал сам. Скажите, вы и правда заставляли слуг лизать вам туфли?
Я замолчала, впечатлённая. Кей снова усмехнулся, оперся локтями о перила и посмотрел куда-то в сторону.
- Она и правда такое говорила?!
- Угу.
- Но... почему?
- Почему? А вы вспомните. Когда-то вы обе были комнатными девушками, правда? Но потом вы стали сперва наложницей наследника, потом императорской супругой, а там и Драгоценной супругой, а она? Осталась комнатной девушкой.
- Я предлагала ей стать управительницей... - я снова запнулась. Ну да, офигеть какое повышение рядом с моим.
- Зависть - порок распространённый, - Кей больше не улыбался. - Никто не осмеливался доложить вам, учитывая, что она главенствовала над вашей прислугой, но когда её место заняла эта... Мейхи, так? Я сразу почувствовал разницу. Вот уж из кого словечка было не вытянуть. Хоть и не могу сказать, что одобряю ваш выбор, не могу также не признать, что с ней вы не ошиблись.
Я сглотнула.
- Я уеду после полудня, - Кей выпрямился. - У вас нет каких-нибудь поручений?
- Да. Когда доберётесь до его величества, пришлите мне весточку. Я хочу знать, где он и что с ним, и что с моей дочерью.
- Договорились, - просто кивнул княжич. Хоть он и говорил мне "вы", но почтительности в нём не прибавилось.
- Я перед тобой в долгу. Береги себя.
- А вы - себя.
А жизнь в монастыре оказалась не так уж плоха, хотя и скучновата. Мне не досаждали службами, молитвами и прочим богословием, зато предоставили в моё распоряжение монастырскую библиотеку, содержавшую отнюдь не только теологические книги. Я снова взялась за изучение хроник и составление хронологии, искренне надеясь, что мои предыдущие труды не пропали зря, а вместе с моим багажом доедут до места назначения остального двора. Нашлась у меня и компания. Как оказалось, я была не первым беженцем, нашедшим приют под гостеприимной кровлей монастыря Яшмового Цветка. Причём принимать к себе постояльцев монастырь явно мог с разбором - в соседнем дворике жили семьи достаточно высокопоставленных чиновников и парочки богатых торговцев, а простых людей не было вовсе. В свете этого жалобы настоятеля на бедность начинали выглядеть особенно пикантно, но я была не в том положении, чтобы обличать и морализаторствовать.
Кей выполнил своё обещание, и вскоре в монастырь прибыл десяток вооружённых до зубов цзяранцев, поселившихся в кельях первого этажа на моём дворе. Никаких проблем они не создавали. Их командир почтительно передал мне короткое письмо, в котором лаконично сообщалось, что после моего исчезновения мятеж выдохся, император со свитой благополучно достигли лежащего южнее монастыря Цветущего Леса, что с областной госпожой Лиутар всё в порядке и заботы о ней взяла на себя госпожа Благородная супруга. Я вздохнула с облегчением - госпоже Тань я доверяла.
С соседями я перезнакомилась довольно быстро. Монастырь был невелик, и невозможно было, живя в нём, не столкнуться с другими жильцами, разве что запереться в келье и не выходить вовсе. Правда, инициативу пришлось проявлять мне - что ни говори, а я была особой первого ранга, в то время как самый высокопоставленный из чиновников носил лишь пятый. Торговцы с их семьями и вовсе были в этом обществе париями, они держались в стороне, общаясь только между собой, а остальные их демонстративно не замечали. Зато знакомство со мной было воспринято как дар Небес и, кажется, даже искренне. Во всяком случае, в первый же раз, когда я намекнула, что хотела бы не просто беседовать на прогулке, а обменяться визитами и выпить чаю, завязался жаркий спор, кто примет меня во вторую очередь. Первая была без разговоров отдана семье пятого ранга, а вот шестых оказалось аж трое. В конце концов я разрешила этот спор, предложив кинуть жребий. Тогда же меня спросили, где моя прислуга, и узнав, что никого нет, пришли в ужас и тут же предложили свою - со всяческими расшаркиваниями и уверениями, что ничтожные недостойны. Я с благодарностью согласилась. Уже несколько странно было вспоминать те времена, когда я обходилась без слуг и не очень понимала, зачем они вообще нужны. Так что пара расторопных девушек пришлась весьма кстати.
А беженцы всё шли и шли. На севере страны продолжали свирепствовать кочевники, и люди бежали не только из занятых ими районов, но и из прилегающих, и даже многие, вроде бы никак не затронутые вторжением, предпочитали хотя бы на время убраться подальше. Мобильность кочевников была известна всем, и уже несколько раз случалось так, что их отряды возникали там, где их совсем не ждали. И пусть сейчас основные силы варваров сосредоточились у столицы, рейды продолжались во все стороны. Хотя бы потому, что орде, в которой, по слухам, было больше сотни тысяч человек, хотелось есть и кормить лошадей каждый день. А с уже изрядно ограбленного севера брать было особо нечего.
Но столица всё ещё держалась. Я знала это от беженцев - пусть монахи больше никого не пускали на постоянное проживание, однако иногда разрешали проезжающим мимо провести у себя ночь-другую. От них-то мы и получали достаточно достоверную информацию. Оборону Таюня возглавил Великий защитник Руэ Чжиорг, гун Вэнь. Это имя невольно заставляло меня морщиться. Ещё одна гирька на весы его притязаний на трон, ведь если город удастся отстоять, то он получит заслуженную славу спасителя отечества. Или, во всяком случае, человека, не давшего ему пропасть. Пусть кочевники редко берут города, и у них мало опыта, осадных орудий и прочего необходимого инвентаря, но их много, они злы, и они четыре местных месяца протоптались под стенами, отрезав Таюнь от внешнего мира и любых поставок и периодически пытаясь штурмовать. Пусть в столичных амбарах было полно зерна, но и едоков в городе прибавилось, так что призрак голода уже нависал над защитниками, когда неожиданно пришло избавление. С юга подошла ещё одна армия, давшая варварам бой и вырвавшая у них первую в этой войне победу.
Моё сердце забилось чаще, когда я услышала, что возглавляет эту армию принц Тайрен.
Отныне я с двойным нетерпением ждала новостей и выспрашивала их у приглашённых ко мне на беседу гостей во всех подробностях. Конечно, никто не мог объяснить, как запертый в крепости в глубокой провинции принц оказался вдруг под стенами Таюня, да ещё с целым боеспособным войском. Правда, когда кто-то упомянул, что приказ собирать из разбросанных по империи гарнизонов армию на смену разбитым войскам был отправлен ещё императором, кое-что прояснилось. И всё окончательно встало на свои места, когда я узнала, что ближайшее окружение Тайрена и ядро его армии составляют отряды цзяранских горцев. Я вспомнила, что Кей ухитрялся поддерживать связь с принцем даже в обход прямого запрета императора, посмотрела на карте, что провинция Сачжену граничит с Цзяраном, а крепость Тамчи находится почти на самой границе, и перестала удивляться окончательно.
Тайрен вдохнул новую жизнь в уже, казалось бы, павших духом защитников империи. Варвары покатились назад. Война не кончилась так быстро и просто, они огрызались, победы несколько раз сменялись поражениями, но каждый раз после этого имперские войска собирались с силами и атаковали неприятеля. После прихода осени стало ясно, что наступил перелом. Врага гнали обратно все уверенней, и, возможно, справились бы ещё быстрее, если бы на юге было тихо. Но южные соседи зашевелились ещё летом, явно прикидывая, не отщипнуть ли кусочек от Северной империи, или даже, чем чёрт не шутит, не подмять ли по себя всё, что останется от варваров. Первые попытки отбили приграничные гарнизоны и лично князь Гюэ - отец Кея. Однако осенью Южная империя не то собралась наконец с силами, не то испугалась, что так, чего доброго, северяне выиграют свою войну и момент будет упущен, но задержать армию южан приграничники уже не смогли.
К счастью, людские ресурсы Северной империи были велики, а Тайрен, оказавшись меж двух огней, не стал паниковать и кричать: "Усё пропало, шеф, усё пропало!" Оставив недобитых кочевников на гуна Вэня, покорно признавшего его главенство ещё с боя под Таюнем, принц, взяв цзяранцев, помчался на юг, на соединение с князем. Его путь пролёг как раз через горы Белых Облаков, и я, услышав об этом, поднялась на стену монастыря и долго смотрела на дорогу, хотя отряд со своим предводителем должен был проехать по ней как минимум несколько дней назад, если вообще выбрал этот путь.
Говорили, что принц не покидает седла ни днём, ни ночью, даже ест и спит, не сходя с коня. Говорили, что армия готова молиться на него. Говорили, что солдаты спорят за право быть рядом в бою и своими телами закрыть его от вражеских стрел. Говорили, что он сдирает с врагов кожу и поедает их сердца и печени... но тут я оборвала рассказчика и сердито потребовала не пороть чуши. Возможно, рассказчик, пожилой человек, потерявший дом и семью, просто приписал Тайрену то, что хотел бы сделать сам. К этому времени я уже достаточно наслушалась рассказов об ужасах, творимых варварами. И про целые сожженные города, и про людей, угнанных в рабство или запытанных в попытке выведать, где спрятаны ценности, и про резню, устроенную без смысла и цели, как волки, опьяневшие от крови в овечьем стаде... Надо ли удивляться, что вся страна, приподнявшись на цыпочки и затаив дыхание, следила за тем, кто их побеждает?
Интересно, что бы сказал так трясшийся над моим душевным спокойствием император, если бы узнал, какие истории я слушаю теперь?
Однако, кроме приносимых беженцами историй, война больше ничем не давала о себе знать в этой мирной, словно отгороженной от всей остальной империи долине. Здесь было тихо, и если не знать, что это за люди едут проходящим мимо трактом, вполне можно было бы принять их за мирных торговцев и прочих путников. Теперь поток беженцев хлынул в обратную сторону - кто-то возвращался по домам, освобождённым от захватчиков, а кто-то бежал на казавшийся теперь более безопасным север от южной войны. Ночи стали длиннее и холоднее, листья деревьев раскрашивались в осенние цвета, радуя глаз разнообразием и красотой. В принадлежащем монастырю саду вызрели фрукты, и я за три дня съела столько мандаринов, что на руках у меня, как в детстве, высыпали цыпки. Хотя, может, дело было не в мандаринах, а в гормонах. На полях в долине, видимых со стен, невозмутимые крестьяне убирали второй урожай риса. Пшеница, ячмень и просо уже были убраны и увязаны в скирды. Тянуло дымком с кухни, и уже потихоньку начинались приготовления к празднику Любования луной, который монахи праздновали, как и миряне.
В одну из этих холодных предзимних ночей у меня начались схватки, и перед рассветом я родила мальчика. Хотя роды были недолгими, чуть больше трёх с половиной местных часов, но они дались мне тяжелее, чем в прошлый раз, и немудрено - ребёнок был заметно крупнее, чем моя Лиутар. Да, его величество, когда б не императрица, мог бы дать жизнь множеству здоровых сыновей... Помогали мне приглашённая из деревни внизу повитуха да одна из чиновниц, сама родившая пятерых детей и, такое впечатление, знавшая процесс лучше повитухи. А, может, та просто тушевалась, будучи вынужденной принимать такую высокопоставленную персону - аж цельного принца. Имя для мальчика уже было готово, и мне не пришлось ломать голову, как его называть до того, как император соберётся наконец выбрать день для наречения сына.
А спустя несколько дней пришли известия об его отце. Оказалось, что Тайрен не просто проскакал перевалом через горы. Он сделал крюк и заехал в монастырь Цветущего Леса. И пока грубые воинственные горцы наводили страх на утончённую свиту, в одиночестве поднялся в комнаты, занятые его величеством.
Никто не знает, о чём они говорили наедине, отец и сын, но после того, как Тайрен вышел из императорских покоев, Кан Гуанли зачитал указ императора. Его величество Иочжун объявлял, что снимает с себя оказавшееся слишком тяжким бремя державных дел и хочет провести остаток жизни в монастырском уединении, в молитвах и размышлениях. Придворные всё поняли правильно, и после того, как первый шок прошёл, принялись просить принца занять опустевший престол. Принц трижды отказывался, утверждая, что недостоин и что это противно долгу почтения к живому отцу, но, поскольку он делал это, стоя лицом к югу, как положено императору на церемониях, все понимали, что отказы - не более чем дань традиции.
Новый император умчался прочь, делать то, о чём мечтал годами - наводить порядок в своей империи, а мои дни потекли так же размеренно, как и прежде. Отношение ко мне окружающих ничуть не изменилось от того, что мой супруг перестал быть императором, и я теперь была... А кем, собственно, я была? Нет, я, единственная из всех императорских жён и наложниц, могла не бояться отправки в женскую обитель. Я оставалась Драгоценной супругой и матерью принца, но всё остальное было туманно и неопределённо. Слишком мало внимания уделяли хроники женщинам, если в них и фигурировали императорские вдовы (хотя я не совсем вдова, но всё же...), то это были вдовствующие императрицы. Только иногда, когда всё же мелькали братья царствующего императора, а это случалось редко, порой глухо упоминались и их матери. Настоятель, когда я поделилась с ним своей тревогой, уверил меня, что ничего из того, чем я владела, у меня не отнимется, во всяком случае, пока жив мой сын, если император хоть как-то будет помнить о долге почтения перед отцом. Шэйрен был здоровым, крепким ребёнком, достаточно было послушать, как он орёт, требуя грудь или сменить ему пелёнки, и если Небо будет к нему хоть сколько-нибудь милостиво, ничего с ним не случится. А Тайрен... Должен же он понимать, что у меня не было выбора. И он не станет вымещать на единокровном брате обиду на его отца. Ведь не станет же, правда?
Одно я знала точно - дворец Объединения Добродетелей придётся освободить. У нового императора будет своя Драгоценная супруга, которой нужно где-то жить, и своя императрица, которая после всего, что было, едва ли захочет видеть меня рядом. Но если у меня останется дворец Успокоения Души, то это уже неплохо. И даже очень хорошо. Пожалуй, я успела полюбить это обустроенное по моему вкусу гнёздышко, моё убежище от внешнего мира и интриг Внутреннего дворца. Тихо, спокойно, можно больше не бояться за себя, не подозревать всех и каждого, без опаски есть, пить, вдыхать ароматный дымок благовоний, устроить свою жизнь так, как я того хочу. Мечта, а не жизнь. У себя на родине я и не надеялась жить в роскоши, иметь больше денег, чем тратишь... Что, говорите? С тоски подохнешь? Ну, до сих пор же не подохла. Найду себе занятие. Займусь, наконец, вплотную своими владениями. Начну писать исторический труд, в котором сведу воедино все разрозненные хроники до Великой империи - между прочим, первой в этом мире. И пусть будущие учёные мужи кусают локти, что такую работу проделала женщина. Попутешествую, в конце концов. А Тайрен... Я буду видеться с ним время от времени. Может быть, он иногда будет приезжать меня навестить. Может быть, позовёт погостить в столице. Единственно, чего я действительно боялась, это того, что он, как и его отец, решит, что место принца - во дворце Полночь. Тогда и мне придётся переселиться в Таюнь, во Внутренний дворец, будь он неладен. И каждый день если не видеть, то слышать про Тайрена, у которого будут другие женщины и которому я мачеха во веки веков, аминь. Потому что взять себе женщину отца, не важно, жену или наложницу, здешние законы однозначно приравнивают к кровосмешению.
На подставке у стены горел фонарик, на столе трепетали на сквознячке огоньки свечей. Сгущались сумерки, я встала, чтобы закрыть дверь поплотнее, преграждая путь холодному ночному воздуху. Внизу слышало довольно стройное, но заунывное мужское пение - это цзяранцы коротали наполненные бездельем вечера. Чаще всего это раздражало, как раздражает радио, которое ты не можешь выключить, но у меня язык не поворачивался запретить: в конце концов, они и так из-за меня болтаются тут, пока их товарищи воюют, хотя я видела, как тяжело им даётся вынужденная бездеятельность. И сегодня я приостановилась, невольно прислушавшись: