Аннотация: и снова файские сказки. На этот раз - Дома Хорн
из историй Дома Хорн и сказок о Старших Зверях
Про властного Рийнара и госпожу Кошку
Эта история началась и закончилась в северо-восточной четверти прежних земель Дома Хорн, Дома Серебра. В те времена не вел Дом Хорн ни больших переговоров, ни сложных походов, потому никого не избирали занимать место Старшего Дома Хорн в Серебряной зале, в пятой доле исконных земель. Свою четверть держал свой властный, свою землю, вершил свой суд и защиту.
Северо-восточную часть земель Дома Хорн держал тогда князь Сайн, что значило Копьё. Не все сейчас помнят, что северо-восточная четверть Дома Серебра славилась богатыми залежами хорошего железа в горах. Но больше того - самой протяженной границей с ничейными землями, а еще больше - с теми землями, что Дом Лит, Дом Талой воды всегда считал спорными. Неудивительно потому, что князь Сайн держал под своей рукой, своими младшими властными, не меньше, чем двенадцать старших крепостей - в три оборонительных круга, а крепостей меньших и не пересчитывали.
И в этой истории сначала рассказывается об одном из его младших властных. Своей старшей крепостью держал он Троебашенную в Сосновой долине, при богатых полях. Младших же крепостей, с теми, что вышли за перевалы и держали дороги в ничейные земли, общим счетом было двенадцать и еще четыре, скажут здесь о немногих. Ко времени начала истории достиг тот властный крепких взрослых лет, старший его сын уже держал свою крепость в Ледниковой заводи, следующий за ним, как следует по Закону, постигал воинскую науку в крепости князя Сайна, были и младшие дети, что подрастали при нем, на его земле. Ростом он был высок, плечами широк, волосом темен, нравом был вспыльчив и горд как все Хорн - и немного больше. А звали его Харсн, что значило Кабан.
Для истории, что будет рассказана дальше, еще вот что важно: не год, не второй - а уже два больших совета - по всем землям Дома Хорн и дальше, по караванным путям, известно было о властном Харсне, что от него хорошо рождаются и прочные дети. За два больших совета это стало ясно, старшие из них успели к взрослому имени подрасти. А еще знали, что местный властный признает своих детей и готов дать им в свой срок еду, обучение и статус, о котором говорит закон. Как же иначе - когда три четверти земли опасны, хороший воин и хороший колдун своей крови - дело верное, родился бы - вырастят.
Дальше случилось так, что ехал властный Харсн в осень, с нового большого совета. Медленно ехал, объезжал землю - свою и спорные. Свою еду заработать давал людям перевалов, проводникам. И вот по дороге не стало им погоды в одной из долин на ничьих землях ближе к югу, над Молочной рекой: на три дня встали. Дальше рассказывают, было так - зная его славу, спросила его старшая Гильсайр, старшая тех проводников, что их вели - что скажет властный Харсн, если скажет она, что желает прийти к нему в шатер и позволить расшнуровать на ней пояс? День-другой дороги им не будет, а вдвоем хотя бы теплее. Еще говорят - весела она была норовом и остра глазом: стреляла без промаха, и не зря в горах её назвали в честь такого снежного ветра с севера, что мешает взойти на перевалы. Кто б удивился, что властный Харсн порадовался тому и принял ее в своем шатре. Так три дня провели они вместе, и еще четвертую ночь на спуске, а потом спустился властный Харсн на свою землю, и они расстались.
Но справедлива была его слава. Все четыре четверти года прошло и еще немного. И перед Полночью Года, в дни уговоренного соколиного обмена, которому следовали тогда все, знающие Закон, люди на земле Дома Хорн и вокруг нее - от людей перевалов получил властный Харсн не одних подращенных птенцов, но еще и написанное послание от старшей Гильсайр. И своей рукой писала она так: после первых урожаев у тебя и у меня родился сын. Это хороший прочный младенец, он прожил свой первый круг и, как я думаю, проживет еще долго. У нас была хорошая весна и хорошая осень, хорошо родили наши поля, наши овцы и наши кони. Мы будем сыты этот год и дальше, и от тебя мне ничего не надо - ни зерна, ни серебра. Но если будет так, что он доживет до взрослого имени, а ты захочешь его признать и обучить должным образом - и я, и моя семья сочтем это должным и достойным.
Никто не знает: никто этого доподлинно не услышал. Но дальше говорят так - рассудил властный Харсн, что кровь людей перевалов - хорошая, прочная кровь, было место в этом народе и воинам и колдунам, оттого это будет хорошее приобретение. Оттого услышала госпожа хозяйка Троебашенной, старшая над тем, что будет есть и чем греться крепость завтра и всегда, распоряжение выделить должное количество зерна и хорошей ткани, сам же властный Харсн отвешивал серебро, чтобы отправить его с гонцами обратно, к людям перевалов, над которыми старшей была Гильсайр. Чем говорил, что признает и ребенка, и договор между ним и Гильсайр состоявшимся и законным.
Так и случилось. Сын властного Харсна и старшей Гильсайр вырос до первого взрослого имени разумным и прочным, всё, что к тому времени должны знать люди народа перевалов и их дети, знал. Ростом он вышел высок, в плечах широк не слишком, но крепок, волосом был темен, глазами и кожей светел - глядя на него, думали люди, что больше в нем серебряной крови, чем было и в матери и в отце его, так бывает. Старшая Гильсайр назвала своего сына Рийнар, что значит - Родник, этим именем его и будут звать всю историю и дальше - потомки его потомков и те, кто захотят помнить.
А нрава он был веселого и доброго. От чего, должно быть, эта история и началась. В свой срок Рийнар должного возраста достиг, в крепости отца своего был принят, в обучение поставлен. Считалось тогда, что люди перевалов куда лучше постигают умение стрелять метко, а также колдовскую науку - тому его и обучали. Всем необходимому - с другими младшими большой крепости, а самому тайному - с другими детьми властного Харсна наравне. Год шел за годом и к осени, что должна была наступить, предстояло тому Рийнару и еще выросшим в той крепости детям, родне властного Харсна, вошедшим в возраст, побывать на малом совете, показаться князю северо-восточной четверти земли Дома Хорн Сайну Эс Хорн. А тому, кто отважится - а иных среди родичей властного и быть не могло - заявить при князе Сайне, при старшем родиче и властном своем Харсне и при всех достойных людях - какую работу мастерства они себе выберут, кем и как они дальше собираются быть. Всегда так было и тогда осталось.
А дальше было так: перед тем весной, как только приоткрылись перевалы, попросился младший Рийнар навестить другую свою родню, проводников, на весеннюю птицу с ними поохотиться и совета спросить. Отпустили его, как всегда отпускали: ни добрый мир и договор с людьми перевалов, ни битая птица не бывают лишними. И вовсе не упомянули бы это как мелкое дело. И другое тоже было делом мелким - что, как возвращался уже в крепость властного Харсна, в Троебашенную, наставляемый Рийнар, где-то по дороге он услышал жалкий звериный писк. Решил он отозваться и - никто сейчас не знает и не расскажет, из какой беды вытащил - котёнка мелкого, едва ли в ладонь, хвост короткий, шерстью небогата, пузо в пятнах, но на кошек людей была похожа и человеческих рук не боялась. Дело неудивительное - про то и старшие крепости поначалу сказали. Господин хозяин, старший над зверями крепости, так тому Рийнару сказал - сам нашел недоразумение, сам его и корми, пока, благо, есть чем. Случится ей вырасти - будет кошкой, кошка зверь толковый, мышей ловить будет.
Так-то поначалу было, а как едва до лета время дошло - совсем не так стало. Мехом кошка обросла, стала лапами длинна, шерстью богата, а голосиной втрое. Ловила ли она в ту пору мышей, тут не говорят. А вот что люди в той крепости сказали бы: эта и свой хвост не поймает - это уцелело. Вовсе бестолковым зверем подрастала кошка. Зря ли в этой истории никогда не ленились рассказывать и переписывать, что наставник младшего Рийнара в делах сложных, колдовских, по имени Ийн, лучший из тех, что были в крепости, а значит, терпеливейший - и тот под середину лета твердо сказал: увидит еще это недоразумение в своей верхней комнате - там и задушит. Ловит ли та кошка мышей - никто не знал, а ценной колдовской посуды, для которой крошка привозного истинного мрамора нужна и без счета угля, без счета та кошка и перебила. И ценные книги от нее пострадали, до сих пор показать могут, какие отмечены были, но уцелели. Простой же посуды и прочих бед никто тут не вспомнит. Скажут только: бестолковая вышла кошка, где пройдет, там что-нибудь упадет.
Не жила бы она долго в той крепости, и вовсе бы не жила, когда б не молодой Рийнар. Тот найденыша кормил-поил, как вляпается - отмывал, куда заберется - доставал, а что роняла - что было делать, сожалел. И от тех, кто с недобрым словом, а то и с веревкой приходил - защищал. Та и знала, куда прятаться - лезла хозяину в рукав да в капюшон, оттуда-то не достанут.
Потому видно так и случилось, что осенью, как пришла пора властному Харсну и тем, кто у него подросли, ехать на малый совет к князю Сайну, князю их четверти и их властному, а там из младших крепости самым достойным и смелым заявлять, что за работу мастерства они выберут и через должный срок людям покажут, Рийнар кошку ту и взял с собой. Одно сразу здесь скажут: опасности она не избежала. А потом другое.
Ходила слава за властным Харсном, приносила ему потомков, два старших уже крепости держали, два вслед только от полного брака росли, а с прочими его потомков как бы не с десяток оказалось. А тогда ведь по простому закону решали, подсчитано было, что первому потомку от полного брака передавать, какие земли; какие - второму... А дальше, если выйдет тех потомков три и больше - волен старший без всякого совета распоряжаться, в сытую ли землю их направить, к старшим ли в подчинение отрядить, или вовсе за перевалы отправить, волкам в горах наследовать. Было здесь уже сказано - богата была земля северо-восточной четверти на крепости и иные места, однако место от места разнится - иное таково, что волков в горах похуже. Властный Харсн младших своих воспитывал должно, от того особых ссор в его старшей крепости не было, только и особого мира не завелось. Уцелело и говорится здесь - младший Рийнар у своих сводных братьев ни добра, ни дружбы не искал, так и те его невзлюбили. Притом, что наставник в делах колдовских наставляемым Рийнаром доволен был, об этом помнят, и в стрелковой науке, большой, малой и составлении зелий, тоже был не из худших - это дальше видно станет. А вот о его братьях не сохранилось такого, и мало что сохранилось.
Вот, значит, невзлюбили они того Рийнара. А кошку его бестолковую отдельно невзлюбили.
Так и прибыл властный Харсн с домочадцами своими в должный срок в Чёрнокаменку, старшую крепость северо-восточной четверти. Много там на праздник съехалось - и людей, и коней. Разместили и их должно, без всякой обиды, на солнечном месте, где коней держать, сказали, где сено им брать, и где воду.
Ясное дело. Тут-то не зря об этом говорится. Младший Рийнар, как и двое других сыновей властного Харсна, впервые там были, им и объясняли - пока старшие за мясом и пивом толковать о делах земель и крепостей сели - какой дорогой им ходить. Что в длинный хлебный зал, что на закат, постучаться можно, если какого припаса толком не оказалось, что вниз спускаться, под высокими крышами - там для коней гостей припас запасён, а поить их - колодец во дворе устроен. А главная для них дорога совсем рядом будет - от того колодца за восточными воротами и подъемом князь Сайн выделил и украсил тот двор, где им о себе сказать будет должно - кто они, и что необыкновенного обещают они сделать.
А колодцы, здесь опять же скажут, в те времена в долинах так делали, как теперь и не увидишь - едва в шесть камней укрепляли, едва на камень поднимали. Хорошая земля была, вода была близко.
И вот настал тот день, какого младшие и ждали. Пришла им пора - кому, как тому Рийнару, может и впервые - цветную тонкую шерсть надевать, двумя поясами подпоясываться, вышитые плащи серебром скреплять - чтоб не хуже всех перед князем Сайном Эс Хорн быть и выйти. Только припозднился младший Рийнар, и оттого, что кошки своей ни в ее месте, ни где не видел. Дожидаться его все не стали - охота ему еще год, а то и все три ходить в младших, права не имеющих - кто о том печалиться будет? И добро бы чего ради, так ему точно сказали. А кто может и добавил - пришибли твою дурацкую кошку. Или в колодец навернулась.
Почему люди думают, что без чужих-то рук и тому младшему Рийнару известных тут не обошлось, про то немногим позже скажем. А пока вот как дело было - так и было: говорили тут уже, голосиста была кошка, чем себя и спасла - услышал младший Рийнар хриплый мяв из колодца, да едва плащ сняв, туда за кошкой и бултыхнулся. Люди-то во дворе были, достали его, но пока достали, пока поотжали, отругали, пока он отругался - или вам бы лучше стало, чтоб у вас тут в колодце кошка утонула? - много не мало, а времени прошло, некогда было уже ему бежать, заново одеваться. Так вот младший Рийнар в высокий двор и ввалился.
Люди со всей четверти хорошо запомнили, много рассказали - стоит, с каждой рубашки вода капает, на плечах тина, в волосах тина, один плащ сухой, и тот комом свернут, а из кома того дурным ором кошка исходит. А ничего стоит, глаз не опускает, свой черед не пропустил, ждёт - в свой и вышел. Князь Сайн посмеяться любил, и смешным показался ему парень - сам и спросил того младшего Рийнара, как тот вышел - кто ж ты таков будешь, чучело болотное, да что ты людям показать задумал. 'Разумный я, как и все вокруг, - отвечал он. - Своей матери, своего отца сын, Дому Хорн в родне крепкой. Зовут меня Рийнар. А дело, которое я по себе задумал, вот какое - не меньше полных четырех четвертей полного года пройдут, не больше, чем два полных года - сделаю я, и тебе, мой князь Сайн, и колдунам твоим покажу - такой порох, что по обе стороны мира бить будет'.
Тут дальше тихо было, люди говорили - только кошка та дурная орала. А вот почему: хорошим железом Дом Хорн по всем землям славился, это было, оттого крепкое своё далеко стреляющее оружие его военные люди и при себе носили, и на стены крепостей ставили. А вот за прочим оружейным припасом, что Дом Серебра для себя делал, такой славы не водилось. Порох, какой ни есть, в Доме Хорн в двух местах в южной четверти делали, а ценили больше тот, что издали, кораблями с юга приходил. А тот порох, что по обе стороны мира работает - это значит в серой воде не подмокнет, не тех тварей, что за собой эту воду носят, бить позволит - тайну того, говорят, в ту пору только торговые люди, и лучшие колдуны, и лучше, чтоб из народа перевалов - знали. У самого князя Сайна в колдунах не было таких знатоков, оттого и тихо было, когда вышел мокрый дурак с кошкой и сказал такое.
Здесь скажем: это так сам Рийнар потом своему второму внуку рассказал, а от него и другим людям стало известно, а те и записали. 'А чего мне было бояться, - сказал мастер Рийнар, - видел я в горах тех мастеров, не много они от меня скрывали. Они думали - и подмастерье из меня может выйдет, и нужный камень с нужной землей в наших горах не везде растут. А я слушал'.
А потом посмеялся князь Сайн - любил он посмеяться. И неудивительно тут: выйдет - будет выгода, не выйдет - будет потеха. Сказал: услышал я твои слова, очень мокрый испытуемый Родник, буду ждать твоей работы мастерства. Сделаешь - приму дар, назову моим человеком и взрослым, не сделаешь - сам решу, что сделать. Так сказал, потому что много позабавил его тот Рийнар. Не раз еще потом, на пиру, смеялся князь Сайн, как вспоминал - и властному Харсну говорил: 'Этот твой дурак и его кошка'. Вышло так, что как бы ни крепче всех младших его запомнил. Сам-то наставляемый Рийнар как с пира как ушел, так и не заметили - переодеваться, знать, и кошку сушить. А уж кто хотел на глаза князю попасться и запомниться - тем не повезло. Младшему Рийнару это запомнили.
Вот здесь мы и скажем, почему в истории не забывают: как знать, может не сама та кошка в колодец свалилась? Властный Харсн хоть и горд был норовом, и от веселья князя Сайна зол потому немало. Но умел он и подвинуть норов, когда и терять нечего, старшие-то дети все при местах, и выгода близко. Велел он для места работы наставляемого Рийнара отдельное удобное место найти, где тот захочет, и нужным инструментом его не обделять.
А вот про младших сводных родичей Рийнара другое сказать придется. Сами-то они и рады были бы хоть немного внимания князя получить - а после такого прославления и не подойти было. Только вот люди думают - сами в том виноваты были и просчитались. Потому как и второй снег на землю не лег после их возвращения от князя Сайна в родную крепость, так опять стало дело мелкое - а такое, что о нем помнят, в записях сохранялось и эта история без него не расскажется.
Кошка та в ту пору еще подросла, зимним мехом порастать стала - хвост торчком, лапы длинные, мех пятнами. А у одного из старших сводных братьев того Рийнара не первый год при себе ручной хорёк был. На мелкую охоту ходил, кроликов душил, птицу, когда дикую, когда и местной доставалось. Сохранили люди, что и до того на ту кошку хозяин хорька его притравливал - видели люди и о том сказали. Кошка знала, куда прыгать, куда лезть и как спасаться, младший Рийнар же не жаловался. Но затей своих тот сводный родич Рийнара не оставлял и вот снова попытался своего хорька притравить. Люди слышали, что попытался, о том и сказали. Еще сказали, так сказал - тяжела стала та кошка, хорошо не прыгнет.
А та кошка прыгать не стала. Семь людей с разных сторон сказали - повернулась кошка и сама напала. А потом была драка. Не иначе, на крыше была, или в другом каком месте, где людям подниматься разнять неудобно. Как поднялись - так от того хорька едва голова да лапы остались. А кошка сытая сидела.
Это не просто так записали, а потому что на том примере младших крепости поучить решили - как среди людей споры разбирают. Брат-то сводный Рийнара быстро к старшим пошел, требовать стал - удушить опасную кошку, а ему с того сраного кошкина сына за обиду получить. Только не на его стороне удача оказалась, об него только что и поучили. Статуса и места, каким людей на свою сторону привлечь, ни за ним, ни за наставляемым Рийнаром не водилось - но вот так и видно было, за честного и веселого больше скажут. А за тем, кто глупые распри затевает - незачем ходить. Девять людей сказали - было, сам обиженный хорька притравливал, и в этот раз повторил, семь сказали - сама кошка повернулась и напала, кто ж ему виноват, что добыча подросла? Так между людей крепости решили: в своем праве была кошка - но нет такого права, чтобы на доказанно чужого зверя охоту затевать, а между родичами дважды нет.
Одно только неудачно вышло - мало кому с той справедливости толк был. Родич наставляемого Рийнара так и остался с обидой. А Рийнар зол был и так сказал: уходит работать в выделенную ему дальнюю башню, там с кошкой и жить будет. А кто лишний полезет - по тому стрелять будет. Выслушал это властный Харсн, да и признал за ним такое право. Тут добавляют еще, что он с наставляемым Рийнаром не раз, не два до того о том его порохе говорил и изъяна в рассуждениях его ни сам он, ни мастер Йин не нашли.
Но если так они думали тем мастерством заодно прославиться - так себе поначалу слава вышла. Хоть все у мастера Рийнара и удалось, как тут дальше сказано. Работал он в дальней башне Троебашенной, той, что у верхнего рва ставили, зимой у горна грелся, весной с крыши воду пил, поесть прийти всякий срок забывал. Но были у него уже в ту пору свои люди, что и в башню к нему ходили - иначе откуда бы здесь дальше еще такие мелкие дела рассказывали.
Что были с наставляемым Рийнаром и мастерство его, и удача - а только и кошка его дурацкая с ним была. Дело с его работой мастерства и неплохо шло - усердно тот работал, у мастера-колдуна Троебашенной, мастера Йина все, что тот знал, спрашивал, что книги содержали - смотрел, к людям перевалов ездил, так вроде и к следующей весне вот-вот бы и смешал, значит, много того пороха, что обещал сделать.
А только тут кошка его дурацкая, или обозлилась на что, или пахло ей не так, или просто весна у ней была. Одно что в сам-то его тайный зал мастерства пробралась - не дурак же он был туда кошку пускать. Вернулся как-то раз наставляемый Рийнар на верх башни, где над своим порохом работал, и увидел - что кошка не разбила, то рассыпала, а уронила и вовсе все. А еще говорили - пометила поверх щедро. Воняют они - те камни и земли, из которых порох делают, не стерпела кошка, должно быть.
Времени у мастера Рийнара мало в ту пору оставалось. А что делать-то? Что сумел - то собрал, с кошачьей дрянью пополам, с кошачьей шерстью впридачу, заново огонь разводил, заново нужную желтую землю с нужной злой водой мешал... Ругался, должно быть. А только вот что вышло - как будто после того, как кошка надо всем этим по-своему поработала, и у мастера Рийнара работа легче пошла. Одно только, что кошками смердела, что глаза резало.
Про вонь - это точно знают, почему - здесь дальше рассказывают. А о том, что кошка та в башне обоссала и разгромила, и правда ли это - никто записывать не стал. Но здесь говорят: недаром ведь тайный серый камень, который иногда в горах и пещерах находят, и ценят его там, где делают порох - 'шерстью горных кошек' среди людей зовется. А кто посмеяться готов - тут еще добавит - зря ли о деле, что незнамо как, в последние дни собрано - и работает, говорят во всем Доме Серебра - собрал из ссанины и паутины?
Но про работу мастерства мастера Рийнара то разве со зла сказать могли, про ссанину и паутину. Хотя дело там смешно вышло. Ехал на испытания к князю Сайну Эс Хорн наставляемый Рийнар, ехал, вёз бочонок своего пороха, ехал - не боялся. Точно меньше боялся, чем другие младшие, что обещали - столько-то бойцов побороть, столько-то птиц наловить, сколько-то - чего скажут - подстрелить. И тогда не испугался, когда увидел, что князь Сайн трёх своих лучших колдунов созвал, и еще одну гостью из северной четверти пришлую, известную мастера Лья, Ловца, что по праву стала наследующей землю Дома Хорн, в испытании участвовать попросил.
По праву первой и по праву уважаемой гостьи, ей испытывать работу мастерства Рийнара и выпало. Все в верхнем дворе слышали, как на стрелковом поле грохнуло. Вернулась мастер Лья, так сначала говорила: 'А что порох - хороший порох. Вспыхивает быстро, бьет сильно, что на вольном воздухе, что под серой водой, как смогла увидеть. А дальше так скажу: прочна твоя земля, князь Сайн Эс Хорн, чтоб дальше слово твоего мастера проверить. Если он мне горсточку отсыпать не побоится - так испытаю как-нибудь, когда пойду не тех ловить, дельный ли тот порох, не подмокнет ли в тех краях. Если какая тварь смертью не умрёт, так от вони шарахнется - так искусство твоего мастера кошками смердит, что и за зеленую воду запах достанет'.
Посмеялась так мастер Лья, а местные, княжеские колдуны за слова гостьи зацепились. Ловцами северная четверть всегда славилась; сложно колдунам князя было - поперек слова наследующей землю Дома Хорн Лья, что из мастеров-Ловцов северной четверти потомственный мастер, свои слова поставить. А только никто не спрашивал, все и так знают - не в радость княжеским мастерам-колдунам было то, что мастер Рийнар такую вещь сделал. Вдруг позовёт князь нового мастера себе на службу, да еще и жениться тому прикажет? Когда всё у тех колдунов до правнуков их правнуков посчитано - кому какое место держать, кому в черед опасности выходить, и кому сколько истинного серебра в каждую четверть года получать для дел колдовских и того около?
Было так: стреляли те колдуны на поле. Возвращались - говорили, что порох вроде и хорош, а всей похвальбы испытать не на чем. Но одно негодное сразу можно сказать - дыма с него много, и сам тот порох, а втрое тот дым кошками смердит - аж глаза режет. Со вторым-то колдуном и говорить ничего не надо стало - запах и до верхнего поля добрался, все помнят, записали, смердело едко.
Дослушал своих колдунов князь Сайн Эс Хорн, сам стрелять не стал, только далеко стреляющее оружие последнего попросил, в руках подержал, понюхал. Так сказал: 'Что ж, мастер Рийнар, знающие люди и мои колдуны сказали - работа мастерства твоя неплоха, часть своего дела точно делает, остальное проверить здесь им не под силу. Признаю тебя, каким ни есть, мастером - а на службу позвать никак не смогу, от запаха твоей работы у меня - те, кто куют и сеют, и те разбегутся, что мы есть будем? Потому скажу: возвращайся ты на свою землю, пусть там ее старшие ищут тебе места, где твое ремесло будет нужным и безопасным'.
Поклонился ему тогда с должным уважением, а не быстро, мастер Рийнар - по праву теперь мастер. А еще записали, что гостье - мастеру Лья, Ловцу, поклонился тоже, и мешочек пороха своего на пробу отсыпать не побоялся. Попросил - будет удачной охота, пусть князю весточку пришлет - как бьет порох по ту сторону, и боятся ли в самом деле не те запаха...
Снова тогда князь над ним на пиру веселился. И властному Харсну доставалось. Так князь Сайн говорил: и правда колдуном вырос твой дурак с кошкой, мастером. Жаль вот только, кошками смердит. Запомнил ли ты, мой властный Харсн - ты его с человеческой ли женщиной прижил?
Не в радость то властному-то Харсну-то было. А как с утра проснулся - вдвое не в радость. Как все отъехали - так все и возвращались, никого из новых младших князь себе на службу не позвал. Самому Харсну решать велел, на его земле - где им место.
Трех дней не прошло, призвал к себе властный Харсн мастера Рийнара. Так ему в большом зале при всех говорил, все еще гневным был. 'Учили тебя в этом доме, как должно. Растили как должно. Но раз тебе дурацкая кошка дороже всего - и нашей доброй славы среди людей оказалась - так такое наследство я тебе и назначу. Собирай - всю свою работу мастерства и то, что еще позволят взять; зови с собой людей, сколько пойдут с тобой, но не больше двенадцати, и пусть берут оружие, как на границу; кошку свою дрянную, главное, забирай с собой и иди. Ставлю я тебя от себя старшим в Крыланьей крепости, что на границе за Двузубым перевалом охраняет спорные земли. Будешь там моей рукой и моей властью. Вынесешь всё, что это место несёт,- может, прославишься, не донесешь - там и закопают; а откажешься от наследства - скажу, никто ты на моей земле, и прямо здесь никто'.
На спорных землях с домом Талой Воды и вовсе ничьими землями старшие крепостей и в них назначенные в самые мирные годы много лет не жили, кто этого не знал, и мастер Рийнар знал. Но поклонился, не помедлив, кошку погладил - она снова в рукаве сидела, и почтительно ответил: 'С чего мне отказываться? Редко с первой работой мастерства старшим крепости становились, и я не уроню. А что донесу - с новой осенью в пору хлеба, в новое Утро Года и увидим'. 'А раз принял, поторапливайся, - отвечал ему властный Харсн. - Это здесь осень, а в горах зима спускается. Пока перевалы не заперло'. А еще только записали здесь, что ключи от оружейной властный Харсн тогда мастеру Рийнару выдал, собираться. Что закон не велел, а только позволял.
Быстро они вышли. Шести дней не прошло. Больше двенадцати за мастером Рийнаром не пошло, а девятеро собрались, крепких и из людей Троебашенной крепости не худших. Кто-то здесь еще скажет - отбирал их мастер Рийнар из тех, кто пожелали. Быстро собрались и шли быстро, а только в горах зима спускалась. Треть пути они прошли, не поворачивали, и еще треть - и вот дальше не стало им дороги. Снег на них сыпался, ветер им навстречу шел.
Нашли люди и их звери место тихое, стали совет держать - как им быть, как двигаться? И мастер Рийнар сам думал, это люди знают, рассказал он потом кому-то из тех, кто был с ним, а те своим детям - потомок народа перевалов, а думал - не поворачивать ли им назад? За заслуженным позором, но хоть живы будут. Только две мысли остановило. Первая, что две трети пути за спиной остались, в такую пору назад идти - три беды нагонит. А вторая - что кошку из виду упустил. Люди спорить начинали - на вьюке сидела, а оглянулся как задумался, не повернуть ли назад - нигде той кошки не видать. Испугался, так что и мысли поворачивать не осталось. А как не осталось - тут она и заорала, громко - и за пологом шатра-то.
Ночь заночевали, доброго ветра подождали, утром посмотрели - снег, какой был, с неба высыпался, на землю лёг, небо чистое, а троп, какие были, не сыскать. Снова думал Рийнар. А дальше так рассказали, все это видели - прыгнула эта кошка на снег, отбежала шагов на два десятка - и давай орать, точно год ее не кормили. Попытался он кошку поймать, а та еще отбеги и снова орать начала.
Дальше вот как было - постоял мастер Рийнар, воздух понюхал, нож надежный в руке подержал, на себя в лезвии посмотрел. Вернулся к людям и так сказал - собираемся и подниматься будем. Или пропадем, или выведу. И по тем следам и пошел, что кошка оставила.
Люди что - за ним же идти выбрали - собрались и пошли вслед. Говорили - об этом тоже здесь рассказывают - что между собой говорили, не повредился ли разумом наш старший - за кошкой пошел. А только кто мы тогда, если сами его старшим выбрали. Потом дорога на подъем круто пошла, говорить тяжело стало. А мастер Рийнар все впереди них идет, то на нож свой смотрит, то на кошку. Кошка та еще впереди бежит - все видят, что они по цепочке кошачьих следов идут - и все орёт, так, что последний из людей в ряду слышит.
Шли они так немало, какие скалы обходили, между какими проходили, слышали - как снежная обманка с обрыва сыпалась, а никого горы не забрали. А затем подъем ровной дорогой сменился, там и снега поменьше стало. А дальше и камень люди увидели, который знаком дома Серебра помечен, у него хлеб оставляют те, кто дошел. Значит, верно идут, к Крыланьей крепости выйдут. Спрятал тогда мастер Рийнар нож и кошку подозвал - тут подошла - в рукав спрятал. А там и ниже к месту передышки вышли, где всегда люди лагерем вставали, на ночевку, костры светили - чтобы в крепости знали - идут к ним. Тут уже что про мастера Рийнара и его кошку в начале дороги говорили, забыли быстро. С кошкой не один, все девятеро от своего куска самым вкусным поделились. А она что - лежит, мурлыкает, лапы лижет, дело ее кошачье.
На новый день, к полудню, к Крыланьей крепости они и спустились. Со спуска мимо никак нельзя пройти было. Кто там не был, тем скажем: хорошо крепость стоит, все тропы запирает, на все двенадцать сторон смотрит. Своих гостей как надо приветит, а незваных издали разглядит, и тем привет найдется - землю удобрять лягут. А тем, кто был, добавим - вовсе не такой она была, когда мастер Рийнар спустился. Не было на дороге сторожевых башен, и внешних новых насыпных бастионов тогда не было. Те, кто спускался - так видели: затевала крепость каменное дело, и не то, что новые стены строить, старые подлатать - затевала, бросила. И не первый год - молодые деревца на камне поднялись, листвой шуршали, сбросить не успели. А зря бросила - и в старых стенах урон был виден, починили как могли - не иначе, когда те деревца семенами ложились. Кто бестолковый придет, может и откатится, а кто с боем захочет - так весна и еще весна, эту стену плечом толкни - камень подведет. Видно было - тяжелые времена к крепости пришли, и пока уходить не думают.
Мастер Рийнар, здесь говорили, его всякой стрелковой науке в Троебашенной учили, не мог он не посчитать, над каким наследством его тут старшим поставили. А потом говорил - плохого не считал, камень в горах дело наживное, стены выстроим, сколько пушек понять пытался - если их лить придется, тут уже дело хуже... А на своих местах были - и люди крепости, и ее пушки, как ни мало их было - к делу готовы.
И встретили их должным образом - видели люди крепости сигнальные костры, ясно им было, что от дома Серебра к ним идут; приоткрыли малые воротца - нужные слова сказали, нужными словами им мастер Рийнар ответил, открыли перед ним и его людьми ворота. Вошли они во внутренний двор, встретили их люди Крыланьей крепости, а там старшая той крепости спустилась.
В крепостях, которые за перевалы выходят, там те люди, которых когда-то Дом Серебра на эту землю поставил, живут, семьями свое место держат, семьями свое место чтят, а к делу непригодных и раздор затевающих мало там родится. Поприветствовали люди крепости свою старшую, поклонился ей и мастер Рийнар со своими людьми. Стала та при всех своих людях спрашивать, кто они такие и с чем от Дома Серебра пришли, про эти края вспомнили.
Так при людях крепости сказал мастер Рийнар, что как заслужил он имя мастера и право быть взрослым, так и направил его властный этих земель Харсн в эту крепость, старшим от себя поставил, рукой и властью. Вот он здесь - стоит и ждет, куда его и его людей поставят.
Плохо его слушала тогда уже старшая той крепости. Гневалась. Со ступеньки спустилась, руки на пояс положила, так сказала. 'Отправлял старший мой князю Дома Серебра людей с просьбой о подмоге, что велика наша нужда в людях и оружии, а того больше нужен нам хороший колдун и бойцы при нём. После ничейного летнего дня, после Полудня года отправлял, никакого мы ответа не услышали. Говорил мой старший Рэй'ин: кончилось наше время, оставили нас своими силами держаться - кто до весны не умрёт, тем весной только и останется крепость не сдавать, умереть без позора. Он-то умер, а мы раньше времени позор увидели. Какое тебе тут место, пришлый колдун - уходи, если жить хочешь, оставь нас своей судьбе. И балаган свой с собой забирай, вместе с кошкой'.
Кошка та к тому времени, сидеть-то у мастера Рийнара в рукаве, где грелась, прискучив, выпрыгнула, по снегу прошла, маленькие следы оставила, туда взглянула, сюда нюхнула, села потом и давай вылизываться. Так госпожа комендант при всех своих людях не сказала, потом внукам рассказывала - а те дальше донесли - что вот как кошка эта появилась, так она вовсе свету не взвидела, так зла была. 'Воины нам были нужны, - говорила она, - и колдуны, знающие, чтобы разобраться, что за дрянь такая на наших землях творится. Многих людей ждала я, и от лишних припасов крепость бы моя не отказалась. А что я в них увидела - в тех, кто верные огни зажгли, верные слова сказали - что сами дрянью какой-то оказались, что приперся к нам бродячий балаган, во главе с шутом и его кошкой! А те, кто с ним, за акробатов сойдут'.
Плохо его слушала госпожа комендант, а мастер Рийнар на ее людей смотрел, видел: тяжело Крыланьей крепости. Что под зиму в крепости всех людей собрали и детей их - и то не к добру. Что оружные люди крепости с первым снегом уже спят вполглаза, едят вполсыта, и того меньше. Да и у госпожи коменданта траурный пояс над хорошим оружием, к которому близко руки держит. Совсем ясное дело, что дело плохо. А только не за тем же его поставили, чтоб он назад поворачивал - стены крепкие, место хорошее, и кошка его зря ли уже вон села, вылизывается - в дрянном бы месте разве делала? Тоже вперед шагнул мастер Рийнар, но руки на виду оставил. Так сказал:
- Я здесь останусь, старшая моей крепости. И не потому, что куда нам идти: перевалы с прошлой ночи замело.
Угадал он, с чего начать - отвлеклась старшая крепости, удивилась:
- Так и было, - сказала. - Но, если все замело, как вы прошли?
- Где я сам прошел, - отвечал ей Рийнар, - зря ли я по крови и людям перевалов родня, а где я не смог - там меня вот эта кошка проводила. На мне этом месте мне было сказано встать, себе показать и людям, чего я достоин - прославиться или умереть; здесь я и встану, а умирать я не собираюсь. А еще, старшая крепости, я так тебе скажу - не знаю, какой я колдун, но дело я взял по себе, за которое немногие даже думали взяться. А я сделал и хорошо сделал. Немного людей пошли за мной, но каждый из них умеет и стрелять, и строить, и пахать, если понадобится. Иначе не выбрали бы они меня, и я их не выбрал. Если нас меньше, чем это нужно крепости - я скажу, я не знал об этом, и не потребовал больше людей. Но прежде пусть твои люди и наступающая зима проверят, как мы работаем и на что мы годимся - пока, я скажу, мы ничем не заслужили гнева.
- Мне ли возражать руке и власти крепко нас забывшего властного и тем, кто желает встать там, где никто разумный не пожелал бы остаться, - снова отвечала ему госпожа комендант. - Желаешь оставаться - оставайся, умирать готов - готовься. Кого из нас Господин Голод до весны не возьмет, и не те твари не куснут - к тем по весне из ничьих земель невесть чьи люди придут, голыми руками эту крепость брать, мало кто тогда на стены встать останется. Если вы доживете - и вы пригодитесь.
Люди знают, как ее мастер Рийнар слушал - сам потом своему среднему внуку рассказал, а тот своим. 'Слушал я ее и знакомое услышал, - так рассказал он. - Точно как кошка моя шипит-рычит, когда очень сердита. Так интересно мне стало, а как она мурлыкать будет, если довольная рядом ляжет'.
А была госпожа комендант крепости из старшей наследующей это место Семьи, хорошей крови и со всем должными знаниями и в возрасте самом лучшем. Ростом была высока, телом крепка, бёдрами широка, куртку носила волчьего меха. А звали ее Тий'ирин, что значит Лебедь.
Дослушал ее мастер Рийнар и так тогда ответил:
- Я не умирать сюда пришел. И вам, старшая моей крепости, говорю - незачем прежде смерти умирать. Дальше вот что вам я, мастер Рийнар, колдун и не из худших скажу - когда будет весна, мы до нее доживем, когда тех, кто придут попытаться нас взять, будут с ближайших скал отскребать, что от них там останется - по ошмёткам, и не отскребут... Что потом скажет госпожа комендант моей крепости, если, как велит закон - когда зазеленеют поля, я к ней с предложением полного брака приду? А то долго нам вместе жить, куда деваться...
Шумно стало среди людей Крыланьей крепости - это Рийнар слышал. А еще слышал - незачем было ни ему, ни его людям думать, как браться за оружие - понравилось людям сказанное. А еще кошка его вперед пошла, маленькие следы оставляла, тех людей нюхала, не отворачивалась. Так чему бы людям не понравиться - о смерти здесь многие слышали и видели в ту осень, а о свадьбах так и впервые.
Подождал тогда мастер Рийнар, дальше так сказал:
- Правда всего наследства, что есть со мной, одна моя голова и руки, но они многого стоят, и вот это место, куда меня поставили. Ну и кошка моя со мной - так мой старший властный Харсн мне сказал - если кошка мне всего дороже была, пусть она моим наследством и будет. Я знаю, что неплохой колдун, но не могу сказать - будет ли она всем людям таким ценным наследством, каким мне оказалась...
- Так ли я услышала, что мне предлагает полный брак безземельное недоразумение, у кого кошка - единственное наследство? - спросила в ответ старшая Тий'ирин, до ответа - рассмеялась и с лестницы спустилась. Призвала тогда людей к молчанию и дальше так сказала. - Вот что я тебе, мастер колдун, рука и власть нашего властного отвечу. Если будет по-твоему и у нас будет весна и пора сеять, а потом пора жать; если на дальних полях вырастет ячмень, если из того ячменя крепким летом сможем мы поставить доброе, долгое и крепкое пиво в дальние подвалы - я скажу: с таким мастером я буду и все мои люди будут пить это пиво на моей свадьбе. А пока, мастер колдун, мы не только не можем обработать эти поля - мы и в наши дальние подвалы спуститься не смогли. Отняли их у нас и многих убили стыдные звери. Прячь свое главное наследство, кошку свою меховую, дурную покрепче, вот что я тебе скажу - сожрут.
Это старшая Тий'ирин не просто так, а потому сказала - что совсем во двор спустилась. А кошка всех людей обошла и к ней подошла - один сапог понюхала, у второго потёрлась, мурлыкнула свое кошачье и между сапог тоже прошла. Хорошие сапоги были - на меху, на крепких подошвах, что хорошей кожи с тиснением - и говорить незачем.
- Что за стыдные звери? - спросил на то мастер Рийнар.
Посмотрела на него старшая Тий'ирин - так, как будто думала, откуда его убивать удобней. Только кошка снова мимо прошла - и один сапог ей обнюхала, и об другой пободалась, а мурлыкала громко - звонкая была кошка. Подумала тогда госпожа Лебедь, так сказала:
- А ты видел когда-нибудь, мастер колдун, как добрые воины от крыс и многоножек, и улиток на куриных ногах отступают? Вот и увидишь. И ничего стыдного в этом я не вижу: бывший старший этой крепости и мой старший Рэй'ин от мелких их укусов плохо умер. Если до сих пор готов оставаться - назовись и людей своих назови моим, и я назову. Чтоб смогли разместить их и накормить, пока есть чем. Дальше я буду готова позвать старших из своих и ответить на всё, что ты захочешь спросить.
'Я готов оставаться', - сказал на то Рийнар, назвал и своих людей, и своих зверей. Разместили их, где место нашлось, тесное, но без урона. Видно было - хорошо держали крепость, прочно было бы ее людям, было где и чем укрыться от обычных бед мира людей - от лихих людей, Господина Голода и времени холодов. А сам Рийнар, себе подобрав место на полшага выше, на полпальца шире, пошел со старшей Тий'ирин и старшими ее людей долгий разговор разговаривать, о том что как в крепости твориться стало, что за беды к достойным людям Дома Серебра пришли, и чем Крыланья крепость вооружена и ответить может, и чем в том он и его люди пригодятся.
Люди знают: это сам мастер Рийнар потом говорил, и те, кто в самой крепости и около вырос - те сами его слова читали, в той хронике Дома Серебра, что Кошачьей зовется. Говорил - все услышав, очень зол был. И трижды зол от того, что хорошим был мастером, а в хороших Ловцах себя не числил. Много времени, считал, придется ему потерять, чтоб понять, что за напасть пришла и как ее вон из крепости отвадить. А в двенадцать раз больше был зол - от того, что о той напасти люди запомнили, рассказали и нарисовать сумели. Что отступали люди - со своих полей, со своих домов, а вот к зиме ближе и от дальних подвалов крепости, от дрянных уродцев, стыдных зверей. Иные из тех зверей на вид были крысы себе и крысы, какая с большую крысу, какая с небольшую собаку. Такую прежний комендант Крыланьей крепости, Рэй'ин, отец старшей Тий'ирин, пошел убить, когда тех уже в подвалах встречать стали, с добрым оружием почти безбоязненно. Убить сумел, только та его тоже укусить успела - он так от раны умирал, что быструю смерть от своего оружия выбрал. Но потом вовсе несуразных тварей видели - вроде улиток с шерстяной головой на петушьих лапах.
Ясное дело - не те это были, не знают они, как у людей по закону звери живут. А точно знал мастер Рийнар, хоть и глупы и голодны не те, никогда они раньше в таких тварей не собирались и такого обычая - людей с земли теснить - не водилось за ними. Не был Рийнар хорош как Ловец, а все одно подумал - не простые это не те, что где-то в округе всплыли, как бы не чужие руки запретное дело делали, всем землю портили. И то, ничейные земли с дозорной башни видно, а в Дом Талой воды за ними - плюнуть можно, одно жаль, не долетит.
Так он и словом сказал. И ему старшая Тий'ирин и другие старшие крепости ответили: недолго искать. По весне, а иной раз и осенью, по временам урожая и вплоть до неглубоких снегов, налетали из ничейных земель к Крыланьей крепости кто их знает, какие люди, атаковали они не назвавшись. Долго не стояли, измором не брали, стреляли редко. В том и дело, что стреляли - ничьим людям откуда хорошее большое оружие добыть и порох, а у этих было. И знают в Крыланьей крепости, что по весне, когда с такими-то бедами хорошо если треть людей останется, ждать им незваных гостей снова, было бы кому стрелять.
Так вот мастер Ллерн, что в Крыланьей крепости старшим был над пушками и их огненным зельем мастеру Рийнару сказал: 'И мы слышали, что вы по пороху мастером названы. Вы у нас старший - всё, как есть, покажу, всё, в чем есть недостаток, не укрою. Не знаю, имею ли я право - но нужно нам любое мастерство и очень нужно, попрошу вас, мастер Рийнар, научить, чему сможете и сочтёте нужным и меня, и всех людей, моих и не моих. Кто же из нас знает, чему судьба потом случиться?' На то второй раз Рийнар ответил: 'Я не умирать сюда пришел. Вы имеете право, и я с великой радостью и удовольствием осмотрю, с чем мы будем весной гостей встречать, так, чтоб второй раз приходить не захотели. Чему смогу - вас научу, чему сумею - у вас научусь, это моё дело в этой жизни, и никто не скажет, что мастером меня назвали зря'.
Дальше так рассказывают - всё в Крыланьей крепости осмотрел мастер Рийнар, на каждую башню поднялся, в каждый подпол спустился, каждую пушку и припас ее с четырех сторон осмотрел. Дальше так умалчивают, а здесь сказать придется - тем, кто не помнит - дорог в ту пору порох был, с трудом малым крепостям доставался. Как вдоль всей стены, да к внутреннему двору прошелся мастер Ллерн с мастером Рийнаром, так полную присягу ему принес. А затем сразу и три приказа выслушал - какая Крыланьей крепости нужна будет новая печь - и какая яма.
Здесь рассказывают, что вот за тем делом мастер Рийнар упустил. Кошка его на тот совет с ним не пошла, на плаще осталась - в том месте, где Рийнара с его людьми разместили. Старшие свои разговоры разговаривали, прочие - свои, припасы считали, оружием, как ни сказать, прихвастывались. А там и за вечернюю еду сели, местных детей угощали. Тесно было в Крыланьей крепости, немного дверей-то запиралось. Помнили люди - рядом кошка ходила, об одного потрётся, другому мурлыкнет, от третьего что перепадет. А потом помнили - испугались, как пропала.
Вот за едой как раз - кто из людей Рийнара и пооглядываться успел. Он-то и рассказывал, что ушами слышал, будто откуда-то сверху кошка та, как бы не с крыши, говаривала на своем кошачьем: все мррр да мяу. Ладно бы одна говаривала, так ей как другие кошачьи голоса отзывались. Потом рассказывал. В первый день ничего не случилось: пришел мастер Рийнар с пушечного двора, снова поднялся в башенный коридор - и увидел, что кошка та навстречу ему идет - хвост торчком, глаза сверкают, зимний мех, пушистый. Так ее дело кошачье, забрал ее Рийнар, с собой унёс, день длинный был, спать пора, кошка маленький зверь - а все с ней теплее. Крепко спал, ничего не слышал, и кошка вроде в ночи лапами топтала, поутру лицо нюхала, никуда не делась. Это вот тот из его людей, что про разговоры на кошачьем рассказывал - потом уже говорил, плохо спалось на новом месте, живот пучило, пока искал, куда все из себя излить - видел, ходила кошка по карнизу, все продолжала на своем кошачьем говорить, а еще в три раза больше себя-то в ночи казалась.
Это он потом рассказывал, тогда-то молчал. День молчал, другой, на третий уже на стенах дозорные - а с ними один из людей Рийнара были - говорили, люди подтверждали. Будто казались им откуда-то визг и писк, и мяуканье. Удивлялся Рийнар, говорил - как так, кошка тут одна, моя, и та рядом спит. Сам в дозор вставал, ничего не слышал, кошку с собой держал.
А на шестой день вот какое дело вышло - долго работал мастер Рийнар, сложное людям Крыланьей крепости объяснял, может быть, о том, как порох родится, и что им сейчас построить нужно. Поужинать забыл - а позавтракать громкими голосами разбудили, и вот почему. Нашли люди трех тех тварей - которые вроде крысы, а вроде и не крысы, дохлых, рядком выложенных у самого выхода, где людей мастера Рийнара разместили. Спорили люди - откуда гадость взялась, кто принес, для чего это. Нехорошим мог спор стать - но тут Рийнар встал, а кошка за ним пошла, привела туда, где твари лежали - и стала ходить и мурлыкать. Тут вот кто-то и сказал: 'Так кошка придушила', - хоть и были те стыдные звери кошки если и меньше, то немного. Повеселились люди, отошли, а кошка-то все на своем кошачьем мур да мяу, разве ее спросишь?
Осмотрел Рийнар ту тварь, что вроде и крыса, а вроде и не крыса, откуда у крыс чешуя полосами росла бы? А потом всем людям крепости и старшей госпоже Тий'ирин так сказал: 'На достойное место послал меня мой старший, по работе моей. И проверить, хорош ли мой порох на всяких не тех тварей смогу. А еще скажу - если я что-то понимаю в том, из чего такой порох, что по обе стороны бьет, делать хорошо - а я хорошо понимаю - тут под ногами залежи скопились, бегают, вон, кусаются, в кладовые пройти мешают?' - а кошка вокруг него ходила, мур и мяу говорила, а люди Крыланьей крепости смотрели, удивлялись.
Дальше так мастер Рийнар продолжал: 'Не простые у вас тут, старшая Тий'ирин, твари завелись, теперь глазами вживую вижу. Непростому делу и послужат. Если мне твои люди глухого и звонкого угля из кузницы не пожалеют, и такое место найдется, чтоб печь там была или хоть поставить можно было, а на крепость дымом не несло - посмотрю, проверю, на что такая пакость годится'. 'Твое дело, мастер Рийнар, - отвечала ему старшая Тий'ирин. - Если мои люди эту дрянь убивать начнут - я сама скажу, тут твое место. А пока - скажешь ли ты мне, кто этих-то убил?' 'Не скажу, но подумаю, - так отвечал ей мастер Рийнар. - У тебя под ногами крутится, мяу говорит. Они ж почти крысы, а ее дело кошачье...' Старшая Лебедь тому поначалу не поверила, сказала - крупноваты они для кошки-то будут, запирал бы кошку лучше, и о другом спросила - зачем ему отдаленное место. 'Затем, что вонять моя работа, а если я прав, так вся эта работа, так будет - что хоть на ту сторону беги, только не поможет', - так ей отвечал Рийнар. А еще отвечал - что так-то того, что делать будет ни от нее, ни от ее людей не утаит, только сначала проверить ему надо, чтоб не обнадеживать понапрасну.
И в самом деле воняло - так дальше говорят. А еще говорят - довольным вышел мастер Рийнар. Понял он - сгодятся твари, чтоб их тушки делу послужили, в порох, что по обе стороны бьет, перегнили-перебродили - с черной землей слились, 'кошачьей шерстью' поросли.
Дальше так здесь рассказывают, вечером мастер Рийнар вышел, усталым был. А ночью сам слышал, как будто рядом - грохотало что-то, топотало и катилось. И как будто в самом деле кошки - и не одна - и мяукали, и шипели... А все не так как со страху, а так будто свои игры кошачьи топочут. Потому и не просыпался он, а его люди на него смотрели, тоже просыпаться не спешили. Снова один предутренний дозор разбудил - сказали люди: 'Вставайте, мастер Рийнар, посмотрите, что у нас в ночи за битва была, да какие мертвые валяются'. Быстро, здесь скажут, он вскочил - еще и потому, что кошки у себя под боком не нащупал.
Только кошка быстро нашлась - и прятаться не думала, сидела у лестницы, что к кладовому дому, к дальним подвалам вела. У той лестницы, куда люди в ту осень мало ходили. Сидела, лапы вылизывала, усы мыла. А что в том дворе, что на той лестнице - вот чисто хорь лесной до курятника добрался, да от добычи жадными глазами помутился - что не съел, то задушил. Одно только - куры были странные. Таких там тварей люди дохлых находили, что никому и не расскажешь, глупый будет - не поверит, трусливый будет - испугается. Те, которые крысы в чешуе еще самыми понятными были - и улитки на куриных ногах не самым дивным. Иные твари, каких только в плохом сне с плохого пива в угарной комнате увидеть можно - всякие были. Одно только - все лежали, дохлее дохлого - какие поеденные, какие надкушенные, какие так задушенные. И кошка та сверху сидела, усы мыла.
Посмотрел на всё это Рийнар, порадовался - это люди обязательно говорят - запомнили, удивились. 'Хорошая ты у меня кошка, - сказал. - Хорошая, добычливая. По себе я наследство выбирал, богатым оказалось. Видно, и в самом деле этой дряни у вас там залежи богатые, любимому моему делу такая добыча, о котором и думать не мог'. Так он сказал, а потом людям крепости распорядился - что как только полностью рассветет, чтоб хорошо видно было, всю эту дохлятину смели, так, чтоб ни шерстинки, ни чешуинки, ни хвостика не осталось. И всё это туда отнесли, где он работу работает, в яму, где для будущего пороха 'кошачья шерсть' вызревать будет.
Потом все людям рассказал мастер Рийнар - хорошим он был колдуном, умным, что ему скрывать было. Не зря в иных землях иные мастера Ловцов нанимали, серебром - а то и истинным серебром по весу за зубы-кости всяких не тех платили. В умелых руках в безопасном месте с правильной работой - в разный материал это превращать люди умеют. И для пороха, который по обе стороны мира хорошо горит и огонь дает - нужно такое добро, много нужно, а в Крыланьей крепости его, не иначе, слоями насыпано и отменными - мало кто у не тех тварей панцири приносил.
Дальше говорят - не один раз Крыланью крепость так будили. А только с того дня веселей в ней жить люди стали. Ведь одно дело, когда люди мельком неведомую тварь видели, у которой вид такой дрянной, что и не поверишь. А каждый знает, что зубы у той куда дряннее - мало кому выжить повезет, если схватит. И совсем, совсем другое - глазами видеть, как та тварь, а на вид она яйцо дурацкое, у которого глаза на стебельках, а на жопе чешуя - лежит под лестницей пополам битая, на три четверти сожранная. И кошка пушистая сверху лестницы сидит, усы моет, мурчит на своем кошачьем: 'Была ты стыдная тварь - стала мне еда'. Сытая кошка была-то, даже у людей еды нечасто просила, и росла только всё больше, распушалась.
Так, на кошку глядя, и люди осмелели. Мастер Рийнар же с толком собирался, как же иначе, и с собой хороший мешочек того пороху привез, да и здесь надо было проверить - хорошо ли дело получается. Из своих людей лучших выбирал, из бойцов крепости тех просил, кто со своим далеко стреляющим оружием ходит, зря пороха не тратит - нашлись такие. Кого из них учил, кого подучивал мастер Рийнар - как стрелять лучше то, что умеет в тени прятаться, в серую воду уходить. Много дней не прошло, как и сам он смог бы самой мастеру Лья подтвердить - хороший он порох сделал, по обе стороны бьет, ни одна тварь, что нырнуть пыталась, не успела спастись.
Так что много дней не минуло - а люди уже и до своих кладовых в дальних подвалах добраться сумели. Втрое тогда в крепости обрадовались - припасы-то хорошо клали, крепко упаковывали - мастер Рийнар сказал, до большей части ни сами твари, ни их серая вода добраться не успели, много они с собой не носят - зря ли моя кошка жрет их с хрустом? Так сказал, своих знающих людей просил проверить, людей крепости тоже просил. Дальше сам еду пробовал из тех припасов и другие с ними; смотрели за ними знающие люди, сама старшая Лебедь смотрела - никакой беды с ними не случилось. Это уже к глубоким зимним дням, где люди пляшут и греются, к Полночи года, твердо знали, вместе с тем знали - так им припасов и до весны как-никак, а как-то хватит. А еще вот что знали.
Не раз, не два так было, что мяуканье кошачье в ночи по крепости раздавалось, и дохлых тварей поутру находили, и говорил на то старший Рийнар: 'Умная у меня кошка, добычливая кошка, носила бы их ты только сразу к селитряной яме...' Не ему люди рассказали, когда крепкий снег встал в одно утро над Крыланьей крепостью, но старшую Тий'ирин самым ранним утром позвали, как коменданту, что эту крепость держит, посмотреть и рассудить.
Ясное дело - кошка и по карнизам прохаживалась, и по двору бегала, и на стенах порой встречали ее. Но по крепкому снегу вот какое дело разглядели люди - больно много следов враз было, чтобы их одна кошка даже за целую ночь оставить сумела. Еще видно было, разные лапы следы оставляли, и большие, и маленькие... И старшей Лебеди то было видно.
Стояла она так, пока рассветало, с лестницы вниз на кошку смотрела. А кошка не смотрела, кошка ела, стыдную тварь доедала, из тех, что почти на крыс были похожи. Смотрела старшая Тий'ирин, а недаром же она была из Семьи, что столько Крыланью крепость держала, что уже корнями под корни камня вросла. Из достойной Семьи была, хорошо госпожа комендант смотреть умела - и по ту сторону, и по эту, а по ту - и с берега и на глубине. А того больше - про все увиденное хорошо могла рассудить, к добру ли оно для ее земли, или мнимое добро в три раза большей бедой обернётся.
Так и стояла старшая Лебедь, с этой и с той стороны смотрела. А кошка, с какой глубины на нее ни посмотри, оставалась той же кошкой - меховая, мягкая, мех в пятнышки. Это тварь, которую кошка ела, та с той стороны по-другому была, тоже поганой тварью. По поганой твари ясно было - по ту сторону воды ей самое место, и там немного, а в прочном мире живых нечего ей делать. Только ничего в нем эта тварь не сделает: ест ее самая настоящая кошка, и по ту сторону мира людей и по эту, и сейчас насовсем съест, один хвостик оставит.
Стояла старшая Лебедь, солнце рассветное на нее светило. А то, что дальше в Кошачьей хронике записано, то сама она потом второму из своих внуков рассказала, а он уже записал и теперь все знают. Так сказала: 'Вот тогда я первый раз и подумала: переживём мы зиму. И победим весной. У меня и у людей моей крепости будет весна'. А еще рассказала - и это тоже записать внуки не забыли, что тогда и поняла: по желанию ей и по сердцу, чтобы были у ее детей светлые глаза людей серебряной крови, согласием ответит она мастеру Рийнару, как тот выполнит свою часть уговора, и нет у нее никаких сомнений, что выполнит.
А кошка что, ее дело кошачье, ела себе тварь - и доела. 'Хорошая кошка, - так сказала старшая Лебедь, своим людям отвечая. - Добычливая, прочная, толковая кошка. Непростая ты кошка. Так наш мастер Рийнар хороший колдун, с чего бы была у него простая кошка?'.
Услышали так люди от своего коменданта - что не надо ждать беды от странных дел, что в крепости творятся. Поверили потом, когда из дальних кладовых припасы в крепость носить стали, по дальним залам почти без опаски ходить начали, с далеко стреляющим оружием, к бою готовым - и не только кошки, но и люди тварей бить стали, в Вонючую башню тушки носить, хороший порох делать. С тех пор и навсегда так повелось, что мастеров, делающих удивительное, немало из Крыланьей крепости выходит, а плохо стреляющего там на самых дальних хуторах не найдешь.
Так потом будет, а той зимой - неплохо с тех пор крепости жилось. Так что и на охоту скоро выходить люди стали, говорили так: найдут то, что должно быть в мире живых - мяса принесут, найдут то, что не должно - нужные кости донесут. Охоты тоже хорошие были: снежные бараны и лисы людей бояться разучились, на бывшие поля спускались. Не тех тоже добывали порой, мастер Рийнар объяснял людям, что на месте жечь, что до Вонючей башни доносить. И сам порой с ними выходил, нужной себе для работы земли в горах и скалах искал, находил, говорят.
Прошла так для крепости Полночь года, после неё люди уже по крепости совсем не боясь ходили, это их всякое побаивалось, и следы кошачьих лап, из тех, что побольше, уже не только в самой крепости - а и на дорогах встречали, и на хуторах, что в теплое время для этой крепости землю пахали, зверей держали. Как беда пришла, бросили их люди, в крепость стеклись. Вот и осмелели, за охотниками вслед выбираться стали, смотреть - как в их домах-то дела, много ли урону зима нанесла, а еще знающих людей с собой звали посмотреть - наследили ли там разные не те, от кого отступали люди, чего им ждать, чего бояться. Мастера Рийнара из первых звали - как же иначе, такой колдун, что всю Крыланью крепость и всех людей спас и вооружил. Доволен был мастер Рийнар такое слышать, по всей земле ходить не отказывался. Места смотрел, о подтопленных не той водой говорил, какие обходить.
Здесь обязательно скажут, не забудут: мало таких новых мест во всей долине Крыланьей крепости нашлось. Знающие люди говорили - очень мало. Для того вот особенно, что твари людей с земли почти вытеснили и в крепость начали просачиваться. Не так это бывает, когда сама по себе серая вода проступать начинает. А здесь как будто из другой земли, как из прорезанной дыры прицельно плесканули. В крепости-то дважды повторять не надо было - все поняли: за ничейными землями Дом Талой Воды всегда стоял, всегда зубы точил, наверно, новый колдун у них народился и выучился, новые пакости пробует. А только наш сильнее вышел. Это так они про мастера Рийнара говорили. И смотреть сильно не смотрели, что кошка-то его порой в поездки те сопровождала, иной раз поперек седла лежала, иной раз следом бежала: хорошо отъелась кошка, в капюшоне уже не помещалась. А еще иной раз отставала - знали тогда люди, где кошачьи следы останутся, где им не тех тварей искать - какие пожеваны, какие задушены.
Не сильно смотрели, немного спрашивал - мастер Рийнар хорошим был колдуном, понимающим, совсем другое говорил. Солнце-то уже греть начинало, снег маслило, на перевалах вот-вот первые оползни пойдут, а там и реки поднимутся, а сойдет вода - придет черед людям поля поднимать - как всегда было, и как будет сейчас, если живыми останутся - а тогда многие в Крыланьей крепости поверили.
Вот о полях мастер Рийнар говорил - хорошее, радостное. Люди страшные сказки рассказывают, про то как всякое не то на полях от неправильных мёртвых прорастало. И правильно рассказывают - вовсе незачем в поля неправильных мёртвых класть. А он, мастер Рийнар, рожденный не только в Доме Хорн, но и в народе перевалов, еще вот какую мудрость знает. Её торговые люди привезли, но и среди них не каждый ее знает, и трижды не каждый поделиться готов, но с его родней по праву спасения жизни и дальнейшего родства поделились - и он по родству поделится. Что не только на хитрый порох обработанные кости и другое сырье идёт, из этой всей вони жгучая и пахучая земля родится, которую если толком в землю запахать - крепче земля родит и прочнее. 'Я этот хлеб с детства ел, видите ничем не порос, только умным вырос', - так он еще говорил, веселил людей. Здесь говорят - когда Крыланья крепость хороший совет держала старый весенний праздник, под ровный счет года отмечала, и было им, чем его отметить - с хлебом и сыром, с мясом и пивом.
Здесь еще вот что рассказывают - ведь вместе старый весенний праздник, день, когда начинает отступать снег, день перед последним голодным временем, люди вкусной едой отмечали - могли отметить. И вместе за высоким столом сидели - мастер Рийнар и его люди, старшая Тий'ирин и лучшие из ее людей. И когда срок уже подходил им расходиться - поднялась она и так мастеру Рийнару сказала:
- Помню я, в первый день, когда ты прибыл сюда, я от тебя услышала предложение полного брака. Я не забыла о нём, а твое наследство оказалось достойней и богаче, чем я считала. И я хочу спросить тебя сейчас, мастер Рийнар, не передумал ли ты?
Удивился на то мастер Рийнар:
- Не передумал и не передумаю. Я хороший колдун, я вижу - здесь моё место, и в эту землю хочу я врасти корнями - как я могу отказаться? Я, старшая моя Лебедь, не только снежных баранов и лишние трещины в этой земле ищу - всё думаю, на каком поле тот ячмень вызреет, где тот хмель повьется - дальние-то подвалы уже чисты, а к жатве еще чище станут.
- Твоя правда, - ответила ему тогда старшая Лебедь. - Если ты не передумал, я так спрошу - как наследующая эту землю, со своим правом по закону - не хочешь ли ты, мастер Рийнар сейчас пойти со мной и узнать, как мы договоримся - хорошо ли нам будет вместе? Сама за себя скажу: так хочу, что скоро пояс на спине расшнурую.
А мастер Рийнар что - обрадовался и с ней пошел, и так они вместе ушли. Хорошо ли они столковывались, сколько спали, сколько не спали - не рассказывали, ясное дело. Люди тоже в окна не смотрели; люди выпили, чтоб их старшим хорошо было и в свой черед разошлись. Все, конечно, знали - эти двое точно столкуются, а спать им мало.
Ясное дело - столковались. Поутру вместе вышли - на стену, к пушкам верхнего боя - о деле и о дозорах говорить, пушечный припас досматривать.
Потому что знала Крыланья крепость и ждать не переставала. Потекут снега, откроются перевалы, установятся дороги - тут незваных гостей и жди. Тех, до которых дожить-то кто и думал, а вот ответа дать уже и не надеялись, думали - мало людей останется, и у тех силы не будет. Так люди Крыланьей крепости, что в то утро при пушках были, рассказали - вместе поднялись мастер Рийнар со старшей Тий'ирин, говорили - надо так дело обставить, чтоб и увидело разбойное войско поначалу, мало людей в крепости осталось. Чтобы доброго припаса оружейного на дурные ничьи головы не тратить - пусть трудами мастера Рийнара его за зиму немало стало. А стену потом починят, и внешнюю выстроят - все равно ж придется.
Знала Крыланья крепость, знала ее госпожа комендант, и не ошиблась. Только-только вода начала сходить, как увидели дозорные - не те огни, с ничьей земли, вошли в долину. Ждали непрошеных гостей в крепости, так ждали, будто живых в ней еле было - с трудом огни светили, кое-где дым поднимался, стены старые осыпью ложились, щербинами смотрели... А что на тех стенах от башен до подошвы все пушки, которые есть, караулят - так то изнутри смотреть надо было. Что за долгую зиму-то с мастером Рийнаром мастер Ллерн каждое место измерил, каждый бой проверил, каждый нужный заряд своего срока в своем месте тихо дожидался - у кого откатанный, у кого дробовой - в крепости то знали, только и ждали сроку проверить. С башен молодые поглядывали, считали, что там за незваные гости по долине текут, много ли их, или как обычно. Как обычно было. Если бы много их пришло и встать сумели тут хуже было бы - какой-никакой припас Крыланья крепость приберегла, какой запасла, а только все люди зиму пережили, все ели...
Только тех как обычно, едва на десяток-другой больше было. Оттого невеликая хитрость Крыланьей крепости хорошо удалась. Видно, знали ничьи люди, какая беда у крепости осенью была. А о том, что с зимой тут со всеми не теми тварями было, им никакой гнилой водой не донесло. Не подождали, не обнюхали, с ходу поверили - старым стенам, осевшим воротам.
О том, что за дела в Крыланьей крепости с перехода пошедшим на приступ только хорошо пристрелянные пушки сказали. Хорошо говорили - эхо по всем горам гуляло, может и до Троебашенной долетало. А много не били, не понадобилось. Как мастер Рийнар и говорил - так пушки рассказали, что до ближайших скал то, что от нападавших осталось - то и долетело. Те из ничьих людей, что живы остались, своих мертвых убирать не торопились, рады были, что сами убрались.
Рийнар, здесь рассказывают, жалел еще, что одного дела не удалось - живым взять бы кого из непрошенных гостей толком - потрясти и принести, а ну как расскажет, не им, так самому князю Сайну Эс Хорн, у того-то умельцы спрашивать точно есть, что это ничьих людей на эти земли принесло, какой водой - уж не талой ли... Люди крепости говорили ему - вряд ли повезло бы так, кто знал, тот постарался не попасться. А только цену договорам с Домом Талой Воды, у которого всякие ничьи люди под тень прячутся - хорошо в Крыланьей крепости знали.
Но о том дальше будет. А пока так дело было - отбилась Крыланья крепость, быстро отбилась - много дней не прошло, много пороху не сгорело, зря вообще не горел. Поначалу - жили осторожно, ждали - вернутся нападавшие с новыми силами, потом понемногу весна начала крепнуть, добрая пора налаживаться. Стали и люди из крепости постепенно выдвигаться, сначала ее боевые люди дозорами ходили, дальние заставы поднимали-чистили, посты ставили - чтоб загодя незваных гостей с четырех сторон видеть. А там уже и прочим людям, живущим под ее защитой, черед пришел - в домах заново осваиваться, поля поднимать. В ту же пору двоих из своих людей Рийнар отправил к властному Харсну с полным докладом: как зиму пережили, с чего пушки гремели, как он думает дальше дела обстоять будут, сколько Крыланья крепость от него припасу просит и чем вернуть обещает.
Сам мастер Рийнар пока в крепости остался. Работы много было - и как руке власти, и как местному колдуну, и как мастеру - на пушки и на зелья. Тут, говорят, он еще людям своим, что в Троебашенную отправлялись просил кого надо поспрашивать и вообще слух пустить, что ищет Крыланья крепость толкового мастера-литейщика с подмастерьями. Много дать не сможет, но не меньше установленной платы едой и серебром, если сможет, даст, и землю тоже - где камней поменьше. Ясно было, со старшей Лебедью это дело вместе решали. А еще говорил мастер Рийнар своим людям, если встретят в Троебашенной кого из проводников, из людей перевалов - а по полной весне скорей всего на рынке хоть одного да встретят, чтоб оделили того достойным подарком и просили их в родные земли, проводникам весть передать, что Рийнар, сын старшей Гильсайр из семьи Чёрного отрога всем привет шлет и в гости в своё место просит - не просто так зовет, есть о чем разговаривать.
Литейщика они не нашли тогда, это было. Но уходило их двое, вернулось больше - кто скажет, вшестеро, кто скажет вдесятеро. Услышал властный Харсн обо всех делах их, и о том, что убыль в людях понесла Крыланья крепость. А так и было еще в осень, до мастера Рийнара. И так сказал: видит, что его младший вырос не только пригодным властным и признанным мастером, но и добрую удачу к себе приманил. Он, властный Харсн, как велит закон, не будет препятствовать ни пашущим, ни воюющим, если те захотят в земли Крыланьей крепости переселиться. Самого же мастера Рийнара под Утро нового года ждет он должным порядком - с осенней податью, переговоры вести про вещи и людей на новую зиму - а главное в Чёрнокаменку доехать, перед князем отчитаться. А люди Рийнара, про своего старшего, где могли, там хорошее говорили - каких они тварей побеждали, как от ничьих людей отбились. Оттого с ними и немало людей отбывать собрались, говорят, две полных семьи поднялись. Закон и тогда и сейчас говорит - на границе лишнего не платят, и от долга освобождаются. А если там земля ничья стала и властный хороший, чтоб и не попытаться людям осесть и пожить?
Дальше еще люди приходили. Вот как про это рассказывают. Мастер Рийнар той крепкой весной и началом лета, где ложился - там и спал - а все вот почему. Не только заставы он проверял, как рука властного, не только старые и новые трещины, как мастер колдун Крыланьей крепости. Но еще и то дело, что о полях говорил, доделал, людей учил - как горючую землю, как вонючую землю в поле сыпать, какой будет толк, и что вреда не будет. Тут ему еще сильно помогло, что не только с земли властного Харсна люди приходили - до проводников его привет тоже долетел. Сначала из его родни люди приходили - родичи его, говорил мастер Рийнар, из семьи Черного отрога и тех семей, что с ними дорогу делит - те и на часть лета остались, про вонючую землю сторговывались. Тут уже ясно стало, если истинным серебром платить народ перевалов собрался - и подождать пока готов, посмотреть как поля - а как подождал, так и впрямь собрался - кто ж дурак опасаться-то?
А про кошку тут не говорят, потому что кошка - дело ее кошачье - бегала себе и росла. Линяла вот по весне здорово. Люди, которые по своим хуторам расходились, говорят, клочки шерсти подбирали - на удачу, в стены вмазать, чтобы всякая гадость обходила. Приглашали госпожу кошку заходить, угостят - вот уж ей дважды повторять не требовалось. Мастер Рийнар по заставам ходил - кошка с ним, мастер Рийнар по полям - кошка с ним. Гадость ловила иной раз, на поля не несла, но Вонючей башне простаивать не давала. А люди привыкли - видели на земле следы, всяких лап, больших больше, а у кошки-то и самой в ту пору лапы так и совсем средние стали - так и знали: их кошка ходит... Ну может со своей родней кошачьей, так и пусть ходит - кур ведь не душит, только всякую гадость.
Так вот лето на той земле прошло, хорошо началось и хорошо закончилось, с иных полей вдесятеро урожай собрали, а с самых худших впятеро. На пиво то, мастеру Рийнару и старшей Тий'ирин на свадьбу, вдоволь ячменя сжали, вдоволь хмеля собрали, хорошо сварили, зреть поставили - а там и осень подходить начала. Подошел мастеру Рийнару черед в Троебашенную крепость ехать, так как год был хороший - то со своей платой, серебром и зерном, а дальше и князю Сайну Эс Хорн, властному своей четвери показываться, с полным правом, как дельный властный. А таким вернувшись уже и в брак вступать самое время.
Здесь еще вот что скажут: собирался мастер Рийнар, а кошка та с ним и не собралась. Искал ее - пряталась, звал - не всегда выходила. Подумывал, это говорят, не случилось ли чего недоброго. Только случилось им как-то со старшей Тий'ирин вернуться - на стене стояли, о деле говорили - о том, как с новым летом дальше будут внешние стены строить, что их нужно новым манером вести, с насыпью. А дальше, как сели в общем зале, за верхним столом сидели, мясом перекусывали, хлебом заедали - сытое время было - тут и кошка пришла, под столом ходила, мяу все говорила, да под руку к старшей Тий'ирин пришла. Слово за слово - тут и сказал мастер Рийнар, что что-то с кошкой стало - ищешь, прячется, зовет, не идет. А старшая Лебедь кошку ту гладила - меховая кошка, круглая, мех в пятнышку, в меху и по лету ладонь вся утонет - гладила, да и посмеялась над ним:
- Вот что, мастер колдун, обогнала нас с тобой твоя кошка. Где она себе кота по статям нашла - спроси, может тебе и расскажет. А только не иначе, гнездо она где-то вить собралась, котят заводить. Вернешься вот, тебе подарочек будет - хоть за золото по весу продавай.
- Не продам, - посмеялся на то мастер Рийнар. А где и как кошка гнездо вить стала - искать не стал. Времени на то у него не было. Зря не искал, и здесь расскажут.
А пока вот о каком деле говорят. День прошел, другой прошел, собрал Рийнар своих людей, зерно и серебро, а еще и своего пороха велел с собой брать, а вот те земли, какие в поля сыпали - оставить. И уехал - к старшему своему Харсну и князю Сайну. Старший Кабан-то, здесь скажут, зерно взвесил, серебро пересчитал, всю треть, что закон ему разрешал, себе оставил. Обрадовался. Ничего удивительного: пошлешь такого волкам в горах наследовать - а он довольным с волчьими шкурами вернется, чему ж не радоваться. Так что и полное свое согласие признать мастера Рийнара в тех краях, где Крыланья крепость стоит, младшим властным, дал, не моргнув. О том, что мастер Рийнар, с тем, что смог унаследовать, о полном браке уже сговорился, чтоб было кому землю и дальше держать - властный Харсн уже с серебром в руках услышал, возражений не нашел. Оставалось только к князю с оставшимися двумя третями должных выплат прибыть и в свитках подписать.
Князь Сайн - так вот здесь говорят - он-то про волков и посмеялся, мастера Рийнара услышав. А мастер Рийнар то не счел для себя обидой, о достойных князя делах думал и рассказал. Что за гости незваные к Крыланьей крепости, на границы северо-восточной четверти, приходили, что он, мастер Рийнар, о них думает, но доказать обвинения не может... Что, если князь Сайн Эс Хорн свое позволение даст, как младшим властным его в Крыланьей крепости признает, то он, мастер Рийнар, хотел бы из его людей знающих в пушечном деле поспрашивать, кто из них службу сослужить согласится, а то пушки в его крепости стоят добрые, но давно стоят, стареют. А как пушки своё дело объяснят - там на новое лето уже и стену чинить можно. И добавил притом, что и работу на себя знающих литейное дело, как потом знающих дело каменное, как закон гласит, князю четверти сам оплатить готов, чем тот князь захочет: или серебром, или своим порохом по подобающей цене.
Князь Сайн серебро и зерно видел, о порохе же слышал, потому препятствий чинить не стал. Записал мастера Рийнара из Дома Хорн в тех землях, которые Крыланья крепость держит, младшим властным, полный брак одобрил. Сам по праву подтвердил: если у того брака будут потомки, землю свою удержат и преумножат - право их там стоять и зваться младшими властными во всем Доме Хорн будет нерушимо. Если их соседи не съедят, а про подозрения Рийнара, младшего властного Дома Хорн, он наутро после праздника послушает. И правда послушал - это люди видели, но о чем - ни сам князь Сайн, ни Рийнар не рассказали.
А вот перед всеми людьми сказал князь Сайн, что про людей, знающих в пушечном деле, и во всех других делах, мастер Рийнар, как любой младший властный - пусть себе идет и договаривается. Он, князь Сайн Эс Хорн, теми волчьими шкурами, что посланный волкам наследовать принес, очень доволен, и пусть так всем колдун с кошкой и скажет.
Так вот это на пиру князь Сайн сказал, Рийнар выслушал, должное время среди всех людей побыл, и не видели его там больше. Потом знающие люди рассказали: дали ему разрешение, он и воспользовался. На пушечный двор крепости ходил, там о своих делах толковал, на рынок ходил, с торговыми людьми разговаривал, до железного двора князя доходил, тоже говорят, по праву властного. Хорошо ходил, хорошо разговаривал: если с его людьми вшестеро приходило, то и с ним потом от князя пришло не меньше, и все нужные мастера пришли. Здесь в Крыланьей крепости обязательно добавят, когда рассказывают - а как иначе? Про добрую удачу мастера Рийнара, добрый его нрав, все его усердие ради своей работы и своей земли и успех его - в ту пору как бы не по всей северо-восточной четверти Дома Хорн разнеслось. А что в поисках иного места в жизни он усердия не прилагал, стоял, где поставили, а не с княжескими колдунами распри затевал, кто места достойнее - так то люди, ищущие себе места для долгой работы и спокойной жизни только еще одним благом сочтут.
Но хотел того мастер Рийнар или нет, а одна распря из-за него в ту пору заварилась. Он-то на княжеском пиру долго не сидел, много его не искали, а слово за слово иной раз вспоминали. А один вот из тех его родичей, сводных братьев, на том пиру и случился. Рассказывают вот как: старший сокольничий князя, кого родич этот брался в свой черед испытания редкими соколами наградить, что в четыре стороны бьют, лису на ходу сбивают, а не смог, при себе его решил оставить. Подучить думал, чему нужно, зачем северо-западной четверти мастера да воины, у которых гонор умения больше? А еще и лишний услужающий, на которого по закону имеешь право - разве лишний. И прилежно тот вроде бы весь год учился, и толково служил... Но и в самом деле - было в том родиче гонору на двоих, и обиды поднакопилось. А князь со старшим сокольничьим, было так на том пиру - все о деле так, как за привозным вином говорят, слово за слово разговоры вели, что парень тот, колдун с кошкой, полудохлую крепость на землях властного Харсна удержал и воскресил, а теперь не просто о ничьих людях говорит: обвинений не возводит, но Дом Талой Воды вспоминает...
Не по закону, не по статусу - не удержался тут тот сводный братец - а не по долгу родства так втрое. Так сказал: 'Что кошкину сыну ни дай он раздор затеет'. Посмотрел на него князь Сайн, посмотрел на него старший сокольничий. Оба они не первый поход, не первый десяток походов знали, чего от соседей ожидать, тоже научились. Но так спросил князь Сайн у того сводного брата мастера Рийнара: 'Ты хотел сказать, ты бы лучше справился?' Много в том было гонору, не хотел отступать он, так заявил: 'Лучше кошкина приемыша справлюсь'. 'Что ж, - сказал ему князь, - приграничных крепостей, в которые незваные гости прийти пытаются у меня на всех хватит. И ты покомандуй. Доживешь до весны, будут сыты твои люди и целы ворота - хотя бы это, у меня найдется, чем тебя наградить'. Говорят тут еще, при людях возражал князю Сайну старший сокольничий - говоря, незакаленный парень, необученный, он-то треснет, полбеды, а вот если крепость.
Здесь сразу скажут: прав оказался. Хорошо, что старшему сокольничьему - он ведь не только на охотах, и в походах от князя Сайна по правую руку недалеко стоял, - князь и внял, крепость подобрал - что на прочной дороге с хорошим комендантом стоит. А до прочной дороги, до ветки железного тракта - тоже свои лихие люди, ничейных земель князья, подбираться пытались. И вот тому сводному братцу не повезло, в его время, ближе к зиме подобрались, обозы отбивать, что старшая крепость присылала. Говорили, так от него толку не было, и так он старому коменданту дрянным своим гонором и бестолковыми попытками над его людьми командовать поперек сердца встал - что дальше по-разному рассказывают. Кто-то скажет, что впереди себя и собственного страха подальше от подходящих к крепости ничьих людей - якобы за подмогой помчался. А другой скажет: вовсе не помчался - потом его в телеге повезли. Оттого, что свои же по голове стукнули, чтоб работать не мешал и страху не наводил. Одно точно - в Чёрнокаменке потом видали его редко, а вспоминали еще реже, в Троебашенной он околачивался, старший-то родич год за годом к закату ближе, его места не видать, так хоть какое-то найдется...
А мастер Рийнар ничего не знал о том, и потом рад был бы не узнать. Вернулся в свою Крыланью крепость, там, пока погода была, с людьми из народа проводников и из железного двора по горам ходил, нужное искал, находили мало. Новыми людьми дальние заставы укреплял, что долину прикрывали. Те пригодились. И свадьбу, само собой, готовили - с новым властным, на долгую жизнь, на хороших потомков...
Но сначала тут про кошку расскажут. Только прибыл мастер Рийнар, а прибыл-то он под вечер, под хороший ужин - хлеб там был мягкий, мяса всем вдоволь и даже рыба, и грибной похлебки много, и мед хороший. Только мастер Рийнар за рыбу взялся - как понял, вот она его кошка, никуда не делась, рядом сидит, на рыбу смотрит, мяу да мяу говорит, дай ей, дело ее кошачье. А сама как и ростом выше в полтора стала, да и шире не иначе.
- Не порадую я тебя, мастер Рийнар, не скажу, сколько твоя госпожа кошка котят принесла, - сказала тогда старшая Лебедь, что рядом сидела. - А что принесла, скажу. А дважды, вот думаю, не порадую, что в своем месте ее гнездо ищи - люди туда не ходили, дверь не шевелили, а кошка твоя видать где-то дверку и нашла...
Все так и было. В самой Крыланьей крепости еще дальше так расскажут - быстро тогда Рийнар наверх в своё место поднимался - где он опыты свои делал, отдельные от Вонючей башни, и всякий важный припас держал. Крепко, надо думать, испытание мастерства помнил. Старшей Лебеди при людях посмеялся - так и запомнили. Что кошка снова не промах оказалась - в дровяном ящике у лучшей рабочей жаровни гнездо свила, еще бы знать - откуда, какими кошачьими путями столько неведомого мягкого натащила? А сколько котят наплодила - то на первый раз не пересчитал, только попытался подойти - куда как грозна кошка стала, так раздувалась и шипела, что сам прямо испугался.
Посмеялась ему в ответ старшая Лебедь. Она-то знала, что мало чего мастер Рийнар пугался. Котят пятеро было - это как кошка попривыкла, подчитали. Все масти одинаковой, материнской, пузо в пятнышку, хвост торчком, писка на всю крепость. Смеялась госпожа Лебедь - не иначе, свадебный подарок преподнесла нам госпожа кошка. И даже потом решила посмеяться. Как в гнездо-то заглянула, и узнала... Тайные кошачьи тропы, карнизами что ли, вывели кошку в верхние хранилища. Кто-то там сундук позабыл закрыть - самой-то старшей Лебеди не было нужды туда заходить, с тех самых пор как старшей над крепостью стала. Местным властным князь Сайн мастера Рийнара на словах назвал; а иных дел, требующих кисти и свитка, в ту пору не случалось у Крыланьей крепости. А кошке что, ее дело кошачье, свиток лапой свалила, когтем поддела, десятью размотала - и тащи себе в гнездо, длинное, мягкое.
Только смеялась старшая Лебедь - как будто госпожа Кошка читать умеет. Было дело - был жив старый комендант - близко в Крыланьей крепости список с последнего договора Дома Серебра с Домом Талой Воды держали. Когда и людей-то в крепости было больше, и соседям - иной раз на общем суде; а иной раз после стычки - приходилось напоминать, что в законе сказано, где границы земель Домов легли, где ничейные земли, и сдвигаться те не должны. Поглядела старшая Лебедь на этот свиток, размотанный, погрызенный и подзагаженный, не рассердилась, продолжила: 'И не только читать умеет, а лучше многих понимает - цена договору с Домом Талой Воды не больше. Для кошачьей подстилки - самое ему место'.
Здесь вот, как раз после рассказа о том, как госпожа маленькая Кошка мастера Рийнара котят на договоре с Домом Талой воды родила, еще такую историю добавляют. Что сыграли по осени свадьбу мастер Рийнар и старшая Тий'ирин. И радовались за них люди Крыланьей крепости и ее гости. Шесть дней провела новая семья вместе, и двенадцать дней. А дальше вот поначалу показалось - куда как плохой подарок им преподнесли. Из ничьих земель невесть чьи люди к самой крепости идти не рискнули уже; а к дальним хуторам спуститься попытались, пограбить, на зиму-то глядя, пока люди со зверями, мясом и урожаем. Из трех хуторов часть людей успела до застав добежать, из двух добегать некому было.
Мастер Рийнар, про то дело услышав - а тревогу на заставах подняли, разозлился на такой-то подарок, собрал с собой хороших воинов, а того больше - хороших следопытов, сколько с крепости мог взять, и на те заставы с полным войском вышел. В Крыланьей крепости хорошие следопыты были - те, кто на голом камне по царапинам след брал; по следам на серой воде читать умел. Нечего было нападающим пытаться укрыться - а они и так себе скрывались, в ничьих-то землях.
Только мастер Рийнар, по праву властного, на земли и хлеб которого напали, в ничьи земли вошел, логово ничьих людей нашел - малую, дурную крепостцу, скорым приступом взял, скорый суд вершил. Большую часть тех людей осудил на месте, пока крепость брал - стрелки-то и воины у него куда как лучше оказались. Меньшую часть, по праву властного, сказал тем людям рассудить, кто до застав добежал. А что те люди, что еле живы утекли, рассудят: убить такое ничье побыстрее и закопать, чтоб не вставало.
А княжескому суду, как закон говорил, мастер Рийнар свою долю оставил: так своим людям командовал, чтоб тех, на ком доспех побогаче и кто командует погромче - насмерть не убили, так троих таких живыми взяли. Мастер Рийнар сказал: связать это попрочнее, кормить в дороге не только зуботычинами, довезти сначала до его родной Троебашенной, а оттуда уже до Чёрнокаменки князя Сайна. И от него, мастера Рийнара, с почтением передать, что гнездо ничьих людей, что земли его разбойничали, нашел и разгромил, каких удалось изловить старших их - тех князю посылает. Чтоб справедливый князь Сайн просьбу его вспомнил, и присланных ему тем мастерам отдал, что должным образом спрашивать умеют. 'Если по дороге помрут, на последней части пути, дня за два до Чёрнокаменки - не выбрасывайте, - так еще своих людей напутствовал. - Как княжеские колдуны говорят, есть среди них тот, кто и мертвых спрашивать умеет, пусть поработает'.
А потом еще так говорил: 'Про добычу скажите, что все обыскали, многого не видели. Зерно, еда и скотина - и та с наших земель ворованная, оружие большей частью плохо было, их далеко стреляющее наших прадедов видело. Только два годных нашли, один при присылаемом подарочке, который бородой темен и лыс, второй в теплой комнате крепости. Один князю отвезите, может мастеров поищет'.
Про добычу тут вот почему рассказывают. Пока Рийнар это своим людям командовал - а так было, когда они уже всю крепость взяли, все закутки обыскали. А тоже одно слово было - крепость, башня одна на скале пристроенная, а потом пещерный лаз. Старые люди так строили, и у этой камень был старый, приспособили, глядишь. А кладовые свои ничьи разбойные люди как раз в пещерах устроили.
Обыскали люди мастера Рийнара все те кладовые, до последней. Вниз, в лазы спускались. И среди тех, кто лазил, был и один новый человек, кто с мастером Рийнаром от княжеской крепости пришел, из железного двора. Звали его Тьёг, что значило - Угольщик, а мастера Рийнара он потому себя взять с собой уговорил, что в очень хороших стрелках себя числил и новое далеко стреляющее оружие обдумывать и делать любил. А долго же не были нужны Дому Серебра ни сложные переговоры, ни дальние походы... куда ж ему было сходить, где новую малую пушечку пристрелять.
Пушечку не запомнили люди, видно, не так хороша оказалась. Запомнили вот что. Что пока говорил мастер Рийнар, что князю про добычу доложить, недалеко стоял тот мастер Тьёг, стоял - смеялся, так, что всем видно было. А потом мастера Рийнара о личном разговоре попросил. А как мастер Рийнар на тот личный разговор подошел, вот что ему говорил тот мастер по железному делу Тьёг. Что у самих-то этих дрянных людей сокровищ не было, откуда бы им взяться? Если они тупы были настолько, что на сокровище жили, а вместо доброй работы только разбоем занимались. А он, как человек, своё дело знающий, свою работу работающий, вот что удачливому мастеру Рийнару скажет. Чёрный камень, и камень рыжий, что по стенам пещерных лазов разбойничьей братвы змеятся и в глубину уходят - или это та руда, из которой главное сокровище Дома Хорн плавят, или до конца жизни ему с ума сойти, лисье золотце с истинным серебром путать. И руды той, он думает, там богато, может еще старые люди бить начинали, не всё выбили. Не серебра, а доброго железа - так оно для Крыланьей крепости куда ценнее будет. Из серебра пушки не отольешь, а и отольешь - не выстрелишь. А вот здешняя руда куда как к делу пригодна...
Выслушал его мастер Рийнар, спустился с ним, сам на те жилы смотрел, считал и слушал. Потом уже в Крыланьей крепости со всеми ее людьми и со старшей Тий'ирин совет держал. На том совете и решено было, что возьмёт мастер Рийнар ту землю, по праву местного властного, оборонявшегося и оборонившего. А властному северо-восточной четверти князю Сайну Эс Хорн еще одно послание отправит, что за добро на взятой, прежде ничьей земле нашел, и как дальше поиск вести думает. Если богата жила будет - не утаит, если бедна - что ж, не сложилось. Пусть пока мастер Тьёг все, как надо, осмотрит, знающих людей спросит, людей крепости поучит, работников себе найдёт.
Говорил мастер Рийнар - уверен он, что князь Сайн лишнего не спросит, пошлины не задерет. А что до возражений соседей - на то, что он ничью землю в свои причислил, в свою работу взял - вот тех самых, договор с которыми госпожа Кошка в гнездо утащила - то он, мастер Рийнар, думает: не с руки сейчас тем соседям возражать. Сидит тот новый колдун Дома Талой воды, ночей не спит, думает - не спится ему, не срется - кто мы, да почему мы, Крыланья крепость, выжили. А еще - что мы знаем, что мы не знаем. Хорошо думают: на всякую пакость в головах места не останется.
Так и было: об этом потом узнают в Крыланьей крепости. Князь Сайн подарок и принял, и расспросил, о чем - тут уже нам не докладывали. А еще рассказывают, в одно время переговоров невовремя спрошенные люди Дома Талой Воды работу-то опознали. Того мастера, что далеко стреляющее оружие делал. Вот то самое, что мастер Рийнар князю-то отправлял, перед тем сняв с главаря ничьих людей. Крупной распри за этим не было сразу, потом было, когда эта история уже рассказана будет, когда Дом Серебра старшего над собой избрал. И в этой другой истории рассказывают, что случилось с большой тяжбой Дома Серебра с Домом Талой воды. Пока здесь говорят про то, что к землям северо-восточной четверти Дома Серебра на пограничье прирезали по праву защиты одну немаленькую долину - никто возражений не принес, никто людям Крыланьей крепости работать не помешал.
Но в Крыланью крепость, это неудивительно, о том немного доходило. А мастер Рийнар со старшей Лебедью и людьми их крепости и их земли о том не жалели. Жили как заведено, и хорошо жили. Кошка тоже жила, котят растила, таких тварей им играть таскала, что оставшееся только в ямы в Вонючей башне сгребать было. Только никто в землях Крыланьей крепости в ту пору уже тех тварей много не боялся: госпоже Кошке и детям ее они - еда; а людям - сырьё, из которого порох родится. Люди жили себе, всякое привычное дело делали: к зиме готовились, припасы собирали, зверей отбирали, мясо коптили. И новые дела затевали - строили новый двор, где пушки лить; жила та, что мастер железных дел Тьёг нашел - в крепкой скале была, а много добра обещала, с треть того добра сбылось.
А вот каких два дела было, о каких тут обязательно говорят. Одно из них - то, что удачлива была семья мастера Рийнара и госпожи Лебеди, как не у всех бывает, осенью они свадьбу сыграли, а весной первый ребёнок в их семье родился. А на новую осень уже ясно стало - прочным должен быть потомок, хорошо шевелится, хорошо ест, часто спит, много не плачет. А еще говорят, когда плакал, госпожа Кошка баюкать приходила, у нее-то потомки уже хорошо подросли, кишели себе.
А второе - что незадолго до Полночи года прибыл побывать в Крыланьей крепости и властный Харсн - а там и на зиму остался. А еще с собой, при всех прочих людях, взял обоих сводных братьев мастера Рийнара. Так рассказывают: старел властный Харсн, хотел показать, как с добрым разумением и доброй удачей разумные люди живут. Может, и пристроить подальше от дома дурных потомков хотел, чтоб в родной крепости распри не было - этого не знают, но поговаривать кто ж запретит.
Но это неудивительно, что ничего из того не вышло. И так не был мастер Рийнар по душе своей сводной родне. А как те увидели, как живёт он, и люди его благоденствуют, мастерские работают и властный Харсн с уважением с ним о делах хлеба и торговли советуется, так тут вдвое разозлились. Если вспомнить еще, это как бы не в прошлую зиму один из сводных братьев, волей князя Сайна пограничную крепость взял - и не удержал. Так что злости в них было - на три подвальных бочки хватило бы, если отжать. Хоть и держались они законов гостеприимства, пиры пировали, о деле говорили. Но говорили только мастер Рийнар с властным Харсном, младших-то все видели - что о деле спрашивать, этим выгребную яму копать доверишь, не успеют выкопать, утонут. Тут никто не знает, может, мастер Рийнар так своему старшему и ответил. О чём они личные беседы вели, не пересказывал, никем это не записано, не дошло до нас. Но нетрудно подумать - и хотел бы старший Харсн, старость свою зная, сплавить дурных потомков подальше на границу, чтоб в своих краях распри избежать. Но умен он был, землю хорошо держал, глазами смотреть умел, видел: оставь их здесь, точно будет грызня и распря, а зачем она на хорошем прочном месте, к тому же на границе - где соседи-то так глядеть не станут, своего не упустят.
Но это люди только думают. А точно знают вот что: старшей Тий'ирин вся эта младшая некстати сказать родня сильно не понравилась. Из хорошей Семьи была госпожа комендант, из тех семей, что всегда на границе жили, хорошо умела смотреть - и по ту сторону, и по эту, а порой вот и дальше умела, туда куда вода притечет. Вслух своим людям госпожа Лебедь, говорила, люди за ней запомнили. Что если за этими двумя - сводными-то родичами мастера Рийнара земля не трескается, то вот точно - сквозит. Ни серой водой, ни зелёной, а самой говённой водой - глупости в них, как говна за ничьим сараем, а злости в двенадцать раз больше, а больше ничего не положили, так на землю жить и плюнули. А еще вот что люди точно запомнили: что вот думает она, старшего Рийнара, властного Харсна, закон принимать велит - а про прочих родичей, даже если и обидно то мастеру Рийнару слышать будет - она думает, эти в другой раз так придут, что их пушками приветствовать придется. А Рийнар - это при людях было, все знают, записывали потом, и возражать-то ей не стал, думать, что шипит и воет гневно, как его кошка над гнездом, не стал. Да, знают и о том, чего не стал думать - если вслух сказал только: 'Что ж, у нас хватит пушек'.
Далеко старшая Лебедь умела смотреть, и не ошиблась, но об этом здесь дальше будет сказано. А пока небольшое мы дело вспомним, но здесь его всегда вспоминают. Кошка-то тоже гостей помнила, и хорька не забыла - сама далеко сидела, как пиры пировали и детей своих кошачьих близко не подпускала. Но молодые-то кошки - их дело кошачье и детское - лазили и вылезали. Так что если кто слух слышал - а в те годы его слышали - что в Крыланьей крепости такой колдун завелся, что волшебную кошку приручил, и ее котята там непрерывно - через шесть выдохов в известном месте падают и разбегаются - этот слух тогда по всем землям северо-восточной четверти тогда разнесли. И в крепости-то думают, знают, кто его дальше в земли северо-восточной четвери занёс. А еще думают, что вот без него не обошлось - то, о чем тут дальше расскажут...
Проводили гостей и жили дальше в Крыланьей крепости. Может год, может больше. Пушки лили, новую стену строили, хлеб и детей растили - у старшей Лебеди и мастера Рийнара первый ребенок бегать начинал, вторая люльку заняла. Когда беда за ними пришла, откуда думать не могли. В пограничных землях на ничьи земли, да на соседей за ними смотрят.
А эта беда в землях Дома Серебра завелась. В крепких землях Дома Серебра. Не везде на границе восточной и северо-восточной четверти люди жили, были там и бестолковые земли, где хорошей земли и хорошей воды - мало, а голого камня хватает, иной раз с не той водой заодно - на что людям на таких жить? Протекала серая вода, поднималась зеленая - смотрели на то княжеские колдуны по прочным землям, по тем, где люди живут, по неудобьям же мало смотрели. Не увидели в свой срок, так и не знают, когда, какой волной принесло, как на берегу оставило не то. Такое это было не то, что даже слова люди придумать не успели. Не такое не то, что в прочный мир живых, сытный мир живых по мелочи просачивается, в нём уже отъедается - мало ли дураков на свете - пока своему Ловцу не попадется. Принесло это уже таким крупным и неведомым, что так никто и не знает - как не возмутило оно воды, как колдуны по всем берегам озера Сетсар не почуяли всплеска, как рябь по воде до самой полноводной Тарры не пошла? - и потому сколько оно так было и таилось в бросовых землях никто не скажет. Узнали про ту тварь только когда она разумных распробовала как еду, и стала та из своей норы в негодных землях выходить и людей есть. Одно хорошо было - людей это не то только ело, а прикидываться ими не могло. А все остальное плохо.
Говорили так люди - те, кто убежать успели - притекало оно водой, приплывало оно туманом, а поднималось почти до гор, и было страшное, и было такое, что кого не съедало, те от страха умирали. А кто бояться не привык - тоже умирал. Это ведь как князь Сайн Эс Хорн узнал - с его земель был один хороший колдун, сам по себе колдун, один хороший Ловец. Что про новую тварь в диких долинах услышал, и добыть пообещал. И так пообещал, что еще с пятью колдунами зарок держал. Только это не то того Ловца добыло и сожрало.
Князь Сайн Эс Хорн знал о том споре - кто-то здесь скажет, дальним родичем ему тот Ловец был. Спустить он такого никак не мог, сказал лучшим из колдунов своих - пусть кто умеет - на свои ножи, в свои чаши поглядит, расскажет - что за тварь пришла, много ли она земли портит, не той воды за собой носит - и что с ней Ловцам делать. Посмотрели те колдуны - поняли, что нельзя такому не тому места в мире разумных оставлять - болото она разводит, зеленая вода проступает за ней и не уходит никогда - а ведь и вовсе не уходит эта вода бесследно. Надо, стало быть, мастеров собирать, охотиться...
Только хорошо умела та тварь таиться и нападать. Это скоро узнал князь Сайн и колдуны его. Как из тех пятерых сначала один пошел охотиться, выслеживать, что же за дрянь пришла-то, а за ними следом еще трое и с загонщиками. Никто не вернулся, только тот и остался, что не ходил. Он-то к князю Сайну о помощи и справедливости просить ходил. Услышал его князь.
Дальше так было: говорят, и своих колдунов не худших он отправлял, и пришлым Ловцам рассказывал, ни оружия, ни серебра им, обещая, не жалел. Мало только толку было и мало кто назад пришел. А и те, кто пришел - хоть бы и там остались: они-то или от твари бегали или тех, кого она не доела, хоронить помогали. Второй раз, ясно, идти не хотели - а тем, кто спрашивал, отвечали.
Долго думал князь Сайн эс Хорн, с четверть года думал. На одну сторону посмотреть, все колдуны говорили, опасная тварь приползла - прочная земля за ней трескалась, зелёная вода проступала и не уходила. А к тому же приспособилась она людей есть, пришлись они ей по вкусу, так в ближних краях северо-восточной четверти окрестные хутора, а там и большие селения пустеть стали, по смежным землям князя безземельный народ завёлся, напуганный, страшное всем рассказывал и непокой всякий чинил - кому на земле такое надо?
А на другую сторону посмотреть - так хоть и не плюнуть бы на все эти неудобья и что на них завелось? И так пытались тварь ведь победить, и этак - только не худшие из колдунов гибли. А колдунов ведь не из выгребной ямы достают, слыханное ли дело в пару четвертей года их не меньше десятка потерять, и каждого хорошего? Вот и сами они говорят - неслыханное.
Неудивительно и то, что дальше колдуны говорили, пока не в лицо князю, но ему вести прилетали, на рынках у всех уши есть, а в княжеской крепости и подавно. Что не иначе, ушла от князя Сайна его удача, если в землях его неспокойно и еще такая тварь завелась, а раз так - может и ему пора уходить? Самому-то князю говорить - пока языки прикусывали. А он слушал, воинов своих считал, а все одно оставалось думать - что с колдунами распрю затеять, что вовсе без колдунов остаться - дрянное дело; тут не только о дряни надо помнить, но и о том, что соседи из-за гор, Дом Талой Воды, всё услышат, и не миновать земле бед больших.
Так вот подумал князь Сайн Эс Хорн, подумал, с людьми своими поговорил, сначала один на один, потом малым советом. И колдунов не забыл туда позвать - тех, что при нем служили, всех старших. На почетные места посадил. И боевых своих людей князь Сайн созвал - кого в дверях поставил, кого кругом усадил.
А дальше вот о чем говорить стал. 'Вы, колдуны, люди мудрые, люди знающие. Как течет серая вода, где пробивается зелёная, рассудить можете, и то, что та зеленая вода с собой принесет, от того, что на земле людей родилось, отличить и обратно не то отправить умеете. А вы, мои военные люди, по слову моему сделаете, как я вам скажу - пока я властный ваш, место моё и удача моя со мной. Вот и посоветуйте мне, колдуны мои, что мне тут делать. Совсем негодно мне, чтобы на землях моих такая дрянная тварь жила, людей кого не съедала, тех распугивала, подвластных моих мутила. Слышал я, не среди вас ли заговаривали, что - а может никуда я не гожусь, как князь, если пришла на мои земли неудача. Слышал - и не забыл. Я бы тоже мог спросить, что же так вышло - куда вы, как колдуны, годитесь, если до сих пор эта тварь по земле моей ходит, людей жрёт. Я бы мог, пока вправе, и приказ своим военным людям отдать, у них-то оружие наготове, клинки под рукой, фитили готовы - чтобы взяли они вас, колдунов, и в те края сопроводили, с тварью той повоевать. Только князь этой земли пока я, Сайн Эс Хорн, великой мудростью я не отмечен, но управляю ей, как умею, думаю, разумно. Потому скажу сначала: никак не нужна мне на моей земле никакая распря, и не хочу я терять ни воинов своих, ни своих колдунов. Я считаю для своей земли должным дрянной смерти никого зря не подвергать и на блага не скупиться. Но что мне делать с этой тварью - жду, что вот теперь вы скажете'.
Знал князь Сайн, как не знать, умные люди его колдуны и ушлые. Те-то, кто уже под внуков-правнуков все места при князе расписали - те прочно подумать должны, как им и лица не потерять, и с дрянью справиться. Вот и пусть подумают. Долго те думали, долго считали, кто-то жребий бросать предлагал, а только все из них помнили, чем прежние облавы кончались, отказывались колдуны - да и князь отказывался, что толку одного за другим колдунов терять? Думали, на общий совет всего Дома Серебра это дело вынести, глядишь, в северной четверти Ловцы пожелают себя проверить и найдут способ, как дрянь извести, а если не найдут - может общим советом Дома Хорн и верного гонца на юг пошлют, чтоб он с злым масляным огнем возвращался, которого любая тварь боится. Подумал над этим князь Сайн - кто недобрым его вспоминает, тот добавит - а только не таким он хотел в мире запомниться. Чтоб значит, о своей беде со всего Дома Серебра помощи просить, а то и со всего мира - от серебряного моря до черного.
А кто это сказал, о том не особо помнят. Зато помнят, что сказал, поначалу, в сторону, да непутевое. Много у князя северо-восточной четверти колдунов, всякие есть, не все в столице мудрствуют, иные на границах живут. Может среди них и поискать - какие-никакие, а колдуны, с разными тварями встречаются, что узнают - не всегда в книги записывают. Может, среди них и поискать - кого и терять не так жаль, что был он у князя, что не было, и отказаться не выйдет.
А что среди этих колдунов сводный братец мастера Рийнара, его же и подучил вспомнить, как иные скажут - это все враньё. Кто бы такого дурака неудачливого слушать стал. Сам князь Сайн Эс Хорн слушал-слушал, сам и засмеялся. Про 'придурка с кошкой' вспомнил - а чем не колдун, кого и терять не жаль?
Вспомнил князь Сайн про мастера Рийнара и больше не забыл. Еще бы. Помнил князь Сайн: неплохо вырос придурок-то с кошкой, иным и на зависть. Работу мастерства своего сделал с толком, и сейчас продает, серебро податью привозит, на гиблые земли его посылали - вывернулся, от врагов и голода отбился, и от не тех тварей... были же - не те твари. Явно из тех парень вырос, к кому добрая удача хорошо провести ночь ходит и детей от него рожает. Вон - даже кошки, говорят, одна за другой у него родятся. Такого-то и можно на неведомую тварь отправлять: раз так удачлив, должен справиться. А если и не справится, не так много печали.
И того князь Сайн не забыл вспомнить, что подвластный ему мастер Рийнар, в его воле ходит, его приказа послушаться должен. Не послушается - волен князь Сайн и места, и имени его лишить. Правда, если подчинится тот Рийнар, а потом с победой придёт, должен будет князь Сайн и наградить его так, чтоб запомнилось. Так вернётся - там и договариваться будут. А если пожелает мастер Рийнар княжеских колдунов с их правнуками разогнать, а то и на воротах повесить, а сам их место занять - у него, князя Сайна, возражений не найдётся.
Никому князь Сайн так не говорил тогда. А почему люди Крыланьей крепости о том решили в хронику записать - кто знает, нам не сказали. В общей хронике сказано только - что назвал властный северо-восточной четверти князь Сайн Эс Хорн мастера Рийнара тем из колдунов, кого он выбрал следом - чтоб ему поручить неведомую тварь одолеть. Если одолеет - пусть запрашивает, что хочет. И согласились с тем колдуны. Неудивительно: еще бы они отказались.
В недоброе время Рийнар послание от князя получил. В первый раз то было недоброе, что пришло послание то под Полдень года, когда добрых вестей не ждут, а на немирье призывают. Но ничего в том послании сказано не было, кроме того, что призывает князь Сайн Эс Хорн младшего властного Рийнара, своей властью над людьми северо-восточной четверти, о своём деле говорить. Прочитал это послание мастер Рийнар вслух - своей жене, старшей Лебеди и остальным своим людям. Так сказал, это записали: 'Ничего в том хорошего нет. Или распрю наш князь затевать решил, добро бы с толком, или там увижу. Что скажу, старшая моя Лебедь - порох пусть наша крепость держит сухим, караулы наготове'. А кошка та, благо уже куда выше колена мастеру Рийнару выросла - ходила, тёрлась, в одну сторону мяу и мур говорила, в другую мур и мяу. Обещали мастеру Рийнару в Крыланьей крепости - и жена его, и люди - что все должным образом сделано будет. А ясно - и он нерадостным уехал, и они в тревоге остались.
А во второй раз то недоброе было вроде и малое - не было другой дороги мастеру Рийнару в земли князя Сайна, кроме как через родную Троебашенную крепость. И заезжал он туда. Не за добрыми вестями заехал. Догонял возраст властного Харсна, медленно он ходил, поднимался медленней, думал, увидит ли заново хоть одну весну. А братцы те сводные мастера Рийнара были в Троебашенной, рядом с Харсном вились - все-то старшие делом были заняты, а у этих дела не было.
Говорят, полаялся с ними Рийнар крепко. Со злостью и печалью уехал он к князю Сайну в крепость Чёрнокаменку. Выслушивать, что выбрал его, своего младшего властного колдуна Рийнара, властный северо-восточной четверти князь Сайн Эс Хорн для того дела, за которое мало кто брался, а выбрались еще меньше.
И дальше рассказал ему князь Сайн о той твари, что на их земле завелась, как с ней биться пытались, а толку не было. Хорошо рассказал, ничего не утаивал: люди знают, записывали. И то записали, что сказал князь Сайн: ты-то, колдун Рийнар, землю с тварями принял, землю без тварей оставил, кому ж как ни тебе это дело неподъёмное поручать. Справишься - награжу должно, чем захочешь, что сможешь попросить; а если и тебя не станет - ни одного из твоих людей и твоей крепости, как закон обещает и в три раза больше - не забуду.
Записали люди и как на то отвечал мастер Рийнар.
- Просил я, - сказал он, - только бы не на распрю звал меня мой князь. Зол я был всем собой, как с земли Сосновой долины уехал, хотел - дали бы мне убить кого-нибудь. Просил я, и все мне дали - у кого бы попросить забрать обратно. Никогда не считал я себя в хороших Ловцах, властный мой Сайн Эс Хорн и никогда не буду. Но признаю: по закону в своем ты праве и не отступишься.
- Ты удачлив так, как давно не рождались, - отвечал на это князь Сайн. - Я думаю, только это нам и поможет. Скажешь ли ты сейчас, чего запрашиваешь? - дальше он еще говорил. - В это дело я готов выделить тебе на подмогу и хороших воинов, и хороших колдунов. И любую награду дать тебе потом - если ты вернешься - и если не сможешь вернуться. Я, князь Сайн Эс Хорн, говорю - одержавший такую победу может войти в круг моих первых людей - и не отступлюсь.
Так говорил князь Сайн Эс Хорн, слушал его мастер Рийнар, смотрел, как другие слушали. Подвесы на поясе перебирал. Так ответил:
- Не об этом попрошу. Незачем мне в круг твоих первых людей входить, мало я здесь знаю, не умею ничего и вовсе не по сердцу мне это место. Но попрошу я, чтобы властью своей и законом назвал ты меня, князь Сайн Эс Хорн, в моих землях полноправным наследующим властным - если жив останусь, а если не останусь - того, кого выберут на моей земле. И от со всех взимаемых пошлин мою землю избавил, а с землей, камнем и мастерством разрешил всегда управляться как по закону и как нам виднее. Я сочту это достойной наградой. Если же кости этой твари, если я её убью, только показать попросишь, и мне для работы уступишь - тут вдвое сочту награду достойной. А со мной я ни колдунов твоих, ни военных твоих людей не попрошу: не знаю я о них ни дурного, ни доброго, и они меня не знают. Сам же понять можешь, властный мой князь Сайн, в эту дорогу такие люди нужны, чтоб твоё "бей!" понимали, когда ты только вдохнуть успел. Вот как я попрошу: выслушал я твоё повеление, не рад я ему, но я на том месте, на каком стою - ты можешь меня отправить, я или исполню его или умру. Отпусти меня только пока до моей земли, подберу я себе из Крыланьей крепости верных людей, а остальным своим людям распоряжения выдам, как меня ждать и что делать, если меня не станет. Говорю тебе как хороший колдун и младший властный, два раза по двенадцать дней не пройдёт, как я вернусь. А на твоих землях попросил бы я пока знающих людей собрать, кто ту тварь встречали и если и испугались, так не до полусмерти и смуты, вдруг найдутся такие? Имею ли я право перед тобой и законом, князь Сайн Эс Хорн?
Выслушал его речь князь Сайн и видно - был ей доволен. Встал и так начал отвечать: