Ее дом и вправду стоял у дороги. У громадной, экологически неблагоприятной шоссейной развязки, рядом с контейнерным терминалом, железнодорожной сортировочной, заводской окраиной и прочими радостями жизни притулилась грязно-кирпичная пятиэтажка... И вот в первом подъезде на пятом этаже в однокомнатной квартирке ухудшенной планировки она и жила.
Пятиэтажка заселена была давно, соседи по этажу друг друга относительно знали. Надо сказать, соседи попались "замечательные", а впрочем, в пятиэтажках рабочей окраины - на лучшее трудно было рассчитывать, да никто и не рассчитывал. Хотя - все было не так уж плохо...
Ну, во первых, с новопереехавшими познакомились почти сразу. И добрососедские отношения установились почти со всеми. А потом - очень скоро к ней за всякими надобностями, а то и просто посудачить за чашкой чая, стали забегать и старая мадам из квартиры напротив, и женская половина молодой семейной пары, жившей рядом. Да и мама с дочкой из оставшейся квартиры - "быдло", как рекомендовала их молодая соседка, - часто тоже окапывались у нее, когда глава семьи возвращался домой "на бровях" и уж очень буйным.
В общем, оказалась она добрым гением своей лестничной площадки.
А звали ее Надя (отчеством как-то никто не поинтересовался), через какую-то пару недель ставшая для всех своих соседок Надюшкой. Вызнававшие все подробности старая и молодая соседка вскоре знали, что лет ей где-то за двадцать пять - правда, упорно не могли запомнить, сколько, - работает она в чем-то таком немыслимо малопрестижном и малооплачиваемом - то ли в детском саду, то ли в библиотеке, и опять-таки никто не вызнал точно.
Соседки у нее бывали частыми гостями. В эту крохотную однокомнатную квартирку, где и повернуться-то было негде, приходить было приятно. Приходили за странным, но четким ощущением удивительного тепла и уюта, поселившегося в этой квартире едва ли не вместе с этой ее обладательницей.. Выслушивала она и длинные излияния Татьяны Павловны, старшей соседки, дамочки лет так "за пятьдесят", увлекшийся - вероятно, к несчастью, - не сериалами и собаками, а эзотерикой, и высказывания Наташи, молодой соседки, ее года на два где-то постарше, обладавшей редким даром быть недовольной - собственной квартирой (в общем-то заслуженно: хоть и трехкомнатная, но пятиэтажка ухудшенной планировки в соответственном районе не грела), мужем - ребенка благо не было, одеждой, прической, макияжем, зарплатой мужа, плохой погодой - и всем на свете. В общем - велись относительно обычные женские разговоры, решались обычные проблемы. Пили чай с какими-то диковинными травками. "Муж привозит, - объясняла Надюшка, - он же у меня везде бывает, всю страну объездил, - потом она улыбалась и добавляла, - и не только".
Надо сказать, мужа Надюши видела только Наташа, да и то мельком - когда они переезжали, таскали мебель, количество которой было вовсе не великим - таким, чтобы не сделать однокомнатную "хрущобу" местом совсем уж невыносимым для жизни. Впрочем, подобное было понятно. Надюшин муж - соседки упорно забывали, как его зовут, Виктор, что ли? - был водителем-дальнобойщиком, и его нечастое появление удивления не вызывало. Правда, Наташа много раз заводила разговор на тему: "И ты не боишься?" Надюша улыбалась: "Боюсь немного и жду..." Далее с Наташиного почину пытался начинаться женский треп о мужьях, ну а при учете того, что своего мужа Наташа не ревновала разве что к придорожному столбу, и любое упоминание при ней мужем имени хоть какой-то дамы, если данной даме, конечно, не было лет так восемьдесят с гаком, порождало сцену ревности, равную по своей разрушительности среднему тайфуну, ей было естественно восторгаться Надюшиной смелости... На что та с милой улыбкой обычно ответствовала: "Ну, мы не первый год живем - и все хорошо..." После чего - про себя - Наташа изумлялась Надюшиной доверчивости...
Но соседки были не единственными гостями, заглядывавшими в эту крохотную квартирку. Видимо, была их семья, чаще состоящая из одного человека, очень и очень хлебосольной, и знакомых у них было много... Надо сказать, что многие личности, временами заглядывавшие в эту квартирку, показались бы странными личностями многим мирным обывателям, вроде Надюшиных соседок. А многие даже и не показались бы...
***
Конечно, никто из общавшихся с ней соседок, даже столь развитая - если ей верить - во всевозможных эзотерических вопросах Татьяна Павловна не могли догадаться о главном... Не так-то оно просто - поверить в чудо, живущее с вами на одной лестничной площадке.
Они были не первыми - и станут не последними, для кого эта - красивая какой-то неброской, строгой красотой, точно сошедшей с картины мастера прошлого века, девушка, неведомо чем останавливающая на себе взгляды: яркого, вызывающего в ее облике не было, может быть, какой-то точной, но теплой гармоничностью своего облика, стала добрым гением дома... Таковым она была для всех домов, в которых она когда-нибудь появлялась... А меняла она их часто. И эту квартиру когда-нибудь она сменит тоже...
Меняла она их часто, и всегда с ней перекочевывал ласковый уют дома и маленькая свечка-фонарик на окне, чтоб светить, чтоб говорить кому-то, кому так этого хотелось, что его здесь ждут. Здесь, в этом уголке Дома, именно так - Дома. Она меняла места проживания, но тепло Дома везде следовало за ней, а может быть, и сохранялось там, где она жила когда-то... И все ее дома стояли у дороги, но счастье из них не уходило... Только покидать приходилось все места проживания. И эту квартиру тоже ей придется покинуть... Когда-нибудь. Когда что-то объяснить станет уже невозможно, например - а почему ты не стареешь?
Она была добрым гением всех домов, в которых появлялась. В том числе и Дома у Дороги...
Но пока была пятиэтажка в экологически неблагополучном районе и горела свечка-фонарик на окне... Но кто знал, как далеко виден этот свет? Надя, Надюшка, добрый гений своей лестничной площадки... Надюшка, жена Водилы... Надежда...
И - так уже бывало, так еще будет - оборвет треп с соседкой ликующим кличем телефонный звонок под вечер, под поздний вечер... И улыбнется Надюшка, услыхав знакомый голос:
- Здравствуй, здравствуй, Зверище, ты далеко?
И зарокочет голос в трубке:
- От тебя я всегда близко... Еду к тебе, солнышко мое!
- Приезжай, Зверище, соскучилась, - пропоет Надюшка, и полетит следом, соседкой не услышанное, соседке непонятное. - А я тебе фонарик зажгу, не заблудишься.
И темной ночью на том самом то ли мокром и грязном, то ли сухом и пыльном шоссе, (чаще - мокром и грязном, вечно сопровождает его маршруты скверная погода, и никто из редких прохожих не скажет, откуда объявился этот грузовик - ну, приехал и все тут) остановится, шумно фыркнув мотором, многотонная махина СуперМАЗа... А потом он забежит в подъезд и взлетит по ступенькам, простой, обычный - серая куртка, джинсы, ботинки, светлые, чуть вьющиеся короткие волосы, кепка - смутно помнящийся типаж хорошего парня из какого-то старого фильма... И сонную ночную тишину разорвет звонок веселым треском. И гулко, на весь подъезд раскатится громкий особенный говорок, который ни одна область не признает своим:
- Здравствуй, солнышко, я вернулся!
- Здравствуй, Зверище, заходи-заходи!.. Голодный?
- Дракона съем! - улыбнется он.
- Ну-ну, - весело отзовется Надюшка...
И ничего особенного никто не заметит, и замечать некому... А может, в них просто и нет ничего такого? Ведь так оно и должно быть - теплый уют родного дома, всегда ожидающий того, кто где-то в пути, кто когда-то вернется домой. Просто Дом, в который всегда приятно возвращаться... Просто счастливая семья, если это само по себе не особенное...
А те, кто знал, скажут по-другому... Есть дороги, которые уводят, есть и дома, в которых ждут, и может быть, главная их тайна в том, что они не могут друг без друга... Просто сбылась добрая сказка и стала обычной былью, тоже доброй - и такое случается...
...А сбывшись осталась - той сказкой, обычной сказкой, которую подчас так трудно разглядеть тем, кому ее-то и не хватает, осталась - чудом, живущим в самой обычной квартире самого обычного дома в самом обычном городе - которых так много на любой карте...