Аннотация: все повторяется, исключительно для удобства ссылки
из "Писем после победы"
Женское. С границы
В официальных сводках о них длинней, чем потом, в легендах. Так, стоп машина: мы говорим о прошлом. На переднем крае земли предоставляют смертным. А - чего их там, все равно плодятся как кошки.
...Дорогому гостю - хлеб, соль, да белая скатерть. Вот ведь слушает - уши развесил, как медом ему те речи. Подожди, сынок, - на твой век войны еще хватит, на такой вот век, сосчитанный, человечий. Кто у нас наверху там? Да мне-то - живы и ладно. Тут всего забот - накормить, так чтоб всем хватило. И пластает ломтями свою негромкую радость - что вот пятый год хлеб наш теплый - он сытный, мирный. Это очень много - для жизни на мирокрае, где с полей - то камни, то кости выбирать. Да и время вышло. Здесь недавно шли, говорят - на юге опять стреляют. Правда? Хоть молись - не дошло б до нас. Только - кто услышит? А высокий гость - он и дальше, там про походы, все б тебе расспрашивать - время, глядишь, за полночь. Ох, мальчишки, да им про войну, про оружье - не про работу ж. Ты еще малому выстругать обещал - ты помнишь? Родился бы девкой - да тоже, какая радость, век крутись-вертись, да и - ну как дойдут досюда? Старшенький. Как раз - мне сравнялось тогда пятнадцать. Да, "земля принимает седыми" - здесь-то оно нетрудно.
Все потом запишут - для тех, кто читать умеет, там про подвиги, про незнаемую радость посмертной доли. На переднем крае земли предоставляют смертным. А чего им - три аршина земли, да все божье поле.
...Он достаточно юн, чтоб сказать: я должен, я воин - и уйти, так и не обернувшись, в рассветные перья. Через сотни лет эти земли накроет море. Через тысячи лет - она отойдет от двери. Если отойдет. А что - города и годы? - те же самые слова - про для кого там земля сырая. Сказочка. Три за знание матчасти. Можете быть свободны. Мир не станет прежним. Он станет передним краем.
***
Воздух воняет гарью. Четвертое после боя утро. Так, передышка - ждем куда нам "вперед". Край нашей земли. Граница. К западу - только море. Набережная уцелела. Там она и идет. За все бои - несчетно - раз туда и обратно: стратегически важен - бухта, пролив и порт. Зимние злые волны в темных тягучих пятнах. "Там острова, где стреляют". Кто? - Кто их разберет. Набережная - ступени, стертые - еще миром. Верх. Укрепленья. Были. Как - уцелевший сад. Она называет город. И - негромко, не командиру: "Некуда возвращаться через войну - назад".
Так и стоим - у великой цели, обычной яви. А в сводках скажут, что мы успели, дошли и взяли, поздравят с новым победным боем - что там заслужим?.. Как проверяя себя: "Не больно. Наверно, хуже".
"Школа. Седьмой. Девятый..." Стой! - "Осторожно, мины". "Город был деревянным..." - остовы труб, трава. Старую гарь доели годы, шторма и зимы. Здесь тебя не узнают. Некому узнавать. "Мой - как раз через поле. Там, наверно, ни камня... Где рубежи, что брали семь дней тому..." - и ждет. Просто. Как удается - за которым: "В атаку!" "Некуда возвращаться - надо идти вперед!"
А ночью - с севера - гарь. И звезды - бесстрастней, дальше. Она заплачет - но это позже. И позже - скажет наше: "Прорвемся. И одолеем. А то, что больно - я через год, через вечность, через победу - вспомню".
Дальше - еще полгода. Снег. Боевые задачи. Грязь - и чужое небо, высокое - до тишины. За десять дней до победы чужая земля не мягче. Глупо. Уже на подступах. Возле конца войны. Нас так скоро поздравят - с миром и новым счастьем. С долгой тяжелой работой, начатой с "по домам!". После прощальных залпов... "Некуда возвращаться". Так и не возвратилась. И поправляешь: нам.
"Прием! Вы как - далеко: на этом свете - вы живы?" Живем. Твой город растет легко как дети - чужие. Седьмая - здесь? - пахнет свежим хлебом. Сад. Это вишни... Мы не становимся старше - небо подходит ближе. Почти становится ростом вровень былым погонам.
...Приснись ко мне - хоть на честном слове. Скажи: "не больно".
***
...в тех странах в октябре еще весна (с)
...А ты смеялся - что "не расти траве! Одно лишь бездна - там, на высях высот." Совсем другое снится твоей вдове. Там, в городе: точка на карте - пусть Энск-пятьсот - где солнце над крышами - вот тебе и зенит, без четверти пять дома укрывает мгла. Обещано под минус тридцать. И небо звенит - куда там, господи, нашим колоколам! Где все, что можно, прикинуто наугад - и каждый хоть раз оказывался на краю. Где слишком холодно, чтоб растить виноград, поэтому - пьют что можно, и где нальют. По крону яблони вздует февраль сугроб ли, белой пеной оденет ее апрель... Всевышний сюда не снижался - настолько, чтоб увидеть небо - в глазах заблудших детей. А все остальное - лишь след от его крыла ли, способ существованья белковых тел. Но - чтоб поверить, что вечная жизнь - бы-ла - тебя сбили слишком рано. Ты не успел. Над дымом горячих точек - и очагов, под колким и горьким медом со звездных сот - ты все летишь. И ловишь в прицел - того, кто никогда не снижался - до Энск-пятьсот.
...А там далеко - на дне, в траве-мураве, которой с неба - века веков и кресты - совсем другое снится твоей вдове, что слишком долго ждет - как приснишься ты.
Когда-нибудь - когда на нашей земле все станет сладко, крупно и на мази - я к ней приеду. Учиться дышать, печь хлеб, и знать, как можно так ждать - слишком много зим - светлее рая, яростней чем ад, и много больше, чем павшая следом тишь. Она не помнит, сколько там лет назад, и без понятия, где ты сейчас летишь... И как - что б ни было: годы, снега, война - ни счастья вящего дальше, ни смысла для - зачерпывать небо для яблочного вина.
Точка на карте. Место: моя земля.
...
Объяснительная
Потому что пока оно страшно, как свет в темноте.
Потому что ножом в рукаве небо прячет весну...
Возвращаться к тебе - как ложиться в чужую постель,
уходить от тебя - как идти проиграть на войну.
Потому что они режут руки, осколки дорог,
как ни складывай их - не получится слова "люблю".
Не бойся, девочка - тысячелетья не срок.
И пусть это ложь, как то, что нас не убьют,
что мы будем жить полтора-два десятка зим,
где все слова пьются проще, чем пиво с утра -
о том, в какой постели легко чужим:
честнее всего на снегу. Но война - вчера.
Потому что насущное чудо не дадено днесь,
и ему слишком зябко на этих кругах пустоты.
Потому что всегда наше "завтра" - гадательный жест,
а сейчас нас ведет на таран с необходностью "ты?!"
Потому что тебя видно с неба. А ветры не спят -
они смотрят в прицелы с оград своего рубежа.
Не бойся, девочка, я просто люблю тебя! -
Хотя лучше ты бойся, ведь мне же не удержать
твоего дыхания в этой метельной мгле,
только ждать и ждать, когда падет тишина.
Оттого что ветру муторно на земле,
оттого что - небо! - завтра еще не война?
...Но пока до краев всего света метель и метель,
и на сих берегах нас по прежнему сводит с ума -
возвращаться к тебе, как ложиться в чужую постель...
Я вернусь! - не пройдет ни полгода, ни снег, ни зима.
А они караулят - колючие сети дорог,
как ни переплетай - не распустится "не отпущу".
Не бойся, девочка - время не в счет. И не в срок.
Я, может быть, когда-нибудь научусь.
***
памяти одного самолета
Who are you? Who am I?
Is it real to touch the sky?
Nothing's real for the sky, -
Said the birds of paradise.(с)
Дальше будет тихо. Как будто уже рассвет -
над забытым словом "мир" - но вот первый шаг.
Словно встали пить - за тех, кого с нами нет,
где-то в небе - близко - так, что нельзя дышать.
Так лети, уходящий - да будет тропа легка,
на каких берегах тебе ярче маяк горит?
Это просто: взгляду снизу на облака
в небо можно не верить. Но если оно внутри? -
и болит, сквозит, колотится под ребром
голосами птиц, читавших, что начертал -
там, над облаками - синим и серебром -
имена - невинные, если их не читать...
Про лети легко: небо держит нас на руках,
если сговориться - в беспамятной той игре,
по восторгу взгляда - сверху на облака.
Если и боялся - того, что долго гореть.
А вернуться - ладно: сверху так отдаляет дом -
ниоткуда, из бездны, из самых глубин морей:
далеко, на дне, под блестками городов -
о ком вряд ли молился, но помнил - и тем верней,
чем слышнее птичье пенье там, дальше - над -
застилает отдаленные голоса -
синим и серебряным - полем небесных трав,
куда падать еще - лицом, как века назад.
Так лети, уходящий - но да будет тропа легка
тем, кто возвращались - договорить, долюбить
эту землю. Взгляду снизу на облака
в небо просто не верить - пока оно не бомбит.
Дальше будет тихо - как будто уже рассвет
на другой - нездешней - отныне твоей - земле.
...Выпей же за тех, кого с тобой еще нет,
тот, кто смотрит сверху - на травы наших полей.
Вечернее
Она говорит: не бойся.
И отпускает с ладони
сухие чешуйки листьев -
когда их подхватит ветер,
когда их уже не видно,
она говорит: я рядом.
Она говорит: люблю,
как будто учит впервые:
так долго и осторожно
(боится, что разобьется -
полетом волны о камни?)
... как будто перебирает -
шуршащую занавесь сумрака -
тени, листья - искры и блестки...
Но как я боюсь ее рук, когда она смотрит на звезды!