Архарова Яна : другие произведения.

О рыбах небесных. Часть раз

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    То, с чего все началось. Спасибо: другу-соавтору Гэльо - за мир и последовавшую долгую совместную работу. Дяде Острову, за байки про Ахтубинск и прочее; - родному брату Рэю - в том числе, за байки и народное творчество городка Фуньково; - степям города Волжского, местной танковой части, деревьям на набережной у панорамы Сталинградской битвы и иным местам - за мое детство, за то, что такое выросло, и просто - и далее; - гобеленовой мастерской "Оп-Арт Мастер" - пока я сматывал и начинал учиться - там, ниточка за ниточку - многое вытянулось - и тем, кто любит меня. PS: "Мужская рукодельная" и кажется какие-то раскопки в словах принадлежат argenlant, который просил об этом сказать. Говорю. В ближайшем будущем, возможно, будет правиться. И печататься.
  О рыбах небесных
   (такое вот анимэшко)
  
  До свидания, мальчики! Мальчики,
  Постарайтесь вернуться назад (с)
  
  Часть первая
  О рыбах небесных
  
  ...Жаль, подмога не пришла, подкрепленья не прислали (с)
  
  На войне не ищут своего места, на войне ждут своего часа (с)
  
  Вроде пролога
  ***
  - Опять выговор, - вполголоса жалуется в пространство курсант второго года обучения Иллрейн айе Тольмарка и упирается лбом в раму окна близ лифтового холла "начальственного" этажа административного корпуса. За три года на Рианн-Далль и два из них непосредственно в академии Состава Защиты сектора тринадцать все никак не удается привыкнуть, что можно просто смотреть в окно. "И вспоминаешь ты об этом обычно не к месту и не ко времени", - не может не сказать себе Иль - и продолжает смотреть...
  А по нижнему корпусу практики лениво скользит тень - полукруглый серый купол чуть искажает очертания. Просто яркое солнце и облака. Переменная облачность, привычная для Рианн-Далль. Но Иль отстраняется, смотрит вверх - и улыбается...
  
  "Здравствуй, рыба! - про себя говорит Иль. - Ох, рыба - ты подвела меня..."
  Облачная рыба - так не вовремя плеснувшая плавником за окном аудитории нравственной подготовки пару часов назад - лениво скользит над территорией академии, тянется над землей длинное белое брюхо... Рыба плывет неспешно, торопиться ей некуда - на Рианн-Далль пришло настоящее лето, и значит - над ним тоже приходит время облачных рыб...
  "А значит, - сердито продолжает себе Иль, - в академии пришла пора итоговой аттестации и распределения по местам и специализациям, а кто-то решил, что не найдет лучшего времени для того, чтоб удивляться - вот они, облачные рыбы - вместо выслушивания лекции о благоденствии сектора тринадцать под мудрым руководством... И ныне этот кто-то, съевши выговор, стоит и с трепетом ожидает решения невезучей судьбы своей - вон, в отражение в стекле погляди..."
  
  - И-иль, - когда Тин кричит, ей учебную тревогу можно заменить. Даже когда она просто говорит - вздрогнешь. И при том, что подойти неслышно она не умеет. Тиннайрэ эс Солья айе Рианн-Далль ходит быстро и четко, строевым шагом на каблук; парадной форме: день выпуска - положены сапоги, и как Тин идет - слышно даже по бесшумному серому покрытию пола начальственного этажа.
  - Утро, Тин, - приветственный - неформальный - взмах у Иль торопливый, но искренний. С Тин - хоть десять раз она эс Солья (из Семьи...из та-а-акой Семьи) - хорошо и интересно; и значит - хорошо, что это сейчас Тин. - Аттестовали?
  - Утро давно было. Бесспорно, - Тин с улыбкой помахивает жетоном распределения, вывернутым из-под первых серебряных нашивок парадной формы. Красный - кто б сомневался.
  - Стратегия и логика?
  - Верно, - Тин припечатывает жетон обратно; светлые, уголками вверх - высокородная порода - глаза довольно щурятся. На это надо развернуть плечи - чуть четче, чем позволяет неуставная стойка - и уронить:
  - Штаб, - старательно размазав первые согласные, и особым образом припечатав последнюю, как будто непотребно сплюнув на пол, можно еще растереть - разумеется, ботинком - на Иль-то форма полевая курсантская. Но Тин смеется, а потом серьезнеет, чуть сократив дистанцию - до такой, где уже по стойке "смирно" не стоят.
  - А ты как?
  - Ем положенный выговор от командира Лопаты - так что на параде перед практикой снова в полевой стоять - за все мои неуважения... Если будет мне практика. Жду теперь, чего порешают. А...с-сожри его отсутствующие, - жест подхватывает непотребную ругань и запускает ее куда-то в направлении окна, - дальше Тольмарка отправлять некуда; а аннулировать Право Выбора им честь мундира не позволит...
  Название Иль произносит не общим выговором, а так, как пару кругов назад командир Лопата, с пыхтением и брезгливым присвистом, добавляя и в имя, и в единственное определение бессемейного приблуды-курсанта - по месту рождения - с десяток лишних шипящих, которых там никогда не водилось...
  
  Cкопированным присвистом - и, под ним, логичными рассуждениями, что отчисление из академии позорит сделавших выбор, следовательно, выпрешь приглашенного по Праву Выбора - сам накушаешься того позора - Иллрейн айе Тольмарка выстраивает защитные рубежи. От наступления самого недостойного и простого.
  
  Эх, рыба, очень хочется жить...
  А это, в частности, значит - очень не хочется возвращаться до Тольмарка.
  
  ***
  Это там рассказывают сказки про говорящих облачных рыб, отмечавших приход настоящего лета... Только настоящего лета - и какого бы то ни было - там уже много лет не бывает.
  
  ***
  (дополнительная информация):
  Тольмарка... чтоб совместить это последнее место далеко не первого сектора тринадцать с условием "очень хочется жить"... Проще всего там, конечно, не рождаться. А если рождаться - так где-нибудь на двадцать ярусов повыше, почти под куполами, где фильтры все ж одолевают последствия "радикального преобразования климата", но не в производственных ярусах. А если в производственных ярусах - то лучше в узаконенных семьях, дышать себе фильтрованным воздухом, работать на автоматике и не спускаться вниз - и на другое не рассчитывать. А если не в узаконенных семьях, а в тех, что держатся своего закона, работая на добычу и поиск - так... лучше быть из тех героев сказки, кого рискованные находки из раскаленных недр Тольмарка возносили до самых куполов, а то и вовсе в Открытые Пространства. А не в сказке - а тут ничто не лучше, живи себе, пока получается... Пока на входах защитных нор квартала многократно залатанные фильтры задерживают внеплановые выбросы, о которых никому неизвестно, предупредят сирены или нет. Пока добытчикам Семьи везет настолько, что хватает хотя б на еду и починку фильтров. И никто в очередном рейде не навернулся в огненную пасть очередной трещины, или, по возвращении - под разрядники живущих особо вольно. Или не пристрастился к "золотинке", что оставляет достаточно разума для рейдов по огненным дырам подземелья, но быстро стирает из памяти такие частности, как голодающая Семья... Но что - добытчики - в непройденных ярусах смерть за спиной, всем известно... Живи себе - и однажды, если повезет, вырастешь из возраста, которому рассказывают сказки (так ведь никогда и не узнаешь, почему их рассказывают о небе - и те самые, об облачных рыбах - те, кто не видел неба - и облаков не видел, порой от рождения до смерти). И дорастешь до понимания, что добытчиком вряд ли сможешь стать, а вот добычей... Все будет обычно - просто однажды придется выйти в открытые коридоры самых нижних ярусов Тольмарка, а что - кому ни приходится ходить по улицам? А то, что хочешь жить - лучше по ним не ходить ни днем, ни ночью - благо, никакого "дня" там нет - это бесспорная правда.
  Ну... - хочешь жить, не рождайся на Тольмарка.
  
  ***
  - На что ты там смотришь, Иль? - Тин стоит все так же близко, слишком, вот-вот зацепит серая полевая - белую парадную, и - а все равно ждать страшного - можно решиться:
  - Смотри, - и Иль указывает в небо - ленивая рыба добралась до переливчато-серых зарослей там, в облаках, только хвостовой плавник отсвечивает, ловит блики - золотые и рыжие.
  - Облака... - недоуменно говорит Тин. Но Иль улыбается, пока просто улыбается, как тому с кем хорошо и интересно:
  - Рыба! Смотри - вон там: облачная рыба...
  
  Первый раз эта ленивая зараза плеснет плавником в серо-розовых рассветных облаках, когда Иллрейн айе Тольмарка повернется - скрыть непрошеный зевок - к огромным окнам аудитории нравственной подготовки... Кто же, зачем же ставит это истинное наказание в утро перед аттестацией? После самых ответственных тренировочных программ - и на самое раннее утро? "Ваша задача не блестяще справиться с испытаниями - ваша задача не уснуть под командира Лопату!" - не зря подбадривали аттестованные старшекурсники, только справиться с этой задачей - дело маловероятное... Командир прихрипывал - о бессмертии и величии; "Спящие! - не может не вырваться тихая мысль. Длинная. - Меня вчера дважды убили, и оба раза - по намерению, не по глупости. Тренажеры - на испытание выносливости и летный, где непредвиденный противник; и я знаю, что получилось действенно. Ну и что, что тренажеры - эффект-то приближенный к реальности, я могу сравнить - Порог меня видел. Может, в новое утро четвертой моей жизни можно на треть прослушать обязательное о благоденствии и прочий Канон дня сегодняшнего?" И тут из облаков за окном и выскользнет - белый с серыми чешуйками, ой, явно же - плавник. "Рыба, - проснется Иль. - Ой, правда - облачная рыба! На первое утро четвертой моей жизни начинается настоящее лето! А вон еще плавник... Плыве-ет! Здравствуй, рыба!"
  И то ли тихая мысль от нежданной встречи станет громкой и адресованной - по всем сразу, что вряд ли: эта связь - не дело армейских, да и раньше умрешь - от смеха - чем представишь себе командира Лопату мастером экстренной биологической; а курсантские обручи - это тебе не система боевого взаимодействия Башен... То ли просто - слишком заметно ушло в окно все внимание курсанта второго года Иллрейн айе Тольмарка. Так, что даже командиру Лопате заметно.
  Не, умение почти без участия головы запоминать примерно пятнадцать связных смысловых единиц - любой степени осмысленности - и воспроизводить их вслух близко к тексту, когда-то пришлось вбить в голову - задолго до командира Лопаты. Но, увы ж - в академии с защитников нашей прославленной требовалось, оказывается, помимо смысла, чувство и расстановка. А так как "язык мой, враг мой" - оставалось сказать курсанту Иллрейн - и никакое воспитание из меня того не выбило...
  
  Вот и приходится сейчас стоять, наблюдать, как исчезает в серо-золотых волнах облаков прощальным беззвучным всплеском хвостовой плавник небесной рыбы - вроде б той самой. Тин, как и следовало ожидать, подчеркнуто измеряет взглядом - медленно-медленно - от "курсантского обруча" до подошв ботинок и обратно. Руки ее, при этом, слов выразительнее - все дословно понятно без применения экстренной биологической - повествуют щедрую оценку взаимоотношений собеседника с его же способностью соображать. Рассказ получается увлекательный, но малопристойный. И вывод не отличается лестностью... Но на это можно тоже улыбнуться, потому что взглядом провожаешь рыбу, и сказать:
  - На Тольмарка - пока там не попытались модифицировать климат, говорили, что настоящее лето приходит тогда, когда над городом плывут небесные рыбы...
  
  ...Говорят-то до сих пор, только в черном и рыжем отравленном небе - пылевые бури и выбросы - давным-давно нет тех облаков и не плавают те рыбы. Это можно рассказать - даже и сейчас, без всякой лишней задумчивости поминая родную землю. Можно обозначить и яруса - откуда ж еще берутся приблуды?
  Традиция академии Состава Защиты - большим и цветным где-то в первых рядах ее Устава. Что долг, честь и благое дело ее подопечных не зависят от Семьи их и статуса - с поступления и по законные поступки. Рядом с изрядно позабытым, странным в нынешние дни пунктом, что дело высокое - обеспечить ушедшим достойную память и славу, соразмерную с их гибелью, опять же - не считая возможных Семей и статусов - и мелкими уже, серым по серому, если Семья не возразит. Сейчас можно смеяться, как и делают неоднократно, что на бесплатной чести и славе - посмертных - "защитка" значительно экономит, потому как ушедшие со службы по причине возраста и иной выработки ресурса, по понятным причинам славы и посмертия заслуживают мало. А войн прославленная и нерушимая не ведет лет уже... вплоть по исторические времена. Неполадки же управления разнообразных секторов и прочие сложности внимания "защитки" по понятным же причинам требуют не так часто. Спокойная, в общем, служба - с иного, но дальнего, станет и добавить: не по статусам и привилегиям.
  В военные же времена, можно предположить, тоже экономили - на полагающихся чести и славе. А того, чему воздавать - обычно не остается
  
  Тин не слушает - не надо обладать повышенным вниманием и плюс способностями, чтобы это понять. Хотя это не мешает ее рукам добавить заключительные и весьма яркие фрагменты в повествованиях о взаимоотношениях курсанта Иллрейн айе Тольмарка с собственной головой... А потом Тин приближается совсем - непозволительно до странного, на расстояние до близких, достаточно - чтоб сказать тихое-тихое, придется наклониться - почти на ухо:
  - Ты всегда не туда смотришь, Иль! Оценила бы лучше, какая мечта стоит в преподавательском секторе.
  
  Иль смотрит - внимательно смотрит по указующему жесту. Сначала пристрелянным "курсантским взглядом", оценивая в первую очередь, что за нашивки, что за форма... Синий - черный - золото - ох, откуда ж здесь летные? - а, крылья Башен... только не обозначено, что за Башня. Нет, просто брать надо выше - что за Круг Защиты? - золота на нашивках немало. И двойные белые... временно направленный в преподаватели. И далее - хоть запнись на выдохе: да, мечта-мечта; между тенью и словами - залпом разрядника проедется - хочется летать! - там, в будущем и неизвестном, где аттестуют и на Тольмарка не отправят - летать до крика и трех посмертных жизней хочется, да кто ж туда направит сен айе Тольмарка... хорошо если хоть в наземную обслугу "бабочек" Башен определят. И на самые высшие баллы пройденные обязательные испытания на летных тренажерах - в том числе, с неизвестным противником, вряд ли помогут.
  "Моя четвертая жизнь", - улыбнуться бы Иллрейн. Потому что тренажер на выносливость и выгорание - испытание и все, сразу ясно, что рано или поздно не выдержишь, вся задача - определить порог "рано и поздно", а как дальше осознавать и сражаться - этого до аттестаций не рассказывают. А вот - летный... это невозможно рассказать, сложней - чем про небесных рыб, преодолеть - все положенные настроения и тихо спросить: а это у всех так? Или помеха оно и случайность; просто так настраиваются друг на друга нелепая мечта - для айе Тольмарка - и курсантский обруч под воздействием испытательной капсулы, и никак не можешь вспомнить, что не в реальности оно - не эта жизнь, и даже не посмертная - придуманная... Где есть своя земля и своя Башня - кого защищать и с рядом кем сражаться (ой, сказал приблуда с Тольмарка) - и серебряные плоскости "бабочки" расправляются на поворот - ...а где-то далеко внизу плывут небесные рыбы, недоумевая, наверно - почему небо над ними цветет голубым и алым... И отличные баллы после кажутся чем-то куда придуманней; и жаль, что не у кого спросить, что там было после - отбились ли - мы, которых не было?
  
  ...А дальше - это быстро - Иль переводит взгляд вверх... И - ну, можно выдохнуть еще раз - мечта-мечта, но смысла-то? Это Тин - стоять и любоваться, а Иллрейн айе Тольмарка - той совсем не к месту вспоминать, что она не только курсант второго года обучения академии Состава Защиты сектора тринадцать, но и - ухмыльнуться уголком - так себе девочка. И еще ж в том возрасте, что не стыдно во все глаза засматриваться на красавцев... Когда те еще и в полной парадной летной, и вправду красавцы. А вправду - долго старались Спящие, или кто там над детьми высоких Семей, когда они из жизни придуманной в здешнюю приходят, старается? - вырезали, полировали - четкие линии профиля, чеканные обводы - на острый угол - как отпечатано: такое высокородье, что хоть спрашивай - какие не те ветра в наш тринадцатый снесли? Не те ли, что слишком немало - и рано, он еще крепко держится, легко времени противостоять - небесного серебра в - разумеется, темные - волосы накрошили? Чего б не постоять, не посмотреть - еще когда это совершенство не застывшее, чеканной маской собственного высокородства, а очень даже живое - и вот на спор, знает же, как заглядывается сейчас только-только аттестованная мелочь. А ну его - заглядываться...
  А то только вспоминать, что айе Тольмарка, это тоже на лице написано. Ну, не Тольмарка, так еще какая дыра, где плодиться и вырасти - всякому позволено. Ни одной острой линии, прямые - грубое лицо, тяжеловесное; Спящие в глубинах Тольмарка портативным добытчиком рубили - тяп-ляп-лишь-бы - есть и там и такой камень, светлый в золото - ведь и на солнце кожа реагирует не благородным серебром - страшно сказать, загаром... еще и румянцем. "Приблуда" - тоже обозначено - это ж для любой семьи, что есть и зарегистрирована, хоть в самых далях и глубинах - тоска и горе вот такую наследницу породить: куда девать? Не всем же так везет, что сама девается - в армию, в снимающий, вроде как, статусы Состав Защиты. Вот только форма и позволит - с такой на близкие расстояния становиться. И то - кто скажет... И то еще - если будет та форма.
  
  Иль все же сделает в сторону - ну, не шаг, полшага, на таком близком расстоянии совсем не на месте - и улыбнется, так, по-особенному. А скажет тихо - ничего, Тин услышит:
  - Я все ж на небесных рыб смотреть буду. До них ближе будет...
  - На Рианн-Марн говорят, - чужой голос в пространстве появляется неожиданно. А дальше - как учили, как в процессе взаимодействия - на поток мыслей падают фильтры, заставляя их течь отдельно. Одной - с трудом восстанавливать в памяти примерную простейшую схему навигации (с большим трудом, им общие параметры секторов и всей системы преподавали на самом условном, а зачем, не Небесный же Корпус), где это - Рианн-Марн; где-то в первых пограничных... восьмой или десятый? А того сложней и медленней, очень плохо вместимым в общую систему представлений, понимается, что говорит это тот самый - высокородная мечта. А еще он перемахнул нерушимые границы преподавательской и подходит к ним, вот сейчас. Мысль, которая срабатывает так трудно, запускает и анализаторы - голос густой, скорей негромкий, незнакомый звенящий выговор... А еще он улыбается, а как - где догадаешься; не видела еще - улыбок от столь высокородных. Так, а что у него с глазами? У всех высоких им подобает быть небесными - всякими разными: от светлого серебра - и вплоть до закатных, говорят... Но небо - цвета змеиного камня - зелень, золото и рыжий - переливами - это и айе Тольмарка представить и вздрогнуть...
  ...и подходит вот к ним сейчас, и говорит - как будто все по-правильному, - это очень дурное предзнаменование - любоваться на небесных рыб. Перед полетом особенно. Потому что они плавают среди небесных полей...
  
  ...А о небесных полях рассказывают везде - где только летают и разбиваются...
  
  Медленно, медленно работает что-то в голове, переводя - что это слова, что это ответ - на глупые слова Иль...
  Благо выработанный рефлекс работает быстрее. Потому что дальше он уже командует:
  - Рий"е Иллрейн айе Тольмарка, - еще и принадлежности не дозвучит, а уже - еще выпрямиться на оклик, сколько позволяет полевая курсантская, голову набок и вверх - в направлении, ноги вместе... Даже холодок по спине успеет - о, Спящие: полная парадная стойка в полевой форме - а, ладно - пусть решит, что со внутренней Башней накрыли неполадки - тем более, что недалеко оно от истины. Когда полностью окликает мно-ого старший по званию и, а куда его денешь, статусу - что еще делать-то?
  У него говорят не руки - им в любой строевой и не положено говорить. А вставать даже в полную парадную этому и не надо - он в ней ходит: остановился - и есть. Говорят - глаза: прикрыл на мгновение - сонная ящерица. А что говорят, где поймешь... Сколько ему лет, интересно? - правда, судя по такому высокородью - вопрос бессмысленный: скорей всего, больше, чем приблуда айе Тольмарка вообще проживет.
  И сам он представляться ну ни разу не обязан. Однако за "айе" Иллрейн - он говорит, и по-прежнему медленно работает дешифратор, сверяя догадки: "Верно: летные, командир седьмого Круга Защиты, временно направленный в преподаватели... Эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн... Ни одной не слышала - но две Семьи и ни одной принадлежности - он что, с Земель Изначальных? - Спящие! - такого преподавателя в наше-то захолустье мог занести только совсем спятивший ветер... А если еще - что занесло такую роскошь вообще в - с шипящими - "защитку". Вот и отмена статусов в действии. Потому что айе Тольмарка пора уже через все перекрытия до неплодородного слоя почвы провалиться; или через все перекрытия опять же взлететь - до самых небесных рыб - от счастья, что такое вот на строевое расстояние приблизилось - и разговаривает еще, имя называет".
  А на том, что слышит Иль дальше, дешифратор уже отказывает. Мысли отказывают - в голове только звонко и пусто: такой безумной мощности атаки внутренняя Башня уже не держит...
  - И как будущий преподаватель скажу, что впечатлен вашими результатами на летном. Особенно "неизвестным противником". Вашим... - паузу он делает, но шипящих не появляется, - таранным маневром - и его эффективностью. Непростая задача - помнить в испытательной капсуле, что главная цель - не уничтожить как можно больше условного противника, но прикрыть отход. - Он дальше говорит с шипящими. - А выжить - не обязательно...
  "Наши ушли. У меня получилось, - другой стороной себя думает Иль. И так же - отрешенно, как о придуманной жизни. - Он говорит ко мне на уважительных... Высокородный думает о сохранении и эвакуации восстановимого ресурса: населения... Когда в город приплывают небесные рыбы что-то явно сходит с ума..."
  И "язык мой - враг мой" в том числе: чтоб в ответ высокородному - командиру - преподавателю - улыбнуться такой вот особенной улыбкой, которой хорошо обучаешься, будучи приблудой - верхнюю губу чуть вверх, зубы показать - укушу, мол - и укусить - старой цитатой:
  - "Бабочки" Башен - смертники...
  Разумеется, расслышит. Еще и ответит - тоже улыбкой - довольной, на все высокородье. А продолжит так, как будто ничего не слышал.
  - Не обязательно, но желательно. Но возможно на вашу службу мира еще хватит. Рий"е Иллрейн айе Тольмарка - Вы рекомендованы в "летные". А что Вы здесь делаете?
  "Это не я... Это не то... Это какая-то другая придуманная жизнь, стоимостью во все посмертные..." - и Иль шумным глотком набирает воздух, чтоб вцепиться в хоть какой-то понятный осколок прежней жизни:
  - А...выговор - как же?
  Но этот чудовищно неправильный... командир - и этот осколок выбивает из рук. Потому что смеется, четко - тоже, как в строевой - разворачиваясь. Потом перемахивает через ограждения - и, без всякого сигнала, плечом поторапливает открыться дверь - на которую старалась не смотреть Иль, ожидая решения невезучей своей судьбы.
  
  - Тин... - снова набирает воздуха Иль - надо же хоть кому-нибудь. - Мир... сошел с ума?
  Судя по тому, как и куда смотрит Тин, мнение об окружающем у них одинаковое. Только руки подбирают, лепят мысль из воздуха - и когда вылепят, звучит неожиданное:
  - Райэн Безумец?! Если этот командир вправду он - храни все вышнее Милосердие нашу Академию! А я сегодня ставлю благодарственные за то, что меня аттестовали на стратегию и логику.
  - А кто... чем он известен? - удается высказать Иль.
  - Помимо происхождения? - полукровка Присягнувших это та-акая редкость... и такая статусная задачка... В основном, практической подготовкой в духе "старой - настоящей армии", - передразнивает Тин известно кого - своего деда, он из долгожителей эс Солья, - с разным исходом. И уверенностью в том, что будет война...
  "С кем?" - удивленно спросить Иль не успевает. На этот раз "Рий"е Иллрейн айе Тольмарка!" - окликает динамик над той самой дверью.
  
  Когда Иль возвращается - совсем внутри себя потерявшаяся Иль, потому что вокруг вправду другая жизнь, в которой еще ничего непонятно, и особенно непонятен серебряный холодный кружок на ладони - жетон аттестации - в летные, время успевает пройти малый круг, но Тин ждет. Смотрит - как долго, впервые же - прикрепляет его к полевой форме. "Менять придется, у летных - синяя... даже у Башен" - кажется, только эту мысль удается подумать - во времени текущем.
  - С практики я буду за тебя благодарственные выставлять, - говорит Тин, - чтоб жила долго.
  Тиннайрэ эс Солья айе Рианн-Далль... Как ни трудно голове справляться с новой жизнью, надо всматриваться - внимательно - не шутит ли Тин. Кто их знает, высокородных, плюс-способностей природой не выделено, но кажется - нет, нисколько - вот такая вот отмена статуса. Остается только ответить удивленным и полным, которое для близких:
  - Спасибо...
  А Тин тормошит, Тин смеется:
  - Выговор-то сняли?
  - И не подумали...
  - Нечестно! - внезапно выдает Тин, вдруг переходя на щебечущий "девочкин" выговор - которым часто все они смеялись - все, у которых пошла другая жизнь - пока она идет. - Парад перед практикой, перед таким красавцем, а ты - в полевой...
  - Ничего, - наконец получается улыбнуться в ответ у Иль... Правда с такой легкостью на "девочкин" переходить она не умеет. Отродясь же понятно, что приблуде семейной судьбы - надорвись, не выбрать. Но - старательно. - Я в полевой красивей буду!
  
  ***
  (дополнительная информация)
  Парадная - она, во-первых, белая. А далее отметить цветным - из белой ткани ... Традиция - слово священное для нашей великой и почитаемой. На что ругаться не надо. Потому что академии Состава Защиты держит она же - традиция... там, где последняя война была во времена исторические. А далее про парадную - излишне говорить, что задача поддержания этой роскоши в надлежащем виде возложена на плечи курсанта, ее носящего. И что пропитать ее как следует разным грязе- и прочее- отталкивающим - честь мундира, разумеется, не позволяет. Что прямо с парада вполне могут скомандовать в пешие испытательные - тоже говорить излишне. Следовательно, поддержание этой роскоши в виде достойном - ох-х, отсутствующие на полночь, в пристойном хотя бы - хлопотно и затратно донельзя. А приблуде без Семьи, кого кормит и снаряжает академия - ну... тут отсутствующих помянешь.
  А еще - у полевой воротник высокий. И наглухо. Это в повседневном виде. А на испытаниях можно и капюшон поднять, а если совсем не повезло, то и минимальную защиту обеспечить. Что - недолго, малый круг, если тот тренажер испытания выносливости не врет, держит экстремальные температурные, химические и прочие воздействия. "Малый круг - время достаточное, чтоб выполнить задачу" - д-да, священное слово традиция. А у парадной - у рядовой и курсантской соответственно - воротника считай, что нет - нашивки, на которые взгляд и пристрелян, потом появляются, если выйдешь во всякие там звания и командирства. Соответственно все - от плеч по уставную стрижку открыто любому любопытному взгляду. Стой значит в любой торжественный день Иллрейн айе Тольмарка, демонстрируй всем "чудеса" эстетического уровня медицины места рождения. Понимание, что смотрят - противно до желания выстираться изнутри. И потом уже говоришь - ничего, рано или поздно заработаю - или нашивки, или на пластику, или и то, и другое. В самом неприятном случае придется обойтись состоянием, любым из - в котором на "гребенку" всяких шрамов - благо, большую часть и парадная форма прячет - будет уже плевать.
  На практический же уровень жаловаться нечего: выжила.
  
  Просто очень хотелось жить.
  
  ...А когда в коридорах нижнего города Тольмарка - тех самых, где дня, ночи и сколько-нибудь приличного освещения по определению не бывает - совсем чужие загонят в глухой тупик у спусков в непройденные, тут тоже не скажешь, что лучше, если очень хочется жить, отбиваться или нет - может быть хотя бы не убьют. И не то, чтоб отбивалась: смешно - те были и крупнее и сытее - вырваться хотела до знакомого лаза в очистные, был всего за поворотом. Не повезло. Потом было больно.
  Ладно - могли б и убить. Могли б и не найти, и не подобрать. Если не врал тот песочник - должны были убить. А если вспомнить все жизненные обстоятельства нижних ярусов Тольмарка, то продолжить надо: повезло - так феерически повезло, словно кто-то из Спящих решил проснуться и взглянуть, как поживает там одна так себе девочка...
  Хотя бы потому что патруль песочников, спустившийся вплоть по выходы на непройденные - и не по жилым пространствам, в поисках "незаконно добытых ископаемых ненадлежащего хранения", а по коридорам и выходам, да еще и обращая внимание на происходящее - это или прямая милость Спящих, или, что немногим более вероятно, инспекция сверху. Совсем сверху. Из Открытых пространств.
  Великая и нерушимая имеет склонность предполагать, что охранять покой граждан и порядок должны специальные службы. Во всех подвластных секторах и далее. В том числе - и на Тольмарка, и в нижних ярусах Тольмарка, где порядок и даром никто с бросового места не возьмет. И потому служба охраны того порядка там вроде бы даже в наличии... Мало кто, правда, видит их в коридорах, и почти все хоть раз здоровались перед родной дверью с ищущими "незаконно добытое", а в нижних ярусах, своим законом живущих, оно заведомо есть. Ну, песочники - тоже люди, жить хотят - и хотят неплохо, с незаконных добыч от отдельных семей свой прибавок к еде имеют, а с сильными и с теми ребятками, что свою долю добычи разрядниками добирают - или "золотинкой" - особо не связываются, потому как жить хотят. Хоть и все равно песочники нижних ярусов - тоже через одного смертники. Не любят в темных коридорах охрану порядка. И если добытчики словом "песочник" прикладывают - это значит, в драку собрались. А еще они вколачивают во всех своих отпрысков, часто в буквальном смысле - а чтоб ворочать тот портативный добытчик, силы надо немало - что если попадетесь к песочникам, не смейте пискнуть, что из семьи, твердите, приблуды мы, а то на отвальную разведку продашь вас - и то не расплатишься.
  Хорошо вбивают. Это вспоминается первым, когда пришлось придти в себя в - если восстановить по памяти - очень неплохо для Тольмарка оснащенном стандартном медблоке. Тогда оно, конечно, поразило - как освещенное - и чистое - и воздух без примесей. Все еще больно, но терпимо. Достаточно, чтоб понимать, что тот, кто спрашивает: "Очнулась, говорить можешь?" - песочник. И все остальное тому вслед.
  
  "Наверно это ненормально, - временами может подумать нынешняя Иль. - Но тесты говорят, что психически я вполне работоспособна. А что я все прошедшие годы их и не вспоминаю..."
  
  "Иллрейн", - она тогда старается ответить не тихо на первый вопрос, разумеется: "Как тебя зовут?". Спину под изолирующей повязкой и где-то, словно внутри горла, болью скребет сильнее. Труднее - выговорить нужное на следующий: "Чья ты?" - "Приблуда..."
  Поверили. Или проверять не стали. Впрочем, песочникам нижних ярусов хорошо должно быть известно - детей там редко регистрируют. Особенно подобных - малоперспективных. Это в узаконенных семьях за потомство всякие надбавки и повышенные нормы полагаются, а ниже... Врут про отвальную разведку или нет - теперь и не узнаешь. Да и к лучшему.
  
  А, ладно - не самый скверный мужик был тот песочник. Говорил не сильно мерзко, расспрашивал недолго, о здоровье и сохранности вот, позаботился. Да и не только. С этим, стоит предполагать, врал - нынешняя Иллрейн сильно сомневается, что постоянно недокормленная детка из нижних ярусов умудрилась так отбиваться, чтоб одного из нападающих опрокинуть - с летальным исходом. Скорей всего, случайно проезжавшие мимо били как все песочники - на полный разряд и на всякий случай, что правилами великой и непобедимой делать стражам порядка - прямо так сразу - не подобает. А перевесить и на детку можно, всякие там неосторожности и превышения пределов... Разберись, теперь - и кому оно надо, разбираться? В итоге всего получилось-то - и вон куда... Жаловаться нечего.
  Тогда страшно было.
  
  Хорошо помнится решетка. Крупная, с нелепым узором - такими иногда дыры в очистных кто-то запаять пытается, выкрашенная зачем-то светящейся оранжевой краской. Та Иль сидит за ней, на неудобном низком бортике, совсем для того не приспособленном, смотрит...
  Тогда ее уже подлатали, больно почти не бывает. Это тоже помнится: говорит - он в стерильной светло-сине-зеленой (врач госпиталя стражей порядка - понимает нынешняя Иллрейн, а маленькая даже помнила, как его зовут), когда передает ее тому песочнику, что приходил - и спрашивал не раз разное. Говорит он что-то вроде: физическое состояние в относительной - цифры - норме; остаточные болевые эффекты скоро должны исчезнуть... а - рожать этой все равно не придется.
  Потом с песочником той маленькой Иль придется загружаться в "блюдце" межъярусного индивидуального транспортера с песочными полосками по всему борту и подниматься куда-то. Там светло. Там чужое. Там приходится идти - сквозь бликующие в глаза переходы, а еще помнит маленькая Иль - этот песочник, близ черного с песочными полосами и ярко освещенного входа в жилые яруса, где-то выше - спрашивает стыдное: "А ты в туалет не хочешь?" - и ведет потом куда-то дальше... К привычному условно экономному свету, и еще более привычной дурнопахнущей яме за металлопластовыми дверями, что детские руки закрыть неспособны. А потом отводит внутрь, в здание, за решетку, и запирает - сидеть там, кроме бортика, негде, но приходится: "остаточные болевые эффекты" вспоминают себя. А сам садится за терминал в освещенном другом углу, просматривает там что-то и медленно, по-доброму, в общем, говорит. Что да, расследование закончено, и действительно превышение пределов необходимой, поведшее безвременную смерть такого-то - и что от себя лично понимает, что мудак этот такой-то полный, и мозга не было - одна "золотинка", и все пределы превысить было правильно. Но закон защищает любого разумного, и светит вам, Иллрейн, при учете всех смягчающих, немного - может быть, полный биологический год, в нижних перевоспитательных.
  А еще Иллрейн помнит, что страшно, страшно до тошноты, хоть возьми и вывернись на эту оранжевую решетку. Истории про нижние перевоспитательные - у детей нижних ярусов ходят... но - скучными такими страшилками. Что в отвальную оттуда первым счетом отправляют - все знают. А еще что фильтры там совсем отсутствуют: ну, есть разве у песочников, которые на охране. А чтоб количество сокращать, все ж много - на Тольмарка - набивается условно осужденных на исправление. А всех кормить...
  Тишина дальше тоже помнится. И сдержаться никак - и нынешняя Иллрейн помнит, что кашляет - долго, что болит, что вывернуться нечем, а не успокаивается...
  Прежде чем говорит песочник:
  - Но у тебя есть другой вариант выбора. Тебе есть восемь полных биологических?
  - Де...вять... - мучительно запинается Иль.
  - И твоя Семья не возразит против выбора...?
  - Я - приблуда, - это та Иль твердо помнит.
  - Подписаться на набор в Школу охраны порядка, - продолжает песочник. - Физическое состояние относительно подходит, пройти проверку возможно, необходимые документы наш госпиталь выправит...
  Как-то так было - та Иль слушала не очень внимательно. Словом "песочник" все нижние яруса ругались, было это бесспорно. А еще - это тоже известно - Школа охраны порядка - это верх нижних ярусов, где на свете уже не экономят. Это воздух - это еда - это жить еще несколько лет. А дальше - что-нибудь будет... вырастет... придумается.
  
  "Ничего бы ты не придумала, девочка, - может сказать нынешняя Иль той себе, что дрожит в холодной капсуле кабинки общего сканирования - на полную подпись согласия. - В местах обитания... низкосортных по экологическому и нравственному состоянию в охрану порядка подписывают пожизненно. Параграф двенадцать-десять общего профессионального: контракт за обеспечение... То есть, этим, в общем, неплохим людям в песочной защитной на Тольмарка - и воздух, и воду и количество еды - и возможное прочее - обеспечивает исключительно наличие контракта и рабочего места. И так всю жизнь. Часто не слишком долгую".
  
  Потом была еще пара общих биологических - по внутреннему счету они куда длинней, чем по карте состояния - в той школе. А дальше - просто повезло. Неправдоподобно - как будто Спящие во все глаза проснулись.
  Академия Состава Защиты - еще, кажется, Технические школы и, надо думать, Те, кто Служит - священную традицию Права Выбора сохранила. "Среди лучших выпускников низкоуровневых специальных школ сектора..." Выпускников, понятно, много - шанс, как полагается, один, с желающими сложно, потому что Право Выбора назначают в "ничейные дни" по календарю са-амого центра нерушимой и прославленной, а в нем простой смертной голове не разобраться - это как милости с небес желать. Отказываться не полагается - ни той стороне, ни другой. Может, считается, что Спящие под руку толкнули.
  А что выбор действительно случайный - в это можно и поверить. Выбрали б они иначе - так себе девочку - из самой дыры - айе Тольмарка...
  "Мне повезло, - знает про себя Иль. Даже после тренажера на выносливость. - Мне повезло с другой моей жизнью". А то, что было посередине - вспоминать можно. Если обдумывая и не во сне.
  
  ***
  Соседнему аттестованному отделению - как раз "стратегии и логике" - уже начинают читать обязательную прочувствованную речь о величии и нерушимости, когда перед летным отделением, замершим в полном парадном строю - на параде перед практикой - только появляется их командир.
  ...Чудовищно неправильным он явно кажется не одной только Иль. Во всяком случае, на том, как он чеканит "эс Тийе эс Сьенн" идеальная тишина полного парадного чуть нарушается - кто-то выдохнул, кто-то чуть шевельнулся - удивление повисает, громкой мыслью. Ее почти ушами слышно станет, когда вслед тому этот высокородный - и командир - нежданно усмехнется, тоже оскалом - на все свои благородные клыки, и добавит... Тин оказалась права - вот он "Райэн Безумец". Настолько безумец, что озвучивает внутреннее прозвище перед парадным строем подначальных. Удивление плещется - беззвучным гулом - над шеренгой. А Лэйро - Лэйерро эс Дарне айе Халльре - он из зимнего набора, тоже определенный в летные, и тоже за что-то сейчас полевой, и потому в хвосте шеренги, чтоб вида не портил - даже и в полной парадной не устоит, не выдержат руки, шевельнутся, взлетят - помочь удержать изумление - слишком, откровенно яркое - простым лицам с этим не везет. Влепят ему - за неположенную несдержанность. Хотя этот может и не влепит...
  Обязательную фразу из Канона - о величии и чести служить Райэн эс Тийе эс Сьенн все-таки говорит. Одну. И еще четыре - рекомендации к практике. Точно - и слегка устало, как не глядя поражают цели хорошо умеющие стрелять.
  И еще... Иль так и не может понять - слышала? - придумала?
  
  Но где там услышишь? Если стоять в хвосте - пятая шеренга, третий ряд нового отделения. Ослепительно белое великолепие парада - потому что полдень, и небо ради такого случая решило почти очиститься от облаков. Белые плиты парадной площади академии, огромной, словно тут им Изначальные Земли, сияющие под солнцем парадные арки памяти, белая парадная форма, блики на великолепии чужих нашивок... Белое - ослепительное, сплошное, почти без теней - глаза заболят.
  И вообще при полной парадной голова должна смотреть в другую сторону. И солнце это, между прочим, в глаза. Почему ж тогда видно так четко? Полная парадная - что форма, что стойка - в которой эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн так ошеломительно на месте - и так точен, что даже статуям с парадных арок впору зачислять взыскание... Так, что тот самый на мгновение засыпающий ящериный взгляд - чуть дольше, чуть подчеркнутей, чем моргнуть - заметен; заметней, чем если б у кого другого в полной парадной руки посмели заговорить. И голос - с незнакомым звенящим выговором - негромкий, такой негромкий, что никак не долетит до пятой шеренги, и такой недолжный, что вообще не может здесь быть - откуда его так слышно?
  - И с этими детьми нам придется встречать войну...
  
  
  ***
  (послание по общей связи сектора)
  Доброй тебе весны, Тин! Полагаю, что как раз к ней на Солльерк и дойдет. Удивлена твоему посланию и рада. Сначала - поздравляю с повышением! Никогда не сомневалась, что пойдешь ты высоко и быстро - и на приличной скорости. А еще с ухмылкой сообщаю, что прямая мгновенная в этой дыре вполне функционирует, только доступ к ней ограничен всеми требованиями всех уставов, включая местный, странный неимоверно.
  Дыра, куда меня второй раз разжаловали, как ни странно для жизни и прочего вполне приспособлена. Халльре. Место рождения нашего Лэйро - возможно, еще помнишь это чудо неописуемое, из-за которого на первых проверочных испытаниях мне одновременно влепили и награждение и взыскание? Могла и на Рианн-Далль об этом месте слышать, потому что второй восстановительный комплекс Состава Защиты - это здесь, в северной лесной зоне. В лесном поясе, куда ни всматривайся, всяких разных восстановительных, лечебных, репродуктивных... А еще - охотничьи базы, представляешь? Леса, озера, побережья, экология такая - хоть показатели датчиков сверяй. Еще бы - два производства на всю Халльре, и те в полупустынном - одно то и есть, за что попала она во второй оборонительный рубеж, седьмой Круг Защиты - и впаяли сюда нынешнюю мою Башню.37.126 - на схеме сектора смотрится замечательно, оцени. Из "бабочки" - тоже неплохо. Это на земле - так себе...
  Для баз Башни и на таком курорте место найдется - хоть на минимальную мощность, но близкое к испытательным тренажерам. Полупустынный пояс, ровный как площадь парадов в академии, и примерно такой же белый, особенно сверху. Со скромным количеством растительности и водных запасов. Наш наземный жилой городок, откуда я тебе это послание отправляю, правда, в низине, в дельте Большой реки, сидим в болоте, зато с водой; а то большая часть местных водных пространств, вместе с подземными горизонтами - соленая. На рабочих базах вода из опреснителей - из спецкостюма можно и не вылезать; напилась ее - на всю оставшуюся и пару следующих, в отпуск в лесной подамся - воду пить - много, если дадут тот отпуск, в чем сомневаюсь. У нас тут вечные темы для бесед - вода и пыль. И плюс к тому стандартная погода всякого нестабильного полупустынного - что жара, что холод, что их чередование - все на минимальный режим испытательного, с хаотичной частотой разбавляемая пыльными бурями. Зато более четырехсот идеальных по погодным условиям дней в году и пустые пространства вокруг на сотни стандартных единиц - на энергоподпитке сэкономят, глядишь, у Башни батареи свои, а нам - летай, не хочу, стреляй, чем хочешь... Только насчет исправности тех батарей, да и того, на чем летать, и чем мне ребяток тренировать... Впрочем - жаловаться знакомому лицу в штабе не пристало, не так ли?
  Скажу только - тут уже не на "отсутствующих", а на "блядковатых" заговорила. Разжалуют еще раз - не удивляйся. А, да, главное забыла - благо, снова есть куда. Эс"тиер сен Иллрейн айе Тольмарка - снова, быстро - отвыкнуть не успела. Всучили мне звено под начало - ребяток с последнего выпуска нашей же Академии. Спящие! - неужели мы такими же были... я не верю - а каких-то двенадцать общих биологических с первой аттестации прошло. А дальше - отсутствующие! - кто их так учил там? Шкурить их еще по самую черепную коробку - какой там противник! - себя бы не поубивали ненароком, парадники! Особенно на этих поминальных памятниках... которые, вроде как, "бабочки"... Впрочем, я обещала не жаловаться. Скажи громко "школа Безумца" - и представь, что я воспроизвела все полагающиеся вслед стихийные выплески. Вплоть по "если придет война, эту планету можно будет брать транспортами!"
  Говорят, Безумец снова вернулся нашим седьмым Кругом Защиты командовать? Не знаешь? Тут пункты местного устава говорят, что нечего рядовым защитникам отдельных Башен знать, кто командует всем их Кругом. Но будь оно трижды недостойно - все равно спрошу. Интересно до неба - где сейчас наш командир?
  
  А в самом хвосте послания я тебе, как оно предписано, скажу благодарность. Ваш подаренный "стрижонок" оказался чудесной машинкой, летает быстро и послушно, и, вопреки имени, не капризен - до сих пор терпит здешнее топливо, посадочные покрытия "где-то было под песком" и даже неуемное любопытство соседских маленьких. Да, детей в одном соседнем доме двое... А из окрестных - орда штук в десять набирается. Даже в этом городке - здесь немыслимое количество детей... Могу только подтвердить: не врут. Так что - если вдруг правда решишь - долетай. Куда-нибудь в лесной. Хоть увидимся.
  Живи долго, Тин!
  Помню о тебе сегодня и долго.
  
  ***
  Жарко - первое, что накрывает при выходе из относительной прохлады армейского транспортного. Ровное блекло-серое поле до размытого маревом горизонта. Если бы не далекие серо-зеленые и рыжие щетинки травы, не разберешь, где кончается испытательное поле - оно же наземное посадочное - и начинается степь; если бы не искрящаяся на солнце "паутинка" наземных зарядных мачт - где кончается степь и начинается небо... Плотная, пыльная, серая жара.
  Он, не торопясь, отходит за стартовые защитные ограждения и долго стоит, наблюдает, как отправляется транспорт, принюхивается - к характерному, но весьма не положенному запаху выброса и горелой пыли. Потом - резко - переводит взгляд под ноги, для проверки пинает носком сапога покрытие, что явно отработало положенные сроки, и от того по такой жаре проминается даже под сапогами - стало быть, наземная техника от него оставит месиво. Пальцы оживают. Брезгливо отряхиваются в направлении оседающей за транспортным серой пыли - словно вляпался во что-то непотребное - жестом прозрачным и весьма низким: вот дерьмо.
  Дальше он тоже идет медленно, приглядываясь к спектаклю одного сторожевого в посадочной - который явно жаждал проверить документы и причины новоприбывшего, а вынужден вытягиваться в парадную. И, с четко читающимися по лицу недозволенными эмоциями, главная из которых - он назовет именно так - желание обосраться, - докладывать о состоянии ныне вверенного ему посадочного сектора первой рабочей базы Башни 37.126. Докладывает долго, положено - привычную реакцию эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн - прикрытый, ящериный взгляд - держит так долго, что песчаная ящерица успела бы двенадцать раз слиться с местностью... Увы - форма командующего круга Защиты на фоне тоже пыльного цвета стены с явно отстающим по верху пластиком остается столь же заметной и неуместной.
   Еще более неуместна - к форме командующего и природной полной парадной, в которой он останавливается - руки по-прежнему не говорят - брошенная вслед реплика:
  - Кратко это называется, - и продолжит грязным ругательством. - Где старший навигатор Башни?
   Выслушает слишком смазанный для уставного ответ - и быстрым движением оборвет попытку намертво предписанного - до рефлекса - действия вслед:
  - Доклад о прибытии - отменить, - и двинется в указанном направлении.
  
   В штабной части базы - "конторском секторе" - на правах покрытия положили местный камень, это не спецпластик, все выдерживает, включая время и наплевательское отношение. Когда-то светлый, ныне пыльный. Стены строений из него же. Вдоль стен, на некогда поливаемых газонах - системы орошения еще стоят по краям ржавыми веерами - та же рыжая, жесткая степная трава...
   До входа он не дойдет. Повернет голову - в тишине "конторского сектора" чуткий слух легко уловит доносящиеся голоса, прислушается, определит направление. Из помещений второго этажа командного корпуса, где окна распахнуты настежь - похоже, местная климат-система способна производить только редкие капли пресной воды - и то с трудом. Смысл он разберет одновременно...
   И оказывается, его руки умеют говорить - умеют даже выпевать, не хуже чем у гражданских высокородных. Правда, если бы удалось перевести это нежданное кружево жестов на песню, получилось бы нечто, по нецензурности превосходящее неофициальные марши "смертной пехотной", в которых записать можно разве знаки окончания смысловых единиц, и то не всегда. Сначала ловит на ладонь, взвешивает звук - оценивает не без восхищения. Давно были те времена, когда получалось вот так - весьма умеренно выбиваясь из уставного порядка, объяснять тогдашним отдельным командующим степень их нулевого владения собственной головой. Как сейчас делает этот звонкий голос. А дальше руки начинают петь, а сам Райэн Безумец сворачивает с камня дорожки на рыжую траву - туда, к окнам; трава хрустит под ногами, и шелестят, осыпаясь, семена. И этот звук мешает. Потому что слушает - и потому что, если вычеркнуть требования устава, то с его краткой оценкой состояния рабочей базы Башни звонкий голос полностью согласен. Только он пока успел оценить только посадочный, а это полбеды, "бабочки" рассчитаны на взлет с любой поверхности... в идеале. А звонкоголосый - из Крыльев, а это гораздо хуже. Хуже только навигаторская, да и то - зависит от того, что придется держать Башне.
   Дальше он усмехается, подходит к окну, подтягивается на подоконник нижнего этажа, поднимается, эвакуационная система здесь тоже сломана, но опоры есть, их хватит, чтоб с условными усилиями забросить себя в открытое окно выше - судя по всему, коридора близ места разговора. Почти бесшумно - тренировки высших военных академий за три жизни не забываются. Чтобы успеть к заключительному фрагменту беседы - там, за серой аркой, из-за которой тянет сквозняком - таким, что на стене взлетают прозрачные карты схемы Башни:
   - Слушаюсь, эль"нере, - явно сплевывает звонкоголосый. И не удерживается. - Может, нашим парням еще в догонялки на этом покрытии поиграть? Толку будет столько же... а возможных потерь - меньше.
  На ответном реве: это можно не слушать, и так ясно: что вы себе позволяете или что вы говорите - эр"ньеро эс Тийе эс Сьенн и появляется на месте действия.
  
  За аркой пространство куда ухоженней прочих увиденных. Хотя пыль тоже оседает на предметах убранства - комфортных, гражданско-деловых... Пара кресел для посетителей ей покрыты ровным слоем. Свободны от - командный терминал общей связи и непосредственно управляющее пространство, за которым сидит местный... недокрыльник, как их очень давно на курсантском жаргоне звали. Канонический такой - объемный, спину не держит, к тому же "транспорт": его серединной перемычке - то есть, брюшку - полукруг управляющего тесен.
  Недокрыльник сидит спиной - и, видно, не в том эмоциональном состоянии, чтоб прислушиваться к негромким шумам сзади. И Безумец еще раз позволяет сплясать пальцам. Благо, выражений малоположенного негодования руки знают достаточно. Словами бы тоже сталось, но явного адресата нет, а при только поводе - нет смысла. Поставить командовать Крыльями Башни седьмого Круга, из третьих порядковых, выход непосредственно в серединные сектора прикрывает - недокрыльника! Который на вылеты не поднимался да-авно, судя по тому, как держит спину (никак не держит), да в спецкостюм он явно не влезет! "Это на моем седьмом Круге! Трахай их чужие до иного Звездного Года!"
  А звонкоголосый... то есть, она, конечно... - действительно из летных, и похоже, совсем недавно спешно вызванная с посадки, потому что облегченная полевая, что на ней, мокрая - как из глубин вытащили... Из спецкостюма, что вернее: верхние крепежи не сняты, подсказывают, и подо что еще облегченную полевую носят? И обязательного "водопада" после пройти не дали. Недавно - потому что облегченная полевая сохнет очень быстро. По такой жаре достаточно медленно - примерно как он недавно - от ангаров пройтись, высохнуть успеет. Не успела.
  - А меня устраивает, как она говорит, - Райэн Безумец произносит размеренно - не скажешь, что лез на второй этаж. И его армейский справляется с неточной формулировкой. Очередное странное зрелище - как выбирается потрясенный недокрыльник из-за управляющего пространства... словно в коленках что-то сломалось и не держит. Настолько не держит, что он хрипло, еле встав в положенную стойку:
  - Откуда... Вы... здесь?
  - Из окна, - командир седьмого Круга Башен отвечает оскалом. - Это все необходимые вам уточнения? - И смотрит уже на летающую. - Продолжайте, - мокрая напрочь облегченная полевая, от иного недокрыльника за такое и взыскания немудрено дождаться - и даже настолько пристрелянному взгляду нужно мгновение разобрать нашивки, - эс"тиер...
  
  "Так я ее знаю. Надо же - из моих курсантов. Айе... дыра какая-то - айе Тольмарка. Иллрейн айе Тольмарка. (...фиолетовый и серебро; прохлада дождя - и гнев, разрядами по горизонту - неправильной молнией в небо... Ее побочный позывной в памяти, конечно, высплывает раньше имени. Они все - четко помнятся, "остаточные эффекты системы взаимодействия". Так было со всеми, с кем приходилось летать - и забывается это долго. Дольше порой, чем хотелось бы.
   И та же - невидная, под кожей - многослойная броня уверенности, что держит спину сильней - формы и привычки. Можно еще добавить: "Моя выучка!" )
  
  Но нежданным его появлением она удивлена не меньше. Молчит. Можно подтолкнуть.
  - Одним предложением. Разрешаю порядковый уставной проигнорировать.
  Она держит положенную по форме стойку - ровней, чем надо - ровней, чем сможешь спешно сорванным с вылета. (...и, войди сейчас в систему взаимодействия - там, о чем не рассказывают, увидишь - пляшут белые разряды в лиловом и прохладном...):
  - Этих ребят - на этой технике - я не выпущу в экстремальные испытания в честь прибытия инспекции... - последним она запинается, не иначе - не вовремя полностью сообразив, и что говорит, и кому. И эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн не по-положенному - и так знакомо - усмехается.
  - Считайте - инспекция началась. Айе рий"эн Иллрейн айе Тольмарка, объяснения? Три на три.
  
  ...Медленно - медленней чем надо - на целый вдох запнувшись. "Айе рий"эн" - это совсем не положено формальное. Выученик. Наставляемый. Могло быть оскорбительно - для получившего звание и подначальных (было бы - что оскорблять), или совсем наоборот, слишком близко - и именно оно, потому что признание: есть - состоявшийся.
  Потому что мысль - каждое слово на четверть выдоха, но медленно - невыносимо - колючим и горячим. Точно на полузабытом испытательном бьют из "огневки", а защита полевой формы держит на пределе аккумуляторов, уже переходя на внутренний биологический ресурс: выполнить - выполнишь, а вот выживешь ли потом - сомнительно. "Он - меня - помнит?" На последнюю четверть отводится страшнейшее: "Кому - я?.."
  Собраться. И - тоже не слишком формально.
  - Новые "слетки" - "парадники". Вглухую - "звездочки", перестроения и прочее. Это поправимо. Но из семи "бабочек" звена две не поднять в воздух, состояние еще четырех погранично с минимальными требованиями. В этих условиях экстремальные испытания - с большой вероятностью, напрасный перевод людей и техники, эр"ньеро.
  
   "Кажется, верно? Три смысловые единицы - на каждую - предыдущего моего - м-да, рапорта".
  
   Как и следовало ожидать, поступает Райэн Безумец неправильно. Поворачивается он чуть-чуть, даже не корпус, только голову в направлении недокрыльника, а кажется - разворачивается полной стойкой, таким стремительным и точным - боевым - движением летит требование объяснений. Словно дротик отпустил с ладони, целясь чуть повыше объемного "трюма" командующего Крыльями Башни. Говорить руками, будучи в форме, конечно, не пристало, но высокому командованию в крайнем негодовании иногда позволительно. "Дротик" подтверждается и попаданием - эль"нере явно с трудом переводит дыхание, прежде чем отозваться:
   - Эс"тиер сен айе Тольмарка слишком преувеличивает, эр"ньеро.
   - Проверим, - Безумец усмехается снова, и количество шипящих не обещает ничего доброго. - "Инспекция" начнется с летных. С этого конкретного звена. - Замолкает на четверть выдоха - вслед быстро оживает командный терминал связи, и голос эр"ньеро эс Тийе эс Сьенн, требующий от всех командиров Крыльев Башни, "летающих" и наземных, собраться в рабочем совещательном через большой круг времени, гремит, повторенный дважды - техника воспроизводит громче.
  
   ...Должно быть - про себя можно и прямо сказать: страшно - но внутри Иль спокойно - всем, сутью и словом, спокойно, как ни разу еще на земле - и на этой Башне - не было. Кроме одного: зачем он выходит на общую связь через личный внутренний? - это же тяжело...
   Даже когда вслед тому эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн (про себя еще - негромким и непозволительным - "эр"нере айе", правильным ответом на то неформальное - правильным и невозможным) командует: "Сопроводите, эс"тиер". Даже когда идут верхними уровнями и переходами, "дорогой разумных", к ангарам. Безумец передвигается быстро, явно зная непростую структуру базы наизусть - сопровождать его излишне. И, как ни отдается в голове быстрый шаг, Иль все равно замечает - а скрывать тот и не старается - мгновенные безмолвные оценки состояния базы: у давно и плотно не работающего транспортера, у выходов на резервную сторожевую службу (местная духота нагоняет и в коридоре). Наконец - в шахте скоростного спуска к летным выходам, куда он и приводит: местные "воздушные тормоза" работают весьма экономно, группируйся, как перед легкой сложности прыжком. И, как ни группируйся, не с такой головой так прыгать - на "сдержаться и не зашипеть" приходится уже залезать в резервы...
   Спокойствие отказывает ровно за тем, в "приемных" отделениях вылетов. На нежданной команде - прыжку тому вслед:
   - В первую очередь, эс"тиер - на полтора малого круга - в "водопад". Собственный устав вылета забыли?
  - Айе! - это совсем не важно и не нужно - рапортовать, что срочный вызов командующего Крыльями, не позволяющий передышки что там на малый круг, на выдох - застал сразу после неподражаемой посадки своего четвертого... Нечего жаловаться: хорошо хоть на посадке не мог застать. Другое надо сказать - с привычной усмешкой того, кто идет за спиной: отвратительная эмоциональная подготовка, рий"е Иллрейн!
   В спину ей, почти нырнувшей в капсулу послеполетной обработки - она же "водопад" - долетает еще более неожиданное:
   - На полную: то, как у тебя раскалывается голова - без системы взаимодействия слышно!
  
  "Действительно, отвратительная..." Но - не с такой же головой, такому командиру, такую - о, безымянные во все щели! - технику представлять? А теперь постараться вернуть себе прежнее спокойствие - и нырнуть в тонизирующие разряды "водопада". Главное оставить где-то за его пределами, а лучше за пределами себя еще одну ненужную мысль: каким обращением заговорил Райэн Безумец.
  
   Голове оно и вправду оказалось не лишним. Однако малый круг - слишком большая временная единица. Не только в полетных и боевых, как выяснилось. Потому что первый взгляд на четко знакомый строй "бабочек" родного звена - уже в ангарах - командира там не обнаруживает. Находит через три-четыре выдоха - и это гораздо хуже. Потому что эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн выныривает из только что и недобро памятного четвертого - и, судя по очень открытому его виду, ярости его хватит на боевую "посадку" подобной "бабочки": станется рвануть так, что разнесет не только этот ангар, но и часть базы заодно. Правда, у него эмоциональная подготовка на высоте: за те восемь шагов, что требуется преодолеть, стоит он снова - ровно, эталоном парадной...
   Только считывается еще медленнее, чем он старательно на лице изображает. Не с той яростью, даже не со знакомой - скалящейся - усмешкой. Нет, можно предположить: с удивлением говорит. "Да, еще уважением скажи"...
   - Ты вот на этом пытаешься новоприбывших слетывать?
  "Язык мой - враг мой" Иллрейн за все это время отказать не успел. Слетает на скорости самого непростого маневра:
   - Другого не предоставлено. "Возможности нет, необходимости не наблюдается", - цитирует Иль.
   А дальше оставить, приберечь, как относительно лишний боезапас на стрельбах по непредвиденному - мало ли, что там дальше - что местные ремонтные службы делают не все, от них зависящее, а просто чудеса, добиваясь, чтоб это хоть как-то летало. Потому что самое достойное, что можно сделать для восстановления состояния этого технопарка - отправить его большей частью на модернизацию через переработку. И когда-то пройденного технического курса, выданного в качестве взыскания - считайте сразу, кем - вполне достаточно, чтоб это оценить.
   Приберечь, и не думать - десятую, сотую по важности и текущей полезности мысль: как говорит - вот здесь и сейчас, и с эс"тиер Иллрейн айе Тольмарка - командующий круга Защиты.
  - И как, получается?
  - Условно. Если требуется - могу продемонстрировать...
  Слова подхвачены жестом - и отставлены в сторону:
  - Если озвучивать?
  - Непредвиденные варианты маневров отрабатывать можно в реальном состоянии. Со стрельбами, правда, сложности...
  - Сложности? - на мгновение и его эмоциональная подготовка не выдерживает... или сдержать он и не старается. А за одно спорить готова: любуется сейчас на личном внутреннем на текущие карты состояния местных "бабочек"... верней, не состояния. У верхних четырех Крыльев обстановка с техникой хоть насколько-то лучше, но тоже - условно. - Хоть один из этих поминальных памятников можно перевести в среднюю боевую?
  - Два. Новый, шестой - и в полную боевую можно, - удивляется? Ну да, новый - значит поступивший сюда меньше, чем пять местных лет назад. - И третий. Четвертый - по итогам сегодняшней проверки - придется исключить.
  
  Кто проводил эту проверку - можно не спрашивать: полетные рапорты Райэн Безумец проглядеть без сомнения успел. Смотрит, считывает с личного внутреннего конкретную текущую карту состояния вот этого четвертого. Так точно - как она там выразилась: "состояние погранично с минимальными требованиями" - забыла уточнить, что в недопустимую сторону. За подъем такого в воздух - в мирной обстановке - по всем требованиям должно следовать взыскание; тем более за проверку его в условно населенной зоне хоть в минимальном боевом режиме. В боевой обстановке - давно и прочно позабытой секторами живущих недолго боевой - там всякое бывало. В зависимости от задачи.
  Правда для конкретно этой обстановки у командира седьмого Круга Башен определений не находится - во всяком случае, цензурных...
  - Как итоги проверки?
  Вопрос можно счесть излишним. Во-первых, последний полетный рапорт проглядеть не сложнее, чем карты состояния. Во-вторых... Летающего давно и плотно определить не сложно: "спайки" спецкостюма следы на коже оставляют - дублируют обруч системы взаимодействия, сползают под воротник облегченной полевой, отпечатываются на ладонях. Схему связи - и непосредственно пилота с кораблем; и навигаторской с личным внутренним - любой плотно летающий продемонстрировать может - на себе вживую; это нормально - особенно после вылета. Но и напряженность взаимодействия оставленные "спайками" следы выдают соответственно - оценить, каков был полет, если, как говорили очень давно, "крошка взасос расцеловала", любому летающему под силу. И еще оценить - если оно так снаружи заметно, то каково же оно внутри - с такой головой и "водопада", возможно, мало... Но мрачный вопрос, как здесь оснащены медблоки.
  
  Первые несколько слов отчета он выслушивает - и запечатывает быстрым жестом:
   - Айе рий"эн Иллрейн, я вижу твой рапорт. Жду личные выводы. Разрешаю - совсем - не уставным.
  
   "Совсем - не могу, эр"нере айе: "Никогда не поминай на отсутствующих то, на чем тебе, возможно, еще летать..."
  
  - Предел - не парадная "звездочка" из средней программы. "Болванки" кладет уверенно, но дальше сваливается на все поворотные плоскости. Пришлось выныривать и садиться, - из положенной стойки отпускает она только одну руку - на пару выразительных жестов... впрочем, как - и на каких остаточных - пришлось выныривать и садиться - видно, что по строгим показателям рапорта, что по тому, как "крошка расцеловала". Рука же возвращается на коротком. - Сели. - А дальше у нее все же получается совсем не уставным. - Я до сих пор рада, что было не тренировкой посадки в полной боевой.
   Узнает, конечно. Старая шутка всех курсантов-летных.
   Только для того - давнего его курса - шутка та памятна. И весьма своеобразно.
  
  ***
  (дополнительная информация. технически-лирического свойства)
  
  Если прикинуть, так есть чему обрадоваться - не только ей и навигатору ("...эр"тиер Сайо эс Солья айе Рианн-Далль... наземный блок - и не ее Крыла навигатор, это запомнить") - но и части базы. Искусство посадить "бабочку", особенно на наземные - представление такое, убийственно-ювелирной точности. А если речь идет о полной боевой - "убийственной" точность становится буквально. Совсем не случайно тренировочные площадки для отработки боевых режимов летным курсом академии Состава Защиты стремятся организовать как можно дальше - и как можно ненаселенней - вроде Северного на Рианн-Далль, где ничего кроме льда и камня на весь материк, только оч-чень глубоко укрепленная навигаторская база, взлетные площадки там атмосферные. И батареи учебных "бабочек" поддерживают на минимальном режиме, чтоб общего энергозапаса было только-только достаточно для отработки режимов и стрельб. Традиция...
  
  ...А в глубине памяти - сразу и ярко. Случайно зацепились в разговоре командир академии Состава Защиты и временно назначенный преподавателем эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн. "Про полную боевую у нас не вспоминали давно..." - отвечают ему, всем видом показывая, что оценили шутку. Райэн Безумец тогда действительно шутит. Когда сидит и смотрит, как проходит первую аттестацию летнее отделение академии.
  Необходимый этап первой аттестации - летные тренажеры, непредвиденный противник. Дети играют в игры, дети как один увлекаются - пусть реально и больно, но всем известно - ненастоящим боем, уходят на верхние рубежи, и в большинстве игнорируют, что к их Башне движется тщательно смоделированное вражеское нечто - такое еще изобразить надо... А как не игнорировать: мощности и защищенности неимоверной, досягаемых мест всего ничего, и те пробить уже потрепанными мощностями думать нечего, делаем что можем. И Безумец усмехается: тест не столько на умение играть в войну, сколько на умение понимать соотношение "что можем" и "что должны", и главную задачу. Третий, пятый, пятнадцатый - еще понимают, в меру скромных возможностей смоделированных крыльев пытаясь замедлить эту дуру: дать Башне выиграть время. "Бабочки" при грамотном навигаторе - верно - и такой "каток" достанут. "Этих я к себе возьму", - думает Безумец.
  А через мгновение - то самое - думает он уже на скорости боевого режима... Что создатель тренажера не представлял себе, как смотрится - чувствуется - тот же бой из навигаторской - и много бы дал Безумец, чтобы вот на этот миг - вот с этим тридцать седьмым оказаться в реальной системе взаимодействия Башен. Понять - все-таки мастер экстренной биологической - как этот успел вспомнить - знакомое теоретически, и как поверхностно... Что совокупная мощность "бабочки", и всего, что висит на "бабочке", плюс от сброшенных защитных экранов - одно из уязвимых и при общей поддержке досягаемых мест надвигающегося "катка" точно разнесет. Теоретически это звучит как-то так: "В полной боевой форме при снятых защитных экранах непредвиденное столкновение высвобождает совокупную энергетическую мощность..." А на практический переводится - если сбросить защитные экраны и "бабочкой" протаранить что бы то ни было - рванет на ней все и сразу, и мало тому, где рванет - не покажется.
  Райэн Безумец и правда - отдал бы немало, чтоб точно знать, как тридцать седьмой умудрился это вспомнить, и что - и чем при этом думал. Ведь точно вырос в те времена, где уже мало кто вспоминает, что звали полную боевую форму - режимом невозвращения. Даже несмотря на то, чем бы накрыла сейчас система взаимодействия, будь он в реальной навигаторской...
  На картинку создатель тренажера не пожалел сил - экран соответственного номера в псевдонавигаторской на мгновение заливает - белым и алым... Зачем, этот герой все равно не увидит, ему предстоит только не самый приятный этап приведения в жизнь назад - играть в войну на этих тренажерах больно и неприятно. А потом - будет смотреть на свои отличные результаты...
  Это там и тогда окликает "академика" Райэн Безумец "Смотрите, эр'нере, кто-то про особенности "полной боевой" вспомнил! И этого я у вас точно заберу!" А глава академии отвечает неправильным: "Это же..." - и Райэн читает немедленно предоставленные ему данные - статус курсанта, происхождение, количество взысканий, и усмехается: тем лучше. Свои взыскания курсантских лет он тоже может припомнить - и многочисленные. Ему, правда, не "везло" настолько, чтоб очередной выговор умудриться заработать ровно между аттестационными тестами и итоговым решением... Правда, статусом, хоть и своеобразным, он превосходил этого... эту тридцать седьмую - примерно так, как высокие военные академии выше этой - дальнего сектора "защитки".
   Эта вот умудрится заработать... И Райэн Безумец считывает с общего экрана академии дурацкие данные, претендующие на обязательность - про выговор от отделения необходимой нравственной подготовки. И не высказывается: при только поводе полуофициально признанный необъективномыслящим преподаватель вслух не ругается. А про себя думает простое - тот, кто на летном испытательном тренажере решил таранить "бабочкой" движущийся на него "каток" условного противника - лишь бы разнесло! - с его точки зрения, свою нравственную подготовку продемонстрировал - на самые достойные баллы.
  
  Та и есть. Вот сейчас стоит. От-меня-наставляемая. Айе рий"эн Иллрейн айе Тольмарка.
  
  ...Этим выбранным предстояло не самое простое время - знакомиться с тем, как летать, на чем и зачем. В том числе и с тем, что есть полная боевая. Райэн Безумец про существование этого режима не забыл - и наставляемым не посоветовал.
  
  Рабочий - то есть, учебный совещательный при тренировочных ангарах академии Состава Защиты. Старт высших курсов его летного отделения. Парад выдержавших - парадом, но настоящее действие стартует вот отсюда. Перед тем, как заговорить Райэн эс Тийе эс Сьенн медленно - можно заметить - обводит взглядом лица. Мысль громкая - отдельная - странная даже внутри себя: "Я их запомню". Это большая хвала - это изрядная награда - от того, кто очень долго и очень давно в Крыльях Башен.
  А дальше он не думает. Так должно быть и так есть. Выученики. В них уверен. С этими - уже не детьми - можно встречать и не условного противника. Но, чтобы быть уверенным как в себе...
  - Полную боевую, - эр"нере Райэн эс Тийе эс Сьенн как всегда "взлетает на верхних" и начинает сразу, - зовут "режимом невозвращения". Зря: в реальности "режим невозвращения" - только одна из ее возможностей. Переход определяется сбросом защитных экранов. Единственная задача, которую трудно отработать на практике. А все остальные ее возможности вам предстоит выучить и облетать, - он улыбается тому вслед. - По-настоящему держится в небе только тот, кто способен выполнить задачу - и вернуться. В полной боевой.
  
  "А то, что полная боевая очень плохо приспособлена к тому, чтоб в ней возвращались, и выйти на посадку сложней, чем в режим невозвращения - это уже моя задача: научить", - этой мысли - довольно громкой - Райэн Безумец и улыбается.
  И они учились. Когда о его курсе и выпуске спрашивают командира седьмого Круга Башен - если спрашивающий достоин ответа - Райэн эс Тийе эс Сьенн обходится этим: "Они учились". И еще: "Они меня не подвели". Внутри это вмещает многое. Большие круги - дни - посчитать вместе, получатся и годы - составления программ испытаний... И тесную конуру навигаторской на Северном, внутри которой - тоже посчитаешь - годы - обеспечивать поддержку и наблюдение, как с этими испытаниями справляются.
  ...А еще - то, что все летные высших курсов иной раз не очень тихо звали своего командира Безумцем. Много кому из них потом вспоминалось - ледяным присвистом: "Не беспокойся: чтоб рвануть тебе хватит. Потому что если ты на моем итоговом курсе не можешь чисто пройти наземную посадку в полной боевой - ебнись уже на мелкие обломки, и не позорь больше - ни имя, ни армию!"
  
  Итог этих лет - две улыбки Райэна Безумца - долго вспоминает вся академия Службы Защиты. Надо признать, разными словами.
  ...Они смотрят - командный состав академии, соученики других отделений, младшие летные - все... Итоговые испытания летного курса - это в том числе, красиво. Даже если командир его Райэн Безумец. У которого, как известно всем его курсантам и всем, кто говорит с ними - нет худшей оценки, чем: на парад лети, "звездочки" крутить. Райэн и сам смотрит - с командного поста академии Службы Защиты. На экранах "бабочки" как раз выходят на стартовую с атмосферных взлетных, когда эр"нере Райэн эс Тийе эс Сьенн озвучивает программу испытаний. И добавляет под конец, спокойно:
  - На итоговую аттестацию с отличием. Программа выполняется в полной боевой форме.
  - Смоделированной полной боевой? - это не на экран, это в личном внутреннем уточняет командир академии. И остается без ответа. С "временно назначенных" не потребуешь.
  
  ...Возможную жалобу на "временно назначенного" - если Безумец правда прогнал в населенной местности программы летных испытаний в полной боевой, взыскали бы с него тоже... по полной - "академик" впоследствии составит, но решит не отправлять.
  
  А пока время движется медленно... И на ответ: открытую улыбку Безумца - на клыки - имеют возможность любоваться все следящие за программой испытаний. Действие на экранах разворачивается куда медленней, чем в реальности - чем из навигаторской - и, надо думать, не один из наблюдателей после последнего объявления считает это время на четверти выдоха. А может - и на двенадцатые. Особенно когда испытательная программа подходит к последней части - наземной посадке.
   Но четверть, двенадцатые - или вовсе задержав дыхание - можно предположить, выдохнут многие одновременно, когда последняя черно-серебряная "птица", сейчас, со сложенными плоскостями больше похожая на стрелку дротика, чем на "бабочку" (..."защитные экраны на посадочный режим - и, держите меня Спящие - есть!"...) ровно замрет на учебном посадочном поле.
   ...Эту улыбку Безумца видят совсем другие экраны. Жаль, сегодня он не в навигаторской - но личных ресурсов хватит, а сегодня они заслужили. Яркую - на мгновение пойдут далеко все положенные по статусу и званию защиты - уставшую - и очень настоящую. На личных внутренних - двадцать девять его сегодняшних выпускников, пока они переводят свои корабли на "спящий". Можно попрощаться - дальше уже последний выпускной парад, распределение... Состоялись.
   "Вы выучились", - тихо говорит каждому из них Райэн Безумец - эр"нере айенн - "наш командир" Райэн эс Тийе эс Сьенн.
  
  ...Он не сомневался - еще там, на Северном, в далеко не парадном учебном совещательном, когда озвучивал программу итоговых испытаний. И продолжал - без особого требования, что те, кто стремятся получить аттестацию с отличием должны продемонстрировать итоги высшего курса - и отлетать испытательную программу в полной боевой - кто рискнет? Настолько не сомневался, что не смотрел - знал, что ответят ему двадцать девять полных парадных - с салютом - мы вызовемся...
  
  ...И сидит она теперь - со всей аттестацией с отличием - все еще эс"тиер - в этой дыре, совершенствуя летные умения на подъеме в воздух того, что на поминальный памятник с трудом сгодится.
  В этой слишком сквозной и - еби их тринадцать раз безымянные! - очень опасной дыре.
  
  ***
  И все же неположенное обращение слетает. Он смотрит - заметно, что вне - считывает с личного внутреннего - что на этот раз?
  А Иллрейн продолжает - и снова оставляет на мгновение положенную стойку - обе руки развернуть на собеседника ладонями, отпустить с них ценное и дорогое:
  - Мое слово, - "Велика ценность: сколько оно весит, твое слово. Отставить. Сколько всякого летающего - весит", - я не стала летать хуже, - и с этим оно срывается - маловозможное, трудное, единственное, - эр"нере айе.
  
  ...Безумец так и говорит все это время - редким, полузабытым здесь обращением. Столь же отдельным от правил и статусов. Обращением наставника к наставляемому. Достойному - потому что иным так не говорят.
  
  На неожиданном ответе он это обращение теряет. На мгновение: осматривает четвертый с выходов двигателя по верхние маневренные, отпускает лететь четыре выразительных жеста, обещающие разобрать по полной не только эту технику, но и много что еще. И, на излете - последний жест уже отправился под верхние опоры ангара:
  - Влепить вам взыскание, эс"тиер Иллрейн айе Тольмарка?
  
  Иль возвращается в положенную стойку, даже пытается - в спокойное выражение лица, получается не идеально... Да и от того ли, кто не один год держал тебя на тренировочной системе взаимодействия Башен можно спрятать свое удивление: на этот раз за что?
  - За то, что крайне нерационально используете невосстановимый ресурс, - на безмолвный вопрос он отвечает вслух.
  - Этот? - на четвертый она указывает только взглядом. Жаль, непрошеный взлет интонации все же отмечает слишком открытую мысль о несоответствии недавней оценки состояния машинки и выговора... Не привыкать, но... неожиданно.
  Услышав ответ, Иль только и понимает - нет, вот что такое - неожиданное. Слово настолько не подходит - настолько странной конфигурации для всего того, что уложено в основы думалки, что остается на поверхности: звучит - но как его понимать:
  - Голову. Одну отдельно взятую хорошо летающую голову.
  А вот на "язык мой - враг мой" этот внезапный отказ системы не влияет:
  - "Единственным восполнимым ресурсом является население..." - воспроизводит Иль знакомое. Еще из академии.
  - Чего не скажешь о времени, затраченном на подготовку, - это спокойно. Это из ровной стойки, в которой он просто останавливается. (...но на черную и серебряную броню ложатся непрошенные блики - багровый и оранжевый - жаркие... он каменный - там, давно - в системе взаимодействия, каменный - и одновременно огненный - раскаленный багровый жар каменных рек - о которых всякому уроженцу Тольмарка известно - как легко и эффективно справляются они со всеми защитными системами...) Дальше - еще спокойней. Только голос, ровная стойка и сказанное встречаются - внутри думалки отдельной эс"тиер - такими немыслимыми плоскостями, что это и в условно-боевой может рвануть. - В сегодняшних дерьмовых условиях мой самый невосстановимый ресурс - это вы.
  - Айе, - куда там - эс"тиер сен айе Тольмарка подобную честь просто нечем ценить, и как не подобает - почти до торжественного салюта выпрямляться в облегченной полевой. А дальше - все-таки... - Эр"нере айе, это мои люди - и я должна...
   Райэн Безумец усмехается - жест: ловит недосказанное на ладонь и рассматривает находку - кажется, обнаруживая в ней ценное:
  - Узнаю ответ...
  
  ***
  (дополнительная информация)
  Оказываться в навигаторской Башни мастеру экстренной биологической - с одной стороны, высокоэффективно. Тот же результат системы взаимодействия достигается со значительно меньшими затратами энергозапаса и большей скоростью. На полном пределе возможностей - Райэн эс Тийе эс Сьенн, тогда еще не командующий, по себе это знает - такой навигатор Башни отдельных своих крылатых может и удержать - не на связи и взаимодействии, буквально - в воздухе. Правда, собираться потом придется долго.
  А с другой стороны, то еще состояние - все равно, что с идеальным ночным зрением угодить в полуночную грозу здесь, в полупустынном поясе Халльре. Редкое и от того ослепительное зрелище, когда разряды от неба до земли пляшут, кажется, сразу по всем двенадцати сторонам горизонта. Столь же стихийное проявление побочного эффекта - и никогда не предскажешь, кто и когда - на каком эмоциональном подъеме или полной ситуативной заднице - накроет своего навигатора всем возможным эмоциональным зарядом. Особенно сейчас, когда навигаторская еще учебная - и еще только первые проверочные испытания его летного отделения. Потому что эмоциональная подготовка, как весь этот непрошеный боезапас переплавлять и сдерживать, в голову запаивается не лекциями и практикой, но жизнью дальше - желательно, долгой жизнью. Медленно - учатся с той поры, как поднимают реальные крылья в реальное небо - зачем эти сложные для здешних недолго живущих тренировки сработанности личного внутреннего и психических резервов - распределение потоков внимания, эмоциональная подготовка, и даже искренне ненавистный - и необходимый - курс защиты ресурса (тот, первую оценку по которому производят тесты на выносливость и выгорание)...
  
  Внутри - глубоко внутри - Райэн Безумец думает, что и сам учился этому долго. Очень и слишком. Что последний итоговый тест этой подготовки в учебных условиях трудно обеспечить. Продемонстрировать, чем накрывает система взаимодействия не только оказавшегося в навигаторской мастера, но и всех участников, вплоть до рядовых - при "выбросах", переплавить и заглушить которые еще никому не удавалось. Например, при множественных потерях. На первый раз хватает и единичной. Особенно когда действовать и функционировать в слетанной связке необходимо все равно. Можно еще надеяться, что вот этим тридцати, поднятым сегодня по ночной тревоге на практические испытания, этой задачи решать никогда не придется... Только вот надеяться Безумец отучился гораздо раньше, чем стал командовать Кругом Защиты.
  Думает он это глубоко. Любой из Крыльев Башен поймет, если степень той глубины обозначить так: чуть ближе к поверхности, чем побочные позывные системы взаимодействия. Этому не учат - и не говорят, передается само собой, с первого вылета. Не обязательно быть мастером экстренной биологической - внутри накроет любого. Яркое - образное - чужое - то, каким ты есть там, внутри нее - и какие есть те, с кем она связала воедино. У каждого единственное. "Я летаю очень долго, - мог бы сказать Безумец. - Двух одинаковых "побочных позывных" я не встретил". Но о них не говорят. Просто с первого реального вылета в системе взаимодействия знаешь - глубже себя, между сутью и словом - знаешь, что не официальная нагрузка возвышенным и лишним: "мы одно крыло - и небо нас держит" - самая физически ощутимая правда. В системе взаимодействия все ближе, чем на расстоянии для самых родных, чем вообще можно подойти... Настолько, что невозможно и недостойно потом - вспоминать и называть словами на земле. Что у всех Крыльев Башен есть очень негромкая - очень редкая, многим удается прожить и никогда ее не услышать - оценка степени близости: "Я могу сказать, какой ты - в побочном позывном".
  
  Ее - фиолетовый - и прохладный; глубина нездешних грозовых облаков и легкие мазки сиреневого и серебра; и голос - сейчас это небо поет...
  
  Он вглядывается ближе к середине испытательных, когда выходит крыло с разворота на учебные стрельбы, и его нежданно накрывает - чужой радостью. Огромной - такой знакомой и так забытой - еще ярко, еще впервые знать, что небо держит... "Щедро делишься", - дальней мыслью внутри себя оценивает Райэн Безумец. Идет чисто, что могут подтвердить эксперты академии, здесь же рядом, за мониторами. И для себя еще добавить как навигатор этих слетков - систему взаимодействия тоже держит чисто, без лишних эмоциональных всплесков. Это отдельно - подарок, довесок мастеру экстренной биологической - и ни к чему, и недостойно подглядывать за чужим и дальним, а не заметить - невозможно... Как грозовой разряд. Как - медленного, медленного, низкого - скользящий маневр, "игра в стоячку" - неба под плоскостями той двадцать третьей "бабочки" - синие с серебром волны ночных облаков - трава небесных полей... Далеко за тридцатой - непрошеной также, как не хотелось ее подслушивать - мыслью отзывается сейчас тот ветер над прохладным и фиолетовым: "У них синие спины... И серебряные плавники..." "Не заглядывалась бы ты на небесных рыб!" - дальней внутренней мыслью отвечает Райэн эс Тийе эс Сьенн - и все-таки перед тем, как бросить в систему взаимодействия команду подготовки к стрельбам.
  
  ...Он не думает вслед - зачем ему... Не ему смеяться: летные верят во что не надо, не ему отвечать - что летает слишком давно и долго, чтоб не опасаться признаваться в доверии - к странным совпадениям. Обычно - доброго не обещающим.
   И не было.
  
   Оживающая система взаимодействия - рапорты - начало стрельб - ровно... И тут непрошеный эмоциональный залп накрывает - что Безумца, эхо самой отвратного мастерам экстренной биологической чувства прорывается и в систему взаимодействия. Потому что страх липко воняет падалью - такой полный, такой бессмысленный, словно в дохлятину с размаха лицом впечатали.
  
  Зеленый и золото... весенний местный лес - четырнадцатый: Лэйерро эс Дарне айе Халльре - легким именем Лэйро Разгильдяй...
  ...Ублюдище, недостойное ни имени, ни посмертия!
  
   Когда сложившаяся ситуация переходит на зрительные - на мониторы экспертов - стены учебной навигаторской слышат невыразимо невозможное здесь. Безумец шипит два слова - шипит очень тихо... А кажется, долго - и так громко, что вздрогнут верхние панели на стенах. Потому что самого нижнего изыскательского жаргона, "которого не под одним небом не слышали", никогда здесь не звучало. И звучать не могло, ни от какого статусного столь грязных слов - не ждешь. Для старшего из экспертов - тоже летного - сорвавшаяся ругань, пожалуй, большая новинка, чем непосредственный ее повод... То, что четырнадцатая "бабочка" на попытке положить "болванки" в цель на верхнем маневре внезапно замирает и медленно - зрительные замедляют все реальные действия, чтоб проще и точней можно было их потом оценить - сваливается на плоскости, чтоб нелепым - явно неуправляемым - подобием четырехлепесткового семечка "крылатки" кувыркнуться вниз, к земле.
   Классическая ошибка, классическое нарушение юнцами полетного устава, может сказать летный эксперт, сидящий в академии хороший такой рабочий срок. Почти ожидаемое: выпуска на три один-два таких умника обязательно придется. Традиция - что первые проверочные испытания сваливаются на курсантов внезапно, начинаясь, как обыкновенная учебная тревога. К которым за все время предыдущее некстати привыкают. В том числе и к тому, что завершаются они оценкой состояния и построением - в крайнем случае, простым полетным. Вот и нашелся очередной умник, решивший что на жаркой и весьма непростой в снаряжении страховочной поворотной спецкостюма, можно сэкономить уставные доли малого круга - при ночной-то тревоге - больше будет времени отсыпаться... А без страховочной поворотной на верхних маневрах - тут, наверно, и этот высокий какими-безымянными-назначенный сюда, что сейчас в учебной навигаторской - не выдержал бы. Особенно если при этом пытаться выпендриться на превышениях. Распространенная ошибка, здесь так точно - настолько, что на учебные варианты "бабочек" оценка состояния спецкостюма дополнительной системой повешена...
   "Что, приказали снять дополнительные системы, чудовище седое? - не может не получиться вслед у эксперта. То, что этот летный курс получил временно назначенный преподаватель - все еще вспоминается. - Думал, тебе тут верхняя армия? И как из этого выныривать будете?"
   Никак. На заметное и напряженное внимание экспертов из навигаторской летит короткая команда - шипит Безумец ее не хуже предыдущей ругани:
   - Пусть кувыркается. Отслеживайте стрельбы.
   Возразить не решатся. Особенно второй - которому видно лицо Безумца. Более каноничный вид высокородного, которому только что нанесли смертельное оскорбление, изобразить трудно. Еще - взыщет... А за парня все равно ему насчитают, если что...
  
   С точки зрения навигаторской все куда быстрее. Но все равно - медленно - проклятая привычка к скоростям боевого режима, что оставляет время думать...
  Первые проверочные испытания - еще не слетанное крыло. У всех первым и основным - одна задача: чисто выйти, выловить цели и уложиться в средний норматив. Хорошо так перекрывающая остальное - хоть бы один всплеск в системе взаимодействия - внимания на того, кто явно сваливается неуправляемым!..
  
   А потом двадцать третий - та, которая фиолетовый и серебро - выходит на требуемую опорную, на пределе чистоты - еще б немного, пошел бы перебор скорости - срываются - белые росчерки "болванок"...
  - Чисто кладет, - тянутся сзади голоса экспертов.
  - Слишком быстро...
   В системе взаимодействия все быстрее... Всплеск? - белые зарницы тревоги в фиолетовом небе: "Лэйро? Жив?" "Она это держит одновременно со стрельбами? - уже неплохо. Жив, девочка - тебя мониторы с личного внутреннего читать учили? Нечему в голове, неспособной полетный устав запомнить, отказывать..."
   Всплеск? - молния, белая наоборотная молния снизу вверх - это уже рапортом - в навигаторскую. Итоги стрельб, состояние собственной техники - состояние этого падающего ублюдка - запрос на оказание помощи - да, рассчитано неплохо - и спайкой вы уже летали - но машинку из "вертячки" в одиночку? - справишься?
   Белая наоборотная молния - представляет ли, как хорошо ее слышно? Байки про Безумца невозможно не слушать, значит - представляет. Расчет - сколько там отделяет эту "крылатку на ветру" от опасных пограничных - со скоростью придется перебрать - и, даже если разрешение не будет получено, я все равно - ведь этот - наш...
   "Нет, - тридцатой мыслью отвечает Райэн Безумец, - уже не ваш: такое дерьмо я на своем курсе не оставлю. Но в целом - правильно". Разрешение получено. "Лети, грозовая! Если что - подержу..."
  
   ...Оно изменилось - в лучшую сторону - может сейчас, в ангарах первой рабочей базы Башни 37.126 сказать эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн. Изменилось - но я его узнаю. Такое же - прочное - как броня.
   "Это мои - и значит, я должна..."
   "И я снова отвечу, что это - правильно..."
  
   На экранов экспертов время запаздывает. Медленно складывает плоскости двадцать третий - относительно чисто, но с превышением возможной скорости, как докладывают экспертам показатели. Чтоб рвануться серебряной стрелкой - вниз, к беспомощной "крылатке"... И еще более медленным, тягучим плывет голос летного эксперта, что в нарушение всех программ испытаний пытается по внешней звуковой добиться ответа, что этот двадцать третий делает. В ответ ему летит тоже нарушение - прерывистый писк принудительного ухода "бабочки" с внешней связи повисает в навигаторской таким же невыносимо долгим звуком.
  
  Изнутри системы взаимодействия, из которой не уйти никак - наоборот, с земли в небо, бьют белые молнии - гнева, тревоги, знания... Быстро.
  - Что этот собирается... - тягуче цедит слова эксперт. Пусть говорит он на самом деле быстро - кричит почти...
  - Не мешайте, - временно назначенный преподаватель негромко переводит на слова слышное ему в системе взаимодействия. - Дополнительная практика: проверка выполнения "спайки" в непредсказуемом режиме.
  - Преднамеренно? - говорит другой: этот не местный летный, дальний - из Окружного сектора, недокрыльник, для полного успокоения, которого не дадут.
  Безумец усмехается - открыто - это видно и при учете прикрытия учебной навигаторской со всех сторон.
  - У них не хватит энергозапаса на "спайку", - громко выступает летающий, снова нарушая порядок, что не медлит отметить Райэн Безумец - выразительно, подчеркнуто спящий взгляд... И все же тратится на слова еще раз:
  - Решился - значит должен суметь.
  "Ублюдок! - не выдерживает про себя эксперт. - Чокнутый ящериный ублюдок! Верхняя армия ему тут!.. И убийца - с вероятностью..."
  Райэну, к счастью, некогда к нему прислушиваться.
  
  Двадцать третий ныряет уверено, словно не реальное небо под крылом, а знакомое пространство тренажера, где сколько раз ни разбивайся - все равно придется возвращаться и сдавать. А пришлось бы: за такой набор скорости и выход из него на скользящий, полагаясь на страховочную поворотную и то, что небо держит - в учебном корпусе взыскали бы непременно. Здесь хуже - выговор выдаст собственное физическое состояние... Держит? - так, что систему взаимодействия задевает только краем? Неплохо. Нельзя иначе - на мгновение между вдохом и выдохом замрет "бабочка" над беспомощным четырнадцатым, четко - даже тренажеру придраться не к чему - защитные экраны вниз, "поймать в кокон" - спуск - сближение - на захваты... Есть!
   Шумный выдох - кажется не только летного эксперта, не иначе кто-то из курсантов традиционного караула навигаторской тоже себе позволил полюбопытствовать на экраны - запаздывает. "Неплохо!" - Безумца щедрым всплеском уже летит в систему взаимодействия, параллельно с указанием курса посадки "спайки". Куда раньше, чем он позволит себе высказать это вслух. И скомандовать дальше:
  - Аварийную команду - на дальний восьмой посадочный.
  
  "Я тебе аттестую эту дополнительную практику - с отличием - только тебе придется это посадить..."
  
  Внешняя звуковая отзывается - коротким "айе!" наземной команды. И в навигаторской повисает замершая, прозрачная тишина.
  
  ...А в системе взаимодействия оживает, выныривает из мути зеленое и золотое - не сильно, ответным всплеском мутной воды на зарницу в фиолетовом небе: "Лэйро?" - муть, на слова переводящаяся единственным: "Больно!" - которое ловит глухой грозовой гул: где-то так: "Будет еще больнее! Машинку чувствуешь?" Муть, глухая болотная вода, о которую не опереться: "Не могу понять, больно..." - и тогда снизу вверх бьет молния - ярким, ослепительным - эхом по всей системе взаимодействия, только такой подарочек и на нижний изыскательский не переведешь - сказал бы примерно: "Тогда раскрывайся - ублюдище! - пока мы не свалились!"
  Молния - и только потом, отзвуком, накроет вонью: ей все-таки стало страшно.
   Грозовая - отставить!
  
   ...Поэтому про систему взаимодействия и не рассказывают. Невозможно - на какой язык? - и на непостижимый простой смертной голове самый верхний нашей великой и нерушимой - не переведешь, как это. Просто она есть - глубже - и ближе - подземных рек собственной крови... Просто ты лист на ветру - и падай, небо тебя подхватит, и лети легко - небо держит нас на руках. Узнаваемых - и точно сильных руках (...там, где подсоединяются спайки спецкостюма - по костяшкам - ложится узор, рожденная татуировка чужой крови - вьется, ныряет под рукава - в синий, черный и золото нашивок - сходного рисунка... )
  И на слова это переводится очень просто - обиходным средним - командой: Двадцать третий, свои верхние и маневренные ведомого - на полный угол... И еще, дальше - думать некогда, только понимать: я держу!
  
  - Сели! - громкий ликующий голос бьет в осколки замершую тишину. Не удержалась одна из обязательного караула: в нарушение порядка на экраны экспертов смотрели все - верно - они ж с одного потока. Но замечания не сделает и Райэн Безумец. Он медленно снимается с учебной навигаторской, так, что его встречают взгляды, направленные на показатели итогового посадочного состояния четырнадцатой и двадцать третьей "бабочек". Когда полет завершен, внешних обзоров экраны не дают. А что из цифр состояния - вполне приличных цифр, но все же - вытащишь?
  Безмолвный вопрос: "как там?" - слышен настолько четко, что мастером экстренной биологической быть не надо. Райэн эс Тийе эс Сьенн негромко роняет в общую связь команду, и через половину малого круга боковой экран оживает - четким, но не цветным, и без привычных колонок показателей - с обзора аварийного транспортера...
  
   ...Услышать тишину. Осторожно назвать: мы сели - мы живы. Затверженным движением - "бабочку" на спящий. Так - две бабочки. С этим рядом - себе уверенно: это не мое "больно", это остаточным эхом от Лэйро... надеюсь. Теперь - "спайки" спецкостюма - руки, спину, "обруч". А далее будет самая отвратительная задача: надо встать. И выбраться.
  
  - Обопрись хотя бы, дура! - почти в экран ворчит кто-то из ремонтников - взрослых послали, не соучеников... деточек. - Обойдется она без проверки состояния... Сейчас же - и на скорости!
  
   ...Это не я. Мне не с чего так. Это терпимо. Стоять, по крайней мере, можно. Это воздух - им дышат, это - под ногами - посадочное покрытие - твердое... Но стоит попробовать шагнуть - и небо рассыпается цветным и звонким, а земля оказывается куда менее надежной, чем ветер под плоскостями... И расстояний ты на ней не держишь, мимо протянутой руки промахиваешься, позор! Ненавижу проверку состояния - не хочу в медицинке валяться! Еще и на итоговых.
  
  - Твой... собрат и полежать не отказался, - голос слишком близко. И громкий он тоже - слишком.
   Да, Лэйро в "аварийку" заносят - в капсулке... Ну так ему же и хуже пришлось. Только говорить сейчас явно не стоит.
  
   ...Ага: вот как они выглядят - остаточные эффекты... Когда голос видится - цветным и чувствуется - болью...
  
   Подняться на ступеньки пассажирской части аварийного транспортера. Постараться не зашипеть. И наконец-то сесть. Рядом с капсулкой. Жив - относительно цел - это только зрелище жутковатое - и даже есть сейчас и здесь.
   Говорить не стоит. Но вот без этого сейчас никак не обойдется. Собраться - и постараться громко и внятно - и не пищать:
  - Лэйро?
  "Да", - отвечает старательно пытающийся собраться и сосредоточиться взгляд.
  ...Это, конечно, не нижний изыскательский, но от обиходного среднего высказывание ощутимо так подвинуто - в сторону привычного и родного. Ладно, будем считать, что транспортер не академия - в нем можно:
  - Напомни тебе хлебальник набить - когда отмоешься и оживешь!
  
  ...То, что это дословно слышат в "сердце" академии - в преподавательской - в учебной навигаторской экспертного отделения Иллрейн пока еще не знает. Равно как и то, как открыто - и одобрительно, пожалуй - усмехается этой реплике Райэн Безумец.
  
  Встретятся они скоро - но своего обещания Иль не выполнит.
  
  ...Она так нелепо смотрится - курсантская куртка обычной полевой, когда с нее снято совсем все, что превращает куртку в форму, вплоть по крепления пояса и знаки распределения. Куцее нелепое недоразумение с разными рукавами... Лэйерро эс Дарне айе Халльре оригинальность своего вида - а ведь так еще через всю территорию, до ворот - осознает. Но останавливается - там, у лифтовой шахты близ преподавательской, приветственный взмах рукой - я свое уже получил, теперь ей:
  - Лэйро? - не осмотр с ног до головы, один беглый взгляд, но хватает полностью. Они когда-то спорили с одногруппниками - еще до аттестации - интересно, как выглядят на чересчур обыкновенном лице вот этой недостойные эмоции - вот так выглядят. Иллрейн айе Тольмарка удивлена и - да, ей страшно - так смотрит, и так взлетает интонация, что стоит нацепить не слишком достоверную улыбочку. И отозваться и без того заметным:
  - Выперли.
  - И... как же ты... теперь?
  Лэйро сдерживается, чтоб не одернуть это куцее недоразумение - без тяжести пояса борта куртки стараются свернуться вверх, и небрежно взмахивает рукой, отпуская случившееся лететь по ветру куда угодно:
  - Вернусь домой, получу в морду как позор семьи... И постараюсь жить долго - подальше от этого психа!
  - Не... понимаю, - против воли выбивается у Иль. Дальше постараться собраться и спросить - легко. Не получится. - Сильно - раскатывал?
  - Три предложения сказал. И те через эксперта Ползуна. - Лэйро оскаливается - подчеркнуто, пластичное и подвижное лицо позволяет вылепить нечто очень похожее на характерное выражение Безумца. - Передайте такому-то, что он исключен и пусть сдает знаки выбора, - и все-таки зло одергивает куртку.
   "Он вообще с Лэйро не заговорил. Хуже некуда: это недостойно слова. - И оживающий сигнал над дверью преподавательской приходится на перерыв между выдохом и вдохом - сделать который безумно трудно. - Я бы все равно не сделала иначе. Но - если меня так... я умру. Соберись. Эту мысль надо подвинуть - пусть будет пятой... пятнадцатой. Вперед! Главное, чтоб не прямо там..."
  - Теперь тебе, - говорит на сигнал Лэйро. И - уже ей в спину. И в закрывшуюся дверь потом. - А еще - передал, что на моем месте поставил бы за тебя благодарственные. И я это сделаю.
  А Иллрейн медлит - в прохладных и светлых коридорах преподавательской, не в силах быстро отследить, куда ей идти. Наверх - в экспертное отделение? - в навигаторскую? Вдохнуть, выдохнуть, войти - и постараться удержать свой голос, рапортующий о прибытии.
  Сегодня внутри обязательного караула не стоит... И эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн занял не учебную навигаторскую, а позицию у мониторов экспертов. Одного из, ближнего и полного, за вторым ожидает летный эксперт академии - тот, кого курсанты зовут Ползуном. Иль не успевает - не получается - заметить, что Ползун реагирует не меньшим удивлением, чем она - на короткую команду Безумца в ответ:
  - Садитесь.
   А вот картинку на развернутом к ней мониторе распознает она безошибочно. Те самые недоброй памяти недавние испытания. Мой выход на стрельбы. Вот так это оценивалось со стороны...
  
   Подопечные Райэна Безумца в своем внутреннем языке определяли манеру командира разговаривать двумя характеристиками "раскатывает катком" и "занимается чеканкой по мозгам". Иллрейн достался яркий вариант второго случая. Весь тот непредвиденный маневр - от стрельб по посадку - разобрали на составляющие и точные подробности - досталось, разумеется, всем превышениям, вплоть по мельчайшие. Отполировали об голову все итоги дополнительной практики - и, в целом, нашли ее относительно удовлетворительной. А что Иль не удержит удивления, услышав такую характеристику своего маневра - то останется только с ней.
  Так Иллрейн и не заметит, где именно внешние и внутренние размышления и оценки, как ту же "спайку" можно было выполнить эффективней и безопасней, ощутимо подвинули на дальние позиции недавнее "страшно". Отодвинет заданный Безумцем вслед теоретический расчет вариантов и разговор, звучащий буквально над головой: озадачив Иллрейн, Райэн эс Тийе эс Сьенн заговорит с экспертом. То, что говорят о ней, Иль понимала самым краем последней мысли. Что Ползун перечисляет те особенности поведения на последних испытаниях, что заслужили отнюдь не аттестации, но взыскания - и в первую очередь, преднамеренный уход с внешней связи...
   Расчет вариантов Райэн проглядывает - быстрый жест: неплохо. И только тогда командует Иль подняться - и полностью отвечает эксперту. Считает:
  - Чисто выдержанная система взаимодействия, полностью выполненная программа обязательных испытаний - по общим итогам стрельб восьмая. Неплохой результат, учитывая дальнейшие дополнительные элементы. "Спайка" в одиночку, с допустимым количеством погрешностей для первого практического испытания. Кроме того, умение отслеживать состояние окружающего пространства и слетанность крыла - не в ущерб поставленной задаче. Как навигатор группы и преподаватель курса считаю, показателей достаточно для аттестации с отличием.
  На этот раз куда огромней удивляется Иль. Мысль слышнее всех единственная - разумеется, глупая: "Хорошо, что расчет завершила: не удержала бы".
  - А так как не все элементы Вашей полной программы, рий"е Иллрейн айе Тольмарка, выполнены безошибочно, после аттестации вы направлены на блок дополнительных курсов наземной службы. В качестве взыскания.
   Эксперт Ползун - заметно и заметно весьма - взвешивает сказанное Безумцем, и находит настолько ценным, чтоб прибрать себе. "Мастер, - не может не отметить эксперт. - Летных, верхние яруса академии, на правах взыскания посылать в "техничку", которая ярус самый средний и даже несколько ниже - здесь еще на моей памяти не догадывались, а практику стоит опробовать". Но Иль-то стоит к нему спиной - это Райэн Безумец прекрасно видит, с каким правильным выражением отвечают ему обязательным: "Айе!" Из его курсантов, что, надо полагать, запомнили: лишние знания лишними не бывают.
  - Можете идти, рий"е сен, - продолжит он. Дождется всех положенных - и салюта, и разворота, и даже пары шагов, чтоб отправить вслед - привычно малоожидаемое. - Приводите парадную в порядок - Вам в первых рядах выходить.
  
   Предписанного шага Иль хватит до двери экспертного блока. Какого-то еще - до конца преподавательской. Дальше уже сорвется, быстрей, уцепиться за раму окна у лифтовой шахты, посмотреть сквозь свое отражение вниз, на белые дорожки и крышу нижнего корпуса практики. "Это я?.. А как я это удержу? - и еще осталось. - А как... Лэйро?"
  
   Небо над академией Службы Защиты без облаков - и совсем летнее. Такое высокое, каким бывает всегда - с каких этажей ни смотри на него с земли.
  
  ...Сталкиваются они у проходной академии. Стратегии и логике и летному отделению встретиться выпадает нечасто, но обязательный парад после проверочных испытаний снова ставит в соседние колонны. Из которых расходятся в одно время и примерно в одном направлении.
  Тиннайрэ эс Солья айе Рианн-Далль изменилась мало - она все так же ходит четким строевым, и громкости в голосе у нее не убавилось. И от требований держать дистанцию по строю и форме ее голова по-прежнему отряхивается мгновенно:
  - Иль! Несказанно рада видеть тебя живой! - она останавливается близко, и позволяет рукам открыто обозначить радость встречи.
  - Здравствуй, Тин. А с чего бы мне живой не быть? - улыбается Иль, присматривается, читает первые нашивки - серебряное и алое. - Тебя можно поздравить? С отличием?
  - Разумеется, - тот же курсантский взгляд на нашивки Тин изображает подчеркнуто и заметно. Синий и черный... Мало того, что с непривычки неудобно в парадной - так еще теперь привыкать, что она с верхним сектором - все, не маленькие. Все - не видно. - Тебя, я вижу, тоже...
   - Примерно, - отзывается Иль. - Правда, дополнительный курс навесили, с зимними проходить.
  - У, о решении вашего... Безумца - вся преподавательская до парада шумела! - веселится Тин в ответ. - Ты редкий случай, знаешь? - Иль не успевает - руками вывести в ответ: ну, слышала... что-то - Тин дальше, как ни в чем не бывало. - А мы тогда как раз в карауле в местной навигаторской стояли. Ка-ак ваш Безумец вслух ругается... Знаешь что - живи долго, сумасшедшая Иль, ладно?
  - Я еще не выучилась, придется...
  Вот Тин рукам плясать позволяет. Старое - такое знакомое о способностях Иль соображать. И улыбается дальше:
  - А мне все еще напрочь странно - ты и в парадной. Тебе, к слову, необыкновенно правильно - в парадной. Ну-ка, повернись...
  Поворачивается. Легко. И не ждет в спину - напрочь удивленного... испуганного?
  - Иль... - расстояния Тин держать не умеет, но чтоб так - до прикосновения - до попытки прикоснуться со спины... это любому надо перемахивать через - совсем крайнее. - Иль, что это? - голос тихий - неожиданно, и настолько другой, словно на голове вместо "курсантского обруча" свернулось нечто смертельно ядовитое...
  А нет, не вместо - под... Догадывается Иль нескоро - вдохнуть и выдохнуть не раз успеет. Виноват ветер - вечный ветер парадной площади академии Службы Защиты, единственный, кому там можно быть не по форме, - и прикасается, растрепывает короткие, невнятно ржавого цвета волосы... И, - а, все равно не старалась особо скрыть - ветер и показывает любому любопытному взгляду - недостойное смертное серебро, напоминанием - что время близко...
  А что Иль делать - говорить, простым и невесомым:
  - Что тебе ответить, Тин? Издержки аттестации...
  
  ***
  Рабочий совещательный зал первой базы Башни 37.126. явно давно не собирал в себя всех командиров ее летного состава. Он неожиданно парадный, только пыль тонким слоем укрывает мраморные знамена и гербы на изваяниях парадных арок. А климат-система неожиданно изволит работать, заполняя помещение прохладным мертвым воздухом вторичного освежения.
  Пыль на нижних лентах арок Иль помнит хорошо. Там стоит - у входа, у серых стрел "заслужившим и безвестным". На совещании командира Круга Башен с местными командирами Крыльев присутствовать ей не положено, по местным уставам так точно. Однако и быть свободной тоже никто не приказал. Остается стоять, смотреть.
  Для Крыльев прибытие высокого командования - тоже неожиданность, но у них был большой круг времени справиться. Хотя бы с тем, что от этой инспекции ожидаются явно не награждения... Впрочем, что понимать под наградой.
  
  С разным - каким разным и каким прозрачным видом смотрят на эр"ньеро эс Тийе эс Сьенн даже только двое. Старый Тайррен эс Нере айе Халльре - командир родного, восьмого Крыла... Будь бы он среди курсантов - думала порой Иль - не миновать ему внутреннего прозвища "командир Подушка" или похуже: заметно в возрасте, и не думающий ту заметность скрывать: "Дослужить бы тихо и уйти спокойно... Как некстати те испытания!" И эр"тиер Сайо эс Солья айе Рианн-Далль - молодой, из ветвей Семьи, военной из века в век - Выскочка эс Солья...
  Это с ним Иль сталкивается, выбираясь в ангаре после предварительной проверки систем своего четвертого. "Эс'тиер, Вы полагаете - это летает?" - "Я знаю, что это летает, проверено. В преддверии инспекции пытаюсь проверить, способно ли оно стрелять - и на каких боевых?" - и стремительный, оценивающий, не от нашивок - от ботинок - взгляд... Интересно, сколь дальней родней приходится он Тин - ясно, что одна семья. Традиционно - воюющих. А эти еще - это у них тоже традиционно? - нарушают правила дистанции.
  - Я в ожидании той же инспекции должен проверить, насколько способна функционировать средняя навигаторская, особенно - системы взаимодействия. Полагаю, стоит объединить усилия. - На ожидаемый безмолвный вопрос - открытая, не по местным уставам, оценка. - С одним, к тому же уверенным, что это может летать, результаты будут чище. Разрешение вашего эль"нере сен айе Халльре я получу, - имени Семьи он не договаривает, не иначе показывая степень своего отсутствующего уважения.
  И действительно - получил. Надо признать известие об инспекции порядком подкосило - про себя: командира Подушку, ибо стало как нельзя более ясно: дослужить тихо и уйти спокойно не удастся.
  Состояние навигаторской, во всяком случае системы взаимодействия, насколько это можно оценить из "бабочки", от минимально допустимых показателей все же отличалось - в лучшую сторону, но не намного. (...он синий - бездонно синий, как верхнее небо Рианн-Далль, и в синем - волнами - мелкими, колючими брызгами - тонкие радужные песчинки...) Знать бы, с какой головой он пришел на это нежданное совещание? По виду Сайо эс Солья айе Рианн-Далль не поймешь, зато ярко видно другое. Неожиданное явление командира Круга Башен в молодом навигаторе вызывает скорей надежду, чем панику... Таких здесь немного.
  
  Помнится четко - но странно, не одним потоком мыслей. Переключиться, и относительно точно можно воспроизвести - отчеты, ответы, принятые решения, отчеканить, как подобает. А если просто просматривать то, что сохранилось в памяти - только удивляться, какими оно осколками, не соберешь и не сложишь.
  - Есть две отвратительные вещи, - это самое начало - эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн говорит из природной парадной стойки, которую только что приказал оставить всем остальным, - боевые действия и идиоты, считающие, что именно на них никто не нападет. Не скажу, что предпочел бы встретить здесь первый вариант...
  Дальше можно четко, как показатели состояния. Отчеты - центральная навигаторская, средние; верхние Крылья, взлетные - теперь вот родное Крыло - в цифрах это выглядит еще страшней, чем в реальном состоянии. Хорошо, подчистить не пытается, командир Подушка - перед официальной инспекцией эта мысль возле него бродила.
  Предписанные - в той или иной степени четкости - слова отчетов, короткие реплики Безумца время от времени - спокойные. Четкие, как нерушимая его парадная стойка. Стоит, слушает, реагирует - даже без видимого напряжения. Только ярче и ярче проступает - по скулам, по вискам, по костяшкам пальцев - серым и зеленым - чешуйки, подкожный узор, непрошеная метка чужой крови. Выдает: "ящериный ублюдок" в еще каком напряжении - держать - сдержаться?
  И все ровное, предписанное сходится - словно встали привычные плоскости на самый непредвиденный угол, и неизвестно из каких резервов удерживать тошнотворную волну жути - все, не удержит - не вынырнешь - лети теперь вниз - на ме-елкие обломки.
   Но удерживает. Достаточно сильным зарядом не лучшего чувства. Командир Подушка - это уже громкой мыслью - срывается даже не на оценке собственного рапорта, на словах последнего из летающих - он тут единственный из Крыльев позволил себе честно назвать большую часть техники поминальными памятниками и заслужил хоть какую-то эмоциональную реакцию Безумца: ладонь взлетает - выстреливает из стойки, ловит слово быстрее, чем успевает дозвучать. (...Рисунок - метка чужой крови - серый, темный - сталь и камень чужих берегов Изначальных земель, откуда родом - Присягнувшие... почему же - четкое чувство, что - огонь - огонь и сталь?) И шмякается тому вслед, словно вот здесь, посередине, на мраморный пол - тошнотворным объемным слизнем - страхом и всякой же пакостью...
  
  "Надо же так сказать - командиру - моему - тьфу!"
  
  - Но что мы можем сделать?
  
  Противно. До не отмоешься.
  
  - Верный вопрос, - реплика Безумца - удар не хуже. - Поднять ремонтные команды крыльев, отправить большую часть непригодной техники на давно заслуженную модернизацию через переработку. Освободить место под боевые единицы, достойные - Башни серединных выходов.
   - А мы их получим? - это Выскочка эс Солья - совсем не по принятому порядку, зацепившись за паузу - так неожиданно, так громко, что смотрят все. В первую очередь - Безумец. Снова - незначительный поворот корпуса, что кажется выходом в боевую стойку... И даже самый нежданный, у всех самый открытый жест - обе руки ладонями на собеседника, отдать ценное и дорогое - слетает, словно боевой - теперь не один дротик, стальным веером:
   - Мое слово.
  Эс Солья даже отступает - на полшага, не иначе, чтоб упереться, переходит в парадную стойку - с салютом.
  - Главная задача нынешнего момента - подготовить состав, способный принять эти боевые единицы. Сейчас, - продолжает эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн. - Моя Башня должна знать - как.
  
  Он говорит и дальше - он выдает конкретные варианты текущего решения главной задачи - навигаторской, крыльям, каждому... "Айе, эр"ньеро", - не затихает в стенах рабочего совещательного разным - многоцветным - эхом. Иль слушает, но далеко - десятой мыслью. Главную задачу можно отнести и к себе, значит - надо представить возможные варианты подготовки. "Модернизация через переработку - договориться с ремонтниками - вариант тренировочной программы маневра на верхних, насколько осуществим - проверка слетанности, это хуже, это решается..." - постепенно, неправильно, Иль не поймет, как - мысли те переходят порог разумной интенсивности. Просто к тому, что происходит в зале, возвращается она только тогда, когда Райэн отпускает идти последнего - это эр"тиер Тайррен эс Нере айе Халльре, командир Подушка (и Иль даже не может себе ответить, что звучало в последнем сказанном - обещание достойных или не достойных отставных).
  
  И остается. И почти сразу - Иль предполагает про себя напомнить, но не успевает.
  Это мгновенно - несчастные доли выдоха.
  Самое страшное, что ему почти не изменяет безукоризненная стойка. Подойдет - легко так опереться - вот только не ладонями, кулаками - о мраморное подножие:
  - Какие-то сраные десять лет! - он сплевывает на скорости, раньше, чем Иль решает напомнить о своем присутствии - четкой, грязной армейской вариацией на тему того языка, которому солнце не светит, высказывается Безумец. - Это мой Седьмой круг! - он негромко, но, кажется, эхо плывет по залу, сбивая пыль с мраморных лент. - "Но что мы можем сделать!" В какой гнилой клоаке последних шахт нашли таких командиров? Накрыться поминальными памятниками - и надеяться, что их, срунов, в пыль пригладят первым же "подарочком"!.. Эс'тиер Иллрейн айе Тольмарка!
  ...Мысли идут далеко и отдельно. Глупые. "Он позволяет себе при мне... на меня - срываться?" - пока Райэн Безумец вслед, и не предписанным чистым средним:
  - Вам придется влепить взыскание. Каких безымянных - каких семь раз подряд обгадившихся безымянных - Вы до сих пор эс"тиер?
  А пока голова соображает - голос, разумеется, действует:
  - Старалась. Не получилось.
  - За что разжаловали? - немедленно спрашивает Безумец. Надо полагать, весь список службы и взысканий у него если не перед глазами, то затребует в любой момент - и потому смысл отвечать только честно.
  - В первый раз - за недозволенные определения и действия в адрес старшего по званию, собиравшегося угробить боевую технику самым неподобающим образом, - дальше Иль все-таки удается скомандовать своему языку развернуть плоскости и пойти на торможение, но мысль остается очень громкой: "И до сих пор не сомневаюсь".
  - В первый? Сколько всего?
   Не очень-то язык слушается команды маневров:
  - Этот будет третий.
  - Будет третий... - Безумец повторяет - негромко, взвешивая - но, кажется, эхо снова сбивает пыль с высоких арок.
  "Такой выверт может и в неаппетитную плоскую субстанцию раскатать..." - успевает выговорить сама себе Иль. А дальше - дергает, и правда отчасти похожим на последствия завышения скорости на маневре, чуть болезненным напряжением, слабым зарядом, что начинается где-то у верхних позвонков и гулом отдает и в голову, и вниз по спине... Но здесь - это ясно, что такое.
  Читать вот так, с личного внутреннего напрямую, не каждому позволено, на высо-окий уровень доступа, где-то штаба сектора - да, командиру Круга Башен, к примеру. И тем более не все захотят вот так напрямик - от своего к чужому; приходится учитывать и предписанные границы, и не самый приятный остаточный эффект для участников диалога. Только вот к границам Безумец относится... своеобразно: ради смысла он, не иначе, все перемахнет с одинаковой легкостью... а терпеть - всех учили.
  В голове еще зудит - пока он вслух:
   - Количество и уровень вылетов позволяют... больше чем. Физическое - норму держит. Тесты... по границе пройдет. А статусы и взыскания окраинные зажравшиеся глисты могут сложить тройной звездочкой и подтереться с разбегу, - а дальше уже тем командным, на который - мертвым поднимешься. - Эс"тиер сен Иллрейн айе Тольмарка, с ближайшим вылетом в Открытые вы отправляетесь в верхние порядки академии Рианн-Далль. На краткие командные. По возвращении - будьте готовы взять Крыло. Принято?
  - Айе! - а попробуй на этом запнись. А попробуй это сначала в голову положи. А придется.
  ...Шорох - и, кажется, ладони должны оставить царапины на камне, когда руки оставляют мрамор постамента. Жест - неторопливое, ставшее мгновенным: теперь я отдаю, а ты держи. "Что мне еще пытаются объяснить?"
  - Здесь мне нужны те, кто умеет - выполнять нашу работу.
  ...Это старое, старинное - в чистом виде пришедшее из высокого языка Изначальных земель выражение - Канон, чтоб его, настолько высокое для правды, что, услышав его в очередном отделении нравственной подготовки, уже готовишься сдерживать порыв как следует зевнуть, - когда его говорит эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн получается простым. Средним обиходным. "Выполнять работу" - "держать небо на себе".
  - Так что - живите долго, айе рий"эн Иллрейн айе Тольмарка, - командным - чеканит Безумец.
  
  "После такого - могут и попытаться закопать - несложно; но после такого - не все ли равно? Нет, как раз - не все равно. Я буду жить долго, командир. У меня получится".
  
   А рядом с этой мыслью приходится держать, как развернутая открытая ладонь осторожно собирается в горсть - поймать и взвесить - слово - имя:
  - Илл-рейн... Илрэ?
  ...Не злое эхо, гуляющее по сводам - мгновенная звонкая муть внутри головы, словно на тренировочном обстреле по экранам сорвало машинку в "вертячку", и выровняться никак не можешь. "Он ищет моего легкого имени?" - не ищет, спрашивает, это хуже. Известным легким именем можно назвать любого, - его, одинаковое, называют по-разному - тем, кого считаешь вправе стоять от тебя близко, и тем, кому имени Cемьи отныне не допишешь. Спрашивать - это страшнее... разумеется он его, легкое, знает - это я спрашиваю: можно ли разговаривать с тобой на близких - можно ли поставить тебя рядом?..
  Это всеми правилами - никак нельзя.
  А собраться нужно за четверть выдоха. И ответить, удерживая интонацию, чтоб в самое небо не взлетела:
  - Иль.
  - Живи долго, Иль, - сочетание звенит - невыносимым. Райэн Безумец говорит тем самым своим командным, за которым - каким бы ни был - пойдешь, а жест отпускает сказанное, передает с рук на руки, и возвращаются ладони в природную парадную стойку. - Тебе придется.
  
  ***
  (послание по общей связи сектора)
  Рада тебя приветствовать, Иль! Не иначе придется желать уже светлой осени. Это не послание твое запоздало настолько, это мы нырнули в работу и обзапаздываемся столько дней, что кроме перемен на своей аналитике сектора никаких больше мне никак не удается заметить. Запоздало или нет я тебе скажу, но стоит - ты не изменилась ни в лучшем, ни в худшем: за такие выверты местных уставов надо не "не жаловаться", а звенеть при первом подвернувшемся случае во все командные... Если это не заденет твое летное достоинство - постараюсь обеспечить.
  Далее же сообщаю - хотя думаю, эта новость точно запоздала. Именно так: на Седьмой круг вернулся ваш неописуемый Безумец, и общий штаб сектора это известие обсуждает до сих пор на самых нижних выражениях - далеко не первый день и сезон. Это первая и главная причина, почему я так запоздала с ответом на твое послание. Потому что эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн вернулся в штаб сектора ровно с вашей Башни - 37.126. - и устроил нам такой тайфун, землетрясение и наводнение в придачу, что последствия разгребаем до сих пор. Тебе же сразу скажу: радуйся! - вас ожидает масштабная модернизация и обновление...
  
  ...Еще раз: рада тебя приветствовать, Иль - я специально оставляю начало послания - чтоб ты оценила состояние нашей рабочей обстановки и общего бардака. Это я вот только большой круг назад разобрала текущую информацию переформирований и назначений вашей Башни. Спешу тебя поздравить громким: наконец-то! Чистого тебе неба и достойных людей твоему Крылу!
  А от себя скромно надеюсь, что новому командиру Крыла все же выпадет короткий отпуск. Ты поймешь - я считаю, что могу тебе называть, просто боюсь еще - мы почти получили разрешение и все требуемые отпуска. Так что быть мне на Халльре - в лесном поясе, только не в том, который второй восстановительный, а в том, который Новые родники. Иль, пожелай мне удачи, она у тебя добрая, я... правда боюсь. И надеюсь, увидимся! Рассчитывай после праздника Звездного Года.
  И - живи долго Иль, ладно? Долго и хорошо. А знаешь, я до сих пор не забываю ставить за тебя благодарственные.
  
  ***
  Белая степная пыль здесь все же пробралась, клубится, оседает на свежее покрытие летного поля. Летом в этом белом и соленом краю ее немыслимо много - легкой, горячей, отзывчивой на любой ветерок. А когда над бескрайней серебристо-белой равниной на пределе возможной высоты идет на наземную посадку второе верхнее Крыло башни - объективно - глазами - видимый горизонт пыль застилает надолго. Дополнительный непрошеный элемент испытаний.
  На показательные учения - традиционную программу "обороны и удержания" - по должному порядку предпринятые в честь его прибытия новоназначенный командир Крыльев Башни 37.126. Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн мог смотреть с самых разных точек, но предпочел отсюда - из навигаторской двенадцатой рабочей базы (она же - "вторая соленая"), куда должны были выйти верхние крылья - "защитники" в тех учениях.
  
  Двенадцатая база небольшая - так что летное поле при необходимости может стать и парадным. Например, при необходимости представить новому командиру состав верхних крыльев.
  ...А странно смотрятся рядом, впереди строя, командиры второго Крыла: первая тонкая золотая полоса в синем и черном нашивок на облегченной полевой (эр"нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн парадной не потребовал)... Высокий, очень светлоглазый, по всем обводам лица и фигуры хорошей такой высокой крови эль"нере Сайо эс Солья айе Рианн-Далль, навигатор крыла. И летающая - невысокая, собранная, как говорится, надежно да ненадолго - еще и загорелая - из дебрей и низов дальних, и верно - эль"нере сен Иллрейн айе Тольмарка. То, что такое может сработаться - было бы странно многим. Но как сработано крыло - все, следящие за испытанием, могли оценить. И рапорт о проведении испытаний выдают они четко, слажено - правильно передоверяя друг другу опорные позиции. Четко - как шло на испытаниях крыло, и как оборонялось. Если к чему и придраться - разве к излишней требовательности программы.
  Только новый командир Крыльев к этому не придерется. Про себя, по итогам наблюдения, оценит коротким: "Похоже на правду". Одна из лучших оценок, что может высказать эр"нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн - Обстрелянный Кэро.
  
  ***
  (дополнительная информация - в сторону и раньше)
  ...Это было давно - в высоком пределе просчитанных лет - но даже память долгоживущего хранит в легко досягаемом пространстве, как в одиннадцатом секторе разгорелся вооруженный конфликт, зацепивший и "защитку". Когда верными присяге оставались два Крыла. Совсем отдельно и четко - хранит смех в общую связь тогдашнего навигатора Башни - эс Тийе эс Сьенн, которого еще не зовут Безумцем: "Я и правда ящериный ублюдок... И то, что от присяги освобождает только пинок до Порога я унаследовал". Так и держали подобную - из тридцатых - выводящую на серединные сектора Башню - и продержались, хотя всем уже казалось, что до того Порога уже не так далеко - что ж, дойдут достойно.
   ...Те атаки стали давно проанализированным рабочим материалом - вот для этих вылетов, Райэн эс Тийе эс Сьенн - поднялся до командира Круга Башен, в чем никто из тех подначальных не сомневался. Кэро же и первое повышение звания получил именно тогда - когда пришлось брать под командование остатки крыла. Так его и зовут - Обстрелянным.
  Это было давно, но порой очень хорошо слышно: он твердо помнит, как это - нырять верхним атакующим, переводя весь резервный энергозапас - да и необходимый уже зачерпывая - на боевые... И быть почти твердо уверенным, что завтра начнется уже в следующей жизни.
  Он узнает уже потом - как летит по всем вариантам связи громкое: "Пришли" - как накрыли прибывшие "Кошки" верхней армии было удавшуюся атаку на их Башню; и как шли они потом дальше, наводя во взбунтовавшемся секторе такой порядок военного времени, что разгребали его еще немало лет - самого верхнего календаря. Одиннадцатый сектор по населению и статусам до сих пор до прежних показателей не выкарабкается.
  И не узнает никогда, почему его "завтра" наступило не в следующей жизни, но в передвижном медблоке "Кошек". Оставшихся в живых защитников Башни залатывали долго и тщательно... Кэро не жалуется. Просто не помнит.
  Внутреннее имя Безумец Райэн эс Тийе эс Сьенн заслужит где-то к завершению тех разгребательств с сектором. И будет отправлен из серединных земель с характерным повышением. Седьмой круг Башен - из самых крайних, самых сомнительных рубежей. Кэро через несколько лет перейдет туда же, отчасти по собственной - охотно поддержанной - инициативе.
  Возможно, этот дальний по времени опыт и стоит благодарить за то, что эр"нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн за все это время тоже так и не разучился считать единственно возможным состоянием вверенной Башни - максимально готовое к скоростным выходам и соответственной обороне.
  
  ...Ощутимей всего Безумец командует именно тогда, когда пытается отключить командный тон. Порядком надоевший штаб сектора, на Солльерк вечер и темно, в отделении командира Круга Башен светится только большой обзорный экран, на нем неожиданное - самая элементарная, широкого доступа, схема ближних секторов. После того тайфуна, что еще недавно поднял этот самый командир Круга в этом самом штабе - здесь до невозможного тихо.
  - Кэро, - указующий жест Райэна Безумца ловит отсвет - светлый росчерк по темноте, - если ты потенциальный противник, ориентирующийся на эту хреновину, куда бы ты нацелился?
   Это неожиданно - все же предположение о существовании потенциального противника странно для Кэро, но спрашивать "какой?" ясно не стоит. А на ближнем расстоянии один на один Безумец говорит с ним давно - еще с медблока "Кошек".
  - Какая цель у противника? Налететь и хапнуть? - это, теоретически, представить можно - много вариантов. То, что говорит Безумец - никак нельзя.
  - Пройти в серединные - и вплоть до изначальных. Предположим, потенциал позволяет.
  
  Задуматься, чтоб представить потенциал, Кэро надо дольше, чем хотелось бы. Еще больше времени требуется, чтоб решить - о чем сейчас думает эр"ньеро эс Тийе эс Сьенн. О тех, что ли, чудиках, с которыми пару звездных лет назад заключили умеренное торговое соглашение низких статусов? Оцени тут порядок преувеличения их возможного потенциала и преуменьшения их разумности... Главное - что совсем неуместно. А надо напрячь голову, попробовать представить вот такую оценку потенциала, и прикинуть отсюда. И говорить подробно - как думаешь:
  - Сначала вышел бы на буферную зону, которую почти не охраняют, прошелся бы максимально широким катком - для бардака, паники и предположительной перегрузки транспортных каналов и всей их энергосистемы. А после нацелился бы на Башни выходов на серединные, - "Думаю рядом!" - говорит жест Безумца. - Скорей тридцатые. Потому что на единственной нашей сороковой можно предположить кольцо обороны - в открытом пространстве, у двадцатых меня бы насторожили выходы - явно боевые коридоры, и стоит рассчитывать, что встретят наготове внутренние рубежи. Если его осведомленность увеличить... Двадцатки рассчитаны воевать, помимо рубежей за выходами их возможно в случае чего рвануть с наземных и обеспечить противнику кучу дерьма вместо перехода. А к тридцатым решили, что разумные не воюют. Поэтому они наскоро перекрытая защиткой транспортная дыра, рвануть охренеешь, проще из открытых - схлопыванием сферы. Для этого потребуется закрывающий корабль. Хоть один. - "Верно, еще раз верно", - отмечает рука, и срывается - быстрым - очень напряженное "наконец-то", когда Кэро наконец называет. - Я бы лично шел в серединные через Халльре. Раз: для промежуточной базы хороша, экологическое состояние - живите долго! Два - тридцатая башня. Три - на поверхности производство "зеркалки", одно из... семи, кажется, тща-ательно выстроенное так, чтоб не рвануло - потребуется вывозить. И репродуктивные центры, перекрыть которым выход на эвакуацию... сожри меня чужие, я не выйду таким замыкающим кораблем! Да и подстраховка по пределу на стартовом там намертво - на каком количестве перед замыкающим? Десять?
  - Тринадцать, - согласно поправляет Безумец.
  - При учете пропускной способности гражданской дыры и перегруженной системы - если я разверну соответственной наглости атмосферные мощности даже на первой пятерке улизнувших кораблей - прорваться в стартовые и помешать замыкающему с вероятностью успею. Подсчет правилен? Мой вариант - Халльре. 37.126.
  "Да," - говорит ладонь.
  ...Хуже всего Райэн Безумец командует, когда он не командует совсем. А так вот - спрашивает:
  - Возьмешь на себя Крылья этой Башни? Этот рубеж нужно удержать.
   Мыслей у эр"нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн в ответ получается три. Первую он думает. Громко. "Кому его нужно брать, Безумец, твой рубеж?" Вторая становится словом - разумеется: "Да. Возьму". А третья более многословна и красочна, что вовремя, что от этой грызни щенков за статусы в штабе сектора в мозгах слизь, внутри тошно - так, что подался бы и на войну.
  
  ***
   Новый командир Крыльев Башни 37.126 сейчас это и вспоминает,. И вслед за той же самой мыслью: что кому он нужен, разумные не воюют, чтоб лезть на всю великую и нерушимую - явно надо быть неразумным - вслед прорастает непрошеная. Простая. Безумцу бы пришлась. "Полагаю, мы ее удержим. Сколько нужно".
  - Поздравляю, - площадь маленькая, можно говорить негромко. - Лучше, чем предполагал. - Зря слишком долго вспоминал, что не надо. Получается - вслух и вслед. - С вами можно идти на войну.
   Удивления взгляды не выдают. Почти. Так чувствуется. Все правильно. "На войну - с кем?"
  - Отдельно благодарен за чистоту посадки, - продолжает Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн - пусть все будет правильно. - Верхние крылья часто привыкают к атмосферным. А с ними иметь дело куда легче, чем честно сесть на твердую землю.
   Порядок нарушается. Сначала незначительно. Где-то видел - вот такое выражение лица, как сейчас у летающей. Еще чуть-чуть - вызов. В другую сторону - улыбка:
  - Разрешите объяснить?
  На согласие он тоже обходится жестом:
  - Будь оно иначе, - знакомая - какая знакомая улыбка на клыки на этом - по всем обводам низкостатусном лице, - мы бы здесь не стояли. А возможно - и вы.
  "Язык мой - враг мой", - Иллрейн тогда не думает. Честно - как есть. И немного - проверкой, чего ожидать.
  Жест сдерживается - но остается к форме не совсем подходящим. К полевой, впрочем, подойдет. Такое чуть удивленно-вызывающее: браво!
  - Тоже не признаете моделирования полной боевой, эль'нере?
  - Айе, - звучит легко. Это следующий вопрос заставит ее заметно удивиться:
  - Школа Безумца?
  - Школа Безумца.
  А ответ потом - еще больше:
  - Рад приветствовать!
  
  ***
  ...Конец Звездного года - время исключения - праздник Осенних Торжеств...
  
  В этот год совпали высокий календарь великой и нерушимой и отдельное внутреннее время одного из миров в ее окраинных секторах. В степной пояс Халльре тоже приходит осень - еще ранняя, так похожая на лето, с высоким и густым прозрачным небом, и воздухом, полным тягучего солнечного золота - зачерпывай, не жалей, оно останется почти летним, теплым - с запахом степи и дыма. И только остры и тревожны ветра на закате, и только ближе, почти к улицам жилого городка, на рассвете подходят туманы с дельты - зябкие, мутным болотным запахом.
  Но утро позднее. Успели согреться - и ветер, и неровный белый камень старых дорог... Уже жарко, а солнце еще поднимается вверх, запинается об однообразные кубики жилых блоков длинными золотыми лучами: проскальзывают через тонкую сетку заборов, ложатся - где на однообразные ленты рулонной травы, где на камень покрытия крохотного двора жилого блока, иной раз - в рыжую жесткую траву... И играет тягучее осеннее эхо со многими и многими голосами. В городке сегодня людно. Первый день праздника Звездного года, где всякому живому и разумному приписано отдыхать и оставить - в том числе форму, и приписанные ей, и не только ей статусы - тоже отдыхать, где-то за прозрачными дверями жилых блоков, в ячейках хранения.
  Он идет посреди улицы, навстречу яркому утреннему свету. Не торопясь - от угловой стоянки к девятнадцатому блоку... это, видимо, следующий перекресток. Он в сером - размыто-серо-рыжем, цвета осенней степи. Что должно быть свободным по покрою, подчеркнуто-гражданским, но таким не выглядит. Потому что можно оставить форму, но не привычку держать спину. Здесь, в жилом городке Башни, таких конечно - каждый первый... И все равно - он идет недолго, и только чувствует - спиной - пару взглядов вслед. Возможно, те, кто знают его в лицо...
  Райэн Безумец думает, пока идет, что и не может вспомнить, когда последний раз встречал начало праздника Звездного Года так, как подобает: без формы - на земле, на которой хочешь стоять и поздравлять тех, с кем хочешь стоять близко, как и допущенных в ближнее пространство - ради дня исключения - встречных. Давно. Вот и напомнили - убедили... А это точно отставить: оставить там, в лесном, среди неуместной роскоши первого восстановительного.
  Девятнадцать-одиннадцать, это следующий... Да - на то похоже.
  
  Они одинаковые - кубики стандартного жилого пространства: боковой хозблока, прозрачный выход общих помещений, дальше личные, скрытые от улицы. Миниатюрные дворы тоже похожие. Обычно, чтоб выглядело как подобает, раскатывают с теплым временем рулонную траву, что в дальнейшем уходе, включая полив, не нуждается. Редко случайный взгляд сквозь тонкую и невысокую сетку ограды видит что-то другое; и читать можно безо всяких данных - с высокой точностью предположения - разрешение на семью, разрешение на детей: игра не удерживается на личной территории, выплескивается во дворик - яркими, цветными конструкциями... а немало таких - с разрешением. Разное подсказывает - в этот жилой блок не приходят в положенный срок отдыха, в нем живут. Или говорит наоборот, что кто-то слишком много времени проводит на рабочих базах - пылью на прозрачных поверхностях, жесткой степной травой, что прорастает и через каменные плиты в некоторых двориках... Так стандартно - в жилых отдельных, сколько лет ни ходи, редко встретишь что-то непохожее. Думал, что встретит. Не ошибся. Непохожее и на второй предполагаемый вариант - этот "я здесь не живу": сухая трава, заросшие пылью стекла...
  На покрытии двора частично сэкономили - белые камни, даже не плиты, вразброд - к дверям входа. Вокруг же и между - на шагов пять, что остались - да, рыжее и серебряное, дикое, лохматое. Но - это кто-то старался, подбирая цвет к цвету - дикой степной травы, что растет себе и так, собирал странный орнамент, вплетал - как сказать, вращивал? - туда сиреневые полукружья, пушистые на взгляд, ломкие под рукой. И даже высокие, колючие серебряные ветви яблок Халльре - местных степных растений, на яблоки похожих разве плодами, и то внешним видом - темные, мелкие, с такими же семенами внутри: таким же огрызком. Пока не спалит солнце - и есть можно, но вкус - терпкий и солоноватый... Ведь растут и наверху, в степи, у озерец с горькой водой и блестящим песком по берегам. У них уже осень, и листва горит - багровым и грозовым - посереди рыжего и серебряного. "Очень похоже", - он думает это первой мыслью.
  А такой маленький двор еще и оттого, что к стандартным кубикам пристроен - здесь менее ожидаемый, но тоже вероятный - полукруг купола личного транспортного ангара. На который не просто "не поскупились" - потратились.
  
  И обитатели дома сейчас в нем. Не видно - выход приоткрыт, но золотое плетение пылезащитной завесы прячет смутные силуэты. Это голоса - ничуть...
  Голос его и останавливает - узнаваемый и другой - легкий, громкий голос, поровну - смеха и тревоги:
  - Ки-ийро, ну-ка держись! Это что за котенок на заборе - как залезть знаю, слезть не могу? Неужели забыла, как с земли опору выставляют?
  Мгновение - и плещет в ответ очень звонкий, чуть со слезой голос... Детский, конечно. Неужели?
  - А ты... И Рийнар... Вы всегда без опоры забираетесь!
  - А ты рост сопоставляй наш, котеночек, а...?
  - А он дразнится! - звенит голосок в ответ.
  - А жаловаться неправильно, - действительно, точно узнал голос... не только голос.
  - Я не дразнюсь, я забираюсь, - еще один, негромкий, юный тоже, мальчишеский. - Аллье Иллрейн, а почему "птичка" активироваться не хочет?
  - А, наконец-то, - голос легкий, и он смеется. - Заметили... Кто найдет больше этих "почему" - по дороге до Речного пущу за управление. Подсказываю, их тринадцать. Начали!
  
  На этом и падают боковые защитные створы выхода, сворачивается пылезащита... И Райэн даже выделит выдох - удивиться: странно смотрится "стрижонок", любимая изящная "птичка" многонаселенных городов и рекордных гонок, среди стандартных кубиков жилого городка. Здесь машинки выбирали - те, кто мог себе позволить - неприхотливее и проще. Впрочем, скорость - везде скорость, а в надежности "стрижонку" не откажешь - даже в изрядно не похожих на комфортную городскую среду условиях.
  Вот хозяйки из-за него не видно. Стоит у систем управления ангаром, скрыта черно-синим корпусом "стрижонка", еле-еле видна голова над верхними опорами. Смотрит за творящимся в пилотском отделении - откуда, как раз как затихнет шелест снимаемой пылезащиты, вынырнут две одинаково-лохмато-золотистые головы - одна побольше, одна поменьше - и на два голоса, перебивая, заговорят о найденных неполадках.
  - А еще система безопасности не подключена, - последним звуком договаривает высокий, старший - над бортом видны и плечи, в зеленом.
  - Верно, Рийнар, - отмечает голос, - без системы безопасности выходить в воздух - даже на гражданские высоты - не стоит и пробовать...
  - А на военных? - это маленькая спрашивает? - ну да, ребенок жилого городка базы Башни у... кого? Удивился понятно, удивился правильно - по виду, по времени понятно - не ее дети. По обращению - тоже. Аллье - это такое, детское уважительное - не к родственнику, но близкому, тому, у кого учишься, например...
  - А на военных тем более и куда больше. Запомнила? И сколько насчитали?
  - Одиннадцать, - обладательнице тонкого голоса - тому "котеночку" и борт пилотского отделения высок. И простительно еще вслед чуть жалобное. - Аллье Иллрейн...?
  - Ищи, Кийро. Что вы - думать сами не умеете, чтоб мне подсказывать?
  Не подсказывает - но смотрит внимательно, настолько, что не замечает того, кто наблюдает все это через невысокую награду. Совсем. Погрешности баланса поворотной системы отметят в два голоса - через недолгое время, и еще чуть позже обрадуется тонкий голос:
  - Сиденье, аллье Иллрейн? Оно за-фик-си-ро-ва-но? Да?
  - Верно, - отметит Иль. Маленькая на радостях даже подпрыгнет, перегнется через борт "стрижонка", и громко-громко, звонко-звонко:
  - А у меня получилось восемь найденных, восемь! - и перемахнет через борт - вот не иначе, твердо рассчитывая на другую опору - живую, ухватится за плечи.
  - Семь с половиной, - легко, улыбаясь, поправит оставшийся в "стрижонке" парнишка.
  - Ладно, все равно больше! - маленькая тоже спряталась за бортом, и звенит - не иначе, на ухо - той, кого оседлала. - Аллье Иллрейн, а Вы правда пустите меня за управление, да?
  
  Ответить Иль не успевает. Просто пилотское отделение "стрижонка" высоко: такой естественный наблюдательный пункт. Оставшийся там воспользуется им по назначению. Он хорошо выучен - нормальным голосом, не слишком громко, но слышно - спросит:
  - Аллье Иллрейн, а кто этот незнакомый - он так долго смотрит на нас?
  Она повернется - будет еще от маленькой: "Не-а, не слезу!" - и выйдет из-за "стрижонка" из ангара.
  
  ...Можно оставить форму - Иллрейн в лиловом, тоже подчеркнуто-гражданском, свободном - местная праздничная "сложносочиненная" рубашка: темное серебро застежек, пляска "крыльев" отделки на ветру. Чуть переливается на свету - то грозовой темнотой, то сталью... Похоже - на ее небо.
  Но не привычку держать спину... Не разворот в строгую парадную, стоило разглядеть, кто перед ней. Не важно, что предписывает праздник, что оба, того слушаясь, в гражданском; не важна вся, несомненно, известная ей информация... И даже то, как странно - до улыбки - смотрится эта попытка парадной стойки, когда за плечи, правда - с цепкостью котенка на заборе - уцепилось чужое, лохматое, золотоволосое дите - девочка. "Вот еле-еле возле первого имени" - определяет Безумец про себя. И еще: маленькая, пожалуй, чтоб сажать ее за управление.
  Дите и она вспоминает - потом, первым:
  - Прыгай, Кийро! Командира мне надо приветствовать достойно. - И, выпрямляясь - разумеется, позволит маленькой слезть, а не спрыгнуть - говорит вслух, непрошеным. - Все равно нашего командира! - сейчас это запретное эр"нере айе получается куда проще.
  - Рад приветствовать, эль'нере Иллрейн, - негромко отвечает Райэн Безумец. - Рад встретиться с Вами в Днях первых и последних - для этих звезд.
  Слова просты - слова формальны, так же привычны гражданскому обращению и первому дню торжеств, как спине - такая манера держаться. Слова так неправдоподобно - впервые - осмыслены.
  ...Рад приветствовать - формальность всякой вежливой встречи... не по форме. Но так пронзительно и четко весит каждое слово. Каждое так и есть. "Рад видеть тебя живой".
  ...Поздравление, привычное для этих первых ничейных дней - что до и после - дней вне статусов и всех принятых порядков. Поздравление, которому должно сработать ключом - к дому, ко времени - к празднику. Кто бы перед тобой ни был, следовать обязано приглашение разделить - день ли, час из долгих-долгих ничьих дней... К чужим с таким поздравлением не пойдешь...
  А он стоит здесь - командующий седьмого Круга Башен (с тихим усилием памяти договорить: временно в отставке: отправленный на восстановление ресурса) - возле забора ее дома...
  
  Небо под крылом! - что он здесь... - Иль и мысль оборвет, громкости ее не ожидая.
  
  А голос, чуть вздрогнув, воспроизводит одну из должных формул ответа:
  - Рада видеть Вас в Первых и Последних, - и неважно, что это честное "рада" внутри - мыслью сотой, слишком много остальных: такое - откуда и почему, что себя громче... Такое, что сначала ответить, потом понять, что же именно ответила. Приглашение разделить - на день? - на час? - получилось на все ничейные дни, когда угодно.
  
  Можно оставить форму, но не умение держать спину. Но, наверно, никто, кроме тех, у кого за очень долгий срок так вплавилось умение держаться - не умеет с такой внезапной легкостью перемахивать разом все должные границы.
  - Позволите разделить вашу радость? - Безумец даже не спрашивает. - Вижу, Вы и в жилом городке находите, кого в первых летных наставлять? - И окликает сразу. - Рийнар... Ты же Рийнар?
  ...А некоторых и не надо учить, как ту спину держат. Странно одинаковое для военных Земель Изначальных, для Присягнувших, кому этот род занятий - статус, и что хуже, Присяга: единственная должная - значит, единственно возможная судьба. И здесь, у детей из жилого городка "защитки" самой окраины великой и нерушимой... Впрочем - верно, и по той же причине - а куда им еще-то?
  Правильно - Безумец напрягся бы углядеть погрешность... еще при его нелюбви к парадному - встанет совсем младший перед старшим до немыслимого. Праздник там, не праздник - стоит услышать "приветствовать нашего командира". Так правильно, что не смешно. Безумец и серьезен. Слушает, как отвечает... рапортует парнишка:
  - Рийнар эс рен Нирлен айе Халльре.
  Тем более понятно. И тем более не смешно. Привилегия, прописанная в уставе общего Состава Защиты. Про которую редко вспоминают, но иногда приходится. "Обеспечить ушедшим достойную память и славу..." - как раз и об этом... Если вдруг у достойно погибшего на службе защиты были дети, и если вдруг иная семья не захочет разрешить тем детям зваться своим именем, право имени погибшего - начать новую семью. Внуки парня будут уже просто - эс Нирлен. Новой Семьей, проростком. Чести немного, но все же не приблудой, все же подальше от безымянных.
  
  Спрашивать Райэн Безумец умеет плохо. Все равно получается команда.
  - Ты готов показать, чему научился, рожденный достойным? - кто больше замечает этот нежданный подъем обращения - от безличного "говорю с младшим" до заинтересованного от имеющего право спросить? И кто более встревоженно - он или Иллрейн - ждет?
  ...А странное обращение - это совсем не странно. Из того омерзительного бардака и неразберихи, что встретил когда-то вернувшегося командира седьмого Круга Башен, отдельный рапорт о гибели эс"тиер Нирлена эс Неар айе Рианн-Далль хорошо запомнился эр'ньеро Райэну эс Тийе эс Сьенн. Он был предметом редкой оценки: достойное поведение в недостойных обстоятельствах.
  Парнишка, без сомнения, отвечает "да" - и получает в ответ совсем нежданное:
  - Сопроводи меня до угловой стоянки - за управлением "Тройного сокола" справишься?
  В голосе - веселье, мало оправданное ошеломленным видом юного Рийнара, что по прежнему держит эту разрешенную парадную. Как и сосредоточенным взглядом Иллрейн - а она, вот не иначе, желает напомнить, в чем разница легкой полетной личных гражданских транспортных средств возможного доступа и единственных - очень условно гражданских разработок. Статусного транспорта командного состава.
  
  ***
  (дополнительная информация)
  Мало оправдано то веселье и внутренним состоянием Райэна Безумца... И если бы - только его внутренним.
  Выделили "тройного сокола" - статусный личный транспорт: считают, командный состав пешком не ходит - ему уже здесь, на Халльре. От первого восстановительного. Поче-отное временное отстранение командующего от обязанностей - в целях восстановления его внутреннего ресурса. Предоставлялись и право выбора, и срок, и транспорт с возможностью неограниченного объема дополнительного груза при отбытии. Хоть все имущество и технику перевози для комфорта. Неиспользованная возможность. Такая же привычка, как держать спину - с детства затверженное: необходимого личного имущества должно быть ровно столько, сколько помещается в заспинную ячейку. Небольшую по объему. А остальное - может быть, но в целом, лишнее. Не столько ящериная гордость, сколько их же трезвый расчет: все, что сверх необходимого - предоставят. Не предоставят - должен найти, как добыть. Первые правила в голове не стираются.
  ...С того же - такого давнего - детства затвержено и другое правило Присягнувших - такие, как мы, - от Присяги освобождаются только пинком до Порога. А то, что ты, Зверенок Райэн, не совсем нашей крови - это считай по миллиардным, по неважным.
  Это так каменно - безысходно - вспоминается - чужой кровью, подкожной чешуей - в огромных апартаментах первого восстановительного: три на одного плюс терраса плюс купальня, с размахом, достойным самой столицы великой и нерушимой. И надо гнать - надо говорить: это еще не освобождение достойное или нет. Временная отсрочка. Предоставили - восстанавливай - личный ресурс: способность думать адекватно.
  
  Только вот и до сих пор не сомневается "ящериный ублюдок", что помянутый личный ресурс более чем в порядке... И чувствовать клеткой эти огромные стены - весь, сожри его безымянные, Первый восстановительный! - и его почет с "тройным соколом" у ворот - заставляют те же мысли. Что убедили действующего командира Седьмого Круга защиты выступить на совещании Внешнего оборонительного совета, там, на Землях Изначальных - с нежданным докладом. Он в итоге и завершился отвратительным, но - Безумец признает - ожидаемым решением - приказом: а отправляйтесь-ка вы подлечиться от ваших нелепых выводов: разумные не воюют. Война в масштабах всей великой и нерушимой - и, как источник опасности - вот эти чудики, получившие тройку звездных лет назад низкостатусное разрешение на торговлю, с тех пор - плодотворно изучаемые? В воздухе висело - громкими мыслями, удивлением и смехом, что хорошо слышал мастер экстренной биологической: оно воняло - бздежом самоуверенности и тухлятиной страха.
  Правда, от присутствующего совета ждать иной реакции было странно... Те, в ком Безумец был уверен - что разделят его тревогу - логично не почтили это сборище своим присутствием. Далее работает не надежда - трезвый расчет, и знание, что по армейским кругам все достаточно скандальные новости расходятся едва ли не быстрей, чем работает прямая мгновенная. И можно смело предполагать, что содержание вызывающего доклада временно отстраненного командующего Седьмого Круга защиты пойдет по всем рубежам - в том числе, предупреждением командирам, готовым воспринять информацию с большей трезвостью, чем гнилая голова оборонительного совета.
  
   Тех, с кем был рядом, он оповестит и так... Он действует - пусть кому-то кажется, что все, что оставалось неудобному Безумцу - выбрать место вынужденного отдыха на поправку здоровья. Выбрал Халльре - должно сейчас быть на этом рубеже и здесь. По своей связи - до Внешнего оборонительного совета далеко: этих в жопу клюнет, только когда серединные рубежи потрескаются. А до своих командиров близко - и делай, что должен... Не с того же детства помнит еще Зверенок Райэн: если тебя связали - все равно ты можешь перекатываться и ползти. И ползет - сплюнув: делает, что может - недостойно мало. И не отбиться - приходится тратить тот самый личный ресурс, который это логово разваливающихся пней в золотых нашивках призвано восстанавливать... Сотой, тысячной мыслью - и все же есть чувство клетки, чувство связанных рук перед надвигающейся дрянью - для противодействия которой сделано непростительно мало.
  
  И подвинуть его в сторону ничуть не проще, чем сейчас вот - притушить логичную ярость - как не вовремя свалился этот праздник! Все тридцать ничейных дней завершения и начала Звездного года. Когда по всей великой и нерушимой - от сиятельной Исс-Тарры до последней окраинной норы и клоаки - работать и заниматься делом дозволенно только медикам, экстренным и жизненно необходимым службам - ну, и боевым дежурствам - и то не везде и не всегда. А надо отодвинуть, шкурой почувствовав - еще немного, и внутренний хребет даст трещину, в полном соответствии с ожиданиями дерьмоголовых. Не выйдет - Безумец вменяем, насколько он таковым может быть, Безумец использовал по назначению выданный транспорт - и отправился отмечать первые и последние дни Звездного года. А это подобает делать в кругу достаточно близких. А кто ему здесь достаточно близок? - "ящериному ублюдку" в дебрях тринадцатого сектора? - разумеется, базы Башни.
  Подвинуть, приглушить тревожный маячок - если что случится, несомненно оповестит. И внимательно выслушать ответ серьезного крепкого парнишки - рожденного в жилом городке этой самой Башни.
  
  ***
  Все же Рийнар не настолько ошеломлен неожиданным, чтоб не взвесить все четко - и не отозваться:
  - Должен справиться, - формулирует он довольно быстро. Чем отпускает - высокого командира, ящериного ублюдка, сподобившегося что поседеть - угодить в восстановительный - выдать вполне для праздника, легкую - взвесить и сказать - подначку:
  - Оценить, как ваш воспитанник летает, айе рий"эн Иллрейн?
  - Попробуйте, - соглашается она сосредоточенно. И представляет, что Райэн Безумец отслеживает быстрый, к парнишке обращенный жест... Традиционный - летный и навигаторский. Тогда, когда слетано уже столько, что можно без команд и рапортов: не для парада хватит вот так - ладони на собеседника, горсточкой - лети, я держу.
  Через низкий условный заборчик парнишка перешагивает - это единственное нарушение почти строевой четкости: отстать на полтора шага, в сторону на расстояние разворота, шаг в шаг - которую тот держит всю недолгую дорогу до угловой стоянки. "Сокол" только слегка сбивает с него серьезность, в первый миг прорывается дозволенное возрастом - явное такое, на все лицо: "Ух ты, громадина". А дальше - не замечает, наверно, как сосредоточенно хмурится, прикидывая, справится ли?
  Активировать управление, обозначить доступ - и скомандовать дальше:
  - Поднимайся, выводи на стартовые. Здесь подначек нет. - Дальше, тона не меняя - если отвечать, то только правду. - Ты ведь поддавался?
  - Немного, - отвечает он, выдвигая опору - на "громадине" и ему приходится. - Котька маленькая, - и дальше, словно заступаясь заранее, - но умная.
  На этом он уже поднимается занять пилотское отделение. Безумец оценивает с резервного, пассажирских в "Соколах" не предусмотрено. Как занимает место, подгоняет по себе фиксаторы, проверяет стартовые... Четко - но чувствуется все же, что краем недостаточно дальней мысли следит за реакцией высокого "пассажира" - все ли верно?
  - Верно, - оценивает Безумец на последнем проверочном. - Выход разрешаю. Учти, он много тяжелей "стрижонка".
  "Принято", - парнишки подхвачено неожиданным:
  - Мне очень дорого мое доброе мнение о способностях твоей наставницы. Постарайся ее не опозорить.
  - Я справлюсь, - чуть помедлив отвечает Рийнар. Серьезно. Почти торжественно.
  
  ...Мысль о таком нежданном обществе для встречи праздника подал ему Кэро. Случайно. Своего - давно на близких расстояниях своего - Безумец о попадании в восстановительный и причинах того оповестил почти сразу, как прибыл. Первым словом Обстрелянный отправит решение совета и сам совет в засранную дыру, не озаботившись разрешением переходить на нижний изыскательский. Далее же "все равно эр'ньеро эс Тийе эс Сьенн" потребовал подробного отчета. И получил его. В первую очередь, то, что вышестоящее уже... вот ровного с того времени, как Безумца с седьмого круга вежливо отправили - обследоваться - успело очередной раз сменить на Башне старшего навигатора. Услышав имя прибывшего и Семью, нижним изыскательским разразится уже Безумец, Кэро не перебивает - внимает небывалому мастерству исследования весьма причудливой родословной того навигатора и назначивших его, в которой поминается много загаженных нижних клоак, а так же безымянные и иные субстанции, мало подходящие для размножения. Упирается эта тирада в короткий ответ Кэро:
  - Мы ее удержим, Безумец, - и дальше, серьезно как никогда. - Мы подобрали достойный состав. Если стукнуть верхними опорными по голове "выкидыша через задний проход клоачной саламандры", с этими Крыльями я готов не то, что вражеское нападение - твою инспекцию выдерживать - сколько понадобится.
   Дальше Кэро говорит про Крылья. Про итоги проводимых учений и новых слетков. И - ни раньше, ни позже. В числе прочего. Оценивая последние итоги экспериментов "зеркалки". Местное производство сплавляет опытные образцы покрытия плоскостей "бабочек" на проверку именно сюда, на базы Башни. Чтоб на транспорт особо не тратиться. Легко рассказывает, что на "зеркалке", не иначе, тоже сменилось начальство и требования, потому как их последний выкидыш новых разработок чуть не дотянул до диверсии. И дальше: "Но к счастью - Крылья не потеряли нашу Сумасшедшую".
  - Эль"нере сен айе Тольмарка? - Безумец переспросит. Он твердо догадывается об ответе.
  - Она. Внутренним именем - Сумасшедшая. Еще - Клювастая. Хорошо, испытания шли по высшему требованию - в звании не ниже..., на высокой слетанности с навигаторской. Они с эс Солья слетаны - хоть детей рожать. А ответственной же Сумасшедшей парадной программы мало, отлетала - надо новое изобретение проверять, "пряжечки" крутить, - он говорит долго и ярко, открытым средним, пользуясь тем, как внимательно Райэн слушает. - На этом непредвиденном маневре "зеркалка" плоскостей и разложилась веером. На предельных высотах. Ювелиры они с эс Солья... с-столичные - выводить машинку на плоскостях враскорячку, даже на атмосферные... Полслова не дал бы, что не размажется.
  - Да, считал бы на двенадцатые, - подтверждает Безумец. - Вышла?
  - Вышла. Отрапортовала. Свалилась, - воспроизводит последовательность Кэро. - Еле высидела положенный минимальный срок во втором восстановительном и в строю. И в первую очередь, с таким полным рапортом, что нашему старшему навигатору - как промеж зубов с разбегу - он-то на этой "зеркалке" рассчитывал статусные получить. Твоя школа, Безумец - в каждом шаге узнаю. С того, как полной боевой мое назначение поприветствовали. - И шутит. - Хоть радуйся заранее за всех слетков, что до твоих лет Клювастая не проживет.
  
  ...Тогда оно все-таки вспоминается - мыслью не дальней, отдельной. Просто на миг перед глазами - лиловое и серебряное - небо "побочного позывного"... Как ее приложили внутренним именем - Сумасшедшая? - почти соименниками оказались. Все как должно было быть - не ошибся. С первого раза, который, на удивление, помнит - потому что вслед к Райэну и придет мысль: вот тебе пример - достойной нравственной подготовки. Ничего особенного. А вот вспомнилось - одно единственное небо. Которого могло уже и не быть. Вспомнилось - и за сильно дальнюю мысль зацепилось.
   Так что вылетело потом. Перед праздником. Многие, как полагалось, отбывали на первые обязательные отпускные дни по домам и Семьям. Отбывал на Рианн-Марн и Кэро, с прощальным посланием - с улыбкой: прибуду по первому требованию на всех скоростях. Так правильно - встречать праздник со своими... А слишком далеко до тех своих, что вспоминают Райэна Безумца еще Райэном Зверенком - не выбраться временно направленному на восстановление ресурса. Отмечайте, как все остальные отдыхающие первого восстановительного - о празднике должным образом позаботятся.
   Но Безумец - на то он и Безумец - чтоб проснуться рано, впервые вывести на крыло "тройного сокола" и направиться к первой базе Башни - поздравлять своих. Сначала - тех, кто на дежурствах. Потом...
  
   Эль"нере Иллрейн айе Тольмарка в этом перечне была не первой. Но была.
  
  ***
  Для тех, кто пешком не ходит, полупустынный пояс Халльре - место и на гражданских высотах лучше не придумаешь. Ни тебе стесненного пространства городов, с их обязательными правилами движения личных транспортных... На все двенадцать сторон - простор, лети листиком, вертись, сколько влезет. И всех правил только те, что диктует логика безопасности и сбережения заряда: держи высоты, держи скорость, не поцелуй землю - она твердая. Специфических, пожалуй, только непредвиденная посадка добавить может: соображай свойства поверхности - у окрестностей соленых озер они своеобразны, утопишь "птичку" - доставай, как знаешь.
  Парнишка же и над этим вольным простором держит "тройного сокола" - четко, словно вокруг ему - пространство условно разрешенных маневров и правил. А на все двенадцать сторон - рыжее, серебряное, только к закатным сторонам ближе - зеленое, там река - вдоль нее и идут; и сверху - белые перья редких облаков, гражданские высоты.
  Но судя по тому, как держится в небе Рийнар, тот, кто учил его летать, привык к другим скоростям и точности маневра. На "соколе", при условной его гражданскости: только верхних маневренных плоскостей не хватает и вооружения - тем более заметно. Дорисуй - и из разворота на подъеме получится неплохой первый элемент парадной "звездочки" - с точностью до высокой оценки. Безумец так и думает. Чему и улыбается.
  Потому как зря не говорит - сказал "оценить" и взялся оценивать. Стоило выйти им из жилого городка на все двенадцать сторон открытой степи. Сначала следил - за стартовыми, подъемом, набором высоты; потом - ладонью, одобрительно - "хорошо, а сложнее?" - согласное "справлюсь". Безумец взялся проверить и разрешенные маневры - с самых простых и дальше... Парень справляется. Неплохо справляется. Так, что оставляет себе еще пространство не самой дальней мысли - следить не только за тем, как оценивает его полет сидящий рядом. Но и посложней: точно смотрит, как идет "стрижонок".
  
  А вот он с тех самых степных просторов идет странно. Дистанцию держит правильно - примерно тройная. И мало держит - пытается зеркалить, повторять движения "сокола" - привычная, несложная, на слетков - парадная плясочка, следи и не сбивайся с дистанции и со времени. Первую держит - так себе держит, проскользнул раз или два. Но время... Оказывается, привычку никуда не денешь, взгляд замечает по четвертям выдоха, и разброс на двенадцать полных ту десятую долю мысли, которой Безумец тоже - следит, задевает... как иным - фальшивая нота. Чем дальше от простых поднимаются предлагаемые Безумцем варианты, тем больше чудит время, за которое пляшет "зеркалку" "стрижонок". На последнем развороте на подъеме - еще раз вдохни и выдохни - и малый круг насчитаешь.
  Но это - в дальних мыслях. Первая же принадлежит команде: прямой переход на спуске, подбери высоту. Парень идет смело, едва ли не до минимальных, идет "стрелкой" - точно, какое там гражданское транспортное, ставь на ресурс боевое обеспечение, клади "болванки" или чего похуже... Так, что хоть отсчитывай погрешности - уже для летного курса недопустимые и объясняй.
  Поймать себя на этой мысли. Усмехнуться. И оценить вслух:
  - "Болванок" тебе не хватает. - Сын такого же летного отвечает молчаливым согласием. - Откуда начинал бы выкладывать?
  Думает вдох и выдох. "Сокола" при этом держит. Определяет. К иному, пожалуй, не придрался, к этому стоит.
  - Последние на твоем маневре уйдут сбросом. Если надо попасть во что-то поменьше неба. Поймай рисунок выхода, Иллрейн тебе объяснит. Так понимаю - в "защитку" готовишься?
  - Через полтора биологических иду, - соглашаясь, уточняет Рийнар. - В "зимний". - И только дальше, на мгновение отпуская свою сосредоточенность. - Но сначала я... так к ней. Она всегда так летает.
  Надо ответить - свободным жестом - что еще бы по-другому. В голову до всякой мысли запаянное и на гражданских высотах дает себя знать.
  
  ...Еще больше надо подвинуть в сторону мысль оттуда, из глубины, критически не нужную мысль. Как уверенно этот парень говорит - "полтора года". Что все будет точно и ровно, как и было. А зацепится, сорвется в "вертячку" - командиру Безумцу этой уверенности и на "завтра" не хватает. Подвинуть. Ты сделал мало - то, что мог - и сейчас есть только сегодня...
  Где парень отслеживает тоже... Почти боевой поворот "стрижонок" не повторил, выравниваются сейчас - на одинаковом стабильном движении, что в тех, привычных высотах, назвалось бы "игрой в стоячку". И говорит уверенно:
  - Котька там за управлением. Ее аллье Иллрейн на нижние маневры не пустит, даже на четырех руках: маленькая она. - И в сторону, в предположительном. - Опять решит, что я дразнюсь. Ей бы всюду - как и я, а что маленькая...
  Подвинуть ненужные мысли в сторону - это вот так. Сначала - легко - парнишке:
  - Беру на резервные, - потом, чуть сложней, чем управление - подхватить и открытую связь "стрижонка", и с легкостью, назвать - так второй раз. - Иль, отпусти маленькую с управления. И закрепи понадежнее.
  Маленькая вот еще не помнит, что командиру возражать не полагается, слышно - выдаст недовольное что-то. Безумец не прислушивается, он дальше:
  - Покажем твоим воспитанникам слетанность? "Парадку" спляшем?
  От Иль - один короткий ответ:
  - Параметры?
  - Обратная, на четверть...?
  И голос ее внезапно - он... веселый? Ясно, подначивает:
  - Эхх, небо под крылом... Может, маленьких за борт?
  Наставнику они возражать решаются. "Не-ет!" - выдают два голоса. Точно, смеется - и получается на предстартовой слетанности, в два голоса:
  - Тогда - держаться - и не жаловаться!
  Безумец не любит парадные выступления - но на этом, гражданском - но этим, маленьким, и так летающим - пусть будет! Сегодня праздник.
  
  Странно и страшно узнавать - вместе ведь никогда не летали - что это самая обыкновенная правда. Кто не раз был связан одной системой взаимодействия, тем просто - с первого мгновения общего полета выйти на непредвиденную связь, поймать - личным внутренним, что ли? - побочные позывные друг друга. Это легко - ошеломительно; и рядом, ближе, чем можно, чем что-то бывает, оказываются чужие реки - огненные и каменные. И что там плясать парадку? - ошибиться не просто нельзя, ошибиться невозможно, вы внутри одного потока - вы есть поток - ощутимей и ближе, чем просто - одно.
  
  Обратный зеркальный - каждое движение повторяется навстречу, громада "тройного сокола" и легкий тонкий "стрижонок" - "На нижние, встречной звездочкой!" - всплеск - каменного огня побочного позывного - смех? Рийнар теряет всю сосредоточенность, он вспоминает, сколько ему лет - но не "ой-й!", когда рыжее и серебряное летит навстречу - "ух-х ты!" - когда, пройдя едва ли не над самой травой, почти соприкоснувшись плоскостями - почти рука к руке, - стрелкой взмывают вверх - огромное, черное с золотом - и юркое черное с синим. "Упрись!" - во внешней связи командует Иль - маленькой - и "птички" расходятся вверх - всеми разворотами "сложной звездочки"... А потом громада "тройного сокола" идет вверх, почти на предельные, к облакам, и смеется пламя в ответ зарницам в фиолетовом небе: выходи на обходной. И пляшет - заходит на черно-золотую громаду черно-синяя стрелка, и та вертится, словно чтоб не клюнули случайно - пламя летит ввысь, и отвечают ему зарницы - серебряным звоном по лиловому горизонту - пляска, шуточная войнушка... "А подвывернутую посадку твой мелкий выдержит?" - "Должен". Мелкая "птичка" внезапно заваливается на бок - и рассыпаются в разные стороны, вроде бы неуправляемым "листиком на ветру" - хотя "тройной сокол" за листик никак не сойдет, и по тому, как ровно держат это вроде бы неуправляемое движение, переходящее в "вертячку", понятно, сколь четко сделано это самое "свободное падение". Не всем, однако - времени до поверхности как раз хватает на испуганное звонкое в общей связи:
  - Мы падаем?
  И спокойное в ответ:
  - Нет, Кийро, садимся.
  - Поймалась, - говорит не сомневавшийся Рийнар, но даже он, в дополнение к фиксаторам, старается вцепиться в подлокотники понадежнее, когда на нижних витках "вертячки" земля снова оказывается пугающе близко. Громада "сокола" ложится на плоскость, почти - кувыркается через, уже над самым серебряным полем выравнивается на посадочную... И замирают - на надежной земле - рядом, плоскость к плоскости. Под негромкую команду Безумца:
  - Вот теперь - мелких точно за борт - напомнить, какая твердая земля.
  Рийнар где-то потерял свою серьезность, он смеется в голос, скатываясь в пахучую серебряную траву.
  - Понравилось?
  - У-у! - звуком, огромным всплеском рук соглашается Рийнар. - А я так научусь?
  Из "стрижонка" задерживаются. Потому что надо - как только Иль поможет расстегнуть нижние захваты фиксаторов - тугие, и не дотянешься, - тихо-тихо, чтоб никто не услышал, сказать стыдное даже для такого шепота:
  - Аллье Иллрейн, я... Чуть-чуть очень боялась, что мы упадем.
  - Иди сюда, - вытащить из сиденья, взять на руки, - глупый, глупый котенок, - и тоже, по уговору, тихо на ухо. - Ни во что действительно опасное я тебя пока, извини, не возьму.
  - А Рийнара? - этот вопрос слышат уже все, потому что за него успели спустить с борта "стрижонка", с рук - на землю, и перебивает его совсем другое. - Ой, земля качается!
  "Тогда сядь", - советует плавный жест, а отвечает Иль совсем на другое, на вопрос Рийнара, который успела поймать.
  - Я научилась.
  - Если тебя считать по стодвадцатым - можно и тебе присчитать, - вступает Безумец. А глаза смеются. Он близко - на расстоянии, которое только с трудом позволяет праздник - можно смотреть, что он не щурится на солнце - смотреть, как в ярком и чужом переливчато-зеленом отражаются степь и небо. - Заметно, что привыкла к "птичкам" потяжелее. И воспитанник твой тоже - считает на лишние плоскости и боезапас... Но так понимаю, ему пригодится.
  "Воспитанник" тем временем оставляет их своим вниманием. Тормошит - на всякий усевшуюся в траву маленькую:
  - Ты как, Котька? Котьке было страшно?
  - Хватит дразниться! - звенит маленькая и старательно поднимается из травы. - Совсем я не испугалась.
  - Да-а? А я немного. А говорить неправду неправильно, Котька. Вот аллье Иллрейн никогда не врет...
  - Правда? - переспрашивает это Безумец, поймав последнее слово.
  - На двенадцатые, - чуть прищурившись, уточняет Иль. И цитирует вслед - известное, может - сам когда-то говорил. - Ложь нагонит. - Потом она оглядывается и, скорей спрашивая. - Дальше нам на Речной... ровно придется, там много уже будет прибывать - всяких "птичек". Детский городок и Дни Имен, - объясняет и оглядывает замершую лохматую парочку. - Я им обещала, что буду на их приветственное смотреть.
   Рийнару снова придется выпрямиться в парадную. Потому что эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн говорит весомо и серьезно:
   - На них стоит посмотреть.
   Глядя на брата, старается вытянуться и маленькая.
  
  ...Он стоит близко - слишком близко - можно заметить подробно, по всем двенадцатым выдоха и меньше, как проступает сквозь кожу рожденный узор чужой крови.
   ...Не настолько близко, чтобы спросить.
  
   "Взрослая" пропускная детского городка - надо же, качественная, такие не каждая база себе позволяла, с работающими сканерами, с выходом на личный внутренний - Райэна Безумца пропускает без лишних сложностей. А обязательное живое дополнение к такой системе - кто-то из явно отправленных на достойные отставные - мало того, что встречает обозначенного пропускной системой высокого гостя почти полной парадной... Странное и малорезультативное дело - пытаться переодеть эти городки в гражданское. Так потом спрашивает разрешения, и, получив его, выдает, кивнув вниз, где только-только собираются колонны маленьких, перед приветственным: "Им будет очень радостно, если Вы оцените".
   Он останавливается, не повернув ни к общим наблюдательным местам, ни к верхнему родительскому парку. В детском городке старались - степь отступила, до воды близко, подстриженные газончики, над которыми - мини-радуга, системы орошения работают на полную, выдвинутые к празднику цветочные горки - достойно яркие и благоухают. Пахнет здесь не как по всему полупустынному - в лучшем случае степью и пылью, а свежестриженной травой, цветами и хвоей - вдоль дорожек местные, мелкие и ветвистые сосны. Растут с наклоном - зимний ветер наверху, в родительском парке, тоже наводит свой порядок.
   Ждать ему приходится долго, подходит и под второй малый круг, когда из той же проходной выныривает Иллрейн, быстрым шагом покидает пределы слышимости и с выражением, громче, чем вполголоса, шипит: "Разрешения!" - шипящие продолжаются с выдох. Пока руки свободно повествуют о крайне нерациональном и негуманном использовании - видимо, помянутых разрешений и тех, кто их придумал. На следующей - такой же шипящей:
  - Кто мне эти дети? С-сырье подготовки, корячьтесь вы три года... - фраза обещает быть цветистей, только Иль с удивлением убеждается, что ее ожидают. У фонтанчика рядом, на повороте к парку. Так что рукам приходится расправляться с описанием использования за несколько достаточно решительных жестов. Только потом она говорит "извините". Безумец согласно принимает извинения, взвешивает на ладони, аккуратно укладывает куда-то в направлении цветочной горки - и направляется на поворот к парку, откуда хорошо виден нижний уровень.
  Там, под родительским парком и наблюдательными местами - для всех приглашенных сколько-нибудь официальных лиц - располагаются тренировочные площадки для юных соименников, где и проходит их приветственное выступление. От поиска первого имени до подготовки к имени второму - взрослому - всему подрастающему поколению в Дни Имен предлагается показывать, как они готовы к подрастанию и дальнейшему труду на благо великой и нерушимой. И далее все назначенные праздничные дни - несколько или долго - желающим того обеспечивается возможность совместить обязательный детский отдых с разными подходящими занятиями, предоставляя взрослым право отметить праздник без забот о молодежи.
  
  Пока до приветственного еще большой круг без малого, внизу - не стройные колонны, а цветная круговерть. Найти удачную наблюдательную позицию - не иначе, хорошая навигаторская привычка - открытую беседку над опорами Безумцу удается почти сразу, на повороте с подъема. Иль забирается, усаживается на перила - верхом, и пропадает на все мысли, не иначе высматривая - где там доверенные сокровища? И высмотрела - взмах рукой - отследить: точно, вон, в старшем секторе, лохматый в зеленом - и тоже увидел, смотрит и отвечает. Теперь можно слезть с перил и вернуться к собеседнику. Очередную попытку извиниться Безумец ловит на руку загодя - и отпускает лететь на всю высоту опорного откоса, а ее на гражданские полетные хватит.
  - Раз пропиналась сквозь проверяющих как наставник - придется оценивать, - вместо того проговаривает Иль.
  - Оценим, - говорит он, но для начала выдает оценку другому. Одобрительную, скорее. - Ты еще и в официальное наставничество успела впрячься?
  - Пришлось. - А дальше почему-то получается вслух. Негромко. То, как только себе назвала бы. - Так получилось: их учу. Я у них учусь.
  
  ***
  (очень много дополнительной информации. о климатических условиях и не сухих деревьях)
   Самым сложным открытием нового места назначения - восьмого Крыла базы Башни 37.126. на Халльре стало то, что можно оказаться - жить - одной. Привыкать было трудней всего. Просто не на что опереться - так никогда в жизни не было: норы Тольмарка - общие "жилые емкости" академии (на каждого два шага от койки плюс ячейка хранения). И предыдущая дыра назначения, где весьма скромно определяли границы отдельного личного места - там его физически было мало, на надводных платформах баз 20.952. Странно - и первое время трудно было в назначенные дни отдыха добираться до жилого блока, открывать дверь и понимать - вот во всем этом громадном пространстве ты одна. Прямоугольный "аквариум" общего помещения, с обязательным предположительно обогреваемым уголком гостеприимства, визжащая поначалу по всем направляющим дверь во внутренние, за невысокой лесенкой на полувтором этаже - личные помещения, целых два. В дальнем, без окон, - встроенный спальный настил, четверо улягутся, если поворачиваться по команде - шестеро, и еще вне настила место остается, а что во вторую девать - совсем непонятно. Внизу, налево, еще закуток хозблока - всякие "готовочные и помывочные", как в плане прописано...
  О, непередаваемые отношения с главной ценностью полупустынного пояса Халльре - с водой! Творческие способности местной водопроводной сети тщательно пытались опровергнуть бытовую, но вполне рабочую классификацию, что вода бывает трех видов - та, которую можно пить, которую пить нельзя - и которую теоретически можно употреблять внутрь, но после пары недель начинает приходить предательская сотая мысль: может быть, застрелиться сразу - более эффективный вариант экономии ресурса? Продукт местного водоснабжения в рамки плюс-минус укладывался, но конкретные варианты были неисчерпаемы. Вода могла содержать ржавчину, мелкие камешки, песок, более жидкую субстанцию, в просторечии грязь, или неопознанные биологические включения, вонять сильно гнилым болотом, очистителем, непредсказуемой химией и далее до бесконечности. Температура и степень солености опять же менялись хаотически. В самом худшем варианте воды могло просто не быть. В общем, любой, пару раз пытавшийся совершить неэкономную процедуру - сполоснуться в жилом блоке после дежурств где-нибудь на "соленых", без проектом не предусмотренных фильтров, обыкновенно понимал на опыте, почему рядовые обитатели жилых городков базы Башни способны говорить о воде, странностях местного водоснабжения и прочих связанных темах столько - и ни разу не повториться.
  
  Иллрейн айе Тольмарка нередко улыбалась - улыбкой на клыки - мысли ближней, что жизненные условия защитников прославленной и нерушимой специально рассчитаны на то, чтоб пагубные чувства, вроде скуки и печали, не нашли к ним дорогу. С ними куда более вероятно было повстречаться не в законный период отдыха, а как раз где-нибудь на дежурствах, на дальних "соленых" базах. Окружающая среда - ровная, как первые плоскости, единственно возможная перемена - ветер, едрить эту перемену с ее пылью, солью, снегом и прочей дрянью; состояние боевых единиц - как это еще летает, неизвестно, а потому что придется; странности распоряжений, приходящих с центральной базы, равно как и местных, и еще сто двадцать обстоятельств, предвиденных и не очень, там словно соревнуются, кто быстрей успеет - в запасе всего восемнадцать дней круга - ввести какое-то количество зачем-то сидящих здесь летных в состояние соленой спячки. Это когда единственно возможное счастье - не открывать глаза, желательно, лежа, - хотя бы пару выдохов, а лучше большой круг, а наивысшее счастье - вовсе не открывать их и не включаться. Противостоять этому противнику приходилось всем. С переменным успехом. Как показывала практика, быстрей всего соленая спячка приходила к тем, кто призван был поддерживать боевой дух и нравственную подготовку дежурного состава на должной высоте. А упорней всего сопротивлялись ей ремонтники. Видимо, потому что роскошь полежать с закрытыми глазами большой круг предоставлялась им нечасто: и без разнообразных распоряжений, проверок, периодически возникающих учений - с текущим состоянием техники летающей и прочей, всегда найдется, что делать. Ну а середина статуса - летные - зависали где-то посередине, с желательным перевесом в сторону более рабочего. "Защитка" всегда должна быть занята полезными - или не очень - действиями, иначе не подобает. Как было унесено с предыдущего места службы - с надводных платформ: "Мы - как наши "птенчики": если не летим, то падаем вдребезги" - с внутренним, снова на клыки, продолжением: а стоять на стабилизирующих и потихоньку разваливаться, как это делают местные поминальные памятники - это кто ж нам даст?
  
  Свои "восстановители батарей" Иллрейн может определить, хотя вряд ли захочет раскапывать эту мысль из "и так понятного". С усмешкой придется: никогда бы не подумала, что это "повезло" - родиться на Тольмарка и получить по взысканию дополнительные курсы в период обучения. А без всякой усмешки - повезло. Потому что памятный курс наземной службы - технический блок, "ремонтники", как впоследствии выяснилось, дали неоценимый запас полезных знаний. Мало о том, как эта конструкция летает, но куда больше, как обращаться со всем необходимым ремонтным арсеналом. В условиях постоянной тренировки быстро обучаешься, как из ничего и сбросовых материалов сделать практически любое нечто, пригодное к совершенно неожиданному использованию. Запас работы основных маневренных обновить взялась бы вряд ли - разве что в критической ситуации, но вот переделать отработанную и подлежащую списанию их батарею на тепловую пушку - занятие на полдесятка свободных больших кругов. И рукам и голове дело - и польза, себе и окружающим. А тренировка обеспечена. Общий язык с ремонтниками находился легко - с принципом "лишние знания лишними не бывают"... ну, и с припечатанным местом происхождения, выше которого бздежом не взлетишь, особенно со снова первыми нашивками. Иль и раскапывать не будет - стартовые позиции отдельной жизни, относительно которых как многое последующее заслужит единственной оценки: да в целом - здесь хорошо. Жить можно. Жить - и не один раз сказать: я люблю свою работу.
  Тем более что "повезло родиться на Тольмарка" - это про другое. Про то, что оказалось невозможно привыкнуть к миру, где плывут облака, светит солнце и растет всякое разное. Это Иль умеет сказать вслух: но как бы это ни летало - у меня было небо. А после неба была еще и степь. И дальше сложнее. Что она - огромная, и - к ней невозможно привыкнуть - такая разная. Ее можно учить. Сверху - огромное, плоское: еле-еле, на незначительные, перемигиваются показатели наземных; редкие кучерявые нашлепки зелени с венками рек, блеск полуденного солнца по "засолке". Ветра, когда едва ли не под прядями облаков начинается - взбитое, рыжее пыльных бурь; или сразу под колючими иглами темных туч - метельная белая мгла. Все они - непроглядные, тряские, крайне неприветливые к верткой "бабочке" в любое время года. Можно - с земли: незаметные ориентиры, скромные складки местности, отмечающие водные источники, иногда пресные. Рыжее, серебряное, снова рыжее - теперь уже просто пыль, раскаленная земля, за которую редко, проплешинами, цепляются колючки невероятного вида - словно гости из иных секторов, с совершенно не приспособленной для живых существ атмосферой. Одноцветно серо-красные, летом и зимой, в отличие от более привередливых растений удерживаются и там, где зимние ветра сдувают всякий снег. Дальше уже песок, соль, пованивающий ветер, от которого слезятся глаза и под защитой, и чувствуешь себя высохшим, как местная бестенная растительность, что с упорством, достойным лучшего, цепляется за эти гиблые земли. С земли - это пешком, иногда на многие дистанции перехода, в положенный отпуск - иди куда вздумается, степь статусов не требует... Потом, на четвертом году службы, после очередной проверки по квадратам, знакомство уже эс"тиер Иллрейн айе Тольмарка со степью охарактеризовали смехом: захочу сбежать, придется с вами договариваться, чтоб в другую сторону смотрели, еще найдете. Шуточка, конечно - с обязательным личным внутренним, как бы его ни ставили, сбежать - смешная задача. Вероятно оттого же в пору заслуженного отпуска - иди себе по степи на дни перехода, понадобишься - найдут.
  
  Иногда в одиночку... Но ходить по степи и видеть Иль учили. Лессе айе Халльре, внутренним именем Добытчик, местный уроженец, степной - из ремонтников, но большую часть времени проводящий не в ангарах и технических службах, а на вольных просторах. Потому что прибавка разнообразной калорийной свежатины к "армейскому прессованному" никогда не бывала лишней. "Все самое интересное в моей жизни начиналось со случайности, - говорит, вспоминая про самое начало, Иль. - И выговора". Как раз сдавала тогда очередной доклад о состоянии очередного дежурства на одной из "соленых". И услышала краем уха - из "технички" - усталым голосом Зануды на марше (имя ее и звание в голове не удержались, как и она сама на Халльре, тем лучше): что транспорта нет, и будет лишь к утру, и будет ли неизвестно, и вообще непонятно, почему сложности Речного должна решать первая рабочая база...
  Иллрейн айе Тольмарка тогда еще не знает, что такое "песчаные кайсы" в период осенней кладки, на гнездо которых умудрилась нарваться группа учащихся из Речного городка, что отправилась в степь в шестидневный испытательный - как раз перед Днями Имен. Что, да, ничего страшного, при возможности своевременной доставки в лечебное учреждение, введении противоядия и прочей медицинской помощи. Своевременная - это максимум за сутки, а вот дальше начинаются последствия отравления, с вероятностью - необратимые, особенно для подрастающего организма. А транспорта в шестидневном испытательном не предусмотрено. Верней - знает не больше молодых руководителей пешей подготовки учащихся, в чьи обязанности не входит подробно изучать сезонные особенности поведения и физиологии степной флоры и фауны, а потому им позволительно рассудить, что справятся своими силами и незачем поднимать панику. "Панику" поднимает эс"ри Лессе айе Халльре: один из пострадавших учащихся - разумеется, без разрешения, - умудрился связаться с базой, точней - со своим отцом, к несчастью знающим степь очень хорошо.
  Что дернуло за воротник просто оказавшуюся рядом Иль? Про себя она знает: интонация. Те, которые эс" сен айе - так говорят очень редко. Но никогда не озвучит: еще не хватало напоминать о не самых достойных моментах тому, кто тебя учил. Первую половину выговора - тоже еще эс"ри Иллрейн айе Тольмарка получит за то, что очень громко отправит очень далеко все транспортные невозможности и краем того - Зануду на марше. Потом хорошим командным выдаст, что транспорт есть, и возможность есть, и следуйте со мной (в "стрижонка" влезают шестеро, если что - что-то в Речном может быть...) Плюс к тому выговору: такой командный тон первым - снова первым - нашивкам совсем не подходит, только Иль хорошо помнит, что реагируют на него в любом состоянии. А второй половиной выговор обеспечит следующее утро; потому что "стрижонок" - машинка быстрая, но все же маловместительная, и мотаться от места обнаружения пострадавших мелких до медцентра Речного пришлось четырежды. В первый раз внутрь впихнулся и негодующий руководитель похода... Повезло, что старшие и медики детского городка оказались вменяемее - и знали о фауне степи несколько больше - негодующий получил свое и больно. И потом не вспомнил завершающий аргумент Лессе для начала транспортировки пострадавших: тот почти уже взялся за личное табельное. А может и вспомнил, но до базы Башни этого не дошло. Батареи "стрижонка" в итоге использования сели - к счастью, уже после последних доставленных ребяток, на полдороги до жилого городка базы, ночевать пришлось в степи, гнать на первом полученном, запоздать на внеочередную утреннюю проверку и лекцию об очередной поддержке боевого духа, огрести выговор... Но обратно на "соленые" все ж не отправили, значит, можно отряхнуться и отправиться проживать законный отдых.
  
  Вечером следующего дня в жилой блок девятнадцать-одиннадцать придет первый гость. Малоожидаемый. Эс"ри Лессе айе Халльре, вернувшийся из Речного. С еще более неожиданным дополнением. Удивления при виде такого у Иль удержать не получится. Он придет с веником, с копной - лилового, серебряного, пахучего... И ответит удивлению - "так у нас принято благодарить". Иль знает: с чужим "так принято" стоит обращаться осторожней, чем с "бабочкой" в полной боевой - слово "традиция" страшное слово для всей великой и нерушимой, по самые ее дыры - в глубине головы еще есть память о весьма ощутимых "так принято" даже Тольмарка. Поговорят - в общем помещении дома - немного - с ребятками вроде все обошлось, пошли на поправку, и это хорошо. А дальше Иль снова не удержится, что как же это сильно и приятно пахнет. И явно - понравится, и легко тогда скажет Лессе айе Халльре, что еще это можно высушить и заваривать, потому что вкусно, и здоровью помогает - да, и голове в первую очередь. Проверит, выяснит - и правда, и хорошо: спасаться от каждого "последствия маневров" в медблок не набегаешься. Но скажет Иль уже тогда, сразу, принюхиваясь к удивительному, прохладному, горьковатому запаху - можно пить и не заваривая, - нерешительно, потому что чужие "так принято" многообразны, спросит: "А этому... можно научиться?" Ответ на вопрос: "Чему?" - она, не зная, как точно сформулировать выдаст максимально объемный: "Степи..." Она не знает еще, что получила долгие дни, занятые делом и шагом - и вторую возможность для подзарядки внутренних батарей.
  У степи можно было учиться. Тишине, осторожности, внимательности и еще одному терпению - негромко сказала бы Иль. Главное - упорству. Как находят воду - в долгом-долгом пути, среди пространств - звенящих и седых. Как глубоко тянутся к воде корни умеющих жить здесь долго, год за годом, на скупой, горячей и твердой земле. Огромным тайнам - корней и подземных рек. И умению смотреть - и радости совсем отдельной. Потому что ладно - жить: нельзя иначе - ладно держаться... Что с того, что зимой холодает "до белого металла", а летом раскаляется по рука не терпит - но все равно в то краткое время, которому семь раз в году не бывать, когда наконец сходит снег, и воды хватает на всех - еще и цвести, в иных местах - сплошным: с неба видно, с военных высот - ковром, от густой темноты почти грозовых облаков до белой, кружевной метели - и всеми цветами между - не-цветьем. Благоухающим - по слезы на глазах и хрупким - по то, что слезы высохнут - совсем коротко живущим... Все равно - цвести, потому что так же нельзя иначе, как потом нельзя не гореть, когда солнце заберется выше и смажет краски, оставив - рыжий, серебряный, редкую зелень...
  "Я пила твою воду и называла твои имена..." - может пропеть Иль торжественное - негромко, где-то в этих просторах. Училась - тщательно, как привыкла - там, где чувствуешь себя на месте.
  
  А потом возвращалась в жилой блок. Где тоже было, чем заняться. Первое время - первое лето - была до-олгая история со "стрижонком". Предупрежденная о том, какие здесь зимы, дорогой подарочек от погодных катаклизмов Иль старалась обезопасить. Дальше было длительно - с разрешением на установку стандартного купола ангара, доставкой, установкой собственно... Как раз - вплоть до первых похолоданий.
  Зимы же полупустынного его обитателям занятий представляют много и разнообразно. Это основная цель одна, что на "соленых" базах, что в жилом городке - оборудовать место, где можно согреться. Традиции отопления, по слухам, дошли до дебрей и окраин от самой столицы Земель Изначальных в виде почти неизмененном. В соответственные времена года холодно везде равно - и под тройными колоннами мраморных дворцов самой столицы, и в последних дырах великой и нерушимой. И равно считается, что куда проще запихнуть желающего выспаться в тепле в качественный теплоизоляционный спальник, чем согреть помещение, будь оно "крытый плац" традиционной высокой архитектуры или весьма скромное спальное стандартного жилого блока... Разница разве что в качестве спальников. Как ни странно, прогреть саму эту... емкость - пять шагов на семь, до потолка дотянешься - дело столь же непростое. Несмотря на ее глухие стены, при самом скромном ветре за ними откуда-то все равно сквозит. Да и теплоизоляционные свойства самих стен - и такой неточный определитель, как ладонь покажет, что хреновые. По более громким слухам, вся застройка - жилые блоки, вариант летний, рассчитаны на климат с высокими температурами - как раз на местную жару. А что вслед за ней приходят зимние времена, когда "очень холодно" - это до "белого металла", а до "звонкого снега" - норма... Ну, не рассчитали. По другим непроверенным данным, емкости жилых блоков клепает то же производство, что и "зеркалку", из сбросовых конструкций, совсем не приспособленных для дальнейшего использования. А что ближе к правде - решать некогда. Приходится выяснять более полезный вопрос: как все-таки что-нибудь согреть за пределами спальника? Потому что возвращаться каждый раз в состоянии, когда ничто кроме возможности упасть, не интересует - слишком ресурсозатратное поведение... хотя приходится иногда. Высокой мыслью, что выделяют ровно ту предписанную норму тепла, что и в самых Землях Изначальных, дополнительно не согреешься, а нормы те - стандарт как раз - на готовочную и помывочную. И официального повышения их можно добиться единственным способом. Количество местных маленьких любой, не совсем разучившийся смеяться, иной раз объяснит шуткой, бродящей по всей великой и нерушимой, где бывают холодные времена: детей заводят, чтоб согреться. Опирается не только на то, что в спальнике - понятно - не одному теплее... а если там еще и не только спать... Но и на официальные нормы подачи тепла в жилые блоки. От появления маленького до подготовки его ко второму, взрослому имени о новом гражданине великой и почитаемой подобает бережно заботиться; и в частности - увеличивать количество тепла в его доме - прилично так, в десятки раз. Но если этого варианта - по отдельным внутренним причинам - не ожидается...
  
  О технике и личном составе уставы, начиная с основного, заботиться тоже приписывают. В "приемных" вылетов нормировки тепла, по идее, тоже должны быть увеличены на наиболее возможное. Это в обычное время - что холод, у тебя есть форма, теплоизоляционные свойства которой и правда - до "звенящего снега" поддерживают относительный комфорт внутри... если без ветра. Облегченная полевая, особенно по выныривании из спецкостюма, особенно после чего-нибудь посложней парадных "звездочек" - увы, таким тепловым режимом не отличается. "Полетишь - согреешься", но выбираться несколько так мокрым в среднюю температуру зимней базы - и для защитников великой и нерушимой может быть... ощутимо. Поэтому "приемки" полагается обогревать. А что до "соленых" баз стационарные теплосети не дотянуты, а выделенное теплообеспечение в масштабах посадочных потеряется - ищи его с увеличением... Полагается, а дальше как хотите! - это с чуть-чуть срывающейся на шипящие интонацией службы обеспечения.
  А не срываясь - с вечной усталостью кого-нибудь из ремонтников: "Полагается - а далее смотри. Берется списанная батарея основных маневренных... в наших условиях они, конечно, держат и четыре положенных срока, но однажды их все-таки полагается списывать, аккуратно лишается переходников и практически всей соединительной конструкции - нет, защитный кожух лучше вернуть на место, а еще лучше - заполнить его водой, чтоб дольше грело - и время от времени можно было вырубать, приспосабливаем вот так списанные же переключатели чего-нибудь, и еще парочка действий, и вот вам условно безопасный обогреватель. На "соленых" "приемки" маленькие, трех таких теплопушек для сносной температуры на ползимы хватает. А если с умом ту батарею списали, то и на зиму. Так что, - отлетана служба, делать нечего? - садись и делай, тебе же греться на дежурствах. Для дома - слушай, пока по дружбе говорю - я б не посоветовал; спать рядом с тем, на чем ваша боевка летает - вот побоялся бы... так одно дело управлять, другое спать... и поднять его - надорвешься. Обычно те батареи, которые мелкие, поворотные берут - они вполне переносятся, списываются быстрее - и вот сколько на этой доске сижу, никто не отслеживал - куда. Действия те же, вот тебе и жаровня в спальню. А если еще по стенам "сеточку" изоляции протянуть... Как не знаешь? Согреться хочешь - слушай..."
  В общем, тот, кто в полупустынном поясе Халльре дожил и пережил вплоть до того времени года, в начале которого солнце уже прогревает форму, а в конце - и землю, как правило, становится обладателем во-первых, жилого блока, в котором хоть в одном помещении, но можно согреться - а также, во внутренних знаниях, десятка мелких полезностей, по поводу того, как сохранить тепло в любых обстоятельствах, от "приемки" и ангарных до парадного плаца.
  
  Последнее, пожалуй, сложней всего... В этом Иллрейн тоже убедилась.
  Снова эс"тиер стала она ко вторым холодным временам на Халльре. При обстоятельствах печальных. И неожиданных. Пусть мраморные арки памяти в парадных совещательных, где знаки новых имен появляются все равно, хоть давно здесь не было войны, ну - и собственное умение думать говорят: "бабочки" порой разбиваются. И здравый смысл добавляет: с этими "поминальными памятниками" частота того "порой" повышается до шумной неофициальной статистики. Только все равно - это неожиданно, когда случается первый раз. Рядом. В одной системе взаимодействия.
  "Это очень быстро", - может сказать Иль, если ее спросить. И замолчит надолго.
  
  Он был неплохим командиром, эс"тиер Нирлен эс Неар айе Рианн-Далль. Можно усмехнуться - до такого, ощутимо немалого, возраста, да еще и с происхождением из семей "верхней столицы" сектора, "не влипают в золото" - то есть, остаются с первым рядом нашивок, черно-синим - или полные раздолбы, сработавшие в дерьмо свою батарею, или правда неплохие люди... Работал хорошо, спокойно - "на "соленых" не горевал, на лишние не нарывался", слетков, ему доставшихся, "шкурил" дельно, но весьма умеренно, лишними проверками не загонялся - ровно как следует, ровно что приказано, отучились, отлетали ли, отсидели - вот и хорошо: на законный период отдыха с большим удовольствием. И внешне был - светлый, округлый, внутренним именем приложила бы: Праздничная Лепешка - передвигался не быстро, говорил без столичной звонкости, по-здешнему смягчал и размазывал. В небе преображался - четкая, поющая легкость, но временами - "слетков" достойная лихость в переборе скоростей, с выходами на стрельбы и прочим; идти ему в паре на нападающих было утомительное дело, а приходилось. Историю с продолжением - полный служебный список эс"ри Иллрейн айе Тольмарка - просмотрел он внимательно, при ней, на большом обзорном, что неофициально не полагалось - прогонял малость по основным... Дальше все положенные сроки в небе Иль не вылезала - где из ведущей пары, где из замыкающих; мнения ее, что это не всегда правильно эс"тиер Нирлен эс Неар айе Рианн-Далль замечать не собирался. И то - успешные, случалось, получали, а взысканий за все время не свалилось, разве по состоянию - ну так "поминальные памятники" отменить и исправить было не под силу. И почетную обязанность "шкурить слетков" эс"тиер эс Неар - на "соленых" особенно - делил с "первым парным" иногда по-командному: вы докладывайте, а я посплю.
  В голове оно держится - очень плотно держится, всплывает, когда не хочешь, подробно. Что дело было на первой базе, у городка, что шли последние дни предзимних оттепелей, как всегда бил ветер с реки, с залпами мелкого снега, - шли тогда не "дорогой разумных", а по внешним обходам. Эс"тиер эс Неар шел впереди, ветер трепал слова - но понятно, в общем, - простое и не положенное: что все, сейчас показуху отпорхаем - и домой; и хорошо, когда до дома большой круг двумя ногами - прилетел, выдохнул, и спишь себе в тепле и не один... Он идет впереди, ветер, отвечать бесполезно, слова не долетят...
  Показуху тогда перед "перелетными" потребовали продемонстрировать. В полкрыла. Что видим, бдим, ваши службы охраняем, работайте спокойно. Продемонстрировали...
  
  Это случается внезапно - и чудовищно быстро... Он - мохнатый, меховой - рыжий, с белым, размытым подшерстком и золотым проблеском - о "побочных позывных" никогда не говорят "был" - они единственные.
  ...Спокойно - что там, показушка, ниже под плоскостями: "кубики" базы, наблюдатели - идет на разворот четкая, слаженная восьмерка - перекрестком, он в середине. И внезапно - рыжее и золотое становится резким, колючим, как туман сверху. И небо пополам - молнией, ударом, туда, где сходятся спайки спецкостюма и выходы "личного внутреннего" - "армейская прошивка" - через все пределы интенсивности бьет команда - слишком ощутимая для системы взаимодействия, где все - близко. Выполняется раньше, чем можно успеть - что понять, что случилось, даже на слова перевести: "на поворотные и на подъем, защиту на круговую, готовиться встретить непредвиденные боевые"... И рвутся в небо непредвиденным перестроением семеро. И вслед отдельной - командует уже Иль: "Золотые: готовьтесь - перехватываю!" - потому что последний всполох того золотого и рыжего - это "грозовая, бери их на себя" - "показушку" летают без навигаторской. Все быстро - и восьмой еще идет, гонит, перебирая со скоростями за пределы возможного и разумного, прочь - от поворота на подъеме оставшихся, от кубиков базы там, далеко внизу... А дальше - обрушиваются в системе взаимодействия остальные семеро - ближе, чем просто нормой слетанного крыла, теперь - ты направляй... Внезапно и целиком понять, что была за команда, за миг до того, как встряхивает "бабочку" - жестко - ("серебряный, держи машинку!" - это одному из тех семи, удержать и удержаться)... А небо, где вот только что был - старший - рвется - белым, выцветающим в пламя.
  Но сначала исчезает из системы взаимодействия рыжее и золотое - и остается... Иллрейн айе Тольмарка теперь может ответить, чем накрывает система взаимодействия оставшихся живых - после потерь. Звучит это просто: ничем. Холодным, пус-тым ощутимым "ничем". Огромным. Словно внутри тебя форточка, а за ней океан - ни-че-го...
  
  Но можно только потом... По внешней связи - не по норме - скомандуют экстренную посадку, и надо держать доверенных, и вести звено вниз, на наземные, хорошо, что опыт был, помогло. Но остается - и когда Иль вынырнет из спецкостюма, из системы взаимодействия. И: "Как же... это?" - растеряно спрашивает у пространства тот самый серебряный - эс"ри Тинейр эс Кено айе Халльре, слеточек, совершенно неположенным, срывающимся голосом.
  ..."Как же это?", что там могло так рвануть, в "бабочке" командира, впоследствии с вероятностью, не выяснят: мало осталось материалов для экспертизы, фактически - просто ничего не осталось. Предположительно - самопроизвольный переход на полную боевую, а там что только ни может рвануть. Знать подробности младшим командным необязательно. Известно только - признать умудрятся не прискорбным несчастным случаем, но достойной гибелью.
  Но все это - очень потом, а пока их спешно направляют в какой-то пустой зал в "приемке", и много говорят. То, что говорят - запомнить отдельно, понять потом. Пока же первыми мыслями свербит недостойное желание - расстегнуться дальше, чем форма, выгрести, выдраить - изнутри, из позвонков, из-под черепа - ледяной и прожорливый след прикосновения - ничего.
  И дальше, в жилой городок все еще не выпускают, во внутренних помещениях звена. Само собой вспоминается "так принято" всех Крыльев, и никто - от командира Подушки до старшего навигатора не вмешается. И Иль некогда думать, почему припрятанная Крупным Рео запечатанная фляга "грелки" оказывается у нее в руках. Так принято - это вот так: вполголоса: "Он рыжий, с белым и золотым" - о "побочных позывных" никогда не говорят "был" - и очень редко называют вслух, и одно из этого "очень редко" - во времени оставленном, когда тот, кто таким летал - уже был. И отхлебнуть и отпустить по кругу... Никто не учит, никто не напоминает - как-то само собой задерживается это "так принято" везде - где только летают и разбиваются.
  Еще отдельно слышно, как шумно выдыхает после глотка эс"ри Тинейр эс Кено айе Халльре, почти всхлипом, и глотает еще раз, невольным движением - вздрагивает. Дело не только в "грелке", которая дрянь редкая, и это сейчас ему вслух нельзя, и говорят в две руки - не вздрагивай, парень, всякое бывает - и такое. Держи машинку - и самого себя держи тоже. Но и сама Иллрейн задерживает второй глоток - за "лети легко, небо держит нас на руках - мы тебя запомним", а вдруг удастся - не отмыть, так хоть обеззаразить - след, пустой и ледяной - там, где прикоснулось - ничего. Не получится. Хоть горло этой крепкой дрянью, соленой, с четким привкусом пластика, полощи. Главное - помнить, что восстановление состояния, даваемое "грелкой", на самом деле такой же обман ощущений, как достижение с ее помощью согрева: на самом деле только способствует потере тепла.
  Глубокой ночью их все-таки отпустят в жилой городок. Надо идти - пешком, специально длинной дорогой, через старое русло, слушать, как шуршит и поскуливает ветер в камышах старицы, как хрустит - еще не поет - под ногами снежная крупка. И осторожно, через четыре вдоха на пятый, пить резкий, без снега, сухой и колкий ветер - похолодает. Долго - ровно столько, сколько нужно, чтоб хоть как-то выдышать - чужое... Чтоб из всего осталось два желания, первое - это дойти и лечь - в теплое, а второе - постараться отодвинуть подальше все мысли и действия, с какими на сегодня нельзя ничего сделать.
  
  В итоге проверки и разнообразные исследовательские комиссии вопиющего происшествия - с неизбежным бардаком и разнообразной художественной полировкой черепа всех соприкоснувшихся - заняли весь законный отпуск. Можно было бы и поблагодарить - так отодвигали случившееся дальше, загораживая соответственного качества маневрами и меропринятиями... Трудно чувствовать живой бедой то, что с утренней проверки и по яркие звезды полируют об голову с упорством, достойным лучшего применения. А если ладно об привычную голову, так об какого-нибудь слеточка, у которого на лице по вылазу с этой обработки - цветным написано: а я что, тоже могу вот так - что и следа не останется? И надо бы встать и сказать, что да - все могут, но никто не должен, а потом прописать единственно возможного противоядия - хорошую такую программу вылета, лучше в "обороняющихся", кругов так на несколько... Только вылеты, пока работает "полировка", под запретом.
  ...Получилось почти одновременно. Трагическое происшествие признали достойной гибелью: могло бы быть хуже: своих перестроил, на базу не рухнул, далее не для рапорта: один - не потеря. А Иллрейн айе Тольмарка, с какой-то с тем связанной формулировкой - про достойные действия - вернули "первые полосатые" нашивки. А что "снова эс"тиер Иллрейн сен айе Тольмарка", оценив все окружающие обстоятельства, про себя рядом с положенным "Айе!" - оставалось выдать только "Вот дерьмо!" - так это останется только с ней.
  
  Скверно, когда первые команды приходятся на церемонию памяти. А так как признали достойным - разумеется, придется. Встать и вспомнить, потом отметят именем арки памяти, а пока... А пока - похолодало, еще не "белый металл", но снег звенит, и звезды колются - а парадная форма, как известно, из самой обыкновенной ткани, а костюм, под нее полагающийся, к "звенящему снегу" холод уже начинает пропускать, особенно при ветре, а площадь как раз с подветренной стороны, а ветер с реки зимой - всегда, и порой такой, что ту площадь запросто не перейдешь... Снег звенел. Было очень ясно, слегка ветрено и очень холодно, било солнце, полыхали расчищенные сугробы, пар шел изо рта, оседал инеем - "равнение на небо". И что толку было говорить - сонную, негромкую речь старшего навигатора Башни 37.126. трепал ветер, доносил до шеренг смутные отрывки, зашвыривал за крылья нашивок, выкусывал последние куски тепла...
  А еще - по Нирлену эс Неар айе Рианн-Далль плакали. С противоположной стороны - от "равнения на небо". От чужих приглашенных - скорей всего, родных. Прерывающийся - женский - в голос, громче речи и выше, неуязвимей для ветра, такой неуместный - от которого так не по себе, что хоть обрадуйся, что стойка обязывает смотреть в другую сторону: как это вот так, открыто, перед всеми? Он запомнится - его непросто будет посторонить - невозможная обнаженность чужого горя - запомнится куда собранней речи и даже сильней холода.
  А завтра была все та же жизнь и скоро, через три дня, старому звену с новым командиром предстояло отбывать в свое очередное - на вторую соленую... Ладно, не самое скверное место для первых команд; служба погоды, правда, обещает - задует "полуденник", потонем в снегу... Знать бы: вылеты крутить под него не заставят?
  
  На вылеты, как впоследствии оказалось, их еще пару дежурств не выпускали.
  
  ***
  Перед очередным отправлением на дежурство - первый раз здесь в новом звании - необходимо проверить, как дела у тех, кто останется без тебя. Даже если это означает только приварить сеточку дополнительной изоляции на ангар "стрижонка", ради чего красавцу придется чуток померзнуть - нижние щиты снять нужно. И заодно проверить состояние его "систем противостояния". На решении этой задачи - непростое дело: машинка явно предполагает соответствующий ремонтный блок и мастерскую, а не шесть страховочных захватов и две руки - и отвлекает четкое чувство, что рядом кто-то есть.
  Круговой обзор летающих не обманывает. Непрошеный гость перешагнул разделяющий заборчик, одолел несколько шагов по сугробам до ангара и замер, почти прижавшись к прозрачным верхним щитам купола. Парнишка. Сколько-то лет назад перемахнувший возраст первого имени парнишка. И настолько заворожен "стрижонком": не замечает, что обитатель ангара прервал работу и смотрит на "вторженца". Вдох и выдох: дите еще и в очень условно уличном, а ветер в этих пределах зимы - не дай Спящие очередных построений! Так что дальше дотянуться, приоткрыть один из щитов входа и средней командной громкостью рявкнуть:
  - Проходи сюда!
  Ошеломленный неожиданным окликом парень дернется, едва не поскользнется и не сядет в сугроб у купола ангара, уцепится за что-то... Зависнет - явно: не удрать ли?
  - Быстро! - продолжит Иль - командный тон свое воздействие окажет, он двинется в проходу, замрет:
  - М-можно?
  - Ну!.. Холода напустишь, - парнишка, наконец ныряет за щит, можно его захлопнуть - температура тут от уличной отличается слегка, но хотя бы ветра нет.
  - Извините... Но... - растерянно говорит он, вроде бы оглядываясь, вроде бы осознавая, что совершил крайне неодобряемое - это вообще как, влезть без всякого разрешения на чужой участок, к чужому дому? Но взгляд так прикован к "стрижонку", что понятно - где там примагнитились первые десятка полтора его мыслей. Ну и тем лучше:
  - Интересно?
  - Ага! - о, мы даже пытаемся всем лицом просиять.
  - Вот и замечательно. Мне как раз второй пары рук не хватало, помогать будешь?
  Сияет. Теряется.
  - Я не умею...
  Внима-ательно оценить его - взглядом под нашивки, таким, что плечи сами разворачиваются.
  - Кому только что было интересно? Научиться хочешь?
  "Ага!" - на лице написано крупным, цветным. И Иль командует:
  - Иди сюда: все сначала не умели. Стоп! - только сначала влезь вон в те ботинки - за тобой, под опорой. А то замерзнешь тут.
  Это опыт. Долговременный неоднократный. Работа делается быстрей и эффективней не просто в четыре руки, но особенно при том условии, что эти руки принадлежат двум заинтересованным головам. Даже несмотря на то, что "стрижонку" досталось несколько больше запланированного: надо же парню объяснить, когда спрашивает. "А он понятливый... И даже что-то в них соображает. Не хуже иных моих слетков," - подводит итог Иль.
  Парень только под конец всей работы, когда крепят поверх машинки защитный слой, чуть разочарованно спросит:
  - А вы не полетите сегодня?
  - Нет, я завтра на базы, укрывала "птенчика", чтоб не замерз. Пойдем и мы погреемся? - и, уже на переходе к дому, из заднего щита в низкую хозяйственную дверь - хорошо, ростом не вышла, пригибаться не надо - как раз в "готовочную", где тепло. - А хотел полетать?
  - Да, еще бы! - перед тем, как нырнуть в тепло, он слегка застывает у вытащенной на лестницу хозблока гору вывернутой "паутинки", под изоляцию, с которой еще часть крепежей не снята - кому свалка, кому сокровище.
  - Серьезно или покататься? - интересуется Иль, снова поторапливая его в тепло. Потом еще накормить предлагает. От еды парнишка вежливо отказывается, "степную заварку" обнюхивает подозрительно, но желание хлебнуть горячего побеждает. "Ой, горько! - говорят руки, когда отставляет ковшик. - Вкусно!"
  И потом уже он спросит:
  - А по-серьезному - это как?
  - А за управлением.
  Он смотрит - он щурится, он с очевидностью не может понять, Иль серьезно или так подшучивает. Громко думает - трудно не сбиться, едва ль не поймать, хоть какой из айе Тольмарка мастер экстренной биологической: "А ему не рановато ли? Сколько там ему полных биологических? Под десять есть..." Но видимо, после школы песочников Тольмарка представления о том, что вовремя и рано остаются своеобразными. А то, что думается - очень просто: что прокатить парнишку да повертеться легко, да как-то... неправильно. А еще: "Он хорошо работает".
  Так ничего и не ответит. Оставит ковшик и ждет, Иль самой придется:
  - Я вернусь с дежурства... До второго зимнего не передумаешь, приходи.
  Он отвечает в очень странной форме, во времени условном, как говорят другому совсем другие пожелания - выздоравливать там или вернуться благополучно - из сложного:
  - Вы возвращайтесь, - ошибается ли, издержки семейного, что другое - зачем с вероятностью нарушать границы и задевать ненужными расспросами того, кто хорошо работает... Ну и что, что ему лет мало?
  - Обязательно. Решить успеешь? - кивает.
  На прощание можно еще спросить:
  - Как тебя зовут? - Иль говорит легкий вариант, разрешенный, к тем, кто еще между именами. Надо как-то называть - и чем ни назовись - хочешь полным, хочешь легким, хочешь вовсе отдельным внутренним.
  - Рийнар, - отзывается тот. Тем, кто между именами, еще можно - без семей и принадлежности. И в ответ тоже можно.
  - Я - Иллрейн, - парнишка из жилого городка Башни тоже - смотри - приучен читать окружающих с нашивок, правда еще не с требуемой скоростью и незаметностью. Можно - легко так - провести рукой. - Со всеми "полосатыми" - успеешь еще называть.
  
  Он пришел, как договаривались, ровно к полуденному теневому. На этот раз, как положено, остановится у входа во дворик, подаст сигнал, Иль махнет ему рукой из-за прозрачного стекла общих помещений: проходи давай. И вынырнет встречать. На лестнице, потому что в "стекляшке" ненамного теплей, чем снаружи - жилой блок за время отсутствия успел промерзнуть, кажется, насквозь, надо "пушку" ставить.
  - Заходи, - говорит Иллрейн. - Ты очень точно. Это хорошо.
  - Вы - не забыли? - переспрашивает он - а руки просят, очень... Пойманное Иль подбрасывает до потолка аквариума:
  - Я тебе обещала. - Руки удивляются: а разве такое забывают?
  - А я решил! - звонко говорит тогда парнишка. - Я... Очень хочу серьезно. За управление. Если... можно.
  - Норм не знаю, - честно отзывается Иллрейн. - Там, где я росла, они были... очень другими. Давай попробуем? Я справилась, ты вряд ли хуже.
  
  Вопросов - ни справишься ли, ни, а зачем тебе это надо? - Иль громко не задаст, ни вслух, ни себе. Ответ на второй был ясен еще с надводных платформ: в оставшееся время - найди себе, чем заняться... желательно - не пить; здесь стоило добавить - особенно когда придет зима, и кажется, на всю зиму хватит. А на первый... Как-то не успела его задать, наблюдая за парнишкой, оказавшемся в ангаре. (Снять защитный слой, прогнать внешние, порядок - ну, давай забирайся...) Просто сиянием физиономии - уже из пилотского отделения - хоть батареи заряжай. "Слетков" он, конечно, хорошо, если вполовину моложе - ну так и у машинки и плоскостей поменьше, и веса тоже, про управление помолчать, и вообще сейчас проверим...
  Подтолкнуть на место подъемную опору - для детей и немощных, зашвырнуться в пилотское и улыбнуться сияющему парнишке:
  - Начинать придется с самого нужного и скучного. С того, как к этой машинке цепляться, чтоб не отвалиться нечаянно. Садись пока на резервное, система креплений там одинаковая, теперь начали... Как думаешь, с чего начинают к этому прикрепляться? Почти правильно, - Рийнар выбирает самые заметные. - Это основные. Но начинают всегда с верхних, на голову... чтоб в случае чего вам с машинкой иметь возможность быстро дать друг другу по мозгам - на будущее. Разреши - вот так вот... - м-да, завернуть во всю эту конструкцию другого, пожалуй, сложнее - просто непривычней? - чем пристегиваться самой. Пока подгоняет фиксаторы, пока попутно рассказывает, что в этой конструкции зачем, царапнет: не рановато ли? - все же и "по мозгам" давать пока еще нечем... ладно, это что надо делать, чтоб гражданский транспорт перехватывать на личный внутренний, а с остальным...
   А больно уж смешно улыбается парнишка, когда под финал "упаковывания" оглядываешь его с ног до головы, и, грозно:
  - Все, привязали - теперь пытать будем. А теперь попробуй из этого выбраться. Подсказываю, в обратном порядке. С браслетов. И попробуй повторить, что запомнил... - "А он и вправду не хуже иных слетков..." - Неплохо. Почти ничего не забыл. - И улыбнуться. - Тебе еще раз и обратно это предстоит. А пока - первое теоретическое. Как "птичку" привести в рабочее состояние и вывести в небо - и чего при этом не надо делать. Все "зачем" и "почему" разрешены и нужны.
   Уточнить и заговорить; эти самые "почему" за лекцию услышать раза четыре - и очень к месту, усмехнуться про себя: "приказать проще, объяснить действеннее, все - вопрос времени", на проверке усвоения задать пару вопросов: а если вот так, как ты думаешь, что будет? - отозваться на последнее: "Сорвется со стабилизаторов - и... поцарапается?" - "Ну да, в лучшем случае". А потом сесть за управление, защелкнуться на фиксаторы, "так, ты неправильно оцениваешь мою скорость" - и вслух:
  - А теперь еще раз и обратно.
  - Объяснять надо? - переспросит Рийнар.
  - Надо... Так сам запомнишь, - но за объяснением следить уже мыслью третьей. Первой будет чуть более сложное: "Меня учили совсем по-другому, но интересно проверить эффективность этого метода".
  - Тренажера для проверки теории у меня не найдется... так что - давай, командуй?
   Он пытается высказать огромное удивление, но с непривычки в "браслетах" руками говорить не очень-то просто...
  - Что мне сейчас сделать, чтобы пойти на вылет. По порядку... Ну?
   "Условие задачи" он подхватывает не сразу, но успешно. Когда "стрижонок" выбирается из ангара... в общем, а Рийнар неплохо запомнил - парнишка смеется в голос: Иль попутно припомнила самые неповторимые "а почему?" еще из курсантских баек. Но, пока идут разрешенной высотой над пространством жилого городка - медленно и пока не слишком интересно - Иллрейн уже серьезно:
  - А теперь по всем правилам полагается пробный полет... И слушай: если - ну очень вдруг по возвращению тебе никогда больше не захочется подниматься с земли - это еще можно слышать. Но есть слова, которые я слышать очень не хочу... которые вообще лучше не произносить.
  - Это какие? - на внимание его с трудом хватает, заметно - он все пытается смотреть одновременно - как далеко до земли, и что там говорят обзорные "стрижонка". Этому тоже придется учить... и как? Ладно, сейчас услышит.
   И говорит Иль тонким-тонким, подчеркнуто сюсюкающим, соплячьим, скорчив при этом соответственную рожу:
  - Я так никогда не научу-уусь. Договорились?
   Звук его согласия не очень внятный, внимание снова остается там, в небе над крылом... Ладно, пусть пока остается. Можно и не спрашивать:
  - Ты летал когда-нибудь?
   Не отрываясь от обзора:
  - Н-не... а - когда мы сюда летели, но я маленький был, не помню.
   И Иль про себя уже: тогда ясно. Еще не столько лет, чтоб забыть восторг своему первому - небу под крылом... до таких, надо думать, и не дожить. Оно впервые, и пусть - сколько там, до земли под плоскостями? Белое, ровное - равно, что снизу, что сверху; в небе - серые лохмы, темные прожилки в облачной глубине, на земле - в синеву - снежный "рельеф ветров", в иных краях единственный ориентир; серые, пунктиром, заросли над редкими реками... Нет, до снежной пены выпендриваться не стоит, пока не стоит - улыбнуться, окликнуть: теперь смотри, открутить чистенько - простой круговой из парадных, что легко "стрижонок" позволяет. Так научить - и взяться несложно: все необходимые элементы программы полета как есть. "Нравится?" - "Здорово!" Ага, понятно, что делать дальше. Набрать высоты, выйти на "игру в стоячку" и заговорить:
  - А теперь еще одна... теоретическая программа. Курсантская игра "шевельни показатель". Их здесь, как видишь, много...
  - Ага, и они сейчас все... почти все - ровные.
  - "Стоячка", - улыбается Иль. - Мысль, что будет, если парочку шевельнуть, в голову пролезает?
  - Ну... - он теряется, Иль смотрит. - Да... Да, немного.
  - И хорошо... Значит, вправду интересно. Давай, спрашивай - куда что шевельнуть? - и, весело. - Нарушений не обещаю, но много нудных объяснений...
  
  В не так давние курсантские годы было оно конечно "игрой" весьма своеобразной. Отчетные проверки на усвоение теории. О "шевельни показатель" курс Безумца скорее слышал от предыдущих летных. Новый назначенный преподаватель это означенное веселье использовал своеобразно. С поднятыми до предела "имитаторами реальности" "игрой" это было ощутимой: последствия пробирали ярко - от простого перебора скоростей, через срыв в "вертячку" - и вплоть до практически идентичных эффектов от кривого выхода на боевые или неудачной посадки... Не сообразить, как - куда - и с какой интенсивностью шевелить тот самый показатель, было - ну, чуть менее чревато последствиями, чем в реальной "бабочке": испытательные тренажеры хороши тем, что сколько раз ни разобьешься, жить будешь... и жрать свои полученные выговоры тоже - в том числе и в обязательном порядке... иногда право лучше разбиться. А при учете того сколь приближенно к реальным обстоятельствам (это поймешь очень потом) гонял Райэн Безумец эту проверку теории - вовсе не равномерно по порядку усвоения знаний... И иной раз при наставляемом курсе шипел на эксперта Ползуна, что небо с них потребует умения сложить три и двенадцать - и не по порядку руководства, а на полном переборе скоростей, и кверху тем, чем отдельные представители разумных думают. И правда, приходилось решать - именно из такой позиции - задачи несколько посложнее, например, как отсюда выровняться и выйти на боевые... В общем, тем, кто рассказывал байки о разных "игрушечках" в процессе проверки теории курс Безумца верить-то верил, но - на практике не встречались.
  
  На "стрижонке", правда, особо и "шевелить" нечего - высота, пара маневренных, если - "вот это вверх", то будет нам вот так - и аккуратно завалить машинку на плоскость - и дальше тут должны ныть системы безопасности, что тут вам не боевые "крылышки", через голову вертеться... А это ты уже знаешь, переход на посадочные, сейчас лучше не пробовать, далековато планировать придется раз, а два - там сплошное снежное поле, мягкость его условна весьма, и почему-то плюхаться в снег по самые верхние никакая техника не любит, "бабочки" в том числе.
  - А на боевом много сложнее? - спрашивает тогда Рийнар.
  - А представь, что того, что "пошевелить" раз в двенадцать побольше... и все это на одну твою голову. А таких вот вывертов, - напомнить, завалить слегка машинку, - хорошо, когда не весь вылет, а с них еще иногда стрелять приходится. Ну... трудно. Привыкнуть можно, - и улыбнуться - и все же "залечь на боковые", выкрутить подобие "звездочки", нырнув до снежной пены - под восторженное скорей - "ой-й-й!" Подписаться. - Знаешь, мне это нравится. А ты как думаешь?
  - Думаю... - он сосредоточенно и чуть-чуть торжественно. - Я этому обязательно научусь!
  - Правильный ответ, - вполголоса оценит Иль. - Надеюсь, на то, чтоб преодолеть неизбежное скучное - твоего желания хватит.
  
  ...Ему хватило. Иллрейн и правда - нашла себе занятие на все свободное время зимы. Потом выяснилось - и дольше. Он появлялся четко и последовавшую за вступительным занятием теоретическую часть терпел сосредоточенно и учил неплохо. Не хуже - думала Иль - чем иные на первых годах обучения в академии. Десятыми мыслями можно было пойти и дальше, сказать: не по возрасту, только вот в чем эс"тиер Иллрейн айе Тольмарка соображает сомнительно, так это в нормах на "времена между именами". И можно думать - ладно, до первогодка ему не так уж много общих биологических и осталось, а куда ему еще-то - родом из жилого городка Башни, с технической спецификой общей подготовки... Интерес к тому как это работает и как летает - и дальше пригодится. Может, тоже в летные повезет - Иль-то когда-то угораздило. Дальней, не самой нужной мыслью: чужая жизнь - чужая ценность, дальше, чем пустили, лезть недостойно. Это помнится также крепко, как первый восторг небу под плоскостями...
  А парень учится. Так терпеливо и внимательно, что уже ко второму после отправлению на дежурство Иль смотрит, как "оглаживает" парнишка "стрижонка", проверяет стабилизаторы, а кажется, и вправду - как погладил. И задумчиво:
  - Тебя бы с ним сейчас не разлучать, но свободный доступ обеспечить... Круг дней дежурства - срок долгий, для головы и рук немало - подзабудут. Но на самостоятельный вылет тебя еще никак не выпустишь.
   А Рийнар умеет иногда нарушать границы. Он подхватывает раньше, чем слова доходят до паузы окончания:
  - Ну... можно с него батареи снять.
  - И спрятать в сугроб, - смеется Иль. - Не самая простая в исполнении идея. Помешать "птичке" пойти на вылет можно более простыми способами. И, - быстрая пауза на подсчет, - два из них ты уже знаешь. Какие?
   Хмурится - сосредоточенно - что взъерошиваются светлые брови:
  - Система безопасности?
  - Верно... а второе похуже, у тебя под основным браслетом.
  - Знаю! Переходы маневренных!
  - Верно... без чего вообще в воздух не выйдешь. А вообще таких помех вылету, для ровного счета, штук тридцать. И все проще, чем снять батареи. Но... Сначала - это неправильно, приводить то, что может летать, в нерабочее состояние. А то, - руки выговаривают - насмешливое и угрожающее, - понравится ему - в самый неподходящий момент. А главное, - и посмотреть внимательно, - я не знаю, зачем учить тех, от кого надо прятать батареи. - А въелась ведь привычка, как говорят серьезное - рукам замолчать, спину прямо. - Мне будет достаточно, если ты пообещаешь, - поймать безмолвный вопрос, уточнить. - Не выходить на вылет в одиночку, пока ты этого не умеешь.
   Смотрит. И ведь тоже пытается выпрямиться:
  - Я обещаю.
   Надо еще, не выходя из стойки - спросить... сказать?
  - Ты помнишь, что обещают - один раз?
  
  Дело было в самую сердцевину холодных времен, когда ходишь, "поглядывая на ворота" - дошло до "белого металла" или нет пока, что-то холод через форму как домой пробирается. Хорошо еще безветренно. И ясно. В такую пору восьмое Крыло, конечно, надо погонять. Летите, "птички" - отработка патруля, тренировка универсальности - от третьей резервной наземной (неофициально: "срань трехслойная") и вплоть до атмосферных большой "подрешетки Башни", на высшие защитные - "собственность" верхних Крыльев. Хорошо не наоборот: верхние Крылья свои "приемки" обогревают, там бы и зазимовать, а про существование "трехслойной срани" не то, что Спящие - ремонтники забыли. Верхние, как придет срок, и до главной базы подкинут - время сэкономить, правда большую часть сэкономленного придется потратить на очередное взыскание с полировкой головы. От самого командира крыла. Для порядка. Командиру Подушке, скорей всего, тоже все на голову начесали - и то... Тренировка универсальности! - это ж обнять и плакать, что такое - на поминальных памятниках восьмого Крыла особенно... Раскладывались - по то, что на лист не запишешь - чтоб хоть в какие-то нормативы влезть. Влезли. Но ка-ак... На высоком мастерстве (м-да), величии нашей нерушимой и не иначе, на том, что жить очень хочется.
  Ну да ладно, голова у "полосатых" на то и есть, чтоб ее командование полировало. Долго ль, коротко - дело кончено, и принято, и даже в законно положенное выпущены без задержки. Так, что на транспортный до городка успели, и это хорошо отдельно - пешком по степи не каждый раз надо и радостно; а снаружи под вечер - точно до "белого металла" не дошло или только по датчикам базы? Дом, надо думать, остыл до звона... А к новому вечеру там "птенчика" встречать - который Рийнар.
  
  Встречать его пришлось раньше. Вот прямо по возвращению. Поняла от входа. От показателя всякого там тепло-энерго... вот зачем стоит? Дом действительно промерз, пушкой поправить можно, но что это такое теплое все подогревало ангар... что там и сейчас? И живое. Ну так кому там быть, кроме Рийнара... Быть - это ко времени возвращения с дежурства, когда ночь уже идет на глубину? Вроде тем, кто между именами, пора б домой, в дополнительные нормы тепла, спать. Ну да ладно с ним. Подняться, запустить пушку - пусть греется - и пойти к ангару.
  Он и есть. Сидит, увлекся - дважды окликать придется.
  - Рийнар, эй!
  ...- дальше на маневренные, - шепот. - Ой! Теплого вечера, Иллрейн!
  - И тебе теплого! Только там уже ночь на глубину идет, и звезды мерзнут. - Сказать, зашвырнуться внутрь, спросить. - Что повторяешь?
  -Поворот по направлению, - отзовется он сначала. Потом повернется объяснять. - Нас сегодня на общих занятиях задержали сильно. К зимним аттестациям готовимся. По сложным и точным. Решил вечером повторить здесь.
  Говорит, а сам напружинился, словно ожидает от внезапного появления вот не иначе, как выговор, с чего бы это. Взглядом не отрываться, улыбнуться:
  - Надеюсь, со строгими и точными у тебя порядок? Дело полезное.
  - Почти что, - сосредоточенно отзывается Рийнар.
  - А как упорно ты здесь тренировался, попробую оценить. Сегодня разберемся или после? - нетерпеливый жест: сегодня, обязательно. - Точно не поздно? Ладно, давай начерно, завтра подробнее...
  А что упорно - это видно. Нюхом чувствуется, вернее. Буквально. Очень часто сюда приходил, здесь согревался - оставил пилотскому отделению "стрижонка" свой запах. Теплый. После улицы и холодного пока дома. Можно еще краем дальней мысли подумать: в "побочных позывных" парень с вероятностью будет тоже рыжим - с зеленым - взъерошенный молодой такой сосненок на скале. А первой мыслью - продолжать. - Ты ведь "птичку" "будил", когда занимался?
  - Да, - и осторожно. - Иллрейн, я нашел... где у него запускается программа тренировки.
  - А, молодец. Я была уверена, что ты ее найдешь. Но она, честно сказать, хиленькая...
  - Д-да, - обрадовано отвечает Рийнар. - Часть ваших переходов она признает опасными... ну, за границей допустимости. А части - совсем не понимает.
  - Не на том меня летать учили... - насмешливо тянет Иль в ответ. - Давай смотреть. Знаешь, как отчеты активации из нее вытаскивать?
  - Не...
  - Смотри, пригодится...
  Смотрит. Ждет. Внимательный такой. Пружинка. Надо не один раз позволить ладони отметить: неплохо. Придется, конечно, кое-что и разобрать - но это завтра, не глубокой же ночью и после дежурства. А дальше - вслух, даже разговором рук, отмечать не обязательно. Неплохо - а еще очень часто; а если считать полную протяженность... Да, - о глубокой ночи... Круговой обзор летающих - хочешь того или не хочешь, но дальними мыслями, пусть десятыми, подхватит все окружающее. И запах в "стрижонке", и туда же - явно чужой серый тючок, задвинутый в емкость грузопассажирского; мысль: это что-то новенькое на моей территории - на скорости подколачивает по плоскостям другая: "ну кто ж так комкает, и не опознаешь"...
  - Неплохо, - это уже закрывая отчеты. - Завтра разберемся. Но, думаю - тебе пора уже поздороваться с небом. И... можно задать один лишний вопрос?
  - Да, - отвечает он настороженно.
  - Ты всегда так спальник сворачиваешь? - и, на яркое недоумение показать на "новость на территории". - Это ведь твой?
   Не надо быть мастером экстренной биологической, чтоб почувствовать - до звона напряглась пружинка. Про себя: "Нет, парень, неправильно читаешь вопрос, спрашиваю я именно про спальник. А о том, зачем ты здесь - несколько раз точно спал - не собираюсь. Пока сам не захочешь. Твои границы - твоя ценность. Но этот тюк!.." Вслух же просто:
  - Точно - всегда так, или торопился? - жест подхватит первое. - Можно? - помедлит, выдаст согласие. Можно пройти в грузопассажирское, вытащить глаз цепляющий тючок, расстелить. - Смотри. Начинают с хвоста, с зажимов, и вот так, - "эс"тиер сен айе Тольмарка, сбавь скорость - не норматив сдаешь", - сворачивают. Потом выжимают лишнее - проще всего на него при этом сесть! - теперь можно внешние зажимы прокладывать. Вот так - вперехлест. Результат должен, - сложить, перевернуть на руке, чуть подбросить, другой - привычно открыть задний клапан на своей полной полевой, - помещаться вот сюда... - и для финала усмехнуться, - не без протеста. Это у всех так. Он у тебя на межсезонье, кстати. Судя по креплениям - старый. Не замерз?
  - В нем тепло, - заступается, как за близкого. Впрочем - проверенные вещи иной раз дело и правда - близкое очень.
   Осторожно встать рядом. Руками можно - и "извини, если" - и еще "я открыт - и я не трону". Голосом - другое:
  - Если что - в левом грузовом лежит "покрышка"... который рассчитан на ночевку на снегу. И - да - как говорят, будь гостем, возражать не буду. А завтра я тебя жду. Проверим, как небо держит.
  
  Небо поначалу держало как всех - так себе.
  - Первое правило, - негромко говорит Иль, направляя "стрижонка" над рассветными улицами городка дальше в степь, - не уверен в итоге своего полета - постарайся, чтобы рядом не было - ни хрупкого, ни живого, ни ценного иначе. Так, что мы сейчас - в Седое поле. Там и поздороваешься с небом.
   Седое поле было огромным, белым - снег да снег, не поймешь, где горизонт. Белое в облаках небо, белое поле, посреди - черное перекрестье каких-то обгорелых развалин: "Будут ориентиром!" - говорит Иллрейн. Такой останется в памяти первая земля под крылом, когда сам - с самого начала и всерьез - пытаешься поднять "птичку" к облакам; и какой она тогда оказывается тяжелой и непослушной, как пытается - завалиться, слушаясь команды управления, кажется, куда меньше, чем ощутимых оплеух ветра... Голос в памяти тоже останется надолго. Команды - ровные. И еще...
   Это уже снова на земле, у черной стены строения. Сначала Иль проведет посадку, потом - первый разбор полета, подробно. И когда скажет: "Выводы?" - нужно признать: "Не стрижонок у меня получается - паук-хромоног". И тогда первый раз за день она прищурится - смеется: "Ничего страшного - птенчик учится летать. Первый раз. Видел когда-нибудь?" - "Нет", - "Они смешные. В золотое время - я тебе покажу. А еще - в выводах ты забыл главное". - "И что?" - "Ну, веерами, пару раз - почти "собачьим парусом" - но летел же. И первый раз сам". - Радостно: "И правда"...
  - А теперь, - это Иллрейн уже серьезно. Снова командует. - Еще раз.
  ...Так Рийнар впервые услышит главный припев нескольких последующих лет. В которые учился - и впервые узнавал, что небо держит. От первых встреч, когда "птичка" под руками кажется невероятно чужой и непослушной, до далекой еще уверенности полета... И так же ярко - и так же впервые - узнавал, что ровным воздушное пространство кажется только тем, кто смотрит на него с земли. Как невозможно тряско в небе - и как ощутим ветер - и как это все оказывается единственно родным и близким - рожденному здесь, чтоб небо держало.
   ...Но пока до всего еще очень далеко, как до тех далеких - и совсем других - дней, куда он потом унесет с собой этот припев. Пока Рийнар не дорос еще до взрослого имени - и небо под ним впервые... Самым разным. Небо другой жизни, что готово и новую подарить - иногда почти вправду.
  
   ...Случилось в ту же зиму. Позже. Холодные времена переламывались, тихим шагом, но подходило то время, когда солнце прогреет - сначала форму, потом и землю. И, негодуя на это, снег и ветер, при поддержке температуры, отходили с такими интенсивными и внезапными атаками, что командование Крыльев Башни - не иначе на случай не вышло бы чего непредвиденного: происшествие начала зимы еще свежо было в памяти - старались лишний раз не давать Крыльям экстремальных испытаний. Так что это дежурство Иллрейн со своим звеном сидела на первой базе Башни, отстреливали теорию и так далее... В "так далее" - для кого и первым номером - входила возможность добраться до жилого городка не только на выпуске с дежурства, но и на законно положенные "дни передышки". Если выпустят.
  На седьмой - выпустили. Словно знали, что в тот выходной день небу поднадоедят ветра, и оно решит расчиститься, обеспечить гражданским высотам рекомендованные полетные условия. В том числе, возможность тренироваться одному маленькому между именами, кого никак не выпустишь в небо - на гражданские высоты в такую погоду... Но что мальчишка во время между именами разделяет общую нелюбовь летных к отстреливанию теории - догадаться было нетрудно. Хоть и исполнял на самые отличные... Что тогда и было проверено.
  В утро того законно положенного выходного - золотое и холодное, с ясным небом - Иллрейн встречала как всегда ровно появившегося Рийнара улыбкой:
  - Не иначе, небо нас ждет. Посадку на намеченные мы прогнали один раз, при полном моем содействии... Справишься сегодня - на примерном самостоятельном? - выжидает согласие и говорит серьезно. - Только учти, степень приблизительности может выйти на максимальные: я после дежурства на спокойном ходу летного засыпаю - как у мамки в первой колыбельке.
  
  Сказал: справлюсь. А небо внезапно оказалось слишком ненадежным. Сколько было? - время ничейное, между жизнями. Когда небо устало держать слишком тяжелую "птичку" - и земля неслась навстречу... Память потом рисует - на обзорах - метелки рыжей травы, земля слишком быстро - и слишком близко. А небо оказывается пустым - и никак не вспомнить, как - за что - эту птичку в нем удержать... вспомнить, что сейчас необходимо и как это - перейти на посадочные - почти невозможно. И отдельно, лишней стороной обзора - просьбой о помощи, которой недолжно быть - взгляд на наставника (про себя Рийнар звал Иллрейн так с первого вылета - как иначе-то). От которого страху только лучше - не поймешь, вроде бы и смотрит, но не иначе - спит, всяко - не замечает - ни страха, ни невозможности вспомнить, как там дальше, ничего подобного...
  Он скоро, к осени этого года, поймет, что долго быть этого не могло - ну выдох, два, не больше... А осталось очень долгим - во времени отдельном.
  Вспомнили руки. Словно его было двое. Все, что умело думать осталось в бесконечном другом времени, где небо отпустило и земля летела под углом и близко. Но что-то еще, которому на мысли места не оставалось, памятью затверженных движений - смогло вспомнить несчетное количество раз прогнанный там, немыслимо далеко, в ангаре у дома Иллрейн тренировочный переход на посадочные. Рукам оставалось только действовать. Как привыкли. Мыслью не было - четко соотнести - обзорные, показатели выхода, высота, расчет позволяет - на посадочные...
  ...И вихрь снежной пыли, и наконец-то замершая под плоскостью степь - с его, пилотского борта, почти прикасаясь, тонкие красные веточки - близко. Кое-как, непонятно как, криво - но земля удержала. А он снова был один, и одному было по горло - стыдно и страшно.
  - Сели, - голос Иллрейн оказывается неожиданным. Голос Иллрейн оказывается далеко - через весь тот страшный сон неминуемого падения. - Наискосок, правда. Ну, раскорячка вздохнула и взлетела... На гражданских годится, для первого раза - тем более неплохо.
  А ответить невозможно, слова далеко, как не в этой жизни, а еще - только сейчас Рийнар поймет, что его трясет, а трудно сказать, когда дрожишь мелкой дрожью.
  Пауза на ответ будет маленькой. Дальше ту прозрачную стену - страшного, стыдного, другого - протаранит командным:
  - Вставай. Выбирайся, - выпрыгнет первой. Да, и зрительно заметно, что сели слегка наискосок. Дальше - ладонью: иди за мной, но - быстрый взгляд с ног до головы - и вслух:
  - Подожди. Мокрый ведь, как из кипятка? - первое прикосновение зимнего ветра, резкое, холодное, вплоть до кожи - а рубашка точно мокрая насквозь - почувствовать трудно. И согласиться тоже. Но Иль не очень-то спрашивает: она на начале фразы - верхние фиксаторы, боковые, по застежкам - выныривает из куртки полной полевой, по нормативу: на выдохе, пока говорит - уже накинет на Рийнара, застегнет верхние замки. Форма тяжелая. Большая. Ветер сквозь нее совсем не проходит. Это можно почувствовать. И спускаться вслед жесту: "раскорячка" угнездилась на небольшой возвышенности - снежный рельеф ветров, красные, высокие ветви над ним, ниже - ощутимо ниже, целые заросли: красное, серое, странное - завитками над снегом.
  - Летом здесь должна быть вода, - вроде бы мимо говорит Иллрейн. - А сейчас меньше ветра. - Она стоит рядом, со спины и чуть сбоку. Прикрытием. - А теперь стой. Дыши. Медленно и глубоко. Чем пахнет?
  - С-снегом, - умудряется разлепить губы Рийнар.
  - А еще?
  - Ветром... мокрым.
  - Еще?.. Ты дыши.
  - Куртка... теплым и синтетиком. Полетом... А еще чем-то таким... не знаю. Колючим. Это ветки.
  Иль дотянется до причудливых серых завитков на ветвях, сорвет, разотрет пальцами, подкинет на ладони, жест: оно? Рийнар заметно кивнет, принюхается на глоток - хвойное, свежее, правда колючее. И называть - ни сейчас, ни после не станет - вот он, целый, стоит, ему тепло, и снег и ветки пахнут... А Иллрейн пока называет серый завиток:
  - Лаийя, - обводит взглядом заросли. - Там, где они растут, обязательно близко вода. А семена, - протянет ладонь: смотри, какие, - теоретически можно есть, но не вкусно. - И таким же ровным голосом. - Сильно было страшно?
  Спрашивает она во времени отдельном, помогая выпрямиться, помогая вспомнить - ты сам считаешь, что останется с тобой: твое "страшно" не обязательно весь ты, твое "стыдно" тоже. Ты - это еще и восторг перед небом, и желание научится летать, и умение работать. Это было не раз уже ему сказано и собралось здесь, на земле, у колюче пахнущих ветвей и ветра, чтоб был сам - и чтоб было проще ответить честно:
  - Да, я очень испугался. Того, что сейчас упадем.
  - До "сейчас" нам кошмарное количество времени оставалось, - сразу же уточнит Иллрейн, - с малый круг и еще двенадцатые. Дальше пришлось бы перехватывать... успела бы. Я слежу. Ну, - с усмешкой, - на этом и падать можно. Но я была уверена, ты справишься.
  - Я... Не успел подумать, справлюсь я или нет. Как будто в голове ничего не было - только "страшно".
  - Понимаю. Сейчас - как второй раз родился?
  - Да... где-то. - Слетает - от головы независимо. - Аллье Иллрейн, а Вам когда-нибудь бывало... так страшно?
  Мгновение Иллрейн смотрит с удивлением - явным, открытым, примеряет сказанное обращение, чуть - ладонью взвешивает, но, видимо, принимает... И улыбается:
  - Я уже не сосчитаю, сколько их было - моих новых жизней. Помнить устану. А как же - было. До седых волос - страшно... А еще я тебе скажу, на летном курсе - такой вариант тренировочной программы есть, зараза - когда тебя вышвыривает, вот за малый круг, и хорошо если за него - в полностью смоделированную редкостно хреновую ситуацию - и успей подумать, как из нее не рухнуть. На гражданских высотах - сойдет за первый опыт. - А потом - руки спросят разрешения прикоснуться, получат его, возьмут за плечи... А полосы на нашивках жесткие, вот так - под ладонями - чувствуется. Спросит четко - спросит внимательно. - Так как - хочешь еще летать?
   Он задумается. На миг. Привычно нахмурится:
  - Все равно - очень хочу! - хочется договорить: пообещать - я больше не испугаюсь. Но не получается. Неправильно. Ведь обещают один раз.
  - Тогда вдохни, выдохни - и сейчас мы с тобой всю эту раскорячку подробно отзеркалим и разберем. А потом сделай еще раз - и правильно. Иначе вместе с тобой за управление сядет страх. А с этим парнем - проще с земли не подниматься, и на земле - не очень-то...
   Этот "еще раз" повторился раза три. И земля оказывалась все также быстро и близко - но как-то уже было привычнее. Не пугаться - оценивать: обзорные, показатели выхода, высота... И негромкое, рядом: "Вот - почти по линеечке!" Небо к тому времени уже густеет, наливается синевой, по закатному краю - словно и в те высоты, над гражданскими, намело сугробов, и одинаково ложится на них прощальное солнечное золото. И Иллрейн оценивает, что "снежную посадку в сумерки - тебе еще рановато будет, давай возвращаться".
  
   А еще - его радостно услышать, ее негромкое:
  - Будешь гостем? - когда "птичка" замирает на стабилизаторах родного ангара. - Отметим - твое начало новой жизни? Есть чай. И даже еда. - Дожидается, пока руки говорят огромное согласие и командует. - Тогда иди наверх, там тепло - а я за "степной заваркой".
   Наверху, в личных помещениях дома Иллрейн, Рийнар бывал уже, и то - в предусмотренные гостевые сейчас если впускать гостей, то только незваных: почти на три четверти прозрачный "аквариум" холод пропускает, кажется, по всему объему, и предположительное обогревание уголка гостеприимства не спасает. Бывал - и, особенно после истории про спальник, временами думал: наверно, все то, что здесь есть, тоже можно положить в специально назначенные ячейки - не в форме, так еще где-нибудь. Футляр с набором инструментов, он же стол; жаровенку-термос, два ковшика в комплекте с ней, такой же спальник, раскатанный на предусмотренном проектом возвышении... Остальное - как у всех, стандартное: над тем возвышением - ячейки для одежды и другого имущества, заняты - отодвинуты от стены - три; напротив - стандартный экран передающего, как правило молчащий. Иллрейн ему едва ли не на первый удивленный взгляд объяснила: на связь и все экстренно необходимое - сам активируется; а на отпуске она предпочитает тишину (и про себя еще, что обзоры состояния великой и нерушимой даже в армейских новостных чуть более толковы и подробны; а нравственной подготовки - спасибо, на обязательных занятиях хватает). Еще, в углу, темный, пошарпанный - сейчас, зимой, настоящий жизненный центр комнаты и мира - шуршащий "бублик", от которого тоже пахнет полетом, - "печка", дополнительная, рукотворная - от нее в комнате есть самое главное - тепло. Того же происхождения - серебряные полоски по стенам, можно подумать, нелепо наляпанный орнамент, но Рийнар тогда уже знает - изоляция. Чтоб не продувало. Неиспользованный сверток этой серебряной "сеточки" еще лежит у входа - на всякий случай, например, если до "белого металла" мороз дойдет - вход прикрывать...
  И, в общем, все - и от того очень просторно даже в стандартной... емкости, и очень мало того, что делает просто дом - чьим-то домом.
  ...Эта мысль к Рийнару придет через несколько лет: ведь если Иллрейн однажды соберется и уйдет - здесь от нее совсем следа не останется... не с кем ее вспомнить. Разве только спускаться вниз, в коридор у готовочной, где все совсем по-другому, где пахнет - дебрями, степью, шуршащим травяным царством - таким же ее, как она сама... Где и стоит тогда, когда мысль придет в голову, и где эта нелепая мысль - чувство, остатки неоправданного и дурацкого страшного - дерет горло, ощутимей дремучих запахов, по слезы на глазах - напрасные и неправильные, Иллрейн же здесь, он первый раз перешагнул порог ее дома - как она вернулась из восстановительного. Сразу - потому что так ее встречали, долго караулил на "смотровой башне" своего углового двора, в чем и сознался. Даже заговорит на близком: "Я очень ждал, что ты вернешься".
  Аллье Иллрейн говорит правду и "Разве я могла не вернуться?" - в ответ ему ни разу не последует. Ни тогда, ни до того, из восстановительного. Она тогда уже знает. Вот в тот вечер и было.
  
  Поднимется из готовочной она скоро, сгрузит на футляр, он же стол, с двух рук одну вот очень ее штуку - каменная, ковшик-не-ковшик, термос-не-термос, странное - в этом хорошо травы заваривать; остальное - стандартное - те самые ковшики и крышку-сковородку "посудной емкости". Обычную - это пахнет от нее совсем не стандартно, тепло и вкусно пахнет, внутри даже заурчит - звучно, нехорошо это. Но Иллрейн улыбается:
  - Так как у меня сегодня не паек, а есть я хочу очень - предлагаю тебе присоединяться. Мы поработали, надо б...
   Принюхивается он тоже - слышней, чем следовало, отогрелся вот - нос мокрый!
  - А что это?
  - Змеючница, - подначивает Иль. - Пробуй, есть можно. Правда - у меня только эта крышка - и та одна - но, надеюсь, воевать не будем?
   Пробует. Непривычно, чуть жестко - с пряным, слегка кисловатым и ощутимо согревающим привкусом, взрослая еда - но точно мясо, настоящее - это не можно есть, это напоминает, что есть очень хочется - и по правде, не так просто вспомнить, что "эта крышка" на двоих. Вроде бы и ел по принятой привычке - вставать из-за стола так, чтоб еще свободное место оставалось - пошевелиться... но почему-то "крышка" к тому моменту - и даже чуть раньше - оказалась пустой... Ну, чтоб еще хватило на дольку "ресурсного" пайка - если не единственное, то лучше всех знакомое сладкое детям жилых городков Башни... две дольки: Иллрейн обнюхает свою, выстроит рожу - неимоверно смешную рожу - потом якобы нахмурится:
  - Тебе это пока не напоминает о дурных учениях, так что ешь! Новую жизнь можно и подсластить...
  Сладкое оно весьма условно, но привычно, а степная заварка сегодня мягче, без горечи, согревающая... А потом допивают, и Иль поднимается собрать все снова, на две руки, и Рийнар подрывается помочь, но останавливает: сиди пока, там холод-д-д... Снизу и тепло законноразрешенное, и изоляции поменьше. Еще степной заварки хочешь?
  
  И вот когда она вернется... Иллрейн не успела ему это правило рассказать. Что и тепло, и еда - как правило, оказываются поддержкой, но иногда предателями: смазывают, ослабляют захваты - и то, что должно сдержать, что говорить совсем не хочешь, выскальзывает само по себе. Все просто - второй ковшик степной заварки допит, вроде бы все рассказано и проверено, а на улице - ночь идет на глубину, и надо бы уже и идти, но вместо того - вопросом:
  - Аллье Иллрейн, а можно - я еще у вас посижу? У вас тепло...
  Надо было оставить - на вопросе. А так - почти сказанное ладонью согласие на миг замирает, и дальше в потолок вышвыривается не слишком знакомый жест - удивление. Понятно незнакомый, потому как с руганью:
  - Ты хочешь сказать, у вас холоднее?
   А куда тут - не удивишься. ...Это запомнено - из самой первой жизни, еще с Тольмарка. "Я не помню их лиц, но из того, что говорилось - что-то живет во мне до последних интонаций". И оно - именно из этого списка. В голове оно звучит так: "Еда согревает. Поэтому в месте, где все жрут, всегда должно быть тепло... Чтоб в этих проглотов поменьше лезло". И да, к вечеру дом совсем согрелся. "Печка" - она тепло дает - не пожалуешься, порой и жарко. Но в дома с повышенными нормами тепла - с маленькими - заходить случалось, к тому же эс"ри Лессе айе Халльре - и там по всем нормам сильно теплее. И каких, спрашивается, безымянных - вроде, парень не в том возрасте, чтобы нормы понижать... И когда он соглашается, когда он говорит "много холоднее" - и руки весьма так объемно описывают это много, следует еще высказывание - тоже руками - которое Рийнару явно понимать рано.
   А дальше Иль некстати думает вслух:
  - Ночь уже идет на глубину... - а Рийнар, не иначе, относит к себе, и ненужных слов - и недостойных, ладно, со взлетами интонации, - с царапучей где-то внутри слезой в голосе - внезапно получается много:
  - Да ждут меня!.. Опять кричать будет. Или плакать. И Котька плакать. Но Котька совсем маленькая... - и замолчать, заставить себя замолчать, а то точно, как до всех имен тютя - разревется... И Иллрейн - вон - смотрит...
  
   Действительно, смотрит... Это непросто - понимать, что только вот сейчас сумела сложить три и двенадцать.
   ...Твои границы - твоя ценность. И очень непростое искусство - хранить эту ценность в условиях отведенного личного пространства. И в жилом городке базы Башни тренируется оно не намного хуже, чем там, где личного пространства - два шага до соседней койки. Звукоизоляция отдельного жилого блока еще ненадежней, чем теплоизоляция, и это очень непросто - выполнять правило не входить в чужую жизнь дальше, чем тебя в нее впустили, если события этой самой жизни слышны дословно. Оказывается, рано или поздно привыкаешь - не слушать; и даже лицом к лицу - не ломиться дальше, чем разрешено.
   А потом еще оказывается, что временами получается из этого далеко не лучшее. Потому что по-дурацки это - только вот сейчас понять и сопоставить, так кого напоминает этот парнишка - и, уже было набрав воздуха для: "Маленькая - так каких безымянных?" - выдать совсем другое:
  - Ты - эс рен Нирлен?
   И парень соглашается снова... Так уже исходные данные понятнее. А что от того понятного говорить хочется исключительно на родном нижнем изыскательском - это пока отставить. Неконструктивно. А правильные действия - это потянуться, перевести переключатель на теплопушке и спросить вслед:
  - Ты далеко живешь?
  - Нет. Девятнадцать - десять, на углу квадрата.
  "Соседний двор. Это хорошо. Теперь надо ему ответить".
  - Извини - посидеть у меня не получится. Ты мне поможешь? - ответ - ладонью, сначала согласие, потом попытается перерасти в непереводимое удивление - на продолжении. - Печку до вас нужно донести. - А удивление его и все остальное надо движением руки положить обратно и запереть дверь. А что дальше - встать почти в парадной, так это само собой получается. - Рийнар, я считаю, что маленькие мерзнуть не должны. - "А что я считаю по поводу нашей службы обеспечения, слышать тебе явно рано..."
   Рийнар к тому времени уже знал, что Иллрейн айе Тольмарка очень не любит злоупотреблять словом "должен". И поэтому - ей бесполезно возражать, когда она все-таки его говорит...
  
   ...Там действительно было холодно. Так ощутимо, что Иллрейн сначала с тревогой присматривается, что там мигает показатель всякого тепло-энерго над "детским коконом" за пустым дверным проемом второй жилой емкости. Нет - хоть это греется. "Может быть, по итогам разговора с нашей службой обеспечения меня не вдребезги разжалуют". А присматриваться приходится: в стандартной жилой емкости полутемно - освещение тянет на минимальных, даже экран передающего, с которого вполгромкости льется что-то традиционно жизнеутверждающее - будет ярче. И в этой полутьме смутно разбираемого всего в жилой емкости очень много. Так много, что, кажется, проходить придется боком, а еще - что душно, очень душно, несмотря на холод.
   И только потом - между этим вдох и выдох, но потом - посмотреть на вышедшую им навстречу из детской. Рийнар может и зря говорил про "кричит" - его окликают тихим и мягким: "Ты вернулся, Росинка?" И еще четверть выдоха - подумать, что расцветкой - светлой, золотой - сын точно в отца; она ярко из здешних - и из простых, смуглая и при этом минимальном освещении, в котором все оттенками серого... Но сначала, что она пытается закутаться в четыре слоя, но - все равно мерзнет. И еще - осколком неловкости: правда - эти глаза плачут едва ли не чаще, чем смотрят - так, что видно...
   Говорить еще и поэтому неудобно; будто мало того - что помогать непрошенным:
  - Ньирре-теи, простите... за вторжение. Где - у вас можно печку поставить?
   Это должно быть быстро, но видно-то быстрее. Руки - торопливо - выговаривают сыну: ты просил? - нельзя. "Я очень хорошо знаю, что такое "не проси" - у сен айе..." А теперь она воздуха наберет - надо думать, на отказ, вежливый или не очень, и получается вслух - раньше чем:
  - Простите... еще раз - я не поверю в "нам ничего не нужно".
   Можно хотя бы сюда, ближе ко входу - она не такая легкая, эта зараза, между прочим. Поставить, наклониться к переключателю - временно не смотреть, что там они руками разговаривают. "Ох, небо под крылом! - ну тут от угла и дует, ветряк ставь! В ближайшее свободное нужно сюда с "сеточкой" придти, дыры заделать, последние похолодания пойдут, чтоб их... А потом - в службу обеспечения. С говнотеркой высокой мощности - ну, засранцы у нас в "недожорке"! Так - в чужую жизнь - это чудовищно, но... Возлюби меня безымянные - что говорить-то?"
  
   Получившегося на этот вопрос - четкого, и тем дурацкого: "Ну... не должно быть так холодно!" - говорить, с одной стороны, не стоило. С другой - из последовавшего потока можно было отфильтровать практически всю необходимую информацию. Частично понятную. Про "посмертную Семью", как это разрешение устава Службы Защиты называют, когда разговаривают по базам - слышно было, еще бы. Это редкость - и, разумеется, статусная задачка; и, разумеется, по доброй воле своих детей в такое вляпать никто не решится; а почему вляпали - понятно. Просто сен айе Халльре и эс Неар айе Ринн-Далль... что за Семья, безымянные их знают, но предположительно - не военные, не потомственным был командир. Потому что потомственных в "защитке" наперечет знают... и потому что подобные статусные задачки там все же чаще решаются по-другому, правильней. Потому как на статус и Семью армейские нередко не особо оглядываются и в личных отношениях - так получается. И потому среди военных, особенно среди "защитки", ра-азных статусных задачек - не впрямую, так в истории Семьи - через два на третьего. И уж оставшихся вот так без Семьи - на спор, взяли бы: под имя, под крыло - а главное, под обеспечение. Ну а эс Неар айе Ринн-Далль встали на дыбы, мы - Семья, да в центре сектора, а эти мелкие выползки из три года не просрешь каких дебрей - не наши, не знаем, своего имени не дадим. А неимоверно возлюбленная "недожорка" - наша, возлюби ее безымянные, служба обеспечения, статусные задачки тоже предпочитает решать игнорированием - кто их, скажите, знает, этих условных гражданских, чьи они теперь вообще, и нормы тепла на них, соответственно, чьи? И будучи из этих самых условных гражданских службе обеспечения что-то доказать... Ей только сейчас и доказывать! Если все это приходится через восьмислойный фильтр вытаскивать - она кричит, хоть и тихо (там не иначе спят, в "коконе", маленькие), стеклянным таким голосом. Рийнар еще с самого начала вмешаться попытался, шепотом - просьбой: "Мама!.." - но был очень ярким жестом отправлен вниз - спать?.. - слушает, наверно - по жилым блокам самый тихий голос едва не дословно слышно. Жаль, ему ответного жеста не подаришь: да ладно, тот в дебрях "защитки" не служит, кто не научился дельное из любой громкости и внятности высказывания получать. Здесь правда действовать куда неудобней - к-как неудобно! - что парадку через голову спросонья по тревоге одевать. А не действовать никак. Сквозит же - пройтись бы вдоль, оценить где - так не протиснешься.
   И поэтому, уловив - так, кажется конец речи, надо заговорить... "Армейский ответный" тут не самое уместное, но не иначе тоже уже условный рефлекс - переходить на него, когда отвечаешь на речь, из которой информацию приходится фильтровать:
  - Я прошу разрешения в следующий свободный придти еще изоляцию по стенам проложить, - "А вырваться я постараюсь в дни ближайшие - ну, кто ночного не отстаивал..." - это Иллрейн прикидывает про себя, смотрит потом - кажется, ее не понимают. Или контраст с выслушанным получился слишком сильный, все-таки здесь не "защитка", где на высказывания любой степени интенсивности и громкости придется отвечать "Айе!" Но и там получалось иногда продолжать дальше - так вот, чаще все же про себя. Как сейчас вслух. - Правда, если Вы не разрешите, я все равно приду, - и парой открытых жестов прорисовать и высказаться - об особо доступных ветру местах... ну едва же не вода по углам. А еще перемена времен впереди, где ветра будет - зарядные мачты закачаются.
   Правда, жестов тех скорей всего не видят. Ньирре-теи Альри айе Халльре смотрит - совсем полностью, как пытаясь собраться - на "печку" (Иль успела ее не только поставить, но и включить - до речи). Может быть, только сейчас понимает, что долго - где-то с середины всех тех высказываний - стоит и греется, руки протянула, смотрит на руки. Можно верхнюю накидку расстегнуть... снять?
   Слова сталкиваются. Это мягким, тихим, как слегка спящим:
  - Мы... осенью сюда переехали. Как раз с предзимьем собирались...
  Иллрейн же продолжает о добытых сведениях:
  - Со службой обеспечения тоже стоит... поговорить командным, но это намного дольше.
  Сталкиваются - она смаргивает и смотрит на Иллрейн так, как будто только ее разглядела. По-обычному: сначала в глаза. Тянется, все-таки снимает с себя верхнюю накидку, и тогда уже - щурясь, медленно не по-здешнему - присматривается к нашивкам:
  - Эс"тиер, Вы... Спасибо. Да - Вы приходите, - и руки над теплым ветром от "печки" медленно - выстраивают высокий и уважительный - непривычный порядок принесения извинений. Отмеченные холодом и работой - и в этом, черно-белом, видно - и все равно - округлые, уютные руки. Такими детские жесты хорошо выговаривать, маленькие - этот уж слишком... объемный. Но ей только движения не хватает. - Вы извините.
   Это надо принять, забрать с собой, и только потом - тоже ладонью, улыбкой не надо - ладно, это ничего не весит. Под слова:
  - Ньирре-теи, я в "защитке" едва ль не с первого взрослого - если академию считать. А то, что было до, было хуже. Вы - это точно не страшно.
  - Вы, наверно, думаете... - и еще пара жестов - быстрых, пытающихся подобрать... Подождать пару выдохов, может быть - соберет, не услышать и в ответ перечислить:
  - Считаю, хватит ли той "сеточки", что есть. Что здесь душно. Переменится ли ветер? - и, с открытым движением рук навстречу. - Вот вроде и все, что я думаю...
   Не все, но последнее можно при себе оставить. Ночь совсем в глубину нырнула, а к первым рассветным - на базу Башни, и не так до них и много. Иль не озвучивает, потому что - чутье, не иначе - подсказывает...
  
   Оно срабатывает снова, предательское действие тепла. Срывается негромким - и тоже получается просьбой. Которую - ни по смыслу, ни по звуку - нельзя тому, кто еще большого круга не прошло, как переступил порог дома. Но кто его переступал в эту пустую зиму?
  - Эс"тиер, не... уходите.
   И замереть на какую-то двенадцатую выдоха, пытаясь понять - то ли услышала. Заметно так замереть; все-таки получилось - удивиться.
  Надо было воспользоваться этим удивлением, стереть недолжное. Но вместо того Альри айе Халльре сядет, чуть дернувшись в сторону - не ожидала, с какой силой бьет тепло из-под "бублика". Ладно, Иллрейн тоже спросит - движением - разрешения поискать точку опоры. Если смогли попросить; а сверху вниз и смотреть непривычно. Только вот так - мягко, как обнимая идущее на тебя тепло, угнездиться форма никак не даст. Тем более что указанное место посидеть - шаткое... неудобное. Как, похоже, будущий разговор...
  Оказался же он по неудобности - что какая-нибудь дополнительная летная программа с "пряжечками", в полной боевой: что иной раз подумаешь - лучше сидеть на сковородке, хоть задницей, хоть внутренним состоянием.
  Началось-то легко. Она угнездится - и негромко:
  - Просто... сюда совсем никто не приходил. К непонятно кому айе Халльре, - пауза ждет, она звенит стеклянным. Горечью, и еще немного - вызовом, а правда, позабытым за "с взрослого имени" годы в "защитке": от сен айе - иным собеседникам: как, не зазорно ли твоему статусу - сидеть довольно-таки близко? Понять - и удивиться на полную: или в этом черно-белом освещении куда как обозначенной родной явно не высокостатусной расцветки не заметно? И вслед, слегка так - на клыки:
  - Оч-чень оно наступит на границы сен айе Тольмарка.
  Правильно, не иначе, угадала:
  - Тольмарка? - недоуменно переспросят в ответ. - А это где?
  - Это расположено... - очень тянет ответить прямым и... ну, почти разрешенным, главное - точным, где именно. Но при ньирре-теи - матери детей - и как из другой какой-то жизни... Просторное, свободное, переливчатое на ней - с ярким здешним орнаментом, этот свет не помешает разобрать. И ветер - не сквозняк, от теплопушки - шевелит выбившуюся пару прядей - длинные, по пояс будет. Придется обойтись менее точным. - ...ну очень далеко. Наступить не на что. Разве разжаловать... - А дальше - непредвиденно, чтоб его, воплощается в слова неконструктивное, что Иллрейн тоже думает вслед. - Мне надо было действовать куда раньше, правда.
  Она смотрит. Приглядывается. Получается тоже мимо:
  - Как... Вас зовут? Если можно...
  - Иллрейн, - и вслед, подбросив на ладони. - На базах меня еще называют Сумасшедшей...
  
  ...И это неожиданно сработает ключом, командой запуска - неправильного и страшного, от которого вправду лучше крутить "пряжечки" в полной боевой - хоть на такую голову - там хотя бы точно понятно, что делать. А что - делать, когда при тебе так открыто и полностью срываются в плач - непонятно совсем, и непонятно, кто внутри оценивает командным: не мешай, пусть. А еще она говорит - из этого можно тоже фильтровать информацию - отдельной дальней мыслью это даже получается. Но разложить равно страшно - и первой мысли и дальней. Той, которой приходится смотреть на невозможное: как сейчас собеседник раскрывается напрочь, словно пытается заживо выбраться из собственной кожи, и понятно, что ей страшно больно, и непонятно - что делать, и можешь ли ты - сделать хоть что-нибудь. И дальней мысли, что собирает не меньше непонятное, не меньше страшное - из сказанного. Что она плачет - и невозможными словами говорит об ушедшем - о Нирлене эс Неар айе Рианн-Далль, о своей потере - что так и не может собраться, что неба нет, и страшно больно, и словно последнюю опору выбили, и все все равно - да, и они, маленькие, временами тоже - и держаться нечем, и вот так всю зиму здесь и пошевелиться не под силу. И это долго, и особенно - и отдельно непонятно, как быть, когда под конец - у кого, неясно, но спрашивает ведь - и что мне делать?
  Вдохнуть, выдохнуть, и вдруг обнаружить, что начала говорить. Совсем не позволенным - и неправильным сейчас и здесь тоном. Да еще и стартуя со своеобразного:
  - Если совсем никак, можно еще попробовать его догнать. Перешагнуть Порог - дело несложное. Только думаю, догнать не получится, - этот голос Иллрейн айе Тольмарка - спокойный, сухой, иногда непрошенная звонкость и та, как снег под ногами - узнать могли многие. И слетки, и старшие командные - особенно те, кто непосредственно участвовал в истории с продолжением, которая полный служебный список. Так озвучивались на редкость бредовые варианты. И их последствия. И также бывало - продолжала сказанное Каноном. - "Достойные и недостойные пути расходятся - и за Последней Дверью". А вот так - это не назвать достойным, - слова не те, слова полудохлые, из-за того же жест - в сторону "детского кокона" - осторожный, с оглядкой, чтоб что не надо не сорвалось, при сказавшем осталось. Трудно говорить про посмертные пути, когда четко помнится - какое оно, прикосновение ничего, ладно - помнится, едва ли не чувствуется снова - там, спиной... "Этого я ей не расскажу - хоть за все посмертные пути: не смогу. Хорошо б она сейчас заорала, как все - это терпимее. Ей есть, на что орать в голос, открыто, крыть всем, чем умеет порядки и состояние нашей "защитки" и все далее - вплоть по великую и нерушимую и все ее должно и правильно, спрашивать, каких безымянных я жива - и каких чего-то тут выступаю... все это было - и все это как-нибудь понятно, и на таком должно быть можно справиться с болью..." А она не срывается, она поддерживает, медленно и страшно тот же жест - к кокону, и дальше говорит - и снова плачет - что да, понимает, и как эс"тиер сен айе Тольмарка сейчас не может понять ее - да, недолжного - понимает тоже, и только... И это невыносимо тяжело - быть там, где сделать явно ничего не можешь; а еще - удивительно, что получается говорить и дальше. По-другому. Открыто - насколько это вообще получается:
   - Не понимаю. Понимаю, что это очень больно. А если так - и надо держаться... "Очень больно" - у него есть то, чего оно боится. Я знаю, что действия - сложного, чтоб почти все руки и голову занять - но подъемного. Ветра - такого, чтоб хватило - между тенью и словами пролететь... вообще - свежего воздуха, - и все-таки промолчать, что вот здесь, в этой емкости, где не повернуться и вдохнуть - не очень-то, ему только за каждый угол цепляться - и жить себе долго, и всем того не давать. - Еще - света, желательно - солнечного, долгих пеших переходов - не меньше большого круга. Усталости оно боится, если та усталость от чего-нибудь... дельного. А еще... его как всякую дрянь...тяжелую - легче, если есть, куда вынести и выгрузить. Можно - выплакать, - и, внезапной полной мыслью. - Ньирре-теи, Вы - захотите... сможете - когда-нибудь в ближайшее - пойти пешком? - это на два без малого больших круга, если от дома. Я просто могу только показать, к кому я прихожу... у кого я училась.
  
   Что на эту невнятицу согласятся для Иллрейн было неожиданностью. А то, что выспаться не удалось - она догадалась правильно. К счастью, до первых предрассветных оно не продолжилось. Согреться - плюс выплакаться... и выговориться, наверно, тоже - с высокими шансами работает как хорошее снотворное. Сработало непредсказуемо. Стоит нечаянно переменить позицию на "сидушке", вытянуть ноги - и стоит гостю ненадолго отлучиться - как вернется к глубоко спящей. Очень глубоко - будить Иллрейн не попытается, отметит жестом - так оно и лучше. Потом проверит степень нагрева печки, пусть работает, переберется через завал чего-то мягкого, чтоб выключить все еще болбочущий передающий ("Не могу сказать, как я рада за выпускные успехи Рианн-Далль... помолчи, наконец!"), обнаружит, что мягкое, скатившееся с высот завала ей на ноги - это совсем не свернутый армейский спальник, такая же межсезонка. Ничего, тепло - а завернуть туда глубоко спящего несколько проще, чем невменяемо пьяного... даже когда сначала придется снять с нее ботинки. (Явно спать надо, если в голове мысли вроде: "Ага, вот гражданские соз-здатели могут как угодно извращаться над застежками...и так извращаются - малый круг думай, как это снимать!") Потом оценить обстановку - вроде, все сделано, можно выдвигаться, да - двери тоже бы оглядеть, хоть это греет - не только внутреннее чувство хорошо сделанной работы, но и своих обитателей. А в готовочной - слышно - тоже сопят - Рийнар, гммм... ну, ему с трудом там есть, где вытянуться и повернуться, ладно. Вернуться к себе. Ладно, почти тепло, холодные времена, считай, что кончились, дозимуем. А два больших круга без малого - это вполне себе поспать и выспаться... не вполне, но на "полосатых" хватит. С этой ободряющей мыслью можно и в спальник. Нет, с другой: ""Отстрел теории" в исполнении командира Подушки можно, конечно, выдать и проснувшись на полглаза - но так работать - меня не учили..."
  
   Теплый был день, хороший день - небо светлело, звенело - где-то высоко-высоко, как будто само высказывало самое главное - будет еще и перемена времен со внезапными буранами, и снегопады, и скользкие ледяные поля по утрам вместо любых дорог; и много всякого будет - но то время, которому семь раз в году не бывать, оно близко - звонким, веселым небом: держитесь - вы уже перезимовали.
   В такой день хорошо летать. И идти тоже хорошо... Ну, плюс-минус: солнце радуется над снежной степью - пойдешь без светофильтров, придешь вслепую; под ногами тоже не летное поле - одна скользнет, другая провалится. Шуршит под ногами, шепчет - звонкое снежное крошево, весеннее совсем.
   Но ходить по степи - даже зимней - ньирре-теи Альри айе Халльре умеет. Хорошо - скорей всего и лучше. А то ж, все же местная. А что не пытается догнать и обогнать, так проторенная тропинка еще какая узкая, не везде и одному удобно, а обходить по целине... Человека наст не удержит точно, а сколько там снегу в глубину, в этом слепящем и белом - пробовать вряд ли стоит, тоже радости - ухнуть по пояс.
  Но все равно - хорошо идти. Небо звонкое, бездонное, и птички - теннерей, голосянки, как задевают его осколочками, цвиркают. И ветер теплом пахнет, солнцем, подтаявшим снегом, еще приносит - пьяными ветвями, хоть и рано им, за "буранным безвременьем" потянутся над снегом первые - золотые и красные прутья - встречать весну. Им хорошо дышать: он мешает думать: "делаю я что-то очень глупое".
  
  Рийнар тогда утром прибежал, перед занятиями - с дежурства освободилась, - успехами похвастался, а вслед, как без того, надо и спросить:
  - Как дома, тепло?
  - Тепло-о, - соглашается Рийнар. - Сверху теперь спим, как люди!
  И то, все отпускные, пока на базе сидела, честно и тратила, "сеточку" им по стенам прокладывала - чего ждать, бураны не станут. И завалы в "жилой емкости" разгребли попутно. Хоть Иллрейн иное приходилось на ходу проглатывать: что столько вещей и живому много, а мертвому и ни к чему... Не одна, конечно, прокладывала, по мере сил помогали все - ну, кроме самой маленькой, она только из "кокона" подмявкивала порой, чаще обиженно: заперли. А что делать, дополнительная установка изоляции - дело и пахучее, и не самое безопасное... Всяко неподходящее, чтоб рядом бегали те, кто до имени и до пояса не дорос - только-только вот уверенно ходить учится. А пусть не очень уверенно топает маленькая, но случалось видеть, что с непредсказуемой скоростью: на миг упусти из внимания и - ох, Спящие, что там делает Котенька? - и нередко, что не надо. Младшая - девочка, "хороший ребенок, - говорит ньирре-теи Альри айе Халльре, - здоровый и спокойный". И правда - чудо пухлощекое, мягко-золотисто-кудрявое - вот прямо так в передающий, в очередное о долге и радости ставь... без обстановки, конечно. Ньирре-теи, правда, не разрешит - и правильно сделает, кто их только отдает показывать, в тот передающий? Иллрейн вот до сих пор удивленно - и неловко, что позволили - ладно увидеть, даже пару раз поймать топающее чудо. А еще маленькая очень похожа на отца: очертания лица, разрез глаз, расцветка - всем; уменьшенная, чуть смягченная маленькостью копия. А соглашаться с тем, когда так говорит ньирре-теи Альри, совсем непросто. Как через границу перешагивать.
  Она вообще - очень... непривычная, Альри айе Халльре. Так, что первый раз, когда увиделись при дневном свете - долго, краем обзора, изучала. Редкость, вообще - огромная редкость, даже смеются, что "защитка" предпочитает плодиться и размножаться в своем кругу. Круг-то обширен - военных Семей в тринадцатом секторе немало, на то он и из пограничных. А прибавить тех, кто рядом и около... И приходится понять, что странно даже просто смотреть - на того, кто без формы. Ньирре-теи Альри ходит в местном - цветном, многослойном, свободном; если подумать - получится: глаза отдыхают - можно смотреть долго и внимательно, как на местную степь. И внутри себя, близко к границе, за которую не стоило бы, решить - что он наверно очень радовался, Нирлен эс Неар айе Рианн-Далль, возвращаясь домой - в совсем не похожее, что здесь был хороший дом. Ключевое слово - был... Так думается - тоже - на первом взгляде в светлое время суток: "Она похожа - на степь... - и чуть более дальней мыслью уточнить, - с год назад горевшую". Что внешне, что сутью. Горе заметно - как след пожарища по живому и цветному, не спрячешь. А еще - так подумав, можно вдохнуть и выдохнуть - и сказать про себя: живое - оно упрямое, прорастет и будет дальше; так должно быть...
  На Иллрейн тоже смотрят - достаточно медленно, чтоб понять: отметила - вот все приметы происхождения (а румянец с холода наверно тот еще), вот - пересчитала снова все "полосатые" и прочие знаки звания и аттестации, а теперь - взглядом поверх, она ростом выше - чуть-чуть, глаза в глаза несложно... Заметить, как смотрит, легко, но догадаться Иллрейн непросто - думает Альри айе Халльре в ту же сторону: как меняет форма - заставит казаться выше, крепче и старше. Только услышит вслед - удивительное, не поймешь, словно на каком-нибудь высшем сказано - это облегчение, оценка? - что:
  - А ты моложе, чем я думала...
   И чего тут отвечать? Руки примут, подержат, полуоткрыто - спросят: да, и что мне с этим делать? А слова вслед надо оставить при себе: здесь, надо думать, неуместно говорить известное присловье "защитки" - что количеством и качеством вылетов возраст считается куда надежней, чем общими биологическими. Во всяком случае, по оглядываемой уставной стрижке - это оно расписалось... Заметно, зараза. И еще так вот: "Думаю - и ее - черные, пушистые, длинные - как она только с ними управляется? - белым хорошо так расчертил отнюдь не возраст, времени ей пока рано бояться..."
  
   ...А потом Рийнар говорит - просит - подчеркнутой просьбой, и руки и голос:
  - Аллье Иллрейн, вы будете нашим гостем? Мама просила вас позвать...
   Согласилась, конечно - если так просят, как не согласиться. Дорога от двора ко двору недолгая, ее хватит, чтобы подумать странное: "А я к ним привыкла..."
   Утро уже обещает хороший день, смеются - ломкие, радужные блики по крышам, по ледяной корочке на сугробах вдоль расчищенных дорог - подтаивает потихоньку, скоро зазвенит, потом поплывет - вот-вот и перезимовали...
   Выйти в степь предложит ньирре-теи Альри, когда младшенькая задремлет в своем "коконе". ("Это надолго - на три больших круга, как полагается, - и, замыкая механическую защиту, в ответ на сорвавшийся жестом вопрос. - Да, это безопасно". И Иль, осторожно: "Так я... не знаю...") Сквозь стекла гостевой части жилого блока солнце прямо-таки пригревает, можно уже и званых гостей приглашать, ну - и состояние погоды оттуда прямым взглядом видно, Альри и посмотрит, и скажет, что хороший день, и время есть, и не выйти ли? Иллрейн про себя распределит мысленно три больших круга, согласится жестом, и вслух, чуть улыбнувшись, добавит, что можно еще какую-нибудь емкость взять, до вкусной воды дойти, с куда более питьевыми свойствами, чем местный... продукт. "И - я Вам хотела показать..."
   В доме это казалось правильным. А по дороге - проскальзывало дальней мыслью, хоть запинайся. Что отдельные целительные средства и свои места - полезны далеко не для всех... И слишком странный вариант близкого состояния, на которое подпустить - а стоит ли?
  
   Снежное поле устало быть ровным, тропинка пошла под уклон, глубже врезаясь в снег - к оврагам, к укрытиям тянутся высокие серые ветви, как все живое - к воде, солнце они в теплые времена почти не задерживают, а вот сугробы вокруг собирают - здесь долго удержится зелень, до самой осени... Там, где тропинка скатывается совсем круто, кто-то постарался, вырезал ступеньки, только сейчас вот, к теплу - скользят они ледяного поля не хуже. Остановится подождать - Альри спускается медленней. И смотрит - как-то совсем вокруг: так, что чуть не поскальзывается на последней... Но - хорошо смотрит, светло - все равно - светлее.
  И говорят одновременно, о своем, и голоса сталкиваются снова. Иллрейн принюхивается - и говорит тихо в пространство:
  - Перезимовали... - и откликается ей такое же негромкое.
  - Я почти забыла, как это... - и ладонь ловит звонкий, совсем весенний ветер.
  А тропка идет дальше, огибает склон, овраг глубокий, старый, дно пологое - тропинка ныряет в заросли, шагов несколько, десятка не будет - были еле-еле ветви, детского роста, реденько - а вот уже выше тропинки тянутся, густые - даже зимой. Тропка в снег ушла глубоко, по колено, не разойдешься - Альри снова идет сзади, и не понять все слова рассказа - конечно, о Нирлене эс Неар айе Рианн-Далль. Только мысль попутно: "Если это правда, что скорость и комфорт передвижения по посмертным путям зависит от того, сколь часто и сколь хорошо вспоминают оставшиеся в этой жизни - идет он в высоком скоростном режиме. И на чем-то гораздо удобней наших "бабочек". Как там этим управлять? Да, лучше не задумываться..." А еще - о весне и о степи, о "давно", о том, как жили - они из Малого озерного в главный жилой городок перебрались, простые повседневные маленькие ценности, которыми странно делиться с чужими. "Правда, я тоже иду делиться - тем, что стороннему не показывают. А говорит она светлее..."
   За новым поворотом чуть-чуть пригнуться приходится - наклонилось над тропинкой уже деревцо, немаленькое - для степи редкость. Поклониться, пройти в эти "воротца" - и откроется, куда тянулась тропинка. Старые, коренастые ивы-серебрянки стоят, охраняют - здесь степь делится с живыми и разумными простой и лучшей своей ценностью - водой, очень холодной и очень вкусной... И разумные, можно видеть, ценят. Старая - каменная чаша, куда сбегает по желобу звонкий ручеек, темная - и ее темнее, высокая и тоже старая, резьба уже стерлась - каменная беседка благодарственных. Благодарен - за место, за вкусную воду - подари ему искру своего огня, приди - в тот ли раз, на иной, поставь благодарственные. Верхние столбики, над местом для того огня - темные-темные, многие здесь благодарили... просили, может быть - от хорошей воды хорошо слышно. Иль остановится, зачерпнет воды - просто поклониться тоже не забудет. И объяснит еще:
  - Здесь очень добрая вода. Так все местные говорят. Можно домой набрать.
  - Здесь хорошее место, - говорит Альри, и тоже наклоняется к роднику. Вода правда - живая, настоящая - холодная - зубы сводит.
  Иллрейн ждет. И говорит потом:
  - Я иду все высказать - когда очень надо - к этим родникам, чтоб унесли... И - еще чуть выше... - трудно все-таки показывать слишком близкое. - Если... Вы хотите.
  Согласие Альри молчаливое. Осторожное.
  
  ...Это чуть выше - на террасе оврага над родниками. Туда тропки нет. Иль идет впереди - снег выше ботинок, где и выше колен - сыплются, шуршат крупные ледяные бусинки...
  Когда-то давно, не зиму, не две назад - досюда доходил огонь. Степь горит нередко, горит сильно. Но молодая, год-два - гибкие, черные ветви - поросль с тем вряд ли знакома. Не обожженная, живая - и ждет весну. О танце огня мог бы рассказать только старший здешних мест, этого древесного Дома - с иным долгоживущим потягается - серая кора, черные трещины по ней, черные шрамы от бушевавшего здесь огня, выше головы расходятся - крупные, каменным рельефом по небу - неровные, старые ветви, снег по черной коре подчеркивает - четкий, тяжелый рисунок. Она смотрит - ньирре-теи Альри, смотрит немало, говорит негромко - получается отстраненным и уважительным:
  - Какой... большой, - и, не иначе - приглядывалась, пыталась угадать. - Яблоня?
   Говорит - про местные, про яблони Халльре, спрашивает - такими они вырастают редко - и в овражных зарослях встречаются нечасто. Иль соглашается - и добавляет:
  - Странный... у него почти сладкие яблоки.
  Альри смотрит еще раз - на тяжелую каменную графику ветвей и неба, на черные - мертвые - шрамы от старого огня. И, удивленно:
  - Он - живой?
   Подтвердить опять молча, а вслух получается - вот как маневренные на полный угол или захваты, или что-нибудь столь же редко используемое на местных "поминальных памятниках" выводить: сначала - попробуй шевельни, потом - проскользит, попробуй зафиксируй, как требуется:
  - Я... когда надо плакать - прихожу сюда.
   Альри переводит взгляд, оглядывает - медленно, можно успеть подумать: "Что она во мне оценивает?" - а услышать потом совсем неожиданное:
  - А ты это умеешь?
   Ответить - на том же, проскальзывающем, несложно:
  - Не очень... качественно. Но иногда - надо, - а потом продолжать - свое. - С ним тихо. А еще я у него учусь. Тому что все-таки - живой...
   "Понимаю", - говорят ладони. Удерживают сказанное, и снова возвращается взгляд на старые ветви, на обрыв - там, сразу за старыми корнями, гнездышки, пещерки - корней и снега - и сказанное отпускается - лететь по ветру, с негромким:
  - Придут бураны - он вряд ли устоит.
  - Не-ет, - внезапно и открыто улыбнется Иль, - ему долго еще быть здесь. Очень-очень долго. А с самой полной весной сюда приходить хорошо - надо бы, если не отправят на тройные дальние, с основными учениями... - задумается, отпустит с ладони на ветер. - Отправят, скорей всего. Но ты, если захочешь - приходи... Увидишь - как это все цветет.
  
  ***
  Иногда слишком неудобно - умение думать одновременно весь поток мыслей... Стоять бы сейчас, смотреть, как строятся маленькие городка Башни в ожидании приветствия дня имен, как увлеченно - что говорят руки, почти отсюда разглядишь - рассказывает что-то Рийнар собравшимся рядом. А так все это есть, но все есть отдельно - теплая, прогревшаяся, в солнечных бликах вода, а в глубине - ледяным и горьковатым живым льдом ключевого озера - другое...
  
  Просто он стоит близко. Эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн. Эр"нере айе Райэн... Слишком близко. Так, что чувствуется, что от него - тепло. Слишком редко у Иллрейн айе Тольмарка - за все время - получалось одевать гражданское. Чтоб запомнить, что у него, в отличие от формы, теплоизоляционные свойства - никакие. Отдельно чувствуется: вот это, по плечу - ветер с реки; вот это, близко, за спиной, чужое тепло. Рядом. Так рядом, что трудно подумать и в праздник. А если чуть-чуть повернуть голову в сторону чужого тепла и вдохнуть - от него пахнет. Чужим. Тоже теплым. Терпким теплом земли, пряными корнями - и еще чем-то, не подобрать - живым единственным, очень - близким. Как в системе взаимодействия - как крепкой, шероховатой ладонью - между сутью и словом - погладили.
  Запоминать можно. Называть нельзя. Просто стоять и дышать... Дальних мыслей много и замечают они глупости - и какая-то из них считает, сколько еще можно - дышать, вот так, на двенадцатые выдоха... А дальше можно заметить, что он дышит медленней, с паузой, ритм не поймать... Смотреть - краем кругового обзора - движение тени сосновых кисточек по нагрудным клапанам рубашки, блик на застежке кармана - считают тоже. Мысль отдельная, мысль смешная - а у него двенадцатые выдоха должны получаться длиннее.
  Заметно - чудовищной яркостью, пределом увеличения; называть нельзя, смотреть можно. Тень сосновой ветви наискосок - по вороту серого, гражданского, по шее, по лицу, контрастом - не разбитый солнечный свет, солнце - и четкие, до искорок, блики - на рожденном узоре чужой крови - и правда почти чешуйки. Что он сейчас думает, что - видно? Словно бы тянулась когтистая лапа к глазам, не дотянулась, лег след параллельными линиями, спеклось чешуйками - серым, зеленым, серебром на свету...
  Близко. Круговой обзор летающих - хочешь не хочешь, но видишь. И можно дать отпор всем дальним мыслям, усмехнуться - сен айе Тольмарка, сколько вам лет, новых жизней и вылетов, и каких же, спрашивается - вы стоите, и мир пронзительно ярок, словно ему первый день? Можно. Но без толку. Все - с невыносимой четкостью первого мгновения новой жизни. Даже привычная оценка летного: и сколько ж он был в небе? Если "спайки" отпечатались - до смерти не сотрется: лишней чертой поперек рисунка чужой крови - серебряный рубец, особенно заметный вот сейчас...
  
  Сколько прошло-то - ну вдох, два, того не больше - эр'нере айе Райэн просто продолжает разговор... На солнце он не щурится, а вот улыбка чуть-чуть смещает линии того узора, прорисовывает следом - серебром "метку летных". А еще он чуть разворачивается, ближе к перилам - ощутимо - чужим теплом - где только что был ветер с реки. Все оно меньше двенадцатой выдоха, все оно, как небо под крылом, долго.
  - Скорей я должен принести извинения, - продолжает разговор Райэн Безумец. - Воспитанники - это серьезное дело, тем более, когда на них вправду стоит посмотреть... У тебя получается.
  Можно... нужно не смотреть, а все равно слышно - кожей, потому что ветер с реки теперь не прикасается. Совсем. Проще просто стоять, запоминать запах, старательно не думать - как это называется и что с этим делать... Строить улыбку... - например? - потому что? - и отзываться:
  - Если что-то делаешь, делай это хорошо...
  - А я ж, можно признаться, удрапал на скорости, - строй улыбку, получится сама, потому что мелкий курсантский жаргон у эр'ньеро эс Тийе эс Сьенн получается смешно ошеломительно. - Но законно обеспеченный праздник в восстановительных... - это он уже шипит. Шипит неподражаемо - так, что последний призвук слышит уже не ухо - чувствует что-то внутри головы. Такое простой смертной глотке не воспроизвести, пожалуй. Дальше говорят руки. Очень свободно. "Танцем" высокородных: прочитать можно едва ли пару движений не самых лестных свойств. Остальное Иль пытается сообразить хоть примерно, а дальние мысли сохраняют не смысл - скорость, точность движений - вот это танец! - такими руками можно "обратную пряжечку" "на пальцах" пересказать... И еще - что, словно чуть отставая от движения рук, словно подчеркивая цветным окончание фразы, бликом - тот же рисунок чужой крови, и как впервые видно - стоит ему чуть повернуть руку, под углом к свету, можно на миг подумать: когти? А еще глубже - совсем понятное, совсем чудовищное: "А я услышу - с закрытыми глазами - что говорят его руки - потому что ветер... и тепло... И все жизни были вчера, я стою в первый раз - и все равно нельзя проверить правду, что была с первого вылета - вот той девочке простительно было б смотреть и думать: правильно я знаю наизусть - какими руками меня держит небо?" Так невыносимо близко до проверить - тепло, которое читаешь, закрыв глаза. Догадалась же подумать... Ту девочку эль'нере сен айе Тольмарка давно пережила, и - ну наконец! - сказать сейчас вслух надо другое - похожее на ответ, ладно какой-то вдох и выдох миновал от финала его высказывания:
  - Да, - говорит Иллрейн, - я понимаю. Случилось побывать, - руки, попутно, тоже говорят, дописывая к следующему, - праздник в восстановительном? - в том еще количестве эмоциональных надстрочных.
  
  И первой мыслью, ярче и ближе, подпустить воспоминания. На Тольмарка, конечно, не лучше, чем в восстановительном, но только так о нем и можно сказать: не лучше. Сравнивалось не случайно: так будил в памяти давнее и недоброе - меньше о боли, больше о беспомощности, о протяженности ее по времени - с полной невозможностью сбежать. Это с общим армейским медблоком взгляды на лучшую продолжительность лечения идеально совпадают: так же рада от них (если уж случилось угодить) сбежать, как они - от тебя отделаться. А там... Трату времени и сил на то еще количество разнообразных процедур и обследований восстановительный дополняет - как будто мало! - обязательным организованным отдыхом. И обстоятельства к тому плюсуют тяжесть чужой совместности. Нет - не успела отвыкнуть, и комната на четверых со вполне достаточным количеством места на каждого была бы достойным и удобным обиталищем... А вот от другого - с удивлением поняла, почти совсем отвыкла. Странных своих порядков о статусах "защитка" четко держится... Здесь и вправду - читают сначала нашивки, потом статус, и при всех крайне причудливых их соотношениях и возможности получения, даже самый квадратноголовый "недокрыльник" помнит, что звание идет прежде всех семей... Как эта принятое привычным оценилось в восстановительном, в одной комнате с гражданским специалистом - что-то там из исследовательской группы открытых пространств, которая примерно каждый большой круг тщательно подчеркивала, что даже чужое личное расстояние между ней и - вот невообразимо - айе Тольмарка - все равно оскорбление ее статусу.
  В общем, с какой скоростью улепетывают из восстановительных - и какая неописуемая "радость" отмечать там праздник представить было Иллрейн нетрудно.
  
  Увы, дальним мыслям на таком - только ярче гореть. Зацепится, с легкой улыбочкой: а этой статусной задачке с Земель Изначальных - вот нипочем стоять так близко, что все порядки статусов вспомнишь. А отодвинуться некуда - там перила, а так рядом, что ветру пройти негде - только чужое тепло... Дальше, в сотых, мысль - не поймешь, что больше: смешная она или чудовищная - он на расстоянии для близких, тех, кто не ударит - сбоку, чуть со спины, прикрыв от ветра - так, что смотреть получается только круговым обзором... или закрыв глаза. А в голове, стихийным явлением: "На пластику я так и не подумала заработать..." Воротник у этой рубашки высокий, как нужно - только она легкая совсем, после привычного "каркаса" формы особенно, поневоле - задуматься и почувствовать себя слишком открытой - незащищенной. Вот ерунда в голову успевает - ведь на новый выдох, не дальше, Безумец выдаст:
  - Слышал про ваши испытания. - Еще развернется, отступить некуда - смотри в глаза. Отвечай - и откуда бы это он слышал, и что ему за дело.
  - Да, высокие разработки "зеркалки" опять... сподобились. - Парой фраз - два на четыре - попытаться определить, что и как именно. Выслушает.
  Он улыбается на ответе, чем стирает резкость нежданного перехода на командный:
  - Эль'нере сен айе Тольмарка, я неточно оценивал Ваш общий послужной... На каком по счету взыскании вы их принимаете к сведению?
  Он улыбается. Значит, тоже можно...
  А потом можно очень обрадоваться, что собственный - вполне уставной - ответ отчасти заглушает звонкий грохот снизу: колонны выстроились, Дням Имен положено начало:
  - Это моя непосредственная обязанность!
  
  Сейчас детские голоса затянут славу и приветствие великой и нерушимой, и это хорошо, потому что можно отвернуться. Смотреть, как они там. От себя - от чужого взгляда - от своего? Четкий, уголками вверх, разрез глаз высокородных, и - как продолжением - до темноты, до цвета серых скал, сплошным - рисунок чужой крови, ныряющий в такую же четкую присоль серебра на висках... От мыслей - сразу и ворохом: как же его... вымотало - а от времени он не прячется, а иные бы пугались уже. Потому что время целится - и скоро подобьет. От непрошеных вопросов - неизвестно, что назвать хуже... Недостойно, айе Тольмарка ли говорить: эти злости не стоят - Вашей, так точно. И еще чудовищней - даже мысленно так не стоит спрашивать, но - что он сейчас думает, что ему - вот так - что заметно?
  Сотая мысль выскажет, как это звучит: "что Вы сейчас думаете, мой командир, что Вам - вот так?". Это хорошо, что можно... нужно отвернуться чуть раньше, чем назовешь. Думать сейчас нельзя, и говорить - как называется. Стоит назвать "больно" - и придется его почувствовать - вот сейчас, а сейчас нельзя. Сейчас стоять, смотреть - как там близкие маленькие; а еще - чуть больше - дышать, запоминать чудовищную яркость, как это бывает, когда вот так близко, какие они - тепло и запах... Одного - единственного живого... в страшном и недозволенном смысле - единственного.
  
  "Я это еще понесу - выплакать к не-сухому дереву. Но это будет не сейчас. А пока можно стоять. И дышать. И знать: я это буду помнить. Насколько меня хватит."
  
  ***
  (дополнительная информация. о службе обеспечения и чужих детях)
  
  ...Иллрейн потом про себя смеялась - не иначе, мне ответили на вечный вопрос - зачем нас в таком количестве полируют напряженными занятиями нравственной подготовкой. Затем, чтоб соответственно выверенные речи - объемом так в два малых круга - слетали сами собой, почти без подключения головы.
  
  Мысль изначальная проста была донельзя: маленькие не должны мерзнуть, а из-за неизбежного бреда служб обеспечения - на внутреннем армейском "недожорки" - не должны тем более. А дальше должно быть только: "могу ли я что-то с этим сделать?" Да, сделать можно. У командира - про себя: Подушки - с умеренным трудом получить разрешение на личное обращение в службы обеспечения. С трудом более объемным выбрать время, когда добраться до Перелесков, где обосновалась та служба - так, чтоб оно совпадало со временем рассмотрения ими личных обращений. А так как согласовывать это не совсем просто...
  
  Неожиданно обнаружилось, что предвиденные варианты высказывания о неуточненных условных гражданских - их приходится выслушивать, все наконец согласовав, - действуют не хуже сброса защитных экранов. Иллрейн оглядит объемного говорящего - с нашивок, ну, эр"тиер, повыше будет, но это ж служба обеспечения, о которой любой летный, да любой армейский, говорит с пришипыванием. А потом обопрется кулаками о границу для посетителей - и выдаст. И для себя неожиданно - такое выдаст... "Язык мой - враг мой" на этот раз тщательно подберет замученные до ржавчины обороты нравственной подготовки. И эс"тиер сен айе Тольмарка, в отличниках ее не бывшая никогда, неожиданно обнаружит в себе умение примерно за пять смысловых периодов выбраться от конкретных маленьких, которым холодно, до едва ли не пренебрежения вечными обычаями великой и нерушимой. Быстро, четким средним командным - попросту громко и нагло, приправить парой прозрачных обещаний вынести все на ближайший смотр ближайшему вышестоящему - зная, что службу обеспечения местной защитки все комиссии полируют по черепную коробку, и лишний повод им не сдался. Опереться же на четкую уверенность: делаешь именно то, что нужно - откуда и берется боезапас на громкость и выразительность. И можно на стартовых сказать: итог ясен, как парадная "звездочка" - в одну сторону, либо в другую, либо свернуться и на посадку - получишь либо результат, либо последствиями в зубы, либо ни фига, и два последних либо рекомендуется тщательно вынести за скобки. Это должно быть сделано - значит, это получится.
  На удивление это получилось. На скорости. Или командная возвышенность тона - не по нашивкам - оказала правильное воздействие: а безымянные эту наглую эс'тиер сен дыра явная знают, может, есть у нее дороги - действенную жалобу подать. Про несоответствующее обращение с очень хрупким достоянием и ресурсом. Проще выдать разрешение на обращение к вышестоящему, чтоб у тех голова болела. Вышестоящая, как ни удивительно для службы обеспечения, оказалась работоспособной и внимательной. Пришлось только вспомнить пару странных выражений. Почти похожих на правду. В ответ на вопрос, а что вам разрешает просить и доказывать за этих детей? Сначала - вспомнить право посмертной просьбы - эс'тиер Нирлен эс Неар айе Рианн-Далль ведь просил ее - подхватить и поддержать, а только ли звено - личная связь по понятным причинам не сохранила. А после - на прямой вопрос - уже под сканер на личный внутренний: "Кто вы этим детям?" - можно почти честно ответить: наставник. Чистая правда: а кто объясняет парню, что небо держит? Наставничество - дело серьезное, на прямое личное требование хватит. Второй вопрос, что при соблюдении всех требований, статусом не дотянуть... но "защитке" положено относиться к ним соответственно. А плюсуя просьбу... Страшное слово "традиция", отдельно страшное в дальних дырах великой и нерушимой, отдельно тем, кому разнообразные комиссии и проверяющие голову полируют в четыре слоя, только дай повод. А чем дырее дыра, тем больше любят представители инспекции цепляться за какие-нибудь великие обычаи. Расчет был верен: много проще прочесать сканером личный внутренний обратившегося на подтверждение просьбы, далее сообщить возможный срок ожидания решений. А не особо долгий, потеплеть не успеет. А дальше - должное сделано, результат, если он будет, все равно ньирре-теи Альри принимать, можно спокойно возвращаться.
  
  Итоги до жилого городка дошли даже раньше, чем Иллрейн того ожидала. Полного круга дней не пройдет, и законного отпуска тоже пара дней останется, когда Рийнар умудрится на назначенную встречу опоздать надолго - столько малых кругов минует, что тени сдвинутся. Если всегда приходил твердо, а вот запаздывает - не иначе, случилось что... И судя по виду его, и правда - стряслось. Так, что даже спросить можно:
  - Рийнар, что такое?
  И дышит он так, что четверть выдоха за двенадцатую сойдет.
  - К нам сегодня отдельный транспортный прислали. Из командного. С мамой - улетели. - И выдохнуть стыдное. - Боюсь.
  Иль прикидывает время - сложить, как три и двенадцать - и может быть, только не быстро ли? Одно четко: в командном - все вряд ли неприятностей на съедение закатают, Альри не военная, а чем отзовется - дальше увидим, парню всяко можно честно сказать:
  - Не бойся! - можно и дальше парой слов объяснить, что там скорей всего ожидает. А дальше - снова отправляться - сговариваться с небом.
  
  С небом в тот день им изрядно не повезло...
  - А по мне, наша служба погоды дурит, как всегда, - говорит Иллрейн вслед попытке верхнего разворотного - и оценке этой попытки, с негромким и честным, что с верным расчетом условных не справляюсь. Дальше будет быстрый взгляд - по показателям, по основным, дальше тихим, но командным:
  - Я на пилотское, Рийнар!
  Дальше их встречало классическим - на предчувствие теплых времен - степным бураном, мутным и злым, где на гражданских высотах равно трудно распознать землю и небо. В такую безобразную пору здесь совсем в дорогу не выдвигаются. А если приходится - действовать надо вот так. Рановато, конечно, но раз уж пример сам пришел - озвучить, а дальше сказать: защелкивайся на полную - и запоминай все "почему": на ходу не отвечу. Нет, это не экстремальные обстоятельства, только жутко тр-рясучие... И трясло. Рийнар смотрел на обзоры - и видел помехи в отображении, а на простом зрительном - ровную мглу. И честно потом жалел, что так и не распознал, когда должен появиться жилой городок. Ему казалось - мно-ого позже, чем срок, когда "птичка" выйдет на посадочные, и сядет. Только тогда и понял, когда Иллрейн скомандует: мы у тебя дома - а там тепло? - бежим, спросим?
  Хлесткий ветер - со снегом... ох, полирует, что иной наставник - и дальше он вбегает в дом, и дальше - от готовочной до дальних краев городка вопль:
  - Ма-а-ама!
  А ньирре-теи Альри выходит из готовочной, и сначала говорит: "Тихо, разбудишь!" - а потом уже требует - чуток стекляннным: "Зови... наставницу" - только Иллрейн уже стоит, на входе, близ гостевых помещений, и руки - глупые - спрашивают: что там - как?
  
  ...Говорит она потом. Говорит она там же, снизу - спят сейчас не в готовочной. Отвечает - что вызвали, проверили все данные и разрешения ("А раньше, говнюки, не могли! - отмечает про себя Иль), что получили от службы обеспечения все возможное и выделенное "полноправным наследникам имени и статуса", включая повышенные разрешения при поступлении в учебные заведения принятого порядка - все как должно быть... Только голос ньирре-теи Альри айе Халльре временами отзванивает - тем, стеклянным. Злится на них? - может быть, только злиться на службу обеспечения - зря силы тратить. Спрашивает она потом впрямую:
  - Эс'тиер Иллрейн айе Тольмарка, это... Вы вмешались?
  Когда прямо спрашивают - прямо надо и ответить:
  - Да, - стертым движением еще спросят: зачем? И как у тебя это получилось. И можно усмехнуться:
  - Я, конечно, рожей не вышла говорить, - далее Иллрейн излишне подчеркнуто изображает полную парадную стойку и выдает на особом возвышенном. - "Все, что не могу изменить я, находится в воле Многоликого!", но... Если я считаю что-то неправильным и могу это изменить - я должна это сделать. Если я хорошо знаю, как... А как говорить со службой обеспечения - я знаю.
  Но что-то останавливает, разворачивает плоскости на торможение уже готовому весьма подробному рассказу о том, как со службой обеспечения надо разговаривать - и какой она при этом принимает вид. И хорошо, что останавливает.
  Спрашивает ньирре-теи Альри тихо, но вместо привычной мягкости в голосе - свист и шелест - песков соленых территорий. На глаз несведущего - тоже мягких. Вот только рухнуть на такое... если мордой - особенно ощутимо, но даже транспортному средству - любых степеней гражданскости - чревато неприятностями и ремонтом:
  - Ты его вправду - наставляешь?
  "...ну, не приходилось садиться на этот песок..." Нужно тоже тихим, плоскости на стоячку, проверка надежности пространства. Четко - как взгляд на результаты наземных - над совсем "солеными":
  - Я учу его управлять. Малым гражданским пассажирским. И, - "специфическое армейское отставить!" - мне надо было объяснить, - "недожорке", - нашей службе обеспечения, - "каких безымянных", - с чего это я вмешалась. Другого мне не подобрать, извините...
  Альри говорит, как не слышит... Говорит, как пытается пить воду из озер дальних соленых. Не воду - соленую тяжелую взвесь близ берегов, можно лечь, она тебя не примет, зачерпнуть - нельзя, глотнуть - вот так:
  - Ненавижу, - шепчет обожженный солью голос, - ненавижу! Как я все это ненавижу...
  "...А вот отставить - попытку вынырнуть на стрельбы. Перед тобой не цель. И даже не отдельное командование. Действия нужны совсем другие". Задуматься - надолго, на вдох и выдох - и спросить:
  - И Вы не можете - отсюда переехать?
  Она смотрит. Сначала, не иначе, опять собирает воедино слова и на них реакцию. Ответ - ладонью - получается подчеркнуто-безнадежным. Что и правда: со свободой передвижения у сен айе... "Хотя в пределах места рождения должно быть проще. Но - под разный расчет... Полное разрешение статусов мне не выбить... Да и пока ей это будет затруднительно - все материнское обеспечение идет, разумеется, от армейки. А, вот что нужно сейчас напомнить":
  - И высшие учебные принятого порядка, насколько я знаю, не только родная Академия и прочая "армейка". Но так же и технические школы, и медицина, и еще там список на пару тринадцатых. О Тех, кто Служит, думаю, речи тоже не пойдет...
  - Там... ни о чем не пойдет, - тихо, сдаваясь ветру, говорит ньирре-теи Альри. И дальше рассказывает - и дальше дарит, что странно говорить чужим. Про совсем дальнее детство сына, как - смотрел в свой первый перелет маленький Рийнар на облака, давний - он скорей всего его не помнит, они несколько раз меняли городки проживания... Как спрашивал, а можно ли по ним пробежаться? - и как отвечал ему отец. Что бесполезно, что умением летать и тем, что летает, увлекался парень с тех лет, которые и не помнят. И добавляет - что Вы его, наверно, понимаете? И ответ стартует тоже - с того, о чем не рассказывается:
  - Я и небо впервые увидела в двенадцать общих биологических, - говорит Иллрейн. - Не так понимаю. Но понимаю, - и сосредоточенно. - Тогда его точно необходимо научить, как это делать правильно, - на командный перейти не дает некстати всплывшая в памяти присказка - о тех, кого небо забирает к себе навсегда: "за шестью - неправильные действия, за четырьмя - случайность, а за тремя - судьба - и надо всеми судьба". Продолжить надо другим. - Я это умею...
  
  Договорить не получится: освещение внезапно мигнет, померкнет, пару вдохов и выдохов продержится на самом минимальном и погаснет совсем; проявится за окном - сплошная белая мешанина снега.
  - Срань подземная! - срывается у Иль. Дальше - на рефлексе. Чем хороша обязательная полная форма, так это своей "начинкой". В которой встроенные фонари не забыты... лучше верхние, а то - в глаза. А потом можно неспешно, в воздух поинтересоваться.
  - Повалило или перемкнуло нам опорные?
   Альри оценивает скорость ветра за окном:
  - Здесь...часто так. Но могло и повалить.
  - Надо б на лучшее, - усмехается Иль. - А то дня два сидеть. Автономное-то работает?
   Движение Альри выныривает из круга света от фонарей. Но в общем, понятно:
  - В эту зиму...
  - Понятно, залезать и чистить некому было? Ничего, это штука надежная, сколько-нибудь да накопила... Я полезу...
   Договорить вопрос ей мешает тревога - четко проявленная тревога, с какой прислушивается ньирре-теи Альри к звуку наверху, где спят. Шорох, громкий, несколько - не прочитать, источники не определить, не на рабочем месте - но не слишком шумный, особой тревоги не внушает, там спят - перевернулись, проснулись...
   Выдохнуть не успеет - тревогу объяснит и проявит на полную короткое: "Кокон"! - с которым Альри и летит наверх по ступенькам, в темноту. Недолго в темноту: надо действовать - последовать, включив и передние фонари. "Верно - он же тоже от общей сети..."
   Мыслью и действием - быстрым, разумным... А им вперекрест - тревога холодная, острая, засевшая где-то между возможностью вдохнуть и выдохнуть - называется она так: "а я бы... не заметила", и хуже этого страха - за чужого, уязвимого, маленького - мало что. Тем более что уже бессмысленного, что вот она - маленькая ("кокон" действительно раскрылся), уже у мамы на руках - и не очень громко не желает возвращаться. Понятно - без подсветки и прочего там наверно не веселее, чем в "конуре" взысканий повышенной строгости. И ничего не случилось - и что бы могло случиться? "Да что только ни могло... Хватит перемешивать решенное, займись несделанным. Тем автономным, что не успела. Поможет справиться..."
   Спросить перед тем: "Вам свет оставить?" - Альри согласится, отстегнуть один из верхних фонарей, куда зацепить - руки заняты? - вот так удобно? Маленькая скажет - цап! - и еще что-то звонкое, с детского чужими не переводимое, ньирре-теи понимает - вот для такого у нее голос - мягкий: "Светится, да. Фо-на-рик"... Дальше слушать не обязательно, дальше надо протискиваться в верхний люк хозблока, к батареям и автономному снабжению - кто его только проектировал! Да, чистить было некому, но запаса... на сколько-то хватит.
   Автономное и в самом деле вещь надежная - или эс"тиер Нирлен успел к зиме подогнать как следует - подтянуть соответственные выходы, подладить автоматику - должна запуститься. А еще - надстрочными эмоциональными: чтоб ее. Потому что голову отвлечь не удастся. От зацепившейся прошлой тревоги и нынешних ее последствий, дополнительный стимул нежелательному эффекту - звонкое, детское, еще звучащее в ушах - а называть пока не время. Оценить показатели, теперь попробовать выдвинуться задом из клоаки, которую представляет собой верхний люк хозблока, оглядеться - освещение, хоть черно-белое, но пошло... теперь бы хорошо еще руки сполоснуть - вода, интересно, есть?
  
  ...А они сидят внизу, в готовочной. Не иначе - маленькая напугалась, и теперь непростая задача - убаюкать ее обратно. Сидит, пытается играться с фонариком, ньирре-теи Альри отцепить не дает - и по поводу маленькая чуть подхныкивает. Поймать слова, суметь рассмеяться:
  - Не, это разбить - непростая задача! Это надо чем-то тяжелым проехаться сверху, не раньше!
  - Отстегни, - устало... сердито? - командует Альри. - И верни на место... все-таки не игрушка.
   Ладно - эта задача куда проще: удержать улыбку, тихо - с ней - ответить: "Айе!" - и наклониться. Маленькая привыкла уже - не пугается, кажется, даже отказывается от идеи похныкать... А, это луч фонарика, который минимального освещения все-таки ярче - задел - блеснуло, заинтересовало - потянулась... Сказанное - и чужому с детского перевести можно относительно правильно: "Дай!" - "дай поиграться?" Да, только тянутся-то ладошки - ма-аленькие - к тому, что захочешь, не снимешь - к верхним элементами "армейской прошивки" - "обручу" системы взаимодействия.
   На этот раз голоса не сталкиваются - они сливаются. Неожиданно одновременно, одинаковое - и почти с одинаковой интонацией. Только у Иль получается все же легче:
  - Что, и ты туда же? - переглядываются, ошеломленные совпадением, Альри - вот хорошо-то - все-таки улыбается, а Иллрейн договаривает продолжение. - Не, маленькая, это снимается только с головой...
   На этот раз отвлекает звоном сигнал готовности "готовочного агрегата". Тоже штука - только какую-нибудь "пищевую единицу" разогревать. Или воду. Прожорливая непомерно, было б на что автономное тратить. Но как только энергооснащение дома ожило,Альри запустила сразу, и вот хоть спорь. Здешнее "так принято" - того, кто был в твоем доме и что-то для него сделал, необходимо угостить. Для радости и удачи - ему и дому. И отказываться нельзя - вроде как ничего хорошего тому дому не желаешь. Еще и у матери детей... тут совсем нельзя. И всяко ньирре-теи Альри успела выучить, что от предложенного - особенно чая - Иллрейн не отказывается. Научили.
   А у них не очень удобно в готовочной, еще бы - почти всю зиму здесь жили, место, где едят и "готовочный агрегат" оказались на разных сторонах узкой "емкости" - пройти немного, шагов четырех не будет, но - надо...
   Конечно, Альри предложит чаю и даже напомнит: ты поработала - надо бы. И когда останется только согласиться...
  
   ...Доверие бывает внезапным - как непредвиденные боевые. И может отличаться нифиговой мощностью. И точностью попадания на самые отличные аттестации. Боевые только по скорости быстрей... наверное. И здесь много времени не пройдет.
   Она скажет "садись" - и паузы даже на четвертую выдоха не сделает:
  - И приглядишь?.. Котенька, пойдешь - к сей"Иллрейн?
   ...Рефлекс, бесспорно. Эмоциональная подготовка: подвинуть все ненужное усилием всех мыслей, подвинуть и заблокировать - непрошенные последствия внутри, неважно, что их настолько много - что действуется как отдельно от себя. А теперь осторожно взять эту, теплую - как это правильно делается? - и так, чтоб она ни обо что не стукнулась. Маленькая не возражает. Маленькая звонко говорит: "Цап!" - и ловит так и не выключенные "звездочки" верхних фонарей. Нужно попробовать улыбнуться: ну, цап-то цап, а теперь чего будешь делать? Показывать, как это снимается, тебе, не иначе, рановато - да и - ладошки крошечные, не удержит...
   Теплая. От нее пахнет. Сонным, мягким, зверьим - немножко... Не надо было это называть.
  
   Потому что - так себе эмоциональная подготовка. Даже ньирре-теи Альри будет заметно. Присмотрится, замрет - на четверть выдоха, но в руках с тяжелым и горячим - неудобно, понятно...
   Про привычку держать спину эс"тиер Иллрейн шутит - часто, много раз. А что также держит выражение лица - может, и не догадывается. Именно - держит, Альри это не говорит, но не раз думает - и пусть она умеет улыбаться, а наставляемому, иной раз, даже строить рожи, не помогает. Как будто Иллрейн научилась этому позже, как будто каждый раз себе командует оставить стойку, прежде чем, и то совсем не получается...
   А когда получается - это совсем иначе. Вот так - в подсветке всех четырех фонарей формы - никак не выключит, а Котька рада играться - удивление, наверное - такое полное, такое непохожее... как непохоже на приказание оставить парадную стойку детское "падай, ты убит"... Если еще - детское.
   Вот так и говорит. Тихое - это интонация взлетает, не удержишь:
   - Тяжелая...
   ...Теперь недолго. Теперь - хорошо, заберут сокровище - подальше от тяжелого и горячего, ну - если ей фонарик очень хочется, можно, лишний комплект - это находимо, не надо? - ладно - и выключить их наконец. Взять чашку. Не, на вкус с температурой не отвлечешься - действия меньшей интенсивности, а запахи форма какое-то время держит, от рукавов пахнет. Большими глотками - ну, так чтоб для вежливости хватило, ведь правда - этому дому только всего хорошего, - пока там маленькую убаюкивают. Кажется, очень горячее.
   Потом можно подняться. Попрощаться.
   Так себе эмоциональная подготовка - что-то да заметят. Остается надеяться - не то. По словам - можно подумать. Ньирре-теи Альри благодарит. За вмешательство, и за наставничество тоже, и еще за все остальное говорит негромким - вы же понимаете. Ответить: "Да, понимаю!" - и - Спящие, скорей бы...
  
   ...И будет можно выйти в плотный - стеной - снег. От дома. Шаг - и шаг, и еще дальше, дышать глубже (при плотности снега - непростое занятие), и - вдохом-выдохом - позволить себе назвать и прочувствовать - отодвинутое... Бессмысленное дело. Начинаем с главного. "Мне повезло с другой моей жизнью. - Иначе все равно бы не было. - И быть не могло. - Но... почему они такие маленькие? - И так... пахнут..." А дальше не называется никак - а дальше, через все "повезло" хочется взвыть в голос - по другой жизни, которой быть не могло. Неверное решение. Снега много, но падает он тихо, слышимость не самая скверная, а если выть, то как следует, так, чтоб занятие надоело. Пошли... Так, а это что за явление?
  - Аллье... Иллрейн, - точно - Рийнар, по глаза укутанный в большую ему снегозащитную, выкатывается откуда-то из-за "стрижонка". Упирается едва не в нашивки лбом - а он вырос. И молчит.
  Так, вытье временно откладывается:
  - И - чего ты?
  - Я... сказать спасибо. И мы правда не хотели Вас задеть... оскорбить...
   Вдохнуть, спросить серьезно:
  - Откуда такие выводы?
  - А... в доме все слышно, - "Да, не слушать ты еще не научился...", руками можно выговорить в ответ, что это неправильно - видимость достаточная, видит, но себе не принимает, отталкивает - и, упрямо. - И Вы сейчас - другая...
   "М-да, эмоциональная подготовка - обнять и плакать. Собралась. Быстро. А говорить можно и честно - если поймали":
  - Ну... дышится мне правда через раз. Но вы от того далеко...
   А собраться получается... оценить, по крайней мере, как странно у него выходит. Жест - нерешительный - совсем немного выныривают из-под снегозащитной ладони, но есть, и они открыты - и не по возрасту, потому что - можно ли нести вместе? Руками смеяться вот так, оборонительно - тоже можно: лучше выкинуть - и нет, это я должен нести один. А вслух - он же - просто, громко, по возрасту вполне:
  - А Вы - еще будете меня учить?
  - Буду, - улыбнуться. - Не повезло, я теперь во всеуслышанье твой наставник - придется тебе хорошо работать, на аттестацию. О, раз ты все равно здесь - поможешь мне "Стрижонка" в ангар загнать? Заодно добавлю - кое-что о практике в условиях отвратной видимости.
  
   Поможет - с яркой такой радостью. Получит свое добавочное. Убежит домой. А теперь можно сесть - прямо на пороге, у входа в гостевые помещения. И понять, что снова не помогло. Даже запах никуда не девался - это с полевой, с которой любая особо едкая дрянь на раз стряхивается. Или с головой совсем не то, когда дышится правда - через раз. Обдумать: "Так, если спать категорически не хочешь, хочешь выть... Значит, надо пойди и сделать - с правильной скоростью в правильном месте. Там метель? Ну - лишняя проверка умения ориентироваться. В условиях отвратной видимости на наземном пространстве пешком. Капюшон на голову, на личный внутренний - карту окрестностей, увеличить - примерные ориентиры, вон он - наш родник, установить маршрут, пошли... И дыши точнее. Понятно, что в метель неудобно. Но погоды не выбирают. Как жизни - и времени на нее взвыть. Дыши - это помогает".
   Пока шла, казалось, что помогло. Действенно - идти быстро и неблизко. Ветер подгонял, поддувал в спину. Еще пару раз не сообразиться с тропинкой, понырять в сугробы, скатиться, наконец, в овраг, к роднику. "Здравствуй - я к тебе за водой... - и уже совсем поверить и наклониться - и придется добавить. - И за помощью". Потому что, стоит зачерпнуть воды, поднести горсточкой - и почувствуется снова: запах не делся - звонкий холодок доброй воды только освещением - увеличением - теплого, чужого, детского... Надо было перчатки не надевать, чтоб ветром унесло. Или не помогло бы, не в руках дело, голова удержала. Как удержала же - четко, чтоб ее, как после десятка тренировок помнятся все ощущения: вес - и очень непоседливое тепло - маленькой, живой, чужой... И то, чем это помнится - чем это скручивает где-то внутри, не между - и суть и слово - трехгранной паутинкой наземных заграждений - точно не называется никак. Ни точным и бессмысленным - вот так, без брони: "какие они... маленькие... теплые... ой, наверно прожорливые - на ресурс и время". Ни совсем звериным, не знающим никаких правильно и невозможно - кроме самых корневых: "Хочу такого... своего..." Ни правильным: "Так никогда не будет". Ни еще десятком самых разных - которые были. Смешало, переплавило - вытянуло острую трехгранную паутинку - и скрутило одним единственным: "больно"... которое - правильно говорят - не знает слов. Которое можно только - опуститься на колени у родника, этого не заметить - и взвыть.
   Долго, наверно. Не очень долго. Потом просто понять, что делаешь неправильное. Родник не за тем, чтоб, протянув к нему руки, попытаться их отмыть от запаха... пока эти руки чувствуешь. А вот когда уже не чувствуешь - пора перестать. "Больно" слов не понимает. Ага, зато команды - прекрасно. Отставить. Выпрямиться. Поклониться - возможно высоким и почтительным...
  
  "Благодарю тебя - и унеси это, вода, далеко-далеко, развей ветром, забери в землю - до самых осколков имен... Чтоб моим "больно" ни по кому не пришлось - и по ним отдельно. Благодарю тебя - а у них - пусть все будет хорошо".
  
   А дальше - уже как принято. Говорить: "благодарю" - и, собирая себя, тихо усмехнуться: "А я даже найду - "уголек благодарственного" - в верхнем кармане". Примета такая - на всякий случай, этот точно из "всяких". Достать - и сначала уронить, руки-то после такого купания слушаются так себе - и та еще задача искать негнущимися пальцами белую пирамидку в сугробе - как раз отвлекает. Найти все-таки, чиркнуть о рукав, засветить... Снег после такой водной процедуры кажется почти горячим, а огонь - не чувствуется совсем... "Так, прекратить обжигать пальцы - нам на следующий день на дежурство, а если на вылеты - руки нужны максимально целые". На беседку приношений тоже снега нападало, хотя внутрь оврага ветер почти не пробирается - прямо сугроб. Посмотреть, как горит внутри его огонек, ему ветер чувствуется - танцуют блики и тени - черный, рыжий, золото...
  А дальше - нужно сказать правильно. Это будет вот так, а кому - какая разница, можно предполагать, кому надо - расслышит. Можно не думать о ерунде, просто рапортовать, как должно: "Благодарю тебя - за то, что моя жизнь есть до сих пор. А дальше мой долг и мое время. Говорить - "мне повезло с моей жизнью" или "я с ней справлюсь"". А дальше можно поклониться на прощание - тем, кто держит - и отправляться в обратный путь. "Завтра" - его предрассветные - наступят через три больших круга. Метель опять задурила - она пахнет мокрой сталью, как на переборе скоростей на высотных. А еще, как она ни дури, - новой, ближней водой, весной.
  "Да, но в перчатки все равно - не забудь влезть, руки тебе скоро целыми понадобятся. К новым предрассветным".
  
  ***
  Первую аттестацию общей подготовки и профессиональной специализации на "первом переломе имен" - с дальнейшими разрешениями и рекомендациями - Рийнару эс рен Нирлен выпало сдавать незадолго после знаменательного визита на Башню 37.126. командующего седьмого Круга. Иллрейн сен айе Тольмарка как раз предстояло отбывать на назначенный курс повышения, ранним утром, немногим позже предрассветных, но благо - нового дня. А то как же Наставнику не посетить аттестации того, кого учила.
  "Отправляла меня база Халльре и прочая служба обеспечения традиционно", - отзывалась теми предрассветными Иллрейн. Потому как большую часть оценки умения Рийнара управлять "малыми гражданскими" проводить пришлось круговым обзором летающих - и почти по "обзорные на затылок". Все полетное время служба обеспечения злостно мстила, не иначе. Призвала полным требованием к какому-то облезлому недокрыльнику из временно назначенных преподавателей - руководителей аттестации младшего звена... Ох, не каждый временно назначенный похож на того, кто достался давно памятному курсу академии Службы Защиты. Этот долго, с сипением (не иначе, знал о назначении, думал - ругаться или осторожничать), вещал нечто - все в духе: если считать строго и точно, то ваше наличное звание и общий статус выполнять обязанности наставника не разрешают, но да-да, мы чтим принятый порядок нашей славной Службы Защиты... Тот, конечно, в "защитке" не служит, кто не умеет стоять в выдержанной стойке, выслушивая все, что угодно, и это размазанное сипение - еще не худший вариант. А еще можно смотреть чуть поверх глаз недокрыльника на мятые, темные от пота, отдельные редкие пряди, прилипшие ко лбу, и выдавать про себя полный неуставной на его сип нечищенный: "Мне вообще-то насрать - вот с этой осветительной мачты, со второго яруса, лично Вам на лысину, надо думать - попаду - имею ли я право учить этого парня летать, и сколь вы от своих щедрот и уважения мне это разрешаете... Именно сейчас куда более важно оценить, как именно мой неразрешенный воспитанник сдает свою первую аттестацию. А потому ка-ак хочется выдать полный сральник объемной моей благодарности - за то, что следить за его действиями мне приходится круговым обзором. Расплодилось... радетелей!"
  Ничего от лишнего взгляда не изменится, но все же ни к чему такая помеха оценить. Тем более, что здешнее учебное... гммм транспортное средство - "Как это, вот не удивлюсь если в первое небо поднимавшееся ...нечто называется - хоть кодом, хоть прозвищем - я б "бревно" сказала", - по обводам - и судя по всему, по маневренным свойствам - ни разу не послушный верткий "стрижонок" - именно, что бревно! И парня толком напутствовать не дали - очень коротко, что учти, что тяжелее - и на верхний ряд не рассчитывай. А потом и вызвали, полным требованием, "лекцию о несоответствии и соблюдении правил прочитать, необходимцы наши!" - только и осталось ему жестом, что лети, держу... Понял ли? Он еще вслед отсалютовал, как наставнику и подобает, чу-удо... Ладно - судя по тому, что отслеживают "обзорные на затылок" - понял, и на этом бревне идет вполне чисто.
  
  ...Хвала плешивому недокрыльнику: перед этим не то, что не вздрогнешь - выражение лица изменить зазорно, когда под конец обязательных испытаний Рийнара нижние боковые крепления за место неудобосказуемое ущемят - и он решит дополнить обязательную программу нижними разворотами "звездочки". На бревне - с его маневренностью! - когда пару раз, если "обзорные на затылок" считали правильно, это не походило на "вертячку", а вот-вот угрожало в нее сорваться. Наставляемые, поседеешь с ними!
  ...А вот выговорить это куда сложней. Только про себя взвесить, а звучит. Айе рий"эн Рийнар. Ладно загодя облизываться - рано еще, первая аттестация. Сейчас ему другое выговаривать надо.
  И Иллрейн выговорит. Сначала, правда, учебному совету. Не удержится, выдаст оценку не только профессиональным испытаниям своего воспитанника - а свидетельство и разрешения Рийнару вручили общим советом - но и качеству учебной техники, старательно, вежливо и очень подробно: "Кушай, недокрыльник - бойся-бойся. Вот вернусь - впрочем, тебя я и без нашивок... обгажу".
  Рийнар тоже свое получит. По выходу из места аттестации. Оглядеть с ног до головы его, довольного - отдельно остановиться на временном жетоне разрешения, так, чтоб заметил. Сначала сказать - чтоб отдельно:
  - Ты справился, ты молодец. - А дальше нужно добавить. - А где ты сделал три штуки глупостей - сам догадаешься?
  - Последние развороты?
  - Правильно.
   Он взъерошивается - заметно; спорить готова - четко, словно летали когда-то в одной системе взаимодействия - колючей зеленой порослью навстречу топорщит хвою - рыжий сосненок:
  - Почему?
  - Я объясню, Рийнар, - Иллрейн сворачивает с дорожки от корпуса аттестаций Речного, в сторону, к зарослям и фонтанчику, останавливается, кладет руку на край каменной чаши. - Мастерство - у тебя в голове, а не в глазах оценивающих. Поэтому, при четко поставленной задаче, все лишние элементы - всякой степени сложности - показушка. А эти в большинстве - глупость. Дурная - и очень... гражданская. Хуже местного летательного бревна.
   На этот раз "почему" Рийнар спрашивает ладонью. Ерошится - не больше ли, характеристика задела - не иначе. Но слушает.
  - А... с академии появляется привычка, - легко говорит Иль. - К непредвиденным, а каждое лишнее действие - лишний расход батареи. К действию слетанным Крылом - рыпанье куда попало, непонятно зачем - слетанности очень мешает. Вредное дело. Небезопасное. Была свидетелем - за лишний выпендреж хороший Наставник и напрочь выгнать может, - миг передохнуть и добавить почти весело. - А еще может - обеспечить такую сложность задачи, чтоб лишнего не хотелось. А главная привычка - на любой скорости кверху задницей - понимать, что и зачем ты делаешь, - и развернуться: я к тебе близко и делюсь дорогим. Под улыбку. - А если уж решил сделать глупость - будь твердо уверен, что за итог тебе не будет стыдно - перед собой и теми, кто выше. Насколько я видела, ты чуть не сорвался раскорячкой. Раза два.
  - Три, - хмурясь, поправляет Рийнар.
  - Спасибо за честность, - ладоней Иллрейн не убирает. - Спасибо, что справился.
  - Не выгонишь? - интересуется он все еще насуплено, но уже выстраивает что-то вроде улыбки.
  Иль в ответ тщательно копирует вечные интонации передающего:
  - Это была обязательная норма предшествующей нравственной подготовки. Надеюсь, запомнишь. - А дальше передать с ладони на ладонь. - Аттестация у тебя есть, "стрижонка" временно доверяю тебе, разрешений добилась. Летай, не запускай - вернусь, проверю.
   Ответный, чуть ошалевший взгляд Рийнара Иль тоже будет вспоминать - вплоть до родной академии на Рианн-Далль...
  
   Выполнить обещание получилось очень нескоро. Куда дольше, чем могло бы. Сайо эс Солья айе Рианн-Далль, ставший навигатором второго верхнего Крыла, над которым встанет эль"нере Иллрейн айе Тольмарка со смехом с ней соглашался: видимо, большая часть тех, кто "влипает в золото" не в возрасте почтенных недокрыльников, хорошо понимает, почему процесс повышения по всей "защитке" именуется именно так. Это еще прилюдно - хоть записывай - так. На краткий пересказ событий обучения и возвращения - однажды предпринятый Иллрейн в окружении своих летных, уже после, близ того самого праздника Звездного года - Выскочка эс Солья в какой-то момент просто неприкрыто ржет:
  - Как? Трижды-дерьмом-полированный? Тридцать девятая вариация скромного слова "говнюк"? Верю, Клювастая - вот теперь верю, что ты родом из та-акой задницы нашей прекраснейшей, что "защитка" тебе запора не обеспечит!
   Переглядываются - и смеются в два голоса. Это можно называть так вот "мы столько летаем вместе, что статусы уже не делить - мы одно крыло и небо нас держит". Второй вопрос, что произносить это вслух куда глупей, чем смеяться.
  
   Со всем этим и ближайших соседей навестить - дело непростое. По прибытию удалось только на скорости сгрузить ньирре-теи Альри вывезенный с Рианн-Далль нормальный кухонный агрегат, компактный в смысле места и прожорливости, и избавить готовочную от уродца местной промышленности. Только Рийнар тогда был на учебе, не повидались. А пока весь этот процесс, что пересказать можно только родным глубоко нижним, происходит, тут попробуй вырвись - даже на свои законные отпускные. И все же в один предзимний, полный мелкой ледяной невнятицы - снег, дождь, не понять - день это удается...
   Мелкие повседневные радости. Проснуться не по команде, поваляться, слушая, как свистит и скребется по стенам ледяная крупа. Замечательная колыбельная, когда в спальнике тепло, и вне его тоже - прошлогодняя печка еще хорошо работает. И можно полежать, послушать. А потом подниматься, не торопясь, и ставить чайник - по традиции, как в каких-нибудь изначальных землях - камень, правильная вода и живой огонь. Тепло - и дымок над жаровней пахнет смолой - и медовой, ранне-осенней степью - ждать, отсчитывать такты мелодии, которую поведут закипающая вода и камень. Хорошо...
   А вот после - надо и проверить, как там - надолго оставленные без пригляда не менее важные обязанности. "Доброе утро, "стрижонок". Ага - что на тебе летали - вижу и чувствую... Давай посмотрим, как. Так - эт-то что такое?"
  
  - Доброго пути, Рийнар, - оклик подхватывает его на лестнице, на спуске к нижним квадратам жилого городка от городка учебного, обернуться - и зашуршит по капюшону ледяная морось. Обернуться надо - хорошо знакомым голосом оклик.
  - Рад приветствовать! - получается уважительным отстраненным, хотя узнал, конечно. Иллрейн накинуть капюшон и не думает. Это он замечает потом, сначала - взгляд зацепляется несколько ниже. Действительно - золото. Тонкая золотая полоса, подчеркнувшая черный и синий нашивок на полевой... Потому только так получается приветствовать - и не очень получается сказать вслед обращение. - Аллье... Иллрейн.
   И вот потом уже, что стоит она без капюшона и смотрит - как всегда было - внимательно, и чуть-чуть смеется:
  - И я тебя рада наконец-то видеть. Как ты летаешь - я уже оценила... и ты сумел меня озадачить. Поговорим? А почему на связь не выходишь, Рийнар?
   "А вот сейчас он скажет глупость. Вот четко - как в системе взаимодействия". И где-то на заднем плане памяти возникает озадаченный, с не слишком скрытым раздражением, голос эксперта кратких командных (жесткая вещь статусы, выполнять рекомендацию ими подтереться - неудобно): "Эр"тиер сен айе Тольмарка - чем вы добираете необходимые плюс-способности?" - посмотреть тому немного выше бровей и самым достойным голосом совершенно честно отозваться: "Головой", - немножко приглушив мысль, что - если только уметь ей думать...
   И глупость у Рийнара по тону - вполне подходящая:
  - Я думал... Вам теперь зазорно... с нами.
   Сначала Иль отзывается звуком - совершенно звериным фырканьем, и по-зверьему же отряхивается от особо мокрого порыва ветра. Дальше кратко выдает оценку:
  - Бредятина. Уф... длинный разговор - для такой погодки. Зайдешь? Все равно о твоих полетах поговорить надо.
  - Я - с радостью, - облегченно, что ли, отвечает Рийнар, руки выныривают из карманов, отвечают - протянутым ладоням. И дальше уже можно сознаться. - Мы очень по Вас скучали.
   С руки на руку:
  - Я тоже... А кто это - "вы"?
  - Так и мама. И Котька.
  Последнее имя руки Иллрейн ловят. Как что-то внезапно брошенное. А дальше пляшут - стремительное, непонятное. По правде - просто пытаются сложить три и двенадцать. И сохраненные "стрижонком" полетные записи: некоторые из них странны неимоверно - нелепый, дерганный, на простоте невероятной рисунок полета... Слишком невероятный для наставляемого, кого Иллрейн учит летать - вот только подсчитала - к пятому году подошло. А дальше мелочи - но все другое: по управлению, по высоте... Особенно по тому, как четко выскальзывают на кривую прямые маневренные: вот хочется командным тоном сказать: паек на второй десяток дней дежурства в горло не идет? - руки ослабели? А если действительно руки слабей, чем надо?
  - Рийнар... Но ты сначала прямо под этими... осадками разреши уверенности моей и сущности оставить неизвестную стойку - скажи, кто же это и зачем терзал тренировочную программу "стрижонка" и его полетные такими... начинающими раскорячками?
  Рийнар, оказывается, умеет вставать во взрослую парадную - ответа: я сделал - я отвечаю - и говорить под нее правильным:
  - Это Кийро, аллье Иллрейн, - и, подхватывая непонимание, - Котька. Она выросла выше систем управления, а... Вы обещали!
  
  ...Вспомнится ярко: да, было. Со всем памятной зимы минула весна и лето, и еще весна и лето - разного и добрососедского - и было уже правильно и не странно - не просить, так заглядывать за разным, за тем свободным, чему только учатся друг у друга умеющие сказать: "заходи, я живу близко".
  А маленькая росла. Переходила - со своего детского на общий средний, смотрела и задавала вопросы. Смотреть было хорошо, удивительно - и утомительно временами очень.
  И вот под конец третьего лета в степь Халльре неожиданно повернули дожди. Мелкие, теплые, чуть гуще туманов. Такое время - Альри айе Халльре как всякий местный житель знала - пропустить нельзя: в дальних от городка низовьях, на былых, до уголька себя забывших пожарищах спешат жить, тянутся, бугорками вспахивая землю, печерюшки - "растительное мясо". Ну, кто спешит жить, а кто - запастись на зиму вкуснятиной. Знала это и Иллрейн. А дожди подгадали, повернули как раз на отпуск с дежурств. Иль и предложила - далеко до низовий, давайте слетаем?
  И Рийнар своего не упустил. Сразу попросил, как вынырнул из рассветного утреннего тумана, собирались рано, как на дежурства: "А можно я? Меня за управление?" Иллрейн оглянется - на проявившихся из тумана ему вслед ньирре-теи Алльри и сонную Котьку, подчеркнуто задумается - и выдаст согласие: "Хорошо, покажи, что ты умеешь. Учти туман", - улыбнется она уже потом и Альри: "Не бойтесь!"
  Бояться действительно было нечего. Не иначе, гордый оказанным доверием - держал он "стрижонка" так ровно и аккуратно, что садись и высыпайся. Матери и наставнику было не до сна - это только маленькая подтверждала практикой летную оценку чистого полета, и наверстывала недоспанное... Так крепко и сладко, что потом осталось только удивиться последствиям. Тому как звонко - и долго - отзовется разбуженная по прибытию на место Котька все-таки похваставшемуся Рийнару: "Ты видела, как я умею? Как я летаю?" А главное на удивление, что основное содержание этого "громко и долго" будет: я тоже так хочу - и вот прямо сейчас.
  Иллрейн оценит. Сцену, взгляд и выражение лица Альри. Движением ладони спросит разрешения вмешаться. Получит. И скомандует:
  - Садись.
   Удивления во взглядах, поймавших ее в перекрестье - всех трех - прибавится изрядно. Иль слегка, с руки сбросит легкое: не беспокойтесь - к ньирре-теи Альри, а остальным пояснит:
  - На пилотское. И проверим, - и смотрит очень серьезно. На процесс. Который куда точнее назвать "вскарабкаться", чем "сесть".
  - Иллрейн, ты... что делаешь? - тихо спрашивает Альри, настолько удивленно, что почти не сердито.
  - Объясняю наглядно, - ответит Иль тоже негромко, и дальше снова почти командным. - Рийнар, поможешь - на первый раз подогнать фиксаторы?
   Времени пройдет совсем немного. "Под средний норматив на все защелкивание", - скажет про себя Иллрейн. Между его согласным жестом "да, конечно" - и сорвавшимся вслух растерянным:
  - Не могу. Они не фиксируются.
  - И правильно... - Иль оставляет командный тон. - Потому что сажать на пилотское таких маленьких Котенков - даже на моей родной земле, наверно, не додумались... - и снова серьезно. - Ты - вот сюда не дотянешься? - маленькая пытается, но расстояние известно - и действительно маленькие лапки до первого перехода взлетных не достанут... а если и - вопрос, сдвинут ли. И, осторожно так, улыбнуться. - Тогда, извини, придется подождать.
   Опасаться, что маленькая захныкает, было зря. Она хмурится - сосредоточенно, как и брат когда-то. И измеряет расстояние - от положения, докуда дотягивается рука: раз ладошка - и два. Подсчитывает она вслух:
  - Пять... нет, четыре. Четыре и еще мизинчик. Я скоро подрасту!
  - Вот когда вырастешь выше систем управления - попробуем, - серьезно говорит Иллрейн, - А пока - пойдем вкуснятину искать, ладно?
  ...И только уже потом, когда разбредутся - маленьким, само собой, интересно искать новые гнезда и круги печерюшек, бегают где-то на краю видимости, пока взрослые разбираются с найденным, огромным - за большой круг разве срежешь. Иллрейн, наклоняясь ссыпать в общую плетенку - тоже местной работы, правильная, не кашу довезут, - говорит негромко. В ответ - Альри как раз всматривалась, где там дети:
  - Ньирре-теи, Вы... извините, что я так сегодня - с полетным.
  - Не надо просить прощения, Иллрейн, - ньирре-теи Альри выпрямляется, отряхивает с руки травинки. - Ты умеешь учить. А главное - ты их любишь. Правда же?
  Это тоже неловко слышать, словно граница прогибается под шагами, а соглашаться того глубже, а не соглашаться - как?
  - Наверно... Но - я совсем не умею с ними обращаться.
  Альри только неожиданно улыбается в ответ:
  - Иногда у тебя получается.
  
  Вспомнилось. И правда было. Быстро время прошло, не заметила. И что теперь?
  - Зря поторопились, - наконец отзовется Иллрейн. - Учиться летать лучше с самого начала совсем правильно.
  - Я... самое элементарное. Ну - она очень просит.
  - Вплоть по верхние, на которых она заваливается. Ох... Это посмотреть и оценить - а пока - быстро сдвинулись куда-нибудь с этой погодки!
  - А...давайте к нам зайдем, - не очень решительно предлагает Рийнар. - И Котьку можно подхватить будет.
   Иллрейн не возразит. Зайдет, проследует за приглашением наверх - мысль нагонит: "Теперь здесь тепло". И замрет, упрется взглядом - в стену дальней комнаты, тогда и теперь - детской... И даже забудет спросить "можно?", когда пойдет ближе - рассмотреть получше. Стену-то хорошо помнит, тоже тогда, давно, пришлось "сеточку" крепить, много - там внутренние панели в углу хорошо так расходились. Стена была как прочие стандартные - в жилых комнатах размыто-песчаного цвета, с четко заметными серыми стыками.
   А теперь со стены смотрело небо. Синее, верхнее, над облаками - ошеломительно похожее небо - закат, который и рассвет - на совсем не гражданских высотах. И каким похожим - был бы свет другим, была бы привычная картинка на мониторе - крылом шла на разворот восьмерка - условных и все-таки узнаваемых "бабочек". А так, в замерших цветах рисунка, можно было, - Спящие! - а может и впервые - понимать, что это можно увидеть так - и так красиво. Осторожно, не касаясь, пройти ладонью над рассветным бликом по темной плоскости - первой, самой заметной из "птичек". "Краска... надо же! И облака... Ой..." - это потом, когда придется сморгнуть - смахнуть странное, светлое и тревожное и ощутимое некстати - словно сказали, что знаешь давно, песню, что слышишь между сутью и словом - и так сказали - и вдруг увидеть, как прямо из тех облаков, чуть ниже взгляда, навстречу - той восьмерке плывет... Всплеск хвоста, морда, любопытный глаз...
  - Рыба? - это получится вслух и некстати громко, так громко, что подхватит голос - звонкий, но в первый момент неузнанный:
  - Рыба! Рийнар, да где ты? Аллье Иллрейн нашу рыбу разглядела!
  - Рийнар? - Иль оглядывается, где он там - и только тогда появляется, забирается наверх по лесенке, замирает у края, готовый отступить. Эль'нере Иллрейн айе Тольмарка в виде полностью растерянном ему еще видеть не случалось, может и считывает неточно, что за вид - и опасается. - Это все - ты?..
  - Он, - подтверждает вместо насторожившегося Рийнара Котька, - а я только краски носила! И рыбу разглядела еще...
  - Они там есть в облаках, рыбы... - еще задумчиво говорит Иллрейн, - правда, наш командир говорил, что это скверная примета, - и, как проснувшись. - А какой большой, и какой красивый котеец уже вырос из ма-аленькой Котьки... О, и ты уже почти до нашивок мне дотягиваешься.
  ...А маленькая действительно красивая - мягким, странным сочетанием смуглого и светлого, золотого - медовая осень, и она тоже в местном, разлетаистом, и именно осеннем песочно-рыжем с темно-красным. И волосы длинные отращивает. "Ладно, уметь летать - полезно", - направление мысли Иллрейн меняет переворотом. А теперь - другому:
  - Рийнар, знаешь, это очень здорово, - посмотреть на замершего у лестницы, вспомнить, как это правильно - и позволить рукам выговорить, что благодарю, это будет - частью неба надо мной и слова моего. - Это очень - похоже...
  "Я старался", - отвечают руки. И передают - горстью, аккуратно, чтоб не посыпалось: возьмешь? Принять. Так же осторожно. Еще это движение рук можно читать как "это подарок". "Это тебе".
  И снова - можно попробовать странным маневром:
  - Я тебе обещала про звания, Рийнар? Они - от статусов и всякого такого прочего отличаются тем, что не рождаются вместе... с любой головой. А получаются - долго... му-уторной работой той самой головы и всякого. Гордиться - можно... но обычно некогда. А как - раскорячка взвилась и полетела, и я не вижу вас в упор, даже голову, ибо зазорно - еще и глупо. А дорасти с глупой головой до того, чтоб вляпаться в золото... мне такого везения не отсыпали. В конце концов, я только нашивками вляпалась. Благородного серебра в мою кровушку это отнюдь не добавило... - улыбнуться и даже добавить. - Вот времени это ест... - И перейти к дельному. - Погода дрянь, но не буран все же. Готовы отчитаться, наставляемые?
   Сестра и брат переглядываются, долго - ладошки Котьки спрашивают: ты отдал? - и получают согласие, Иллрейн не вмешивается. Наконец, у Кийро получается спросить. Не самое нужное - и до улыбки неожиданное:
  - Ругаться будешь?
  - Хуже, - отзывается Иль. - Проверять.
  
  ...А испытания "зеркалки" свалились как раз весной, в редкое время, когда степь бывает - цветной и зеленой. Иллрейн еще договаривалась со своими наставляемыми и ньирре-теи Альри выбраться в степь на подольше, по пахучее разноцветье - в пору цветения собирается много полезного. "И дополнить заодно первые испытания Котькам, - серьезно говорила Иль вслед, - проверкой, как держит небо". Утром следующего дня собирались, но поздним вечером переходит на связь экран передающего в доме эс рен Нирлен... Иллрейн просит прощения, что внеочередной и срочный вызов, призывает - не задумываться и заниматься, что полагает - займет недолго, дней через шесть ждите, вернусь и все проверю. Запомнилось: "дней через шесть ждите" - и завершение оценивающего жеста бликом по золоту на рукаве. Запомнилось - прикрой глаза, увидишь... А в те дни...
  
  Известие о неудачных испытаниях пришло в городок раньше этих шести дней. Информация, не рекомендованная к распространению, доходит до жилых городков Башни и распространяется там со скоростью огня по сухой степи. И также сопровождается плотной дымовой завесой слухов и разного. Что день кажется длинным и воздух тяжелым, и очень долго. Завесу не сможет рассеять и Альри айе Халльре, вернувшаяся вечером с работы. А ждали - после исполнения своей священной обязанности: Кийро имя получила и поступила уже в обязательное учебное - Альри вернулась работать в младших помогающих в медблоке основной базы Башни. Так ждали, что та по первому взгляду на лица маленьких, уже на пороге дома, может сказать - новость известна. До - единственного Рийнара:
  - Иллрейн там... была? - и придется отпустить в небо рассыпающийся, беспомощный жест:
  - Была. Я не знаю. Их сразу в восстановительный отправили, на скоростном.
  Дальше она заговорит, сердито и шумно, что время позднее, что завтра - какая-то весенняя практика (как это далеко), что быстро есть, мыться и ложиться. Правда, не очень заметит, что поедят кое-как. Вечер поздний, а сидеть и ждать неизвестно чего, это никому не поможет, особенно тем, кому завтра работать, а также отправляться учиться - так что "шагом марш спать, гашу свет". Уложить как-то выйдет. Встать потом посреди общей комнаты, как там она говорит: вдохнуть и выдохнуть? - и выгрести из ближней ячейки хранения цветной лиловый ворох - хорошо, раскроить успела. Теперь - спуститься вниз, в готовочной освещение лучше и маленьким мешать не будет. Сначала - аккуратно положить на домашнюю жаровенку, под уголек благодарственного, маленький лоскуток, обрезок с рукава будущей рубашки. А дальше сесть... Эту просьбу лучше говорить вот так, сшивая медленно, на руках - старинным витым швом - на защиту и на удачу. Обычным, повседневным (не очень-то действенным, нельзя об этом) - но если я кому-то что-то делаю, значит - тот, кому я это делаю, будет?
  Наверху тоже не спят. Недолго попытаются - "лечь по местам и закрыть глаза", но когда снизу особенно громко всхлипнут, Рийнар - стараясь как можно более бесшумно - спрыгнет со своего "верхнего насеста". Дальше сесть у ночника, сказать тихим шепотом:
  - Котька... не плачь, а?
   Развернется, высунется из спальника:
  - Я боюсь... я не хочу... - голос сорвется, громко получится. А страшное - только шепотом. - А вдруг она...
  - Тихо, Котька! - это слишком командным - пусть шепотом, потому что за продолжением того "а вдруг" - что-то в горле дерет, хоть сам реви, а это нельзя, когда принял решение. - Котька, я придумал. Только - обещай, что никому не скажешь!
   Выпрямляется совсем - и на ухо, теплым:
  - Я очень обещаю.
  - Завтра я все узнаю, - теперь из-под спальника выныривают и руки, огромным и удивленным: "как?". В ответ надо разложить по порядку - все, что придумал... и далеко оставить, где сомневаешься. - Я завтра не пойду на практику. Возьму "стрижонка" - у меня же разрешение есть - и отправлюсь в восстановительный. Должен быть в нашем секторе, я... немного знаю, там у Таскуна из двадцатого отец был. В "стрижонке" полная полетная карта была, я помню, я найду. Ну... и спрошу.
  - Ты ничего не узнаешь, - в шепоте Котьки начинают проявляться слезы. - Ничего тебе не скажут. Потому что тоже маленький.
  А сейчас надо сдержаться и не разозлиться на мелкую плаксу. И не испугаться - потому что по правде тоже не понять, а как - там, в чужом пространстве это сделать. А дальше - придет в голову: а вот как:
  - Она - мой наставник. А у меня аттестация. Летняя. Мне надо знать. Вот так может получиться, Котька. Правда, может!
  - Пусть у тебя все получится! - жалобно отвечает Котька, и злость тогда девается далеко. - Совсем все...
   - Коть... - негромко отвечает Рийнар, - все будет хорошо.
  
  ...И у него получилось. Совсем, правда, по-другому. Тихим подтверждением - когда делаешь правильное, найдется, кому поддержать.
  Сначала все получалось удачно. Выбраться ранним утром, свернуть никем не замеченным к соседнему двору, нырнуть в ангар... Привычные действия по подготовке "птички" ко взлету, немного непривычный - много более объемный и долгий осмотр и выбор маршрута по полетной карте - как, птичка, съешь? - молодец! И помоги с оценкой, хватит ли батарей? По пределу - проходим, а на обратную дорогу... должен успеть подзарядиться, пока придется все выяснять. А дальше - вывести "стрижонка", и в небо. Что тут могло не получиться? На проверенной территории любимого дела - и с очень подробной и открытой, можно заподозрить: не для гражданских высот и "птичек" сделанной - полетной картой.
  ...А еще за управлением "стрижонка" почти отступило - холодное и страшное, не назвать, что грызло мало и плохо проспанную ночь. Только чуть-чуть скреблось в горле, словно накричался на ветру - главное было справиться с привычкой, ни мельком, ни двенадцатой выдоха не бросить взгляда на резервное. Потому что стоит отвлечься - рисунок степи под плоскостями, привычно перемигиваются показатели - и уже кажется, Иллрейн сидит рядом, сейчас - негромким и четким - выдаст оценку перебора скорости на маневре. И еще спросить хочется, стандартны ли известные правила посадки гражданских, подходят ли для "лесного лечебного" сектора - столько учился и не дошло спросить: чужая земля.
  
  На чужой земле, в "лесном лечебном" шел мелкий дождь, сшибая лепестки, и густо пахло лесом, которого было совсем много. Так, что здания было плохо видно. Правда общей справочной лечебного сектора это не касалось - ее стеклянный купол заметен был издали, это за ним разливалась - клубящимся, зеленым, огромным - территория восстановительного, чьи первые строения еле угадывались в этом сплошном зеленом...
  Мысль, что войти и попробовать узнать можно будет здесь, в общей справочной - как говорили, всем открытой - была теоретически верной. А практически оказалась бесполезной. Потому что открытые автоматические терминалы просто отказывались его, невзрослого, видеть и отвечать на какой-либо запрос. А "по традиции" обязательное живое дополнение из служащих справочной - из системы обеспечения - оказалась благожелательной. Ей, не слишком обремененной работой, редкостно было интересно, чего пытается добиться от автоматики явно не взрослый и явно же не балующийся парнишка. Но порядок есть порядок - итогом той благожелательности стало лишь: "Информация о Службе Защиты предоставляется только состоявшимся взрослым близким представителям Семьи по личному запросу... Да подожди ты, сейчас форму запроса объясню!" Подождал, не выметнулся - бегом, как хотелось. А толку - внутри как будто налили что-то совсем темное и тяжелое, и оно плещется, и мысли такие же: "И мама тоже не сможет... У аллье Иллрейн нет Семьи ведь. Ничего - вообще - не узнаем, даже если..."
  Это "если" плеснуло - настолько мутным, что разозлился. "Ну и что за нытье и что за рева? Вернуться ни с чем нельзя, ты обещал. Сдаваться решениям, - постараться сделать такой же серьезный прищур, в горле заскребет, неважно, - "недожорки", как говорит Иллрейн? Никогда. Я узнаю. Надо как-то пробраться внутрь - и там, наверно... Сначала решить как пробраться. Территория запретная для посторонних, но - не стреляют же там? Главная проходная в справочной, но там "щелкалки" - невзрослому, без разрешения... не, это Спящие проспятся. Когда летел, я видел..."
  Дальше Рийнар караулил под дождем спрятавшуюся на незаметном повороте, видимо, грузовую - неглавную проходную. Автоматическую. И тоже убеждался - не выйдет. А в "дальше" виноват был, сначала, крупный обломок, железяка на дороге. На которую неудачно приземлился, попробовав, допрыгнет ли до верха линии: если следующий "слепой вагончик" здесь приостановится, можно... Не допрыгнешь. Было больно. Со злости на все - пнул бедный осколок сильнее. И случайно проследил его траекторию полета. И - что это, куда он шлепнулся? Вьется - темной полосой посреди высокой - у, наверно, какой мокрой - травы. Точно - тропинка... и как раз в направлении куда-то к высокой - в четыре роста и гладкой, не перелезешь - "плетенке" забора восстановительного. Быстро - бегом - на ту тропинку бросило... наверно, чутье, вечное знание любого в возрасте между именами - "если где-то стоит забор, значит где-то в этом заборе есть дырка"... И она там правда была - кто-то снизу сумел слегка приподнять опоры "плетенки", несильно, но Рийнару пролезть хватило с запасом.
  Только с выполнением каждого мелкого этапа поставленной задачи, самый глобальный казался все более невыполнимым. Куда и как дальше-то? Вот вынырнул - из мокрых, тяжелых как каменные, колючих ветвей, огляделся. Мрачно: почти черные по дождю, незнакомые высокие деревья - стрелами, как памятные арки - стеной вокруг черной дорожки, лужи - тихо, только дождь шуршит. Проходная, по направлению, за спиной, значит - вперед, выбраться к ближайшим ориентирам, сопоставить с запомненным - надо было карту снять - оглядеться...
  
  Не получилось. Впереди еще только-только забрезжило - блеском и освещением за дождевой пеленой - похоже, разгрузочная площадка тех самых вагончиков, как оттуда, резко в этой тишине, ударит знакомым звуком. Минимальным тревожным, на переливчатый визг которого - до мысли - одна реакция: ссыпаться в наиболее противоположную сторону и быстро...
  Привычка - у детворы жилых городков Башен, иные отчаянные из которых умудрялись пролезать и под зарядными мачтами - на испытательные поля, несмотря на страшные рассказы про некоторых "вот когда-то сгоревших, что ничего не осталось". За непонятными взрослым ценностями, доказательством храбрости - мелкими ли "плавлеными камешками" - следами выстрелов, более того - золотистыми "пяточками" "болванок". А если засекли - именно с этим сигналом - беги быстро, родных оповестят - не оберешься. Перестал тогда тоже - из-за Иллрейн получилось. Сначала потому что времени не было, все свободное - туда, научиться, как в небе держаться. А потом, первой зимой, когда она с изоляцией в их доме возилась, там за стенной панелью тайник когда-то делал. Ценностей. И забыл. Посыпались... Дернулся - поднять и деть куда-нибудь. И первый раз увидел, как наставник умеет меняться в лице. Как насквозь, через блестящую "пяточку" на ладони смотрит - и страшно, словно небо снова не держит и земля под плоскостью все ближе:
  - Сам собирал?
   А сказать неправду никак нельзя. Соглашаешься. Смотрит. Тот же взгляд насквозь - от "пяточки", по ответившим ладоням, вверх... Таскуну из двадцатого, однажды все-таки пойманному - ну, не все бегают быстрее караульного "блюдца" - дома устроили испытание на воспитанность и достойное поведение, вспоминал потом долго. Но кажется - лучше так вот, чем... Она просто смотрит насквозь - и говорит на отсутствующих:
  - Абсолютно надежная система защиты... раз...бери вас по периметру... Это с нашими непредсказуемыми стрельбами и прочим дерьмом...
  - Иллрейн... - ну что тут скажешь - просить прощения? - "я больше не буду"? Вместо того, что просится: "увидь меня снова"... И все-таки - движением рук, детским жестом - прощения Рийнар просит. И обнаруживает - увидели, чтоб вслед услышать - неожиданное совсем:
  - Извини, я очень испугалась. Вот видишь - умею бояться. Рийнар...- и движение рук, жест взрослый, четкий - подкрепляет большую просьбу, - не лезь туда больше. Я тебя - очень прошу. И остальные лучше бы - не делали...
   Сам точно больше не делал. Не потому, что вспоминалось - вспоминать такое и не захочешь. Просто - так получалось.
  
   Не делал, а привычка осталась. Услышал визг тревожного - быстро! И, по привычке жителя сильно открытой местности, хочешь скрыться - беги вниз... Вниз - это вот там, с противоположной стороны, за каменными ветками - потому что там овраг. Крик, тише сигнала - что-то вроде: "Малый, что ты тут делаешь?" - нагонит уже над оврагом. И не догонит. Ссыпался.
   Ага - именно: ссыпался. Не подумал, как легко и быстро поедет под ногой мокрый обрывистый склон. Повезло еще как-то сбалансировать, скатился - в осыпи песка и камешков, больно ободрался о какой-то выворотень, но кое-как не свалился совсем. А овраг - глубоче-енный, слетел с осыпью до огромной разлапистой сосны, зацепился, затормозил - огляделся... До верха - мно-ого - еле видно... и, кажется, - вот притихла осыпь, - голосов нет, не ищут. И вниз - неблизко, и хорошо, что зацепился - это вниз посмотрев - там, под разлапистыми корнями, склон становился совсем отвесным, а внизу ручей - и камни... И дальше - что же?
   А дальше все так, что взвыть впору - как совсем мелкий, от ссадины. Нет, столкновение с осыпью и выворотнем штаны пережили. И то счастье. Но - влезал-то в самое парадное, думал, так будет проще. Д-да: песок, грязь, еще смола, пара царапин в комплект - такое чучело встрепанное никто и к порогу не подпустит. А еще мокрый - куртка уже дождь пропускать стала. И ботинки, вроде. Остановился - почувствовал. Холодно. Устал. Тяжело, хоть реви. Чему это поможет? Не время и не место. А время и место - вот с той стороны можно слезть вниз, надо искать удобное место, чтоб выбраться. Отряхнись по дороге. Здесь никто не увидит, но и указатели в этом буреломе проектом не предусмотрены.
   Идти вдоль по руслу ручья, примерно по направлению дальше от забора, против течения, придется недолго. Первый мост где-то на самом верху оврага он не упустил из виду, задумался на вдох и выдох, но мост ли, место ли для тех вагончиков - кто знает, и слишком от тех близко, лучше дальше... А еще шагов через пятнадцать к ручью спустилась тропинка - ухоженная, и все равно - очень знакомая... простая, с деревянными бортиками по краям. Перешел. И на повороте к маленькому, тоже деревянному, низкому резному мосту - тропинка оправдала доверие, обрадовав его первым указателем. Оказывается идет он "Первым тихим маршрутом". Рийнар оглянулся: стою над водой, проточной, можно думать - хорошей - и пожелать: пусть так и дальше, и все получится.
  И вроде - есть. За мостом, пока медленно ползет вверх тропинка, сам мир меняет краски: в отрогах оврага, белым, цветут какие-то кусты, а выше - золото, рыжий и зеленый - песок и сосны. Лестница кончается почти на самом верху, дальше поднимаются поросшие соснами пригорочки, загораживают от ветра площадку. Круглая. Яркий зеленый газон, сходящиеся к середине дорожки, чередуясь - то неровные камешки, то спилы стволов - между ними разрешают расти траве. В середине - обычный, почти такой же, как во дворе за школой - о котором можно небрежно "просилка" - фонтан, "родник благодарственных": каменная чаша, тонкие беседки под угольки благодарственных... Шуршит, несмотря на дождь. А качество резьбы - когда тут разглядывать, когда на другой стороне, ровно за ним, как из рук в руки передали - держи, не это ли надо? Там, где две скамейки и поворот другой дорожки вниз - здоровая такая карта восстановительного...
  Но - "с выполнением каждого мелкого этапа"... Теперь бы еще разобраться, что здесь и куда...
  
  На этот раз Рийнара ничего не всполошило. Хуже того - он поспорил бы и с Таскуном, не боясь оказаться слабейшим - двенадцатую выдоха назад за спиной звучала только вода - дождь, фонтанчик. До очень негромкого голоса:
  - Этот день не назовешь теплым, молодой... гость...
   Вздрогнуть и повернуться от карты - это ведь тоже немного времени? А обнаружить, что обладатель голоса - в полушаге, на взрослой границе диалога. Не убежишь... Обладательница, но это не сразу; первая мысль - другая: первый раз вживую - лица, которых в совсем мелком детстве очень боялся - в школьной парадной галерее, казались не очень живыми, и очень - хищными. Смотреть - снизу вверх - она высокая; четкая чеканка высокородья, еще поддержанная манерой держаться - прямо и отдельно: где дождь - а где я? Так, что понять не сразу, понять с усилием - это светло-лиловое с серебром на ней - хорошо знакомая форма помогающих медицинских блоков. Крайне странное сочетание, что высокородью там делать? А потом подумать - все-таки на портреты непохожа. Взглядом. Общая расцветка - дым и сталь, рисуй ученическим мелком - цвет получится похожим... Глаза серые, странно переливчатые, как вот это дождевое небо, и первое хочется сказать по-детски: добрые. Внимательные еще... Не денешься. И дальше - ровным и неожиданным: обращением к тому, с кем стоит разговаривать:
  - Как ты сюда попал, спрашивать бессмысленно... Через одну из дыр в заборе, правильно? Но зачем?
   Голос мягкий, удивление искреннее, а вопрос... Вот так и понимаешь, четко - как то, что по шее, под рубашку, течет очень холодная капля, нырнувшая прицельно в угретое место под воротником - что не только не сбежишь, еще и сказать никакой неправды - не сможешь. Вот не получится и все. Потому что неправильно.
   Не убежишь? А надо ли убегать?
  - Я... хочу знать, что с моим наставником, - настолько - только правду, что голос вздрагивает, выдавая не только - что, но и - как. А так, что вот у этой, первого встречного, что обратил внимание и вроде бы хорошее внимание, ничего не обдумывая... И, даже предписанной паузы между не сделать, позабыв, что невежливо и не принято. - Вы... мне не поможете?
   Легко, как будто чуть слышней плеснула вода в фонтане - звук, не поймешь, что - смешок? - так просто? Потом - не улыбается, просто внутри, за взглядом чуть-чуть еще повышают уровень света и тепла:
  - Если ты попросил... Сначала - может, тебе будет удобнее уйти с дождя? Вы, похоже, долго пытаетесь договориться - и результат не в твою пользу.
   Рийнар согласится, получит приглашающий жест - туда вот, дальше вниз по тропинке. У нее тонкие руки - и неожиданно плавный, текущий как вода - их разговор.
  
  Сад "Тихого маршрута" запомнится Рийнару надолго. Будет потом не раз вставать перед глазами как место, где впервые понял, ощутил на себе, что это такое, о чем Иллрейн говорит - думать дальней мыслью. Потому что дальней - смотрел: мягкие переходы оттенков зеленого, вроде бы естественно, как годами были и так выросли - низкие деревья и цветущие заросли, камни и тропинки, словно руки старались немного - пара сидений, обустроенный родник и мостики, опять - беседки благодарственных. Но легко понять, как много надо этого "немного", чтоб получилось так вот. Сад можно было слушать, как слушают тишину. Здесь правда было тихо. И хорошо - так, что только здесь и получилось говорить то, что занимало первые мысли, чтоб не скребло в горле.
   Только это она начнет. Еще на первом шаге дороги.
  - А его Семья не желает ставить тебя в известность?
  - У нее нет Семьи.
  - Нет Семьи? - но удивлению в голосе позволяют продержаться слога два, не больше. Рука еще договаривает оценку: да, это неудобно, а она уже озвучивает - правильную - догадку. - Эль"нере, - вот имя из воздуха подхватываться не хочет, - ее с испытаний привезли?
  - Да, - и имя получается отдать - с ладони на ладонь. - Иллрейн. Эль"нере Иллрейн айе Тольмарка. - А дальше - получается. Тяжелое. Самое нужное. - Она... жива?
   Голос ровный - также мягко, как предложение уйти с дождя:
  - Должна быть. Хорошо, я тебе узнаю подробно. И - заходи...
  
  ...Дальние мысли даже смогут на миг взять верх. Конечно, под такой разговор он бы и к знакомому жилому блоку мог подойти, не замечая. Но как укрылся и внезапно проявился этот - как оказалось, дом - смогло удивить. Смотрел только что - холм, на нем деревья, сосны, маленькие, как все в саду, рядом небольшая площадка - камешки, солнечные часы, похоже, еще беседка благодарственных - и тропинка спускается, течет дальше. Туда тропинки не идет, ну так - камешки... А оказывается, что там, между деревьями, вход - в холм, там узкий коридор, лесенка - рыжие, плитка, подсвеченные ступеньки. За лесенкой - небольшой закуток, с тем же покрытием - здесь выбираются из всего уличного, она еще стоит рядом и подсказывает, что вот так включается просушка, "а тебе, похоже, стоит". Дальние мысли отмечают еще мелкие неожиданности: другое - под ногой - незнакомое, чуть пружинит, цвета послеснежных трав, а главное - теплое... Пол и теплый - это для обитателя жилых блоков городков Башни - удивительное дело.
  Но еще больше удивит открывшееся за поворотом коридора. Светом, серебряным от дождя, с легкими лиловыми и небесными бликами от занавесей - дневным... Потому что ждал узкого, подземного, а оно - большое, полукругом; в самой широкой стене - два окна, а за ними - небо и дымка дальнего берега. Светлое. Теплое. И совсем пустое. Ярким и многоцветным - только пара занавесей по стенам, и что-то на них похожее - скаткой, тючками на этом странном теплом полу. Еще пара загадочных деревянных - скульптуры, мебель, конструкции? - в светлом углу у окна. Еще - звук, негромкий, не мешающий тишине, как шелест дождя, может быть - он и есть. Светло, тепло и очень - спокойно...
  - Да, ты угадал, на этом сидят, - говорит она. - Здесь... специфические проблемы со связью, поэтому - я иду тебе ответить, а ты - придется - подожди. Это мой дом, - уточняет негромкий голос, - сюда не попросившись, не приходят, чтоб этим не беспокоился. И, - плавный, текучий жест, а из воздуха выхвачено мгновенно и неожиданно, - ты хорошо рисуешь?
  - Как вы?... - по-детски полностью удивляется Рийнар.
  - Руки, - охотно отвечают ему. - Руки и взгляд на расцветку. Просто если вдруг придется долго, в том углу у окна лежит планшет... руки занять. И голову. Но главное, Художник, - снова - немало, перехода на три - повышается интенсивность света и тепла, - ты сейчас помни: как я убеждалась, люди Райэна Безумца очень плохо умеют умирать.
  С этой неожиданной поддержкой она и исчезает. Рийнару остается - по совету - только сесть на странный теплый пол, и даже первой мыслью, станет совсем другое - что это было, куда он попал и с кем говорил? А вся тревога, как ни странно, отступит, останется отдельно - где-то за стеной, как дождь, - прозрачной и непреодолимой. Слишком здесь тепло и спокойно. Так, что под негромкую шуршащую мелодию - дождь, ветер - к дальним мыслям вспоминала себя почти бессонная ночь, сесть - и на чуть-чуть, на выдох прикрыть глаза, пока все остальное отступило...
  Он так и не добрался до планшета.
  
  Показалось - было быстро, потом уже, по свету за окном поймет - нет, но очнулся раньше, чем распахнулась дверь. И с ней - снова пришли все первые мысли, резко, ударом - подняли навстречу:
  - Вы... узнали?
  - Все хорошо, - отдают ему негромкое, с рук на руки. - Эль'нере Иллрейн айе Тольмарка в интенсивном корпусе, в ближайшее время обещают полное восстановление, вплоть по работопригодность.
  - Можно... к ней? - просьба ясно - чрезмерная, но слетит сразу же, но неизрасходованном запасе - от того первого.
  - Нет, - руки говорят спокойно - видимо, должно читаться как "я сожалею". - В интенсивный правилами не позволено впускать кого-либо. Кроме персонала.
  Дальше слетает худшим - неправильным, недостойным - и совершенно невзрослым. Но таким ярким:
  - Вы... не врете?
  Понимать, что сказал, получается уже потом. Ждать ответа - уже стыдно. Тем более - какой он неожиданный.
  Просто жест - легкий плеск волны - и взгляд цепляется сразу, как будто ему только сейчас разрешили увидеть. Ладонь - и кольцо на руке, подробно - а трудно было не заметить, оно большое, но смотрится правильно... И очень много объясняет во всем этом - странном. Мгновение еще - зачем-то пересчитать лучи узора - но в голове что-то уже удивляется: "Надо же! С первым встречным - случайно нарваться на лехтев - на Тех, кто Служит... К тому, что я делал правильно - надеюсь. Если на них можно случайно нарваться".
  А еще она говорит - легко, самым объясняющим.
  - Меня зовут Тильсенн. Теи-лехта Тильсенн эс Сьенн. С любой стороны имени врать... неудобно.
  Можно еще и понять, почему при ней не получается. Почему вслед, со скоростью непрошеного, срывается - должное быть оставленным про себя:
  - Попросил... Тех, кто Служит.
  Выражение это ходит - по всем городкам Халльре так точно. Потому что тех, кто выше, достойней - и безопасней - благодарить, а не просить. И обращаться с просьбой к тем, кто служит - тем, кто выше - позволительно... ну только если совсем припекло. И кто его знает, чем еще станет та просьба.
  Не удивительно, что это выражение она прекрасно знает. Принимает - и негромко:
  - Ну, молодой гость, у тебя был повод, - и снова - этот переливающийся звук - все-таки смеется? - Когда люди нужны другим - это трудно. Но правильно, - и снова с рук на руки, очень просто. - Если ты захочешь, оставь выход на ваш передающий, сообщу, как дела с твоим наставником... а как станет можно - сама сообщит.
   Он соглашается, но на четверть выдоха медлит, просто дотянуться и прикоснуться слегка страшно. Здесь не любят лишних украшений, и приглашающий жест - давай, делись - отпускает та же ладонь, с кольцом. Странно, можно ли дополнять опознавательный знак Тех, кто Служит дополнительным запоминающим личного внутреннего. "Вот только тебе и думать, что им можно!" Рассердиться на себя за эту непрошенную боязнь, протянуть руку - личный внутренний не положен, что по возрасту, что по статусу, дорасти еще - до "армейской прошивки", а пока ходи с детским "браслетом"... А что доверие - так - получается взрослым и даже большим: поймешь тут, что именно смотрят - это уже не тот разговор.
   А еще надо - на том, что рассердился - сказать и обычное, но тоже чуть пугающее, а незачем:
  - Меня зовут Рийнар. Эс рен Нирлен, - движением руки - другой, она принимает - очень осторожно. И дальше можно уже спокойней - тоже нужное. - У Вас очень... хорошо.
  - Спасибо. Так и должно быть, - отзывается теи-лехта. - Получается, ты в основном городке Башни живешь?
  - Да.
  - И как ты сюда добрался?
  - Я... на "стрижонке", - слегка теряется Рийнар, и, на всякий случай. - У меня есть разрешение.
  - По таким пределам расстояния... Тебя хорошо выучили. Разрешишь спросить: этот наставник?
  - Да, - снова соглашается он. - Аллье Иллрейн.
   Говорят руки: открытое удивление... уважение? А потом голос:
  - Да, я тебя понимаю, - а потом уже другое. - Но позволю себе подумать, мысль о ночном полете у тебя восторга не вызывает?
   "А еще Котька спать не будет, бояться только..." - это в голове, под резкий согласный жест. Тогда она продолжает:
  - Близкой дорогой до "блестючки"... до общей справочной тебя сопроводить? Чтоб искать не пришлось?
  Это остается только принять - объемным благодарным жестом.
  
  На улице дождь кончился, светлая серебряная свежесть раннего вечера времени цветения, прохладно - и хорошо. Короткий путь - теи-лехта сворачивает с больших темных дорог парка в заросли, на неприметные тропинки, быстрый. Но хорошо, что взялась проводить: дождь прошел, дороги ожили, встречных много - лиловое и зеленое, медицинское, - но на непредусмотренного спутника внимания не обращает и объект в черной облегченной полевой, не иначе - охранник, встреченный на ярко освещенном перекрестке, почти у выхода.
  ...А с другой - внутрь восстановительного - стороны общей справочной насквозь прозрачный дымчатый лес сплошь засыпан - земля и ветви - мелким белым плетением - цветут. И темное покрытие площадки перед выходом тоже в частую крапинку лепестков.
  Останавливаются перед самым выходом, уже в полукруге освещения "щелкалок".
  - С ней будет хорошо, Художник. Жди, я сообщу, когда именно, - а дальше, с ладони на ладонь - уверенно... Подарочек - не откажешься. - И как напутствие Тех, кто Служит могу тебе сказать тоже: ждите. Это не всегда помогает - но... это просто очень хорошо, когда тебя ждут дома. - И прощальный напутственный жест - удачи в дороге - а чувствуется: все равно теплой волной и через куртку - завершается на опознающих "щелкалки", та с послушным звоном распахивается перед ним. - Доберись удачно, Рийнар!
   Чуть растерянное - большое - "С-спасибо!" - говорит он уже с другой стороны.
  
  То самое сообщение он пропустил. Куда отлучался - вернувшись, объяснил честно. Со всем остальным. Выговаривать не стали - ни дома, ни руководитель практики. Понял, посочувствовал, высказался: "Пропустил - наверстаешь", и на правах взыскания выдал вариант дополнительных заданий. В плюс к пропущенному. Так что дальнейшие пять дней Рийнару пришлось сидеть в Речном с ночевкой, и не потому, что опаздывал на транспорт - по усердным занятиям. Возвращался с праздничным - с удачной сдачей. А дома, прямо с порога, встречали его новостью - пожалуй, радостней, чем обязательная праздничная лепешка.
  - Поздравляю, Росинка, - улыбается Альри, - хорошо отчитался - спасибо, что хорошо отчитался. Принимай подарки - давай сначала к передающему, там в записи.
   Выдохнуть, сделать скидку на то, как экран передающего подкрашивает лица зеленым... да и просто Иллрейн в этом, медицинском, выглядит слишком непривычно. И голос эта зараза искажает, шипит. Но главное - узнаваемо, а еще - Иллрейн улыбается. "Здравствуй, Рийнар! Жаль, что не застала - удачной практики! С полным итогом из рук в руки поздравлю: должна вернуться не позже, чем с обычного дежурства. Надеюсь, сводные своего маршрута до лесного ты оставил в доступе? Мне интересно будет оценить. И, - руки старым жестом зачерпывают внутреннее тепло - передать через экран нежданно близким словом благодарности, - спасибо..." Дальше тишина, верней, разом ожившая трепотня обязательной программы, дальше Рийнар считает - торжественным счетом, на двенадцать - и получается так мало,
  И непонятно, что больше хочется сделать - легко, по-мальчишески, подпрыгнуть от радости - или трудно подумать, и куда самому от себя деваться - от того, что все знает и от такой благодарности. Но тут его дернут за рукав. Котька. Свободной ладонью. Считала тоже - тоже по традиции и помогала себе на пальцах, показывает - правильно - три на новый порядок остались неразжатыми.
  - Вот так - и Иль приедет, да? - дождется согласия и звонким. - А я вот с ней сама говорила! А... пойдем у нее в саду уберемся, а то ветер был?
  - Ага! У, какой молодец, Котька! - обрадовано выдает Рийнар. - И дом проветрим, - а дальше он повторяет вслух - то, что живет в памяти - негромким голосом напутственного. - Это очень хорошо, когда тебя ждут дома.
  
  ... В армейском транспортном между вторым восстановительным и первой основной базой Башни в голову могут приходить только вполне положенные по местным уставам размышления. Утреннем транспортном, на удивление пустом, но регулярном, поэтому отмеченным такой "плавностью" хода, что примерно две трети дороги эль'нере Иллрейн айе Тольмарка и старший ремонтных частей "соленых" - с тем же золотом на нашивках - ведут между собой содержательную беседу. Что стартует от рассуждения, какого слетка и за какие провинности посадили за управление этой лохани. "Надеюсь, это все же автоматика," - очень вежливо замечает Иль. Далее разговор охотно продолжается - о надежности автоматики, подготовке личного состава и прочих идиотизмах - извините, сложностях - окружающего, как недавних, так и легендарных. Тон тех самых мыслей, правда, больше соответствует общим выражениям беседы, чем вновь введенному местному уставному порядку. О полном порядке рапорта с последних испытаний, сесть и не просраться господам экспериментаторам "зеркалки" и положенным "статусным" заодно. А еще о том, скоро ли потребуют отдавать этот рапорт, и прочее общее прибытие. Что свежезалатана и готова к дальнейшей работе на благо еще из восстановительного оповестила, по всем порядкам. Родное Крыло - дело дельное, что же до адресата рапорта господина командующего старшего навигатора... оценку лучше вынести из расчетов. Потому что Долбоящик - таким родился, каждую ниточку золота на своих нашивках каждое утро считает, - которого одолеет жестокий срач и прочие благие пожелания, что просятся на язык - это все же хуже, чем просто имеющийся в наличии Долбоящик. А мысли далее - о причине назначения этого объекта и многочисленных последствиях - вынести за скобки тем более, подходящим количеством ругательных определений даже родной нижний изыскательский не располагает.
  И только на привычной - это сейчас чуть-чуть новой дороге: степь и все другое, и жилые блоки кажутся чуть меньше и ниже - от угла квадрата к своему девятнадцать-одиннадцать, мысли сменят направление. Что хорошо бы успеть дом проветрить - уже подступает жара, а значит дышать в долго запертом доме будет мало чем и своеобразно... И потянуть в сторону основную входную дверь, зная наизусть, по прежним дежурствам, чем встретит дом - странной смесью запаха трав с характерной пыльной духотой с четким привкусом какой-то дряни...
  
   А в доме можно дышать, а в доме свежо и пахнет весенней степью, и проведи по открытым поверхностям - ни пылинки, хоть проверяй; а наверху пахнет еще сильнее, потому что кто-то принес, и выложил - на стол огромным ворохом - синей полыни, которая именно сейчас и цветет: и вкусно пахнет, и чтоб было, что в чай заваривать - и доброе пожелание дому - здоровья, долголетия и всякого такого. И еще - в до края раздвинутые окна - ветер...
   Правда, удивляться некогда. Потому что приветствовать решат все и сразу. Первым делом оживет общий передающий, вот оповестил эту нечисть входной сканер: хозяйка вернулась - сразу кого-то понесло на связь. Не "недожорка", против ожиданий:
  - Клювастая! Красота крылатая, недоразмазанная - сунься к связи, покажи обводы! - "Доброе утро, Выскочка эс Солья! Навигатор родного Крыла, с первого "приветствую" подчеркивающий, что он тут неофициально... Вот почему спорить готова, что это не к добру?"
  - Несказанно рада тебя приветствовать снова, Выскочка! Что у нас уже взорвалось? - И первой мыслью: "Ну да, он тут неофициально, только вот на связь выходит из своей "снодавилки" на основной базе... Приветствую, долго отдыхали. Вот бы знать, чаю попить разрешат, или вылетать мне с пинка с наземных?"
   А вторая мысль, столь же яркая, отслеживает внизу на входе звук - шаги, и знает уже, что на границе для посторонних они не остановятся - бегом, звонким водопадом вверх по лесенке топоток - и, с порога:
  - Иллрейн! Аллье Иллрейн верну-улась! - добегут и, не спросив разрешения - уткнутся с разбега, к верхним нагрудным... Ничего себе маленький котеец - снесет!
   Рийнар, как старший - взрослый... ну, почти - остановится рядом. Чуть за спиной. А еще понятно, что смотрит он еще и на экран, откуда - как некстати - смеется эль"нере Сайо эс Солья:
  - Надо же! Такая же! Я побаивался - так заблеванной соплей и придется тебя запомнить...
   "Вовремя, дери его!"
  - Цеди помои, наш навигатор. У меня тут два моих наставляемых под крылом!
   Ладонью навигатор второго крыла принимает сказанное, небрежно отставляет в сторону и продолжает смеяться, выдавая краткий совет. "Ну, можно было и не спорить":
  - Попрощайся! У нас тебя подарок ожидает - с возвращением.
   Ему тоже отвечают жестом. Прозрачным и малоуставным: и что за дрянь?
  - Обстрелянный получил разрешение на выполнение нашей осенней программы испытаний на предельных высотах - непосредственно у, - чтоб так уметь - надо быть потомком многих поколений наследственно-военной семьи. Чтобы строго вытянуться и назвать старшего навигатора со всеми званиями и именами его - полно и достойно, но так, чтоб собеседник прозрачно понял, что про себя ему говорят - "командира Долбоящика" - и хорошо, если тем ограничиваются.
  - Есть! - эту новость Иллрейн ловит почти с довольным видом. - И конечно, в нее обязательным порядком пихаются верхние Крылья?
  - А так кто же, - поддерживает эс Солья, смешком. - Клювастая, не верю, что ты эту возможность навернуться из клювика выпустишь. Только тебя и ждали. Согласно правилам и традициям...
  - Ч-чего?
  - А неудача - как наши "болванки", - совершенно серьезно отвечает он, - дважды в одну цель не бьет. А один раз тебя уже приложили.
   Это непростая задача - усмехнуться в ответ, понимая - шуточку удалось понять не только ей. И как усмехнуться:
  - Полагаешь, неудача метко стреляет?
  - Мне не подобает сомневаться в меткости Того, кто отвечает за все наши земли, - также серьезно отвечает эль"нере Сайо эс Солья. - Но ты у нас правда везучая, Клювастая!
  - Я просто хорошо работаю, - но это тонет в новой реплике:
  - Так что твое Крыло ожидает только пинка от командира под... оба полупопия.
  - Принято, - ровно отзывается Иль. И дальше. - Чай допить успею?
  - И попить и выпить, - ухмыляются в ответ. - Но к вечерним тебя Обстрелянный точно потребует - в лобик поцеловать. Тараном. Жди официального вызова - с круга на круг. Это я, на скорости, предупредить, а то соскучился...
  На этом эль'нере Сайо эс Солья и пропадает со связи, оставляя жест Иль: вот надо же! - отражаться в потухшем экране.
  
  А дальше оглянуться... Маленькая отпускать не хочет, чуть-чуть выныривает, глаза поднимает. Рийнар только смотрит - с близкого расстояния, хмуро.
  - Ну... здравствуйте, - тихо говорит Иль.
  - Аллье Иллрейн, - озвучивать такое вот получается только у Кийро. Грустно. - Вы прямо теперь опять уйдете, да?
  - Видишь - в Башне по мне тоже соскучились... - в соглашающийся жест Иль вплетает несколько весьма насмешливых элементов - подбрасывая их хмурому Рийнару.
  - Он злой, и на вас ругается? - спрашивает Котька.
  - Н-нет, - теперь Иллрейн улыбается ярко. - Он наш навигатор... и так шутит. - И дальше, во времени отдельном. - "Защитку можно оставить без чего угодно - но без смеха ее оставить нельзя..." - потом вернется, аккуратно потреплет мягкую шерстку Котьки (а дите к лету обстригли). У Рийнара ладонь уже просит разрешения прикоснуться - получает - и замирает на плече. Теперь - вернуть голосу веселье. - Так, и что за скорбящее семейство меня встречает? Одна куксится, другой смотрит - съесть хочет, непорядок в доме.
  - Так нечестно! - сердито озвучивает Котька. - Мы тебя тоже ждали. Все ждали. И мама скоро придет тоже...
  - Коть, - Иллрейн говорит медленно. И четко, - до вечерних еще огромное количество времени. Четыре больших круга... ну - три. А можно считать и малые. Это еще все успеть - может даже посмотреть, как ты летаешь. И твою полетную карту, - это уже Рийнару, - и столько всего... А дальше... - ладони отпускают под потолок - лети, как хочешь, не моя воля направляет, - так надо. Так приходится. А сначала я собираюсь чай пить. Очень хочется - пыльно в наших транспортных. Вы со мной?
  
  ...Это вот там, когда Иллрейн попросит помочь набрать всякого для "степной заварки" на Рийнара накатит - и надо объяснить, все и сразу: и почему сердит, и почему все так вот - надо сказать, что караулил на угловой башне, когда же, надо назвать - этим внезапно получившемся на близком: "Я очень ждал, что ты вернешься".
  А потом она входит в готовочную - и точно, замирает и принюхивается. В доме проветрено, но это не помешало зацепиться где-то за края легкому, доброму аромату дыма с жаровни. Присматривается - и точно - здесь горел огонь, день назад, два? И отпускает в пространство - спрашивающим жестом - перед тем, как поставить чайник.
  - Да, - отвечает Котька. - Да, это мы... Мы нарочно...
  - Это так принято, Иллрейн, - новый гость, Альри айе Халльре в дом заходит тоже без сигнала - и сразу поворачивает на голоса в готовочной. - Это старое. Когда кто-то должен вернуться, в его доме зажигают огонь. Чтоб знал, куда идти - чтоб знал, что в его доме будет тепло. Детям нравится...
   Улыбнуться - а довести благодарственного жеста не получится. Можно отвернуться к жаровне, хотя ковшик еще не подумал издавать и первого звука - что-то плохо разгорается, топливо приспособлено так себе, впридачу еще пахучие веточки - и оно дымит, а теперь - чуть-чуть раздуть и хорошо сделать вид, что все от дыма. Ну да - получилось:
  - Иль, неужели тебя маленькие уже успели так утомить? - спрашивает Альри, и даже успевает аккуратно уложить что-то свернутое на сиденье в готовочной - дабы движением руки пообещать соответственную награду за такие действия. Начать, вернее...
  - Нет, - хмуро откликается Рийнар (Иллрейн продолжает вразумлять огонек на жаровне). - Не мы. Ее уже на работу успели вызвать.
   Весьма нехорошо оценивающему эту оперативность жесту ньирре-теи Альри приходится уже ответить:
  - Нет, - а голос держать надо, только не очень получается. - Я просто поняла... что я вернулась. - "Ну... попробуй это назвать. Все в жизни приходится делать в первый раз". - Я вернулась домой. - А если это так - то в первый раз, наверное, можно - взять и на всеобщее обозрение выпустить - дурацкую слезу... Не, даже две.
  - Иль, - негромко тогда говорит Альри, - знаешь, а у нас для тебя подарок...
  Потому и запоздала - доделать, проложить последний шов по обороту рукава, закрепить нитку - чтоб все получилось, как надо.
  Иллрейн смотрит - на то, как из сверточка получается - свободное, фиолетовое с проблеском, смотрит так полностью и удивленно, что дальше срывается пояснить:
  - Это рубашка, Иллрейн, - и даже дальше, вот сейчас в голову пришло, - у нас же окончание звездного года в эту осень, и надо... А у тебя с гражданским... - и запнуться, так и на близком правильно не совсем.
  - Можно сказать, что нет, - легко подтверждает Иль, и принимает - в руки. - Спасибо... О, легкая какая...
  - Аллье Иллрейн, а надевайте? - говорит Котька с другого конца готовочной.
  Пожмет плечами. Согласится. Убежит наверх. Про себя оценит: провозится - к нормативу даже постыдно близко не подойдет. Какие они... подробные - эти гражданские одежки и застежки! Спустится. Невольно распрямит плечи - слишком внимательные встретят - три взгляда.
  - Тебе подошло, - говорит ньирре-теи Альри и надо ответить:
  - Это хорошая работа. Очень... теплая.
  Рийнар же оценивает по-другому. Негромким:
  - Не узнаю.
  
  ***
  Они построились. Тренировочное поле как раз под количество - ровных, цветных колонн, младшие - городков Башни - от самых маленьких, первого Дня Имен - до постарше. Сигнал, три громкие музыкальные трели - и вся раковина тренировочного поля наполнится звонкими голосами, стройным хором - где-то на качество исполнения их оценивают отдельно, здесь может быть тоже. Приветственный гимн великой и нерушимой, что широка и необъятна и всячески бережет и защищает наше радостное детство. Гимн, который каждый ее юный житель запоминает в довольно мелкие годы.
  Зверенку Раэну, правда, повезло выучить этот "шедевр" кривой перекрестной рифмы в относительно зрелом возрасте, с уже приросшим своеобразным отношением, что унес с собой - на долгую-долгую жизнь... Что поделать, у Присягнувших, как их любят называть разнообразные торжественные опусы - "живого щита, верного и в жизни и после" - очень характерное отношение к великости и бессмертности нашей нерушимой. И к пафосной трепотне отдельно. Очень это утомительное и неблагодарное дело - работать щитом - затычкой - на многочисленные дыры прославленной и бессмертной (и во глупостях своих в том числе). Особенно когда ты живой. Состоит отношение из трех слагаемых. "Воззвания много не стоят", "Держи язык на привязи" и "Делай, что должен" - то есть выполняй присягу. Потому как если цена твоим словам иная - сам ты тоже многого не стоишь.
  
  ...Можно еще, но не нужно - дальней мыслью подумать, а действительно - перерасход ресурса, и опоры прогибаются на середине...
  Их много - они поют о великой и нерушимой, о земле, что бережно хранит свои ростки... О земле - высокий Внешний оборонительный совет которой с упорством идиотизма твердит, что "разумные не воюют" и ничего не случится. А в пользу "случится" взлетным сигналом гремит весь опыт, а здесь - считай, что передний край принятых секторов. А этих мелких только на этом поле - оглядеть и сказать: их в максимальный пассажирский загрузить - и то с трудом получится, а если с семьями...
  Прогибается опора посередине. Так ощутимо - прогибается.
  
  ...И на что там - так пристально смотреть командиру? Тоже потребовали оценить... не гимн же? А смотрит. Держится - нерушимо прямой стойкой. С одним нарушением. Встал рядом, руку - на перила беседки... Не скажешь: оперся - по выправке не похоже. Только четко, до блеска, до темного и колючего под солнечным светом - серо-зеленый узор - пластинки чешуи и когти... Так кажется, а еще больше, что чуть-чуть - и пойдут трещины по перилам, не выдержит - лаийя, спаянное дерево. От одного напряжения.
  Зря так думать, так задаваться вопросом, что никак недозволенное действие обгоняет мысль, даже способную его остановить. Ерунда - тоже положить ладонь на перила - на расстоянии дальнем... достаточном, чтоб почувствовать, значит - близко. "Кому - ты говоришь: я здесь - я рядом? На что Вы так смотрите?"
  
  Ответ будет. Каменной окажется волна поднимающихся детских голосов - тараном... старинным - ударит - и впечатает в стену, чтоб трещина пошла по броне. Чтоб прорвалось коротким, таким же каменным:
  - Как их... много.
  
  Каменным огнем, который очень быстро справляется со всеми защитными экранами. Уверенность, что теперь понятно, о чем думает и почему ему так - оказалась такой же каменной. Достаточной, чтоб на скорости маневра - руку не отдернуть, убрать: по форме руками разговаривать не полагается. И отозваться, пока гимн допевает, как там мы прекрасны и непобедимы:
  - Мы ее удержим, командир. Должны - удержать, - а чтоб не повисло лишним воззванием, дальше надо десяткой... двадцаткой - рапорта, и откуда у эль"нере сен айе Тольмарка берется такая уверенность...
  
  "Утверждают, способностями в экстренной биологической недолго живущие не отличаются. Пусть - утверждают".
  
  ...Просто так было - прошел удар, и пошла трещина, по самой глубине - огненный разлом, делящий суть и слово напополам... Не разными потоками мыслей - другим - отдельным. Стоял - эр'ньеро эс Тийе эс Сьенн, слушал достойно четкий, и по содержанию достойный доклад о состоянии Крыльев Башни и их готовности к "нежелательным воздействиям". Мало - слушал: спрашивал и требовал ответа, и еще успевал отмечать, как подхватывают его внутренние расчеты.
  Только по другую сторону трещины внутри оказался он же - другой. И не успел оказаться, как уже - смотрел, полностью - так, что дальше не оставалось... Глупо было понимать: в первый раз с тех пор, как вообще видел - разглядел, что она ростом не выше своего воспитанника... Крепче, конечно. И все равно. Яркое, чужое, неправильное гражданское - и такая безоружная точность другого - до крохотного движения, до дыхания, единственно позволенного в "парадной доклада". Никуда не делось - здесь, на твердой земле - чудовищной открытостью, разве для системы взаимодействия...
  
  А там, в фиолетовом небе... Не в ритм слову, четкой и выдержанной беседе временно отставленного - все равно нашего командира - Седьмого круга Башен и командира же верхнего крыла... Там звенит - все время первым весны - свежее, послегрозовое - ветром, ярким и пьяным... столетия - дышал бы.
  Столетий - не получится.
  
  Мысль, что целит подбить по плоскостям, надо подхватить встречным ударом... Но с такого расстояния и себя зацепишь - зацепил. Осталось понять - с тем обращением, что никогда не разрешал себе произносить вслух Райэн Безумец - слишком близкая дистанция: "А тебя могло не быть. Этот день назад - я бы только принял к сведению..." Но время треснуло и стало другим - и понимать нелепо, словно внутри столетней каменной брони оказалась птица - и птица была живая. Что изменилось? - все как должно быть, но лиловое грозовое небо звенит - рядом, и отвлекается на двенадцатую выдоха от обсуждения слетанности Крыльев - "четкого, моя школа" - командир Безумец, оставшийся на той стороне трещины. На вывод - бесспорный, как бронированная дура, возникшая перед передними маневренными. Внезапно и ниоткуда - от вывода так же охренеешь.
  
  ...Он просто стоит - и узнает как это.
  Старое, памятное из давних глубин - где детство. Там, где смотришь на мир еще снизу вверх. Снизу - рисунок, орнамент лабиринта на полу гнезда Сьенн - причудливые переходы каменной мозаики выныривают, переплетаются с жестким и теплым плетеным покрытием "мест, где" - сидят, спят... да что угодно. Еще одним - кажется, согласованным ритмом пляшут, переливаются по полу цветные блики от витражей "вечерних" окон. А сверху над ним, где-то с восхода - ткацкая рама бабушки Сейренн стоит у "утреннего", рабочего окна - голос, густой, чуть хрипловатый - так кажется, что за ним пересыпают камешки. Негромко - теи Сейренн поет "для себя и для работы" - долгие песни зимних дел, выдержанные в ровном ритме, "как ложится снег за окном и нити в работу":
  Просыпалась рано вставала прежде света
  на пороге первых дней новорожденной осени
  сонным покрывалом серого цвета
  шелковым гасила солнце
  спрашивала после слабые травы
  не помнят ли твоего следа
  покидая взгорье, оставила тайну
  шептала, пела
  "Знаю тебя легким,
  знаю лучистым"
  слово кануло в землю
  до юной поросли
  до нового лета...
  А плетенка пола к нему очень близко - Зверенок Райэн тоже занят работой, постижением задачи непростой и необходимой с точки зрения родичей-дарра - он учится сидеть удобно. Кошмарно нудной задачей, а из песен под долгую работу - получаются и неплохие колыбельные:
   как вошло в силу утро, звала, искала
  на седых камнях оседала солью
  сквозь прорехи серого того покрывала
  пухом золотым просыпалось солнце
  камни стен твоего дома
  трогала руками
  говорила стенам, себе не веря
  "Знаю тебя светлым,
  знаю счастливым"
  время теней провела за прялкой
  солнечный пух да каменный смех -
  все мои нитки...
   И все же он не заснет к последнему куплету, зачем-то прислушается - и не выдержит, рассмеется...
  Таким оно будет неправильным и странным воспитаннику гнезда Присягнувших: "Знаю тебя уязвимым, знаю тебя живым..." - повторяет вслух Зверенок Райэн и смеется. То есть, пробует засмеяться. А дальше за какой-то миг - ну как считать доли выдоха, когда дышать совсем нечем? - приходится соображать, как бы так упасть, правильно сгруппировавшись - и мимо очередной каменной дорожки?
  - Скверно, - оценивает результат тот же негромкий голос, сверху. Кажется, бабушка Сейренн совсем не отвлекалась от работы, старательно ложится тонкий, "на звонкую основу" - узор, так же - удобно - сидит она, ткет занавесь. Смеяться: ""Удобно" по представлениям дарра означает "я могу нанести удар, не отрываясь от основного занятия"", - Райэн эс Тийе эс Сьенн начнет примерно к последним курсам... И немногим раньше - отслеживать вовремя движения теи Сейренн эс Сьенн - бабушки из гнезда Присягнувших. Но до этого очень и очень далеко. Тогда только выпрямиться - и двумя руками, очень громко спросить: почему? И - все же признанный внук, ее именем Зверенок - получить ответ.
  - Раз - левую руку ты, так на нее валясь, уже б сломал... в двух местах. А два, тяжелее - если ты вправду удобно сидишь, чтоб сдвинуть тебя с места - уронить тем более - нужен хотя бы таран...
  То, что направленная затрещина Присягнувшей (да в том уже возрасте, где броня "остается с тобой и дома" и любому видна) с тараном по мощности примерно сравнима - Зверенок Райэн объяснять не берется. Потому что приняли - принимай, и потому что куда важнее получить ответ на более насущное, поправить жест: "Почему? За что?"
  Вот тогда теи Сейренн отвлекается от тканья занавеси. Разворачивается - сидит тоже: удобно. И говорит подробно и медленно:
  - Потому что глупых, Зверенок, бьют... И плакать не разрешают. Тот, кто смеется над неизвестным ему, увы, вряд ли умен. Так над чем ты смеялся?
  Зверенок фыркает. Сердито. Упрямо. Дальше требуется ответить.
  - "Знаю тебя уязвимым, знаю тебя живым", - и снова фыркнуть. - Это же совсем смешное. И слабое. Вот если бы... - запинается, его подбадривают: что если бы? И подбирает, что тогда должно было бы звучать - самым ярким и правильным:
  - Ну... Не знаю. "Знаю тебя самым большим... Победившим всех".
  Бабушка Сейренн уже смеется. Так, плохо слышно, как умеют только самые старшие, что слышишь не снаружи, а внутри головы... И то: обучаешь себя слышать:
  - Очень глупо, маленький Зверенок, - говорит она, отсмеявшись. - Совсем глупо. Победить - это не очень сложно - если тебя хорошо учили и ты хорошо учился. Достаточно уметь пользоваться головой, бить эффективно и отступать вовремя... Учись хорошо, Зверенок - узнаешь. - А дальше другим голосом, глубоким, речью раздумий, как куда-то над ним. - А узнаешь ли другое - я тебе не могу сказать. Это долго и непросто - дорасти до времени научиться, как получается вылезать из всей защиты... как это дорого и страшно - другой, что может - при тебе быть без брони. Некоторым приходится прожить всю жизнь - и так этого и не узнать... - потом теи Сейренн вернется - во время сейчас и улыбнется внуку. - А до тех пор, как ни объясняй - бесполезно. Это ж куда сложней объяснения, что людям удобней сидеть всем собой, а не четвертью полупопия...
  
  Это было - долго считать, как давно... дольше только - сколько с тех пор еще было... И чему только за то время ни успел научиться Зверенок гнезда Сьенн. Сидеть удобно. Думать головой. Нападать эффективно и отступать вовремя - и не отступать, когда больше ничего не остается. И на всякий случай - не смеяться над тем, чего не понимает.
  
  ...А присмотреться и назвать: именно так. Встало рядом, стало еще одним им же - и сказало: так тебе сейчас и есть. Правильный ответ на давнее известие о неудачных испытаниях он договорит сначала: "А с этого выдоха и дальше я знаю по-другому. Тебя могло не быть - и это осталось бы со мной надолго - чужим ветром, как будто это я вел тебя в полет - самый дальний из возможных. Просто - до невыносимого правильно и легко - что ты все-таки есть..."
  А дальше можно еще раз вдохнуть, пока по лиловому небу катятся разряды молний и командир Седьмого круга Башен нетерпеливым жестом позволяет эль'нере Иллрейн айе Тольмарка высказаться о старшем навигаторе Башни 37.126, игнорируя требования местных уставов, и слушает меткий армейский. Но пока мрачно смеется командир Безумец над точностью именования пустояйцего золотонашивочного "долбоящиком" - с третьей стороны его действия и состояние оценивает еще один, посторонний, непроизвольно включившийся наблюдатель. Привычное: а теперь оцени, как выглядит ситуация, если смотреть из левого верхнего угла над ней. "Вот это?" - оценивает наблюдатель, и далее, словно выдавая на личный внутренний в точном расчетном - все показатели всей ерунды, присущие собеседнику - о статусности и смертности. "Логичное биохимическое следствие проблем с внутренним ресурсом, - делается вывод. - Выбор объекта свидетельствует о том, что проблемы критические". Безумец выслушивает терпеливо и подробно, как иного "долбоящика" - краткий примерный анализ этой побочной биохимической реакции, ее основные составляющие, все анализы физического состояния и статуса эль'нере Иллрейн айе Тольмарка. И оба они - командир Безумец и этот другой и новый - оказываются одно целое, одним ответом - подробным, точным и красочным - куда и с какой скоростью передвигаться говорящему.
  "Едри тебя предельной мощностью, драгоценный наблюдатель, - всплеском огня каменных рек смеются оба Райэна Безумца. - Это хотя бы яркая - и достаточно неожиданная "биохимическая реакция", чтоб было интересно проследить ее на своем примере. Из всех окружающих последствий - наиболее живое..."
   "Я стою, - смеется дальше тот, новый Безумец, что был на свете только - вот и сейчас, и было все равно, сколь это не пристало и безоружно. - И небо надо мной, и другое небо звенит, и я дышу - безымянные, не вспомнить, за сколько по-настоящему! - и просто - это хорошо. Это так есть. А любому "потом" - со всеми здравыми смыслами и принятыми традициями разрешаю смотреть из дальнего угла и подавиться: не вижу - слишком передо мной огромное".
  
  ...Было правдой, предельной, над которой точно не стоило смеяться. Малости не хватало другому - другой - чтоб вдруг оказаться целой вселенной. Огромной - открытой и единственной - сильной - беззащитности живого. Страшным. Способным сдвинуть - если не весь мир, то одну голову.
  До ошеломительно простого - вдохнуть правильно, "всем собой" и оценить: странная биохимическая реакция, способная добраться дотуда, где встречаются небо над моей головой и взгляд моего бога. "Знаю тебя разной - знаю тебя живой - знаю тебя рядом - в пределах, внутри мира моего - хочу узнать ближе... И это единственное "потом", что я готов принять - перед небом и взглядом - того, что выше меня"...
  
  ...Но трещина мира осталась и она напомнит - огнем, научившимся плавить камень и сносить броню. С другой ее стороны ответит - эр"ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн, что успел выслушать и оценить подробный рапорт командира Крыла своей Башни. И было-то все недолго...
  "А "потом" очень сомнительно, что будет. Предполагаю, довольно скоро - дожить всем хватит. А ты говоришь с командиром, Безумец. С неплохим - учить начинал, отвечаешь - командиром тех, кому придется затыкать дыры мироустройства и политики нашего благословенного государства единственным восстановимым его ресурсом. С командиром, которого лично ты сюда поставил. Потому что с самой дерьмовой ситуацией - должен справиться. ...Такой - я тебя тоже знаю..."
  
  ...Музыка снизу - громкая настолько, чтоб сюда прорваться - радостна до привычной усталости: чествуют первых победителей обязательных выступлений. Иллрейн приходится прислушаться, чтоб услышать, через паузу - долгую, логичную - негромкий ответ... Неожиданный скорей интонацией, чем содержанием, с предыдущим взаимосвязанным:
  - Иль, и что ты будешь делать, если во времени ближайшем на вас свалится война?
  Интонации, слов для близких - сильно близких - ожидать было трудно. Сейчас было никак нельзя. Ничего. Собраться. Быстро посчитать разное. Ближней мыслью - какое постоянное это "если" для Башни 37.126... и если бы могла его не разделять. Непрошеной дальней - что голос у него на этой интонации идет на глубину, почти не звуком, другим... как со скоростями перебираешь. Это за четверть выдоха. И ответить. С общей дистанции. И честно.
  - Выскажусь кратко на армейском. И придется "птенчиков" вытаскивать из отпуска. Запрашивать с Обстрелянного... эр'нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн доступное полное и подробное о всей шеренге дерьма, что на нас валится. Предполагаю, что потребуется еще повертеться на верхних: на универсальность взлетные крылья подогнать... - и дальше разговор готов слинять на второй круг обсуждения местной вечной темы. Иль еще старательно взвешивает, стоит ли в число прочих предположений вслух допускать: чем-нибудь несильно стукнуть по голове Долбоящика... категорически до начала каких бы ни было боевых действий. Когда куда неожиданней звучит следующий вопрос:
  - А слинять отсюда ко всей благости и милости не захочется?
  Сочетание - не исчезнувшей близости в интонации и смысла вопроса... Не сообразить, как назвать. Как голову сорвет - в вертячку. А плечи надо распрямить... "И подумала айе Тольмарка... командир Крыла сен айе Тольмарка: я достаточно Вас знаю - я так на Вас смотрю, что могу при Вас проявить свою злость..." А дальше ответить - точным и самым формальным, а что к словам не подходит - все равно:
   - Захочется. Не раз так, думаю. Особенно если принятые показатели нашей... мощи и нерушимости не совпадут с мощностью мегатонны дерьма, что на нас свалится. Жить - оно, обычно, хочется. - А потом старательно построить улыбку. - Только толку? С армейской "прошивкой" далеко не побегаешь. Командиру Крыла - неплохо, знаю, слетанного Крыла - близ падения на голову чего-нибудь увесистого надеяться слинять... - отпустить в пространство жест, не подходящий формальному тону, но точный для оценки разумности этого предложения в высокой ругательно-отрицательной степени.
  ...Но раньше, чем рука вернется из жеста, скажется вслух другое, другим ответом. Внезапным пониманием, под которым броня и формальность хрустят сухой скорлупкой:
   - А главное... - Не удержать чего-то похожего на смешок. - Лучше пусть с меня все нашивки снимают, вплоть по воротник... по голову, чем я озвучу это нашей нравственной подготовке. А оно, проклятье, правда: хочу - не хочу - знаю: это - не мое небо, это я его, я без него не буду. Это мой строй - и мое место в моем строю. Кажется, полагается еще добавить: так я должен - небу в себе и взгляду того, кто держит все земли. А тут - как от "прошивки" - не деньшься: кто-то на меня, правда - время от времени смотрел. Надеюсь справлюсь: очень не хочется так ему должать.
  ...И сталкиваются искрами каменного огня те реки, таким грозным и почти беззвучным - нежданным - он смеется. Вот... безымянные...
  
  Просто потому что остается смотреть. По всем сторонам - и всем собой. Как прохладное лиловое небо отвечает молниями по горизонту, живой яростью, ледяным свистом грозы - какая это для нее правда. Как выше - куда над - она это говорит. И четко разглядеть, вот сейчас: ее метко приложили другим именем - Клювастая. Резкое - и действительно птичье - пока смотрит куда-то вверх, над ним... И говорит. И мир вокруг оказывается прозрачным и медленным, как после навигаторской смотреть... привыкать приходится.
  Так она есть - пока говорит - понятным и страшным. Живым единством шторма - в общем небе "побочных позывных", взглядом - внутрь себя и в небо - сутью, словом и тем, что выше: как одним - и каким узнаваемым... И про себя называть было трудно, как сквозь грозу.
  
  "Ты говоришь на общем среднем, ты на внутреннем Присягнувших и произнести не сможешь - ни "здравствуй", ни "вот дерьмо"... Каких стократ проклятых безымянных я - всем, что я есть, слышу - что ты говоришь - на том, в котором я учился понимать?"
  
  ...А в глубоком Присягнувших, единственное это "я здесь на месте и я должен" звучит просто "я есть". И это на нем (чтоб различать звуки просто слухом - учиться долго) - о небе в себе и взгляде того, кто выше - и долгах по поводу - говорят именно так, смехом - и тем упором всем собой, что с места сдвинуть - надорвешься и невероятно неправильно. Набранному воздуху на неведомо сколько выдохов по счету, выдоху, которым - хоть зашипи: а нечего проверять на прочность кровную броню - можно позволить стать только смешком - коротким: узнаю... родное. И услышать. Звонким:
  - Потому что меня так не учили. И... это очень неожиданная проверка нравственной подготовки.
  
   ...А теперь - сен айе Тольмарка - надо суметь оторвать взгляд от родного неба: поддержи - и увидеть собеседника. И только тогда почувствовать - рядом - неопознаваемое, но большое... Как в системе взаимодействия - предельной силой вызова; глубоким, грозным, словно заговорили - каменные реки. И никакой мгновенной прикидкой на все шесть данных и двенадцать невозможных чувств не разберешь, что это. Только нелепым писком над грозовым фронтом звучит и обрывается дальняя, нелепая мысль: удержаться бы... И как я это буду выть, когда наконец, смогу... И пусть, что нелепо, как да - о таком - перед грозовым фронтом.
  А потом он говорит. Коротко, слова четыре, не понять ни одного - глухо, негромко - то самое странное произношение, отдающееся за слухом - да: как каменных рек... Чей язык? - другой. Но как в системе взаимодействия - где успеешь перевести на слова? - ясно, что это: как много отдают, и чему должно быть в ответ. И медленно - вспомнить полную парадную и принять ближним торжественным - то, чем делятся как всем небом.
  
  Говорит Безумец на внутреннем присягнувших ("на "языке людей" - открытом, как сказали бы те, кто меня растил"), потому что в привычный обиходный не впихнешь то, что должно быть - так, как надо. Как на него переложить - одним целым - и "знаю тебя достойным того, что ты есть" и "чту твой долг" - никаких проклятых не переведешь все... Всю возможность одной живой (наблюдатель? - слабой смертной? - ты промазал) - собрать мир воедино, соединить края нежданной огненной трещины - и двух командиров Безумцев; что не может быть - и как должно быть... Чтоб - про себя - получилось всем - сутью, словом и тем, что выше... Такой благодарности на общем среднем просто не бывает.
  
  Четко - всей собой, как подобает - в страшно редком парадном открытом - смотрит вверх, на него. Странное гражданское зацепилось, бьется на ветру, задевает щеку - ветер боковой, и смешно взъерошивает - короткие, осенние прядки... Близко. Как надо.
  Странным таким - внутри:
  "Ты на них похожа. На наших "птичек". Четким, точным, крылатым - а безымянные знают, на посадке - в каком режиме. Страшно - настоящая. - Говорится полнее пьяного, всем огнем - внутри... Это еще бы вспомнить, можно ли вслух. - Ты чудо, Иль. Ты чудо и ты чудовище. Спасибо - что собрала меня заново - как должно быть. (...если держишься как должно: всем собой, с места сбить нельзя - ни тараном, ни пониманием, что "после" скорей всего не будет.) Спасибо, что ты есть. Я тебя - правильно - сюда поставил.
  ...А дальше - есть одно большое сегодня. Ничейные дни. И если их получится разделить с тобой... Такой просьбой я и небу задолжаю..."
  
  И будет - другое. Вокруг, огромным - словно приходится лететь с грозовым фронтом - и также трудно. И не повезет. На земле сложнее действовать. Забыла, что в полной парадной командир оказывается - стоит чуть развернуться. Оттого таким внезапным - ответ: до образцового по уставу движение - тоже ближним торжественным. Мало где такое может потребоваться - присяга... церемония передачи огня... Что здесь - и пустыми-то руками? Но что бы ни передавали - было, и мощности было ощутимой. Перед глазами, в миг, когда ладони соприкоснутся - вот то, неведомое, грозное и нарастающее - таки шарахнет. Ослепительным, сплошным - реальным - из мира вне - в этом было. Так, словно вправду - был грозовой фронт, и сдурила, умудрившись нарваться на его "приветствие".
  ...А об этом разное говорят. Правда и легенды. В том числе, что мало после такой глупости уцелевают, потому как приветствие грозы имеет свои взгляды на конструкцию "бабочки", и непосредственно на защитные ее экраны...
  
  ...Что очевидно так вот мир здешний поворачивается на другую плоскость, пропуская в жизнь как-она-есть - кусок времени небывшего и невозможного, в честь ничейных дней меняя их местами, Иллрейн определит только на новое утро.
  
  После такого "шарахнуло" думать и соображаться с обстоятельствами способен только дальний фрагмент головы. Благоприобретенный. Позволяющий действовать и тогда, когда действовать объективно не можешь. А так как благоприобретен в "защитке" - он смеется. Что не знаю, умеют ли что-нибудь чувствовать наши основные батареи, но если умеют, выглядит это вот так: сколько там - всего пять контуров - и всем имеющимся ресурсом надо удержать наличную внутреннюю дрянь... в любой момент готовую рвануть. Еще и действовать при этом. Вот этот фрагмент головы и действует. Неплохо - получается даже беседовать. Об условно более мирном: победителей выступлений полагается приветствовать, и разнообразные представители обязательной нравственной этого не упускают - с та-аким оказывается, качеством... Сравнительные характеристики начинки головы и из нее выхлопа местных преподавателей нравственной подготовки несколько помогают восстановлению состояния. Потому что эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн ценит эти объекты в тех же минусовых показателях - ниже дерьма - как большинство "защитки". А еще умеет с самым серьезным и сдержанным видом добавлять к речи нравственников выразительные комментарии - и к месту рассказывать пару-другую коротких баек... Так, что Иль старается сдерживаться, но хватает ненадолго - очень скоро смех прорывается на поверхность, а дальше уже получается "смеяться, как в "защитке"". А то - понятно, почему эту службу можно лишить всего, кроме смеха: пол малого круга проржал - считай, на пару показателей подзарядился. Всяко здравей, чем чувствовать себя основной батареей.
  
  Только ощущение все равно остается. Долго. Совсем долго. Завершится выступление, далее должно быть всякому приветствию Дней Имен - от взрослых... Спустятся тогда уже с наблюдательного пункта - к общему полю. Надо ведь успеть попрощаться со своими маленькими на дни их времени пребывания в Речном. Тоже - разбрелись свои на праздник: ньирре-теи Альри, по правилам, - свое место рождения и дальних родных навестить, маленькие - в Речной, а самой - так оставаться... Пока ищет, Иллрейн успеет выслушать, как приветствует эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн участников Дня Имен. "Вот ведь... А он едва не всех лучших по именам запомнил". И как выражает свою надежду, что доказанных умений им хватит, чтоб держаться крепко и действовать быстро. И, дери его, а прочувствуется ощущение себя основной батареей.
  "Ну и чего ты тут ждешь? С небес благости и милости - сейчас, подберет мощность и обгадит, не отмоешься. Понимаю: приказа быть свободной и идти ко всем благословенным не было. А то, что сейчас ничейные дни и вы в гражданском у тебя в голове не сохранилось?" И все равно - ждать, смотреть - сохранять далеко внутри четкой съемкой - простое, как идет командир Райэн Безумец сквозь полную народом нижнюю площадку детского городка - точная, спокойная пластика большого зверя, скорость которой как бы и незаметна... И назвать мыслью дальней, которой можно говорить всякой степени нелепое - и должно сохранять увиденное надолго... навсегда? - это еще и просто красиво. "А это тебе еще зачем? Что, так мало? Если чувствуешь себя основной батареей - и вот сейчас чем-нибудь рванет. Прилюдно. Не уверена в итоге вылета - так двигала бы быстрее туда, где рядом точно не будет - ни хрупкого, ни живого". Но уже понятно, что поздно. Оглядывается и сканирует пространство Райэн Безумец недолго - и направляется точно к дальней окраине площадки, у подъема к выходу, у цветочной горки, где остановилась. И с побуждением отступать на позорной скорости бороться снова непросто.
  ...А еще можно сохранять целеустремленность этого движения, и как он подходит - чуть-чуть до столкновения, и как навстречу говорит - нежданным, легковесным и праздничным - голова четко, полностью, сохраняет это странное и такое яркое "как", и не удерживает - что... Правда, и нет особого смысла удерживать: общее - вежливое, отряхиваясь этой легкостью от положенности формального, что-то вроде: позволите ли разделить с вами этот ничейный день?
  ...И правда - "за тремя - судьба - и надо всеми судьба", и очень вредно чувствовать себя основной батареей. Потому что, как ни держи всеми усилиями все пять контуров, а что-то - сорвет. Будет словесным, будет дико нелепым - и интонация дурацкая, сначала услышать - звук, запоздало понять - сама и говорит:
  - Да. Я совсем не хочу, чтоб Вы в этот день уходили.
  А что это тоже формула, положенный дню вариант ответа, записанный же в голове, так, чтоб сорваться ему было просто - это не считается. Считается - более смешное: в голове вслед начинает звучать тот же голос собеседника, сохраненный из давних лет - он не очень изменился. Память воспроизводит негромким голосом эр'нере айе напутствие своему старшему курсу. О главном конструктивном недостатке, который очень трудно полностью запомнить на практике: при переходе на полную боевую сброс защитных экранов срабатывает очень легко - одной командой: вот так. Все усвоили? И еще раз - все? Чтоб случайно ни у кого не слетело.
  Вот так. Случайно. Взяло и сорвало.
  
  ...И понять не сразу, по немыслимой легкости, с какой дальше уже все можно. Отвечать - а Безумец выдает легко и открыто, что почему-то после долгих бесед с прославленными нашими радетелями нравственной подготовки каждый раз очень хочется жрать - веселиться в ответ: "Потому что еда - одна из немногих доступных в "защитке" радостей", - а после объяснять командиру, где в праздничном Речном можно искать еду, а где этого лучше не делать. Вот в среднеармейской едальне, ради праздника открытой для всех - лучше не надо, потому что там все, включая похлебки, вкусом похоже на армейский прессованный, достаточно раза три поприветствовать лучших выпускников - с обязательным там обедом - чтоб убедиться. Если хочется еды, надо спускаться к Пристани... А там, в местной замаскированной общей едальне, где пахнет живым дымом и вкусностями - так себе маскировка, голодный армейский по запаху найдет: Безумец еще на лестнице начинает принюхиваться - вдруг оказывается, что искусство поедания змеючницы с помощью ковшика-лепешки и собственных пальцев командиру не очень-то знакомо... Наблюдает - внимательно и сосредоточенно - как ставятся пальцы, зачерпывается еда, можно дотянуться, поправить его "горсточку"...
  ... И все это вдруг и полностью - легко. Словно несет немного выше земли. Отпустило, и теперь спокойно и свободно - вот не иначе - а все, защитные экраны сброшены. И незачем пытаться просчитать, что будет с возвращением, рванем ли - заведомо рванем... Можно только продолжать действовать, а с этого угла зрения все просто. Показывать, как выстраивается "горсточка" - нет, сверху пальцы складываются вот так... Райэн Безумец быстро освоит немудреный маневр - так, чтоб, собрав остатком ковшика последние капли подливки, оценить, что надо бы еще: пока учился - не распробовал. И беспримесно весело: одним маневром - слитно - смеяться: ну еще бы, после общеполезных смесей наших восстановительных не наешься. Потом еще - над общей непьющестью - сталкиваются его, негромкое: "А, прискорбные свойства организма: пить сначала без толку, а если стараешься - лучше сразу сзади по затылку себя охреначить", - и ответное Иль: ""Грелкой", что ли? - это ж только с горя... или от особой нравственной подготовки!" - и смех.
  
  А просто - что дальше - подскажет Безумец. Когда заговорят о здешней местности и ее облетах - с "соленых" баз начиналось. И, чтоб зрительно показать отдельную обстановку, Иллрейн и махнет рукой: "А выглядит это примерно вот так" - в сторону объемных картинок на стене едальни: кто-то здесь увлекался ручным запечатлением местных пейзажей и достиг в этом высот немалых - не только по их узнаваемости. А Райэн Безумец оценит неожиданным - приглядится и выдаст: "Хорошее место - стоит увидеть!" Так и получится вслед - не самым решительным голосом, не самым логичным переходом. В первые дни Звездного года близким собеседникам полагается делать подарок. Такой, какой можно унести с собой надолго, хоть на весь тот год - а в руках или в памяти - уже не так важно. Вспомнить это. Вспомнить это вслух. И улыбнуться: хотите? - если "это стоит увидеть", у меня есть для вас подарок. Правда, до него придется добираться - прикинуть: да, если из Речного - это с большой круг с лишним, и на малом гражданском пассажирском. Пешком отсюда до Закатных колодцев - не один день праздника потратишь. Планы на праздник такими и были - собраться и в степь. Но на командира как-то не рассчитывалось. "Ну, ты еще подсчитай, что - все-таки отправленным на восстановление ресурса - не стоит - долгим шагом по степи".
   А эр'ньеро Райэн выслушивает - и отзывается, что "я очень рад вашему подарку - и хотел бы посмотреть". Потом еще доесть вторую змеючницу - и еще услышать хуже: "Командующий... И землей Халльре... - а соус зачерпывают вот так?" - "Да." - "Эту землю я узнал - много хуже..." Доесть. Допить. Ничего так заварка. Местная, яркая.
  
  ...А потом подниматься по ступеням, вместе - к стоянке, смотреть, как оглядывает Райэн "Тройного сокола" - вежливо, но так не смотрят на того, с кем были близко, с кем летали... И - по итогам? - машет рукой: выдали, сами пусть и разбираются со статусно положенным, понадобится - предоставят. После чего следует ровный приглашающий жест в сторону "Стрижонка": давай за управление. И отозваться - весело:
  - Меня вы тоже собираетесь оценить - как я летаю?
  - А что, - подхватывает Безумец, - лишним не будет. - И зачем-то еще вслед. - Все ж с расстояниями проще соображаться с пилотского, чем с резервного...
  
  ...А краем дальней мысли приходится - чувствовать себя на инспекции. Смотрит, внимательно - большей частью своего сектора обзора, собственным круговым - легко отслеживается. Внимательней, чем на ровный, рыжий и белый простор под плоскостями. Но в небе еще спокойней, здесь - на месте, здесь - уверена в машинке и в себе - и в том, как держаться, и можно смеяться, когда внимательный наблюдатель озвучит свою оценку:
  - Гладко идешь. Лечу... как на диване!
  - Мне попрыгать? - задумчиво интересуется Иль. Ей в ответ улыбаются:
  - Не, лучше не надо! - и подначивающим, юным говорком. - А "пряжечку" на нем можно изобразить?
  - Не пробовала, - это куда сдержанней. - "Птичка" легкая, в ее устойчивости не уверена. Риск слишком неоправдан.
  - Разумно, - Райэн оценивает, кажется, серьезно. А дальше вот само собой получается продолжить:
  - Ну, если разжалуют еще раз, надо будет попроситься транспортные подгонять. А то пока с Лесного до базы доберешься, только думать - ты еще ты или уже плотный маслопродукт.
  - С чего бы это разжаловали? - интересуется Безумец. "Опять - язык мой - враг мой? Ну, придется отвечать местной мудростью":
  - А... были бы нашивки, за что снять - найдется. Оглянешься раз-другой - а из-за тебя уже третью каменную затопило, - а на недоумение Безумца подогнать на добавочные, под маршрут, где она - эта третья каменная, серое и серое, на весь экран. - Там воды в проекте не было, как ни долбились, - и, убирая лишнее с экранов. - Нам, к счастью, не туда...
  
  Смотрит. Внимательно, потому что не оторваться. Гладко идет - так, что можно оценить точность движения, единство - полета. Место, где другой на месте - и он так свободен, и так - есть... Что смотреть на нее - как на волны под ветром и - да - птицу в небе... клювастую... Слышать можно. Дышать. Слушать, как поет небо - два неба: одно за внешними обзорами, другое совсем внутри, в оставшейся рядом системе взаимодействия - грозовое и радостное, и этой песней можно захлебнуться напрочь - не хуже, чем первой грозой... Слушать, дышать и быть... "Я не знаю, сколько там еще осталось - я знаю, где хочу быть его все. Всю жизнь - и каждый день".
  
  ...Там, куда они, - воды залейся. Верхние низины полупустынного, где вода сверкает - светлым и серебряным в кои-то веки темном, объемном и зеленом окрестностей. И "стрижонок" идет низко над этим темным и серебром - рассмотришь до ствола, до поворота протоки - и ныряет туда, где расступаются ветви, навстречу гладкому, блестящему пространству воды, чтоб замереть на берегу.
  Пахнет водой, пахнет сонным лесом - с туманной горчинкой первых золотых листьев, тихими осенними травами... Они высокие здесь, вдали от берегов, шаг шагнешь - будут по пояс, гражданское, оказывается, охотно собирает мелкие, цеплючие семена. И тишина - такая, что поет звоном в ушах, что придышаться - и ощутишь наощупь, как по-разному свистит под легким ветром трава и переговариваются длинные, длинные ветви с озером. Что будет громко, когда выберется, зашуршит острой прибрежной травой - живое... птица - по всплеску крыльев, по долгому - над водой "тинннь-тиууу" - зацепили звонкое, стеклянное...
  
  - Так я и собиралась встречать праздник... - у нее негромкий, очень осенний, очень правильный здесь голос. - Долететь досюда, залечь на берегу, смотреть в воду и небо, слушать тишину - и ничего другого - ровно до заката... Здесь очень... живое место. - А дальше она смотрит в сторону и продолжает лишнее. - Но это, наверно, очень скучно?
  Он молчит - и идет к воде... Там узкая дорожка, песчаный берег - размыкаются острые стебли озерной травы - первые темные листья на воде, прозрачной до камешка - наклоняется - только смотреть и понимать: что с тем же благодарным поклоном - зачерпывает - и легким, неожиданным удивлением:
  - Какая холодная, - тишина такая, что слышно, как срываются капли, летят в озеро. - Вкусная. - И развернется, пойдет навстречу, и странный - высокий благодарственный жест, обращенный к Иль уже, напоминает немного, что не очень сейчас удобно на земле. - Правда - очень живое место. Спасибо тебе. - А дальше - ярким, поддразнивающим прищуром, таким полным и светлым - ни одной чешуйки, что чужими и неправильными становятся все приметы времени: нечего ему - целиться и подбивать. - А тебя благодарить мне куда приятней, чем того положенного, кто отвечает за все наши земли.
  
  Она оценивает - и отпускает на ветер, лететь - над верхушками трав, задевает - краем рукава. А двигается настороженно, дикая, настоящая, неведомое учуявшая зверька. И нужно легко - сесть, где трава ниже и мягче, чуть откинуться назад и выдать задумчивое:
  - Тихо... Слышно, как птицы плавают. - Правда - плывут, дальше, у островков, стреловидным следом по озерному серебру, звука Иллрейн правда не слышит. Новый выводок. Еще чуть-чуть - и полетят... - И ни одной недокрыльничей рожи, которой хочется ответно отсалютовать с замахом по морде, на расстоянии... я так понимаю, дней пути вокруг?
  - Ну, по берегам Светлых озер иногда есть... разные... с охотничьих баз привозят. До Колодцев добираться неудобно, - негромко отвечает Иль, верно же считала - вопрос?
   А он совсем откидывается, ложится, вытягивается - и смотрит в небо, и вот так, осторожным взглядом - вдруг обнаружить, что вот сейчас - а он другой. Чуть-чуть - мелочью - но так, получается, запомнила, что заметно. Потому что щурится - и слегка... мягче - эта собранная чеканка, и кажется - ни искоркой не видно узора чужой крови, и просто - другое, и по-светлому горьким и дальним: "А я его наверно никогда не видела... когда ему спокойно и хорошо"... И еще более дальняя уверенность, что вот так оно и есть, задевает - как что-то незаслуженное.
   Мыслям - дальним всяким - плоскости на торможение, остановиться, сорвать высокий колосок - осенний уже, без сока, дальше надо - делать, что тут и собиралась. Ну и ладно - и не одна...
   Дальше снова оказывается, что все быстро, он продолжает свое - легко так:
  - Я достаточно давно командую, чтоб ценить такой редкий вид отдыха. Как восстановление ресурса. Это явно делается не в Первом Восстановительном, - он приподнимается, чтоб описываемая ладонью траектория да-альнего передвижения упомянутого была показательнее, - провалиться ему совсем!
   Говорила - действовать - ну так вот и действуй. Все очень просто.
  - А... тогда я за жаровней... и всяким - личным устроительным.
   Той же ладонью - вопрос: помочь? - на который - и срывается же! - привычный и... ну, не очень подобающий по статусу ответный жест, что лучше не мешать - его же не замедлят принять легким таким - веселой вольной вариацией от уставного "слушаюсь" - вот чуть не зацепишься, в "Стрижонок" зашвыриваясь...
  
   ...А все равно - хорошо. Вот так, как ветер над водой - нежданно хорошо и спокойно. И немного удивительно - за что все это мне? Все безвремнье праздника, тихие Колодцы и их птицы, и ветер, и совсем неожиданный, как радость с неба, попутчик к празднику, кому так явно здесь тоже светло и хорошо. Слышно - с чудовищной четкостью системы взаимодействия, которой не может быть - и которая есть... А еще он возражает подождать - пока Иль доберется за ветками для переносной жаровни, поднимается следом... и умеет понимать, что горит без дополнительного топлива, а что не очень... и как видеть по болотной траве там, дальше у берега, где наступать можно, а где вода уже...
  
  ...И все равно так неправильно - а легко, пока разгорается огонек, пока вполголоса Иллрейн рассказывает разное, о том, кто как из "защитки" Башни празднует, и потому о том, что вот командиру первого крыла многолюдье нипочем, он точно подался к побережью, на базы отдыха, а сейчас там по крышу... И Райэн Безумец замечает негромко, что к морю он и сам бы подался, только далеко до замучаться - до того моря... а вот как базы отдыха Гнездовья Ри-Оэнн - своеобразны, там север, холодные волны и безлюдье. Но трудоемкая задача - встретить командиру Седьмого Круга Башен праздник Звездного Года как подобает - на земле, где родные и первые имена. И как дальними-дальнями мыслями Иль еще соображает, что Ри-Оэнн - где это? Долго пытается подобрать, пока - а могло бы сбросовым на голову - не дойдет, что - ну да, в центре великой и нерушимой, в самом ее центре. А вместо этого смешно - внезапно смешно собственной прикидке: это куда подобает сейчас провалиться сен айе Тольмарка - пусть эль"нере сен айе Тольмарка - только до ядра Халльре добраться удастся, или где-нибудь в квадратах Нижнего океана вываливаться, и даже искрами тот смех прорвется. А потом - оценить только: да - даже в праздник Звездного Года такая задача добраться куда как хлопотная... Тем более хлопотная... под отмену-то ограничений перемещения, из самой задницы великой и прославленной к самому ее сердцу.
  Потому что это смешно - когда сидит он вот здесь, в двух шагах, пока слушает, дожидается, как правильно запоет вода - добрая, из озера. На ней всякое хорошо заваривать. Потом засыпать, вернуть жаровню ненадолго на огонь - правильно пахнет? А потом он берет ковшик, принюхивается, осторожно отхлебывает: горячее - и так открыто, удивленно чуть, морщится: "Го-орькое, - встряхнется. - Я странный армейский, сладкое люблю". - "А я не особо", - "Потому что ресурсная надбавка?" - "Потому что ресурсная надбавка. После всякого дерьма." - "Нормальный армейский", - ставит диагноз Безумец. И возвращается к чашке. Новому глотку он выдает лучшую оценку: "Но как голову прочищает..."
  А еще это легко, потому что внезапно и наизусть - понять, как знаешь то море. Серые, тяжелые, с прозеленью волны, округлые серые же скалы берегов - море, что всегда было - у него за спиной. Что всегда видела - рядом с ним. "Той частью слова и сути, где каждый несет с собой свое имя, свой дом и свою землю" - и еще краем мысли скользнет: счастливый - а мне нечего нести с собой и некуда возвращаться... Чтоб следом полностью понять, а все оно вот здесь - в полупустынном поясе совсем не той земли, где смотрела первым взглядом и называла имена... Здесь - и дом, и земля, и этот день, что будет большим и первым - в том, что каждый несет с собой - куда бы не пришлось идти... И это можно сейчас назвать...
  
  ...Она сидит, грызет травинку - а солнце скатывается, низко уже, над дымкой закатного края, над озером, и льет, затапливает прощальным огненным золотом, ярко... Только и понимать - какая это правда - о тишине, где слышно как садится солнце. Вот так - и чуть-чуть звенит - как единственное лиловое небо, по ту сторону всего, побочным позывным - его слышно. Чуть-чуть откинуться навстречу золотому потоку - она останется только темным - таким птичьим - силуэтом в россыпи того золота... Только шевельнуться невозможно - так осторожно дышат, досматривая сны - сморгнешь - и все исчезнет; так страшно расплескать - внутри - огромное, горячее, хрупкое - которому во всех словарях не находится имен, чтоб назвать и не обжечься.
  А она говорит совсем не о том, говорит совсем - правильно - и голос ее летит - осенним пушистым семечком над травой, кругами по воде, всем живым здесь:
  - Нам досталось держать очень красивую землю. - И тихим, открытым. - Я... рада, что все это так получилось...
  
  Краски мир меняет неожиданно, кажется - только вот на мгновение застынь на выдохе, от него отвлекись... И солнце докатится - краешком - до дымки над озером, и мгновенно затопит закатным огнем ровную воду - целиком, сплошным золотом ляжет - под ногами - Закатный колодец. И небо перекрасится, синевы не разглядишь - лиловое, алое, золотое; дымными угольками - там, где садится солнце, легкими перьями облаков - серебром по лиловому... И лес на берегах, даже совсем рядом, молчит другим - темным, огненным, незнакомым, только так же прозрачно - откуда-то с темных островков в разливе заката - "тиннннь" - провожают солнце птицы.
   Иллрейн поднимается - шаг и еще шаг - к воде, скользящий, почти парадный. Подняться вслед - и так ярко и правильно получается у нее слишком огромный - для сен айе-то... она и значение такое за ним знает ли? (...знает - как - небо-надо-мной) жест - смотри - какое оно, мое - держи!
  И на слова такое перевести точней невозможно, чем этим - тихий-тихий голос, рассыпающийся над золотом озера - звоном - крыла о небо:
  - Красиво?
  Расслышать, принять и - как таким делиться? - но страшно: расплескается, и - так просто, как случайно увидеть небо - с другой стороны заката - и угадать. "Это мое - бери... Это правда твое. Держи и ты".
  - Красиво. На тебя похоже, - оказывается, так просто говорить - на времени личном - времени ближнем - времени, которое однажды себе запретил. - Ты - по ту сторону - в побочном позывном - небо. Лиловое и серебряное. Когда действуешь - темное. И гроза. А сейчас - как вон там, на восходном горизонте, в облачко...
  
  Принимает на первом звуке, ответ - который не могла представить - и все держит в ладонях, и все смотрит, пытаясь удержать - неведомое - тяжело... Выдает гражданское - безоружное и беззащитное - как другой считает на вдох и выдох - на двенадцатые, пытаясь собраться - и как сбивается с дыхания.
  И дошагнуть шаг, встать рядом.
  - А сейчас ты звенишь. Тихо. Как капли по ту сторону озера...
  
   Как это - говорят во времени личном - времени которое не разделить, как не разделить "побочного позывного" - и как это быть... Просто мир рассыпался - и собрался заново, и не понять, где собрался - и, как проверяя себя после каких-нибудь особо криво пришедшихся боевых непредвиденных - просто - проверяя себя заново неизвестно где - я вообще - есть?
  - Я, кажется, еще жива... - но оценка "кажется" здесь не годится, а другой не выдать: вроде бы есть, дышать получается, считать - двенадцатые и их четверти; и вроде бы всю себя чувствовать - но так прозрачно, словно солнце бьет насквозь. И вслух. - Но... не уверена. - А все равно придется - понять и поставить, что сказали - какой невыносимости границу взяли и открыли, как-то собрать на вдох и выдох, а если целый за двенадцатую сходит? - посмотреть на того, кто рядом - как точно ждет, когда получится собраться с оценкой: как дальше действовать... А отступать снова некуда - разве что в Колодец. И - попробовать, вдруг граница все-таки открывается. Заговорить. - Вы огненный. Но другой. И каменный - одновременно. Лавовые реки... которым так плевать на все защитные системы, - а... получается. Правда времени и обращения никак вместе не удержать, пляшут - в разные стороны, сносит. Совсем. Да, как все прочее - приложи усилия, а там - посвистит на скорости, так что не удержишь. Сначала еще получится - собраться и проверить: "нет, я это не помню, это вот здесь, сейчас..." - но дальше-то будет вслух. Негромким. Недоуменным. - А почему я сейчас ее все равно слышу - мы... не в небе? Систему взаимодействия... - и еще себе уточнить. - Вот как поймала, когда маленьких веселили, так и держится, - а дальше понесет. - Но в небе... я бы поняла - в небе всегда так было. Потому что - "лети легко, небо держит нас на руках"... и я всегда знала...
   И не успеть подумать, как мимо и смешно запредельное усилие пойти на торможение. Потому что все вот так, потому что система взаимодействия есть - здесь - и просто есть, и выдает все - с ошеломительной точностью... хуже, чем вслух - "правильно ли я всегда знаю, чьими руками меня держит небо?.." - страшней, чем вслух. И страшней, чем рядом, ответ - всполохом, салютом до неба - каменного огня - шагнуть к которому - сгореть... Он, честное слово, смеется - проверить хочешь? - шагни - ничего не будет...
   Будет. Другое. С одного - так непросто дающегося шага. Маленького. К одному - негромкому - вслух: "Иди сюда!"
  
  ...Дальше будет - Иллрейн хоть самой смеяться: а правда, сверяю. На что только и хватает головы. Невозможно уместить там огромное - что это вот так - что это эти... его руки... что правда - держат. Вот так в небе быть еще не случалось... дальше неба. А сравнить - так известное - что тут сравнивать? - получается. Правильно - всегда знала: сильные, а еще - это не предсказывалось - теплые... осторожные. Точно - запомнить, закрыть глаза и запомнить еще точнее: правильно знаю - проверила. И еще, а хорошо, что в гражданском - а то иной раз не вытаскивали... через форму - вот не почувствовалось бы. И новым голосом - где всем именам и сущностям сейчас дотянуться до простого - просто шкуры: но как это гражданское вот сейчас - уй, провалиться, как! - лишнее...
  
  ...Говорят-то не только руками - говорят и так: вдохом, выдохом и как сбивается, мелким движением - наощупь слышным: а то - руки держат... как держать эту - как пойманную - сжалась: как держаться - до страшного родную... птицу. Как это передать - чтоб не обожгло... чтоб не расплескалось - тот же язык - выдохом, прикосновением: "а мира нет - и времени нет, и ничего нет и не считается, а ты есть - ты легкая - и горячая - и я тебя держу... Так это просто есть, Иль". А как слышно, подсказывает безупречный переводчик, лиловое небо побочного позывного - откуда - светлее слепого дождя - по всему - пронзительное, живое...
  И тогда можно - совсем тихо, на ухо, - мягче рыжие прядки, чем рассказывал ветер - и пахнут - отдельно-осенним, знакомым:
  - Похоже?
  Слышно - как почти незаметно вздрогнет, как заметно улыбнется... А теперь можно назвать - то, что слышно руке... плечу - вот, где и слушает - угнездилась... шкурка мягкая - приподнимется чуть-чуть. Просто вот тогда слышное - совсем не нравится.
  
  - А вот это, Иль, на ...безымянные подглядывают - что похоже!
  С этим - громким - Безумец поставит ее на землю. Проще не станет, так ощутимо - гражданское...ну почти не помешает - пройдутся ладони от шеи вниз по спине, замрут - чуть ниже - чтоб их, выходов прошивки.
  - Спину под спецкостюм напрочь подстраиваешь?.. А правила обработки после вылетов не для командира Крыла выведены?
  - Вроде - все по правилам: после особо напряженных вылетов... и где позволяют обстоятельства...
  - После пройденного вылета. И когда требует состояние, - поправит - ох, знакомый - спокойный голос. Рук он не убирает. От них тепло. И дальше. - Времени нет. Сил нет. Медблоки терпеть не можешь. - И каждой фразе - уверенным, но осторожным движением - как выставляет как цветные знаки смысловых единиц - вот размечает маршрут, не иначе! И самый сдержанный смешок - ладони услышат, а удержать никак: "Вот так мне еще выговоров не читали..." - тут не оценишь степень той осторожности - чтоб там где "прошивка" и верхние "спайки" спину по косточке пересчитали, и ни разу не мелочью не зацепило? - когда иной раз повернешься - взвоешь? - А спина не твоя, надо думать - командования! Ну... Иль, тебе не повезло - если командования... - и руки отпускают - на один яркий насмешливый жест.
  
  А дальше проще - чтоб армейский взялся обустраиваться где бы то ни было, не прихватив с собой спальника? - бывает, конечно, но очень редко. И точно - вон он, свернутый, чуть дальше от жаровни... межсезонка. Правильно свернутый - раскатывается от одного точного пинка по креплениям. Который Безумец и делает. И дальше - так смеются - заревом, дышащей жаром глубиной, - реки каменного огня - он подчеркнуто переходит на средний командный:
  - Садись. А лучше - ложись. И вылезай из рубашки... - с объяснениями он сочетается странно. Даже при том, что те реки смеются. И все же - вслед. - Голову тебе на место ставить буду... и на чем она держится.
  - Вы думаете - поможет?
  И искры - россыпью - серебряным и свежим - в том небе, тоже смеется - и вслух... Потому что команду выполнит... по нормативам медленно, потому что головы не хватает, и левая рука замирает у воротника, где расстегиваются - и полевая, и парадная... И это время по привычному счету немыслимо долго: вспомнить, что в гражданском, сообразить - а где это расстегивается? - справиться с его подробными застежками. Вредно это - вот сейчас - со средним командным...
  И ответное - как да самого неба - тоже веселым:
  - Норматив считаешь? Укладывайся. Если ощутимо - взвыть нужно.
  
  А разговор рук - вот так - тоже слышно. Ветер - от движения. Сейчас разумная мысль, что только с этого...малоэстетичного пейзажа и снимать рубашку - до головы тут и доберется. Под ветром - чужого жеста - читается, можно не смотреть, привычным для родной "защитки" - не один раз из формы приходилось вылезать... в разных обстоятельствах: "сильно ж тебя приложило..." И в первый раз - про себя, неважно, ведь получится - честно: "Давно. Уже не считается" - своей ли голове - тому огню, песне каменных рек - что все равно услышит?
  Так же - и не так. Первым, мягким, куда аккуратным прикосновением - пробой разговора, проверкой местности - и командой: слушай меня - следуй за мной - держу... Себя держать не сложнее, чем машинку, когда проверочным - мягкими волнами каменных рек - слушаешь - принимай, защищаться - не та задача... А взвыть... может, где и было - потому что сильней, уверенней, с иным прикосновением - чуть не до хруста, отзвуком, ощутимо - что личный внутренний. Негде было - с такой точной осторожностью. Вот вспомнил - автоматическую разминалку: на внутреннем языке "защитки" эту процедуру именуют не мягче, чем: "ну как - получил свое лопатой?" - "ничего, седьмой год службы, броня тройная"... Какой уже год - по каким считать - и какая броня... Всегда была: привычным напряжением: хватает - держать спину, соображаться с личным внутренним ну - и получать по загривку, конечно - на то и броня, а что до разных там ощущений - будет очередной вылет, получишь и полный набор, больше не запросишь...
  По этой броне - и точно, что насквозь - разбивая, разминая и вытряхивая так привычное напряжение, что забыла, что бывает иначе, от первого прикосновения - глухо, только что движение и горячо - до невозможно подробного, каждым мигом, каждой пренебрежимой единицей себя вспоминать - что есть, что живая, что это получается просто чувствовать - на земле - на какой земле там?.. - сбивая с дыхания, заставляя подстраиваться под другой ритм - неровный, выплеснешь и на выдохе - что держало, что было броней... И можно бы взвыть - это слишком сильно, когда тебя лепят и собирают заново - другой - но не получается, но некогда - надо успеть полностью запомнить. ...А еще ладони жесткие - а двигаются легко, спина не протестует - и хорошо в свое время полетал навигатор Безумец - рельеф не стерся, узнаваемые - лишние "подушечки" - шкурой... Когда берется лепить и разминать - как раз на них приходится, а задевают... А отдельно - совсем жестким - по ребру ладони, таким провести сильно - шкуру обдерешь, об этом - вот точно хорошо знает, потому что осторожно - потому что если таким провести вот так, чуть-чуть - это "быть живой" - и переполнит же... Хоть взвыть - не от того совсем... Это долго - до полного - безоружной, перелинявшей, вылепленной заново - только еще: чтоб не кончалось.
  
  И так, что шевельнуться не успеешь. Очень быстро - переменит позицию, сядет, удобно - со стороны не скажешь - легко, одним движением устроит на возможную опору - себе на колени, если это правильное удобно - опора надежная. А запоздалую попытку рыпнуться - поймают снова - подчеркнутым командным:
  - Лежи. Удобно? - дождется ответа и дальше - Голову не держи. Спокойней, - и, смехом каменного огня - прикосновение ладоней, - шею сворачивать буду. За преступное пренебрежение ценным ресурсом...
  На этот вот элемент обязательной расслабляющей программы и под самыми осторожными руками - личный внутренний армейской прошивки реагирует одинаково неприятно - всполохом пойдет - внутри колючей дрожью, ослепительно белым перед глазами... Но - и ладно бы с ним. Если после этого большого втыка - а проходит быстрее - не требуется быстро выкарабкиваться из "мешка" разминалки и быстренько бежать получать все что причитается от командования за вылет. А оставаться - вот так, вот здесь - рядом с - да, и ведь каким командованием... а так и не отпустили... И явно то командование не возражает против такого расположения.
  
  Повернуться, постараться посмотреть... "Не возражает" - это еще очень далеко сказано... И ладно, что чувствуется - наощупь, чем не пробуй - хоть разговором шкуры, хоть - все отчетливей - единой связкой системы взаимодействия... Повернуться и рассмотреть - как - сейчас видят, как он - ("на ме-ня?") смотрит ("а я не знаю, как это называют..."), но огромней и горячей - самого каменного огня.
  Движением: "Ты как?" - и говорить придется. Самым на скорости и точным:
  - Как... из скорлупы вытащили...
  Точно - очистили - оставили только с то-онкой, шкуры явственно тоньше - границей, под которой - просто горячо, и вот-вот не выдержит - рассыплется... Если он только шевельнется...
  Шевельнется.
  
  Потому что это удивление - слышно. Тонким колючим занавесом... "На ме-ня?" И даже в системе взаимодействия - вот некстати дурные помехи - попробуй передать другому, как - ты ее видишь.
  "...это - долго буду тебе рассказывать. Все - наше - время..."
  А сказать можно по-разному... Можно - так вот, движением: повернись, - и взгляд - острый, зверий - спрашивает... Не сбегай - и получается словами: на безмолвное: Что... ты?
  - Смотрю. Какая ты. Отпускать не хочется.
  
  ...Вдохнуть - и выдохнуть - но двенадцатых не хватает - их четверти, блики по поверхности - одним ритмом - сорвало... Слова в таком выдохе - все врут, слетают мутным, нелепым:
  - И - не... надо...
  - Отпускать - не надо? - он отвечает - еще над, но совсем близко... Жар и ветер, пряности и смола - медленным, вечным, единственным - пламенем каменных рек - больше нет - совсем ничего. - Правильно. - Это уже совсем близко, уже - шепотом по коже - уже - губы к губам...
  
   ...Сначала - осторожно, пробой - не расплавишься ли - но поздно, но никак не оторваться... И поздно - последнему выплеску, последней попытке головы обороняться - и что такого-то, опробованный, не худший, способ набрать ресурс и согреться - и не бывает - чтоб так прошибало... Потому что сорвало и накрыло с головой, всем огнем и всем небом... И это правда - о предельной близости - сказать, какой ты в системе взаимодействия - потому что правда предельная - и вот сейчас - есть - и так слышно - как будто нет и шкуры, и последней границы, что мешает быть - совсем близко. Так подробно - разделенным огнем - выдает - как с тобой другому - как ярко - отзывается, стоит прикоснуться - как - горячо - и маленькими глотками - и как полностью - когда наконец-то можно - остаться без брони... Потому что тоже полетом - одним, пойманным ритмом - и это огромно, вселенная, которая другой - и как ее можно - долго, по самым мелким измерениям, разным прикосновением - узнавать - запомнить - наощупь - совсем - как разный отклик и как разным - все волной - горячо... и огромно... и так - есть - что еще бы под другими - что рассыпают и дарят, что больше и ощутимей - не рассыпаться... Но тоже - полет, и сбиться никак - одним ритмом - снова - от казалось бы последнего - довести до предела и вернуться - на - медленно-медленно - не обогнать - не дать другому - что - рассыпаться? - раньше, чем - совсем накроет, но сколько не удерживай... И было - и накрыло - совсем слилились - рассыпались - вернуться - новой землей и новым небом, где еще не было - ни дней ни имен - и были одним...
  
  И возвращаться... хорошо - совсем... Терпким теплом земли, пряными корнями - "моя земля и мое небо" - и еще одним, его можно почувстовать - вот так, не пошевелившись - когда слышно всей собой и еще нет времени и сил вести границу между - осторожно - "нашим?"...
   Но даже одним дыханием - чужим пойманным ритмом, с легкой паузой посередине волны и медленней - придышалась... но голова все равно вспоминает себя за вдох и выдох. И старается напомнить, что мир есть, и время есть - и если все-таки не рассыпалась, можно проверить защитные экраны - и надо бы действовать и двигаться ("...не-хо-чу..."), потому что еще чуть-чуть...
   Время есть - но медленно - так, что шевельнуться не успеть, границу не нарушить. Повернется чуть-чуть - ладонью по волосам: "лежи" - и дальше - уже неожиданно - голосом, теплом - слышным выдохом:
  - Мягкая... - осторожно - сквозь пальцы - по прядке. - А еще ты яблоками пахнешь...
   Хмурится на миг - задумалась:
  - Солью?
   И удивление - нежданное и большое, на вдох и выдох, приподняться - разглядишь. И только потом - улыбается... светло:
  - Нет... просто - яблоками.
   Теперь уже Иль придется задумываться... Долго. Чуть тяжелее чужая ладонь - возвращайся... - да, сейчас только и угнездиться - когда совсем тепло, и все-таки пристроиться так, чтоб взгляда не потерять... Краем кругового обзора еще успеть заметить: а небо когда успело так потемнеть? - только-только светлой полоской за Колодцем - темное, как на самых высотах... во времени другом, где - вдохнуть и выдохнуть: "мы"? - и все-таки придется словами:
  - А я... не помню, как они... - "Я и как они выглядят - смутно помню... не выживают - в полупустынном. А в ресурсной надбавке все одинаково... прессованное", - мысли скользят как-то отдельно, по самой поверхности. Дальше не проникнуть. Дальше просто - тепло. А еще... Надо встряхнуться. Просто потому что глаза закрываются. Свернуться б и не выныривать... Ни-ку-да... Ну - хотя бы до утра.
   Встряхнуться - и вопрос - взглядом, легким движением - понятный, на который надо суметь ответить - то, что совсем не получается:
  - Нет, хорошо... Совсем хорошо.
   А считывает - правильно:
  - Только ты сейчас заснешь?
   Ну, если совсем расшифровали - чего бы и не сознаться. Что да, за чутьем - в тепле, в безопасности - какой-нибудь - активируется привычка засыпать сразу - пока с толком, пока можно...
  Особенно - если вслед сгребут - поймают - в кокон, в логово - до предела запомненных - родных - рук. И еще скомандуют - тихо, на ухо:
  - Спи!
  Это не привычка - это перевод режима. Срабатывающий с удивительной скоростью - при всех благопривитых умениях засыпать мгновенно, где только предоставится время и место. Так, что она еще слышит - тихо, теплом выдоха в волосы - улыбку:
  - Нормальный армейский... - и сон накрывает сразу.
  
   Это слышно. Только что была здесь, и вдруг - далеко лиловое небо, не достанешь. "Сон - далеко, не дотянется - ни мой оклик, ни голос, ни время..." - некстати, родное и страшное - Присягнувших... Песня. Лучше не помнить - несложная и недолгая: времени действовать - и времени говорить: мы одно - и уходить совсем... Лучше простое - приподняться - все равно думать, не разбудишь ли? - другой рукой дотянуться до крыла спальника, подогнать застежки: еще вспомнить - нормальным армейским. "Правильная ноша свою спину не тянет... Вдвоем не тесно, втроем возможно..." - с озера туман пойдет, плотный, пусть Иль спит теплее... Дотянуться, убрать надо лбом зацепившуюся травинку. Пахнет - снаружи - водой, туманом с озера, холодом, а из общей глубины - одним теплом. И все равно - яблоками...
  А еще - до-олго: хватит, пока туман и вправду ляжет над Закатным колодцем, пойдет по травам - смотреть, как спит. Тепло и полностью - как получается у тех, кого только своим именем - и у прирученных зверей - глубоко... Так глубоко, что кажется - улыбается во сне...
  Лучше другую - колыбельную... За сколько лет, впервые вспоминая - как была бы - на другой голос...
  
  ...садился и сплетал на излете полудня
  узоры нанес на кожу, касался снега губами
  небо растил вольным ветром,
  ветер выплетал облаками
  молчал,
  вздохнуть не смел
  глядел на тебя сквозь ресницы
  "Знаю тебя спящей,
  помню открытой"
  дыхания тише
  смеялся
  сам становился нитью
  сплетался узором
  
  ***
  А проснувшись, понимать придется очень долго - я где? И почему так полностью - есть - утром... Потому что не холод - ветер - свежий; послушаться - и открыть глаза, а высоко над головой - только небо. Но еще - тепло, пронзительно: колким цепляет утренний туманный холод Закатных - вынырнувшую вглядеться - что там, в небе? И чужое тепло - совсем рядом... Во сне - вертелись, а как же, но все равно - здесь, сейчас, в это утро - были рядом... Так, чтоб не потерять чувства чужого тепла - чувства другого - плотнее - зацепились, сплелись, хоть развернуться куда было - "вдвоем не тесно". Иль только вспомнит другое, подключением головы - местной мудростью: что с кем и как спать-то - ерунда, а вот - с кем просыпаться...
  Спит. Рядом. Открыто. Глубоко - далеко те огненные реки - огоньками жилых пространств на дне не гражданских высот. Их все равно слышно. Так не бывает - и ладно, время другое, его замкнуло и переключилось на небывшее - в котором нет и следующего выдоха, но есть - вот это утро - той еще интенсивности открытая утренняя нежность, какую на слова - ничем не переведешь. Быть и смотреть - а еще приподняться, прикрыть от солнца - утреннее и на Закатных ярко... И больше ничего не видно - и все же, краем кругового обзора - движение света и тени по гладкой воде - свет... Медленно: только облако...
  ...С осенью облачные рыбы не уплывают, они спускаются низко и спят до весны. Поэтому зимой низкое серое небо - это рыбы спят - они такие большие, что когда опускаются совсем низко, видны только их животы и совершенно не видно неба, а солнце бывает, потому что их потихоньку носят облачные течения... Старая сказка, которой словами - можно: "Рыба, - про себя смеется Иль, - рыба, ты не подглядывай! Я не знаю, что там бывает, но - мне хорошо... и буду смотреть... И еще, наверно, спать... - потянуться и добавить. - И вообще... он про тебя говорит, что дурная примета..."
  
  Все-таки уснула - еще раз, открыть глаза на яркий солнечный луч, хитрым маневром пробравшийся - между двоими, и сразу - над головой - негромким: "Выспалась?" Потянуться - хорошо так, а язык - конечно, враг, и с него сорвется:
  - Да... И вот так еще дней несколько... а лучше - до конца праздника?
  И точно знать, что вот сейчас - ярко, ни чешуйки - улыбнется в ответ:
  - Правильный ход мыслей...
  И двинуться выпрямиться, сесть, замереть на миг на неудобном: некстати снова вспомнить про спину - постараться забыть: время все равно небывшее - и на тот миг - все равно обнимут. Сидит. Держит. Солнце светит в спину. Оценивает:
  - Жарко...
  Ну да - только-только осень... И хорошо выспались - до той поры, где в хорошем армейском вдвоем взмокнешь. Спросить движением разрешения подняться, встать, теперь к Колодцу - а земля под ногами осенняя, холодно - под сплетением трав, а вода-а - та совсем уже... Поприветствовать - тоже спросить разрешения - озеро явно ответит: влезай, если выдержишь. Ну, таланты системы водоснабжения такое выдавали - по температуре, но не по доброте воды. Забраться. Окунуться. Вылететь. Встряхуться - смешным ошалелым зверем... Смотрит. Улыбается:
  - Освежает?
  Голос сейчас явно подведет, поэтому жестом - согласиться: да, еще бы - а согласие, и просили его - на лету перерастает в подначку: хотите попробовать? И вот и раз - а хочет. То есть - отзывается быстрым: а что? - попробую. Потом посмотрит на Колодец. Спросит серьезно: "А он позволит?" Можно поудивляться: для уроженца такого центра - к местному, окраинному - зачем удивляться? - ответить тоже ладонью: спроси.
  Остановится - чуть заступив в воду, спросит - тем же четким уважительным поклоном... Похоже - не возразит, потому как занырнет - стремительно... А - ну, зимние нормативы эр'ньеро Райэну без сомнения сдавать приходилось - когда-то да точно - потому что именно занырнет - хорошо так, с головой... Ненадолго - но времени хватит - увидеть мир внезапно пустей и ярче...
  А еще совсем некстати успеть засечь по краю неба - дальше, за Закатным - внезапную темную пелену облаков - и, как раз Безумец вынырнет - сообразить, к чему бы это. И направление прикинуть...
  Так что выберется он под громкое - вот сорвалось:
  - Ну, бздеж небесный! породил - подарок к празднику...
  Стремительную перемену облачного слоя Райэн отмечает сразу же. Негромким:
  - Гроза? - с движением ладони навстречу... а по ладони - проснулись - узором чужой крови - услышишь ли и это, не выпущенное - словом: "всего-то гроза".
  - "Полуденник", - с неясной злостью отзовется Иль - на скорости. - Осенний, рассыпь его, полуденник. Редкое природное - вот и получите! Гроза... с ветром, и чтоб еще чего не прихватившая... Тут скоро будет очень ветрено и мокро. Когда б не грязно...
  Безумец накидывает рубашку, соглашается и указывает на "Стрижонка":
  - Удерем?
  - Обойдем, нетрудно, - соглашается Иль. - Но куда?
  И дальше медленно - ох, снова, чтоб его, медленно - хотя говорит Безумец просто и быстро - темнеющее за озером небо, прозрачный, последний свет - и улыбается, так, что откуда - тонкая темная полоска - от прищура к седому виску:
  - У меня здесь другого дома нет...
  А казалось - ничто уже не могло бы - после всего то... А снова - искрами и миром надвое - или потому что во времени небывшем дома не бывает? - и ерунда спать, и ерунда просыпаться, а никак - вот так стоя, когда голова думает - уже целый день: нам - уже целый день. А не ерунда уместиться - вот туда, в другое пространство - в щедро распахнутое навстречу - те, с кем я могу дышать совсем рядом - те, о ком я говорю "мы" - уместиться совсем - со всем - хоть с домом... с жилым блоком 19.11 в городке, до которого еще...
  "Ничего. Я попробую. А сейчас - быстро, идет полуденник..."
  
  Правда, собираться получается все равно медленно, медленней чем надо - и опять это гражданское! - и всему под конец, на дальней мысли - в "стрижонка" - зашвырнуться на резервное. Первой. Безумец чуть позже - встречает оставленное ему пилотское легким: ну ладно...
  ...Это хорошо - это снова спокойно - наблюдать, как оценивает, что это там надвигается и как его обходить - желательно, не сильно удаляясь от маршрута к жилому городку. Слышно. И это еще с кем - "летишь, как на диване" - слушается его "птичка" куда как безупречно. При том, что ветра сейчас на доступных "стрижонку" высотах... взбзднули, не плачь. Ровно идет - ну, скребется что-то там и свистит - и ладно, не касается. Заметить: "Меня б потряхивало", - улыбнется: "Я тяжелее!"
  Ветер. Серая мешанина неба - и яркие осколки света дня, когда облакам надоедает. Привычное рыжее и серебряное далеко внизу. Почти привычным ругаются и показатели внешней обстановки - не нравится нам состояние неба... Странно - что это тоже - вместе лететь...и все равно совсем чувствовать другого. А еще - вот здесь, в небе, на обходе полуденника - это не "спокойно", надо попробовать незнакомое, совсем неподходящее к обстановке слово - это кажется называется "уютно". Поймать определение, перекинуть - с мысли через мысль - да, так - и улыбнуться...
  
  А жилой городок "полуденник" обошел, чуть-чуть зацепив крылышком - серыми облаками, мелким дождем, И пахнет совсем осенью, мокрыми листьями, землей - там, за открытым куполом ангара...
  Дом умудряется уместить невозможного гостя куда проще - с первого, как он, вынырнув из низкой дверки перехода, оглядывается: "Какая знакомая... постройка!" - раскрывается, не взвизгнув, кажется, ни одной направляющей, приглядывается в спину - ведь ты же впустишь? - пока - да, эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн ждет на границе общих помещений и внутренних, и приходится резво отозваться: да, конечно, нужно проходить...
  Дом смотрит - и за каждым шагом говорит, что я ведь тоже ты: тоже твоя территория - и можно, и еще чуть-чуть почти получается поверить - и спокойней... И можно понимать, что да, вот так, и веселиться - на негромкое Безумца, что хороший полет - теперь хоть армейский прессованный ешь, и - ведь у тебя еще есть эта... горькая? "Есть, а как же... А вот прессованных не найду: на службе хватает. А еду - можно?" "Нужно! Помочь потребуется?"
  Даже система водоснабжения расщедрилась. На нормальную воду в нормальном количестве.
  
  ...Вот тоже - не ерундой, такой смешной и мелкой - уплетать осеннюю похлебку на яблоках Халльре из одной посудины - потому что второй в доме нет, он очень... сосредоточенно ест - так, что засмотреться - остаться голодной. Греться - у одной жаровни, для печки пока рановато, и не то, чтобы греться - хорошо, когда с огнем в своем доме - правильней. Слушать, как шуршит, шуршит себе над жилым блоком хвост дождя - поворчать бы, что как не надо, воды тут... но слишком хороша эта шуршащая песня - для тех, кто в тепле... И не мешает слушать. Ковшиков-то два, и еще под воду - правильный, каменный, на живой огонь... И слушать, как запоет...
  Он отставляет ковшик. Он смотрит. Он полностью - до яркого огня каменных рек - делится удивлением, в словах оно всего-то:
  - Иль... откуда?
  А ответ на недоуменное, движением: "Что - откуда?" - широкий жест руками, вбирающий все: дом - пространство в котором можно быть - вкусная еда и огонек в жаровне... Все, которое твое - все, которые тоже ты - такое - живое и настоящее... Только трудно рассказать словами - и движением тем более... Но все равно - слышно - полным огнем, а в ответ - можно легко, искрами, улыбнуться:
  - Однажды - да-авно - мне очень понравилось жить. А если что-то делаешь - делай это хорошо...
  Он смеется - он зверем вытягивается близ огня:
  - У тебя очень хорошо, Иль. Иди - ко мне...
  
  ...Нет, их пока не разбудят. Не в это утро. Будет день, и день и еще один... Иллрейн так и не станет подсчитывать, сколько их было. Жизнь была, другая жизнь - полная, в которой не считается никакое "недолго". Когда далеко и за границей - неважного - остаются, что должно быть - и как быть не должно - оказывается, всему учишься очень быстро. Странной наполненности каждого дня и действия - из тех, что были всегда - другим. Другим, который рядом. Это невозможно - это вот так есть - и это хорошо. А то, что совсем поверить - не то, чтоб не получается, но где-то замирает - тревожным маяков - правда? Все это правда вот так - и правда - со мной? - так от того, может быть, только и ярче. Это время. Бездонное и полное. Другое. Видеть и запоминать - делиться и дарить. Легкое время - о котором можно - острожно, взвешивая, говорить: наше. Одного дома и одной постели. И степи и неба тоже - одного. На двоих. Не удивилась, когда поняла - Безумец тоже этим отличается. Ярким - взглядом на мир вокруг, на вот эту самую обычную степь окраины великой и нерушимой...
  Правда, стоит сказать, что знакомить его пришлось поневоле. С альтернативными источниками водоснабжения и прочего. Потому как любимая тема для бесед жилого городка - система водоснабжения, разумеется, была в полном своем праве и беспорядке, ровно на следующее утро решив, что хватит с городка праздника, и вырубившись совсем. При ее прекрасных особенностях, нерушимей самой нерушимой - во всяком случае, Иллрейн точно не взялась бы спорить - свались на городок Башни 37.126. хоть визит Наместника сектора (почти мифологическая возможность) - удастся ли тогда обнаружить в "водолейке" хоть пару живых, способных отчитаться, что за херня стряслась на этот раз, и когда она будет ликвидирована... А уж в праздник Звездного года-то...
  К большому облегчению Иль, командир Райэн Безумец к жизненным условиям "защитки" относился - как любой из прослуживших в ней достаточно долго. С соответственным юмором. И с каким... Рассмешить весьма раздосадованную этим праздничным сюрпризом Иль так, что "степная заварка" чуть не спланировала на пол - это надо было суметь...
  
  ...Это тоже из тех - незнакомых потому что - мелочей жизни, о которой говорят "вместе" - просто совсем нравится смотреть, как ярко она смеется... А он умел - рассказывать байки, не только общего армейского, так - что забывала запинаться, на ходу прикидывая - да умеет ли это? - и, оказывается, умела - россыпью, весенней грозой, звоном на перекатах россыпи речек, что прятала - дельта у городка... Тем, что называется жить - и жить долго, где вместе смеяться - иной раз не меньше, чем вместе спать.
  А когда она спит - отворачивается, скатывается с подушки чужого плеча, но остается рядом, гнездится - не потерять чужого тепла... Так и спать - придерживая - прикрывая? - это, рядом, чужое тепло. "Я здесь - и мне с тобой хорошо"... И просыпаться - вместе, получилось быстро, и учить - наощупь и наизусть... И на запах - этого времени сна: рядом - неожиданно мягкие, чуть щекотная шкурка - уставной стрижки - темным и теплым цветом - летнего металла - да, с серебром... а пахнет все равно - яблоками. "Нет - совсем не помню. Даже как выглядят." - "Напомнить?" - и встретить растерянное: "Здесь не растут..." - подначивающим прищуром: "Посмотрим..."
  
  Это утро Иль запомнит. Будет пятым. Так немного, оказывается, надо, чтоб привыкнуть просыпаться вместе. На первое движение - может, больше - на первый блик огня тех каменных рек: сон ушел, я есть рядом... Просыпаться - и не спешить вставать. Это ж так тепло и здорово - когда можно не спешить...
  В то утро, тем первым движением, приподнимается - вынырнуть - осторожно-осторожно, как чтоб не разбудить... Утро раннее - известно наизусть, когда рассветные лучи скребутся в узкое окно, пробираясь до соседней стены... емкости. И еще - тихо, выдохом - в загривок, теплым, тихое - кажется, "спи"... Рано же. А встает. Собирается. Подняться - надо. А подняться - самым нелепым, сонным, зверьим - страшно...
  Все-таки открыть глаза - и приподняться. Увидеть - он уже в дверях, ответом - движением, ладонью - "все хорошо". И еще одно: что "я вернусь".
  Приподняться - а что дальше? А дальше - утро раннее. И скомандовать себе выполнить совет. Еще поспать. Пока дают. А оказывается - непросто. Рядом - с оставшимся следом чужого тепла. И нормальная армейскость помогать не желает. И повторить себе: "Утро. Раннее. Спи - потом не дадут. А не можешь - уговорим. Личным внутренним - он умеет. А что будет - а вот проснемся..."
  
  Проснулась. Личный внутренний нетрудно убедить заставить обладателя поспать. Ровно назначенное время. Вот только при пробуждении этого времени раньше - из сна выползать... Н-ну... лучше из соленых песков выкарабкиваться. С "бабочкой" вместе.
  Ме-едленно выпускает из себя сон, ме-едленно открыть глаза, пытаясь понять, как и где так непривычно расположена... "С той стороны жизни - я все равно тебя вспомню..." Но нужно длинное, тягучее мгновение, пока голова выныривает из сна - угадать - нырнуть в запах, что вот тут тебя не разбудили - уложил - на колени, приподнял - на руку - и, вот сообразив, что проснулась:
  - Так, глаза не открывай. Вспоминай - вот так - кусь...
  И цапнуть - предложенное. На ощупь. Сонным безусловным доверием, нелепым потомком - того, от чего пришлось прятаться, убаюкаваясь личным внутренним.
  Хрупнет - крепкое, сочное сильно, непохожим, кисловатым, вкусным. И совсем продрать глаза. Постараться:
  - Яблоки?
  - Яблоки, - смотрит - рядом - сверху. Улыбается. - Вспоминай. Набрал, надеюсь хватит. - И еще цапнуть, понимая сонной головой, что кормят с рук... И услышать. - Тебе вкусно?
  - Вкусно... - губы облизнуть... Непривычное, осеннее, лесное, живое... неужели я - так же пахну. Оценить только. - Кислые.
  Смотрит. Полностью. Полней, чем бывает:
  - Я запомнил, ты сладкого не любишь... - дальше через паузу - передать яблоко из руки в руку - догрызай, пройтись ладонью - пропуская, перебирая пальцами прядки, вниз, к загривку - и внезапным. - Ну ты и спишь... Я даже испугался.
  Дернет - полыхнет - даже сквозь сонную пелену, "это за меня?.. бояться?.." - и надо попробовать разлепить губы и объяснить, что перестаралась - убеждая еще поспать - себя при поддержке личного внутреннего... И встретить - до смешного знакомый, с малых лет, жест: еще Тиннайре эс Солья давно, в академии, им характеризовала способность Иль договориться со своей головой - давно было... И еще кусить яблока - вкусно - и услышать - негромкое, сонной голове позволительно дополнение: бережное? - легко:
  - Проверять себя на действие и противостояние - успеешь. Досыпай лучше... И - на беззвучное возражение еще - улыбается:
  - Да, именно так и спи. - И - как личному внутреннему скомандовал, затапливает - сонным, теплым... Только теперь спокойно-спокойно - хорошо - и досыпать можно... Ладно: если разрешили.
  ...И где-то на грани - сна и уходящей яви - просто, как волны о берег - тем, не слухом слышным...
  Тихо, почти не размыкая губ:
  
  На рассвет смотрел сквозь узор на ткани
  Слушал звуки ручья в песне теплого ветра
  Смотрел как тускнеют искры
  На темнеющем покрывале белом
  Чувствовал
  Просыпался для нового
  Вдыхал аромат вод талых
  " Помню тебя уязвимой
  Знаю тебя живой"
  Вдохнул полной грудью
  Отдернул занавесь
  Теплу навстречу
  
  ...Когда совсем проснутся - уже рядом - полным таким утром, ко дню близко - на оглядеться выяснится, что тех яблок - большая такая плетеная корзинка. Обпробуйся. С ними еще вкусная еда получается - это тоже выясниться, чуть позже. А еще - быстро, не двенадцатый, третий проснувшийся взгляд зацепится - за еще одну отодвинутую ячейку хранения. Вдобавок к привычным трем.
  Взгляд Райэн Безумец отследит. И шутливо отрапортует - на смешном у него курсантском жаргоне - с очень довольным видом:
  - Удрал. По полной. Шумно распрощавшись, - и дальше, внезапно серьезным. - Этим - я ничего от своего не оставил.
  Руки отвечают сами. Свое. "Будь здесь дома".
  
  ***
  ...И будет еще день, и день, и новый - сколько б их ни было - жизнь была, другое время - и жизни хватило...
  
  ***
  Но праздник еще не кончится. Когда придет - тоже утро. Раннее совсем - рассвет еще только-только начнет обдумывать стоит ли - вылезать вообще на небо...
  Проснуться - совсем с другой скоростью, как по команде - от - движения? - от колючего ожога чужой боли. Включиться за положенную долю выдоха. Работать и оценивать обстановку. И все равно медленней - уже увидеть, что с негромким - и вслух - ответом "айе!" - Райэн Безумец почти втряхнулся в то, что и занимало им отодвинутую ячейку хранения. Разумеется - форма.
  ...Когда требуют по личному внутреннему, если еще с достаточных расстояний, с соответственной интенсивностью - это разбудит. Быстро, эффективно и весьма болезненно. А зачем могут так потребовать - объяснять нет необходимости.
  Сначала - увидеть. Только потом Иллрейн сообразит, что - на скорости привычного - тоже влезает в форму. На высокой скорости норматива. Сообразит на последних движениях, только куртку полевой останется - на верхние застегнуть. На новом, явно только вслух - сплошным шипением:
  - Срань... небесная. Как - невовремя.
  Четким - до рельефа, до каменной темноты - узор чужой крови. И, ровным:
  - Правильно, Иль.
  ...И ладонь говорит привычное, как все-таки тяжесть - на плечах - формы. Спрашивает. Распоряжений. И слышит, конечно.
  - Поднимай своих. Общий приказ - на пару кругов обгонишь.
  Понятное становится - словом. Одним. Надо его сказать - и невозможно сказать - острыми углами цепляется в горле.
  И так слышно:
  - Верно. Все-таки грохнуло, - у Райэна Безумца сказать получается. Старое. Не привычное, уклончивое "конфликт" - знакомое вдоль и поперек. Полнее и старше. - Война.
  Вдохнуть. Выдохнуть. Понять. Позволить - про себя: правда: как не вовремя.
  Рядом. Форма к форме и взгляд ко взгляду. Одним - в системе взаимодействия - сполохом - молниями по горизонту в темнеющем небе - грозным заревом каменного огня...
  Все знают, к чему готовили. Мы выдержим. Спину - точнее.
  И свист - сигнала снаружи. Быстро ему транспорт подогнали. Если с Башни, то здесь - быстро.
  Но - медленно - в форме не говорят ладони... А у него - говорят, повторяют за сплохом огненных рек, зачерпывая - своей сутью и словом - той жизни, что - была:
  - Так - всегда останется со мной.
  Выговорить - отзывом:
  - Это всегда со мной было, - а так - можно ладоням и в форме. Старый. Родной жест. У Присягнувших - он такой же. Последним - ослепительным - серебром дождя над темнотой грозового горизонта... Иди - куда требует - долг и небо.
  
  Выдержим. А взглядом - все-таки - проводить. И еще на вдох-выдох, на бессмысленное действие - наклониться, подобрать - соскользнувшую на пол со спального возвышения легкую гражданскую рубашку. Встряхнуть. Осторожно - сложить в ячейку хранения.
  А вот теперь - выполнять. Поднимать своих, эр"нере айе?
  
  ***
  - Снова повторяются, - брезгливо оценивает навигатор второго Крыла Башни 37.126 эль'нере Сайо эс Солья айе Рианн-Далль зрелище, ранее здесь маловероятное. Чтоб общий передающий постоянно молотил на всю мощность в исследовательском пространстве вспомогательной навигаторской - и на него еще обращали внимание? В мирные дни такого не бывало.
  Круг дежурств назад завершившиеся - мирные дни.
  
  ...Ожидание тянулось над Башней 37.126. Непредсказуемое - по действию и результату, от того - тягомотное отдельно. Со специфическим добиранием недостающей информации.
  Качество и количество своих сложных технологий некогда - "эти чудики", ныне же - как их там, Союз миров - противник поневоле заслуживает официального имени - демонстрировали за этот круг подробно и охотно. Для начала раскрывая известное - что ресурсоемкое, не рентабельное, низкоскоростное - и много других подобающих определений - движение в Открытом пространстве, в великой и нерушимой применимое разве вне проложенных транспортных каналов - на пограничьях секторов и буферной зоны, противником освоено в совершенстве. А также освоено еще более ресурсозатратное умение в этом пространстве воевать. И, как показывал не общий передающий, а сводные армейские, ресурса, отведенного на движение по чужим территориям и приведение этих территорий в возможно более неподходящее для жизни состояние, у них более чем достаточно.
  
  Сейчас - там же, в исследовательском пространстве навигаторской - задействованы все рабочие мониторы. И на обработку доступного зрительного материала. В основательно худшем качестве, чем те картинки, что демонстрирует общий передающий. На рабочий монитор наглядная информация поступает с уцелевших "вешек" маяков общего армейского. Ими некогда размечали границы территорий великой и нерушимой - в те почти исторические времена, когда полагали, что разумные воюют. На всякий случай. Случай пришел нескоро. Хорошо те "вешки" ставили - хватило. Для работы на сегодняшний день. Потому как большей частью сохранились и после прохождения противником их расположения. За что заслуживают отдельной благодарности. Также ошметки данных поступают с тех территорий, что еще выдают что-то похожее на сопротивление непрошенным гостям своей земли. Только те территории считаются - непарадным счетом на двух руках пальцев хватит. И постепенно замолкают. Общим итогом остается высоко поблагодарить тех, кто зацеплял в свое время "вешки". Хотя содержание предоставляемой ими информации вызывает чувства, далекие от благодарности...
  
  Примитивный способ передвижения в Открытом оказался весьма эффективен. Для того чтоб раскатать сомнительно охраняемую пограничную территорию. Разнообразно. Признанные пригодными к обживанию территории какой-то шанс уцелеть получали - судя по доставленной информации, чужими производилась высадка и действия на наземных. Там и держались очаги сопротивления. Часть - сочли их опасными или непригодным - "пригладили" сложным, ресурсоемким способом нападения - практически из Открытых пространств... Судя по интенсивности воздействия, на обработанной таким образом поверхности маловероятно существование не только очагов сопротивления, но и жизни как таковой. Вплоть до простейших.
  Необходимых данных о способах передвижения врага и способах его обработки нежелательной населенной поверхности исследовательскому пространству Башни - более чем достаточно, обрабатывай. В том числе, представлены варианты атаки движущихся объектов. Если таковыми можно признать грузо-пассажирские транспорта, что в буферной зоне некогда были. Сделав поправку на их способность обороняться: от сомнительной до отсутствующей. Пытавшиеся эвакуироваться из буферной зоны неоднократно были, статистика же спасшихся - вполне доступная из общего обзорного - была не четко однозначна, но изрядно печальна. Скажем, к тринадцатому сектору таковых добралось три. Типовых средневместительных.
  
  А то, что старательно воспроизводил экран общего передающего, с имеющейся информацией категорически не сочеталось. Если тех, кто расставлял когда-то "вешки" благословить стоило, то те, кто некогда донес до "этих чудиков", как работают общие передающие станции - и даже внес их в общий перечень конструкций, разрешенных к использованию в торговых инициативах - благодарности заслуживали... высокоэнергоемкой - ну или хотя бы дурнопахнущей. Обе территории, где располагались центры вещания Окраин, взяты противником были с возможной бережностью. И хватило же - знаний и навыков распространить возможный сектор трансляции местных передач общей связи вплоть по границы признанных территорий... ну, Халльре точно зацепило. Ресурса работы у чужаков тоже, не иначе, жри - облизывайся: хватает же - вещать эту херню все круги времени в режиме неотбиваемом... То есть, усилиями ближайших рабочих станций теоретически это забить можно... но эта проблема явно последняя в списке.
  Так что экран общего передающего небывало ярок и картинка полноцветна, как отродясь не бывало. Там, на фоне глухой мелодии - по гулкому: стук-стук-стук - проникновенно вещает голос... Средний разговорный, но чужой - не предполагающий времени и интонации к кому обращается - и возвышенный текст звучит мертвее механического.
  
  ...Пока тянется ожидание над Башней 37.126, навигатор второго взлетного Крыла, Выскочка эс Солья, чтоб не сорвало - спорит сам с собой. Судя по голосу, он умудрился в споре выиграть.
  - Точно, повторяются! Это уже было. О всех привилегиях благоразумным военнослужащим армии противника, не желающим бессмысленно жертвовать собой и защищать бесчеловечный устаревший режим, чуждый человеческому разуму, военной верхушке которого больше всего страшен угнетаемый и обманываемый ею народ, что может очнуться и повернуть свое оружие... Слышишь, Клювастая? Я тебя, оказывается, злобно угнетаю - очнуться не хочешь?
  
  ...Вообще-то у них круги передышки. Но - "дари моим врагам срок ожидания боя", а такого ожидания - вдвое дари; и служба исследовательского пространства вспомогательной навигаторской пускает сюда своих взлетных не первый раз. Эль"нере Иллрейн сен айе Тольмарка как раз изучает иллюстративный материал сводных армейских, с "вешек". От общего передающего ее не видно - экран загораживает. И не слышно. Не светись монитор - и не знай точно, что она там сидит...
  Так что это - вдруг - когда она все-таки подает голос:
  - Это пусть они Тольмарка расскажут. Только их там уже некому слушать.
  
   Тольмарка, формально принадлежащий сектору тринадцать, вторжение уже накрыло и оставило позади. И армейские "вешки", отмечающие начало пути, некогда проделанного маленькой Иллрейн в стандартном грузопассажирском, предоставили возможность наблюдать, как именно. Там грузопассажирские - если они, конечно, были - не успели и оторваться от поверхности. Тольмарка обитателям Свободных Миров не понадобился. Очевидно, эти странные разумные, обладающие охренительным потенциалом ресурса, применения рискованным находкам из местных раскаленных недр не обнаружили. А в ином качестве отравленная земля Тольмарка к рассмотрению непригодна. Разве что как подробная и наглядная мишень. Что и было продемонстрировано - уже использованным в пограничной зоне методом атаки из Открытых.
  "Вешки" хорошо работают. Можно оценить подробно - и сказать в любой последовательности: хорошие у чужаков атакующие мощности, и - все, что на Тольмарка было живого, с большой вероятностью испеклось. Вплоть по нижние яруса.
  Отзовется эль'нере Иллрейн айе Тольмарка ровным голосом. Таким, что эс Солья вслед спросит - не тем выговором, не с той дистанции, неподобающее:
  - У тебя там... кто-то остался?
  - Нет. Все мои здесь.
   В форме не подобает говорить руками. Но сейчас две реплики - идут жестом. Навстречу, хоть собеседнику видно сомнительно, только тени отсветов - от монитора, от общего передающего. Собеседникам - хорошо видно. Они - одно крыло.
   "Но это - мое", - говорит ладонь Иль, замирая - когтем - не на работу, в драку. Встречать - чуть обогнавший жест Выскочки эс Солья: "И тем хуже?". Понятный. Уже мертвых - можно только помнить. О живых - думать.
   ...Когда ожидание висит над Башней 37.126. Над всеми землями Халльре. Долгое, неведомое - ожидание.
  
  - Что ты там пытаешься разглядеть, Клювастая? - выдает вслед тому эс Солья - на экранах общих армейских всполохом - что-то весьма яркое, на все рабочее пространство.
  - Бессмысленно прикидываю, - говорит она в ответ. - Сколько из этого говна высрется лично на голову нашей тридцатке. И что мы с ним будем делать.
  - И как выводы?
  - Обосраться, - с этим заявление Иллрейн поднимается с места. И далее оценивает - совсем не предполагающимся. - Продержимся. В самом крайнем - "птички" и Открытое берут, убедились - за время рвения... - интонация не меняется, но ясно: сплевывает. Это за первые дни и экстремальные проверки, назначенные лично Долбоящиком, выяснено: берут. И действуют. Вот с возвращением получаются критические проблемы. Выяснено с лишними потерями. Но сейчас - смешно звучит: возвращение. Иллрейн выпрямляется, видно - как косится на экран, хоть теперь света почти не дает. И - итоговым. - Продержимся, что осталось. - А дальше укладывает вслед - неправильным, легким, близким. - А жить как хочется...
  Выскочка эс Солья подхватывает неподобающее завершение маневра. Подкидывает - и зашвыривает за экран передающего, где сейчас полноцветьем рисуется какое-то залитое солнечным светом многолюднейшее все из себя довольное собрание. Сопровождаемое голосом об открытых перспективах человечества, высоте, равенстве и возможностях, которые скрывает от народа бесчеловечный режим его правящей верхушки... А дальше жест перерастает в быстрое: подойди.
  Согласиться - ладонью же - встать рядом... и внезапно вздрогнуть от неожиданного оклика - ощутимым по хребту.
  ...Дети признанных семей искусством трепаться по личному внутреннему овладевают - если не на первой ступени обучения, то к профессиональной подготовке точно. Иллрейн осваивала с академии - и так себе. Потому что от взаимодействия с окружающими личным внутренним армейской "прошивки" - ощущения терпимые, но не те, что захочешь повторять по доброй воле. А еще Сайо эс Солья это хорошо знает. И, как привычный к работе и без того напряжной для личного ресурса - лишний раз не сделает...
  Правильно. Но так можно передать то, что озвучивать в исследовательском пространстве навигаторской как-то - неподходяще. Армейскую "прошивку" прослушать правда - тоже нехитрый маневр, но... В конце концов, кому оно надо - сейчас этим заниматься?
  Остается любоваться на показатели: "Это если наш Долбоящик на издержках рвения и паники не прикажет - всей Башне сесть жопой вверх, в позицию смирения, незваным гостям добрый путь..." Встретит не жест - движение руки, не сказанное, непроизвольное: вспомнить на всякий случай, где располагается личное табельное. Вероятные показатели. Старое армейское проклятье - встань над тобой жопа позолоченная, для которой худшее из понижений статуса - встать в строй... И от того расходуется оным выскоконашивочным объектом восстановимый ресурс категорически не по назначению...
  Но Выскочка движение ловит. И считывает правильно. Щурится - и личный внутренний скребет снова: "Обстрелянный тебя обгонит. Или я".
  На искусство трепаться по личному внутреннему Иллрейн не тратится - непроизвольное движение перерастает в - жестом: "тем лучше". А он - в вопрос, "Как там, что нового?" - направленный в сторону верхних командных.
  - Никаких распоряжений, - буркнет вслух эс Солья. "Засрали Чужаки нашего старшего навигатора, все выкапывается..." - на это личный внутренний мог бы и не разоряться. Выскочка еще это выстраивает, когда слышит - очень отдельное, и как над головой, хотя Иллрейн его и ниже - негромкую оценку:
  - Плохо работают.
  
  Нужно время - лишнее по нормативу - чтоб понять: это эль'нере сен айе Тольмарка снизошла обратить внимание на наглядную агитацию противника. Экран общего передающего как раз демонстрирует альтернативу светлому образу жизни Союза Миров - и альтернатива неприглядна. Известное равнодушие великой и нерушимой к передвижениям чужаков по низкосортным по экологическому и нравственному состоянию, а также общей востребованности, окраинам буферной зоны весьма помогло создателям всей этой "красоты": окраина есть окраина, жопа есть жопа - в нос не превратишь, за спиной не спрячешь. Только не так это просто помнить, наблюдая вот сейчас напрямую - эс Солья обдумывает едва ли не впервые: "А даже не подкупольные города, как на первой ледяной, это подземелья какие-то... грязные как в ругательстве: засранная клоака нижнего изыскательского как она есть. И сколько ж там мелких". И, под всю эту засранность крупным планом выдаются очередные воззвания тюкающим голосом - о родимой мерзости и несправедливости. Спрашивается - громко и предполагалось, проникновенно - и за такие страшные и нечеловеческие условия вы собираетесь сражаться и отдавать свои жизни? А Иллрейн смотрит - и вот сейчас как никогда заметно, какая она... клювастая. Только передать ей спрашивающий жест. И услышать - снова ровное:
  - А это как раз Тольмарка. Еще средние яруса. Еще на освещение тратятся... - она говорит во времени существующем и поправляется, - тратились. - Это совсем полностью, а дальше - голоса сталкиваются. Иллрейн, обгоняя, оценивает - текущее состояние.
   - Жить очень хочется... но пострелять чуть больше.
  Эс Солья запаздывает - позже приблуды. Как можно сказать близкому - одного мира - простым сравнительным:
  - Клювастая... А как хорошо, что этих условий нам в программу пеших испытательных ни разу не загоняли - не сдал бы... Да я б тут сдох!
  Он слышит. Ответ - того живого, которого знал - в небе, в холоде и долго - рядом:
  - А я почти... Ты - там не родился, - а дальше уже по тем годам известно, что - в ситуациях самых тяжелых Иллрейн сен айе Тольмарка - в любом звании - держаться умеет, но, когда держится, часто разговаривает Каноном. - У тебя своя жизнь, у меня своя.
  - А стрелять мы будем вместе, - продолжает эс Солья. Интонацией в объединительных - "мы" - он никогда не брезговал. Но сейчас получается особенно полно - правильно.
  А дальше - по всем возможным, включая внутренние - долгим, звенящим - поет вечерний призыв Базы, на которое командир Крыла эль'нере сен айе Тольмарка - отзывается, разумеется: оглядеться и поторопиться.
  - Птенчиков будить идешь? - спрашивает эс Солья.
  - Иду, - соглашается Иль. Так всегда говорили. Про вечернюю проверку по крыльям и дежурным составам.
  
  ...Всегда. Общим подсчетом посчитать за всю жизнь - получится пятнадцать с чем-то общих биологических. Ощутимо только для местных короткоживущих.
  
  Иллрейн айе Тольмарка еще только поднимается. К дежурному расположению своего крыла. Встречает на переходе - очень громкий, очень убедительный, очень знакомый голос:
  - Я вот за себя скажу - умирать вообще не собираюсь, - говорит эс'тиер Тинейр эс Кено айе Халльре, Серебряный, которого давно никто не зовет слеточком. Давно было, когда звали. Все это время продержались рядом, в одном строю. Время было - подтвердить: держать он научился - не только себя и машинку, но и тех, с кем рядом... За это общим обещанием - те испытания на верхних, куда в свое время вытащили после восстановительного, тогда и влез - в тройные нашивки... И вот по день нынешний... потому что придется вдохнуть и выдохнуть, чтоб узнать ответный молодой голос, чуть прихлюпывающий средним обиходным - на близком расстоянии:
  - А что вы... собираетсь, эр'нере айе? - тоже Серебряный, Соколок Тинка, эс'ри Тинкеро эс Тарпинн айе Рианн-Далль... ста-арой военной семьи отпрыск, "иди с малого, смотри, на что годен"... Из нынешних слетков, только этим летом вошедших во второе взлетное. Не из худших. Правда велит сказать: что б там ни было дальше - последних слетков - и ни в коем случае нельзя, слушая, как отвечает ему старший Серебряный:
  - Я лично предполагаю поджопников навалять, - протя-ажно говорит эс"тиер Тинейр эс Кено айе Халльре, - приперцам и миролюбцам... Таких поджопников, чтоб им полжизни срать нечем было... а все остальные жизни - стыдно... Эль'нере Иллрейн сен айе Тольмарка, айе! - приветствуют оба, приветствуют полной... Сторожевые, как полагается...
  - Айе, - отвечает Иллрейн, - эс'тиер Тинейр эс Кено айе Халльре, что вы так ярко выговариваете?
  - Объясняю, - чеканит старший Серебряный в ответ, - нашему младшему эс'ри Тинкеро эс Тарпинн айе Рианн-Далль краткое реальное содержание сегодняшней программы вечерней нравственной.
  "Свободная форма", - командует Иль - ладонью. А эль'нере Иллрейн сен айе Тольмарка под это на достойно - близком - расстоянии спрашивает:
  - Жизни призывают отдавать и во имя?
  - И во имя... - эхом отзывается эс'тиер Тинейр эс Кено айе Халльре.
  - Поджопники? - во всех красках нижнего выговора отзывается сен айе Тольмарка в ответ. - Так, чтоб много жизней срать было больно и неудобно?
  - Айе, - Серебряный позволяет себе самым уголком - но улыбнуться.
  - Вы правильно объясняете будущую задачу, - полностью серьезным четким средним продолжает Иллрейн. А дальше взвесить вслух. - Вечерняя нравственная... - и продолжить внезапным. - Благодарю. За подсказку необходимого действия, предшествующего этой задаче.
  И придется пройти мимо. Безмолвного вопроса. Не первого. Слышного без системы взаимодействия. Будет ли та задача выполняться - и что ей будет?
  
  ***
  Большой круг - это очень объемное время. Вполне достаточно для того, чтобы тягучее бездействие сменилось полной противоположностью. Четким знанием текущего положения - и перспективой дальнейших действий. Какой бы она ни была.
  Проходит даже меньше большого круга. В том самом Рабочем совещательном зале первой базы Башни 37.126. Памятном - и за дальнюю мысль успеет зацепиться: вон там, стояла, за знаменами, тогда - еще как давно. А сегодня - в первых рядах.
  На верхнее место эр"нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн - наш Обстрелянный - не поднимется. Останется близко. У первых рядов. Где и подобает - командующему Крыльями. Но собраных в том зале значительно больше, чем полагается - провести взглядом, прочитать расцветку - Крылья, медслужба, техники, транспортные... База Башни - ее старшие, "влипшие" - в золото и серебро - стоят и ждут... И это долгое время - мгновение тишины между вдохом и выдохом. Оно просто дольше - дальнейшего. Слов, которые только сначала падают в тишину. Дальше уже проявятся - звук и действие.
  Потому что это быстро - понять и разложить сказанное. Наш тринадцатый сектор готов принять доступные людские ресурсы земли Халльре и ее окрестных. Эвакуация открыта - дери их, вовремя... Потому что расчетное время... Крыльям и оборонительным системам Башни выход уже - на полные зарядные... Даже деля натрое и на наконец сработавшую предусмотрительность нашей нерушимой... Ма-ло.
  Полные и подробные - понятно, поступят от полного командования Башни - к тем, кто возьмет на себя Право Выбора. ("...Как его там: "Жребий проверенный и освященный - кто настолько достоин места, которого занимает - чтоб на нем остаться". Обстрелянный Канон поминает? - стреляться сразу? Можно подождать - до более осмысленного выхода.") Медблоку, техникам, транспортным - Старшим - собраться - место, срок, все прочее...
  Быстро - вот как раз подумать про Канон и посчитать примерные. Полную емкость траспортных каналов, возможную скорость передвижения в Открытых "приперцев и миролюбцев" - рассчетную вероятность приближения их с качеством и количеством того миролюбия: соответственными атакущими мощностями - непосредственно к земле Халльре. Прибавить: сомневаюсь, что наш тринадцатый найдет резеврные мощности - переправить на свои границы, вот сюда - дополнительные силы: самим пригодятся... Да и проверять наши превосходные и неподражаемые по времени и экономности транспортные системы на полной загрузке при учете в ближайшем будущем непрошенных гостей...об людей этой земли...
  Быстро - как подсчитать, мысленно - отправить результат подсчетов за спину, за те самые пыльные каменные знамена, так же - про себя - соответственно усмехнуться: "Понятно: Крыльям выбора не предлагать. Крыльям - всем работы найдется. Поздравляю - кажется, ты вот на это и подписывалась. Вляпавшись давненько - в службу защиты. Ладно - что делать - справимся".
   Быстро. Пока - с одинаковым и разным "айе" - не покидают рабочий совещательный те службы Башни, что уже назвал Обстрелянный. И остаются только - синий, черный и золото. Навигаторские и Крылья. Можно посчитать не сбиваясь взглядом. Можно - закрыв глаза. По "побочным позывным". По которым каждого нетрудно вспомнить: слетываться приходилось. Не так их много.
  Дальней мыслью. Ближней - куда более объемной - принимает голова распоряжения Обстрелянного, сделанные теперь. И расставляет по местам. Это тоже быстро. Прикинуть - как расставляет по базам и взлетным Обстрелянный: "Нас на подрешетку? - ладно - справимся, перекроем... К Башням они идут с атмосферных? - несказанно радует. Откуда известно? Из последних поступивших с армейского. И как там? Ладно, если открытый - сами осведомимся. А полную и подробную получите от командира, старшего навигатора Башни..."
  И, как здесь же, в памятном очень давно порядка не выдерживает Выскочка эс Солья - ладно: озвучивает только общий вопрос, один на всю Башню - критически не положено - но и это ладно:
  - А у нас он... появится, этот командир?
  Обстрелянный смотрит. Дольше, чем надо бы. Так, чтоб у всех получилось услышать - объемную, открытую - радость его ответа:
  - У нас есть командир, - и даже добавит. - Очень достойный. - Это в долгом, растянувшемся понимании, тоже - одном на всех: значит, не Долбоящик? - ожидается прибытие через два больших круга.
  Дальше тоже быстро - Обстрелянный командует, пока - отправляя по местам. Тоже ожидание - но уже другое. Собранное. В готовности - распоряжений и вылетов. А к этому - скажем про себя, что не привыкать? Можно еще Каноном: "На войне не ищут своего места - на войне ждут своего часа".
  Дальняя мысль - а сильная. Через нее надо расслышать - личный вызов эр"нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн:
  - Эль'нере Иллрейн сен айе Тольмарка.
  
  ...А дальше мыслей много - и не подойдет ни одна - к тому, что последует. Как - на близком расстоянии - вглядится Обстрелянный - и искрами... веселья в ровном армейском:
  - А Вам придется выдать негласную личную благодарность, эль'нере Иллрейн. - И переход будет того неожиданней. - На вас - в недавний круг... поступило требование ко взысканиям - на полное раскаянье. От нашей нравственной.
  Говорить - что "принимаю и заслуженно", что иное подобающее "айе" Иллрейн не торопится. Сначала потому что никакого раскаянья в голове не обнаружить. Верни назад, под ту вечернюю проверку, поступила бы также. Отыскала на Крыло посаженного "нравственника" и глубоким неуставным высказала подряд и подробно, что не стоит высирать людям ее Крыла и прочим Крыльям ни одного самого маленького говнеца о славной гибели во имя и прочих гибелях тоже, иначе... ну, первой в их числе и бесславной все ж предложено не было - вслух. Эр'тиер как-его-там, нравственников запоминать бесполезно, не держатся долго они на базах - просто слегка потыкали - ближней составляющей, увы, не лицом, взглядом - при командном голосе в золото на нашивках -это сработало... это получилось. Вот разве для того и повторить, чтоб поприкладывать нравственника светлым личиком.
  И только сейчас сообразить, каких цветов нашивок на только что минувшем совещании не наблюдалось. Ну, служба обеспечения - понятно, "недожорка" - дело времени мирного... не иначе, впереди бздежа собственного двинули места на транспортных распределять, себе первому. А вот радетелям за дух боевой и прочую подготовку - всем, чем попало, заповедано оставаться, поддерживать... наподдерживают они! А ведь - не было...
  Сообразить - и так и выдать вслух:
  - А на этом рабочем их не было видно.
  - И не будет, - и те же искры веселья. - За что и выношу благодарность, потому как воспользовались вашими стартовыми. Было принятно решение сберечь человеческий ресурс, в непосредственном присутствии которого службы Башни при неизбежных боевых действиях не нуждаются, - и внезапным самым обыкновенным ("...мне - вслух - щедро..."). - Зря, конечно, транспортные перегружать...
  - Нашей нравственной? - лучше транспортные, - это "язык мой - враг мой" без сомнения подхватит.
   Он точно усмехнется - Обстрелянный. И скомандует вслед - малоожидаемое:
  - Эль'нере Иллрейн сен айе Тольмарка, Вам предоставляется полтора больших круга личного времени - на отпускные. - И тоже обычным армейским, тоже командой. - Я знаю, тебе есть - с кем здесь попрощаться.
  
  ...А день, чтоб его - светлый, безоблачный, золотой - в такие летать хорошо... И за проходную базы Башни провожает знакомая песня - но здесь замедлишься на четверть выдоха - определить, что же это. Поют - звенят - впервые запущенные все и на полную зарядные мачты.
  Большой круг - это много времени. Надо успеть.
  
  ***
  ...Но услышать, поднимаясь по ступенькам почти родного дома, тоже знакомый, но до тошноты звук Иллрейн совсем не предполагала. Навязчивая глухая мелодия - по гулкому - "стук-стук-стук" - и на фоне ее вроде как проникновенный голос, нечеловечески вещающий на родном среднем. Вот только содержание эти - Чужие! - успели поменять. Или на гражданские территории целенаправленно шло другое послание? Хотя общий передающий не фильтрует... Видимо, господам поднадоело пугать местных жителей ужасами родной великой и нерушимой - благо, в запасе были уже таковые собственного производства. Надо полагать, стартовал голос с того, что - а вот так ваша сильная и благословенная вас защищает, а если не хотите так же - давайте сдаваться и под крылышко к нашему милосердию и благополучию. Подо что общий передающий (скромные его способности рассыпают излишне полноцветную картинку в полосу и искорку) довольно подробно демонстрирует, как пытались передвигаться из захваченных пространств транспорта - и что с ними проделывали. Медленно и в красках...
  "Странные, - как сама собой оценивает дальняя мысль. - Меня бы это совсем не убедило - сдаваться и признавать - настолько неразумных-то..." Мысль помимо, потому что главное сейчас - пересечь комнату и повернуть от экрана зачем-то глядящую туда Кийро. "Это меня не пробьет, а маленькой - страшно", - полностью - вздрагивает под руками. Оглядывается. Смотрит, что да - это Иль - медленно, подробно смотрит... И собирается - на вдох и выдох, и еще на вдох и выдох, шумно - слышно - и потом выталкивает:
  - Нас тоже - вот так... убьют?
  Котька не видит - ни ньиере-теи Альри за спиной, ни прозрачный ее жест: ругательное "молчи". Иль - так, краем обзора. Не перейти бы на командное:
  - Нет, Котька, вас - не убьют, - "потому что вам повезло жить у транспортных каналов", а это закинуть внутрь, в глубину, потому что маленькой, у первого имени незачем, и в целом - ничего ценного в этом нет, и нужный ответ, в конце концов - тоже правда. - Потому что здесь есть мы. Ньире-теи Альри - вырубите уже - это...
  - Как? Оно не... - не иначе, господам чужакам ресурса девать некуда - чтоб обязательный вещательный выход загрести с окраинных центров... А в нашей великой и нерушимой точно никто не подумает - на такую ерунду потратиться.
  Но как - это как раз понятно: Альри и договорить не успеет.
  - Вот так, хотя бы, - экран передающего построен как раз на том уровне, чтоб прицельно ботинком по уязвимому "хвосту" конструкции ему хватило, чтоб заткнуться. Все равно больше не понадобится. - Вы... уже собраны, надеюсь? Давайте к пункту сбора подкину. Пока время выделили...
  - Мы... - начинает ньире-теи Альри - и голос ее вздрагивает и проскальзывает, и за какую-то четверть выдоха успевает - ледяным лезвием, тому выдоху запнуться: "Медслужба - неужели Правом Выбора накрыло? - у нее же мелкие, что там всем голову распилило, да и медики вроде под выбор шли только..." Все успеет. До простого продолжения Альри, - к третьему распределительному должны идти, - а голос она держит, держит - как Иль Котьку за плечи, - он еще не открыт... Если...
  - Все - успеют, - это надо первым, надо выпадом, глушить на первых взлетных уже слышное: "если он откроется вообще", нельзя... И сомневаться тоже. И получается. Взгляд - еще взгляд - отслеживаются: нашивки - погасший экран - ребенок - и уточняет Альри, сбившись, другое:
  - Как...условные гражданские...
   Выдохнуть. Облегчением - последним выхлопом того льда - и еще злостью. Понятной. Решаемой. Вслед Иль шипит - звонко, особенно - словно острое губами держит: чтоб не порезаться:
  - Надо же... вс-спомнили! Как оно...невовремя, - четверть выдоха - это очень быстро. Это достаточно, чтобы принять решение. А оно приходит только одно. Руку - с плеча Котьки, к самой верхней, под "прошивку", мелкой емкости в полевой - оттуда на ладонь - то, что своего места не покидало никогда, будучи да-авно первый раз принято в академии - ну что, действуешь, штука? - тогда слушай команду: передаю - и, надо чтоб легко:
  - Альри... лови!
  Чего там ловить - почти с ладони на ладонь? Ей долго - тоже выдоха три-четыре, но это долго. Сообразить, пока рассмотрит на ладони - так, кружочек - серебро и синий - армейский идентификатор: летные - Служба Защиты; пока почувствует - цеплючим холодком - ага: поймал "гражданский" браслет Альри - тоже идентификатор...
  Ей долго. Ей надо помочь.
  - Давай руку, Альри. Которая с "браслетом"... условная гражданская - а досвиданья! - и защелкнуть до упора. - Это вот так соединяется.
  
  ...А вот есть какая-то польза в продолжительной полировке головы всей нравственной подготовкой и Каноном. Сейчас, при общей обязательной "армейской прошивке" - тот идентификатор штука скорей традиционная, чем функциональная - чтоб проверить местоположение личного состава и качество наличия его в живых есть куда более надежные способы. Но страшное слово - традиция, и все продолжает действовать - и вкладываться в головы всякой подготовкой: при каких обстоятельствах кто вправе эту хреновину потребовать, при каких - сам ее носящий тоже вправе - передать ее другому... В том числе, и это.
  Местные, кажется, правила. Непосредственно "защитки". Что поделать, иногда не хватает времени или возможности (на самых охвостьях великой и нерушимой далеко не все счастливые обладатели личного внутреннего) документально и быстро зафиксировать - как там в Каноне: "Считаю эту Семью и этих людей достойными унаследовать мое имя, мой дом - и все, что я окажусь достойным заслужить". "Надо надеяться, "защитка" не так скоро перепрыгнет собственный Канон... во всяком случае, не раньше, чем мои доберутся до безопасных - пока и надеюсь долго - мест и смогут там хорошо прижиться. Если останется время и силы - я об этом попрошу - тех, кто выше".
  
  ...Иногда это единственное, чем можно себе ответить - на внезапный удар мысли вслед тому: "Все уйдут..." - "И потом - моих - в это условное гражданское будет макать по самое не дыши любой говнюк? Да помереть им от непросрача! А что я могу сделать? - Сейчас - хотя бы вот что".
  
  ...Это Альри долго - соображать, в каких именно обстоятельствах "защитке" вот так разрешено передоверять эту мелкую серебряную хреновину. Благодаря обстоятельствам и разрешено. Потому и считаются правила... унаследования. Вот они, обстоятельства, в полный рост в немалом количестве - где-то по Открытым тянутся к земле Халльре поближе. "А вы теперь найдите мощностей показать их составу - до обсеру. Ну - вот мы и есть. Мы - это все, что есть".
  
  Нет, Альри совсем недолго. Она и за руку Иль поймает, когда защелкнется, - тоже, наверно, ощутимо сживается местный гражданский с новым содержимым...
  ...Только вот сказать... воздух, зараза, не желает становиться звуком. Ничем, кроме почти бесшумного:
  - Иль?..
  Она смотрит - чуть-чуть, прозрачным прищуром - странно видеть сейчас, как загорела за лето - улыбается. Потом - осторожно возвращает вторую ладонь на плечо Кийро. Взгляд - за нею. И - как всегда, прикидывая крепко, камня хуже:
  - Если я отсюда выберусь... Голову отполируют - второй узор высоких ворот выпилят! - имела ли я с моим статусом и званием право на такое доверие наследования и трату ценного ресура, - "а потом еще и вернуться..." - Но это явно дальняя задача. Ну - собирайтесь же наконец! - это уже командным. На который - будешь живой - подпрыгнешь и побежишь. Да и не очень живой - тоже.
   А вот это Альри удается быстро. Доли малого круга. "Оповестили?" - "Да." - "Все необходимое?" - "По списку... Ты... не бойся".
   И еще взглядом - на оставленный дом. Иллрейн - еще одним: на стену - где синее небо, и идет на разворот восьмерка "бабочек"...
  - Рийнар - на последнем учебном? - движение согласия. - Подхватим. По дороге. Как раз к Южному грузовому, там где основной армейский распределительный. - Вдохнуть - выдохнуть - кажется, только тут понять, что Кийро так и не отпустила. - Что, родные - полетели? Так - мне вас всяко провожать придется...
  
   ...Привычный "стрижонок", знакомая дорога - это тоже недолго. Отдельными осколками мозаики - проходная учебного городка... Альри выныривает почти сразу - и появляются куда быстрей ожидаемого - вместе. Невозможно быстро - левый маневренный не допроверишь - они вернутся, Рийнар по привычке вскарабкается на переднее. Так быстро, что не вычерпают торопливого диалога...
  Потому что отследил - еще на подлете, в воздухе - так знакомого "стрижонка". И уже успел, что там - отрапортовать, даже собраться - вещи, полученные аттестации - когда придет вызов. Только удивлением: "Мама?" Его и подхватит вопрос - нежданно-человеческий - наставника: "Семья?" - "Да," - "Иди давай..." - еще и напутственным в спину проводит. А навстречу, сразу: "Готов, собрался? Твое домашнее я забрала. Давай, быстро".
  - Мы - уже? - с этим они и выходят за проходную. Молчаливое согласие ньире-теи Альри айе Халльре повисает за спиной, пока привычным движением зашвыривается на резервное. И бьет на выдохе - словно навернулся, как совсем малец. Собственным, нелепым - сорвалось:
  - А я... С домом хотел... Успеть попрощаться.
  Выплескивает - Иллрейн навстречу. А та на него не смотрит - на взлетные и вперед, и так внимательно ей это никогда нужно не было.
  - Времени... мало, - говорит сзади Альри.
  А под крылом - уже небо, уже вверх, на взлете... день солнечный, золотой, к вечеру ближе... На пилотские солнце не проходит. И Рийнар смотрит. На наставника. Смотрит - и того, что там внутри, назвать никак не получается. И вот она снова - мысль дальняя, ровная: взлетели - ровно идем. Очень быстро.
  И уже дальше аллье Иллрейн говорит одно - негромкое - как взрослому:
  - Извини...
  Тогда - первый раз приходит пустое и яркое понимание: а это последний раз - и навсегда.
  И... ничего - страшного. Просто в родном "стрижонке", с которым первый раз узнавали что небо держит, но не всегда, запах которого Рийнар знает столько лет - в горле скребет. Просто пыль... сухая, летней суше, цепляется как острым камушками. Скребут, дышать мешают, смотреть тоже. Пыльно просто. Душно... слезой глаза отзываются - промыть...
  Не Иллрейн - она мимо смотрит, в небо, на показатели... сейчас как раз поворот - просто - в голове: "Не стоит. Ты уже взрослый. Ты выдержишь".
  ...Иллрейн вслух - другое: "Альри... Ты на браслетку Рийнару передай... на случись что. Как - знаешь?"
  
  ...вот так Иллрейн с ним останется. В памяти. Очень надолго. Рийнар - выросший и много, много отлетавший - вспоминать своего наставника будет временами так. Золотой подвечерний свет сквозь светофильтры, не слепит - цвета читаются. Иллрейн на пилотском - и с того, где бы ни был - на чем ни летел - свое становится резервным... Смотрит мимо - за точностью полета, но Рийнар четко знает, что в круговом обзоре и его держит. И много чего потом под этим взглядом будет нельзя, как сейчас нельзя совсем - пугаться и плакать. Золото и тени - профиль, вот так - точный и птичий - и снизу - отсветами, разговором полета. Блики по форме, по нашивкам - синий, белый, серебро...
  ...Тогда он еще не будет думать: цвета тех полей...
  
   Все окажется гораздо проще, чем думала Иллрейн, прикидывая, что и большой круг будет слишком малым временем, чтоб доказывать "недожорке" - кто ж скорей всего на распределении - сколь она неправа. Но пропускные южного грузового выхода Башни, где сейчас основной армейский распределительный - сдаются почти без боя.
   Мгновение только - оценить поставленного к пропускному терминалу, удивиться первым: "Не недожорка", - вторым: "Не в форме?" - и как в ответ - отследить движение руки, адресованное предшественнику на пропускном... Белый и голубой? - нет, в форме - хуже, чем форма. Тех, кто Служит на распределение поставили? Нежданно. "К лучшему. Лехтев - эти хотя бы честные".
  
   ...Все еще отдельно, и все творящееся на миг сдастся, скользнет - в дальние мысли. Рийнар оглядывается: непостижимое сложное металлическое кружево - огромное - своды: Башни транспортных каналов одинаковы - от самого центра до окраин, и одинаково огромны, а видеть не случалось... Бывать парню из сен айе... ну, из посмертной семьи - даже к грузовым их выходам так близко не приходилось. В первую очередь - ошеломят.
  А во вторую - очень странно. Нет, голова понимает, что людей вокруг много, очень много - таких же, как они - разных. Сказать бы точней - также почти все не в силах еще приподнять и понести, что на них свалилось. И что тоже - там семьи, и голоса в памяти есть, и сорвавшийся звонкий детский рев, и много... Только все совсем постороннее - все есть, а рядом с тобой стоит стена - и все не пускает. И неважно, что ее не видно.. Вот сменился перед ними ожидающий на пропускном, и шагнула Иллрейн к невысокому, обыкновенному дядьке, вроде наставника - за тем терминалом... И стена накроет - коридор - поставивший наставника от происходящего отдельно. И их тоже. Короткий разговор, несколько реплик, захочешь - не услышишь. Дальше - два требовательных движения дядьки за терминалом. Второе - им: маме, Рийнару, Котьке - отодвинуться вот сюда, в прозрачный закуток пространства рядом. Дальше читается: и ждать. А первое...
  Прозрачная - свето и звукопроницаемая и все-таки стена - внимания. Коридор. По которому - к ним спиной - идет куда-то вперед Иллрейн.
  Оказалось, и не очень долго. Так - каких-то несколько шагов.
  
  ...А храмовые тоже - за полным выяснением к командованию посылают. Разумно. "Хорошо. Пойду и разыщу. Они?" - оборачиваться не обязательно. В чужом голосе - усталость. А еще - вот кажется - поддержка? Ладно. "Пусть ожидают здесь, - и еще вдогонку. - Идите, эль"нере, не собьетесь..."
  Круговой обзор летающих ту же невидимую стену вокруг хорошо отслеживает. Только еще и определяет. Как раз хватит подумать: ""Решетки внимания"? - вот как это выглядит. Только байки слышала. Храмовые правда - умеют?.. И к лучшему. Полный южный грузовой выход народу, в большинстве - в крайне отвратном внутреннем состоянии - это говна добавит. Вот работают! - на полную расходуются. По всем предельным..." - и едва не врежется в другого - или эти границы пинка умеют давать... в нужном направлении?
  Потому что сразу же узнает.
  ...Знакомая лиловая с серебром форма младших помогающих медслужбы - и еще знакомые обводы - и привычка держаться так, что за младшую спросонья не сойдет. Развернется - резко, всполохом - и еще успеть подумать: "Как тебя это время успело вымотать..." - кажется, выжало все краски, оставив только высокородное серебро - и прямую спину. Подумать с обязательным близким обращением к Тем, кто Служит, что вот сейчас - и именно с ней - получается. И замереть - привычкой армейского обращения:
  - Айе, теи-лехта Тильсенн эс Сьенн, - и даже здесь сбиться под взглядом. Потому что мысль под ним - яркая, оценка вслед за "повезло": "Там, где командуют Храмовые - почему б и не повезти - сама сказала, что теперь принадлежишь только долгу - и тем, кто выше". И дальше получится не по принятому порядку. - Это... Вы здесь командуете?
  
  ***
  ...Поначалу во втором восстановительном эту самую дорожку - вниз, в овраг, простую, деревянные бортики - Иллрейн старательно обходила. Хотя в парк выбралась едва ли не в первый день, как во время обязательного отдыха разрешили - подниматься и ходить. Не слишком хотелось так уж болезненно наступать своим существованием рядом на границы высокой как-ее там... - не стоит запоминать имя человека, которого так оскорбляет твое присутствие. А если быть точнее - весьма хотелось поберечь от нее свою голову. Потому как что такое разницы статусов прекрасная гражданский специалист из серединных представляла прекрасно, а вот что такое чужие личные границы - до последней крайности смутно. Говорить она начинала с утренней побудки на обследования - что немногим позже привычного армейского подъема - и продолжала порой дольше обозначенного отхода ко сну - и передышки были редки и тем благословенны. Серединная гражданская временами даже позволяла себе пожаловаться, не на свое состояние, правда - может, тем ее наличие Иллрейн и раздражало, что не при вот этой же... В основном речи сводились к удивлению жительницы серединных здешними куда как негодными порядками и обращениями. Кажется, ее удивляло даже то, что между корпусами восстановительного ходят пешком. Это было долго. Подробно. И нелепо. Как оценила категорически молчаливая старуха (вроде из медслужбы), чье личное пространство как раз приходилось между Иллрейн и серединной - когда после особо прочувствованного монолога уважаемая высокая направилась на свое лечебное. Внезапно - повернется к Иллрейн и выдаст четким:
  - В производственные городки госпожу погостить послать, а? - так, что Иль решит ответить... И дать слово не логичному соображению "Скорей, у себя она не многим слаще нашего живет... Иначе с чего не в первом восстановительном склеивается - и прочих? И так на бздеж исходит?" Выскажется весьма эмоциональный итог расчета, что на привычное армейское игнорирование лишней информации уходит много больше ресурса, чем на - смыться отсюда на подальше и так ежедневно, а так как с расходом ресурса дела мрачно... Отозваться - своим внутренним оценочным:
  - В городки Башни. На "соленые".
  Старуха тогда Иль оглядит, усмехнется хищной птицей, подведет итог:
  - Сдохнет, - и повернется спиной. - Посплю, пока не вернулись, зудята...
  
  Сколько так тянулось? Дня три. Длинные они - дни в восстановительном...
  Второе знакомство в нем же было занудней и неприятней. Тем хуже, что "знакомый" сидел внутри. Следом - шаг за шаг цепляло - "больно". Не то, чтоб сильная - но незнакомая, не привычные издержки вылетов, по-другому и так настырно. Скреблась, отдавала на быстрый шаг, тюкала в голову на резкие попытки ее повернуть, задевала края - кругового обзора - и каждый раз вслед за "рада приветствовать" шипела в оба уха, настырней соседки и брезгливей: "Что, долеталась? И что теперь делать будешь?" С такой попутчицей по местным лечебным понятно - на скорости побегаешь, может, и выселят непрошеного гостя. А вот ту дорожку в овраг - весь "тихий маршрут" - нет уж, обойти мимо, знаем, что это - местные храмовые территории. К тем, кто выше, как бы их там ни называли, близко подходить и говорить такой несобранной непотребно... А к Тем, что Служат, с тем что творится в голове - нет уж, сразу насмерть, без пособия, чтоб вот в такое заглядывали... Лучше вот так, боком, дальше по оврагу до реки, снизу - ручьи, камыши, заросли, добрая вода, хорошо, сверху - рыжий обрыв и сосны, светло тоже... Там хорошо думать: "Справимся!"
  И когда на третий день, в утреннем расписании предстоящих лечебных Иллрейн обнаружит приглашение на тихий маршрут, к мастеру-Собеседнику... теи-лехта, конечно же...
  Мысли будут настолько длиннее положенного "айе", что даже имени Семьи - ведь хорошо знакомого - не разглядит. "Учуяли... Спящим на спор: проверить собираются, насколько так себе короткоживущему командиру по башке и по соображалке прокатило, и в какую сторону, и что теперь с тем командиром делать... Подавиться бы вам до непросрачки!"
  Но раз пригласили - прибыть должно; а раз в местные храмовые территории... Остановиться в стеклянном переходе главного корпуса, сделать вид подобающий, жест уважительный - и зачерпнуть из углового открытого хранилища (странно так - на фоне прозрачных стен выхода - темное, старое резное дерево) - уголек благодарственного. Тех, кто выше подобает благодарить, а не просить, однако эти хранилища по выходам - и тучу беседок благодарственных по территории традиция расставляет. А раз уж непосредственно на местную территорию собралась...
  "М-да - и мне есть за что поблагодарить..."
  
  ...А там действительно тихо. Той тишиной, что можно цедить и ковшиком зачерпывать - естественным целительным средством. Бери и пей - как шуршит ветер, как переговаривается вода в каменной чаше "родника благодарственных". Такой, что впору даже подумать, а может и зря обходила, здесь хорошо. Даже если добавить сюда основным условием: да, эти умеют.
  А потом улыбнуться. Преодолеть пару шагов до одной из беседок (мягко, мягко, общей темы не нарушая, шуршит под ногами покрытие). Подумать еще, что не сильно отличается - по рисунку резьбы, по старости - от знакомой, в полупустынном, над родником - как один мастер делал, может и один. Мысль сильней, чем надо - это под нее Иллрейн потянется уголек об рукав чиркнуть, запоздало соображая, что местное медицинское - ну вот совсем не форма. Обо что б... ладно - об опору... "Я тут такая не первая". Ну да, ничем не отличаются. Кроме количества явно недавней копоти. Это - первая мысль на огонек. "Вот и я добавлю... Н-ну - "благодарю тебя, что я тут все еще есть - и вот тут стою". А что делать дальше - я справлюсь." А дальней - с этой рядом - идет более вредная: "Так должно. Значит, ничего - подождут".
  
  ...По первой беглой оценке, с круговым обзором у этой летающей - все в порядке, считать по верхней границе: состояние окружающего пространства отслеживает четко и на скорости. Значительно раньше, чем должно бы, отвлечется от догорающего огонька в беседке благодарственных: что это там за лишнее что-то на границе моего обзора. И отвлечется совсем.
  Присматривается. Подробно - на каждое движение навстречу. Старательно не подпускает близко неправильного удивления - это постараться, чтоб прочитать. Потому что привычно. Примерно так вот: "И что такое высокородье делает в младших помогающих... в Храмовых... и в среднем таком восстановительном на весьма-а дальней границе сектора? - и явно потом уже. - Скорей всего, эта и есть - кто меня потребовал".
  ...Ну да, у Тех, кто Служит - свои статусы и звания, и в целом, все равно, какая на них при этом форма надета.
  - Айе, мастер, - она не очень и спрашивает. Обернется на догорающий уголек, встряхнет головой ("...эй, непрошенный попутчик - неужто слинять собрался?"). А дальше по всем правилам вежливости все-таки придется - пойматься на взгляд. Иль тоже подумает - небо. Редкое, пасмурное, осеннее. Небо - с земли. Очень спокойное. Под которым сразу говорится - не то. - Вы... долго меня ожидаете? - с обращением, которым думает. Нейтральным общим. Неправильным.
  - Когда живой говорит с тем, кто выше, - голос у нее... этой тишине не мешает: тоже плеск воды ("...вот сейчас тебя размоет: успокоиться и высказаться. Соберись."), - это время принадлежит только им, и делить его никто не вправе. - Это ровно. Это, разумеется, тоже Канон... другой, но озвучивали: что-то в голове держится. А вот то, что руки говорят дальше - это так же странно, как сочетание тонких высокородных серебряных обводов и формы младших помогающих: жест - быстрый и плавный плеск волны, открытое движение. Что вот отдельно и с доверием - собеседнику как единственному. - Тем более что сначала я Вас хотела попросить.
   А слова выбиваются куда хуже. Вопрос Иллрейн: "Что именно?" - получается тоже ладонью. Стремительно, как выпад. Не очень - принято...
   Когда в ответ Иллрейн слышит имя... Рийнар. Рийнар эс рен Нирлен айе Халльре. Думает она явно больше - не принятого и неправильного.
  ...Говорить совсем не обязательно голосом - и движением не обязательно. Можно так - внезапной полной и отстраненной привычной армейской стойкой: да, весь внимание, слушаю. А как слушаю - совсем нетрудно прочитать: по мелким движениям, по тому, как держится - взгляд и ладони говорят прямее сказанного: поспорить за дословное: "И что это этим храмовым нужно - от моего... наставляемого?" - нет, точней будет продолжить - "от моих детей"? "Твои границы - твоя ценность", и немногим дано право переходить личные границы - отдельных живых, Семьи, Дома - и только в случаях нечастых и тяжелых. Как раз - Тем, кто Служит - дано. А уж что они сочтут - нечастым и тяжелым... Не так сложно понять - порядок реакции, что сначала - злость, потом тревога, все быстро, и вторую - она бы определила "сбить на первых взлетных?":
  - Ваш наставляемый настолько за Вас беспокоился, что сумел пробраться... даже сюда, - Жест - оценка...одобрение? И все равно дальнейшее в голове надо укладывать дополнительно. - И я ему пообещала. Сообщать о Вашем состоянии. И, что когда Вы сможете, Вы его оповестите сами.
   Задуматься на четверть выдоха, оглянуться - на догорающий огонечек: "Да, мне все-таки придется попросить. С этой позиции - не сбежишь". Вдохнуть глубже. Выдохнуть. И ответить:
  - Теи-лехта, я собираюсь оповестить его несколько позже. Когда полностью удостоверюсь в своем общем состоянии и работопригодности.
  - Принято, - спокойно отзовется храмовая. - Вы понимаете, что это было вторым поводом ("...а про себя эль'нере сен айе явно переводит - "основным") Вас вызвать.
  - Айе, - негромко отзывается Иллрейн. "Надо ж когда-нибудь..."
  
  За поворотом, ниже - там еще один корпус. Исследовательский. Старше, что ли, основного лечебного... Лабиринт зелени, округлые неровные ступеньки, колонны... Это уже за ними - прохладный стерильный блеск местных лечебных расположений. Зря, зря высокая серединная здешнее оснащение ругает - видала всякое, и здесь получше большинства будет. И все равно - спокойно. Отдельно потому что хреновина, проверяющая - ну как летающий, что там с твоей башкой, все выработала или еще протянет? - хороших таких разработок. А на вид - так себе, капсулка. Почти как привычного "водопада".
  И все же помедлить прежде, чем занырнуть. На долю выдоха, но оказывается, заметно. А храмовым - вот некстати-то - можно.
  - Опасаетесь? - спокойно отпускает теи-лехта - как ее зовут? Ну что - согласиться. И услышать ровным таким напутствием - впору слетку на первый вылет. - Зря.
  А теперь шагнуть и вообразить, что оказалась... не в "водопаде", непохож? - так на вылете. И также представить: если уж совсем не сможем, так "дальше" и не будет. "Тоже - метод успокаиваться..." Потом уже, легким - уй, да с такой проверкой мы с академии знакомы. Неужели сейчас не пройду?
  ...И вынырнуть по завершающему сигналу. Навстречу - с операторского она тоже поднялась - взгляду теи-лехта... "Эй, проверяемая моя голова, как ее, наконец, зовут - так неправильно - и нехорошо?" Внимательному... Вдох. Выдох:
  - И... как? - на который ответ последует объемный и неожиданный.
  - Эль'нере Иллрейн - я удивлена... Вашей степенью живучести. - (...Небо... серая, переливчатая, тонкими рваными краями вязь облаков - за которой все равно ясная высота и солнце. "Небо, в котором я все-таки..."). - Выйдете вы еще летать. С моим полным подтверждением.
  Иллрейн останется только - так запоздало понять, что ведь едва не сбили напрочь, что почти поверила - голосу непрошеного попутчика, и то решение, которое ожидалось - всей собой - вот приходится ж услышать и уложить. Вдох и выдох, и еще вдох и выдох, и тихий перелив волны - жест храмовой просит извинения, что сейчас скажет... странное, принять - и получить в ответ - и действительно:
  - Я уже почти ждала: "Вы...не врете?"
  ...Пластика - воды, принимающей любую форму - голос становится звонким и выговор другим, и узнаваемым мгновенно. А еще - теи-лехта очень хорошо улыбается. Так, что переспросить можно многообещающе - только не всерьез:
  - Это Рийнар, так?
  - Рийнар. Когда услышал, что Вы живы.
   Надо - зачерпнуть, отдать - своей благодарности, и все неприятней и нелепей, что имени не потрудилась запомнить, а теперь - постараться собраться... М-да, это проще по из вертячки выныривать - на скользящие, потому что снова сорвется должное быть сказанным, вылетит - совсем другое:
  - Понимаете, я... просто люблю свою работу.
  - Понимаю... - и это, негромкое, уже можно накрыть - правильным, наконец собравшись:
  - Теи-лехта, я могу быть свободна? - ненадолго соберется, и снова - легко и честным. - К "блестючке" двину, к передающему, парня порадовать... И своих заодно.
  - Нет необходимости, эль"нере Иллрейн. Общий передающий и здесь есть, на выходе, за поворотом - и здесь безлюдно, - и, движением: "Вы хотите?"
  
  Благодарит и соглашается Иллрейн быстро, а идет - едва ли не быстрей, чем теи-лехта, что указывает направление. А как видит собственно передающий - обгоняет напрочь - и из внимания исчезает совсем.
  "Правильно", - отпускает теи-лехта Тильсенн в шелест ветвей сада - потому что проходит дальше, на выход, за колонны. Потому что "твои границы - твоя ценность" равно говорят все Каноны - и тем, кому разрешено их переступать.
  Но все же как ни старайся - а не получится посторониться совсем. Голос догонит и выплеснется вслед, громкий, за колонны - потому что общие передающие второго восстановительного рассчитаны на повышенное звуковоспроизведение, а сдерживать громкость, отвечая на общую связь - судя по голосу и обращению, его обладательница только-только начинает учиться:
  - Ма-ама, нас Иллрейн вызывает, слышишь? Аллье Иллрейн... мы... рады тебя видеть...
  Голос затихает, плеском в тишине тихого маршрута
  
  Судя по затраченному времени, она все основное разрешенное потратила... за дни, что были. Выйдет. Оглядится. Еще и растерянно выскажет - ожидающей ли, в пространство:
  - На практике парень. Эх, не застала...
  Последовавший жест - общий, вопросительный - Иль принимает. С вероятностью спрошено именно это - уточнить:
  - Соседи, - просто отзывается она. И добавляет нежданно. - Близкие.
  А это движение руки можно прочитать только как итоговый вывод "достаточно".
  На очень яркое удивление теи-лехта ей и ответит:
  - Эль'нере Иллрейн, нам полагалось еще четыре малых круга - проверочных. Продолжить обследование.
  - Насколько голова не только работает, но и соображает? - не помедлит выдать Иллрейн. Получит согласие. И изобразит принятое ожидание. Теи-лехта оглядит - с отсутствующих нашивок - и оценит:
  - Можете оставить их себе в личное время. То, что она соображает - подтверждаю. Своим именем и своей работой. А я ее тоже люблю. - Это здесь меняется интонация, здесь - переходит храмовая на время отдельное, как говорят огню и ветру - как говорит живой живому - нужное и только-для-него. - Самое главное вы помните - и держите.
  Вопрос "что?" - торопливый, ладонью, и да, стоит ответить. Временем уже обычным, чуть-чуть - и даже с весельем, но отсвет остается:
  - Как любить свое дело. Как держать себя. ("...хорошо помните: я об Вас устала"). И - как беречь своих, - это тихо, отсветом, дальним - закатом по серебру; и под ним несделанное не только неправильно, но еще и очень стыдно:
  - Теи-лехта, извините... я не постаралась запомнить, как Вас зовут.
  Легко - как читать это движение? - снова: "Понимаю?"
  - Тильсенн. Теи-лехта Тильсенн эс Сьенн.
  "...А вот теперь она будет старательно тренировать эмоциональную подготовку. Чтоб недостойного вопроса не задать. Что взвешивает? "Как такое высокородье носит единственным родство Гнезда Присягнувших?" - "Что носящий имя Семьи Приягнувших делает среди Тех, кто Служит?" - или - а вот вероятней - в каких мы степенях родства со здешним командиром Круга - люди Райэна Безумца своего командира на имена часто вспоминают. На все эти три вопроса один ответ, так, старший родич эс Тийе эс Сьенн? - но я надеюсь не ошибиться в Вашем уровне эмоциональной подготовки".
  Не ошибется. А что - осознать и только про себя фыркнуть - хорошо будет звучать от сен айе Тольмарка: "у Семьи Сьенн достойные люди" - а дальше сказать, что надо и что просится, а требуемое обращение к Тем, кто Служит - это само собой получится:
  - Теи-лехта Тильсенн... а можно я здесь, у тебя, помолчу? - и, как будто мало... Чтоб объяснить. - Тут очень... спокойно.
  - Можно, - ничего удивительного она четко - не видит. И принимает как должное. - Где вам будет удобней - в парке или в доме? - объемный удивленный жест она встретит еще проще. - Я бы предпочла - в доме, там есть, с чем мне молчать. Будьте гостем?
  Похоже, эль"нере Иллрейн айе Тольмарка еще пытается понимать, что это ей сказали - когда соглашается.
  
  По дороге еще можно подумать: она очень похоже себя ведет - на своего воспитанника. Только замирает на входе в дом - и сначала - еще раз спросит разрешения войти, а потом вслух выдаст свое удивление:
  - Ну и укрытие... - и только потом идет вниз - вслед за полученным разрешением. Также останавливается, избавившись в закутке от обуви, на плетеном покрытии пола, также неровно, сбившись с шага - замереть и проверить: он правда теплый? И правда. И заметно - что удивится. И еще больше - когда вынырнет.
   Просторное, пустое, и все-равно - дымчатым, серебряным переливом - хотя день за окнами солнечный, и по потолку - блики - от дальней-дальней воды под обрывом... Прикинуть расстояния - ага, вон там то любимое место парка - где рыжий обрыв и сосны... А не замечала.
   И повторить можно то же самое, что воспитаннику:
  - Да, вы угадали, на этом сидят.
   Просторно. Тепло. Дышать глубоко можно: теплом пахнет и деревом. И очень спокойно. Здесь лучше негромко:
  - Тепло... - вполголоса тогда говорит Иллрейн. - Теплый дом. Хороший. Так - где-нибудь строят?
  - Строят, - странной, спрашивающей интонацией выговаривает теи-лехта. И ровно добавляет. - Присягнувшие. - Ждет долю выдоха. И вдруг - легким и безоружным. - Эль'нере Иллрейн - извините... Вы - разрешите? В этом нет необходимости. Но мне, - голос смеется - легким, молодым плеском, - очень интересно... на Вас посмотреть.
  А сдачи она дает с той же веселой легкостью:
  - Раз Те, кто Служит, решили попросить... Это долго?
  - Совсем нет. И не очень трудно... - "если есть разрешение..." - движением - можно ли прикоснуться? - согласие, и все-таки в первый момент - отзовется колким ледяным вихрем - по рукам, что лягут - ладно, можно и на плечи...
  ""Прошивка", не мешайся!.. Да, и это тоже характерно - изрядное такое расстояние между искренним "я разрешаю" и рефлекторным - обороняюсь на всякий случай. Правда, родичи - они своей оборонительной линией и ненароком пришибут. И все-таки - нет? Ни кровинки. Кровь говорит - даже глубоко ушедшая кровь Присягнувших: шла бы ты, теи-лехта, нечего тебе здесь делать. А эта стоит себе, смотрит - на свои берега..."
  
  ...А руки у нее сильные... И насквозь - через все это медицинское - прохладой. Хорошей... И где-то временем совсем отдельным подумать - узнать? - той самой... Такой должна быть - та, которой нет, но она высокая, синее и серебро - трава небесных полей...
  
  - Вот теперь - была бы вторая работа и второе достойное имя - я б и их поставила в подтверждение: да, уверена в вашей работоспособности, - и легко вынырнуть на этот ровный голос. А дальше теи-лехта Тильсенн легко так сознается. - Но я очень удивлена. - И на последовавший взгляд - вопрос - она продолжает. - У Вас очень слышный отклик на Тех, кто Служит. Как у моих единственных родичей. Присягнувших. Хоть подумать об общей крови.
  - Я сен айе, я своей крови не знаю, - медленно говорит эль'нере Иллрейн.
  За перешагивание границ надо отвечать.
  Вот и удержи тут переданное с ладони на ладонь - от теи-лехта:
  - Извините, эль"нере, совсем я на это могу ответить только "вам повезло". Но не было Присягнувших. Ни капли. Если и были - так далеко, что не слышно.
  - Наверно, так научили, - отзывается Иллрейн. - "Попросил Тех, кто Служит" и все, что с ним рядом. Благодарю, - четверть выдоха на: "правильно так", - Тильсенн, спасибо тебе. За это небо. Работу... и - то, что было сейчас.
  Она смотрит. Она медленно-медленно смотрит и оценивает. Легким:
  - Спасибо, Иллрейн - но это только твое небо. Твои берега.
  
  Это там, в памяти, каноном Спокойствия - который очень рано укладывают в память - Тем, кто Служит. "Твой долг - взять за руку того, кто пришел к тебе с просьбой и провести его мимо теней разума к земле его сердца..."
  
  "А правильно просила, - может оценить Иллрейн, - с ней очень спокойно и легко - молчать". Просто получается. Рождается само - и никому не мешает. Правда, потом становится не очень просто - потому что очень интересно.
  Этой детали дома Рийнар, появись он здесь, не узнал бы. Тогда стояло - странным, деревянным. Сейчас переменилось, собралось, стало понятным - ткацкой рамой у восходного, рабочего окна. "Правда, - могла бы добавить теи-лехта Тильсенн, - там, где так строят дома и ставят ткацкие рамы, сказали бы, что я не ко времени берусь за занавесь. Теплое время подходит, время длинных дней и жизни не дома... А те, кто учил меня прокладывать первую нить - и дышать заново, сказали бы: тихо живешь - слишком простое сочетание цветов и плотность работы, чтоб как следует себя расслышать. А вот что мне скажут сейчас - я угадывать не берусь, так интереснее".
  Не скажет. Она просто придвинется ближе - по теплому, плетеному. И, движением: "Можно мне быть здесь? И смотреть?"
  - Можно, - а еще с ней хорошо молчать, потому что этот голос совсем не мешает тишине. - И если что-то хочешь спросить - ты спрашивай...
  Взгляд. По стенам. По яркому и цветному. По брошенным на пол цветным сидушкам. Взгляд, который можно читать: это - вот такое же... будет?
  - Занавесь, - ответить, - двери этим, по традиции, прикрывают.
  "Можно...?" - осторожно говорит движением - приблизиться, рассмотреть...
  - Можно... - и еще одно странное. Как ладонью, не прикасаясь - и все-таки наощупь: так слушая переходы цвета - смотрит она - на самую кромку орнамента. И нарушает молчание:
  - Спасибо, Тильсенн. Это очень красиво. И очень тепло... Но... как это, наверно, трудно - и долго.
  А еще с ней хорошо молчать, потому что можно говорить:
  - Там, где ткут такие занавеси - очень долгие холодные времена, когда этим подобает заниматься - у Присягнувших. А как теи-лехта я училась, что так слушают себя - а это всяко дольше... но часто некрасиво.
  - Большая она, - негромко выдохнет в ответ эль'нере Иллрейн. - Можно - я дальше буду смотреть?
  
  И смотрит. Сколько - не посчитаешь... Пока не становится слышно, как звенят нити, на которых рождается узор, пока не подумать теи-лехта - почему у родичей колыбельные песни зовут песнями зимних дел - вот так, как ложится снег за окном и нити в работу... Тогда Иллрейн и скажет - с большим таким принесением извинений:
  - Теи-лехта Тильсенн, а можно я... оставшееся время тут... посплю. - И, как виновато. - Ну...очень хочется.
  - Так должно быть, - и ведь нисколько не удивится теи-лехта. - Можно. Вот это, яркое, - сидушки - можно развернуть и лечь, - но раньше, чем Иллрейн приподнимается, она зачем-то повторит. - Но вам - я хочу сказать: так просто должно быть. Этому учат. У нас так говорят - когда только-только начинаем осваивать свою работу: пока ты не можешь создать вокруг себя пространство, куда другому просто - придти и выспаться, слова всех Канонов внутри тебя пусты - и лучше не пытайся заглядывать, что там за тени ходят - между сутью и словом внутри любого из нас.
   Иллрейн приподнимется еще на высказывании. К первому этому цветному на полу... Расшнуровывается оно сложней привычного спальника - но догадаться можно. А к концу - уже сесть - с твердым намерением завернуться:
  - Не страшно, Тильсенн. Ты - хорошо работаешь... - и лечь. И потянуться. А теплый пол - на котором спать - чуть-чуть прогибается, удобно - чудная штука. Правда, странно бы было Присягнувшим не разбираться, что нужно армейскому, чтоб хорошо отдохнуть...
  
   Можно посчитать - вдох и выдох, и улыбнуться - рекорд. Вот ведь засыпает... А потом еще разглядеть - руки привыкли, отдельно от того ритма, где идет мысль, менять цвет - как требует узор... Новая нить ложится - синим... И дальше...
  
   Синее... темное, светлое, светлое совсем - в серебро, легкая, звонкая прохлада, поросшие травой берега - дальше прозрачное, блики на дне - цветные, что - прозрачное - не разберешь: вода ли, небо... Тихие берега - и травы по пояс...
   ...И серебряным плавником - по воде - по небу?
   То, что глубже сути и слова зацепилось у нее за очень странную... землю.
  
   "Спи, Иллрейн - и выспись", - думает теи-лехта Тильсенн эс Сьенн. Наверно, и продолжает - тогда - обычным: "Живи долго..."
  
  ***
  ...и это неважно - что с таким небом в себе - легко будет лететь...
  
  ***
  - Айе, эль'нере Иллрейн айе Тольмарка, - отзывается теи-лехта на следующую четверть выдоха. И согласный жест вслед почти разворачивает Иллрейн обратно - к пропускному, к прозрачному закутку, где ждут - на внимательный взгляд Рийнара. Который всматривается - и удивление скользит поверх всего: а наставник тоже теряется рядом с храмовой. И только правда, которую только и получается рядом сказать, выходит звонко и нелепо, совсем без просьбы:
  - А я - семью провожаю...
  - Семью? - а волна - серебряная и лиловая - уже возле них, внимательным взглядом - всякого сканера будет похуже. Подведение итогов - быстрый жест "да, понятно", и еще поверх негромким. - Здравствуй, Рийнар. - Долю выдоха сверяет что-то внутри, согласовывает, похоже, с Иллрейн. Чтобы дальше выдать нежданным командным - самого близкого расстояния. К Альри айе Халльре. - Руку давай! - удивление успеет. - Ту, что с "браслеткой", - и перехватит на полдороги неуверенное движение - да, на тот же дополнительный личного внутреннего - в перстне... И на двенадцатую выдоха - ладонь, взгляд позволят себе - сложное, не разгрызешь - высказать: между "даже так?" и "и правильно!". А после теи-лехта выдаст на скорости, ровно, обращаясь к Альри - на самом близком командном:
  - Медблок? - младшие помогающие? - прекрасно. Вас несказанно не хватает. С мелкими умеешь?.. ну, если свои есть. Их с собой заберешь. - И, на отлете - сейчас шагнет сообщить что-то дядьке за терминалом. Так и скомандует. - Прощайтесь.
  А время стоит. Время лбом уперлось в стену. Прозрачную. Вот от этих блестящих полос - веером под ногами - и до самых предельных военных высот. Большое - и очень тяжелое. Все. Совсем. Навсегда.
  Хорошо, что Иллрейн - сначала к маме.
  
  Первый раз - последний - потому что так можно, если только правда семья, родным и близким - вот так - и унеси с собой мое тепло. И Альри смотрит чуть поверх - и не надо, ладно? - некогда.
  А новым движением - это Кийро - подлезет под руки, прижмется, чтобы вдруг - таким прозрачным:
  - Иллрейн... Ты нас найдешь, правда?
  А Альри смотрит - уже не поверх, уже в лобовую, и не нужно никакой экстренной биологической - все, что она хочет сказать, читается и так, словно написано - по замершему времени - объемным, цветным: "Она реветь будет, Иль. Всю дорогу и чуть дольше".
  - Коть... - негромко отзывается Иллрейн, - я очень постараюсь. Правда.
  - Иллрейн, - говорит тогда Кийро, - Иль...возьми, - а на ладошке - белый треугольничек уголька благодарственных. "Попроси об этом тех, кто выше - кем бы они ни были - от меня и за меня - как тот, кто сильней меня" - и принять его никак нельзя - и не принять его невозможно - взять с ладошки, в привычный верхний карман полевой - "Хорошо, Коть..." М-да... хорошо.
  А дальше можно уже и к воспитаннику.
  
  Время - оно прозрачное, и оно стоит стеной, все отгораживая, отдельно - и только не надо ничего такого же говорить, уже взрослый, уже не буду, что бы там в горле ни скребло ...а вот и не буду! - а еще уже учил как организуется Служба Защиты, и что это звучит бессмысленно и пусто: возвращаться и находить...
  И поздно сообразить, что стоит Иллрейн в полной парадной - просьбы:
  - Айе рий'ен Рийнар! - видно: выдохнет. И видно еще - соберется. - Не подведи меня!
  - Айе! - это ровно. Это губы - сами. - Принято, эр'нере айе!
  На этом - и сломает стену: подойдет вот тем же, близким, вплотную:
  - И живи долго, Рийнар. Хорошо? Очень долго.
  Ответить: унеси с собой мое тепло. Ответить еще раз, вслух - выпрямившись:
  - Я обещаю.
  ...И подтолкнет - на настойчивый жест - теи-лехта там, из-за терминала.
  Рийнар не станет оглядываться. А храмовая их нагонит. Это тоже прозрачная стена - за ней. Отдельная. Легче. Вдохнуть и выдохнуть можно. И услышать.
  - Идите. На левый выход. Там наши подхватят. И распределят. - И вслед тому, как каждому - из младших - отдельно. - Справишься, Художник. - И легким, серебряным крылом - жестом - над Котькой, - Работать быстрей, чем бояться, маленькая.
  
  ...а Иллрейн останется - на вдох и выдох и еще - смотреть вслед. Еще и потому что "границы внимания" внезапно обвалятся, и громкое эхо под сводами обрушится - сплошным. Много их, очень много, разных... наших гражданских. Кто-то выругается рядом, подгоняя потарапливаться, вслед сорвется долгим, хорошей громкости младенческим ревом, рядом совсем - еще звучат голоса, выговаривает и выговаривает - женский, старый... Страшно. Тяжело. Мир, который трескается - вот так рядом - и отступить бы, но успеет накрыть за вдох и выдох, и все это "тяжело и страшно" - свалится как лично на плечи - и что вот тут, вот командиру Крыла ответить...
  Вдох и выдох - достаточно, чтоб успеть сжать ладонь - когтем - в драку. И услышать - очень рядом:
  - Эль'нере Иллрейн... прошу прощения, - теи-лехта Тильсенн, нежданно близко - и вот так, против света, смотреть на нее еще страшнее: совсем - серебро, и не понять - и за что прощать-то? - и только краем обзора зацепить: возвращаются прозрачной стеной "решетки внимания". А она дальше. - Здесь очень много - маленьких - и всем очень страшно. Большой круг только - как Новые Родники распределяли...
  Ей можно - ей должно ответить - что только может эль'нере Иллрейн сен айе Тольмарка сказать в ответ - этому громкому, что творится сейчас в грузовом выходе Башни:
  - Мы продержимся.
  - Я знаю, - теи-лехта Тильсенн выговаривает это полностью. О просто существующем. И, как совсем не нужное тому полное подтверждение говорит дальше. - Мы идем последним кораблем. Те из нас, кто уходит.
  А дальше - так просто нужно, ей - как никому бы из Тех, rто Cлужит и никогда бы не подошла: склониться - движением попросить - о напутственном. "Я сделаю - то, что должен. А что я не смогу - пусть удержат те, кто выше. Скажи им..."
  ...А руки у нее сейчас очень теплые.
  
  Потом идти - быстро, времени-то вот еле-еле на дорогу и на выдохнуть - и все еще чувствовать спиной - взгляд вслед теи-лехта Тильсенн...
  
  "Я тебя буду помнить, эль'нере Иллрейн..."
  
  Пока внезапно, у самого выхода из гула не прорежется - имя. Свое имя - незнакомым голосом. Кто-то окликает - точно - определить...
  - Иллрейн... Эль'нере, вы ведь... точно Иллрейн.
  Остановиться - и на двенадцатую выдоха из времени выбьет. Транспортная служба Открытых пространств? Кто в ней и откуда - меня. Сморгнуть, приглядеться, и на внезапном понимании выдать имя - сейчас через все прошедшие года вряд ли разрешенное:
  - Лэйро? - поправиться. - Лэйерро эс Дарне айе Халльре?
  Это сейчас нужно - равно всем. Разрешение. Сказать не отсюда, неуместное:
  - Узнала! Надо же, - и прежнего Лэйро в нем узнать - проще простого и всякого. Надо - и еще немного, времени хватит:
  - Значит, ты на транспортное перешел?
  - На транспортное. Тоже - традиционным нашим делом было... Здесь необходимо было. И кто мог подумать... Эль'нере Иллрейн, - голос выдает такую объемность просьбы, что проскальзывает, срывается - далеко в высоту, - Вы можете сказать, чего нам ожидать?
  Есть время - дальней мыслью: "Жопы, Лэйро. Такой, объемной. Не видно?.. В том и дело, что видно". Потом негромко спросить:
  - Транспортные уже идут?
  - Начинают, - отзовется Лэйро, - с ближнего выхода, с пассажирских.
  - А ты в каком порядке пойдешь?
  - В десятых, дальних, - говорит Лэйро, - на грузовом коридоре. С производственными. И частью - здешних.
  Попробовать дальней мыслью прикинуть - схему транспортных коридоров тринадцатого - вот беда, хреново теоретическое знание, никогда ж и не предполагала выбираться. Как перекрывать - известно, как идут - на скорости в памяти не соберешь. Далее проглотить вывод ругательный - ладно, думай там, где можешь действовать. А дальше собраться и ответить:
  - Башня функционирует на полную - до общей выработки... судя по тому, как ее мачты поют. Значит, внутри транспорта наши гости никаким дерьмом не достанут. А на "извне" - мы как-нибудь достоим, Лэйро. До десятых порядков - и далее. - А самое вероятное: "вплоть по замыкающие" - продолжать не должно. Все равно важней другое. Ухмыльнуться и посоветовать. - Иди там осторожней, на своем порядке. Вдруг моих повезешь?
  
  ...Он взвесит все теоретически и давно выученное - об особенностях Службы Защиты, если выпадет перекрывать Башни (...да разве могло такое быть?), и частичные распоряжения порядков транспортных... И незаданный вопрос останется в воздухе - за неназванным уже на него ответом (...могло быть - нет - порыв грозового ветра над весенним лесом - золото и зелень: Грозовая - а вы? - А мы останемся... Не могло - как единой системы взаимодействия.) Было - и кто-то рядом даже оглянется на не положенную транспортному - высокую, парадную - вслед уходящей: делай, что должно - и да видят тебя те, кто выше.
  Иллрейн не оглянется. Потому что пара шагов к выходу вынесет ее на куда менее нужное столкновение.
  -Эль'нере, - голос подчеркнуто гремит над ухом - командным - и раньше, чем обернуться само выстраивается выражение лица: да обосраться и лопнуть! И правильно, - и выражение на лице оставить, маскироваться нечего, когда едва ли не вплотную - к знакомой расцветке нашивок - блиста-ательной: объект головы на две выше и несшибаемо шире... Наша прекрасная нравственная служба - здесь еще, не вылетела, надо же ж... и полагает - ей тут время - голову полировать - "защитке". Про по какому это праву вас вот здесь, на эвакуационном выходе носит?
  Оценить объемы и обводы - со скоростью, какую позволяет оставшееся время. Выдохнуть - не про себя:
  - И когда ж вас усвистят подалее, а? - ладно, отставить. Некогда. Вспомнить и усугубить известную привычку "защитки" - отвечать все требуемое повлипшими во все командные нравственниками - внутри себя подразумевая, куда именно с какой скоростью через какое отверстие им желают исчезнуть. Второй вопрос, что это всегда слишком прозрачно получалось. Сейчас - пожалуй, хуже прочего. Что такой-то такой-то и по личному разрешению. Представить еще: ща пожалуется, понять, что тут заржать впору, постараться этого не проделать, вместо того - в непонимающее значительное лицо осведомиться. - Мне кого-нибудь за сканером побеспокоить - на доказательства, или так проход дадите? - разумеется, отвлекать от работы никого из здесь занятых ради нравственника не стоит - тем более что проход освободить можно и более простым способом. Все же скорость и маневр значат больше обводов и веса, обойдем. А то - работа... Расплодилось... проверяльщиков, великий долг выполнять мешают - м-да... Это тоже со вкусом и громкостью озвучить - на отлете.
   И это будет еще один взгляд - вслед.
  
  ***
  ...Окликнуть по личному внутреннему и потребовать - через любое расстояние в пределах сектора - несложно, а вот пытаться переговорить... Не слишком стоящее занятие, если собеседники впоследствии еще нужны друг другу разумными и живыми.
  Он и не станет выяснять - кто его тем утром окликнул. Главное - вовремя.
  
  ...А дни, проведенные в пространстве между, темной неразберихи, непонимания и общего бардака тянутся гораздо дольше их действительного времени, не половину круга дежурств; и читаются они громко и нецензурно. И поименно еще - за те оставшиеся транспорта, что можно было бы уберечь, а вместо того стукался лбом о неразбериху и временную отставку - и крыл самым нижним, не хуже своих Крылатых.
  
   В этот день привычное уже пространство старшего командного Башни Халльре и всей ее земли заодно эр'ньеро Райэн эс Тийе обводит уже привычным взглядом. "Айе!" - личный вызов, прямая мгновенная - верхние порядки Рианн-Далль. Принято. Заработало?
  ...Безумец выдохнет полностью - впервые наверно за эти дни - как разглядит собеседника. На ровном собственном приветствии - новому командующему общим кругом Защиты тринадцатого сектора.
  - Айе, аль-эртай Сейан эс Сьенн.
  - Айе, эр'ньеро Райэн эс Сьенн, - старший родич зовет только по одной Семье - по Гнезду. И сразу выдает главное: теперь снова понятно, кто здесь Безумец - под званием и в строю. Уже легче. А дальше говорится еще больше. Держать прямую мгновенную - особенно сейчас - расходное дело, особенно со стороны, взявшей на себя вызов. Дарра - своему - в таких условиях много что скажет, потратившись на короткое - на "языке людей". - Здравствуй, Зверенок.
  - Здравствуй, дядя Весло, - не помедлит Безумец. У этого сообщения тоже - хватит информативной ценности. Еще можно добавить. - Я рад, что здесь стоишь ты.
  Правильно. Подхватит.
  - Ты мог стоять и на Солльерк. Здесь ты хорошо справился. Вовремя разбудил "вешки".
  В ответе: "Я так не считаю, дядя Весло", - информативной ценности нет ни малейшей. Ее сейчас ни в чем нет, кроме тех подробных данных, что выдает вслед прямая мгновенная - и негромких комментариев аль-эртай Сейан эс Сьенн. О текущей обстановке в пределах - объема окраины. В ровном:
  - "Тридцатки" младших принятых секторов рухнули. Обе. Опасаюсь в пограничных секторах - будет не единственный случай.
  Обзор идет достаточно медленно, чтоб было время - оценить степень проникновения противника на территорию. Ничего не говорящие имена. Цифры. Параметры транспортных. Абстракция. Чья-то земля. Наша. Уже не наша.
  - Выяснилось, - негромко продолжает голос родича, - что на земли Башен ведется аккуратная эффективная атака. На наземные, - и примерные варианты, и параметры наступающих... Оценить - и в том, что сказать бы, информативной ценности нет: и как эту высранную поебень нашими возможностями останавливать? Мысленно сплюнуть. Взвесить. Прикинуть как. Оценить, что сколько-то Башни продержатся. Что должны были продержаться дольше, чем стояли рухнувшие тридцатые. А аль-эртай Сейан эс Сьенн продолжает. - Как видишь, транспортные каналы остаются в примерно рабочем состоянии и после полной выработки ресурса их направления и поддержки - этой земли.
  
  ...Не информативная ценность - мысль - память... Младшие принятые сектора - только-только - еще ни цифр, ни тем более имен. Абстракция. Земля, за которую отвечать даже Присягнувший не пожелает - ни врагу, ни Богу. Вот кто-то из Дома нашей Присяги (гори тот Дом... но когда-нибудь потом - гори) - за нее и ответил. Насмерть. Не удержав. Потому что ресурс направления и поддержки не только у транспортной системы своеобразный. Живой. Как там любят трещать нравственники: тем и держится мир, что каждый разумный и достойный из файдайр - Народа Государя - есть на своем месте, отвечает за него и держит. А дальше добавит жизнью проверенная - и паршивая - правда: и что бы ты ни держал - хоть знакомую навигаторскую, хоть весь сектор - если эту хреновину начать раскачивать и обрушивать - держаться она будет не в последнюю очередь за счет восстановимого ресурса. Твоего личного. До тех пор, пока не выжрет его совсем. А если до конца при том все ж не обрушится - можно будет потом раскачать. И заставить работать. За счет другого - "на своем месте". Великая и Нерушимая создает надежно. Чтоб их всех.
  
  - А кроме того наш противник умеет взламывать "запертые" транспортные коридоры. - Это хуже. Рассчитывал, что сработает. Замыкающий корабль, схлопывание сферы, столько выдержим... Верно, если они могут так удобно передвигаться в Открытом логично рассудить, что могли и допереть...
  Мы сильно преуменьшили их разумность. И неразумность.
  
  ...Отдельно - обзором - по обжитым секторам шли так, чуть иначе, чем по буферной зоне пограничья. С большей разборчивостью. Но горят там непригодные территории с оставшимся населением не хуже, чем в Пограничье. И тоже горят. Там тоже бьют по ним из Открытых. Но техника противника достаточно адаптирована к передвижению в нашей транспортной системе - когда успели? И что думает дальше дядя Весло можно предположить с высокой точностью - потому что эр'ньеро Райэн сам это же думает.
  Халльре - транспортные мощности Башни Халльре. Специально, разбери их, спланированные, чтоб необходимые ресурсы из будущих и нынешних территорий великой и нерушимой, не удостоившихся чести собственного транпортного выхода, было наиболее удобно и наименее ресурсозатратно переправлять непосредственно на транпортные выходы Рианн-Далль - в сердце сектора - ну и поставлять тем территориям все необходимое и не очень. А после, к тому звездному году, когда торговля с нынешим противником устоялась и стартовал "разумный процесс взаимодействия" - транспортный узел еще и усовершествовали. Для более удобной перегрузки без лишних усилий - "принятых в секторе средств передвижения" - в транспортные каналы. Совершенствовать пришлось: средства передвижения - те самые, что так зрелищно разносили на экранах передающих боевые мощности Союза Миров - боевым мощностям были родней по происхождению. За время существования торгового соглашения было оценено - что транспортные средства разработки этих разумных наилучшим образом приспособлены к местным условиям, и их ресурсоемкость позволяет рекомендовать их для постоянного использования, в том числе - разработать возможность адаптации к нашим транспортным каналам... Верх Ри-Оэнн и более умные головы Внешнего оборонительного совета изначально думали об этой выгодной торговой инициативе иначе - но кто тогда их слушал: разумные не воюют.
  
  Знать бы - что в нашем Центре Мира запели сейчас? Знать бы - а почему не спросить?
  "Я спрошу?" - на "языке людей" уставные формулы короче и проще.
  - Спрашивай.
  - Что об окружающем полагает Риан-на-Лаэго? - наш самый центр. Сердце мира, держащее все земли.
  И очень ровный ответ. На среднем общем.
  - Риан-на-Лаэго в это не верит.
  - Браво, - коротко оценивает Райэн, вкладывая туда весь объем эмоциональной реакции.
  - Ри-Оэнн верит, - добавит аль-эртай Сейан эс Сьенн - само собой разумеющееся. Гнезда Присягнувших и их старшее командование, вплоть до Серебряной тысячи, не раз стукалось головой вплоть до разжалования, пытаясь доказать вероятную угрозу от этих разумных. И каждый это знает...
  А дальше - чего и следовало ожидать. Главное. Теперь подсчитать - даже при самых благоприятных обстоятельствах: если обстановка будет немедленно оценена адекватно, транспортные мощности выдержат массированный поток в обе стороны - вывести людей и прислать необходимое подкрепление... Даже если им будет вся Серебряная Тысяча - сколько понадобится им на "подойти и развернуться?" В иных принятых секторах - не ему считать, хоть вплоть до земель Серединной Короны чужаки стучись. Но в тринадцатом, в земле его Присяги - считать несложно, ответить прозрачно: пока подкреплению дойти и развернуться, непрошенные гости у ворот Рианн-Далль встанут. Хозяев поприветствуют и дальше пойдут. Если родная 37.126 путь откроет. Хоть какой-то.
  Значит, держаться должно вот этой тридцатке. Воротам сектора. Чем есть.
  
  Было бы время - высказаться... Башни транспортной системы. Наглядный пример мощи, функциональности и энергоэффективности - так трещали. Так проверил когда-то - Башня способна действовать, пока цел хоть один ее выход и парочка зарядных мачт. На что их и рассчитывали. Разумные не воюют, а если вдруг где полыхнет что-нибудь локальное - защитка Башни продержит, пока из сохранившихся выходов не перейдут... образумливать. На сегодняшнее дерьмо их рассчитать не догадались.
  А теперь обдумывай, эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн: распахнутая, объемная, охренительная транпортная дыра. Рассчитанная на чужие средства транпорта. Рассчитанная хоть кое-как работать разнесенная почти до состояния развалин. И на тебе говна впридачу - эту дыру можно распинать...
  Значит, развалины придется оставлять совершенно непригодными. А транспортные каналы обвалить наглухо. Это задача Рианн-Далль. А нашей гребаной пробке на горлышке сектора - держаться, держаться и держаться. Желательно, так, чтоб добиться от чужаков настоятельного желания раскатать тут все на нерабочие обломки. С Башней заодно. Но так, чтоб не слишком быстро
  - Продержится Халльре, - говорит аль-эртай Сейан эс Сьенн ровно вслед, - продержится весь сектор. Выигрыш времени нам позволит встретить гостей. За всех. У тебя есть тот, кто готов сейчас эту Башню продержать?
  На близком расстоянии. На "языке людей". То, что объемней приказа и вровень с - той самой Присягой:
  - У меня всегда есть я, дядя Весло.
  - Айе, - а там, за спиной переглядываются местные... обитатели командного - младшие - что это выдает, скалясь, аль-эртай эс Сьенн из этих... ящериц. - Это место тебя достойно, - а чем еще принять сделавшего такой выбор?
  Теперь готовиться - к бревну по хребтине. К переходу полных командных полномочий. Поздравляю, Безумец, эта полная жопа теперь в полной твоей ответственности. Можешь затыкать собственноручно. Но будет первым:
  - Примите - моих людей - этой земли. А мы продержимся. Сколько потребуется.
  - Я знаю, - или "так должно быть" - на внутреннем Присягнувших это одинаково. И дальше. - На эвакуацию гражданских и ненужных уже подняты - лехтев земли Халльре. Личным распоряжением Наместника.
  На эту оценку он тоже тратится:
  - Лехтев? Достойно.
  
  ...Еще одно лишнее выражение хорошей информационной насыщенности аль-эртай Сейан эс Сьенн позволит себе выдать последним. На прощание. Прямая мгновенная - все-таки весомый расход батарей Башни - а им предстоит много работы:
  - Встретимся завтра, Зверенок? Расскажешь, как они воюют?
  Ответным - ровным: спасибо, что напомнил:
  - Постараюсь доложить тебе раньше. Встретимся завтра - где б оно ни наступило - рассчитаемся.
  
  Потом - еще выдох - оглядеть командный, оценить: местная связь, благо, не на те батареи повешена. И - сообщить своим.
  - Айе, - эр"нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн сплевывает это зло и громко, еще не глядя на экран передающего. И утыкается взглядом. И соображает - Райэн эс Тийе эс Сьенн, полная форма... и тот кирпич на плечи - переход полных командных полномочий - отметиться уже постарался. Тогда Обстрелянный подчеркнуто улыбается - батареи с него заряжай. - Айе, эр'ньеро - и отдельно, первым оставив расстояние. - Ты нами командуешь?
  - Я, Обстрелянный. Готовьтесь встречать - через два больших круга.
  - Живы будем? - так, не о важном, спросит Кэро вслед тому. Получит ровным - полным итоговым:
  - Нет.
  Ответ - ладонью - Обстрелянного можно прочитать - и ведь со смешком - "ну, как всегда":
  - Ожидаем, - далее рапортует он.
  
  А вот на следующий вызов - придется потратить личной "батареи". Возможности полного командного тут ни к чему. А что адресат не в своем - от всех воздействий, в том числе связи, перекрытом доме - уже можно предполагать:
  - Рад приветствовать, сестренка.
  Можно смотреть и видеть - как отвечает искрами - всегда спокойное переливчато-серое небо:
  - Здесь все-таки ты остался командовать, старший родич? - ровно, своим не сомневающимся голосом - в личном внутреннем он такой же - спросит теи-лехта Тильсенн эс Сьенн.
  Дальше недолго, дальше о главном: о том, как и сколько - по совету тех, кто взял на себя людей земли Халльре - придется эту землю удерживать. И еще, отдельным - и поддерживающим - что на себя и своих взяла "армейку", все, что было от нее на Халльре - от второго восстановительного ("Первый, - усмехается, - не возьму...") и Новых родников - до семей "защитки" и тех, кто Башне не понадобится. С того еще пройдет - о Праве Выбора и о тех, кто остается, и так, что даже усмехнется Безумец:
  - Вот... я не думал, что у меня под крылом столько храмовых, - необходимые: техники, медслужба - и она совсем ровно: из тех, кого Правом Выбора накроет скорей всего. "Те, кто настолько достоин своего места, чтобы на нем остаться..." - когда это самое место накроется в ближайшем будущем - и долго будет накрываться. Должно - долго.
  - А нас не видно, - отзывается теи-лехта Тильсенн. - Пока для того, что нужно держать хватает человеческих рук.
  Это нужно - тогда, после - легко, не требованием:
  - А ты, сестренка, пойдешь - под Право Выбора?
  - Пойду. Но меня не выберет, - такое спокойствие хорошо слушать. - Там, дальше - подозреваю - будет очень много работы.
  И отвечать. Правильно:
  - Тогда - хорошо вам поработать.
  - И вам. - И еще ровное, понятное. - Мы идем последним.
  Принять. Подержать. Ответить. Легко:
  - Прекрасно. Мне будет, кого попросить поблагодарить - за всю мою работу.
  - Ты - и благодарственные? - спокойным, прохладным - теи-лехта Тильсенн эс Сьенн. - Я запомню, старший родич.
  "Я обещал, что поблагодарю не раньше", - это Райэн уже мимо связи...
  
  А вот это будет в дополнение - не предвидел. Как внезапно проснется за спиной голос. Кого-то из тех младших местного командного. Кое-как себя собравший голос - чтоб обратиться:
  - Эр'ньеро... разрешите мы... здесь останемся?
  Сложили - юнцы - три и двенадцать. И распоряжения об "излишних людских ресурсах" "защитки" не упустили. Взглядом - на двенадцатую выдоха - правда: юнцы... эр'тиер, серебряное и алое, обитатели местного командного: на - сходи, сделай, получи взыскание... "И что вам, делать в грядущем бардаке по развалины? На что вы мне там?" А дальше говорит сидящее в памяти: Вызвался - значит, должен выдержать и заслужить. А дальше понять: знаю место, где пригодитесь гораздо больше:
  - Нет. Вам придется выполнить более важную задачу. Эр'тиер Хьенно айе Халльре! - это по-здешнему смуглому, по всем показателям - местный, упрямый, раз влез в алое и серебро - с армейской "прошивкой"-то... Так удобней. А упрямый - значит, выживет. - Подойдите.
  И перегнать - с руки на руку, в первый элемент "прошивки" - дополнительный блок личного внутреннего. Дальше командовать:
  - Отбываете в первом числе, обеспечу. На полной скорости всеми средствами - в командные порядки Рианн-Далль. Моим личным рапортом аль-эртай эс Сьенн, - и Безумец усмехнется, - подо все проверяющие сканеры - с "прямой передачей" - пролетите на скорости. - Принял. Годная эмоциональная подготовка: удержит. Скорее всего, про "специфическую армейскую передающую" мог только в теории слышать... Не так много специфики: чужой дополнительный личного внутреннего, подсоединенный к твоему, работает примерно как полная полевая, когда переходит на внутренний ресурс - разница только в том, что держать живому разумному своим ресурсом - экстремальные воздействия или дальнюю связь. С примерно теми же последствиями, что весьма сказываются - на живости и разумности участников. "Вызвался - значит, должен смочь", сможет - получит все принятое, предупредить:
  - Предполагаю, успеете до начала основной работы связи, - второго - отправить ему в сопровождение. Резервным ресурсом. И - стоит вслух. - Это необходимо. - "Условия требуют, исходный передатчик работать явно перестанет раньше, аль-эртай эс Сьенн должен получить максимально подробную информацию "как они воюют" - основная навигаторская явно будет располагать данными надежней и подробней "вешек"... и этот гребанный ресурс будет ценней многих... восстановимый".
  - Айе, эр"ньеро, - смуглый чеканит - негромко. Годная подготовка, но все равно заметно, перебирает в голове - известные особенности подготовки и функционирования -специфической армейской, соображая - на что вызвался.
   А дальше вслух - не нужно. Но стоит:
  - Эр"тиер сен айе Халльре, - и постарайтесь выжить.
   Он ответит. Уже у двери. Тихо:
  - Это мой дом...
  
  ***
  А должно было догадаться раньше. Еще когда вовсю и неуместно улыбался Обстрелянный, что - есть у нас командир. И даже еще раньше можно было - тем утром, когда время кончилось - и началось другое. А что краем дальней мысли все же рядом держалась уверенность - потребуют командира Седьмого Круга Башен назад, на Солльерк... Пнуть эту уверенность с размаху - и все прочее. На край, на самые дальние мысли, чтоб не мешались. И это плохо, что дается то с очевидным усилием.
  ...А отдельно неуместно, что дальней-дальней и яркой мыслью - меньше, чем на двенадцатую выдоха, но перед глазами - такой яркий, такой давний - белые плиты под солнцем, ярко-синее небо, ровный парадный строй - солнце по белому, солнце по золоту - первый парад в академии, после распределения... С чего бы ему вспомниться?
  ...И с чего так четко кажется, что он - в парадной форме? Он - разумеется - нет...
  
  Свое место в рабочем совещательном первой базы Башни 37.126. - эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн занимает одним движением. И еще одним - тратится на полное приветствие своим людям. А теперь - ешь, защитка, полную сводку - о том, что происходит... и что высрется на голову лично нам - и примерно когда именно. Довольно быстро. Быстрей, чем хотелось бы.
  
  "Но позже чем этим", - ресурса на дальние мысли явно нет - но когда они к этому прислушивались? И одновременно дают присматриваться и прикидывать лишнее: а тем рухнувшим тридцаткам явно не повезло - со старшим навигатором? С общей слетанностью? Потому что вот эту мелкую чужую так себе скоростную мерзость достойно слетанное крыло не должно - значит, не может - допустить до земли. На первых порядках вылетов точно. Так, чтоб дальше получилось ровно: "Наши - удержат". А с Открытых Чужаки по Башням не бьют... до сих пор не били. "Логично. Им нужна вольная дорога дальше - им нужна максимально целая транспортная дыра. А мы - ее обязательный боекомплект.
  Вот если пойдет вот эта дрянь... Это ей же - во младших секторах? Расходно воюют. "Вешки" ее так подробно не расписывали. Подробности... легких вылетов не обещают. Но отставить: извините, не бывает непробиваемой техники, бывает хреново с энергозапасом... Уже видно возможностей как минимум... "
  Подсчитать. Чтобы более дальней мыслью взвесилось глубже: или еще бывает хреново с общей подготовкой и командованием. И глубже - за ней - нырнет оценка: нам это не грозит.
  А за ней - а сорвется... эта трата ресурса совершенно излишняя. Напрасный расход, в сегодняшних условиях недопустимый.
  
  И все равно перед глазами - белый, парадный, давний день на Рианн-Далль...
  И так не могло быть - некогда - не позволено - и не функционирует сейчас система взаимодействия. И так все равно было.
  
  Всплеском, серебряным сполохом - в собравшемся темном грозовом... Вполне таким - на полную: с неразумной растратой боезапаса. Пусть на слова его проще перевести общим уставным... нелепым:
  - Вы?
  ...И ответное - ровным голосом каменных рек, знающих свои берега... что сейчас - на своих берегах. Ровным - как четкое знание, что держать вот эту вот свалившуюся дрянь придется так - бок о бок; так же ровно - как: да, это я...
  И где же - здесь прозвучать вопросу - про бывшую дурную временную отставку и соображения, с тем связанные... И на что тогда вихрем - искрам каменного огня в ответ - в небо... Смехом? Вечным его смехом - "защитки". Что мы на своем месте - в самой дурной на этот день дыре нашей земли. А предыдущий... Долбоящик - места своего не выдержал. Настолько, что постарался, не спросившись, его покинуть. И место покинуло его - на возможной скорости. С армейской "прошивкой" - это скорей всего один раз и насмерть.
  
  И собраться - тоже ровным - небом вылета... будет оно - ровным - в эту-то осеннюю дрянь. А, ладно. И выслушать внутри себя совсем другой голос, усталый смешок кого-то из ремонтников: а как приводятся в рабочее состояние свое сработавшие поворотные, если других нет и не предвидится. Ну, если лететь надо - а вернуться не обязательно - можно вот так: разбираешь по основной составляющей - а дальше - да, именно - с пинка по шву...
  Никаких двух половин, эль"нере Иллрейн айе Тольмарка. Этого все равно не было.
  Себя собирают примерно также. Небом вылета. Молнией. Обращение - дело сотое в системе взаимодействия, которой всяко - не...
  - Да, мой командир. И хорошо, что так.
  
  ***
  ...Ветер. Осень - и как раз перемена ветров. Ледяной, ночной, сильный ветер, гуляющий вовсю по "подрешеткам" Башни. И мелкие ледяные капли. Дождь? - вряд ли. Небо ясное, частые, колючие осенние созвездия - едва ль не ярче верхних сигнальных на подрешетке. Те сейчас еле-еле. Побочные эффекты полной работы зарядных мачт при нынешних погодных условиях. Капельки. Быстрые и холодные.
  Время больше вдоха и выдоха. Время оглядеться. Пока еще ожидание.
  
  Необходимое этого вечера сделано - прогнали верхними Крыльями проверку слетанности: на своих наземных: как держишь - своих и небо? Времени мало - подгоняй необходимое, избавляйся от излишнего. Да, от излишней растраты ресурса тоже. Поэтому по отработке, после - все, кроме сегодняшних сторожевых - на полный отдых. До утренних.
  ...Ожидание. Быстрей дерьма не высрутся.
  Ветер - ветер, который свистит и поет по "подрешетке", спорит - с долгим звоном зарядных мачт... Изредка еще - отдельным выбросом, дальним гулом вздрагивает, как будто бы сама земля. "Подрешетки" Башни - близкие конструкции, откликаются, когда распахивается ее очередной выход. Нечасто. Не так часто, как хотелось бы. По Крылу было видно: прислушиваются. Но не считают. Полные данные о количестве отправленных сейчас транспортов - в центральной навигаторской. Думать же... Тоже - лишний расход ресурса.
  Личное время - как раз - избавляться от излишнего.
  Ветер... Опорные "подрешетки" под ногами чуть не качаются.
  Вернуться. К своему серебряному. Первой "птичке" - второго взлетного Крыла. Ладонью - по верхним выходам "бабочки". "Сколько мы уже с тобой летаем? Мы продержимся, правда?"
  
  Дальше нужно - ладонью. Вот на проверке слетанности соображать пришлось, как там поведет себя полное снаряжение спецкостюма - со всеми переводами ресурса и полным взаимодействием на навигаторскую. И на полном соединении и прочем сообразить: мешает что-то - там, в верхней емкости, что остается и в облегченной полевой.
  ...Ветер - громко поющий ветер. Здесь, на опорных "бабочки", еще ощутимей...
  
  А теперь надо вытащить - из той верхней емкости, что у летных зовут - "на просьбу": вечная примета - белый уголек благодарственного... Подарок - и в памяти - звонко - как перекликаются зарядные мачты: "Иллрейн... Ты нас найдешь, правда?...Иллрейн, Иль...возьми!"..
  ..."Извини меня, маленькая - не получится", - выдохнуть - и ровно чиркнуть об рукав, а что такой россыпью - с искрами - огонь и ветер - так надо? - так лучше? И первым словом над первым огнем - отсюда просить получится - в небо - родное, с колючими созвездьями вот этого полупустынного... Будет ли слышно? - и ладно - я отдаю: "Ты подержи их - пожалуйста... Я, боюсь, уже не смогу".
  А дальше разгоревшийся уголек можно и поставить. Как полагается - к тому, что ты делаешь и с чем тебе работать - прими на плоскость, мой - первый серебряный, держи... Тоже - небу. Тем, кто держит. А что тут можно отдать? Должное. Меньшего не отдам.
  "Благодарю тебя - жить у меня получилось. И - посмотри - на то, что будет дальше".
  
  А дальше - ответом ли... "Ветер", - думает Иллрейн айе Тольмарка сначала - лишней мыслью - глядя на огонек. Особо сильный порыв ветра стряхнет водяную россыпь, осыплет, заблажит - по отсветам верхних сигнальных мелкой радугой... И только потом - гулом глухим, подземным - запоет, засвербит под ногами опорными "подрешетки" - Башня ожила, пошел новый транспорт... Еще подумать - может быть и мои... Десятый порядок... нет, даже по приблизительным - вряд ли мои...
  ...А Башня поет - громко, и свистит ветер, и если смотреть мимо - в небо и на лишний - последний - огонек на плоскости своей "бабочки" - быть там - далеко и в просьбе - отследишь лишнее нескоро. Звук - где-то в "подрешетке" - лишний звук, потеряется - за общей песней, так не сразу сообразить - что грохот по проходным летных. Шаги? И ладно...
  "И ладно..." - еще до. Негромкого оклика. Снизу - в спину:
  - Иль?
   Ветер - капли, вихрем, чокнутой ледяной радугой, и сквозь нее - не очень удобно разворачиваться, стоя на опорных - смотреть на маловозможное. Что эр"ньеро Райэн здесь - щурится: ветер - мгновенная блесткая морось - наперерез, и дальше - это быстро получается - и каменный огонь смеется - навстречу ледяному, внезапным и невероятным у него - чужим Каноном:
  - Когда живой говорит с тем, кто выше, это время принадлежит только им, и никто не вправе пытаться его разделить...
   "Но я тебя увидел", - наверно так переведешь мгновенное - системы взаимодействия, она все равно есть. С основной навигаторской, когда Башня запоет, морось над "подрешетками" видно - слоями, танцем, крыльями ледяной радуги... В один лишний взгляд - вовне, просто - на внешние обзорные - чтоб увидеть там, в сходящихся ледяных сполохах - бликом, нежданным, рыжим отсветом огонька по опорам - что там за лишнее, светлое... Пройдется увеличением - вряд ли - просто знать, что он сразу поднимется с места.
   "Но я сразу знал, что это ты..."
   Искрами каменных рек - это, кажется, уже вслух:
  - Но времени человеческого осталось - жри их безымянные! - мало.
  
   Ветер - к которому можно выпрямиться. "Оставляя лишнее - оставь себе необходимое". Это - необходимо. Сейчас - развернуться, и протянуть руки. Чтоб помогли спуститься.
   И все-таки краем взгляда зацепить - блик огонечка благодарственного. Останется - иначе не должно. Было ли ответом - а добавить было надо: "Благодарю, у меня получилось жить. У меня получилось больше, чем можно. Много больше"...
   "...эр"нере айе - я знаю, что ты все равно меня слышишь..."
  
   И вслух - и внезапной россыпью того серебра по собранному, грозовому небу:
  - И ладно... пусть смотрит.
  
   ...Времени было мало. Но оно было.
  
   ...А потом, за тем временем, еще оставалось - долгим следом взгляда - по расположениям базы Башни, знать до шага - куда она идет и как поворачивает. Единой системой взаимодействия, которая все равно - останется...
   Лучше ей доверить. Точней - чем вслух:
   "Встреть меня завтра, Иль. Где бы оно ни наступило..."
  
  ***
   Именно в том завтра, что пришло с утра на землю Халльре, ближний подробный круг наблюдения сектора обозначил присутствие в своем ближнем Открытом - чужих.
  
  ***
  - Где-то я на это любовался, - бурчит сквозь зубы Выскочка эс Солья. Снялся с навигаторской - восполняй ресурс, и не последним номером - говори, сколько хватит и как попало. На общей действующей положен полный шумовой запрет: лишняя - тягомотина слов на скорости взаимодействия.
  
  ...А сводные первых боевых вылетов действительно - похожи. Видел и изучал - до того. По успешным для противника результатам рухнувших тридцатых. Та же верткая мелочь, кем-то уже приложенная "подсосками" - вьется, прощупывает - как там, надежно ли - перекрыта Башня? Надежно - пока отлетают от "перекрытий" - первую тридцатку Чужаки в такой же срок успели взять - вот на этой мелочи. И память четко утверждает - и ведь мало промахивается - вот узнаваемо идут. Понятно, с одного боку: если уже сработало, могут рассчитывать, что мы такие же... Здесь им явно уже наши Крылышки пинков настучали, но ситуация сохраняется - и чтоб с таким мутным воспроизведением... Едва ли не по отмерочной линейке - сравнишь, не промажешь, как на тех экранах было. "Это у них в традиции - повторяться, что ли, - фыркает про себя Выскочка эс"Солья, - как начали с общего передающего..." Этот не функционирует - с громкого пинка Безумца, что - нашли на что батареи расходовать. А надо думать там всячески поют: "Раскатаем, сдавайся!" Ну, на эти предложения нам равно - есть что ответить. Пока есть.
  
  И навигатор эс'Солья бурчит, ныряя в скоростной спуск к обязательному "водопаду":
  - Вот бздят - орнаментом, хоть мерные детали проверяй... Оно там вообще живое?
  - Живое... - чужой голос после навигаторской невыносимо растянутым казаться будет долго. Особенно хорошо узнаваемый голос: голова-то систему взаимодействия успевает порой перевести - на выговор и интонации. Конечно, навигатор Крыла с навигаторской снимается чуть позже, чем его Крыло с вылетов - чтоб около "приемки" оказаться почти одновременно. Эль'нере Иллрейн айе Тольмарка из "водопада" не иначе, выбралась - время выдохнуть. Время морщась, медленно, ладонью порастирать следы "спаек" сверху, у "обруча" - с прошлых еще, наверное. Две предыдущие смены вылетов брали: век бы после спать, да некогда. Эта потише выпала...
  Переспросить - движением. Странно, кажется - быстрее слов. О чем она.
  - Живые, - потянется оценка Иль. - Тинка под вылет восемь-пятнадцать, - это из тех, предыдущих, где долго пришлось и напряженно - мелочь отбрасывать, - где мы трехслойную срань четвертым слоем угостили, - медленно уточнит и Иль, - как раз проверил, располосовал "подсосок" по мордочке. Живые. И падают.
  - Тогда - и как дерьма у него тех живых, - оценивает эс Солья вслед. Сталкивается с которым другое - выходя уже на нормальную скорость разговора:
  - Двигай в "водопад", эль'нере эс Солья, а то щаз мы подгоним.
  Вопрос движением - скоростным, местным: "Время есть?" - сбрасывает - с ладони: "Ожидаю"
  
  И выбраться - "приемка" летных временно станет местом многолюдным, - вверх, на внешние обзорные посты "приемки". Ветер. Осень, чтоб ее, то третье время, где сплошные ветра. Что даже досюда доносят хрупкий и прозрачный запах холодной вечерней степи... Это сквозь металлический, горячий запах на полную раскачанной Башни (а отсюда слышно, знать бы, - как поет она, отпуская очередной транспорт?). Ну, это уже почти, считай, воздух... принюхались: когда вылеты крутишь, все повышенные нормы спецкостюма похоже воняют. Если вот только ветра со степи не напомнят.
  ...Время выдохнуть. Время понять, что снялась с системы взаимодействия и можно медленно, медленно, полной мыслью - это тоже необходимое действие для восстановления ресурса - подумать какую-нибудь подобную ерунду.
  А небо синее - закат уже, почти - послезакатная пора, только ярким, красным, через небо - длинные следы облаков, словно небо кто-то пытался поцарапать...
  "Да и пытаются... Хорошо пока не на лоскуты дерут..."
  
  - Айе, Клювастая! - это на узкий балкончик "обзорного поста" выбирается вслед эс Солья. И у него тоже время выдохнуть. И значит, трепаться "наш Выскочка" будет - грозовым ливнем. Поговорить после своего срока в навигаторской хочется, как попить - холодного! - выныривая, наконец, из спецкостюма. Ладно, пусть - тем более он уже вон, оценивает. - Ну и тишина тут... Третье на вылеты пошло?
  - Третье, - подтвердить недоуменно: с чего навигаторской-то спрашивать?
  - Выспаться готовься, - советует вслед эс Солья. - Словом и сутью поклянусь: вечно - как третьи, так по всему небосводу тишина...
  - Вот твои бы слова Спящим по прямой мгновенной, - бурчит Иль, - чтоб услышали.
  Это Выскочка подхватывает... тем, что явно никому из Тех, кто Выше слушать не стоит:
  - Это как мы на вылет - привет вам тройным слоем, добрыми гостями разную срань удобрять!
  - Возможно, мы лучше работаем? - в долгое молчание спрашивает Иль.
  Все, что хотелось бы ответить, эль'нере Сайо весьма ярко раскручивает - и отправляет лететь с особо сильным порывом ветра - прочь за решетки обзорного поста. И потом - выделив, что о другом, переспрашивает:
  - Точно - живые?
  - Хочешь - сходи, оцени показатели, что там "птички" поглядели - как из "подсосков" кувыркаются... Над трехслойной сранью-то...
  ...А пока эс Солья воспроизводит звук физиологического свойства, наиболее точно выражающий мысли по поводу и их вонючесть - ровный, другой голос эль'нере сен айе Тольмарка звучит - негромким:
  - Живые, Сайо Выскочка. И, подозреваю, именно эти живые не лучше нас готовились - так воевать...
  Следующее слово эль'нере Иллрейн можно почти разглядеть. Оно будет легким. Как перо - или лист осени, подхваченный с дерева - по ветру - полное, нелепое:
  - Жаль...
  Торопливо - воспроизводит вопрос эс Солья. Зная: сейчас поделятся. Очень странным - и очень открытым. Движением - и о чем это ты? И слушает - ровное:
  - Их тоже так учили. Нас лучше. Но местами - дельно... - и еще одним листом вниз, еще раз. - Потому и жаль.
  И еще раз эс Солья - движение уже подначивает, да чего ты? Так, что проще и ближе говорить движением, несмотря на все словесное недержание освободившегося с навигаторской.
  - Они меньше наших. И легче. А двигаются... - после объемного жеста - не, потом на личный внутренний, мы выдыхаем же? - Иллрейн берется объяснять "на пальцах". Время от времени эс Солья даже согласно хмыкает - показанному танцу. Хватает - чтоб прозвучавшее дальше, прозвучало - понятным. - Очень жаль, что они так - доказали свою неразумность. Было б интересно поучиться...
  
   Высказывание он на ладони держит. Довольно долго - на счет выдохов. Рассматривает - тяжелое. И забирает себе. С медленным - с близкой дистанции:
  - Что, выжали тебя на все внутренние, Клювастая?
  - Не на все, - но скоростное движение, обозначающее полный энергозапас и готовность к вылету завершается вдруг едва не полной своей противоположностью. Как стряхет уверенную стойку и обопрется о решетки обзорного. Отправляя вслед былому перышку - новое, поувесистей - но столь же негромкое:
  - Тяжело... - и, внезпным переходом... понятным. - А у родниковой... я так в имени семьи и путаюсь. Эс'ри Алье эс...
  - Сойгерн, - так же негромко ответит ей эс Солья. - Соседи. Крылатая гвардия. Их дом на Рианн-Далль - от нашего через реку. Из младших - если с последнего выпуска. Мелочью разве видел.
  И это подхватывает - слишком ровным голосом Иллрейн айе Тольмарка, вечным напутственным летным:
  - Она родниковая... прозрачная вода и песчинки на дне... Лети легко, эс'ри Алье эс Сойгерн айе Рианн-Далль, я тебя запомню... - и соскальзывает - сразу с высокого торжественного на весьма неофициальный армейский. - Летний выпуск, жри их Безымянные! И ровный вылет, тоже - дери они...
  (...родниковая вода... как там говорить теперь: четвертый слой трехслойной срани? - если там осталось, чему падать... Чужие вылетают похоже... но не всегда так предсказуемо, как хотелось бы... а иногда - совсем как не хотелось. А недавний выпуск ищет действия. А находит... глубоко не то, что хотелось бы. "Я тебя не этим запомню...")
  Вопрос Выскочки эс Солья - движением, мелким, как бы непроизвольный - ненужный и правильный, чтоб сбить. Который вот так прочитаешь однозначно: "А второй?"
  - А Рэо и так знает, что я его помню, - об этом не стоит говорить - и иногда надо назвать. Тоже - собиранием ресурса. Тяжело брать с собой - выгрузи. Поделись хотя бы. - Мы здесь с первого вылета - плоскость к плоскости... и как же сразу...
  Не видно - это решетка обзорного поста откликается - непрошенным звоном на движение руки - сжаться ли... ударить - вряд ли: оно железное, а руки сейчас совсем целыми нужны:
  - Нельзя. Нельзя сейчас идти на вылет с напутственным - что все равно все накроемся... Совсем нельзя, - и голос эль'нере Иллрейн айе Тольмарка непрошено звенит, и так же резко обрывается - как звук зудящей решетки под рукой.
  - Иллрейн, - через долгую - в мерках навигаторской - паузу говорит эс'Солья, - то, что ты сейчас думаешь... Даже в сроки выдоха - себя так лучше тоже не напутствовать.
  - Ты еще не подался в Тех, кто Служит, содержимое головы читать, - силком возвращает голос на место эль'нере Иллрейн. Чтобы, подбивая по плоскостям, спросить. - Мы - думаем?
  И очень легкий объединяющий жест опустится на плечо: "Мы..."
  - Повторяются, говоришь? - внезапно вернется к стартовым Иль. - Тогда отправлюсь я, пока можно, насколько можно - выключусь на подзарядку. Пойдут нас обрабатывать эти их - жучье-говнокруты - выдохнуть времени мало будет...
  
  ***
  Времени скоро стало мало. Почти совсем не стало...
  А Башня 37.126 держалась. Дольше - по срокам и значительней по затратам технического и человеческого ресурса чужих, чем та, известная, в младших принятых секторах. Чем те шесть из порядка тридцатых, о которых Башне 37.126 по-прежнему докладывали - в общем сводном армейском. На прямую мгновенную ресурс было уже сложно выделить. Время и пространство окрестных секторов уже принадлежало чужим - но ворота тринадцатого сектора, выход в транспортные каналы земли Халльре все еще держался.
  ...А время уже не значило. Было отдельно. Оно считалось - дальней стороной, и проверялось - другими единицами, позабывшими дни и круги подсчета. Оно считалось долгим - системой ли взаимодействия, кожей ли - ощутимым пением Башни, сроком нового стартовавшего транспорта. Оно сбилось с количества вылетов и измерялось только передышкой - кратким - сроком необходимого на смену основных батарей с не более долгим перерывом на подзарядку самих летающих. И где-то далеко, во времени, которого не осталось, усмехался неофициальный - но почти Канон - что если вам дорога долговременная сохранность техники, не стоит сокращать срок перемены вылетов путем принудительной смены батарей. Если же в возникшей внештатной ситуации требуются скорость и эффективность...
  Требовались. Примерно по пределам возможного, заходя в недопустимое. Сжималось - перекрытие защиты, отступало - от излишних рубежей, на которых сил и Крыльев не хватало. Но Башня держалась...
  А на подсчет "дольше, чем можно" времени по эту сторону рубежа не осталось.
  ...Время считалось и так. Их хорошо учили, и подготовлены силы Башни были достойно, - и для того, чтоб считалось оно медленно. Достаточно - чтоб неизбежные потери не слились в один общий "побочный позывной", повышенной интенсивности, который сознание заталкивает в дальнюю сторону, отказываясь держать - чтоб соображать еще сколько-нибудь... Время считалось. Для Навигаторских и Крыльев равно. Потерянными позывными. Ветром. Пустым и ледяным посмертным ветром. Со стороны "ничего". Нечасто. Не слишком часто. Достаточно - чтоб пока еще не получалось - привыкнуть и посторонить.
  
  ***
  Передышка. Маленький, емкий кусочек времени - с малый круг. Сначала - спрыгнуть вниз, поприветствовать старшего техника - да, мы с серебряным опять за свежаком пришли. Батарей. И смена Крыла рядом. Хорошо покрутились. "Жуков" от внешней подрешетки отпинывали. Нет, здесь пока не слыхать и долго слыхать не будет. Постараемся. Можно выдохнуть и привести голову в порядок... Подождет. А пока - давай, снимать основные поможем. Дальше - нужно в "водопад". А дальше - можно... необязательное, лишнее - но так желательное... На основных службах Башни пока не запретное. Посчитать на вдох-выдох - необходимое время выбраться наружу - здесь еще можно. Вот только здесь - вспомнить, отщелкнуть "намордник" полевой - сколько уже из нее не вылезаем-то? Ветер в лицо - это тоже подзарядка, не хуже "водопада". Если он там есть, ветер...
  Есть. Там темно, ночь глубокая и ветер сильный, "с реки" - говорит прошлая, оставленная память. А дальше долго, дальше - столько - вдох-выдох, и еще вдох и выдох - пытаться понять, что это - такое отдельное, плотное, мелкое - прикасается вместе с тем ветром к лицу.
  И еще вдох уйдет у Иллрейн до того, как сообразить: "Снег пошел..."
  Громко, похоже, сообразить.
  
  ...Из системы взаимодействия сейчас не выныривают. Реагировать получается быстрей и малозатратней. Внезапным ответом - недальним, крепко привычным - радужным вихрем песчинок в синем-синем, как верхнее небо - отзывается родного Крыла навигатор, Сайо эс Солья, и явно - с излишним: звонкая змейка песчинок по синему небу. Удивление. Коротким:
  - Снег? Надо же... - А вот это вот - стройной, острой линией - почти запросом - чуть размытым мелким радужным туманом. Усмехается? Можно голосом услышать. - Слушай, Клювастая - сколько дней мы уже эту срань подбираем?
  И в ответ - тоже россыпью, зарницами по грозовому небу, где на какой-то миг проскользнет - светлым, рваными краями, видимостью просвета... Можно представить голос - негромкий, уставший - и оттого отчетливо слышно "смазанный" выговор нижнего наречия - в уставном среднем:
  - Спросил данные, эс Солья. Я какой у нас вылет - подберу с трудом, а ты - день...
  - Вылет - это я тебе могу обозначить точно. - И вслед.... Да, это тоже смехом. - И оставшиеся резервы личного ресурса заодно.
  - Благодарю, - и россыпью - зарницы в собранном грозовом. - Мне "прошивка" через раз старается напомнить. Врет.
  Спросит - россыпью радужных искр синее небо, и соберутся в ответ - темным, единым грозовым фронтом облака. Именами. Памятью - того, чем считалось время. В одной системе взаимодействия. И выводом:
  - А у меня только в Крыле звено. И двое. Своего недорасходовавших. Предполагаю - поделятся: им-то уже зачем?
  - Хочешь - еще малость заряда тебе подкину? - все равно танцуют в ответ радужные сполохи. Присветом - согласие. И ровным - со всей подготовкой и скоростью - почти рапорт. - С первых выходов, полных, последние порядки кораблей идут...
  Молния. Разветвленным, ослепительным. На слова - "уже" ли, "надо же". "Скоро". И "кажется, кончается?" А дальше соберутся снова - грозовое, лиловое: благодарю. Это ценно. А отпускать себя не время. А время - оно уже кончилось.
  И искрами - тонкие радужные песчинки, почти видны - не бледней снега и ощутимей. Легким - бросить назад, к навигаторской: "Не растрачивайся, эс Солья... Выскочка". И еще - это чудовищно много времени: вдох и выдох - подумать: снег. Уже снег. Первый? - должно быть первый...
  
  Снег еще шел. Он летел - пластами, наискосок гнал его вечный ветер навстречу. Так себе погода. Так себе взлетать - и тем более так себе стоять на земле. Тем мутным снова рассветом, когда второе Крыло подняли - по общей тревоге.
  С центральной навигаторской.
  Это быстро. Это время, которое пересчитается на вдох и выдох - не на круги. Задача - на наши верхние атмосферные - потому что их обсели - в количестве и качестве. И местные "взлетные" Крылья под тем напором уже проседают. Вроде все привычное, только многовато. Резерв подогнали.
  Команда только - полна не по-привычному.
  
  ...И все равно медленно - и все равно каждому в глаза. Ровный огонь каменных рек - поступью - до неба. Неба, которое держать. И выдержать. Принято.
  
  А потом будет ответ. Нарушением. Не сильным - не по общей, по местной звуковой - прорывается голос. Навстречу - и очень неуставной озвучкой.
  Непрошеным - на выдохе:
  - А, наплевать, - и молнией рапорта, точностью голоса - эль'нере Иллрейн айе Тольмарка. - Командир, мы никогда не умрем!
  Могло быть - подтверждением - искрами каменного огня, "салютом внимания" центральной навигаторской: держим - на вылет!
  ...Снег шел навстречу - снег - до облаков...
  
  Их было много - но так это уже было. Держали. Отшвыривали. Временем боя, одной связкой системы взаимодействия - отрапортовать проще, чем рассказать.
  Всполохом, серебряным заревом - "накрывающие" звенья - Тинка, младший Серебряный, подхватывай! - "жучье" по направляющим, здрасьте им и благодарствуйте! - бить экономней! - Третьи, Первые - Крылышки, кто там из вас в небе и по эту сторону Порога задержался - подхватывайтесь! Айе, зацепились - в системе взаимодействия - сполохом - золотым и оранжевым: айе, командир Третьего крыла эль"нере Айре эс Сойгерн айе Рианн-Далль в небе. А вслед - собранным, свистом лезвия радужные песчинки - и голосом каменных рек... Верно: общую поддержку навигаторской на нашего эс Солья положат, на свежего. Айе, Выскочка, жучняк вижу, берем! - и еще под это отдельно приготовиться, раз Крылья в единую связку - к полному и пустому ледяному ветру, рядом - верхних-то вытрепало... выбило - на своих живых. Привычно - и можно отдельно, и нужно после - а сейчас присоединиться к команде навигаторских: те, кто успел сработать свой ресурс до полного - вниз, в "приемку", на подзарядку: еще пригодитесь. Здесь - мы покрутимся.
  Придется. И что за жопа это жучье так высирает?
  Будет долго - будет нормой, под две трети вылета, а что идут излишне объемным... Идут. Держим. Будут - и привычные сполохи "переброски" с "жучьем", и результатом той "переброски" - волной удара, откликом на достойно меткое попадание - рядом "жука" приложили, совместными усилиями - на обломки. Будет и ветер - пустой, ледяной ветер - и за ним успеет мысль - по времени иному, где время кончилось: а выщиплют сегодня мое крыло - много их - жри их безымянные, много. А кто об жучье сработался, вниз, еще раз... только не хватало, чтоб "бабочки" с защитных экранов жрать начали...
  
  Ровно будет - вскользь - вот вслед этой команде, и вслед еще - на разворот и вверх. Слишком объемным - для системы взаимодействия мыслью, удивлением - "побочный позывной" танцующей снежной прядью - это из Третьего взлетного, с верхних патрулей... "Это что еще за..." Четкой, что слова, потому что на краю обрыва - дальше еще раз - оборвется побочный позывной четким - прикосновением "ничего". Но ответ уже будет красоваться по всем обзорным. То, что движется. С верхних пределов ... Точные параметры, предположительный путь следования... на наши головы.
  
  Быстро - на скоростях системы взаимодействия. Отследить и оценить. В окружении "жучиной" свиты - противник, вид ранее неизвестный. Огромное. Чужое. Отдельным - мимо времени - две отстраненные мысли: "красивая конструкция" и "вот и та самая жопа". А теперь - и как это наши "птички" оценивают? Судя по преполагаемому потенциалу вооружения - еще добавить - смертоносно-ое. А далее - и лишней мысли выдать: брешешь! - судя по примерному анализу... вот уже пара уязвимых мест видны, еще б на ней каким порядком бить написали...
  На скорости системы взаимодействия. Быстрей нового ветра - прикосновением "ничего". Быстрей единого ответа навигаторских. Команды. Встретить и останавливать. Принято. Встретим и остановим. И дальше накроет отдельным. Очень ярким. Огонь каменных рек - заревом - это можно перевести "держитесь".
  ...Это другое. "Мы одно крыло - и небо нас держит". Темный огонь каменных рек - эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн, зеленое, подводное - навигатор второго Крыла, лезвие радужных песчинок по синему - эс Солья. И еще отдельным - сталь по черному, северным сиянием - это Обстрелянный, эр"нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн - с верхних взлетных. - И дальше - и много. Все, кто сейчас в небе. Одно.
  ...Если бы было место - Канону: Крылья этого неба - стена этого Дома - "защитка" нашей земли. И короче - ну, жопа протяженная - добро пожаловать!
  
  Дальше было быстро. Быстрей, чем можно успеть перевести на слова систему взаимодействия. Быстрей, чем успевает время, которого не осталось. Одним крылом - боем - по плотному порядку навстречу... Айе! - серебряный и звездные - в ком осталось на полный пригодный боевого взаимодействия - с нами под крыло, прорываемся. Тех, кто на остаточный - айе, эль"нере эс Сойгерн, огненный, принимай на себя, держать - "жучье" окружившее, чтоб не мешалось и прочее... И быстро. И выплеском - быстрей всякого "айе" - держать атаку! И нам держать... Потому что эта дура здоровая пытается накрывать...
  Отдельным. Медленным. По анализу обзорных. "И не нас". Выяснить успели - Чужие! - что Башня может функционировать и не в идеально сохранном состоянии?...или мы их так крепко приложили, что все уже побоку, лишь бы навалять нам говна куч в двенадцать? А Башня, пока все ее выходы работают на полную... настолько - отвечать не может.
  И оценить - пока выматерится система взаимодействия от перекрывавших - да, интенсивно бьет эта дура... Мы не все продержим. Вот такие мы, с задачей это снести - точно не все. Но выходы транспортных неуязвимы... и транспорта в них. Пока Башня работает на все выходы. И времени нет, совсем нет - потому что матерятся перекрывающие, и пытается вынырнуть вслед и подтяфкнуть атаке этой дуры "жучье" - раскладывать и дальше, что замечательная конструкция Башни отбиваться ей тоже не позволит... пока она работает на полную. Только держать удар. На все защитные контуры... А сколько они продержатся? - а сколько мы? И еще раз: держать! - и небо сольется - боем - уже привычным - прорываемся...
  
  ...Сколько осталось резерва держать защитным контурам Башни - им еще придется прочувствовать. Под дистанцию полной досягаемости, на верхнем слое мелкого жучья... Быстро - когда полным и пустым "ничего" в системе взаимодействия отзовется не условно рядом (...кто-то из нас еще - ветром - знакомым - можно оставить за спиной) - но как земля под ногами - привычная - надежная поддержка навигаторской - рухнет в никуда - ничем... Радужные песчинки по синему-синему небу... там - пусто. Поздно - и некогда перекидывать обзорные, соображать, что защитные контуры первым порядком отрубаются на внешних службах, где как раз - поддерживающие навигаторские, вот самую вынесенную и накрыло - точным? - случайным? Некогда - держаться! - второе, оставшиеся - собрались - друг за друга и за воздух. Это долго, нечего делать в системе взаимодействия - бессмысленному эмоциональному заряду: "Выскочка?!" - и его даже не переплавить - в увесистый подарочек встречному жучью - потому что по минимуму, потому что эта дрянь - наша. "Эс... Солья - сейчас мы ее!"
  Еще до того, как Крыло окажется подхвачено. Ровной опорой. Самой знакомой. Центральная навигаторская. Темный огонь каменных рек. Айе, эр'ньеро. Держимся. Обязательной молнией рапорта - обстановку окружающего. Пробуем прорваться. Почти прорвались.
  
  Времени не будет. Времени хватит на все. На первую, неудачную попытку атаки - парную, с Серебряным, и полным прорвавшихся... На дальнюю, отдельным, оценку: качественные у этой дуры системы защиты, нам бы. Подхватить командой: держать и держаться - дрянь снова лупит - и не по нам, на предельном приближении держать эффективней.
  Только дура идет вниз - что там за выбросы: перемена режимов? - непохоже, что усиливает защиту. Четко - на Башню. Вот как на нашу подрешетку. И на второй рассыпавшейся атаке успеет - полоснуть ненужным. Лишним - собственным эмоциональным зарядом: а мы ее не пробьем. Никто. Нас не хватит. Если только совсем не сработавшейся "бабочкой", не поднимавшейся в атаку... да, у нас таких найдешь. И мощностями Башни. Когда она сможет бить... А пока там еще идут транпорта, один за другим - и раскачана она на все каналы - и может быть даже мои не успели... А дура, дери ее, пытается идти вниз...
  Лишним - и так понятно, что это отзывается по всем. От верхних крыльев до навигаторской. Подозревать осталось - это так же ясно и тем, кто внутри этой дуры... Пройдет. Сядет. И не остановим.
  Да пошли вы!
  
  ...Станет холодно и прозрачно. И на миг показатели обзорных сложатся - четким видом сверху. Подсказывая - вот сейчас командир Крыла эль"нере сен айе Тольмарка выйдет на очень выгодную позицию. Сомневаюсь, что переход режимов усиливает защиту, вот сюда ей и вдарить - со всех мощностей. Сели? Всегда одна остается. Теперь - вот это небо сверху - швырнуть молнией, рапортом в навигаторскую. Чтоб во времени, которого больше не было совсем, меньше двенадцатой выдоха, больше возможного - ждать все-таки ровного плеска каменного огня. Принято. Правильная оценка? Действуем. В систему взаимодействия - серебряный, на поворотное и вниз, держитесь - всем оставшимся на непредвиденный, огненный - держи мое Крыло - что там того Крыла осталось...
  ...Потому что не бывает непробиваемой техники, бывает хреново с энергозапасом. А когда эту мерзость здоровую от родной подрешетки отделяют - смешные показатели, впору гражданским высотам, а родная Башня все еще гонит транпорта - там - просто ничего не бывает... Кроме конструктивных особенностей полной боевой формы. Предусмотренных на крайний случай. Он крайний.
  
  ...Первым действием: как там выполняется эта долбанная легкая операция? - а без защитных экранов - надо же, наш запас еще настолько тянет... Нас хватит. Мы справимся, серебряный?
  И рядом с тем - молнией, рапортом - просьбой - все-таки швырнуть центральной навигаторской - в огонь каменных рек: продержи меня - мало ли... Найдешь чем поделиться еще - швыряйся! -
  Уже заходя - что там думают в дуре - для очередной бессмысленной атаки?
  Они ведь просчитаются... мой командир?
  
  Провожал заревом - искры каменных рек - до неба - на слова куда там? - и чуть более ценным... А правильно ли берут заряд на личный внутренний и "прошивку" и как его потом использовать - неважно - все сработает.
  ...и еще успеть - всполохом - обрадоваться: есть! - мы с серебряным этот уровень защиты проломили... возьмем.
  А дальше было быстро.
  
  ...это с точки зрения навигаторской - медленно. Совсем медленно.
  Потому что в навигаторской - центральной, раскачанной на полную - когда уже плевать на какую-то сохранность личного ресурса потом (потом - не будет), и пересчитать уже давно некогда - сколько всего приходится держать одновременно - система взаимодействия начинает обгонять - всякие сводные данных и показателей. И взгляда по внешним обзорным оказывается тоже - быстрее...
  
  Сначала - оборвется. Побочный позывной. Еще один. Небо. Лиловое и серебряное. Сменится... пустым - ничем - привычным...
  Так - что - медленно, медленно воспроизводят свое общие обзоры, приводят - параметры проникновения и непробиваемости - чужого: движется - и еще успеет - проскользнуть - что может здесь быть больше и пустее. Одним, холодным: зря?
  
  Медленно - только вслед замрет - темное, огромное - на обзорных, тянется - под отведенным лишним вниманием, зрение медлит, давая подробно - как чужое, громадное - вздрогнет, просядет - и только потом полыхнут перемены показателей. Медленно - россыпью, веером, - верхние угловатые конструкции этого, огромного - там, где нашли обзорные увязвимое место... конструкции - разойдутся - рваным, первым следом удара... И сначала плеснут обзорные ярким: сделано: пробито - высокой, полной оценкой повреждений - что противник остановлен. Потом - по зрительным пойдет подтверждением - что, треснуло - да эта штука сейчас переломится... И станет слишком ярко - как ни стараются обзорные приглушить зрительные взаимодействия...
  А навигаторскую уже захлестнет, затопит - непрошеным эмоциональным зарядом... Странно ярким - отдельным... Что еще остаются резервы - слышать его и понимать, это подхватывая, броски обращений, полных и сорвавшихся: держаться! - и - состояние энергозапаса, кто там в силах держаться... верхние: лупите мелочь, пока не очухалась!
  Пока в навигаторской ярко... Слишком ярко - так, что не сразу и пропустит - на полные обзорные, что берут уже дальние - к Открытым - отслеживают пространство перехода транспортных каналов - что-то совсем новое на зрительных. Необыкновенное. Словно небо откликнулось на прогорающий под ним след взрыва - последнее, яркое - как странным северным сиянием - тем же ослепительно-светлым, как плавя небо - в одно серебро - как теми зарницами - по тому лиловому небу...
  
  А был же - рапорт: принято - в одной и общей системе взаимодействия, но осознан и высказан совсем отдельной стороной себя - стороной центральной навигаторской... Но, пока что там осталось от поднятых Крыльев... работоспособного провожают - отпинывают от верхних пределов остатки - не иначе, драпанувшего к Открытым "жучья", держать - и не успеть зацепить того рапорта - и разгорающегося неба на верхних - в одно. Долго, пока в пространство Центральной навигаторской не прорвется - самым невероятным, самым запретным...
  - Ухо-одят! - долгим, длинным - слишком долго понимать - невозможным звуком наполняет центральную навигаторскую. Обстрелянный, эр"нере Кэро эс Тарэ айе Рианн-Марн - и он расходуется, и он орет - в общую связь, что во время полной боевой работы запрещено - хуже, чем Каноном. Сцепляя окончательно - горящее небо и принятый рапорт. Первый замыкающий пошел. С пассажирских выходов. Еще... недолго - почти продержались...
   Еще бы - никогда не случалось видеть, как выглядит - переход замыкающего. Для тех, кто остается - на оставленной земле.
  
   Обстрелянный говорит и дальше. В общую. И в навигаторской - со всеми скоростями системы взаимодействия - это, тихое, почему-то слышно сразу:
  - Спасибо, Иль.
  - Спасибо, Иль, - старший навигатор Башни 37.129 эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн это говорит тоже - вслух...
  
   ...Это дальше. Это напрасное - и полное - суеверие тех, кто лучше всего знает, какой там след остается - в системе взаимодействия - от погибших: что просто ничего не остается. Все равно - говорят - что связь еще работает. Какое-то время работает - и дальше - по другую сторону, совсем вслед.
   Отдельным - личным - в систему взаимодействия:
  - Спасибо, Иль. Подожди меня.
  
  ***
  А если дальше что-то могло быть...
  
  ...То потом была тишина. И был ветер. Негромкий. Прохладный. Другой. Сначала он один - слушать, как летит... становится звуком - шелестом - невысоко, но над...
  А потом понять, что - есть, и что неудобно. Выпрямить руку. Опереться. Приподняться. И открыть глаза.
  
  Небо. Верхнее небо. Темное, высокое, прозрачное... Синий, темно-синий, серебро. И - совсем перед глазами - тонкие, высокие стебли... А прикасаются невесомо - как снег. И не пахнут.
  Сесть. И совсем все вспомнить.
  Они высокие - травы небесных полей. Сесть - накроют с головой, встать - будут по пояс... Встать. И медленно-медленно, собирая - смотреть - замрет ладонь над стеблями травы...
  Синий - темно-синий - серебро - и ветер, сильный, хороший ветер - и от него волнами - до верхнего, прозрачного - шелестом, разговором - трав - тех полей... Стоять. Смотреть. Краем - в близкое, прозрачное небо. Полным - себе же на руки. На рукава. Темно-синий - синий - черный... а золото здесь выцветает...
  
  Волны. Долгие волны - до самого прозрачного неба. И отдельным следом - и отдельным шелестом - по волнам. Быстро. А потом стоять и отдельно думать: какие они, оказывается, большие...
  ...А глаза у небесных рыб темные-темные. Как самое верхнее небо и глубокое море.
  - Здравствуй, рыба, - и странно, что получается сказать. И совсем не удивиться - так и должно быть - просто ответу:
  - Здравствуй, Иль.
  
   ...А небо над - такое прозрачное и спокойное, хоть не верь совсем - в то, что полностью - помнишь... Где там - не верить.
   Этим рыбам, наверно, все небеса видны...
  
  - Рыба, - и волной - синим и серебряным - откликаются травы небесных полей новому ветру. Быстро - руки говорят просьбу - самую большую, какая вообще бывает, - рыба, скажи - у нас получилось? Там продержали?
  - Люди, - и ответ подхватывает ветер. - Глупые, глупые люди... Хорошо - забирайся...
   И стоит шагнуть - и стоит уцепиться - на неожиданно мягкой и теплой, теплее ветра и трав - спине (...у них действительно синие - широкие - спины и серебряные плавники) - мир переменится - и небо загорится. Даже отсюда - смотреть больно...
  
   Небо горело - полыхало - неожиданными остаточными эффектами обрушения транспортных коридоров, прощальным - благодарственным огнем - всем продержавшимся.
  (...действенным - "благодарственным огнем": особым вариантом вооружения особо мощных параметров противоположная сторона считать этот эффект будет долго. Но это вряд ли видно с небесных полей...)
  
  - У нас - получилось... - долго, долго, здесь небо полностью и взгляд выдержит - понимает Иль. Значит, есть, с чем идти дальше. И любому небу - что бы потом ни встретило - можно смотреть в глаза.
  - Не теперь, - тихо... это небо темнеет - вечным, ровным, прозрачным.
  - А что теперь, рыба?
  - Ждать, - и искры - легкие серебряные искры летят по высокой траве небесных полей - за пониманием - за таким нелепым здесь вопросом:
  - Долго ли?
  ...А там, под небесными полями, где плавают те рыбы - правда волны, сейчас можно почувствовать - как движутся... Мягко, осторожно, как на ладонях...
  - Не очень.
  - Рыба, - а над небесными полями тишина - тишина и ветер, - здесь ведь - не разминешься? Рыба, а здесь разрешают спать? Я - пока - отдохну?
   ...Ведь если даже в небесных полях приходится вспоминать себя в форме - долго отдыхать, боюсь, нам не дадут...
  
   ***
  ...А Башня продержалась. Еще восемь дней - необходимых для прекращения работы коридоров перехода и полного разрушения транспортных каналов, связывающих ее с общей системой сектора. И сколько еще - неизвестно. Потому что с тем полным разрушением оборвется и всякая связь с землей Халльре. Большей частью рухнут даже сводные армейских "вешек", давно уже - для лучшей работы и большей экономии ресурса - "зацепленные" за общие взаимосвязи сектора. Восстанавливать полную и подробную картину эффекта воздействия разрушения транспортных каналов на боевые единицы противника придется на Солльерк уже весьма - по приблизительным.
  
  Восемь дней. И еще сколько-то после. А сколько точно продержалась далее бессмысленная служба защиты Башни 37.129 - то, что от нее осталось - тринадцатый сектор и его люди узнают нескоро. Через несколько лет войны.
  
  ...А эр'ньеро эс Тийе эс Сьенн - Зверенок Райэн - был еще жив и держал завершение работы Башни. Под плотным подходом противника. Отбиваться приходилось уже самой Башне - оставшимся резервом.
  Жив. И с достаточно сохранившимся личным ресурсом - для того, чтоб четко отследить предполагаемое время обрушения транспортных каналов.
  
  ...Достаточно сохранившимся - но, отслеживая путем "армейской передающей" полную картину обстановки и состояния навигаторской - таким же лишним краем внимания можно оценить и показатели личного внутреннего исходного передатчика. И задолго до того, как пойдут обрушиваться транспортные каналы, отрезая всякую возможность подмоги - уже определять по этому неважному показателю: если и могло случиться чудо и придти поддержка - расход ресурса перешел за невосполнимое: не вытащишь навигатора, Крылья говорят - такое уже не посадишь... Но кто знал лучше, что не будет - никакого чуда?
  ...Эр"ньеро эс Сьенн хватило - отследить и выделить осколок оставшегося, чтоб обратиться в до сих пор поддерживаемую армейскую специфическую. Рядом с рапортом о начале обрушения связей.
  
  ...Так и в армейскую специфическую - можно только на языке Присягнувших. И сначала - дельным: что считать о тех, кто остались - в общих сведениях. И еще потом: а вот теперь - встретимся завтра, дядя Весло. Рапорт подробный, тебя устроит? - чтоб ты не слишком торопился.
  
  Аль-эртай Сейан эс Сьенн и "У тебя и твоих получилось" - потом выскажет. Сначала он центру связи Солльерк рявкнет - что снимайте парня с "пожиралки"! Пока что-то от принимающего осталось. Живой? - надо же, упрямый. Случается. Повезло. И живым мне понадобится. В медблок - и быстро.
  ...Потом уже - выделит он это время. Сказать: вы сделали - и еще: то, что ты был - и то, что ты просил, твое Гнездо будет помнить долго.
  
  ***
  Так получилось, что Халльре здесь просто помнили долго.
  
  Тринадцатый еще на годы и годы войны будет именоваться - по всем кодовым неофициальным - оазис, тихое место... Все, что будет рушить и делить земли великой и нерушимой далее - обойдет его стороной, чуть зацепив по краям. Слишком отдаленный - по центральным своим землям - для приперцев из Открытых. Слишком крепко завязли те приперцы в открывшимся им секторах. В ближних кругах прославленной и непобедимой, наконец, встряхнувшейся - и полностью сообразившей, что с ними воюют - непрошеных гостей встречали далеко не позицией покорности... и с каждым сроком - все ощутимей...
  И сотни, наверно, были других мелких превратностей и непредсказуемостей боевых действий, позволивших Рианн-Далль и ее подвластным землям простоять почти в неприкосновенности долгие годы.
  А что на этих землях долгие годы эти непредсказуемости звали по именам... Личная воля тех, кто желает помнить. Начиная с личного слова Наместницы сектора.
  
  ***
  Но никто еще не знает, сколько стоять целым тринадцатому. Никто и удержится ли Башня - не знает. Ни те, кто идут на транспортных от ворот сектора к его основным пространствам, ни персонал принимающей станции - одной из - на грузовых воротах Рианн-Далль. Последние на этот момент знают немного. Что в ближайшем будущем станции, связанные с секторами Халльре должны прекратить свою работу. Что мало того, что данный метод прекращения работы не опробован и точно непредсказуем. Но помимо того вполне возможно, что прекращать работу девятнадцатым грузовым придется в ближайшее время в экстренном порядке, кому повезет - те останутся живы. Для возможного воплощения той экстренности - а также для поддержания порядка и безопасности разгрузки - сюда отправлены под пару десятков из Присягнувших сектора. Сочетание, вполне способствующее порядку, но отнюдь не общему качеству состояния персонала девятнадцатого грузового. Тем более что его мощности - приемки грузовых ворот транспортного канала - терпимо, но неблагоприятно рассчитаны на транспортировку и распределение такого хрупкого и проблемного груза, как живые. Грузовой же.
  Точно сказать, и транспортные, идущие с побочных выходов Халльре - что обозначались как грузопассажирские - грузовыми были точно, а пассажирскими - весьма и весьма так себе, и примерно так же подходили для перевозки живых. Но время требовало - наполнять что есть.
  
  Рийнар этого почти и не понял. Правда, младших и погрузили - в наиболее пассажирское. Младших там было немало. Не самых, правда. Возраста Котьки, немногим младше. Но может быть именно поэтому пошел их транспорт с Халльре довольно скоро. Там еще только-только начинали стрелять.
  Старшим пришлось отправляться в значительно менее комфортных условиях.
  
  ...Помнилось осколками. Первый - острый, внимательный взгляд старой теи-лехта, представленной как старшая транспорта. "Медик...младшие помогающие? Вы понадобитесь". И поработать действительно пришлось - и это правда было быстрее: Рийнара, с его общей технической спецификой подготовки быстро отправили - встать под начало команды оснащения, где случилось быстро показать навыки и получить в управление стандартный погрузчик: не сложно, обязательная программа. Альри - с подхваченной Котькой: разрешили - направили в проверочный медблок транспорта - там найдется, чем помогать и маленьким рукам. С обязательной проверкой: качество личного ресурса, рекомендуемые варианты транспортировки... Под начало тоже - теи-лехта, младше, подвижной, как ветер и резкой, как лезвие. Четко - как раз подгонял туда погрузчик - зацепится ровный голос: "Хоть мертвым - но лететь отсюда? Извините: лишнего груза этот транспорт точно не вынесет".
  
  ...Страха не было. Было некогда. Встретились только в "верхних пассажирских" - сейчас: "детских" уровнях транспорта. По команде на отправление.
  И то - ненадолго. Потому что когда подготовленный транспорт пойдет... Это незаметно: роскошь попыток обзора и прочих перемен показателей типовому грузопассажирскому, даже в самых комфортных его уровнях, в проект не закладывалась. Но ощутимо, даже на этих уровнях. Когда воздух внезапно начнет ощутимо наваливаться сверху - но его как будто станет меньше, дышать придется медленно и трудно - Альри айе Халльре и вызовут - с гражданской-то "браслетки" слышно. Встанет. Оглянется на Кийро - ладонью: двигаться чуть легче, чем говорить: Справишься? - Рийнару останется только подтвердить.
  Справился.
   Как-то оно само собой получилось. Сначала говорить, успокаивать Котьку, объяснять примерно, что сейчас происходит - и почему оно так чувствуется... Благо, первые общие принципы функционирования транспортной системы сдавал на последней аттестации...
  А потом как-то так незаметно окажется, что убалтывать стал не только сестренку. Что вокруг обнаружилось - кружком - да за десяток таких, разных, мелких. "Здесь вообще как-то очень много маленьких. Отдельно от взрослых", - пройдет вывод - краем дальней мысли. Далеко - потому что говорить, потому что вот тех самых маленьких и собралось...
  
  Так и не вспомнить - на какой фразе его объяснение подхватит, сделает громче - потом и ярче - еще один голос. Сядет рядом - на пол, к мелочи - сначала приглядывался, так, парень - невзрослый. Высокий, взгляд поднимать, хорошо, что сидит, светлый - для "айе Халльре" - но разумеется, не представился, некогда, а вот солнце явно родное, степное припечатывало. Старше - но несильно; похоже, вышел уже - на полное профессиональное обучение. Техническая школа, с вероятностью - местная, при Башне. Потому что так рассказывать - чтоб ярко было. И даже увлекательно. Вот сейчас. Мелким. Да и Рийнару не меньше...
  И потому не думать, не оценить - как получается у парня удерживать разговор и мелких, беседуем и беседуем - и хорошо, в разные стороны - от техники и транспорта, но слаженным орнаментом; интересный - собеседник. Слушает он тоже хорошо - и, было бы время, Рийнар бы удивился, что оказывается, сам умеет рассказывать - так, чтоб мелкие смотрели. И как куда-то медленно отодвигаются, деваются - и этот внезапно тяжелый воздух, и все, что объемней и больше - все есть, но есть отдельно... Потому что - идет разговор, складывается орнамент...
  ...и потому понимать долго, а поймет - ощутимо, как стукнуло.
  Сначала - Рийнара и самого полоснет страхом, когда почувствуется - дрогнуло под ногами, на вдох и выдох - страшно легко, словно падаешь - потом просто дышится, но и то легко, после бывшего... Но тогда еще свет добавит - страшного, потому что тоже дернется ярче и начнет меркнуть и звук еще появится, словно долго выдыхает что-то огромное... И еще немного - хлестнет, продавит - одним общим страхом...
  И тогда парень говорит. Объясняет. Прямой переход в общее русло транспортного канала. Качественно выполненный. Прошли. Говорит негромко, но - вот просто понятно, что слышно его по самой дальней окружности яруса. Отдельно кажется. Свет выправится потом, и звук - потом стихнет. Сначала только голос будет - каменной преградой на пути готового прорваться... И вслед еще - стукнется изнутри - дальней мыслью: это вот так - напомнить, что они люди - достойные неба над ними и взгляда на них?
  ...И уже понятно, просто еще не получается - сложить и назвать. Но быстро. Свет возвращается - и дышать совсем нормально; и кто-то говорит еще раз: "Прошли!" - тогда - рыжий ровесник Котьки выдаст - с выдоха, таким звонким голосом - "Наша Башня..." Так открыто, что - очень далеко - мелкий...он же сейчас разревется. Но раньше, чем Рийнар дернется вперед - ну, это мелкий же - успевает выпрямиться и оказаться рядом этот парень. Высокий - но с этим рыжим рост ему не мешает оказаться близко. Держит - и что-то говорит... А вот сейчас не слышно - оказывается, это большое расстояние, где не смочь сразу оказаться рядом... и правильно не слышно. Потом что-то спрашивает притихший рыжий, жест, отпущенный старшим, у летных читается как "небо удержит", а после старший - хорошо на скорость - вынырнет из куртки - одинаковые школьные ветрозащитки - такие же серые - завернет мелкого рыжика - в том утонуть ему впору...
  Взгляд определяет - один. Сначала: а парень не со сборов учебного был поднят, рубашка незнакомая, домашняя - хорошо так домашняя: долгая, "крылатая" вышивка, Альри айе Халльре за такую бы не взялась, наверно, это на много - плотного времени. Рубашка темная, и оттого следующему взгляду ярко - пояс, орнамент -: белый и голубой... Рассказывает не хуже, чем нашивки. Так рассказывает, что еще вдох-выдох -и вникнуть. Лехта. Храмовый. Состоявшйся - признаный уже взрослым. Заслужено: действует - слышно же... Тай-лехта, как его зовут, не... спросил... Но взгляд и понимание свое складывают долго... Так долго, что взгляд парень замечает и считывает - и скорей всего правильно... ну, если правда - взрослый тай-лехта - должен. Так говорят. А жест - отпускает - как равному...так в школе, в одной работе, можно: продолжаем?
  
  Продолжат. А время Рийнар как-то не подсчитывал. А рассказывать мелким про временные ограничения работы транспортной сети, особенно в условиях ее полной перегруженности - это совершенно незачем. Что сколько именно транспорту по внутреннему времени придется передвигаться - и как это время внутреннее совпадет с согласованным временем сектора - прикидывать явно бесполезно. Точно одно - ночевать им тут потребуется. И не один раз. Вот сейчас, вот в этом месте - и хорошо еще, что - не иначе, эти грузопассажирские и в мирные времена шли себе не на экстренном режиме переброски: что здесь придется спать, по крайней мере, в этом, "детском" ярусе предусмотрели.
  Мама тогда как раз вернется. Ну - и как-то уже взялся помогать - и еще взрослые, само собой - раскладывал сиденья, убалтывал о чем-то мелких, смотрел, как там устроились мама и Котька, подумал - скрутил им из своей куртки подголовник, как учили.
  А самому лечь было...как-то внезапно не под силу и страшно. Объемным станет - вот сейчас - этот ярус, очень людным, очень полным чужим дыханием: разным, во сне не сдержишься, сопением, шепотом по углам... Как будто все то, что держал отдельно этот день, долгие дни - стоит сейчас лечь, не настолько, не до звонкой пустоты внутри уставшим - догонит и накроет. И - усмехнувшись - съест.
  Так сильно было, что оставалось только одно желание: выбраться подышать. Одному. Благо, пока гонял здесь погрузчик, примерно разобрался, как это можно сделать.
  
  А в доступном пространстве служебного перехода ярусов темно. Блеклые, экономные полосы подсветки, бестревожно перемигиваются над дверями показатели жизнеобеспечения... Та попытка хоть какого-то света, что глаза обманывает похуже темноты. Так, что очень не сразу - только почти подойдя вплотную, когда отступать уже поздно - сообразить, что - вот в закутке при верхнем повороте, дальше переход на служебный ярус, где выход системы освежения, и пусть механический, трижды перегнанный и вычищенный, но все-таки ветер - где бы встать - но уже кто-то есть...
  В лобовую понять - на полушаге, на обороте - да, тоже хотелось вот так, встать, упереться в прикрывающую опору выхода. И собирать себя. Под взглядом - явно понятно, что он тоже. Выбрался - за тем же...
  Застал - во время неподходящее. И уже замечен: обернулся - взгляд подсветка подчеркивает - бликом. Значит - вот так нужно:
  - Прости, тай-лехта, - ладонью продолжить: что не собирался, не хотел... Этот отобьет - ладонью - пусть летит - под тем самым ветром. И сначала ровно, как ровеснику - легкое имя:
  - Имка я... Дайр'имэ, - а дальше тоже ровно, но уже по-другому. Прямо. - Что, тоже - тяжело?
  Согласиться проще - движением ладони. Как отпустит. Что вот теперь почувствовать можно.
  
  ...Больно не было. Страшно тоже. Лехта почти-ровесник не промахивался: именно тяжело. Особенное такое тяжело. Словно то, что было внутри - все, что было: жизнь прежнюю, как она - осталась - вырезали. И выдвинули совсем. А чтоб держался - и чтоб не вздумал падать - обезболили - на полное перекрытие, слоев в шесть, и задвинули что-то отдельное, плотное, тяжелое - для большей устойчивости. Думать и действовать сейчас было - по необходиому, по поверхностному слою - прикоснешься: странно, что чувствует - с усилием, по мелочи, как рукой шевелить после обезболивающий обработки пытаться - и не прикидывать, что будет, если...когда.
  
  Вместо прикидывать - надо сказать совсем другое:
  - Мелких здесь... совсем много.
  - Наши, - под согласный жест отпускает тай-лехта... Имка. - Мои - мне... под ответ. Из армейских... немного. А так - Башня, рабочих смен Башни мелочь. Взрослые же пойдут на замыкающих порядках. Если... успеют. Если Башня продержится.
  - Продержится, - просто он так говорит, что надо освоить - первый раз - интонацию. По взрослому. Назвать то, о чем ты знаешь, что это так - как небо над головой и земля под ногами. Даже когда земли под ногами - ярус транспорта, уходящий насовсем с той жизни, что была... А что до неба над головой... - У меня Наставник. В летных. Командир Крыла, - запнуться. И дать еще нелепое объяснение. - Я так знаю.
  - Я тоже хочу так знать, - тихо и быстро говорит он в ответ. Чтоб собраться. И спросит - взвесит - вслух. - Летные... - и дальше не очень понятным. - Это твоих и тебя - Небу доверили? Продержит. - И отвернется. Чтоб также - тихо, осколками. - Мы тоже армейские. Мои - техники. Они тоже - совсем останутся. А я - лечу... Потому что младший.
  Надо сказать - но сказать Рийнар опять не успеет. Новый голос почти перекроет - окончание фразы.
  - Потому что ты доказал, что достойно выполнишь эту работу, - ровный голос и жесткий, как протянутая рука - взять за шиворот. Только сначала кажется, что это где-то - за спиной, слева и сверху - ожил динамик. Потом уже сообразить, что там, в кромешной темноте, есть еще выход. Освещение дрянное, шаги бесшумные, а голос продолжает, - держать жизнь и небо, на возможном расстоянии над чужими головами.
  Темно, освещение дрянное, приближающуюся только-только разглядеть, когда Имка - уже отвечает. По-армейски:
  - Айе, эр-мэи Ильса, - теи-лехта, старшей транспорта. И дальше еще. - Я...еще недостаточно хорошо работаю.
  Ответный жест старшей храмовой - вопрос - почувствовать проще, чем увидеть. Хотя бы потому что завершится он у Рийнара над плечом: повернись, разреши привлечь твое внимание. Чтоб вляпаться и застыть - под подробным взглядом теи-лехта. Ярким - несмотря на всю экономию освещения. И то, что глаза у ней темные.
  Мысль подробна - на ощущение и на память. Иллрейн обязательную процедуру восстановления после вылетов называет "водопадом". Он наверно чувствуется вот так. Взгляд - как в потоке оказался - прохладный, колючими мелкими разрядами - встряхнет: иди, работай... Еще под ним неловко - стоишь совсем прозрачный - а тебя видят...
  - Хорошо, - негромко подведет итог голос. - Нет, тай-лехта Дайр'имэ, ты хорошо работаешь, - дальше будет общим. Весомым таким объединяющим. - Держитесь. Вам еще долго. Вам еще, наверно, всю жизнь.
  
  В самом транспорте было не так долго. Ночевка и еще ночевка. Стал - почти привычным.
  Это окажется особенно понятно, когда ровный ритм оборвется распоряжением на выгрузку. Потому что прибыли на грузовой перевалочный... безымянные его там - как по порядку, потому что пассажирские возможности выгрузки крайне ограничены, предназначены для младших и уязвимых, выделены быстро - храмовыми, ответственными за... Старшим и работоспособным предстоит пройти долгим рабочим выходом к пункту сбора такому-то, сохраняя при этом порядок и спокойствие.
  Было еще отдельным - из ладони в ладонь перекинутое Имкой: не беспокойтесь: вы обязательно найдетесь. Котьку-то, как младшую, еще отправят - через пассажирский.
  И хорошо, что так. Потому что дальше будет запертый и душный объем погрузчика. А дальше - лестница. Долгая, узкая, с привычно дурным освещением и еще более дрянной вентиляцией. Кишка, верх которой - вот-вот над плечами, сосед, который все подталкивал сзади, впечатывал в чужие спины, все пригибался - потому что упирался в него головой. И очень тесно: упадешь - хорошо, если понесут с толпой, лучше не пробовать, глотай - эти сгущеные чужие запахи, иди! - ступеньки! И очень чужие - Альри еще на выгрузке с этого средства транспортировки толпа где-то отцепила... Мелким тут точно - не место.
  Только когда и выбрались - под высокие опоры девятнадцатого грузового - просторно, света - залейся и - воздух! - лучше не сильно стало. Расплескало поток, выплюнуло - в тревожную суету многолюдья... Где невнятный, многоголосый гул накатывает морем - и дышать в нем ничуть не легче, чем по пространствам с хреновой вентиляцией, а уж сквозь него искать указанный пункт сбора... И найдя - не лучше. Потому что младшие уже там, и Имка - тай-лехта Дайр'имэ - говорит точным и ровным, что в должный срок, когда к пункту сбора подойдут все предназначенные - и будут собраны и распределены, тогда и стартует отправление. Только спокойный его голос звучит так, что слуху слишком ощутимо... А в ответ орет недолжное и недостойное - отвратительным, распластанным страхом - кто-то по форме из техников станции: вроде того, что ты, сопляк, понимаешь, что вот эта штука может в любой момент взлететь на воздух со всеми твоими щенками заодно. И неведомые Рийнару границы внимания почти взглядом заметны... ощутимы: продержать - не дать чужому липкому страху поймать, захлестнуть маленьких, что тай-лехта Дайр'имэ пустил в силу что-то невосполнимое и уже не в силах соразмерять интенсивность действия.
  
  Мысль, что надо - действовать... что делать-то - подхватывает другой голос. Он гремит - просто, командный тон, что позволен не всегда - и лучше не слышать дважды - отлетает от опор и возвращается обратно:
  - Займите свое место, техник ссыкун! - качественный нижний армейский по ушам тоже бьет. Но командой голос не ограничивается: непрошеного собеседника с прохода... не отодвинут - вышвырнут, возможно, в направлении места работы, возможно - в неизвестном.
  Это еще думать, это еще понимать отдельно - что голос-то женский... Первая мысль первого взгляда совсем другая: странная форма. Полная полевая, привычным взглядом на нашивки - эр'тиер - серое: наземные - но странная. Объемней. Сначала сложить - правильно, видеть полностью снаряженную всем штатным вооружением полевую не случалось. Но все равно - объемней. Странными дополнительными элементами - по рукавам, по верхней части. И верхняя... маска...
  А это не маска. Лицо. Серые, как каменные, щитки... чешуя... они просто так есть. И дальней мыслью еще получится прикинуть - что правильно, отдельной полевой формой как раз выделены Присягнувшие. В силу природных особенностей. Вот впервые и увидел, какие они... самые специфические армейские. Мысль даже взвешивает: так у этих... ящериц полная боевая выглядит - или только собранная боеготовность?
  Пока эр'тиер из дарра - очень быстро, слух успевает на пределе - представляется Имке - тай-лехта Дайр'имэ: звание, имя, личная ответственность за распределение прибывших сектора. Отдельно расходуется на самое полное из кратких извинений за неподобающее поведение.
  Дальше говорит Имка. Тоже докладывает, тоже на скорости - только не слышно, что - потому что совсем тихо... По-другому тихо - не понять, почему неправильно, но что оно так - четко, как внутренний пинок под зад - рванешься раньше, чем успеешь понять... И все равно не успеть...
  Он договаривает, тай-лехта... Имка - и его подхватывают - кратким: "Принято", - короткое движение дублирует ответ - и перерастает в другое... Быстро - неуследимо - не накрыло бы, не заметил. Быстрее двенадцатой выдоха - прочувствуется чужое, что все - кончилось - довел: можно не держать и не держаться - а потом для себя маленький храмовый падает - падает совсем - время другое... Неважно - сколь короткое на взгляд...
  И еще отдельно - за тот же застывший шаг и выдох - другим вниманием, это сзади, со спины - новая партия в секторе сбора, где мама - она бежит, к ним - поймать ли Котьку, его перехватить - на размах руки, стремительно... И еще не понять, что - отдельно - срывается с этим движением, летит - звуком, нежданным, звонко - долго - звоном по металлическому... Пока тянутся шаг и выдох. Тянутся - на другую ногу Рийнар еще не успеет встать - и отследить не получится, как - эта эр"тиер - за это мелкое же на самом деле время - успеет - подхватить, поставить, встряхнуть... вернуть - Имку. Кажется, это даже голос - отдельный, на огромной скорости, неизвестно как - слышный и понятный, что "держись, храмовый! Еще ничего не кончилось". Одновременно Присягнувшая успевает - определить непонятный источник звука, степень его опасности, и дотянуться, поймать - мелкое, звонкое...
  
  И, наконец, добежать шаг, когда уже кончилось - и остановиться слишком близко, на расстоянии меньше шага - чужая странная полевая. Расстоянии ощутимо - небезопасном - было бы время прочувствовать. Но его нет, потому что следующий вдох - на думать - долгую мысль, и зачем и откуда - у мамы - это точно армейский идентификатор. Долго догадываться - пока смотрят (...да, лицо - и все равно: маска - не прочитаешь - темные, плотные чешуйки) - ярко-зеленые, переливчатые чужие глаза - на мальчишку, на Альри айе Халльре, замершую чуть за плечом. Пока Рийнар смотрит: тоже не перчатки, кожа - чешуя, а кажется - сталь, пальцы неожиданно тонкие, но ясно - что такое сложи когтем - и это насмерть...можно и не складывать. А на ладони - таким же металлическим серым - кружок армейского идентификатора. Просто серый... и звенит - значит, пустой: свое отработавший.
  И догадаться - на очень быстром, очень ровном ответе Присягнувшей:
   - Это вам больше не понадобится. Отработал.
  
  ...Еще ничего нет, есть снова - только колодец, которым замкнулось время. Есть только возможность набрать воздуха и вытолкнуть - звонким - нелепым:
  - Можно...нам его оставить? - еще долгим - чересчур, эр'тиер из дарра успеет уже Имку...да, почти передать - в руки храмовой, из медиков, подошедшей с новоприбывшими. Даже обменяться жестами - чем-то формальным. Пока слова дозвучат. И неважно, что нелепые. И что - никто ведь вокруг не говорит, но откуда-то слышно. Внутри себя - дословно четко: "Вообще-то не положено". Чувствовать, что все оно значит целиком - еще нельзя: колодец (краем внимания: Котька не присматривается...нет, еще их держат, за барьером, хорошо...) Вместо того - можно только совсем чувствовать раскаленное, колючее, бессмысленное: отберу! - и пусть прекрасно понимаешь, как невероятно глупа мысль: это что-то тебе отобрать? Вот у этой?
  Маска... нет, все-таки лицо. Нелепо понимать, что эта... броня может меняться. Эр'тиер из Присягнувших оглядит Рийнара быстро. И спросит - коротким. Как имеющий право спросить:
  - Кто?
  Еще раз глотнуть воздуха. Ответить:
  - Наставник.
  А дарра - смотрит. И слетает - быстрый, не уследишь, жест - мелкое движение как стальных пальцев. А читается прозрачно: далеко что-то отправлено ими лететь. Ну - очень далеко.
  
  С этими и просто на близком расстоянии - слегка...небезопасно. А когда вот эта ладонь - сталь и когти - не спросив разрешения, ляжет на плечо и развернет к себе? Чтоб мгновенно - не движение, лезвие. Альри айе Халльре вмешаться не успеет.
  ...Школьные ветрозащитные - они, в общем, на взрослую военную форму слегка похожи. И самый верхний, "суеверный" карман у них тоже есть. Мгновенно - подцепят застежку - точно когти - и осторожно, медленней - чем все ее движения отпустит туда дарра "свое отслуживший" серый кружок. И припечатает - ощутимо, а пошатнуться нельзя:
  - Если так хочешь - то помни, - ровным средним командным напутствует его Присягнувшая. - Это гораздо больше, чем "что еще остается".
  
  ***
  Сегодня здесь горят факелы. Хотя там день - ослепительный белый день последних дней весны Рианн-Далль. Свет пробирается под радугу высоких сводов, спотыкается - многим, наверно, мешает читать надписи, медленно скользящие по верхним обзорным. И почему-то не решается спуститься вниз. Словно опасается, что там, внизу - ему не останется места протиснуться.
  Там многолюдно. Там невероятно многолюдно. Некогда общий зал нового транспортного такого многолюдия от дня открытия не видел - сегодня он "место для всех" - "перекрытая площадь", размаха которой не постеснялись бы и в самом центре мира сегодня - и она тесна здесь собравшимся. Не сохранить достойного расстояния.
  Но кто о нем сейчас думает?
  ...Высокие своды, высокое пламя благодарственных огней - о существовании которых в новом транспортном с трудом вспомнят и долгоживущие. Блики нелепых солнечных лучей по обзорным экранам. И одна - отдельная тишина над черезвычайно пестрым многолюдьем. Рядом - разное призвание и разный статус, разные - форма и занимаемое место - но сейчас - кому принятый долг, кому - нелепая надежда - но сюда они приводят равно. Перед ними все равны - и стоят тихо - перед негромким...
  
  Как недавнее сообщение по общей связи сектора, переменившее - жизнь тринадцатого, готового ко всему... по-разному готового - и время его. Общее, объявленное к обязательному прослушиванию. Личное обращение - той, что отвечает за эту землю перед Сердцем мира - Наместницы Аталаирин а'Лайетт айе Рианн-Далль.
  Был голос - негромкий, но полный как реки - водопадом с вершин - звенел высокой речью, невозможной для узнавания - этими с окраин, узнаваемой сейчас - любым, кто это услышал. Высокой честью - как могло звучать еще в Сердце мира, у корней и начала. "Я, Аталаирин а'Лайетт айе Рианн-Далль, говорю своим людям, своей земле и небу надо мной..." - своеобразной честью, высокое наречие здесь - понимать всем долго, но как знать - может на то и рассчитывали. Стой - сцепляй ледяной, граненый огонь высокого фаэ с привычным средним наречием, переводи - для себя... Что продвижение врагов у земли Халльре остановлено, и у нас есть время - жить и сражаться. И она благодарит - "тех, кто оказался настолько достоин своего места" - чудовищно высоким, так - где можно задохнуться - а боль далеко и отдельно... "Я, Аталаирин а'Лайетт, благодарю каждого из них и буду помнить поименно. И кто желает разделить со мной эту память..."
  Когда голос стихнет - можно будет только беспомощно оглянуться. Дальней мыслью - удивиться, как еще тихо - в гудящей, бестолковой и страшной толчее временного центра распределения на Рианн-Далль. И все-таки в нее уронить: "А где это..?" - Рийнар не может вспомнить названия только что сказанного и на миг вопрос беспомощно повиснет в пустоте. "Недалеко, парень, - ровным голосом - сразу почти - ответит кто-то из работающих на распределении. - Это бывший транспортный центр земель сектора. Новый. Рядом - наискосок через площадь". "Выпустят?" - "Должны". И только потом эхо голосов ударит по всему распредцентру - волной...
  
   "Я вас благодарю - и я вас запомню", - этим благодарственным огням уже было подарено. Негромким же, ледяным высоким наречием под высокими сводами. За несколько малых кругов - для тех, кто считает здесь время. Отдельную площадку над огромным залом снизу - почти со всего пространства видно не хуже, чем верхние экраны. Предусмотрена ль была для того или оказалась удобной - должно же где-то место быть, кому и в это время должно - стоять одному. Наместнику перед его народом.
  Это и хорошо. Что далеко. Для снизу и издали хорошо стоять - живым символом в ослепительно-белом. А подробно - никому из пестрого собравшегося там народа видеть необязательно, какой это для "их ллаитт" неподъемный труд - сейчас - просто говорить и стоять.
  
  ...И уже долго по экрану идут - строка за строкой, знак за знаком - имена. И очень, очень часто ровный голос оператора информцентра подхватывает тоже негромкий высокий фаэ - голос Аталаирин а'Лайетт айе Рианн-Далль. Проводить имя погибшего навсегда - и навсегда его оставить. Голос становится почти эхом, когда в общих списках подходит срок отделению Службы Защиты Башни 37.126.
  - Безумец, - удивятся вслед первому из тех имен - достаточно объемно в общей тишине откуда-то от угла золотых нашивок, ближнего к самым первым рядам, почти под площадкой - там еще стоят едва ли не строем. Не традиция. Привычка.. - Почему я так и думал, что этот...
  Говорун захлебывается - словно кто-то рядом невежливо ткнул в бок. И голос, и реплику аль-эртай Сейан эс Сьенн - из отдельного первого ряда - примет молча. Вспоминать незачем. Последнее на обрыве рапорта Зверенка Райэна, когда отрезали Халльре. Как считать тех, кто еще остался с Башней. С него начиная. "Возможно живыми" не считать: тратиться на напрасные надежды никому сейчас не нужно. Запоминай его, Дом Присяги. Многих придется.
  
  ...И совершенно не важно, что голос Наместницы, вопреки всем традициям, вот сейчас - чистое искусственное воспроизведение. И аль-эртай Сейан эс Сьенн очень хорошо это знает. Все-таки сам - и не далее, как позавчера, - в центральном армейском медблоке верхнего Рианн-Далль ровным голосом на пальцах складывал - в ответ очередной попытке их на голову ударенной ллаитт, очередной раз стремящейся выйти... на полную боевую... с непредсказуемыми последствиями - и пройти всю эту церемонию, как должно бы. Подробно складывал. И долго. Как умеют только дарра, когда им позволяют обстоятельства: так, что пока все не выскажут - перебивать бесполезно: у них броня. Примерное время, необходимое на произнесение одной подробной формулы Канона - с не самым длинным полным именем - посередине. Точную численность только боевых частей - только Башни, поработавшей затычкой. Соответственный результат временных затрат. Примерное текущее состояние Наместницы, точнее - эффективность и скорость произведения ей элементарных действий, вроде шага и разговора, а также примерные затраты личного ресурса на их осуществление - по данным того же медцентра. И просит разрешения спросить, на котором именно из больших кругов, необходимых на этот перечень, Аталаирин а'Лайетт айе Рианн-Далль, ныне держащая в своих руках имя его, Присягу и жизнь, желает свалиться прямо там, обеспечивая подходящую моральную поддержку людям своего сектора? Аль-эртай Сейан эс Сьенн сейчас и не старается сменить привычную интонацию - а внутренним полным статусом Правящего Дома дарра гораздо чаще ругаются, чем обращаются. Далее спросить, что именно желает обеспечить она таким способом: очередную тренировку центральному медблоку - по приведению своего Наместника из состояния "почти неживое" в состояние "живое хотя бы на четверть", с соответственной затратой ресурса. Или, не растрачиваясь на излишнее, предоставить своему сектору особенно простую и выполнимую в данных условиях процедуру перемены Наместника? Последний вариант он, как командующий силами сектора, никак не может приветствовать. Конечно, видали дарра свой Дом Присяги полным составом - в траурном одеянии в крематории... Но вот в данной ситуации - именно с этой его представительницей - аль-эртай Сейан эс Сьенн совершенно не хочет наблюдать своими глазами столь желанную процедуру.
  До озвучивания этой оценки он все же не доходит. Долгий и подробный подсчет от дарра - субстанция достаточно вязкая... чтоб слегка притормозить и ллаитт, норовящую сорваться в вертячку... И все-таки положить в эту голову возможность разумного сочетания. Правильно, ньера Аталаирин, Вас вполне хватит выйти, выговорить начальные строки церемонии, постоять для вида и порядка. А местной технической службе передающего - за сегодня - придется выстроить весь голосовой объем церемонии. А ты вернешься сюда - пить сладкое и горячее, жрать калорийное, и спать. И всячески восстанавливать свой ресурс. Любыми доступными при гребаной физиологии ллаитт методами. Он очень скоро понадобится - всем нам понадобится. А священные традиции могут парадным маршем убираться в самую дальнюю яму, там обосраться и сожрать получившийся продукт. Вот это аль-эртай Сейан эс Сьенн выговаривает медленно и подробно...
  И долго - достаточно долго для правильной скорости действия пытается определить последовавший звук. Коротко - почти беззвучно - смеется Альха роэ'Саат-но - Тень ллаитт - о которой аль-эртай Сейан эс Сьенн уже не скажет - что говорят о них Присягнувшие обычно:
  - Дарра так далеко послал традиции?
  
  Аль-эртай Сейан эс Сьенн к тому времени уже полностью опробовал на опыте проклятие, хорошо известное всем дарра, дожившим до "белой побрякушки" - знака статуса властного командования: да чтоб тебе встать в ситуевине, где командовать начинают Тени - этих... драгоценного Дома нашей Присяги, то есть. Со всей ответственностью при всем отношении теперь он может с ровной ладони стряхнуть: зря. Вполне дельно они командуют. Конкретно эта - точно.
  
  Во всяком случае, это разрешение обстоятельств аль-эртай Сейан эс Сьенн не может не признать одним из лучших возможных вариантов, которые он предполагал в текущей ситуации.
  А была она - дерьмовей придумать можно. Но не стоит. Если учитывать то, что последний раз полное разрушение отдельной ветви транспортной системы предпринималось... где-то на пограничье исторических времен, когда выстраивались первые постоянные ее выходы, а окраинными считались земли Серединной короны. Как справится с этой задачей ллаитт, явно лично не заставшая этот процесс... Да как ни передавай Дом Присяги внутри себя информацию, разнести вдребезги элементарное жилое здание типа "сараюха" несколько проще, чем сложное объемное производство с многократными системами защиты. Особенно если проделываешь это в первый раз без предварительной подготовки. Сопоставительные качества состояния транспортных систем в те давние времена и ныне примерно совпадают. И в каком количестве с какими последствиями произойдет это "вдребезги" он, аль-эртай Сейан эс Сьенн, не может даже предполагать. Пока известного - транспортные потоки приняты и распределены, выходы, предположительно могущие оказаться под угрозой, также максимально эвакуированы. А также пока известно главное... что на том краю продержались - до полного времени подготовки к разнесению транспортных каналов.
  Несмотря на все это время подготовки имеющейся информации о том, что может произойти сейчас - чуть больше, чем "ничего". Да здравствуют невероятно рациональные ллаитт с их еще более невероятным сбережением внутренней информации Дома о специфических особенностях их и талантах, необходимых для занимаемого места. Благодарим этот беспримерно разумный подход хотя бы за то, что к началу войны никто не представлял себе, что эта самая система транспортных каналов способна функционировать и при угробленном напрочь "опорном навигаторе" - ллаитт же, что не вынес свалившийся в пределы земли тяжеловооруженный сюрприз... А сейчас отдельно - за время ожидания и предположений: и что успеет сделать призванный по требованиям Устава и праву Присяги наблюдать за ситуацией в высшем навигаторском посте транспортной системы Рианн-Далль аль-эртай Сейан эс Сьенн, если на правах последствий весьма мало предвиденных действий это все рванет на скорости - возможно, с какой-то частью Рианн-Далль заодно. А что так не будет, он - хотя бы как дарра - дать своего слова не может: вероятность рвануть у этой хреновины предусмотрена. Хорошо, если выругаться успеет. И подумать, что ведь тогда это ему придется идти с рапортом ко Зверенку - в том завтра, где они непременно встретятся. И недостойным, добавить, рапортом...
  
  Он совсем не парадный - зал высшего навигаторского поста транспортной системы Рианн-Далль. Но высший - действительно. Потому что выше над ее расположением собственно ничего и нет - только переплетение, чудовищное кружево - опорных и передающих. Та еще проверка на самообладание - торчать бессмысленным столбом под этой конструкцией, когда складываются эти переплетения на самом незначительном расстоянии над головой тех, кто за какой-то традиционной надобностью застрял с краю, на наблюдательной площадке. Поднимаясь на нее по мелким ступенькам металлической лестницы (у третьей еще крепления дрянь, гремит), отдельно оценить: а пахнет ветром. Живым и холодным. Отвлекаясь, можно постараться прикинуть: а где они предусмотрели места для естественной вентиляции, для чего им было надо - и для чего на полной производственной схеме высшего навигаторского отметить их не позаботились.
  Рабочая обстановка. Подходящая рабочая обстановка для пространства, на полные мощности поднимаемого... раз в звездный год - это часто. Да и проверки, по отчетам, навещают его чуть не в тех же временных единицах. Последний раз непосредственного присутствия ллаитт эта конструкция требовала... верно, когда открывали транспортный выход... уже из сороковых. Далеко отсюда тогда носило Сейана эс Сьенн, еще не вляпавшегося в полные пределы белых побрякушек. А эту наместницу... информацию затребовать можно, но смысл - если даже пробного варианта "работавшей на модели" системы остановки "окраинного транспортного узла" до полного прекращения связи - никогда на проводилось. На модели у нас все работает. А что до бога-а-атого опыта "живого щита" великой и нерушимой - по поводу сочетания модели и действительности... это уже высказывается эмоциональной неподрассчетной.
  
  Разве оттого, что делать пока нечего. Общих обзорных в высшем навигаторском посту проектом не предусмотрено. И что творят со своих рабочих мест двенадцать его операторов, на каком этапе находится эта дерьмовая работа и куда ее поворачивать - такая деталь обстановки по Уставу, как аль-эртай Сейан эс Сьенн, если прямо прикажет того достойный, понять постарается. Но не раньше. Свою, армейскую навигаторскую - посади его, пройдет - от начала перекрытий до, если понадобится, замыкающих - и, если будет достоин своего долга, - удержит. Транспортную навигаторскую пройдет уже примерно, дополняя эмоциональной неподрассчетной. А вот понимать то, что сейчас происходит в высшем посте - до прямого приказа не станет. Ответит, что недостаточно информации. А источник допуска к полной и подробной - вон там, в "ведре" - основном опорном модуле - плещется. А что там творится - Присягнувшим узнать никогда не прикажут, и на том только поблагодарить.
  
  ...Рабочая обстановка - по ней и ллаитт. Никак не парадная, в серой операторской "тунике", голые руки, снаряженные поверх разнообразной внешней амуницией модуля - не везет Дому Присяги, "прошивка" в них не приживается... Верхнюю еще - порядок у них! - поправляет на ходу, морщится, встряхивает головой - еще бы: вся эта внешняя конструкция ощутимым армейским командным ругается на помехи присоединения - так окраинные, разные, говорят. И плевать ей, что это отличительный знак ллаитт - ну, бледными тварями их не дарра звать, другим - а "беловолосые" и они порой присвистывают. Мешается - значит, надо обозначить, правильно. Потом, таки утихомирив датчик, оглядывается - и, прежде чем нырнуть в "ведро", Аталаирин а'Лайетт - негромко так роняет... Опорный модуль успевает заблокироваться, уйти в работу - пока в дальних и неважных укладывается перевод с пониманием. Близкое время - на высоком фаэ... - оказывается, ему и такое поддается: "Брр, холодно..."
  
  А потом стоять. Ждать - обязательной деталью по уставу. Пока время тянется, наматывает цепь, не предсказать, что достает из своего колодца. Большой круг - всего-то? Смотреть - за работой операторов. Определять задумчиво, что взгляд не отучился перехватывать последовательность действий навигаторской - даже если на ней не сидишь. С интересом - на скорости действия: кого именно пришлось бы выводить из строя. Вот сейчас - на полном переходе - эта, Тень... нашего Дома Присяги - ее место отдельное, но в рабочем пространстве... Эффективный способ трансляции - с "ведра" на операторов, но у ллаит все - своеобразной эффективности.
  А еще - Башни говорят... В рабочем действии на полную мощность. На "нормальном человеческом" языке Присягнувших - это слышно. Звуком. Не слишком членораздельным, но понятным. Привычные, перекрытых "защиткой" выходов, Башни - на медленной раскачке - тянут, напевают как колыбельную, "спи, дитятко". Видимо, пока можно. Пока на полный режим не перешли - тогда звук пойдет подпрыгивать в угрожающей раскачке: по Присягнувшим - старым - перекладывается: "в стену стукну головой! Больно стукну головой!"
  Центральная, где высший навигаторский пост, высказывается иначе. С легким удовлетворением назвать: менее достойно. Как будто кто-то набрал воздуха, чтоб озвучить что-то уязвимое - то ли "ой, больно!" - то ли "ой, дери их всех!" - да так и замер на первом звуке. Надолго. Совсем надолго. Иногда только - подпрыгивает звук привычной раскачкой - паузы длиннее: в - сте - ну - го-ло-вой... - усмехается аль-эртай Сейан эс Сьенн. Что еще делать, если с каждым таким звуком - трижды их дери - ждешь - неизвестно чего.
  
  Тем странней, что время из колодца вытаскивает неожиданное. Получается обещанием. У Присягнувшего. "Если эта справится - я буду звать ее по имени. Хотя бы раз через двенадцать". Он как раз это думает. Перед сигналом...
  
  ...Дарра не надо спрашивать - о свойствах и обязанностях занимаемого места, в том числе, о том, как держат взаимосвязь со своей задачей и своими людьми. Потому что тем, кто достоин слова и так понятно - а тем, кто не, и говорить незачем. Вопрос о специфической связи Присягнувших с их Домом Присяги дарра просто лучше не задавать: безопаснее. Потому ни один из них не потратится на то, чтоб разгрести кучу домыслов и пересказов того, что нагородили остальные вокруг специфических свойств Правящего Дома великой и нерушимой. Что именно говорит любой из ллаитт, когда говорит "мои люди" и "моя земля". Только, судя хотя бы по последствиям нынешнего вторжения среди - этих, - слишком много похожего на правду прорастает в том папоротнике домыслов.
  И, какой "ядовитой паутиной" дарра не прикладывай в крайне редких разговорах отдельные специфические свойства ллаитт, способствующие нынешнему обустройству великой и нерушимой... Достойному слова аль-эртай Сейан эс Сьенн, если вдруг тому взбрело бы в голову спросить, а что сейчас происходит в "ведре" - ответил бы - ллаитт пытается отделить собственноручно принятую под полную ответственность часть своей земли... Процесс не более простой и не менее ресурсозатратный, чем попытка отпилить самому себе - допустим, ногу - причем он основательно подозревает, что не только шестикратного перекрытия... специфических нервных ощущений, но и минимальной их нейтрализации "прошивкой" у этого процесса не предусмотрено. А если предполагать дальше - то проделать это еще и приходится... примерно мощностями веерного штурмового. То есть, вслед за вопросом: не рванет ли тут все вокруг с ними вместе - следует и другой: а если не рванет - эта вот ллаитт умудриться потом выжить? Все-таки вторым - но все-таки возникает. Информация, поступающая с секторов, подвергшихся нападению, к тому располагает...
  
   Скорость времени меняется резко, как переключили. Сначала замолкает голос опор центрального навигаторского, обрывается - тягучее "ойй" - и успевает наполниться тишина, прежде чем заверещит сигнал завершения работы "ведра". Словно поддав пинка этой... оператору передачи. А хорошо Тень передвигается. Успевает оказаться у "крышки" основного опорного модуля раньше, чем дарра. Пока оценит: так, по крайней мере здесь - сверится с личным внутренним - и по подчиненным элеметам центральной системы выходов - ничего не рвануло по завершению работы. А если эта бодренько передвигается - можно предположить, что состояние ллаитт тоже... сколько-то живое. Это проверить сложнее. Но Тень торопится. Открыть верхние выходы "ведра" извне. За мелкое время можно успеть параллельно усмехнуться: понятно, зачем они по Уставу потребовали присутствия здесь дарра. Внешняя механическая блокировка тех выходов явно показывает, сколько раз это "ведро" используется - в звездный год. Только у Тени сил сдвинуть это не хватит. Аль-эртай необходимые усилия оценивает как умеренные... а качество конструкции - полному объему эмоциональной оценки явно не время, кратко - дерьмовое... Далее сказать - "ллаитт" - так, как это говорят только дарра. Зачем же предусматривать вероятность, что "опорного оператора" придется из этого "ведра" вытаскивать извне? Усилия умеренные - но весьма неконструктивные. Не предусмотрено - вытаскивание через верхние выходы объекта в состоянии: а что с этим делать дальше - поставить, положить или сразу на удобрения? Причем приблизительная оценка по внешним впечатлениям колеблется где-то возле центрального действия - с заносом в сторону... не "поставить". Дери четырежды этих ллаитт с их физиологией и подходом ко внутренней информации! - неудобно иметь дело с объектом, по первому взгляду на который не определишь состояние личного ресурса - хотя бы до уровня это совсем сложится или еще способно фунционировать. А то почти решишь тут: все, вырубила потеря ресурса...
  
  А ллаитт встанет. Включится. За пределами "ведра". Медленно, за это время троих убить можно - соберет взгляд. Принято. Ждем, что скомандует.
  Первым делом отрапортует. Соберется на слово: "Сделано". Постарается шагнуть. Пошатнется. Окончательно сравняется цветом лица с основным опорным модулем за спиной, об который обопрется: светло-светло серый, с белыми спайками... И раньше была не лучше. Старательно встанет так, чтоб не слишком откровенно держаться за "ведро". Действия длинны - если оценивать во времени протяженном. И тянется - ее высокий фаэ - негромким ледяным крошевом. Вряд ли ллаитт сама себя слышит. Но говорит вполне внятно. За угол и обосраться - глупости - и обосраться прямо здесь, прилюдно - но приказывает.
  
  ...И аль-эртай Сейан эс Сьенн слышит - он это признает - за некую долю выдоха перед тем, как сам решил бы действовать. Как командуют Тени. Совсем незнакомый. Быстрый: для скорости действия. Очень хриплый голос. Говорящий очень дельное. Первым - выпадом, выстрелом - и аль-эртай еще оценивает: по мощности примерно подобным веерному штурмовому - звучит запрет. Высоким, каменным, Сердца Мира формулой - запрет на приказ ллаитт. И даже аль-эртай Сейан эс Сьенн все-таки одобрительно хмыкнет, оценивая - скорость и эмоциональный заряд следующей команды.
  - Аль, сядь! - а также - темп и точность ее выполнения. На произнесении оказаться рядом, развернуть эту, отцепить от спасительного "ведра", протащить шага три до ближайшего посадочного и посадить. Это не так просто, как выглядит. И аль-эртай знает. Прекрасной насыщенности задача: остановить ллаитт, которую в стоячем состоянии поддерживает только это их упертое "должен", чем бессмысленней, тем хуже, а особого смысла в объемном обращении прямо сейчас - на самом максимальном по обзорным не видно. То есть, боевой модуль голыми руками остановить, конечно, сложнее... но если у него будет выбор, предпочтет именно это. То, что эта ллаитт еле стоит на ногах - ситуацию безопасней не делает. Скорей наоборот: еще непонятно, удержит ли - и что прилетит.
  А далее можно оценить скорость - действий и команд Тени. Он им оказывает высокую честь, этот хриплый голос, говоря о слабом и уязвимом - но кому сейчас на то не наплевать? Что вашу ллаитт сильно приложило и вычерпало необходимым расходом ресурса - напрочь - да, я, ее Тень, не знаю насколько именно. И я же - не знаю, как на нее - именно сейчас - подействует ей запрашиваемое внешнее повышение работоспособности - сколько слоев стимулятора деятельности ее совсем сложат... Да, может, и первый. Ллаитт с их... соответственной физиологией и подходом к доступности данных о специфической физиологии Дома Присяги! И ни на какие, запрошенные Аталаирин а'Лайетт нездравые действия она сейчас неспособна. И не пойдет, потому что в них нет необходимости. Тени хорошо командуют - было приподнявшихся один этот голос способен усадить обратно. Можно предположить, эта знает, что делает. Хоть насколько-то лучше - большей части окружающих. И сколько-то расслабиться - на дальние сотые.
  
  ...А оценивать прочее не обязательно. Как он цепляет слух. Тот же голос. Совсем другой голос. Тихий высокий фаэ - танцем, выдающим что говорящий знает его с рождения: только тогда он получается - совсем, чудовищно близким, неразделенным расстоянием, словно здесь вообще нет никого больше, и на всем свете - и похоже, для этих сейчас действительно - нет... Вот так - прилюдно - взрослый разумный - взрослому разумному и какому - на близком расстоянии - не только и не столько словом - что там - звуком, расстоянием - детскую "колыбельку": это так с мелкими - когда им больно и страшно; это так открыто - что можно угадать... Традиционная попытка - удержать здесь, не выпустить - до прочих берегов; с эффективностью тоже - традиционной непредсказуемости - от нулевой до полной... Вот здесь, сейчас, вот так - это куда более... специфично, чем поминаемое дарра не к слову - вылезти из штанов и прилюдно накласть. А еще - это куда как прямо говорит, что ситуация тоже - традиционная: не понятно ни хрена.
  - Айле, - голос перебирает, заворачивает, отдельно - и тоже во что-то теплое; да - о накидке эта позаботилась, - держи. Это чашка. Помнишь еще, как держат? Не совсем правильно, так, сейчас помогу, - и подслушанное тоже подсказывает о специфике ситуации: если встать и подорваться на нездравые, но по-традиции ожидаемые действия ресурс есть - а вот на то, чтоб вспомнить, как держать чашку, уже не находится. А этой - ладно - и правда поможет, и голос плетет дальше - свое. - Да, вот так. Осторожнее, там горячее. Да, Айле, сладкое... потерпи. Пей. Придется.
  Плетет - и смотреть на это неправильное... несоответственно. А еще нельзя не признать, что под ритм голоса отступает - неприятная недостаточность имеющейся информации, вносящая нежелательные коррективы в предварительный расчет событий.
  
  Получится даже оценить примерное качество работы - а хорошо сделано. Вот сейчас - голос доплетет этот "кокон" - и аккуратно-аккуратно обрывает снаружи нитки словесной паутинки. И неважно уже, что тоже командой:
  - Нет, Аль, не полетишь. Даже не встанешь и не пойдешь. Сейчас ты допьешь сладкую гадость - да, полностью. Дальше я поверю, что тебя можно транспортировать - и отправим тебя до центрального медицинского. А официальное обращение к "твоим людям" может и подождать. Если понадобится, большой круг. Если понадобится - сутки. Столько, сколько тебе потребуется, чтоб отлежаться и вернуться к минимальной работоспособности - и не раньше.
  
  "И ждать совершенно необязательно", - про себя дополнит аль-эртай Сейан эс Сьенн. Во-первых, официальное обращение тоже - белая финтифлюшка, дополнительный элемент программы: долго ли передать информацию общим порядком - по всем передающим вынужденной армейской связью? А во-вторых - известие о том, что у нас относительный порядок, какое-то время всегда может подождать. В отличие от известия - у нас полный пиздец прямо сейчас.
  Что, дополнил?
  Никого вокруг нет... вроде бы. Для таких интонаций. А вот - все были. Хриплый голос Тени поворачивает в общее пространство - коротким броском. Не слишком командным. Расстояние...своеобразно.
  Аль-эртай Сейан эс Сьенн для себя так поставит - крепко, можно озвучить другому. Не слишком командой. Позволяющей оценить. И выполнить - потому что правильная.
  - Аль-эртай Сейан эс Сьенн, подтвердите.
  - Подтверждаю, - как тормозить ллаитт, рвущихся на остатках ресурса на полную боевую? И с какой интенсивностью - конкретно эту? Вероятно подойдет. Высказаться. Подробно. Что лично он не видит особой сложности в том, чтоб дотащить ньера Аталаирин а'Лайетт до приемных и передающих - из в три слоя экранированного высшего навигаторского поста - в виде достаточно живом, чтоб пройти все требования обращения по канону. Но предполагает с высокой долей вероятности - что "ее народ", увидев своего наместника в столь непотребном виде - особенно при передаче изображения на средние гражданские мощности - твердо решит, что из всех возможных обитаемых земель осталась только эта,
  а все остальные уже давно распылили на атомы. Гораздо раньше, чем она сумеет открыть рот. И более того, пребудет в этом убеждении, когда "их ллаитт" угодно будет рот закрыть. И решать эту сложность... - он, дарра, готов просить разрешения отказаться от этой задачи.
  А рот открыть ллаитт, похоже, правда трудно. Если она все это слушает. Молча. Это Тень - жестом - оценивает поддержку - высоко. А продолжает этим, близким:
  - Аль, через тебя вон ту стену видно. Противоположную.
  Аль-эртай Сейан эс Сьенн правда продолжит тоже - не высоким уставным. Что по нему - разумные и всему сектору полезные действия в данный момент - это "тебя в медблок: по принципу - "не убили, выжали": лежать, жрать, пить горячее - и что там специфическая физиология ллаитт еще позволяет? - все по максимуму". А с информационным сообщением - пока и армейский справится... И чудо ж - ллаитт соизволяет согласиться. А говорить ей действительно очень трудно. Но Тень наконец-то даст разрешение - покидать высший навигаторский пост. И, выныривая из его выходов, аль-эртай Сейан эс Сьенн даже потратится на оценку - что не видеть бы это сраное "ведро" еще... жизни так четыре, договоримся, Властный Присяги?
  
  Этого не получится. Пока они выполняют свои основные задачи в центральном армейском медблоке верхнего Рианн-Далль и около, как то - упаковать ллаитт - к счастью, больше она не рвется действовать, а как она сейчас держится - сколько-то не его забота, напугать медслужбу, поднять охрану - и прочие примерные действия. Под конец которых - встретить Тень, выныривающую из отделения, куда упаковали ллаитт. В лобовую - спросить:
  - Выживет?
  Услышать тоже напрямую:
  - Заставлю. Мне вот - очень хочется, - и дальше. - Аль-эртай Сейан эс Сьенн, разрешите Вас...попросить.
  Она заслужит - редкой эмоциональной оценки - благо, он хоть дарра, но столько еще не прожил, чтоб не мочь вынырнуть из брони. Открыться: дать понять - как смотрит и прищуривается. На вполне уставном ответе: да, разрешаю. Что - редко ж нас - Дом Присяги и эти их... вьюнки-пришлепки - Тени - умудряются - просить: раз за сколько жизней досталось.
  И Тень оценит. На коротком ответе:
  - Подождать с оповещением информационной службы. Не больше... большого круга. Я... должна проверить. Насколько чисто срезаны транспортные каналы. Должно быть правильно и полностью, но проверить стоит.
  Что-что, но этот подход - что проверить лучше раза три, особенно точно неизвестное - дарра оценит. А дальше он слышит еще более маловероятное. В сторону, коротким:
  - Мне очень страшно.
  
  ...Но еще менее вероятное он услышит здесь. Под опорами - и еще три жизни его не видеть - высшего навигаторского поста. Эта выберется проще. По крайней мере, самостоятельно. Обваливать - не строить. Даже если грамотно обваливать. А проверять - так и не обваливать даже.
  Скомандует - сначала. Что да, поднимайте информационные службы. Чисто срезано - заново брать придется Халльре под ответ. Когда-нибудь. А потом - тихим. Таким... обычным:
  - Хоть чем-то - мы им ответили. Вашим. Кто там остался.
  - Как... тебя зовут? - раньше команды задаст вопрос дарра.
  - Альха, - не удивится Тень. Да, ей нетрудно - чисто, на высоком. Имя, которому не нужно легких - из самого корня имен, с самого Сердца Мира сюда - вот так вот, вот такой вот? - бывает. - Альха роэ'Саат-но
  Стало быть - знает. Сколько последовавшее признание весит:
  - Я запомню, - припечатает Присягнувший.
  
  ...И долго, спрашивается, этот пока еще живой символ в белом собирается вот сейчас торчать - на этой обязательной церемонии в транспортном центре - памятной аркой всем, главное чтоб не себе самой? К перечислениям подразделений помянутой Башни подошло. Аль-эртай Сейан эс Сьенн уже краем десятой мысли - и рассчетный счет их уменьшается - обдумывает (надеяться-то не очень умеет), что хоть у роэ'Саат-но головы хватит - до последствий стукнуть ллаитт несильно, но ощутимо - и очередной раз сорвать с "постамента" и вертячки? И когда же?
  Благо большей части собравшихся здесь - совсем не до приглядывания, что там - на верхнем месте. Хотя бы - тому парню, что стоит за спиной и смотрит на экраны. Этот молодой эр"тиер сен айе Халльре... то есть - некогда "сен айе" - поставлен сюда личной его командой и поддержкой. До имени, которое ожидает парень, еще долго. Немало долго. Технические службы пойдут называть за боевыми...если пойдут вообще. И высокого смысла ждать нет. Эр'тиер Хьенно айе Халльре и так догадывается, что последует в этих списках...
  Назвать свое имя - и покатить нежданным камешком - дополнением: ри"Сьенн. Выпирает - высокой скалой посреди оставленной привычной степи. Раньше умрешь, чем привыкнешь.
  
  ...Шансы свои выжить после армейской передающей эр'тиер Хьенно айе Халльре прикинул еще далеко, на Халльре. Оценив расстояние и соответственную интенсивность передачи. Глубоко так минимальные шансы. Даже в "связном корпусе" Солльерк - с соответственной поддержкой. Мощности там скорей на распространение и трансляцию рассчитаны. А объекту выделят разве ресурс на поддержание жизнеспособности. До окончания передачи. Потому как обыкновенно на "пожиралку" переходят в условиях, где дальнейшее состояние передатчика мало кого волнует.
  Правда там, на Солльерк - он уже этого не взвешивал. Последним было - хорошо, что успел к началу работы специфической передающей. Да, сопровождающий ему понадобился.
  Все-таки Хьенно айе Халльре представления не имел, сколь специфично она работает. И подумать не успел...
  ...Он уже не думал - его не было. Был другой - далеко, на Халльре, в центральной навигаторской Башни 37.126 был - эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн, Райэн Безумец... И было эхо - специфической армейской передающей - круг за кругом, далее несчетно - воспроизводящее здесь - под наблюдение и под запись связного корпуса - полные данные с доверенного модуля личного внутреннего... Специфическая армейская, прошибающая, если требуется, немыслимые расстояния - стояли бы транспортные коридоры между ними. И почти не требующая лишних расходов ресурса извне - разве на расшифровку и запись. Потому как основным расходом ложится на личный внутренний задействованного... восстановимого ресурса. Живых, что ее держат.
  
  Эр'тиер Хьенно айе Халльре никогда не узнает и спрашивать не будет, что дернуло Райэна Безумца - и из каких остатков ему пришлось выделять излишнее - на то, чтоб сорваться со специфической армейской... И насколько это было объемной тратой в тех обстоятельствах - суметь: вспомнить, что она есть и ей связан - договорить необходимое последнее... Даже здесь (ну, даже здесь легче) самое главное - звучит на первом, другим не слышном, "языке людей". ("...Я запомню, кто пойдет с тобой рядом, Зверенок. Настолько рядом, что это ты идешь - догонять. Встретимся завтра - где бы оно ни наступило - буду просить: о радости познакомиться. Непременно встретимся: вы идете одной дорогой".) А после: а это заковыристей, чем пустить личный внутренний на полный выплеск - сообщить о завершении связи.
  Перед тем - Зверенок еще и успеет попросить. Близкого. Что для Присягнувших - приказа хуже.
  
  "Если этой потери можно избежать, дядя Весло..."
  
  Эр'тиер Хьенно айе Халльре узнает лишь о последствиях. Не сразу, далеко потом, пару местных лет спустя, в случайном чужом пересказе. Как рявкнет аль-эртай Сертайн эс Сьенн про снимайте парня с "пожиралки". Как поднимет - на быстрой скорости дарра - необходимые действия по транспортировке в медблок - центральный армейский - приблуды с какой-то там окраины. Как подробно, для собеседника это было главным: об объекте они и говорят - влетело опрометчивому эс'тиер из операторов переходных, что решился ляпнуть где-то на старте этого быстродействия - в общем, полностью справедливое. Что бессмысленные действия над расходным материалом. Такой оценке - скорей всего, Хьенно расшифрует правильно: своих приказов - аль-эртай из дарра ответит. Это собеседник скажет "сорвется". На слова Присягнувший не потратится. На движение вроде бы тоже. Только тот эс'тиер почему-то отлетит вплоть до неближнего края связного корпуса, притормаживая лицом об опору. И след соприкосновения потом отмывать придется. Не прибил - чести такой не заслуживает, не покалечил - зачем расход рабочего материала? Отметил - а до кости, похоже: отследить движение этой... лапы - когтистой, шваркнувшей по лицу - не удастся. Миг это - отметить. Хватит надолго. На все доступное время. На каждого из вот этих собеседников, объясняющих вполголоса, почему этого - разумеется, по прежнему эс'тиер - и сейчас обходят здесь по касательной... "Ящерицы" приласкали. Отметили. Как продукт негодный. А решения дарра тогда уже ценили весомо и надолго. На третий-то год войны.
  
  Сам Хьенно айе Халльре помнил другое "потом". Оно начиналось с короткого и удивительно четкого внутреннего сигнала: живу. Дальше - странное, удивительно ясное сознание, бывшее как отдельно: на полпальца от затылка вверх и влево - от неподвижного, непослушного, в бесконечно слоев несуществующей, но тяжелой и липко-теплой ваты завернутого тела. В "коконе" качественного интенсивного какого-то медблока. Настолько ясное, чтоб оценить свое: живой! - свое положение - сосредоточиться на личном внутреннем - внезапно выяснить, что в центральном медицинском (..."надо же, где я") перекрытия доступа к информации обходятся даже проще, чем в родной "армейке" (..."вот сейчас и выясним, где тут я и в каком состоянии...")
  Его встряхнет ровно на найденной информации. Что состояние стабильное с тенденцией к отладке, предположительно до полного восстановления работоспособности. Это начинка "кокона" сообщила, что к нему ожидается визит и важный - настолько, что стоит простимулировать деятельность и соображаемость - перед появлением гостя.
  И состояние имело все шансы сорваться напрочь... Все-таки не каждый день к окраинным приблудам заявляется в медблок высшее командование сектора - если осколки самой смутной памяти не обманывают. Садится рядом - на место для посетителей. Приглядывается - как-то аль'эртай неправильно... выглядит. И здоровается - на очень неофициальном:
  - Здравствуй, родич!
  Здесь стоило трудов - не сорваться этим странно отдельным и странно ясным сознанием куда-нибудь в неопределяемом направлении - кажется, не только его трудов, но и начинки "кокона", явно подгоняющей что-то... обеспечивающее адекватную связь организма с сознанием. Параллельно с его внутренней оценкой: "Ну - то ли мир сдвинулся, то ли я не совсем живой... и вот оценим, что будет дальше", - мысль ясна и спокойна, и возвращает на место, равно как и подробный голос дарра. Да, объяснениями он тоже удостоит. Говорит как Каноном - как-то отстраненно считывает сознание, что "тот, кто был тобой и кем был ты" - эр'ньеро Райэн эс Тийе эс Сьенн - его родич, близкий родич - по прямой линии крови. А значит - дарра так и говорит: "ты угодил под традицию". Которую он, аль-эртай эс Сьенн сейчас считает должным вспомнить.
  Думать получается ясно. А говорить - получится? Надо думать, общее стимулирующее к визиту высокого гостя предполагает это обязательным порядком. Но предполагает - еще не значит, что выйдет. Своеобразно это - вспоминать простейшие движения. Как это - заговорить.
  Оно - на нормальный слух тоже - столь...недостойно своего содержания:
  - Это... высокая честь для меня.
  - Эта высокая честь - это цистерна дерьма, Хьенно, - отзывается дарра. Нет, сознание работает ясно, но странно. Тут бы полностью удивиться, слететь еще раз - а вместо скрежещет, цепляет помехами сигнала невозможность понять, что тут неправильно. Все - неправильно, а не поймать чего-то одного. И мешает это уже куда больше. На том и держимся? - В которую я тебя поставил. Встанешь - повезешь. Показатели своего состояния уже оценил?
  Это не команда - он просто спрашивает. Так вопрос получается, что ответить можно только сразу - нынешние показатели ресурса, предполагаемые тенденции восстановления - нет, со всей ясностью головы, полно и подробно... И только потом понять, что снимать те данные пришлось с медблока центрального медицинского - не самым простым обходом личного внутреннего. Сообразить - только на открытом и одобрительном оценивающем жесте аль-эртай:
  - С центрального свои показатели снял? Сейчас?
  Останется согласиться. И следующее - негромкое, во времени дальнем, соображение Присягнувший также сочтет нужным озвучить:
  - Тебя правильно оценили, - и перейдет - в движение неуследимо-быстрое, близкое - так, что где-то еще отдельно и все-таки в горле - скребанет ненужное... потому что близкие - они остались. Там, на Халльре. И накроет волной - северной, серой, холодной - голос аль-эртай Сейанн эс Сьенн:
  - Собирайся, родич. Будем работать - ты понадобишься.
  Это есть. Первой мыслью. А слышней другая. Наконец-то понял - что неправильно. Дарра - высоких званий и стало быть - немалых прожитых лет... Стало быть вот так "эти ящерицы" выглядят - без брони? Решил счесть достойным...
  
  Там, в зале бывшего транспортного центра земель сектора стоять им придется долго. Но он достоит. Ллаитт уже давно ушла... увели? - с верхнего места. Не слишком заметил - аль-эртай. Слушал. Имена перебирал. Хорошо, что в последних технических своих имен не услышать.
  Технической службой здесь не пренебрегли. На всех - не поскупились полным Каноном. Именем и памятью. Включая просто - детей этой земли - емкое "приблуды" для какого-нибудь другого раза: память всех усыновляет. Но что официальным спискам - отсутствие семьи - то живому отдельному...
  Достойно держится - коротко живущий - родич. Достойно, но все равно заметно, если отслеживать - как передачу навигаторской. Вот, услышал. С эр'тиер Лессе айе Халльре... И еще дальше. А, вот теперь ушел с передачи - всех услышал.
  Это "всех услышал?" аль-эртай Сейанн эс Сьенн произнесет и вслух. Правильно - удержит - и стойку, и голос. Сказав "Все. Трое". Достоин того, чтоб услышать дальше:
  - Значит, своих я считаю... да, получается двенадцать. Высокое, ср-рать, число, - и дальше. - Живые у тебя остались?
  - Братья, - с перерывом отвечает Хьенно. - Младшие, двое.
  - Знаешь, где? - дарра оценит и то, как сорвется ответный жест, выплеском - объемного эмоционального заряда. Что - не знает. Достойно оценит и примет ровным. - Найдем. Они на тебя похожи?
  - Нас...одинаково воспитывали, - с ответом эр'тиер Хьенно ри"Сьенн айе Халльре не медлит.
  Если дарра хотят - отдельные выражения чувств они могут проявить и в броне. Это яркая - это... довольная оценка:
  - Значит, у гнезда Сьенн будут новые внуки. Достойные, я предполагаю, внуки. Нашему Дому такие пригодятся.
  
  Другие - свое услышали быстрее.
  ...Они стоят рядом. Где-то посреди всей этой толпы - очень далеко от первых рядов. Так свела. Замершая каменной строгой стойкой - по форме, высокая эр"нере - на нашивках - алое, видимо, с Солльерк, из штаба. Бок о бок - с семьей, дальних земель, не иначе, беженцы - из не определенных. Временный центр распределения - так случилось - оказался совсем недалеко от нынешнего места церемонии. Смуглая женщина, по всему явно - каких далей... завоеванных - лиловое медицинское, временная нашивка поддерживающей медслужбы; за руку ей уцепилась - девочка, в пестром, некогда уютном, сейчас особенно тревожном - здесь... Надеются? - вряд ли. Рядом - он с девчонкой почти на одно лицо, старший - школьная еще ветрозащитная, подкатанные рукава - и тоже старательно держится, получается - совсем армейской стойкой. Едва ли не строже, чем у эр"нере с алыми нашивками - рядом. Ей - руки мешают. Отдельно - от сосредоточенности, от взгляда, от понимания, может быть - она считает - долгим, высоким счетом - на двенадцать. И уже не первый раз выпрямляет пальцы и начинает снова.
  Голос говорит и перебирает. Дальше. Вслед за первыми именами Башни 37.126. Недалеко.
  - Я тебя запомню, эль'нере Сайо эс Солья айе Рианн-Далль.
  Имя в ряду прочих - и голос еще звучит...
  - Братик... - ломкое, нелепое, домашнее - вслух слетает у эр'нере Тиннайре эс Солья . Звоном, с которым - лопается материал опор самой высокой прочности - и что-то действительно - сорвало, и можно - высокой и бессмысленной честью... Просто - броня полетела, хлынуло... И вряд ли понимает Тин, что внезапно получается - плакать. Понимает - другое. Нелепым, медленным - руки из парадной стойки - к глазам ближе, вот только сейчас - понять, что стоит все это время, а руки все считают, и пальцев на очередные двенадцать высокого счета очередной раз не хватило.
  Следующее имя как раз и нагонит. Пока понимает.
  "Я тебя запомню эль'нере Иллрейн..."
  - Иль? - переспрашивает уже на имени - как у того высокого фаэ эр"нере эс Солья. - Иль... да, конечно, и ты тоже... - смотрит - на руки, только уже не начинают ладони новый счет. Смотрит. У кого спрашивает - очень, совсем - другое. - Вы что... совсем - все?
  
  Это уже перекроет - неправильный, звонкий детский голос. Девочка - та, что держит женщину в лиловом за руку. Она не прислушивается - взглядом читает. Складывает шепотом элементы парадных знаков написания - "огонь", "скала, камень" - а осенит Кийро внезапно, отдельно от голоса, очень громко, совсем:
  - Ил-лрейн айе Тольмарка... Наша Иль?
  ...Он летит - далеко - внезапный, детский, неправильный - над общей тишиной - к благодарственным огням и выше:
  - Иллрейн... Иль, так... нечестно! Ты обещала...
  
  ...А по знакам на экране бликует солнечный луч. Пробирается и скрывается - и тень скользит по экранам. Облака. Наверно.
  На Рианн-Далль приходит настоящее лето... Время рыб небесных...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"