Архарова Яна : другие произведения.

Поезд с другого пути

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Поезд с другого пути
  (Дом у Дороги. Пограничья?)
  ...что за поезд придет перевезти меня через этот огромный город? ? ???
  
  ...Наверное, он просто у каждого свой. Ты видела его старой электричкой - с выбитыми стеклами в прокуренных тамбурах, с светлыми деревянными скамейками и грязными окнами - рыжими крупинками застилающими вид за окном, разбивающими солнечные лучи на грязную радугу... Иногда - маленьким, на пару вагонов - стремноватого, раздолбанного плацкарта, - таким, какие ходят на севере... Еще иногда - сидячим вагоном, красным, ободранным дерматином сидений...
  Для тебя он назывался - поезд с другого пути.
  
  ...Он всегда появляется в сумерках. В зыбкий, монотонный и холодный осенний дождь, под хлесткие порывы метели... В час, когда каменные стены здесь и сейчас на мгновение накреняются - стеклышками в калейдоскопе - сложиться новым узором или посыпаться стеклянным крошевом? В верховный час того одиночества, от которого не помогают ни друзья, ни враги - ни то, чем обычно промывают душевные раны...
  Наверное, поэтому в нем так редко встречаются попутчики? Как и на любой настоящей дороге.
  Или дело просто в том, что и маршрут его каждый раз и для каждого - свой...
  
  "Осторожно, двери закрываются, следующая станция..."
  Да, нет, он никогда их не объявляет - сам себе связь времен и мест, были и небыли - света?..
  
  ...На твоем маршруте есть спящая под осенним дождем платформа в размокшем золоте кленовых листьев, и разбитый асфальт дорожки, ведущей в сонную глубину безлюдного дачного поселка - горьковатый, не-карамельный привкус тогда еще хорошей четвертой "Балтики", мелкая морось с неба, капли, повисшие на перилах (почему кажется, что они там - деревянные?)... Есть бетонное крошево другой платформы, сразу, без перил, осыпающееся в еловый лес... Деревянная лесенка спуска с - повисшая на головокружительной высоте над оврагом - она была и ее давно нет... Серая, размытая - сквозь грязные окна - утренняя графика предвесенних пейзажей... Снег - и полоска рельс обратно, поддельным - хрупким - гематитом отливающая под светом фонарей... Крохотные, на один вагон, огрызочки - черный асфальт, серые поребрики, застывшие чужими - среди мира, забывшего про людей - лес и болото, степь и ветер...
  И ещё...
  
  Каждый раз, выметываясь из своей электрички - неизбежным маршрутом: "Рабочий поселок. Следующая Се..." - но ты уже выпрыгивала, поскальзываясь на скользких ступенях заснеженного тамбура... Чтобы только не услышать. Не услышать - а значит, не ослышаться.
  Все верно. "Следующая Сетунь. Осторожно, двери закрываются". И иначе не будет.
  Все верно? Все верно. Все верно - и все же...
  
  Но что - поезду с другого пути, способному с легкостью перемахнуть - от Стикса до Смородины - с того, что иначе не бывает?
  
  И еще - там есть - спуск, гравий насыпи, катящийся из-под ног, трава, песок, - и высокие сосны, и гудящий в них ветер - свежий, с запахом - что поделаешь, правда - смолы и прошедшего дождя... И вдруг возникающая, неожиданно светлая в летних сумерках бетонка - через лес, вниз... Исчезнет она так же неожиданно - просто уйдет в песок.
  Сосны. Последние языки травы. Песок - по щиколотку, и выше, мокрый - засыпается в ботинки. Берег. Выброшенные - белые, без коры, бревна... Маленькие, песчаные обрывчики -память старых корней - вниз. Ветер. И - море.
  Солью не пахнет: оно рукотворное. Вечная свобода и легкость ветра - и песня его, родившаяся где-то там, где все моря соприкасаются с небом. Гневом, горечью и обидой - большой реки: запертой большой реки - на то, как бывает всегда - как есть - и иначе не будет... Твоим ветром и твоим голосом, памятью - корня твоих рек - но ты уже бежишь, забывая понять и подумать, и песок сыплется под ногами - длинные серебряные полосы по темной мокроте - законом: приказом созвучья струн - можно ли опомниться, когда тебя начинают звать изнутри?
  Ветер с середины воды... "Даль, отдалившая мне близь, даль говорящая - вернись..."
  Можно ли - не отозваться - когда тебя зовут - домой?
  
  Впрочем, дурной вопрос. Конечно, можно...
  Но в тот срок, где время стоит...
  Эх, ветер-ветер, неужели повернуться к тебе спиной можно только для того, чтобы каждый раз возвращаться - добежать? Чтобы остаться здесь навсегда?
  
  ...Никогда не приходите на вокзалы в свой сезон тоски, накатывающий всегда внезапно. Особенно вечером - когда лучи фонарей - белый, оранжевый - начинают перемешиваться и перешептываться в сыром воздухе над рельсами... Почему-то он всегда сырой - сколько бы ни было там градусов - плюс или минус. Такой же "всегда", как этот непередаваемый дымный вокзальный запах, непобедимый - что сыростью осени и пылью лета, что - куревом проходящих и сидящих, горелым маслом поджаривающихся где-то чебуреков и амбрэ ближайшего сортира...
  ...Не приходите - ждать - чего? - слушать, как хрипит динамик "Уважаемые пассажиры...", смотреть на фонари, отступать от провожающих и встречающих, едущих и остающихся... И все-таки ждать. И как-то захлебывать, проталкивать сквозь непрошеный комок в горле какую-нибудь сладкую все равно дрянь - и почему в сезон тоски никак не желает питься пиво? И не давать тому никаких имен...
  ...Не приходите, потому что он тоже - ждет...
  
  И тогда навстречу поезду с другого пути начинает идти снег...
  
  "Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Южный Разъезд".
  
  Там всегда снег - над каким-то совсем обыкновенным, тоскливым донельзя началом той дороги... Хмурые, облезлые пятиэтажки (смутно помнятся раздолбанные асфальтовые ступени спуска, мокрые, дышащие под снегом, железная трубка перил, двор со сломанными качелями...), чахлые сосны - хвоя, по законам зимней графики, графитно-серая, почти черная; гаражи, спящие собаки, свалка за гаражами, исчезающая за грязными квадратиками бетонного забора, дыра в заборе - протискивается "народная тропа", опоры автострады... Тот безнадежный пейзаж пригорода, что знаком каждому, когда-либо садившемуся в электричку...
  И надо всем, и вне всего - снег... А потом - поезд ускоряет ход, сбивается - ровный колесный стук на ошалелый ритм - сердцем в груди: тесно мне! И тогда за окнами не остается ничего, кроме снега... Может быть, ничего там и нет.
  Не случилось проверить. Хотя было же - и час отчаянья выводил тебя сюда - вот этой "народной тропой"... Настоящего отчаянья, имени которому в человеческом и каком бы ни - нет, кроме, разумеется, неизбежного ответного: "Да мне бы твои проблемы!" - о котором молчат и от которого... - Застыть на мгновение (еще - удивиться: почему одноколейка, там ведь должно быть много путей...) - и не подумав, как всякий, кого зовут и гонят - бежать по шпалам, навстречу тому снегу... И ветер станет плотной стеной - до невозможности вдохнуть, до того, что снег покажется сухим и черным - пеплом, так остывшим - что уже замерз... И все-таки бежать, на ходу забывая, как дышать и как смотреть, думая, что умрешь - зная, что умрешь... Пока не врежешься в низкий, по колено, бортик платформы...
  
  "Осторожно, двери закрываются. Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны".
  Приехали: Южный Разъезд.
  
  ...Странная платформа, на которой всегда лето. Жаркое, и сухое лето - того города. Станция на мосту: внезапная, неправильная, словно взгромоздившаяся на этот мост потом и не спросив - его перила (полосы решетки, зеленые) не подозревают, что тут платформа, и заканчиваются так, что - перешагивать не надо. Между прочим, она все-таки не конечная - потому что рельсы неправильной одноколейки продолжаются, пересекая мост, и уходя куда-то дальше... А вокруг идет снег - и ты знаешь, что здесь так всегда... Что это "здесь" слишком близко - к Пограничьям (или оно и есть - на Пограничье?) чтобы из всех видов времени здесь осталось одно - "всегда"? И будешь стоять, отогреваться, вспоминать, как дышат - помнить... Смотреть как в воду падает снег - темная, тяжелая серизна всех рек перед ледоставом... И кажется, она - что там за река? - не такая уж и большая, не - из великих рек... Только почему-то другого ее берега все равно не разглядеть. Даже с моста.
  Только ты прекрасно знаешь, почему...
  А дальше... Можно спуститься - конец моста, конец платформы, и тропинка, расшвыривая гравий насыпи, покатится вниз, к реке... Снег свежевыпавший, налипает на ботинки, оставляешь грязные следы, выворачиваются - мокрые черные листья (...куда текут черные реки осенней листвы...) Берег - там снега меньше - схваченный травным ковром подмытый обрывчик, ольшанник, и еще - ивы, что ли? - частые кустарнички, тянутся ветвями к воде... Странно: весенние молодые побеги - гибкие красные прутья... Здесь осень... Насколько во "времени всегда" бывает осень... А если пройти сквозь ольшанник - но тропка теряется сразу - там пологий берег, песок, белое кружево снега, отступающее от реки... И у самого легкого плеска волн - следы: кто-то здесь - не так давно (во "всегда"?) оттолкнул лодку, и уже оседает песок, полнится водой, стирает след... А ты стой и смотри, вглядывайся в серую даль реки - где медленно-медленно падает снег - все равно не увидишь другого берега... И вряд ли твой немножко Харон отзовется на зов... Можно уже и назад.
  А можно послушаться пары ступенек, сойти на дорожку - мокрая и грязная снежная каша, не хранящая следов - чьих? Кажется - аллея и какие-то заборы, потом - круг автобусного разворота, черный скелет остановки... Снег и пронизывающий ветер - и когда (наконец-то!) из этой снежной круговерти возникнет, добродушно урча мотором, старый красный "лиазик", какой уже не встретишь на улицах твоего города - да и вряд ли на каких встретишь... У приюта тепла, каким он покажется в тот срок, многого не спрашивают... И будешь сидеть - единственным пассажиром - боком на переднем строенном сиденье, отогреваться у теплого мотора, всматриваться в свое отражение - мутный, желтый свет ламп, из которых половина не горит как-то превратит стекло в зеркало... И очень, очень нескоро догадаешься, что - конечно - водителя в кабине нет...
  ...Старая, старая байка, которую нам всем кто-то нашептывает на ухо... Старая байка - и твоя. Сказка, отставленная на полпути - за несозвучием "сейчас"... Веха пройденной дороги...
  ...Только сказки не умеют обрываться...
  ...Всякое - сказанное и названное остается - в своем месте "всегда". И ждет.
  
  Он едет в город. Безумный, незваный, могущий лишь присниться... Да и снящийся - если тебе так легче. Город Нигде и Никогда - по слогам и по осколкам собравшееся зеркало - из тех, пропускающих всегда - на миг и внезапно - снов всех городов, когда ты умела сказать - мои. Город, над которым никогда не восходит солнце... Мнимость мнимостей - время, когда - время тайн тумана, плетущегося по улицам - и снега - огромного, прибалтийского, в пятак - с бестрепетной легкостью летящего насквозь - не умеющего лишь растаять на протянутой ладони. Снега, под которым тепло... Странный город, где гордого очерка старинные дома, стеной в стену - сутью своей предназначенные стоять прямо - вдруг карабкаются на холмы... Где сквозь подворотни, за века и века лет своих ушедшие в брусчатку до половины - пригибайся! - вдруг видится - серая тоска заводских кварталов? - пятиэтажки и сосны? - или просто - двор, заросший травой - высокой, по горло... Вдруг - старый парк глубоко провинциального городка, тумбы, черные прутья ограды - где-то внутри, в аллеях - белая, круглая, чашка фонтана - а в ней еще вода, смерзающаяся, и осенние листья. А еще есть - трамвайные рельсы - по брусчатке - через два моста подряд - или их там три? (Что за реки текут в этом городе - все? И куда идет тот трамвай - есть ли?) Город, где над туманом его, из снежной мглы могут вдруг прорезаться - холм ли и башня над скрещением рек? - маяки Ростральных колонн? Город Нигде и Никогда, тень теней, могущий притвориться любым - по какому больше тоскуешь - и остаться собой...
  Безлюдный город. Может быть, и людный... Но умеют ли люди видеть тень, скользящую мимо них по улице? Разве безумные - разве слишком задумавшиеся: в общей музыке... Разве те, кто позвали ее сюда - своей тоской... Умеет ли тень - видеть людей?
  Но где-то... Лезвия проспектов, прямые и продуваемые насквозь - и никогда не можешь запомнить, есть ли на них дома. Только на каком-то перекрестке - светофор мигает оранжевым: всегда - палатка, уцелевший - откуда? - "комок" 90-х, черная решетка сваренной арматуры, разноцветье ликероподобной дряни... Потом - надо где-то свернуть в подворотни - совершенно несовременные, долгие, темные, кривые - и идти - далеко по дворам - под гремящую жесть водостоков - срывающиеся откуда-то капли, пятна мокрого снега, ступеньки и решетки подъездов... И, где-то - высокое крыльцо с щербатыми ступеньками, дверь подъезда - деревянная, выбитая внизу фанерка, темнота "предбанника" - и высокий, гулкий колодец лестницы, пролеты, обнимающие пустоту - хватило бы лифтовой шахте, которой нет. Высоко. Через ступеньки - до самого верха: зеленые стены, стертая побелка в процарапанных надписях, коричневые перила, кафель площадок, кажется - двери квартир... На самом верху - конец лестницы: не площадка - балкончик, слишком узкий для всего ее разбега. Цель всего подъема. Дверь. Такая же узкая. Дверь, за которой ждут...
  Но отчего-то не найти - ни проспекта, ни подворотни, ни тех поворотов, ни дома... Потому что сюда тоже не пройти - без проводника? Потому что - здесь всегда снег, но праздник Первого Снега в доме, который срыт - лишь когда-то ("когда-то" - во "времени всегда"?) Просто - главным законом сна: не найдешь, пока ищешь - надо будет - сам придет - и не свернешь...
  И еще один - перекресток берегов - кажется, тоже здесь... Наверно, туда этот трамвай как раз и едет. Мимо. Остановка - не конечная, обычная. Старый город, низина площади, впадающие улочки, рельсы разбегаются по брусчатке - здесь наверняка трясет, перед остановкой... Дом, о котором плохо помнишь - но кажется, узкие окна, стесанная стена, наизнанку выворачивающая перспективу - кажется, что он виден сразу на три стороны. Как раз в этой стене... Спуск в подвал - раковина - булыжником выложенные своды. Где-то глубоко внизу - два стилизованных электрических фонаря: со мраком справляются с трудом... Там дверь - стилизованная тоже, полукругом, деревянная, тяжелые доски, темные полосы схватывающего металла, медное кольцо - за которое потянуть - но в сторону отходит легко. Там - еще ступеньки. Глубоко. Много. Довольно крутые. Кто только додумался сделать такие в кабаке? (Правда - ты никогда по ним и не поднималась... А можно ли - под ним подняться?)
  Вот там - чувство многолюдности... Смутное: почему-то зрение отказывает - отказывается помнить - только размытый полусвет, слишком теплый для любого электрического - и в нем, иногда, движение - танцем теней? И гул голосов - мерным шумом прибоя; иногда выплеснется - особо сильной волной о камни - почти словами, но не разобрать... Тенью - в царстве тех, и верно - вправе ли ты разглядеть - ждущих не тебя... Волей и законом всех снов идешь сквозь, зная - где... И так - до оклика, почему-то всегда - в спину:
   - Эй, привет!
   Вот тогда - зрением: кто тебя позвал на этот раз?
   Быль и небыль... Перекресток берегов - на единый миг...
  - Ну и как у вас дела - на том свете?
  - А как у вас - на этом?
   Перекресток берегов. Сколько бы ни был - мгновение... Правда - рук, соприкоснувшихся на чаше...
   Впрочем, кружка. Глиняная. Теплая. С вином. Хорошее. Только чуть-чуть - в глубине - горькое...
   Говорят, живым его нельзя... Но ты - не научилась...
  
   Потому и не узнала - как подниматься наверх? Пройденным путем - половиной души - зная, как - просыпаться и возвращаться?
   ...Они добры - эти сновиденные города, вставшие близ края света - и чуть-чуть оступившись за... Они мудры - и потому жестоки, не требуя с тебя - за право возвращения назад ничего - кроме желания вернуться... невозможности остаться?
   И ты возвращалась. Он всегда короток - шаг из "всегда" в "где-то".
   Спокойней? - "нежней и тише" - как всякий, знающий, что его - хоть где-то - ждут? Сильнее - как всякий - хоть раз стоявший на том берегу - уже после - единственной и непрощаемой просьбы: прости - отпусти: забери с собой...
   ...разменявши на четверть тридевятого царства всю возможность вернуться, всю надежду остаться...
   Но ты возвращалась.
   Но...
  
  Они мудры - сновиденные города - мудростью тех, кто все равно получит свое.
  
  Никогда не приходите на вокзалы в свой сезон тоски. Никогда.
  Он ждет. Последнего согласия - и на котором из - дождется...
  Последние капли сладкой дряни... Пьяная анестезия. Тупая стена отходящей заморозки: тишина - отходящей волны - чтоб обрушиться катастрофой.
  Очередной?
  ...да правы, правы, правы, тысячу раз правы...виноват: каждым словом, каждым шагом и каждой копейкой...
   ...закона: у станции будет другая и этой не будет другой...
  ..."на чужом языке говорит и ему не нужна моя речь..."
  ..."ибо надо же хоть кому-нибудь..."
  ..."всю жизнь за соседний столик не набегаешься..."
  
  ...да я не мудак, не падла, не сволочь - я просто хочу домой!..
  Не могу больше - и - когтями по стеклу: заберите меня отсюда!
  
  А если однажды просто разучиться возвращаться?
  
  "Осторожно. Двери закрываются..."
  
  Но откуда его знаешь заранее - этот грохот колес по мосту? Как взвивающаяся вслед метель (...из последней двери последнего вагона...) - перечеркивает, и стирает следы, и застилает город: не было... Наши спящие города, уходящие вслед...
  Что же...
  ...будет и тебе твоя кадушка ветра, страннику - пристанище. А за Перегоном Ветров, наверно, гари да пожарища...
  Но, кажется, там поле. Бесконечное поле. Просто... И где-то там...
  
  "Осторожно. Двери закрываются. Следующей станции не будет"
  
  ...А пока - не надо, а пока немного скажется и свяжется. Ждет до Перегона Ветров дорога - мало не покажется...
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"