Аннотация: Это третья попытка научной фантастики для ХИЖ-2013 :)
ДОКТОР К., ГУМАНОЛОГ
У доктора К. большой и светлый кабинет. На книжных полках не классики медицины - классики литературы. На столе не бланки и печати - карандаши и чистые альбомные листы. На стенах - картины, подарки благодарных пациентов. В шкафу - фарфоровые фигурки. На двери строгая, серебром по черному фону табличка - "Доктор К., гуманолог".
К доктору К. сложно попасть на прием - очередь. Без навязчивой рекламы и прочих маркетинговых штучек. Потому что не требуются.
Начало приема. На мягких диванчиках коридора уже сидят. Ожидают. Надеются. Верят. Потому что уже ходили - ко всем. Потому что лечились - везде. И упаковками от съеденных таблеток можно вымостить дорожку в космос. Потому что в аптеку - так же часто и привычно как в продуктовый. Но "круглые беленькие" не помогают, и "те другие, красненькие" - тоже.
Только и осталось надежды, что на доктора К., гуманолога, представителя новой, перспективной и модной ветки медицины, который вот прямо сейчас длинными своими ногами шагает размашисто вдоль привычных диванчиков и новых пациентов.
Цепкий взгляд привычно размечает фронт предстоящих работ. Толстая мама с тощим, свистящим нездоровым дыханием мальчиком. Астма? Вне всяких сомнений. Изможденный мужчина с рукой, привычно и пугливо расположенной над средней пуговицей пиджака. Язва? Скорее всего. Молодая пара с переплетенными руками и очень похожими, слегка растерянными лицами. Здесь пока не ясно. Разберемся.
Доктор К. заходит в кабинет, заботливо подготовленный служащими-невидимками. На несколько минут замирает возле картины - традиция, энергетический заряд. На этот раз натюрморт - крупные, рвущие глаз подсолнухи тянутся вверх из ярко-красной пузатой вазы. Доктор вспоминает автора, качает головой и улыбается каким-то своим мыслям.
- Кто первый? Пускай проходят, - вполголоса говорит доктор, и безликие помощники-невидимки провожают в кабинет первых пациентов.
Толстая мама присаживается напротив стола, отдуваясь, как после стометровки, и обмахиваясь кружевным платком размером с наволочку. Мальчик осторожно пристраивается на краешке стула и наполняет кабинет болезненно-музыкальными переборами дыхания.
Доктор молчит. Внимательно смотрит чуть поверх массивных очков, которые плохо сочетаются с тонкими нервными чертами лица и светлым ежиком волос. Вместо белого халата - приличный костюм в едва заметную серую полоску. Накрахмаленный халат висит на спинке кресла - на случай, если понадобится осмотр пациента. Но такие случаи бывают редко.
- Вы понимаете, он у меня такой болезненный. Мы уже всех прошли. Два ингалятора в неделю. Таблетки. Профессора... академики... На море каждое лето... дача в лесу... ничего не жалеем... Болезненный с рождения, такой болезненный! - заученным текстом, заламывая полные руки, жалуется мама. Лезет в сумочку, достает коробку с таблетками, вылущивает одну из пластикового гнезда, демонстративно протягивает сыну. Мальчик кладет таблетку в рот, привычно глотает и даже не просит воды.
- Миша, - говорит доктор, бегло взглянув на бумаги, заботливо подготовленные безликими помощниками, - выйди, погуляй во дворе.
Мальчик испуганно косится на мать, которая тут же взвивается со стула одышливой ракетой, загораживает монументальной грудью свое болезненное сокровище.
- Наш Мишенька никогда не гуляет один! Если вы хотите поговорить со мной наедине, то Миша закроет уши руками, он воспитанный, чудесный мальчик и не будет подслушивать!
- Миша, - чуть тверже повторяет доктор. Тот же (или другой?) помощник тенью появляется откуда-то из-за шкафа, подходит к мальчику - и вот уже Миша, беспокойно оглядываясь, стоит у порога, открывает дверь...
Толстая мама порывается встать и бежать следом - но другой помощник вежливой твердой рукой придерживает ее порыв.
За Мишей закрывается дверь, и мама гулко вздыхает.
- Астма? - переспрашивает доктор.
- Тяжелейшая! - с нажимом и едва различимой ноткой гордости подтверждает мама.
- Душит? - уточняет доктор.
Мама возмущенно разводит руками - мол, вы же сами все видели.
- Это не астма, - спокойно констатирует доктор и поднимает руку, пресекая готовый вырваться возмущенный возглас. - Это вы его душите.
Негодующий клекот, патетические жесты, порывы встать со стула и куда-то бежать - прочь от этого кабинета и шарлатана-доктора, туда, где (о, сколько опасностей в этом мире) одиноко бродит единственный сын.
Доктор молча наблюдает, и мама топчется в нерешительности возле двери, с подчеркнутой неохотой возвращается на стул - как будто восходит на эшафот.
- Он же болезненный. С детства. Ему нельзя...
- Можно.
- А разве...
- И это можно.
- А как же...
- Обязательно. И таблетки - только в крайнем случае. А лучше отдайте их прямо сейчас. Давайте, давайте.
Женщина застывает в недоумении, доктор едва заметно кивает помощникам, которые профессиональными, отточенными движениями обыскивают дамскую сумочку размером с хороший туристический рюкзак и вытряхивают коробки, ингаляторы, флаконы прямо на стол.
Доктор бегло перебирает упаковки и небрежно смахивает их со стола, в подставленную помощниками мусорную корзину.
- Но если что, то это вы, вы будете виноваты! - оживает и тут же срывается на крик мама. - Вы за все ответите! Я дойду до министра, вы меня плохо знаете!
- Гораздо лучше, чем хотелось бы, - пожимает плечами доктор, и тень помощника выводит поникшую полную фигуру за дверь.
Зерно сомнений посеяно... о всходах говорит пока рано. Случай тяжелый, не исключено повторное обращение. Доктор наскоро делает пометки в бумагах, машинально тянется к ящику стола и... тут же отдергивает руку. Не время. Еще не время.
- Следующий! - и в кабинет бочком, осторожно пробирается мужчина с кислым выражением желтушного лица и рукой, привычно согревающей среднюю пуговицу пиджака.
- Язва? - не то спрашивает, не то утверждает доктор.
- Она...
- Тошнит? Болит?
Мужчина кивает и смотрит мимо доктора, на картину на стене, на шкаф, на безликого помощника в аккуратном медицинском костюме.
- Кто вы? Кем работаете? - спрашивает доктор и даже не смотрит в заботливо приготовленные бумаги.
- Менеджер я... работаю... оборудование... продаем... поставки, в общем... и все такое...
- Нравится?
Мужчина удивленно переводит взгляд на доктора. Тот повторяет вопрос.
- При чем тут? Хорошо платят... машина... кабинет... - мужчина замолкает и снова смотрит куда-то в сторону. Рука привычно и бережно поглаживает живот, как будто баюкает, утешает кого-то там, внутри - живого и очень несчастного.
- Вас тошнит не от язвы. Вас тошнит от вашей работы, - тихо говорит доктор.
Мужчина пожимает плечами и ничего не отвечает.
- Кем вы хотели стать... до этих ваших, поставок?
В кабинете повисает тягучая пауза. Мужчина не отвечает, машинально поглаживая пуговицу на пиджаке. Доктор тоже молчит, выстраивает карандаши на столе в ровную четкую линию.
- Писателем... когда-то хотел... было дело... - смущенно, вполголоса, как будто в чем-то не очень приличном признается мужчина.
- Пишите.
- Как?
- Можете ручкой. Карандашом. Или сразу набивайте на клавиатуре. Как вам больше нравится.
Мужчина недоверчиво кривит губы - не то улыбкой, не то гримасой.
- Вам хорошо говорить, д-а-а... а что я буду есть? Что будет есть моя семья? Или это вы нас будете кормить? - мужчина уже практически кричит.
- Тогда не пишите, - пожимает плечами доктор, складывает аккуратной стопкой бумаги и выжидательно смотрит на пациента - все уже сказано, пора прощаться.
- А как же... язва?
- Будет расти. Вместе с зарплатой.
- Вы... вы издеваетесь?
- Ни в коем случае. Это вы издеваетесь - над собой. Я-то здесь при чем?
- Да вы... да я... я напишу...
- Да-да. Напишите про меня в одной из своих ненаписанных книг. Лично я не возражаю.
Мужчина сникает, как будто даже становится меньше ростом и молча сидит, глядя в пол.
- А можно как-то... чтобы не так сразу?
- Пробуйте, - улыбается доктор, - это же ваша жизнь, не правда ли?
Мужчина неуверенно отвечает на улыбку и медленно выходит из кабинета, потоптавшись на пороге, но больше так ничего и не спросив.
Пометки в бумагах, быстрый взгляд на часы и чуть более долгий - на закрытый ящик стола.
В кабинет, держась за руки как два попугайчика-неразлучника, заходит молодая пара. Кажется, будто они все время тревожно смотрят друг на друга - даже когда смотрят на доктора К.
Оба - светлокожие, русоволосые. Миниатюрная женщина и молодой мужчина, который из всех сил старается казаться спокойным и серьезным.
- Я вас внимательно слушаю, - доброжелательно говорит доктор.
Молодая пара переглядывается и как будто даже переговаривается - без слов, одними взглядами.
- Ребенок... - начинает жена, запинается и с тревогой смотрит на мужа.
- Мы очень хотим ребенка, - солидно произносит мужчина.
- Но у нас не получается! - пищит жена и тут же густо краснеет.
"Попугайчики" с одинаковым выражением на лицах смотрят на доктора.
- А можно вопрос?
Молодые люди переглядываются и синхронно кивают.
- А зачем вам... ребенок?
"Попугайчики" с недоумением смотрят на доктора, потом друг на друга. Женщина кивает - мол, говори ты.
- Потому что в каждой семье должен быть ребенок. Так положено.
Женщина согласно кивает.
- Где такое написано? В каком законе? - серьезно спрашивает доктор и даже берет в руку карандаш - как будто собирается записать ответ.
Пара снова переглядывается. Мужчина пожимает плечами. Женщина растерянно улыбается.
- То есть - нигде?
"Попугайчики" синхронно кивают.
- Еще зачем?
- Чтобы... заботится! - тихонько говорит женщина.
- А муж? О муже вам разве не нужно... заботиться? - спрашивает доктор и удивленно поднимает брови.
- Нужно, - кивает женщина и снова краснеет.
- А что бы он заботился? Тоже нужно? Вот и хорошо. Заботиться есть о ком. Еще зачем?
Мужчина и женщина переглядываются, молчат.
- Значит, не получается ребенок... - доктор вертит в руках карандаш и ставит им какой-то быстрый росчерк в бумагах. - Это не страшно. Обязательно получится. Как только поймете, зачем - так сразу же и получится.
Молодая пара, держась за руки и умудряясь все время смотреть друг на друга выходит из кабинета.
Доктор К. устало протирает очки. Безликие помощники убирают бумаги и задвигают тяжелые темные шторы, включают лампы. Отблески искусственного света мерцают на рамах и стеклах картин, на полированных дверцах шкафа.
- Еще один день... еще один...
Доктор морщится и тянется к ящику стола. Отдергивает руку. Сидит за столом и рисует на альбомном листе человечков.
- Тяжело... кто бы только знал, как тяжело... люди... каждый день одно и то же... болеют... жалуются... не могу.
Сминает альбомный лист и раздраженно бросает на пол. Уверенно протягивает руку к ящику стола. Достает флакон из темного стекла, откручивает крышку. Две белых таблетки сильного, упоительно, непозволительно сильного антидепрессанта с готовностью выкатываются на подставленную ладонь. На столе стоит стакан с водой. Доктор К. морщится, глотает таблетки, запивает в несколько быстрых глотков. Оглядывается. Возле шкафа с равнодушным видом стоит тень помощника.
- Ну и ладно... пусть его... надоели...
Доктор встает, выходит из-за стола и делает три шага к рукомойнику в укромном закутке кабинета. Откручивает кран, смотрит на себя в зеркало.
- И не стыдно? Диплом... людей лечишь... а сам-то... сапожник... таблетки глотаешь... гуманолог...
В зеркале отражается немолодой уставший человек, который завтра снова придет в большой и светлый кабинет, чтобы щедрой уверенной рукой раздавать пациентам горькие пилюли правды и время от времени поглядывать на ящик стола, в котором прячется его маленькая спасительная тайна - флакон из темного стекла.