В деревне Лукошки случилось несчастье. Невероятно ужасное. И главное - неожиданное.
Улита Липатьевна, лукошкинская ведьма, вышла замуж. Да не просто так - в соседнюю деревню. И к мужу со всеми пожитками переехала.
- Нет, вы только подумайте! - возмущался староста, Сил Силыч, плюгавенький, лысенький, но хи-и-итрый мужичок. - Безобразие! Ладно бы молодуха, а так - что? Шестьдесят годков разменяла и вдруг - замуж!
Лукошкинцы поглядывали на Сил Силыча с недоверием. Даже карапузы, сопливые, в рубашонках, знали, что Улита Липатьевна старосту не жаловала и в махинациях его участие принимать отказывалась. Из принципиальных - за что ей честь и хвала - соображений.
- Сам, небось, Липатьевну сосватал, кровопивец, - судачили кумушки на завалинках и плевали - тьфу! - шелуху от семечек. - Ить у нас мужиков мало? Ванька Хромой да Горька Кривой... да Зюзя-вдовец... Ох, сосватал, Сил Силыч, шельмец! - увлекшись, кумушки частенько стряпали былины из лукошкинских неурядиц. А потом продавали заезжим артистам устного народного жанра. Недорого.
Без ведьмы в деревне - не жизнь. Кто домовых на собрание вызовет, да пропесочит как следует, чтобы в избе - лад, а горе луковое - в обрат? Кто дождь из лягушек вызовет - на зависть соседним деревням? Кто расскажет, как лягушачьи лапки готовить? Кто елку-красавицу у лешего из-под носа стащит - как водится, к празднику?
"Ведьмы всякие нужные, ведьмы жизненно важны", - так сказали бы лукошкинцы, только никто их не спрашивал.
Ведьмины смотрины Сил Силыч назначил на первый солнечный вторник, после второго дождливого понедельника.
Ранним утречком вся деревня - и стар, и мал - к избушке кумушки Кокошки, где тропинка из лесу выходит, сбежалась. Хорошая ведьма разве из города придет? Ясное дело - из лесу.
Стояли-стояли, ждали-ждали... нету никого. А солнце все выше поднимается. Сначала у Горьки Кривого в животе заурчало-забулькало, а потом как пошло, как пошло - в общем, обедать пора. Только хозяйки варево по плошкам разлили - как вдруг! - бегут детишки по Лукошкам: "Ведьма пришла! Ведьма!", в кукурузу забрались и сидят, глазенками сверкают.
А лукошкинцам интере-е-есно, что ж там за ведьма такая. Ложки побросали, и к лесу бегом. А там... там... сидит. Здоровенная - как две кумы Параски. Страшная - как смертный грех. Вся в бородавках, глаза недобрые. Сидит и зубом цыкает. А вокруг - Сил Силыч козленочком скачет. Мол, Жальмира Брунгильдовна то, да Жальмира Брунгильдовна се. Знакомы, значит. Ага.
Лукошкинцы эту Жальмиру сразу Жабырой окрестили. Народ в деревне на язык скорый, как прозвище прицепят, так с ним и проживешь, пока не помрешь.
- Ну все, - говорит Сил Силыч, - нету больше никого. Будет у нас Жальмира ведьмою.
А смотрины - не просто так, для галочки. Порядок есть. До захода свет-солнышка ждать положено. Вдруг еще одна явится? Или - чем тот-кто-в-пруду не шутит - две? И будет между ними - состязание. Кто, значит, на лукошкинских харчах ведьмовать станет.
И потому недовольно гудит общественность, требует соблюдения порядка в отдельно взятой деревне.
- А я вам говорю, не будет никого! - Сил Силыч ножками топает и ручонками машет. Конечно, не будет. Никто ж не знает, что староста только Жабыре-родственнице, двоюродной бабке троюродной тетки про смотрины сказал. Проходимец. Никто не знает, а все догадываются. Все догадываются, а расходится - не желают. Надежда, она живучая.
Так и стоят. Лукошкинцы - отдельно, Сил Силыч с Жабырой - поодаль шепчутся. Недобрая атмосфера, нехорошая, прямо искры туда-сюда летают. И кума Кокошка бегает, причитает: "Ой, спалят избу, супостаты! Что ж это делается! Жилища лишают, демоны!" Но кто ж ее слушаеть будет - подумаешь, одной избою меньше. Мелочная какая женщина.
И вдруг - чу! - идет кто-то. Не видать пока, только песенку слышно. Что-то простое, легенькое. "Ла-ла-ла, трам-пам-пам..." Слов не разобрать.
Лукошкинцы дыхание затаили - ждут. А из лесу девчонка выходит. В сарафанчике. Лет пятнадцати от роду... или двадцати? Кто их разберет, этих пигалиц?
- Проходите, проходите, не задерживайтесь, - это Сил Силыч командует. Не нравится ему девчонка - по глазам видно.
А тут Ванька Хромой на тропинку - прыг! И прямо сразу так, без вступления: "Ты - ведьма?" - спрашивает.
Девчонка только рот разинула, и головой туда-сюда вертит. Еще бы. Идешь себе по лесу, никого не трогаешь, а тут - бац! - Жабыра сидит с бородавками, и люди не пойми к чему толпятся. И кто-то на тропинку с дурацкими вопросами прыгает.
- Не ведьма она, не ведьма! - Сил Силыч настаивает. - Так, соседушка наша, из Картошек. Или, может, Стряпушек? За ягодками пошла, заплутала. Мы ей дорожку покажем, и она - топ-топ - пойдет себе ножками к мамке и тятьке.
- А я говорю - ведьма! - Ванька Хромой девчонку за руку хватает и трясет, как грушу. - А ну, быстро скажи, ведьма?!
- Ве-ве-ведьма... - белькочет девчонка (а что ей остается?).
- На смотрины пришла?
- На смотри-и-ины... - чуть не плачет, а гляди ж ты, соглашается.
- А звать тебя как?
- Хавро-о-ошкою кли-и-ичут, - и слезинка на сарафанчик - кап.
Сил Силыч от злости чуть не лопается - а делать нечего. Хаврошка-картошка, у-у-у противная... Будет, будет состязание, чтоб ему... Жабыра тоже не рада - аж зубом цыкать перестала. На соперницу поглядывает, носом шевелит не по-доброму.
Первое задание простое. Так, для разминки. В любую избу зайти, домового из-под печки вытащить, да за бороду оттрепать. Для профилактики.
Сил Силыч к Жабыре подскочил и на свою избу двумя глазами моргает. Мол, все договорено, домовой морально готов к экзекуции, милости просим! Хлопцы такое дело приметили, и шасть куда-то в кусты. Шушукаются.
Жабыра прямым ходом к начальственной избе - топ-топ. С ноги на ногу переваливается, корова. Притопала. Через порог ступила, в красный угол зыркнула, не крестилась, не кланялась - прямо к печке сунулась. Только руку в подпечье запустила - а оттуда... оттуда... в общем, слова непечатные, даже матерные. И Сил Силыча по матушке, и Жабыру по батюшке... всех домовой вспомнил.
А лукошкинцы в дверях толпятся, в окна заглядывают - когда еще такое развлечение покажут? Жабыра от печки отпрянула, зубом цыкнула, и снова руку в подпечье сунула... да ка-а-ак заматерится - похлеще домового. И рукою трясет - за палец, видишь ли, цапнул. В общем, провалила задание и потопала смотреть, как Хаврошка справляется - ведьма молодая-подозрительная.
Хлопцы домовому-пьянчужке еще одну бутылку выставили - в благодарность, а Хаврошке на Горьку Кривого кивают. Горька к избе, Хаврошка за ним. Зашла, на образа перекрестилась (ведьма, а гляди-ка, уважает), избе поклонилась и ласково так говорит:
- Домовой-домовой, а можно я вас из-под печки вытащу?
- Мо-о-ожно, - отвечает Горька басом - за домового.
Подходит девчонка к печке и осторожно так - как хрустального - домового достает, от пыли отряхивает.
- Домовой-домовой, а можно - за бороду потреплю?
- Мо-о-ожно, - Горька говорит.
Хаврошка легонько за бороду дерг! Потом извинилась, и обратно под печку домового спрятала. А этот лежебока так и не проснулся. А чего? Обедать поздно, ужинать рано. Самое время вздремнуть.
В общем, один-ноль в Хаврошкину пользу. Сил Силыч от злости щекою дергает. Только и надежды осталось, что на второе задание. Шутка ли - подуть так, чтоб аж изба развалилась. Не всякой ведьме под силу.
Староста - жук! - с вечера избушку из соломки у себя в огороде сложил. Еще и солому потрухлявее выбрал - чтобы Жабыра не лопнула ненароком.
Подводит Жабыру к трухлявой жилплощади - как бы между прочим - и говорит, громко так, чтобы лукошкинцы слышали:
- Надо же! Избушка! И откуда только взялась? Чудеса! - и шепотом Жабыре, - Быстро дуй, кому говорят!
Ведьма бородавки свои встопорщила, щеки раздула, и - ф-ф-фух! - подула. Стоит избушка как ни в чем не бывало. Жабыра еще больше пыжится - стоит, не шелохнется. Еще бы ей шелохнуться, когда хлопцы - и когда успели? - изнутри глиной обмазали.
Девчонка только губки выпятила, а хлопцы Жабыре крысу здоровенную под нос - р-р-раз! - и сунули. Жабыра гиппопотамом перепуганным по огороду поскакала, на избушку налетела - и нету избушки.
- Хорошо дунула! - кричат лукошкинцы. - Быть тебе ведьмой!
Сил Силыч забегал, руками людей захватал - мол, что ж это делается, да как же так можно... пошумел немного, потом на него Жабыра налетела, на землю опрокинула и стала мутузить. А лукошкинцы - люди вежливые, в чужие семейные дела почти никогда не лезут. Разошлись потихоньку - водочку кушать, новую ведьму чествовать.
Так и осталась Хаврошка в Лукошках ведьмовать. Потихоньку-полегоньку, всему научилась. И лягушек, и елки... и много чего. Замуж за самого рыжего из хлопцев вышла.
- Все равно - не ведьма, - сипел на свадьбе пьяненький Сил Силыч. - Ух, не ведьма!
Только никто его не слушал. Ведьма, не ведьма... какая, собственно говоря, разница? Лишь бы человек был хороший.