Из глубины моих страданий я взывал к нему - и он ответил мне
(Иона, 2:3)
Я - лоцман. Я помогаю морякам привести корабли к берегу. Эта наша семейная традиция, мой дед и отец делали то же самое. Работа сопряжена с риском, но опасность - неотъемлемая часть нашей благородной профессии, да и благодарность моряков стоит риска. Моряки - вот кто умеет ценить профессионализм! Обычно, когда моя работа закончена, они чествуют меня изыскаными яствами, все - от капитана до последнего матроса, пусть даже раба. Мы не рабы, рабы немы... Что это я? Это ведь из другой эпохи...Подбрось-ка мне во-он ту сардинку... Нет, не закусываю... Ах, да - мы ведь о жизни.
В тот день это был корабль из Яффы. Погода была дрянь: штормило и сильный ветер с берега насвистывал сквозь зубы, угрожая перевернуть корабль, но я был начеку и, после упорной борьбы, победил. Капитан и матросы были чрезвычайно возбуждены и обращались со мной как с принцем. Да-да, принцем морей. Закуски и вина, которыми меня тогда потчевали, были изысканы и необычны для наших западных морей. Не сразу я нашёл дорогу домой в тот вечер!
Ночью я услышал голоса внутри меня. К своему удивлению я узнал Шма Израэль. Вначале я решил, что выпил лишнее на банкете. Я смеялся как сумасшедший, я кричал, что это морская болезнь! Моя жена тоже посмеялась этой шутке - наши семьи ведут свою родословную от племени Зевулуна, знаменитого своими морскими похождениями - на море я дома.
Моя семья - жена и я сам - проживаем в Таршише, недалеко от берега. Таршиш - уютный городок с отличной гаванью. Я не люблю огромных городов, метрополий, таких как Ниневия, Тир или Дамаск. Иерусалим - пожалуй, единственное исключение. Если бы ни некоторые трудности, я бы охотно переселился туда. Одна из главных проблем - кашрут. Креветки и водоросли - важная часть моей диеты и не готов немедленно отказаться от неё. Но я сделал серьёзную попытку приспособиться к главным требованиям. Я перестал есть вместе мясо и молоко. Вспоминая банкет на корабле, я заподозрил, что в Яффе законы кашрута не соблюдаются достаточно строго (что вы хотите - портовой город!) и мы могли бы начать нашу алию с этого города.
Во вторую ночь голоса не исчезли - я услышал псалом Ламнацеях Ливней Корах Мизмор, кторый обычно читают в доме умершего. Я уже не смеялся. Жена допросила меня и предположила, что я съел что-то запрещенное. Я чувствовал себя так плохо, что даже не смог развеять её подозрения. Эту ночь мы спали раздельно первый раз со времени нашей совместной жизни.
Да, вот еще одна проблема с Иерусалимом - законы ритуальной чистоты. Они до того сложны, что просто невозможно выполнять их точно. Разрешенное время для супружеской близости совершенно незначительно. Каждый месяц, в конце периода воздержания, нужно советоваться с раввином. Сама мысль об этом идет вразрез с моим чувством собственного достоинства, и эта проблема является главным препятствием для моей алии.
На третий день я услышал внутри себя Каддиш сироты, и моя жена вызвала врача, нашего дальнего родственника, старого холостяка и астролога. В нашей общине он пожалуй единственный, кто помнит крушение Израильского флота, посланного царём Иехошофатом. Некоторые даже клялись плавниками и чешуей (это наш слэнг), что доктор предсказал ту катастрофу - в те дни все внешние планеты собрались в созвездии Водолея, а внутренние - в созвездии Рыб. Однажды, когда мы плавали вместе, я спросил доктора об этой истории - он почти задохнулся от смеха, потом обрызгал меня фонтаном воды (как это делают маленькие дети) и уплыл восвояси.
Доктор пришел сразу после ванной (потоки воды стекали с его лысой головы) и долго прислушивался к звукам внутри меня. Он посмотрел на небо и размышлял минуту, быстро сочинил рецепт, затем болтал целый час с моей женой, пытаясь ущепнуть её за мягкие складки сзади (как будто я уже был мёртв!) и, наконец, удалился.
Жена быстро приготовила тёмный напиток из водорослей (она работает в местной аптеке) и заставила меня проглотить его. И тогда невероятная вещь случилась - я начал пророчествовать. Я произносил псалмы и молитвы, я просил милосердия и справедливости. Я уверял, что мои страдания были слишком тяжки, чтобы быть разумным наказанием за случайное прегрешение. Я вспоминал заслуги моих выдающихся предков. Я сходил с ума - я кричал о несчастьях, ожидающих большие города, и предсказывал разрушение Ниневии, её негодных обитателей и множество скота. Волны другого мира обнимали меня, боль моя стала невыносимой. Моя дорогая жена молилась возле меня - вылечи его, вылечи его! - обещая посвятить нашего первенца святому Храму.
И чудо случилось - меня вырвало, и тут же пришли одновременно огромное облегчение и мгновенная, как молния, мысль - Ниневия будет спасена, а Иерусалим - Иерусалим будет разрушен!