Клетка лифта натужно скрипела разболтанными частями, как старый ишак, но все-таки ползла по узкой шахте вниз, в самую глубину. Сквозь ячейки кабины мелькали пласты грязно-оранжевого, с красными веревками сосудов, жира. Этот жир напирал на клеть шахты, забранную мелкой сеткой, иногда окатывая запахом протухшей рыбы.
Рустам поднес к лицу платок с розовым маслом, чтобы не сделать ничего недостойного своего сана и своей миссии.
- Потерпите еще немного, хафиз, - с извиняющей улыбкой сказал сопровождающий инженер.
Пыльный динамик в крыше сердито зашипел, прокашлялся, и раздался пронзительный голос муэдзина, призывающего к вечернему намазу. Рустам вопросительно посмотрел на инженера.
- Это для третьей смены, у них свой график, - сказал тот, перебирая четки. - Копаем с опережением, но все равно не успеваем... Не добраться нам до ее мозга, одна кость идет.
Иногда сквозь клетку мелькали боковые рукава шахт, исчезающих в красной массе. Часто происходили подвижки, и мясо схлопывалось, растворяя в себе десятки людей, несмотря на подпорки и святые надписи.
- Вроде приехали, - сказал инженер, наваливаясь всем телом на стальной рычаг управления.
Лифт резко дернулся и закачался, наступила тишина. Только где-то наверху кабины потрескивал от жара барабан тормоза, да гудел злым ифритом воздух в шахте.
Рустам проверил карман. Небольшая, размером с детскую ладонь, коробочка, лежала рядом с Кораном, и словно жгла его через одежду. Харам, а может и того хуже, куфр. Неверие ведь это полное, если вдуматься...
- Здесь осторожнее, не упадите, - вежливо тронул его за локоть инженер.
В одном руке он держал лампу, исходившую густым дымом и дававшую достаточно света, чтобы видеть пол и стены идущего под уклон тоннеля.
- Как там наверху, хафиз? - спросил инженер. - А то я уже месяц там не был. Соскучился по семье...
- Солнце жарит все сильнее, - ответил Рустам, стараясь не отставать от белой спецовки впереди. - Идет эвакуация на Новую Землю. Норму на еду снова урезали.
- Проклятые гуяры... - рассердился инженер. - Сдохли, а все-таки укусили напоследок! Это же какими надо быть шакалами, чтобы застопорить Солнце на вечный день!
- Не мы начали ту войну, - вздохнул Рустам, - но нам пожинать ее плоды.
- Все безнадежно? - дрогнувшим голосом спросил инженер. - Или Аллах спасет нас?
- Иншааллах, брат мой, - ответил Рустам, еще раз проверяя коробочку. Пока не поздно, можно выкинуть, никто и не заметит...
Гуяры застопорили солнце еще до начала великой битвы за Брюссель, но это была уже агония. Через три дня они с отрядом мухаджиров зачищали район около аэропорта. Узкие улицы, перегороженные сгоревшими танками, закопченные домики из красного кирпича, разбитые витрины с бельгийским шоколадом. Женщина спряталась в подвале, за стиральной машинкой, с разрывной пулей в животе и кричащим кульком в руке. Они не умоляла о пощаде. Просто протянула ему ребенка и эту коробочку, сказав на своем собачьем языке, что это шанс все вернуть.
Туннель уперся в маленькую камеру, с низким потолком и костяной крошкой, хрустящей под ногами. Из пола торчал гнилым обрубком оплавленный кусок кабеля.
- Вы двадцатый за последний месяц, который будет здесь читать Коран, хафиз, - грустно улыбнулся инженер. - Я приду через час.
- Надо верить, брат мой, - ответил Рустам, устраиваясь на колени и доставая Корна. - Я буду читать суру Ан-Нас... Не поддаваться искушению шайтана, людей и джиннов, и верить. Я буду читать, пока Большая Рыба не услышит меня, и не развернется от солнца в ночь...
Когда инженер ушел, Рустам достал коробочку, приложил ее к основанию кабеля, не переставая читать суру. Поддался шайтану, хотя всегда боролся с ним и его слугами-гуярами...
Она много еще что говорила, эта мертвая женщина...
Опто-нейронный кабель идет через скважину прямо в мозг Большой Рыбе. Именно так они приказали Рыбе повернуть к солнцу. Сейчас кабель сломан, но есть шанс, что снизу сигнал дойдет. Надо только приложить программатор импульсов. Сигнал слабый, мощности может не хватить... Он ведь спасет ее дочь, правда? Она ни в чем не виновна.
Мир вокруг дрогнул. Раз, другой. Все сильнее и сильнее. По стенам пошла судорога и крепежная опалубка затрещала, над самым ухом отчетливо лопнула какая-то гайка и со свистом ударила в потолок. А потом наступила тишина, и Рустам услышал далекий всхлип. Это плакала Большая Рыба, от бессилия и боли. Что-то невидимое и неодолимое заставило ее плыть прочь от Солнца, в сторону ночи, напрягая хрящи и окаменевшие мышцы.
Когда через несколько часов Рустам поднялся наверх, уже наступали спасительные сумерки.
- Иншааллах, - прошептал Рустам, становясь на колени и вознося молитву Всевышнему. Помолившись, он направился домой, где его ждала дочка.