Бэгли Десмонд : другие произведения.

Тигр снегов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  Десмонд Бэгли
  Тигр снегов
  * * *
  
  Этот снежный обвал был несильным, впрочем, и небольшой обвал может похоронить человека, и Бэллард остался в живых только потому, что Майк Макгилл захватил шнур Эртеля. Подобно тому, как человек может выжить в океане, имея должное снаряжение, а потом все-таки утонуть в луже, так и Бэллард мог погибнуть из-за мелкой оплошности. Что, впрочем, не было бы из ряда вон выходящим событием в снежных обвалах Швейцарии.
  
  Макгилл был классным лыжником, к этому его обязывала профессия, и он взял новичка под свое крыло. Они встретились в лыжном домике во время отдыха и сразу прониклись друг к другу симпатией. Хотя они были ровесниками, Макгилл казался старше, может быть, по причине своего более разностороннего опыта, но он проявил интерес к новичку, их волновали не только темы снега и льда. Они дополняли друг друга, что не такая уж необычная причина мужской дружбы.
  
  Как-то утром Макгилл предложил нечто новенькое.
  
  – Пора бы нам стащить тебя с общей площадки, – сказал он. – Прямо в глубокий снег. Прокладывать первую лыжню – что может с этим сравниться!
  
  – А это очень сложно? – поинтересовался Бэллард.
  
  Макгилл уверенно покачал головой.
  
  – Миф новичков. Повороты делать не так легко, но треверсы – одно удовольствие. Тебе понравится. Давай взглянем на карту.
  
  Они поднялись вверх на подъемнике, через полчаса уже были на вершине девственно-чистого склона, который Макгилл выбрал по совету кого-то из местных. Он остановился, опираясь на палки, и начал рассматривать склон.
  
  – Выглядит неплохо, но не будем искушать судьбу. Вот где надо нацепить наши хвосты.
  
  Он расстегнул карман своего анорака и достал моток красного шнура, который разделил на два кольца, одно из них протянул Бэлларду.
  
  – Обвяжи один конец вокруг запястья.
  
  – Для чего?
  
  – Это шнур Эртеля – простейшее приспособление, спасшее черт-те сколько жизней. Если лавина накроет тебя, на поверхности будет заметен кусочек красного шнура, по которому тебя смогут быстро найти и откопать.
  
  Бэллард посмотрел вниз.
  
  – Похоже, будет обвал.
  
  – Никогда не скажешь наверняка, – бодро сказал Макгилл, завязывая шнур узлом на запястье.
  
  – Я не видел, чтобы кто-то еще носил эту штуку.
  
  – Ты был только на общей площадке.
  
  Макгилл отверг колебания Бэлларда.
  
  – Многие ребята не надевают шнуры, им кажется, что он придает им идиотский вид. На кой черт съезжать вниз с этим красным хвостом, думают они. Это – форменный идиотизм.
  
  – А вдруг будет обвал? – повторил Бэллард.
  
  – Слушай, – терпеливо сказал Макгилл и показал на подножие склона. – Если бы я считал, что там внизу есть действительно серьезный риск обвала, мы вообще бы не спускались вниз. Я проверил сводки о состоянии снега, прежде чем мы вышли, и сейчас здесь могут кататься даже, наверное, малыши. Но любой снег на любом склоне может быть опасным – и не обязательно в Швейцарии; люди попадали в обвалы и в южных низинах в Англии. Шнур – всего лишь предосторожность, только и всего.
  
  Бэллард пожал плечами и начал завязывать шнур. Макгилл сказал:
  
  – Лучше продолжим твое образование. Ты знаешь, что делать, если начнется обвал?
  
  – Начинать молиться?
  
  Макгилл ухмыльнулся.
  
  – Этого мало. Если обвал движется вообще, то он движется либо под твоими лыжами, либо позади тебя. Это происходит не так быстро, так что у тебя есть время решить, что делать, но времени немного, запомни. Если он движется под ногами, у тебя может хватить времени прыгнуть вверх по склону, в этом случае он тебя не настигнет. Если же он начинает надвигаться на тебя сзади, помни одно – тебе из него не выкарабкаться. Я, может, и смогу, но не ты.
  
  – Так что же мне делать?
  
  – Первым делом освободи руки от застежек на лыжных палках. Отбрось палки подальше, потом отстегни крепления на лыжах. Они должны отстегиваться автоматически, когда падаешь, но никогда не доверяй им. Когда лавина настигнет тебя, начинай плыть по течению и пытайся выбраться на поверхность. Задержи дыхание и не давай снегу задушить тебя. Когда немножко замедлишь ход, приложи руку к лицу – этим ты выиграешь немного пространства для воздуха, сможешь дышать и, может быть, закричишь, чтобы тебя кто-нибудь услышал.
  
  Он засмеялся, увидев выражение лица Бэлларда, и решил утешить его:
  
  – Не волнуйся, этого может никогда не произойти. Пойдем. Я пойду первым, не слишком быстро, а ты – за мной, делай то, что я.
  
  Он двинулся вниз по склону, Бэллард двинул за ним, это была самая приятная поездка в его жизни. Макгилл был прав – поворачивать в глубоком снегу было непросто, и его лодыжки скоро заныли, зато скольжение доставляло наслаждение. Холодный ветер жалил его щеки и свистел в ушах, шуршали лыжи, вспарывающие девственный снег.
  
  Впереди у подножия он увидел Макгилла, только что завершившего лихой поворот и тормозящего. Подъезжая к нему, он бодро воскликнул:
  
  – Вот это здорово! Давай еще раз.
  
  Макгилл засмеялся и протянул руку.
  
  – Там нам придется долго идти, чтобы вернуться к подъемнику; это около вон того уступа горы. Может быть, мы сегодня днем успеем еще раз скатиться.
  
  Около трех часов дня они взобрались на вершину склона, и Макгилл показал на две лыжных колеи.
  
  – Никого здесь, кроме нас, бедолаг, не было. Вот что мне нравится здесь – не так людно, как на общей площадке.
  
  Он протянул Бэлларду шнур Эртеля.
  
  – Теперь первым идешь ты; я понаблюдаю за твоей техникой, пока мы спускаемся.
  
  Завязывая шнур, он рассматривал склон. Послеполуденное зимнее солнце уже отбрасывало на снег длинные тени. Макгилл сказал:
  
  – Держись ближе к солнцу; не заезжай в тень.
  
  Пока он говорил, Бэллард взял старт, и Макгилл лениво последовал за ним, замечая каждое движение менее опытного лыжника и фиксируя все промахи – для дальнейшего инструктажа. Все шло хорошо, пока он не заметил, что Бэллард отклоняется немного влево, к небольшой крутизне, где сгущались тени. Он увеличил скорость, одновременно выкрикивая:
  
  – Бери вправо, Йен. Бери к центру.
  
  Не успел он это крикнуть, как Бэллард качнулся в ровном быстром спуске. Затем начал оползать весь склон, увлекая Бэлларда за собой. Макгилл резко затормозил, лицо его побледнело, он не отрывал взгляда от Бэлларда, который был уже далеко. Он видел, как тот отбросил правую палку и погрузился в водоворот снежной крупы. Раскаты далекого грома наполнили воздух.
  
  Бэллард избавился от палок, но его стиснула бушующая стихия. Ему удалось освободиться от правой лыжи, но сейчас же его перевернуло и закружило. Он усердно заработал руками, подавив поднимающийся изнутри прилив страха, и попытался вспомнить советы Макгилла. Вдруг он ощутил острую боль в левом бедре; неумолимая сила тянула его ногу, пока он не почувствовал, что нога словно откручена от бедра.
  
  От боли он едва не потерял сознание, но после внезапной вспышки боль немного утихла. Болтанка прекратилась, и он вспомнил, что Макгилл говорил о технике дыхания и поднес левую руку к лицу. Затем все прекратилось, и Бэллард потерял сознание.
  
  Все это заняло немногим больше десяти секунд, и Бэлларда протащило не больше сотни футов.
  
  Макгилл подождал, пока снег не перестал двигаться, затем подъехал к самому краю остановившегося оползня. Он быстро осмотрел его, потом, воткнув палки в снег, освободился от лыж. Неся лыжи и палки, он осторожно двигался по месту оползня, затем мысленно разделил его на четыре части. По опыту он знал, что самое важное теперь – выиграть время; в памяти возникла диаграмма, которую ему показывали несколько дней тому назад на местной спасательной станции – шансы на выживание зависели от времени нахождения в оползне.
  
  Осмотр занял полчаса, но он не увидел ничего, кроме снега. Если он сейчас не найдет Бэлларда, ему останется мало шансов на успех. Одному человеку не под силу обследовать все место за короткое время, и было бы лучше заручиться чьей-нибудь поддержкой – привести поисковую собаку, например.
  
  Он вступил на нижний край оползня и нерешительно глянул вверх, затем расправил плечи и начал взбираться вверх, придерживаясь центра оползня. Он решил, что если за пять минут не найдет ничего на пути к вершине, то повернет назад к лыжной станции.
  
  Он медленно продвигался вверх, шаря глазами по сторонам, и вскоре увидел крошечное красное пятнышко в тени снежного валуна. Этого было достаточно. Он встал на одно колено, разгребая снег, и поднялся с красным шнуром в руках. Потянул его за один конец – тот остался у него в руках, и он принялся за другой. Шнур, отрываясь от снега, повел его на двадцать футов вниз по склону до тех пор, пока не стал оказывать сопротивление и не принял вертикальное положение. Макгилл принялся раскапывать снег руками. Снег был мягким и рассыпчатым, его было легко расчищать, и, прорыв немногим более трех футов в глубину, он наткнулся на Бэлларда.
  
  Тщательно расчистил снег и разгреб Бэлларда, удостоверившись сперва, что тот дышит. Ему было приятно увидеть, что Бэллард выполнил его советы и левой рукой помогал дыханию. Когда он высвободил Бэлларда из-под снега, то увидел у него перелом ноги, и понял почему. Бэллард не смог освободиться от левой лыжи, лыжа работала как рычаг в этой снежной болтанке – и выкрутила ногу.
  
  Он решил не перетаскивать Бэлларда, рассудив, что это принесет больше вреда, чем пользы, только снял свою куртку-анорак и плотно укутал его, чтобы тот не замерз. Встал на лыжи и отправился вниз к дороге, где ему повезло – сразу остановил машину. Меньше чем через два часа Бэллард был в больнице.
  
  Шесть месяцев спустя Бэллард все еще скучал, прикованный к постели. Нога его только-только заживала, ведь была сломана кость и разорваны мускулы, до исцеления было еще далеко. Его доставили в Лондон на носилках, и там мать перевезла его в свой дом. Обычно в Лондоне он жил в собственной крошечной квартире, но сейчас без помощи матери он бы не обошелся. Он тосковал и чувствовал себя прескверно.
  
  Однажды утром, после малообнадеживающего визита врача, назначившего долгие недели постельного режима, он услышал, как кто-то громко спорил на первом этаже. Высокий голос принадлежал матери, а кому принадлежит второй, низкий голос, он не знал. Далекие голоса становились то громче, то тише, а затем начали приближаться, поднимаясь по лестнице.
  
  Дверь открылась, и в комнату вошла мать, поджав губы и нахмурившись.
  
  – Твой дед хочет тебя видеть, – коротко сказала она. – Я объяснила, что ты неважно себя чувствуешь, но он продолжает настаивать – такой же упрямый, как всегда. Я советую не слушать его, Йен. Но, разумеется, это твое дело – ты всегда поступал так, как тебе нравилось.
  
  – Кроме перелома, ничего страшного со мной не случилось. – Он разглядывал мать, и ему уже в который раз захотелось, чтобы она одевалась не так безвкусно и неряшливо.
  
  – Он говорит, что уйдет, если ты не захочешь его видеть.
  
  – Нет, в самом деле?
  
  Захлопнуть дверь перед Беном Бэллардом было все равно что поставить рекорд для книги Гиннесса. Йен вздохнул.
  
  – Лучше его все-таки впустить.
  
  – Я бы не стала.
  
  – Впусти его, мама; я хорошо себя чувствую.
  
  – Ты такой же остолоп, как и он, – проворчала она, но пошла открывать дверь.
  
  Йен не видел старика полтора года и был поражен. Его дед всегда был подвижным, излучающим энергию, но сейчас выглядел на все свои восемьдесят семь лет. Он медленно вошел в комнату, тяжело опираясь на черную, с шипами, трость; его щеки запали, а глазные впадины стали еще больше – так, что его обычно живое лицо напоминало теперь череп. Но в нем все еще чувствовалась сила. Он повернулся и попросил отрывисто:
  
  – Дай мне стул, Герриет.
  
  Она фыркнула, но поставила стул рядом с кроватью и встала тут же.
  
  Бен со скрипом опустился на стул, поставил трость между колен и оперся на нее обеими руками. Он рассматривал Йена с головы до ног и с ног до головы. Усмехнулся сардонически.
  
  – Хорош плэйбой! Из сливок общества! Ручаюсь, ты был в Гштааде.
  
  Йен не попался на удочку – он хорошо знал методы старика.
  
  – Куда уж мне?
  
  Бен ухмыльнулся.
  
  – Не рассказывай, что был в дешевом туре.
  
  Показал пальцем на его ногу. Палец слегка задрожал.
  
  – Очень плохо, мальчик?
  
  – Могло быть хуже – могли вообще ампутировать.
  
  – О чем ты говоришь! – с болью сказала Герриет.
  
  Бен деликатно улыбнулся, но сразу посерьезнел.
  
  – Так ты отправился покататься на лыжах, и вот результат. Вместо того, чтобы работать, ты развлекался.
  
  – Нет, – спокойно ответил Йен. – Это был мой первый отпуск почти за три года.
  
  – Гм! Но ты сейчас лежишь в этой кровати вместо того, чтобы работать.
  
  Мать Йена разозлилась.
  
  – Какой ты бессердечный!
  
  – Замолчи, Герриет, – сказал старик, не поворачивая головы. – И уходи. Не забудь закрыть за собой дверь.
  
  – Я не позволю, чтобы мной командовали в моем доме.
  
  – Делай, что я говорю, женщина. Мне нужно поговорить о деле.
  
  Йен Бэллард поймал взгляд матери и слегка кивнул. Она с шумом выбежала из комнаты. Дверь за ней захлопнулась.
  
  – У тебя прежние манеры, – уныло заметил Йен.
  
  Плечи Бена вздрагивали, он давился от смеха.
  
  – Вот почему ты мне нравишься, мальчик; никто бы не сказал мне этого в глаза.
  
  – Это говорили довольно часто за твоей спиной.
  
  – Чего мне волноваться о том, что говорили? Важно то, что человек делает. – Руки Бена на мгновение крепко стиснули трость.
  
  – Я ничего не имел в виду, когда говорил, что ты лежишь в постели, вместо того чтобы работать. Дело в том, что мы не могли ждать, пока ты оклемаешься и встанешь.
  
  – Меня уволили?
  
  – В некотором роде. Для тебя найдется другая работа, когда ты поправишься. Если ты согласен, конечно.
  
  – А что мне надо делать? – осторожно поинтересовался Йен.
  
  – Почти четыре года назад мы открыли копи в Новой Зеландии – золотые копи. Теперь, когда золото поднялось в цене, это становится доходным делом, перспективы хорошие. Директор там – старый идиот по имени Фишер, уходит в отставку в следующем месяце. – Трость стукнула по полу. – Старческий маразм в 65 лет – можешь себе представить?
  
  К данайцам, дары приносящим, Йен Бэллард относился настороженно.
  
  – И что же?
  
  – Так тебе нужна работа?
  
  Тут, наверняка, была ловушка.
  
  – Конечно, нужна. Когда мне надо приступать?
  
  – Как можно скорее. Я рекомендовал бы тебе добраться морем. На корабле твоя нога будет заживать так же, как и здесь, в комнате.
  
  – Я, что, один буду отвечать за все?
  
  – Директор полностью подчиняется Правлению – ты это знаешь.
  
  – Да, я знаю бэллардовскую систему. Правление – марионетки, которых дергают за ниточки из Лондона. У меня нет ни малейшего желания быть мальчиком на побегушках у моих почтенных дядюшек. Не знаю, почему ты позволяешь им делать то, что они делают.
  
  Руки старика побелели, когда он сжал набалдашник трости.
  
  – Ты знаешь, что в компании Бэллард Холдингс, мое слово уже ничего не значит. Учредив Совет попечителей, я устранил контроль. Так что твои дядюшки теперь сами отвечают за свои действия.
  
  – И все-таки ты можешь подарить мне пост директора?
  
  Бен снова по-акульи ухмыльнулся.
  
  – Твои дядюшки не единственные, кто может время от времени дергать за ниточки. Но помни, я уже стар.
  
  Йен размышлял.
  
  – Где находятся копи?
  
  – На Южном острове. Место называется Хукахоронуи.
  
  – Нет! – непроизвольно вырвалось у Йена.
  
  – Что такое? Боишься?
  
  Верхняя губа Бена приподнялась, обнажив зубы.
  
  – Если так, то в тебе нет ни капли моей крови.
  
  Йен глубоко вздохнул.
  
  – Ты знаешь, что это значит – вернуться? Ты же знаешь, как я ненавижу это место.
  
  – Если ты и был несчастлив там – это было очень давно.
  
  Бен подался вперед, грузно оперся на трость.
  
  – Если ты отвергнешь это предложение, то никогда не будешь счастлив снова – я уверен на все сто. И это произойдет не потому, что я что-то сделаю, с моей стороны никаких претензий не будет. Это будет внутри тебя, ты будешь жить с этим, вот в чем фокус. Всю оставшуюся жизнь ты будешь удивляться этому.
  
  Йен уставился на него.
  
  – Ты, старый колдун!
  
  Старик исторг что-то, похожее на смех.
  
  – Может, и так. Теперь послушай меня. У меня четверо сыновей, и трое из них гроша ломаного не стоят. Они ленивы, безалаберны и к тому же мошенники, они превратили Бэллард Холдингс в Лондоне в помойную яму.
  
  Бен чуть приподнялся на стуле.
  
  – Видит Бог, в свое время я не был ангелом. Я был груб и жесток, заключал крутые сделки и устранял конкурентов, когда было нужно, таков был дух времени. Но никто не может обвинить Бена Бэлларда в нечестности и сказать, что он когда-либо нарушил свое слово. Достаточно было моего слова и рукопожатия, чтобы в Сити это признали надежнейшим контрактом. Но никто не может положиться на слово твоих дядюшек – ни одного из них. Каждый, кто имеет с ними дело, должен нанять полк юристов, чтобы правильно составить контракт.
  
  Он пожал плечами.
  
  – Но вот что получается. Теперь они управляют компанией Бэллард Холдингс. Я уже стар, и они наступают. Это в порядке вещей, Йен.
  
  Его голос становился мягче.
  
  – Но у меня есть и четвертый сын, на которого я очень надеялся, но его испортила женщина, так же как она чуть не испортила тебя, прежде чем у меня хватило ума забрать тебя из той долины в Новой Зеландии.
  
  Голос у Йена напрягся.
  
  – Моя мать тут не при чем.
  
  Бен несколько театрально протянул руку.
  
  – Мне нравится твоя преданность, Йен, пусть даже она и неуместна. Ты неплохой сын своего отца, как и он был мне неплохим сыном – в самом деле неплохим. Беда в том, что тогда я наломал дров.
  
  Он словно погрузился прошлое, затем потряс головой, стряхивая воспоминания.
  
  – Но это было давно. Достаточно, что я вытащил тебя из Хукахоронуи. Правильно я тогда поступил?
  
  Йен глухо ответил:
  
  – Я никогда не был благодарен тебе за это. Ни за это, ни за что-либо другое.
  
  – Да, но ведь ты получил степень и поступил в Школу горных инженеров в Иоганнесбурге, а потом – в Колорадо; окончил школу бизнеса в Гарварде. Ты вполне соображаешь, и мне не нравилось, что ты тратишь свои мозги впустую.
  
  Он хихикнул.
  
  Он наклонился вперед.
  
  – Видишь ли, парень, я пришел за долгом.
  
  Йен ощутил, что в горле у него пересохло.
  
  – Что ты имеешь в виду?
  
  – Ты очень обрадуешь деда, если возьмешься за эту работу в Хукахоронуи. Запомни, ты не обязан соглашаться – право выбора за тобой. Но я был бы доволен, если бы ты согласился.
  
  – Мне нужно решать прямо сейчас?
  
  В голосе Бена проскользнула ирония.
  
  – Не хочешь ли ты посоветоваться с матерью?
  
  – Ты никогда не любил ее, не так ли?
  
  – Она всегда была нытиком, занудной учительшей, боявшейся жизни, с ней хороший парень деградировал до ее жалкого уровня. Теперь это состарившаяся раньше времени женщина, потому что она всегда боялась жизни, всего вокруг, и теперь она хочет и тебя сделать таким же.
  
  Бен говорил без сантиментов.
  
  – Ты думаешь, почему я тебя зову «мальчиком» и «парнем», когда ты взрослый тридцатипятилетний мужчина? Да потому что ты такой и есть. Ради Бога, хоть раз в жизни прими решение самостоятельно.
  
  Йен молчал. Наконец он сказал:
  
  – Хорошо, я поеду в Хукахоронуи.
  
  – Один, без нее?
  
  – Один.
  
  Бен не проявил особого восторга; он только печально кивнул и сказал:
  
  – Теперь там почти город. Думаю, ты не узнаешь его, он так преобразился. Я был там года два назад, до того, как проклятый доктор запретил мне путешествовать. Там есть даже мэр. Первого мэра звали Джон Петерсен. Петерсены там – в фаворе.
  
  – О Боже! – сказал Йен. – Они еще там?
  
  – А ты что думал? Разумеется, они еще там. Джон, Эрик и Чарли – они все еще там.
  
  – Но без Алека.
  
  – Да – без Алека, – согласился Бен.
  
  Йен взглянул на него.
  
  – Ты понимаешь, что ты затеял? Чего, черт возьми, ты от меня хочешь? Ты прекрасно знаешь, что отправить Бэлларда в Хука все равно что заложить детонатор в заряд с динамитом.
  
  Брови Бена поднялись.
  
  – В роли динамита – Петерсены, я полагаю.
  
  Он нагнулся вперед.
  
  – Я скажу тебе, что мне нужно. Я хочу, чтобы ты управлял этими чертовыми копями, не так, как ими управляли до сегодняшнего дня. Я поручаю тебе работенку не из легких. Этот старый дурак, Фишер, не может контролировать ситуацию, это во-первых. Во-вторых, Доббс, управляющий шахтой, хронический лентяй и, в-третьих, Камерон, инженер, потасканный америкашка, который держится за место обеими руками, так как знает, что это его последняя работа, и боится до смерти, что потеряет ее. Тебе надо навести там порядок.
  
  Бен откинулся чуть назад.
  
  – Конечно, – сказал он уверенно.
  
  – Петерсены не примут тебя с распростертыми объятиями. Ведь это их семейная традиция – думать, что у них отняли шахту. Все это чепуха, конечно, но они в это верят – всегда помни, Йен, что на людей действуют не факты, а то, во что они верят.
  
  Он наклонил голову.
  
  – Я думаю, у тебя могут возникнуть проблемы с Петерсенами.
  
  – Не раздражай меня, – сказал Йен Бэллард. – Я сказал, что поеду.
  
  Старик хотел уже было подняться, но остановился.
  
  – Еще одна вещь. Если случится что-нибудь серьезное – с Бэллард Холдингс или со мной, – свяжись с Биллом Стеннингом.
  
  Он немного подумал.
  
  – По пустякам не беспокой. Билл свяжется с тобой достаточно быстро.
  
  – Ты о чем?
  
  – Не волнуйся, этого может никогда не случиться.
  
  Бен медленно поднялся и направился к двери. Посреди комнаты он остановился и чуть приподнял трость.
  
  – Я не думаю, что буду еще ходить с ней. Я пошлю ее тебе завтра. Тебе она понадобится. А потом, когда выздоровеешь, не отсылай назад – выброси.
  
  Он задержался перед дверью и повысил голос:
  
  – Теперь можешь войти, Герриет. Не нужно подслушивать через замочную скважину.
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
  
  ПРАВИТЕЛЬСТВО НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ
  
  КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ
  
  СЛУШАНИЕ КАТАСТРОФЫ В ХУКАХОРОНУИ
  
  Председатель: Др. Г. А. Гаррисон
  
  Эксперты-консультанты: Проф. Дж. В. Роландсон
  
  М-р Ф. Г. Френч
  
  Секретарь: М-р Дж. Рид
  
  в Палате Провинции Кентербери
  
  Крайстчерч, Южный остров.
  1
  
  Большой зал был великолепен. Построенный в середине девятнадцатого века, спроектированный архитектором – прямым наследником Симона де Монфора, он олицетворял средневековую Англию в Южном полушарии, в этом более чем английском городке Крайстчерч. Просторный, со сводчатым потолком, украшенным фресками, он изобиловал выступами, столбами, стрельчатыми арками, деревянными панелями и искусной резьбой. В зале было также много витражей.
  
  Дэн Эдвардс, управляющий департаментом прессы в Крайстчерче, не обращал внимания на неуместное великолепие; он слишком часто его видел и раньше. Гораздо больше его занимал пол, отвратительно скрипящий, когда капельдинеры проходили под ложей прессы, расставляя на столах бумагу для записей и авторучки.
  
  – Акустика дерьмовая, – сказал он. – А этот чертов пол из каури ее не спасает.
  
  – Разве нельзя его смазать или что-то еще? – спросил Дэлвуд, родом из Окленда.
  
  – Они все перепробовали, но безрезультатно. Я вот что тебе скажу – давай объединим усилия. Если я что-то пропущу, ты мне поможешь, и наоборот, ладно?
  
  Дэлвуд пожал плечами.
  
  – Ладно.
  
  Перегнувшись через край ложи, он посмотрел на возвышение внизу, прямо под ними. Три кресла с высокими спинками стояли позади трибуны, и перед каждым лежали новый небольшой блокнот с двумя шариковыми ручками слева и заточенными карандашами справа. Сверху графины с водой и стаканы смотрелись как столовые приборы.
  
  Эдвардс следил за его взглядом и кивнул на галерею для публики, уже заполненную в северной части зала.
  
  – Они собираются задать здесь пир.
  
  Дэлвуд слегка подтолкнул его и показал на дверь под галереей.
  
  – Вон молодой Бэллард. Привел с собой целую армию.
  
  Эдвардс разглядывал молодого человека, который возглавлял процессию пожилых, строго одетых мужчин. Он поджал губы.
  
  – На месте Бэлларда я бы в штаны наложил от страха.
  
  – Его принесли в жертву?
  
  – Ну да, как овечку, – согласился Эдвардс. Он взглянул вниз, на трибуну.
  
  – Ну вот, началось.
  
  Гул голосов замер, когда трое заняли свои места в креслах за трибуной. Один из двух стенографистов уже приготовился опустить руки на клавиши машинки. Поднялся шорох, когда все встали.
  
  Трое уселись, а четвертый вышел вперед и сел на скамью перед трибуной. Он положил перед собой пачку документов и открыл верхнюю папку. Над ним, в центре трибуны, восседал пожилой, седовласый человек с лицом, покрытым глубокими морщинами. Он посмотрел на чистый листок блокнота, лежащий перед ним, и отодвинул его в сторону. Затем заговорил негромко и отчетливо.
  
  – Зимой этого года, восемнадцатого июля, в городке Хукахоронуи на Южном острове Новой Зеландии произошла катастрофа, в результате которой погибло пятьдесят четыре человека. Правительство Новой Зеландии назначило Комиссию по расследованию, и я являюсь ее председателем. Меня зовут Артур Гаррисон, я исполняю обязанности ректора Кентерберийского университета.
  
  Он развел руки.
  
  – Со мной – двое экспертов, оба они опытные и компетентные специалисты. Слева от меня – профессор Дж. В. Роландсон, из Министерства научных и промышленных изысканий. – Гаррисон выдержал паузу. – Для краткости это министерство в будущем будет именоваться МНПИ.
  
  Роландсон улыбнулся и кивнул утвердительно.
  
  – Справа от меня сидит мистер Ф. Г. Френч из Управления шахтами Новой Зеландии. Позвольте вам представить и мистера Джона Рида, он – адвокат, секретарь Комиссии.
  
  Гаррисон обвел взглядом другие столы зала заседаний.
  
  – Присутствуют также несколько заинтересованных сторон. Они могли бы представиться по порядку, начиная справа.
  
  Упитанный, не старый еще мужчина, сидевший рядом с Бэллардом, поднялся.
  
  – Джон Рикмен, юрист, представляю горнодобывающую Компанию Хукахоронуи, частное акционерное общество с ограниченной ответственностью.
  
  После долгой паузы встал мужчина за соседним столом, и Эдвардс прошептал:
  
  – Бэллард кому-то поручил представлять свои интересы.
  
  – Майкл Ганн, юрист, представляю Генеральный Союз шахтеров Новой Зеландии и интересы родственников рабочих, погибших во время катастрофы.
  
  – Альфред Смитерс, юрист, представляю Министерство гражданской защиты.
  
  – Питер Лайалл, юрист, представляю Чарльза Стюарта Петерсена и Эрика Парнелла Петерсена.
  
  Удивленный гул пронесся по залу, публика среагировала. Эдвардс оторвался от своих записей.
  
  – Значит, они считают, что им нужна юридическая помощь? Это обнадеживает.
  
  Гаррисон дождался, пока гул затих.
  
  – Я смотрю, у нас хорошо представлена юридическая защита. Поэтому хочу предупредить присутствующих юристов, что у нас не судебный процесс. У нас – Комиссия по расследованию, которая наделена правом принимать решения. Совсем не обязательно, что заслушанные здесь свидетельства будут приняты на судебном процессе. Цель Комиссии – установить причины обвала в Хукахоронуи, обсудить его последствия.
  
  Он откинулся в кресле.
  
  – Надеюсь, конфликтов, столь обычных на судебных процессах, здесь не будет. Мы хотим узнать правду, независимо от процессуальных формальностей, для того, чтобы подобные катастрофы не повторялись. Вследствие катастрофы в Хукахоронуи могут состояться судебные процессы. Комиссия призвана скорее предотвратить будущие эксцессы, чем наказать виновников, упущения и ошибки которых привели к трагедии. Комиссия уполномочена принять постановление.
  
  Ганн быстро поднялся.
  
  – Мистер председатель, не думаете ли Вы, что это компетенция арбитражного суда? Наверняка, возникнут иски о компенсациях. Если заинтересованными сторонами запрещается использовать показания в дальнейших судебных разбирательствах, полагаю, будет допущена несправедливость.
  
  – Мистер Ганн, я не сомневаюсь, что правительство назначит арбитра, который изучит результаты работы Комиссии и сделает необходимые выводы. Это Вас удовлетворяет?
  
  Ганн кивнул с довольным выражением.
  
  – Вполне удовлетворяет, мистер председатель.
  
  Дэлвуд шепнул Эдвардсу:
  
  – Неудивительно, что он доволен. Уж на этом чертовом военно-полевом суде он своего не упустит.
  
  Эдвардс хмыкнул.
  
  – Ему нечего ждать от старины Гаррисона.
  
  – Теперь о свидетелях. Некоторые граждане явились добровольно давать показания, других вызвали в суд повестками, по требованию одной или нескольких заинтересованных сторон.
  
  Гаррисон нахмурился.
  
  – Я и мои коллеги долго дискутировали, как заслушивать показания, и решили, что они будут заслушаны в хронологическом порядке, без каких-либо ограничений. Но в то же время мы оставляем за собой право прервать любого свидетеля. Во время работы Комиссии все свидетели должны быть готовы дать показания по любому вопросу.
  
  – Мистер председатель!
  
  Поднялся Рикмен.
  
  Гаррисон сказал:
  
  – Да, мистер Рикмен?
  
  – Такое условие может быть обременительным для некоторых свидетелей. Некоторые из них очень заняты. Расследование может затянуться, и как быть?
  
  – Когда Вы говорите о некоторых свидетелях, могу ли я считать, что вы имеете в виду мистера Бэлларда? – сухо спросил Гаррисон.
  
  – Мистер Бэллард – один из таких свидетелей, – согласился Рикмен. – Несомненно, было бы лучше выслушать показания и отпустить его.
  
  – Мистер Бэллард – гражданин Новой Зеландии?
  
  – Нет, мистер председатель, он подданный Великобритании.
  
  – И он должен уехать туда сразу после работы Комиссии?
  
  Рикмен наклонился и что-то шепнул Бэлларду, который ответил так же тихо. Рикмен выпрямился.
  
  – Да, мистер Бэллард ограничен во времени.
  
  Гаррисон холодно проговорил:
  
  – Если мистер Бэллард намеревается покинуть Новую Зеландию во время слушаний в Комиссии, я буду вынужден обратиться к властям. Это расследование очень серьезно, мистер Рикмен.
  
  – Я уверен, что мистер Бэллард не намеревается пренебречь работой Комиссии, – поспешно заметил Рикмен.
  
  Он снова наклонился проконсультироваться с Бэллардом, затем распрямился и произнес:
  
  – В настоящее время мистер Бэллард не намеревается покинуть Новую Зеландию.
  
  – Я предпочитаю услышать это от самого мистера Бэлларда.
  
  Гаррисон подался вперед.
  
  – Так как, мистер Бэллард?
  
  Бэллард встал и ответил негромко.
  
  – Сэр, я – в распоряжении Комиссии.
  
  – В таком случае мы не возражаем, чтобы вы присутствовали на расследовании наряду с остальными свидетелями. Спасибо.
  
  В ложе прессы Эдвардс проговорил:
  
  – Рикмен представляет кого угодно, только не Бэлларда. Он готов подставить его.
  
  Гаррисон сказал:
  
  – В этом расследовании не будет формальностей судебного процесса, но не будет он и открытым для публики. Представители заинтересованных сторон могут обращаться к свидетелям с разрешения председателя. Необязательно угождать правосудию, вставая каждый раз, достаточно просто поднять руку. Юристы могут задавать вопросы свидетелям только в пределах их компетенции.
  
  Он сложил руки.
  
  – Так как мы решили восстановить хронологию событий, то вернемся к началу. На основании фактов, имеющихся у Комиссии, я заключаю, что именно появление мистера Бэлларда в Хукахоронуи привело к ряду событий, которые могли иметь – или следует доказать обратное – отношение к катастрофе, случившейся через несколько недель. Это и предстоит решить расследованию. Думаю, что первым свидетелем должен быть мистер Бэллард.
  
  Рид, секретарь, попросил:
  
  – Не могли бы Вы пройти вперед, мистер Бэллард, и сесть там.
  
  Он указал на кресло с богатой резьбой чуть правее трибуны. Подождал, пока Бэллард усядется, и спросил:
  
  – Вас зовут Йен Дэйкр Бэллард?
  
  – Да, сэр.
  
  – И Вы являетесь директором горнодобывающей Компании Хукахоронуи, частного акционерного общества с ограниченной ответственностью.
  
  – Нет, сэр.
  
  Зал загудел как потревоженный улей. Гаррисон подождал тишины и потребовал:
  
  – Призываю к спокойствию всех присутствующих во время опроса свидетелей.
  
  Он подался чуть вперед.
  
  – Благодарю Вас, мистер Рид. Мистер Бэллард, во время катастрофы Вы являлись директором Компании?
  
  – Да, сэр.
  
  – Можете ли Вы объяснить, почему Вы больше не занимаете эту должность?
  
  Бэллард бесцветно произнес:
  
  – Я был освобожден от обязанностей через две недели после случившегося.
  
  – Понятно.
  
  Гаррисон взглянул в зал и увидел поднятую руку.
  
  – Да, мистер Ганн?
  
  – Может ли свидетель объяснить нам, кто является владельцем горнодобывающей Компании Хукахоронуи?
  
  Гаррисон кивнул Бэлларду, и тот ответил:
  
  – Ее полновластным владельцем является новозеландское акционерное общество Минерал Холдингс.
  
  – И эта компания – всего лишь ширма для прикрытия юридических и финансовых сделок, не так ли? Кто ею владеет?
  
  – В основном она принадлежит международной Корпорации вкладов в горное дело.
  
  – И кто обладает контрольным пакетом акций в международной Корпорации вкладов в горное дело?
  
  – Мистер председатель! – резко сказал Рикмен. – У меня есть возражения.
  
  – Конечно, мистер Рикмен. Какие у Вас возражения?
  
  – Я не могу понять, какое отношение эти вопросы имеют к горному обвалу.
  
  – Я тоже, – ответил Гаррисон. – Но мистер Ганн, не сомневаюсь, поможет это разъяснить.
  
  – Я надеюсь получить ответ на мой последний вопрос, – сказал Ганн. – Я спросил, кому принадлежит контрольный пакет акций в международной Корпорации вкладов в горное дело.
  
  Бэллард поднял голову и четко ответил:
  
  – Акционерному обществу Бэллард Холдингс, зарегистрированному в Лондоне.
  
  Ганн улыбнулся.
  
  – Спасибо.
  
  – Ну и ну! – сказал Эдвардс, быстро записывая. – Так он один из тех Бэллардов.
  
  Дэлвуд хмыкнул.
  
  – И Ганн охотится на Рикмена. За рабочих и против международного капитала. Он чует деньги.
  
  Гаррисон легонько постучал председательским молотком, и зал постепенно затих.
  
  – Мистер Бэллард, Вы владеете акциями – и соответственно прибылью – в обществе Бэллард Холдингс? Или какая-либо другая из упомянутых здесь компаний?
  
  – Нет, сэр.
  
  – Кто-нибудь из вашей семьи получает прибыль?
  
  – Да, трое моих дядей и некоторые мои двоюродные братья.
  
  – Но не Ваш отец?
  
  – Он умер.
  
  – Как Вам удалось занять пост директора горнодобывающей Компании Хукахоронуи?
  
  Бэллард пожал плечами.
  
  – Компания – предмет давней заботы нашей семьи, и я полагаю...
  
  – Может ли свидетель подтвердить свое соответствие занимаемой должности?
  
  Гаррисон повернулся, чтобы установить, кто осмелился прервать ход расследования.
  
  – Я был бы Вам очень признателен, если бы Вы не оглашали зал своими криками, мистер Лайалл. Кроме того, Вы не имеете права прерывать свидетеля. – И он произнес уже мягче: – Однако вопрос по существу, свидетель, отвечайте.
  
  – Я получил диплом горного инженера в Бирмингемском университете. Потом завершил аспирантский курс в Южной Африке и США.
  
  Рука Лайалла поднялась.
  
  – Но практическогоопыта горного инженера у Вас нет?
  
  Розовые пятна выступили на лице Бэлларда, но он, казалось, взял себя в руки, обратившись к Гаррисону:
  
  – Могу ли я продолжить свой ответ на вопрос мистера Лайалла?
  
  – Разумеется.
  
  Гаррисон посмотрел на Лайалла.
  
  – Мистер Лайалл, не прерывайте свидетеля. Адресуйте свои вопросы сначала мне. Продолжайте, мистер Бэллард.
  
  – Я собирался сказать, что, помимо инженерного образования, я два года посещал школу бизнеса в Гарварде. Что касается практического опыта горного инженера, то он был бы необходим, если бы я претендовал на должность горного инженера, но в качестве директора Компании я занимался скорее администраторской деятельностью.
  
  – Ценное уточнение. Директору не обязательно обладать квалификацией своих сотрудников. Иначе огромное количество наших директоров немедленно остались бы без работы.
  
  Он подождал, пока смолкнет смех, и сказал:
  
  – Я не вижу смысла в дальнейших вопросах подобного рода, мистер Лайалл.
  
  Поскольку Лайалл не опустил руку, он спросил:
  
  – У Вас есть еще вопрос другого рода?
  
  – Да, мистер председатель. Мне известно совершенно точно, что когда мистер Бэллард появился в Хукахоронуи, он не мог ходить без палки. Это верно?
  
  – Это относится к делу, мистер Лайалл?
  
  – Думаю, что да, сэр.
  
  – Свидетель, ответьте на вопрос.
  
  – Все точно.
  
  Лайалл, подняв руку, педантично хранил молчание, пока Гаррисон коротко не кивнул в его сторону.
  
  – Не могли бы Вы объяснить, почему?
  
  – Произошел несчастный случай, когда я катался на лыжах в Швейцарии – я сломал ногу.
  
  – Благодарю Вас, мистер Бэллард.
  
  – Неуместный вопрос, – заметил Гаррисон.
  
  – Посмотрим.
  
  – Произошел обвал, – сказал Бэллард.
  
  В зале воцарилась мертвая тишина.
  
  Гаррисон посмотрел в сторону Лайалла.
  
  – Я все же считаю этот вопрос неуместным, – сказал он. – Мистер Лайалл так и не убедил меня. Впрочем, продолжим разбирательство. Мистер Бэллард, когда Вы прибыли в Хукахоронуи?
  
  – Шестого июня – за шесть недель до катастрофы.
  
  – Значит, вы пробыли здесь не так долго. Оправдал ли Хукахоронуи ваши ожидания?
  
  Бэллард нахмурился, размышляя.
  
  – Первое, что мне бросилось в глаза – как все изменилось.
  
  Гаррисон поднял брови.
  
  – Изменилось! Значит, Вы бывали здесь и раньше?
  
  – Я провел здесь все детство – до шестнадцатилетия.
  
  Гаррисон сделал отметку в блокноте.
  
  – Продолжайте, мистер Бэллард. В каком смысле изменился Хукахоронуи?
  
  – Стал больше. Шахта, разумеется, выстроена недавно, и домов стало больше – гораздо больше. – Он сделал паузу. – Намного больше, чем я помню с детства.
  
  Профессор Роландсон из МНПИ заметил:
  
  – Метеосводки подтверждают, что выпадение снежных осадков в Южных Альпах прошлой зимой было необычайно интенсивным.
  2
  
  Ведя «лендровер», принадлежащий компании, к западу от Крайстчерча, Бэллард чувствовал себя сильно подавленным. Он возвращался к своим корням, в Хукахоронуи, который располагался неподалеку от цепи гор под названием Два Пальца и который он не ожидал снова увидеть.
  
  Хукахоронуи.
  
  Глубокая долина в горах, округленная небольшими ущельями в скалах и рядами высоких деревьев на склонах.
  
  Ее пересекала река, ледяная от растаявшего снега, сошедшего с вершин, и в самом центре долины были рассыпаны домики, свободно группировавшиеся вокруг церкви, магазина и местной школы. Его мать когда-то работала здесь школьной учительницей.
  
  Он ненавидел это место.
  
  Туда неудобно было добираться по густому снегу – из-за сильных снегопадов даже на хорошей машине со специальными шинами для заснеженных дорог Бэлларду пришлось попотеть. Сколько он себя помнил, такого снега в этих местах не было с 1943 года, но, естественно, воспоминание об этом было смутным – тогда ему было четыре года. Хотя причины запомнить снегопад того года у него были.
  
  Намучившись изрядно с первой передачей машины, он наконец достиг Ущелья и свернул с дороги на ровную площадку, откуда открывался вид на русло реки и где он принялся рассматривать Хукахоронуи.
  
  Конечно, он изменился, прав был старый Бен. Вдали располагался поселок, там, где раньше ничего не было. С одной стороны, у западного склона долины вытянулась цепь промышленных зданий, скорее всего, обрабатывающие и очистительные заводы, принадлежащие шахте. Столб черного дыма из высокой трубы казался пятном на белоснежном склоне позади него.
  
  Поселок раскинулся почти по всей долине, а большинство домов сосредоточились на западной стороне реки, пересеченной мостом. Жители долины много лет добивались, чтобы был построен мост через реку, и наконец, под стремительным напором развивающейся экономики, его построили. Деньги на строительство субсидировали лишь после постройки шахты.
  
  За поселком, казалось, изменилось немногое. Совсем далеко, под огромной скалой, называвшейся Камакамару, Бэллард разглядел домик Тури. Он подумал: интересно, жив ли еще старик или дым из той далекой трубы валит из очага уже другого хозяина. Тури был стариком, еще когда Бэллард покидал долину, хотя возраст у маори трудно определить, особенно шестнадцатилетнему подростку. В шестнадцать лет человек за сорок кажется дряхлой развалиной.
  
  Но в долине что-то еще казалось непривычным и Бэллард не сразу смог понять, в чем дело. Вроде та же шахта, тот же поселок. Он попытался оживить свои воспоминания шестнадцатилетней давности. Та же река; она текла по тому же руслу, или, во всяком случае, так ему казалось.
  
  И тут он обнаружил перемену. На склоне холма в западной стороне все деревья были вырублены. Исчезли ряды высоких белых сосен и кедров, кахикатей и коукоу – склон стал почти совсем голым. Бэллард посмотрел вверх, на вершины, где снега простирались вплоть до самых уступов отвесных скал в едином плавном и эффектном размахе. Для спуска на лыжах смотрелось великолепно.
  
  Он включил зажигание и поехал вниз, в новый поселок. Он обратил внимание на планировку. Хотя многое было покрыто снегом, он различил участки, которые летом станут замечательными открытыми садами, с детскими площадками, качелями, горками, каруселями и трапециями.
  
  Хотя крыши домов покрывал плотный слой снега, дорога была подчищенной и выметенной. Въезжая в центр города, он разминулся с бульдозером, который чистил дорогу опущенным скребком. На нем виднелась табличка: «Горнодобывающая Компания Хукахоронуи, акционерное общество с ограниченной ответственностью». Похоже управление Компании интересовалось муниципальными делами. Ему это понравилось.
  
  Он проехал дома, выстроенные вдоль обрыва, выходящие на реку; когда Бэллард был ребенком, это место называлось Большая Излучина, и именно здесь у них был оборудован бассейн. Магазин Петерсена находился в центре обрыва, хотя он и не совсем узнал его. Тогда это был одноэтажный домик с рифленой железной крышей, с широкими карнизами, защищающими от летнего солнца. На веранде обычно стояли кресла, и она была любимым местом сплетниц. Теперь здание превратилось в двухэтажный магазин с пристроенным фасадом и с большими, ярко освещенными зеркальными витринами. Веранды не было.
  
  Он подогнал «лендровер» на специальную стоянку для парковки и удивился полному отсутствию счетчиков. Солнце садилось за западные склоны долины, и его длинные тени уже крались по городу. Это был один из недостатков Хукахоронуи; на узкую долину, обращенную на север и юг, быстро спускались сумерки.
  
  На другой стороне улицы стояло еще не совсем достроенное здание с названием «Отель Д'Аршиак» – по имени соседней горы. Улица была весьма оживленной; легковые автомобили и контейнеровозы сновали мимо, и женщины с сумками для покупок спешили запастись провиантом до закрытия магазинов. В свое время магазин Петерсенов был единственным, но сейчас, не выходя из машины, Бэллард заметил еще три, не считая магазинчика-бензоколонки на углу. Светились огни в окнах старой школы, у которой появилось два новых крыла.
  
  Бэллард достал терновую дедовскую трость, лежавшую на заднем сиденье, и вышел из машины. Он перешел дорогу, направляясь к отелю и тяжело опираясь на трость, поскольку пока еще не наступал на левую ногу. Он прикинул, что Доббс, управляющий шахтой, наверняка, приютил бы его, но время было позднее, он не хотел причинять неудобства, поэтому приготовился провести ночь в отеле и познакомиться с персоналом шахты на следующее утро.
  
  У входа в отель на него налетел человек, задевший его плечом. Он и не подумал извиниться и проскочил к припаркованной неподалеку машине. Бэллард узнал его – это был Эрик Петерсен, средний из трех братьев Петерсенов. Последний раз он видел Эрика, когда тот был девятнадцатилетним долговязым и неуклюжим юношей; теперь он превратился в широкоплечего мускулистого мужчину. С годами его манеры не стали изысканней.
  
  Едва Бэллард развернулся, чтобы войти, как увидел пожилую женщину, изучающе смотревшую на него.
  
  – Да это же Йен Бэллард, – сказала она. – Йен?
  
  Йен попытался вспомнить ее. Как ее звали? Симпсон? Нет, не так.
  
  – Здравствуйте, миссис Сэмсон, – сказал он.
  
  – Йен Бэллард, – сказала она удивленно. – Ну и ну! Что ты здесь делаешь? Как твоя мама?
  
  – С ней все в порядке, – ответил он, и солгал: – Она просила передать Вам привет.
  
  Он верил, что такая светская ложь – во благо.
  
  – Это очень любезно с ее стороны, – приветливо сказала миссис Сэмсон. Она взмахнула рукой.
  
  – Как тебе наши края? Сильно изменились с тех пор, как ты уехал?
  
  – Никогда бы не подумал, что цивилизация посетит Два Пальца.
  
  – Это из-за шахты, разумеется, – сказала миссис Сэмсон. – Шахта принесла процветание. Ты знаешь, теперь у нас есть даже городской совет.
  
  – В самом деле, – вежливо согласился он. Он чуть покосился в сторону и увидел, как Эрик Петерсен замер, открывая дверцу машины, и уставился на него.
  
  – Да, в самом деле, – сказала миссис Сэмсон. – И меня сделали советником, представь себе! Кто бы мог подумать. Но что ты-то тут делаешь, Йен?
  
  – Для начала поселюсь в отеле.
  
  Он почувствовал, как Эрик Петерсен идет ему навстречу.
  
  – Йен Бэллард.
  
  Голос Петерсена был ровным и невыразительным. Бэллард обернулся, и миссис Сэмсон сказала:
  
  – Вы знакомы друг с другом? Это Эрик Петерс...
  
  Ее голос замер и взгляд стал настороженным, взгляд человека, допустившего промах в этикете.
  
  – Ну, конечно, вы знакомы, – медленно произнесла она.
  
  – Привет, Эрик.
  
  Петерсен усмехнулся.
  
  – И что же ты здесь делаешь?
  
  Не было смысла юлить. Бэллард ответил:
  
  – Я – новый директор горнодобывающей Компании.
  
  Какая-то искорка появилась в глазах Петерсена.
  
  – Ну, ну! – сказал он, с иронией и удивлением.
  
  – Так, значит, Бэлларды перестали прятаться. Что случилось, Йен? У вас не хватает больше фальшивых компаний?
  
  – Не совсем так, – ответил Бэллард. – У нас есть компьютер, который для нас их сочиняет. Как твои дела, Эрик?
  
  Петерсен перевел взгляд на палку, на которую опирался Бэллард.
  
  – Получше, чем твои. Повредил ногу? Ничего серьезного, надеюсь.
  
  Миссис Сэмсон наконец-то сообразила оставить их, после долгих и нудных объяснений.
  
  – Мы наверняка еще увидимся, – сказала она.
  
  Петерсен проводил ее взглядом.
  
  – Безмозглая старая перечница! Всех в совете довела до белого каления.
  
  – Ты тоже советник?
  
  Петерсен кивнул рассеянно – он думал о другом.
  
  – Я слышал, ты собираешься снять номер в гостинице?
  
  – Да, именно.
  
  Петерсен взял Бэлларда под руку.
  
  – Тогда позволь, я тебя представлю хозяину отеля.
  
  Когда они вошли в вестибюль, он сказал:
  
  – Джонни и я – владельцы половины отеля, так что мы наверняка подыщем приличный номер для такого старого друга, как ты.
  
  – А вы совсем неплохо устроились.
  
  Петерсен воровски ухмыльнулся.
  
  – Шахта приносит кое-какой доход, хоть и не чистое золото.
  
  Он остановился у стойки портье.
  
  – Джефф, это Йен Бэллард, старый друг. Мы же были друзьями, не правда ли, Йен?
  
  Он не дождался ответа Бэлларда.
  
  – Джефф Вестон управляет отелем, и он – владелец второй его половины. Мы никак не можем договориться, какая половина ему принадлежит, он считает, что та, которая с баром, и мы все время спорим.
  
  – Рад познакомиться, мистер Бэллард, – сказал Вестон.
  
  – Уверен, что Вы найдете хороший номер для мистера Бэлларда.
  
  Вестон пожал плечами.
  
  – Нет проблем.
  
  – Хорошо, – бодро сказал Петерсен. – Дайте мистеру Бэлларду лучший номер.
  
  Его глаза внезапно посуровели и голос стал жестким.
  
  – На сутки. А потом – все. Я не хочу обманывать, что тебе здесь рады, Бэллард. Не принимай болтовню миссис Сэмсон за чистую монету.
  
  Он резко повернулся на каблуках и устремился прочь, оставив Вестона с открытым ртом. Бэллард сказал беззлобно:
  
  – Эрик всегда был шутником. Я должен здесь расписаться, мистер Вестон?
  
  Вечером Бэллард писал письмо Майклу Макгиллу. Там среди прочего были и такие строки:
  
  «Я помню, ты говорил мне, что собираешься в этом году в Новую Зеландию. Почему бы тебе не заехать ко мне в гости? Я живу в городе Хукахоронуи на Южном острове, здесь чертовски много снега и для горных лыж место выглядит прекрасно. Тут многое изменилось с тех пор, как я был здесь в последний раз; цивилизация наступает и приносит неплохие результаты. Но это не так уж плохо, да и горы остались нетронутыми. Дай мне знать, как тебе нравится моя идея, – мне хотелось бы встретить тебя в аэропорту в Окленде».
  3
  
  Гаррисон отхлебнул воды из стакана и отставил его в сторону.
  
  – Мистер Бэллард, когда вы осознали угрозу обвала?
  
  – Только за несколько дней до катастрофы. На эту опасность обратил мое внимание мой друг, Майк Макгилл, который приехал навестить меня.
  
  Гаррисон сверился с документами.
  
  – Я знаю, что доктор Макгилл добровольно согласился выступить в роли свидетеля. Я думаю, что было бы лучше услышать показания от него самого. Вы можете пройти на место, мистер Бэллард, но учтите, Вас могут вызвать опять.
  
  – Да, сэр.
  
  Бэллард вернулся в зал.
  
  Рид сказал:
  
  – Не мог ли доктор Макгилл пройти вперед?
  
  Макгилл пошел к трибуне, неся под мышкой тонкий кожаный портфель. Он уселся, и Рид спросил:
  
  – Вас зовут Майкл Говард Макгилл?
  
  – Да, сэр; именно так.
  
  Гаррисон расслышал заокеанский акцент в голосе Макгилла.
  
  – Вы американец, доктор Макгилл?
  
  – Нет, сэр; я гражданин Канады.
  
  – Понятно. Это весьма благородно с вашей стороны – добровольно остаться и дать показания.
  
  Макгилл улыбнулся.
  
  – К вашим услугам, сэр. Мне надо быть в Крайстчерче в любом случае. Я отправляюсь в Антарктику в следующем месяце. Может быть, вы знаете, что рейсы «Операции Глубокого Замораживания» отправляются отсюда.
  
  Профессор Роландсон привстал.
  
  – Вы отправляетесь в Антарктику и Вас зовут Макгилл! Не тот ли вы доктор Макгилл, написавший статью о давлении и деформации на снеговых склонах, которая была опубликована в последнем номере «Антарктического журнала»?
  
  – Тот самый, сэр.
  
  Роландсон повернулся к Гаррисону.
  
  – Мне кажется, нам очень повезло, что доктор Макгилл среди нас. Я прочел многое из его работ и подтверждаю, что в роли свидетеля-эксперта он будет незаменим.
  
  – Да, разумеется.
  
  Гаррисон повел бровью.
  
  – Но, мне кажется, роль свидетеля-эксперта должна быть оговорена в протоколе.
  
  – Вы сообщите нам что-нибудь о себе, доктор Макгилл?
  
  – С удовольствием.
  
  Макгилл чуть помедлил, приводя мысли в порядок.
  
  – Я получил степень бакалавра физики в Университете Ванкувера, а потом работал два года в канадском Министерстве научных и промышленных изысканий (МНПИ) в Британской Колумбии. Оттуда я отправился в Соединенные Штаты, где получил степень магистра метеорологии в Колумбийском университете и доктора гляциологии в Калифорнийском институте технологии. Что касается практики, то я работал два сезона в Антарктике, год в Гренландии, в Лагере Сенчюри, два года на Аляске и только что завершил теоретические исследования в Швейцарии, которыми занимался год. В настоящее время работаю исследователем в Лаборатории изысканий и инженерии холодных регионов центра геологических наук Армии Соединенных Штатов.
  
  Воцарилась тишина, которую нарушил Гаррисон. Он нервно кашлянул.
  
  – Да, разумеется. Для краткости как бы вы назвали вашу нынешнюю должность?
  
  Макгилл усмехнулся.
  
  – Меня называли снежным человеком.
  
  Легкий смешок пронесся по залу, и губы Роландсона искривились в улыбке.
  
  – Надо сказать, что в мои обязанности входит практическое и теоретическое изучение снега и льда, которое помогает лучше понять движение этих субстанций, в частности, во время обвалов.
  
  – Я согласен с профессором Роландсоном, – сказал Гаррисон. – Нам в самом деле повезло с таким квалифицированным свидетелем, который сможет оценить события до, во время и после катастрофы. Что привело вас в Хукахоронуи, доктор Макгилл?
  
  – Я встретил Йена Бэлларда в Швейцарии, и мы сразу подружились. Он приехал в Новую Зеландию и пригласил меня навестить его. Он знал, что я буду в Новой Зеландии на пути в Антарктику, и предложил прилететь раньше, погостить у него. Он встретил меня в аэропорту Окленда, и мы отправились прямо в Хукахоронуи.
  
  Лайалл держал руку поднятой, и Гаррисон кивнул ему.
  
  – Как долго свидетель был знаком с мистером Бэллардом в Швейцарии?
  
  – Две недели.
  
  – Две недели! – повторил Лайалл. – Не кажется ли вам странным, что после случайного знакомства мистер Бэллард предпринимает такое долгое путешествие, включающее авиаперелет с Южного острова на Северный, только чтобы встретить вас в аэропорту?
  
  Гаррисон только открыл рот, чтобы возразить, как Макгилл, раздраженный, опередил его.
  
  – Вопрос некорректен, но я отвечу. Мистеру Бэлларду надо было участвовать на заседании правления его компании в Окленде, с которым совпал мой приезд.
  
  – Я тоже не понимаю сути этого вопроса, мистер Лайалл, – зловеще проговорил Гаррисон. – Вы удовлетворены ответом?
  
  – Да, сэр.
  
  – Расследование займет меньше времени, если не относящиеся к делу вопросы будут сведены до минимума, – холодно сказал Гаррисон. – Продолжайте, доктор Макгилл.
  
  В ложе прессы Дэн Эдвардс заметил:
  
  – Неспроста все это! Интересно, какие инструкции Петерсены дали Лайаллу...
  * * *
  
  За пятнадцать миль до Хукахоронуи они встретили застрявший в сугробе «фольксваген», с привязанными к открытому багажнику лыжами. В машине сидело двое растерявшихся от этой снежной осады американцев. Бэллард и Макгилл помогли вытащить «фольксваген» из сугроба и едва пресекли поток благодарностей от туристов Миллера и Ньюмена. Макгилл, посмотрев на их машину, заметил:
  
  – Не лучший транспорт для местных условий.
  
  – Кто же спорит, – согласился Ньюмен. – Здесь больше снега, чем в Монтане. Я этого совсем не ожидал.
  
  – Нынешний сезон – исключение, – сказал Макгилл, знавший метеосводки.
  
  Миллер спросил:
  
  – Как далеко до Хука...
  
  Он запнулся, но выговорил, делая паузы между слогами.
  
  – Хука-хоро-нуи?
  
  – Около пятнадцати миль, – сказал Бэллард. Он улыбнулся. – Вы не заблудитесь – дорога ведет туда.
  
  – Мы собираемся покататься на лыжах.
  
  Он усмехнулся, увидев, что Бэллард смотрит на привязанные к машине лыжи.
  
  – Впрочем, это и так ясно.
  
  – Вы можете застрять опять, – заметил Бэллард. – Это неизбежно. Поезжайте-ка лучше вперед, а мы – за вами, в случае чего – поможем выбраться.
  
  – Это так любезно с вашей стороны, – сказал Миллер. – Ловим вас на слове. Ваша тачка помощнее, чем эта.
  
  Им пришлось вытаскивать «фольксваген» еще раз пять, прежде чем они прибыли в Хукахоронуи. Застряв в пятый раз, Ньюмен сказал:
  
  – Спасибо вам, ребята, что вы нам так помогаете.
  
  Бэллард улыбнулся.
  
  – Вы бы сделали то же самое, я уверен, если в мы поменялись местами.
  
  Он показал рукой.
  
  – Вот и Ущелье – вход в долину. Как только вы его проедете, считайте, что вы дома, целые и невредимые.
  
  Они проехали за «фольксвагеном» до самого Ущелья и проследили за тем, как он спускается в долину, затем Бэллард остановил машину на обочине.
  
  – Ну, вот и приехали.
  
  Макгилл изучал представший его взору пейзаж взглядом профессионала. Его внимание привлек белый простор западного холма. Он слегка нахмурился, затем произнес:
  
  – Это и есть твоя шахта там, внизу, у подножия?
  
  – Она самая.
  
  – Знаешь что? Я ведь не спрашивал тебя, что ты там добываешь.
  
  – Золото, – ответил Бэллард. – Золото в небольших количествах.
  
  Он вынул пачку сигарет и предложил Макгиллу.
  
  – Мы давно знали, что там есть золото, – мой отец первым его обнаружил, но не было смысла рисковать, вкладывая капитал, пока цена на золото была зафиксирована на тридцати пяти долларах за унцию. А когда цена стала свободной, компания рискнула парой миллионов фунтов стерлингов, построив завод, который ты видишь там, внизу. Пока мы остаемся при своих интересах; то золото, что добывается, только окупает капиталовложения. Но в золотоносном пласте, который мы разрабатываем, добыча становится все богаче, и нам есть на что надеяться.
  
  Макгилл рассеянно кивнул. Он смотрел через боковое стекло на скалистые обрывы по обеим сторонам Ущелья.
  
  – Вам, наверное, трудно расчищать здесь все время дорогу?
  
  – Когда я жил здесь много лет назад, проблем вроде не было. Но теперь мы заключили договор. Город арендует кое-какую уборочную технику, принадлежащую компании.
  
  – Я проверил метеорологические сводки, – сказал Макгилл. – В этом году ожидаются сильные осадки, и по прогнозам их будет еще больше.
  
  – Хорошо для лыжников, – сказал Бэллард. – И плохо для шахты. Уже сейчас нелегко доставлять туда оборудование.
  
  Он завел двигатель.
  
  – Давай спустимся туда.
  
  Он проехал через город к офису шахты.
  
  – Заходи, познакомишься с руководством, – сказал он. Но потом передумал.
  
  – Послушай, я буду немного занят, наверное, в течение часа.
  
  Он улыбнулся.
  
  – Обнаружу, что они тут сделали состояние, пока меня не было. Я попрошу кого-нибудь подвезти тебя.
  
  – Это было бы здорово, – ответил Макгилл.
  
  Они вошли в здание офиса, и Бэллард открыл дверь.
  
  – Привет, Бетти. Мистер Доббс у себя?
  
  Бетти махнула рукой.
  
  – Он там с мистером Камероном.
  
  – Прекрасно. Пойдем, Майк.
  
  Он провел его в кабинет, где двое мужчин обсуждали план, разложенный на столе перед ними.
  
  – Здравствуйте, мистер Доббс, привет, Джо. Я хочу вас познакомить с моим другом, он поживет в Хука некоторое время, это Майк Макгилл. Это Гарри Доббс, управляющий шахты, и Джо Камерон, инженер шахты.
  
  Доббс был остролицым новозеландцем – судя по выражению его лица, стряпня его жены не шла ему на пользу. Камерон – широкоплечий американец, лет около шестидесяти, который отчаянно молодился. Они обменялись рукопожатиями, и Бэллард спросил:
  
  – Все в порядке?
  
  Камерон посмотрел на Доббса, а Доббс – на Камерона. Доббс произнес тонким голосом:
  
  – Ситуация продолжает ухудшаться.
  
  Камерон откашлялся.
  
  – Он имеет в виду, что у нас все еще масса проблем с этим чертовым снегом. Вчера в Ущелье застрял грузовик; пришлось послать два бульдозера, чтоб его вытащить.
  
  – Если мы не можем доставить необходимое оборудование, то добычу придется ограничить, – сказал Доббс.
  
  – Я не думаю, что мы получим прибыль в этом полугодии, – заметил Бэллард. – Вот и Майк говорит, что осадков будет больше, а уж кому знать, как не ему – он специалист по снегу.
  
  – Мое мнение – не истина в последней инстанции, – возразил Макгилл. – Известно, что я тоже ошибаюсь.
  
  Он посмотрел в окно.
  
  – Это вход в шахту?
  
  Камерон проследил за его взглядом.
  
  – Да, это главный вход. Многие думают, что у шахты – вертикальный ствол, но мы всего лишь ведем штольню вглубь горы. Внутри она идет вниз, разумеется, следуя за золотоносным пластом.
  
  – Это напоминает мне местечко в Британской Колумбии, которое называлось Грандюк.
  
  Макгилл метнул взгляд на Камерона.
  
  – Слышали о нем?
  
  Камерон покачал головой.
  
  – Никогда не слышал.
  
  Макгилл выглядел явно разочарованным.
  
  Доббс продолжал:
  
  – ... и проход Артура был блокирован вчера на двенадцать часов, а Хааст был закрыт еще во вторник. Я, правда, не слышал о проходе Льюиса.
  
  – Какое нам дело до всех этих проходов? – спросил Бэллард.
  
  – Наше оборудование подвозится из Крайстчерча, для этого совсем не нужно пересекать горы.
  
  – Это главные проходы через Южные Альпы, – сказал Доббс. – Если власти не смогут их разблокировать, что мы сможем сделать? Они бросят туда все машины, и никто и не подумает послать снегоочиститель на расчистку дороги в Хукахоронуи – это же тупик.
  
  – Нам придется сделать все, что в наших силах, мистер Доббс.
  
  Бэллард кивнул Макгиллу.
  
  – Давай разместим тебя, наконец, Майк.
  
  Макгилл слегка поклонился и сказал, ни к кому не обращаясь:
  
  – Рад был с вами познакомиться.
  
  – Нам надо как-нибудь собраться вместе, – сказал Камерон. Заходите как-нибудь ко мне на обед. Моя дочь превосходно готовит.
  
  Доббс ничего не сказал.
  
  Они вышли в холл офиса.
  
  – Бетти отведет тебя в дом. Спальня слева – твоя. Я не задержусь дольше часа.
  
  – Не спеши, – сказал Макгилл.
  
  Бэллард вернулся почти через три часа, к тому времени Макгилл успел распаковать вещи, прогуляться по городу, правда, совсем недолго, и возвратиться домой, чтобы срочно позвонить.
  
  Бэллард выглядел усталым и подавленным. Увидев Макгилла, он вздрогнул, словно от неприятного воспоминания.
  
  – О, черт! Я забыл предупредить миссис Эванс, что мы вернемся. Пожрать ничего нет.
  
  – Успокойся, – сказал Макгилл. – В духовке ты найдешь кое-что, а именно – тушеное мясо с овощами, фирменное антарктическое блюдо Макгилла, которое подается в лучших ресторанах к югу от шестидесятой широты. Мы хорошо поедим.
  
  Бэллард вздохнул с облегчением.
  
  – Я думал, придется есть в отеле. Там я не слишком популярен.
  
  Макгилл никак не отреагировал.
  
  – Только одну вещь я не смог для тебя найти – выпивку.
  
  Бэллард усмехнулся.
  
  – О чем ты говоришь.
  
  Они вошли в гостиную, и Макгилл сказал:
  
  – Я пользовался твоим телефоном. Надеюсь, ты не возражаешь.
  
  – Чувствуй себя как дома. – Бэллард открыл шкаф для посуды, достал бутылку и два бокала.
  
  – Ты получаешь припасы из Крайстчерча. Я понимаю, что место у тебя ограничено, но нельзя ли захватить и мою посылку?
  
  – Большую?
  
  Макгилл очертил в воздухе размеры посылки, и Бэллард ответил:
  
  – Всего-то? Сделаем.
  
  Он бросил взгляд на часы.
  
  – Тот грузовик, о котором говорил Камерон, выезжает с грузом из Крайстчерча. Я наверняка успею связаться с водителем, прежде чем он уедет.
  
  Он прошел по комнате и взял трубку.
  
  – Привет, Морин. Говорит Йен Бэллард. Можешь соединить меня с офисом в Крайстчерче?
  
  – Я немного прошелся по городу, – сказал Макгилл. – В основном он выглядит новым.
  
  – Он и есть новый. Когда я жил здесь, он был в десять раз меньше.
  
  – И прекрасно распланирован к тому же. Большая часть ведь собственность шахты?
  
  – В основном, да. Дома для супружеских пар, отдельные квартиры и клуб для холостяков. Мой дом тоже принадлежит шахте. Мой предшественник жил в одном из старых домов, но я предпочел этот. Мне нравится быть на виду.
  
  – Сколько человек работает на шахте?
  
  – Согласно последнему отчету, сто четыре – включая персонал офиса.
  
  – А сколько всего жителей?
  
  – Чуть больше восьмисот, мне кажется. Благодаря шахте эти края процветают.
  
  – Я приблизительно так и представлял, – сказал Макгилл.
  
  Бэллард услышал в трубке электронный голос и сказал:
  
  – Это Йен Бэллард с шахты. Сэм Джефрис еще не уехал? Дайте мне его, хорошо?
  
  Затем – пауза.
  
  – Сэм, доктор Макгилл хочет поговорить с тобой, не клади трубку.
  
  Макгилл подошел к телефону.
  
  – Это Макгилл. Вы знаете, где находится Главный штаб «Операция Глубокой Заморозки»? Да... около аэропорта Хэрвуд. Вы пройдете в здание штаба и разыщете главного старшину Финнея... попросите его передать посылку для меня... Макгилл. Правильно.
  
  – Для чего все это? – спросил Бэллард.
  
  Макгилл взял из рук Бэлларда бокал.
  
  – Я всего лишь думал чем-то занять себя, пока я здесь.
  
  Он сменил тему.
  
  – Что с твоим Доббсом? Он как будто лимон проглотил.
  
  Бэллард устало улыбнулся и опустился в кресло.
  
  – Он ищет повода для ссоры. Он рассчитывал, что его введут в правление директоров и предложат мою работу, вместо этого он получил меня. Да плюс ко всему меня зовут Бэллард.
  
  – Какое это имеет значение?
  
  – Ты разве не знаешь? Если ты копнешь поглубже прошлое, то узнаешь, что шахта целиком принадлежала семье Бэллардов.
  
  Макгилл чуть было не сплюнул в свой бокал.
  
  – Тьфу, да черт меня побери! Оказывается, я дружу с капиталистами – плутократами, и никогда не знал об этом. Это называется «непотизм». Ничего удивительного, что Доббс такой язвительный.
  
  – Если это и «непотизм», то пользы он мне не приносит, – ответил Бэллард.
  
  Какое-то раздражение слышалось в его тоне.
  
  – Я не получаю ни пенни кроме своей директорской зарплаты.
  
  – У тебя нет акций компании?
  
  – Ни этой, ни любой другой компании Бэллардов, но расскажи-ка это Доббсону, он не поверит. Я даже и не пытался.
  
  Макгилл участливо спросил:
  
  – А в чем дело, Йен? К твоей семье родственники плохо относятся?
  
  – Не совсем так. – Бэллард встал, чтобы наполнить еще раз бокал.
  
  – У меня есть дед – эгоист, старое чудовище, а отец не хотел ему подчиняться. Отец послал старика ко всем чертям, и он никак не может это забыть.
  
  – Дети платят за грехи отцов, – задумчиво произнес Макгилл. – И все-таки на работу тебя взяла компания Бэллардов. В этом, должно быть, что-то есть.
  
  – Они платят мне не больше, чем я заслуживаю, – знают цену деньгам.
  
  Бэллард вздохнул.
  
  – Но, Боже, я могу управлять компанией лучше, чем ей управляют сейчас.
  
  Он взболтал бокал.
  
  – Я не имею в виду эту шахту, это ничтожное мелкое предприятие.
  
  – Ты называешь компанию с оборотом в два миллиона фунтов ничтожным предприятием! – изумился Макгилл.
  
  – Я как-то проверил их. Бэлларды контролируют компании с капиталом в двести двадцать миллионов фунтов. Доля акций, принадлежащих Бэллардам, равняется сорока двум миллионам фунтов. Правда, это было несколько лет назад.
  
  – Боже! – нечаянно вырвалось у Макгилла.
  
  – Надо мной висят три прожорливых старых хищника, которые называют себя моими дядюшками, а также полдюжины кузенов той же породы. Их интересует только добыча, а когда ее нет, им совершенно наплевать на производство. Они – асы по части заглатывания конкурентов и сдирания имущества с банкротов, они выдавливают все до единого пенни, пока жертва не кричит от боли. Возьми хоть эту шахту. Там, в Окленде, надо мной поставлен банковский контролер, который о каждом моем шаге сообщает в Лондон, и я не могу подписать чек больше чем на тысячу долларов без его ведома. А ведь я считаюсь директором.
  
  Он тяжело дышал.
  
  – Когда я приехал, то сразу же спустился в шахту и той же ночью молился, чтобы нас не посетил горный инспектор до того, как я успею поправить дела.
  
  – Там был непорядок?
  
  Бэллард пожал плечами.
  
  – Фишер, последний директор, был старым кретином. Вряд ли у него были преступные намерения, но халатность в сочетании со скупостью привела к такой ситуации, что компания могла бы иметь очень серьезные неприятности. У меня есть управляющий шахтой, который неспособен принимать решения, но хочет все время меня контролировать, и есть инженер шахты, более или менее приличный. Да, с Камероном, я полагаю, все в порядке, но он стар и многого боится.
  
  – Словом, у тебя куча неприятностей, – отметил Макгилл.
  
  Бэллард фыркнул.
  
  – Ты не знаешь и половины. Я еще ничего не сказал о профсоюзах, о том, как ко мне относятся некоторые в городе.
  
  – Похоже, ты действительно отрабатываешь свое жалованье. Но какого черта ты держишься за компанию Бэллардов, если так себя чувствуешь?
  
  – О, я не знаю, наверное, какие-то остатки семейной чести, – устало ответил Бэллард. – Кроме того, дед оплачивал мое образование, а учился я довольно долго. Я считаю, что чем-то ему обязан.
  
  Макгилл заметил, что Бэллард устал и огорчен, поэтому решил переменить тему.
  
  – Давай есть, и я расскажу тебе о снежных червях на Аляске.
  
  И он приступил к невероятнейшей истории.
  4
  
  Следующее утро выдалось ярким и солнечным, снегопад прекратился, оставив мир чистым и свежим. Когда Бэллард, невыспавшийся и со слипающимися глазами, наконец поднялся, то увидел на кухне миссис Эванс, готовившую завтрак. Она принялась ворчать.
  
  – Вам следовало бы предупредить меня, когда вы вернетесь. Я случайно узнала вчера вечером от Бетти Харгривс.
  
  – Прошу прощения, – сказал он. – Я забыл. Вы готовите на троих?
  
  Миссис Эванс обычно завтракала вместе с ним; все было очень демократично.
  
  – На троих. Ваш друг уже вышел, но обещал вернуться к завтраку.
  
  Бэллард, взглянув на часы, обнаружил, что спал на час больше обычного.
  
  – Дайте мне десять минут.
  
  Приняв душ и одевшись, он почувствовал себя лучше, в гостиной он обнаружил Макгилла, который потрошил большую посылку.
  
  – Доставили, – сказал Макгилл. – Твой грузовик все-таки проехал.
  
  Бэллард посмотрел на сверток внутри; это был рюкзак, в котором не было ничего, кроме секций алюминиевых трубок, каждая в отдельном холщовом карманчике.
  
  – Что это?
  
  – Мои профессиональные орудия, – сказал Макгилл.
  
  Миссис Эванс пригласила их к столу, и он добавил:
  
  – Давайте поедим, я проголодался.
  
  Бэллард вяло глотал завтрак, пока Макгилл расправлялся с полной тарелкой с яичницей и беконом, и обрадовал миссис Эванс, попросив добавки. Когда она вышла из комнаты, он сказал:
  
  – Ты спрашивал меня насчет горных лыж здесь; по-моему, лучшего времени, чем сейчас, не найти. Как твоя нога?
  
  Бэллард покачал головой.
  
  – Нога в порядке, но извини, Майк, не сегодня. Я на службе.
  
  – Пойдем, старина.
  
  Что-то в интонации Макгилла заставило Бэлларда внимательно посмотреть на него. Лицо Макгилла было серьезно.
  
  – Пойдем, посмотришь, чем я буду заниматься. Мне нужен независимый свидетель.
  
  – Свидетель чего?
  
  – Чего бы я ни обнаружил.
  
  – И что же это такое?
  
  – Откуда я знаю, пока не нашел?
  
  Он смотрел на Бэлларда.
  
  – Я говорю серьезно, Йен. Ты знаешь, кто я по профессии. Я собираюсь провести профессиональное расследование. Ты – главный человек на шахте, лучшего свидетеля и пожелать нельзя. У тебя есть власть.
  
  – Ради Бога, – вскричал Бэллард. – Власть на что?
  
  – Закрыть шахту, если понадобится, но это зависит от того, что я найду, понимаешь?
  
  Увидев, как Бэллард приоткрыл рот, Макгилл сказал:
  
  – Вчера я просто не поверил своим глазам. Все выглядит так, будто катастрофа вот-вот произойдет, и я чертовски скверно спал. Я не успокоюсь, пока не посмотрю.
  
  – Где?
  
  Макгилл поднялся и подошел к окну.
  
  – Посмотри.
  
  Он показал на крутой склон над шахтой.
  
  – Там, наверху.
  
  Бэллард взглянул на длинный изгиб склона, ослепительно белый в солнечном свете.
  
  – Ты думаешь...
  
  Его голос постепенно стих.
  
  – Я не думаю ничего, пока не получу доказательства – так или иначе, – сухо сказал Макгилл. – Я ученый, а не ясновидящий.
  
  Он предупреждающе покачал головой, когда миссис Эванс вошла с новой порцией яичницы с беконом.
  
  – Давай дозавтракаем.
  
  Когда они поели, Макгилл сказал:
  
  – Надеюсь, ты найдешь мне пару лыж.
  
  Бэллард кивнул, все еще размышляя о словах Макгилла. А тот уже поглощал вторую порцию.
  
  – Потом мы пойдем на лыжах, – мягко сказал он.
  
  Через два часа они были на высоте почти трех тысяч футов над шахтой и на полпути к вершине холма. Бэллард что-то сказал, Макгилл посоветовал ему беречь дыхание для подъема. Они остановились, Макгилл снял с плеча рюкзак, высвободил лыжную палку и воткнул ее в снег.
  
  Затем он снял лыжи и укрепил их вертикально в снегу, повыше на склоне.
  
  – Еще одна мера предосторожности, – охотно объяснил он. – Если произойдет обвал, то лыжи покажут, что нас снесло. И по той же причине не снимай свой шнур Эртеля.
  
  Бэллард оперся на палки.
  
  – После того, как ты рассказывал про обвалы последний раз, я-таки попал в один из них.
  
  Макгилл усмехнулся.
  
  – Не преувеличивай. То был не обвал, а тоненький ручеек – всего на сто футов.
  
  Он показал на подножие горы.
  
  – Если эта махина двинется, будет совсем по-другому.
  
  Бэллард почувствовал тревогу.
  
  – Ты и в самом деле ожидаешь обвала?
  
  Макгилл покачал головой.
  
  – Не сейчас.
  
  Он нагнулся к рюкзаку.
  
  – Я собираюсь легонько простучать поверхность, а ты мне поможешь. Сними лыжи.
  
  Он стал вынимать алюминиевые трубки и собирать из них какое-то диковинное сооружение.
  
  – Это пенетрометр – усовершенствованная модель Хэфели. Что-то вроде карманного копера – он измеряет сопротивление снега. Он также измеряет и температуру снега с интервалами в десять сантиметров. Вся информация о снежном покрове.
  
  Бэллард помог ему установить прибор, хотя подозревал, что Макгилл прекрасно бы справился с работой и без него. Прибор состоял из небольшого груза, скользящего вниз по узкому стержню на определенное расстояние и ударявшего по концу алюминиевой трубки, загоняя ее таким образом в снег. Каждый раз, когда груз скользил вниз, Макгилл определял глубину проникновения и делал отметку в тетради.
  
  Они простукивали снег с помощью груза, удлинняя трубку, и наконец достигли дна на расстоянии 158 сантиметров – около пяти футов.
  
  – Там где-то посередине – очень твердый слой, – сказал Макгилл, вынимая из рюкзака электрический штепсель. Один конец он присоединил к верхней части трубки, другой – к коробке с циферблатом. – Запиши температурные показания; всего будет 15 отметок.
  
  Бэллард сделал последнюю отметку и спросил:
  
  – И как мы это вытащим?
  
  – У нас есть штатив, миниатюрный блок и другое снаряжение.
  
  Макгилл усмехнулся.
  
  – По-моему, они содрали эту систему с нефтяной вышки.
  
  Он установил штатив и начал вытаскивать трубки. Он осторожно отсоединил первую секцию, достал нож и стал нарезать кусочками лед в трубке. Макгилл положил трубки со снеговой начинкой обратно в рюкзак.
  
  – Дома мы их исследуем.
  
  Бэллард присел на корточки и оглядел долину.
  
  – А что теперь?
  
  – Теперь повторим процедуру еще, и еще, и еще раз по диагонали вдоль склона. Я бы хотел сделать больше, но это – все трубки, которые у меня есть.
  
  Они только что закончили четвертую пробу, изрядно подустав, когда Макгилл посмотрел на вершину склона.
  
  – У нас есть компаньоны.
  
  Бэллард, повернув голову, увидел трех лыжников, спускавшихся траверсами по направлению к ним. Первый из них двигался быстро, и вскоре притормозил рядом классным поворотом упором, засыпав их снегом. Когда он поднял темно-синие защитные очки, Бэллард узнал Чарли Петерсена.
  
  Петерсен смотрел на Бэлларда с некоторым удивлением.
  
  – Ах, это ты! Эрик говорил мне, что ты вернулся, но я пока тебя не видел.
  
  – Привет, Чарли.
  
  Тем временем подъехали два других лыжника и затормозили более спокойно – это были двое американцев, Миллер и Ньюмен. Чарли спросил:
  
  – Как вы сюда попали?
  
  Бэллард и Макгилл переглянулись, и Бэллард, не говоря ни слова, показал на лыжи. Чарли фыркнул.
  
  – Помнится, ты боялся упасть с биллиардного стола.
  
  Он взглянул с интересом на разобранный пенетрометр.
  
  – Что вы делаете?
  
  Макгилл ответил:
  
  – Смотрим на снег.
  
  Чарли протянул лыжную палку.
  
  – Это что за штука?
  
  – Прибор для определения сопротивления снега.
  
  Чарли насмешливо посмотрел на Бэлларда.
  
  – С каких пор ты начал интересоваться снегом? Твоя мамочка вряд ли подпустила бы тебя к этому занятию, боялась бы, что простудишься.
  
  Бэллард миролюбиво ответил:
  
  – С тех пор я стал многим интересоваться, Чарли.
  
  Тот громко расхохотался.
  
  – Да? Держу пари, девочки от тебя без ума.
  
  Ньюмен резко сказал:
  
  – Пойдем.
  
  – Нет, погоди минутку, – сказал Чарли. – Мне интересно. Так что вы делаете с этой штуковиной?
  
  Макгилл выпрямился.
  
  – Я проверяю давление снега на этот склон.
  
  – Этот склон в порядке.
  
  – Разве раньше у вас было столько снега?
  
  – Зимой всегда есть снег.
  
  – Но не в таком количестве.
  
  Чарли посмотрел на Миллера и Ньюмена и подмигнул им.
  
  – Снег радует лыжников...
  
  Он потер подбородок.
  
  – Только зачем его измерять?
  
  Макгилл нагнулся, чтобы завязать ремень.
  
  – Есть причина.
  
  Чарли Петерсен перестал ухмыляться.
  
  – Какая причина? – спросил он серьезно.
  
  – Мало ли, – терпеливо ответил Макгилл.
  
  – Забавно! – сказал Чарли. – Очень забавно! Сколько вы здесь намереваетесь пробыть?
  
  – Сколько понадобится.
  
  – А точнее?
  
  Бэллард шагнул вперед.
  
  – Это пока все, что мы можем тебе сказать, Чарли.
  
  Чарли добродушно ухмыльнулся.
  
  – А ты стал чертовски колючим. Раньше ты не был таким дерзким.
  
  Бэллард улыбнулся.
  
  – Может быть, я изменился, Чарли.
  
  – Я не думаю, – сказал тот. – Такие, как ты, не меняются.
  
  – Не скажи.
  
  Ньюмен сказал:
  
  – Прекрати, Чарли. Я не знаю, что ты имеешь против этого парня, да мне наплевать. Я знаю только, что он помог нам вчера. В любом случае, здесь не место для выяснения отношений.
  
  – Я тоже так считаю, – согласился Бэллард.
  
  Чарли повернулся к Ньюмену.
  
  – Слышал? Он не изменился.
  
  Он развернулся и показал вниз, на склон.
  
  – Хорошо. Мы спустимся на треверсах, для начала. На этом склоне удобно осваивать повороты упором.
  
  Миллер подтвердил:
  
  – Он смотрится неплохо.
  
  – Подожди минутку, – резко сказал Макгилл. – Я бы не стал этого делать.
  
  Чарли повернул голову.
  
  – Но почему?
  
  – Это может быть опасно.
  
  – Переходить улицу тоже опасно, – презрительно сказал он. И кивнул Миллеру: – Пойдем.
  
  Миллер надел защитные очки.
  
  – Пошли.
  
  – Подожди, – сказал Ньюмен. Он посмотрел на пенетрометр. – Может, этот парень нашел здесь что-то.
  
  – И черт с ним, – ответил Чарли и взял старт.
  
  Миллер молча последовал за ним. Ньюмен посмотрел на Бэлларда, потом выразительно пожал плечами и поехал вдогонку за обоими.
  
  Макгилл и Бэллард смотрели, как они спускались. Впереди Чарли, который выпендривался как мог, Миллер, чувствовавший себя довольно неуверенно, и Ньюмен – аккуратный и точный в движениях. Они наблюдали, пока те не спустились до самой долины.
  
  Все было в порядке.
  
  – Что за выскочка? – спросил Макгилл.
  
  – Чарли Петерсен. Он сейчас работает лыжным инструктором.
  
  – Похоже, он тебя знает. – Макгилл посмотрел по сторонам. – И твою семью.
  
  – Да, – безучастно произнес Бэллард.
  
  – Я все время забываю, что ты здесь вырос. Бэллард потер щеку.
  
  – Ты мне должен помочь. Я хочу найти кого-нибудь в долине, кто жил здесь долгое время, чья семья долго жила здесь. Мне нужна информация.
  
  Бэллард задумался на мгновение, потом улыбнулся и показал лыжной палкой.
  
  – Видишь скалу там, внизу? Это Камакамару, и в доме с другой ее стороны живет человек по имени Тури Бак. Мне следовало бы повидаться с ним раньше, но я был чертовски занят.
  
  Макгилл повесил свой рюкзак на столб перед домом Тури Бака.
  
  – Лучше не брать это с собой. Лед будет таять.
  
  Бэллард постучал в дверь, которую открыла девочка лет четырнадцати, маори с доброй улыбкой.
  
  – Я к Тури Баку.
  
  – Подождите минутку, – сказала она, затем исчезла, и он услышал в глубине дома ее голос:
  
  – Дедушка, там к тебе кто-то пришел.
  
  Вскоре появился Тури. Бэллард почти не узнал его: волосы Тури стали пепельно-седыми, а лицо избороздили морщины, словно холм в засушливую погоду. Его карие глаза смотрели не мигая, когда он спросил:
  
  – Чем могу служить?
  
  – Ничего серьезного, Тури, – сказал Бэллард. – Разве ты меня не помнишь?
  
  Тури шагнул вперед, выйдя из дверей на свет. Он нахмурился и сказал неуверенно:
  
  – Я не... мое зрение сейчас не такое, как... Йен?
  
  – Не так уж плохо у тебя со зрением, – сказал Бэллард.
  
  – Йен! – в восторге воскликнул Тури. – Я слышал, что ты вернулся, мог зайти ко мне раньше. Я думал, ты забыл меня.
  
  – Работа, Тури, работа прежде всего – ты меня учил этому. Это мой друг, Майк Макгилл.
  
  Тури просто сиял от радости.
  
  – Что ж, входите, входите.
  
  Он повел их в дом, в комнату, которая была знакома Бэлларду.
  
  Над огромным камином из грубого камня висела голова оленя-вапити с ветвистыми рогами, и под ней весело потрескивали поленья. На стенах были развешаны резные деревянные гравюры, инкрустированные раковинами пайя, которые радужно переливались. Нефритовый мере – военный топор маори – также все еще красовался там, вместе с тростью уакапапа, предметом гордости Тури, его самой ценной реликвией, украшенной изящной резьбой. Это был трофей предков.
  
  Бэллард огляделся.
  
  – Ничего не изменилось.
  
  – Пожалуй, – согласился Тури.
  
  Бэллард кивнул на окно.
  
  – А в долине все по-другому, я сперва ее не узнал.
  
  Тури вздохнул.
  
  – Да, там все не так, как раньше. Но ты-то где был, Йен?
  
  – Где я только не был. Поездил по всему миру.
  
  – Садись, – сказал Тури. – Рассказывай.
  
  – Сперва ты расскажи о себе. Эта очаровательная юная леди назвала тебя дедушкой?
  
  – У меня пятеро внуков, – Тури расправил плечи. – Все мои сыновья уже женаты. Обе мои дочери – уже матери.
  
  – Таухаки, – сказал Бэллард. – Как там Таухаки? – Он был другом детства Йена, да и позднее, когда он вырос, они продолжали дружить.
  
  – У него все в порядке, – ответил Тури. – Он учился в университете Отаго и получил ученую степень.
  
  – В какой области?
  
  Тури засмеялся.
  
  – В экономике. Представь себе маори, который разбирается в экономике. Он служит в Министерстве финансов в Окленде. Я не так часто с ним вижусь.
  
  – Скажешь мне его адрес. Я навещу его, когда буду в следующий раз в Окленде.
  
  Бэллард заметил, что Тури с интересом рассматривает Макгилла.
  
  – Это Майк, он очень интересуется снегом. Он настолько им интересуется, что собирается в Антарктику.
  
  Печальная улыбка появилась на лице Тури.
  
  – Тогда здесь для тебя кое-что найдется, Майк. У нас много снега; таких снегопадов я не припомню с 1943 года.
  
  – Я так и предполагал.
  
  Бэллард подошел к окну. На другой стороне долины ветви кедров тяжело поникли под тяжестью снега. Он обернулся и спросил:
  
  – Что случилось с деревьями на западном склоне, Тури?
  
  – Над шахтой?
  
  – Да, – подтвердил Бэллард. – На том склоне, где деревьев не осталось.
  
  Макгилл насторожился.
  
  – Так этот склон был покрыт лесом?
  
  Тури кивнул, затем пожал плечами.
  
  – Когда они строили шахту, понадобились материалы для стройки. Из кахикатейи выходит неплохое оборудование для шахт.
  
  Он взглянул вверх.
  
  – Этим участком владеют Петерсены; они хорошо на нем заработали.
  
  – Не сомневаюсь, – сказал Бэллард.
  
  – Лучше бы твоя мать не продавала им эту землю.
  
  Тури стиснул руки.
  
  – Потом они выкорчевали все пни и решили использовать землю для заготовки сена. Там, в речных низинах они пасут скот; херфордширских быков – на мясо и несколько молочных коров. Это ведь становится сейчас выгодным делом, когда город растет.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Разве никто не сообразил, что может случиться, когда выпадет снег.
  
  – Да, конечно, – ответил Тури. – Я подумал об этом.
  
  – И ничего не сказал? Не возражал, когда они начали строить здания для шахты? Когда они выстроили поселок для рабочих?
  
  – Я возражал. Я протестовал как мог. Но Петерсенам наплевать. Кто станет слушать старика?
  
  Его губы скривились.
  
  – Особенно с коричневой кожей.
  
  Бэллард фыркнул и посмотрел на Макгилла, который медленно произнес:
  
  – Тупые подонки! Тупые, жадные подонки!
  
  Он осмотрел комнату и его взгляд остановился на Тури.
  
  – Когда Вы приехали в долину, мистер Бак?
  
  – Меня зовут Тури, и я здесь родился.
  
  Он улыбнулся.
  
  – В 1900-м, в первый день Нового года. Я – ровесник века.
  
  – Кто построил этот дом?
  
  – Мой отец построил его примерно в 1880-х, так вроде. Он был построен на месте дома моего деда.
  
  – А тот когда построили?
  
  Тури пожал плечами.
  
  – Я не знаю. Мой народ живет здесь давно.
  
  Макгилл кивнул.
  
  – Ваш отец объяснял когда-нибудь, почему он строил на том же месте? Под этой большой скалой?
  
  Тури ответил уклончиво:
  
  – Он говорил, что каждый, кто строит в Хукахоронуи, должен принять меры предосторожности.
  
  – Он знал, что говорил.
  
  Макгилл повернулся к Бэлларду.
  
  – Я хотел бы как можно скорее проверить тут пробы снега. И мне хотелось бы еще раз поговорить с Вами, Тури, если можно?
  
  – Вы оба должны зайти еще раз. Приходите поужинать и поиграть с моими двумя внучатами.
  
  Пока Тури провожал их до дверей. Бэллард сказал:
  
  – Тебе не слишком по душе эта шахта, не правда ли, Тури?
  
  – Слишком много перемен, – сказал он, и сделал кислую мину. – Теперь у нас есть супермаркет.
  
  – Ты знаешь, я теперь во главе шахты – и мне она тоже не очень-то нравится. Но, похоже, по другим причинам. Тури, будут еще перемены, но они тебе, я думаю, понравятся.
  
  Тури похлопал его по плечу.
  
  – Хи тамарики коу? Ты теперь мужчина, Йен; настоящий мужчина.
  
  – Да, – сказал Бэллард. – Я вырос. Спасибо, Тури.
  
  Тури смотрел, как они надевали лыжи, и, когда они двинулись по склону, удаляясь от дома, помахал рукой и крикнул:
  
  – Хэре ра!
  
  Бэллард посмотрел через плечо назад.
  
  – Хэре ра!
  
  Они поехали назад к шахте.
  
  Послеполуденное солнце прибивалось сквозь окна зала, отражая разноцветные лучи от витражей. Пятна света лежали на столах; графин с водой перед Бэллардом казался красным.
  
  Дэн Эдвардс чуть ослабил галстук, мечтая о холодном пиве.
  
  – Скоро они сделают перерыв, – сказал он Дэлвуду. – Лучше бы старине Гаррисону поторапливаться. Весь этот треп о снеге совсем не охлаждает.
  
  Гаррисон налил себе в стакан воды и сделал глоток. Поставив стакан, он произнес:
  
  – Значит, Вы взяли пробы снежного покрова на западном склоне в присутствии мистера Бэлларда. Что же Вы обнаружили?
  
  Макгилл расстегнул кожаную сумку и вытащил стопку бумаг.
  
  – Я написал подробный доклад о событиях, произошедших в Хукахоронуи – с технической точки зрения, разумеется. Я предоставляю этот доклад комиссии.
  
  Он вручил доклад Риду, который передал его Гаррисону.
  
  – Часть первая содержит результаты первых проб снежного профиля, которые были представлены руководству шахты, а затем – муниципальным властям Хукахоронуи.
  
  Гаррисон бегло пролистал страницы, нахмурился и передал их профессору Роландсону. Они недолго, шепотом совещались, потом Гаррисон произнес:
  
  – Все это прекрасно, доктор Макгилл; но ваш доклад представляется узкоспециальным и содержит математические формулы, недоступные пониманию большинства сидящих здесь. Поскольку это открытое слушание дела, не могли бы Вы сообщить результаты Ваших исследований на языке, который понимали бы другие кроме Вас и профессора Роландсона?
  
  – Разумеется, – сказал Макгилл. – Конечно, я так и рассказывал жителям Хукахоронуи.
  
  – Пожалуйста, приступайте. Учтите, что вам могут задавать вопросы, в частности, профессор Роландсон.
  
  Макгилл сложил руки перед собой.
  
  – Снег – не только вещество, но и процесс, который находится в непрерывном движении. Снежинка, падая на землю, становится частью всего снежного покрова. Это шестигранный кристалл, не очень устойчивый, и с него начинается процесс сублимации – нечто вроде выпаривания. Постепенно кристалл превращается в маленькое круглое ядрышко. Это называется деструктивным метаморфизмом и приводит к высокой плотности, поскольку весь воздух как бы «выдавливается» наружу. В то же время, из-за процесса испарения, в снежной массе почти не остается воды и, благодаря низкой температуре, отдельные ядрышки скапливаются вместе.
  
  – Это не очень прочное образование, не правда ли? – спросил Роландсон.
  
  – Не прочное, если сравнивать с другими веществами.
  
  Роландсон кивнул, и Макгилл продолжил.
  
  – Следует принять во внимание температуру снежного покрова. Она непостоянна – нижняя часть теплее верхней и образует таким образом температурную кривую на графике. Если Вы посмотрите на график номер один, то увидите температурную кривую первых пяти проб.
  
  Роландсон пролистал страницы.
  
  – Если она отклоняется, то ненамного – не больше, чем на два градуса.
  
  – Достаточно для следующего этапа этого процесса. В снежном покрове все еще достаточно воздуха – относительно теплый воздух начинает подниматься со дна, вызывая одновременное испарение воды. Она оседает на более холодных ядрышках сверху. Так развивается строительный процесс, называемый конструктивным метаморфизмом, и начинает формироваться новый кристалл – кристалл в форме чашки.
  
  – Не могли бы Вы описать этот кристалл, доктор Макгилл?
  
  – Он имеет форму конуса с углублением в тупой части – как чашка.
  
  – И каких же размеров этот «чашечный» кристалл?
  
  – Хорошо развитый кристалл может достигать половины дюйма[1] в длину, но обычно большинство из них – не больше четверти дюйма.[2]
  
  Макгилл остановился и, поскольку Роландсон ничего не сказал, добавил: – График номер два дает показания пенетрометра, то есть сопротивление снега различным давлениям.
  
  Роландсон внимательно рассматривал схему.
  
  – Это сопротивление измеряется в тоннах на квадратный фут?
  
  – Да, сэр.
  
  – Но график прерывается на середине на всех пяти пробах.
  
  – Да, сэр, это слой инея на поверхности. Гаррисон вмешался:
  
  – Если он не на поверхности, как Вы можете говорить, что это иней на поверхности?
  
  – Он был на поверхности. Когда снежная поверхность холоднее, чем воздух над ней, тогда процесс испарения воды проходит интенсивнее – что-то вроде конденсации наверху бокала с холодным пивом.
  
  В ложе прессы Дэн Эдвардс тяжело вздохнул и облизнул губы.
  
  – В этом случае следует представить, что это происходило ясной безоблачной ночью, когда была возможна значительная радиация. Тогда иней, или наледь, будут образовываться на поверхности, создавая широкие пластинки тонкого льда.
  
  Снова Гаррисон попытался возразить.
  
  – Но этот разрыв в графике, как его назвал профессор Роландсон, отражает то, что было не на поверхности.
  
  – Да, – согласился Макгилл. – Обычно он исчезает под утренним солнцем. В этом случае я могу выдвинуть гипотезу, что тучи собрались перед самым рассветом и снова начался очень сильный снегопад. Он накрыл и тем самым сохранил слой наледи.
  
  – И что дальше? – поинтересовался Роландсон.
  
  – А дальше могло произойти несколько вещей. Этот слой достаточно тверд, как Вы можете судить по показаниям пенетрометра. К тому же он достаточно гладкий и мог образовать скользящую поверхность для снега, что находится над ним.
  
  Макгилл вытянул второй палец.
  
  – Во-вторых, слой наледи образован из спаянных вместе широких пластинок льда, то есть он относительно воздухонепроницаем. Это значит, что наиболее вероятное место для формирования «чашечных» кристаллов будет как раз под слоем наледи.
  
  – Вы все подчеркиваете роль «чашечных» кристаллов. Чем именно они опасны?
  
  – Они опасны своей круглой формой, а также тем, что связь между одним кристаллом и другим очень непрочна.
  
  Макгилл почесал затылок.
  
  – В качестве очень глубокой аналогии могу привести пример. Ходить по полу, устланному катающимися биллиардными шарами, человеку было бы очень трудно. Это именно такая нестабильность.
  
  – Есть ли свидетельства о возникновении таких кристаллов?
  
  – Они начали формироваться в пробе первой, взятой на самой вершине склона. У меня есть основания предполагать, что этот процесс будет продолжаться и приведет к полной нестабильности.
  
  – Продолжайте, доктор Макгилл.
  
  Макгилл вытянул третий палец.
  
  – В-третьих, прогноз погоды предвещает сильные снегопады, а, значит, увеличение давления на этом склоне.
  
  Он опустил руку.
  
  – По этим причинам я пришел к выводу, что снежный покров на западном склоне долины Хукахоронуи был относительно нестабильным и, таким образом, создавал потенциальную угрозу обвала. Именно так я и информировал управление шахты.
  
  – Вы имеете в виду мистера Бэлларда? – спросил Гаррисон.
  
  – На встрече присутствовали мистер Бэллард, мистер Доббс, управляющий шахтой, мистер Камерон, инженер шахты, мистер Квентин, представитель профсоюза.
  
  – И Вы находились там на протяжении всей встречи?
  
  – Да, сэр.
  
  – Тогда, мне кажется, мы можем рассматривать ваше свидетельство как информацию о том, что произошло на этой встрече, предмете нашего дальнейшего расследования. Однако пора завершить сегодняшнее заседание. Мы соберемся здесь в десять утра, и Вы, доктор Макгилл, снова будете свидетелем. Слушание заканчивается.
  
  Участники расследования хлынули на мостовую улицы Армаг и начали рассеиваться. Дэн Эдвардс, немедленно устремившийся на поиски пива, остановился, когда Дэлвуд спросил:
  
  – Кто эта высокая рыженькая, которая беседует с Бэллардом? Девушка с собакой.
  
  Эдвардс вытянул шею.
  
  – Боже мой! Да что там теперь происходит, черт возьми?
  
  – Кто она?
  
  – Лиз Петерсен, сестра Чарли и Эрика.
  
  Дэлвуд смотрел, как Бэллард ласкает сенбернара и дружелюбно улыбается девушке.
  
  – Похоже, они в хороших отношениях.
  
  – Да, забавно! Чарли сделал все, чтобы прикончить Бэлларда, и сейчас ему не позавидуешь. Интересно, знает ли он, что Лиз подружилась с его врагом?
  
  – Скоро мы это выясним, – сказал Дэлвуд. – Вон идут Чарли и Эрик.
  
  Двое мужчин вышли из здания, обмениваясь короткими фразами. Чарли посмотрел вверх, и лицо его омрачилось. Он что-то проговорил брату и ускорил шаги, локтями прокладывая путь сквозь толпу на тротуаре. В этот момент подъехала машина, Бэллард сел в нее, и когда Чарли настиг сестру, его уже след простыл. Чарли начал что-то говорить сестре, и спор, казалось, затянулся.
  
  Эдвардс наблюдал происходящее и сказал: – Если и не знал, то узнал сейчас. Скажу больше, это ему не понравилось.
  
  – И собаке не нравится Чарли. Посмотри на нее.
  
  Сенбернар оскалил зубы, и Лиз пришлось натянуть поводок и что-то резко приказать собаке.
  
  Эдвардс вздохнул.
  
  – Пойдем попьем пива.
  
  Майк Макгилл вел машину. Он покосился на Бэлларда и снова переключил внимание на дорогу.
  
  – Ну, так что ты думаешь?
  
  – У тебя были хорошие показания. Очень четкие.
  
  – Роландсон помог; он задавал нужные вопросы. В моей комедии он сыграл наивного простака. А ты все-таки не так хорошо держался.
  
  – Я держусь.
  
  – Проснись, Йен! Этот сукин сын Рикмен разделает тебя в пух и прах, если ты его не остановишь.
  
  – Перестань, Майк, – коротко сказал Бэллард. – Я дико устал.
  
  Макгилл прикусил губу и погрузился в молчание. Через десять минут он свернул с дороги и припарковал машину во дворе отеля.
  
  – Ты почувствуешь себя лучше после холодненького пива, – сказал он. – В этом чертовом суде было так жарко. Идет?
  
  – Ладно, – безучастно произнес Бэллард.
  
  Они вошли в бар отеля, Макгилл заказал две кружки пива и отнес их к укромному столику.
  
  – Здесь нам будет спокойно.
  
  Он сделал глоток и застонал от наслаждения.
  
  – Боже, как мне этого не хватало!
  
  Он отпил еще.
  
  – Ну и местечко этот зал суда! Кто его строил – Эдвард Исповедник?
  
  – Это не зал суда – это что-то вроде провинциального здания парламента. Бывшего, разумеется.
  
  Макгилл усмехнулся.
  
  – Что мне в нем нравится, так это благочестивые изречения на витражах. Интересно, чья это идея?
  
  И спросил так же спокойно:
  
  – Чего хотела Лиз Петерсен?
  
  – Просто пожелала мне удачи.
  
  – В самом деле? – с иронией переспросил Макгилл. – Если так, то ей следовало бы разделать своего братца острым ножом.
  
  Он посмотрел на запотевшие края кружки.
  
  – Подумай сам, тупой нож может оказаться лучше. Юрист Петерсена просто доконал тебя утром.
  
  – Я знаю, – Бэллард отпил глоток с видимым удовольствием. – Это не важно, Майк. И ты, и я знаем, что показания в нашу пользу.
  
  – Ошибаешься, – решительно сказал Макгилл. – Свидетельство зависит от того, как преподнесет его юрист, а говоря о юристах, подумай хотя бы о Рикмене. Ты ведь знаешь, какой финт он провернул сегодня утром, не правда ли? Он хотел повернуть дело так, как будто ты пытаешься улизнуть. Черт, а ведь каждый в зале думал, что ты действительно собирался уехать из страны.
  
  Бэллард потер глаза.
  
  – Я говорил что-то Рикмену как раз перед началом заседания, и он меня неправильно понял, только и всего.
  
  – Только и всего? Не может быть. Уж он-то такой ушлый парень, в зале суда он все понимает. Если он неправильно понял, значит, он хотел неправильно понять. И все-таки, что ты ему сказал?
  
  Бэллард вынул бумажник и извлек листок. – Я уже уходил из отеля сегодня утром, когда мне передали это.
  
  Он передал листок Макгиллу. – Мой дед умер!
  
  Макгилл развернул телеграмму и прочитал.
  
  – Прости, Йен; мне в самом деле очень жаль.
  
  Он секунду помолчал.
  
  – Эта Герриет – твоя мать?
  
  – Да.
  
  – Она хочет, чтобы ты возвращался домой?
  
  – Еще бы, – с горечью сказал Бэллард.
  
  – И ты показал это Рикмену?
  
  – Да.
  
  – И он, прикинувшись ангелочком, упрекнул тебя в том, что ты трус. Какого черта, Йен; он представляет вовсе не тебя. Он представляет компанию.
  
  – Мои интересы – интересы компании.
  
  – Ты ведь веришь тому, что сказал председатель комиссии, не правда ли? То есть все, что им нужно – это добиться истины. Так вот, может быть, это то, что думает Гаррисон, но не то, что нужно публике. Пятьдесят четыре человека погибли, Йен, и публике нужен козел отпущения. Президент вашей компании знает...
  
  – Председатель.
  
  Макгилл сделал нетерпеливый жест.
  
  – К черту семантику. Председатель вашей компании это тоже понимает и, ручаюсь, сделает все, чтобы козлом отпущения не стала компания. Поэтому-то он и нанял этого пройдоху Рикмена, и если ты думаешь, что Рикмен помогает тебе, ты сошел с ума. Если компания сумеет выбраться, принеся тебя при этом в жертву, тогда это именно то, что они сделают.
  
  Он стукнул по столу.
  
  – Я прямо сейчас могу набросать тебе сценарий. Мистер Бэллард – новый сотрудник компании. Мистер Бэллард молод и неопытен. Вполне естественно ожидать, что в таком возрасте человек может совершать такие непростительные ошибки. И, конечно, эти ошибки мы вполне можем извинить его неопытностью.
  
  Макгилл откинулся на спинку стула.
  
  – К тому времени, как Рикмен разделается с тобой, он заставит каждого поверить, что ты устроил этот чертов обвал, а Петерсены с их мошенником-юристом наизнанку вывернутся, чтобы помочь ему.
  
  Бэллард слегка улыбнулся.
  
  – Воображение у тебя работает великолепно, Майк.
  
  – Да не болтай чепуху! – воскликнул Макгилл с отвращением. – Давай возьмем еще пива.
  
  – Моя очередь.
  
  Бэллард встал и направился к бару. Вернувшись, он сказал:
  
  – Значит, старикан отдал концы.
  
  Он покрутил головой.
  
  – Знаешь, Майк, это задело меня сильнее, чем я ожидал.
  
  Макгилл налил себе еще пива.
  
  – Судя по тому, как ты говоришь о нем, я удивляюсь, что ты вообще что-нибудь чувствуешь.
  
  – О, он был сварливым старикашкой – упрямым и себялюбивым, но было в нем что-то...
  
  Бэллард помотал головой.
  
  – Не знаю.
  
  – Что произошло с корпорацией твоих родителей. Как она называется?
  
  – Бэллард Холдингс.
  
  – Что будет с Бэллард Холдингс теперь, когда он умер? Ее тут же проглотят?
  
  – Не уверен. Старик организовал Совет попечителей или что-то вроде того. Я никогда не пробовал разобраться в этом, знал, что все равно не удастся. Думаю, что все останется очень стабильным, потому что дядя Берт, дядя Стив и дядя Эд управляют делами так же, как и раньше. То есть плохо.
  
  – Я не понимаю, почему пайщики мирятся с этим.
  
  – Пайщики не имеют к делу ни малейшего отношения. Приведу тебе один факт из нашей финансовой жизни, Майк. Совсем не обязательно иметь пятьдесят один процент акций компании, чтобы ее контролировать. Достаточно тридцати процентов, если остальные акции разделены на мелкие части и твои юристы и бухгалтеры немного соображают.
  
  Бэллард пожал плечами.
  
  – В любом случае у пайщиков нет причин огорчаться; все компании Бэллардов делают прибыль, и те, кто покупает акции Бэллардов сегодня, отнюдь не склонны глубоко вникать, каким путем она достается.
  
  – Конечно, – безучастно сказал Макгилл.
  
  Это его не очень интересовало. Он наклонился вперед и предложил:
  
  – Давай разработаем кое-какую стратегию.
  
  – Что ты имеешь в виду?
  
  – Я пытаюсь вычислить, как поступит Гаррисон. В логике ему не откажешь, и это нам на пользу. Завтра мне предстоит давать показания о встрече с управлением шахты. Почему именно мне?
  
  – Гаррисон спрашивал, был ли ты там во время встречи, а ты был. Он выбрал тебя – ты уже стоял на трибуне, и не к чему было вызывать другого свидетеля. Во всяком случае, я так думаю.
  
  Макгилл казался удовлетворенным ответом.
  
  – Я тоже так считаю. Гаррисон сказал, что выслушает показания в хронологическом порядке, так он и делает.
  
  – А что произошло после этой встречи?
  
  – У нас была встреча с городским советом.
  
  – И о чем Гаррисон будет меня спрашивать?
  
  – Он спросит, присутствовал ли ты во время встречи, и тебе придется ответить «нет», потому что ты ушел с половины. Значит?
  
  – Значит, я вызову следующего свидетеля и, зная, как поступит Гаррисон, думаю, что смогу угадать его.
  
  – Кто же будет следующим свидетелем?
  
  – Тури Бак, – сказал Макгилл. – Я хочу занести в протокол историю Хукахоронуи, только чтобы убедить их. Я хочу засвидетельствовать в протоколе удивительную тупость этого чертового городского совета.
  
  Бэллард угрюмо заглянул в кружку.
  
  – Я не хотел бы вмешивать сюда Тури.
  
  – Но он сам этого хочет. Он уже предложил себя в качестве добровольного свидетеля. Он остановился здесь, у сестры в Крайстчерче, завтра утром мы подвезем его.
  
  – Ладно.
  
  – Теперь, смотри, Йен. Тури – старик, и враждебный перекрестный допрос может легко сбить его с толку. Нам придется позаботиться, чтобы вопросы были поставлены в должном порядке. Мы должны законопатить все так тщательно, чтобы никто – ни Лайалл, ни Рикмен – не смог найти ни малейшей щелки.
  
  – Я составлю список вопросов для Рикмена, – сказал Бэллард.
  
  Макгилл возвел глаза к небу.
  
  – Неужели ты не соображаешь, что, если Рикмен начнет допрашивать Тури, он это будет делать крайне враждебно?
  
  Бэллард коротко заметил:
  
  – Рикмен представляет меня, и он последует моим указаниям.
  
  – А если нет?
  
  – Если нет, тогда я признаю, что ты прав, и это полностью развяжет мне руки. Мы посмотрим.
  
  Он осушил кружку.
  
  – Я весь липкий от пота; надо принять душ.
  
  Когда они выходили из бара, Макгилл сказал:
  
  – Кстати, о телеграмме. Ты ведь не собираешься возвращаться, не так ли?
  
  – Ты имеешь в виду, не поспешу ли я домой к мамочке? – усмехнулся Бэллард. – Нет, пока Гаррисон – председатель комиссии. Сомневаюсь, чтоб даже моя матушка взяла верх над Гаррисоном.
  
  – Твоя мать ведь не еврейка, правда? – с любопытством спросил Макгилл.
  
  – Нет. Почему ты спросил?
  
  – Просто принято считать, что у еврейских матерей очень сильный характер. Но, похоже, твоя мать может дать фору еврейской матери, и все-таки выиграет.
  
  – Тут дело не в сильном характере, – рассудительно произнес Бэллард. – Это всего лишь откровенный моральный шантаж.
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ВТОРОЙ
  7
  
  Макгилл и Бэллард увидели Тури Бака, который ждал их у дома сестры в половине девятого утра. Хотя было еще рано, можно было предсказать, что погода будет изнурительно жаркой. Бэллард откинулся назад, чтобы открыть заднюю дверь машины, и пригласил:
  
  – Запрыгивай, Тури.
  
  – Мне уже поздно куда-либо прыгать, Йен, – осторожно сказал Тури. – Но я попытаюсь расположиться на этом месте.
  
  Иногда Тури изъяснялся с оттенком некой старомодности. Бэллард знал, что он не получил никакого образования, но очень начитан, и даже подозревал, что в некоторых из его наиболее вежливых выражений виноват сэр Вальтер Скотт.
  
  – Так любезно с твоей стороны, что ты поехал, Тури.
  
  – Я должен поехать, Йен.
  
  В Палате Провинции, ровно в десять часов, Гаррисон легонько постучал своим молотком по трибуне и сказал:
  
  – Сейчас мы готовы возобновить расследование о причинах катастрофы в Хукахоронуи. В прошлый раз показания давал доктор Макгилл. Не могли бы Вы занять прежнее место?
  
  Макгилл прошел к креслу свидетеля и опустился в него. Гаррисон сказал:
  
  – Вчера Вы упоминали о встрече с руководством шахты, которому Вы представили доклад. Что произошло на этой встрече?
  
  Макгилл в задумчивости потер ухо.
  
  – Нужно было объяснить происхождение полученных данных и внушить им серьезность положения. Мистер Бэллард все понял. Мистер Камерон детально изучил все цифры и в конце концов признал их достойными внимания. Остальные остались в стороне.
  
  Именно Камерон, инженер, понял значение «чашечных» кристаллов.
  
  – Не мог бы ты нарисовать один из них, Майк?
  
  – Конечно.
  
  Макгилл вынул из кармана ручку и набросал схему.
  
  – Как я уже сказал, он имеет форму конуса – вот такую – и остается пустым с тупой стороны. Потому и называется «чашечным».
  
  – Меня не пустота беспокоит.
  
  Камерон уставился на рисунок.
  
  – То, что Вы здесь нарисовали, смахивает на обычный роликовый подшипник в форме конуса. Вы говорите, они вероятнее всего будут образовываться под этим твердым слоем наледи?
  
  – Точно.
  
  – Это опасно, – сказал Камерон. – Очень опасно. Если сила притяжения будет тянуть достаточно большой груз сверху вниз, то по обеим сторонам холма вступит в действие равнодействующая сила. Целый склон может съехать вниз на уже готовых подшипниках.
  
  Камерон передал рисунок Доббсу, вместе с Квентином из профсоюза, заглядывавшим через его плечо. Они изучали его.
  
  – И эти штуки с чашками сейчас уже там?
  
  – В одной из проб заметно, как они формируются. Я бы сказал, что процесс в самом разгаре.
  
  – Давайте взглянем на ваши показатели давления.
  
  Камерон морщился, рассматривая уравнения.
  
  – Я привык работать с более мощным материалом, чем снег.
  
  – Но принцип тот же самый, – заметил Макгилл.
  
  Доббс вручил рисунок Бэлларду.
  
  – Так Вы всерьез утверждаете, что случится обвал, который накроет шахту?
  
  – Не совсем так, – осторожно сказал Макгилл. – Сейчас я утверждаю, что существует потенциальная угроза, которую надо учитывать. Я не думаю, что обвал произойдет через час или даже сегодня. Многое зависит от того, как будут развиваться события.
  
  – Например? – спросил Бэллард.
  
  – Как будет изменяться температура. Какими будут снежные осадки. Если скорость ветра заметно возрастет, это тоже не пойдет на пользу.
  
  – А по прогнозам снегопад усиливается, – сказал Бэллард.
  
  Макгилл заметил:
  
  – Когда существует такого типа потенциальная угроза, надо принимать меры предосторожности. Укрепить главный вход шахты, например. Существует специальная металлическая конструкция под названием «Чудесная Арка». Она была разработана в Лагере Сенчюри в Гренландии специально для такого рода укреплений. Ее часто используют в Антарктике.
  
  – Это дорого? – спросил Доббс.
  
  В его голосе слышалось сомнение. Макгилл пожал плечами.
  
  – Зависит от того, сколько денег в вашем балансе отведено на человеческие жизни.
  
  Он повернулся к Камерону.
  
  – Джо, помнишь, я тебя спрашивал, слышал ли ты о Грандюке в Британской Колумбии?
  
  Камерон оторвался от цифр.
  
  – Помню. Я не слышал.
  
  – Так вот, Грандюк был удивительно похож на твою шахту. Они построили «Чудесную Арку» – построили навес над дорогой к главному входу.
  
  Он потер челюсть.
  
  – Все равно, что запереть двери конюшни, когда лошадь уже убежала; они установили арку в 1966-м году, после обвала в 1965-м, в котором погибо двадцать шесть человек.
  
  Наступившее молчание вскоре нарушил Камерон.
  
  – Ваши объяснения вполне убедительны.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Я сообщу об этом директорскому правлению.
  
  – Это еще не все, – сказал Макгилл. – Нужно предусмотреть развитие ситуации. Этот склон опасен в основном потому, что на нем вырубили весь лес. Его придется восстанавливать, то есть расставить ограничители для снега. Хорошие снежные ограничители на один фут[3] стоят по шестьдесят долларов, я думаю, понадобится не меньше миллиона.
  
  Камерон шумно вздохнул.
  
  – Затем понадобятся отражатели снега на самом дне, – неумолимо продолжал Макгилл. – Это еще, может быть, полмиллиона. Словом, влетит в копеечку.
  
  – Правление не согласится, – сказал Доббс. Он смотрел на Бэлларда.
  
  – Вы знаете, что мы только начали окупать расходы. Они не будут вкладывать весь наличный капитал в дело, не наращивающее производство. Это просто бессмысленно.
  
  Квентин взволновался.
  
  – Ведь Вы не собираетесь закрыть шахту?
  
  – Это не исключено, – ответил Бэллард. – Но не мне это решать.
  
  – Мои ребята высказались бы на этот счет. Слишком много рабочих мест поставлено на карту.
  
  Квентин враждебно посмотрел на Макгилла и предостерегающе вытянул руку.
  
  – А кто ручается, что он прав? Он тут появляется откуда-то и рассказывает душераздирающие истории, но кто он такой, черт побери?
  
  Бэллард выпрямился.
  
  – Давайте уясним для себя одну вещь, – сказал он. – Со вчерашнего дня доктор Макгилл нанят компанией в качестве профессионального консультанта. Я считаю, что он подходит как нельзя лучше на эту должность.
  
  – Вы мне этого не сказали, – заметил Доббс.
  
  Бэллард холодно посмотрел на него.
  
  – Я не уверен, что обязан перед вами отчитываться, мистер Доббс. Я сообщаю Вам это сейчас.
  
  – Председатель знает об этом?
  
  – Узнает, когда я сообщу ему, и это произойдет очень скоро.
  
  Квентин был серьезен.
  
  – Послушайте, мистер Бэллард, я Вас внимательно выслушал. Обвала нет, и ваш друг не уверен, что он произойдет. Он говорит только о том, что может произойти. Я уверен, что правлению потребуется гораздо больше доказательств, прежде чем оно расстанется с полутора миллионами долларов. Я не думаю, что они закроют шахту – нет оснований.
  
  – Что Вы хотите? – спросил Макгилл. – Чтобы случился обвал, а потом уже принимать меры?
  
  – Мне нужна защита рабочих мест, – ответил Квентин. – Для того меня сюда и назначили.
  
  – Мертвым рабочие места не нужны, – резко заключил Макгилл. – И поскольку уж мы заговорили об этом, давайте проясним еще одну вещь. Мистер Бэллард сказал, что назначил меня консультантом, и это совершенная правда. Но, скажу честно, шахта меня сейчас абсолютно не волнует.
  
  – Председателю будет приятно это услышать, – желчно сказал Доббс. – Он посмотрел на Бэлларда. – Не думаю, что стоит продолжать дальше.
  
  – Продолжай, Майк, – тихо сказал Бэллард. – Расскажи им остальное. Расскажи им, что на самом деле тебя беспокоит.
  
  Макгилл сказал:
  
  – Я беспокоюсь за город.
  
  Казалось, в наступившей тишине было слышно, как бьются десять сердец. Затем Камерон прокашлялся:
  
  – Опять пошел снег, – сказал он, совершенно не думая, уместно ли это прозвучит.
  
  – Примерно так и закончилась встреча, – сказал Макгилл. – Было решено назначить совещание руководства шахты с городским советом в полдень, если это будет возможно. Затем мистер Бэллард должен был связаться по телефону с Прези... Председателем своей компании.
  
  Ганн поднял руку, и Гаррисон кивнул ему:
  
  – Да, мистер Ганн?
  
  – Могу я задать вопрос свидетелю, мистер председатель? – Гаррисон утвердительно кивнул и Ганн спросил: – Доктор Макгилл, встреча, о которой Вы нам рассказали, произошла давно, не так ли?
  
  – Она состоялась пятого июля. В пятницу утром.
  
  – Сейчас декабрь – прошло почти пять месяцев. Можете ли Вы сказать, что у Вас хорошая память, доктор Макгилл?
  
  – Думаю, что обыкновенная.
  
  – Обыкновенная! Я бы сказал, что она у Вас гораздо лучше, нежели обыкновенная.
  
  – Ну раз Вам так кажется.
  
  – Конечно, мне так кажется. Когда я слушал Ваши показания, особенно, когда Вы воспроизвели слово в слово речь своих собеседников, то снова почувствовал себя на представлении, которое видел совсем недавно – там, где артист с феноменальной памятью изумляет аудиторию.
  
  – Мистер Ганн, – вмешался Гаррисон. – Ирония и сарказм здесь неуместны. Воздержитесь, будьте добры.
  
  – Да, мистер председатель.
  
  Ганн вовсе не смутился, он знал, к чему клонит.
  
  – Доктор Макгилл, Вы дали показания, что мистер Квентин, руководитель профсоюза шахты Хукахоронуи, казалось – и я умышленно использую это слово – казалось, в погоне за прибылью не заботится о сохранении жизней своих товарищей. Сейчас мистер Квентин не может защищать себя – он погиб во время катастрофы, и так как я представляю профсоюз, то должен высказаться в его защиту. Я заявляю, что ваши воспоминания о столь давней встрече могут быть неточны.
  
  – Нет, сэр, они вполне точны.
  
  – Послушайте, мистер Макгилл; я ведь сказал, что показания Ваши могут быть неточны. Кажется, нет ничего оскорбительного в моем предположении.
  
  – Мои показания абсолютно точны, сэр.
  
  – Оклеветать погибшего – не признак хороших манер, сэр. Не сомневаюсь, Вы слышали изречение: «О мертвых ничего, кроме хорошего».
  
  Ганн обвел рукой зал.
  
  – Добрые и разумные люди, построившие этот зал, сочли уместным начертать на окнах меткие афоризмы, своего рода руководство к действию. Я обращаю ваше внимание на надпись в окне, как раз над вашей головой, доктор Макгилл. Она гласит: «Не лицемерь перед людьми, и когда говоришь, говори лишь доброе».
  
  Макгилл молчал, и тогда Ганн продолжил:
  
  – Так что же, доктор Макгилл?
  
  – Я не понял, в чем заключается Ваш вопрос, – коротко ответил Макгилл.
  
  Гаррисон тревожно повернулся в кресле и, казалось, хотел вмешаться, но Ганн снова поднял руку.
  
  – Если Вы утверждаете, что у Вас память намного лучше, чем у других, тогда, видимо, я должен принять ваши показания.
  
  – У меня самая обыкновенная память, сэр. Просто я веду дневник.
  
  – А! – насторожился Ганн. – Регулярно?
  
  – Настолько регулярно, насколько требуется. Я – ученый, занимаюсь снегом, материей неустойчивой и постоянно меняющейся, поэтому привык сразу делать заметки.
  
  – Вы хотите сказать, что во время встречи Вы записывали то, что говорилось?
  
  – Нет, сэр.
  
  – Ха! Следовательно, после встречи должно было пройти какое-то время, пока Вы не записали Ваши впечатления. Разве не так?
  
  – Так, сэр. Полчаса. Я записывал их в дневник перед сном, через полчаса после того, как встреча закончилась. И утром перечитал их, чтобы освежить в памяти, прежде чем идти сюда давать показания.
  
  – И Вы продолжаете настаивать на показании, которое Вы сделали относительно мистера Квентина?
  
  – Продолжаю.
  
  – Вы знаете, как погиб мистер Квентин?
  
  – Я очень хорошо знаю, как погиб мистер Квентин.
  
  – У меня нет больше вопросов, – сказал Ганн с гримасой отвращения. – Мне все ясно с этим свидетелем.
  
  Макгилл взглянул на Гаррисона.
  
  – Могу я кое-что добавить?
  
  – Если это имеет отношение к нашему расследованию.
  
  – Думаю, что имеет.
  
  Макгилл посмотрел на потолок зала, затем перевел взгляд на Ганна.
  
  – Я тоже интересовался афоризмами на окнах, мистер Ганн, и один из них мне очень запомнился. Он – на том окне, что рядом с Вами, и он гласит: «Разумно взвешивать слова твои, чтобы не споткнуться и не угодить в ловушку того, кто ее для тебя приготовил».
  
  Взрыв смеха разрядил напряжение зала, и даже Гаррисон улыбнулся, а Роландсон откровенно загоготал. Гаррисон стукнул молотком, что привело к относительному спокойствию.
  
  Макгилл сказал:
  
  – Что касается Вашего латинского изречения, мистер Ганн, я никогда не верил, что латынь обращает глупость в достоинство, и поэтому я не верю, что не следует говорить о мертвых плохо. Я верю в истину, а истина в том, что количество погибших в катастрофе Хукахоронуи было гораздо больше, чем могло бы быть. Причина – в том, как вели себя люди, столкнувшиеся с неожиданной ситуацией. Мистер Квентин был один из них. Я знаю, что он погиб в катастрофе, и погиб как герой. И все же до истины нужно докопаться прежде всего для того, чтобы другие знали, как правильно поступить в будущем в аналогичной ситуации.
  
  – Мистер председатель!
  
  Ганн уже поднимал руку, но Рикмен опередил его. Он вскочил, вытянув руку и оттопырив палец.
  
  – Это чудовищно! Разве свидетель имеет право поучать нас, как выполнять свой долг? Разве он должен...
  
  Молоток Гаррисона строго опустился на трибуну, прервав Рикмена на полуслове.
  
  – Мистер Рикмен, можно ли снова напомнить Вам, что у нас не заседание суда, и ходом нашего расследования распоряжаюсь я. Доктор Макгилл еще раз сформулировал смысл и задачу нашей Комиссии намного точнее и аккуратнее, чем вчера во время открытия. Вчера я предупреждал, что тактика враждебности, которую мы с вами наблюдаем, недопустима. Я вынужден это повторить.
  
  Воцарилось молчание.
  
  Дэн Эдвардс лихорадочно записывал.
  
  – Ну и ну, ну и ну! Наконец-то неплохая информация.
  
  Он вырвал листок из блокнота и вручил юнцу позади него.
  
  – Доставь это в редакцию как можно скорее.
  
  Гаррисон отложил молоток в сторону.
  
  – Доктор Макгилл, Вы говорили, что управление шахты встречалось с городским советом Хукахоронуи в пятницу, пятого июля, днем.
  
  – Нет, сэр. Я сказал, что на нашей встрече утром мы договорились об этом. На самом деле встреча в пятницу не состоялась.
  
  – Почему?
  
  – Троих членов совета в тот день не было в городе, поэтому невозможно было собрать кворум. Встреча состоялась на следующее утро – в субботу.
  
  – То есть полдня было потеряно.
  
  – Да, сэр.
  
  Макгилл, казалось, колебался.
  
  – Я и мистер Бэллард обсуждали, надо ли ставить в известность двух членов совета, которые оставались в городе, и решили, что не надо. Мы рассудили, что столь важную информацию надо сообщить всему совету; мы не хотели дважды повторять столь сложную историю.
  
  – Значит, Вы встречались в субботу?
  
  – Да, сэр. Был еще один человек, присутствовавший по моей просьбе.
  
  – Да, и кто же это был?
  
  – Мистер Тури Бак. Хочу подчеркнуть, что я не досидел до конца, ушел с половины.
  
  Гаррисон наклонился вперед и спросил Рида:
  
  – Мистер Бак в зале?
  
  – Да, мистер председатель.
  
  Рид повернулся в кресле.
  
  – Вы не могли бы выйти сюда, мистер Бак?
  
  Тури Бак прошел вперед и встал перед трибуной.
  
  – Присутствовали ли Вы в продолжение всей встречи, мистер Бак? – спросил Гаррисон.
  
  – Да, сэр, присутствовал.
  
  Его голос звучал уверенно.
  
  – Тогда Вы можете сменить доктора Макгилла в свидетельском кресле.
  
  Макгилл спустился и прошел к своему месту, подмигнув по пути Бэлларду.
  8
  
  Гаррисон спросил:
  
  – Мистер Бак, не родственник ли Вы знаменитого соотечественника, сэра Питера Бака?
  
  Улыбка появилась на приветливом лице Тури.
  
  – Нет, сэр.
  
  – Понятно.
  
  Гаррисон придвинул к себе блокнот.
  
  – Не могли бы Вы сказать, кто присутствовал на встрече?
  
  – Там были Йе... мистер Бэллард и мистер Камерон с шахты. Был доктор Макгилл. Были также мистер Хьютон, мэр, и мистер Петерсен – то есть Джон Петерсен – и Эрик Петерсен, мистер Уоррик и миссис Сэмсон.
  
  – Последние пять – члены совета?
  
  – Да, сэр.
  
  Гаррисон сверился со списком.
  
  – Разве мистер Квентин не присутствовал?
  
  – О да, он был там. Я забыл про него.
  
  – Что же, мистер Бак, наверное, Вы могли бы рассказать нам, что происходило на встрече.
  
  Тури нахмурился.
  
  – Она началась с того, что доктор Макгилл рассказал о своих наблюдениях. Из того, что я слышал, находясь там, могу утверждать, что говорил он то же самое, о чем рассказывал на встрече на шахте в пятницу. Он сказал им, что существует опасность обвала, и объяснил, почему.
  
  – Как они отреагировали?
  
  – Они не поверили ему.
  
  Лайалл поднял руку.
  
  – Мистер председатель!
  
  – Да, мистер Лайалл.
  
  – Считаю своим долгом заявить, что из десяти человек, присутствовавших на встрече, только четверо смогли появиться на этом расследовании. Надо добавить, что из пяти членов совета только мистер Эрик Петерсен смог придти сюда.
  
  Гаррисон посмотрел на него.
  
  – И теперь, когда Вы поделились со мной такими сведениями, о которых, надо сказать, я хорошо осведомлен, что прикажете с ними делать?
  
  – Со всем уважением, сэр, хочу заметить, что правдиво рассказать о реакции совета может только мистер Эрик Петерсен.
  
  – Мистер Петерсен желает быть свидетелем?
  
  – Да, желает.
  
  – Тогда позднее мы предоставим ему эту возможность. Сейчас мы слушаем показания мистера Бака.
  
  – И снова позвольте заметить, мистер председатель, что из всего управления шахты здесь присутствует только мистер Бэллард. Мистер Доббс и мистер Квентин мертвы, а мистер Камерон – в госпитале. В Хукахоронуи хорошо известно, что мистер Бэллард и мистер Бак – давние друзья, и мы уже знаем, что прочная дружба связывает мистера Бэлларда и доктора Макгилла. Создается впечатление, что показания, оглашенные здесь, как бы выразиться поточнее, слишком односторонние.
  
  Гаррисон откинулся в кресле.
  
  – Очевидно, мистер Лайалл, что Вы либо ставите под сомнение авторитет нашей Комиссии, либо сомневаетесь в честности мистера Бака. Скорее всего, и то, и другое. Правильно я Вас понял?
  
  – Я не ставлю под сомнение авторитет Комиссии, сэр.
  
  Лицо Тури окаменело, он наполовину поднялся из кресла. Йен Бэллард нервно заерзал. Он толкнул Рикмена локтем и проговорил:
  
  – Подонок! Законченный подонок! Давай, начинай задавать вопросы, которые я подготовил тебе.
  
  Рикмен покачал головой.
  
  – Это было бы неразумно. Это не в интересах компании.
  
  Он повернул голову и посмотрел на Лайалла.
  
  – Смотри, как он все раздувает.
  
  – Но, черт побери, он выставляет нас какими-то заговорщиками.
  
  Рикмен смотрел на него, не мигая.
  
  – Но не впутывает сюда компанию, – заметил он.
  
  Тури Бак беспомощно развел руками, которые заметно задрожали, когда он обратился к Гаррисону:
  
  – Не могли бы Вы освободить меня от свидетельских обязанностей, сэр?
  
  – Нет, не могу, мистер Бак.
  
  Гаррисон повернулся.
  
  – Да, мистер Бэллард?
  
  Бэллард опустил руку.
  
  – Я хотел бы задать вопрос мистеру Баку.
  
  Гаррисон нахмурился.
  
  – Я думал, что у Вас есть представитель, мистер Бэллард. Я предупредил перед началом расследования, что не допущу подобных вольностей.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Полминуты назад мистер Рикмен перестал быть моим личным представителем. Он будет, разумеется, представлять компанию.
  
  В зале раздался тревожный гул. Рикмен прошипел:
  
  – Ты, глупый молокосос! Что ты себе позволяешь?
  
  – Вы уволены, – коротко сказал Бэллард.
  
  Гаррисон с ожесточением стучал молотком и, наконец, достиг относительного спокойствия.
  
  – Если шум будет продолжаться, мне придется удалить публику, – объявил он. – Все формальности будут производиться в строгом порядке.
  
  Он подождал, пока не наступила полная тишина, нарушаемая только потрескиванием старого деревянного пола, и обратился к Бэлларду.
  
  – Просите ли Вы о прекращении заседания, чтобы найти нового юридического представителя?
  
  – Нет, сэр. По крайней мере, сегодня я могу представлять свои интересы самостоятельно. Я не хочу тратить впустую время Комиссии.
  
  Гаррисон позволил себе холодно улыбнуться.
  
  – Весьма похвально. Хотелось бы, чтобы и остальные участники расследования учились у Вас вести себя. Вы хотите задать вопрос мистеру Баку?
  
  – Да, сэр.
  
  – Протестую, – сказал Рикмен. – Мало того, что эта бесцеремонная и публичная отставка оскорбляет меня лично, я считаю ее незаконной.
  
  Гаррисон вздохнул.
  
  – Мистер Рикмен, Вам много раз говорили, что я персонально определяю ход этого расследования. Даже в обычном судопроизводстве можно найти случаи, когда человек сам представляет свои интересы, отказываясь при этом от помощи адвоката. Следовательно, я могу это допустить.
  
  Он предостерегающе поднял руку.
  
  – И не допущу возражений на этот счет. Продолжайте, мистер Бэллард.
  
  Бэллард улыбнулся Тури.
  
  – Я не стану комментировать замечания, которые были высказаны здесь, я начну с Вашего последнего заявления. Мистер Бак, Вы сказали, что члены совета не поверили доктору Макгиллу, когда он сообщил об угрозе обвала. Чем они это мотивировали?
  
  – Они сказали, что в долине никогда не было обвалов.
  
  – В самом деле сказали? Мистер председатель, можно ли представить сюда карту долины?
  
  – Мы приготовили ее. Мистер Рид, не могли бы Вы позаботиться об этом?
  
  Вскоре карта большого масштаба была установлена на подставке позади свидетельского кресла. Гаррисон сказал:
  
  – Поскольку от этой карты многое будет зависеть, мы должны удостовериться, что она отвечает нашим требованиям. Мистер Рид, будьте добры, вызовите технического свидетеля.
  
  – Вызывается мистер Уилер.
  
  Бэллард не был знаком с Уилером, поэтому рассматривал его с интересом. Затем он снова перевел взгляд на карту и неожиданно прищурился. Рид спросил:
  
  – Ваше полное имя?
  
  – Гарольд Герберт Уилер.
  
  Гаррисон сказал:
  
  – Вам даже не обязательно занимать свидетельское место, мистер Уилер. Ваши показания – чисто технические и много времени не займут. Ваша профессия?
  
  – Я – картограф Министерства земельного хозяйства правительства Новой Зеландии.
  
  – И Вы подготовили эту карту специально для нашего расследования?
  
  – Именно так, сэр.
  
  – Что изображено на карте?
  
  – Это карта долины Хукахоронуи, вместе с городом Хукахоронуи. Масштаб ее – один к 2500, то есть приблизительно двадцать пять дюймов на одну милю.
  
  – Долина изображена здесь до или после катастрофы?
  
  – До нее, сэр. Она нарисована на основании последних данных Отдела Топографии.
  
  – Благодарю Вас, мистер Уилер. Это все.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Не могу ли я задавать вопросы мистеру Уилеру и в дальнейшем?
  
  Гаррисон поднял бровь.
  
  – Думаю, что можете, мистер Бэллард. Будьте готовы, что мы Вас вызовем, мистер Уилер.
  
  Бэллард рассматривал карту.
  
  – Мистер Бак, я хотел бы, если возможно, чтобы Вы показали Ваш дом на этой карте.
  
  Тури встал и пальцем указал точку на карте.
  
  – И магазин Петерсена.
  
  Рука Тури очертила дугу и остановилась.
  
  – Теперь мой дом.
  
  Тури показал снова.
  
  – И главный вход в шахту.
  
  – Я не вижу в этом смысла, – заметил Рикмен.
  
  – Смысл в том, что мистер Бак может читать карту так же хорошо, как и предыдущий свидетель, – с удовольствием объяснил Бэллард.
  
  – Мистер Бак, на встрече с советом была карта?
  
  – Да, но не такая большая, как эта.
  
  – И Вас просили показать различные места на этой карте?
  
  – Да, сэр.
  
  – Теперь я хочу, чтобы Вы сосредоточились. Я не хочу сбить Вас своими вопросами. Вы меня поняли?
  
  – Да, сэр.
  
  – Почему Вы пришли на встречу?
  
  – Потому что доктор Макгилл попросил меня прийти.
  
  – Вы знаете, почему он попросил Вас прийти туда?
  
  – Он сказал, что я знаю историю Хукахоронуи лучше, чем кто-либо из тех, кого он знает.
  
  – Вы сказали, что совет отреагировал так, как будто до сегодняшнего дня в долине вообще не случались обвалы. Так считали все члены совета?
  
  – Сначала все.
  
  – Значит, потом кто-то изменил свое мнение. Давайте попробуем понять, почему. Мистер Бак, Вы принадлежите к расе маори. Вы знаете язык?
  
  – Да, сэр.
  
  – Не могли бы Вы перевести, хотя бы приблизительно, что означает Хукахоронуи?
  
  – Да, сэр, это значит «Великий Снежный Обвал».
  
  По залу прокатился гул.
  
  – Не покажите ли Вы еще раз свой дом, мистер Бак? Здесь, между Вашим домом и склоном горы – огромная скала, правильно? Как она называется?
  
  – Камакамару.
  
  – Камакамару, – повторил Бэллард. – Не могли бы Вы дать английский перевод?
  
  – Это значит «Скала-Убежище».
  
  И снова по залу прошло волнение, впрочем, быстро затихшее.
  
  – Когда был построен Ваш дом, мистер Бак?
  
  – Мой отец построил его приблизительно в 1880-м, на том самом месте, где стоял дом моего деда.
  
  – Давайте уясним для себя одну вещь. Ваша семья еще не жила в Хукахоронуи, когда белые переселенцы пришли в Новую Зеландию?
  
  – До Пакейи? Нет, сэр, моя семья пришла с Северного острова.
  
  Тури улыбнулся.
  
  – Говорили, что мы идем на Южный остров, чтобы миновать Пакейю.
  
  – Это ваша семья дала названия долине и скале?
  
  – Нет, они уже так назывались. Поблизости жили люди моего племени. Не в самой долине, но поблизости.
  
  – Ваш отец выстроил новый дом на месте старого, потому что тот был, как бы это сказать, поврежден обвалом?
  
  – Нет, сэр. Он его построил, потому что прежний уже разваливался, да и семья увеличивалась.
  
  Бэллард замолчал на мгновение, сверившись с документами. Наконец, он поднял голову и тихо спросил:
  
  – Мистер Бак, можете ли Вы рассказать, исходя из своего опыта, о каких-либо обвалах в долине Хукахоронуи?
  
  – Да, в 1912 году, когда я был маленьким, случился обвал. Семья Бейли построила дом почти рядом с нашим, но он не был защищен Камакамару. Мой отец предупредил Бейли, но те его не послушали. Зимой 1912 года произошел обвал, он-то и снес дом Бейли. Погибла вся семья – все семеро.
  
  Он посмотрел на Бэлларда и добавил уверенно:
  
  – Я был там – помогал откапывать тела.
  
  – Значит скала Камакамару была чем-то вроде защитного клина. Это так?
  
  – Скала стояла на пути обвала, и дом оставался цел и невредим.
  
  – Но дом Бейли был разрушен. Случались ли еще обвалы?
  
  – Следующий обвал был в 1918 году.
  
  Было видно, что Тури сомневается.
  
  – Меня там не было, я служил в армии. Я получил письмо от отца, где говорилось и про обвал.
  
  – И снова на западном склоне?
  
  – Да. Никто не погиб, слава Богу, и имущество не было повреждено, но снежная лавина запрудила реку, и начался потоп. У фермеров утонуло много скота.
  
  – Итак, шесть лет спустя. А еще?
  
  – Был обвал в 1943 году.
  
  – И Вы действительно видели падающую лавину?
  
  – Нет, но помню, как она сломала множество деревьев на западном склоне. Я обычно собирал там после этого дрова.
  
  – Да, – сказал Бэллард. – Там и два-три года спустя собирали сухие деревья на дрова. Были какие-нибудь жертвы в 1943-м году?
  
  Тури широко открыл глаза.
  
  – Да, Йен. Тогда погиб твой отец.
  
  Пока Бэллард расспрашивал Тури, зал оставался спокойным, но теперь обстановка накалилась. Гаррисон подождал, пока гул смолкнет, и лишь потом воспользовался своим молоточком.
  
  Бэллард спросил:
  
  – Не могли бы Вы показать на карте место, где погиб мой отец?
  
  Тури протянул руку.
  
  – Вот здесь, – сказал он. – Там, где сейчас офис шахты.
  
  – Откуда Вы знаете, что это произошло именно там?
  
  – Потому что ты показал мне это место через три дня после того, как все случилось. А ты это сам видел.
  
  – Сколько мне тогда было лет, мистер Бак?
  
  Тури подсчитал.
  
  – Четыре года, по-моему.
  
  – Мистер Бак, Вы снабдили нас бесценной информацией. Вы сообщили ту же самую информацию членам совета на встрече?
  
  – Да, сообщил.
  
  – Благодарю Вас, мистер Бак.
  
  Бэллард откинулся назад и тут заметил Лайалла, который уже поднял руку.
  
  – Мне бы хотелось задать мистеру Баку один-два вопроса.
  
  Гаррисон кивнул.
  
  – Очень хорошо.
  
  – Обвал 1943-го был очень сильным?
  
  Тури задумался, затем кивнул.
  
  – Очень сильным – сильнее, чем в 1912-м году.
  
  Лайалл выглядел удовлетворенным.
  
  – Понятно. Не покажете ли Вы на этой карте, насколько далеко лавина спустилась со склона?
  
  – До самого дна. Там и погиб отец мистера Бэлларда. Дальше лавина не пошла.
  
  – Но она не дошла до супермаркета Петерсена?
  
  – До магазина Петерсена она вообще не дошла.
  
  – Превосходно. Теперь скажите, мистер Бак, если супермаркет не пострадал от очень сильного обвала 1943-го года, то почему он был разрушен в этом году?
  
  Тури посмотрел на него ясным взглядом и произнес:
  
  – Дело в деревьях, конечно.
  
  Бэллард тяжело вздохнул, но Лайалл не успокоился.
  
  – Деревья! Вы имеете в виду ту часть западного склона, что покрыта лесом?
  
  Тури повернулся, чтобы взглянуть на карту. С минуту он рассматривал ее, потом произнес:
  
  – Но здесь все неправильно.
  
  Бэллард поднял руку.
  
  – Мистер председатель, по поводу показаний. Хотелось бы, чтобы мистер Уилер быстренько вспомнил кое-что. У меня создалось впечатление, что эта карта не совсем точна.
  
  Гаррисон выглядел настороженно, он поднял брови.
  
  – Мистер Лайалл?
  
  Лайалл нахмурился, но сказал:
  
  – У меня нет возражений.
  
  Уилер вернулся к трибуне, и Бэллард спросил:
  
  – Посмотрите на карту, мистер Уилер. Вы видите эту часть западного холма долины, покрытую лесом?
  
  – Да, сэр.
  
  – Я могу привести пятьсот свидетелей, готовых показать под присягой, что перед самым обвалом никакого леса здесь не было. Что Вы на это скажете?
  
  Уилер явно не знал, что ему на это сказать. Он нервно переступил с ноги на ногу и произнес:
  
  – Информация, которой я воспользовался при составлении карты, взята из последних доступных источников.
  
  – Нет, похоже, не из самых последних. Ведь на западном склоне лес отсутствует, так что – карта неправильна. Не так ли?
  
  Уилер пожал плечами.
  
  – Вполне возможно. Сам-то я никогда не был в Хукахоронуи.
  
  – Не мне это решать, – ответил Бэллард. – Но давайте спросим мистера Бака. Когда вырубили деревья?
  
  – Их начали вырубать, когда открылась шахта. Лес шел на строительство шахты и домов.
  
  – Это было четыре года назад?
  
  – Да. Два года продолжали рубить лес. В итоге почти весь склон оказался оголенным.
  
  Роландсон сказал, волнуясь:
  
  – Мистер Бэллард, надо ли нам понимать так, что Вы считаете вырубку леса дополнительным фактором, который способствовал катастрофе?
  
  Казалось, Бэллард сомневался.
  
  – Я не специалист по обвалам, сэр. Я бы предпочел, чтобы на Ваш вопрос ответил доктор Макгилл.
  
  – Непременно, – прорычал Роландсон, и некоторое время совещался с Гаррисоном.
  
  Оба смотрели на Уилера, который чувствовал себя явно не в своей тарелке.
  
  – Вы не бывали в Хукахоронуи и тем не менее представляете эту карту для свидетельских показаний, – недоверчиво произнес Гаррисон. – Именно это Вы имели в виду, не правда ли?
  
  – Так, – горестно согласился Уилер.
  
  Он выглядел еще более несчастным, когда Гаррисон разрешил ему вернуться на место. Когда Лайалла спросили, есть ли у того еще вопросы, он осторожно ответил, что нет. Бэллард поднял руку.
  
  – Я бы хотел задать мистеру Баку еще один вопрос.
  
  – Очень хорошо.
  
  – Мистер Бак, какова была непосредственная реакция членов совета на Ваш рассказ о предыдущих обвалах в Хукахоронуи?
  
  Тури Бак замер. И глухо произнес:
  
  – Я бы не хотел отвечать.
  
  – Мистер Бак, я задал Вам вопрос.
  
  Тури покачал головой.
  
  – Я не стану отвечать.
  
  – Вы должны ответить на вопрос, мистер Бак, – сказал Гаррисон, но Тури упрямо качал головой.
  
  Гаррисон беспомощно посмотрел на Бэлларда, и тот пожал плечами. В зале было очень тихо, когда кто-то сказал:
  
  – Я могу ответить на этот вопрос.
  
  Гаррисон наклонил голову.
  
  – Доктор Макгилл, это нарушение правил.
  
  Макгилл выступил вперед.
  
  – Мистер председатель, только четверо могут ответить на этот вопрос. Мистер Бак отказывается отвечать по вполне понятным мне причинам. Мистер Эрик Петерсен не будет отвечать тоже по причинам, которые я понимаю. Согласно порядку, мистер Бэллард если он расспрашивает мистера Бака, не может быть следователем и свидетелем одновременно. Из всех, кто принимал участие во встрече, остаюсь один я.
  
  Гаррисон вздохнул.
  
  – Очень хорошо, Вы будете отвечать. Какой был вопрос, мистер Бэллард?
  
  – Какова была непосредственная реакция членов совета на свидетельство мистера Бака?
  
  Макгилл расстегнул свой портфель и достал объемистый блокнот.
  
  – Я по привычке делал заметки сразу после встречи. Я могу прямо зачитать то, что там было сказано.
  
  Он нашел страницу и посмотрел на Эрика Петерсена, сидевшего рядом с Лайаллом.
  
  – Мистер Эрик Петерсен сказал примерно следующее: «Тури Бак – невежественный черный старик. Он ничего не знает, никогда не знал и не будет знать».
  
  В ложе прессы началось нечто невообразимое.
  
  Зал возмущенно загудел, Гаррисон тщетно пытался призвать к порядку, но стук молоточка тонул во всеобщем гаме. Наконец, все расслышали его разгневанный голос:
  
  – Слушание откладывается, поскольку присутствующие ведут себя неподобающим образом. О следующем заседании будет сообщено дополнительно.
  * * *
  
  – Тури Бак – невежественный черный старик. Он ничего не знает, никогда не знал и не будет знать.
  
  Слова эти тяжело повисли в тишине, внезапно наступившей в комнате для отдыха отделя «Д'Аршиак», которая на время стала палатой для заседания совета. Наконец Мэтью Хьютон нервно кашлянул и сказал:
  
  – Не стоит так говорить, Эрик.
  
  Бэллард разозлился.
  
  – Надо думать, черт побери, прежде чем говорить такие вещи.
  
  Стоявший рядом Джон Петерсен положил руку на плечо брата.
  
  – Эрик, если ты не можешь говорить по Делу, тогда сиди и помалкивай. Ты начинаешь вести себя как Чарли.
  
  Он взглянул на Тури.
  
  – Я приношу извинения.
  
  – Может быть, Эрик сам извинится, – жестко сказал Бэллард.
  
  Эрик покраснел, но ничего не сказал. Джон Петерсен словно не слышал Бэлларда – он обратился к Макгиллу.
  
  – Итак, Вы рассказали об обвалах, которые уже произошли здесь, и теперь утверждаете, что будет еще один.
  
  – Этого я не говорил.
  
  – Тогда что Вы говорили? – спросил Хьютон.
  
  Макгилл развел руками.
  
  – Кому какое дело, что несколько тысяч тонн снега будут падать с горы? В Южных Альпах это обычное дело. Но если они сметут все на своем пути, это будет чересчур опасно. Вы сейчас именно в такой ситуации. Сейчас существует потенциальная угроза.
  
  – Не реальная угроза? – поинтересовался Джон Петерсен.
  
  – Точнее я могу сказать после серии следующих проб. Но твердо могу сказать вам – опасность сохраняется.
  
  Петерсен сказал:
  
  – Для меня это звучит неубедительно. Из того, что Вы тут наговорили, у меня создалось впечатление, что Вы просто хотите заставить нас потратить кучу денег на то, что может никогда не случиться.
  
  – Вот чего я никак не могу понять, – сказал Хьютон. – Если в прошлом случались обвалы, почему не были повреждены дома? Мой дом был вторым, построенным в долине; мой дед выстроил его через два года после расселения племени отаго, в 1850-м году.
  
  Бэллард ответил:
  
  – Давайте посмотрим на карту.
  
  Он подвинул к Хьютону лежавшую на столе карту.
  
  – Мэтт, я хочу, чтобы ты представил себе, что происходило, допустим, двадцать лет назад – когда еще не начали строить дома вместе с шахтой. Я прошу тебя отметить все дома, которые ты помнишь.
  
  Он протянул Хьютону ручку.
  
  – Ну, вот здесь мой дом, вот дом Тури Бака – но ведь ясно, почему он сохранился. И вот дом Каннингхэма, дом Пирмена...
  
  – ...и дом Джексона, и дом старика Фишера, – добавила миссис Сэмсон.
  
  Хьютон аккуратно отметил их на карте и откинулся к спинке кресла.
  
  Бэллард произнес:
  
  – Не забудь церковь и школу, и магазин Петерсена.
  
  Хьютон нанес еще несколько крестиков на карту, и тогда Бэллард сказал:
  
  – Теперь посмотрите. Все эти дома были разбросаны по долине, и если вы посмотрите на местность, то увидите, что каждый из них защищен от оползней с западного склона в большей или меньшей степени.
  
  Он достал ручку.
  
  – Но мы знаем, что было и другое здание – дом Бейли.
  
  Он нанес его на карту.
  
  – И вот его не стало.
  
  Миссис Сэмсон спросила:
  
  – К чему ты клонишь?
  
  – Когда поселенцы впервые пришли сюда, в середине прошлого века, они не слишком-то беспокоились о записях, поэтому мы почти ничего не знаем о разрушенных домах. Мы знаем только о доме Бейли – благодаря Тури. Держу пари – те дома, которые Мэтт только что отметил, сохранились.
  
  Фил Уоррик сказал:
  
  – В этом есть смысл. Если чей-нибудь дом накрыла лавина, он не будет строить его на том же самом месте. Если у него, конечно, есть голова на плечах.
  
  – Или если он выжил, – сказал Макгилл. – Бейли это не удалось.
  
  Он положил на карту ладонь.
  
  – Эти дома сохранились, либо потому что строителям повезло, либо – они знали, что делают. Но теперь у вас здесь целый небольшой городок – не просто несколько разбросанных домиков. Вот что находится под угрозой.
  
  – Так что же Вы хотите, чтобы мы сделали? – спросил Джон Петерсен.
  
  – Я хочу, чтобы Вы признали факт, что угроза обвала существует. Тогда вы уже сможете действовать дальше. Таким образом, вам придется принять необходимые предосторожности – краткосрочные и долгосрочные. Вам надо известить о существующей опасности власти округа. Затем вы должны быть готовы к тому, что это случится. Спасательное снаряжение должно храниться у вас в надежных местах, откуда его можно будет быстро достать в случае необходимости. У вас должны быть люди, обученные пользоваться этим снаряжением. Также у вас должен быть составлен план эвакуации города, если возникнет необходимость. Я многое могу вам посоветовать.
  
  Эрик Петерсен сказал:
  
  – Мой брат прав. Мне кажется, Вы хотите, чтобы мы потратили огромные деньги на защиту от того, что может и не произойти. Если нам придется тренировать спасателей, нам надо будет платить им; если нам понадобится снаряжение, его тоже придется оплачивать. Где взять деньги?
  
  Квентин засмеялся с горечью.
  
  – Ты еще ничего не слышал. Подожди, ты еще услышишь о долгосрочных мерах предосторожности.
  
  Он вытянул указательный палец.
  
  – Если этот человек настоит на своем, шахту придется закрыть.
  
  – Какого черта! – Джон Петерсен уставился на Бэлларда. – Что за бред Вы несете?
  
  – Спросите Макгилла, во что обойдется защита шахты, – сказал Квентин. – На последней встрече речь шла о миллионах долларов, и все мы понимаем, что компании это не осилить.
  
  – Не защита шахты, – парировал Бэллард, – а зашита города. В такой ситуации вы можете получить дотацию от правительства.
  
  Эрик Петерсен коротко рассмеялся.
  
  – Каждому известно, что правительственных пособий не хватает ни на что – даже на самые дешевые мероприятия. Мы это выяснили, когда пытались расширить школу. А Вы говорите о миллионах долларов, даже не тысячах.
  
  Он посмотрел на брата.
  
  – Подумай, какая прибыль будет у города в следующем году, если мы последуем совету этого молодчика. Бэллард тихо спросил:
  
  – Сколько стоит твоя жизнь, Эрик?
  
  – Это не вопрос, а издевательство! Но коротко я тебе отвечу. Моя жизнь стоит столько же, сколько жизнь моих братьев – не больше и не меньше.
  
  – Не об этом речь, – сказал Хьютон.
  
  – Ну, так он же заговорил об этом, – ответил Эрик. – Во всяком случае, если следовать его логике, то я в безопасности.
  
  Он ткнул пальцем в карту.
  
  – Мой дом – один из сохранившихся.
  
  – Уже нет, – заметил Бэллард. – С тех пор, как на западном склоне были вырублены деревья. Это ты сделал, Эрик?
  
  – Какое это, черт возьми, имеет к делу отношение?
  
  – Магазин сохранился в 1943-м году только потому, что тогда еще были деревья. Сейчас, когда их нет, между тобой и снегом нет никакой преграды. Ты поставил не на ту лошадку.
  
  Эрик встал.
  
  – Правильно, черт возьми, что я поставил не на ту лошадку, точнее, не я, а мой старик. Ты прекрасно знаешь – когда твоя мать продавала ему недвижимость, она надула его с правами на полезные ископаемые. О, она все предусмотрела, не так ли? Она даже оставила себе тот участок земли в долине, где сейчас шахта – как раз столько, чтобы построить фабрику для переработки золота, руды, которую она получала из нашейземли.
  
  Бэллард протер глаза.
  
  – Все совсем не так, Эрик. Это мой отец разделил права на недвижимость и добычу полезных ископаемых. Он оговорил это в завещании. Твой отец в течение пяти лет не покупал эту землю. Он сделал это в 1948-м году, не так ли?
  
  – К черту даты! – закричал Эрик. – Она все еще получает золото.
  
  – Нет, не получает, – ответил Бэллард. – У нее нет прав на ископаемые.
  
  – Рассказывай кому-нибудь другому, – съехидничал Эрик. – Все вы Бэлларды.
  
  Мэтт Хьютон барабанил пальцами по столу.
  
  – Кажется, мы отклонились от темы.
  
  Он с тревогой посмотрел на Эрика.
  
  – Да, – сказал Макгилл. – Я не знаю, что это вы так горячо обсуждаете, но не думаю, что это имеет какое-то отношение к снегу на склоне. А вот вырубленные деревья имеют; теперь на пути лавины нет преград.
  
  Эрик пожал плечами и снова опустился в кресло.
  
  – Это все-таки паршивый участок. Слишком крутой для скота, и я даже не смог добраться туда скосить сено в этом году.
  
  Макгилл поднял голову.
  
  – Как скосить сено? – настороженно спросил он.
  
  – Какое Вам до этого дело?
  
  – Лучше расскажите мне. Что случилось с сеном?
  
  Джон Петерсен поднял глаза вверх, к потолку.
  
  – Ради Бога, Эрик! Удовлетвори его любопытство. На этом, наверное, можно будет поставить точку. Мне еще столько нужно успеть сегодня.
  
  Эрик пожал плечами.
  
  – Сначала из-за дождя – все сено намокло, и мы не смогли его накосить. Я думал, еще выдадутся сухие деньки, но ошибся – дожди шли до самой зимы, поэтому мы отказались от этой затеи. Сено все-таки осталось догнивать в полях.
  
  – И Вы просто оставили его там, – сказал Макгилл. – И оно все еще там, неубранное. Так?
  
  – Да, так, – сказал Эрик, и ехидно добавил: – Будь я проклят, если понимаю, какое это имеет к Вам отношение.
  
  Взгляд Макгилла пробуравил Эрика насквозь.
  
  – Так Вы срубили все деревья, что уже плохо. Потом оставили нескошенную траву, что еще хуже. Высокая, мокрая трава на горном склоне – самое скользкое вещество, какое я знаю. Шансы оползня повышаются во много раз.
  
  Уоррик заметил:
  
  – Там в самом деле было скользко, это правда. Я пробовал забраться туда во время дождя. Отказался с третьей попытки.
  
  – Да что же я? Враг народа? – воскликнул Эрик. – Что это вообще за шутник, который лезет тут со своими обвинениями?
  
  – Я никого ни в чем не обвиняю, разве что в некоторой недальновидности, – ответил Макгилл. – Первый признак потенциально опасной территории – гора, на которой лежит снег, но, кажется, никто из вас этого не видит.
  
  – Доктор Макгилл прав, – сказал Бэллард.
  
  Эрик Петерсен резко поднялся.
  
  – Любой из Бэллардов – последний человек, кто имеет право обвинять меня вообще в чем-нибудь, – сказал он с нервными нотками в голосе. – Любой трус...
  
  – Перестаньте, – резко вмешалась миссис Сэмсон. – Что прошло, то прошло.
  
  – О чем это вы? – спросил Уоррик, переводя взгляд с Бэлларда на Эрика Петерсена. У него был виноватый взгляд, как у человека, который вдруг пропустил в беседе самое существенное.
  
  Мэтт Хьютон заметно помрачнел.
  
  – Эта старая история не имеет отношения к предмету. Макгилл встал.
  
  – Джентльмены, у вас есть мой доклад. Он – на столе перед Вами, написан в технических терминах, и я объяснил вам вкратце его содержание. Больше предпринять я ничего не могу. Я предоставляю вам возможность сделать выводы.
  
  – Куда Вы уходите? – спросил Хьютон.
  
  – Есть кое-какие дела.
  
  – Как Вас можно будет найти, если понадобится информация от Вас в дальнейшем?
  
  – В доме мистера Бэлларда, – ответил Макгилл. – Или прямо на западном склоне – там я буду продолжать исследования. Но никого туда за мной не посылайте. По сути дела, с этого момента никого нельзя пускать туда. Это чертовски опасно.
  
  Он вышел из комнаты.
  10
  
  Йен Бэллард проплыл еще раз вдоль бассейна и выбрался на бортик. Он прошествовал к шезлонгу, на котором оставил полотенце, и начал ожесточенно растираться с ног до головы. Было приятно расслабиться после целого дня в зале заседаний. Он налил себе пива и бросил взгляд на часы, прежде чем застегнуть их на руке.
  
  Майк Макгилл медленно направлялся к нему через лужайку, протягивая Йену конверт.
  
  – Дела зовут. Старина Гаррисон, похоже, справился со своим гневом. Это тебе уведомление о продолжении расследования; я тоже получил.
  
  Бэллард распечатал конверт. Макгилл не ошибся, письмо было подписано Ридом, секретарем Комиссии. Он бросил его на траву, рядом с шезлонгом, и произнес:
  
  – Значит, продолжаем. О чем будут следующие показания?
  
  – О первом обвале, наверное.
  
  Макгилл усмехнулся и развернул перед Бэллардом газету.
  
  – Эрик попал в газеты.
  
  Бэллард увидел жирный заголовок на первой полосе:
  
  ЯРЛЫК НЕВЕЖЕСТВЕННОГО ЧЕРНОГО СТАРИКА
  
  Он покачал головой.
  
  – Ему это явно не понравится.
  
  Макгилл прокашлялся.
  
  – Думаешь, он начнет за мной охотиться с ружьем?
  
  – Эрик не начнет, а Чарли может, – рассудительно заметил Бэллард. – Он ведь чокнутый.
  
  Макгилл засмеялся и опустился на траву.
  
  – Ты уже нашел себе адвоката?
  
  – Нет.
  
  – Пора начинать искать.
  
  – У меня обнаружился неожиданный талант, – сказал Бэллард. – Я прекрасно могу защищать себя сам.
  
  – У тебя хорошо вышло с Тури, и Лайалла заставил изрядно попотеть, прежде чем тот сдался. Неплохо для начинающего.
  
  – Мистер Бэллард?
  
  Йен взглянул вверх и увидел посыльного из отеля.
  
  – Телеграмма пришла только что. Я подумал, что это важно, поэтому принес прямо сюда.
  
  – Спасибо.
  
  Бэллард надорвал конверт.
  
  – Это из Англии.
  
  Он быстро просмотрел сообщение и нахмурился.
  
  – С чего бы...
  
  – Что-то случилось?
  
  – Не знаю.
  
  Бэллард передал телеграмму Макгиллу.
  
  – С чего бы человеку вдруг лететь через полмира, только чтобы встретиться со мной?
  
  – Кто такой Стеннинг?
  
  – Друг моего деда.
  
  Бэллард безучастно взглянул на бассейн.
  
  Макгилл начал подсчеты.
  
  – Он говорит, что вылетает вечером. Неважно, прилетит ли он с запада или с востока, в любом случае до Окленда – сорок часов. Затем ему надо будет воспользоваться внутренней авиалинией, чтобы добраться до нас. То есть целых два дня уйдет на дорогу – он будет здесь в субботу днем.
  
  – В субботу Комиссия заседать не будет. Я встречу его в субботу в аэропорту.
  
  – Лучше дать ему знать в Окленд, чтобы ты смог встретить его здесь.
  
  Бэллард кивнул.
  
  – Старина Бен говорил что-то про Стеннинга, когда я видел его в последний раз. Он говорил, что если что-нибудь случится с ним или с компанией, мне лучше сразу связаться со Стеннингом. Еще он сказал, чтобы я не забивал себе этим голову, потому что Стеннинг и сам меня разыщет. Похоже, так оно и получилось.
  
  – Что ты еще знаешь про него, кроме того, что он друг твоего деда?
  
  – Он адвокат.
  
  – Тогда он появится очень кстати, – заявил Макгилл. – Тот человек, что тебе нужен.
  
  Бэллард покачал головой.
  
  – Он не тот адвокат, что мне нужен. Он специализируется по налогам.
  
  – А, он из этих ребят.
  
  Макгилл усмехнулся.
  
  – Он, наверное, спешит покаяться, что запоздал с оформлением завещания, и вместо трех миллионов от старика ты получишь три тысячи.
  
  Бэллард улыбнулся.
  
  – Я не получу и трех центов. Бен предупреждал меня об этом. Он сказал, что дал мне образование и теперь мне придется самому становиться на ноги, как пришлось ему самому в моем возрасте. Я уже рассказывал тебе, что всеми деньгами распоряжаются какие-то попечители или кто-то еще.
  
  Он потянулся.
  
  – Что-то я начинаю мерзнуть. Пойдем внутрь.
  
  – В баре теплее, – согласился Макгилл.
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ТРЕТИЙ
  11
  
  Пока Гаррисон расспрашивал Эрика Петерсена, в ложе прессы яблоку негде было упасть. Дэн Эдвардс обеспечил себе пространство, послав туда двух юнцов-репортеров и выставив их оттуда без малейших угрызений совести, когда заседание началось. Но это все равно не помогло; коллеги бурно протестовали и вскоре заняли все свободные места, Эдвардсу пришлось стенографировать в таких же невыносимых условиях, как и остальным.
  
  Гаррисон сделал отметку в блокноте и поднял глаза.
  
  – Итак, мы остановились на том, что доктор Макгилл вышел, сообщив свою неприятную информацию. Что происходило потом, мистер Петерсен?
  
  Эрик Петерсен пожал плечами.
  
  – Ну, беседовали мы еще долго. Честно говоря, не все понимали, насколько серьезна ситуация. Надо помнить, что все это свалилось на нас так неожиданно – застало врасплох, если хотите. В самом деле, если вдруг кто-то подходит к тебе и говорит: «Наступает конец света!», вам понадобится немало доказательств, чтобы поверить ему.
  
  – Я учту ваше мнение, – сказал Гаррисон. – Не могли бы Вы рассказать, как высказались члены совета?
  
  – Ну, мой брат утверждал, что если даже Макгилл в чем-то и прав, то не стоит сеять панику. Я поддержал его, и Мэт Хьютон, и мэр тоже. Фил Уоррик, похоже, вообще ни о чем не думал. Он только посматривал по сторонам и соглашался со всеми. Миссис Сэмсон хотела начать приготовления к эвакуации прямо там и тогда.
  
  – Кого поддержало руководство шахты?
  
  – Мистер Бэллард согласился с миссис Сэмсон. Мистер Квентин сказал, что об опасности и речи быть не может – он сказал, что все это блеф. Мистер Камерон, кажется, поддерживал мистера Бэлларда.
  
  Петерсен стиснул руки перед собой.
  
  – Вам надо понять, что любое решение относительно города должно было быть принято советом. Руководство шахты не имело права диктовать, как поступить с городом. Доктор Макгилл сказал, что непосредственной угрозы с западного склона нет, и многим казалось бессмысленным ввязываться в проект, который будет стоить городу огромных денег и времени, потраченных впустую.
  
  – И голосов избирателей, если бы ничего не случилось, – желчно заметил Эдвардс.
  
  – Так вот, как я сказал, беседовали мы долго, и даже начали повторяться. Наконец Мэт Хьютон высказал предложение. Он сказал, что, может быть, Макгилл и прав, но хотелось бы услышать и еще чье-то мнение. Он сказал, что надо бы обратиться в Крайстчерч за советом.
  
  – К кому он собирался обратиться?
  
  – В том-то и загвоздка. Он никого там не знал. Мистер Камерон посоветовал ему поговорить с кем-нибудь из Министерства лесного хозяйства – он сказал, что они могут что-нибудь знать об обвалах. Потом еще кто-то, я не помню кто, предложил Министерство гражданской защиты. Решили, что он обратится в оба. Миссис Сэмсон сказала, что надо информировать полицию, и с этим тоже согласились.
  
  – Руководство шахты предложило что-нибудь конкретное?
  
  – Нам предложили транспорт – грузовики и все такое. А также бульдозеры.
  
  – Кто предложил?
  
  Петерсен искоса посмотрел на Бэлларда. Немного поколебавшись, он ответил:
  
  – Не помню. Наверное, мистер Камерон.
  
  Бэллард улыбнулся.
  
  – И что происходило дальше?
  
  – Встреча закончилась, и мы решили собраться на следующее утро, в одиннадцать, хотя было воскресенье.
  
  – Понятно.
  
  Гаррисон оглядел зал.
  
  – У кого-нибудь еще есть вопросы к мистеру Петерсену?
  
  Смитерс поднял руку.
  
  – Я представляю Министерство гражданской защиты. Кто звонил представителям Министерства?
  
  – Мне об этом неизвестно.
  
  – Почему?
  
  – Я говорил после встречи с Мэттом Хьютоном. У него были кое-какие сомнения. Он сказал, что сделает так, как он обычно поступает в таких случаях. Он сказал, что подумает об этом.
  
  – А полиция – ее поставили в известность?
  
  – Это было не так просто. Артура Пая не было на месте; он был внизу, в долине, расследовал дело о пропаже овец.
  
  – Кто такой Артур Пай?
  
  – Наш полицейский. Ведь Хукахоронуи – маленькое местечко, здесь одного полицейского вполне достаточно.
  
  – Не хотите ли Вы сказать, что, обсуждая необходимость поставить полицию в известность, Вы имели в виду проинформировать Артура Пая? – спросил Смитерс с недоверием.
  
  – Ну, он бы знал, что сообщить своему начальству, – заметил Петерсен в свое оправдание.
  
  – Значит никто за пределами Хукахоронуи не знал об опасности?
  
  – Думаю, что так.
  
  – И в самом Хукахоронуи о происходящем знала лишь небольшая кучка посвященных.
  
  – Да, сэр.
  
  Смитерс заглянул в блокнот.
  
  – Вы сказали, что когда решили выслушать мнение другого эксперта по поводу прогноза Макгилла, то не знали, к кому обратиться.
  
  Он поднял голову и посмотрел на Петерсена с явным недоверием.
  
  – Неужели никто в совете не читал инструкции, присланные из моего Министерства?
  
  – Мы получаем очень много бумаг от правительства.
  
  Петерсен пожал плечами.
  
  – Я не могу сам читать все.
  
  – Очевидно, никто из совета не читал их.
  
  Смитерс глубоко вздохнул.
  
  – Мистер Петерсен, вы – член совета и ответственное лицо. Не кажется ли Вам, что ваша община явно не подготовлена к катастрофам и кризисам? Я имею в виду не только обвалы – мы живем в стране, чреватой землетрясениями, почему и было создано Министерство гражданской защиты.
  
  – Могу я возразить? – быстро среагировал Лайалл.
  
  Гаррисон взглянул на него, оторвавшись от записей.
  
  – Ваше возражение?
  
  – Мне хотелось бы подчеркнуть, что город Хукахоронуи возник сравнительно недавно, и его население состоит из недавно поселившихся в долине. В этой ситуации община, естественно, не столь едина, как община с давней историей.
  
  – Это ваше возражение, мистер Лайалл? Кажется, Вы отвечаете за свидетеля.
  
  – Мистер председатель, мое возражение заключается в том, что мистеру Смитерсу неправомерно задавать столь многозначные вопросы мистеру Петерсену. Он берет на себя функции Комиссии, а только она одна обладает правом решать, имеет ли его вопрос отношение к действительным причинам катастрофы.
  
  – Не совсем к месту, но все же стоит принять во внимание, – заключил Гаррисон. – Призываю Вас к корректности. Мистер Смитерс, Ваш последний вопрос признается неправомерным. Есть ли у Вас другие вопросы?
  
  – Таких, на которые мог бы ответить этот свидетель, нет, – коротко ответил Смитерс.
  
  – Тогда Вы можете вернуться на свое место, мистер Петерсен, и будьте готовы к тому, что мы Вас вызовем снова.
  
  С заметным облегчением Петерсен покинул свидетельское кресло, и Гаррисон нагнулся вперед что-то сказать Риду. Потом он выпрямился и сказал:
  
  – Мистер Камерон, инженер горнодобывающей компании Хукахоронуи, уже много месяцев находится в госпитале из-за ран, полученных в результате катастрофы. Однако он уведомил Комиссию о том, что чувствует себя нормально и может давать показания; сейчас он находится здесь. Не могли бы пройти сюда, мистер Камерон?
  
  В зале возник шум, пока Камерон пробирался к трибуне, тяжело опираясь на руку сопровождающего из госпиталя. Он сильно сбавил в весе и теперь выглядел почти истощенным; его щеки впали, а ярко-рыжие волосы после катастрофы стали почти седыми. Он выглядел стариком.
  
  Он занял свидетельское кресло, его спутник сел рядом. Рид спросил:
  
  – Как Ваше полное имя?
  
  – Джозеф Макнил Камерон.
  
  – Ваша профессия, мистер Камерон?
  
  – Я был горным инженером, – ответил Камерон, – работал на горнодобывающую компанию Хукахоронуи в тот период, который сейчас интересует Комиссию.
  
  Он говорил твердо, но медленно.
  
  – Мистер Камерон, – сказал Гаррисон, – как только Вы почувствуете, что не можете продолжать, пожалуйста, сразу скажите нам об этом.
  
  – Благодарю Вас, мистер председатель.
  
  – Я так понял, что Вы собираетесь дать показания о событиях вечера того дня, когда произошла встреча с советом. То есть о субботнем вечере, не так ли?
  
  – Да, сэр, – ответил Камерон. – В тот вечер в отеле «Д'Аршиак» давали званый обед с балом. Я пригласил мистера Бэлларда и доктора Макгилла пойти со мной. Со мной была также моя дочь, Стейси – она приехала из Штатов на каникулы и должна была возвращаться назад на следующей неделе. За обедом все общались, и именно тогда я узнал, что, несмотря на наше решение, мэр еще никуда не звонил. Все это, вместе с новыми и самыми тревожными сообщениями от доктора Макгилла, очень нас встревожило.
  
  – Нельзя ли рассказать об этом подробнее? – попросил Гаррисон.
  
  – Почему же, можно. Мы только сели за стол...
  
  Макгилл изучал меню.
  
  – Колониальный гусь, – сказал он. – Звучит аппетитно.
  
  Бэллард хмыкнул.
  
  – Не думай, что тебе принесут дичь.
  
  – Я тоже хотела заказать его, – сказала Стейси Камерон. Это была высокая, смуглая и гибкая девушка с типично американскими манерами. Макгилл окинул ее взглядом знатока и определил как длинноногую американскую красотку калифорнийской разновидности.
  
  Она спросила:
  
  – Если это не птица, тогда что?
  
  – Техасский соловей тоже не птица, милая, – сказал Камерон. – Это осел. В Новой Зеландии тоже есть такие шутки.
  
  Стейси ужаснулась.
  
  – Ты хочешь сказать, что это лошадиное мясо?
  
  – Нет, – вмешался Бэллард. – Это молодой боров с начинкой.
  
  – Теперь я запутался, – пожаловался Макгилл. – Что такое боров?
  
  – Нечто среднее между барашком и ягненком. В Новой Зеландии – миллионы овец и почти столько же рецептов их приготовления. Колониальный гусь, конечно, колониальная шутка, но неплохая.
  
  – Ловушка для неосторожного туриста, – резюмировал Макгилл. – Кстати, о туристах. Когда ты возвращаешься в Штаты, Стейси?
  
  – Через десять дней, – вздохнув, ответила она.
  
  – Я все пытаюсь уговорить ее остаться, – поделился Камерон.
  
  – Почему бы и нет? – спросил ее Бэллард.
  
  – Я бы очень хотела, – с сожалением сказала она. – Только чтобы присматривать за этим сумасшедшим.
  
  Она наклонилась и погладила отца по руке.
  
  – Но мой босс в Сан-Франциско очень от меня зависит – я не хочу подводить его.
  
  Камерон заметил:
  
  – Незаменимых людей нет. Когда закончится твой контракт?
  
  Она задумалась.
  
  – Наверное, через шесть месяцев.
  
  – И ты подумаешь о моем предложении?
  
  – Конечно, подумаю, – сказала она. – Обязательно.
  
  За обедом Камерон делился трудностями, с которыми им пришлось встретиться, открывая шахту.
  
  – В основном проблемы были с людьми. Сначала особого энтузиазма не чувствовалось. Все были как-то устроены и не хотели никаких перемен. Все, кроме старика Петерсена, конечно.
  
  – Да, чтобы не забыть, – сказал Макгилл. – Кто такие Петерсены? И сколько их здесь, Бога ради?
  
  – Три брата, – ответил Бэллард. – Джон, Эрик и Чарли. Старик умер в прошлом году.
  
  Камерон сказал:
  
  – У Джона есть мозги, у Эрика – энергия, у Чарли – мускулы и кое-что еще весьма ценное. Если бы у крошки Чарли мозгов было бы вдвое больше, чем сейчас, то и тогда я назвал бы его слабоумным. Петерсены владеют супермаркетом и бензозаправкой, половина отеля принадлежит им, пара ферм и все в таком духе. Чарли хотел сделать из Хука лыжный курорт, но понял, что это не так то просто; а братья считают, что пока не время этим заниматься. Старый Петерсен был дальновиден, а его парни продолжают его дело.
  
  – Ты забыл Лиз, – сказала Стейси. – Она здесь – через четыре стола от нас.
  
  Бэллард повернул голову. С тех пор как он вернулся в долину, он еще не видел Лиз, она для него была все еще хрупкой, худенькой девчонкой с косичками в разные стороны и тощими коленками. То, что представилось его взору сейчас, заставило Бэлларда затаить дыхание.
  
  Лиз Петерсен была потрясающе красива – той редкой красотой, которая не нуждается в хитростях косметики. Ее красота заключалась в сиянии молодости и отменного здоровья, в плавных и гармоничных движениях тела. Она была красива, как бывает красиво молодое животное, и в ней чувствовалась бессознательная уверенность в себе, какую можно увидеть в скакуне хороших кровей или охотничьей собаке редкой породы.
  
  – Боже мой, – воскликнул он. – Да она выросла.
  
  Камерон усмехнулся.
  
  – Это иногда случается.
  
  – Почему я ее до сих пор не видел?
  
  – Она уезжала на Северный остров; и только вернулась на этой неделе, – ответил Камерон. – Она обедала у нас в понедельник. На Стейси она произвела большое впечатление, а это случается весьма нечасто.
  
  – Мне нравится Лиз, – сказала Стейси. – Она очень независима.
  
  Бэллард задумчиво рассматривал тарелку.
  
  – Кто-нибудь из Петерсенов женат?
  
  – Джон, а Эрик помолвлен.
  
  – А Чарли?
  
  – Нет, пока ему не приходилось, но, насколько я знаю, раз или два он пытался это сделать. Что касается Лиз, она бы давно уже была замужем, если бы Чарли не имел привычки отпугивать ее поклонников. Он трясется над сестрой, как наседка над цыплятами.
  
  Макгилл сказал:
  
  – Петерсены тебя не любят, Йен. В чем они тебя обвиняли сегодня утром?
  
  – Давняя ссора, – коротко ответил Йен. Он посмотрел на Камерона. – Ты ведь знаешь, Джо?
  
  – Слышал, – откликнулся Камерон. – Что-то про Бэллардов, которые надули Петерсенов с шахтой.
  
  – Так утверждают Петерсены, – согласился Бэллард. – Не Джон – тот парень разумный, но Эрик пытается представить это по-своему. На самом деле мой отец поссорился с дедом и эмигрировал в Новую Зеландию. Хотя он и порвал с семьей, но все-таки остался Бэллардом настолько, чтобы заинтересоваться золотом, которое нашел на своей земле. Он понимал, что нет смысла заниматься серьезными разработками, тогдашняя цена на золото была бросовая, но когда он написал завещание перед тем, как уйти в армию, он оставил землю моей матери, а права на добычу полезных ископаемых – моему деду.
  
  – Несмотря на то, что они поссорились? – спросил Макгилл.
  
  – Он был Бэллардом. Что бы мама делала с этими правами? Так или иначе, когда он умер, моей матери пришлось продать землю – сама управлять ею она бы не смогла. Большую часть – то есть западный склон – она продала старому Петерсену, который не позаботился проверить, есть ли у него эти права. Я не знаю, пробовал ли он это проверить, но когда мой дед купил у матери оставшуюся землю – кусочек у подножия склона – и начал добычу золота не только там, но и на участке Петерсена, тут-то все и началось. В чем только они друг друга не обвиняли! Петерсены всегда были уверены, что стали жертвой хорошо организованного заговора Бэллардов. На самом деле ничего подобного, разумеется, не было, но так как я – Бэллард, они считают, что я здесь замешан.
  
  – В том, что ты рассказываешь, нет ничего плохого, – сказал Камерон. – Но все равно, я не удивляюсь, что Петерсены злы на тебя.
  
  – Я не могу понять, почему, – ответил Бэллард. – Единственные, кому шахта приносит прибыль, – Петерсены; шахта сделала долину процветающей и Петерсенам остается только снимать пенки. Уж во всяком случае Бэлларды не получают прибыли. Ты видел цифры бюджета, Джо, и знаешь, что компания только начинает окупать затраты.
  
  Он покачал головой.
  
  – Я не знаю, что будет, если нам придется устанавливать дорогостоящую защиту от обвалов. Весь день я пытаюсь связаться с Кроуэллом, но его нет на месте.
  
  – Кто он такой? – спросил Макгилл.
  
  – Председатель компании. Живет в Окленде.
  
  – Я тут думал о защите от обвалов, – в раздумье сказал Макгилл. – И приготовил кое-какие цифры для тебя, Джо. Когда будешь проектировать защитный навес над главным входом шахты, учитывай давление в десять тонн на квадратный фут[4].
  
  Камерон вздрогнул.
  
  – Так много? – недоверчиво спросил он.
  
  – Я говорил с людьми, которые помнят обвал 1943-го года. Судя по всему, это был оползень снегового давления, и точно такой же был в 1912-м, если верить Тури Баку. И следующий будет таким же.
  
  – Снеговое давление! Это еще что?
  
  – Сейчас некогда читать лекции по динамике обвалов. Все, что вам надо знать, – это то, что он движется очень быстро и может все смести на своем пути.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Обвал 1943-го года превратил сотни акров высокого леса в дрова.
  
  Камерон отложил вилку.
  
  – Теперь я понимаю, почему вы так беспокоитесь о городе.
  
  – Хотел бы я, чтобы этот сраный совет беспокоился так же, как я, – уныло заметил Макгилл.
  
  Камерон посмотрел вверх.
  
  – Вон идет Мэтт Хьютон. Может быть, если Вы расскажете ему, то что сейчас рассказали мне, это напугает его так же, как и меня.
  
  Когда Хьютон подошел, лучась лысым черепом, Камерон пододвинул ему стул.
  
  – Садись, Мэтт. Что говорят люди из Гражданской защиты?
  
  Хьютон тяжело опустился на стул.
  
  – У меня пока не было времени поговорить с ними. Мы устанавливали знаки на склоне; их смастерили скауты Бобби Фоусетта, и завтра они закончат их расставлять. У тебя найдутся какие-нибудь столбики, Джо?
  
  – Конечно, – сказал Камерон, но его голос звучал неуверенно. Он смотрел на Макгилла.
  
  Бэллард нагнулся вперед.
  
  – Что ты имеешь в виду, Мэтт, – пока не было времени? Я думал, мы договорились...
  
  Хьютон взмахнул рукой.
  
  – Сегодня суббота, Йен, – сказал он спокойно, потом пожал плечами. – А завтра будет воскресенье. По всей видимости, мы не сможем дозвониться до них до понедельника.
  
  Бэллард выглядел растерянным.
  
  – Мэтт, неужели ты в самом деле считаешь, что Министерство гражданской Обороны закрыт по выходным дням? Все, что тебе нужно сделать, это снять телефонную трубку.
  
  – Успокойся, Йен. У меня достаточно проблем с Петерсенами. Чарли занял телефонную линию, чтобы никто не помешал ему гулять – или кататься на лыжах – на своей земле.
  
  – Боже мой! Он сошел с ума?
  
  Хыотон вздохнул.
  
  – Ты знаешь Чарли. Он все такой же феодал, терпеть не может, чтобы ему мешали.
  
  – Какое, черт возьми, я имею отношение к продаже и покупке прав на полезные ископаемые? Я тогда был еще ребенком.
  
  – Не в этом дело; тут другое. Ты же знаешь, Чарли был близнецом Алека.
  
  – Но это случилось почти двадцать пять лет назад.
  
  – Память, Йен, память.
  
  Хьютон потер подбородок.
  
  – Помнишь, ты рассказывал о своей практике – Иоганнесбург и Гарвард. Эрик, похоже, не собирался верить тебе.
  
  – Так он считает меня не только трусом, но и лгуном, – с горечью сказал Бэллард. – Что же, как ему кажется, нужно для того, чтобы управлять такой компанией, как эта?
  
  – Он упоминал по богатого дедушку, – осторожно сказал Хьютон.
  
  Взгляд Бэлларда заставил его опустить глаза. Бэллард сказал:
  
  – Я жду звонка от старого Кроуэлла. Можете поговорить с ним, если хотите убедиться в моих профессиональных качествах.
  
  В голосе его звучал лед.
  
  – Успокойся – я верю тебе. Ты много сделал в своей жизни, и это самое главное.
  
  – Нет, не самое главное, Мэтт. Самое главное – этот чертов снег на склоне над городом, и я не хочу, чтобы полузабытое прошлое становилось на пути. Я уверен, что поступаю правильно, и если Петерсены встанут на моем пути, я не стану их обходить – просто пойду по ним. Я раздавлю их.
  
  Хьютон удивленно посмотрел на него.
  
  – Боже, а ты изменился!
  
  – Тури Бак сказал то же, я повзрослел, – устало сказал Бэллард.
  
  За столом наступило неловкое молчание. Макгилл, тихо наблюдавший за происходящим, сказал:
  
  – Я не знаю, кто из вас прав, мистер Хьютон, но скажу Вам вот что. Ситуация сейчас гораздо серьезнее, чем когда я выступал перед вами сегодня утром. Я сделал еще несколько проб на склоне, и угроза становится все реальнее. Я также говорил с людьми о предыдущих обвалах, и только что предупредил мистера Камерона, чтобы тот приготовился к действительно сильному давлению на шахту. Мне надо сказать вам, что то же самое относится и к городу.
  
  Хьютон выглядел оскорбленным.
  
  – Какого черта, Вы не сказали это сегодня утром, а разводили наукообразную бредятину? Утром Вы сказали, что существует потенциальная угроза.
  
  Теперь разозлился Макгилл.
  
  – Иногда я спрашиваю себя, говорим ли мы на одном языке, – ответил он. – Потенциальная угроза все еще остается и останется, пока что-нибудь не произойдет, и тогда уже будет поздно, черт побери, что-нибудь делать. Что вы от меня хотите? Чтобы я залез на склон и начал пробовать сдвинуть лавину, чтобы вам что-то доказать?
  
  Бэллард сказал:
  
  – Возвращайтесь к вашему совету и скажите им, чтобы они прекратили заниматься политикой. И передайте от меня Петерсенам, что за мертвых никто не голосует. – В его голосе звучала сталь. – Можете также сказать им, что если они не предпримут ничего существенного к завтрашнему полудню, я соберу народ на митинг и предоставлю людям решать самим.
  
  – И позвоните в Гражданскую Защиту как можно скорее, – добавил Макгилл.
  
  Хьютон глубоко вздохнул и поднялся. Его лицо покраснело и блестело от пота.
  
  – Я сделаю все, что смогу, – сказал он и вышел.
  
  Бэллард проводил его взглядом.
  
  – По-моему, сейчас самое время выпить.
  12
  
  – И мистер Бэллард действительно много пил в тот вечер? – спросил Лайалл.
  
  Камерон на мгновение поджал губы.
  
  – Не больше, чем обычно, – с легкостью сказал он. – Вспомните, это был званый обед. К примеру, он выпил гораздо меньше меня. – И добавил, подумав: – И гораздо меньше из многих присутствующих здесь.
  
  Лайалл быстро вмешался:
  
  – Я вынужден протестовать. Свидетель не должен позволять себе столь грубые выпады.
  
  Гаррисон безуспешно старался спрятать улыбку.
  
  – Мне кажется, что мистер Камерон просто-напросто боится, чтобы мистера Бэлларда не обвинили в алкоголизме. Не так ли, мистер Камерон?
  
  – Это была вечеринка в маленьком городке, – ответил Камерон. – Разумеется, не обошлось без выпивки. Некоторые парни с шахты хорошо поддали. Ребята из города – тоже. У меня у самого к концу вечера язык немного заплетался. Но мистер Бэллард был трезв, как стеклышко. Я вообще не думаю, что он любит выпить. Так, совсем немного.
  
  – Я думаю, это вполне исчерпывающий ответ, мистер Лайалл. Продолжайте, мистер Камерон.
  
  – Так вот, тогда вечером, в половине двенадцатого, мистер Бэллард снова поинтересовался у мэра, звонил ли от куда-нибудь – в Гражданскую Защиту или еще куда, и Хьютон ответил, что не звонил. Он сказал, что несколько часов ничего не решают и что не хотел бы выставлять себя идиотом, звонить посреди ночи какому-нибудь охраннику и задавать ему дурацкие вопросы.
  
  Гаррисон покосился на Бэлларда.
  
  – Мистер Камерон, было бы неправомерно спрашивать Вас, почему в таком случае мистер Бэллард не позвонил сам. Мистер Бэллард здесь и может ответить сам, в чем я не сомневаюсь. Но, если дело было таким срочным, почему Вы не позвонили сами?
  
  Камерон, казалось, растерялся.
  
  – Нам объяснили достаточно выразительно, чтобы мы не совались в дела городских властей. И к тому времени мы считали, что всех обзвонили. И когда это выяснилось, мы подумали, что вероятность застать кого-нибудь знающего в Министерстве гражданской обороны, кто смог бы ответить на все наши вопросы, очень мала. К тому же мистер Бэллард все еще не потерял надежду сотрудничать с советом, и если бы он позвонил сам, они могли бы подумать, что он решил их обойти в деле, которое могут решить только городские власти. Отношения между шахтой и городом могли бы быть основательно испорченны.
  
  – А как к этому отнесся доктор Макгилл?
  
  – Тогда его не было с нами; он проверял погодные условия. Но позже он сказал, что мистер Бэллард – круглый дурак.
  
  Камерон потер щеку.
  
  – Он сказал, что я тоже круглый дурак.
  
  – Похоже, что доктор Макгилл – единственный, кого не в чем упрекнуть в этой ситуации, – резюмировал Гаррисон. – Похоже, что каждый находит оправдания, которые просто несерьезны на фоне возможной катастрофы.
  
  – Вы правы, – искренне заметил Камерон. – Но доктор Макгилл был единственным, кто мог оценить размеры беды, стоявшей перед нами. Когда он посоветовал мне приготовиться ко внезапному давлению в десять тонн на квадратный фут, я подумал, что он немного переборщил. Я согласился со всеми доводами, но в глубине души не очень-то ему поверил. Мне казалось, что мистер Бэллард подумал так же, а в технике мы разбираемся.
  
  – И то, что члены совета к технике отношения не имели, может оправдать их медлительность.
  
  – Нет, – сумрачно ответил Камерон. – Все мы в большей или меньшей степени виноваты. Это не извиняет наше поведение, но помогает объяснить его.
  
  Гаррисон долго молчал, затем произнес мягко:
  
  – Я принимаю это, мистер Камерон. Что было дальше?
  
  – Мистер Бэллард и я остались за столом, беседовали и потягивали напитки. Если мистер Бэллард и пил той ночью, то именно тогда. Он не выпил и двух бокалов к тому времени.
  
  Камерон какое-то время беседовал с Бэллардом, минут двадцать, затем к ним присоединилась Стейси Камерон. Бэллард прислушался к звукам из танцевального зала; было уже поздно, и зажигательные мелодии рока сменились наверху тихим шарканьем танцующих ног.
  
  – Потанцуем? – предложил он.
  
  Стейси поморщилась.
  
  – Спасибо, конечно, но не стоит. У меня уже ноги отваливаются от этих танцев.
  
  Она села рядом и положила ногу на ногу, затем посмотрела на него.
  
  – Лиз Петерсен интересовалась, не думаешь ли ты, что у нее оспа?
  
  Он моргнул.
  
  – Что?!
  
  – Кажется, она считает, что ты игнорируешь ее. Похоже, так оно и есть.
  
  Бэллард улыбнулся.
  
  – Я просто не помнил о ее существовании до сегодняшнего вечера.
  
  – Ну, теперь-то ты знаешь, что она существует. Почему бы тебе не пригласить ее потанцевать? Сейчас она как раз не танцует.
  
  Бэллард остолбенел, но потом решился.
  
  – Конечно, ради Бога, почему бы и нет?
  
  Он опустошил бокал и почувствовал, как его содержимое сразу обожгло желудок.
  
  – Я закружу ее.
  
  Он отправился в сторону танцевального зала.
  
  – Ты с ума сошла? – поинтересовался Камерон. – Разве тебе неизвестно, что Бэлларды дружат с Петерсенами, как Монтекки с Капулетти? Ты что, хочешь начать войну?
  
  – Но когда-нибудь им надо нормально выслушать друг друга, – ответила Стейси. – Хука не такой большой город, чтобы можно было вечно игнорировать друг друга.
  
  На лице Камерона было сомнение.
  
  – Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.
  
  – Папа, почему тут все время говорят про обвал?
  
  – Какой обвал?
  
  – Не разговаривай со мной, как с дурочкой, – сказала Стейси. – Обвал, который вы обсуждали за обедом.
  
  – А, этот! – ответил Камерон с наигранным удивлением. – Ничего серьезного. Просто Макгилл просит нас принять кое-какие предосторожности.
  
  – Предосторожности, – задумчиво произнесла она. – Йен так вцепился в Хьютона, что я заподозрила здесь что-то другое. – Она отвела взгляд от отца. – А вот и Майк идет. Как погода, Майк?
  
  – Собирается сильный снегопад.
  
  Макгилл бросил взгляд на часы.
  
  – Почти полночь. Сколько они еще будут веселиться?
  
  – Ровно в полночь все закончится, – заявил Камерон. – Эти новозеландцы – ребята очень религиозные. Никаких танцулек в воскресенье.
  
  Макгилл кивнул.
  
  – Я не отказался бы сейчас вздремнуть. – Он потянулся. – Что там говорят эти деятели из гражданской обороны?
  
  – Хьютон не звонил.
  
  – Не звонил! – Макгилл схватил Камерона за плечо. – Чем вы вообще занимались? Йен пробовал дозвониться?
  
  Камерон покачал головой.
  
  – Тогда он самый настоящий осел, как и ты. Где телефон?
  
  – Один в вестибюле, – ответил Камерон. – Послушай, Майк, в это время там не будет никого, кто сможет тебе что-нибудь ответить.
  
  – Какого дьявола – ответить! – воскликнул Макгилл. – Я собираюсь сказать им. Я собираюсь поднять тревогу.
  
  Он быстро пошел прочь в сопровождении Камерона. Проходя мимо танцевального зала, они услышали крики и гул. Макгилл присмотрелся и увидел Чарли Петерсена, который держал руку на плече Бэлларда.
  
  – Этого нам еще не хватало, – с отвращением сказал он. – Пойдем, Джо, – и он двинулся через зал к ним.
  
  Бэллард продолжал танцевать с Лиз Петерсен, когда почувствовал на своем плече увесистую лапищу Чарли. Лицо Чарли лоснилось от пота, а глаза покраснели. Он хрипло прошептал ему, обдав алкогольными парами:
  
  – Не трогай мою сестру, Бэллард.
  
  Лиз вспыхнула.
  
  – Чарли, я тебе уже говорила...
  
  – Заткнись!
  
  Его лапа крепко стиснула плечо Бэлларда.
  
  – Если еще раз застану тебя с ней, на тебе живого места не останется.
  
  – Убери руку, – сказал Бэллард.
  
  Свирепость Чарли отчасти испарилась, и он насмешливо ухмыльнулся.
  
  – Убери сам – если сможешь.
  
  Его пальцы злобно сдавливали руку Бэлларда.
  
  – Прекрати, – сказала Лиз. – С каждым днем ты все больше сходишь с ума.
  
  Чарли не обратил никакого внимания и продолжал давить Бэлларда.
  
  – Так что же? Мамочка тебя не заругает – ее здесь нет.
  
  Казалось, Бэллард готов был сдаться. Но вдруг резко взмахнул руками, сильно ударив Чарли по локтю и таким образом освободившись от его хватки.
  
  Чарли подался вперед, но Камерон схватил его за руку и завел за спину. Это было сделано очень ловко, и было ясно, что в классической борьбе Камерон явно не был новичком.
  
  – Прекращайте, – сказал Макгилл. – Это все-таки зал для танцев, а не боксерский ринг.
  
  Чарли снова подался вперед, но Макгилл уперся рукой ему в грудь и оттолкнул назад.
  
  – Ладно, – сказал Чарли. – Встречу тебя на улице, когда дружки не прибегут помогать тебе.
  
  – Боже, ты как мальчишка, – удивился Макгилл.
  
  – Я ему покажу, – пригрозил Чарли.
  
  Вдали послышался чей-то голос.
  
  – Мистер Бэллард здесь? Его к телефону.
  
  Макгилл кивнул Бэлларду.
  
  – Подойди к телефону.
  
  Бэллард натянул на плечи помятый пиджак и коротко кивнул в ответ. Он прошел мимо Чарли, совершенно не замечая того. Чарли дернулся, пытаясь освободиться от крепко держащего его Камерона, и прокричал:
  
  – Ты не изменился, подонок. Все так же трусливо сматываешься.
  
  – Что здесь происходит? – спросил кто-то.
  
  Макгилл повернулся и обнаружил рядом Эрика Петерсена. Он снял руку с груди Чарли и ответил:
  
  – Твой братишка немного не в себе.
  
  Эрик взглянул на Лиз.
  
  – Что случилось?
  
  – То же, что случается каждый раз, когда я подхожу слишком близко к мужчине, – устало ответила она. – Но в этот раз было еще хуже, чем обычно.
  
  Эрик холодно сказал Чарли:
  
  – Я тебя об этом уже предупреждал.
  
  Чарли вырвал руку из захвата Камерона.
  
  – Но это же был Бэллард! – взмолился он. – Это был Бэллард.
  
  Эрик нахмурился.
  
  – А! – Но потом добавил: – Мне безразлично, кто это был. Ты больше не будешь устраивать таких сцен.
  
  Он помедлил.
  
  – Не на публике.
  
  Макгилл перехватил взгляд Камерона, и они двинулись в сторону вестибюля, у стойки портье они нашли Бэлларда. Портье показывал ему направление.
  
  – Телефон вон там.
  
  – От кого ты ждешь звонка? – спросил Макгилл.
  
  – От Кроуэлла, если повезет.
  
  – Когда закончишь, мне надо позвонить в Крайстчерч.
  
  Макгилл повернулся к портье.
  
  – У Вас есть телефонный справочник Крайстчерча?
  
  Бэллард снял телефонную трубку и набрал номер, пока Макгилл листал справочник.
  
  – Говорит Бэллард.
  
  Раздраженный голос произнес:
  
  – Тут у меня полдюжины телефонных сообщений для тебя. Я только что вошел, поэтому сразу сообщаю тебе.
  
  – Спасибо, – мрачно сказал Бэллард. – У нас здесь скверная история. Есть основания полагать, что шахта – и город – под угрозой разрушения, вероятен обвал.
  
  Наступила полная тишина, прерываемая только мелодиями из танцевального зала. Наконец, Кроуэлл сказал:
  
  – Что?!
  
  – Обвал, – повторил Бэллард. – Могут быть трагические последствия.
  
  – Ты серьезно?
  
  Бэллард заткнул пальцем другое ухо, чтобы музыка из зала не мешала ему.
  
  – Разумеется, серьезно. С такими вещами не шутят. Я прошу Вас связаться с Министерством гражданской защиты и поставить их в известность. Скоро нам может понадобится помощь.
  
  – Но я не понимаю, – тупо сказал Кроуэлл.
  
  – Вам и не нужно понимать, – парировал Бэллард. – Просто скажите им, что город Хукахоронуи может быть снесен с лица земли.
  
  Макгилл отметил ногтем строчку в телефонном справочнике. Он увидел, как кто-то бежит в их сторону со стороны зала, и узнал Чарли Петерсена, подбегающего тем временем к Бэлларду. Он уронил справочник и устремился к ним.
  
  Чарли схватил Бэлларда за плечо, и тот закричал:
  
  – Какого черта?..
  
  – Я разорву тебя пополам, – сказал Чарли.
  
  В их криках потонул мягкий раскат далекого грома. Бэллард оттолкнул Чарли, но ему мешала телефонная трубка в руках. Она упала, и в качающемся динамике раздался квакающий голос Кроуэлла в Окленде. Макгилл обхватил Чарли и стал оттаскивать его в сторону.
  
  Бэллард, тяжело дыша, приложил трубку снова к уху. Кроуэлл говорил:
  
  – ...происходит там? Ты меня слышишь, Бэллард? Что?..
  
  Линия выключилась.
  
  Макгилл скрутил Чарли и отправил его в нокдаун сильным ударом в челюсть, как раз, когда погас весь свет.
  13
  
  – После того, как погас свет, начался кавардак, – сказал Камерон.
  
  Он вполоборота повернулся в кресле и что-то тихо сказал своему спутнику. Тот поднялся, чтобы наполнить стакан водой, и когда Камерон его брал, его рука дрожала.
  
  Гаррисон внимательно наблюдал за его действиями.
  
  – Вы уже достаточно долго даете показания, мистер Камерон, и мне кажется, Вы можете отдохнуть какое-то время. Поскольку мы проводим опрос свидетелей в хронологическом порядке, следующим выступит, естественно, мистер Кроуэлл. Благодарю Вас, мистер Камерон.
  
  – Спасибо, сэр.
  
  Камерон встал, бережно поддерживаемый своим спутником, и медленно заковылял по залу. Лицо его исказилось от боли.
  
  – Мистер Кроуэлл, не могли бы Вы подняться со своего места сюда? – спросил Рид.
  
  Невысокий коренастый мужчина поднялся со своего места и неуверенно направился к трибуне. Усевшись, он повернул голову, чтобы встретиться взглядом с Рикменом, который ободряюще кивнул ему.
  
  Рид спросил:
  
  – Ваше полное имя?
  
  Кроуэлл нервно облизнул губы и кашлянул.
  
  – Генри Джеймс Кроуэлл.
  
  – Ваша профессия, мистер Кроуэлл?
  
  – Я председатель нескольких компаний, в том числе и горнодобывающей компании Хукахоронуи.
  
  Гаррисон спросил:
  
  – Вы являетесь пайщиком этой компании?
  
  – Да, у меня есть небольшое число акций.
  
  – Мистер Бэллард был директором этой компании, не правда ли?
  
  – Да.
  
  – В чем заключались его обязанности?
  
  Кроуэлл нахмурился.
  
  – Я не понял вопроса.
  
  – Какие обязанности были у мистера Бэлларда?
  
  – Самые обычные директорские обязанности – действовать в интересах компании под руководством совета директоров.
  
  – Который возглавляли Вы?
  
  – Да.
  
  – Вы выслушали показания по поводу вашего телефонного звонка мистеру Бэлларду. Вы в самом деле звонили ему?
  
  – Да.
  
  – Зачем?
  
  – Меня не было в городе, и я вернулся только поздно вечером в субботу. Мой секретарь дал мне список сообщений от мистера Бэлларда, чтобы я перезвонил ему. Я понял, что дело неотложное, поэтому немедленно позвонил ему.
  
  – И что он ответил?
  
  – Он что-то говорил про обвал. Я почти ничего не понял – говорил он очень невнятно.
  
  – Вы не просили его объяснить подробнее?
  
  – Просил.
  
  Кроуэлл сжал руки.
  
  – На том конце провода было слишком шумно – музыка и всякое такое. Я не смог все разобрать.
  
  Гаррисон задумчиво смотрел на него, затем повернулся в сторону.
  
  – Да, мистер Смитерс?
  
  – Может ли свидетель уточнить, просил ли его мистер Бэллард связаться с Министерством гражданской обороны и предупредить о надвигающейся катастрофе в Хукахоронуи?
  
  Гаррисон перевел взгляд на Кроуэлла, который заерзал в кресле.
  
  – Он упоминал что-то в этом роде, но было слишком много помех на линии. Шум и крики.
  
  Он помолчал.
  
  – Потом линия отключилась.
  
  – Что Вы сделали потом? – спросил Гаррисон.
  
  – Посоветовался с женой.
  
  Зал внезапно ожил. Гаррисон строго постучал молотком.
  
  – Так Вы связались с Министерством гражданской обороны?
  
  Кроуэлл, казалось, колебался.
  
  – Нет, сэр.
  
  – Почему нет?
  
  – Я подумал, что меня разыгрывают. Эта музыка и шум на том конце провода... ну, я и решил...
  
  Его голос смолк.
  
  – Так Вы подумали, что мистер Бэллард Вас разыгрывает? – поинтересовался Гаррисон.
  
  Лайалл и Рикмен подняли руки одновременно. Гаррисон кивнул Рикмену.
  
  – Вы подумали, что мистер Бэллард пьян? – спросил Рикмен.
  
  Лайалл ухмыльнулся и опустил руку.
  
  – Подумал.
  
  – Когда Вы сказали, что мистер Бэллард невнятно объяснялся, Вы ведь это имели в виду, не так ли?
  
  – Да, – ответил Кроуэлл.
  
  И благодарно улыбнулся Рикмену.
  
  – Вы не имеете права подсказывать свидетелю ответы, – мягко сказал Рикмен.
  
  – Прошу прощения, мистер председатель.
  
  Рикмен поощрительно улыбнулся Кроуэллу.
  
  – Кто назначил мистера Бэлларда директором компании?
  
  – Указание пришло из Лондона – согласно решению большинства акционеров.
  
  – Значит, к этому назначению Вы не имеете никакого отношения. Можно ли сказать, что кандидатуру мистера Бэлларда Вам навязали?
  
  – Как владельцу немногих акций, мне не приходилось особенно возражать.
  
  – Если бы Вы имели решающий голос, кого бы Вы рекомендовали на эту должность?
  
  – Мистера Доббса, инженера шахты.
  
  – Который погиб.
  
  Кроуэлл наклонил голову и ничего не сказал.
  
  – У меня все, – сказал Рикмен.
  
  – Что Вы подумали о мистере Бэлларде, когда впервые встретили его? – спросил Гаррисон.
  
  Кроуэлл пожал плечами.
  
  – Подумал, что он достаточно самостоятельный молодой человек, правда, может быть, слишком молодой для такой работы.
  
  – Показалось ли Вам, что он расположен к выпивке и розыгрышам?
  
  – Тогда он не производил такого впечатления.
  
  – А когда?
  
  – Тем вечером, мистер председатель.
  
  Гаррисон вздохнул, раздраженный закоренелой тупостью Кроуэлла.
  
  – Но мы заслушали показания, что мистер Бэллард не был пьян и не собирался кого-либо разыгрывать. Почему же Вы не поверили ему, что он Вам говорил?
  
  Кроуэлл горестно покрутил головой и посмотрел в сторону Рикмена, который сделал вид, что читает важную бумагу.
  
  – Я не знаю, просто он так говорил.
  
  – Тут было высказано предположение, что мистер Бэллард был Вам навязан. – Гаррисон произнес «навязан» с неприязненной интонацией. – После его назначения Вам приходилось кому-нибудь жаловаться на его деятельность?
  
  – Нет.
  
  Гаррисон медленно покачал головой, глядя неприязненно на свидетеля.
  
  – Очень хорошо. Больше вопросов у меня нет.
  
  Он взглянул с трибуны вниз.
  
  – Да, мистер Бэллард.
  
  – У меня есть вопросы.
  
  – Я вижу, что у Вас все еще нет юридического представителя. Вы считаете, это разумно? Наверное, Вам приходилось слышать поговорку: «Защищающий себя сам – легкая добыча для хорошего юриста».
  
  Бэллард улыбнулся.
  
  – Она годится в обычном суде, а Вы, мистер председатель, не раз повторяли, что у нас совсем не судебное разбирательство. Я считаю, что имею право задавать вопросы свидетелю самостоятельно.
  
  Гаррисон кивнул.
  
  – Очень хорошо, мистер Бэллард.
  
  Бэллард посмотрел на Кроуэлла.
  
  – Мистер Кроуэлл, две недели спустя после катастрофы правление освободило меня от занимаемой должности. Почему?
  
  Взметнулась рука Рикмена.
  
  – Протестую! То, что произошло две недели спустя, не имеет никакого отношения к нашему расследованию.
  
  – Мистер Рикмен возражает по существу.
  
  – Я в самом деле не думаю, что имеет.
  
  Бэллард встал.
  
  – Могу я с Вами не согласиться?
  
  – Конечно.
  
  Бэллард достал блокнот.
  
  – Я записал то, что Вы говорили в начале заседания. Вы поставили условие, что данные здесь показания не будут использованы в последующих судебных разбирательствах Мне кажется, что это расследование – единственное возможное открытое слушание.
  
  Он перевернул страницу.
  
  – Во второй день Макгилл сказал, что количество смертных случаев в результате катастрофы было больше чем могло бы быть. Возражение против этого заявления Вы отклонили на том основании, что это не судебное разбирательство, и Вы также можете контролировать данное слушание самостоятельно.
  
  Он взглянул вверх.
  
  – Мистер председатель, наше расследование широко освещается прессой, и не только в Новой Зеландии, но и в Великобритании. Несмотря на ваши разыскания, люди все равно будут склонны обвинять кого-либо в этих бессмысленных смертях. Сейчас были сделаны определенные обвинения по поводу моего характера, моего пристрастия к выпивке и предположительной любви к розыгрышам, которые я не могу игнорировать. Я прошу разрешения задать мистеру Кроуэллу вопросы в этой связи, ведь неспроста я был уволен с моей должности две недели спустя после катастрофы.
  
  Гаррисон быстро проконсультировался с двумя своими помощниками, потом сказал:
  
  – Портить чью-либо репутацию – не задача нашей Комиссии. Вы можете сесть, мистер Бэллард, и задавать вопросы мистеру Кроуэллу.
  
  Рикмен сказал предостерегающе:
  
  – Они могут быть опротестованы, мистер председатель.
  
  – Разумеется, могут, – спокойно согласился Гаррисон. – Вы же видите, что слушание проходит согласно уставу Комиссии по расследованию. Продолжайте, мистер Бэллард.
  
  Бэллард сел.
  
  – Почему я был освобожден от должности, мистер Кроуэлл?
  
  – Это было единодушное решение правления.
  
  – Это не исчерпывающий ответ на мой вопрос, но пока не будем на этом останавливаться. Вы показали, что не имели к моему назначению никакого отношения, что сами бы выбрали другую кандидатуру, и что получили указания из Лондона. Вы обычно получаете указания из Лондона, мистер Кроуэлл?
  
  – Конечно, нет.
  
  – Тогда откуда же Вы получаете указания?
  
  – Ну как же, от...
  
  Кроуэлл неожиданно остановился.
  
  – Я не получаю, как Вы говорите, указаний. Я – председатель компании.
  
  – Понятно. Считаете себя кем-то вроде диктатора?
  
  – Это оскорбительный вопрос.
  
  – Вы вправе так считать. И все-таки прошу Вас ответить.
  
  – Разумеется, я не диктатор.
  
  – Но ведь невозможно не быть ни тем, ни другим, – заметил Бэллард. – Либо Вы получаете инструкции, либо нет. Так как, мистер Кроуэлл?
  
  – Как председатель, я подчиняюсь правлению. Все решения принимаются сообща.
  
  – Весьма демократично, – проговорил Бэллард. – Но решение о моем назначении на пост директора не было совместным решением правления, не правда ли, мистер Кроуэлл?
  
  – Это решение не обязательно должно было быть единогласным, – ответил Кроуэлл. – Как Вы изволили заметить, это демократичная процедура, где решает большинство.
  
  – Но не такая демократичная, чтобы кто-то решал единолично. Разве неизвестно, что тот, кто контролирует большинство голосов, управляет и компанией?
  
  – Это обычная система.
  
  – И Вы показали, что указание о моем назначении было принято держателем большинства акций в Лондоне. Этот акционер – член правления?
  
  Кроуэлл испуганно вздрогнул. И ответил глухо:
  
  – Нет, вовсе нет.
  
  – Значит, это неправда, что ваше правление директоров не имеет реальной власти и поэтому весьма далеко от демократизма?! Значит, по-вашему, это неправда, что компания контролируется откуда-то извне? Например, из Лондона?
  
  – Вы неправильно представляете ситуацию, – угрюмо произнес Кроуэлл.
  
  – Давайте перейдем от моего назначения к увольнению, – сказал Бэллард. – Указание о моем увольнении тоже пришло из Лондона?
  
  – Это не исключено.
  
  – Уж Вам-то наверняка это известно Вы – председатель компании.
  
  – Но я не обязан контролировать ежедневные дела компании.
  
  – Нет, – согласился Бэллард. – Это обязанность директора. Вы сами показали это. Разумеется, Вы не предполагаете, что я сам себя уволил?
  
  Дэн Эдвардс не смог удержаться. Громкое хихиканье донеслось из ложи прессы, и Гаррисон посмотрел вверх, нахмурившись.
  
  – Это просто смешно, – заметил Кроуэлл.
  
  Бэллард сухо ответил:
  
  – Мне так не кажется. Остается еще одна альтернатива. Не считаете ли Вы, что увольнение директора шахты было столь незначительным событием в ежедневной текучке, что Вам о нем просто не сообщили?
  
  – Разумеется, не считаю.
  
  – Тогда Вы знаете, от кого исходит инициатива моего увольнения, правильно?
  
  – Теперь я припоминаю, инструкция о Вашем увольнении действительно была получена из Лондона.
  
  – Понятно. Но и это не ответ на мой вопрос. Разве Ваша связь с Лондоном не свидетельство того, что Ваше правление – всего-навсего марионетка, за ниточки которой дергают в Лондоне? Разве предположение, сделанное Вами, не доказывает, что компания может предстать не в самом лучшем свете благодаря данным этой Комиссии показаниям? А Ваше предположение о том, что я, как неопытный новичок, лучше всех подхожу на роль человека, на которого можно спихнуть ответственность, и именно тогда-то и была дана инструкция из Лондона о моем увольнении?
  
  – Протестую! – воскликнул Рикмен. – Мистер Бэллард не имеет права решать за свидетеля.
  
  – Пожалуй, я согласен, – ответил Гаррисон. – Мы не можем допустить вопросы в такой последовательности, мистер Бэллард.
  
  – Я снимаю вопрос. Вернемся к моему телефонному разговору с мистером Кроуэллом. Что Вы сделали, когда линия отключилась? Ах, да; Вы стали советоваться с женой, не так ли? О чем именно Вы говорили?
  
  – Я не помню.
  
  И Кроуэлл добавил с раздражением:
  
  – Было очень поздно, мы оба очень устали.
  
  – Когда Вас разъединили, Вы пробовали перезвонить?
  
  – Нет.
  
  – Нет? Почему нет?
  
  – Вы слышали мои показания. Я думал, Вы пьяны.
  
  – И как долго Вам казалось, что я пьян, мистер Кроуэлл? – мягко спросил Бэллард.
  
  Кроуэлл выглядел встревоженным и растерявшимся.
  
  – Я не понял Ваш вопрос.
  
  – Это очень простой вопрос. Отвечайте, пожалуйста.
  
  – Я совсем не думал об этом.
  
  Бэллард пододвинул к себе листок.
  
  – Вы сообщили, что Ваш секретарь оставил множество сообщений от меня. Вы также сказали, что, судя по количеству и тону этих сообщений, дело было неотложным. Значит, Вы считали, что я был пьян целый день? Первый раз я оставил Вам сообщение в одиннадцать тридцать утра.
  
  – Я уже сказал Вам. Я не думал об этом.
  
  – Похоже, что так. Так Вы не пытались мне перезвонить?
  
  – Нет.
  
  – И Вы не пытались связаться с Министерством гражданской защиты?
  
  – Нет.
  
  – Мне просто интересно, мистер Кроуэлл, что же Вы сделали? После разговора с женой, я имею в виду.
  
  – Пошел спать.
  
  – Вы пошли спать, – медленно повторил Бэллард. – Благодарю Вас, мистер Кроуэлл. У меня все.
  
  Он подождал, пока Кроуэлл не привстал из кресла наполовину.
  
  – Да, у меня еще один небольшой вопрос. Вы добровольно пришли сюда давать показания, или Вас вызвали повесткой?
  
  – Я протестую, – произнес Рикмен. – Это не имеет к делу никакого отношения.
  
  – Я согласен, мистер Рикмен, – сказал Гаррисон. – Не следует доводить до сведения Комиссии, что мистеру Кроуэллу была послана повестка – мы уже знаем об этом.
  
  Он не обратил внимания на протест Рикмена и спокойно продолжил:
  
  – Теперь, мне кажется, пришло время перерыва на ланч.
  14
  
  За ланчем в ресторане Макгилл заметил:
  
  – У тебя все идет нормально, Йен. Этим утром ты снабдил их неплохой информацией.
  
  Бэллард налил себе воды в бокал.
  
  – Вот уж не думал, что Гаррисон позволит мне это сделать.
  
  – Позволит это сделать! Боже мой, он на твоей стороне. Конечно, он давал тебе жару, когда приходилось, но ни разу не прервал тебя. Я думаю, что он немного нарушил устав, когда сообщил во всеуслышание, что Кроуэлл был вызван повесткой. Он согласился с Рикменом и тут же дал ему пилюлю.
  
  Он сделал паузу.
  
  – Мне не кажется, что Гаррисону нравится Кроуэлл.
  
  – Мне самому он не особенно нравится.
  
  – Теперь от твоего семейства ничего хорошего тебе ждать не придется. Эту напыщенную речь о компании, которую дергают за ниточки из Лондона, твои дядья воспримут без энтузиазма. Где ты научился откалывать такие штуки?
  
  Бэллард усмехнулся.
  
  – Я изучил приемы Перри Мейсона.
  
  Он пожал плечами.
  
  – Мне это безразлично. Я уже решил бросить концерн Бэллардов.
  
  – После такой речи у тебя нет другого выбора. Я не думаю, что какая-либо компания Бэллардов наймет тебя теперь. Что ты будешь делать?
  
  – Еще не решил. Что-нибудь да подвернется.
  
  Он нахмурился.
  
  – Все-таки мне интересно, что нужно Стеннингу.
  
  – Ты вообще его знаешь?
  
  – Не очень-то. Старик рассчитывал на него, и я знаю, почему. Это крепкий орешек, такой же крутой, как и сам старый Бен. Бен говорил ему, что он хочет сделать, и Стеннинг прикидывал, как это можно сделать легально. Остер, как бритва.
  
  – Ты сказал, что он стар, сколько ему?
  
  Бэллард подсчитал.
  
  – Сейчас, по-моему, уже за семьдесят. Он гораздо моложе Бена. Был одним из тех блестящих молодых людей, которыми Бен окружал себя в начале карьеры.
  
  – Семидесятилетний старикан пролетает полмира, – проговорил Макгилл. – Должно быть что-то важное, Йен.
  
  – Только не знаю, что.
  
  Макгилл взглянул вверх.
  
  – Вот кому ничего хорошего от собственного семейства ждать не придется.
  
  Он поднялся.
  
  – Привет, Лиз.
  
  Лиз Петерсен опустила руку на плечо Бэлларда.
  
  – Не вставай, Йен. Привет, Майк.
  
  Макгилл пододвинул ей стул и затем сел сам. Он потрепал собаку Лиз за ухом.
  
  – Привет, Виктор; как поживаешь, малыш?
  
  Сенбернар высунул язык и усердно завилял хвостом.
  
  – Я не видел тебя на слушании сегодня утром, – сказал Бэллард.
  
  – Я там была. Ни за что не стану пропускать. Ты меня не видел, потому что я не сидела с братьями. Я не люблю Лайалла – мне от него плохо становится. А где Джо?
  
  – Вернулся в госпиталь. Эти показания сегодня утром вымотали его окончательно.
  
  Лиз постукивала пальцами по столу.
  
  – Мой прелестный братец Чарли отливает пули, а Бэллард стреляет.
  
  Она передразнила акцент Лайалла.
  
  – Мистер Бэллард много выпил тем вечером? Я была просто в восторге, когда Джо достойно ему ответил. Этот ответ глубоко огорчил Чарли.
  
  – Ничего хорошего от них тебе ждать не придется, – предостерег Бэллард.
  
  – И к черту обоих, – с удовольствием ответила она. – Я общалась с ними только из-за Джонни, а теперь, когда он погиб, я уеду из Хука. А может быть, и из Новой Зеландии.
  
  – Вот прекрасная парочка, – сказал Макгилл. – Ни один из вас, похоже, не верит в семейные узы?
  
  – Только не мы, – ответила Лиз. – Чарли чуть удар не хватил из-за меня. Я сказала, что если кто-нибудь хоть раз еще намекнет, что Йен был тогда пьян, я предложу себя в качестве свидетеля. Я сказала ему, что могу хорошо различить, пьян ли человек, с которым я танцую, или нет, и что Йен не был, а вот Чарли уж точно был пьян.
  
  Она засмеялась.
  
  – Я никогда не видела, чтобы человек краснел и бледнел одновременно.
  
  – Будь осторожна, Лиз, – рассудительно произнес Бэллард. – Чарли может быть агрессивен.
  
  – Кому ты рассказываешь? Однажды мне пришлось шарахнуть его бутылкой. Но я могу с ним справиться.
  
  Макгилл иронично улыбнулся.
  
  – Значит, «жизнь Королевы совсем не то, что наша жизнь», – продекламировал он.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Спасибо за поддержку, Лиз. Обвал поверг меня в депрессию, но теперь мне легче. Я принял пару решений и сейчас будущее представляется яснее. Ты мне в этом очень помогла.
  
  – Я не просто поддерживаю тебя, я делюсь информацией. Рикмен и Лайалл вдвоем что-то готовят. Я проезжала мимо офиса компании, когда они вместе выходили оттуда, смеясь как-то зловеще.
  
  – Осторожнее, Йен, – предостерег Макгилл. – Они возьмут тебя в клещи.
  
  – Спасибо, Лиз, – сказал Бэллард.
  
  Она посмотрела на часы.
  
  – Я думаю, что посижу с братиком сегодня днем. Нужно выведать побольше. Встретимся на заседании.
  
  Она встала.
  
  – Пойдем, Виктор.
  
  Когда она уходила, Макгилл заметил:
  
  – Прекраснейший шпион, которого я когда-либо знал.
  
  – Он допил кофе и поискал взглядом официанта. – Нам лучше тоже идти. Кстати, что это за пара решений?
  
  – Об одном ты уже слышал – я ухожу из концерна Бэллардов.
  
  – А другое?
  
  – Я женюсь, – спокойно произнес Бэллард.
  
  Макгилл замер, не успев положить бумажник в карман куртки.
  
  – Что ж, поздравляю. Кто же эта счастливица?
  
  Бэллард промокнул губы салфеткой.
  
  – Лиз Петерсен – если согласится.
  
  – Похоже, ты не в себе, – сказал Макгилл. – И ты возьмешь в шурины Чарли?
  15
  
  Макаллистер, электроинженер, был обстоятелен и точен в своих ответах. На вопрос Гаррисона о том, когда вышли из строя линии электропередачи, он ответил:
  
  – До полуночи оставалось две минуты и семь секунд.
  
  – Как Вы узнали? – спросил профессор Роландсон.
  
  – Каждый предохранитель имеет записывающее устройство. Когда он срабатывает, время фиксируется.
  
  Гаррисон спросил:
  
  – Что же Вы сделали?
  
  – Установил, где произошло повреждение.
  
  – Как? – поинтересовался Роландсон.
  
  – Я пустил ток по линии и измерил сопротивление. Это помогло приблизительно представить, где произошел обрыв. Я рассчитал, что это совсем недалеко от Хукахоронуи.
  
  – А потом?
  
  – Я позвонил своему напарнику в почтовый и телефонный офис и спросил, как у него. Оказалось, что тоже самое, и он подтвердил мои догадки. Тогда я послал аварийную бригаду.
  
  – Каков же был результат?
  
  – Через два часа они позвонили и сказали, что обнаружили причину. Они сказали, что причина – в снегопаде. Там была и группа из почтового офиса, и мои люди использовали их портативную рацию.
  
  – Они сказали только, что это произошло из-за снегопада?
  
  – Да, сэр. Мне показалось странным, как обычный снегопад мог разъединить электропровода, поэтому я попросил объяснить подробнее. Вход в долину Хукахоронуи находится неподалеку от трещины или расселины, и мои люди сказали, что там столько снега, что они не могут в темноте увидеть даже вершину. Я знаю это место, сэр, и спросил, течет ли еще река, которая выходит из долины. Они ответили, что какой-то ручеек просачивается, но маленький. Я сделал вывод, что по ту сторону этой снежной плотины должен быть потоп, и немедленно известил полицию.
  
  – Весьма разумное решение, – заметил Гаррисон. Но почему полицию?
  
  – Так положено по инструкции, сэр, – с достоинством ответил Макаллистер.
  
  – Как Вы действовали дальше?
  
  – Я выехал на то место, где случился обрыв. Когда я отправился в путь, шел сильный снег, и пока я ехал, стало еще хуже. Когда я прибыл на место, из-за снегопада почти ничего нельзя было разглядеть – было что-то вроде метели. На моем грузовике была подвижная фара, но снегопад так отражал снег, что совершенно невозможно было оценить высоту плотины в расселине. Я также попробовал определить течение реки – оно было минимальным. Я нашел ситуацию достаточно серьезной, чтобы еще раз позвонить в полицию.
  
  – И как отреагировали в полиции?
  
  – Они приняли к сведению те факты, которые я им сообщил, сэр.
  
  – И только?
  
  – Больше они ничего мне не сказали.
  
  – Вы сказали, что не смогли определить высоту плотины. Очевидно, Вы не смогли оценить и ее глубину – на какое расстояние она покрывала расселину?
  
  – Нет, сэр.
  
  – Вы сделали что-нибудь, чтобы попробовать определить?
  
  – Тогда нет. Шел сильный снег и было темно. Заниматься этим в таких условиях было бы очень опасно. Я не полез бы туда сам, и не послал бы никого из группы. Я решил, что лучше подождать пока не наступит день, когда мы сможем видеть, что делаем.
  
  Гаррисон посмотрел на Смитерса.
  
  – Из показаний мистера Макаллистера следует, что это был первый случай, когда кто-то за пределами Хукахоронуи догадался о катастрофе.
  
  Он перевел взгляд на Кроуэлла, сидевшего рядом с Рикменом, и поправился:
  
  – Или кто сделал что-то существенное, я имею в виду. У Вас есть вопросы, мистер Смитерс?
  
  – Нет, мистер председатель. Но, мне кажется, свидетелю следует вынести благодарность за те разумные меры, которые он предпринял – особенно за ту быстроту, с которой он сообщил известия о потенциальной угрозе.
  
  – Я согласен, – и Гаррисон повернулся к Макаллистеру. – Что Вы еще можете добавить к сказанному?
  
  – Во второй раз я позвонил в полицию в три тридцать, утром в воскресенье.
  
  – Благодарю Вас. Вы можете вернуться на место, мистер Макаллистер, приняв нашу благодарность за достойное выполнение Ваших обязанностей.
  
  Макаллистер покинул свидетельское место, и Гаррисон сказал:
  
  – Я думаю, настало время вернуться к тому моменту, когда в Хукахоронуи погас свет. Мы только что слышали о снегопаде, перегородившем ущелье Хукахоронуи. Хотелось бы услышать профессиональную оценку этого события от доктора Макгилла.
  
  Макгилл поднялся, прошел к свидетельскому креслу и поставил свой портфель на пол рядом с собой. Гаррисон спросил:
  
  – Вы находились в вестибюле отеля «Д'Аршиак», когда погас свет?
  
  – Да, сэр. Как сказал мистер Камерон, возникла страшная суматоха. Мистер Бэллард пытался продолжить разговор с мистером Кроуэллом и не смог этого сделать из-за действий мистера Чарльза Петерсена. Я поспешил ему на помощь, и как раз в этот момент погас свет. Мистер Бэллард сказал, что телефон тоже отключился.
  
  – Вы слышали, что в ущелье произошел снежный обвал?
  
  – Нет. В отеле было слишком шумно.
  
  – Так что же произошло?
  
  – Администрация отеля позаботилась – принесли свечи и керосиновые лампы, они всегда наготове для таких случаев. Мне сказали, что перебои с электричеством иногда случаются, и такой же случай был как раз месяц назад. Никто не видел в этом ничего необычного. Я спросил об отключенном телефоне, но и это, похоже, никого не волновало. Однако танцы закончились, поэтому все стали расходиться.
  
  – И Вы в том числе?
  
  – Да. Я поехал домой с мистером Бэллардом и сразу лег спать.
  
  Бэллард помог Макгиллу очнуться от тревожного сна. Он проснулся в темноте и привычно потянулся к выключателю стоящей рядом лампы, но обнаружил, что она не включается. Это напомнило ему о перебоях с электричеством. Невидимый в темноте Бэллард был где-то рядом.
  
  – Который час? – спросил Макгилл.
  
  – Половина шестого. Камерон только что звонил, рассказал забавную вещь. Один из его группы, Джек Стивенс, выехал рано утром в Крайстчерч к матери. Он говорит, что не смог выехать из долины.
  
  – Почему не смог?
  
  – Он говорит, что Ущелье забито снегом. Он не смог проехать.
  
  – А что у него за машина?
  
  – «Фольксваген».
  
  – Ну и что здесь удивительного? Помнишь, что случилось с этими двумя американцами недавно. Снег все еще идет?
  
  – И очень сильно.
  
  – Ну, вот тебе и причина. Он, должно быть, шел всю ночь. Я не гарантирую, что и сам смогу пробраться туда даже в «лендровере».
  
  – Камерон говорит, что Джек не это имел в виду. Он рассказывал о снежной стене, такой высокой, что не видно вершины. Я велел Камерону доставить его сюда.
  
  Макгилл хмыкнул.
  
  – Зажги ту свечу на обеденном столе, хорошо?
  
  Десять минут спустя он говорил:
  
  – Значит, ты уверен. Это не просто огромный сугроб на дороге?
  
  – Я уже сказал тебе, что нет, – ответил Стивенс. – Это здоровенная стена из снега.
  
  – Мне кажется, я лучше пойду и сам посмотрю на нее, – сказал Макгилл.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Я пойду с тобой.
  
  Он посмотрел на телефон, потом – на Камерона.
  
  – Если нет энергии, как Вы смогли мне позвонить?
  
  Стивенс ответил:
  
  – На коммутаторе есть комплект батарей и аварийный дизельный генератор, чтобы зарядить их. С местными звонками у нас все в порядке.
  
  Макгилл кивнул.
  
  – Что бы ни произошло в Ущелье, отключились одновременно и линии электропередач, и телефонная связь.
  
  Он достал теплую куртку-анорак.
  
  – Давайте отправляться.
  
  – И я пойду, – сказал Камерон.
  
  – Нет, – сказал Макгилл. – Мне только что пришла в голову идея. У Вас на шахте есть дизельные генераторы?
  
  – Конечно.
  
  – Тогда проверьте, чтобы они были готовы к работе. Сдается мне, что их энергия нам понадобится еще долго.
  
  – Это уже мои обязанности, – сказал Стивенс. – Я – электрик шахты. – Он подмигнул Камерону. – Дадите двойную зарплату за воскресную работу?
  
  Бэллард надел лыжные штаны и анорак, затем вышел в гараж к Макгиллу. Он сел за руль «лендровера» и включил стартер; тот взревел, но двигатель не завелся.
  
  – Замерз, – сказал он и попробовал еще раз. Он пробовал снова и снова, но безрезультатно.
  
  – Проклятая тачка!
  
  – Полегче, – сказал Макгилл. – Ты посадишь ее. Подожди две минуты. Он застегнул анорак и надел перчатки.
  
  – Что произошло между тобой и Чарли Петерсеном? Вчера вечером он напоминал лося в период течки.
  
  – Старая история, – сказал Бэллард. – Не стоит вспоминать.
  
  – Я думаю, тебе лучше знать. Смотри, Йен: Петерсены составляют сорок процентов городского совета и этот дурачина мэр, Хьютон, сделает все, что Джон Петерсен велит ему делать.
  
  – С Джоном все в порядке, – ответил Бэллард.
  
  – Может быть. Но Эрик просто свихнулся с этой шахтой, а тебя он терпеть не может. Что касается Чарли – я не знаю. Какая-то другая кошка между вами пробежала. Что ты сделал? Увел у него девушку или что-то в этом духе?
  
  – Конечно, нет.
  
  – Если эта старая ссора помешает нам договориться с советом, лучше бы мне знать об этом. Вчера вечером Чарли основательно нам напортил.
  
  – Это очень долгая история.
  
  – Так расскажи, – попросил Макгилл. – Снег из Ущелья никуда не исчезнет, если то, что говорил Стивенс – правда. Время у нас есть.
  
  – Я никогда не видел своего отца, – сказал Бэллард. – Я родился в Англии в январе 1939-го и воспитывался здесь. В 1939-м произошло еще кое-что.
  
  – Война?
  
  – Именно. Мой отец тогда поссорился с Беном, решил оставить Англию и заниматься хозяйством здесь. Он купил землю, но потом пришла война, и он пошел в армию. Он служил в Западной пустыне в Новозеландской дивизии, я ни разу его не видел, пока он не вернулся в 1943 м – мне было четыре года. Мать хотела, чтобы он остался – многие из тех, кто вернулся в 1943-м, отказывались возвращаться на военную службу, и это было причиной их ссоры. В итоге никто не настоял на своем, так как отец погиб тогда в катастрофе. Я видел, как это случилось. И это все, что я знаю об отце.
  
  – Немного.
  
  – Вот именно. Это очень потрясло мою мать, и с тех пор она немного не в себе. Не то, чтобы она спятила или что-нибудь такое. Просто сильное потрясение.
  
  – Это сделало ее невротичкой?
  
  – Наверное, это так называется.
  
  – А как это выражается?
  
  Бэллард безучастно наблюдал за кружащимися на ветру снежинками у дверей гаража.
  
  – Наверное, она стала чересчур авторитарной во всем, что касалось меня.
  
  – Чарли именно это и имел в виду, когда говорил, что она не подпустит тебя к снегу – боится, что ты простудишься?
  
  – Что-то в этом роде.
  
  – Он подпустил еще одну шпильку – сказал, что ты побоишься влезть на биллиардный стол.
  
  Бэллард вздохнул.
  
  – Это из той же оперы. Мама работала здесь учительницей в школе. Она пробовала сама управлять хозяйством, но не смогла, поэтому продала большую часть земли старому Петерсену, оставив себе небольшой участок с домом. Чтобы заработать на жизнь, она пошла преподавать в школу. Образование у нее было. Но мне от этого стало еще хуже. Как могли относиться к отпрыску учителки, которому она шагу не дает ступить самостоятельно.
  
  – Не подходи к воде, пока не научишься плавать, – процитировал Макгилл.
  
  – Ты даже не представляешь, Майк. – В голосе Бэлларда слышалась горечь. – Как и у всех ребят, у нас был пляж для купания под обрывом, за магазином Петерсена. Все пацаны прекрасно плавали, кроме меня, я мог только плескаться на отмели и если бы мать узнала, то задала бы мне изрядную взбучку.
  
  Он достал пачку сигарет и предложил Макгиллу закурить, тот достал зажигалку. Затягиваясь, Йен продолжил:
  
  – Когда это случилось, мне было двенадцать. Была весна, и мы с Алеком Петерсеном были у реки. Алек был четвертый из братьев Петерсенов. Река была полна талой воды с гор – течение было очень сильным, а вода – дьявольски холодной, но ты ведь знаешь, что такое дети. Я бултыхался по отмели, прыгая туда и обратно – в основном обратно, а Алек поплыл дальше. Он был силен для своих десяти лет и хорошо плавал.
  
  – Можешь не рассказывать, – сказал Макгилл. – Он попал в беду.
  
  – Я думаю, он ударился обо что-то, – сказал Бэллард. – Так или иначе, он закричал, когда его понесло течением. Я знал, что у меня нет ни малейшего шанса помочь ему, но я хорошо знал реку. Она огибала утес, а на другой стороне выступал берег, к которому обычно прибивало все плывущее по течению. Пацаны хорошо знали, что там можно было собрать много дров. Поэтому я побежал через утес, мимо магазина Петерсена, на всех парусах.
  
  Он глубоко затянулся.
  
  – Я оказался прав. Алек уже был у берега, я смог войти в воду и перехватить его. Но, огибая утес, он разбил голову о скалу. Череп треснул, мозги вытекали наружу, и он был абсолютно мертв.
  
  Макгилл тяжело вздохнул.
  
  – Ужасно! Но я не понимаю, как тебя могли обвинять в чем-нибудь?
  
  – Не понимаешь? Что ж, я расскажу тебе. Еще двое слышали, как кричал Алек, но были слишком далеко, чтобы помочь ему. И они видели, что я бегу как угорелый. Потом говорили, что видели, как я бежал, бросив Алека. Эти двое – братья Алека, Эрик и Чарли.
  
  Макгилл присвистнул.
  
  – Теперь понимаю.
  
  – Следующие четыре года они отравляли мне жизнь, прошел через ад, Майк. Делоне только в Петерсенах, они застроили против меня всех ребят. Таким одиноким я никогда потом не был. Наверное, я бы спятил, если бы не сын Гури, Таухаки.
  
  – Туго тебе пришлось.
  
  Бэллард кивнул.
  
  – В общем, когда мне было шестнадцать, старый Бен появился в долине – словно с неба свалился. Именно тогда готовились к строительству шахты. Он наслушался местных сплетен, посмотрел на меня и на мать, и потом у них возникла серьезная ссора. Разумеется, он одержал верх; немногие могли спорить с Беном. В результате я отправился с ним обратно в Англию.
  
  – А твоя мать?
  
  – Она прожила там еще несколько лет – пока не начали строить шахту, а затем тоже вернулась в Англию.
  
  – И снова держала тебя в ежовых рукавицах?
  
  – Уже не так, к тому времени я понял, как с ней обращаться. И мог сопротивляться ее опеке.
  
  Бэллард выбросил щелчком окурок в снег.
  
  Они немного помолчали, потом Макгилл произнес:
  
  – И все-таки я не совсем понимаю. Взрослые люди не ведут себя так, как ведет Чарли, только из-за того, что случилось когда-то в детстве.
  
  – Ты не знаешь Чарли, – сказал Бэллард. – Джон – парень нормальный, да и Эрик, если не считать того, что он вбил себе в голову по поводу шахты. Но, во-первых, Чарли и Алек очень дружили – они были близнецами. Во-вторых, хотя и нельзя назвать Чарли недоразвитым, но и взрослым – тоже нельзя, он так и не вырос. Еще вчера вечером ты сказал, что он как мальчишка.
  
  – Точно.
  
  Макгилл в задумчивости потер щеку. Он не успел побриться, и щека была колючей.
  
  – И все-таки я рад, что ты рассказал мне. Мне многое стало ясно.
  
  Бэллард снова завел стартер, и на этот раз двигатель плавно загудел.
  
  – Давай поедем прямо в ущелье.
  
  Он въехал в город, и когда они проезжали супермаркет Макгилл показал на отъезжающую машину.
  
  – Похоже, что он тоже выезжает.
  
  – Это Джон Петерсен.
  
  Бэллард прибавил скорость и выехал вперед, помахав Петерсену рукой.
  
  Когда Петерсен поравнялся с ними, Макгилл опустил боковое стекло.
  
  – Далеко собрались, мистер Петерсен?
  
  Джон ответил:
  
  – Завтра у меня ранняя деловая встреча в Крайстчерче, поэтому я решил сегодня выехать пораньше и сыграть партию-другую в гольф.
  
  Он улыбнулся и показал на падающий снег.
  
  – С гольфом только не повезло, не правда ли?
  
  – Боюсь Вас огорчить, – сказал Макгилл. – У нас есть сведения, что Ущелье заблокировано!
  
  – Как заблокировано? Не может быть!
  
  – Мы как раз собираемся посмотреть. Может быть, вы хотите присоединиться к нам?
  
  – Хорошо. Но я уверен, что вы ошибаетесь.
  
  Макгилл закрыл окно.
  
  – Как сказала Снежная Королева, перед завтраком я смогу подумать о шести невозможных вещах. Поезжай, Йен.
  
  Они выбрались на дорогу, что поднималась к Ущелью и шла параллельно реке. Когда лучи фар скользнули по руслу реки, Макгилл произнес:
  
  – По-моему, Джек Стивенс был прав. Вы когда-нибудь видели столько воды в реке?
  
  – Я смогу сказать, когда подъедем к следующему ее повороту.
  
  У следующего поворота Бэллард остановил машину. Свет автомобильных фар освещал спокойные воды реки, только кое-где появлялись небольшие водовороты.
  
  – Я никогда не видел, чтобы она так разливалась. Сейчас, наверное, в ней больше тридцати футов.
  
  – Поехали.
  
  Макгилл повернулся на своем сиденье.
  
  – Петерсен еще ждет нас.
  
  Бэллард тронулся и ехал до тех пор, пока его не остановила скала, неожиданно появившаяся из темноты, – скала, которой тут никогда не было.
  
  – Боже мой! – воскликнул он. – Ты только посмотри!
  
  Макгилл открыл дверь и выбрался из машины. Он шел по направлению к снежной стене, и его силуэт хорошо вырисовывался в свете фар. Он потыкал рукой снег и посмотрел вверх, задрав голову. Жестами он показал, чтобы Бэллард подошел к нему.
  
  Бэллард вышел из машины как раз, когда подъехал Петерсен. Вместе они подошли к месту, где стоял Макгилл, отряхивавший руки от снега. Петерсен посмотрел на снежную глыбу.
  
  – Почему это произошло?
  
  Макгилл вежливо ответил:
  
  – То, что вы видите, мистер Петерсен, конечный результат обвала. Небольшого, правда. Некоторое время никто не сможет выехать из Хукахоронуи – по крайней мере, в машине.
  
  Петерсен смотрел вверх, приложив ладонь к глазам, чтобы не попадал снег.
  
  – Там очень много снега.
  
  – У обвалов есть такая особенность, – сухо ответил Макгилл. – Если снег сорвется с того склона над городом, то его будет, наверняка, много больше, чем здесь.
  
  Бэллард отошел в сторону и посмотрел на реку.
  
  – В долине может быть наводнение, если вода будет по-прежнему прибывать.
  
  – Думаю, что нет, – ответил Макгилл. – Воды здесь много, и она будет постоянно давить на дно. Вскоре она проделает дыру в этой плотине – по-моему, прежде чем кончится день. Образуется нечто вроде снежного моста через реку, но это ничем не поможет расчистке дороги.
  
  Он вернулся обратно к снежной стене, взял горсть снега и принялся изучать его.
  
  – Не слишком сухой, но все же достаточно.
  
  – О чем Вы? – спросил Петерсен.
  
  – Ни о чем. Небольшое техническое уточнение.
  
  Он поднес руку ладонью вверх, к самому носу Петерсена. Указательным пальцем слегка помешал снег.
  
  – Мягкий, безобидный материал, видите? Совсем как волк в овечьей шкуре.
  
  Он сжал снег в кулаке.
  
  – В области, которой я занимаюсь, работал ученый по имени Здарский, – увлеченно сообщил он. – В своем деле он был первопроходцем, как раз перед первой мировой войной. Здарский говорил: «Снег – это не волк в овечьей шкуре, это тигр в шкуре ягненка».
  
  Он разжал кулак.
  
  – Посмотрите сюда, мистер Петерсен. Что это?
  
  В его ладони лежал комок твердого льда.
  
  – Значит, это и был первый обвал, – сказал Гаррисон.
  
  – Да, сэр.
  
  – И это означало, что никакой транспорт не мог въехать или выехать из долины?
  
  – Именно так.
  
  – Что же произошло дальше?
  
  Макгилл сказал:
  
  – Я намеревался убедить городской совет эвакуировать население долины, пока опасность не минует. Теперь это стало невозможным.
  
  – Вы сказали «невозможным». Но, наверняка, можно было перелезть через преграду.
  
  – Перелезть могли здоровые и сильные, это так; но как спасти больных, стариков и детей. Но, по крайней мере, хотя бы один член городского совета теперь убедился, что обвалы в Хукахоронуи могут заставить с собой считаться. Теперь он был готов ехать обратно в город и с энтузиазмом выполнять мои рекомендации. Мистер Джон Петерсен был первым мэром, его слова и поступки для всех значили очень много. Мы отправились обратно в город, чтобы начать действовать.
  
  Гаррисон кивнул и пометил что-то в блокноте.
  
  – Как звали человека, о котором Вы рассказывали мистеру Петерсену? Не могли бы Вы произнести по буквам?
  
  – З-Д-А-Р-С-К-И-Й, Маттиас Здарский. Он был австрийцем, основателем науки о снегах.
  
  Макгилл замялся.
  
  – Я могу рассказать анекдот, который имеет отношение к нашей беседе с мистером Петерсеном.
  
  – Пожалуйста, – разрешил Гаррисон. – Если это не уведет нас слишком далеко от основной задачи.
  
  – Думаю, не уведет. Пару лет назад я работал в Западной Канаде – техническим экспертом по защите от обвалов. Со мной работал один картограф, у которого было задание начертить карту местности, с обозначением всех грозящих обвалом мест. Это была большая работа, но он почти уже справился с ней, когда однажды, вернувшись после ланча, обнаружил, что какой-то шутник начертил готическими буквами на месте каждого обвала: «Тигры – здесь», совсем как на старых картах.
  
  Он лукаво улыбнулся.
  
  – Картограф не оценил шутку, но начальник департамента взял карту, оправил ее рамкой и повесил у себя в кабинете как напоминание об угрозе. Видите ли, каждый в этой игре знал о Маттиасе Здарском и о том, что с ним случилось.
  
  – Курьезный случай, – сказал Гаррисон. – Вы кстати его вспомнили. Рискуя занять еще немного времени, я хотел бы услышать, что же случилось со Здарским.
  
  – Во время первой мировой он служил в австрийской армии. Тогда обе стороны – австрийцы и итальянцы – использовали снежные обвалы как оружие в Доломитах и Тироле. Известно, что в этих обвалах погибли восемьдесят тысяч человек во время войны. В 1916 году Здарский отправился спасать двадцать пять австрийских солдат, попавших в обвал, и сам попал в катастрофу. Ему повезло – он остался в живых, но это было его единственной удачей. У него было восемьдесят переломов и вывихов, и снова встать на лыжи он смог только через одиннадцать лет.
  
  Зал притих. И тогда Гаррисон сказал:
  
  – Благодарю вас, доктор Макгилл.
  
  Он посмотрел на настенные часы.
  
  – Кажется, настало время разойтись на уик-энд. Расследование возобновится в понедельник, в десять утра.
  
  Он легонько стукнул молотком.
  
  – Заседание окончено.
  16
  
  На следующее утро Бэллард отправился в госпиталь навестить Камерона. Он старался делать это как можно чаще, чтобы приободрить старика и составить ему компанию. Несомненно, Камерон был теперь стариком; катастрофа буквально сломила его – физически и морально. Макгилл сказал:
  
  – Я навещу его завтра. Мне надо кое-что сделать для Штаба Глубокой Заморозки.
  
  – Вечером я буду проезжать в том районе, – сказал Бэллард. – Я встречаю Стеннинга в Хэрвуде. Тебя подвезти домой?
  
  – Спасибо, – сказал Макгилл. – Спроси тогда обо мне в офисе.
  
  Бэллард нашел Камерона не в кровати, а в инвалидной коляске, укутанным в одеяло, несмотря на то, что день был очень жарким. Он беседовал с Лиз Петерсен, когда Бэллард вошел в комнату.
  
  – Привет! – сказала Лиз. – Я только что рассказывала Джо, как Майк пробовал заставить нас оцепенеть от страха, когда давал показания вчера.
  
  – Да, похоже, он заставил Гаррисона немного испугаться.
  
  Про себя он счел бестактным рассказывать о страданиях попавшего в обвал Здарского человеку, который сам стал жертвой обвала, и ему стало интересно, сколько уже успела рассказать Лиз.
  
  – Как ты себя чувствуешь, Джо?
  
  – Сегодня с утра немного лучше. Я мог бы остаться вчера и после полудня, несмотря на моего бестолкового врача.
  
  – Делай, что он говорит, – посоветовал Бэллард. – Как тебе кажется, Лиз?
  
  – Я думаю, Джо надо делать, как ему нравится. Врачи не могут знать все на свете.
  
  Камерон засмеялся.
  
  – О, как здорово, когда здесь прекрасная девушка – особенно если она на моей стороне. Но тебе в самом деле не надо здесь торчать, Лиз.
  
  Он кивнул в окно.
  
  – Тебе надо быть на воздухе, наслаждаться солнышком. Может быть, на теннисном корте.
  
  – У меня остается масса времени на теннис, Джо, – сказала она. – Вся оставшаяся жизнь. Они здесь хорошо за тобой ухаживают?
  
  – Хорошо, наверное, как и в любом другом госпитале. Еда отвратительная – у них слишком много диетологов и слишком мало поваров.
  
  – Мы пришлем тебе что-нибудь вкусненькое, – сказал Бэллард. – Пришлем, Лиз?
  
  Она улыбнулась.
  
  – Я готовлю дома совсем неплохо.
  
  Они оставались до тех пор, пока Камерон их не выпроводил, говоря, что молодые люди могут подыскать более интересное занятие, чем сидеть в госпиталях. На солнечной улице Бэллард сказал:
  
  – Ты спешишь куда-нибудь, Лиз?
  
  – Вообще-то нет.
  
  – Может быть, позавтракаем вместе?
  
  Она отчасти заколебалась, но ответила:
  
  – Неплохая идея.
  
  – Поедем в моей машине. Я привезу тебя назад, когда поеду вечером в аэропорт. Мне надо встретить кое-кого.
  
  – Это тебе обойдется в завтрак на двоих. Мне придется взять Виктора, я, не смогу оставить его в машине.
  
  – Конечно.
  
  Она засмеялась.
  
  – Любишь меня – люби и мою собаку.
  
  Бэллард, заводя машину, сказал:
  
  – Ты в самом деле собираешься сделать, о чем сказала вчера – уехать из Новой Зеландии?
  
  – Я думаю об этом.
  
  – Куда бы ты хотела поехать?
  
  – В Англию, я думаю, для начала, во всяком случае. Потом, наверное, в Америку. Ты ведь немного путешествовал, правда? Я всегда хотела путешествовать – увидеть как можно больше.
  
  Он выехал с госпитального паркинга.
  
  – Да, мне пришлось поездить, но это всегда были деловые поездки. Могу сказать тебе вот что – я был уверен, что никогда не вернусь в Новую Зеландию.
  
  – Тогда почему ты вернулся?
  
  Бэллард вздохнул.
  
  – Так захотел мой дед. Он был настойчивым стариканом.
  
  – Был! Я не знала, что он умер.
  
  – Он умер несколько дней назад.
  
  – О, Йен! Мне очень жаль.
  
  – Мне тоже, в некотором роде. Мы не всегда были лучшими друзьями, но мне будет не хватать его. Теперь, когда его нет, я не останусь в концерне Бэллардов. Фактически, я сам так решил.
  
  – Совсем как Майк сказал – никто из нас не ладит с родственниками.
  
  Лиз засмеялась.
  
  – Вчера вечером я поругалась с Чарли. Кто-то вчера заметил нас в ресторане и проболтался Чарли.
  
  – Я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности, Лиз.
  
  – Я устала от выходок Чарли. Я взрослая женщина и могу встречаться, с кем хочу. Я так ему и сказала вчера вечером.
  
  Она инстинктивно потерла щеку.
  
  Бэллард покосился на нее и заметил это движение.
  
  – Он тебя ударил?
  
  – Уже не в первый раз, но это будет последний.
  
  Она увидела выражение лица Бэлларда.
  
  – Не волнуйся, Йен. Я умею защищаться. Меня знают как весьма агрессивную теннисистку, а эти сражения с теннисным мячом развивают мускулы.
  
  – Значит, ты дала ему сдачи. Сомневаюсь, что это хоть как-то на него подействовало.
  
  Она ехидно усмехнулась.
  
  – Мне случилось тогда держать полную тарелку спагетти.
  
  Когда Бэллард отсмеялся, она продолжила:
  
  – Эрик тоже хорошенько поддал ему. Мы, Петерсены, почти счастливое семейство.
  
  Он повернул машину к стоянке отеля. Когда они вошли в фойе, он заметил:
  
  – Здесь совсем неплохо готовят; можно заказать замечательный ланч. Но сначала выберем, что мы будем пить.
  
  – Что-нибудь холодное, – ответила она.
  
  – Мы сядем у бассейна, – решил он. – Иди за мной. Вдруг он остановился и заметно помрачнел.
  
  – Что случилось?
  
  – Это просто мистика. Мой кузен Фрэнсис. Ну какого черта его сюда принесло?
  
  Перед ними появился моложавый человек в строгом деловом костюме.
  
  – Доброе утро, Йен, – сказал он строго, без улыбки.
  
  – Доброе утро, Фрэнк, – ответил Бэллард. – Мисс Петерсен, это мой кузен, Фрэнк Бэллард.
  
  Фрэнк Бэллард слегка кивнул ей.
  
  – Мне нужно поговорить с тобой, Йен.
  
  – Конечно. Мы как раз собирались выпить пару коктейлей у бассейна. Составь нам компанию.
  
  Фрэнк покачал головой.
  
  – Наедине.
  
  – Ладно. Тогда после ланча.
  
  – Нет, у меня нет времени. Мне скоро надо будет попасть на самолет до Сиднея. Придется поговорить сейчас.
  
  – Не обращайте на меня внимания, – сказала Лиз. – Я подожду тебя у бассейна, Йен. Пойдем, Виктор.
  
  Она ушла, не дождавшись ответа.
  
  Фрэнк спросил:
  
  – Как насчет твоей комнаты?
  
  – Хорошо.
  
  Бэллард пошел впереди. Они шли молча. Закрыв дверь, Бэллард спросил:
  
  – Что заставило тебя приехать из Австралии, Фрэнк?
  
  Фрэнк заерзал.
  
  – Ты сам знаешь, что. Какого дьявола ты выставил старого Кроуэлла таким идиотом вчера? Вчера он звонил мне, буквально плакался в телефон из-за этого.
  
  Йен улыбнулся.
  
  – Пытался узнать хотя бы долю истины.
  
  Фрэнк и не подумал улыбнуться ему в ответ.
  
  – Теперь послушай меня, Йен. Ты создаешь компании большие неприятности. Какой же ты, к черту, директор компании.
  
  – Разве ты забыл, что именно Кроуэлл освободил меня от этой должности? Или я должен твои слова понимать как предложение снова вернуться к моим обязанностям?
  
  – Ты непроходимый идиот! Тебя освободили от должности до тех пор, пока не закончится расследование. Если бы ты хоть немножко пошевелил мозгами и помалкивал, все было бы прекрасно, и через неделю ты бы уже работал снова. А сейчас я в этом не уверен. Ты так ухитрился облить грязью компанию, что вряд ли сможешь работать в ней снова.
  
  Йен опустился на кровать.
  
  – Если бы я помалкивал, моя песенка была бы спета, и ты это знаешь. Выбирая между мной и Петерсенами, компания вряд ли выбрала бы меня. Ты действительно считаешь, что мне надо было спокойно сидеть и ждать, пока вы не сделаете из меня отбивную?
  
  – Это компания Бэллардов, – яростно сказал Фрэнк. – Мы заботимся о своих. Или у тебя нет никакого чувства семейной чести?
  
  – Вы бы позаботились обо мне, как лиса заботится о кролике, – ответил Йен.
  
  – Если ты так в самом деле считаешь, ты извини.
  
  Фрэнк помахал указательным пальцем.
  
  – Когда в понедельник расследование возобновится, тебе бы лучше помолчать. Достаточно этих обращений к заседателям, вроде тех, какие ты себе позволял в прошлый раз. Если ты обещаешь это выполнить, может быть, для тебя найдется какая-нибудь работа в концерне. Я сомневаюсь, что смогу тебе обеспечить директорство в Хукахоронуи, – мой босс явно против – но, все-таки смогу гарантировать тебе кое-какую работу.
  
  – Спасибо, – с иронией ответил Бэллард. – Я просто подавлен твоей щедростью. Ты ведь знаешь, какого я мнения о концерне – я никогда не делал из этого секрета.
  
  – Ради Бога! – взорвался Фрэнк. – Тебе известно, как мы сильны. Нам достаточно замолвить слово, и ты уже никогда не будешь работать в горнодобывающих компаниях. Послушай, тебе даже не надо ничего делать – только прекрати задавать свои идиотские вопросы перед публикой. Йен встал.
  
  – Не дави на меня, Фрэнк, – предостерег он.
  
  – Я еще даже не начал. Ради всего святого, будь разумным, Йен. Ты знаешь, насколько упала цена акций компании со вчерашнего дня? Вся эта газетная шумиха делает свое дело даже в Лондоне. Наши убытки растут.
  
  – У меня просто сердце кровью обливается.
  
  – Тебе известно, что мы готовим новый выпуск акций Хукахоронуи. Как ты думаешь, какие у нас будут шансы, если ты будешь и дальше выставлять председателя правления полным идиотом?
  
  – К идиотизму Кроуэлла я никакого отношения не имею – он от рождения такой. Поэтому-то вы его и держите на этой должности – чтобы он плясал под вашу дудку. Вам бы лучше избавиться от Кроуэлла, а не от меня.
  
  – Ты невыносим, – с отвращением сказал Фрэнк. – Мы вовсе не избавляемся от тебя.
  
  – Нет, – согласился Йен. – У меня свой образ жизни, и я решаю за себя сам. Меня не так-то просто шантажировать, Фрэнк, и твоя игра скоро заведет тебя слишком далеко.
  
  Фрэнк поднял голову и спросил резко:
  
  – Что ты имеешь в виду?
  
  – Тебе известен состав Комиссии по расследованию? Там есть Гаррисон, председатель, двое его помощников, оба специалисты в своей области. Роландсон изучает снег, а Фрэнч работает в Управлении шахтами. Пока он сказал немного.
  
  – Ну так что?
  
  – Если будешь напирать на меня, то я начну задавать вопросы о состоянии этой шахты, и к тому времени, когда я закончу, Фрэнч успеет написать такой доклад, что у тебя волосы станут дыбом – доклад, который явно не понравится вашим акционерам. Вот тогда вы увидите, что на самом деле случится с ценой ваших акций.
  
  – Ты и впрямь имеешь на нас зуб. Но почему, Йен?
  
  – И ты еще спрашиваешь, после того, что сделал? Мне не нравится, когда мной управляют, Фрэнк. Я не люблю, когда мной помыкают. Я не Кроуэлл. И вот еще что: за день до моего увольнения – и давай называть вещи своими именами, Фрэнк, хватит чепухи о временном отстранении от должности – я видел результаты последних проб. Богатые образцы, Фрэнк, старина, очень богатые образцы. Но не можешь ли ты сказать, почему об этих результатах не сообщили акционерам?
  
  – Не твое собачье дело.
  
  – Может быть, и мое, если бы я собирался купить какие-нибудь акции. Сейчас уже не собираюсь, разумеется. Эта шахта сделает кому-то состояние, но вы собираетесь устроить так, что вряд ли обычным акционерам что-то перепадет.
  
  – Никто ничего не будет делать, если ты снова встанешь в позу и начнешь задавать свои дурацкие вопросы про защиту от обвалов, – мрачно заметил Фрэнк. – Боже мой, ты представляешь, во что нам это обойдется, если это чертового расследование пойдет не в том направлении?
  
  Йен уставился на него.
  
  – Как не в том направлении? Так вы не собираетесь строить защиту от обвалов?
  
  – Черт возьми, да обвалы случаются тут только каждые тридцать лет или около того. К тому времени, как произойдет следующий, в шахте ничего не останется.
  
  Йен глубоко вздохнул.
  
  – Нельзя быть таким кретином! Это было, когда на западном склоне еще росли деревья. Теперь, когда их нет, обвал может произойти после любого сильного снегопада.
  
  – Ладно.
  
  Фрэнк нетерпеливо постучал ладонью.
  
  – Мы снова посадим там деревья. Это обойдется дешевле, чем колышки для снега, на которых настаивает твой дружок Макгилл.
  
  – Фрэнк, ты представляешь себе, сколько времени должно пройти, прежде чем вырастет дерево? Я думал, ты просто не понимаешь, в чем дело, но теперь я знаю, насколько ты жаден.
  
  Голос Бэлларда звучал строго.
  
  – Я предлагаю закончить нашу беседу.
  
  Он подошел к двери и настежь раскрыл ее.
  
  Фрэнк медлил.
  
  – Подумай еще раз, Йен.
  
  Йен резко покачал головой.
  
  – Вон!
  
  Фрэнк пошел к двери.
  
  – Ты пожалеешь об этом.
  
  – Как поживает дядюшка Стив?
  
  – Ему явно не понравится ответ, с которым я появлюсь у него в Сиднее.
  
  – Ему надо было приехать самому, а не посылать такого тупицу для этой грязной работы. Он слишком интеллигентен для того, чтобы действовать угрозами, насколько я его знаю, он предпочитает взятки. Передай ему от меня, что и это бы не сработало. Может быть, это поможет тебе сохранить шкуру.
  
  Уже выйдя за дверь, Фрэнк обернулся.
  
  – С тобой все кончено, Йен. Надеюсь, ты это понял.
  
  Йен захлопнул дверь перед его носом.
  
  Когда он вез Лиз назад в сторону госпиталя, чтобы подкинуть ее до машины, он сказал:
  
  – Извини за дурацкий завтрак, Лиз. Мне слишком о многом надо подумать.
  
  – В самом деле, ты был немного печален, – согласилась она. – Что случилось? Что-нибудь с родными? Ты был таким веселым, пока не увидел кузена.
  
  Он ответил не сразу, сперва свернул с шоссе и припарковался у обочины. Он повернулся к ней и сказал:
  
  – Похоже, у нас обоих одни и те же неприятности. Когда ты думаешь поехать в Англию, Лиз?
  
  – О столь далеком будущем я пока не думала.
  
  – Я поеду туда, как только закончится расследование. Почему бы тебе не поехать со мной?
  
  – Боже! – воскликнула она. – Чарли с ума сойдет. Это что-то вроде предложения, Йен?
  
  Она улыбнулась.
  
  – Или я поеду как твоя любовница?
  
  – Это зависит от тебя. У тебя есть выбор.
  
  Лиз засмеялась.
  
  – В пьесе Шекспира об этом не сказано. Я понимаю, что мы с тобой как Монтекки и Капулетти, но Ромео никогда не делал такого предложения.
  
  Она положила свою руку на его.
  
  – Ты мне нравишься, Йен, но я не уверена, что люблю тебя.
  
  – В том-то и дело, – ответил он. – Мы не слишком долго знаем друг друга. Всего два или три дня в Хука до катастрофы и неделя здесь. Любовь вряд ли расцветает в таких условиях, особенно под присмотром твоего братца Чарли.
  
  – Разве ты не веришь в любовь с первого взгляда?
  
  – Я-то верю, – ответил Бэллард. – А ты, очевидно, нет. Все началось в тот вечер, во время танца. Слушай, Лиз: когда я сяду в самолет, то уже не вернусь в Новую Зеландию. Мне не по себе от мысли, что я больше тебя не увижу. Может быть, ты меня не любишь, но было бы прекрасно, если бы дала шанс нам обоим.
  
  – Не знаю, – сказала она.
  
  – Почему?
  
  Она рассеянно смотрела через лобовое стекло. Потом сказала:
  
  – Если я действительно отправлюсь с тобой в Англию, хотя пока я не решила, но учти... Я сама себе хозяйка, Йен; и очень скрытная женщина. Этого Чарли никогда не мог понять. Поэтому если я поеду, это будет мой собственный выбор, и если через какое-то время уйду от тебя, то опять же по своему выбору. Ты меня понимаешь?
  
  Он кивнул:
  
  – Понимаю.
  
  – Хочу тебе сказать вот что. Эрик в принципе против Бэллардов – не только против тебя. А Чарли совершенно определенно настроен против тебя. Понимаешь, мне было только два года, когда умер Алек; я не знала его – даже не помню. Тогда тебе было двенадцать, сейчас – тридцать пять. Двенадцатилетний и тридцатипятилетний – два разных человека, которых нельзя путать друг с другом, как это делает Чарли. Я не знаю, кто прав, а кто виноват в гибели Алека, и не хочу знать. Я поеду в Англию с мужчиной, не с мальчиком.
  
  – Спасибо, – сказал Бэллард. – Спасибо, Лиз.
  
  – Я еще не сказала, что еду с тобой, – предупредила она. – Мне надо подумать.
  17
  
  Бэллард высадил Лиз у госпиталя и пошел в Штаб Глубокой Заморозки. Он не нашел Макгилла в офисе, но в конце концов догнал его в клубе офицеров, куда тот зашел за какими-то покупками. Бэллард сказал:
  
  – Я решил сперва заехать за тобой. У старика Стеннинга долгий полет, и он приедет уставшим, поэтому я подумал, что не стоит заставлять его ждать.
  
  – Конечно, – ответил Макгилл. – Я уже готов. Когда он прилетает?
  
  – Через пятнадцать минут, если не опоздает самолет.
  
  Через две минуты они уже были в аэропорту Хэрвуд и стояли в зале ожидания, встречая Стеннинга. Макгилл заметил:
  
  – Я никогда не встречал юристов-миллионеров. Ты думаешь, что узнаешь Стеннинга?
  
  Бэллард кивнул.
  
  – Он худой, высокий и седой. Немного смахивает на Бертрана Рассела.
  
  Самолет прибыл вовремя, и когда пассажиры устремились к выходу, Бэллард сказал:
  
  – Вот и он.
  
  Макгилл увидел высокого старика с лицом аскета.
  
  Бэллард выступил вперед.
  
  – Добрый день, мистер Стеннинг.
  
  Они обменялись рукопожатием.
  
  – Это Майк Макгилл, мой друг. Он поможет нам донести чемоданы. Надеюсь, нам придется их ждать недолго.
  
  Стеннигг улыбнулся.
  
  – Так Вы тот самый доктор Макгилл, который дает показания на расследовании?
  
  – Да, сэр.
  
  – Если Вы уже носите чемоданы, то явно опускаетесь вниз по социальной лестнице.
  
  – Там начали разгружать багаж, – сказал Бэллард.
  
  Стеннинг показал на свои чемоданы, и Бэллард сказал:
  
  – Давай-ка дотащим это до машины, Майк.
  
  Когда они вышли из здания аэропорта, он сказал Стеннингу:
  
  – Я заказал для Вас комнату в отеле, где живу сам. Он достаточно комфортабельный.
  
  – Только проводи меня до любой кровати, – сказал Стеннинг. – В самолете, оказывается, спать очень неудобно. Как идет расследование?
  
  – Я собрал для Вас газеты. В Крайстчерче оно освещается весьма подробно.
  
  Стеннинг довольно хмыкнул:
  
  – Хорошо! Я два дня был в самолете, поэтому отстал от событий. Мне очень хотелось бы обсудить катастрофу с Вами, доктор Макгилл.
  
  – В любое время, мистер Стеннинг, когда я не занят в суде.
  
  В отеле Макгилл тактично отстал, пока Бэллард показывал Стеннингу его комнату. Стеннинг сказал:
  
  – Я не такой крепкий, каким был когда-то, Йен. Я собираюсь поспать. Твой дед сперва поговорил бы немного о деле, будь он здесь. В моем возрасте он был заядлым путешественником.
  
  Он покрутил головой.
  
  – Мне очень жаль, что его больше нет.
  
  – Да, – ответил Йен. – Мне тоже.
  
  Стеннинг смотрел на него с любопытством.
  
  – Тебе тоже? – недоверчиво спросил он. – Если бы ты сказал совсем другое – я нисколько бы не удивился – или не был бы шокирован. С твоим дедом не так-то легко было ладить. Мне всегда казалось, что он относился к тебе довольно прохладно.
  
  Бэллард пожал плечами.
  
  – Все равно мне его не хватает.
  
  – И мне, Йен. И мне. Теперь, если ты извинишь усталого старика...
  
  – Вы уже поели? Я могу прислать Вам что-нибудь в номер.
  
  – Нет, я только хочу поспать.
  
  Бэллард показал на буфет.
  
  Я поставил сюда кое-какие напитки. Здесь виски, джин и брэнди – с закуской.
  
  – Спасибо за заботу. Виски перед сном – полезная штука. Увидимся завтра, Йен.
  
  Бэллард вышел из номера и нашел Макгилла, потягивающего пиво у бассейна. Макгилл вскинул бровь.
  
  – Так что?
  
  – Ничего, – ответил Бэллард. – Он, черт побери, не сказал абсолютно ничего.
  
  Макгилл нахмурился.
  
  – Вот что я тебе скажу, – заметил он. – Черта с два он проделал 13.000 миль, чтобы обсудить обвал с Майком Макгиллом.
  
  На следующее утро к завтраку Стеннинг не вышел. Макгилл намазал маслом кусочек тоста.
  
  – Похоже, он явно не торопится. Настоящий юрист; они живут совсем по другому времени.
  
  – Вчера меня поймал один из родственников, – сказал Бэллард. – Мой кузен Фрэнк.
  
  Он рассказал Макгиллу об их встрече.
  
  Макгилл присвистнул.
  
  – Вы, Бэлларды, грубо играете. Он действительно может сделать то, чем угрожает? Подмочить твою репутацию?
  
  – Сомневаюсь. Скорее всего, просто болтает.
  
  – Каким образом Фрэнк оказался в Сиднее?
  
  – У концерна Бэллардов есть филиалы во многих странах, включая Австралию. Члена нашей семьи можно найти практически везде. Я думаю, что мой дядя Стив, отец Фрэнка, тоже в Сиднее. Именно это Фрэнк и имел в виду.
  
  Макгилл взял немного мармелада.
  
  – Кроуэлл знал, что они в Австралии, поэтому и поливал тебя как мог. Фрэнк приехал как-то подозрительно быстро.
  
  Они перебрасывались репликами, пока Макгилл не допил кофе.
  
  – Я собираюсь в госпиталь навестить Джо. Если Стеннинг захочет сказать что-нибудь важное, ты знаешь, как меня найти.
  
  Он встал из-за стола, оставив Бэлларда доедать завтрак в одиночестве.
  
  Бэллард, сев у бассейна, принялся за воскресные газеты, первым делом пытаясь сосредоточиться на репортажах о расследовании.
  
  Это заняло немного времени, и он перешел к остальным новостям, которые, впрочем, просматривал тоже недолго. Он почувствовал беспокойство и подумал, что хорошо бы повидаться с Лиз, но не хотел уходить из отеля, не встретившись со Стеннингом. Он поднялся к себе в номер, надел плавки и попробовал погасить беспокойство, проплыв бассейн несколько раз подряд.
  
  В половине двенадцатого появился Стеннинг, неся несколько газетных вырезок.
  
  – Доброе утро, Йен, – коротко поздоровался он.
  
  – Вы хорошо спали?
  
  – Сном младенца. Как и следовало ожидать, естественно. Я позавтракал в номере. Где доктор Макгилл?
  
  – Он пошел навестить Джо Камерона, инженера шахты. Тот все еще в госпитале.
  
  Вырезки шелестели в руке Стеннинга.
  
  – Вот это я просмотрел.
  
  Он огляделся.
  
  – Лучшего места для разговора не найти. Здесь замечательно.
  
  Бэллард развернул еще один шезлонг.
  
  – Сам город тоже неплохо смотрится. Крайстчерч гордится тем, что он более «английский», чем сама Англия.
  
  Стеннинг уселся.
  
  – Мне не терпится осмотреть его.
  
  Он посмотрел на вырезки, затем сложил их и убрал в карман.
  
  – Наделал ты дел с этим расследованием. Не думаю, что твоему семейству понравятся твои высказывания.
  
  – Знаю, что не понравятся, – ответил Бэллард. – Вчера я разговаривал с Фрэнком. Он хочет, чтобы я заткнулся.
  
  – И что ж ты сделал? – поинтересовался Стеннинг.
  
  – Я показал ему на дверь.
  
  Стеннинг никак на это не отреагировал, но выглядел явно довольным, и Бэллард никак не мог понять причину.
  
  – Ты знаешь, я был не просто юристом твоего деда. Я был еще и его другом.
  
  – Я знаю, что он Вам многое доверял.
  
  – Доверял, – сказал Стеннинг и улыбнулся. – Доверие – вот о чем я хочу поговорить. Что ты знаешь о том, как твой дед организовывал свои дела, я имею в виду финансовые?
  
  – Практически ничего, – ответил Бэллард. – Я знаю, что он вложил все, или почти все, свои деньги в нечто вроде треста несколько лет назад. Он ясно дал мне понять, что мне по наследству не перейдет ничего, поэтому я не очень-то и интересовался. Ко мне это не имело никакого отношения.
  
  Стеннинг кивнул.
  
  – Точно, это было чуть больше семи лет тому назад. Ты знаешь что-нибудь о налогах на наследство в Великобритании?
  
  – Почти ничего.
  
  – Тогда я разъясню тебе. Человек может завещать деньги не своей семье, а благотворительному фонду, как и поступил Бен. Однако, если он умирает в течение семи лет после оформления завещания, его наследство облагается специальным налогом, как будто бы завещание и не оформлено. Если он умирает после семи лет, налог на наследство аннулируется.
  
  – Я слышал об этом.
  
  Бэллард улыбнулся.
  
  – Сам-то я об этом не очень беспокоюсь. Мое наследство будет не таким большим, да и завещать его мне некому.
  
  Стеннинг покачал головой.
  
  – Каждый человек должен готовиться к будущему, о котором ему неизвестно, – сказал он строгим голосом судьи. – Бен умер по истечении семи лет.
  
  – Значит, фонду не придется платить налог.
  
  – Вот именно. Но все это не так-то просто. С одной стороны, правительство изменило закон, и теперь считается, что Бен немного не дотянул до окончания срока. С другой стороны, он умер спустя две недели после того, как семилетний срок закончился. По сути дела, точно сказать этого нельзя. Ты помнишь, когда он приходил к тебе перед тем, как ты отправился в Новую Зеландию?
  
  – Конечно. Именно тогда он и предложил мне работу в Хукахоронуи.
  
  – На следующий день он слег в постель и больше не вставал, – сказал Стеннинг.
  
  – Он послал мне свою трость, – сказал Бэллард. – В то время я сломал ногу. Он сказал, что трость ему больше не понадобится.
  
  – Она и не понадобилась.
  
  Стеннинг рассеянно посмотрел на небо.
  
  – Бену было очень важно увидеть тебя тогда. Твой перелом не был большой трагедией, правда, ты не смог бы прийти к нему, поэтому горе пришлось идти к Магомету. Это было для него так важно, что он рискнул очень большой суммой – и еще кое-чем.
  
  Бэллард нахмурился.
  
  – Не понимаю. Он сделал только одно – заставил меня занять эту должность, и посмотри, что из этого вышло.
  
  – Да, этот обвал не входил в планы Бена, но принес пользу.
  
  Стеннинг засмеялся, увидев растерянное лицо Бэлларда.
  
  – Думаешь, я говорю загадками? Не обращай внимания; со временем все разъяснится. Давай посмотрим на благотворительный фонд. Бен вложил в него все свое состояние, оставив себе немного на жизнь. Он не охотился за символами престижа, «роллс-ройса», например, у него не было. Он был нетребователен и жил очень скромно. Но фонд получил огромную сумму.
  
  – Теперь понятно, почему.
  
  – Эти деньги, или, точнее, проценты с них, поддерживают несколько лабораторий, изучающих проблемы безопасности и здоровья рабочих горной индустрии. В самом деле, достойная и полезная деятельность.
  
  – Боже мой! – удивленно воскликнул Бэллард. – Знают ли члены совета попечителей, как работает концерн Бэллардов? Почти любое правило техники безопасности обычно игнорируется или нарушается, если им кажется, что без него можно обойтись. Одной рукой дают, а другой в то же время отнимают.
  
  Стеннинг кивнул.
  
  – Это тревожило Бена, но тогда он ничего не мог с этим поделать. Причины я тебе объясню позже. Теперь давай посмотрим на попечителей. Их пятеро.
  
  Он стал загибать пальцы на руке.
  
  – Твой дядя Эдвард, твой кузен Фрэнк, лорд Брокхурст, сэр Уильям Бенделл и я. Я – председатель совета попечителей фонда Бэллардов.
  
  – Удивительно, что среди них – двое из нашей семьи. Насколько я понял, Бен был невысокого о них мнения.
  
  – Бен сделал их попечителями из тактических соображений. Ты поймешь, что я имею в виду, когда я перейду к сути дела. Ты правильно, разумеется, оценил отношение Бена к семейству. У него – четверо сыновей, один из которых погиб здесь, в Новой Зеландии, а то, как действовали трое других, вызывало у него негодование. О своих внуках он тоже был невысокого мнения, за исключением одного.
  
  Стеннинг вытянул худой указательный палец.
  
  – Тебя.
  
  – Он очень забавно это демонстрировал, – осторожно сказал Бэллард.
  
  – Он видел, что случилось с его сыновьями, и знал, что хорошим отцом он не был. Поэтому он позаботился о твоем образовании и предоставил тебя самому себе. Он наблюдал за тобой, конечно, и был вполне доволен. Теперь посуди сам – как мог поступить Бен несколько лет назад, когда решал, что делать со своим состоянием? Он не завещал бы его своему семейству, которое недолюбливал, не так ли?
  
  – Ни в коем случае.
  
  – Вот так, – согласился Стеннинг. – Во всяком случае, считал Бен, у них и так денег достаточно. И, положа руку на сердце, мог ли он передать их тебе? Сколько тебе тогда исполнилось?
  
  – Семь лет назад? Двадцать восемь. Стеннинг откинулся назад.
  
  – Мне все-таки кажется, что когда Бен впервые заговорил со мной на эту тему, тебе было двадцать шесть. Ты был просто неопытным юнцом, Йен. Беи и думать не мог, как можно вручить столько денег и власти, а деньги – это власть, в руки такого юнца. Кроме того, он не слишком был уверен в тебе. Он считал тебя недостаточно взрослым для твоих лет. Также ему казалось, что ты пляшешь под дудку матери.
  
  – Я знаю. Он всячески это подчеркивал, когда заходил ко мне.
  
  – Итак, он основал фонд Бэллардов. И ему пришлось позаботиться о двух вещах: ему надо было быть уверенным, что он контролирует его деятельность, и ему надо было прожить семь лет. Он справился и с тем, и с другим. И наблюдал за тобой как ястреб, потому что хотел увидеть, в кого ты превратишься.
  
  Бэллард скорчил гримасу.
  
  – Я оправдал ожидания?
  
  – Ему не суждено было узнать обо всем, – ответил Стеннинг. – Он умер прежде, чем эксперимент с Хукохоронуи был закончен.
  
  Бэллард уставился на него.
  
  – Эксперимент! Какой эксперимент?
  
  – Тебя проверяли, – сказал Стеннинг. – И вот как это было. Теперь тебе исполнилось тридцать пять; ты был более чем компетентен в любой специальности, которую тебе могли предложить, и ты знал, как управлять людьми. Но у Бена было такое чувство, что у тебя слишком мягкий характер, и он решил проверить, так ли это на самом деле.
  
  Он помолчал.
  
  – Полагаю, что ты и семья Петерсенов не слишком ладили между собой.
  
  – Это еще мягко сказано, – заметил Бэллард.
  
  Лицо Стеннинга было строгим.
  
  – Бен сказал мне, что Петерсены из тебя веревки вили, когда ты был мальчиком. Он послал тебя в Хукахоронуи, чтобы проверить, не произойдет ли то же самое.
  
  – Да будь я проклят! – неожиданно разозлился Бэллард. – Кем он себя возомнил, черт побери? Богом? И на какой хрен все это было нужно?
  
  – Не будь таким наивным, – сказал Стеннинг. – Посмотри на состав совета попечителей.
  
  – Хорошо; давай посмотрим. Двое Бэллардов, Вы сами и двое других. И что из этого?
  
  – То и получается. Старый Брокхурст, Билли Бенделл и я – все старые друзья Бена. Нам пришлось ввести в состав совета двух родственников, чтобы семейство ничего не заподозрило. Если бы они о чем-нибудь пронюхали, то быстренько нашли бы возможность вмешаться и нарушить все планы Бена. Любой хваткий полулегальный юрист смог бы потопить Фонд, прежде чем Бен умер. Но в течение этих семи лет все трое из нас пытались не ссориться с Бэллардами, чтобы не подставить дело под удар. Нам приходилось играть с двумя Бэллардами – членами совета, проявляя инициативу только там, где это не затрагивало их интересов. Они думают, что так будет продолжаться и дальше, но ошибаются.
  
  – Я не вижу, какое это имеет ко мне отношение.
  
  Стеннинг ответил просто:
  
  – Бен хотел ввести тебя в состав совета попечителей.
  
  Бэллард уставился на него.
  
  – Как?
  
  – Решено было поступить следующим образом. Совет – организация самообновляющаяся. Если член совета уходит в отставку, принято голосовать за кандидатуру, его замещающую, и – что важно – сам уходящий имеет право голоса. Брокхурсту – почти восемьдесят, и он не уходил только по просьбе Бена. Сейчас он уйдет в отставку и отдаст тебе свой голос, Билли Бенделл проголосует за тебя, я сделаю то же самое – и ты наберешь большинство, с которым Бэлларды ничего не смогут поделать.
  
  Бэллард долго молчал. Наконец произнес:
  
  – Все это очень хорошо, но я вовсе не администратор и уж, во всяком случае, не попечитель. Я полагаю, что это весьма почетно, но мне нужно зарабатывать на жизнь. Вы предлагаете мне работу для бизнесмена на пенсии. Я не хочу управлять благотворительным фондом, каким бы он ни был.
  
  Стеннинг печально покачал головой.
  
  – Ты все еще не понимаешь меня. Бен основал этот фонд с единственной целью, и цель эта – не допустить распыления его состояния и сохранить единство концерна Бэллардов, но уже без его сыновей.
  
  Он достал из кармана конверт.
  
  – Здесь у меня список акций, которыми владели компании концерна Бэлларда в середине прошлой недели.
  
  Из конверта он достал листок.
  
  – Удивительно, сколько можно уместить на таком крошечном листочке.
  
  Он наклонил голову.
  
  – Общая стоимость всех акций – двести тридцать два миллиона фунтов. Доля акций семейства Бэллардов – то есть твоих дядюшек и кузенов – равна четырнадцати миллионам фунтов. Доля фонда Бэллардов – сорок один миллион фунтов, и пока что фонд – крупнейший держатель акций.
  
  Он убрал листочек обратно в конверт.
  
  – Йен, тот, кто может влиять на голоса совета попечителей, контролирует и фонд Бэллардов, а тот, кто контролирует фонд, управляет всеми компаниями концерна Бэллардов. Семь лет мы ждали, когда ты сможешь вступить в права наследника.
  
  Бэлларду показалось, словно его обдало порывом сильного ветра. Он смотрел на сверкающую гладь бассейна невидящим взглядом и понимал, что во внезапном блеске в его глазах повинен не только отражающийся от воды солнечный свет. Этот замечательный, эгоистичный, сумасшедший старик! Он протер глаза и убедился, что они были влажными. Стеннинг что-то говорил ему.
  
  – Что Вы сказали?
  
  – Я сказал, наверное, это соринка, – произнес Стеннинг.
  
  – Очень может быть.
  
  – Да.
  
  Легкая улыбка скользнула по лицу Стеннинга.
  
  – Бен знал, что жить ему осталось недолго. За два дня до смерти он взял с меня обещание приехать сюда и проверить результат эксперимента Хукахоронуи – проверить, подчиняешься ли ты все еще Петерсенам. Как друг Бена – и его юрист – я считаю своим долгом почтить его последнее желание и выполнить то, что он сделал бы сам, будь он жив.
  
  – Значит, пока Вы его не выполнили.
  
  – Я с большим интересом прочел газетные репортажи о расследовании. Ты хорошо сражаешься, Йен, но мне кажется, что Петерсены все еще берут над тобой вверх. Бен считал, что человек, который не может сам защитить себя, не способен управлять и концерном Бэллардов, и должен сказать, что готов с ним согласиться. Для манипуляций с такой властью нужно железо, а не человек.
  
  – Это уже второй шок, в который Вы повергаете меня сегодня, мягко заметил Бэллард.
  
  – Не могу сказать того же о газетных репортажах, – сказал Стеннинг. – Все-таки я слишком юрист, чтобы верить всему, что прочел. Уважение к Бену не должно помешать тебе остаться честным, Йен.
  
  – И Вы будете моим судьей. Единственным судьей?
  
  Стеннинг наклонил голову.
  
  – Бен во многом опирался на меня, но последнее бремя, которое он на меня возложил, тяжелейшее из всех. И все-таки я не смогу сбросить его.
  
  – Нет, – задумчиво сказал Бэллард. – Думаю, что не можете.
  
  Он вспомнил, как неистово он жаждал сбежать из Хукахоронуи, когда ему было шестнадцать. Желание убежать от преследований Петерсенов целиком поглощало его тогда.
  
  – Мне хотелось бы обдумать все наедине.
  
  – Вполне понятно, – сказал Стеннинг. – Встретимся за ланчем?
  
  – Не знаю.
  
  Бэллард встал и взял свое полотенце.
  
  – Здесь должен появиться Макгилл. Можете расспросить его об обвале.
  
  Он прошел через холл в свой номер.
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
  18
  
  Когда на следующее утро за завтраком Стеннинг объявил о своем намерении посещать заседания расследования, Бэллард сказал:
  
  – Это не так-то просто. Процессом многие интересуются, и существует очередь на места для публики. Если хотите, можете посидеть рядом со мной.
  
  – Сомневаюсь, стоит ли, – сказал Стеннинг. – Слухи об этом дойдут до твоих дядюшек очень быстро. Но ты не волнуйся, Йен. Я позвонил доктору Гаррисону в субботу вечером, и он нашел для меня место.
  
  Он улыбнулся.
  
  – Гостеприимство к заезжему юристу.
  
  «Ловко! – подумал Бэллард. – Очень ловко!»
  
  Он сказал:
  
  – Если Вы там будете постоянно, то новости могут быстро дойти до семейства.
  
  Стеннинг разрезал ломтик жареной ветчины на две части.
  
  – Сомневаюсь. В Новой Зеландии меня никто не знает, да и ты говорил, что никого из семейства здесь сейчас нет.
  
  Без десяти десять Бэллард уже сидел в своем кресле и просматривал записи. Он видел, как вошел Стеннинг в сопровождении распорядителя, который показал ему место в ложе для очень важных персон. Стеннинг уселся и с интересом принялся рассматривать зал, его немигающий взгляд скользнул по Бэлларду. Из своего портфеля он достал тетрадь и ручку, положил их на столе перед собой.
  
  Когда Бэллард склонился над своими записями, на столе перед собой он увидел тень, подняв голову, он узнал Рикмена.
  
  – Нельзя ли поговорить с Вами, мистер Бэллард?
  
  Бэллард кивнул на трибуну.
  
  – Давайте поспешим. Они скоро начнут.
  
  – Это не займет много времени.
  
  Рикмен перегнулся через стол, наклонившись к Бэлларду.
  
  – Мистер Кроуэлл был очень огорчен Вашими вопросами к нему как к свидетелю, которые Вы задавали в пятницу, но он обдумывал их в течение всего уик-энда, и теперь он более уверен в своих показаниях.
  
  – Рад слышать, – сказал Бэллард с непроницаемым выражением.
  
  – Может быть, Вы еще не знаете, что мистер Кроуэлл скоро будет... гм... назначен на более высокую должность. Он станет председателем новозеландской компании «Минерал Холдингс», одним из филиалов которой является горнодобывающая компания Хукахоронуи. Все уже говорят об этом.
  
  – Очень раз за него.
  
  – Он считает, что справляться сразу с двумя должностями – председательством обеих компаний – для него не под силу. Поэтому место председателя горнодобывающей компании будет вакантным.
  
  – Интересно, – сказал Бэллард бесцветно. И замолчал. Он хотел, чтобы Рикмен продолжал.
  
  – Вам известно, что пробы, сделанные на шахте перед самым обвалом, показали высокое содержание золота, и правление решило выпустить новые акции, чтобы заручиться капиталом на расширение добычи. Кто бы ни был назначен председателем, он окажется в самом выгодном положении. Эта работа даст возможность приобрести значительное число акций на выбор, то есть Вы сможете выбрать достаточно много акций по номинальной цене.
  
  – Я знаю, что такое выбор акций.
  
  Рикмен развел руками.
  
  – Что ж, прекрасно. Когда появится информация о богатых золотых жилах, цена акций неизбежно пойдет вверх. Каждый, кто обладает правом выбора акций, сможет заработать неплохие деньги.
  
  – Разве это законно? Такие сделки внутри компании совсем не поощряются.
  
  – Уверяю Вас, что все будет сделано совершенно легально, – без запинки ответил Рикмен.
  
  – Верю Вам, мистер Рикмен. Вы юрист, а я – нет. Но я не понимаю, какое это имеет ко мне отношение.
  
  – Как председатель основной компании мистер Кроуэлл сможет сильно повлиять на назначение председателя горнодобывающей компании. Ему кажется, что Вы обладаете всеми достоинствами для этой должности, если бы Вы захотели выдвинуть свою кандидатуру.
  
  – Кандидатуру на что? – прямо спросил Бэллард.
  
  – Бросьте, мистер Бэллард. Мы с Вами знаем, о чем идет речь.
  
  – Узнаю почерк дяди Стива, – сказал Бэллард. – Он дергает в Сиднее за ниточки, а Кроуэлл тут подпрыгивает.
  
  Он показал на пустое свидетельское кресло.
  
  – Кроуэлл там сидел в пятницу, и я заставил его покрутиться. Теперь он предлагает мне место председателя компании, из которой меня только что уволил – с места директора. Так что же за человек ваш Кроуэлл, мистер Рикмен?
  
  Он покачал головой.
  
  – Не думаю, что Вы можете включить меня в свой список возможных кандидатов.
  
  Рикмен нахмурился.
  
  – Немногие молодые люди отказались бы от такой должности, особенно, учитывая предстоящие показания, которые будут даны на заседании, показания, губительные для Вас. Эффективность этих показаний может быть сведена до минимума.
  
  Он выдержал паузу.
  
  – Или наоборот.
  
  – Я не хочу иметь ничего общего ни с вами, мистер Рикмен, ни с Кроуэллом. Я привык говорить искренне и скажу Вам, что я думаю. Сначала Вы пытались подкупить меня, теперь угрожаете мне. Я уже сказал Фрэнку Бэлларду, что не подействует ни то, ни другое. Теперь я говорю Вам то же самое. Убирайтесь, мистер Рикмен.
  
  Лицо Рикмена потемнело.
  
  – Если бы у меня был сейчас свидетель, я привлек бы Вас к суду за клевету.
  
  – А ведь Вы уже проверили, чтобы никаких свидетелей не было, – парировал Бэллард. – Иначе зачем Вы говорите шепотом?
  
  Рикмен скорчил гримасу крайнего недовольства, повернулся к нему спиной и пошел к своему месту, где быстро о чем-то переговорил с Кроуэллом. Бэллард мгновение наблюдал за ними, затем перевел взгляд на места, приготовленные для свидетелей. Майк Макгилл вопросительно поднял брови, и Бэллард подмигнул ему.
  
  Он рассказал только Майку, почему Стеннинг с такой поспешностью прилетел в Новую Зеландию, и тот чуть не поперхнулся пивом.
  
  – Двести тридцать два миллиона фунтов!
  
  Он отодвинул стакан и уставился в пространство, беззвучно шевеля губами.
  
  – Это больше шестисот миллионов долларов – даже по американским стандартам неслабо.
  
  – Они не мои, – сухо сказал Бэллард. – Они принадлежат акционерам.
  
  – Может быть, но ты ими распоряжаешься. Ты сможешь управлять ими как захочешь. Это дьявольски сильная власть.
  
  – Но я еще не член совета попечителей. Это решение Стеннинга.
  
  – Нет, не Стеннинга, – строго сказал Макгилл. – Это твое решение. Все, что тебе надо будет сделать, – это поставить на место Петерсенов. Стеннинг все тебе объяснил. Боже, этот твой дед, наверное, был в свое время шутником. Придумывал очень занятные фокусы.
  
  – Поставить на место Петерсенов, – повторил Бэллард. – Лиз это явно придется не по душе.
  
  – Ради женщины можно пожертвовать миром – ты это имеешь в виду?
  
  Макгилл хмыкнул.
  
  – Так вот, Стеннинг все объяснил. Он мог даже вытатуировать это на твоей груди. Все тайные происки Петерсенов надо сделать явными, и сделать это на публике во время заседания. Это твой последний шанс.
  
  Бэллард спросил язвительно:
  
  – И как же мне это сделать?
  
  Макгилл пожал плечами.
  
  Не знаю. До первого обвала они были заняты местными интригами, и эти их действия достойны осуждения. Но после него они вели себя вполне пристойно. Чарли даже вызвался пойти со мной на склон после обвала, туда, где, как я думал, мог сорваться второй оползень. А для этого нужна смелость. С этой стороны Петерсенов обвинить не в чем.
  
  – Значит, на место их не поставить?
  
  Макгилл рассмеялся.
  
  – Почему, конечно, можно поставить. Наверняка, тебя спросят, что ты решил по поводу шахты. Больше пятидесяти человек погибли, Йен.
  19
  
  Показания давал Эрик Петерсен.
  
  – Было около семи утра, воскресенье, когда мой брат, Джон, разбудил меня. С ним пришли мистер Бэллард и доктор Макгилл. Они сказали, что произошел обвал. Сначала я им не поверил. Я ничего не слышал, но, судя по тому, что они говорили, весь город мог бы быть стерт с лица земли. Джон сказал, что Ущелье блокировано и никто не может ни въехать, ни выехать.
  
  Он пожал плечами.
  
  – И все-таки я еще не верил, хотя Джон говорил очень убедительно. Потом он сказал, что доктор Макгилл был прав, предупреждая об опасности того склона для города. Мой брат оседлал телефон и стал срочно собирать всех членов совета на экстренное совещание. Время подходило к восьми часам, начинало светать. Совещание проходило в супермаркете.
  
  В это воскресное утро люминесцентные лампы под потолком не сверкали своим холодным светом. Две керосиновые коптилки отбрасывали мягкий свет, бледневший по мере того, как небо становилось все светлее. Солнечным лучам еще предстояло высоко подняться, чтобы осветить восточный склон и рассеять густой утренний туман.
  
  Эрик Петерсен заправил старомодную пузатую печь дровами и заметил:
  
  – Я рад, что мы так и не избавились от этого антиквариата.
  
  Он показал пальцем назад в сторону магазинных запасов.
  
  – Там, сзади, стоят две тысячи галлонов нефтяного топлива, которое годится практически на все. Чтобы завести центральную отопительную систему, нужно всего два электромотора.
  
  – Почему Мэтт задерживается? – раздраженно спросила миссис Сэмсон.
  
  – Он скоро придет, – ответил Джон Петерсен. – Вы же знаете Мэтта – он медлительный, но надежный.
  
  Эрик приладил крышку обратно к печке.
  
  – Дальше там есть холодильники и ледник, все обесточено. Хорошо, что это не случилось летом.
  
  – Ради Бога! – гневно произнес Джон. – Пошевели мозгами хоть раз. Как, черт побери, это могло случиться летом?
  
  Эрик замолчал, удивленный.
  
  – Как я мог забыть. Я имел в виду, что...
  
  – К черту, что ты имел в виду. Если не можешь говорить разумно, лучше заткнись!
  
  Обстановка явно накалялась. Макгилл сказал примирительно:
  
  – Мне кажется, нам следует начать и без мистера Хьютона. Самое необходимое мы расскажем ему позже.
  
  – Не нужно, – сказал Фил Уоррик. – Вот и он сам.
  
  Хьютон подошел к группе, расположившейся рядом с печкой.
  
  – Я знаю, что мы договорились собраться сегодня утром, но эта шутка уже ни в какие ворота не лезет. Вы знаете, который час?
  
  Джон Петерсен поднял руку.
  
  – В Ущелье произошел обвал, Мэтт. Оно полностью заблокировано. Там столько снега, что и вершины не видно.
  
  – Ты имеешь в виду, что нам не выбраться?
  
  – Только не на машинах, – заметил Макгилл.
  
  Хьютон неуверенно озирался по сторонам, и тогда Джон Петерсен сказал ему:
  
  – Сядь, Мэтт. Там, где был один обвал, может случиться другой. Я предлагаю извиниться перед доктором Макгиллом и выслушать его предложения.
  
  – Не нужно никаких извинений – это мое первое предложение.
  
  Макгилл обвел взглядом небольшую группу.
  
  – Нас все-таки здесь недостаточно: нам нужно побольше мужчин; и мужчин сильных, которых нелегко испугать. Женщин тоже; но не эфирных созданий, а деловых и дисциплинированных.
  
  Сразу трое заговорили одновременно, и он остановил их рукой.
  
  – Миссис Сэмсон, Вы будете нашим секретарем. Запишите имена тех, кого предлагают.
  
  Эрик сказал:
  
  – Бумага и карандаш – у кассы. Я принесу их.
  
  Через десять минут Макгилл сказал:
  
  – Пока достаточно. Миссис Сэмсон, не могли бы Вы срочно разыскать всех этих людей, все им объяснить и проверить, чтобы они появились здесь как можно быстрей.
  
  Она встала.
  
  – Они будут здесь.
  
  Бэллард вручил ей записку.
  
  – Передайте это Джо Камерону. Я думаю, Вы найдете его на шахте, а не дома.
  
  Миссис Сэмсон вышла. Макгилл посмотрел за окно на неяркий свет.
  
  – Во-первых, нужно оповестить всех за пределами долины о том, что здесь происходит. Как только станет достаточно светло, я попрошу мужчин попробовать влезть на эту преграду; две команды по двое в каждой, для безопасности. Я напишу для них – нам совсем не нужно, чтобы факты перевирались.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Тебе для этого может понадобится секретарь. Ты можешь попросить Бэтти с шахты.
  
  Макгилл коротко кивнул:
  
  – Если то, что падает со склона, – «крупяной» обвал – вероятнее всего, это он и есть, – тогда магазин может снести.
  
  – Вы думаете, может? – спросил Эрик.
  
  – Я уверен, теперь, когда нет деревьев.
  
  – Ради Бога! – взмолился Эрик. – Каждый раз, когда я задаю вопрос, он обвиняет меня в том, что я срубил деревья.
  
  Макгилл стукнул ладонью по стеклу витрины. Звук был похож на пистолетный выстрел, и Уоррик заметно подпрыгнул.
  
  – Теперь послушайте меня, – сказал Макгилл жестким тоном. – Мы все успеем гораздо больше, если не будем винить друг друга. Я никого не обвинял; я просто констатировал очевидное.
  
  Тогда вмешался Бэллард и показал на дверь.
  
  – Сюда сейчас придет куча народу, и нам предстоит предупредить их о надвигающейся катастрофе. Им совсем не нужно знать, что городской совет владеет информацией вот уже двадцать четыре часа и скрывает ее. Вник, Эрик?
  
  Джон произнес холодно:
  
  – Я уже сказал тебе, Эрик, если не можешь говорить разумно, лучше молчи.
  
  Он кивнул Макгиллу.
  
  – Продолжайте.
  
  – Хорошо. Предположим, что это место может снести. Надо, чтобы с полок все было убрано, и еда была спрятана в надежном месте.
  
  Его взгляд остановился на Филе Уоррике.
  
  – Вы сможете это организовать, мистер Уоррик?
  
  – Разумеется, – ответил тот. – Но о каком надежном месте Вы говорите?
  
  – Для начала – о доме Тури Бака, о других сообщу вам позже. Начните с основных продуктов, а шоколадные бисквиты оставьте на потом. И если Вы найдете несколько пустых канистр, то можете наполнить их нефтяным топливом из цистерны, о которой упоминал Эрик. Чтобы выжить в катастрофе, нам понадобятся и отопление и еда.
  
  – Правильно, – решительно сказал Уоррик.
  
  Бэллард подумал, что, в сущности, Уоррик был совсем неплохим работником, когда он не отдавал указания, а выполнял их.
  
  – Не забудьте про кладовые в задней части магазина, – напомнил Джон Петерсен.
  
  Хьютон сказал:
  
  – С питанием-то все будет в порядке, а вот что – с людьми? Мы не сможем укрыть все городское население в доме Тури Бака. Я думаю, что нам всем нужно подняться на восточный склон.
  
  – Я уже подумал об этом, – сказал Макгилл.
  
  Он нагнулся вперед.
  
  – Я надеюсь, что этого не произойдет, мистер Хьютон, но когда крупяной оползень сорвется с западного склона, он пересечет дно долины и может перевалить через реку. И я не могу тогда сказать, насколько он заденет восточный склон.
  
  Хьютон смотрел со скептическим выражением, и Макгилл похлопал себя по коленке.
  
  – Он будет двигаться очень быстро, мистер Хьютон. Не только быстрее, чем Вы бежите, но быстрее, чем едет Ваша машина.
  
  – Это Ваше предположение, Макгилл? – спросил Эрик.
  
  – Это результат моих проб. Снег, который перекрыл Ущелье, показался мне чересчур сухим. Чем он суше, тем больше вероятность образования крупяного оползня, и тем быстрее он двигается. Более того, с падением температуры снег становится суше.
  
  Макгилл кивнул на окно.
  
  – А температура падает очень быстро.
  
  Уоррик спросил:
  
  – Если температура падает, почему же там такой туман? Если верить Вам, то холодный воздух должен рассеять его.
  
  Макгилл нахмурился, потом ответил:
  
  – Поверьте мне, что температура понижается. Она упала на полтора градуса с утра.
  
  – Так куда же пойдут люди? – настаивал Хьютон.
  
  – Я смогу объяснить, когда посмотрю на карту, которая была у нас вчера.
  
  Со стороны входа в супермаркет донесся какой-то шум, и Макгилл сказал Уоррику:
  
  – Сходите туда и попросите этих ребят подождать там немного. Мы должны объяснить сразу всем. Скажите мне, когда все соберутся.
  
  – Ладно, – сказал Уоррик.
  
  – И ни слова им не говорите, – сказал Макгилл. – Нам тут не нужно паники. Просто скажите, что они все узнают через... – он покосился мимо Хьютона на Джона Петерсена, – ...пятнадцать минут.
  
  Джон одобрительно кивнул.
  
  Уоррик вышел, и тогда Эрик сказал:
  
  – Конечно, есть же надежное место, где можно спрятать людей. Что Вы скажете о шахте? Это как здоровенное бомбоубежище. И прямо в самой горе.
  
  – Слушайте, это идея! – воскликнул Хьютон.
  
  – Я не уверен, что она годится.
  
  Макгилл подпер подбородок рукой.
  
  – Главный вход – как раз у подножия склона, и любая лавина пройдет прямо над ним.
  
  – Это точно, – заметил Джон Петерсен. – Потому-то и строят над шоссе снежные галереи. Я видел такие в Швейцарии. Снег попадает точно на перекрытие и скатывается с него.
  
  – А если, как Вы утверждаете, основная снежная масса станет пересекать долину, то выбраться будет несложно, – заметил Хьютон.
  
  – Но тогда я говорил о крупяном оползне, – ответил Макгилл. – А представьте себе, что температура начнет подниматься, тогда о крупяном оползне и речи нет. Лавина будет гораздо более влажной и станет двигаться медленнее, оставив у подножия склона чертовски много снега. И он перегородит главный вход. Мокрый снег после обвала обычно застывает как цемент.
  
  – На шахте есть оборудование, – сказал Джон Петерсен. – Если им можно бурить скалы, то что говорить про снег или лед. Через час они уже сумеют выбраться.
  
  Макгилл пристально смотрел на него.
  
  – Мне кажется, мы все-таки не понимаем друг друга. Вы знаете, сколько снега накопилось на западном склоне?
  
  – Не думаю, что смогу Вам ответить.
  
  – Так вот, я провел кое-какие расчеты, и мой приблизительный результат – больше миллиона тонн.
  
  Эрик разразился хохотом, а Хьютон просто заметил:
  
  – Это невозможно!
  
  : – Что, черт побери, в этом невозможного? Там почти две тысячи акров, покрытых более чем шестью футами снега. Десять дюймов свежего снега равны одному дюйму дождевых осадков, но они испаряются, а снег остается. Но этот снег подвергается давлению, и поэтому, по моим расчетам, он эквивалентен восьми дюймам воды на поверхности – и даже больше. Вам даже не потребуется высчитывать, сколько потребуется времени, чтобы такая махина сорвалась. К тому же в последние тридцать шесть часов шел сумасшедший снегопад, поэтому я вряд ли недооцениваю ситуацию.
  
  Наступила тишина. Макгилл потер небритую щеку.
  
  – Так что ты об этом думаешь, Йен?
  
  – Что касается шахты, то меня больше беспокоит крупяной обвал. Судя по твоим математическим расчетам этого обвала, мне кажется, ты пользуешься динамикой жидкостей.
  
  Макгилл кивнул.
  
  – Правильно.
  
  – Я так и думал. Так вот, если жидкая масса пройдет над главным входом с той скоростью, о какой ты говоришь, это приведет к весьма опасным эффектам в самой шахте. Это все равно что дуть в горлышко бутылки из-под пива, но даже еще сильнее.
  
  – Всасывание, – сказал Макгилл. – Черт побери, она сможет сразу высосать весь воздух. Вот об этом я не подумал.
  
  – Я поговорю с Камероном, – сказал Бэллард. – Может быть, нам удастся построить что-то вроде перегородки или щита.
  
  – Давай пока оставим это, – сказал Макгилл. – Об этом можно будет подумать, если у нас не будет других мест для укрытия. Давайте перейдем к следующему шагу. Предположим, что обвал произошел и кого-то накрыло. Что мы должны сделать?
  
  – Вряд ли мы сможем сделать многое, – сказал Хьютон. – В этом случае и обсуждать нечего. Они погибнут.
  
  – Совсем необязательно, представь себе. Во время обвалов случаются самые курьезные вещи. Просто надо спешить на помощь, когда произошел обвал. Надо проинструктировать их, как следует действовать в таких ситуациях.
  
  – Не помешает, – заметил Джон Петерсен.
  
  – Вот именно, – мрачно ответил Макгилл.
  
  Кто-то шел к их комнате со стороны входа. Бэллард обернулся и увидел полицейского в форме. Внезапно его осенило, и он хлопнул Макгилла по спине.
  
  – Радио! – воскликнул он. – У Пая есть передатчик – должен быть.
  
  Артур Пай остановился.
  
  – Доброе утро, Джон. Что случилось? Матушка Сэмсон сказала, что ты страсть как хочешь меня видеть.
  
  Бэллард вмешался.
  
  – Артур, ведь у тебя есть радиопередатчик, правда?
  
  Пай обернулся к нему.
  
  – Да, мистер Бэллард, обычно я ношу его с собой. Но не сегодня. У него небольшая поломка, и поэтому в пятницу я отправил его в ремонт. Завтра рассчитываю его получить.
  
  Макгилл застонал.
  
  – Кругом не везет!
  
  – Что происходит? – заволновался Пай.
  
  Мэтт Хьютон открыл было рот, но Джон Петерсен поднял руку и вкратце объяснил, в чем дело. Пай посмотрел на Макгилла с интересом.
  
  – Это правда?
  
  Макгилл кивнул.
  
  – Нарушены телефонные линии и линии электропередач. У кого-нибудь еще есть радиопередатчик? Есть радиолюбители?
  
  – Я вроде бы не слышал, – ответил Пай. – Может быть, у одного из скаутов. Я спрошу Бобби Фоусетта.
  
  Он повернулся к Джону Петерсену.
  
  – И какие меры Вы приняли?
  
  Джон показал на все прибывающую толпу у входа.
  
  – Мы собираем самых надежных. Я объясню им ситуацию, а Макгилл объяснит, как им действовать.
  
  Он пожал плечами.
  
  – Только он это знает.
  
  – Тогда лучше вам поторопиться, – посоветовал Пай. – Они уже начинают волноваться.
  
  Джон Петерсен посмотрел на Макгилла, которой кивнул ему.
  
  – Хорошо. Давайте приступим.
  
  Макгилл сказал Бэлларду:
  
  – Позвони Тури Баку и попроси его приготовиться развлекать толпу детей.
  
  Он встал и подошел к Петерсену и Паю.
  
  – Мы создадим комитет по защите от обвалов, но он не должен превратиться в пустую говорильню – иначе я ничем не смогу помочь.
  
  – Не превратится, – пообещал Пай.
  
  Макгилл одобрительно кивнул.
  
  – Я включил и вас, мистер Пай; и еще нам хорошо бы врача. Теперь пойдемте и огласим дурные вести.
  
  Эрик Петерсен сказал:
  
  – Итак, мой брат рассказал все людям, которых собрала миссис Сэмсон. Сначала те не поверили, пока кто-то не вошел с улицы и не сказал, что не может проехать через Ущелье. Даже тогда пришлось их долго убеждать, что город в опасности.
  
  Он пожал плечами.
  
  – Было совсем как на той первой встрече совета, только в большем масштабе. Каждому хотелось выдвинуть свои аргументы.
  
  – А в котором часу это было? – спросил Гаррисон.
  
  – В половине девятого или ближе к девяти.
  
  – Значит, уже было светло?
  
  – И да, и нет. Хука окружена со всех сторон горами, поэтому туда не попадает солнечный свет до самого позднего утра. Было уже светло, но висел плотный туман.
  
  Профессор Роландсон вытянул указательный палец, и Гаррисон кивнул.
  
  – Вы утверждаете, что доктор Макгилл сказал Вам, как падает температура. И что мистер Уоррик поинтересовался, что же происходит с туманом. Честно говоря, я сам этого не понимаю. Я бы предположил, что в таких условиях туман должен превратиться в иней. Этому было дано какое-нибудь объяснение?
  
  – Мне об этом неизвестно.
  
  – И в это время снегопад еще продолжался?
  
  – Нет, сэр, он прекратился. И больше не шел в течение всего дня.
  
  Роландсон откинулся назад, а Гаррисон спросил:
  
  – И как же вы решили проблему? Я имею в виду, как вам удалось убедить собравшихся?
  
  – Убедил их Артур Пай. Некоторое время он выслушивал аргументы каждого, затем сказал, что надо прекратить болтовню. Он сказал это очень убедительно.
  
  Гаррисон поднял руку и обратился к залу.
  
  – Очень жаль, что констебль Пай не смог давать здесь показания. Как вы, наверное, знаете, он погиб уже после обвала, доблестно пытаясь спасти пострадавших. Вчера мне сообщили, что констебль Пай и мистер Уильям Квентин, представитель профсоюза шахты, награждены Ее Величеством посмертно крестом святого Георга.
  
  Раздался гул голосов и негромкие хлопки, быстро перешедшие в бурю аплодисментов. В ложе прессы шумели и неистовствовали. Гаррисон подождал, пока не стихнут аплодисменты, и затем постучал по трибуне.
  
  – Давайте продолжим заседание.
  
  Зал успокоился, и Гаррисон обратился к Эрику Петерсену:
  
  – Не могли бы Вы рассказать нам, что в то время делал мистер Бэллард?
  
  – Он звонил по телефону, а потом разговаривал некоторое время с мистером Камероном.
  
  – Он совсем не участвовал в споре?
  
  – Тогда нет. Он отвел мистера Камерона в сторону и о чем-то говорил с ним.
  
  – Вы не слышали, о чем они говорили?
  
  – Нет, сэр.
  
  Гаррисон посмотрел на Бэлларда.
  
  – Мне бы хотелось услышать, о чем шла речь в этой беседе. Вы можете прервать показания, мистер Петерсен. Не пройдете ли Вы вперед, мистер Бэллард?
  20
  
  Бэллард был очень напряжен. Тогда в Хукахоронуи он принял решение, и теперь его вызывали, чтобы он оправдывался. Из-за этого решения пятьдесят четыре человека, которые могли остаться в живых, погибли, и сознание вины легло на него тяжелым бременем. Он стиснул руки, чтобы не дрожали пальцы.
  
  Гаррисон спросил:
  
  – Можете ли Вы пересказать вкратце суть Вашей беседы с мистером Камероном, состоявшейся тогда?
  
  Голос Бэлларда был тверд.
  
  – Мы обсуждали предложение мистера Эрика Петерсена использовать шахту в качестве убежища. Я уже знал от доктора Макгилл а, каковы последствия обвалов, и он сказал, что крупяные лавины движутся очень быстро вплоть до двухсот восьмидесяти миль в час.
  
  Он помолчал.
  
  – Это промежуточная скорость, разумеется.
  
  – Вы имеете в виду общую скорость движущейся снежной массы? – спросил Роландсон.
  
  – Да. Но внутри этой массы существует постоянное коловращение, как утверждает доктор Макгилл. Это коловращение может привести к внезапным порывам, вдвое превышающим промежуточную скорость.
  
  Роландсон поднял брови.
  
  – Вы имеете в виду, что скорость лавины в это время может превышать пятьсот миль в час?
  
  – Так меня информировал доктор Макгилл.
  
  – Теперь я понимаю Ваши сомнения. Вы боялись эффекта «органной трубки», когда лавина катилась бы над главным входом шахты.
  
  – Да, сэр. Всасывание могло быть очень сильным.
  
  – Каков же второй тип обвала?
  
  – Снежная мокрая лавина может скатываться и гораздо медленнее, возможно, со скоростью тридцать – сорок миль в час. В результате этой сравнительно небольшой скорости она могла бы остановиться над самым главным входом, и доктор Макгилл объяснил мне, что снег такой консистенции немедленно превращается в лед. Я видел опасность, что несколько сотен тысяч тонн льда неизвестной толщины отгородят людей в шахте от внешнего мира. Эти проблемы мы и обсуждали с мистером Камероном.
  
  – И что же думал по этому поводу мистер Камерон? – спросил Гаррисон.
  
  Камерон был скептичен.
  
  – Боже! – воскликнул он. – Вы собираетесь разместить все население в отверстии горы?
  
  – Это убежище.
  
  – Хорошо, это убежище, я знаю, но это не просто. Например, когда именно может произойти катастрофа?
  
  – Она может вообще не произойти.
  
  – Точно. Так сколько они будут сидеть там и ждать? Люди смогут выдержать там от силы день, и, если ничего не случится, они захотят выбраться. Вы думаете, что сможете остановить их?
  
  – Сможет городской совет.
  
  Камерон присвистнул.
  
  – Честно говоря, я не слишком завидую тем, кто будет находиться в шахте во время обвала. Миллион тонн снега, падающего с высоты приблизительно три тысячи футов, обязательно вызовет вибрацию.
  
  Бэллард прищурился.
  
  – К чему ты клонишь, Джо?
  
  – Ну, ты ведь знаешь, как мы иногда шли в обход кое-каких правил.
  
  – Я уже видел результаты этих нарушений. Фактически, я написал об этом доклад в правление. Я ведь недолго здесь работаю, Джо; недостаточно долго, чтобы получить возможность что-то исправить. И сейчас я хочу сказать тебе, что это прекратится. Почему, скажи ты мне Бога ради, ты позволил им так поступать?
  
  – Я мелкая сошка, – ответил Камерон. – Мой нынешний начальник – этот жалкий комок желе, Доббс, а над ним – Фишер, что одной ногой в могиле и вряд ли соображает, что к чему. Остальные не лучше. Гуманисты они только в одном – если, скажем, особо старательный работяга хочет зашибить деньгу, нарушив какое-то правило, он всегда может это сделать. Доббс на такие вещи смотрит сквозь пальцы, потому что сам кое-что с этого имеет.
  
  – А ты?
  
  Камерон уткнулся взглядом в пол.
  
  – Может быть, я тоже.
  
  Он с вызовом посмотрел на Бэлларда.
  
  – Я этого не оправдываю. Я просто говорю как есть. Мне не нравится Доббс, и я это делал не ради денег. Я делал это ради работы, Йен. Мне приходилось держаться за свое место. Это последнее место главного инженера, которое я получил. Если я потеряю его, то скачусь вниз, стану помощником какого-нибудь ловкого молодчика, который делает карьеру, а когда ты будешь в моем возрасте, ты поймешь, что на это невозможно согласиться. Если бы я не играл в эти игры, меня бы уволили.
  
  Он невесело засмеялся и похлопал Бэлларда по плечу.
  
  – Но не говори мне, что ты уже окончательно поверил мне. Я пытался сделать, что мог, в самом деле пытался, но эти деловые акулы из Окленда – довольно прижимистые подонки – только берут, не давая ничего взамен. Я умолял Доббса, я умолял Фишера – выделить больше средств на безопасность шахты, на поддержание техники безопасности. Они мне ответили: «Работайте!» И точка.
  
  Бэллард протер глаза.
  
  – Не понимаю, о чем ты? Говори конкретнее.
  
  – Скажу. Если эта махина сорвется с горы, мокрый снег или сухой, это не имеет значения, она, наверняка, вызовет чертовски сильное сотрясение. Может быть, мы и обращались с инструкциями чересчур вольно, но мне не хотелось бы оказаться там, когда это произойдет. Я не думаю, что поддерживающие системы выдержат.
  
  Бэллард глубоко вздохнул.
  
  – Есть над чем подумать, Джо. Кто-нибудь сегодня есть в шахте?
  
  – Воскресная эксплуатационная группа. Парней шесть. Инженеры я электрики.
  
  В голосе Бэлларда зазвенела сталь.
  
  – Выведи их оттуда. Выведи их оттуда немедленно. И пошевеливайся, Джо, черт побери.
  
  Он повернулся на каблуках и пошел к шумной толпе спорящих около двери. Артур Пай взревел, как раненый бык, перекрывая шум:
  
  – Тихо! Давайте послушаем, что нам скажет Макгилл.
  
  Макгилл повернулся, когда Бэллард тронул его за локоть.
  
  – Мы тут обсуждали идею Эрика Петерсена использовать шахту как укрытие. Мне кажется, не такая уж плохая идея. Я думаю, можно не обращать внимания на эффект всасывания, если Джо Камерон сможет закрыть вход каким-нибудь щитом. И там все смогут легко разместиться.
  
  – Нет, – сказал Бэллард. – Никто туда не спустится. Я только что приказал находящимся сейчас в шахте людям немедленно покинуть ее.
  
  Раздались удивленные восклицания, снова прерванные окриком Пая. Он спросил:
  
  – Почему, мистер Бэллард?
  
  – Потому что я не ручаюсь за ее надежность. Мистер Камерон только что сказал, что миллион тонн снега, устремленного на дно долины, вызовет достаточное сотрясение. Я не считаю, что шахта надежна.
  
  Пай нахмурился.
  
  – Не надежна?
  
  – Это мое решение, и я его принял, – ответил Бэллард. – Как только все выйдут оттуда, я опечатаю вход.
  
  – Ну, вот и все, – сказал Макгилл. – Не будем больше об этом спорить. – Он с любопытством посмотрел на Бэлларда, прежде чем повернулся в Паю. – Мне нужны четверо мужчин, знающих горы, если возможно. Им понадобятся веревки и ледорубы, если у вас есть.
  
  – Некоторые из скаутов – хорошие альпинисты.
  
  – Годится, – коротко ответил Макгилл. – Где же секретарша, которую ты мне обещал, Йен?
  
  – Вот как это было, – сказал Бэллард.
  
  Гаррисон подался назад и спросил заседателя слева:
  
  – У Вас есть вопросы, мистер Фрэнч?
  
  – Разумеется, есть.
  
  Фрэнч развернул свое кресло так, чтобы хорошо видеть Бэлларда.
  
  – Вы знаете, что я из Горного Министерства, мистер Бэллард?
  
  – Да.
  
  – Я очень внимательно слушал Ваши показания. Итак, вы приказали опечатать шахту, потому что боялись, что ствол может обвалиться от снежной лавины?
  
  – Именно так.
  
  – Известно ли Вам, что из-за некоторых природных особеностей правила горной добычи в нашей стране предусматривают возможность землетресений?
  
  – Известно.
  
  – Таким образом, если даже большая снежная масса сойдет вниз с западного склона над шахтой, ущерб будет незаметным или его не будет вообще при условии, что соблюдаются все правила. Вы согласны с этим?
  
  – Да.
  
  – Значит, поступая именно так, Вы очевидно считали, что правила, утвержденные Министерством, не были выполнены?
  
  – Я считал, вместе с мистером Камероном, что эти инструкции были истолкованы достаточно свободно, в основном в экономических интересах. Окажись у нас на шахте горный инспектор, я был бы в затруднительном положении.
  
  – Это, мистер Бэллард, весьма опасное допущение, – холодно сказал Фрэнч.
  
  – Согласен с Вами, сэр.
  
  – И, следовательно, руководствуясь этими соображениями, Вы опечатали шахту. В катастрофе погибло пятьдесят четыре человека. После катастрофы шахта была вскрыта, и поддерживающие системы, как оказалось, в результате, выдержали сотрясение. Ни в одной части шахты ничего не было нарушено. Если бы все население Хукахоронуи укрылось бы в шахте, как предложил мистер Эрик Петерсен, они были бы в безопасности. Что Вы на это скажете, мистер Бэллард?
  
  Бэллард выглядел удрученным.
  
  – Это давило на меня тяжелым грузом после катастрофы. Ясно, что я принял неправильное решение, но ясно это только нам с вами сейчас. А тогда я был там, и решение зависело от меня, поэтому я принял его, опираясь на доступные мне сведения.
  
  Он сделал паузу.
  
  – Я должен добавить, что если бы снова оказался в той же ситуации, то не стал бы менять своего решения.
  
  На галерке послышались восклицания, и пол заскрипел. Гаррисон мягко сказал:
  
  – Но шахта должна былабыть надежной, мистер Бэллард.
  
  – Правильно, сэр.
  
  – И она не была таковой?
  
  – Не была.
  
  Роландсон нагнулся вперед, широко расставив локти на трибуне, и встретился взглядом с Фрэнчем.
  
  – Была ли шахта опечатана членом инспекции горной добычи, мистер Фрэнч?
  
  – Да, была.
  
  – Что он думал о поддерживающих системах, которые осмотрел?
  
  – Его отзыв был нелестным, – ответил Фрэнч. – К тому же, он сделал устный доклад сразу после своей проверки, и его реплики были явно непечатными.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Я представил подробный доклад правлению компании. Я требую, чтобы он фигурировал в качестве свидетельства.
  
  Гаррисон нагнулся вперед.
  
  – Мистер Рикмен, можно ли ознакомиться с докладом?
  
  Рикмен несколько минут шептался с Кроуэллом, затем взглянул на Гаррисона.
  
  – Мне поручено довести до сведения Комиссии, что никакого доклада от мистера Бэлларда получено не было.
  
  Бэллард побледнел. Он произнес, сдерживая себя:
  
  – Я могу представить Комиссии копию моего доклада.
  
  – Позвольте заметить, мистер председатель, – сказал Рикмен. – Тот факт, что мистер Бэллард может сейчас предложить копию своего доклада, вовсе не означает, что доклад был послан в правление компании. По сути дела, любой доклад, который мистер Бэллард может предложить Комиссии, мог быть написан постфактум.
  
  Гаррисон обомлел.
  
  – Вы на самом деле считаете, что доклад, представленный мистером Бэллардом, написан уже после катастрофы и является фальшивкой?
  
  – Позволю себе заметить, что я просто не исключаю такой возможности – он мог быть написан хоть вчера.
  
  – Занятное предположение, мистер Рикмен. Что Вы об этом думаете, мистер Бэллард?
  
  Бэллард посмотрел на Рикмена, который посмотрел на него без тени смущения.
  
  – Мистер Рикмен утверждает, что я лжец.
  
  – О, нет! – воскликнул Рикмен несколько напыщенно. – Я лишь утверждаю, что Вы вполне можете им быть.
  
  – Мистер Рикмен не совсем благотворно действует на мою психику, – заметил Бэллард. – Я буду рад ответить на любые вопросы по поводу безопасности шахты мистера Фрэнча, мистера Ганна, представляющего Всеобщий Союз Шахтеров, или любого другого заинтересованного лица.
  
  Улыбка исчезла с лица Рикмена, когда Ганн ухватился за предложение.
  
  – Мистер Бэллард, Вы утверждаете, что шахта была небезопасна. Говорили ли Вы об этом тогда с кем-нибудь еще?
  
  – Говорил. Я упоминал об этом в беседах с мистером Доббсом, мистером Камероном и доктором Макгиллом и до, и после катастрофы.
  
  – Вы предприняли какие-нибудь шаги, чтобы исправить положение?
  
  – Я написал доклад и собирался выполнять изложенные там требования.
  
  – За сколько времени до обвала вы приступили к работе в компании?
  
  – За шесть недель.
  
  – Всего шесть недель! – повторил Рикмен с явно наигранным удивлением.
  
  – В таком случае мистер Рикмен или даже мистер Лайалл едва ли смогут предположить, что Вы несете ответственность за положение дел на шахте.
  
  – У меня и не было такого предположения, – сухо сказал Лайалл.
  
  Рикмен промолчал.
  
  – Но кто-то должен был нести ответственность, – настаивал Ганн.
  
  – В чем, на Ваш взгляд, причина такого скандального положения дел?
  
  – Шахта была ориентирована на прибыль. Чтобы ее добиться, все побочные расходы были сокращены. Все деньги, которые вкладывались в шахту, шли на увеличение производительности – на увеличение прибыли. Все расходы, не связанные с производительностью, сокращались, в том числе и расходы на технику безопасности.
  
  Бэллард подвинулся в кресле и посмотрел прямо на Рикмена.
  
  – Теперь, когда богатая жила золотой руды высокого качества обнаружена на этом участке, можно надеяться, что больше денег будет вложено в технику безопасности.
  
  Рикмен сразу вскочил.
  
  – Мистер председатель, я протестую. Свидетель выдает главные секреты компании – секреты, которые он узнал во время исполнения своих служебных обязанностей. Разве это достойно ответственного за свои поступки директора?
  
  Ложа прессы начала неистовствовать. В возникшем шуме потонула реплика Бэлларда:
  
  – Вы имеете в виду экс-директора?
  21
  
  Когда комиссия по расследованию снова собралась после полудня, Гаррисон язвительно заметил:
  
  – Надеюсь, что нарушений, из-за которых пришлось закрыть утреннее заседание, больше не будет. Мудро ли ведет себя мистер Бэллард, решать не мне. Однако мне кажется, что его поведение – реакция на ту тактику враждебности, против которой я призывал еще на открытии нашего расследования. Мистер Рикмен, я предупреждаю Вас в последний раз: Вы не должны переусердствовать в защите интересов Вашего клиента. Еще одно такое же выступление, подобное утреннему, и мне придется просить Вашего клиента найти кого-то другого, представляющего его интересы.
  
  Рикмен встал.
  
  – Я приношу комиссии свои извинения, если обидел кого-нибудь.
  
  – Ваши извинения приняты.
  
  Гаррисон посмотрел на свои записи.
  
  – Я хотел бы задать следующий вопрос мистеру Бэлларду. Он будет коротким, поэтому Вы можете оставаться на своем месте. Мистер Бэллард, Вы сказали, что советовались с мистером Камероном. Я внимательно прочитал Ваше свидетельство и обнаружил, что мистер Доббс, управляющий шахтой и начальник мистера Камерона, в нем совершенно не фигурирует. Где мистер Доббс был все это время?
  
  Бэллард колебался.
  
  – Я в самом деле затрудняюсь ответить. Похоже, с ним что-то случилось.
  
  – Что именно?
  
  – Я бы сказал, что он психологически вышел из строя. Казалось, он замкнулся в себе. Он передал все свои обязанности в мои руки. Естественно, меня это взволновало, и я послал доктора Скотта поговорить с мистером Доббсом, чтобы тот разобрался, что же происходит на самом деле. Мне кажется, полезнее будет выслушать его показания. Я не специалист в медицине.
  
  – Да, это будет полезнее. Я вызову его позднее, если возникнет необходимость.
  
  Гаррисон снова просмотрел свои записи.
  
  – Похоже, что доктор Макгилл тогда возглавил дело и взялся за него серьезно. Он был, так сказать, организующей силой, поскольку он один имел представление о том, что может произойти. Мне кажется, нам лучше выслушать его мнение.
  
  Макгилл занял свое место и сразу заявил:
  
  – Думаю, что могу разъяснить вопрос, который волнует профессора Роландсона. Туман.
  
  Роландсон поднял голову.
  
  – Да, хотелось бы услышать.
  
  – Это меня тоже сильно волновало, – сказал Макгилл. – Хотя я и старался это скрыть. Я не понимал, откуда взялся такой туман при быстро падающей температуре. Он был весьма плотным – почти как смог – и был для нас очень опасен. И только после обвала мне пришло это в голову.
  
  Он знал, что будет давать показания все оставшееся время, и устроился поудобнее в кресле.
  
  – Может быть, вы помните, что первый обвал перегородил и реку, и дорогу одновременно. Река была покрыта льдом, но вода, разумеется, двигалась под ним совершенно свободно. Когда река была перегорожена, вода поднялась и взломала лед. Эта вода была относительно теплой, и от ее соприкосновения с холодным воздухом появился туман. Он постоянно превращался в иней, но, когда вода разлилась по береговым поймам, вся их поверхность оказалась в соприкосновении с воздухом, и поэтому туман образовывался гораздо быстрее, чем выпадал иней.
  
  – Оригинальная теория, – заметил Роландсон. – И, несомненно, точная.
  
  – Как я говорил, этот эффект причинил нам немало неприятностей в тот день. Он весьма затруднил наши действия.
  
  – О чем Вы побеспокоились прежде всего? – спросил Гаррисон.
  
  – О безопасности людей, – сразу ответил Макгилл. – Как только серьезность ситуации стала очевидной, у меня появилась большая поддержка. Мне хотелось бы сказать, что многие сделали все, что было в их силах. Особенно отличился Джон Петерсен.
  
  Гаррисон кивнул и сделал пометку в блокноте.
  
  – Какие меры были предприняты?
  
  – Во-первых, нужно было установить связь с внешним миром. Как только позволил свет, мы послали две команды, которые были должны выбраться из долины. Первая команда должна была перебраться через лавину, блокировавшую Ущелье, вторая отправилась окружным путем. Как только это удалось, я собрал всех детей и отправил в дом Тури Бака, о безопасности которого было известно. В это время меня начал беспокоить централ, практически уязвимый...
  
  – Централ? – поинтересовался Гаррисон.
  
  – Прошу прощения, – сказал Макгилл. – Трансатлантическая – или транстихоокеанская – путаница. Вы называете это коммутатором – телефонным коммутатором. Он был как раз на открытой местности и явно подвергался опасности, а связь нам нужна была позарез. Выход из строя телефонной системы во время наших операций создал бы огромные трудности. Я обсудил это с мистером Бэллардом и мистером Петерсеном, и один из электриков шахты вызвался добровольцем – работать на коммутаторе. Однако миссис Морин Скэнлон, телефонный оператор, отказалась покинуть свое место. Она сказала, что не хочет обвинений в уклонении от обязанностей, и отказалась уйти. Она также заявила, что это – ее коммутатор и она никому не позволит его трогать.
  
  Макгилл понизил голос.
  
  – Телефонная связь работала прекрасно во время наших маневров и вплоть до самой катастрофы, когда коммутатор был разрушен, и миссис Скэнлон погибла. Мистер Джон Петерсен погиб там же, пытаясь спасти миссис Скэнлон.
  
  В зале наступила мертвая тишина, затем послышался долгий, прерывистый вздох.
  
  Гаррисон мягко заметил:
  
  – Похоже, Вы переоценили свои силы.
  
  – Мистер Бэллард и Джон Петерсен были, если можно так выразиться, основными передаточными звеньями нашего комитета. Мистер Бэллард занимался шахтой, а мистер Джон Петерсен городом, ему помогали остальные члены совета. Прежде всего необходимо было убедить жителей города в серьезности ситуации, потому-то и была так важна телефонная связь. Члены совета говорили лично с каждым владельцем дома долины. Что касается меня, то я просто обеспечивал общее руководство, чтобы предотвратить возможные ошибки, и, спустя некоторое время, я смог поразмыслить над тем, что нужно делать, когда обвал кончится.
  
  Профессор Роландсон сказал:
  
  – Вы в то время были уверены, что произойдет еще один обвал?
  
  – Я не был уверен, но не исключал такой возможности. Как ученый, я привык к этому. Точно об обвалах известно только то, что они непредсказуемы. Я вспоминаю случай в Швейцарии, где был снесен пятисотлетний дом, – за пятьсот лет по этому пути не прошла ни одна лавина! Никто не может предсказать такие вещи. Но на базе моих исследований и моего опыта я рассчитал, что обвал возможен процентов на семьдесят – и с падением температуры шансы будут увеличиваться.
  
  – Увеличиваться до восьмидесяти процентов?
  
  – Да, что-то около того, и даже выше.
  
  – Мы остановились на том, что Вы рекомендовали людям укрыться в безопасных местах. Кто оценивал их безопасность? – продолжил Гаррисон.
  
  – Я, сэр.
  
  Макгилл колебался.
  
  – Безопасность была относительной. По правде говоря, я не был уверен даже в безопасности дома Тури Бака теперь, когда на склоне не было деревьев. Но из того, чем мы располагали, он был менее опасным, и поэтому почти всех детей мы разместили там. Что касается остальных, я изучил карту и открытую территорию, правда, тут туман осложнял задачу, и попытался учесть особенности местности; годилось все, что можно было использовать в качестве преграды между людьми и снегом.
  
  Он остановился.
  
  – Надо признаться, я допустил грубую ошибку в одном из расчетов.
  
  – Никто не может Вас в этом обвинить, – заметил Гаррисон.
  
  – Спасибо, сэр. Самым трудным было заставить людей двигаться. Никто не хотел покидать теплый дом ради того, чтобы торчать на улице под снегом, а плотный туман играл явно не в нашу пользу. Констебль Пай, человек сильной воли, очень помог в этом.
  
  – Вы сказали, что у Вас появилось время подумать, что придется делать после обвала. Что Вы имеете в виду?
  
  – Самое главное после обвала – поспешить на помощь, но спасатели не всесильны. Обнаружить заваленного снегом человека исключительно трудно. Опыт Швейцарии показывает, что команда из двадцати тренированных спасателей должна работать двадцать часов, чтобы тщательно исследовать местность в один гектар.
  
  – Гектар равен двум с половиной акрам, – вмешался Роландсон.
  
  – Так вот, у нас не было ни тренированных спасателей, ни оборудования. Мы не могли быть уверены в помощи извне, поэтому нам приходилось обходиться тем, что у нас было. Мы сняли с домов телевизионные антенны; из них мы смогли смастерить алюминиевые щупы, чтобы спасательные команды могли делать пробы. Мистер Камерон в мастерской шахты сделал из антенн десятифутовые щупы. Я собрал три команды – шестьдесят человек, и попытался провести начальный курс для спасателей.
  
  – В котором часу это было?
  
  Макгилл покрутил головой.
  
  – Не могу сказать, сэр. Я был слишком занят, чтобы смотреть на часы.
  
  От тумана кожа делалась липкой. Он чуть клубился, как только задувал легкий ветерок, и тогда доступная взгляду перспектива резко менялась. Большая группа мужчин, неповоротливых в своей теплой зимней одежде, бесцельно ожидала чего-то – одни стучали нога об ногу, чтобы согреться, другие грели пальцы своим дыханием и стучали себя по груди.
  
  – Вот что, ребята, – крикнул Макгилл. – Те, у кого есть щупы, выйдите вперед и постройтесь.
  
  Он очень критически осмотрел их.
  
  – Постройтесь как в армии или на параде – плечом к плечу, по стойке «вольно!» Ноги врозь на десять дюймов.
  
  Все задвигались. Когда они догадались, какой у них сейчас вид, послышался смущенный смех.
  
  – Ничего смешного в этом нет, – заметил Макгилл. – Остальные – подойдите поближе.
  
  Он вышел вперед, держа моток шнура, и один конец вручил крайнему в строю слева.
  
  – Держи.
  
  Он двинулся вдоль строя, разматывая шнур, и подойдя к последнему справа, обрезал шнур и вручил ему.
  
  – Теперь вы двое будете делать отметки. Наклонитесь и натяните шнур туго по снегу. Все остальные – наступите на шнур.
  
  Он наблюдал за выполнением приказа.
  
  – Так вот. Впереди местность, где кого-то завалило снегом, но вы не знаете, где именно. Наступите на щуп носком левого сапога и утрамбуйте снег. Вы нащупаете дно на три фута, не больше. Когда будет обвал, снега будет гораздо больше, чем сейчас.
  
  Все принялись действовать щупами.
  
  – Хорошо, теперь повторите то же самое носком правого сапога.
  
  Кто-то из строя крикнул:
  
  – А как мы обнаружим тело?
  
  – Узнаете, – ответил Макгилл. – Тут ошибиться невозможно. Как только наткнетесь на тело, остановитесь – не используйте щуп как копье. Вызывайте начальника команды, который очертит место для тех, кто будет копать. Теперь вы, двое маркеров, сделайте шаг вперед – не больше чем на фут – и снова натягивайте шнур. Все остальные – наступите на него и снова пробуйте щупом – как до этого.
  
  Он повернулся к толпе наблюдавших.
  
  – Видите? Они проверяют каждый квадратный фут; мы называем это «глубокий поиск», и точность попадания девяносто пять процентов. Для глубокого поиска нужно проверить щупом каждый фут. Если тело находится не глубже длины вашего щупа, то вы точно найдете его.
  
  Кто-то сказал:
  
  – Чертовски долгая история.
  
  – Да, – согласился Макгилл. – Дело долгое. Когда будут готовы остальные щупы, я обучу вас черновому поиску. Правда, здесь шансы найти тело уменьшаются на тридцать процентов, но зато дело двигается быстрее. Иногда скорость нужнее, чем тщательность.
  
  – Вон Камерон везет нам щупы, – воскликнул кто-то.
  
  Макгилл развернулся и увидел грузовик, направляющийся к ним. Как только тот затормозил, он сказал:
  
  – О'кей, давайте разгружать.
  
  Он вынул пачку сигарет. Камерон выбрался из кабины и проковылял по хрустящему снегу, чтобы взять сигарету из предложенной пачки.
  
  – Спасибо, Майк. Как дела?
  
  Макгилл оглянулся, чтобы удостовериться, что остальные их не слышат.
  
  – Не здорово. Ты знаешь, сколько нужно времени для тренировки спасателей Парсенденста в Швейцарии? При том, что у них есть снаряжение.
  
  – Что ... как ты сказал? Это что-то вроде спасательной снежной службы?
  
  Макгилл кивнул.
  
  – Наши парни полны энтузиазма, но как дойдет до дела, особой пользы от них не будет. Некоторые из них вообще могут оказаться под снегом. От остальных тоже мало проку.
  
  – С чего ты взял?
  
  – Миллион тонн снега, или еще чего-нибудь, падающего совсем рядом, парализует человека.
  
  Макгилл выпустил длинную струю дыма.
  
  – Это называется обвальным шоком. Нам понадобится помощь извне, и как можно скорее, и я просто очень надеюсь, что у них будут собаки. Обученная собака находит тело за одну десятую того времени, которое понадобится команде из двадцати спасателей. Половина жертв обвалов в Швейцарии была найдена собаками.
  
  Камерон повернулся и посмотрел на строй мужчин, все еще опускающих щупы в снег.
  
  – Тогда для чего ты все это затеял?
  
  – Просто чтобы поддержать дух. Вроде трудотерапии. Сколько щупов ты привез?
  
  – Двадцать. Через час будет еще двадцать.
  
  Он оглянулся на грузовик.
  
  – Они разгрузили. Я, пожалуй, поеду.
  
  – Ладно, Джо.
  
  Когда Камерон уехал, Макгилл вышел вперед.
  
  – Ребята, кто получил новые щупы, подойдите сюда. Я покажу вам черновой поиск.
  
  Он замолчал, увидев «лендровер», подъехавший и остановившийся рядом с ними. Из него вышли двое, один оказался Бэллардом. Другого Макгилл видел впервые.
  
  Бэллард подошел к нему.
  
  – Майк, это Джек Макаллистер. Он перешел через Ущелье.
  
  – Мы встретили двоих ваших на самой вершине, – сказал Макаллистер. – Сейчас они пошли разыскивать телефон. Они рассказали нам, что тут произошло, поэтому я спустился, чтобы увидеть собственными глазами.
  
  – Слава Богу! – сказал Макгилл. Он слегка перевел дух. – Каковы шансы на эвакуацию всей долины – всех жителей?
  
  Макаллистер покачал головой.
  
  – Шансов нет. Я очень долго пробирался. Снег застывает – теперь это скорее лед. Местами там просто вертикальные уступы. Но ребята – телефонисты пробуют провести там сейчас линию.
  
  – Дай-то Бог.
  
  Макгилл бросил сигарету и потушил ее сапогом.
  
  – По крайней мере, мы прорвались к внешнему миру. Лучше поздно, чем никогда.
  
  – Они знали еще прошлой ночью, – неожиданно сказал Макаллистер. – Я звонил в полицию. Там, по другую сторону Ущелья, собралась сейчас целая команда. Они ставили там палатки, как раз когда я начал подъем.
  
  Макгилл повернулся к Бэлларду.
  
  – Знаешь, что меня беспокоит?
  
  – Что?
  
  Макгилл показал наверх.
  
  – То, что из-за тумана нельзя увидеть этот чертов склон. Это в меня вселяет какое-то неприятное чувство.
  
  – Тсс! – произнес Макаллистер. – Что это?
  
  – Что, что?
  
  Над их головами раздался гул, постепенно нараставший.
  
  – Самолет, – сказал Макгилл, тщетно пытаясь разглядеть что-то в тумане.
  
  – Он здесь не сможет сесть, – сказал Бэллард.
  
  Они слышали, как самолет кружит над ними, но не видели его. Гудение продолжалось минут десять, затем прекратилось, чтобы возобновиться через десять минут.
  
  – Вот и все, – сказал Макгилл. Он уперся руками в подлокотники свидетельского кресла и смотрел на Гаррисона. – Тут-то нас и застигла лавина.
  22
  
  Гаррисон глубоко вздохнул.
  
  – Теперь приступим к самому обвалу. В прессе высказывались предположения, что самолет, посланный для расследования ведомством гражданской защиты, вызвал вибрацию, которая и привела лавину в движение. Что Вы думаете по этому поводу, доктор Макгилл?
  
  – Это сущая чепуха, сэр, – резко заявил Макгилл. – Идея, что шум способен вызвать обвал, – просто миф, сплетня старых кумушек. В США были проведены авиационные исследования сверхзвуковых скоростей. Даже довольно высокое давление в два фута на квадратный фут, вызываемое истребителем типа «Хастлер», не произвело заметного эффекта.
  
  Он сделал паузу.
  
  – Но это – при нормальной мощности. В Монтане были проведены эксперименты с самолетом «Ф-106», выходившим из пике на сверхзвуковых скоростях. Они в самом деле вызвали снежные обвалы. Но самолет, летавший над Хукахоронуи, ни в коем случае не мог быть причиной обвала.
  
  Гаррисон улыбнулся.
  
  – Пилот будет очень рад это услышать. Мне кажется, его мучили угрызения совести.
  
  – И совершенно зря, – сказал Макгилл. – Эта лавина была готова сорваться, и она сорвалась без его помощи.
  
  – Благодарю Вас, доктор Макгилл. Так вышло, что пилот и бывший с ним в самолете наблюдатель оказались единственный, кто видел, как начинался обвал. Из показаний, которые мне удалось прочесть, мне стало ясно, что наблюдатель готов рассказать об обвале гораздо больше. Вы свободны, доктор Макгилл. Вызовите, пожалуйста, офицера авиации Гатри.
  
  Гатри занял место Макгилла. Это был пышущий здоровьем молодой человек лет двадцати.
  
  Рид спросил:
  
  – Как Вас зовут?
  
  – Чарльз Говард Гатри.
  
  – Ваша профессия?
  
  – Офицер авиации Королевских Воздушных сил Новой Зеландии.
  
  Гаррисон спросил:
  
  – Как получилось, что Вы пролетали в то время над Хукахоронуи?
  
  – Приказ, сэр.
  
  – Какой именно приказ Вы выполняли?
  
  – Вылететь в Хукахоронуи и приземлиться, если возможно. Разведать ситуацию и сообщить по радио. Как мне сказали, приказ был дан Министерством гражданской защиты.
  
  – Так. Продолжайте.
  
  – Пилотировал экипаж лейтенант авиации Сторей, а я был наблюдателем. Мы вылетели в Хукахоронуи из аэропорта Хэрвуд, что находится здесь, в Крайстчерче. Когда мы добрались до места, то обнаружили, что о посадке и речи быть не может. Долину покрывал плотный слой тумана. Садиться было чертовски рискованно. Мы передали по радио эту информацию в Крайстчерч и получили инструкции летать над долиной в ожидании, пока туман рассеется.
  
  – Что Вы можете еще сказать о погоде?
  
  – Наверху, над облаками небо было чистым, и ярко светило солнце. Воздух был очень прозрачным. Можно было фотографировать. Я помню, как сказал лейтенанту Сторей, что снаружи, должно быть, очень холодно. Был именно такой день – ясный и холодный.
  
  – Вы упомянули о фотографировании. Вы получили инструкции делать фотографии?
  
  – Да, сэр. Я отснял целых две пленки пространства над долиной – всего семьдесят два кадра. Включая фотографии местности, покрытой туманом, на всякий случай, вдруг это окажется важным. Я не мог понять, откуда взялся туман, сэр, поскольку вокруг все было так ясно.
  
  Гаррисон достал из конверта несколько глянцевых черно-белых снимков.
  
  – Это те самые фотографии, которые Вы сделали?
  
  Он начал по одной показывать их Гатри.
  
  Тот подался вперед.
  
  – Да, сэр, это те самые официальные фотографии.
  
  – Я вижу, Вы сделали снимок лавины, которая заблокировала Ущелье.
  
  – Да, мы пролетали низко, чтобы его сделать.
  
  – Вы сказали, что это официальные фотографии. Следует ли нам понимать, что есть еще и неофициальные фотографии?
  
  Гатри заерзал в своем кресле.
  
  – Вообще-то я – кинолюбитель, и случайно прихватил с собой кинокамеру. Возможности у нее небольшие – стандарт 8 мм. Но условия были хорошие, да и горы казались такими красивыми, что я решил отснять одну часть.
  
  – И пока Вы снимали, начался обвал, и Вам удалось заснять его?
  
  – Кое-что, сэр.
  
  Гатри сделал паузу.
  
  – Я боюсь, что фильм не очень высокого качества.
  
  – Но когда Вы проявили пленку, Вы поняли, насколько это важно и предложили Комиссии в качестве свидетельства. Это правильно?
  
  – Да, сэр.
  
  – Что ж, тогда мне кажется, что фильм будет лучшим свидетельством. Установите экран, мистер Рид, будьте добры.
  
  Гул голосов раздался в зале, пока распорядители устанавливали экран и проектор. На окнах были спущены шторы. В полутьме Гаррисон произнес:
  
  – Можете начинать.
  
  Проектор щелкнул и загудел, на экране вспыхнули быстро сменяющие друг друга буквы на неясном белом фоне. Неожиданно появилось знакомое изображение – белые горы и голубое небо. Оно сменилось кадром с земной поверхностью.
  
  – Это долина, – объяснил Гатри. – Вы можете видеть туман.
  
  Он замолчал.
  
  – Прошу прощения, сэр.
  
  – Ничего, мистер Гатри. Комментируйте, если находите нужным.
  
  – В первой половине фильма комментировать особенно нечего, – сказал Гатри. – Только горы. Несколько красивых панорам горы Кука.
  
  Фильм продолжался. Обычная любительская съемка туриста. Но шли секунды, сцены сменяли друг друга, и напряжение в зале росло.
  
  Наконец Гатри сказал:
  
  – Мне кажется, сейчас должно появиться. Я попросил лейтенанта Сторея взять направление на север над долиной Хукахоронуи.
  
  – На какой высоте Вы летели? – спросил Роландсон.
  
  – Немного выше двух тысяч футов.
  
  – Значит, западный склон долины находился прямо под вами.
  
  – Да, сэр. После я обнаружил, что его высота – от вершины до дна долины – шесть тысяч футов. Вот он, наконец-то.
  
  Камера взмыла вверх, показав кусочек голубого неба во весь экран, потом – несколько скал, тут и там поднимавшихся ввысь, и потом появился снег, настолько белый, резкий, что заболели глаза. С эстетической точки зрения это выглядело ужасно, но не это сейчас было главным.
  
  Неожиданно изображение задрожало и расплылось, затем вернулась четкость.
  
  – Вот он, – сказал Гатри. – Тогда-то все и началось.
  
  Появилась слабая струйка серого цвета, тень от поднявшегося снега, становившаяся все больше, пока лавина двигалась вниз по склону. Вскоре она скользнула в сторону, и камера последовала за ней. Следующий, смазанный кадр изображал далекие горы и небо.
  
  – Мы пытались выровнять самолет, – извиняющимся тоном сказал Гатри. – Мы были выбиты из колеи.
  
  На другом кадре ослепительно-белые облака постепенно заслонила упавшая на горы тень, которая продолжала расти. Бэллард облизнул сухие губы. Ему приходилось однажды видеть огромный пожар на нефтевышках, и зрелище этого растущего облака, двигавшегося вниз по склону, напоминало ему вздымающиеся клубы черного дыма того пожара.
  
  Кадр сменился круговой панорамой земной поверхности.
  
  – Я попросил лейтенанта Сторея накрениться, – сказал Гатри, – чтобы можно было лучше рассмотреть долину. Он сделал это чересчур резко.
  
  Кадры уже не дергались, и теперь можно было видеть, как пришел в движение целый склон. Хотя кадры были не очень четкими, зрелище впечатляло.
  
  Теперь часть лавины почти достигла подножия горы и приближалась к самому туману, покрывавшему дно долины. Гатри сказал:
  
  – Скоро у нас должно было кончиться топливо. Нам оставалось дать еще один круг и возвращаться назад.
  
  Туман вел себя странно. Задолго до того, как лавина приблизилась к нему, туман неожиданно расступился, словно разогнанный невидимым реактивным самолетом. Он испарился самым волшебным образом, и на мгновение стали видны здания. Затем снег поглотил все.
  
  Экран залил ослепительно белый свет, и в наступившей тишине был Слышен только звук ракорда, хлопающего по еще вращающейся бобине.
  
  – Именно тогда у меня кончилась пленка, – сказал Гатри.
  
  – Кто-нибудь может раздвинуть занавески? – попросил Гаррисон.
  
  Его просьбу исполнили, и он подождал, пока не стихнет обмен мнениями.
  
  – Итак, Вы отсняли пленку. Что Вы сделали потом?
  
  – Связались со штабом по рации и доложили о том, что видели.
  
  – И как там отреагировали?
  
  – Они спросили, не можем ли мы приземлиться. Я спросил лейтенанта Сторея, и он сказал, что нет. Внизу все еще оставался небольшой туман, но это было не все. Понимаете, он не знал, где можно сесть после того, как все накрыла лавина. Тогда нам было приказано возвращаться в Крайстчерч.
  
  – Благодарю Вас, мистер Гатри. Вы можете вернуться на свое место.
  
  Гаррисон посмотрел на Макгилла.
  
  – Есть ли у Вас какие-нибудь комментарии к тому, что Вы только что видели, доктор Макгилл? Вы можете отвечать со своего места.
  
  – С профессиональной точки зрения этот фильм меня очень заинтересовал. Если мы узнаем количество кадров в секунду, мы сможем точно измерить скорость лавины. Фильм подтверждает наши догадки. Из-за тумана мы наблюдали, что впереди движущейся снежной массы шла воздушная волна. По самым приблизительным расчетам я могу допустить, что волна двигалась около двухсот миль в час. Такая волна, помимо лавины, и сама может вызвать значительный ущерб. Мне кажется, фильм следует сохранить и, само собой, сделать с него копии. Я не отказался бы иметь копию для своих исследований.
  
  – Благодарю Вас.
  
  Гаррисон посмотрел на часы.
  
  – Время подошло к концу. Мы снова соберемся здесь завтра, в десять часов.
  
  Его молоточек стукнул по трибуне.
  23
  
  Макгилл влился в поток выходящих из зала. Впереди, рядом с Бэллардом, он увидел высокую фигуру Стеннинга. Они не беседовали друг с другом и, выйдя в коридор, разошлись в разные стороны. Он улыбнулся и подумал, что ни одного из них семейство Бэллардов ни в чем бы не заподозрило.
  
  – Доктор Макгилл!
  
  Кто-то ухватил его за локоть и, обернувшись, он увидел подошедших сзади братьев Петерсенов, сначала Эрика, позади него – коренастую фигуру Чарли.
  
  Эрик сказал:
  
  – Я рад, что вы так отозвались о Джонни. Я хочу поблагодарить Вас за это.
  
  – Не стоит, – сказал Макгилл. – Никогда не следует умалчивать о заслугах.
  
  – Все равно, – смущенно сказал Эрик, – было очень благородно с Вашей стороны заявить об этом публично, особенно, если Вы, так сказать, в другом лагере.
  
  – Минутку, – резко сказал Макгилл. – Я сохраняю нейтралитет – и не принадлежу ни к какому лагерю. Честно говоря, я не знал, что у вас есть какие-то лагеря. Это расследование, а не сражение в суде. Разве Вы не слышали, как настаивает на этом Гаррисон.
  
  На Чарли это не произвело ни малейшего впечатления.
  
  – Вы такой же нейтральный, как я – фея. Каждому ясно, что Вы с Бэллардом – два сапога пара.
  
  – Замолчи, Чарли! – воскликнул Эрик.
  
  – Какого черта я должен молчать? Гаррисон сказал, что хочет докопаться до всей правды, но хочет ли? Посмотрите на сегодняшние показания. Бэллард допустил грубую ошибку, но ему все сошло. Почему ты не напустил на него Лайалла?
  
  – Слушай, Чарли, прекрати.
  
  Эрик поглядел на Макгилла и выразительно пожал плечами.
  
  – И не подумаю, – сказал Чарли. – У меня было три брата, а теперь остался один – и двое погибли по вине этого подонка. И что я должен делать? Спокойно ждать, пока он не перебьет всю семью Петерсенов?
  
  – Успокойся, ради Бога, – раздраженно сказал Эрик. – А сейчас, доктор Макгилл Нейтральный, не уверяйте меня, что не увидите Бэлларда сегодня вечером.
  
  – Я увижу его, – просто ответил Макгилл.
  
  – Так вот, передайте ему то, что я думаю. Эрик предложил использовать шахту под убежище, но Бэллард отказался, считая, что шахта небезопасна. За безопасность шахты отвечал Бэллард – это ведь входило в его обязанности, не так ли? Но шахта была небезопасна. Я считаю, что это преступная безответственность, и надеюсь увидеть, как его привлекут за это. Вы его друг – расскажите ему об этом. – Чарли повысил голос: – Скажите ему, если я не привлеку его за убийство, то привлеку за гибель пятидесяти четырех человек.
  
  Эрик взял его за руку.
  
  – Прекрати вопить. Хватит истерик!
  
  Чарли стряхнул его руку.
  
  – Отстань!
  
  Он гневно смотрел на Макгилла.
  
  – Передайте своему дружку-убийце: пусть не попадается на моем пути, если я хоть раз его встречу, разорву на куски.
  
  Макгилл посмотрел на него. Кроме них троих в зале никого не было. Он сказал:
  
  – Я бы на Вашем месте воздержался от угроз. Вы рискуете устроить себе серьезные неприятности.
  
  – Он прав, – сказал Эрик. – Ради Бога, заткнись. Не болтай попусту.
  
  – Я не болтаю.
  
  Указательный палец Чарли уперся в грудь Макгилла.
  
  – Передайте Бэлларду, если он еще раз осмелится посмотреть на Лиз, я убью его.
  
  – Убери свою руку, – мягко сказал Макгилл.
  
  Эрик оттащил Чарли в сторону.
  
  – Не задирайся, идиот.
  
  Он уныло покачал головой.
  
  – Извините нас, Макгилл.
  
  – Нечего извиняться за меня, – заорал Чарли. – Боже, Эрик, ты такой же трус, как и все остальные. Ты тут пресмыкаешься перед: Макгиллом – могучим и властным, всезнающим доктором Макгиллом – и благодаришь за то, что он хорошо отозвался о Петерсенах. Какого черта? Да ведь он с Бэллардом затеяли хитроумнейшую операцию, перед которой Уотергейт покажется детской сказкой.
  
  Эрик глубоко вздохнул.
  
  – Чарли, мне иногда кажется, что ты не в своем уме. Может, ты все-таки заткнешься? Пойдем лучше выпьем пива и успокоимся.
  
  Он обнял Чарли за плечи и направил его к двери. Чарли позволил увлечь себя, но повернул голову и крикнул Макгиллу:
  
  – Не забудь. Передай Бэлларду, сукиному сыну, что он у меня десять лет в тюрьме проторчит.
  
  В отеле Стеннинг зашел в свой номер, чтобы привести себя в порядок. Климат здесь был непривычно жаркий для него, и он обливался потом. Костюм его оказался слишком теплым для новозеландского лета, и он немедленно решил, что нужно купить костюм полегче, поскольку, похоже, расследование закончится еще нескоро.
  
  После душа ему полегчало, он посидел немного в халате, записывая события дня, расшифровывая стенографические записи. Прочитав показания, он покачал головой и подумал, что Бэллард очутился в не совсем выигрышной ситуации; возникни дело о безопасности шахты, и против него могли бы выдвинуть серьезные обвинения, вздумай кто-нибудь копнуть здесь поглубже. Он поразмыслил и решил, что Рикмен копать тут не будет; не в его интересах вытаскивать что-нибудь, что может бросить тень на компанию. Ганн, юрист профсоюзов, сменил гнев на милость к Бэлларду, продолжая свои обвинения против компании. Стеннинг был удивлен, что юрист Петерсенов, Лайалл, не поднял этого вопроса. Видимо, все это было впереди.
  
  Немного спустя он оделся и вышел из номера, обнаружив Бэлларда, который сидел за столом у бассейна с удивительно красивой молодой женщиной. Когда он подходил, Бэллард краем глаза заметил его и встал.
  
  – Мисс Петерсен, это мистер Стеннинг, он приехал из Англии.
  
  Седые брови Стеннинга приподнялись, когда он услышал ее имя.
  
  – Добрый вечер, мисс Петерсен.
  
  – Хочешь чего-нибудь холодненького? – предложил Бэллард.
  
  Стеннинг присел за стол.
  
  – С удовольствием. Джин с тоником, пожалуйста.
  
  – Сейчас принесу. – Бэллард отошел от них.
  
  – Я могла видеть Вас на расследовании Хука сегодня днем? – спросила Лиз.
  
  – Да, я там был. Я ведь юрист, мисс Петерсен. И очень интересуюсь вашими идеями административной справедливости здесь, в Новой Зеландии. Доктор Гаррисон был так добр, что зарезервировал для меня место.
  
  Она потрепала уши собаки, сидевшей тут же.
  
  – И какие у Вас впечатления?
  
  Он улыбнулся и ответил с осторожностью юриста:
  
  – Об этом говорить пока еще рано. Я должен еще прочитать стенограмму первых дней расследования. Скажите, а Вы имеете какое-то отношение к семейству Петерсенов?
  
  – Да, конечно. Эрик и Чарли – мои браться.
  
  – А!
  
  Стеннинг попробовал как-то все сопоставить, но не смог, и поэтому только повторил:
  
  – А!
  
  Лиз отпила из бокала свой коктейль «Куба Либр», не отрывая глаз от своего соседа. Потом спросила:
  
  – Вы давно знаете Йена Бэлларда?
  
  – Мы остановились в одном отеле, – ответил он, явно избегая ответа.
  
  – А Вы давно с ним знакомы?
  
  – Я знаю его всю жизнь, – ответила она. – И в то же время я его не знаю.
  
  Она заметила уклончивость Стеннинга. Он явно заинтриговал ее.
  
  – Он ведь уезжал в Англию.
  
  – Значит, Вы знали его в Хукахоронуи еще мальчишкой.
  
  – Может, Вам не стоит читать стенограмму расследования, – резко ответила она. – На сегодняшнем заседании об этом не говорилось.
  
  – Нет, – согласился он. – По-моему, я прочел об этом в газетах.
  
  Бэллард вернулся и поставил запотевший от холода стакан перед Стеннингом.
  
  Лиз заметила:
  
  – Мистер Стеннинг говорит загадками.
  
  – О! О чем?
  
  – В том-то и загадка. О чем?
  
  Бэллард посмотрел на Стеннинга и поднял брови. Стеннинг ответил непринужденно.
  
  – Мисс Петерсен – весьма остроумная юная леди, но ей видятся загадки там, где их нет.
  
  Лиз улыбнулась и сказала:
  
  – Давно ты знаком с мистером Стеннингом, Йен?
  
  – Двадцать лет – или немного меньше.
  
  – И вы всего лишь знакомые, – предположила она. – И остановились в одной гостинице, конечно.
  
  – Может быть, я и кривлю душой, мисс Петерсен, – сказал Стеннинг. – Но у меня есть на то причины. Нельзя ли попросить Вас не упоминать моего имени рядом с именем мистера Бэлларда.
  
  – Зачем я буду упоминать Вас?
  
  Стеннинг взял свой бокал.
  
  – Это иногда случается. В случайной беседе о многом можно упомянуть.
  
  Лиз повернулась к Бэлларду.
  
  – Что все это значит?
  
  – Просто у нас с мистером Стеннингом дело, которое мы сейчас предпочитаем не афишировать.
  
  – Это имеет отношение к расследованию?
  
  – Никакого отношения к расследованию, – искренне ответил он.
  
  И повернулся к Стеннингу.
  
  – Кстати, о расследовании. Рикмен сегодня утром, перед заседанием, попытался меня подкупить. Он подошел ко мне и...
  
  Он остановился, потому что Стеннинг махнул рукой и сказал:
  
  – Следует ли мне понимать, что ты не возражаешь, если мисс Петерсен узнает об этом?
  
  – А почему бы ей об этом не знать? – удивленно спросил Бэллард.
  
  Стеннинг нахмурился.
  
  – Что-то я ничего не понимаю, – сказал он раздраженно.
  
  – Просто сначала Рикмен пытался подкупить меня, потом – шантажировать.
  
  Он пересказал беседу с Рикменом.
  
  Стеннинг поморщился.
  
  – Кто-нибудь был свидетелем этой любопытной беседы?
  
  – Нет.
  
  – Жаль. Я получил бы много удовольствия, когда его бы лишили звания адвоката.
  
  Лиз засмеялась.
  
  – У тебя замечательные друзья, Йен. Просто прекрасные люди.
  
  – Почти такие же замечательные, как Петерсены. Бэллард взглянул наверх.
  
  – Вот и Майк. Ты что-то задержался.
  
  Макгилл поставил бокал и бутылку пива «ДБ» на столик.
  
  – Очередная стычка с прелестными братцами Лиз. Привет Лиз. Не спрашиваю, как твои родные, потому что знаю. Как Вам понравилось шоу, мистер Стеннинг? Кино было неплохое.
  
  – Есть очень драматические моменты.
  
  Стеннинг откинулся в кресле и с любопытством рассматривал Бэлларда и Лиз Петерсен.
  
  – Что там с моими братьями? – спросила Лиз.
  
  Макгилл наполнял бокал.
  
  – С Эриком все в порядке, – ответил он, стараясь не пролить пену. – Но вы когда-нибудь задумывались, что происходит с Чарли? Будь я психиатром, я склонялся бы к диагнозу «паранойя».
  
  – Он опять устраивал свои сцены?
  
  – Да еще какие!
  
  Макгилл кивнул на Бэлларда.
  
  – Угрожал разрезать Бэлларда на части, если еще раз встретит его.
  
  – Треп! – презрительно сказала Лиз. – Он всегда так говорит.
  
  – Может быть, – сказал Макгилл. – Йен, если ты и эта красавица собираетесь проводить время друг с другом, тебе бы лучше носить шоры. Он сказал, что если ты осмелишься смотреть на Лиз, он убьет тебя.
  
  Вмешался Стеннинг.
  
  – А у Вас найдется свидетель?
  
  – Только я и Эрик.
  
  – Он прямо так и сказал: «Убью»?
  
  – Так и сказал.
  
  Стеннинг покачал головой. Лиз сказала:
  
  – Придется поговорить с Чарли. Ему придется крепко-накрепко вдолбить себе, что я сама распоряжаюсь собственной жизнью. На этот раз тарелкой спагетти он не отделается.
  
  – Будь осторожна, Лиз, – предостерег Макгилл. – У меня сложилось мнение, что он от рождения психически неуравновешен. Даже Эрику показалось, что он потерял контроль над собой. Эрику все время приходилось его успокаивать.
  
  – Он просто большой олух, – ответила она. – Но я приведу его в порядок. А впрочем, хватит о Петерсенах. Как твой теннис, Йен?
  
  – Неплохо, – ответил Бэллард.
  
  Она подняла бокал.
  
  – Держу пари, следующий раз я тебе не проиграю.
  
  – Идет, – коротко сказал он.
  
  – Пойдем, – сказала она и встала.
  
  Макгилл повернул голову, наблюдая, как они направились к теннисным кортам. Он улыбнулся Стеннингу.
  
  – Вам не скучно с нами, мистер Стеннинг?
  
  – Нет, что вы! А с мисс Петерсен вообще очень интересно.
  
  Макгилл пригубил из своего бокала.
  
  – Скажите, если Йен женится на Петерсен, будет ли это засчитано вашей компанией как сокрушение Петерсенов?
  
  Стеннинг даже не пошевельнулся, только бросил быстрый взгляд на Макгилла.
  
  – Так он рассказал Вам обо всем. Мне трудно ответить. Я сомневаюсь, что это входило в замысел Бена.
  
  – Но обстоятельства меняют дело.
  
  Стеннинг строго ответил:
  
  – Это трюизм.
  ОБВАЛ
  24
  
  Высоко, на западном склоне, в глубине снежного покрова лавина набирала темп. Слегка подогреваемый у земли воздух поднимался сквозь снежный покров вверх в виде водных испарений, пока не достигал непроницаемого слоя наледи где-то посередине снежной массы. Здесь испарения охлаждались, формируя таким образом конусообразные кристаллы, похожие на чашки.
  
  Но теперь «чашечные» кристаллы превратились в большие и хорошо развитые, некоторые из них достигали более чем полдюйма в длину.
  
  Сильный снегопад последних двух дней добавил достаточно веса, который, оказывая вместе с силой тяжести вертикальное давление на «чашечные» кристаллы склона, привел к весьма шаткому состоянию. Вы можете взять зернышко апельсина, поместить его между большим и указательным пальцами и так же мягко надавить на него – оно выскользнет достаточно быстро. То же самое было и на западном склоне. Матерый ястреб, севший на снег, мог вызвать то небольшое добавочное давление, что привело бы «чашечные» кристаллы в движение.
  
  Случилось что-то в этом роде – и началось небольшое скольжение. Совсем небольшое – это расстояние человек мог бы охватить руками. Заново выпавший снег, очень холодный сухой и напоминающий крупу, немного поднялся вверх из-за этого неожиданного движения в виде небольшого белого фонтанчика, похожего на столб дыма. Но хаос внутри самой снежной массы начался. Хрупкая ледяная пластинка слоя наледи треснула, вытолкнув находившиеся внизу «чашечные» кристаллы, которые тут же начали катиться. Хрупкие связи, удерживавшие снежинки, дали трещины, которые начали расширяться, расходясь зигзагами на большой скорости от места первоначального надлома. Это была цепная реакция – одно в неумолимой последовательности тянуло за собой другое, и вскоре весь снежный квадрат в пятьдесят футов двинулся вперед и вниз, добавляя свой вес к нетронутому снегу дальше вниз по склону.
  
  И вновь – неизбежное действие и реакция на него. Одно цеплялось за другое, и, наконец, вся верхняя часть склона в сто ярдов пришла в движение и устремилась вниз.
  
  И все же двигалась она не столь быстро. Через пять секунд после первого скольжения оказавшийся двумястами ярдами ниже по склону пожилой человек мог спастись от смерти, отойдя в сторону, причем не спеша. В это время скорость появившейся лавины не превышала и десяти миль в час. Но само движение и сопротивление воздуха заставляли легкий, сухой снег на поверхности подниматься, и по мере того, как скорость нарастала, все больше и больше снежной крупы оказывалось в воздухе.
  
  Крупа, смешивающаяся ветром с воздухом, образовывала совершенно новый материал – газ в десять раз плотнее, чем воздух. Этот газ, увлекаемый силой тяжести вниз по склону, трение о землю не слишком задерживало, не то что снег в основной лавине. Облако газа набирало скорость и двигалось впереди главного оползня. Через двадцать секунд после первого толчка оно двигалось со скоростью пятьдесят миль в час, сметая все на своем пути и разрушая хрупкий баланс сил, удерживающих снег в неподвижности.
  
  Этот процесс был самозаряжающимся. Все больше снега попадало в водоворот, увеличивая облако газа и саму лавину, уже не крошечную, как прежде, но неумолимо увеличивающуюся, жадно всасывающую в себя снег ниже по склону. Уже вся верхняя часть склона на протяжении четырехсот ярдов кипела и бурлила.
  
  Туча, окружавшая лавину, укутала горы еще быстрее. На скорости семьдесят миль в час она начала всасывать в себя окружающий воздух, увеличиваясь таким образом в размерах. Разрастаясь так, она увеличивала свою скорость. При скорости сто миль в час воздушные круговороты в ее недрах вызывали резкие порывы ветра, доходящие до скорости двести миль в час. При скорости сто тридцать миль в час по ее краям, там, где она всасывала окружающий воздух, начали формироваться миниатюрные торнадо; внутренняя скорость этих воздушных воронок достигала трехсот миль в час.
  
  К этому времени уже сформировавшаяся лавина встретила сопротивление воздуха. Она двигалась так быстро, что воздух впереди нее не успевал освободить для нее путь. Воздух находился под сильным давлением, и это в значительной степени повышало температуру. Подталкиваемый тяжелым лавинным облаком, фронт воздушного давления начал формироваться перед быстро движущимся снегом, мощная ударная волна, способная разрушить здание с таким же эффектом, что и бомба.
  
  Окончательно разросшаяся, лавина испускала рев в своей утробе, словно великан, страдающий от газов в кишечнике. Миллион тонн снега и сто тысяч тонн воздуха были в движении, устремившись к туманной завесе над дном долины. К тому времени, как лавина достигла тумана, она набрала скорость двести миль в час; воздушные же воронки внутри нее крутились еще быстрее. Фронт воздушного давления прорвал туман и яростно развеял его, на мгновение приоткрыв при этом несколько зданий. Спустя долю секунды основная масса лавины достигла дна долины.
  
  Белая смерть пришла в Хукахоронуи.
  * * *
  
  Доктор Роберт Скотт с профессиональным вниманием рассматривал Гарольда Доббса. Тот явно был не в порядке. Ясно, что он пару дней не брился – его щеки и подбородок покрывала грязновато-седая щетина. Его глаза в красных прожилках, обведенные красноватыми ободками, упорно не хотели встречаться со взглядом Скотта. Когда он сидел в кресле, его пальцы нервно постукивали по колену, голову он повернул в другую сторону.
  
  Скотт заметил почти пустую бутылку джина и наполовину полный бокал на журнальном столике у его кресла и сказал:
  
  – Мистер Бэллард попросил меня навестить Вас. Он беспокоится, что Вы вдруг заболели.
  
  – Ничего со мной не случилось, – ответил Доббс. Он говорил так тихо, что Скотту пришлось нагнуться вперед и напрячь слух, чтобы расслышать его.
  
  – Вы уверены? Все-таки я – врач. Не хотите ли Вы, чтобы я открыл маленький черный чемоданчик и осмотрел Вас?
  
  – Оставьте меня в покое! – воскликнул Доббс неожиданно энергично. Эта вспышка явно истощила его силы и снова вернула в дремотное состояние. – Уходите, – прошептал он.
  
  Скотт не ушел. Вместо этого он сказал:
  
  – Наверняка, что-то случилось, Гарри. Почему ты не появлялся на работе последние два дня?
  
  – Это мое дело, – пробормотал Доббс. Он взял бокал и сделал глоток.
  
  – Не совсем. Компании необходимо что-то вроде объяснения. Кроме того, ты – управляющий шахтой. Ты не имеешь права просто сложить с себя обязанности, ничего не объяснив.
  
  Доббс мрачно смотрел на него.
  
  – Что ты хочешь, чтобы я сказал?
  
  Скотт применил шоковую терапию.
  
  – Чтобы ты рассказал, почему ты бросил управлять шахтой и пытаешься вместо этого утонуть в этой бутылке с джином. Кстати, сколько ты уже их прикончил?
  
  Доббс хранил молчание, и Скотт спросил:
  
  – Ты ведь знаешь, что там происходит, не так ли?
  
  – Пусть Йен, чертов Бэллард, займется этим, – прохрипел Доббс. – Ему за это платят.
  
  – Мне кажется, это безрассудно. Ему платят, чтобы он выполнял свою работу, а вовсе не твою.
  
  Скотт кивнул в сторону окна.
  
  – Тебе следовало бы быть там, помочь Бэлларду и Джо Камерону. Сейчас у них работы по горло.
  
  – Он занял мою должность, понимаешь? – вырвалось у Доббса.
  
  Скотт был явно озадачен.
  
  – Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Ничего он не занял. Просто ты засел дома и припал к бутылке.
  
  Доббс взмахнул рукой; она вяло мелькнула в воздухе, словно он не мог управлять ею.
  
  – Я не это имею в виду – не должность управляющего. Председатель обещал мне новую работу. Кроуэлл сказал, что я войду в правление и стану директором компании, когда уйдет Фишер. Черта с два! Вместо этого появляется этот молокосос помми[5] и получает эту работу только потому, что его фамилия – Бэллард. Можно подумать, что у Бэллардов никогда не было достаточно денег, так им надо прибрать еще и шахту.
  
  Скотт было открыл рот, но закрыл опять, когда Доббс продолжил свои причитания. Он с сочувствием глядел на немолодого уже человека, который продолжал рассказывать. Доббс явно не мог обуздать приступ своего гнева. Он чуть ли не брызгал слюной.
  
  – Понятно, я не молодею. Я не скопил столько, сколько надеялся, эти мошенники на бирже забрали у меня слишком много. Прохиндеи, их там много. Я собирался занять пост директора компании – так обещал Кроуэлл. Меня это устраивало, я бы скопил достаточно, чтобы уйти через несколько лет на пенсию. И тут семья Бэллардов распорядилась по-своему. Они не только лишили меня должности, но и подчинили меня Бэлларду. Так вот им лучше снова крепко об этом подумать.
  
  Скотт мягко заметил:
  
  – Пусть даже так, все равно это не причина исчезнуть, никому ничего не сказав. Особенно когда случилась беда. Спасибо тебе за это не скажут.
  
  – Беда! – повторил Доббс. – Что может знать этот выскочка о настоящей беде? Я управлял шахтой, когда он еще у мамки титьку сосал!
  
  – Беда не с шахтой, – сказал Скотт. – С городом.
  
  – Не городи чепухи. Он просто идиот. Он убеждает потратить миллионы, чтобы остановить несколько снежинок, падающих с гор. Откуда мы возьмем деньги – ты можешь мне сказать? И теперь он так всем запудрил мозги, что никто ни о чем другом и слышать не хочет. И они говорят мне, что он закрывает шахту. Подожди, пусть об этом только проведают в Окленде – не говоря уже о Лондоне.
  
  – Для того, кто не выходил из дома два дня, ты хорошо осведомлен.
  
  Доббс усмехнулся.
  
  – У меня есть друзья. Квентин зашел посоветоваться, что сделать, чтобы остановить этого кретина.
  
  Он снова взял стакан и отпил из него, потом покачал головой.
  
  – Квентин прекрасно понимает, в чем дело, но ничего не может поделать. Никто из нас ничего не сможет сделать. Дохлый номер, точно тебе говорю.
  
  Скотт прищурился. Ему потребовалось не так много времени, чтобы определить психическую неуравновешенность Доббса. Обида клокотала в нем, и Скотт догадался, в чем дело.
  
  Он сказал:
  
  – Ты считаешь, что справился бы с работой директора шахты?
  
  Доббс буквально ошалел.
  
  – Разумеется, справился бы, – заорал он. – Конечно, я бы прекрасно справился.
  
  Скотт встал.
  
  – Что ж, сейчас это не имеет значения. По-моему, тебе лучше укрыться в более безопасном месте. Если там что-нибудь случится, этот дом будет снесен в первую очередь.
  
  – Чепуха! – заявил Доббс. – Полнейшая чепуха! Я никуда не пойду и никто меня не заставит.
  
  Он ухмыльнулся, эта усмешка резко обнажила передние зубы.
  
  – Разве что молодой Бэллард придет сюда и извинится за то, что занял мою должность, – язвительно произнес он.
  
  Скотт пожал плечами и взял свой чемоданчик.
  
  – Поступай, как хочешь.
  
  – И закрой за собой дверь, – крикнул Доббс вслед Скотту.
  
  Он обхватил свое тощее тело руками.
  
  – Я бы справился с этой работой, – громко повторил он. – Я бы справился.
  
  Услышав, как завелась машина Скотта, он взял бокал и подошел к окну. Он следил за машиной, пока та не скрылась из виду, и затем перевел взгляд на здание шахты. Из-за тумана местность не очень хорошо просматривалась, но он мог угадать очертания офиса.
  
  – Господи! – прошептал он. – Что будет?
  
  Вдруг туман рассеялся, словно по волшебству, и его ступни ощутили вибрацию. Все здание офиса, теперь четко просматриваемое, оторвалось от фундамента и поплыло по воздуху по направлению к нему. Он смотрел на него, открыв рот, когда оно пролетело над его домом. Он увидел выкатившийся из него собственный рабочий стол, прежде чем все здание скрылось из виду над его головой.
  
  Потом прямо перед ним лопнуло стекло, и осколки вонзились ему в горло. Прежде чем дом взорвался, его протащило на середину комнаты, но он так и не узнал, что его дом разлетелся на части.
  
  Гарри Доббс был первым погибшим в Хукахоронуи.
  
  Выходя из дома Доббса, доктор Скотт размышлял о своем пациенте. Доббс стремился занять должность директора шахты и не хотел признаться себе, что не сможет с ней справиться, и эта мысль подтачивала его, как червь – сердцевину яблока.
  
  «Бедняга, – подумал Скотт, заводя машину. – Полная потеря реальности».
  
  Он доехал до угла и повернул к городу. Проехав около трехсот ярдов, он обнаружил, что что-то не в порядке с управлением – машина не слушалась руля, и он испытал ни на что не похожее ощущение парения в воздухе.
  
  Потом он с удивлением увидел, что машина и в самом деле парит над землей – колеса оторвались от дороги на добрых три фута. Он не успел даже моргнуть, как машина перевернулась, он ударился головой о косяк обзорного стекла и потерял сознание.
  
  Когда он очнулся, то увидел, что по-прежнему сидит за рулем, а машина вроде в нормальном состоянии на всех четырех колесах. Он поднес к голове руку и вздрогнул, нащупав шишку. Затем огляделся вокруг и ничего не смог различить; плотный слой снега покрывал все окна, не пропускавшие свет.
  
  Он выбрался из машины, совершенно обалдевший. Сначала он не мог понять, куда его занесло, и только когда он это понял, то не сразу поверил. Неожиданно он почувствовал спазмы, оперся о машину, и его вырвало.
  
  Придя в себя, он осмотрелся снова. Тумана почти не было, и теперь он мог видеть даже Ущелье на другой стороне реки. На другойстороне. Он облизал пересохшие губы.
  
  – Через реку! – прошептал он. – Меня перенесло прямо через эту чертову реку!
  
  Он перевел взгляд на ту сторону, туда, где должен был находиться город Хукахоронуи. Кроме снежных холмов, там ничего не было.
  
  Позднее он измерил расстояние, на которое его протащил обвал. Его машину несло горизонтально почти три четверти мили, перекинуло через реку и подняло почти на триста футов вверх, занеся в итоге на восточный склон. Двигатель заглох, но, как только он включил зажигание, завелся так же плавно, как обычно.
  
  Доктор Роберт Скотт был застигнут лавиной и чудом выжил. Ему повезло.
  
  Ральф У. Ньюмен был американским туристом. Его второе имя было Уилберфорс, о чем он предпочитал умалчивать. Он приехал в Хукахоронуи покататься на лыжах, последовав совету человека, которого встретил в Крайстчерче, что склоны здесь просто замечательные. Они могли бы устроить там прекрасный лыжный курорт, однако одного снега на склонах для этого явно недостаточно, а самых элементарных удобств в Хукахоронуи не было. Не было подъемника, сервиса и тех маленьких удовольствий, что так ценишь после лыжных прогулок. Танцевальные вечера в отеле по субботам не могли их восполнить.
  
  Встреченный им в Крайстчерче человек, рассказывавший о прелестях Хукахоронуи, был Чарли Петерсен. Теперь Ньюмен считал его просто жуликом.
  
  Он приехал в Хукахоронуи покататься на лыжах. И уж, конечно, не ожидал оказаться в середине строя из двадцати мужчин, держащих длинные алюминиевые пруты, сделанные из телеантенн, и методично втыкающих их в снег носком своих сапог под резкие команды канадского ученого. Все это было слишком невероятным.
  
  Стоящий рядом человек подтолкнул его и кивнул на Макгилла.
  
  – Из этого шутника вышел бы крутой старшина.
  
  – Верно замечено, – ответил Ньюмен. Он почувствовал, как щуп коснулся дна, и принялся его вытаскивать.
  
  – Думаешь, он правду говорит насчет обвалов?
  
  – Похоже, он знает, что делает. Я как-то встретил его на склоне – у него были с собой какие-то научные штуковины. Сказал, что делает пробы снега.
  
  Его собеседник оперся на щуп.
  
  – Да, похоже, он и здесь знает, что надо делать. Я никогда не думал, что можно искать и так. Честно говоря, полчаса назад это мне и в голову не приходило.
  
  Строй продвинулся на один фут вперед и Ньюмен приставил носки сапог к натянувшемуся шнуру. Шнур ослаб, и он ввел щуп в снег еще раз.
  
  – Меня зовут Джек Хэслем, – сказал его сосед. – Работаю на шахте. Я – стопер.
  
  Ньюмен не знал, кто такой стопер. Он сказал:
  
  – А меня зовут Ньюмен.
  
  – Где же твой друг?
  
  – Миллер? Не знаю. Он ушел рано утром. Что такое стопер?
  
  Хэслем усмехнулся.
  
  – Это шахтерская элита. Я достаю золото.
  
  Они потянули щупы вверх. Ньюмен вздохнул.
  
  – Я устал.
  
  – Послушай! – воскликнул Хэслем. – По-моему, я слышу самолет.
  
  Они остановились и прислушались к гулу над головой. Вскоре остановился весь строй – все уставились в серое небо.
  
  – Да вы что! – воскликнул руководитель. – Самолета никогда не слышали?
  
  Строй двинулся вперед еще на один фут и двадцать щупов одновременно вонзились в снег.
  
  Ньюмен методично трудился. Ввести щуп слева... вытащить... ввести щуп справа... вытащить... вперед на один фут... ввести щуп слева... вытащить... ввести щуп...
  
  Его остановил истошный крик Макгилла. От этого крика волосы Ньюмена встали дыбом, и в животе возникла неожиданная пустота.
  
  – Прячьтесь! – закричал Макгилл. – Немедленно прячьтесь! У вас осталось меньше тридцати секунд.
  
  Ньюмен устремился к месту, которое было обозначено на случай тревоги. Его сапоги с хрустом ступали по скалистой заснеженной земле; он видел бежавшего рядом Хэслема. Когда они подбегали к скалам, Макгилл все еще продолжал хрипло кричать.
  
  Хэслем схватил Ньюмена за руку.
  
  – Сюда.
  
  Он втолкнул Ньюмена в расселину не больше двух футов в ширину и трех – в вышину.
  
  – Вот сюда.
  
  Ньюмен вполз внутрь и очутился в крошечной пещере. Хэслем тяжело дышал, втиснувшись вслед за ним. Он произнес:
  
  – Я тут играл еще ребенком.
  
  Ньюмен хмыкнул.
  
  – Вы, шахтеры, все под землей родились. – Он был не в себе.
  
  Через узкую дыру лезли другие, пока в маленькой пещерке не оказалось семь человек. Было очень тесно. Один из них, Брюер, руководитель группы, сказал.
  
  – А ну-ка потише!
  
  Они услышали вдали крик, который неожиданно оборвался, и постепенно стихающий далекий шум. Ньюмен посмотрел на часы. В пещере было темно, но он наблюдал за светящейся секундной стрелкой, размеренно двигавшейся по циферблату.
  
  – Должно быть, больше тридцати секунд.
  
  Воздух чуть заметно дрожал, и шум стал немного громче. Неожиданно послышался ужасный рев, и весь воздух был выкачан из пещеры. Ньюмен задохнулся, пытаясь перевести дыхание, и мысленно поблагодарил Бога, что всасывающая воронка исчезла так же внезапно, как и появилась.
  
  Небольшая скала под ним задрожала, и оглушительный, как гроза грохот, раздался над их головами. Вся пещера стала наполняться снежинками. Снега прибывало все больше и больше, и он плотным слоем начал оседать на клубке съежившихся тел. Грохот становился все сильнее, и Ньюмен подумал, что его барабанные перепонки сейчас разорвутся.
  
  Кто-то громко кричал. Он не мог разобрать слов, но, как только грохот стал чуть тише, он узнал голос Брюера.
  
  – Выбрасывайте! Выбрасывайте этот чертов снег отсюда!
  
  Ближайший ко входу усердно заработал обеими руками, но снег просачивался все быстрее и быстрее, гораздо быстрее, чем они могли с ним справиться.
  
  – Закрывайте рты, – закричал Брюер, и Ньюмен с большим трудом – так было тесно в пещере – поднес к лицу руку.
  
  Он чувствовал, как покрывается холодным, сухим снегом. Наконец все пространство в пещере, не занятое телами, до конца заполнил снег.
  
  Грохот прекратился.
  
  Ньюмен сидел не двигаясь, дыша глубоко и ровно. Он подумал о том, сколько он сможет дышать таким образом – он не знал, сможет ли воздух проникать сквозь снежную массу. Тут он почувствовал, как кто-то зашевелился рядом и попробовал двинуться сам.
  
  Он стал разгребать руками снег и обнаружил, что может таким образом освободить дополнительное пространство для воздуха. Он услышал слабый голос, доносившийся словно за сто миль отсюда и прекратил работу, прислушиваясь.
  
  – Меня кто-нибудь слышит?
  
  – Да, – закричал он. – Ты кто?
  
  – Брюер.
  
  Казалось довольно глупым, что приходилось изо всех сил орать человеку, находившемуся совсем близко от тебя. Он вспомнил, что Брюер сидел ближе всех ко входу в пещеру.
  
  – Ты можешь выйти?
  
  Наступило молчание, и теперь он услышал другой голос.
  
  – Это Андерсон.
  
  Брюер отозвался.
  
  – Едва ли. Снаружи слишком много снега.
  
  Ньюмен занялся расширением пространства. Он раскапывал снежную крупу, отбрасывая ее к скалистой стене. Он прокричал Брюеру, что он делает, и тот велел всем остальным заняться тем же. Он попросил их также назвать свои имена.
  
  Неподалеку от него Ньюмен наткнулся на неподвижное тело Хэслема. Тот не двигался и не издавал ни звука. Он вытянул вперед руку, чтобы нащупать лицо Хэслема и коснулся его щеки. Хэслем по-прежнему не двигался, поэтому Ньюмен больно ущипнул его за ладонь между большим и указательным пальцами. Хэслем не подавал признаков жизни.
  
  – Тут парень по имени Хэслем, – крикнул он. – Он без сознания.
  
  Теперь в пещере стало так много воздуха, что уже не нужно было кричать. Брюер сказал:
  
  – Погоди минутку. Я постараюсь достать из кармана фонарик.
  
  Из темноты послышалось тяжелое дыхание и шорох, и, наконец, вспыхнул луч фонарика.
  
  Ньюмен поморгал, затем повернулся к Хэслему. Он поднял руку и показал на него.
  
  – Свети вот сюда.
  
  Он нагнулся над Хэслемом, а Брюер с фонариком протиснулся к нему. Ньюмен нащупывал пульс на запястье Хэслема, но не смог обнаружить его, поэтому он нагнулся и приложил ухо к его груди. Подняв голову, он повернулся к лучу света.
  
  – Похоже, этот парень мертв.
  
  – Как это он может быть мертв? – поинтересовался Брюер.
  
  – Дай-ка мне фонарь.
  
  Ньюмен направил его на лицо Хэслема, принявшее серый оттенок.
  
  – Он умер от удушья, это точно.
  
  – У него рот забит снегом, – заметил Брюер.
  
  – Да.
  
  Ньюмен вернул ему фонарь и дотронулся пальцем до рта Хэслема.
  
  – Не очень. Недостаточно, чтобы задохнуться. Слушайте, парни, вы не подвинетесь немного? Я попробую сделать искусственное дыхание.
  
  Потеснились с большим трудом.
  
  – Может быть, он умер от шока, – предположил кто-то.
  
  Ньюмен вдохнул воздух в легкие Хэслема, потом нажал ему на грудь. Он повторял эту процедуру достаточно долго, но Хэслем не пошевелился. Тело его постепенно холодело. Через пятнадцать минут Ньюмен остановился.
  
  – Бесполезно. Он умер.
  
  Он повернул голову к Брюеру.
  
  – Лучше пока выключить фонарик. Он у вас не вечный.
  
  Тот послушался, и вскоре наступила тишина и молчание, все были заняты своими мыслями.
  
  Наконец Ньюмен позвал:
  
  – Брюер.
  
  – Да?
  
  – Никто не будет искать нас с щупами – во всяком случае, в этой пещере. Как ты думаешь, много ли снега снаружи?
  
  – Трудно сказать.
  
  – Надо посмотреть. Похоже, что нам придется спасать себя самим.
  
  Ньюмен пошарил рядом с собой и нашел шапку Хэслема, которой он покрыл лицо умершего. Это был напрасный в темноте, но подлинно человеческий жест. Он вспомнил последние слова Хэслема: «Я тут играл еще ребенком». Это было слишком иронично, чтобы быть правдой.
  
  Шестеро были втиснуты в эту узкую расселину скалы; Ньюмен, Брюер, Андерсон, Дженкинс, Фоулер и Кэстл.
  
  И один погибший – Хэслем.
  
  Нашествие детей Тури Бак выдерживал мужественно. Его дом под огромной скалой Камакамару и в начале был большим, а потом, когда все его дети выросли и разлетелись по белу свету, казался слишком просторным. Сейчас он радовался шуму и суете. Правда, он был не в восторге от стеклянного взгляда мисс Фробишер, учительницы, которая привела сюда детей. Работа школьной учительницы в изолированных общинах довольно скоро превращала женщину в брюзгу, и такой же желчной была и мисс Фробишер. Тури пришлось выслушать ее рассуждения о беспомощности городских властей, мужской тупости и тому подобных материях. Он понял, что та из себя представляет, и с тех пор сторонился ее.
  
  Его невестка, управлявшая сейчас хозяйством, и внучка были заняты – они раскладывали подстилки и готовили спальные места для шумной непоседливой мелюзги. Это было женским делом, и Тури, зная, что никакого вмешательства они не потерпят, ретировался на задний двор – проверить, как установили аварийный генератор.
  
  Джок Маклин, инженер, отвечающий за оборудование шахты, оказался педантом из педантов. Носком ботинка он постучал по цементной поверхности двора, где сейчас лежали снятые с шестов бельевые веревки.
  
  – Насколько он глубок, мистер Бак?
  
  – Меня зовут Тури, а толщина цемента – шесть дюймов. Я сам его клал.
  
  – Хорошо. Мы просверлим четыре дырки для болтов основания и закрепим их каким-нибудь каменным грузом. Нам совсем не нужно, чтоб эта штуковина дергалась.
  
  – Как Вы собираетесь сверлить дырки? – поинтересовался Тури. – Электричества-то нет.
  
  Маклин ткнул пальцем себе за спину.
  
  – Воздушный компрессор с дрелью сжатого воздуха.
  
  Тури посмотрел вниз, на цемент, и покачал головой.
  
  – Только не здесь. Вы можете просверлить скалу?
  
  – С алмазным буром можно просверлить хоть стальную поверхность.
  
  Тури показал.
  
  – Тогда поставьте генератор вон там. Прикрепите его к скале.
  
  Маклин уставился на старика, потом улыбнулся.
  
  – По-моему, шесть дюймов бетона его удержат, – терпеливо разъяснил он.
  
  – Вам случалось попадать в обвал, мистер Маклин? – участливо спросил Тури.
  
  – Можете называть меня Джок.
  
  Маклин покачал головой.
  
  – У нас в Горбелс их не было – почти сорок лет, с тех пор, как помню себя ребенком. Разве что в Авьеморе.
  
  – А мне случалось. Мне приходилось выкапывать из снега трупы.
  
  Тури кивнул головой на север.
  
  – Прямо вон там – двести ярдов отсюда. Прикрепите вашу машину к скале.
  
  Маклин почесал в затылке.
  
  – Они что, действительно так ужасны?
  
  – Когда случается обвал, то это бывает похуже самого ужасного, что было в Вашей жизни.
  
  – Сомневаюсь, – ответил Маклин. – Наш десант высаживали в Энзио.
  
  – Я тоже был на войне, – сказал Тури. – Наверное, пострашнее, чем ваша. Я был на Флендерсе в 1918-м. Когда придет лавина, это будет еще страшнее.
  
  – Что ж, есть, сэр.
  
  Маклин посмотрел по сторонам.
  
  – Только надо найти ровную поверхность на скале, а это не так-то просто.
  
  Он походил вокруг, все внимательно осматривая.
  
  – Вот здесь достаточно ровно. Это годится.
  
  Тури подошел и встал на место, которое очертил Маклин. Он взглянул на Камакамаури и покачал головой.
  
  – Это место не годится.
  
  – Да почему же? – поинтересовался Маклин.
  
  – В 1912-м у моего отца тут стояла мастерская. Она была очень надежно построена, потому что отец привык строить надежно. В ту же зиму произошел обвал и мастерскую снесло. Мы не нашли даже кирпичика.
  
  Он показал рукой.
  
  – Я уверен, что когда налетит ветер, а за ним снежная крупа, здесь образуется круговорот. Это место ненадежно.
  
  – Ты предусмотрительный, – заметил Маклин. – А вон там, прямо под скалой?
  
  – Там, – годится, – печально сказал Тури. – В 1912-м там у меня стояла клетка с кроликами. Она была не совсем прочной, потому что делал ее не мой отец, а я сам. Но с кроликами ничего не случилось.
  
  – Черт меня побери! – воскликнул Маклин. – Так давайте пойдем посмотрим, годится ли эта площадка.
  
  Она оказалась пригодной. Тури сказал:
  
  – Вот здесь с генератором ничего не случится.
  
  Он ушел, и Маклин проводил его долгим взглядом.
  
  Прибыл грузовик, груженный коробками со всякой всячиной, в нем оказалось несколько канистр с топливом. Тури показал Лену Бакстеру и Дейву Скенлону, куда поставить канистры, затем вернулся объяснить детям постарше, как и что разгружать. Потом он вернулся на задний двор, где нашел Бакстера и Скенлона, помогавших Маклину устанавливать генератор.
  
  Маклин проделал в скале четыре отверстия и при помощи прочных зажимов укрепил в них болты. Тури подивился скорости, с которой Маклин проделал эти отверстия; Маклин явно имел основания доверять своему буру с алмазной головкой. Теперь же он установил штатив и спускал генератор с помощью блока и троса, пока Скенлон и Бакстер следили за тем, чтобы болты вошли в отверстия фундамента.
  
  Наконец все было готово, и Маклин крякнул с облегчением.
  
  – Ладно, ребята, – сказал он и вынул из кармана четыре стальных гайки. – Дальше я и сам справлюсь.
  
  Дейв Скенлон кивнул.
  
  – Я бы вернулся. Мне надо поговорить с Морин.
  
  Они ушли вдвоем, и Тури услышал, как завелся и уехал грузовик.
  
  С полным подносом подошла невестка Тури.
  
  – Не хотите ли чаю, мистер Маклин? У нас есть домашние бисквиты.
  
  Маклин ссыпал гайки обратно в карман.
  
  – С большим удовольствием. Спасибо, миссис... мисс... гм...
  
  – Это Руихи, моя невестка, – представил ее Тури.
  
  Откусив кусочек, Маклин явно оживился.
  
  – Неплохо, – сказал он. – Такому старому вдовцу, как я, не часто выпадает случай полакомиться настоящей домашней стряпней.
  
  Руихи улыбнулась ему и ушла, оставив поднос, а Тури и Маклин поболтали еще за чаем с бисквитами. Маклин налил себе вторую чашку и махнул рукой в сторону долины.
  
  – Эти трупы, о которых ты говорил недавно, сколько их было?
  
  – Семеро, – ответил Тури. – Вся семья Бейли. Там стоял их дом. Он был разрушен полностью.
  
  Он рассказал Маклину, как помогал отцу их откапывать. Маклин покачал головой.
  
  – Это ужасно. Во всяком случае, для двенадцатилетнего мальчишки.
  
  Он допил чай и взглянул на часы.
  
  – Так мы еще даже генератор не укрепили.
  
  Он вынул из кармана гайки и взял гаечный ключ.
  
  – Надо этим заняться.
  
  Тури наклонил голову. Он услышал гул и на какой-то момент ему показалось, что это самолет, пролетающий над головой. Затем он услышал и сразу узнал тот жуткий низкий гул и высокий свистящий звук, который он не слышал с самого 1912-го.
  
  Он схватил Маклина за плечо.
  
  – Слишком поздно. Давай в дом – быстро!
  
  Маклин стал сопротивляться.
  
  – Какого черта! Мне надо...
  
  Тури стал тащить его.
  
  – Идет лавина, – заорал он.
  
  Маклин взглянул на искаженное лицо старика и сразу поверил ему. Оба устремились к задней двери, которую, как только они оказались внутри, Тури немедленно захлопнул и закрыл на все засовы. Потом он шагнул вперед.
  
  – Дети...
  
  Маклинн видел, как Тури открывает и закрывает рот, но конца фразы не услышал, потому что шум сделал оглушительным.
  
  Лавина накрыла город.
  
  Маклину приходилось слышать огневой шквал в битве под Эль-Аламейном, который, как ему казалось, превосходил даже шум котельной в Клейде, где он работал подмастерьем. Теперь он знал, подумал он с грустной уверенностью, новую границу максимально возможного шума.
  
  Гул был удивительно низким, всепоглощающим – он сдавил его желудок гигантской рукой. Он открыл рот, и воздух неожиданно вырвался у него из легких, а брюшная диафрагма болезненно сжалась.
  
  На фоне главной басовой ноты звучала целая какофония свистов, пронзительно режущих слух, они накладывались друг на друга, создавая странную и жуткую гармонию. Ему показалось, что давящий на уши гул сплющивает его мозг. Старый дом дрожал до самого основания. Неожиданно исчез свет, как при солнечном затмении, и в окне он мог разглядеть только грязно серое пятно. Дом накренился под двумя резкими ударами, оконные стекла брызнули внутрь. Звука бьющегося стекла он не услышал.
  
  Сквозь пустые рамы в комнату ворвалась снежная крупа, словно выброшенная гигантским насосом. Струя снега ударилась в стену рядом с Маклином и начала заполнять комнату, затем прекратилась также неожиданно, как и началась. Началась обратная реакция, но уже не такая сильная. Воздух высасывало из комнаты вместе со снегом.
  
  Маклину показалось, что он стоит здесь уже целую вечность. Разумеется, он ошибался, так как лавина прошла сквозь скалу Камакамару всего за двадцать секунд. Когда все стихло, он продолжал стоять неподвижно, как статуя. С ног до головы он был покрыт снежной крупой, делавшей его похожим на привидение. В ушах звенело, и он слышал крики до того далекие, что казалось, они доносились из города.
  
  Зашевелился Тури Бак. Он медленно поднял руки и приложил к ушам, затем покрутил головой, словно хотел удостовериться, держится ли она еще на шее.
  
  – Обвал кончился, – сказал он.
  
  Его голос прозвучал неестественно громко, словно завибрировав в пустотах черепа Маклина. Он повернул голову и посмотрел на него, повторив:
  
  – Кончился.
  
  Маклин не двигался, поэтому Тури мягко взял его за руку. Дрожь пробежала по телу Маклина, и он взглянул на Тури, Его глаза испуганно блуждали по сторонам. Тури сказал:
  
  – Все кончилось, Джок.
  
  Маклин видел, как шевелятся губы Тури и едва слышал его голос, доносившийся словно издалека, почти тонувший в постоянном шуме. В ушах у него звенело. Он чуть нахмурился, и глубокие морщины появились на его покрытом снегом лице, выделив желобки от крыльев носа к уголкам рта. Он судорожно глотнул, и слух стал возвращаться к нему. Крики, которые он слышал, стали громче, раздаваясь у него в ушах почти как шум обвала.
  
  Кричали находившиеся в доме дети.
  
  – Дети, – сказал Тури. – Надо посмотреть, что с детьми.
  
  – Да, – сказал Маклин. Его голос охрип. Он взглянул на свои руки и увидел, что все еще держит четыре стальных гайки в левой руке и ключ – в правой. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на Тури. – У тебя кровь идет, – сказал он.
  
  Порез на щеке Тури от пролетевшего стеклянного осколка был единственной раной, от которой пострадали обитатели дома. Конечно, не говоря о психических травмах.
  
  Остальным домам долины не так повезло.
  
  Мэтт Хьютон был уверен, что уж ему-то не приходилось бояться никаких лавин с западного склона. Его дом стоял на другой стороне реки, вверх по восточному склону, как бы возвышаясь над долиной. Ее панорама, обозреваемая с парадного входа, была предметом особой гордости Мэтта Хьютона – летом он очень любил сидеть на крылечке и попивать пиво погожими вечерами. Тщеславие было ему не чуждо, и с тех пор, как его избрали мэром Хукахоронуи, он считал, что обозревает свои владения. К тому же, по его мнению, эта панорама увеличивала стоимость его дома по крайней мере на две тысячи долларов.
  
  Случилось так, что в то воскресное утро он не сидел на своем крыльце. Во-первых, было слишком холодно, а во-вторых, крыльцо было завалено упакованными в спешке чемоданами, принадлежащими его неожиданным гостям. Его жена, Мэми, приготовляла на кухне груды бутербродов и галлоны чая, а сам он играл роль добродушного хозяина.
  
  – Так мило с Вашей стороны принять нас, – сказала миссис Джарвис мелодичным голосом.
  
  Она была самой старой в Хукахоронуи. Ей было восемьдесят два.
  
  – Не стоит благодарности. – Хьютон весело рассмеялся. – Я делаю это только, чтобы получить Ваш голос на следующих выборах.
  
  Она неуверенно посмотрела на него и спросила:
  
  – Вам кажется, мы здесь в безопасности?
  
  – Конечно, в безопасности, – заверил он ее. – Этот дом стоит здесь очень давно – второй старейший дом в долине. До сих пор обвалы его не трогали, поэтому надеюсь, что и сейчас бог милует.
  
  Сэм Критчелл, сидя в большом инвалидном кресле, сказал:
  
  – Никогда не угадаешь. Обвалы совершенно непредсказуемы.
  
  – Что ты знаешь об обвалах, Сэм? – саркастично спросил Хьютон.
  
  Критчелл продолжал безмятежно набивать трубку коротенькими, похожими на сосиски пальцами.
  
  – Да видел я их.
  
  – Где?
  
  – В конце войны мне пришлось побывать в горах около Триеста. Той зимой случилось много обвалов. Для спасательных работ вызывали солдат.
  
  Он чиркнул спичкой.
  
  – Повидал достаточно, чтобы знать, какие неожиданные штуки они могут выкидывать.
  
  – Так если бы я не считал этот дом безопасным, разве я бы жил здесь? – задал риторический вопрос Хьютон.
  
  Критчелл выпустил долгую струю дыма.
  
  – И я бы не жил. Я только хочу сказать, что обвалы полны неожиданностей.
  
  К Хьютону подошла высокая, худая женщина, и он воспользовался возможностью избежать ненужного спора.
  
  – Ну как ваши дела, миссис Фоусетт? – приветливо спросил он.
  
  В руках у нее была папка. Миссис Фоусетт была одной из самых энергичных в общине. Ее неутомимая энергия направлялась на театральный кружок, которым она жестко руководила, и «спор-клуб». Ее сын, Бобби, был начальником команды скаутов. Она была прирожденным организатором, личностью необычайно деловой, у Хьютона всегда возникало неприятное чувство, что она рассматривает его с осуждением. Она сверилась с каким-то списком из папки и сказала:
  
  – Все здесь, кроме Джека Бакстера.
  
  – Сколько всего?
  
  – Двадцать пять вместе с Джеком. С вашей семьей нас здесь будет двадцать девять.
  
  Хьютон хмыкнул.
  
  – Будем надеяться, что еды хватит.
  
  Она посмотрела на него, как на слабоумного.
  
  – У стариков незавидный аппетит, – едко заметила она. – Интересно, почему задерживается Джек?
  
  – Кто привезет его?
  
  – Джим Хэтерлей.
  
  Она слегка наклонила голову и взглянула наверх.
  
  – Опять этот самолет.
  
  – Неужели этот идиот-летчик не знает, что любой звук может вызвать обвал? – раздражительно спросил Хьютон.
  
  Он вышел из комнаты, пройдя через гостиную на крыльцо, где принялся рассматривать небо. Ничего не было видно.
  
  Он уже собирался войти обратно в дом, когда подбежал задыхающийся Джим Хэтерли.
  
  – У меня беда, мистер Хьютон. Джек Бакстер поскользнулся, когда выходил из машины. Я уверен, что он сломал ногу.
  
  – О, черт! – воскликнул Хьютон. – Где он?
  
  – Лежит около машины тут, за углом.
  
  – Лучше позвонить врачу; телефон там, у входа. Я пойду посмотрю, что с ним.
  
  Хьютон замолк, покусывая губы. Он недолюбливал миссис Фоусетт, но та, наверняка, знала, как быть с переломом.
  
  – И попроси миссис Фоусетт подойти сюда.
  
  – Хорошо.
  
  Хэтерлей зашел в дом и стал разыскивать миссис Фоусетт. Ее он не увидел, зато заметил телефон и решил сначала позвонить. Он снял трубку и услышал голос Морин Скэнлон на коммутаторе.
  
  – Какой номер Вам нужен?
  
  Хэтерлей сказал:
  
  – Морин, говорит Джим Хэтерлей из дома Мэтта Хьютона. Тут старый Бакстер упал неудачно и, похоже, сломал ногу. Ты не могла бы найти сейчас доктора Скотта?
  
  Спустя несколько секунд она ответила:
  
  – Попробую.
  
  Раздался щелчок, и линия отключилась.
  
  Хэтерлей в нетерпении постукивал по телефонному столику, пока ждал, когда его соединят. Он обернулся и увидел входившую в гостиную миссис Фоусетт. Он помахал ей и быстро объяснил, что случилось с Бакстером.
  
  – Ох, бедняга, – сказала она. – Я сейчас иду.
  
  Она повернулась, сделала два шага в направлении двери и умерла.
  
  Когда лавина достигла дна долины, плотное облако снежной крупы и воздуха снизило скорость, но остановилось не сразу. Его энергия должна была рассеяться трением о землю и окружающий воздух, и оно продолжало быстро катиться через долину.
  
  И только достигнув другого склона, его движение стало замедляться. Теперь, когда оно поднималось по восточному склону, сила тяжести постепенно заставила его остановиться в ста ярдах от дома Хьютона и приблизительно в ста футах под ним по вертикали. Сама снежная лавина больше не угрожала дому Мэтта Хьютона.
  
  Но воздушная волна не остановилась. Она продолжала подниматься вверх по склону со скоростью сто пятьдесят миль в час. Она проникла под карниз и сорвала крышу. Так как стены больше ничего не подкрепляло, волна, ударившая в них, взорвала дом, словно бомба. Все, кто находились там в это время – двадцать восемь человек – погибли. Кого-то убило каменными обломками, кто-то погиб в завалах. Двое умерли от сердечного приступа. Некоторые погибли мгновенно, другие – несколько дней спустя в госпитале.
  
  Но погибли все, кто находился в доме.
  
  Мэтта Хьютона в доме не было, равно как и Джека Бакстера. Когда волна накрыла дом, Хьютон склонялся над Бакстером и спрашивал, тщательно имитируя холодный, профессиональный тон врача, где именно у него болит. Его загораживала машина, а машину защищал небольшой, чуть выше трех футов, холмик, находившийся ниже их по склону. Когда воздушная волна накрыла склон и взорвала дом, машина всего лишь только тяжело качнулась на рессорах.
  
  Хьютон посмотрел вверх, удивленный, но не испуганный. Он заглянул под машину и, ничего не обнаружив, распрямился и обошел ее кругом. Его обдало порывом ветра, остатком воздушной волны, не вполне привычной, чтобы насторожить его. Стоя по другую сторону от машины, он мог видеть прямо под собой долину. Туманная завеса рассеялась, и у него глаза полезли на лоб, когда он увидел то, что предстало его взору.
  
  Он в растерянности покрутил головой и поднялся повыше, на холмик, чтобы разглядеть получше. Он было подумал, что смотрит не в том направлении, и тогда он повернул голову, но ничего не изменилось. Проблема заключалась в том, что мэр не мог найти свой город.
  
  В затруднении он почесал затылок и вдруг нашел объяснение. Ну конечно! Всю ночь шел сильный снег, и теперь город был просто покрыт снегом. Должен был быть и в самом деле сильный снегопад, подумал он, чтобы покрыть здания так, что их теперь не видно, но похоже, что и туман еще не весь развеялся.
  
  За машиной застонал Бакстер, и Хьютон подумал, что пора бы прийти и миссис Фоусетт. Все еще стоя на холмике, он обернулся, чтобы взглянуть в сторону дома, да так и застыл. Дома не было! Ни крыльца, ни высокой каменной трубы – ничего! Если бы он был немного выше на холме, он бы увидел развалины и раскиданные тела, но с его места просто показалось, что дома с панорамой на две тысячи долларов никогда и не было.
  
  Он издал звук, словно его душили, и пена показалась на его губах. Неестественно выпрямившись, он качнулся вперед и уже не почувствовал, как ударился о землю.
  
  Тут чей-то тревожный голос стал спрашивать:
  
  – Мэтт! Мэтт? Где все?
  
  Джек Бакстер, с переломанной ногой, но не пострадавший от воздушной волны, был еще полон жизни. Ни в тот момент, ни спустя еще какое-то время он так и не понял, как посчастливилось ему сломать ногу в нужный момент.
  
  Стейси Камерон вела машину своего отца к дому доктора Скотта, где он обычно проводил операции. Проучившись на курсах срочной медицинской помощи, она хотела предложить свои услуги, если они понадобятся, а только от Скотта – единственного доктора зависело разрешение всех медицинских проблем. Она припарковалась за небольшим микроавтобусом, стоявшим перед домом Скотта.
  
  Лиз Петерсен была уже там.
  
  – Привет, – поздоровалась Стейси. – Ты тоже хочешь добровольно работать медсестрой?
  
  – Скорее кастеляншей, – ответила Лиз. – Доктор Скотт просил нас собрать все медикаменты. Его сейчас нет, Бэллард попросил его взглянуть на Гарри Доббса.
  
  – Гарри? – Стейси покрутила головой. – Разве он не в офисе шахты?
  
  – Нет, – ответила Лиз. – В том-то и беда.
  
  Стейси предложила Лиз сигареты.
  
  – Кстати, о Йене – что же на самом деле случилось вчера вечером?
  
  – Случился мой братец – идиот, – ответила Лиз. – Он меня уже просто извел. – Она прикурила от протянутой зажигалки. – Скажи, а как дела в Калифорнии?
  
  Стейси очень удивилась.
  
  – Какие дела ты имеешь в виду?
  
  – Условия жизни и работы. Я думаю уехать отсюда.
  
  – Ну и дела, – заметила Стейси. – А я думаю переехать сюда.
  
  Лиз улыбнулась.
  
  – Тогда, может быть, мы совершил обмен: работами, домами – в общем, всем.
  
  – У меня нет дома. Я снимаю квартиру.
  
  – У тебя, наверное, есть особенные причины похоронить себя в такой дыре, как Хука?
  
  – Мой отец.
  
  Стейси засмеялась.
  
  – И другие причины.
  
  – А как зовут другую причину? – с любопытством спросила Лиз.
  
  – Вчера вечером ты с ним танцевала.
  
  Лиз подняла брови.
  
  – Между прочим, ты сама мне предложила. Я ведь не слепая и не глухая, знаешь ли. Ты поговорила сначала со мной, затем пошла беседовать с ним. Йен не был пьян, но мог позволить себе сказать: «Я танцую с Лиз Петерсен, и к черту ее задиристых братцев». А идею дала ему ты. Согласись, странно для девушки вести себя так со своей причиной.
  
  – Я не хотела выглядеть стяжательницей. По крайней мере, не на этой деликатной стадии наших отношений.
  
  – И что же это за стадия?
  
  Стейси улыбнулась.
  
  – Он еще не заметил моего существования.
  
  Она вздохнула.
  
  – А у меня осталось всего пять дней.
  
  – Ну, сейчас ему явно не до этого. Может быть, во время обвала у тебя будет шанс. Все, что тебе нужно – чтобы тебя элегантно спас Йен Бэллард. Потом ему придется жениться на тебе – и будет совсем здорово, когда у вас появится малыш, как во всех фильмах, которые я смотрела.
  
  – Что ты о нем думаешь?
  
  – Очень хороший человек, – холодно заметила Лиз. – Но мне больше нравится его друг, Майк Макгилл.
  
  Она потрясла головой.
  
  – Но это сложный случай.
  
  – Почему же?
  
  – Он говорил, что ему порядком досталось от женщин. Три года назад его жена развелась с ним; сказала, что не может жить со снежным человеком, которого никогда нет дома. Майк сказал, что не винит ее. Кому нужен муж, который мечется между Северным и Южным полюсом как йо-йо[6].
  
  Стейси сочувственно кивнула.
  
  – Скажи мне, что не поделили твои братья и Йен?
  
  – Слишком давняя история, – коротко ответила Лиз.
  
  Она потушила сигарету.
  
  – Пойдем, займемся медикаментами.
  
  Они подъехали к аптеке на главной улице, Лиз вышла из машины и попробовала открыть дверь, которая оказалась закрытой. Она постучала несколько раз, но ответа не было, и наконец она сдалась.
  
  – Этого идиота, Роусона, предупредили, чтобы он был здесь, – гневно сказала она. – Какого черта его еще нет?
  
  – Задержали, наверное.
  
  – Я его задержу, как только увижу, – угрюмо пообещала Лиз. Она увидела проезжавший за спиной Стейси грузовик, выбежала вперед и начала махать водителю. Когда тот остановился, она крикнула:
  
  – Лен, ты нигде не видел Роусона?
  
  Лен Бакстер отрицательно покачал головой и повернулся посоветоваться со Скэнлоном.
  
  – Дейв говорит, что видел, как он заходил в отель полтора часа назад.
  
  – Спасибо.
  
  Лиз обернулась к Стейси.
  
  – Давай-ка оторвем его от пива. Пойдем.
  
  В любой общине есть какое-то количество собственных глупцов, и собирались многие из них обычно в отеле «Д'Аршиак». Философия администрации отеля была проста – «Бизнес есть бизнес», и пока дела шли неплохо. Гул мужских голосов доносился из переполненного бара, а в столовой все было накрыто для ланча, как и в каждое воскресенье.
  
  У входа в бар Лиз увидела Эрика и кивком головы подозвала его к себе.
  
  – Что здесь происходит? Разве эти люди не знают, в чем дело?
  
  – Я им говорил, – ответил брат. – Но им, похоже, как с гуся вода. Здесь собралось много шахтеров, их подбивает Билл Квентин. У них что-то вроде митинга протеста против закрытия шахты.
  
  – Первый раз об этом слышу, – заявила Стейси. – Папа ничего не говорил об этом.
  
  – Билл Квентин говорит, что это уже точно.
  
  Лиз проводила взглядом официантку, несущую полный напитков поднос в столовую.
  
  – Это место лучше закрыть. Закрой его, Эрик. Ведь половина – наша собственность.
  
  Эрик пожал плечами.
  
  – Ты прекрасно знаешь, что Джонни и я – только совладельцы. Мы договорились с Вестоном, что не будем вмешиваться в ежедневный бизнес. Я уже говорил с ним, но он сказал, что закрываться не собирается.
  
  – Тогда он просто осел.
  
  – Осел, который делает деньги.
  
  Эрик вытянул руку в сторону бара.
  
  – Ты посмотри на них.
  
  – И черт с ними! – огрызнулась Лиз. – Роусон здесь?
  
  – Да, я видел, как он говорил с...
  
  – Вызови его оттуда. Мне нужно, чтобы он открыл аптеку. Нам нужны медикаменты.
  
  – Ладно, – Эрик зашел в бар и довольно долго торчал там. Наконец, вышел оттуда с Роусоном, высоким сухопарым джентльменом в очках с толстыми стеклами.
  
  Лиз шагнула ему навстречу и сухо произнесла:
  
  – Мистер Роусон, Вы обещали быть в Вашем магазине полчаса назад.
  
  Роусон улыбнулся.
  
  – Вы думаете, дело настолько серьезно, мисс Петерсен?
  
  Его тон был терпеливо-снисходительным.
  
  Лиз набрала побольше воздуха и ответила как можно строже:
  
  – Серьезно оно или нет, но Вы обещали быть в Вашем магазине в определенное время.
  
  Роусон печально посмотрел на бар.
  
  – Ох, ну хорошо, – недовольно ответил он. – Думаю, что придется пойти.
  
  – Ты остаешься здесь? – спросила Лиз Эрика.
  
  Он покачал головой.
  
  – Пойду поищу Джонни. Иначе эту толпу не сдвинешь.
  
  – Сделай это поскорее, – посоветовала она. – Пойдемте, мистер Роусон.
  
  Когда они вышли из отеля, Стейси, обернувшись, увидела, как из бара вышел Квентин и подошел к Эрику. Похоже, они начинали спорить.
  
  Когда Роусон открыл аптеку, то сказал с вызывом:
  
  – Не уверен, что не нарушаю закон, делая это.
  
  – Провизорам разрешают открывать аптеки по воскресеньям в экстренных случаях, – ответила Лиз. – Похоже, я знаю законы лучше, чем Вы.
  
  Роусон вошел внутрь и щелкнул выключателем. Когда свет не включился, он сказал:
  
  – Ах, да, я забыл. Не беда, у меня есть несколько свечей на складе.
  
  Лиз ответила:
  
  – Пока и так светло. Давайте обойдемся без свечей. Роусон зашел за прилавок и принял привычную позу.
  
  – Что ж, леди, – оживленно сказал он. – Чем могу служить?
  
  Стейси спрятала улыбку. Она наполовину была уверена, что сейчас он наденет белый халат.
  
  – Вот список, – ответила Лиз и подала ему.
  
  Роусон медленно просматривал листки, с раздражающим педантизмом возвращаясь к уже прочитанному.
  
  – Боже! – наконец произнес он. – Да это много.
  
  – Да, – терпеливо согласилась Лиз.
  
  Роусон поднял голову.
  
  – Кто будет за все это платить?
  
  Лиз посмотрела на него без всякого выражения, затем перевела взгляд на Стейси, стоявшую с открытым ртом. Она перегнулась через стойку и сказала чарующим голосом:
  
  – Вы предпочитаете оплату до или после доставки, мистер Роусон?
  
  Тупо глядевший на нее Роусон не уловил никакого подвоха в ее интонациях.
  
  – Понадобится время составить счет на такую уйму лекарств.
  
  Он кашлянул.
  
  – Хорошо, что я купил один из этих новых электронных калькуляторов. Это так облегчает жизнь, знаете ли.
  
  Лиз легонько похлопала ладонью по прилавку.
  
  – Начинайте отпускать, Роусон. Если Вы беспокоитесь об оплате, запишите на счет Джонни – надеюсь, у него еще хороший кредит?
  
  – О, нет, с этим-то все в порядке, – быстро откликнулся Роусон. Он снова изучал список, – Хорошо, приступим. Бинты – десять дюжин двухдюймовых коробок, десять дюжин трехдюймовых, столько же шестидюймовых...
  
  Он остановился.
  
  – За этими придется пойти в кладовую.
  
  – Прекрасно, давайте пойдем в кладовую. Где она?
  
  – Погодите минутку, – сказал он. – Здесь не все в порядке, мисс Петерсен. Весь этот морфий – здесь, на третьей странице.
  
  Он протянул ей листок.
  
  – Я не смогу отпустить его без рецепта. И в таком количестве!
  
  Он покрутил головой.
  
  – Я могу потерять мою лицензию.
  
  – Если вы взглянете на последнюю страницу, то увидите подпись доктора Скотта.
  
  – Этого все равно недостаточно, мисс Петерсен. Во-первых, на третьей странице подписи нет, во-вторых, рецепт должен быть написан на специальном бланке. Инструкция о препаратах группы А очень строга на этот счет. Ваш рецепт не соответствует требованиям, и я очень удивлен, как мог доктор Скотт подписаться под этим.
  
  – Боже мой! – взорвалась Лиз.
  
  Роусон испугался и встревожился.
  
  – Вы можете погибнуть в любую секунду и еще беспокоитесь о том, правильно ли написано что-то на этих чертовых листочках. Слушайте меня внимательно: если вы не поспешите и не отпустите все по этому списку, я приведу Артура Пая, чтобы он конфисковал все ваши чертовы запасы. А он это сделает, не беспокойтесь.
  
  Роусон выглядел уязвленным.
  
  – Вы не имеете права угрожать мне полицией!
  
  – Как это не имею права? Я это сделаю, только и всего. Стейси, возьми вон тот телефон и разыщи Артура Пая.
  
  Роусон поднял руки вверх.
  
  – Что ж, очень хорошо, но я настаиваю, что я доставлю все опасные препараты из списка доктору Скотту лично.
  
  – Хорошо! – с облегчением воскликнула Лиз. – Значит, наконец-то вы нам поможете. Где кладовая?
  
  Роусон махнул рукой.
  
  – Вон та задняя дверь.
  
  Когда Лиз направилась к ней, он сказал:
  
  – Но она закрыта. Предосторожность в таких вещах никогда не помешает.
  
  Он подошел к ней и вынул из кармана цепь, на одном конце которой болталась связка ключей. Он отпер дверь.
  
  – Все коробки с бинтами на тех полках справа. Я буду подбирать лекарства в амбулатории.
  
  Две девушки прошли мимо него, и он покачал головой, осуждая поспешность современной молодежи. Кто бы мог подумать, что такая воспитанная девушка, как Элизабет Петерсен, может использовать язык, который до сих пор у него ассоциировался только с завсегдатаями баров?
  
  Он вошел в амбулаторию и отпер дверцу шкафа с самыми ценными лекарствами. Он взял коробку и стал наполнять ее ампулами, старательно подсчитывая и каждый раз делая пометку в журнале для выдачи ядовитых веществ. Дело было действительно долгим. А Роусон был исключительно педантичным.
  
  Он еще не знал, что его невыполненное обещание явиться вовремя и его скрупулезность уже обрекли его на смерть. Если бы он оказался в аптеке вовремя, когда пришли девушки, не пришлось бы тратить время на его поиски в баре. Из-за своих педантичных записей в журнале он все еще находился в амбулатории, когда лавина настигла город.
  
  Когда фасад магазина был вдавлен лавиной, удар, сотрясший здание до основания, сорвал с полки полугаллоновую бутылку, которая разбилась на столе прямо перед провизором. В ней была соляная кислота, залившая все его лицо и переднюю часть тела.
  
  Лиз Петерсен спасла история, случившаяся пять лет назад. Той зимой, тоже очень холодной, в маленькой трещинке между задней стеной кладовой и полом замерзла капля воды. Вода, превратившись в лед, расширила и углубила трещину. На следующий год произошло то же самое, но воды было уже немного больше, и год за годом трещина ширилась, пока не стала угрожать прочности самой стены.
  
  Если бы Роусон знал об этом, то сразу бы починил ее – человек такого склада, как он, не стал бы тянуть. Но, поскольку все происходило под землей, он не знал об этом. Поэтому, когда дом настигла лавина, задняя стена подалась без особого сопротивления.
  
  Лиз швырнуло вперед, на ряды коробок с бинтами, которые смягчили удар, хотя она сломала два ребра о край полки. Весь кавардак – полки, коробки, тела Лиз и Стейси – устремился в заднюю стену, сразу упавшую, и Лиз стремительно понесло по воздуху в вихре коробок с неразвернувшимися бинтами.
  
  Она упала на снег, и снег немедленно стал засыпать ее, не давая пошевелить ни рукой, ни ногой. Сознание ее работало ясно, и она подумала, что, наверное, сейчас погибнет. Она не могла знать, что совсем недалеко от нее, на расстоянии десяти футов, Стейси Камерон оказалась в таком же положении. Обе потеряли сознание почти одновременно, почти через полторы минуты после того, как их засыпало.
  
  Роусона завалило снегом в двадцати ярдах от них. Ему суждено было умирать медленно и мучительно, пока кислота разъедала бы его лицо и тело. К счастью, как только он открыл рот, чтобы крикнуть, его забило мокрым снегом, и он умер быстро и без мучений от удушья.
  
  Отель «Д'Аршиак», эта цитадель глупцов, был разрушен довольно быстро. Джеффу Вестону, королю глупцов, пришлось потерять гораздо больше, чем деньги. Бизнес был в разгаре, так что он сам вышел за стойку помочь усталому бармену, и когда подступила лавина, бутылка шотландского виски, упавшая с полки, попала ему в голову со скоростью снаряда.
  
  Большинство сидевших в баре были убиты наповал разлетевшимися бутылками. Вслед за бутылками рухнула целая стена, и налетевший снег покрыл все. Они умерли глупой смертью, хотя циник сказал бы, что они умерли от хронического алкоголизма. Но с этого воскресного утра в Хукахоронуи не осталось больше циников.
  
  Находившихся в столовой прихлопнула упавшая на них крыша. Алису Харпер, официантку, подававшую Макгиллу колониального гуся на том памятном вечере, сразил тяжелый чемодан, свалившийся из верхних номеров. Чемодан принадлежал американцу Ньюмену, у которого в тот момент тоже было немало проблем.
  
  Комната Ньюмена и на комнату была больше не похожа, и то же самое относилось к комнате по соседству, которую занимал его друг, Миллер. Ему явно повезло, что он отсутствовал.
  
  Исключительно повезло Биллу Квентину, который вышел из отеля с Эриком Петерсеном за несколько секунд до того, как отель был разрушен. Он вышел из бара в фойе и нашел там Эрика.
  
  – Слушай, – сказал он. – Совету известно, что происходит?
  
  – Ты о чем?
  
  – О закрытии шахты.
  
  – Шахту закрыли. Бэллард закрыл ее сегодня утром.
  
  – Я не об этом. Я имею в виду, что ее собираются закрыть навсегда.
  
  Эрик немного устало покрутил головой.
  
  – Никто нас не предупредил – во всяком случае, пока.
  
  – Что же, и вы ничего не собираетесь предпринимать?
  
  – Что ты, черт возьми, хочешь, чтобы мы сделали, если нас даже официально не предупредили? Я не верю, что шахту закроют.
  
  Квентин хмыкнул.
  
  – Бэллард сказал, что может. Он сказал это вчера на встрече. Он сказал, что компании не по карману потратиться на защиту от обвалов. По-моему, этот обвал будет последней точкой. Мне кажется, компании нужно показаться застигнутой врасплох.
  
  – Застигнутой врасплох чем? Я не понимаю, о чем ты.
  
  Эрик направился к двери.
  
  – Ты знаешь, как все эти большие компании обтяпывают делишки.
  
  Квентин зашагал рядом с ним.
  
  – Я слышал, что Бэллард связан с крупной шишкой в Лондоне. Тебе что-нибудь известно об этом?
  
  – Слышал кое-что.
  
  Эрик ускорил шаг.
  
  – Так и есть.
  
  – Держу пари, его послали прикрыть дело. Эй, ты куда идешь?
  
  – Мне надо встретить Джонни в доме старого Фишера.
  
  – Я с тобой, – сказал Квентин. – Мне кажется, что совету следует об этом знать. Где Мэтт Хьютон?
  
  – Дома.
  
  Они сошли на мостовую, и Квентин сказал:
  
  – Это значит, он единственный разумный здесь человек. Все остальные забились по своим норам.
  
  Эрик покосился на него.
  
  – Вроде меня?
  
  – Только не рассказывай, что веришь в Судный День.
  
  Эрик ступил на противоположный тротуар. Он стоял к дому Фишера спиной и поэтому не видел, как его брат переходит через дорогу к телефонному коммутатору.
  
  – Джонни совсем не дурак и верит в него, – с выражением сказал он. – И я начинаю верить.
  
  Он двинулся еще быстрее, и Квентин, гораздо ниже ростом, был вынужден почти бежать рысью, чтобы не отстать от него. Они вошли в дом, Эрик заглянул в пустую комнату, выходящую в холл.
  
  – Он, наверное, в подвале.
  
  Двое уже сходили по ступенькам в подвал, когда лавина настигла дом. Эриск скатился вниз, упав на юную Мэри Риз, и сломал ей ногу. Билл Квентин упал на Эрика и сломал ему руку. Сам он остался в целости и сохранности и не был даже поцарапан каменными обломками разваливающегося дома.
  
  Предупредив об угрозе, Макгилл, подталкиваемый Бэллардом, спрыгнул в свое убежище. Он схватил телефон, который недавно установил электрик шахты, и обнаружил, что коммутатор был занят.
  
  – Ну давай же, ради Бога! – пробормотал он.
  
  Через десять секунд, которые показались ему десятью минутами, раздался голос телефонного оператора Морин Скэнлон. Он быстро произнес:
  
  – Соедините меня с Джоном Петерсеном, миссис Скэнлон, и уходите оттуда – как можно скорее.
  
  – Я поняла, – ответила она, и в трубке раздался гудок.
  
  – Джон Петерсен слушает.
  
  – Макгилл. Спрячьте Ваших людей в укрытие. Надвигается лавина.
  
  – А что с Морин Скэнлон?
  
  – Я предупредил, чтобы она уходила. С вашего места можно видеть коммутатор. Наблюдайте за ней.
  
  – О'кей, – и Петерсен бросил трубку, крикнув Бобби Фоусетту:
  
  – Всех вниз. Быстро, Бобби.
  
  Фоусетт выбежал из комнаты, а Петерсен посмотрел из окна на здание телефонной станции через дорогу. Улица была пустынной, без всяких признаков движения. Он нервно постукивал по столу и решал, что делать.
  
  Как только миссис Скэнлон соединила Макгилла с Петерсеном, она сняла наушники, встала и взяла пальто с вешалки. Она точно знала, что делать, Петерсен все объяснил ей. Она должна была последовать в дом старого Фишера, один из немногих в городе, где был подвал. Она даже не стала надевать пальто, но не успела сделать к двери и шага, как на приборной доске зазвучал зуммер. Она вернулась, надела наушники и включила их.
  
  – Какой номер Вам нужен?
  
  – Морин, это Джим Хэтерлей из дома Мэтта Хьютона. Старый Бакстер неудачно упал и, похоже, сломал ногу. Не могла бы ты разыскать доктора Скотта?
  
  Она закусила губу.
  
  – Я попробую.
  
  Она нашла ячейку и стала звонить в дом Скотта.
  
  Петерсен в доме Фишера наконец принял решение. Он выбежал из комнаты в холл. В дверях стояла четырнадцатилетняя девочка с хрупким личиком, и он крикнул ей:
  
  – В подвал, Мэри. Живо!
  
  Властные нотки его голоса заставили подчиниться почти механически. Но она спросила:
  
  – Вы куда идете?
  
  – Забрать миссис Скэнлон.
  
  Он выбежал на улицу, а Мэри Риз спустилась к остальным, в подвал.
  
  Петерсен перебежал пустую улицу, направляясь к зданию коммутатора. Он добежал до угла, где дорога поворачивала налево, к шахте, бросил на нее беглый взгляд и неожиданно резко остановился. Он не поверил своим глазам. Туман рассеялся и теперь можно было видеть все до самой шахты, но не это остановило его. Прямо на него по воздуху, разваливаясь на глазах, летело здание, и в эту долю секунды он узнал офис шахты.
  
  Он отпрыгнул назад, за бетонную стену, неловко приземлившись, и чуть развернулся, чтобы лучше видеть. Он почувствовал яростный порыв ветра и увидел, как здание офиса упало прямо на телефонную станцию, полностью разрушив ее.
  
  Ветер подул снова, и неожиданно он почувствовал острую боль в груди.
  
  «Инфаркт! – печально подумал он. – У меня инфаркт».
  
  Он недолго превозмогал боль, потерял сознание и вскоре умер.
  
  В подвале дома Фишера кричала Мэри Риз, кричала, как и другие, когда здание начало рушиться у нее над головой и что-то, или кто-то упал на нее. Из находившихся в подвале никто не погиб, но несколько человек было серьезно ранено, включая Мэри, которая сломала ногу.
  
  В супермаркете Фил Уоррик огляделся вокруг и с удовлетворением произнес:
  
  – Мы подчистили почти все.
  
  Он приподнял печную заслонку и бросил туда немного дров.
  
  Преподобный Говард Дэвис, викарий англиканской церкви святого Михаила, согласился с ним.
  
  – Почти все, – сказал он. – Это – последний груз. Он подкатил тележку для продуктов к стойке с бисквитами и принялся загружать ее.
  
  Уоррик посмотрел на него и усмехнулся.
  
  – Макгилл сказал – никаких шоколадных бисквитов.
  
  – Я не знаю, что доктору Макгиллу известно о питании, но ему наверняка ничего не известно о детях, – с улыбкой сказал Дэвис. – Для поддержания духа шоколадные бисквиты гораздо лучше вареной фасоли.
  
  Уоррик кивнул.
  
  – Надеюсь, что он знает, что делает. После того как я потаскал эти коробки с консервами, клянусь, у меня руки выросли дюйма на два.
  
  Он задвинул каминную заслонку обратно.
  
  Дэвис с любопытством посмотрел на него.
  
  – Ты хочешь сказать, что тебе будет жалко, если никакого обвала не случится?
  
  – О, ты же знаешь, что я не хочу никакого обвала, но было бы обидно увидеть, что такую тяжелую работу проделали зря.
  
  – Я тоже не хочу обвала, но нет никакого вреда в том, чтобы приготовиться к нему. Если Джон Петерсен позволяет так разграбить свой магазин, значит, он верит Макгиллу, а ведь у Джона есть голова на плечах.
  
  Снаружи подъехал грузовик, из него вылезли двое и зашли в супермаркет. Уоррик поздоровался:
  
  – Дэйв... Лен, привет!
  
  Лен Бакстер сказал:
  
  – Этот самолет опять возвращается. Он все еще летает где-то здесь. Интересно, что ему нужно?
  
  – Он и не думает садиться, – заметил Уоррик. – Туман слишком плотный.
  
  Дэвис взял кофейник и поставил его на плиту.
  
  – Хорошо бы вам чем-нибудь согреться.
  
  Дэйв Скэнлон протянул руки к камину. У него был тревожный взгляд.
  
  – Вот это здорово. А и правда, здорово холодает.
  
  Он взглянул на Дэвиса.
  
  – Я все еще беспокоюсь за Морин. Кто-то сказал, что здание коммутатора совсем не защищено.
  
  – Джон Петерсен пообещал мне позаботиться о ней, – сказал Дэвис.
  
  – Я уверен, что с ней все будет в порядке. – Он приложил палец к кофейнику, чтобы узнать, нагрелся ли тот. – Уже скоро.
  
  – У вас есть еще горючее? – спросил Лен.
  
  – Еще две канистры по сорок пять галлонов, – сказал Уоррик. – Последние, что я нашел. Но мы, кажется, уже израсходовали почти шестьсот галлонов из этой цистерны.
  
  – Я тут разговаривал с одним инженером шахты в доме Тури Бака, – сказал Лен. – Он устанавливал там генератор. Он сказал, что использовать нефтяное горючее дизельный двигатель может только в крайнем случае. Я об этом никогда не знал.
  
  Дэйв сказал:
  
  – Я думаю, что после кофе я все-таки пойду разыщу Морин.
  
  Пока Дэвис брал чашку, Лен Бакстер заметил:
  
  – Кстати, ты напомнил мне. Никто не знает случайно, где мой старик? Я был так занят сегодня утром, что совершенно перестал понимать, в каком мире я нахожусь.
  
  – Он поехал в дом Мэтта Хьютона. Макгилл считает, что это одно из самых безопасных мест в долине.
  
  Уоррик кивнул.
  
  – Мы говорили об этом на заседании совета. Дома его и Тури Бака – два самых старых в долине. Всех детей отправили к Тури, а стариков – к Мэтту.
  
  – Не всех детей, – заметил Дэйв.
  
  Он взял протянутую Дэвисом чашку кофе.
  
  – Я только что встретил Мэри Риз.
  
  Уоррик нахмурился.
  
  – Где?
  
  – Здесь, в городе. Она стояла в дверях дома старого Фишера.
  
  – Это ничего, – сказал Дэвис. – Там есть подвал. Туда должна прийти и Морин. Все это организовал Джон Петерсен.
  
  – А вы где собираетесь спрятаться? – поинтересовался Лен.
  
  – Я буду в церкви, – твердо ответил Дэвис. Его тон отвергал всякое предположение, что он может прятаться где-нибудь еще.
  
  Лен кивнул.
  
  – Неплохо, – отозвался он.
  
  – Церковь, должно быть, самое прочное здесь здание. Во всяком случае, единственное, построенное из камня.
  
  Дэйв Скэнлон допил свой кофе.
  
  – Я только выгляну наружу и поищу Морин, потом вернусь – помогу вам грузить.
  
  Он взмахнул рукой.
  
  – Никогда не видел город таким пустым, даже по воскресеньям.
  
  Он повернулся, чтобы идти, и внезапно замер.
  
  – Туман исчез...
  
  Запаркованный снаружи трехтонный грузовик подхватило и швырнуло в стеклянные витрины супермаркета, словно чудовищный снаряд. Но еще пока он летел, здание вокруг них уже начало рушиться. Выстроено оно было без особой прочности, и теперь, настигнутое гигантским кулаком лавины, рассыпалось как карточный домик.
  
  Неожиданно преподобный Дэвис ощутил, что барахтается в снегу. Он удивился и, дотронувшись до головы рукой, увидел, что она вся в крови. Он стоял по пояс в снегу и с изумлением обнаружил, что в левой руке все еще продолжает держать кофейник. Открыв его и заглянув внутрь, он обнаружил, что тот наполовину заполнен кипящей жидкостью. Когда он наклонил голову, она закружилась. В глазах у него померкло, и перед тем как потерять сознание, он уже ничего не мог разглядеть. Кофейник выпал у него из рук и упал рядом, прожигая кипятком снег.
  
  Дэйв Скэнлон погиб мгновенно. Сбивший его грузовик превратил тело Дэйва в кровавую массу. Лена Бакстера настиг попавший в голову кирпич. Его тело быстро засыпало каменными осколками, а затем – снежным потоком. В это время он был еще жив, но скончался через несколько минут.
  
  Металлическую печь оторвало от бетонного фундамента, к которому она была прикреплена четырьмя полудюймовыми болтами. Она пробила заднюю стену магазина и задела цистерну с горючим, которая дала трещину. Фила Уоррика пронесло вслед за ней, и вскоре он упал прямо на ее поверхность. Он сам усердно начинял ее дровами все утро, и теперь она была раскалена докрасна. Ее крышка отскочила, и оттуда вырвался Фонтан тлеющих углей, поджигая бившее из цистерны горючее. Пламя разрасталось, и облако черного дыма поднялось вверх, но было моментально рассеяно ревущим снежным потоком.
  
  Пламя горело недолго, его погасил распространившийся повсюду снег, но все же достаточно долго, чтобы убить Фила Уоррика. Державшийся за раскаленную печь, он сгорел заживо под снежным покровом в шесть футов.
  
  Джо Камерон, доставив щупы и ведя грузовик обратно к шахте, был застигнут прямо на открытой местности. Он испытал то же жуткое ощущение, что управляет летящей по воздуху машиной, которое изведал и доктор Скотт. Воздушная волна толкнула грузовик в борт, тот резко накренился. Левые колеса оторвались от земли, и несколько ярдов грузовик балансировал на двух других, то и дело рискуя опрокинуться. Затем колеса снова с хрустом коснулись земли, и Камерон судорожно старался управлять машиной снова.
  
  Вслед за воздушной волной появилось снежное облако из гораздо более плотного материала. Оно обрушилось на борт грузовика с гораздо большей силой и теперь уже перевернуло его набок. Но в таком положении грузовик оставался недолго. Поддаваясь давлению лавины, он продолжал катиться в снежном вихре все быстрее и быстрее.
  
  Камерона швыряло и било об кабину. Его правая нога оказалась зажатой между педалями скорости и тормоза; каждый раз, когда грузовик переворачивался, рычаг управления вонзался ему в живот, а тело неумолимо кидало из стороны в сторону, и когда его рука случайно попала между спицами руля, удар по передней оси заставил руль закрутиться, сломав при этом руку Камерона с сухим треском, которого он не услышал.
  
  Когда грузовик, наконец, остановился колесами вверх, его покрывало пятнадцать футов снега. Камерон висел вниз головой, с ногой, все еще зажатой между педалями. Лобовое стекло было выдавлено, кабина была забита снегом, но место для воздуха все же оставалось, и человек мог дышать еще довольно долго.
  
  Рваная рана на его щеке обильно кровоточила, и кровь окрашивала снег в ярко-красный цвет.
  
  Он был без сознания, но, наконец, задвигался и застонал. Когда он пришел в себя, он чувствовал себя так, словно его пропустили сквозь мельничные жернова и потом распяли на дыбе; болела каждая частица его тела, некоторые раны доставляли просто мучительную боль. Он попробовал двинуть рукой и почувствовал, как осколки кости сломались, коснувшись друг друга, словно в плечо его вошел раскаленный нож. Больше двигать этой рукой он не пробовал.
  
  Опасность погибнуть в снежном завале для него была весьма реальной, но Камерон не знал, что подвергается более серьезной опасности – опасности утонуть.
  
  Сперва прошла воздушная волна, за ней – тяжелый неумолимый кулак снежной лавины. За ними устремился снег, остававшийся на скользкой поверхности склона. Он неумолимо и плавно, но не так быстро, как два первых потока, двинулся вдоль долины Хукахоронуи. Он прошел над церковью и разрушил шпиль; он сровнял с землей развалины отеля «Д'Аршиак» и пронесся над руинами аптеки мистера Роусона; он достиг супермаркета и укрыл обгорелый труп Фила Уоррика, затем устремился к обрыву над рекой, сорвался с него и заполнил все речное русло.
  
  Река поглотила его энергию, и стремительный разбег постепенно стихал, пока не достиг скорости быстро бегущего человека. Немного позже, встретившись со вздымающимися холмами восточного склона, он окончательно остановился, упрятав все следы разрушения под своим ослепительно белым покрывалом.
  
  Лавина миновала.
  
  Но катастрофа еще не завершилась.
  
  Макгилл забрался на небольшой снежный холмик, чтобы лучше видеть долину. Он взглянул вниз, на самое ее дно, и мягко произнес:
  
  – О боже мой!
  
  Большая часть города исчезла. Единственным уцелевшим зданием была церковь, выглядевшая довольно необычно в своей белоснежной мантии. Мельчайшие частички снега словно въелись в каменное кружево, и теперь перед Макгиллом был скорее призрак церкви. Остальное пространство было покрыто безбрежным морем снега.
  
  Он вернулся к Бэлларду и склонился над ним.
  
  – Пойдем, Йен. Все кончилось, и теперь у нас много работы.
  
  Бэллард медленно поднял голову и посмотрел на Макгилла. Его глаза казались двумя темными пятнышками на белом лице; они смотрели без всякого выражения. Его губы немного пошевелились, прежде чем он произнес:
  
  – Что?
  
  Макгилл почувствовал сострадание, так как прекрасно понимал, что случилось с Бэллардом. Он подвергся такому сильному потрясению, что ощущение реальности на время оставило его, как солдата, пострадавшего от артиллерийской канонады. Макгилл и сам чувствовал себя не очень хорошо, но, благодаря своим знаниям и опыту, знал, чего ожидать, и это предохраняло его от психологических потрясений.
  
  У Бэлларда был шок, вызванный катастрофой.
  
  Макгилл медленно покачал головой. Сострадания тут явно было недостаточно. Много народа, наверняка, погибло, и если оставшиеся в живых находились в таком же шоке, что и Бэллард, многим еще предстояло погибнуть от отсутствия помощи. Он протянул руку и сильно ударил Бэлларда по лицу несколько раз.
  
  – Очнись, Бэллард, – резко сказал он. – Поднимайся!
  
  Бэллард медленно поднял свою руку и потрогал красную полосу на щеке. Он быстро моргнул, при этом с глаз его скатилась слезинка, и пробормотал:
  
  – Ты что?
  
  – Получишь еще, если не встанешь сейчас же.
  
  Макгилл старался говорить как можно строже.
  
  – Встать, быстро!
  
  Бэллард еле-еле распрямился, и Макгилл подтащил его на холмик.
  
  – Посмотри сюда.
  
  Бэллард посмотрел вниз, на долину, и его лицо исказилось.
  
  – Боже! – выдохнул он. – Ничего не осталось.
  
  – Осталось очень много, – возразил Макгилл. – Но нам придется поискать.
  
  – Но что мы сможем сделать? – в отчаянии спросил Бэллард.
  
  – Для начала нужно проснуться, – жестко сказал Макгилл. – Затем поищем остальных из нашей группы, они где-то здесь, и попробуем привести их в чувство. Нам предстоит организовать что-то вроде спасательных работ.
  
  Бэллард еще раз взглянул на мертвую пустыню под ним и сошел с холма. Он потер горящую щеку и сказал:
  
  – Спасибо, Майк.
  
  – Ладно, – ответил Макгилл. – Ты посмотри вон там, может, обнаружишь кого-нибудь.
  
  Он повернулся и пошел прочь от Бэлларда. А тот медленно потащился в сторону, которую показал Макгилл. Голова у него все еще кружилась.
  
  Уже через пятнадцать минут их стало сорок. Макгилл безжалостно извлекал потрясенных людей, одного за другим, из расселин, где те прятались, обращаясь с ними просто безжалостно. Все в той или иной степени испытали шок и с большой неохотой смотрели вверх, на теперь уже ясно видневшийся склон, откуда пришла лавина. Они неподвижно стояли, повернувшись спиной к западу.
  
  Макгилл отобрал самых толковых и послал их на розыски – те обнаружили еще кое-кого. Через полчаса он уже начинал верить, что у них, пожалуй, есть шанс разыскать всех. Одному из помощников он дал свой блокнот с ручкой и приказал ему записывать имя каждого, кто остался в живых.
  
  – И спрашивайте каждого, с кем именно он стоял радом, перед тем как бежать в укрытие. Нам надо определить, кто пока не найден.
  
  Бэлларду он сказал:
  
  – Возьми троих и отправляйся в дом Тури Бака. Разведай, как там у них дела.
  
  Остальных он послал к дому Мэтта Хьютона, и сам отправился в город.
  
  Последним его распоряжением было:
  
  – Если кто-нибудь найдет доктора Скотта, посылайте его немедленно ко мне.
  
  В это время доктор Скотт тоже был на пути к городу. Ему предстояло пересечь реку, с которой снесло мост, но мост и не понадобился, так как русло реки было забито снегом, и ему удалось пересечь его, правда, с большим трудом из-за мягкого снега. Он пересек реку как раз напротив обрыва, где находился супермаркет, и все еще не мог понять всех масштабов катастрофы. Казалось бессмысленным и невозможным, что супермаркет вдруг исчез.
  
  Он медленно тащился по раскисшему снегу со своим портфельчиком, содержимое которого теперь было бесценным. Впереди он разглядел что-то черное, вырисовывающееся на бескрайнем белом фоне, оказавшееся, когда он подошел поближе, человеком, закопанным в снег по пояс. Рядом с ним валялся опрокинутый кофейник.
  
  Скотт склонился над ним, повернул его голову к себе и узнал преподобного Дэвиса. Он был жив, но его пульс бился еле-еле. Скотт принялся старательно раскапывать снег, работая затянутыми в перчатки руками. Снег оказался не очень спрессованным, и работа шла довольно быстро; через десять минут тело Дэвиса было вызволено из снега и лежало на поверхности.
  
  Открывая свой портфельчик, Скотт услышал вдалеке голоса, поэтому он вскочил и увидел группу людей, медленно бредущих по снегу туда, где был город. Он принялся кричать и размахивать руками, и, наконец, те подошли к нему. Впереди шел канадец, Макгилл.
  
  – Я рад, что Вы остались живы, доктор, – сказал ему Макгилл. – Ваша помощь очень понадобится. Как он?
  
  – Он будет жить, – ответил Скотт. – Его надо согреть. Горячий суп ему бы очень помог.
  
  – Мы сможем дать ему суп, если цел дом Тури Бака. Церковь не пострадала, поэтому она будет нашим штабом. Лучше отнести его туда.
  
  Макгилл взглянул на Дэвиса и заметил воротничок священника.
  
  – Как раз к месту. А чтобы его отогреть, придется сжечь все церковные скамьи.
  
  Скотт огляделся.
  
  – Ну и хаос!
  
  Макгилл повернулся к Макаллистеру, инженеру с электростанции.
  
  – Мак, возьми с собой пару ребят и отправляйтесь к Ущелью. Если встретите кого-нибудь с той стороны, скажите, что нам срочно нужна помощь. Но нам нужны профессиональные спасатели – те, кто умеет спасать из обвалов. Добровольцы, которые только разведут здесь беспорядок, нам не нужны.
  
  Макаллистер кивнул и приготовился идти. Макгилл добавил:
  
  – И еще, Мак, если в Новой Зеландии есть специально тренированные для снежных обвалов собаки, они нам тоже очень понадобятся.
  
  – Хорошо, – ответил Макаллистер и принялся отбирать людей.
  
  Остальные помогли нести Дэвиса и во главе с Макгиллом пошли по направлению к городу.
  
  Тури Бак оставил Маклина, когда тот все еще был в шоковом состоянии. Он пошел на крики, захватив с собой коробку леденцов с кухни. Испуганных детишек ему пришлось успокаивать довольно долго, но вскоре ему на помощь пришла Руихи.
  
  – Леденцы – это хорошо, – сказала она. – Но сладкое горячее какое – еще лучше.
  
  Она направилась на кухню, где ей пришлось заново развести погасший огонь, и вскоре кухня наполнилась едким дымом из-за того, что дымоход был забит снегом.
  
  От мисс Фробишер никакого толку не было. Она сжалась в комок от страха и все время хныкала. Тури не обращал на нее внимания и продолжал заботиться о детях.
  
  Маклин посмотрел на гаечный ключ в руке и нахмурился. Его сознание медленно начинало работать.
  
  – Почему я держу этот ключ? – просил он себя, и где-то в глубине сознания забрезжил ответ.
  
  – Генератор!
  
  Он медленно подошел к двери и открыл ее. Легкий ветерок ворвался в комнату, взметнув вверх снежную крупу с пола. Выйдя наружу, он посмотрел в сторону скалы Камакамару и недоуменно прищурился.
  
  Генератор был на том же месте, где он его оставил, хотя и остался непривинченным к фундаменту.
  
  – Слава Богу! – подумал он. – Что хорошо для кроликов, то хорошо и для генераторов.
  
  Но исчез портативный компрессор, которым он пользовался для сверления, и он вспомнил, что тот стоял на том месте под скалой, где он сначала предложил разместить генератор. Он подошел к дереву, верхушку которого срезало футов на десять. Он остановился и чуть не поперхнулся, увидев бур. Воздушный шланг, соединявший его с компрессором, оторвался и теперь раскачивался на ветру; само сверло глубоко вонзилось в ствол дерева словно гигантская стрела.
  
  Когда Бэллард и его группа, наконец, добрались до дома, они были рады услышать голоса и даже смех. Детишки не унывали, и очнувшись от шока, очень оживились, даже сверх меры. Бэллард вошел в дом и увидел Тури в большом кресле, окруженным толпой детей и казавшимся кем-то вроде библейского патриарха.
  
  – Слава Богу! – воскликнул он. – Ты в порядке, Тури?
  
  – Мы все в порядке.
  
  Тури кивнул в угол комнаты, где Руихи поддерживала мисс Фробишер и готовила ей чай.
  
  – Ее немного потрясло.
  
  С заднего двора донесся странный вой, переходящий в ровный гул. Удивленный, Бэллард спросил:
  
  – Что это?
  
  – Мне кажется, это Джок Маклин собирается проверять генератор.
  
  Тури встал.
  
  – Не хочешь ли чаю? – спросил он вежливо, словно они были его обычными гостями.
  
  Бэллард молча кивнул. Тури послал кого-то из детей постарше на кухню за мятным чаем и сэндвичами. Потом он спросил:
  
  – Что случилось с городом?
  
  – Тури, города больше нет.
  
  – Исчез?
  
  – Кроме церкви, я ничего больше не видел.
  
  – А люди?
  
  Бэллард покачал головой.
  
  – Я не знаю. Там сейчас Майк.
  
  – Я пойду помогать искать, – сказал Тури. – Сразу, как вы немного отдохнете.
  
  Наконец, появились чай с сэндвичами, и Бэллард принялся за них с таким аппетитом, словно не ел неделю. Чай всем тоже очень понравился, особенно когда Тури добавил туда бренди.
  
  Покончив с чаем, Бэллард лениво потянулся к телефону и приложил трубку к уху, но ничего не услышал. Покачивая ею, он произнес:
  
  – Связь – вот что сейчас нам понадобится. Сюда должны были подвезти много продуктов, Тури.
  
  – Уже привезли. Продуктов у нас много.
  
  – Мы возьмем с собой немного в город. Конечно, тяжеловато будет это тащить, но как-нибудь справимся.
  
  Руихи спросила:
  
  – Ведь машина в гараже, правда?
  
  Бэллард резко выпрямился.
  
  – У вас есть машина?
  
  – Не самая лучшая, – сказал Тури. – Но ездить можно.
  
  Бэллард подумал о мокром снеге, что покрыл Хукахоронуи и пришел к выводу, что машина – не самый лучший выход, но все же отправился взглянуть на нее Машина оказалась допотопным микроавтобусом «Холден» австралийского производства, но он не обратил на него особого внимания, потому что стоявший рядом трактор «Фергюсон» оказался настоящим сокровищем. Через пятнадцать минут он был загружен съестными припасами и катил в город, таща за собой наспех сооруженные сани.
  
  Когда Бэллард подъехал к церкви, то обнаружил больше народу, чем ожидал. Макгилл был тут же, рядом с импровизированной трибуной у алтаря, центра все увеличивающегося штаба. В углу работал доктор Скотт, ему ассистировали три женщины. У многих лежавших здесь были переломы, и двое мужчин разламывали церковные скамьи, чтобы сделать из них шины. В очереди к доктору Скотту Бэллард увидел Эрика Петерсена и направился к нему.
  
  – Что с Лиз?
  
  Лицо Эрика было мертвенно бледным и изможденным.
  
  – Не знаю.
  
  – Похоже, их с этой американкой лавина застигла в аптеке Роусона.
  
  Его взгляд помрачнел.
  
  – Аптека разрушена – ничего не осталось.
  
  В его голосе слышался панический ужас.
  
  – Ты пока почини себе руку, – сказал Бэллард – Я попробую их поискать.
  
  Он подошел к Макгиллу.
  
  – С домом Тури все в порядке, – сказал он. – Ни один не ранен. Они сумели включить генератор, а еще я привез массу продуктов на тракторе – они снаружи. Постарайся позаботиться о них.
  
  Макгилл вздохнул с облегчением.
  
  – Слава Богу, дети живы.
  
  Он одобрительно кивнул.
  
  – Хорошая работа, Йен. Этот трактор очень пригодится.
  
  Бэллард повернулся, чтобы идти, но Макгилл спросил:
  
  – Ты куда это?
  
  – Искать Лиз и Сейси. Они были в магазине Роусона.
  
  – И думать об этом не смей, – отрубил Макгилл. – Мне не нужны твои дилетантские поиски.
  
  – Но...
  
  – Но ничего. Если ты начнешь там бродить, то отобьешь все запахи для собак спасателей, а они справляются с делом намного лучше, чем сто человек. Поэтому сейчас все должны оставаться в церкви – на некоторое время, по крайней мере. Если ты можешь точно указать, где кто был, когда нас застигла лавина, расскажи об этом Артуру Паю – он вот там. Он сейчас наше бюро без вести пропавших.
  
  Бэллард приготовил гневный ответ, но тут кто-то толкнул его, и он узнал Дикинсона, работавшего на шахте. Дикинсон быстро сказал:
  
  – Я только что из дома Хьютона – там просто бойня какая-то. Однако кое-кто еще жив, по-моему. Мне кажется, надо послать туда доктора Скотта.
  
  Макгилл повысил голос:
  
  – Доктор Скотт, не подойдете ли сюда?
  
  Скотт наложил повязку и подошел. Макгилл сказал Дикинсону:
  
  – Продолжайте.
  
  – Дом выглядит как будто после взрыва, – сказал Дикинсон. – Перед ним я нашел Джека Бакстера. Джек жизнерадостный, как сверчок, но у него сломана нога. А с Мэттом что-то непонятное – он почти не может говорить, он наполовину парализован.
  
  – Наверное, паралич, – сказал Скотт.
  
  – Я посадил обоих в машину и привез сюда – как можно ближе к церкви. Я не рискнул перебраться через реку по этому мокрому снегу, поэтому оставил их на другой стороне.
  
  – А в доме что?
  
  – О, там просто ужасно. Я не пересчитывал тела, но там их несколько сотен. Некоторые еще живы, это я точно говорю.
  
  – Какие у них ранения? – спросил Скотт. – Мне нужно знать, что взять с собой.
  
  Макгилл грустно усмехнулся.
  
  – У Вас не так-то много всего. Лучше взять побольше.
  
  – Мы с Тури привезли из дома аптечку первой помощи, – сказал Бэллард.
  
  – Это понадобится, – отозвался Скотт.
  
  Они не почувствовали далекого сотрясения воздуха, но сейчас громкий рев раздался над ними. Бэллард пригнулся и укрыл голову, думая, что идет новый обвал, но Макгилл спокойно посмотрел вверх.
  
  – Самолет – и какой огромный!
  
  Он вскочил и побежал к двери, остальные устремились за ним. Самолет, пролетавший очень низко над долиной, уже разворачивался, чтобы сделать еще круг. На его борту они разглядели опознавательные знаки военно-морского флота США.
  
  Из толпы вырвался радостный крик, и Макгилл не удержал счастливой улыбки.
  
  – Это американский «Геркулес» из Хэрвуда, – сказал он. – Морские пехотинцы прибыли вовремя.
  
  «Геркулес» закончил разворот и снизился, держа курс над долиной. Из его хвоста выпали черные точки – парашюты и раскрылись, сверкая словно разноцветные бутоны. Макгилл принялся считать:
  
  – ...семь... восемь... девять... десять. И все это специалисты, которые нам очень нужны.
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
  25
  
  Джон Рид, секретарь Комиссии, поднял руку.
  
  – Ваше полное имя, будьте добры?
  
  – Джесси Уиллард Расч.
  
  Высокий плотно сложенный человек с нарочито немодной прической поднялся. У него чувствовался сильный американский акцент.
  
  – Ваша профессия, мистер Расч?
  
  – Я нахожусь в звании капитана-лейтенанта военно-морского флота США. В настоящее время я исполняю обязанности офицера транспортного снабжения в Шестой Дивизии по освоению Антарктики. Это подразделение выполняет все антарктические перелеты в рамках программы выполняя программы Замораживания.
  
  – Благодарю Вас, – сказал Рид.
  
  Гаррисон с интересом рассматривал американца.
  
  – Как я понимаю, Вы были первым человеком с опытом спасения из снежных обвалов, прибывшим в Хукахоронуи после катастрофы.
  
  – Я так думаю, сэр. Но нас было пятеро. Просто мне удалось приземлиться первым.
  
  – Но Вы были руководителем группы.
  
  – Да, сэр.
  
  – Можете ли Вы рассказать, какие обстоятельства предшествовали вашему заданию?
  
  – Да, сэр. Мне известно, что Ваши люди из министерства гражданской защиты послали запрос командиру Линдсею, в подчинении которого находится наш форпост здесь, в Крайстчерче. А поскольку запрос касался снежного обвала и поскольку я являюсь офицером транспортного снабжения (ВХЕ-6 – наше подразделение), то он и назначил меня ответственным.
  
  Гаррисон посмотрел на потолок, и в его голове мелькнуло, что, пожалуй, американцы все-таки странные люди.
  
  – Я не вижу связи, – заметил он. – Какое отношение снежные обвалы имеют к Вашему рангу офицера транспортного снабжения? Мне казалось, что Ваша должность скорее ближе к интендантской.
  
  – Есть что-то общее, – ответил Расч. – Я объясню. В Антарктике всегда много работы; обычно должностей гораздо больше, чем исполнителей, и поэтому считается нормальным, когда один человек занимает одновременно несколько должностей. Уже стало традицией, и довольно давней традицией, что офицер транспортного снабжения ВХЕ-6 отвечает и за спасательные работы и одновременно несет ответственность за все, что их обеспечивает, в частности, и за воздушный транспорт.
  
  – Понятно. Тогда Ваших объяснений вполне достаточно.
  
  – Я только хочу добавить, что все мы – опытные парашютисты. Наша парашютная подготовка проводилась в Лэйкхерсте, Нью-Джерси, обучение спасательным работам из завалов – в районе горы Эребус в Антарктике. Мы тренировались под наблюдением опытных инструкторов из Федерального горного Клуба Новой Зеландии.
  
  Расч сделал паузу.
  
  – Поэтому, когда новозеландцы попросили нас о помощи, мы быстро откликнулись.
  
  – Вы изложили все очень ясно.
  
  – Спасибо, сэр. Когда поступил запрос, а это было в середине зимы, все служащие нашего Штаба порядком устали. Полеты в ледовую зону – в Антарктику – не такое простое дело в это время года, и экипажи были готовы к вылетам только в экстренных случаях или в случае опытных испытаний. Обычно в спасательной команде у нас двенадцать человек – надо сказать, что все они – добровольцы, но в тот момент были готовы только я и еще четверо.
  
  Гаррисон сделал отметку в блокноте.
  
  – Вам случалось испытывать недостаток в добровольцах?
  
  Расч покачал головой.
  
  – Насколько мне известно, не приходилось.
  
  – Интересно. Продолжайте, пожалуйста.
  
  – Мы получили инструкции перед вылетом – вместе с летчиками – и загрузили самолет необходимым снаряжением, которое уже было запаковано так, что его можно было сразу пустить в ход. Принято, что команда из четырех человек катапультируется с одной парой нагруженных саней. Однако, учитывая инструкции и возможные условия в пункте назначения, я загрузил еще несколько пар. Мы высадились впятером, с пятью парами саней в 12.56. Насколько мне известно, это произошло через пятьдесят пять минут после обвала.
  
  Расч улыбнулся.
  
  – Представьте мое удивление, когда первым человеком, встретившим меня, оказался мой знакомый по Антарктике – доктор Макгилл.
  
  Расч свернул парашют и отстегнул моментальные крепления. Он сдвинул маску на затылок и проверил, спустились ли остальные, затем повернулся к группе людей, пробиравшихся к нему по снежному полю. Подбоченясь, он с недоверием смотрел на шедшего впереди человека.
  
  – Да, черт меня побери! – воскликнул он.
  
  Когда Макгилл приблизился, Расч пошел ему навстречу.
  
  – Доктор Макгилл, я полагаю?
  
  – Доброе утро, капитан-лейтенант. – Макгилл устало потер глаза. – Или уже день?
  
  – Уже день, и добрым он мне не кажется. Где город?
  
  – Вы на него смотрите.
  
  Расч посмотрел на него и слегка присвистнул.
  
  – У Вас здесь вышла пренеприятная история, Майк. Вы здесь главный?
  
  – Похоже, что я.
  
  – Нет!
  
  Перед ними появился Бэллард, поддерживая Эрика Петерсена за здоровую руку.
  
  – Это – член городского совета Эрик Петерсен, пока только один. Он представитель городских властей.
  
  Расч недоуменно посмотрел на Макгилла, затем неловко пожал левую руку Петерсену.
  
  – Мы могли бы встретиться при более благоприятных обстоятельствах, мистер Петерсен.
  
  Петерсен, казалось, растерялся.
  
  – Я? – спросил он Бэлларда. – А что с Мэттом Хьютоном?
  
  – По-моему, у него инфаркт.
  
  Дицо Петерсена выглядело озабоченным.
  
  – Что же, тогда вот что, – невнятно произнес он, и показал на правую руку. – Со сломанным крылом я летать быстро не смогу. Лучше бы ты заменил меня, Йен. Ты и Макгилл.
  
  – Хорошо! – Бэллард повернулся к Расчу. – Нам нужны медикаменты.
  
  – Мы привезли их.
  
  Расч отступил в сторону и крикнул:
  
  – Эй, Чиф, мне нужны сани с медикаментами – их там две пары.
  
  Бэллард сказал:
  
  – Доктор Скотт, Вы отвечаете за них, и приготовьте все необходимое. Как насчет связи, лейтенант... простите?..
  
  – Расч. Капитан-лейтенант Расч. У нас есть пять «уоки-токи»[7]; поэтому связь мы установим. В одних санях есть передатчик помощнее – для связи с внешним миром. Нам следует всех поднять на ноги в Че-чер... Крайстчерче, вот как.
  
  – Его лучше поставить в церковь, – решил Бэллард. – Там наш штаб. Мне надо поговорить с кем-нибудь из гражданской обороны как можно скорее.
  
  Он остановился.
  
  – Кстати, меня зовут Йен Бэллард. Давайте приступим к делу.
  
  На обратном пути в церковь Макгилл шел по следам Бэлларда.
  
  – Чем это Тури тебя накормил дома? Сырым мясом?
  
  – Кто-то должен возглавлять штаб по спасению, и это вовсе не обязательно должен быть ты. Ты специалист в спасательных работах, вот и займись ими. Но перед тем, как ты пойдешь, оставь мне список всего, что тебе понадобится, чтобы мне было о чем попросить в Крайстчерче.
  
  – Ладно.
  
  Они прошагали еще немного, и Макгилл спросил:
  
  – Что за идея так выдвигать вперед Петерсена? От него сейчас пользы, как от пятого колеса в телеге.
  
  – Стратегия. Он отказался – разве ты не слышал? Я так и думал. Послушай Майк: я – администратор по образованию, и на любом другом месте буду только бесполезно тратить время. Давай лучше используем наши возможности наилучшим образом.
  
  – Разумно. – Макгилл усмехнулся. – И к тому же легально. Мы теперь с тобой стали городскими советниками.
  
  Они вошли в церковь. Расч сразу остановился и нахмурился, когда увидел то, что было внутри.
  
  – Хуже, чем на войне.
  
  Скамьи были переполнены бледными, неподвижными мужчинами и женщинами с безжизненными глазами. Они лежали или сидели тихо и неподвижно, сторонясь друг друга, с ужасом вспоминая недавнюю встречу со смертью. Передвигалось только несколько человек, и всего лишь шестеро пытались ухаживать за остальными.
  
  Макгилл сказал:
  
  – От них сейчас большой помощи не ждите. Они сильно пострадали от обвального шока.
  
  – Одеяла, – произнес Бэллард. – Нам нужны одеяла. Давайте поднимемся в офис.
  
  Он провел их к столу, установленному Макгиллом, и сел за него.
  
  – Хорошо, Майк. Что нам еще понадобится?
  
  – Специально обученные спасатели – и много. Их могут прислать на вертолетах или легких самолетах, оборудованных лыжами. На них же можно вывезти этих людей.
  
  – В Хэрвуде у нас стоят кое-какие вертолеты, – сказал Расч. – Некоторые законсервированы на зимнее хранение, но четыре годятся к полетам.
  
  – Нам нужны и спасательные собаки, – сказал Макгилл.
  
  – С этим сложнее, – отозвался Расч. – Насколько я знаю, в стране их нет. Хотя я могу ошибаться. Попробуйте связаться с Горой Кука и Пиком Коронет.
  
  Бэллард кивнул. Это были известные горнолыжные и альпинистские курорты.
  
  – У них там должны быть и инструкторы-спасатели.
  
  Расч сказал:
  
  – Ваш доктор отправился в дом на другой стороне долины. С ним ушел один из моих ребят. Другого я оставлю здесь, чтобы он помог установить передатчик, потом – помочь раненым. В общем-то, мы не врачи, но справляться с переломами умеем.
  
  Бэллард громко сказал:
  
  – Артур, подойди сюда на минутку.
  
  Артур Пай, который пытался расспросить одного из переживших катастрофу, но пока безуспешно, распрямился и подошел к столу. Его лицо осунулось, а движения были скованны, но в глазах светилась искорка, в отличие от других.
  
  Бэллард спросил:
  
  – Какой расклад, Артур? Сколько пропало?
  
  – Боже, я не знаю.
  
  Пай утер лицо огромной ручищей.
  
  – Кто может это знать?
  
  – Хотя бы приблизительно. Мне надо хоть что-то передать в Крайстчерч.
  
  – Это дьявольски сложно – из кого-нибудь сейчас выжать хоть что-нибудь.
  
  Пай попробовал прикинуть.
  
  – Ладно – скажем, триста пятьдесят.
  
  Расч окаменел.
  
  – Так много!
  
  Пай взмахнул рукой в сторону города.
  
  – Вы видели город – или то, что от него осталось. Люди все еще подходят, по одному, по двое. Я думаю, окончательная цифра будет гораздо меньше.
  
  Макгилл сказал:
  
  – Те, кто способен дойти сам – просто счастливчики. Скоро будут приносить тех, кого завалило.
  
  – Ладно, Майк, – сказал Расч. – Давай начнем поиски. Наш радист готовит передатчик для установки. Если понадобится связаться со мной, мистер Бэллард, воспользуйтесь его «уоки-токи».
  
  Расч и Макгилл вышли из церкви, и Бэллард посмотрел на Пая.
  
  – Ты уверен в этой цифре?
  
  – Разумеется, нет, – устало ответил Пай. Но что-то около того. Кажется, погиб Джон Петерсен. Мэри Риз видела, как он перебегал через улицу как раз перед самым обвалом.
  
  Один из американцев прошел в центр прохода, разматывая шнур с катушки. Он остановился перед их столом и сказал:
  
  – Я – радист Лэйрд, сэр. Снаружи я установил радиопередатчик; там прием будет лучше из-за антенны. Но Вы сможете здесь использовать переносные наушники. К ним присоединен микрофон – Вы можете этим пользоваться как обычным телефоном.
  
  Он положил прибор на стол и включил его.
  
  Бэллард посмотрел на телефон.
  
  – С кем Вы меня соединяете?
  
  – С центром связи Глубоких Холодов. Я только что говорил с ними.
  
  Бэллард глубоко вздохнул и протянул руку к телефону.
  
  – Здравствуйте, это говорит Бэллард из Хукахоронуи. Можно соединить меня с Министерством гражданской обороны? Это в здании Резервного Банка, улица Херфорд...
  
  Его прервал мягкий голос:
  
  – Это не нужно, мистер Бэллард. Они уже слушают Вас.
  26
  
  Расч, Макгилл и двое спасателей – американцев пробирались по снежной пустыне, когда-то бывшей городом Хукахоронуи. Макгилл снял перчатку и наклонился, чтобы попробовать снег на ощупь.
  
  – Начинает твердеть, – сказал он, выпрямившись. – Я тут пытался перед самым обвалом обучить некоторых парней спасательным навыкам. Я сказал тогда, что от них толку будет мало, и оказался прав. Знаете, что меня сейчас больше всего беспокоит?
  
  – Что? – спросил Расч.
  
  – Если Бэллард справится с делом, сюда слетится масса народу – может быть, несколько сотен.
  
  Макгилл кивнул на западный склон.
  
  – Я боюсь, что лавина может сорваться снова. Вот тогда уже будет действительно страшная катастрофа.
  
  – Есть вероятность?
  
  – Там вверху все еще очень много снега, и мне кажется, вниз прошла только половина, соскользнув по твердой заледеневшей поверхности. Мне надо посмотреть самому.
  
  Шедший за Расчем спасатель тронул его за руку.
  
  – Сэр!
  
  – Кто там? Коттон?
  
  – Посмотрите на эту собаку, сэр. Она что-то учуяла в снегу.
  
  Они посмотрели, куда показывал Коттон, и увидели сенбернара, который раскапывал снег и поскуливал.
  
  – По-моему, она не обучена, – заметил Макгилл. – Но других, правда, нет.
  
  Когда они приблизились, собака посмотрела на них, завиляла хвостом и продолжала разрывать снег передними лапами.
  
  – Хороший пес, – сказал Расч. – Коттон, поработай-ка этой лопатой.
  
  На глубине трех футов Коттон обнаружил тело, и Расч проверил пульс.
  
  – Умер. Давайте извлечем его оттуда.
  
  Они вытащили тело из снега, Расч тяжело задышал.
  
  – Боже мой, что у него с лицом? Ты его знаешь, Майк?
  
  – Его жена сейчас бы не узнала, – печально сказал Макгилл. Он сильно побледнел.
  
  Собака весело завиляла хвостом и отбежала куда-то в сторону, потом остановилась, снова принявшись обнюхивать снег и лапами разгребать его.
  
  – Коттон, теперь ты будешь ее хозяином, – сказал Расч. – А ты, Гаррис, собери всех, кто может работать, и копай там, где показывает эта умница.
  
  Макгилл услышал знакомый шорох лыж и, обернувшись, увидел, что к ним приближаются двое. Они остановились, тот, что был спереди, снял защитные очки.
  
  – Чем я могу вам помочь? – спросил Чарли Петерсен.
  
  Макгилл посмотрел на ноги Чарли.
  
  – Для начала Вы можете дать мне лыжи. Я собираюсь подняться в горы.
  
  Миллер выступил из-за спины Чарли и уставился на труп.
  
  – Боже! – воскликнул он. – Что с ним случилось? – в горле у него что-то заклокотало, он отвернулся, и в этот момент его вырвало.
  
  На Чарли труп не произвел особого впечатления. Он посмотрел вниз и сказал:
  
  – Это Роусон. Что с ним произошло?
  
  – Откуда Вы знаете, что он? – спросил Расч. – У него же лица нет.
  
  Чарли показал.
  
  – На мизинце левой руки у него нет сустава. – Он взглянул на Макгилла. – Возьмите лыжи Миллера. Я пойду с Вами.
  
  – Этот холм не самое надежное место, Чарли.
  
  Чарли бандитски ухмыльнулся.
  
  – Можно погибнуть, переходя улицу. Я ведь уже говорил это, не так ли?
  
  Макгилл оценивающе смотрел на Чарли, и, наконец, решился.
  
  – Помогите-ка снять с него лыжи. Сам он вряд ли сможет это проделать.
  
  Через пять минут Расч смотрел им вслед. Он перевел взгляд вверх, на склон, и нахмурился. За такую опасную работу он по доброй воле не взялся бы.
  
  – Сэр! – Коттон вдруг позвал его. – Тут у нас находка – женщина, к тому же живая.
  
  Расч подошел к нему.
  
  – Осторожнее с лопатой, Гаррис. Коттон, привези-ка сюда эти пустые сани.
  
  Безвольное тело Лиз Петерсен уложили на сани и тщательно укрыли теплым одеялом. Расч посмотрел на ее лицо.
  
  – Прелестная девочка, – оценил он. – Отвезите ее в церковь. Мы, похоже, начали отрабатывать свое жалованье.
  
  В Палате Провинции Кентербери было очень тихо, когда капитан-лейтенант Расч давал показания, хотя при рассказе о найденном теле Роусона послышался испуганный шепот.
  
  – В этот первый час пес нам очень помог, сэр, – сказал Расч. – Он обнаружил троих, двое из которых оказались живы. Но потом у него пропал интерес. Я думаю, он просто устал – снег был очень глубоким, копать его было нелегко, да и учуять он ничего больше не мог. Все-таки он не был этому обучен.
  
  – Вы выяснили, кому принадлежал пес? – спросил Гаррисон.
  
  – Его звали Виктор, он обитал в семействе Скэнлонов. Из них никого в живых не осталось.
  
  – Надеюсь, у него нашелся добрый хозяин.
  
  – Надеюсь, что да, сэр. Мисс Петерсен взяла его к себе.
  
  Гаррисон окинул взглядом зал, ища стол Петерсенов. Он улыбнулся и кивнул Лиз Петерсен.
  
  – Хозяин – тот, что нужно, – заметил он. Он посмотрел на часы. – Наше следующее заседание будет посвящено деятельности Министерства гражданской обороны. Поскольку сейчас уже поздно, слушание откладывается до завтрашнего утра. Как обычно, в десять часов.
  
  Он повернулся к Расчу.
  
  – Благодарю Вас, капитан-лейтенант. Мне остается только поблагодарить Вас и ваших товарищей за работу, которую вы прекрасно выполнили.
  
  Расч, взволнованный, даже покраснел.
  27
  
  – Когда я сейчас слушал показания, меня снова прошиб холодный пот, – сказал Макгилл. – Тогда я все время был слишком занят, чтобы подумать над тем, что происходит, но когда это все снова возникает перед тобой, то становится страшно.
  
  – Ужасный опыт, – согласился Стеннинг.
  
  Они стояли у стойки портье, дожидаясь, пока тот не кончит говорить по телефону.
  
  – Где Йен? – спросил Стеннинг.
  
  – Ушел куда-то с Лиз.
  
  Макгилл улыбнулся.
  
  – Вы пока не задумывались над моим вопросом? Что будет, если Йен женится на ней?
  
  Стеннинг отрицательно покачал головой.
  
  – Над этим придется серьезно подумать.
  
  Портье оторвался, наконец, от телефона и выдал им ключи.
  
  – Мистер Стеннинг. Доктор Макгилл. Вот письмо Вам, доктор Макгилл.
  
  – Спасибо.
  
  Макгилл взвесил его на ладони.
  
  – Не хотите ли выпить со мной?
  
  – В другой раз, – ответил Стеннинг. – Пойду немного отдохну.
  
  Стеннинг поднялся в свой номер, а Макгилл вошел в бар. Он сделал заказ и взялся за письмо. Когда он развернул листочки, оттуда выпал и улетел за стойку бара чек. Подняв чек, он посмотрел на него, и его глаза расширились от указанной на нем суммы. Он отложил чек и сдвинул брови, читая первую страницу письма. Он пробежал глазами листок и принялся читать внимательно, не обращая внимания на поставленный рядом бокал. Наконец он добрался до конца и сразу же, взявшись за первую страницу, принялся читать снова. Затем сел на табуретку перед баром и принялся задумчиво смотреть прямо перед собой, отчего бармен, оказавшийся в центре странного взгляда Макгилла, очень забеспокоился.
  
  – Что-то не в порядке с Вашим скотчем, сэр?
  
  – Что? – Макгилл пришел в себя. – Нет, дайте мне еще один – на этот раз двойной.
  
  Он взял стоявший перед ним бокал и одним залпом осушил его.
  
  Когда появился Бэллард, Макгилл уже ждал его. Он подал знак бармену.
  
  – Еще два двойных. Мы сегодня празднуем, Йен.
  
  – Что это мы празднуем?
  
  – Угадай, что у меня в кармане?
  
  – Как я могу угадать?
  
  Бэллард пристально посмотрел на Макгилла.
  
  – Майк, ты пьян, что ли? Ты смотришь, как сова днем.
  
  – В моем кармане, – торжественно произнес Макгилл. – В моем кармане тот самый каток, который раздавит Петерсенов. Он прибыл авиапочтой из Лос-Анджелеса.
  
  Он вынул письмо из внутреннего кармана пиджака и помахал перед носом Бэлларда.
  
  – Читай его, друг мой. Читай и плачь. Мне совсем не хочется успокаивать тебя, даже если это и твое спасение.
  
  – По-моему, ты все-таки пьян.
  
  Бэллард взял конверт и достал оттуда письмо. Он увидел чек и спросил:
  
  – А это еще что? Взятка?
  
  – Прочти, – настаивал Макгилл.
  
  Бэллард начал с первой страницы, потом, нахмурившись, заглянул в конец письма, чтобы удостовериться, что письмо было от американца, Миллера. Содержание его было ужасающим.
  
  "Дорогой доктор Макгилл.
  
  Я давно собирался написать Вам это письмо, но все время откладывал, наверное, потому, что просто боялся. С тех пор как случился обвал, вызвавший столько смертей, в том числе и моего хорошего друга, Рамфа, все происшедшее лежало тяжким грузом на моей совести. Приятель прислал мне газетные вырезки о расследовании по поводу катастрофы в Хукахоронуи. После их прочтения этот жуткий опыт снова встал передо мной, и я понял, что пришло время написать Вам.
  
  Я засвидетельствовал нотариально это письмо, чтобы оно могло быть использовано в качестве свидетельства, если Вы сочтете это необходимым, но все же надеюсь, что Вы этого не сделаете. Решение зависит полностью от Вас.
  
  Ранним утром того проклятого воскресенья мы с Чарли Петерсеном отправились кататься на лыжах. Над долиной еще висел туман, но Чарли сказал, что выше по склону появится солнце. Я немного нервничал, наслушавшись в отеле разговоров об обвалах, но Чарли надо мной подшучивал и говорил, что меня здорово разыгрывают. Мы поднялись вверх по холмам на краю долины, но они оказались неудобными для спуска, и Чарли предложил перейти на склоны поближе к Хукахоронуи. Что мы и сделали.
  
  Наконец мы забрались на вершину восточного склона над городом и увидели объявление, запрещающее кататься здесь на лыжах. Я решил уехать и поискать что-нибудь в другом месте, но Чарли сказал, что эта земля принадлежит Петерсенам и что никто не может запретить ему делать что он хочет на собственной земле. Он сказал, что все эти слухи про обвалы – полная чепуха, что в Хукахоронуи никогда ни одного не было Он смеялся, когда говорил, что объявление – дело рук бойскаутов и что это нужно им для своих отметок.
  
  И там, на вершине, мы серьезно поругались. Я сказал, что скаутам, наверняка, приказали установить объявление здесь, и предположил, что приказали именно Вы. Я сказал, что Вы вряд ли можете ошибаться насчет опасности обвала. Чарли стоял и просто смеялся, и в его поведении было что-то забавное. Он сказал, что обвал может быть очень кстати и что все, что поможет избавиться, наконец, от мистера Бэлларда, будет только полезно.
  
  Он изрядно прошелся по поводу мистера Бэлларда, говорил какие-то обидные вещи. Он сказал, что Бэллард убил его брата, украл шахту у его отца и что кто-то вовремя пресек его попытку заграбастать весь Хукахоронуи целиком. Он возмущался таким образом еще минут пять, потом добавил, что шахта не принесет пользы Бэлларду, если ее вдруг не будет.
  
  – Я сказал ему, что он говорит как ненормальный, и спросил, как это он может заставить исчезнуть целую шахту. Вдруг он заорал: «Я покажу тебе!» и начал спускаться вниз. Но делал это не очень быстро, а в основном прыгал вперед и назад, стараясь приземлиться потяжелее. Я поехал следом, чтобы попробовать остановить его, но неожиданно прозвучал сухой треск – как трещит жареный картофель на сковородке – и Чарли торжествующе закричал. Я остановился и увидел, что он стал подниматься обратно.
  
  Сначала ничего не произошло, потом я увидел, как на снегу, там, где прыгал Чарли, появилась трещина. Они стали появляться одна за другой очень быстро, снег пришел в движение и начал подниматься в воздух. Затем двинулся оползень. Со мной и Чарли ничего не случилось – мы были вне пределов досягаемости. Мы просто стояли там и смотрели вниз – должен сказать, что я не видел более ужасного зрелища.
  
  Мы проследили за ней, когда она вошла в туман над городом, и тогда я заплакал. И не стыдился этого. Чарли принялся трясти меня и говорить, что я младенец. Он сказал мне, чтобы я помалкивал. Он сказал, что если я кому-нибудь расскажу об этом, он меня убьет. Я поверил, когда он пообещал это, – он был достаточно ненормальным для таких вещей.
  
  Я спросил, что же нам теперь делать, он ответил, что мы пойдем в город и посмотрим, что произошло. Он сказал, что это была не лавина, а так, пушинки, и что она просто немного попугала людей, хотя он надеется, что с шахтой она сделала, то что нужно. Он смеялся, когда говорил об этом. Итак, мы спустились в город и увидели все то ужасное, что произошло.
  
  Тогда Чарли снова начал грозить мне. Он сказал, что если я осмелюсь хотя бы кивнуть в его сторону, спрятаться мне не удастся ни в одной стране – он будет искать меня, где бы я ни скрывался, и в конце концов найдет.
  
  Бог свидетель, что я рассказал истинную правду о том, что произошло тем воскресным утром Мне очень стыдно за то, что я не признался раньше, и надеюсь, что это письмо искупит мою ошибку. Я полагаю, что будет организован общественный фонд для членов семей погибших в катастрофе, как это обычно делается. Я прилагаю чек на 10 000 долларов. Это почти все мои сбережения, и я не могу выделить больше."
  
  Бэллард оторвался от письма.
  
  – Боже мой!
  
  – Как будто держишь неразорвавшуюся бомбу, правда?
  
  – Но это мы не сможем использовать?
  
  – Но почему же? Стеннинг будет просто носить тебя на руках.
  
  – К черту Стеннинга. Я ни с кем бы не смог так поступить. Кроме того...
  
  Он замолчал, и тогда Макгилл заметил:
  
  – Никаких преград на дороге Любви? Йен, концерн Бэллардов почти у тебя в кармане.
  
  Бэллард посмотрел на поставленный перед ним бокал. Он протянул к нему руку, но только для того, чтобы отставить в сторону. И повернулся к Макгиллу.
  
  – Майк, ответь мне на один вопрос, только ответь честно. Перед обвалом мы подготовили все, что было в наших силах. Мы ждали этого обвала, не правда ли? Это и в самом деле что-то изменяет?
  
  Он для убедительности постучал по стойке бара и кивнул головой немедленно прибежавшему бармену.
  
  – Ты доказал невиновность того пилота – сказал, что в тот момент снег уже и так был готов сорваться. Ты все еще так считаешь?
  
  Макгилл вздохнул.
  
  – Да, все еще считаю.
  
  Тогда мы не станем это использовать.
  
  – Ты поступаешь слишком благородно в ущерб самому же себе, Йен. А мы живем в жестоком мире.
  
  – Я не хочу жить в том мире, где мне пришлось бы использовать это письмо.
  
  – Это невозможно, – прямо сказал Макгилл.
  
  – Я знаю, о чем ты думаешь. Если станет известно о письме, тебе придется попрощаться с Лиз. Но это не аргумент. Этот сукин сын убил пятьдесят четыре человека. Если бы Миллер настаивал, что он сделал это случайно, я бы так и оставил дело, но он пишет, что Чарли сделал это нарочно. Это нельзя замалчивать.
  
  – Что же мне делать, Майк?
  
  – Тебе ничего не надо делать. За это буду отвечать я. Письмо адресовано мне.
  
  Он взял его у Бэлларда из рук, положил в конверт и спрятал обратно в карман.
  
  – Лиз никогда не поверит, что я не поддерживаю тебя, – печально сказал Бэллард.
  
  Макгилл пожал плечами.
  
  – Может быть, и нет.
  
  Он поднес к губам бокал.
  
  – Если уж говорить начистоту, мне бы совсем не понравилось, если бы ты с радостными криками уцепился за возможность утопить Петерсенов. Ты глупый мальчишка, но все-таки я тебя люблю. – Он поднял бокал. – За рыцарей, которые еще не перевелись в Крайстчерче.
  
  – Все-таки мне еще кажется, что ты пьян.
  
  – Вот именно, и собираюсь напиться еще больше – только чтобы забыть, сколько еще дерьма на этом свете.
  
  Он осушил бокал и хлопнул его об стойку.
  
  – Когда ты собираешься показать письмо Гаррисону?
  
  – Завтра, разумеется.
  
  – Подожди немного, – быстро попросил Бэллард. – Я хочу сначала все объяснить Лиз. Я не хочу, чтобы на нее все это обрушилось сразу на заседании.
  
  Макгилл наклонил голову.
  
  – О'кей, на двадцать четыре часа ты можешь рассчитывать.
  
  – Спасибо.
  
  Бэллард подвинул свой нетронутый бокал к Макгиллу.
  
  – Если тебе непременно хочется напиться, то это – мой взнос.
  
  Макгилл развернулся на табуретке и проводил взглядом Бэлларда, выходившего из бара, затем повернулся к крутившемуся рядом бармену.
  
  – Еще два двойных.
  
  – Значит-, этот джентльмен вернется?
  
  – Нет, он не вернется, – рассеянно сказал Макгилл. – Но в одном Вы правы. Он и в самом деле джентльмен, а их сегодня осталось так немного.
  
  Вечером Бэллард и Стеннинг обедали вместе. Бэллард казался рассеянным и не был расположен к пустым разговорам. Стеннинг, видя это, старался хранить молчание, но спросил, когда принесли кофе:
  
  – Йен, как твои отношения с мисс Петерсен?
  
  Бэллард вздрогнул, немного озадаченный настойчивым вопросом.
  
  – По-моему, это не Ваше дело.
  
  – По-твоему?
  
  Стеннинг размешивал кофе.
  
  – Ты забыл о деле под названием «концерн Бэлларда». А за это дело отвечаю пока еще я.
  
  – Я не вижу, какое к этому имеет отношение Лиз. – Он скривил губы. – Только не рассказывайте мне, что я должен поговорить с ней.
  
  – Я вовсе не собираюсь заставлять тебя делать то, что ты не хочешь.
  
  – Лучше не стоит, – сказал Бэллард.
  
  – И все-таки мне приходится выполнять завещание Бена, а это гораздо сложнее, чем я предполагал. О Лиз Петерсен Бен меня не предупредил.
  
  – Старик не был большого мнения о женщинах, – заметил Бэллард. – Он жил ради бизнеса, а так как в бизнесе женщинам места нет, то они для него просто не существовали. Он не рассказывал Вам о Лиз только потому, что она для него ничего не представляла.
  
  – Ты понимаешь Бена лучше, чем я думал.
  
  Стеннинг задержал в воздухе чашку кофе и осторожно поставил ее обратно.
  
  – Да, это действительно следует принять во внимание.
  
  – Я не понимаю, о чем Вы говорите.
  
  – Это зависит от твоих отношений с Лиз Петерсен. Об этом меня спрашивал и Макгилл – он хотел знать, если ты женишься на ней, повлияет ли это как-то на «операцию подавления Петерсенов», как он выразился.
  
  – И каков был ответ?
  
  – Маловразумительный, – ответил Стеннинг. – Мне пришлось немало подумать над этим.
  
  Бэллард наклонился вперед.
  
  – Позвольте мне сказать Вам кое-что, – произнес он голосом тихим, но напряженным.
  
  – Бен думал, что он – бог. Он управлял мной, как управлял всей семьей с помощью концерна. Я не имею ничего против, если это делается ради бизнеса, но если этот старый осел собирается, лежа в могиле, вмешиваться в мою личную жизнь, тогда это совсем другое дело.
  
  Стеннинг кивнул.
  
  – Ты очень точно определяешь отношение Бена к женщинам. По-моему, ты совершенно прав, говоря, что Бен не упоминал о мисс Петерсен, потому что совершенно не брал ее в расчет. Поэтому такое отношение сильно повлияет на то, как я буду выполнять его завещание. Вот к какому выводу я пришел: ты можешь жениться или не жениться – ты даже можешь жениться на мисс Петерсен. Как бы ты ни поступил, это не изменит моего решения о твоей пригодности на должность члена правления. Если Бен не принимал во внимание мисс Петерсен, то и я не буду.
  
  – Спасибо, – съязвил Йен.
  
  – Конечно, проблема братьев Петерсенов остается.
  
  – Спасибо и на этом, – сказал Бэллард. – Неужели вы на самом деле верите, что, если я одержу верх над Петерсенами, как вы деликатно выразились, у меня сохранятся отношения с Лиз? Известно, что она не слишком ладит с братьями, но я бы не женился на женщине, у которой нет понятия о семейной чести.
  
  – Да, нелегко тебе будет.
  
  Бэллард поднялся.
  
  – Идите ко всем чертям, мистер Стеннинг.
  
  Он бросил на стол свою салфетку.
  
  – Со всем вашим концерном Бэллардов.
  
  На лице Стеннинга было непроницаемое выражение. Он поднес чашку к губам, но, обнаружив, что кофе совсем остыл, подозвал официанта.
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ
  28
  
  Свидетель за свидетелем проходили перед Гаррисоном и его помощниками – городские жители, полицейские, альпинисты, врачи, инженеры, ученые, солдаты, работники Министерства гражданской обороны давали показания. Дэн Эдвард, порядком подустав в ложе прессы, заметил Дэлвуду:
  
  – Похоже, этот старый идиот надеется, что на том свете его назначат ангелом-регистратором.
  
  В долине началось движение. Число спасателей росло с каждым часом, их привозили на вертолетах и самолетах с лыжными шасси. Горные спасатели прибывали с Горы Кука, Пика Коронет, Эгмонт, Тонгариро – это были люди, знающие толк в своей профессии. Врачи прибыли на вертолетах военно-воздушных сил США, чтобы развезти детей и тяжелораненых по госпиталям.
  
  Лавина, перегородившая Ущелье, подверглась яростной атаке. Были прорублены ступеньки и натянуты веревочные перила, чтобы каждый, кто мог активно передвигаться, покинул долину за считанные часы. Эту работу проделали добровольцы из альпинистских клубов, немедленно прилетевшие к месту катастрофы, некоторые из них – даже с отдаленного Северного острова.
  
  Эти люди знали, что нужно делать, и поэтому, оказавшись в долине, организовали отряды для проверки снега, сначала работая под руководством Джесси Расча. Им помогали полицейские отряды и даже роты солдат, которых было гораздо больше. Но даже теперь спасателей было недостаточно; необходимо было проверить тщательно, фут за футом, местность больше четырехсот акров.
  
  Сначала Бэллард координировал их усилия, но был рад передать свои обязанности профессионалу из Министерства гражданской обороны, прилетевшему из Крайстчерча.
  
  Он начал помогать Артуру Паю. Опознавать погибших, составлять список тех, кого еще не нашли, – с этой работой мог справиться только кто-то из местных. Его глаза затуманились, когда в списке погибших он увидел имя Стэйси Камерон.
  
  – Есть какие-нибудь известия о Джо Камероне? – спросил он.
  
  Пай отрицательно покачал головой.
  
  – Ни следа нет. Его, наверное, завалило где-то там. Они уже нашли труп Доббса. Странно: парень, который его откапывал, сказал, что у Доббса было разрезано горло. Все тело было в крови.
  
  Он потер глаза.
  
  – Боже, как я устал.
  
  – Отдохни, Артур, – сказал Бэллард. – Съешь чего-нибудь и поспи немного. Я пока тут справлюсь.
  
  – Я чувствую, если сейчас пойду спать, то больше уже не проснусь.
  
  Пай поднялся из кресла и потянулся.
  
  – Пойду лучше прогуляюсь. На свежем воздухе я быстро оклемаюсь.
  
  Бэллард, проверил, нужна ли пока его помощь, и затем направился к скамье, на которой лежала укутанная в одеяла Лиз. Лицо ее было смертельно бледным, шок у нее еще не прошел. Он опустился перед ней на колени.
  
  – Ну как ты себя чувствуешь, Лиз?
  
  – Немного лучше.
  
  – Ты поела супа?
  
  Она кивнула и облизала пересохшие губы.
  
  – Ты еще не нашел Джонни?
  
  Он помолчал, решая, говорить ей или нет. Рано или поздно ей придется узнать, подумал он, и ответил мягко:
  
  – Он погиб, Лиз.
  
  Она закрыла глаза и вздохнула.
  
  – Он умер как герой. Маленькая Мэри Риз говорит, что он пытался спасти миссис Скэнлон из здания телефонной станции, когда это случилось.
  
  Лиз открыла глаза.
  
  – А Стэйси?
  
  Бэллард покачал головой.
  
  – Но она была со мной – она стояла совсем рядом. Как она могла погибнуть, если я жива?
  
  – Тебе повезло. Тебя нашли одной из первых. Стэйси была от тебя всего в нескольких футах, но об этом никто не знал. Мы ждали спасателей, а потом было уже поздно. И пока никак не могут найти Джо.
  
  – Бедная Стэйси. Она была тут в отпуске, понимаешь.
  
  – Я знаю.
  
  – Она много думала о тебе, Йен.
  
  – Правда?
  
  – Больше, чем ты думаешь.
  
  Лиз приподнялась на локте.
  
  – Я видела Эрика, но где Чарли?
  
  – С ним все в порядке. Не волнуйся, Лиз. Он добровольно вызвался подняться в горы с Майком. Майк боится, что может произойти еще один обвал, поэтому они пошли проверить.
  
  – О Боже мой! – воскликнула Лиз. – Просто ужасно, если это случится еще раз.
  
  Она начала дрожать.
  
  – Не волнуйся. Майк не пошел бы в горы, если бы там это ему чем-нибудь грозило. Просто мера предосторожности, вот и все.
  
  Он положил ей руки на плечи и принялся делать массаж, затем поплотнее укутал одеялами.
  
  – Я думаю, тебя заберут следующим рейсом.
  
  Он оглянулся на свой стол.
  
  – Я должен сейчас идти, но я еще подойду, прежде чем за тобой придут.
  
  Он вернулся к столу, где стоял Билл Квентин.
  
  – Надеюсь, у тебя хорошие новости, Билл.
  
  Квентин кивнул.
  
  – Миссис Хэслем – они только что нашли ее. Она жива, но в очень плохом состоянии. Доктор говорит, правда, что она выкарабкается.
  
  Бэллард вычеркнул ее имя из одного списка и вписал в другой.
  
  – А что с ее мужем?
  
  – Ничего неизвестно.
  
  Квентин замялся.
  
  – Я вел себя как круглый идиот – перед обвалом, мистер Бэллард. Простите меня.
  
  Бэллард взглянул на него.
  
  – Не стоит беспокоиться, Билл. В свое время я тоже делал жуткие ошибки. И если уж на то пошло, меня зовут Йен. Те, кто прошел через такое вместе, имеют право называть друг друга по имени.
  
  Квентин глотнул.
  
  – Спасибо. Я пойду назад.
  
  – Возвращайся с хорошими известиями.
  
  Появился Миллер. Его лицо было мучнисто-белым, а глаза казались двумя прожженными в простыне дырочками.
  
  – Пока никаких известий о Ральфе Ньюмене?
  
  – Мне очень жаль, мистер Миллер. Пока никаких.
  
  Миллер снова пошел прочь, что-то бормоча себе под нос. Он задавал этот вопрос каждые десять минут.
  
  Бэллард склонился над списками. Они уже изрядно потрепались, многие фамилии были написаны неразборчиво или вычеркнуты. Он взял чистые листы и начал заново все переписывать в алфавитном порядке – монотонная и утомительная, но необходимая работа.
  
  Брюэра, Андерсона, Дженкинса, Ньюмена, Кэстла, Фоулера и Хэслема – всех семерых вместе с погибшим снег и лед заперли в пещере. Ключа к спасению не было.
  
  – От такого холода тут можно и концы отдать, сказал Андерсон.
  
  Ньюмен ничего не ответил. Уже восьмой раз Андерсон пытался начать разговор, повторяя для затравки одно и то же. Он поплотнее закутался в свою куртку и пробовал унять озноб.
  
  – Сколько времени уже прошло? – спросил Брюэр.
  
  Ньюмен поднес к глазам часы.
  
  – Почти шесть часов.
  
  Сильный, сотрясающий грудь кашель вырвался у Дженкинса. Он бормотал что-то, одновременно пытаясь успокоить приступ кашля, потом выдохнул:
  
  – Где они? Где же они, черт побери?
  
  Ньюмен проговорил в темноту:
  
  – Брюэр?
  
  – Да?
  
  – Как насчет еще одной попытки?
  
  – Бесполезно. Раскапываешь снег, а он все падает и падает. Так можно угодить в ловушку.
  
  – Твой фонарь не работает?
  
  Вместо ответа Брюэр включил его, появилась хилая струйка света.
  
  – Что, если я попробую?
  
  – Это слишком опасно, черт возьми.
  
  Ньюмена бил сильный озноб.
  
  – И все-таки мне хочется попробовать.
  
  – Здесь, в пещере, безопаснее. Они очень скоро придут за нами.
  
  – Если там, снаружи, кто-нибудь остался. Хочешь пари, Брюэр?
  
  – Я не богатый янки, – ответил Брюэр. – И пари держать мне не на что.
  
  – А на свою жизнь, – заметил Ньюмен. – Сидя здесь, мы погибнем так или иначе.
  
  – Заткнитесь, – заорал Дженкинс. – Раскаркались!
  
  – Ладно, – согласился Брюэр. Что толку попусту болтать. Он помолчал.
  
  – Давайте лучше споем еще раз.
  
  – И песня нам не поможет, – сказал Ньюмен. – Нам надо самим о себе позаботиться. Мы не можем полагаться на кого-то, кто придет нас откапывать. Откуда им знать, где нас искать?
  
  – Дженкинс прав, – резко сказал Брюэр. – Если не можете развеселиться, лучше помолчите.
  
  Ньюмен вздохнул. «А что толку?» – подумал он. Вдруг его осенило, и он воскликнул:
  
  – Тихо, все!
  
  – Что такое?
  
  – Называйте свои имена. Я уже долго не слышал Фоулера и Кэстла.
  
  – Фоулер заснул, – отозвался Кэстл.
  
  – Тогда лучше разбудите-ка его, пока он не умер.
  
  Гнев просто распирал Ньюмена.
  
  – Брюэр, сколько снега над нами, как ты думаешь?
  
  – Чертовски много.
  
  – Может быть, всего футов десять или футов шесть. Это же пустяки.
  
  – Прошу последний раз, – сказал Брюэр.
  
  Ньюмен зашевелился и случайно задел рукой лицо Хэслема, сбив шапку. Оно было как лед.
  
  Ньюмен ошибался.
  
  Пещеру образовывали нагроможденные друг на друга огромные скалы, оставшиеся здесь с незапамятных ледниковых времен. Потолком пещеры служила очень большая скала, выше шестидесяти футов, из-за нее пещеру и выбрали в качестве надежного убежища от лавины. Решили, что лавина заденет только вершину скалы, а все притаившиеся на дне пещеры будут в относительной сохранности.
  
  Так и получилось, но углубление перед скалой, их пещера оказалась заполненной снегом, как миска, засыпанная мукой. Снег забил все вплоть до самой вершины скалы. Ньюмен был совсем неправ. Толщина снежного покрова над входом пещеры была не десять футов, ни даже шесть, как считал оптимист Ньюмен.
  
  Она составляла шестьдесят футов.
  
  Камерон кричал.
  
  Кричал он уже долго, да так, что сорвал голос. Грузовик перевернулся, и он все еще висел в кабине, нога была зажата между педалей. Он попытался высвободить ее, но каждое движение причиняло ему такую боль, что он был вынужден остановиться. Он так и продолжал висеть вниз головой, кровь приливала к вискам.
  
  Голова болела так сильно, что он почувствовал тошноту.
  
  Камерон закричал снова. Крик даже ему самому показался слабым, и когда он посмотрел на снег через разбитое ветровое стекло, едва освещенное автомобильной подсветкой на крыше, он понял, что беспредельная белизна просто поглотила звук. Уже в который раз он поклялся не кричать, чтобы поберечь силы. Но он знал, все равно будет кричать: мысль о том, что кто-то мог оказаться рядом и не знать, что он здесь, казалась невыносимой. Но на какое-то время кричать он перестал.
  
  Он стал прикидывать, сколько над ним сейчас снега. Три фута? Шесть футов? Десять футов? Как узнать? В кабине становилось душно, и это пугало его. Недостаток кислорода грозил мучительной медленной смертью. Его инженерная мысль лихорадочно работала – он начал рассчитывать проницаемость снега по отношению к воздуху, но он очень устал и, кроме того, ему не хватало данных о погодных условиях. «Если бы Макгилл был здесь», – с грустью подумал он.
  
  Не знал Камерон и еще одного обстоятельства, и для него это было даже лучше. Его перевернутый грузовик занесло в речное русло, и снег, перегородивший ее течение, теперь размывала вода. Медленно, но неуклонно река подбиралась к нему.
  
  Высоко на западном склоне Макгилл остановился перевести дыхание и оперся на лыжные палки. «Пожалуй, хватит, – сказал он. – Возьмем пробы здесь».
  
  Чарли Петерсен пристально смотрел вниз.
  
  – Смотрите, а там все в движении.
  
  Макгилл смотрел, как идет на посадку еще один вертолет.
  
  – Да, они прибывают.
  
  Он взглянул на Чарли.
  
  – Особенно топать здесь не нужно. Представьте, что идете по заварному крему и боитесь в нем завязнуть.
  
  – Постараюсь, – ответил Чарли и засмеялся. – Никогда бы не подумал, что придется изображать из себя балетного танцора.
  
  Макгилл хмыкнул и посмотрел на расстилавшийся перед ним склон.
  
  – Ваш брат рассказывал, что заготовлял здесь сено. Вы пасете здесь скот?
  
  – Да вы что, нет! Склон слишком крутой. Пришлось бы выводить особую породу коров – ноги с одной стороны короткие, с другой – длинные.
  
  – Разумно, – сказал Макгилл. – Профессор Рожэ со своим «коровьим тестом» был абсолютно прав.
  
  – Что еще за тест?
  
  – Когда горнолыжный спорт в Швейцарии только зарождался, кто-то спросил Рожэ, как определить, достаточно ли надежен склон для лыжных спусков. Он посоветовал поставить себя на место коровы, и если вам не захочется здесь пастись, значит, склон ненадежный.
  
  – Вообще-то, похоже, мы потеряем много скота.
  
  Чарли показал на долину.
  
  – Там, на ферме, сильный потоп.
  
  – Реку завалило, но плотина скоро прорвется.
  
  Макгилл перевернул свой шест.
  
  – Придется все делать на глазок, – печально заметил он. – Пропало все мое снаряжение. – Он воткнул палку в снег и принялся медленно вдавливать ее. Дойдя до дна, он отметил глубину ногтем и вытащил палку.
  
  – Чуть выше трех футов – не так-то плохо.
  
  Он посмотрел вниз на проделанное отверстие.
  
  – Хотел бы я, черт возьми, знать, что же все-таки там внизу.
  
  – Почему бы нам не раскопать здесь и не выяснить?
  
  – Именно это я и собираюсь сделать. Чарли, встаньте надо мной по склону на десять ярдов. И не сводите с меня глаз. Если снег подастся, отметьте место, где видели меня последний раз.
  
  – Послушайте, неужели вы думаете...
  
  – Это мера предосторожности, – ободряюще ответил Макгилл. Он показал пальцем на долину. – Если бы я думал, что мои действия принесут вред оставшимся там, разве я стал бы этим заниматься?
  
  Чарли вскарабкался по склону и принялся наблюдать за Макгиллом, который уже начал копать. Его движения были плавными, но работал он быстро, выкидывал снег из ямы на поверхность. Наконец он просунул руку как можно дальше вниз и вытащил несколько бурых нитей.
  
  – Высокая трава. Это не очень здорово.
  
  Он выпрямился.
  
  – Мы пойдем по диагонали вверх, делая отверстия каждую сотню ярдов.
  
  Он сощурился на солнце и показал рукой в ту сторону.
  
  – Мне все-таки кажется, что лавина двинулась с тех скал, что нагрелись под солнцем. Я бы хотел увидеть на это место.
  
  Чарли посмотрел, куда показывал Макгилл.
  
  – Это так необходимо?
  
  – Не совсем необходимо, но все-таки мне хотелось бы взглянуть туда.
  
  Он усмехнулся.
  
  – Это всего через шесть отверстий. Пойдемте, Чарли.
  
  Они поднялись вверх, пробираясь по рыхлому снегу.
  
  Когда прошли сотню ярдов, Макгилл остановился и раскопал еще одно отверстие, и они продолжили путь. В первый раз Чарли стал выказывать признаки тревоги.
  
  – Вы в самом деле думаете, что там безопасно?
  
  – Так же, как перейти улицу, – иронично ответил Макгилл.
  
  – Мой приятель погиб в Окленде, переходя дорогу.
  
  Макгилл проделал еще отверстие.
  
  – Ну и как? – спросил Чарли.
  
  – Диагноз тот же. Снега не так уж много, но под ним скользкая поверхность. Если он даже и двинется, то много вреда не причинит, хотя я очень надеюсь, что больше никаких обвалов не будет, пока мы не закончим там, внизу.
  
  Они трудились на большой высоте. Чарли наблюдал, как копает Макгилл, и то и дело оглядывался через плечо на скалы, откуда, по мнению Макгилла, начался обвал. До них оставалось всего двести ярдов. Он снова взглянул на Макгилла и крикнул:
  
  – А почему под ним так скользко?
  
  – Трава.
  
  – Мне кажется, нам лучше бы убраться отсюда.
  
  – Что мы и делаем, – безмятежно ответил Макгилл. – Теперь осталось совсем немного. Вот только доберемся до тех скал.
  
  Он распрямился.
  
  – Я думаю, копать мы больше не будем. Пойдем прямо туда.
  
  – Эта идея мне совсем не нравится, – сказал Чарли.
  
  Его голос напрягся.
  
  – Что с вами? – спросил Макгилл. – Вы испугались?
  
  – Я не собираюсь стоять там. Я уже видел, что до этого произошло.
  
  Самолет пролетел над ними очень низко, так что Макгилл успел разглядеть белое пятно лица в иллюминаторе. Сидевший там, очевидно, снимал долину. Он покачал головой и снова взглянул на Чарли.
  
  – Там совершенно безопасно, – сказал он. – Даю вам слово.
  
  За его спиной со стороны долины послышался странный шум, и он обернулся.
  
  – Что это?
  
  Чарли посмотрел вниз.
  
  – Не знаю. Слишком далеко, чтобы разглядеть.
  
  На белом пространстве долины черные точки подтягивались к одному месту, словно муравьи, намеревающиеся растащить по кусочкам тело мертвого жука. Макгилл не мог разглядеть их. Он сказал:
  
  – У тебя зрение получше, Чарли? Куда это они так спешат?
  
  Чарли прищурился.
  
  – Не вижу.
  
  Они долго смотрели, но так и не смогли определить причину столь внезапной активности в долине. Наконец Макгилл произнес:
  
  – Ну что, пойдем.
  
  Но Чарли не двинулся... Он стоял неподвижно, глядя на долину.
  
  – Бросьте это, Чарли.
  
  – О Боже, – воскликнул Чарли. – Смотрите! Макгилл обернулся. Огромным пятном вспыхнуло пламя в центре долины, расширяясь у них на глазах, а петля густого черного дыма устремилась вверх, становясь похожей на гигантское дерево, оставляя в воздухе уродливые клубы.
  
  Макгилл выдохнул с каким-то свистом.
  
  – Это еще что за чертовщина? – сказал он, когда до них донесся взрыв.
  
  – Давайте спускаться туда.
  
  – Ясное дело, – ответил Чарли.
  29
  
  Джесси Расч направлялся к церкви, но немедленно свернул в сторону, услышав чей-то крик:
  
  – Еще один!
  
  Он подбежал к группе спасателей, которые нарушили строй, отложили щупы и взялись за лопаты. Он стоял рядом, внимательно наблюдая за тем, как они копают, и не сдержал улыбки, когда кто-то произнес с отвращением:
  
  – Это просто обугленная корова.
  
  И впрямь, это была корова, но не совсем обугленная. Один из них попробовал толкнуть ее за копыто, но нога оказалась крепкой, как металлический стержень. Расч подошел к ним.
  
  – Все равно откопайте ее.
  
  Спасатель обернулся к нему.
  
  – Да зачем? Только время терять.
  
  – Да потому что под ней мог кто-нибудь оказаться, – терпеливо сказал Расч. – Только поэтому.
  
  Правда он и сам понимал, что его предположение маловероятно, поэтому распорядился:
  
  – Трое раскапывают корову, остальные продолжают работать щупами.
  
  Спасатели побросали лопаты и энергично взялись за щупы, оставив того, кто спрашивал, зачем надо откапывать корову, в полном одиночестве. Он с неприязнью посмотрел на своих приятелей и крикнул:
  
  – Эй, вам сказали, копают трое.
  
  Он обернулся и увидел в двадцати ярдах от себя группу мужчин, они стояли, держа руки в карманах.
  
  – Эй, вы там, – позвал он. – Идите сюда и помогите мне.
  
  Они посмотрели на него ничего не выражающими глазами, затем повернулись спиной и стали медленно удаляться. Спасатель в ярости швырнул лопатку вниз.
  
  – Боже праведный! – выразительно произнес он. – Я одолел четыреста миль, чтобы помочь этим ублюдкам, а эти выродки не хотят даже сами себе помочь.
  
  – Пусть их, – смиренно ответил Расч. – Не хотят и не надо. Считай их конченными людьми, если это поможет. Возьми лопату и начинай работать. Если тебе нужна помощь, спроси руководителя своей команды.
  
  Спасатель выразительно надул щеки, затем поднял лопату и принялся яростно раскапывать снег. Секунд десять Расч наблюдал за ним, потом повернулся и отправился восвояси.
  
  Перед церковью он встретил пилота вертолета из их подразделения ВХЕ-6 Гарри Бейкера. Тот был в такой ярости, что мог бы расплавить снег на несколько ярдов вокруг. Расч подошел и, прежде чем Бейкер успел открыть рот, сказал примирительно:
  
  – Ты чего, дружище?
  
  Бейкер поднял глаза к небу.
  
  – Какой-то кретин просто атаковал меня в воздухе. Ему надо было сделать фотографии.
  
  Он был вне себя.
  
  Расч философски пожал плечами.
  
  – Наверное, журналисты. Сейчас они будут бронировать самолеты и налетят сюда, как саранча.
  
  – Джесси, там наверху сейчас уже больше народу, чем на Таймс-сквер, – серьезно сказал Бейкер. – Не стряслась бы беда.
  
  Расч кивнул.
  
  – Ладно, Гарри. Я увижу тут ребят из штаба гражданской защиты и поговорю, сможем ли мы установить жесткий контроль за полетами. Если понадобится, я буду настаивать на отмене всех незарегистрированных рейсов. А пока остынь немного.
  
  Он вошел в церковь, кивнул Бэлларду, который разговаривал с лежащей на скамье женщиной, и отправился к алтарю для беседы с местным координатором гражданской защиты.
  
  Бэллард говорил:
  
  – Прости меня, Лиз. Я знаю, что обещал посадить тебя на самолет как можно раньше, но тут многие в еще худшем положении, чем ты. Миссис Хэслем, например, нужно срочно доставить в госпиталь и некоторых детей тоже.
  
  – Конечно. Сейчас я гораздо лучше себя чувствую Чарли все еще там наверху с Майком?
  
  – Да.
  
  Она занервничала.
  
  – Надеюсь, они в безопасности. Мне не нравится, что они там.
  
  – Майк знает, что делает, – ответил Бэллард. Носилки с миссис Хэслем грузили в вертолет Артур Пай и Билл Квентин. Она застонала и спросила еле слышно:
  
  – Где Джек? Мне нужен мой Джек.
  
  – Вы скоро увидите его, миссис Хэслем, – ответил Пай, не зная, соврал он или нет.
  
  Гарри Бейкер закрепил свой шлем и сказал наземному диспетчеру:
  
  – Пусть вся эта толпа сдаст назад, когда я буду взлетать. Прошлый раз они стояли слишком близко.
  
  Он поднял руку к небу.
  
  – Хаоса там мне вполне достаточно.
  
  Диспетчер кивнул ему.
  
  – Я их уберу.
  
  Он оглядел вертолет, заметив, что Пай и Квентин уже вышли, и бортинженер закрыл за ними входной люк. Бортинженер махнул им, и крикнул:
  
  – Это последние. Можете стартовать.
  
  Бейкер залез в кабину, а диспетчер закричал:
  
  – Внимание, всем просьба отойти назад. Отойдите назад как можно дальше. Побыстрее, пожалуйста.
  
  Бейкер сказал второму пилоту:
  
  – Давай взлетай поскорее. До вечера нам надо успеть сделать еще три полета.
  
  Пай и Квентин отошли вместе с остальными, куда указывал им диспетчер. Двигатель вертолета завелся, и лопасти принялись вращаться. Вертолет неуклюже взмыл вверх, по вертикали, набирая скорость. Квентин не заметил, как произошла катастрофа, зато заметил Пай. Поднимавшийся вертолет оказался на пути пролетавшего низко самолета, который появился неизвестно откуда, и врезался в его хвост. Раздался ужасный скрежет и две сцепленные друг с другом машины упали прямо в снег.
  
  Все бросились к ним, впереди – Пай и Квентин. Пай ухватился за ручку вертолетного люка, но та перекосилась, и открыть он ее не смог.
  
  – Помоги-ка мне, Билл, – крикнул он, и они с Квентином навалились на люк, который со скрипом приоткрылся наполовину и застрял.
  
  Сразу перед люком лежал бортинженер, не потерявший сознания только благодаря своему шлему. Он едва пошевелил головой, когда Пай подхватил его за плечи и вытащил из вертолета. Вслед за этим Пай забрался внутрь, за ним последовал Квентин.
  
  Они увидели двух малышей, пристегнутых ремнями к сиденьям, их тела безвольно свешивались вперед, поддерживаемые только креплениями. Нащупав ремни, Пай не мог понять, живы они или нет, но времени выяснять у него не было. Он распутал девочку и передал ее назад, Квентину, и сразу взялся за другого, мальчика. Вдалеке он расслышал крик диспетчера:
  
  – Эй, ребята, вы там внутри поторапливайтесь. Он может взорваться.
  
  Он освободил от ремней мальчика, передав его в протянутые снизу руки, и сказал Квентину:
  
  – Я пойду назад взять эти носилки сзади. А ты берись за этот конец.
  
  Перед ними было двое носилок, и когда Пай посмотрел на первые из них, то понял, что лежавшему на них помочь уже ничем нельзя. Голова его была наклонена под совершенно неестественным углом, и Пай с первого взгляда решил, что у того была сломана шея. Он повернулся к другим носилкам и услышал слабый голос миссис Хэслем:
  
  – Это ты, Джек?
  
  Она пристально, не мигая, смотрела на него.
  
  – Да, я. Я пришел забрать тебя домой.
  
  Он обломал ногти, и пальцы его стали кровоточить, пока он трудился над постромками, закреплявшими носилки. Ему удалось отстегнуть одну и, обернувшись он увидел что Квентин отвязал вторую.
  
  – Так. Теперь берем их аккуратно.
  
  Он наклонился вперед и ободряюще сказал миссис Хэслем:
  
  – Скоро мы Вас отсюда вытащим.
  
  И как раз в этот момент загорелся топливный отсек. Он увидел ослепительную вспышку, страшный жар опалил его, а когда вдохнул, то втянул в легкие испарения пылающего топлива. Боли он не почувствовал и умер, так и не придя в сознание, как и Билл Квентин, миссис Хэслем, Гарри Бейкер, и его второй пилот которого в Хукахоронуи так никто и не видел.
  
  В зале воцарилась мертвая тишина только поскрипывал старый пол из каури. Гаррисон нарушил молчание:
  
  – Причинам этой авиакатастрофы уже было посвящено открытое расследование. Его проводил отвечающий за это инспектор по авиакатастрофам. Результаты его будут учтены в нашем расследовании. Однако сейчас мне хотелось бы сказать несколько слов по этому поводу.
  
  Его голос стал спокойным и грустным.
  
  – Капитан-лейтенант Расч уже сообщил нам, что поставил в известность вышестоящих лиц об опасных условиях полетов. Даже в момент катастрофы капитан-лейтенант Расч докладывал администрации аэропорта Хэрвуд о своих опасениях, и как вы слышали из его показаний и показаний других свидетелей, он был весьма настойчив.
  
  Сразу после катастрофы предположили, что самолет, с которым произошло столкновение, был нанят газетой. Позднее выяснилось, что самолет совершал официальный рейс правительственного министра, который намеревался самостоятельно оценить размеры территории, пострадавшей от обвала в Хукахоронуи. Независимо от того, был рейс официальным или неофициальным, ясно, что налицо полная несогласованность действий между Министерством гражданской обороны и управлением гражданской и военной авиации, и это обернулось преступной халатностью.
  
  Он холодно посмотрел на ложу прессы, и Дэн Эдвардс заерзал в своем кресле.
  
  – Должен отметить, что представители прессы, совершая полеты над территорией бедствия, вели себя совершенно безответственно. Хотя репортер и считает своим долгом погоню за фактами, но и у них есть определенная ответственность перед обществом. Многие пилоты гражданской авиации получили взыскания и были лишены лицензий, и мне очень жаль, что те, кто так безответственно бронировал самолеты и отдавал приказы, не понесли никакого наказания.
  
  Он пристально посмотрел на Смитерса.
  
  – Надеюсь, министерство гражданской защиты немедленно сделает выводы из результатов наших заседаний, не дожидаясь, пока они будут опубликованы. Завтра может случиться такая же катастрофа, мистер Смитерс.
  
  Он не стал ждать, пока Смитерс что-то возразит ему, а постучал председательским молоточком.
  
  – Заседание откладывается на завтра, до десяти утра.
  30
  
  Выйдя из зала Бэллард увидел Макгилла, разговаривавшего со средних лет мужчиной в очках. Он уже заприметил его в первом ряду ложи прессы. Подходя к ним, он услышал, как Макгилл говорит:
  
  – Я был бы вам очень обязан, если бы вы смогли достать их для меня.
  
  Дэн Эдвардс потер щеку, размышляя.
  
  – Баш на баш, – ответил он. – Взамен информации, которую вы мне сообщите. – Он улыбнулся.
  
  – Пусть старина Гаррисон и корчит из себя папу Римского, но я пока что журналист.
  
  – Я вам первому сообщу, – пообещал Макгилл. – Даже Гаррисон согласится, что это – в интересах публики.
  
  – Когда же вам они понадобятся?
  
  – Срочно. Можно встретиться с вами в вашем офисе через полчаса?
  
  Эдвардс скорчил гримасу.
  
  – Я собирался выпить пива, но с этим, наверное, можно подождать.
  
  – Если я найду то, что ищу, куплю вам ящик пива.
  
  Эдвардс ответил:
  
  – Ловлю вас на слове, – и ушел.
  
  – О чем ты тут толкуешь, Майк? – спросил Бэллард.
  
  – Да так, все по делам. Ты еще не видел Лиз?
  
  – Нет. Я встречусь с ней попозже.
  
  – Не теряй времени, – посоветовал Макгилл. – Если бы Гаррисон знал, что я затеял, он бы на кусочки меня разрезал.
  
  Он увидел кого-то позади Бэлларда.
  
  – А вот и парень, который мне нужен.
  
  Он удалился с офицером снабжения Гатри, оживленно беседуя и жестикулируя. Бэллард проводил их любопытным взглядом, потом пожал плечами и отправился к своей машине.
  
  Во время ланча ему не удалось встретить Лиз – она быстро ушла с Эриком и Чарли, а на дневном заседании ее не было. Во время перерыва он позвонил ей в гостиницу.
  
  – Сюда тебе лучше не приходить, – сказала она. – Чарли это не понравится. Я приду к тебе после обеда. В девять, тебя устраивает?
  
  В отеле он старался избегать Стеннинга, просто не выходя из номера. После случившегося вчера вечером у него не было ни малейшего желания разговаривать со Стеннингом. Он попытался скоротать время за романом, который быстро надоел ему.
  
  Ему захотелось узнать, где сейчас Макгилл и чем он занимается. Чтобы отвлечься, он стал думать о том, как будет рассказывать неприятные новости Лиз – задачка не из легких. Как можно объяснить женщине, которую ты любишь, что ее брат – причем совершенно умышленно – совершил массовое убийство?
  
  Он пообедал у себя в номере. В девять пятнадцать он принялся нервно расхаживать по комнате, а в девять тридцать, когда Лиз все еще не было, он уже решил позвонить ей снова. В девять сорок зазвонил телефон, он сорвал трубку.
  
  Бэллард.
  
  – К вам гость, мистер Бэллард.
  
  – Я сейчас же спускаюсь.
  
  Он подошел к стойке портье, который махнул рукой.
  
  – Вон в том салоне, мистер Бэллард.
  
  Бэллард вошел в салон и быстро огляделся. В углу он заметил Стеннинга, читающего газету, но Лиз нигде не было видно. За спиной его раздался голос:
  
  – Держу пари, меня ты не ожидал, Бэллард.
  
  Он обернулся и увидел Чарли Петерсена.
  
  – Где Лиз? – резко спросил он.
  
  Чарли слегка покачивался. Лицо его покраснело и покрылось потом, а под левым глазом конвульсивно билась жилка.
  
  – Она сюда не придет, – ответил он. – Я позаботился об этом. Я же тебя предупреждал – держись подальше от моей сестры, подонок.
  
  – Что ты с ней сделал?
  
  – С тобой у нее никаких дел не будет – ни теперь, ни в любое другое время. Ты, должно быть, либо оглох, либо спятил. Разве Макгилл не передал тебе мое предупреждение?
  
  – Передал.
  
  Бэллард довольно долго и пристально рассматривал Чарли, потом произнес:
  
  – Я просил Лиз придти сюда, потому что собирался сказать ей очень важную вещь. Раз ее нет, я скажу тебе.
  
  – Меня совершенно не интересует, что ты собирался сказать.
  
  Чарли оглядел салон.
  
  – Если бы мы встретились не здесь, я бы устроил тебе перелом позвоночника. Ты всегда такой расчетливый, что один не остаешься, правда?
  
  – Лучше выслушай меня, Чарли, для твоего же блага. И лучше сядь, когда будешь слушать, а то еще упадешь.
  
  Что-то в голосе Бэлларда заставило Чарли насторожиться. Он прищурился и ответил:
  
  – Ну ладно, выкладывай.
  
  Он тяжело плюхнулся на диван.
  
  Усевшись, Бэллард увидел, как из угла на них с любопытством смотрит Стеннинг. Он не обратил на него внимания и посмотрел на Чарли.
  
  – Ты влип – и влип крепко.
  
  Чарли иронично ухмыльнулся.
  
  – Я влип! Подожди, скоро ты узнаешь, что я для тебя приготовил.
  
  – Нам известно, что произошло на вершине западного склона перед обвалом. Мы знаем, что ты натворил, Чарли.
  
  Усмешка сошла с лица Чарли.
  
  – Меня не было на западном склоне и никто не докажет, что я там был. Кто это сказал?
  
  – Миллер, – тихо ответил Бэллард. – Мы получили письмо.
  
  – Он лжет, – напряженно произнес Чарли.
  
  Бэллард пожал плечами.
  
  – Какой смысл ему лгать? Какой смысл ему посылать десять тысяч долларов в Фонд помощи жертвам катастрофы? Отвечай.
  
  – Где это письмо? Я хочу посмотреть.
  
  – Ты посмотришь. Завтра утром оно будет вручено Гаррисону.
  
  Чарли сглотнул застрявший в горле комок.
  
  – И что же, по твоему, я сделал? Расскажи, а то я ведь не знаю.
  
  Бэллард посмотрел ему прямо в глаза.
  
  – Он пишет, что ты специально устроил обвал.
  
  Жилка на лице Чарли задергалась еще сильнее.
  
  – Ложь! – закричал он. – Он все врет, сволочь!
  
  – Говори потише, – попросил Бэллард.
  
  – Потише! – сказал разъяренный Чарли. – Меня обвиняют в убийстве, и ты просишь меня говорить потише!
  
  Тем не менее он сбавил тон и воровато огляделся по сторонам.
  
  – Теперь выслушай меня. Я собирался встретить здесь Лиз, чтобы объяснить ей все, чтобы завтра на публичном заседании для нее это не было неожиданностью. Я не знаю, как тебе удалось задержать ее, но раз уж ты здесь, я решил рассказать тебе. Я даю тебе шанс, Чарли.
  
  – Что еще за шанс? – спросил он.
  
  – Может быть, Миллер – лжец, а может, и нет. Но кем бы он ни был, я даю тебе возможность завтра оторвать свой зад от кресла, как только начнется заседание, и самому рассказать Гаррисону, что произошло на склоне, прежде чем ему передадут письмо. И не думай, что я это делаю для тебя. Я делаю это для Лиз.
  
  – Вряд ли, – презрительно усмехнулся Чарли. – Ты специально все это состряпал, Бэллард; ты и твой дружок Макгилл.
  
  – Я знаю только, что это – правда, – тихо ответил Бэллард. – Думаю, и ты это знаешь. Но я не знаю, куда ты дел Лиз, но если ты причинил ей боль, ты мне за это ответишь.
  
  Неожиданно Чарли поднялся.
  
  – Слушай, подонок, за Лиз не отвечает никто, кроме меня, и ни один сукин сын помми не подойдет к ней и на шаг, и уж, по крайней мере, никто из Бэллардов.
  
  Он оглянулся на быстро заполнявшийся людьми салон и ткнул Бэлларда в грудь пальцем.
  
  – И запомни, если я встречу тебя один на один без посторонних, ты пожалеешь, что когда-то услышал о семье Петерсенов.
  
  Он резко повернулся на каблуках и вышел из салона.
  
  – Мне уже сейчас хотелось бы ничего не слышать, – беззлобно ответил Бэллард и оглянулся на Стеннинга, который смотрел на него с непроницаемым лицом.
  
  Макгилл засиделся допоздна в фотолаборатории штаба-форпоста глубоких холодов. Это была кропотливая и утомительная работа, требующая аккуратности и точности. И хотя ему помогал фотограф ВМФ США, Макгилл вышел далеко за полночь – в результате у него был готов небольшой конверт с глянцевыми снимками восемь на десять и несколькими слайдами.
  
  Вернувшись обратно в отель, он припарковал машину рядом с машиной Бэлларда и вылез, захватив с собой конверт.
  
  Он уже повернулся, чтобы идти в отель, но что-то остановило его – он медленно обошел вокруг, чтобы взглянуть на машину Бэлларда. В ней никого не было, дверь была заперта. Он пожал плечами и собрался было уходить, но вдруг услышал странный звук, до того слабый, что его заглушили бы шаги по гравию. Он постоял неподвижно, напряженно вслушиваясь, но больше ничего не услышал.
  
  Он зашел с другой стороны машины Бэлларда и вдруг наступил в темноте на что-то мягкое и податливое. Он сделал шаг назад, достав зажигалку и всматриваясь в то, что лежало впереди, потом резко выдохнул и, повернувшись на каблуках, бросился к отелю.
  
  Когда Макгилл ворвался в фойе и резко остановился, ночной портье испуганно посмотрел на него.
  
  – Срочно вызовите врача и скорую помощь, – задыхаясь, сказал Макгилл. – Там человек на автостоянке – он серьезно ранен.
  
  Едва проснувшийся портье замешкался, и тогда Макгилл заорал:
  
  – Шевелись, приятель!
  
  Портье вздрогнул и схватил телефонную трубку, а минуту спустя Макгилл уже колотил в дверь Стеннинга.
  
  – Кто там?
  
  Голос Стеннинга был глухим и сонным.
  
  – Макгилл. Откройте.
  
  Наконец Стеннинг открыл дверь. Его седые волосы были растрепаны, глаза смотрели сонно, и он придерживал пояс халата у талии.
  
  – В чем дело?
  
  Макгилл был краток.
  
  – Лучше пойдемте со мной и полюбуйтесь, что получается, когда вы суете нос не в свое дело.
  
  – О чем вы говорите?
  
  Стеннинг сразу проснулся.
  
  – Увидите. Пойдемте. Это недалеко, одеваться вам не нужно.
  
  – Тапочки, – сказал Стеннинг. – Только надену тапочки.
  
  Он зашел обратно в комнату и сразу же вернулся.
  
  Когда они проходили через фойе, Макгилл крикнул:
  
  – Что там с врачом?
  
  – Уже выехала машина скорой помощи, – ответил портье.
  
  – Вы можете включить фонари на автостоянке?
  
  – Да, сэр.
  
  Он открыл какую-то дверцу и щелкнул выключателями.
  
  – Автокатастрофа?
  
  Макгилл не счел нужным ответить.
  
  – Вам лучше пойти разбудить управляющего. Пойдемте, Стеннинг.
  
  Они быстро шли через автостоянку, залитую ярким светом. Стеннинг спросил:
  
  – Кто-то ранен?
  
  – Йен – и очень серьезно. Вон там.
  
  У Стеннинга вырвался испуганный крик, когда он взглянул вниз, на окровавленное тело Бэлларда.
  
  – О Боже мой! Что случилось?
  
  – Это уж точно не автокатастрофа, ручаюсь.
  
  Макгилл взял Бэлларда за запястье, тот истекал кровью.
  
  – Мне кажется, он еще жив – правда, я не уверен. Да где же этот проклятый доктор?
  
  – По-моему, его сбила машина.
  
  – Как, черт возьми, машина могла его сбить здесь?
  
  Макгилл взмахнул рукой.
  
  – Расстояние между машинами здесь не больше трех футов.
  
  – Он мог приползти сюда.
  
  – Тогда остались бы следы крови, а их нет.
  
  Макгилл распрямился.
  
  – Его избили, Стеннинг, избили чуть ли не до смерти, и я даже не уверен насчет этого «чуть». Ваша заслуга, Стеннинг.
  
  Стеннинг побледнел. У Макгилла срывался голос:
  
  – Вы сидите в своих шикарных лондонских кабинетах, манипулируете людьми и ставите над ними свои чертовы эксперименты.
  
  И его палец устремился в сторону распростертого тела Бэлларда.
  
  – А вот что происходит в результате, Стеннинг. Смотрите, черт бы вас побрал!
  
  Стеннинг глотнул, и кадык у него задвигался.
  
  – Но у них не было намерения...
  
  – Намерения убить?
  
  Макгилл засмеялся, и в ночной тишине смех его прозвучал жутковато.
  
  – А какого еще идиотизма можно ожидать, если вы втравили сюда этого маньяка, Чарли Петерсена.
  
  Стеннинг был юристом, и ход мыслей был у него примитивный.
  
  – Вечером я видел Чарли Петерсена вместе с Бэллардом в отеле. У них была долгая, хотя совсем не дружеская, беседа, но это вовсе ничего не доказывает.
  
  Он повернул голову и посмотрел на Макгилла.
  
  – Вы уверены, что это был Петерсен?
  
  – Да, – ответил Макгилл.
  
  – Откуда вам это известно?
  
  Макгилл помолчал. Он вдруг увидел, что все еще держит конверт с фотографиями. Секунду он смотрел на него, лихорадочно размышляя.
  
  – Я знаю точно, – сказал он, солгав. – Знаю, потому что Йен сам сказал мне, прежде чем потерял сознание.
  
  Вдали послышался рев сирены кареты скорой помощи.
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ
  31
  
  В десять часов Гаррисон вошел в зал и занял свое место за трибуной, за ним – Роландсон и Фрэнч. Он подождал, пока все успокоились, и произнес:
  
  – Я должен сообщить, что мистер Йен Бэллард был серьезно ранен в автомобильной катастрофе, происшедшей сегодня рано утром, и находится сейчас в госпитале Принцессы Маргарет. Он – в коматозном состоянии и с ним, вполне понятно, доктор Макгилл.
  
  Зал загудел. В ложе прессы Дэн Эдвардс нахмурился и произнес:
  
  – Проклятье! Интересно, повлияет ли это на нашу сделку?
  
  – Какую еще сделку? – поинтересовался Дэлвуд.
  
  – А, пустяки. Я собираю кое-какую информацию.
  
  Он подтолкнул Дэлвуда.
  
  – Взгляни на Чарли Петерсена. Он сам себя в итоге разоблачит.
  
  Гаррисон стукнул молоточком, чтобы навести порядок.
  
  – На этой стадии расследования показания мистера Бэлларда и доктора Макгилла являются несущественными, поэтому нет смысла откладывать заседание. Вызовите первого свидетеля, мистер Рид.
  
  Спустя ровно сутки после обвала число пропавших сократилось до двадцати одного. Имена остальных добавили в два других списка – живых и погибших. Бэллард сказал грустно:
  
  – Никаких следов Джо Камерона.
  
  – Он твой друг? – спросил Джесси Расч.
  
  – Да, наверное. Я узнал его недавно. Боюсь, что нет надежды найти его. Погибла его дочь.
  
  – Да, слишком много людей здесь погибло, – сказал Расч, подумав о Бейкере. – И многие совершенно нелепо.
  
  – Я думаю, все, – мрачно заметил Бэллард.
  
  Подошел Тури Бак и молча протянул ему листок.
  
  Бэллард взял, потом посмотрел на Тури.
  
  – Семья Маршаллов, все четверо?
  
  – Мы только что откопали дом – точнее, то что от него осталось.
  
  – Погибли? Все?
  
  – Да.
  
  Тури пошел обратно, плечи его были опущены.
  
  Бэллард яростно вычеркнул четыре имени из лежащего перед ним списка.
  
  – Семнадцать.
  
  – Сегодня днем мы сможем получить бульдозеры, – сказал Расч. – Дело сразу пойдет скорее.
  
  – Но это может быть опасно, – заметил Бэллард. – Нож бульдозера может разрезать человека пополам.
  
  – Мы будем действовать осторожно, – заверил Расч. – Очень осторожно. Но нужно торопиться. Если кто-то в снежных завалах все еще жив, времени осталось в обрез.
  
  Но он явно сомневался, что кто-то мог бы быть еще жив.
  
  Камерон был совершенно истощен. Он заснул или провалился в забытье – что было одним и тем же, но теперь снова очнулся. Все тело его гудело от боли, а голова раскалывалась. Всю ночь его рвало, и теперь он боялся задохнуться в собственной блевотине.
  
  Он вдруг услышал какие-то звуки и, решив, что рядом были люди, воспрянул духом. Ему послышался чей-то смех. Камерон слабо крикнул и снова услышал далекий смех. Он решил, что сходит с ума – кто мог смеяться в глубине снежной горы?
  
  Он почувствовал головокружение и на несколько минут потерял сознание. Придя в себя, он снова услышал звук, но это уже был другой звук. Теперь он больше был похож на бульканье, чем на смех, или, скорее, напоминал детский плач. Прислушавшись, он испугался. Это был шум воды.
  
  Наконец, он почувствовал, что его голова намокла. Пока тоненький ручеек ворвался в кабину и он стал разливаться вокруг него. Теперь он знал, что утонет. Не так уж и много воды понадобится ему захлебнуться – не выше шести дюймов.
  
  На поверхности реки два молодых водителя вели бульдозер сквозь снеговые торосы. За рулем был Джон Скиннер, строитель из Окленда; он был членом альпинистского спортивного клуба. С ним был университетский преподаватель и член Лыжного клуба Кентерберийского университета Роджер Хэлливел. Скиннер остановил бульдозер у реки и сказал:
  
  – Наводнение кончится, как только река смоет снег.
  
  – Я слышал, много коров утонуло, – заметил Хэлливел.
  
  – Но не людей, слава Богу. Этот проклятый обвал и без наводнения натворил немало бед.
  
  Скиннер осмотрелся по сторонам.
  
  – Так где же этот америкашка просил нас раскапывать?
  
  Снежный сугроб в русле реки резко осел вниз, подрезанный течением, и Хэлливел лениво проследил за ним. Потом сказал:
  
  – По-моему, я заметил что-то там, внизу.
  
  – Что?
  
  – Не знаю. Что-то темное. И круглое.
  
  – Валун, наверное.
  
  – Может быть.
  
  Хэлливел нахмурился.
  
  – Надо проверить.
  
  Выскочив из бульдозера, он подошел к самому краю реки о осторожно наступил ногой на снег. Он оказался мягким, но выдержал вес Хэлливела, нога не очень глубоко ушла в него. Он продолжал медленно идти, высоко поднимая ноги. Снег становился все более влажным, под ним протекала вода, и вдруг он увяз в снегу по пояс. Он в ужасе представил, что сейчас сорвется вниз, но неожиданно обнаружил себя стоящим на чем-то твердом. Он засунул в снег руку и нащупал какую-то поверхность, которую принялся исследовать. Это оказалась шина автомобильного колеса.
  
  – Эй, тут машина, – закричал он.
  
  Скиннер спрыгнул вниз и отстегнул от борта бульдозера буксировочный трос. На концах его были большие крепительные скобы, одну из которых он зацепил за специальную перекладину на бампере бульдозера.
  
  – Поймаешь?
  
  Он раскрутил другой конец троса над головой, как лассо.
  
  Первый раз он промахнулся, но на второй раз Хэлливел поймал его. Найти, к чему прикрепить трос, было необычайно трудно. Хэлливел понимал, что надо найти колесную ось грузовика, и некоторое время двигался в снегу на ощупь, но безуспешно.
  
  Камерон почти тонул в своей кабине. Вода дошла уже до носа, хотя он и втягивал голову в плечи, словно черепаха, пытающаяся спрятаться в свой панцирь. Еще один дюйм, и вода накроет его с головой. Пока он мог набрал полные легкие воздуха.
  
  Грузовик накренился, голова его оказалась в воде. Когда кабина остановилась, Камерон тщетно пытался вынырнуть. Грузовик снова дернулся, на этот раз вперед, он вскрикнул от боли и подумал, что у него сломан позвоночник. Бульдозер медленно вытащил грузовик на берег, где он так и остался лежать на боку.
  
  Хэлливел подбежал к нему.
  
  – Там внутри кто-то есть! – удивленно воскликнул он. И он жив, клянусь Богом!
  
  Через час Камерон уже был в вертолете, направлявшимся в Крайстчерч. Но от многочисленных тяжелейших переломов он потерял сознание.
  
  Ньюмену не повезло.
  
  Всю ночь он пробивался в абсолютной темноте вперед, раскапывая снег. Ему пришлось прокопать отверстие по крайней мере диаметром два фута. Ему надо было прорубить еще и ступеньки, чтобы можно было стоять. Для раскопок он использовал все, что было под рукой. Самым полезным инструментом оказалась шариковая ручка, которой он надрезал снег над собой, отламывал его кусок за куском. Часто снежная крупа засыпалась ему в глаза, но особого значения это не имело, было и так темно. Дважды он ронял ручку, а это уже имело значение, так как ему приходилось садиться и шарить по земле руками в перчатках. На это уходило много времени.
  
  И только в одном ему повезло. Он не знал, сколько ему предстоит копать, а если бы знал, что это около шестидесяти футов, то вряд ли бы начал вообще. Но пока они сидели там, снег начал оседать и спрессовываться по мере того, как улетучивался воздух. Хотя это и значило, что снежный покров становился плотнее и менее проницаемым для воздуха, но это также уменьшало расстояние, которое ему предстояло преодолеть, до пятидесяти футов.
  
  Он трудился в одиночестве, поскольку остальные в пещере впали в полную апатию.
  
  После обвала прошло уже пятьдесят два часа, небо темнело, и Сэм Фостер, лесничий из Тонгариро, сомневался, стоит ли его команде продолжать поиски. Оставалось несколько пропавших, да еще неизвестно, живы ли они, даже если и продолжать их разыскивать. Наверное, было бы лучше отложить поиски до утра.
  
  Он вошел в слегка наклоненную конусообразную лощину и уже был посередине, как снег подался под его ногами. До поверхности Ньюмену оставалось около фута, когда тело Фостера провалилось вниз. Ньюмен упал в отверстие, которое сам проделал. Падал он недолго, поскольку дно было забито перекопанным им снегом. Но достаточном для того, чтобы сломать шею.
  
  Остальных, разумеется, спасли, кроме уже мертвого Хэслема. Ньюмен оказался последним погибшим в долине. Последней погибшей в результате катастрофы в Хукахоронуи была миссис Джарвис, самая пожилая, еще неделю боровшаяся за свою жизнь в госпитале.
  
  В том же году, уже весенней оттепелью, на западном склоне Хукахоронуи произошел второй обвал. На этот раз никто не погиб.
  32
  
  Днем, в половине четвертого, Макгилл поставил машину и быстро перешел улицу Дэрхем, направляясь к зданию Палаты провинции. Вместо того, чтобы идти в зал, где происходило заседание, он поднялся наверх, к ложе прессы, где что-то шепнул распорядителю.
  
  К нему тотчас вышел Дэн Эдвардс.
  
  – Я сдержал слово, – сказал Макгилл. – История у вас в кармане.
  
  Он вручил Эдвардсу конверт.
  
  – Фотокопия письма и несколько фотографий, о которых я расскажу председателю. Что там происходит?
  
  – Гаррисон раскручивает свидетелей. Сейчас патологоанатом дает медицинское заключение.
  
  Эдвардс замешкался, раскрывая конверт.
  
  – Кстати о медицине – как там Бэллард?
  
  – Очень плохо.
  
  – Эти чертовы лихачи – водилы.
  
  Он заметил удивленный взгляд Макгилла и пояснил:
  
  – Один из наших навел справки в отеле. Его ведь точно кто-то сшиб и смылся, ведь так?
  
  Он пристально разглядывал Макгилла.
  
  – Или я чего-то не знаю.
  
  Макгилл ткнул пальцем на конверт.
  
  – Вы еще не знаете вашей истории.
  
  Эдвардс вытащил копию письма и быстро проглядел ее. У него отвисла челюсть.
  
  – Боже! Только что получили?
  
  – Я вручу Гаррисону подлинник через пять минут.
  
  – Спасибо, Макгилл. Наверное, я вам куплю ящик пива.
  
  Он вернулся в ложу прессы и разыскал своего юного помощника.
  
  – Срочно отнеси это в редакцию. Отдай самому редактору – никому больше, слышишь? Одна нога здесь, другая – там.
  
  Он вернулся на свое место, и Дэлвуд с любопытством спросил:
  
  – Что новенького?
  
  Эдвардс широко осклабился и кивнул вниз, на зал.
  
  – Фейерверк может начаться каждую минуту.
  
  Макгилл прошел через вестибюль, мимо двух полицейских у входа в зал и вошел внутрь. Гаррисон обернулся к нему и сказал свидетелю:
  
  – Простите, доктор Кросс. Добрый день, доктор Макгилл. Как мистер Бэллард?
  
  – Пока без сознания, мистер председатель.
  
  – Мне жаль это слышать. Очень любезно с вашей стороны, что вы вернулись, но это совсем необязательно в такой ситуации.
  
  – Я считаю, что обязан был вернуться. Я готов представить новое вещественное доказательство.
  
  – В самом деле? Подойдите сюда, доктор Макгилл. Вы пока свободны, доктор Кросс.
  
  Патолог ретировался, а Макгилл подошел к трибуне. Достал из кармана конверт.
  
  – Я получил это письмо и обсудил его содержание с мистером Бэллардом. Мы пришли к выводу, что столь важный факт скрывать нельзя, хотя он и может подорвать чью-то репутацию.
  
  Он подал письмо Гаррисону, который вскрыл его и погрузился в чтение. Наконец он поднял голову и произнес:
  
  – Понятно. Такое и в самом деле нельзя было скрывать.
  
  Он снова взглянул на письмо.
  
  – Я вижу, что на каждой странице – две заверительные подписи и печать гражданского нотариуса. Видимо, это американский эквивалент нашего специального уполномоченного в гражданских клятвах?
  
  – Именно так, мистер председатель.
  
  Гаррисон взглядом поискал кого-то.
  
  – Мистер Лайалл, не могли бы вы подойти сюда?
  
  Казалось, Лайалл был сильно удивлен, но ответил:
  
  – Разумеется, мистер председатель.
  
  Он поднялся, прошел к трибуне, где встал неподалеку от Макгилла.
  
  Гаррисон непривычно тихо произнес:
  
  – Это связано с одним из ваших клиентов. Мне кажется, вам надо прочесть.
  
  Он передал письмо.
  
  Через несколько минут Лайалл с тревогой сказал:
  
  – Я в самом деле не знаю, что сказать, мистер председатель. – Его лицо стало белым, как мел. – Я хотел бы отказаться от обязательств защитника.
  
  – В самом деле?
  
  Вопрос Гаррисона прозвучал зловеще.
  
  – Это не защита, мистер Лайалл; это комиссия по расследованию. Кроме того, я сомневаюсь, что адвокат, отказавшийся от своего клиента в трудную минуту, сможет сохранить репутацию.
  
  Красные пятна выступили на скулах Лайалла.
  
  – Очень хорошо, – резко ответил он. – Но это свидетельство может быть принято?
  
  – Как раз это и предстоит решить мне и моим помощникам, – веско заметил Гаррисон.
  
  Он взял письмо у Лайалла и передал его Роландсону.
  
  Макгилл вмешался:
  
  – У меня есть и другое свидетельство, в защиту письма.
  
  – Никакое другое свидетельство не может быть засчитано в поддержку этого письма, если оно само по себе неприемлемо, – ответил Лайлл. – И если вы все же примете письмо, то основания для апелляции возникнут сами собой.
  
  – Не будет никакой апелляции, – сказал Макгилл. – И вы это знаете.
  
  – Вы здесь не для того, чтобы оспаривать полномочия адвоката, доктор Макгилл, – ледяным тоном произнес Гаррисон.
  
  И повернулся к Роландсону:
  
  – Что вы думаете?
  
  – Невероятно, – отрезал Роландсон.
  
  – Я имею в виду письмо, можно ли его принять к сведению?
  
  – Разрешите мне дочитать до конца.
  
  Наконец Роландсон произнес:
  
  – Оно было заверено под присягой. Оно вполне приемлемо.
  
  Гаррисон передал письмо Фрэнчу, который, читая, скорчил такую гримасу, словно под носом у него оказалось что-то дурно пахнущее. Он отложил письмо.
  
  – Разумеется, приемлемо.
  
  – Мне тоже так кажется. Мне очень жаль, мистер Лайалл.
  
  Гаррисон передал письмо секретарю Комиссии.
  
  – Огласите это, мистер Рид.
  
  Он неожиданно смутился.
  
  Рид просмотрел письмо и приступил к чтению.
  
  – Это письмо написано мистером Джорджем Альбертом Миллером из Риверсайда, Калифорнии, адресовано оно доктору Майку Макгиллу.
  
  Читал он медленно и даже монотонно, что резко контрастировало с содержанием письма. Закончив читать, он добавил:
  
  – Каждая страница подписана мистером Миллером и заверена подписью Карла Рисинджера. Каждая страница заверена печатью гражданского нотариуса.
  
  Тишина в зале, казалось, длилась вечность. Время словно остановилось. Чарли Петерсен притягивал взгляды всех присутствующих, как стрелка компаса к магниту.
  
  Он обмяк в своем кресле, лицо побледнело, а глаза бесцельно блуждали. Сидевший рядом Эрик чуть отодвинулся от него и растерянно смотрел на брата. Лиз сидела прямо, держа руки на коленях и смотрела прямо перед собой. Ее брови были сдвинуты, а губы сжаты. Ее душил гнев.
  
  Чарли начал оглядываться вокруг себя и увидел, что все молча смотрят на него. Он вскочил.
  
  – Это ложь! – закричал он. – Миллер врет. Он начал обвал, а не я.
  
  Слова Чарли взорвали тишину. Гаррисон яростно постучал молоточком. С большим трудом он навел порядок и холодно обронил:
  
  – Еще одна такая помеха, и заседание будет закрыто.
  
  Он смерил Чарли ледяным взглядом.
  
  – Будьте добры, сядьте, мистер Петсрсен.
  
  Чарли резко выбросил правую руку в сторону Гаррисона, и Макгилл прищурился, увидев полоску пластыря на костяшках его пальцев:
  
  – Разве вы не собираетесь меня выслушать? – заорал он. – Вы ведь дали слово Бэлларду, когда речь шла о его репутации.
  
  Гаррисон посмотрел на Лайалла.
  
  – Вы должны призвать к порядку своего клиента, мистер Лайалл. Либо он сядет, либо покинет зал – с помощью распорядителей, если понадобится.
  
  Лайалл обратился к нему:
  
  – Садись, Чарли. Ты платишь мне, чтобы я с этим разобрался.
  
  – А у тебя это не слишком хорошо получается, – огрызнулся Чарли. Но сел, и Эрик что-то яростно зашептал ему.
  
  Лайалл сказал:
  
  – Я должен заявить свой официальный протест. Это письмо не может фигурировать в качестве свидетельства. Оно, на мой взгляд, серьезно подрывает репутацию моего клиента. Я не имею возможности задать свои вопросы мистеру Миллеру и поэтому вынужден протестовать. На будущее же я должен предупредить, я немедленно составлю апелляцию.
  
  Гаррисон мягко ответил:
  
  – Как я уже напоминал мистеру Рикмену, процессуальная сторона расследования изложена в Парламентском своде актов, в соответствии с которым и ведутся заседания комиссии. Доктор Макгилл, вы сказали, что имеете другое свидетельство. Оно поддерживает заявление мистера Миллера?
  
  – Да, сэр.
  
  – Тогда мы выслушаем его.
  
  – Протестую!
  
  – Это не в ваших полномочиях, мистер Лайалл.
  
  – Это свидетельство – фильм, мистер председатель, – сказал Макгилл. – Я позволил себе принести на заседание необходимое оборудование. И хотел бы воспользоваться им.
  
  Гаррисон резко кивнул.
  
  – Мистер Рид, проконтролируйте.
  
  На несколько минут, пока устанавливали аппарат, гул снова возник в зале. Дэлвуд сказал Эдвардсу:
  
  – Ты-то знал, что будет, старая лиса.
  
  Он продолжал яростно строчить в блокноте.
  
  Эдвардс, довольный, усмехнулся.
  
  – Прямо сейчас мой босс переделывает первую полосу. Мы получили фотокопию письма Миллера.
  
  – Как, черт тебя возьми, вам удалось ее получить?
  
  – Макгиллу было кое-что нужно от нас.
  
  Он кивнул на зал.
  
  – Увидишь.
  
  Гаррисон потребовал тишины, и зал быстро успокоился.
  
  – Продолжайте, доктор Макгилл.
  
  Макгилл стоял рядом с кинопроектором.
  
  – Здесь подлинник фильма об обвале, снятый офицером снабжения Гатри. Фильм, который он предоставил Комиссии, был копией; качество оригинала гораздо выше. Я не думаю, что Гатри можно в этом упрекнуть – этого не должны делать ни комиссия, ни его непосредственные начальники ВВФ. Для настоящего кинолюбителя очень трудно расстаться с подлинником.
  
  Он включил проектор.
  
  – Я покажу только ту часть фильма, что нас интересует.
  
  Дрожащее изображение появилось на экране – несколько скал, рассыпавшихся по снежной белизне, и за ними – синее небо. Внезапно поднялось как будто бы дымное облако, и в этот момент Макгилл отключил проектор, чтобы остановить кадр. И вышел вперед с указкой в руках.
  
  – Как видите, обвал начался здесь, у этих скал. Был день, и в чистом небе ярко сияло солнце. В этих условиях снег и скалы нагреваются по-разному; скалы нагреваются гораздо быстрее, и эта разница оказывает такое давление на снег, что и без того критический баланс сил нарушается. Так я предположил, увидев фильм впервые.
  
  Он выключил проектор.
  
  – Здесь у меня этот же кадр, только многократно увеличенный, который я помещаю в этот специальный проектор "Он сделан специально для сравнения.
  
  Макгилл включил его.
  
  – Степень увеличения такова, что изображение будет очень зернистым, но для наших целей вполне достаточным.
  
  И снова Макгилл подошел к экрану с указкой.
  
  – Вот скалы, а здесь вы видите снежное облако, с которого и начался обвал. Этот слайд – кадр из фильма, назовем его кадром первым. На следующем слайде вы видите то же изображение, но уже спустя тридцать шесть кадров. Другими словами, между этими двумя кадрами прошло две секунды.
  
  Он вернулся к проектору и вставил второй слайд.
  
  – Разница не так уж велика, как вы можете убедиться.
  
  Он сделал паузу.
  
  – Но если мы будем быстро чередовать слайды, как предусматривает этот аппарат, вы увидите кое-что любопытное.
  
  Изображение на экране быстро замигало, и снежное облако пришло в движение. Макгилл поднес указку к экрану.
  
  – Вот эти две черные точечки, которые я сначала принял за скалы, движутся. Вот эта, что на вершине, почти не продвинулась за эти две секунды, но та, что внизу, заметно передвинулась вверх. Я предполагаю, что точка на вершине – мистер Миллер, а та, что под ним – Петерсен, который поднимется к нему, когда лавина уже сорвалась.
  
  Зал взорвался, и Гаррисону пришлось долго стучать молотком.
  
  – Я возражаю, – сказал Лайалл. – Два зернистых кадрика на пленке, где и людей-то нельзя разглядеть! Что это за свидетельство? Может, это просто царапины на пленке.
  
  – Я еще не закончил, – негромко произнес Макгилл.
  
  – И я, – парировал Лайалл. – Я бы хотел поговорить с вами наедине, мистер председатель.
  
  Гаррисон прислушался к возмущенному гулу зала.
  
  – Мне кажется, вы можете сказать мне все и при свидетелях. Только не повышая голоса, разумеется.
  
  – Протестую, – напористо сказал Лайалл. – Доктор Макгилл давал показания относительно моего клиента. Он ясно дал понять присутствующим, что одна из этих точек на пленке – Чарли Петерсен. Далее он заявил, что нижняя из этих точек и есть мистер Петерсен и что он и начал обвал. Может ли он это доказать?
  
  – Можете, доктор Макгилл? – спросил Гаррисон.
  
  Макгилл помолчал секунду.
  
  – Нет, – согласился он.
  
  – Предположим, в порядке рабочей гипотезы, что эти точки и есть люди, – сказал Лайалл. – Но они могут быть кем угодно, и к моему клиенту не имеют никакого отношения.
  
  – Подождите минутку, – сказал Макгилл. – Чарли только что сказал, что обвал начал Миллер. А если он это знает, значит, он находился там. И мы также располагаем свидетельством Миллера, данным под присягой.
  
  – Я вполне способен делать выводы самостоятельно, – заметил Гаррисон. – Я предлагаю вам, доктор Макгилл, ограничить свои показания тем, что вам известно.
  
  Лайалл сказал:
  
  – В данном случае заявление Миллера направлено против моего клиента. Но самого его здесь нет, и допросить его мы не можем.
  
  – Что пользы ему обвинять Чарли! – воскликнул Макгилл. – Гораздо благоразумнее для него было бы просто промолчать. Кроме того, он пожертвовал десять тысяч долларов.
  
  – Достаточно, – резко прервал его Гаррисон. – Как я уже говорил, вы здесь не для того, чтобы брать на себя функции юриста, доктор Макгилл. Вы говорите, что у вас есть еще доказательства.
  
  – Да, сэр.
  
  – Фильм?
  
  – Фильм и мое собственное свидетельство.
  
  – Тогда, я полагаю, мы можем продолжить. – Гаррисон снова постучал молотком, пока зал не затих. Наконец он произнес негромко: – Доктор Макгилл, продолжайте.
  
  Макгилл повернулся к проектору.
  
  – После обвала я вернулся на западный склон, чтобы проверить, существует ли опасность еще одного обвала. Выяснилось, что на ближайшее будущее она минимальна Чарли Петерсен добровольно вызвался помогать мне. Мы обследовали склон, мистер Петерсен был очень спокоен и не выказывал никаких признаков беспокойства. И только когда я сообщил о своем решении проверить место, откуда начался обвал, он сильно забеспокоился.
  
  Тогда я приписал это его естественному страху в столь опасной ситуации.
  
  Когда мы поднимались вверх по склону, он занервничал и предложил повернуть назад. Мы уже приближались к тому самому месту, где я хотел сделать пробы, поэтому не обратил на него никакого внимания. В результате мы так и не добрались туда. Увидев пожар в долине, мы поспешили вниз.
  
  – Интересно, – сказал Гаррисон. – Но непонятно, к чему вы клоните.
  
  – А вот к чему, – ответил Макгилл. – Пока мы находились на склоне, над нами очень низко пролетел самолет, и я увидел, как кто-то нас снимает. Позднее я узнал, что самолет был арендован местной газетой, из Крайстчерча. Вчера вечером я побывал у них в редакции и просмотрел все фотографии, которые были тогда сделаны. Вот некоторые из них.
  
  Проектор щелкнул и мерно загудел, на экране появился черно-белый кадр. Макгилл пояснил:
  
  – Снизу, в правом углу, вы видите меня и Петерсена. В верхнем левом углу – освещенные солнцем скалы. Рядом со скалами – лыжные колеи – здесь и здесь. Мне кажется, Петерсен не хотел, чтобы я увидел их, поэтому и нервничал так.
  
  – Беспочвенное предположение, – заявил Лайалл.
  
  Макгилл не обратил на него внимания, вставляя другой слайд.
  
  – Это увеличенная фотография места, откуда сорвалась лавина. Вот сюда подходит лыжная колея, здесь одна прерывистая линия, а тут – другая. В тот вечер был сильный снегопад, а, значит, все эти колеи могли быть проложены только в то утро, когда произошел обвал.
  
  Он выключил проектор.
  
  – Я готов показать под присягой, что когда я в первый раз увидел в то воскресенье Миллера и Петерсена, они оба были на лыжах.
  
  В темноте зал содрогнулся от криков.
  
  – Свет! – потребовал Гаррисон. – Включите свет!
  
  Загорелись люстры, а потом зал наполнился солнечным светом, когда распорядитель раздвинул занавески.
  
  Чарли вскочил с места.
  
  – Будь ты проклят! – заорал он Макгиллу.
  
  – Заткнись, Чарли, – буркнул Лайалл, но было уже поздно.
  
  – Будьте вы все прокляты!! – кричал Чарли. – Бэллард убил моего брата – это все знают. Никто бы не погиб, если бы спрятались в шахте, как хотел Эрик. И Алек бы не утонул, если бы не Бэллард. Это он – убийца, я точно вам говорю!
  
  Пена выступила у него на губах.
  
  – Это он устроил обвал, он и Миллер с ним.
  
  Лайалл опустил плечи, и Макгилл услышал, как он произнес:
  
  – Да он сумасшедший!
  
  Чарли зашелся.
  
  – Бэлларда ненавидит Хука и всех здесь.
  
  Он широко развел руки.
  
  – Он хотел разрушить здесь все – и разрушил. А больше всего он ненавидел нас, Петерсенов. Двоих убил, а из моей сестры сделал шлюху.
  
  Он вытянул руку в сторону и показал на Лиз.
  
  Гаррисон сильно ударил молоточком о трибуну и произнес:
  
  – Доктор Кросс, вы можете сделать что-нибудь?
  
  Эрик ухватил Чарли за руку, но тот вырвался.
  
  – И все это натворил Макгилл, я сейчас убью этого подонка!
  
  Он было рванулся через зал к Макгиллу, но не успел подбежать к нему, как Эрик повис у него на спине.
  
  – Пусти меня, – закричал тот. – Дай мне добраться до него!
  
  Он снова вырвался из рук Эрика и устремился к Макгиллу, но на этот раз несколько мужчин бросились ему навстречу. После короткой схватки Чарли вдруг вырвался и побежал в сторону, затем устремился к двери. Прежде чем он добежал, дверь открылась, и он угодил в объятия двух полицейских. Они надели на него наручники, и вскоре он в сопровождении полицейских скрылся из виду.
  
  Гаррисон напрасно стучал молотком. Его слова. «Заседание объявляется закрытым», – потонули в гаме и суматохе.
  33
  
  Через полчаса Макгилла осаждали журналисты.
  
  – Никаких комментариев, – твердил он. – Я сообщил все, что хотел, когда давал показания. Больше мне нечего сказать.
  
  Он прорвал их осаду, вошел в первую попавшуюся на его пути комнату и закрыл за собой дверь. Повернувшись, он увидел Гаррисона и Стеннинга.
  
  – Простите, но вы не будете возражать, если я спрячусь тут на несколько минут? Эти журналисты с ума меня сведут.
  
  – О чем речь, – запросто сказал Гаррисон. – Вы произвели сенсацию, доктор Макгилл.
  
  Макгилл поморщился.
  
  – Не я, а Чарли. Как он?
  
  – Доктор Кросс дал ему что-то успокоительное.
  
  Он помолчал.
  
  – Мне, кажется, у нас есть все основания ходатайствовать о его принудительном психиатрическом лечении.
  
  Гаррисон сообразил, что надо соблюсти приличия.
  
  – Да, это мистер Стеннинг, наш гость из Англии. Он наблюдает, как мы здесь осуществляем нашу административную справедливость. Я говорю ему, что не все наши расследования проходят так бурно. Но, кажется, он мне не верит.
  
  – Я знаком с мистером Стеннингом, – ответил Макгилл. – Мы остановились в одном отеле.
  
  Гаррисон взял свой портфель.
  
  – Думаю, джентльмены, что с черного хода выйти будет безопаснее.
  
  Стеннинг спросил:
  
  – Нельзя ли вас на минутку, доктор Макгилл?
  
  – Конечно.
  
  – Пожалуйста, пользуйтесь этим офисом, – предложил Гаррисон. – Вы появитесь завтра на заседании, мистер Стеннинг?
  
  – Думаю, что нет. У меня неотложные дела в Англии. Уверяю вас, это заседание было самым интересным.
  
  – Что ж, тогда попрощаемся сейчас.
  
  Они обменялись рукопожатием.
  
  Когда Макгилл и Стеннинг остались наедине, Стеннинг сказал:
  
  – Гаррисон допустил ошибку – письмо не могло быть принято как свидетельство, поскольку Миллер не мог присутствовать и давать показания. Я думаю, что теперь расследование будет отложено, пока Гаррисон не получит специальных юридических инструкций. Весьма нецелесообразно, когда непрофессионал исполняет обязанности юриста.
  
  Макгилл пожал плечами.
  
  – Разве теперь это имеет значение? Мы же убедились, что Чарли – настоящий шизофреник.
  
  Стеннинг изучающе рассматривал его.
  
  – Вы сказали на заседании, что Йен согласился с тем, чтобы письмо было зачитано?
  
  – Правильно.
  
  – Странно. Когда я говорил с Йеном последний раз, он послал меня к черту. Туда же отправил и концерн Бэллардов. Наверное, он изменил свое решение. Интересно было бы узнать, когда именно он изменил его.
  
  – Я думаю, когда Чарли Петерсен начал избивать его до полусмерти.
  
  – Вы считаете, это был Петерсен?
  
  – Боже мой? Да кто же еще? Вы же только что видели, как Чарли вел себя. Он отшвыривал Эрика словно тряпичную куклу, а тот вовсе не карлик. Сегодня на заседании я взглянул на его руки. Кулаки его порядком ободраны.
  
  – И только поэтому вы делаете выводы, что его избил Петерсен? Я бы не стал этого утверждать, доктор Макгилл.
  
  – Не только поэтому, разумеется, – бодро соврал Макгилл, ничуть не изменившись в лице. – Йен сказал мне сам, когда я обнаружил его на автостоянке. Он сказал мне, я точно передаю его слова: «Это Чарли. Используй письмо, раздави его». И сразу потерял сознание.
  
  – Понятно. – Стеннинг улыбнулся и многозначительно заметил: – Повезло Йену с таким другом.
  
  – Я сделал бы то же самое для каждого, кому в итоге подложили такую свинью, мистер Стеннинг. И подложили, знаете ли, с двух сторон. У вас тоже не слишком чистые руки в этом деле.
  
  Он резко повернулся спиной к Стеннингу и вышел из комнаты. Он прошел через Палату провинции, теперь опустевшую, и вошел в вестибюль, где столкнулся с Лиз Петерсен. Та размахнулась и дала ему пощечину со всей силой, на которую была способна, а это оказалось весьма ощутимо.
  
  Макгилл дернул головой, но он тут же перехватил ее запястье.
  
  – Успокойся, Лиз.
  
  – Как вы могли? – воскликнула она гневно. – Как вы могли поступить так с Чарли!
  
  – Но кто-то должен был остановить его.
  
  – Но не так. Зачем надо было распинать его перед всеми?
  
  – Он сумасшедший, Лиз. Чувство вины не давало ему покоя, и он хотел выместить все на Йене.
  
  – Йен! – презрительно произнесла Лиз. – Он еще хотел жениться на мне. Я не хочу больше никогда его видеть. Он мог бы и спрятать это письмо.
  
  – Он хотел, – ответил Макгилл. – Но я отговорил его. Было бы глупо так поступить. Он собирался встретиться с тобой вчера вечером. Вы встречались?
  
  Она отрицательно покачала головой.
  
  – Чарли разыграл одну из своих штучек. Он посадил меня в свою машину под каким-то предлогом и повез прочь из города, словно маньяк.
  
  Она остановилась, поняв, что сказала лишнее, но взяла себя в руки.
  
  – В общем, он высадил меня на обочину загородного шоссе и уехал. Когда я вернулась в город, уже была почти полночь. Я позвонила Йену, но его не было. Я решила, что увижусь с ним утром, но потом узнала про несчастный случай.
  
  – Чарли знал, что ты собираешься встретиться с Йеном.
  
  – Нет, но Эрик сказал ему.
  
  – Значит, ты сказала Эрику, а тот рассказал Чарли. Очень глупо.
  
  Он взял ее под руку.
  
  – Мне надо кое о чем рассказать тебе, милая, и я хочу пригласить тебя выпить.
  
  Через пять минут за укромным столиком в салоне отеля Макгилл говорил:
  
  – Эта история лихо закручена. Йен, прочитав письмо от Миллера, задал мне только один вопрос. Он хотел узнать, произошел бы обвал в любом случае, независимо от того, что натворил Чарли. И мне пришлось ответить, что наверняка произошел бы. Это был только вопрос времени, Лиз.
  
  Он взял бокал и сосредоточенно посмотрел на него.
  
  – Тогда же Йен сказал, что хотел бы, чтобы я никому не показывал письмо. Я попробовал его отговорить, и мне почти это удалось, но он ответил, что сначала объяснит все тебе.
  
  – А я не пришла, – мрачно сказала Лиз.
  
  – Потом я увидел его уже в госпитале, и мне пришлось нагло врать этому старику Стеннингу – ты ведь знаешь его.
  
  – А он-то какое имеет к этому отношение?
  
  Макгилл подробно рассказал ей о старом Бене Бэлларде, концерне Бэллардов и задаче, которая была возложена на Стеннинга. Потом он прибавил:
  
  – Даже когда Йен узнал о письме Миллера, он велел Стеннингу убираться ко всем чертям. Стеннинг только что мне сказал об этом.
  
  – Он был готов отказаться от всего этого? – медленно спросила Лиз.
  
  – Но не потому, что не хотел навредить Чарли, а потому, что не хотел обидеть тебя. Ни в чем не обвиняй Йена. В общем, теперь это не имеет значения. Стеннингу доказали, что в конце концов Йен все-таки одержал верх над Петерсенами. Он может подозревать мошенничество, но не может этого доказать, и вынужден будет согласиться с этим, так как он юрист.
  
  Макгилл улыбнулся.
  
  – Судя по тому, что он мне сейчас говорил, я понял, что ему все это очень нравится.
  
  – Вы надули Стеннинга? – улыбнулась Лиз.
  
  – Вовсе нет. По-моему, старина Бен ошибался. Он говорил, что человек должен быть сделан из стали, чтобы управлять концерном, но, мне кажется, вокруг и так слишком много стальных людей. Они уже выходят из моды. Сейчас концерну нужен управляющий, администратор, дипломат – и Йен сочетает все это в себе. А если ему понадобится сталь, она у него будет, когда рядом с ним окажется мисс Петерсен.
  
  – О, Майк, ты думаешь?..
  
  Лиз положила свою руку на руку Макгилла, глаза ее наполнились слезами.
  
  – Я просто места себе не нахожу, Майк. Чарли забрали в полицию из-за этого обвала и...
  
  – Нет! – возразил Макгилл. – Не из-за обвала. Это не было доказано, и может быть, вообще не будет.
  
  – Тогда почему?
  
  – Йен собирался вчера вечером встретиться с тобой, а вместо этого обнаружил Чарли. Стеннинг видел обоих в отеле. И Чарли избил Йена до полусмерти на автостоянке, вероятно, когда тот собирался ехать разыскивать тебя. Это не было автомобильной катастрофой. Полиция уже ждала Чарли, когда он выбегал из зала, чтобы арестовать его.
  
  Лиз побледнела так же, как в тот день, когда Макгилл увидел ее в церкви после обвала. Он сказал мягко:
  
  – Его надо было остановить, Лиз. Я часто спрашивал себя, что бы случилось, если бы мы прошли после обвала еще те двести футов по западному склону вверх, и я бы увидел те лыжные колеи. Наверное, появилась бы еще одна жертва катастрофы. Он достаточно силен, чтобы разорвать меня пополам. Его надо было остановить, а это был самый верный путь.
  
  Лиз судорожно вздохнула.
  
  – Я знала, что он жесток, и у него есть свои странности. Но не предполагала, что до такой степени. Что теперь с ним будет, Майк?
  
  – Все будет в порядке. За ним присмотрят. Я не думаю, что его привлекут к суду. Он в другом мире, Лиз, совсем в другом. Ты же видела его днем – ты понимаешь, о чем я. То же самое говорит и Гаррисон.
  
  Она кивнула.
  
  – Значит, все кончилось.
  
  – Кончилось, – согласился он. – Мои хозяева собираются отправить меня к югу, на лед. Они установили на Южном полюсе геодезический купол – Бакминстер Фуллер опять пошаливает – и хотят, чтобы снежный человек проверил фундамент.
  
  Макгилл откинулся в кресле и взял со стола бокал. И невзначай заметил:
  
  – Йен сейчас в госпитале Принцессы Маргарет – на третьем этаже. Тамошняя сиделка – ее зовут Куэйд – суровая старушенция, но если ты скажешь, что ты невеста Йена, то, может быть, она пропустит...
  
  Тут он понял, что разговаривает сам с собой.
  
  – Эй, ты даже не допила!
  
  Но Лиз была уже у выхода, и рядом с ней трусил Виктор, весело помахивая хвостом.
  Примечания
  1
  
  1,27 см.
  (обратно)
  2
  
  0,64 см.
  (обратно)
  3
  
  30,5 см
  (обратно)
  4
  
  30,5 см.
  (обратно)
  5
  
  Англичанин, переселившийся в Австралию или Новую Зеландию.
  (обратно)
  6
  
  Модная игрушка, состоящая из двух полусфер, скрепленных резинкой.
  (обратно)
  7
  
  Портативный радиопередатчик.
  (обратно)
  Оглавление
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
   1
   2
   3
   4
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ВТОРОЙ
   7
   8
   10
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ТРЕТИЙ
   11
   12
   13
   14
   15
   16
   17
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
   18
   19
   20
   21
   22
   23
  ОБВАЛ
   24
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
   25
   26
   27
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ
   28
   29
   30
  СЛУШАНИЕ – ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ
   31
   32
   33
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"