Ти Кинси : другие произведения.

Тихая сельская жизнь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  Глава 1
  
  – Боже! – воскликнула леди Хардкасл, когда мы вылезли из экипажа. – Он значительно больше, чем я ожидала.
  
  Кучер слегка обветшавшей повозки подал мне кожаный саквояж леди Хардкасл, в то время как сама она выудила из кошелька обычную для нее щедрую плату. Изумленно поблагодарив, возница щелкнул кнутом. И повозка загрохотала обратно к станции Чиппинг-Бевингтон, где до этого подобрала нас.
  
  Залитая ярким светом летнего солнца, я стояла за спиной леди Хардкасл и смотрела на наш новый дом. Да, она была права, он действительно выглядел крупнее.
  
  – Когда вы, госпожа, предложили нам перебраться в деревню, – медленно начала я, – признаюсь, в моем воображении возникал образ домика с розовыми кустами, может, с маленьким огородом и яблонькой. Старомодный и своеобразный, с низкими дверями, где вы, в отличие от меня, постоянно стукались бы головой о притолоку. «Прелестный» – вот, видимо, то слово, которое использовали бы люди, говоря о нем.
  
  – В нем есть прелесть, Фло, – отозвалась леди Хардкасл. – Он новый и чистый, да к тому же восхитительно современный. Кроме того, нам вполне хватит в нем места.
  
  Я не могла с ней поспорить. Все это, и не только, имелось здесь в наличии – просто это было не то, чего я ожидала. Выстроенный из красного кирпича, этот дом вовсе не походил на те постройки, мимо которых мы проезжали по дороге от железнодорожной станции до деревни Литтлтон Коттерелл. Те, кто проживал в Глостершире, для строительства своих домов предпочитали крупные, грубо отесанные камни, из которых получались столь контрастирующие между собой косяки, дверные проемы и внешние углы. По дороге нам не попадалось ничего похожего на этот внушительный фамильный дом из красного кирпича с портиком под остроконечной крышей и симметрично расположенными эркерами.
  
  Дом стоял поодаль от дороги, ведущей в деревню, и границы относящейся к нему территории были отмечены низкой стеной из такого же красного кирпича. Вход в аккуратный передний садик вел через зеленые кованые ворота – видимо, выкрашенные в тон передней и на вид прочной двери дома. Ворота скрипнули, когда я их отворила.
  
  – Должно быть, придется попросить кого-нибудь из деревни, чтобы смазали петли, – отметила леди Хардкасл, ступая на дорожку, ведущую к дому. – Если всякий раз, когда кто-нибудь придет, эта штуковина будет так скрипеть, мы просто слетим с катушек.
  
  – Или с петель. Но неужели нас станут бесконечно донимать посетители? Вы же здесь никого не знаете. Я-то думала, у вас в планах тихая сельская жизнь…
  
  – О, разумеется! Но посетители у нас, безусловно, появятся. По крайней мере, очень на это надеюсь. И конечно, я желаю себе спокойной жизни, но не монашеской.
  
  Моя спутница взялась за дверную ручку, и оказалось, что дверь не заперта. Мы вошли внутрь.
  
  Пока мы обе с жадностью осматривали новые владения, наши шаги по деревянному полу отдавались громким эхом. Стены холла были покрыты деревянными панелями, и стол с вешалкой для шляп из лондонской квартиры вовсе не казался здесь посторонней вещью.
  
  – Здесь будет просто прекрасно, – сказала леди Хардкасл. – В самом деле, только представь!
  
  – В убогости мы жить не будем, это уж точно, – улыбнулась я. – Если мне сейчас удастся разжечь плиту, то, пока мы осматриваемся, здесь станет немного теплее. А потом, прежде чем начнем обустраиваться, мы сможем выпить по чашечке чая.
  
  – Отличный план, Фло. Я хотела бы убедиться, что парни, которые занимались нашим переездом, выполнили мои наставления. Сама ведь знаешь, от них можно ждать всякого. Пообещают расставить все по местам, а потом ты вселяешься, и выясняется, что фикус они поместили в спальне, а фортепьяно – на кухне.
  
  – Но у вас никогда не было фикуса, – отозвалась я с кухни.
  
  – Ну и хорошо, раз эти парни могут так с ними поступить.
  
  На кухне лежала вязанка дров, так что я в мгновение ока растопила плиту и, выйдя оттуда, добавила:
  
  – А я думала, что мы оставили фортепьяно.
  
  Леди Хардкасл нигде не было видно, и я толкнула правую дверь коридора. Там оказалась гостиная, где моя госпожа с увлечением расставляла стулья и столики.
  
  – Что ты сказала, дорогая? – спросила она.
  
  – Я сказала, что, наверное, мы оставили фортепьяно.
  
  – Так и есть. – Она изумленно изогнула бровь.
  
  Я не отступала.
  
  – Но вы говорили, что ожидали увидеть его на кухне.
  
  – Разве? Конечно, это похоже на то, что я могла сказать, но мы определенно оставили его. Вообще-то, мне никогда не нравилось его ужасное звучание. Я заказала новое.
  
  – Вы правы, госпожа.
  
  – Пока что все хорошо, – проговорила леди Хардкасл, внимательно рассматривая свои старые стулья и журнальный столик, которые никак не умещались в этой просторной комнате. – Они даже умудрились расставить книги на полках. – Она присмотрелась повнимательней. – Не уверена, что я определила бы Чарльза Диккенса рядом с Исааком Ньютоном, разве что за званым обедом, да и то только в том случае, если бы не пришла Полина Виардо. Хотя, надо сказать, они старались.
  
  – А что случилось с очаровательными уютными креслами? – поинтересовалась я.
  
  – Должно быть, они в другой гостиной.
  
  – Господи! Так у нас есть еще одна гостиная? Ну и роскошь.
  
  – И вторая столовая тоже. У Джаспера с женой четверо детишек, так что, если они когда-нибудь вернутся из Индии, им понадобится много комнат.
  
  – А он не просветил вас, когда это может произойти?
  
  – Нет. Если честно, он вообще говорил как-то неопределенно. – Моя собеседница пожала плечами. – «Дела, дела, и все такое прочее, придется остаться здесь еще на какое-то время, и все такое прочее, жутко не везет, и все такое прочее, не хочешь ли снять домик в деревне, старушка?» Ну, сама знаешь.
  
  Мы прошли через холл к двери напротив, которая вела в столовую. За нашим столом из орехового дерева могли разместиться восемь человек, и на старом месте, в квартире, он всегда казался великоват, но здесь, в этой широкой комнате с высокими потолками, явно был на своем месте. Леди Хардкасл окинула комнату взглядом, чтобы проверить, все ли расположено на своих местах.
  
  – Они выполнили свою работу значительно лучше, чем я опасалась, – заключила она, открывая одну из створок буфета. – Взгляни-ка, они даже умудрились не забыть про сервиз!
  
  Прежде чем я успела взглянуть, леди Хардкасл словно ветром сдуло, и она помчалась куда-то в сторону кухни, к задним помещениям дома. Но вместо того, чтобы повернуть налево, где я уже нашла и даже растопила очаг, моя госпожа повернула направо, в маленькую квадратную комнату. Там она обнаружила свой письменный стол, поставленный так, чтобы ей было удобнее смотреть в окно на обширный сад, обнесенный стеной, а также на поля и холмы вдалеке.
  
  – Все будет просто прекрасно, – снова сказала она, положив руку на спинку кресла. – Возможно, нам понадобится здесь кое-что переделать. Эти бледные краски кажутся мне немного скучными, но пока сойдет. Думаю, теперь нам пора отправиться наверх.
  
  – Остался лишь один вопрос, госпожа, – сказала я, когда мы закончили осматривать верхний этаж и направлялись на кухню.
  
  – Только один?
  
  – Пока один, – объяснила я. – Вы ведь собираетесь нанять еще прислугу, не так ли? У меня не получится присматривать в одиночку за всем домом. Апартаменты в Лондоне были достаточно скромными, а также имелась возможность посылать белье в прачечную, но здесь…
  
  – Спокойствие, моя юная служанка, – сказала леди Хардкасл. – Когда Джаспер снял этот дом, он сообщил обо мне местным землевладельцам, и те уже отобрали несколько человек, чтобы я могла с ними побеседовать. Все схвачено.
  
  – Ладно, уже легче. – Я поставила чайник на плиту.
  
  – Меня куда больше беспокоит другое. – Хозяйка посмотрела по сторонам. – А что мы будем есть? Большая Западная железная дорога отличается пунктуальностью и предлагает великолепное обслуживание, но уж слишком скудный у них ланч. К обеду я, наверное, сильно проголодаюсь.
  
  – Спокойствие, моя пожилая хозяйка, – сказала я. – Прежде чем покинуть Лондон, я заказала кое-что из продуктов и попросила доставить их сюда. Если с этим все в порядке, то в нашем буфете пусто не будет.
  
  Затем я открыла дверь кладовой и осмотрела содержимое полок, наполненных провизией.
  
  – Хорошая работа, – одобрила леди Хардкасл. – Тогда сейчас попьем чаю, а потом я позволю тебе потренироваться в кулинарном колдовстве, пока сама пойду убедиться, что мое оборудование в целости и сохранности разместили в оранжерее. – Она указала на дверь позади большой раковины. – Я ведь попаду так в сад?
  
  – Да, через кладовую для обуви.
  
  Вскоре вода закипела, и я, наполнив заварочный чайник, присоединилась за столом к леди Хардкасл.
  
  – Лампы! – внезапно воскликнула она.
  
  – Что?
  
  – А лампы у нас есть? Я ведь уже так привыкла, что в доме всегда есть электричество, что просто забыла о них!
  
  – Я обо всем позаботилась, госпожа, – успокоила я. – Лампы, масло, свечи, спички – все вон там, в коробке из-под чая.
  
  – И что бы я без тебя делала?
  
  Я недолго раздумывала над ответом.
  
  – Умерли бы с голоду… В темноте.
  * * *
  
  На следующее утро я проснулась рано и сразу взялась за работу. Новая прислуга будет большим благом, однако мало шансов на то, что в течение следующих двух дней нам удастся хотя бы побеседовать с претендентами, а еще меньше, что удастся кого-то из них нанять. И сознаюсь, я чувствовала, что лучше подготовлена к тому, чтобы самой наладить ход вещей, чем принимать помощь от деревенских, как бы страстно они ее ни предлагали.
  
  Я разбудила леди Хардкасл, предложив ей поднос с чаем и тостом, а вскоре она спустилась, и мы вместе сели завтракать в утренней комнате.
  
  – Госпожа, какие у вас планы на сегодня? – спросила я, наливая ей вторую чашку чая.
  
  
  – Надо все как следует привести в порядок в оранжерее, – ответила она. – Но сначала, думаю, нам нужно отдохнуть. Эти два месяца выдались такими беспокойными после того ужасного дела в болгарском посольстве, что мы заслужили отдых, обе. Чем ты собираешься заниматься?
  
  Я в общих чертах обрисовала главные занятия на день, а затем упомянула о менее важных.
  
  Леди Хардкасл рассмеялась.
  
  – Многовато для отдыха, – отметила она. – Ладно, только не переусердствуй. К концу недели наймем горничную и повара – надо же и им что-нибудь оставить.
  
  – Я сделаю все, чтобы они, госпожа, точно были заняты, – заверила я ее, скептически усмехнувшись.
  
  Правда, у меня все равно остались сомнения, что нам удастся найти хоть кого-нибудь так быстро.
  
  Так за болтовней мы закончили наш завтрак, и леди Хардкасл отправилась искать свою рабочую одежду. Моя госпожа всегда имела склонность одеваться очень элегантно, предпочитая вещи, которые подчеркивали ее высокую стройную фигуру. Она зачастую выбирала темно-голубые платья, чтобы оттенить синеву своих глаз, или насыщенный темно-фиолетовый цвет, от которого ее темные волосы, казалось, начинали светиться. Мрачные тона рабочей одежды ее не трогали, но, по крайней мере, облегчали прачке жизнь после дня, проведенного хозяйкой в ателье.
  
  А я вернулась к повседневной рутине. Вообще от этого списка дел мог бы побледнеть и Геракл…
  
  В течение утра мои занятия не меньше шести раз прерывал звон дверного колокольчика. В Лондоне леди за несколько лет может лишь поверхностно познакомиться со своими ближайшими соседями, да и то если она чрезвычайно общительна. Но в западных графствах, похоже, любой житель и даже его пес желают узнать побольше об оказавшемся среди них незнакомце.
  
  Первым позвонил преподобный Джеймс Блэнд, викарий церкви святого Арилда, который держал в руках довольно внушительный фруктовый торт, испеченный в честь леди Хардкасл его супругой, которая, по его уверениям, обещала через день или два нанести нам визит лично. Мальчик из мясной лавки Спратта позвонил и передал записку, предлагавшую услуги его хозяина, а практически вслед за ним явились еще два паренька, из бакалейной лавки и от зеленщика, с такими же записками. Мне сразу пришла в голову мысль, что все три заведения могли бы сэкономить несколько пенсов, наняв лишь одного посыльного, чтобы отнести все эти записки, но мальчишки были счастливы: леди Хардкасл каждому за его труды отсыпала немного медяков.
  
  Следующим позвонил деревенский полисмен. Сержант Добсон сообщил, что не может задержаться, но, тем не менее, он хотел выразить леди Хардкасл свое почтение и заверить ее, что он и его помощник (чье имя влетело мне в одно ухо и вылетело из другого) всегда на месте, чтобы защитить нас. Не то чтобы нам это необходимо, тут же отметил он. Его деревня самая безопасная в округе. Но если нам что-нибудь понадобится, нам стоит только сказать.
  
  В точном соответствии со своими словами сержант не стал напрягать нас чашечкой чая, как могли бы сделать наши друзья из лондонской полиции. Вместо этого он пожелал нам обеим хорошего дня и неспешно направился обратно по садовой тропинке, насвистывая музыку из какого-то водевиля.
  
  Шестого посетителя, доктора Фитцсиммонса, леди Хардкасл пригласила в гостиную. Я организовала еще один поднос с чаем и прикинула, не будет ли разумным предложить бедолаге торт жены викария. С одной стороны, подвергать человека воздействию столь устрашающего торта было, казалось бы, против всяких правил гостеприимства, но с другой, это было все, что у нас имелось на угощение. Я была уверена, что его желудок уже испытал на себе выпечку миссис Блэнд, так что сейчас она уже едва ли ему повредила бы. Поэтому я нарезала торт мелкими кусочками и подала его к столу.
  
  С кухни я могла расслышать обрывки разговора хозяйки с гостем, и похоже, моя госпожа пыталась рассказать доктору о своих увлечениях.
  
  – Все это очень интересно, – произнес тот, и до меня донеслось звяканье чашек и блюдец на подносе. – Не верю, что многие из жителей деревни примут это… Иногда даже подозреваю, что кое-кому из них мои скромные таланты кажутся колдовством.
  
  Леди Хардкасл рассмеялась.
  
  – Буду иметь это в виду.
  
  – Что ж, остается пожелать вам хорошего дня, – сказал гость, и их голоса зазвучали в передней, обитой деревянными панелями. – Уверен, у вас много дел. Переезд доставляет столько хлопот.
  
  Да уж, подумала я, так оно и есть. Для некоторых из нас.
  
  – Благодарю вас, доктор, – ответила леди Хардкасл.
  
  Вскоре она присоединилась ко мне на кухне.
  
  – Все закончилось, не так ли? – сказала она.
  
  – Теперь вроде бы да, – ответила я и покачала головой. – Похоже, мои сомнения насчет частоты визитеров оказались абсолютно безосновательными.
  
  – Да, пока что твои предположения были опровергнуты. А что у нас на ланч?
  
  – Ланч? – изумилась я. – После такого торта?
  
  Хозяйка застонала.
  
  – Боюсь, я не съела ни кусочка торта миссис Блэнд. Похоже, таким заряжают орудия, когда кончаются боеприпасы. К счастью, доктор Фитцсиммонс угадал его происхождение, так что твоя репутация кондитера осталась незапятнанной, но мы оба согласились не прикасаться к нему.
  
  – Я вас не виню, – сказала я. – В таком случае приготовьтесь к одному или двум кусочкам праздничного пирога, который я заказала перед тем, как мы покинули Лондон, и который скрывается в недрах нашей отлично оснащенной кладовки.
  
  – Он будет не так хорош, как твой, но, уверена, тоже покажет себя. А чатни[1] будет? А томаты?
  
  – Это и многое другое, госпожа. Вы будете переодеваться к ланчу?
  
  Леди засмеялась.
  
  – Надо помыть руки – я, кажется, прилично испачкалась. Должна сказать, викарий и доктор выглядели так, будто их несколько поразил мой внешний вид.
  
  – Подозреваю, это имело мало отношения к грязным рукам, а больше было связано с вашей рабочей одеждой.
  
  – М-м-м, возможно, – согласилась хозяйка. – Впрочем, это научит их не являться к леди без приглашения. Не стоит ждать, что я весь день буду хорошо одета и готова к приему гостей. У меня ведь есть еще и работа.
  
  – Совершенно верно, госпожа. Итак, ланч через десять минут, хорошо?
  * * *
  
  В полдень случилось только одно вторжение: шофер в униформе доставил послание. Он настаивал, что будет ожидать ответа, однако отказался от предложения сесть на кухне и подождал на крыльце.
  
  Письмо было от сэра Гектора Фарли-Страуд и его жены, местных землевладельцев. Они жили в «Грейндж», большом, уютном в своей неухоженности поместье, которое мы видели на холме, когда ехали через деревню день тому назад. Леди Фарли-Страуд приносила извинения за короткое послание, но спрашивала, не пожелает ли моя госпожа приехать к ним на ужин, «чтобы познакомиться с несколькими господами». Предложение, конечно, было охотно принято. Берт – так звали шофера – взял ответ леди Хардкасл и заверил меня, что если она ответила «да», то он вернется в половине восьмого, чтобы забрать ее и отвезти в «Грейндж».
  
  Я помогла леди Хардкасл одеться, а затем, когда она уехала, разместилась в гостиной в одном из уютных кресел с книгой и сэндвичем. Она предложила мне открыть одну из бутылок вина, привезенных из лондонской квартиры, однако я предпочла воду. Вино надо пить в компании.
  
  Я увлеклась чтением, и время летело быстро. В моем дневнике не осталось записи о том, что я читала, но чтение доставило мне удовольствие, а значит, скорее всего, это был не Теккерей. Мне он никогда не нравился.
  
  Незадолго до полуночи в гостиную впорхнула леди Хардкасл.
  
  – Эй, Фло, – воскликнула она, – я не ожидала, что ты еще бодрствуешь!
  
  – Вы же знаете, госпожа, как это бывает, – помахала я книгой.
  
  – Ах да! Твои книги…
  
  – Именно. И как ужин?
  
  – Оказался намного приятнее, чем я ожидала. Мне казалось, что предстоит провести скучный вечер в компании чопорных сельских сквайров и их пугливых жен, но на деле они оказались довольно милыми.
  
  – Как так? – Я устроилась в кресле поудобнее.
  
  Леди Хардкасл посмотрела на свое отражение в зеркале над камином и поинтересовалась:
  
  – Как ты думаешь, жемчуг подходит к этому синему платью?
  
  – Подобный ансамбль сделал бы честь лучшим парижским кутюрье, госпожа. Вы очень проницательны. Так что же такого замечательного было у Фарли-Страудов?
  
  – Ах да, извини. Они не просто милые и очаровательные стариканы. Оказалось, что Герти Фарли-Страуд знала мою мать. Едва я вошла, как она говорит: «Скажите, дорогая, прежде чем мы продолжим, ваша девичья фамилия случайно не Фезерстонхоу?» Ну, я отвечаю: «Да-а…» А она: «И у тебя есть брат Гарри?» И я снова отвечаю: «Да-а…» И снова так же изумленно и протяжно, а сама думаю, что она, должно быть, видела меня в журнале «Кто есть кто» или еще где-то. И тогда она говорит: «Дорогая, а я ведь знала вашу матушку». Вероятно, они с Гектором встречали моих родителей, когда папа был в Индии, и потом близко общались с ними. Она сказала, что видела меня последний раз в нашем доме в Лондоне. Мне было четыре года, и я пересказывала ей законы движения Ньютона, а потом играла на пианино «Братца Якоба» – по ее словам, довольно скверно – прежде чем объявить, что когда я вырасту, то стану полярным медведем.
  
  – Вы уже тогда были весьма амбициозны, – заметила я.
  
  – Всегда, дорогая моя, я была такой всегда. Несомненно, они переписывались с моей матушкой много лет, и Герти следила за моими успехами: как я поступила в Кембридж, как вышла замуж за Родди. Все наши назначения за границу тоже вызвали у нее интерес. И когда агент Джаспера сообщил, что именно я поселюсь в этой местности, она подумала: уж не та ли это Эмили Хардкасл, которую она давно знает? И надо же, оказалось, что это именно я.
  
  – Несомненно, таких, как вы, госпожа, больше быть не может, – подтвердила я.
  
  – Точно. Но они были совершенно очаровательны, милы, непосредственны, так что я превосходно провела время. Единственное, что мне досаждало, так это их настойчивые просьбы познакомиться с местными «обитателями». По их словам, они как никто лучше могли бы представить меня «обществу» Глостершира. Честно говоря, я вполне могла бы обойтись без всего этого, но было бы неучтиво возражать, так что пришлось пообещать присоединиться к ним, как только смогу. То, что, согласно моим ожиданиям, должно было быть ужином в тесном кругу с местными землевладельцами, превратилось в формальное представление достойнешим представителям местной общины. Ну, или, может быть, просто достойным. Но они все-таки считают себя жутко важными, и, полагаю, в этом вопросе их волнует только собственное мнение.
  
  – А какие-нибудь интересные сплетни удалось услышать?
  
  – Боюсь, совсем ничего такого. Единственное событие из всех, достойных упоминания, заключалось в том, что дочка Фарли-Страудов помолвлена с отпрыском семьи местных коммерсантов. Какие-то судовладельцы или что-то в этом роде. Это все, что мне смогли рассказать. Признаюсь, я мало обратила на это внимания.
  
  – Что ж, могло быть и хуже. Вас могли пригласить, чтобы предотвратить заказное убийство болгарского посла. Опять.
  
  – Но это же было забавно, не так ли?
  
  – Воистину забавно, госпожа. Хотя мне кажется, нам лучше обойтись без подобного.
  
  – Возможно, ты права. А как прошел твой вечер?
  
  – С сэндвичем за хорошей книгой. Лучше и не придумаешь.
  
  – Кроме вечера со мной, конечно. Не желаешь ли чего-нибудь выпить? Перед сном я бы охотно согласилась на бокал бренди.
  
  Я принесла бренди и пару бокалов. В конце концов, подумалось мне в тот момент, сельская жизнь не так уж плоха…
  1. Вид соусов индийского происхождения, использующихся также как намазки.
  
  
  Глава 2
  
  Меня заверили, что наша новая жизнь в Глостершире будет мирной и небогатой событиями. Поезд из находящегося неподалеку торгового городка доставит нас на север в Челтнем или Глостер либо на юг в Бристоль или Бат, и мы сможем оказаться в любом из этих суетливых городов буквально «в мгновение ока». Мы не будем полностью отрезаны от цивилизации, однако мне пообещали, что здесь будет тихо после долгих неспокойных (а иногда просто ужасных) лет. Мы с леди Хардкасл сможем наконец расслабиться. И отдохнуть. Не волноваться. Удалиться от насилия.
  
  И вот на второй день нашего пребывания в деревне мы проснулись еще на заре и сели вместе завтракать в утренней комнате.
  
  – Вы обещали мне праздную жизнь, – напомнила я, выкладывая на тарелку леди Хардкасл вторую сосиску.
  
  – И ты ее получишь. – Она нанизала сосиску на вилку и помахала ею перед собой. – Герти договорился насчет двух подающих надежды потенциальных слуг, и они придут к нам завтра. Так что скоро у тебя появится столько времени, что ты не будешь знать, куда его девать.
  
  – И все-таки пока я сижу за столом за завтраком в то время, когда даже птицы думают, что еще немного рановато и можно полчаса понежиться в гнездышке, прежде чем встречать день.
  
  – Потом ты мне спасибо скажешь, – заверила меня леди Хардкасл. – Мы сейчас пойдем погуляем и заодно исследуем наше новое место пребывания и его окрестности. Возможно, сделаем несколько набросков. Потом ненадолго заглянем в деревню и сделаем несколько заказов у местных торговцев. Интересно, есть ли тут чайная лавка? Мы могли бы зайти туда и выпить по чашечке чая со сдобной булочкой.
  
  – И это все перед ланчем, – заметила я.
  
  – Именно. Мы можем все это совершить, и у нас впереди будет лучшая часть замечательного солнечного денечка.
  
  – Вы привели хороший довод, госпожа, – сказала я, после чего встала и начала убирать со стола. – Однако разум подсказывает, что лучше бы я провела в постели еще часик, а потом предвкушала все эти вещи.
  
  – Я быстро вернусь к своим привычкам лежебоки. Думаю, у меня это все сейчас от перемены обстановки.
  
  – Определенно, буду ожидать с нетерпением.
  
  Леди Хардкасл встала и направилась к выходу.
  
  – Я поставила ваши ботинки для прогулок у передней двери, – сказала я.
  
  – Ты чудо. – Она оглянулась. – Готова выйти через десять минут?
  * * *
  
  Десять минут спустя мы действительно были почти готовы выйти. Почти.
  
  – Послушай, Фло, не будешь ли ты столь любезна, чтобы заглянуть ради меня в оранжерею? – попросила хозяйка. – Я хотела бы взять кое-какие рисовальные принадлежности. Сумка где-то там.
  
  Леди Хардкасл была заядлой любительницей рисования. Она держала карандаши и блокнот для эскизов в холщовой сумке, всегда собранной и готовой к любым приключениям. Только собранной, если говорить правду. На самом деле сумка никогда не была готова к приключениям, поскольку владелица никогда не помнила, где ее оставила.
  
  Я воспользовалась этой возможностью, чтобы посмотреть, что она сделала со своей оранжереей. Ее непрестанное рисование было лишь одним симптомом невероятной одержимости визуальным искусством. Когда мы жили в Лондоне, леди Хардкасл познакомилась с новым восхитительным миром кинематографа. Она познакомилась с работами нескольких экспериментальных авторов этого направления. Особенно ее увлекли изыски Жоржа Мельеса[2], который использовал различные техники, чтобы производить магические эффекты.
  
  Она была настолько захвачена всем этим, что со своим обычным усердием бросилась изучать искусство и науку «живых картинок». Ее воображение породило бурный поток идей, и леди Хардкасл начала экспериментировать, создавая собственные фильмы. Когда мы собрались перебраться в Глостершир, одним из ее главных требований к нашему новому дому было наличие большого, хорошо освещенного пространства, где она могла бы разместить оборудование. Оранжерея в этом смысле подходила идеально.
  
  Мне потребовалось несколько минут энергичных поисков, чтобы среди загадочных приспособлений обнаружить холщовую сумку для эскизов. В итоге я обнаружила ее под грудой миниатюрной одежды и каких-то непонятных конструкций, по виду напоминающих манекены животных. Интересно, можно так сказать: манекены животных?
  
  Обдумывая этот животрепещущий вопрос, я заперла оранжерею и вернулась в дом.
  * * *
  
  От ворот мы повернули направо, в противоположную сторону от деревни, и направились в поля. Сельских красот я насмотрелась еще ребенком, когда мы путешествовали с одного конца острова на другой. Мы всегда останавливались неподалеку от городков и деревень, хотя любому природному горожанину – и мне тоже – сельская местность всегда казалась чем-то таким, что приходится проходить на пути от одного оазиса цивилизации к другому. Если взирать на нее из железнодорожного вагона, британская сельская местность выглядит великолепно, но у меня никогда не возникало сильного желания жить там. Ведь нет ни библиотек, ни музеев – только коровы, овцы и тысячи неизвестных деревьев.
  
  Я немало путешествовала с леди Хардкасл, но многие уголки моей собственной родины оставались для меня неизведанными. Так что простой факт поворота направо, в сторону от домов и магазинчиков, представлялся приключением не меньшим, чем путешествие в сердце Китая. Ряды кустарников и живых изгородей кишели жизнью, когда мы проходили мимо них, воздух звенел птичьими трелями и был напоен запахом… Меня всегда поражает, когда несколько странноватые люди жалуются на запахи города – дым, отходы, фабрики, пивоварни, – тогда как в деревне, по их словам, стоит аромат райского сада. Если именно такой аромат предпочитают в райском саду, то, полагаю, мне следует поразмыслить, что бы такое сделать, чтобы отыскать для моей бессмертной души респиратор.
  
  Когда мы обогнули излучину, леди Хардкасл решила, что нам следует покинуть тропинку и направиться через поле.
  
  На другой стороне огромного поля я заметила фермера, который выгонял стадо коров из других ворот и гнал их к расположенным в отдалении фермерским постройкам, возможно, на дойку. Внезапно он заметил нас и несколько мгновений не мог принять никакого решения, а потом бросил своих коров и направился к нам.
  
  Коровы, недовольные таким вмешательством в их обычный распорядок, тут же принялись недовольно мычать. Некоторые из них медленно направились к их обычному утреннему месту назначения, ведомые, очевидно, обещанием освободить их от молока. Другие, оставшись без руководства, растерянно бродили вокруг. Я никогда не выдавала эту информацию леди Хардкасл, но вообще-то я боюсь коров. Так что оставалось только радоваться, что они остаются на безопасном расстоянии и, похоже, идут прочь от нас.
  
  – Смотрите, – сказала я. – Сейчас столкнемся.
  
  – Что? – не поняла леди, не заметившая фермера.
  
  – В ста пятидесяти ярдах по левому борту. – Я махнула рукой в его сторону. – Мы быстро сближаемся.
  
  Моя госпожа оглянулась.
  
  – Боже милостивый! – сказала она. – А парень движется довольно энергично для такого увальня.
  
  Мы замедлили шаг и подождали, пока краснолицый фермер не поравняется с нами.
  
  – Доброе утро, леди, – окликнул он нас, едва оказался в пределах слышимости, и приподнял кепку.
  
  – И вам доброго утра, – приветливо ответила леди Хардкасл. – Прекрасное утро, не правда ли?
  
  – Да, мэм, – отозвался он. – Смотрю, вышли погулять…
  
  – Да, погулять. Надеюсь, мы не нарушили ваших владений.
  
  – Именно, еще как нарушили.
  
  – О боже, дружище, мне ужасно, ужасно жаль. Но сегодня такой замечательный день, что нам стало ужасно обидно торчать на тропинке, словно в застенке из кустарников, когда можно наслаждаться такой восхитительной местностью.
  
  – А! Ну да. – Ветер мгновенно стих, и паруса фермера сдулись. – Только обязательно закрывайте ворота и не пугайте скотину, и у нас все будет отлично.
  
  – Благодарю вас, мистер?..
  
  – Томпсон, мэм, Тоби Томпсон.
  
  – Как поживаете, мистер Томпсон? Я леди Хардкасл, а это моя служанка, мисс Армстронг.
  
  – А-а-а, – понимающе закивал местный житель. – Значит, вы и есть та самая леди из Лондона, что купила себе новый дом на дороге.
  
  – Совершенно верно.
  
  Они обменялись еще несколькими любезностями, но я ничего не слышала из их разговора. Все мое внимание занимали коровы, растерянные и мрачные, пока я не увидела, как мистер Томпсон показывает на лес в полумиле от нас. На непривычном картавом диалекте жителя Юго-Запада он сказал: – Бьюсь об заклад, те заросли – отличное место для прогулки этой утренней порой, леди. Как вы сказали, денек отличный. Я частенько заглядываю туда по утрам после дойки, чтоб немного побыть в тишине и покое.
  
  – Благодарю вас, мистер Томпсон, – сказала леди Хардкасл. – Уверена, что буду поступать так же.
  
  – Это правильно. Доброго дня, леди.
  
  Моя спутница еще раз выразила фермеру свою признательность, и мы направились через пастбище к плотной стене деревьев.
  
  – Все закончилось лучше, чем я ожидала, – сказала я, когда мы изменили направление. – Мне показалось, он собирается нас пристрелить.
  
  – Ему просто стало любопытно, – сказала леди Хардкасл. – И потом, у него не было оружия. Думаю, у них тут нечасто бывают приезжие, вот и все. Так что мы просто обречены вызывать любопытство местной публики.
  
  – Жаль, мы с вами не встретились, когда я была помоложе. Если бы мои мама с папой знали, какое любопытство вы вызываете у людей, они посадили бы вас в палатку для показа диковинок и брали бы с каждого по шесть пенсов за право поглазеть.
  
  
  – Глупости, – фыркнула леди Хардкасл. – Никак не меньше пары шиллингов[3]. Шесть пенсов было бы для меня просто унижением! Фи!
  
  Когда мы вошли в лес, я оглянулась и посмотрела на поле, которое мы только что пересекли. На мокрой от росы траве отчетливо виднелись наши следы. Внезапно я ощутила приступ паники от того, что мы оставили такой явный след, но тут же вспомнила, что нам больше не стоит беспокоиться о подобных вещах. Теперь много лет никто не захочет нас убить только за то, что мы англичанки. К счастью, здесь, в Глостершире, «англичанин» – вещь куда более желанная, чем раньше, но все-таки существовали «древние обычаи» и все такое.
  
  Идущая впереди леди Хардкасл ловко избежала попадания в лужу жидкой грязи и обернулась.
  
  – Не отставай, – улыбнулась она, – и смотри под ноги.
  
  – Да, мэм, – постаралась я как можно лучше изобразить местный диалект и перепрыгнула миниатюрную трясину. А потом снова оглянулась перед тем, как мы углубились в сумеречную тень леса.
  
  – Ой, ради всего святого! – воскликнула моя спутница. – Прекрати вести себя так, будто ты чертов телохранитель, – этим ты только расстроишь аборигенов. Едва мы вышли из дома – и ты только и делаешь, что следишь, нет ли за нами хвоста.
  
  – Извините, госпожа. Это просто…
  
  – Знаю, дорогая. – Леди шагнула ко мне и ласково прикоснулась к моей руке.
  
  Солнце изо всех сил старалось пробиться сквозь кроны деревьев и хоть как-то повлиять на мир, который жил своей жизнью под сенью густой зеленой листвы. Однако темная почва у нас под ногами оставалась мягкой и сырой, а воздух был на удивление прохладным. Я начала жалеть, что забыла захватить с собой жакет или хотя бы накинуть шаль.
  
  Леди Хардкасл продолжила восторженное описание местных растений и животного мира. Она испытывала страсть к естественным наукам и никогда не прекращала попыток разделить ее со мной, но, сознаюсь, невзирая на все ее усилия, я по-прежнему не могла отличить бук от нубука. Совершенно очевидно, конечно, что обувь из бука крайне непрактична – да что там, в такой обуви и ногу сломать недолго. Хотя, если хорошенько поразмыслить, с дурной головой конечности можно запросто повредить и в удобнейших кожаных башмаках.
  
  Я рассмеялась своим мыслям, чем вызвала удивленный взгляд леди Хардкасл. Мне захотелось поделиться с нею своими абсурдными рассуждениями, как вдруг мы вышли на залитую солнцем прекрасную поляну.
  
  – А в центре поляны, моя дорогая Флоренс, – начала леди, продолжая идти и, очевидно, не собираясь замолкать, – находится… Надо же!
  
  – Что там, госпожа? Неужели мертвое тело? – спросила я в шутку.
  
  – Вообще-то я собиралась сказать «великолепный английский дуб». – Эти слова моя госпожа произнесла в некотором смятении. – Но тело – ты права – определенно приковывает к себе больше внимания.
  
  У меня внутри похолодело. Мы прошли вперед, чтобы посмотреть поближе. В центре лесной поляны возвышался огромный величественный дуб. Довольно древний, если судить по обхвату. А с одной из нижних ветвей дерева свисало тело человека в петле.
  
  Мы подошли поближе. На вид это был молодой мужчина, возможно, около тридцати лет, в аккуратном темно-синем костюме, который мог бы носить какой-нибудь клерк. И он совершенно точно был мертв. Даже без научного образования леди Хардкасл я отлично понимала, что подвешивание за шею на крепкой веревке не располагает к долгой жизни.
  
  У ног мертвеца лежала длинная деревянная колода. Я немедленно представила, как несчастный раскачивался на ней с веревкой на шее, прежде чем оттолкнуть ее от себя и положить конец своим неизвестным злоключениям, которые довели до принятия столь печального решения.
  
  Леди Хардкасл прервала мои размышления:
  
  – Дорогая, подай-ка мне мою сумку и поспеши в деревню. Разбуди сержанта и скажи ему, что мы нашли в лесу труп.
  
  Она говорила спокойно, но твердо.
  
  – Мы не очень сильно удалились от дороги, – успокоила она меня и указала направление. – Полагаю, тебе туда.
  
  Я скинула с плеча холщовую сумку и передала ей.
  
  – Постараюсь сделать все как можно скорее, госпожа, – сказала я и бросилась в указанном направлении.
  * * *
  
  Леди Хардкасл оказалась права: дорога в деревню находилась всего в нескольких сотнях ярдов от опушки леса. Я никогда не отличалась пространственным чутьем, но в этот раз, едва выбравшись на дорогу, сумела выбрать правильное направление. Я повернула направо и бросилась вниз по склону холма.
  
  Я промчалась через всю деревню к булочной – единственной лавке, которая, по моему убеждению, была открыта в этот час. Мистер Холман, пекарь, указал мне на небольшой сельский дом неподалеку и заверил, что там я точно найду сержанта Добсона. Я поспешила обратно на улицу, где вовсю сверкало утреннее солнце.
  
  Несколько мгновений спустя, миновав несколько домов, я очутилась у двух зданий, относящихся к полиции Глостершира. Одно из них являлось одновременно полицейским участком и жилищем сержанта Добсона. Я крепко схватила большой чугунный молоток, висевший на темно-синей двери, тот издал на удивление приятный громкий звук, и вскоре в доме послышались признаки жизни. Дородный сержант признал меня сразу, как только открыл дверь, и суровые слова упрека за то, что я нарушила сон служителя закона, сразу замерли у него на устах, едва он меня увидел.
  
  – Это вы, мисс Армстронг? – вежливо сказал он. – Что случилось? Вы выглядите взволнованной.
  
  Кратко, насколько смогла, я рассказала ему о нашей страшной находке. Не прошло и нескольких мгновений, как он надел свою фуражку, застегнул китель и повел меня к двери маленького домика, примыкавшего к его собственному.
  
  – Молодой Хэнкок будет спать как сурок, так что стучите, пока он не проснется, – посоветовал Добсон. – Расскажите ему то же, что и мне, а потом скажите, что я послал его за доктором Фитцсиммонсом. Пусть едут к старому дубу в Коум-Вудс в коляске доктора, чтобы мы могли привезти в ней тело. Прошу прощения, мисс.
  
  Он слегка покраснел, смущаясь оттого, что приходится говорить с женщиной о таких вещах, а затем поспешно отвернулся и поднял свой черный полицейский велосипед.
  
  После этого сержант еще раз оглянулся, помахал мне и покатил к лесу, а я принялась барабанить в дверь.
  
  Как и предполагал сержант Добсон, задача разбудить спящего констебля оказалась непростой. Прошло почти пять минут, прежде чем дверь открылась и на пороге появился молодой человек в ночной рубахе и с затуманенными глазами.
  
  – Какого чертова хрена тут… – Как и у сержанта, его связная речь тут же оборвалась при виде невесть откуда взявшейся женщины. – Прошу прощения, мисс, я думал, это… неважно… Мисс..?
  
  – Армстронг, – представилась я. – Я служанка леди Хардкасл.
  
  – Так, так, ясно. – Высокий молодой констебль непроизвольно зевнул и поскреб бороду. – Чем могу помочь, мисс?
  
  – Мы с леди Хардкасл гуляли в Коум-Вудс и обнаружили висящего на старом дубе мужчину.
  
  – Мертвого?
  
  «Нет, – подумала я с издевкой, – он находился в добром здравии, несмотря на веревку у него на шее. Лицо у него посинело, а дыхание немножко… отсутствовало, но в целом, учитывая обстоятельства, он выглядел ужасно хорошо». Впрочем, вслух я решила все же этого не говорить. «Фло, будь повежливее», – подумала я.
  
  – Да, констебль, абсолютно мертвого, – произнесла я вслух. – Сержант Добсон просит вас разыскать доктора Фитцсиммонса и на его коляске поскорее прибыть на поляну. Он собирается отвезти на коляске тело, но, думаю, доктор захочет также засвидетельствовать факт смерти.
  
  – Да, пожалуй. – Констебль погрузился в размышления. Некоторое время он постоял в раздумьях, какое принять решение, а затем решительно вышел из дома. Однако когда его босые ноги соприкоснулись с мокрой холодной травой, он внезапно сообразил, в каком виде находится.
  
  – Ох! Дайте мне пару секунд привести себя в порядок, и я выйду к вам.
  
  – Благодарю. А можно вас попросить подбросить меня к лесу? Не хотелось бы снова бежать туда.
  
  – Вы бежали?
  
  – Совершенно верно.
  
  – Но вы же…
  
  – Да уж, что верно, то верно. Мы можем совершать удивительные вещи, когда думаем, что никто нас не видит.
  
  Кажется, перед тем, как броситься назад и захлопнуть дверь, полицейский несколько растерялся. Я услышала, как он торопливо поднимается вверх по лестнице, и стала терпеливо ожидать его возвращения.
  
  Несколько минут спустя, одетый почти по всей форме, без шлема, но готовый исполнить свой долг, констебль Хэнкок появился в дверном проеме. Мы вместе направились к дому доктора Фитцсиммонса.
  
  – Констебль, могу я задать вам вопрос? – спросила я.
  
  – Конечно, мисс.
  
  – Мне эта деревня кажется очень маленькой. Зачем здесь два полисмена? И такое прекрасное жилье для них?
  
  Хэнкок засмеялся.
  
  – Мы отвечаем не только за Литтлтон-Коттерелл, мисс. Здесь у нас штаб-квартира. Мы обслуживаем несколько деревень на много миль вокруг. – Говоря это, он, казалось, раздулся от гордости. – Это серьезная ответственность, такая, которую городские склонны недооценивать.
  
  – Тогда я рада, что сегодня утром мы имеем дело именно с вами. Не представляю, что бы я делала, если бы пришлось бежать за помощью в Чиппинг-Бевингтон.
  
  – Если б вы туда добрались, мисс, то точно бы расстроились, – усмехнулся мой новый знакомый. – Там сидят одни идиоты. Да, кстати, вы могли бы воспользоваться телефоном. У нас есть.
  
  Я, к слову сказать, об этом думала. В Лондоне-то мы воспринимаем наличие телефона как нечто само собой разумеющееся, но я и не представляла, что подобное достижение прогресса добралось и сюда. Выходит, этот аппарат имеется как минимум в полицейском участке.
  
  Мы добрались до дома врача и постучали. Практически сразу нам открыла женщина средних лет, с головы до ног одетая в черное.
  
  – Привет, Маргарет, доктор дома? – спросил Хэнкок.
  
  – Что мне доложить, кто его спрашивает? – ответила женщина.
  
  – Это ж я, Маргарет, Сэм Хэнкок!
  
  – Я знаю, кто ты такой, не говори глупостей! Но… леди?
  
  Полицейский начал терять терпение.
  
  – Он здесь или нет? Мы по срочному делу, и у меня нет времени на твои дурачества. Я сейчас, пожалуй…
  
  В этот момент за спиной подозрительной домоправительницы появился сам доктор Фитцсиммонс.
  
  – Благодарю вас, миссис Ньютон, я обо всем позабочусь.
  
  Маргарет неохотно отступила в холл и отправилась по своим делам.
  
  – Констебль, прошу прощения за холодный прием. Чем могу помочь? – повернулся хозяин дома к моему спутнику.
  
  Хэнкок представил меня, и я еще раз вкратце рассказала историю о том, как было найдено тело.
  
  – Я прикажу запрячь лошадь, и мы сейчас же поедем. А пока пройдите в дом, прошу вас, – пригласил медик. – Могу я что-нибудь вам предложить, пока мы будем ожидать? Может, чаю? Констебль, вы завтракали? Уверен, миссис Ньютон сможет сообразить что-нибудь на скорую руку.
  * * *
  
  Когда мы добрались до поляны, с момента нашей страшной находки прошло больше часа. Леди Хардкасл увлеченно о чем-то беседовала с сержантом Добсоном неподалеку от качавшегося на ветке тела. Похоже, они рассматривали ее рисунки.
  
  – Взгляни-ка, Хэнкок, – приветствовал сержант своего помощника. – Леди Хардкасл нарисовала для нас место происшествия.
  
  Констебль изучил рисунки и важно кивнул, всем своим видом показывая, что как профессионал он доволен.
  
  – Очень хорошо, – сказал он. – Просто замечательно.
  
  – Они нам очень помогут в расследовании, леди Хардкасл, – добавил Добсон. – Благодарю вас. О! Куда же подевались мои манеры? Леди Хардкасл, позвольте представить вам доктора Фитцсиммонса.
  
  – Спасибо, сержант, мы уже вчера познакомились. Как поживаете, доктор? Жаль, что наша вторая встреча не состоялась при более приятных обстоятельствах.
  
  – Согласен, сударыня, согласен, – кивнул врач. – Ну-с, что мы тут имеем? Похоже, самоубийство. Вы знаете, кто это?
  
  – Не совсем, сэр, пожалуй, нет, – ответил Добсон. – У меня есть некоторое ощущение, что я где-то видел этого джентльмена раньше, но вот где именно, пока припомнить не могу. Надо бы добраться до его карманов и вообще хорошенько все осмотреть: может, найдется какое-нибудь письмо, записка или еще что-нибудь, что помогло бы нам опознать его.
  
  Констебль Хэнкок пристально смотрел на тело. Он выглядел так, будто был явно не в своей тарелке, и у меня закралась мысль, что он видел значительно меньше покойников в подобных обстоятельствах, чем тех, что спокойно лежали в своих гробах, дожидаясь, пока любящие их родственники отдадут им последнюю дань.
  
  
  – Я его знаю, – вдруг медленно сказал Хэнкок. – Это Фрэнк Пикеринг. Он из Вудворта, но играл в крикет за наших после того, как их клуб проиграл в сезоне. Работал в Бристоле. Ему каждый день приходилось мотаться на поезде из Чиппинг-Бевингтона, но он все время говорил, что так лучше, чем все время жить в городе. Хороший парень…
  
  Голос его дрогнул. Он по-прежнему, как загипнотизированный, смотрел на мертвое тело.
  
  – Точно, Хэнкок, – произнес сержант с характерным облегчением, которое появляется, когда что-нибудь наконец вспомнишь. – Хорошая работа, дружище. Да, я и сам видел его в прошлое воскресенье в игре против Дарсли.
  
  – Он не был склонен к меланхолии? – поинтересовался доктор у констебля.
  
  – Ну уж нет, сэр! Он был полон жизни и энергии. Энергичный и веселый, всегда шутил.
  
  – Часто за общительной внешностью скрывается внутренняя боль, – задумчиво произнес медик. – Давайте снимем наконец беднягу. Тогда мы сможем отвезти его ко мне в хирургический кабинет и сделаем все необходимые приготовления к обследованию.
  
  Леди Хардкасл во время этого разговора держалась слегка в стороне. Она рассматривала грунт под мертвым телом и сравнивала его со своими рисунками, а потом вдруг спросила:
  
  – Джентльмены, а нельзя ли проверить пару моих идей, прежде чем вы все это сделаете?
  
  – Если сможем, миледи, – сказал Добсон. – Что вас беспокоит?
  
  – Как вы полагаете, сержант, земля здесь была мягкой? – спросила моя госпожа.
  
  – Возможно, мягкой, миледи… да.
  
  – Тогда можно было бы ожидать, что эта колода, вес которой соответствует весу весьма крепкого мужчины, должна была бы оставить след на земле под деревом.
  
  – Звучит разумно, миледи.
  
  – И еще. – Леди указала на землю прямо под телом. Почва была перемешана, на ней виднелись один или два странных отпечатка, но нигде не было заметно следа от торца колоды. – Констебль, позвольте вас побеспокоить и попросить поставить колоду торчком, так, как она должна была стоять, когда несчастный мистер Пикеринг был в шаге от горького конца.
  
  – Конечно, миледи. – Хэнкок шагнул вперед и поднял колоду. Верх ее оказался примерно на шесть дюймов ниже кончиков носков ботинок Фрэнка Пикеринга.
  
  Несколько мгновений мы молча смотрели на вновь открывшуюся картину, а потом констебль Хэнкок медленно произнес:
  
  – Подождите, раз его ноги не достают до колоды, как же он стоял на ней перед тем, как вздернуть себя?
  
  – Не может быть! – пробормотал доктор Фитцсиммонс.
  
  – Будь я проклят! – согласился сержант Добсон.
  
  – Итак, джентльмены, теперь вы видите, что меня беспокоило, – сказала леди Хардкасл. – Я не эксперт в подобных вещах, но мне кажется, все эти странности говорят о том, что здесь у нас не самоубийство.
  
  – Да, не похоже, – согласился врач, глядя на тело. – Но как, черт побери, им удалось его вздернуть? Он ведь далеко не пушинка, так ведь?
  
  – Скорее, тяжеловес, – проговорил Добсон, окидывая мертвеца оценивающим взглядом.
  
  – Его могли вздернуть, просто потянув за веревку, – предположил Хэнкок.
  
  – Я подумала об этом, – сказала леди Хардкасл. – Но посмотрите на веревку. Видите, как она намотана на ветку? Если кто-то подтягивал его с земли, как бы он умудрился потом пять раз обмотать ее вокруг ветки, да еще и так аккуратно закрепить? Все было сделано так, чтобы казалось, будто мистер Пикеринг сам приготовил веревку перед тем, как встать на колоду, поскольку, если его подтягивали, то веревку пришлось бы как-то закреплять внизу – это должен был бы сделать кто-то, стоявший на земле.
  
  – Но почему, – Хэнкок отчаянно пытался разгадать головоломку, – он оказался в лесу среди ночи? И кто хотел его убить?
  
  – К счастью, скоро это будет уже не наша проблема, – сказал Добсон. – Надо снять его, отвезти в хирургическую, а потом позвонить в Бристоль, в полицейское управление. Убийства – это ведь по их части.
  
  – Прежде чем мы уйдем, хочу доложить еще об одном наблюдении, – сказала леди Хардкасл. – От дороги до дерева, вдоль той линии, по которой вы шли сюда, имеются колеи. Примерно два дюйма шириной и на расстоянии ярда друг от друга. Не хочу, чтобы показалось, будто я вмешиваюсь в работу профессионалов, но я предполагаю, что это могут быть следы колес какой-нибудь повозки. Идеальный способ доставить тело сюда.
  
  – То есть его убили совсем в другом месте, вы это имеете в виду? – спросил Хэнкок.
  
  – Как я уже сказала, джентльмены, все это находится вне моей компетенции. Я бы не хотела никому мешать.
  
  – Вы не мешаете, миледи, и более того, мы все благодарны вам за помощь, – заверил Добсон мою госпожу.
  
  – Уверена, что абсолютно не за что, джентльмены, я провела прекрасное утро. Вы не будете против, если я удалюсь? Вы знаете, где меня найти, если понадобится.
  
  – Конечно, миледи. Ступайте домой и выпейте хорошую чашку горячего и сладкого чаю после всех этих потрясений. Здесь мы сами обо всем позаботимся.
  
  – Благодарю вас, сержант. Армстронг, пойдем домой.
  
  С этими словами леди Хардкасл направилась к краю поляны, а я последовала за ней. А когда мы вышли на дорогу и нас никто не мог услышать, моя спутница сказала:
  
  – Да уж, конечно, горячего и сладкого чаю! Скажут тоже! Чтобы взбодриться, нам потребуется хорошая порция бренди, пусть дьявол пьет их чай!
  
  И мы пошли к дому.
  2. Мари-Жорж-Жан Мельес (1861–1938) – французский кинематографист, один из зачинателей кинематографического искусства и создатель первых спецэффектов.
  3. До денежной реформы 1971 г. шиллинг составлял 12 пенсов.
  
  
  
  Глава 3
  
  Тело мистера Пиккеринга мы обнаружили в среду, а детектив допросил нас в четверг днем. Инспектор Сандерленд оказался общительным и любезным человеком. Его спокойная уверенность в себе и собственных способностях позволяли ему общаться с окружающими с невозмутимой вежливостью. Тем не менее его, казалось, не впечатлили вопросы и предположения леди Хардкасл. Выслушав наши заявления, он отпустил нас.
  
  В пятницу утром я направилась в деревню, чтобы сделать заказы у местных торговцев. Деревенские улицы были просто в прекрасном состоянии. Совершенно очевидно, что деревенская площадь составляла очень важную часть местной жизни и периодически использовалась для игры в крикет, так что мне пришлось быть особенно осторожной, чтобы не попасть в квадратные ворота в ее центре.
  
  Первым был владелец мясной лавки Ф. Спратт. Когда я вошла, он как раз рубил свиное филе на отбивные. Услышав дверной колокольчик, он оторвался от своего занятия и вытер руки о кусок ткани, свисавший с передника.
  
  – Здравствуйте, мисс, – весело поприветствовал меня мясник. – Чем могу вам помочь в такое прекрасное утро?
  
  – Здравствуйте, – сказала я. – У меня заказ на мясо для леди Хардкасл. Не могли бы вы об этом позаботиться?
  
  – Конечно, мисс. – Спратт перегнулся через прилавок, взял протянутый мною листок и внимательно на него посмотрел. – Хм-м, – хмыкнул он с видимым неодобрением. – У меня нет линкольнширских сосисок. Их тут редко заказывают. Имеются глостерширские, по моему собственному рецепту. Такие устроят?
  
  – Уверена, это будет замечательно.
  
  – Может, хотите попробовать рубленой печенки?
  
  – Это было бы прекрасно! – сказала я. – Я не ела печенки с тех пор, как покинула дом. Уверена, леди Хардкасл она наверняка понравится.
  
  – А где ваш дом, мисс? – спросил мясник, одновременно делая пометку в списке.
  
  – Моя мать была родом из Южного Уэльса. Абердэр.
  
  – Сожалею, никогда не слышал о таком, но если уж там готовят рубленую печенку, значит, люди неплохие. Как устроились на новом месте?
  
  – Спасибо, вполне хорошо. Думаю, нам понравится. И в деревне все такие очаровательные и дружелюбные.
  
  – Да, народ здесь очень дружелюбный. Найдется, конечно, парочка людишек так себе, но такие ведь попадаются повсюду, правда?
  
  – Совершенно верно.
  
  Владелец лавки еще раз пробежал глазами весь заказ.
  
  – Если хотите, я могу отправить мальчишку принести все к полудню. Но, может, вам стоит подождать сосисок до завтра – ночью я приготовлю свежих.
  
  – Завтра нас вполне устроит, мистер Спратт, благодарю вас, – сказала я. – Хорошего вам дня.
  
  Я повернулась, собираясь уходить, как вдруг мясник снова заговорил:
  
  – Пока вы не ушли, хочу спросить. Слышал, вы и ваша хозяйка нашли в лесу молодого Фрэнка?
  
  – Да, – подтвердила я.
  
  – Говорят, он висел на дереве.
  
  Как же быстро расходятся новости в небольших селениях!
  
  – Да, правда, – кивнула я. – Бедняга…
  
  – Говорят, все выглядело так, будто это самоубийство, а на самом деле его убили.
  
  Нет, новости здесь разлетаются просто с невероятной скоростью!
  
  – Я не знаю в точности, какова официальная позиция полиции по этому делу, – ответила я. – Но нам все показалось именно так, как вы слышали.
  
  Спратт глубокомысленно кивнул.
  
  – Дурная история. Дурная. Хороший был парень, этот молодой Фрэнк. Худо дело.
  
  Он грустно уставился на окровавленную колоду для разделки мяса и некоторое время молчал. Мне показалось неудобным оставлять его наедине с мыслями о том, насколько это дурная история, но лицо мясника вдруг посветлело.
  
  – Ладно, не стоит печалиться. Скоро дела пойдут веселее – ведь приближается помолвка и все такое.
  
  – О да! Я слышала, что эта новость многих взволновала, – согласилась я. Правда, сама я на этот счет не была уверена, однако леди Хардкасл что-то такое мне говорила.
  
  – Это так. Молодая мисс Фарли-Страуд из «Грейнджа». Она собирается выйти замуж за сына мистера Седдона из Чиппинг-Бевингтона. Ваша хозяйка, полагаю, пойдет на прием?
  
  – Не уверена, – покачала я головой. – Мне она ничего такого не говорила.
  
  – Видно, ожидает приглашения. Так делают все важные леди вроде нее. Уверен, так и будет. Миссис Браун, повариха из «Грейнджа», заказала у меня кучу всего, список получился длиннее вашей руки.
  
  – Тогда это хорошие новости для всех, – сказала я. – Надеюсь еще услышать об этом. Доброго вам дня, мистер Спратт.
  
  На этот раз мне удалось выскользнуть из лавки так, что хозяин не успел меня задержать.
  
  Булочник Холман оказался не менее информирован о последних событиях.
  
  – …Говорят, он провисел там всю ночь. Весь вечер провел в пивной с приятелями и был убит прежде, чем смог добраться до дома. Повесили в лесу. Еще поговаривают, что ему нанесли такие повреждения, чтобы все выглядело как самоубийство.
  
  – Я слышала, он был хороший малый, – попыталась я перевести разговор с обстоятельств трагической смерти на личность самого погибшего.
  
  – Отличный парень, – подтвердил булочник. – Кстати, отменный подающий. В крикете этот парень был грозой всех отбивающих, которые заезжали к нам из дальних мест.
  
  Он еще долго судачил на эту тему, пока заворачивал заказанные мною ко второму завтраку калачи и булочки. Его энтузиазм по поводу крикета в целом и неописуемый восторг, касающийся способностей почившего мистера Пикеринга, казалось, не имели границ. И пока он тарахтел, я уже и сама начала жалеть, что никогда не имела возможности увидеть этого чудо-игрока в действии, хотя и знала, что вряд ли что-нибудь поняла бы в этой игре.
  
  Как можно деликатнее ускользнув от дальнейшего разговора о крикете, я направилась делать последний из намеченных на сегодняшний поход заказов. Булочник и мясник отняли у меня уйму времени разговорами об убийстве, и если бы в деревне имелся мастер по подсвечникам, то и он, уверена, не упустил бы своего шанса. В подтверждение этого мне пришлось подвергнуться расспросам бакалейщицы миссис Пэнтри. Она, кстати, торговала-таки еще и свечами, так что я посчитала, что попала почти в самую точку.
  
  Как и все остальные, она пропела восторженные эпитеты по адресу Фрэнка Пикеринга, однако затем разговор принял совершенно иной оборот.
  
  – Дорогая, а как выглядело тело? – неожиданно поинтересовалась бакалейщица, подавшись ко мне и понизив голос. – Лицо у него было распухшее и синее? А язык вывалился?
  
  Она даже попыталась сама изобразить, как, по ее мнению, должно выглядеть лицо повешенного.
  
  И тут я тоже об этом подумала.
  
  – Да нет, совсем нет, – после короткой паузы ответила я. – Он вовсе не выглядел так ужасно. Лицо, пожалуй, выглядело синеватым, но не так чтоб уж очень страшно.
  
  Мне пришло в голову, что это, вероятно, доказывает, что он уже был мертв, когда его повесили на дереве.
  
  Теперь бакалейщица выглядела явно разочарованной.
  
  – У нас в округе очень мало событий, так что вам повезло, – сказала она. – За последнее время самое интересное – помолвка. Такая чушь!
  
  – А вы что же… против? – удивилась я. – Мне говорили о мисс Клариссе и мистере… Э-э-э, прошу прощения, забыла, как его зовут.
  
  – Тедди Седдон, – презрительно фыркнула миссис Пэнтри. – Никчемное существо. Если вы меня спросите, то я скажу, что все эти щеголи абсолютно ни на что не годны.
  
  Тут она бросила на меня острый взгляд и добавила:
  
  – Ну, ясно, кроме вашей хозяйки, конечно. Уверена, с нею-то как раз все в порядке. Но остальные? За большинство из них я бы и двух фартингов[4] не дала.
  
  Чрезвычайно красочным и очень доходчивым языком эта женщина успела перечислить все многочисленные недостатки состоятельных и знатных особ, прежде чем я наконец сумела пожелать и ей доброго дня. Оказавшись на деревенской улице, я обнаружила, что не купила кое-чего из запланированного на сегодня, но у меня уже не осталось сил вновь выслушивать тирады, и поэтому я решила, что до завтра мы обойдемся тем, что уже имеется.
  
  Жаль, что разговор постоянно упирался в детали преступления и недостатки представителей местной буржуазии. Мне отчаянно хотелось узнать, неужели Пэнтри[5] – действительно фамилия последнего мужа? Или она взяла ее в рекламных целях? Вероятно, мне этого никогда не выяснить.
  * * *
  
  Собеседование с возможными кандидатами на работу леди Фарли-Страуд назначила на одиннадцать часов. У меня, в свою очередь, имелся длинный список того, что необходимо привести в порядок до того, как мы наймем новых работников.
  
  За те четырнадцать лет, которые я провела с леди Хардкасл, у меня было достаточно времени, чтобы изучить ее привычки. Поэтому я решила сначала все привести в тот вид, к которому мы обе привыкли, и лишь затем проинструктировать новых слуг о том, как его поддерживать. На момент принятия такого решения оно представлялось идеальным, однако когда я вычеркивала очередной пункт вверху списка, внизу мне приходилось добавлять еще парочку. Меня стало охватывать отчаяние при мысли о том, что я могу и не успеть…
  
  Сама леди Хардкасл была более-менее занята своей оранжереей, «помогая» тем самым по дому. И когда около одиннадцати часов раздался стук в дверь, я была уже готова к тому, чтобы сделать небольшой перерыв в своих делах.
  
  
  Открыв дверь, я увидела двух женщин, просто одетых и явно робеющих.
  
  – Эдна Гибсон и Блодвен Джонс, – представила обеих старшая. – Мы по поводу работы.
  
  – Очень приятно, – ответила я. – Я мисс Армстронг.
  
  – Очень приятно, мисс. Леди Фарли-Страуд сказала, что вам требуются повар и служанка.
  
  – Да, так оно и есть, – подтвердила я. – Требуются. Пожалуйста, проходите.
  
  Отступив в сторону, я пропустила местных жительниц в прикухонную столовую, где мы и решили устроить собеседование.
  
  – Пожалуйста, присаживайтесь, – сказала я. – Не хотите ли кофе? Я как раз готовлю его для леди Хардкасл.
  
  – Благодарим вас, мисс Армстронг, – ответила женщина постарше, очевидно принявшая на себя роль их общего представителя. – Это было бы замечательно.
  
  Я закончила готовить кофе, а женщины сидели, сохраняя неловкое молчание. Когда я с подносом вернулась от леди, они по-прежнему не шевелились и даже не разговаривали. По моим наблюдениям, старшей было около пятидесяти. Она была несколько ниже среднего роста, но все же выше меня. Правда, фигура у нее была значительно более округлая, пожалуй, даже тучная. От седых волос и полного лица веяло поразительным добродушием, и я решила, что она и есть повариха. Младшая же посетительница оказалась высокой, почти такого же роста, как леди Хардкасл, но на этом сходство заканчивалось. Девушка казалась тощей, как шест, а ее мышиного цвета волосы беспорядочно торчали из-под шляпки. Ну точно – служанка.
  
  Я села за стол напротив них и налила всем кофе.
  
  – Что ж, – сказала я. – Давайте знакомиться. Итак, кто из вас кто?
  
  – Я миссис Гибсон, – представилась та гостья, что была постарше. – У меня большой опыт ведения домашнего хозяйства. Но сейчас обязанностей стало меньше, да и колени побаливают, так что ищу работу полегче.
  
  «Вот тебе и внешний вид!» – подумала я и обратилась к ее спутнице:
  
  – Стало быть, вы Блодвен?
  
  – Совершенно верно, мисс, – застенчиво ответила та. – Последние четыре года я работала на кухне. Многому научилась. А миссис Купер – она была поваром в доме, где я работала последнее время… Так вот, она говорила, что я уже вполне могу управляться на кухне сама. У меня есть рекомендации.
  
  Джонс протянула мне через стол конверт. Я взглянула на письмо от бывшего работодателя, к которому были приписаны несколько строк от наставницы.
  
  – Должна сказать, – сказала я, взглянув на нее, – отсюда ясно, что вы слишком квалифицированны для нас. Это самая замечательная рекомендация из всех, что я видела. Ваша миссис Купер высоко вас ценит. У нас маленькое поместье – вы уверены, что не заскучаете здесь? Вам, пожалуй, следовало бы поискать особняк намного больше. Или, возможно, гостиницу. Даже, если верить миссис Купер, какой-нибудь лондонский ресторан.
  
  Девушка покраснела.
  
  – Спасибо, мисс, – сказала она. – Беда в том, что наша мама немного приболела, и я не могу ее надолго оставить, поэтому и подумала, что работа здесь меня вполне устроит.
  
  – И меня тоже, – подала голос Эдна. – Я не хочу жить по месту работы, а ваше предложение выглядит идеальным.
  
  – Понимаю, – кивнула я. – А у вас есть рекомендации?
  
  Миссис Гибсон протянула мне толстый конверт, в котором находились смятые и засаленные записки от ее прежних работодателей. По-видимому, с хорошими отзывами.
  
  – Похоже, все в порядке, – кивнула я, когда просмотрела все бумаги. – Может, расскажете мне что-нибудь о себе? Мы с леди Хардкасл давно живем вместе, и для нас обеих было бы важно, чтобы рядом с нами в доме находились люди, с которыми мы сможем поладить.
  
  – Конечно, мисс, это понятно, – сказала Эдна.
  
  Следующие полчаса они развлекали меня рассказами о своих жизненных перипетиях, и к концу их повествований мы уже неплохо познакомились. По крайней мере у меня появилась уверенность, что уж я-то точно смогу их терпеть в доме хотя бы несколько часов в день.
  
  Я попросила женщин подождать, пока я схожу в кабинет и поговорю с хозяйкой.
  
  – Ну, какие новости с кухни? – встретила меня вопросом леди Хардкасл.
  
  – Две вполне подходящие женщины, – ответила я. – Служанка с больными коленями по имени Эдна…
  
  – У нее колени по имени Эдна?
  
  – Да бог с вами, госпожа! У служанки по имени Эдна больные колени, а еще есть повариха, которая выглядит недостаточно взрослой, чтобы позволить ей брать в руки нож. Однако рекомендации у них превосходные, и обе кажутся вполне достойными особами.
  
  – Великолепно! – сказала леди, отрываясь от письма, которое она писала. – Ты возьмешь их на работу?
  
  – Я бы взяла, – призналась я.
  
  – Для меня этого достаточно. Найми их за ту сумму, о которой мы условились.
  
  – А вы не хотите сначала на них взглянуть?
  
  – Если ты сказала, что они нам подходят, значит, подходят. Я их увижу завтра, когда они начнут работать. А сейчас хочу выйти погулять.
  
  – Вы совершенно правы, – сказала я и поспешила обратно, чтобы сообщить женщинам приятную новость.
  * * *
  
  – С добрым утром, госпожа, – с этими словами я поставила поднос с кофе рядом с постелью леди Хардкасл.
  
  – Фло, дорогая, и тебе доброго утра, – сонным голосом ответила хозяйка. – Спасибо за кофе.
  
  – Я его всегда подаю в это время.
  
  – И это всегда так приятно! Невольницы уже пришли?
  
  – Эдна и мисс Джонс прибыли полчаса назад, – сообщила я. – И прошу вас, пусть они не слышат, что вы называете их «невольницами». Все-таки на дворе двадцатый век. Мы, слуги, можем устроить восстание и свергнуть вашу власть раньше, чем вы сможете что-либо понять.
  
  – Ай, и правда, дорогая! Но ты ведь позаботишься обо мне, если случится восстание, правда?
  
  – Сделаю все, что в моих силах, сударыня, но я человек маленький…
  
  – Я знала, что могу на тебя рассчитывать…
  
  – У нас есть планы на сегодня? – поинтересовалась я, распахивая шторы.
  
  – Думаю, прогулка по деревне субботним утром могла бы быть внесена в план первым пунктом. Надо показаться народу. Посмотреть, что к чему. Собственно, я еще ничего тут толком не видела. Кроме трупа.
  
  – Только опасайтесь миссис Пэнтри, бакалейщицы. Ей не нравятся такие, как вы.
  
  – Тогда я возьму тебя с собой как проводника и телохранителя.
  
  – Очень хорошо, моя госпожа. Когда подать завтрак? Могу поторопить мисс Джонс, если вам угодно.
  
  – Да, пожалуйста, поторопи ее, дорогая, – улыбнулась леди Хардкасл. – Пусть накроет при кухне. Ты позавтракаешь со мной, если еще не ела. Да, и поищи мне какую-нибудь одежонку попроще.
  
  – Если вы собираетесь одеваться как селянка, то нам следует выбраться в магазин, – заметила я, роясь в платяном шкафу. – Судя по тому, что я вижу, сейчас вы больше похожи на типичную горожанку.
  
  – Ладно, тогда забудь! Оденусь как обычно. Условности так скучны, тебе не кажется?
  
  – Как насчет голубого? – Я достала платье, которое мне в гардеробе моей госпожи нравилось больше всего.
  
  – Вот! Это великолепно подойдет.
  * * *
  
  Коль скоро мы вышли на прогулку, а не за покупками, то решили не идти через зеленую зону деревни, а обойти ее сбоку. Утренний ливень вымыл дорогу, и ухоженная трава на поляне ярко зеленела, еще не просохнув от летнего дождя. Когда мы подошли к рядам сельских лавок, из булочной Холмана вышли дама и джентльмен в сельской одежде, а за ними следом еще одна парочка в более городских нарядах. Дама в сельском платье увидела леди Хардкасл и тут же завопила:
  
  – Боже мой, Эмили! Это мы, дорогуша!
  
  Моя спутница низко поклонилась и прошептала:
  
  – Это Гертруда, леди Фарли-Страуд.
  
  Затем она приветственно помахала рукой и двинулась к ожидавшим ее аборигенам.
  
  – Эмили, дорогая, – защебетала Фарли-Страуд, когда мы подошли поближе. – Позволь представить: мистер Седдон и его жена Ида. Мистер и миссис Седдон – это Эмили, леди Хардкасл.
  
  – Очень приятно, – хором отозвались новые знакомые. Седдоны выглядели в деревне явными чужаками. На миссис Седдон было вычурное дневное платье. В таком наряде ей было бы впору щеголять на ланче в «Клэридже»[6]. И даже мистер Седдон, костюм которого выглядел более умеренным, казался человеком, который предпочитает компании в помещениях открытому воздуху.
  
  Обе пары изо всех сил старались произвести впечатление чрезвычайно общительных, благожелательных людей, будущих родственников, которые понимают, что им надо сохранять хотя бы видимость добрых отношений.
  
  Я вежливо улыбнулась в ответ на их приветствие, однако встретила самую холодную реакцию. Леди Фарли-Страуд и миссис Седдон пытались сделать вид, что меня просто нет. Мистер Седдон выглядел более правдиво, настолько естественно он меня не заметил. Зато сэр Гектор послал мне озорную улыбку и слегка помахал. Потом он закатил глаза, и его лицо тут же приняло выражение самого искреннего, восторженного внимания.
  
  – А я ведь знавала матушку Эмили, – щебетала леди Гертруда. – Прекрасная женщина. Мы с Гектором познакомились с ней, когда жили в Индии.
  
  – Очаровательно! – пришла в восторг Ида. Ей плохо удавалось скрыть свой акцент. Похоже, она пыталась разговаривать как настоящая леди, однако бристольское произношение прорывалось сквозь внешний лоск, и от этого ее речь звучала, будто речь артистки оперетты, играющей знатную даму в сатирической постановке.
  
  – Я и саму Эмили знаю с тех пор, когда она была совсем юной, – продолжала предаваться воспоминаниям леди Фарли-Страуд. – Ах, дорогая, как замечательно, что теперь ты здесь, среди нас! Ты уже устроилась? Не скучаешь по Лондону?
  
  – Мы чувствуем себя здесь великолепно, – ответила леди Хардкасл, подчеркивая, как она это всегда делала, что мы с нею вместе – единое целое. Гертруда уловила этот нюанс и бросила на меня встревоженный взгляд, однако миссис Седдон приняла еще более неприступный вид, теперь уже откровенно демонстративно не замечая моего существования. Это выглядело так, будто ей постоянно приходилось помнить, что она не должна обращать внимание на особ вроде меня. В нашу мелкую аристократию способность игнорировать «низшие классы» вкладывают с рождения, как и умение быть учтивыми, когда это позволяют обстоятельства. Ида Седдон в этом смысле старалась изо всех сил.
  
  – Вы переехали к нам из Лондона? – спросила она. – Что ж, я вас совсем не осуждаю. Я тоже не смогла бы жить в Лондоне.
  
  – Неужели? – удивилась леди Хардкасл.
  
  – Да, представьте. Знаете, Джеймс – старший партнер в судоходной фирме. Это семейный бизнес. Их семья на протяжении нескольких поколений занимала важное место в деловой жизни Бристоля. Лондон не слишком привлекал их.
  
  – Я от многих слышала нечто подобное. Полагаю, нам следует съездить как-нибудь на днях в этот город и познакомиться с Бристолем поближе.
  
  – Вы совершенно правы, – сказала миссис Седдон. Однако ее стремление отдать Бристолю пальму первенства показалось мне просто защитной реакцией.
  
  – А вам нравится театр? – подал внезапно голос мистер Седдон. – У нас имеется и Театр принца, и Королевский…
  
  – Я уверена, Джеймс, леди Хардкасл не желает слушать твою болтовню о театре, – довольно бесцеремонно перебила супруга Ида.
  
  Ну, положим, леди Хардкасл почти наверняка с удовольствием послушала бы разговоры на эту тему, однако со свойственными ей тактом и деликатностью она постаралась перевести беседу в более безопасное русло:
  
  – Будьте любезны, передайте мои поздравления вашему сыну, миссис Седдон. Желаю им с Клариссой долгой и счастливой совместной жизни.
  
  – Благодарю вас, леди Хардкасл. Помните, как бывало во времена Средневековья? Две знатные семьи объединяются и создают могущественный союз!
  
  От прислуги во все времена требовалось хранить уважительное благоразумие и осмотрительность. Только благодаря своему многолетнему опыту я сдержалась и не расхохоталась во весь голос, услышав столь несусветную чушь.
  
  С другой стороны, сэр Гектор, видимо, не испытывал особого желания в соблюдении такта. Он опять страдальчески закатил глаза, однако на сей раз это было замечено его супругой. Она слегка нахмурилась, давая ему понять, что все видит. В ответ он застенчиво улыбнулся, а потом неожиданно подмигнул мне.
  
  – О да! – согласилась леди Хардкасл таким тоном, что в искренности ее восторга ни у кого не могло возникнуть ни тени сомнения. – Это будет прекрасный союз, не правда ли?
  
  – Дорогая, ты ведь придешь на церемонию? Уверена, мы еще обсудим это за обедом, – сказала леди Фарли-Страуд. – Приглашения, правда, уже разосланы, но мы ведь не знали, что ты решишь тут поселиться.
  
  – Была бы счастлива, – снисходительно обронила моя госпожа. – Мистер и миссис Седдон, доброго вам дня! Рада, что мы наконец-то познакомились.
  
  
  Мы дали нашим новым знакомым возможность продолжать показывать себя людям и возобновили собственный моцион.
  
  – Я могу, конечно, ошибаться, – сказала леди Хардкасл, когда мы подошли к продуктовой лавке миссис Пэнтри, – но у меня такое ощущение, что кто-то говорил, будто мистер Седдон – важная персона, даже очень…
  
  – По всем признакам это самый влиятельный бизнесмен во всем Бристоле, – согласилась я и добавила: – Во всяком случае, так считает его супруга.
  
  – Для такого важного господина он не слишком-то разговорчив, тебе не кажется?
  
  Я утвердительно кивнула.
  
  – На его месте я бы вообще боялась произнести хоть слово…
  4. Фартинг – четверть пенса.
  5. Pantry (англ.) – кладовая для продуктов.
  6. Старый аристократический отель в Лондоне.
  
  
  
  Глава 4
  
  Ланч в тот день выдался довольно забавный. По крайней мере, для меня. Когда я объяснила Эдне и мисс Джонс, что обычно принимаю пищу вместе с леди Хардкасл, это вызвало у них некоторое оцепенение. На лицах читались фразы, которые я уже слышала на протяжении многих лет: «Что она о себе воображает? Она думает, что лучше всех! Она должна знать свое место!»
  
  – Не искушай их, дорогая, – посоветовала хозяйка, когда я рассказала ей об этом. – Ты ведь знаешь, как порой люди воспринимают, когда кто-нибудь нарушает правила.
  
  – Глупые правила, – заметила я, почти обидевшись.
  
  – Не могу сказать, что я с тобой полностью не согласна, но постарайся все же не ссориться с прислугой, иначе они уйдут от нас.
  
  За ланчем мы, как всегда, оживленно болтали, и вскоре неодобрительные гримасы на лицах новой горничной и поварихи стерлись из моей памяти. Убрав со стола посуду, я возвратилась на кухню, ожидая новых выражений молчаливого неодобрения. Однако вместо этого Эдна и мисс Джонс вели себя так, как будто ничего необычного не произошло. Перемена в их настроении оказалась стремительной, но я решила не донимать их расспросами о причинах столь резкой смены курса. Я знала, что они по-прежнему неодобрительно качают головами у меня за спиной и, наверное, перемывают мне кости, однако если общаться друг с другом без прямой враждебности, то жизнь может оказаться вполне сносной и даже приятной. В любом случае мне стало значительно легче, когда удалось избавиться от приготовления пищи и уборки по дому, и поэтому я решила, что, наверное, смогу вытерпеть легкое неодобрение.
  
  Через несколько минут в дверь позвонил констебль Хэнкок.
  
  – Добрый день, мисс Армстронг, – любезно поздоровался он, когда я открыла ему. – Леди Хардкасл дома?
  
  – Несомненно, – кивнула я. – Проходите в дом, пожалуйста. Я сейчас доложу ей, что вы пришли.
  
  – Благодарю, мисс, вы очень любезны.
  
  Оставив констебля в холле, я объявила хозяйке о его прибытии.
  
  – Слышала, слышала, дорогая, – ответила та. – Приведи его сюда и можешь присоединиться к нам, а заодно принеси чай, который ты заваривала.
  
  – Ах, чай! Совсем забыла о нем! – Я провела Хэнкока в столовую и оставила его с леди. А сама направилась в кухню, оставив открытыми двери в комнаты. Я решила, что так лучше расслышу их разговор, пока буду выставлять на поднос чайные принадлежности и готовить еще один чайник для наших новых служанок.
  
  – Итак, констебль, чему я обязана удовольствием видеть вас? Какой неожиданный визит!
  
  – Не о чем беспокоиться, леди. Я просто подумал, может, вам будет интересно узнать, как продвигается дело Фрэнка Пикеринга. Вы ведь помните инспектора Сандерленда?
  
  – Да. Он показался мне достаточно сообразительным, хотя и не слишком… заинтересованным в этой истории. Нет, не совсем так. Наверное, он тогда производил впечатление человека, у которого имеются дела и поважнее…
  
  Констебль Хэнкок запнулся на мгновение, не вполне уверенный, стоит ли озвучивать свои мысли. А потом сказал:
  
  – Говоря по правде, леди, у меня возникло такое же чувство. Тем не менее, думаю, вы будете рады узнать, что он арестовал человека, который это совершил.
  
  – Скажите пожалуйста! Неужели? Быстро сработано.
  
  – Мы не бродим вокруг да около, леди Хардкасл, – с оттенком гордости заявил полицейский.
  
  В этот момент я вошла в столовую и налила им в чашки чай.
  
  – Спасибо, дорогая. – Хозяйка благодарно кивнула и посмотрела на гостя. – Похоже, констебль, вы точно не тратите время попусту. Но расскажите же нам, как инспектору удалось решить такую задачу?
  
  – Вот как было дело, леди, – стал рассказывать наш гость. – Он принялся опрашивать людей в четверг после того, как поговорил с вами и мисс Армстронг. Направился в трактир «Собака и утка» и поговорил там со старым Джо Арнольдом. Похоже, Фрэнк Пикеринг был в этом заведении вечером во вторник. Там он крепко повздорил с одним парнем из деревни, Биллом Ловеллом, из-за девушки, за которой они оба ухаживали. В трактире собрались, кажется, все любители крикета – у них проходила какая-то встреча, когда Фрэнк и этот парень затеяли драку. Ловелл заявил, что Дэйзи Спратт ему нравится, и как это Фрэнк осмелился пригласить ее погулять. Фрэнк ответил, что волен гулять с кем хочет, и посоветовал Ловеллу убираться. Тогда Ловелл сказал, что убраться придется ему, Фрэнку, после чего выбежал прочь.
  
  – Извините, констебль, позвольте уточнить. Итак, Ловеллу нравилась Дэйзи. Пикеринг с ней погулял. Ловелл узнал об этом и угрожал ему расправой?
  
  – Если вкратце, то да, леди. Поэтому инспектор и арестовал Билла Ловелла по подозрению в убийстве, и сейчас он содержится в тюрьме в Бристоле.
  
  – Боже милостивый! А он еще с кем-нибудь разговаривал?
  
  – Нет, сударыня, в этом не было надобности. Здесь все очевидно: убийство на почве ревности. Так он сказал и велел взять этого парня. Если вы спросите меня, то я скажу, что это еще одна победа правосудия, поэтому не стоит даже и беспокоиться.
  
  – Спасибо, констебль, за ваш рассказ. Он наводит на серьезные размышления. А что вы знаете об этих двух молодых людях? Возьмем хотя бы нашего погибшего, мистера Пикеринга? Кто он? Чем занимался? Кто его друзья? Где работал?
  
  – Не могу сказать, что много знаю о его личной жизни, леди, кроме того, что он был неплохим и довольно привлекательным малым. Спокойный и сдержанный, душа компании. А в крикете сущий дьявол! Без сомнения, он был лучшим игроком в деревне.
  
  Мы с леди Хардкасл обменялись смущенными взглядами.
  
  – Ох, извините, леди, я постоянно забываю, что не все интересуются крикетом. Он мощно подавал мяч. Мощная подача помогает победить.
  
  – Благодарю вас, констебль. Родди – сэр Родерик, мой покойный муж – при случае только и говорил о крикете, поэтому я кое-что знаю об этой игре. Однако боюсь, она меня не слишком вдохновляет, так что все эти правила в голове у меня не задержались. Что поделаешь! Мне очень жаль, право. Но продолжайте.
  
  – Да, мадам. Я навел справки, поговорил с разными людьми, и похоже, кроме уже сказанного, в личности этого парня не было ничего примечательного. Вырос он в Вудворси, что в трех милях к востоку отсюда, а когда окончил школу, устроился на работу в крупную экспедиторскую контору в Бристоле. «Седдон, Седдон и Седдон». Он переехал в город и нашел где-то рядом с конторой дешевое жилье. Работал усердно. Говорят, был чертовски хорош на своем месте, ну и зарабатывал неплохо. Но он скучал вдали от дома, так что, когда в прошлом году ему предложили место старшего клерка, он сразу вернулся в Вудворси, поближе к друзьям и родным. Как я уже рассказывал вам раньше, он каждое утро на велосипеде ездил в Чиппинг-Бевингтон и садился на поезд, идущий до города.
  
  – Понимаю, – задумчиво проговорила леди Хардкасл. – Мы сегодня встретили Джеймса и Иду Седдон. Это и есть те самые Седдоны?
  
  – Да, мадам. Их сын женится на мисс Клариссе.
  
  – Я и не представляла, что они тоже связаны с этими местами.
  
  – И очень тесно. Они живут неподалеку от Чиппинг-Бевингтона.
  
  – Неужели? Боже милостивый! Я никогда… – Тут моя госпожа осеклась, но потом почти сразу спросила: – А как насчет того парня, которого арестовали?
  
  – Билл Ловелл, мадам.
  
  – Да-да, Ловелл. Что он за человек?
  
  – Мне всегда казалось, что он отличный малый. Знаете, резковатый, как все парни, не чурается иногда помахать кулаками, чтобы убедить кого-нибудь…
  
  – Но он же не тот человек, который может кого-то повесить на дереве? – спросила леди Хардкасл.
  
  – Ни за что бы такого о нем не сказал, мадам, однако это лишний раз показывает, какие побуждения бродят в головах современной молодежи.
  
  Я улыбнулась про себя: гостю самому на вид было не больше двадцати пяти.
  
  – Понимаю. Ну, что ж, спасибо огромное, констебль. Конечно, намного спокойнее знать, что убийца уже не бродит рядом.
  
  – Не за что, миледи. Как я уже сказал, основной целью моего визита было успокоить вас. Желаю вам доброго дня. Уверен, у вас много дел, связанных с переездом, обустройством в новом доме и все такое.
  
  – И вам хорошего дня, констебль. Армстронг вас проводит.
  
  Я проводила улыбающегося Хэнкока до дверей, пожелала ему всего наилучшего и еще раз поблагодарила за то, что он проявил столько заботы, решив нас оповестить об этом деле.
  
  Потом я снова вернулась в столовую.
  
  – Ну, и что ты сама об этом думаешь, дорогая? – спросила леди Хардкасл, когда села за стол и, наконец, налила себе чаю.
  
  – Как вы сказали, хорошо знать, что убийцы больше нет в деревне.
  
  – Но… – Хозяйка немного помолчала, а потом задумчиво спросила: – Тебе такое объяснение кажется вполне удовлетворительным? Ты считаешь нормальным, когда, слегка повздорив и полаявшись из-за девушки, парень выскакивает из пивной и совершает убийство в лесу?
  
  – Если вы так ставите вопрос, – сказала я, – то мне это представляется маловероятным. Хотя сам мотив вполне очевидный. Разве не так?
  
  – Безусловно, людей убивают и из-за менее весомых причин. Но… не знаю… Хотя этот инспектор… как его там…
  
  – Сандерленд, госпожа.
  
  – Да, так вот, хотя инспектор Сандерленд арестовал первого попавшегося человека, у которого имелся мотив для убийства. И все для того, чтобы иметь возможность вернуться к каким-то там более важным делам, ожидающим его в городе… Как-то это все не вяжется…
  
  – В конце концов, это ведь не наша забота, не так ли? Мы изложили наши соображения, пусть теперь жернова правосудия вращаются так, как они умеют.
  
  – Они медленно вращаются, но перемалывают все очень тщательно, так-то, – проговорила леди Хардкасл. – Но вот что еще. Качество муки все же полностью зависит от качества зерна, и неважно, на какой мельнице его мололи. Если суд не получит всех фактов, он никогда не установит истину.
  
  – Но сейчас это дело не в наших руках, госпожа.
  
  – Да? А хоть бы и так! Я тут подумала, а почему бы нам слегка не поразвлечься – к тому же мы, возможно, спасем молодого бедолагу от виселицы. Если, конечно, возьмем это дело в свои руки и сунем в него свой нос.
  
  
  – Несмотря на всю неприглядность этого образного выражения, – сказала я, – мне хочется с вами согласиться. И я тоже полагаю, что будет забавно. Я лишь опасаюсь, что, если мы начнем собственное расследование, это сделает нас крайне непопулярными среди местных полисменов.
  
  – Они будут счастливы, если мы поможем им раскрыть это дело.
  
  – Но, по их мнению, они его уже раскрыли.
  
  – Да, – вздохнула леди Хардкасл, – только чем больше я о нем думаю, тем больше сомневаюсь. Мы ведь вполне можем стать заправскими детективами! Ты можешь быть Ватсоном мне, Холмсе.
  
  – Только, пожалуйста, госпожа, обойдемся без скрипки и склонности к наркотикам, – попросила я.
  
  – Когда из Лондона привезут фортепьяно, это послужит замечательной заменой скрипке. К тому же я уверена, что время от времени мы обе можем сделать по глотку бренди, чтобы привести расследование в движение.
  
  – И дать отличного зерна медленным жерновам!
  
  – Ну нет! Наши будут вращаться стремительно.
  
  – Благодаря силе пара?
  
  – Силе бренди уж точно. Но не можем же мы бросить на произвол судьбы этого беднягу… Забыла его имя…
  
  – Ловелл, мадам.
  
  – Да, Ловелл. Если он невиновен, мы должны найти того, кто совершил убийство. Это наш долг.
  
  – Что ж, очень хорошо, госпожа. – Я встала из-за стола. – В таком случае нам потребуется заварить еще один чайник.
  * * *
  
  Я возвратилась на кухню, чтобы заварить свежего чаю. Эдна закончила свою дневную работу, а мисс Джонс приготовила к обеду тушеное мясо с овощами. И я сказала, что на сегодня они обе свободны и могут отправляться домой. Женщины страшно обрадовались, и у меня зародилась надежда, что этот маленький жест доброй воли заставит их относиться ко мне немного лучше.
  
  Пока Блодвен Джонс ходила за пальто, миссис Гибсон задержалась на кухне.
  
  – Скажите, это ведь молодой Сэм Хэнкок приходил, да? – спросила она.
  
  – Да, это был констебль Хэнкок. Вы его знаете?
  
  – Я знаю его мать. Хороший парень, он всегда такой. Он приходил к вам по поводу убийства в Коум-Вудсе? Мы слышали, это ведь вы нашли убитого, да? Молодого Фрэнка Пикеринга?
  
  Я улыбнулась.
  
  – Вы и его знали?
  
  – Его мать. Она из окрестностей Вудворси. Бывало, гуляла с нашим братом Дэном, пока не встретила своего Натана.
  
  – Понимаю, – кивнула я, изо всех сил стараясь скрыть улыбку.
  
  – Какая ужасная история приключилась с Фрэнком! В тот вечер мы, я и Дэн, были в «Собаке и утке». Понимаете, зашли просто посидеть, немного выпить. Там кутили все эти парни, что играют в крикет. Я еще сказала нашему Дэну, что молодому Фрэнку следует за собой следить. Со стороны казалось, будто он специально нарывается. Сперва он повздорил с Биллом Ловеллом. Тот ушел, а Фрэнк поссорился с Артуром Тресслом…
  
  – С кем?
  
  – Ну, Артур Трессл! – На лице Гибсон промелькнула тень раздражения, словно я должна была знать этого человека. – Это же капитан крикетной команды!
  
  – Вот как? – многозначительно кивнула я и задала новый вопрос: – А он что же, любитель подраться?
  
  – Кто, Фрэнк? Да нет, он хороший парень. Разве Сэм не сказал, что они уже нашли убийцу?
  
  – Он сообщил, что арестовали Билла Ловелла, – сказала я.
  
  – Как, Билла? Да чтоб мне провалиться!
  
  – А вы были с ним знакомы?
  
  – Я знаю его мать.
  
  В этот момент пришла мисс Джонс и принесла пальто, свое и Эдны.
  
  – Ладно, мы, пожалуй, пойдем, – сказала миссис Гибсон. – Уверена, нашему Дэну будет интересно узнать новости. Хорошего вам дня, мисс Армстронг, и спасибо, что сегодня отпустили нас пораньше.
  
  – Да, – сказала Блодвен, – спасибо вам.
  * * *
  
  – А вы уверены в этом, мадам? – спросила я, поставив поднос с чайником и чашками на маленький столик в гостиной. Леди Хардкасл перебралась туда и теперь сидела на одном из стульев у камина. Я присела на другой стул рядом.
  
  – Насчет чая? – спросила она.
  
  – Уверены, что нам следует сунуть свой нос в это дело?
  
  Моя госпожа засмеялась.
  
  – Ну, если ты так ставишь этот вопрос… Да, я думаю, должно быть интересно. Ты станешь моими глазами и ушами среди простолюдинов, как это было в прежние дни. Можешь начать с осторожных расспросов в деревне. Будет так здорово снова поработать вместе, разве нет? Скажи, Фло, это ведь здорово?
  
  Как правило, на людях леди старалась обращаться ко мне «Армстронг», однако дома, когда мы оставались одни, она всегда называла меня по имени. Тем не менее, несмотря на мою нелюбовь к «правилам», я никогда не позволяла себе обращаться к ней иначе, как «мадам» или «госпожа». Думаю, я лишь однажды назвала ее Эмили. Это случилось в Китае. И тогда мы обе были уверены, что скоро умрем.
  
  – Я уже говорила это, мадам, причем не раз, но точно помню, что мне была обещана спокойная жизнь в деревне, – заметила я. – А теперь мне придется ради вас вооружиться дубинкой, тисками и другими орудиями пыток и опуститься на мрачное дно сельской жизни.
  
  – Зачем же сразу «мрачное дно»! Ты склонна все драматизировать, дорогая. И потом, когда это тебе требовалась дубинка, чтобы защитить себя?
  
  – Это так, для эффекта, госпожа, для эффекта. Но я действительно думала, что все обманы и интриги остались у нас в прошлом. Если честно, что мы знаем о работе детективов? Ничего, хотя у нас имеется некоторый опыт. Мы всегда участвовали в более… непосредственных действиях.
  
  – Да, правда, правда, но я убеждена, что мы все же должны попытаться что-нибудь сделать, чтобы оказать помощь. Никто из нас обеих не обрадуется, если парня повесят за то, чего он не совершал.
  
  – Нет, этого ни в коем случае не произойдет, – сказала я. – Я полагаю, правда будет установлена. По крайней мере, в суде. А если мы что-то напутаем, то сделаем ему только хуже.
  
  – Мы будем крайне осмотрительны, милая, не беспокойся. Возможно, этот инспектор, как там его, в конце концов докопается до истины. Но пока давай-ка побродим вокруг и посмотрим, что к чему. Кому от этого будет хуже? А потом, этот бедный констебль Хэнкок – он ведь такой милый. Какую помощь мы окажем его карьере, если сможем подтолкнуть его в правильном направлении!
  
  – Думаю, Эдна тоже обрадуется.
  
  – Да?
  
  – Она расспрашивала меня об этом деле перед уходом. Судя по ее словам, вечером во вторник она была в том трактире и видела, как Фрэнк Пикеринг ссорился то с одним, то с другим.
  
  – Странно, констебль Хэнкок упомянул только об одной перепалке.
  
  – Позже Пикеринг успел повздорить еще с одним парнем. Эдна утверждает, что с капитаном команды по крикету.
  
  – Ага, вот, значит, как! Что же еще нужно, чтобы наконец убедить тебя в том, что мы должны сунуть наши клювы в эту историю? Инспектор Как-его-там узнал только об одной ссоре и тут же арестовал парня. А если была еще одна? Нет, мы всем окажем большую услугу.
  
  – Гм-гм, очень хорошо, – хмыкнула я. – Тогда давайте представим, что мы настоящие детективы и что у нас даже появилась первая идея о том, как расследовать убийство. С чего начнем?
  
  – Нам надо действовать методично. Мы должны начать с самого начала, то есть с нашей жертвы. Надо выяснить о нем все, что только сможем…
  
  Тирада леди Хардкасл была прервана звонком в дверь.
  
  – Прошу прощения, госпожа, – сказала я и направилась к входу.
  
  На пороге стоял мальчишка-разносчик с местной почты.
  
  – Телеграмма для ее светлости, – бойко выпалил он и протянул мне телеграмму.
  
  – Моя госпожа никому не светит, – уточнила я.
  
  Мальчуган тупо уставился на меня.
  
  – Никакая она не «светлость», – попыталась я объяснить ему. – Ее покойный муж имел почетный личный титул, титул только для него одного. Вот он и был «светлостью».
  
  – Да? – смутился посыльный.
  
  – Ничего страшного, спасибо за доставку, – сказала я и сделала попытку закрыть дверь.
  
  Но мальчик остановил меня и сообщил:
  
  – Я подожду ответа.
  
  – Очень хорошо. Жди здесь, а я узнаю, будет ли ответ дан сию минуту. – С этими словами я отнесла телеграмму леди Хардкасл, которая сидела за письменным столом и что-то рисовала.
  
  – Что там, Фло? – спросила он. – Новости?
  
  – Госпожа, вам телеграмма, – подала я ей конверт.
  
  Она вскрыла его, прочитала текст и кивнула.
  
  – Ага! Еще одно приглашение на обед.
  
  – За эти дни вы приобрели чрезвычайную популярность.
  
  – Все по праву. Этот званый обед, может быть, не слишком нужен, но я думаю, что он может оказаться полезным для нашего расследования.
  
  – Может?
  
  – Может. Это приглашение на обед от Джеймса и Иды Седдон.
  
  – Тогда конечно, – сказала я. – Наш мистер Пикеринг работал у них. У которого из трех Седдонов, как вы думаете?
  
  – Я бы предположила, что у второго.
  
  – Интересно, как можно это установить?
  
  – Думаю, где-то у них стоят номера. В общем, завтра я собираюсь нанести визит Седдонам, где смогу больше узнать о нашей жертве, а ты будешь меня сопровождать.
  
  – Я?
  
  – Ну конечно. Мне нужно расположить их к себе и произвести впечатление, если я собираюсь выудить у них что-нибудь полезное. А ничто так не поражает представителей коммерческих классов, как титул и появление на ланче в присутствии личного слуги, ну или, в нашем случае, служанки. У тебя же появится возможность осмотреться и поговорить с их прислугой.
  
  С этими словами леди набросала несколько слов на бумажке и передала ее мне вместе с несколькими монетами для мальчишки.
  
  – Вот тебе полпенса, – сказала я ему. – Смотри, не трать все сразу.
  
  Мальчуган ухмыльнулся и резво помчался в деревню. Но перед тем как исчезнуть из виду, оглянулся и крикнул:
  
  – Передайте ее светлости, что я сказал «спасибо»!
  Глава 5
  
  Во вторник утром я взяла все дела под свой полный контроль. Чего нельзя было сказать про леди Хардкасл.
  
  Эдну я отправила в прачечную, и она все утро занималась тем, что намыливала, стирала, отжимала, гладила и развешивала белье. Погода для сушки была превосходной – солнечная с легким ветерком, – и миссис Гибсон сама была вся солнечная и воздушная. Я несколько раз задумывалась о том, обсуждали ли они с мисс Джонс позавчера, по дороге домой, сложившееся положение. Вполне возможно, они согласились принять наш образ жизни, поскольку повариха тоже пребывала в прекрасном расположении духа, и обе дружелюбно болтали со мной.
  
  К одиннадцати часам все было сделано. В чайнике заваривался свежий чай, и у меня оставался в запасе целый час, чтобы принять подобающий вид перед ланчем у Седдонов, на который собиралась моя госпожа.
  
  Безмятежное спокойствие длилось до тех пор, пока в дверях кухни не появилась леди Хардкасл. Судя по всему, моя хозяйка пребывала в состоянии легкой паники.
  
  – У нас трихологический[7] кризис катастрофических масштабов! – громко объявила она.
  
  – Прошу прощения, госпожа? – До меня не сразу дошло, что случилось.
  
  – Волосы, Фло! Мои волосы! Ты только взгляни на них!
  
  Я посмотрела на ее слегка взъерошенные длинные темные волосы, неуклюже собранные на голове.
  
  – Да, действительно, выглядит несколько… неаккуратно, – согласилась я.
  
  – Мои волосы выглядят так, будто белки собираются устроить в них гнездо! Белки, Фло!
  
  – Если, госпожа, вы простите мое замечание, то я напомню, что это ваша вина, поскольку вы проявили нетерпение. Я ведь говорила, что помогу вам с прической, как только закончится стирка.
  
  – К черту стирку! Разве мы не наняли для этого Эдну?
  
  – Да, но я ей помогала. Впрочем, мы уже закончили, так что у нас уйма времени устроить так, чтобы вы прекрасно выглядели к назначенному часу.
  
  – Меня бы устроило «подобающе», но спасибо. А где новые чулки? Да, и ты не видела маленькую сумочку? Кстати, а туфли с узорами почищены? И еще…
  
  – Я обо всем позабочусь, госпожа. Присаживайтесь и выпейте пока чаю. Мне нужно лишь переодеться во что-нибудь не такое… домашнее. И я тотчас же вернусь к вам.
  
  Леди Хардкасл присела за кухонный стол, разочарованно вздохнула и взяла чашку с чаем.
  
  Без пяти двенадцать мы обе уже переоделись и были готовы идти. Стоит сказать, что моя госпожа оделась к ланчу, а на мне была моя аккуратная форма «для выхода в люди», поскольку если повезет, то ланч я проведу со слугами. Я помогла хозяйке управиться со шляпными булавками.
  
  – Знаешь, Фло, меня внезапно осенило, что такой фасон больших шляп может иметь свои преимущества. Как ты думаешь, а если спрятать туда «Деррингер»? – спросила вдруг леди.
  
  
  – Пистолет, госпожа? В шляпку?
  
  – Вот именно.
  
  – А не подвергнете ли вы себя опасности? Ведь вы можете внезапно выстрелить себе в голову?
  
  – Я уже думаю о чем-то вроде кобуры, – пояснила она, – в которой и будет храниться пистолет. Ее, наверное, стоит прикрыть отворотом.
  
  – Понимаю. Но тогда не подвергнете ли вы опасности меня, если вдруг случайно выстрелите мне в голову, когда я буду идти рядом?
  
  – Ты можешь идти в паре шагов позади, как и положено настоящей служанке, и тогда тебе ничего не грозит.
  
  – И в самом деле… А вы думаете, вам понадобится «Деррингер»?
  
  – Настоящая леди должна быть начеку. И готова к любым случайностям.
  
  – Как бойскауты у лорда Баден-Пауэлла[8], госпожа?
  
  – Примерно. Только в юбке.
  
  – Думаю, госпожа, в его «Руководстве для бойскаутов» ничего не говорится про юбки. В газетах это описывают больше как мужское занятие. Возможно, ему следовало бы написать нечто подобное для девочек.
  
  – Определенно, следовало бы, – согласилась леди Хардкасл. – Раз уж он такой акцент делает на добротную подготовку.
  
  – Безусловно, стоит надеяться, он это сможет[9], – заверила я ее и добавила: – Однако сомневаюсь, чтобы он рекомендовал девочкам носить с собой мелкокалиберные пистолеты.
  
  – Может, это и в самом деле довольно безрассудно, – задумчиво сказала моя собеседница.
  
  В этот момент в дверь позвонили.
  
  – Как вовремя, госпожа, – сказала я. – Уверена, что вы уже готовы к выходу, и держу пари, что прибыл автомобиль.
  
  Я открыла дверь. На пороге стоял симпатичный молодой человек в шоферской униформе из превосходной серой шерсти. За его спиной, на дороге, стоял такой же серый и такой же симпатичный «Серебряный призрак» фирмы «Роллс-Ройс».
  
  – Меня зовут Дэниел, – представился шофер. – Мне поручено отвезти леди Хардкасл к мистеру Седдону.
  
  – Благодарю вас, Дэниел, – ответила я. – Я Армстронг. Мы с госпожой сейчас выйдем.
  
  – Мне подождать вас в автомобиле, мисс Армстронг?
  
  – Благодарю, это было бы прекрасно. Госпожа будет готова через пару минут, не больше.
  
  – Да, мисс.
  
  Шофер ловко повернулся и возвратился в свой прекрасный лимузин.
  
  Я направилась на кухню, однако леди Хардкасл уже вышла в холл.
  
  – Вы готовы, госпожа? – спросила я в то время, как она изучала свое отражение в зеркале.
  
  – Думаю, да, дорогая. Готова. Поехали совать носы в чужие дела.
  
  День для поездки выдался не менее подходящим, чем для сушки белья. Получасовая поездка оказалась весьма приятной и чересчур короткой.
  
  Седдоны жили в большом доме, выстроенном в георгианском стиле[10] на главной дороге в Чиппинг-Бевингтон, и когда «Роллс-Ройс» свернул на широкую гравийную дорожку, в дверях появился Джеймс Седдон собственной персоной, чтобы лично поприветствовать гостью.
  
  – Дорогая леди Хардкасл! – с несколько преувеличенным восторгом воскликнул он, пока Дэниел помогал ей выйти из машины. – Как замечательно, что вы приехали!
  
  – Добрый день, мистер Седдон. С вашей стороны было весьма любезно пригласить меня.
  
  Пока продолжалось это представление, учтивый Дэниел помог и мне выбраться из автомобиля. Это произошло как раз вовремя: я смогла наблюдать, как миссис Седдон – с таким же восторгом, как и ее супруг – приветствует мою хозяйку. Водитель подмигнул мне.
  
  – Дэниел! – резко окликнула его Ида Седдон. – Оставь автомобиль здесь и проводи служанку леди Хардкасл…
  
  – Мисс Армстронг, мадам, – быстро вставил шофер.
  
  – Да. Отведи Армстронг на кухню. Полагаю, повар приготовил для нее что-нибудь к ланчу. Вас это устроит, леди Хардкасл?
  
  – Вполне, миссис Седдон, – улыбнулась моя хозяйка. – Желаю хорошо провести время, Армстронг. Я пришлю кого-нибудь на кухню, если ты мне вдруг понадобишься.
  
  – Хорошо, госпожа, – ответила я и присела в легком реверансе. Затем мы с Дэниелом обошли дом, и там, на кухне, меня тепло встретила повариха миссис Берч.
  
  Дом был просторным, но все же в нем оказалось недостаточно места для нормального помещения для слуг. Поэтому они принимали пищу в углу кухни за большим дубовым столом, который к моменту нашего появления уже был щедро заставлен едой. Меня, похоже, принимали как почетного гостя – усадили во главе стола на прекрасный удобный стул.
  
  Мы с леди Хардкасл обычно питались хорошо и готовили отличные блюда. Но когда ей приходилось выезжать в гости, а я принимала пищу с хозяйской прислугой, лучшее, на что приходилось надеяться, тянуло на категорию «удовлетворительно и питательно». Чаще же всего имевшееся можно было оценить как «скупо и скудно». Но здесь ланч оказался просто превосходным. Пироги, холодные мясные закуски, тушеная лососина, яйца по-шотландски[11], салаты из свежей зелени, свежая выпечка – причем все было приготовлено с изумительным мастерством. Это было похоже на восхитительный пикник. Усевшись за стол, я принялась жадно уплетать все, до чего могла дотянуться.
  
  – Должна заметить, – сказала я, подтягивая к себе кусок пирога, – с вашей стороны неслыханно щедро угощать незнакомку таким превосходным ланчем.
  
  – Мы ведь в любом случае сейчас обедаем, дорогая, – сказал мистер Лэнгдон, дворецкий. – А в компании это всегда приятнее.
  
  – В приличной компании, – уточнил Дэниел.
  
  – Которая работает у достойной леди, – добавила служанка хозяйки.
  
  По рядам сидящих за столом прокатился одобрительный шепот. Кругом царила дружелюбная атмосфера, все громко разговаривали, однако за всем этим определенно чувствовались еле заметное недовольство и даже чувство обиды.
  
  Поначалу меня смутила и сбила с толку непосредственность этих людей, но по мере того, как застолье продолжалось, а вино подливалось в бокалы, я решила, что выполняю здесь важную обязанность служить неким подобием клапана для выпускания пара. Один за другим повариха, служанка хозяйки, горничная, кухарка и шофер давали мне понять, насколько они рады знакомству с человеком, который прислуживает настоящей леди, и насколько их достали их собственные хозяева-выскочки.
  
  – Будь проклята эта леди Гнусь и все ее обхождения и манеры, – вполголоса сообщила миссис Берч, прожевывая кусок пирога. – Она была обыкновенной продавщицей, когда встретила его. Чертовой продавщицей! А сейчас ведет себя словно герцогиня Фу-Ты-Ну-Ты! А с нами обращается, будто мы грязь на ее туфлях. Никакой это не высший свет, умоляю вас! Она толком не знает, как себя вести.
  
  Остальные присутствующие согласно закивали, а потом по очереди начали добавлять свои описания недостатков их хозяев. Насколько я помню, я не жаловалась на свою хозяйку, тем более первому встречному, но по мере того, как слуги рассказывали о причудах и расточительности, грубости и полной неуклюжести поведения владельцев поместья, где мы находились, я поняла, что мои собеседники чувствуют себя своего рода пленниками и просто хотят выговориться перед кем-нибудь, кто сможет их понять. Что ж, я их не перебивала…
  
  Миссис Берч, похоже, испытывала также потребность объяснить изобилие и экстравагантность пищи на нашем столе.
  
  – Мы сами о себе заботимся, моя дорогая, – сказала она. – Хозяйке невдомек, что тут происходит, да и я уверена, ее это нисколько и не волнует. Она не снисходит до того, чтобы зайти на кухню и потолковать с такими, как я. Меня вызывают к ней в кабинет, чтобы обсудить меню, а потом отправляют прочь на свое место. Она платит по счетам, даже не глядя в них. Мне довелось слышать, как она говорила одной из своих подруг: «Если кому-то хочется волноваться о счетах, так никто и не запрещает!» Ну, раз она так на это смотрит, так я, естественно, кое-что постоянно вписываю в них и для нас. Не слишком много, я ж не воровка, но хорошее угощение раз в месяц мы за все, что мы от нее терпим, вполне заслуживаем.
  
  Когда трапеза подходила к завершению и затихали пикантные разговоры, из столовой раздался звонок. Горничная вскочила и, захватив поднос с кексами и прочей выпечкой, покинула нас.
  
  Мои собеседники принялись расспрашивать меня о леди Хардкасл – о том, как мы устроились на новом месте, откуда мы приехали и чем занимались раньше. Я отвечала им как можно правдивее, но, конечно, далеко не обо всем рассказывала. Тем не менее я дала им понять, что мы с моей хозяйкой намерены разобраться, кто же все-таки убил Фрэнка Пикеринга.
  
  – Да, – кивнул мистер Лэнгдон, – бедняга мистер Пикеринг. А вы знаете, он же работал на Седдонов. Прекрасный молодой человек. Если бы меня спросили, то я бы сказал, что он был куда больше джентльменом, чем его хозяева.
  
  – Вы встречались с ними? – поинтересовалась я.
  
  – Да, пару раз уж точно. Обычно я сопровождаю мистера Седдона в его поездках в качестве камердинера, и мистер Пикеринг иногда бывал там или где-нибудь поблизости. А однажды он заходил к нам сюда, в дом.
  
  – В дом? Это немного необычно, разве не так?
  
  – Конечно. Кстати, это случилось совсем недавно.
  7. Трихология (греч.) – изучение волосяных покровов.
  8. Роберт Стивенсон Смит Баден-Пауэлл (1857–1941) – британский военный, основатель скаутского движения.
  9. Шутка автора. Действие романа происходит в 1908 г., через год после основания скаутского движения и в год выхода книги. Уже через два года Баден-Пауэлл, удивленный популярностью скаутских идей среди девочек, основал аналогичное девичье движение – гайдов, – поставив во главе свою супругу.
  10. Георгианская эпоха – 1714–1830, период правления британских королей Георгов I–IV (зачастую сюда включают и время царствования Вильгельма IV, 1830–1837).
  11. Вареные яйца в фарше.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"