ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД, трудно вспомнить, был ли причиной низкого морального духа в California Fidelity смерть одного из специалистов по урегулированию претензий или перевод Гордона Титуса, "эксперта по эффективности" из офиса в Палм-Спрингс, которого привлекли для увеличения прибыли. Оба события способствовали общему волнению среди сотрудников CF, и оба в конечном итоге повлияли на меня гораздо сильнее, чем я мог себе представить, учитывая тот факт, что моя связь с компанией до этого момента была очень слабой. Просматривая свой календарь, я нахожу короткую заметку карандашом о встрече с Гордоном Тайтусом, чей приезд был неизбежен, когда был убит Парнелл. После той первой встречи с Титусом я написал: "s.o.b. экстраординарный!" что подытожило все мои отношения с ним.
Меня не было три недели, я готовил отчет о расследовании потребительских дел для компании из Сан-Диего, обеспокоенной высокопоставленным руководителем, чье прошлое оказалось чем-то иным, чем он представлял. Работа обошла весь штат, и к тому времени, как я закончил расследование в пятницу днем, у меня в кармане был чек на кругленькую сумму. Мне была предоставлена возможность остаться в Сан-Диего на те выходные за счет компании, но я необъяснимым образом проснулся в 3:00 ночи с первобытной тоской по дому. Луна размером с обеденную тарелку висела на балконе за моим окном, и света, падавшего мне на лицо, было почти достаточно, чтобы при нем читать. Я лежал там, уставившись на колышущуюся тень пальмовых листьев на стене, и я знал, что больше всего мне хотелось оказаться в своей собственной постели. Я устал от гостиничных номеров и еды в дороге. Я устал проводить время с людьми, которых плохо знал или не ожидал увидеть снова. Я встал с кровати, натянул одежду и побросал все, что у меня было, в спортивную сумку. К 3:30 утра. Я выписался и через десять минут ехал по 405 на север, направляясь в Санта-Терезу, на своем новом (подержанном) фольксвагене "Жук", бледно-голубом седане 1974 года выпуска, с единственной маленькой вмятиной на левом заднем крыле. Классная штука.
В этот час система автострад Лос-Анджелеса только начинает гудеть. Движение было слабым, но даже на рампе, казалось, выделили одну-две машины, люди направлялись на север, на работу. Было все еще темно, в воздухе чувствовалась приятная прохлада, наземный туман клубился вдоль насыпи, как клубы дыма. Справа от меня поднимались предгорья в стороне от дороги, участки домов, утопленные в ландшафте, не подавали признаков жизни. Огни вдоль шоссе создавали почти призрачное освещение, и то, что было видно вдали, казалось величественным и безмятежным. Я всегда чувствую симпатию к тем, кто путешествует в такое время, как будто мы все занимаемся какой-то тайной деятельностью. У многих других водителей были большие пластиковые стаканчики с кофе. Некоторые действительно умудрялись поглощать фаст-фуд по дороге.
Из-за того, что время от времени опускалось стекло машины, меня угощали взрывами громкой музыки, которая затихала, когда машины проезжали мимо меня, меняя полосу движения. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я увидел женщину в кабриолете позади меня, которая энергично выражала эмоции, исполняя соло в унисон с губами, когда ветер развевал ее волосы. Я почувствовал прилив чистой радости. Это был один из тех случаев, когда я внезапно понял, насколько я счастлив. Жизнь была хороша. Я была женщиной, одинокой, с деньгами в кармане и достаточным количеством бензина, чтобы добраться домой. Мне не перед кем было отчитываться и никаких связей, о которых можно было бы говорить. Я была здоровой, физически подтянутой, наполненной энергией. Я включил радио и включил припев "Amazing Grace", который не совсем подходил к случаю, но был единственной станцией, которую я смог найти. Ранним утром начал проповедовать евангелист, и к тому времени, когда я добрался до Venture, я был почти искуплен. Как обычно, я забыл, как часто всплески доброй воли просто предвещают плохие новости.
Обычная пятичасовая поездка из Сан-Диего сократилась до четырех с половиной, что привело меня обратно в Санта-Терезу чуть позже восьми. Я все еще чувствовал себя на взводе. Я решил сначала заскочить в офис, забросив пишущую машинку и портфель, полный заметок, прежде чем отправиться домой. Я бы остановился где-нибудь по пути в супермаркете и купил ровно столько, чтобы хватило на следующие два дня. Как только я разгрузил свою сумку дома, я намеревался быстро принять душ, а затем проспать десять часов подряд, встав как раз вовремя, чтобы перекусить у Рози через улицу от меня. Нет ничего более декадентского, чем день в постели в одиночестве. Я выключал телефон, давал автоответчику взять трубку и прикреплял к входной двери записку со словами "Не беспокоить меня". Я едва мог дождаться.
Я ожидал, что на парковке за моим офисным зданием никого не будет. Было субботнее утро, и магазины в центре города откроются только в десять. Поэтому было странно осознавать, что район кишел людьми, некоторые из которых были полицейскими. Моей первой мыслью было, что, возможно, снимается фильм, район оцеплен, чтобы камеры могли снимать без помех. На улице стояло небольшое количество зрителей, и в целом царила та же атмосфера наигранной скуки, которая, кажется, сопровождает стрельбу. Затем я заметил ленту на месте преступления, и мои чувства пришли в состояние боевой готовности. Поскольку стоянка была недоступна, я нашел место для парковки у обочины. Я достала пистолет из сумочки и положила его в портфель на заднем сиденье, заперла дверцы машины и направилась к офицеру в форме, который стоял возле киоска на парковке. Он окинул меня оценивающим взглядом, когда я приблизился, пытаясь решить, есть ли у меня какие-то дела на месте преступления. Это был симпатичный мужчина лет тридцати с длинным узким лицом, карими глазами, коротко подстриженными каштановыми волосами и небольшими усиками. Его улыбка была вежливой и обнажила скол в одном из передних зубов. Он либо дрался, либо использовал свои центральные резцы так, как его мать предупреждала его в детстве. "Могу я вам помочь?"
Я уставился на трехэтажное оштукатуренное здание, в котором на первом этаже располагались в основном розничные магазины, а выше - коммерческие. Я пытался выглядеть как особо законопослушный гражданин, а не как частный детектив-фрилансер со склонностью ко лжи. "Привет. Что происходит? Я работаю в этом здании и надеялся попасть туда."
"Мы закончим с этим через двадцать минут. У вас там есть офис наверху?"
"Я работаю в страховом комплексе на втором этаже. Что это было, кража со взломом?"
Карие глаза провели полный осмотр, и я заметила, что в нем проснулась осторожность. Он не собирался распространять информацию, не зная, кто я такая. "Могу я увидеть какое-нибудь удостоверение личности?"
"Конечно. Я только возьму свой бумажник", - сказал я. Я не хотел, чтобы он подумал, что я выхватываю оружие. Копы на месте преступления могут быть маленькими нервными негодяями и, вероятно, не ценят резких движений. Я протянул ему свой бумажник, открытый на моих калифорнийских водительских правах с фотокопией моего удостоверения частного детектива, видимой в прорези ниже. "Меня не было в городе, и я хотел занести кое-какие вещи, прежде чем отправиться домой". Я сам когда-то был полицейским, но я все еще склонен предлагать лакомые кусочки, которые их не касаются.
Его пристальный взгляд был кратким. "Ну, я сомневаюсь, что вас впустят, но вы всегда можете спросить", - сказал он, указывая на детектива в штатском с планшетом. "Уточните у сержанта Холлингсхеда".
Я все еще понятия не имел, что происходит, поэтому попробовал снова. "Кто-то вломился в ювелирный магазин?"
"Отдел по расследованию убийств".
"Серьезно?" Осматривая парковку, я мог видеть группу полицейских, работающих в районе, где, вероятно, лежало тело. На самом деле в том месте ничего не было видно, но большая часть активности была сосредоточена поблизости. "Кому, случайно, поручили это дело, лейтенант Долан?"
"Это верно. Вы могли бы обратиться в мобильную криминалистическую лабораторию, если хотите с ним поговорить. Я видел, как он направлялся в том направлении несколько минут назад ".
"Спасибо". Я пересекла парковку, мой взгляд метнулся к парамедикам, которые как раз собирали вещи. Полицейский фотограф и парень с блокнотом, делавшие зарисовку места преступления, измеряли расстояние от небольшого декоративного кустарника до жертвы, которую я теперь мог видеть, лежащей лицом вниз на тротуаре. Обувь была мужского размера. Кто-то накрыл тело брезентом, но я все еще могла видеть подошвы его кроссовок Nike, соприкасающиеся носки, каблуки, изогнутые в форме буквы V.
Появился лейтенант Долан, направляясь в мою сторону. Когда наши пути пересеклись, мы автоматически пожали друг другу руки, обмениваясь любезными любезностями. С ним нет смысла врываться со всеми очевидными вопросами. Долан рассказал бы мне столько или так мало, сколько ему было бы удобно в его свободное время. Любопытство только делает его упрямым, а настойчивость порождает врожденную капризность. Лейтенанту Долану под пятьдесят, не так уж далеко до пенсии, насколько я слышал, лысеющий, с мешковатым лицом, в мятом сером костюме. Он мужчина, которого я восхищаюсь, хотя в наших отношениях на протяжении многих лет были свои антагонистические моменты. Он не любит частных детективов. Он считает нас бесполезной, хотя и терпимой породой, и то только до тех пор, пока мы держимся подальше от его территории. Как полицейский он умен, дотошен, неутомим и очень проницателен. В компании гражданских он обычно ведет себя отстраненно, но в дежурной части со своими коллегами-офицерами я уловил проблески теплоты и великодушия, которые вызывают большую лояльность у его подчиненных, качества, которые он никогда не испытывал особой необходимости демонстрировать мне. Этим утром он казался достаточно дружелюбным, что всегда настораживает.
"Кто этот парень?" - Наконец спросил я.
"Не знаю. Мы еще не установили его личность. Хочешь взглянуть?" Он мотнул головой, показывая, что я должен следовать за ним, когда он подошел к телу. Я почувствовал, как мое сердце начало колотиться где-то в горле, кровь прилила к лицу. В один из таких покалывающих намеков на правду я внезапно понял, кем была жертва. Возможно, дело было в знакомых подошвах с протекторами кроссовок, эластичном ободе ярко-розовых спортивных штанов, мелькнувшей голой лодыжке, обнажающей темную кожу. Я сосредоточился на зрелище со странным чувством дежавю. "Что с ним случилось?"
"В него стреляли с близкого расстояния, вероятно, где-то после полуночи. Бегун заметил тело в шесть пятнадцать и позвонил нам. Пока у нас нет ни оружия, ни свидетелей. У него забрали бумажник, часы и ключи."
Он наклонился и поднял край брезента, отодвигая его, чтобы показать молодого чернокожего мужчину в спортивных штанах. Когда я взглянул на лицо в виде сбоку, я отключил свои эмоции от остальных внутренних процессов. "Его зовут Парнелл Перкинс. Он специалист по урегулированию претензий в Калифорнии, нанят около трех месяцев назад. До этого он работал представителем страховой компании в Лос-Анджелесе." Текучесть кадров среди настройщиков постоянна, и никто об этом ничего не думает.
"У него есть семья здесь, в городе?"
"Насколько я когда-либо слышал, нет. Вера Липтон, менеджер по претензиям CF, была его непосредственным начальником. У нее должно было быть его личное дело".
"А как насчет тебя?"
Я пожал плечами. "Ну, я знал его недолго, но я считаю его хорошим другом". Я исправил себя на прошедшее время с небольшим уколом боли. "Он был действительно хорошим парнем… приятный и способный. Щедрый до безобразия. Он не очень открыто рассказывал о своей личной жизни, но, впрочем, и я тоже. Мы выпивали вместе после работы пару раз в неделю. Иногда "счастливый час" растягивался на ужин, если мы оба были свободны. Я не думаю, что у него действительно было время завести много близких друзей. Он был забавным парнем. Я имею в виду, буквально. Этот человек заставил меня рассмеяться ".
Лейтенант Долан делал карандашные пометки. Он задал мне несколько явно не связанных вопросов о рабочей нагрузке Парнела, трудовой биографии, хобби, подружках. Помимо нескольких поверхностных наблюдений, у меня не было особого вклада, что почему-то показалось мне странным, учитывая чувство подавленности, которое я испытывал. Я не мог оторвать глаз от Парнелла. Его затылок был круглым, волосы подстрижены почти до волосистой части головы. Кожа на задней части шеи выглядела мягкой. Его глаза были открыты и безучастно смотрели на асфальт. Что такое жизнь, что она может так бесследно исчезнуть за такой короткий промежуток времени? Глядя на Парнелла, я был поражен потерей оживления, теплоты, энергии, все это ушло в одно мгновение, чтобы никогда не вернуться. Его работа была выполнена. Теперь остальные из нас были поглощены канцелярской работой, которая сопровождает любую смерть, безличной рутиной, порожденной нашим переходом с поверхности на поверхность.
Я проверил место, где Парнелл обычно парковал свою машину. "Интересно, куда подевалась его машина. Он должен заехать из Колгейта, так что она должна быть где-то здесь. Это американского производства, "Шевроле", кажется, восемьдесят или восемьдесят один, темно-синий."
"Возможно, была угнана. Посмотрим, сможем ли мы найти машину. Не думаю, что вы знаете номер машины с ходу".
"Вообще-то, да. Это туалетный столик – ПАРНЕЛЛ – подарок самому себе на день рождения в прошлом месяце. Большая тройка - о."
"У вас есть его домашний адрес?"
Я дал Долану указания. Я не знал номера дома, но пару раз отвозил его домой, один раз, когда его машину обслуживали, а другой раз, когда он был слишком навеселе, чтобы сесть за руль. Я также дал Долану домашний номер Веры, который он записал рядом с ее именем. "У меня есть ключ от офиса, если вы хотите осмотреть его стол".
"Давайте сделаем это".
Всю следующую неделю только и говорили об убийстве. Есть что-то глубоко тревожное, когда убийство происходит так близко к дому. Смерть Парнелла была пугающей, потому что казалась такой необъяснимой. В нем не было ничего, что указывало бы на то, что он был отмечен за убийство. Он казался совершенно обычным человеком, таким же, как все мы. Насколько можно было судить, в его нынешних обстоятельствах, в его прошлом, в его характере не было ничего такого, что могло бы спровоцировать насилие. Поскольку подозреваемых никогда не было, мы с тревогой осознали собственную уязвимость, нас преследовала мысль, что, возможно, мы знали больше, чем предполагали. Мы бесконечно обсуждали эту тему, пытаясь рассеять облако тревоги, поднявшееся после его смерти.
Я был подготовлен не лучше, чем кто-либо другой. При моей работе я не новичок в отделе по расследованию убийств. По большей части я никак не реагирую, но после смерти Парнела, из-за нашей дружбы, моя обычная защита – действие, гнев, склонность к юмору висельника – мало что смогла сделать, чтобы защитить меня от тех же опасений, которые охватили всех остальных. Хотя я иногда невольно оказываюсь вовлеченным в расследования убийств, это не то, что я намеревался делать, и обычно это не то, за что я бы взялся без оплаты. Поскольку никто не нанимал меня расследовать это дело, я держался на расстоянии и занимался своими делами. Это было строго полицейское дело, и я решил, что у них и так достаточно забот без какой-либо "помощи" с моей стороны. Тот факт, что я лицензированный частный детектив, дает мне не больше прав или привилегий, чем обычному гражданину, и не больше свободы вторгаться.
Меня выбило из колеи отсутствие освещения в СМИ. После первого всплеска в газетах все упоминания об убийстве, казалось, исчезли из поля зрения. Ни в одной из телевизионных новостных программ не было продолжения. Я должен был предположить, что не было никаких зацепок и не поступало никакой новой информации, но это действительно показалось странным. И удручающим, если не сказать больше. Когда вот так убивают кого-то, кто тебе дорог, ты хочешь, чтобы другие люди почувствовали это воздействие. Ты хочешь видеть, как сообщество воодушевляется и предпринимаются какие-то действия. Без топлива даже разговоры среди сотрудников CF начали сходить на нет. Предположения вспыхнули и погасли, оставив на их месте меланхолию. Копы ворвались и собрали все в его столе. Его активная работа была распределена между другими агентами. Какой-то его родственник вылетел с Восточного побережья и закрыл свою квартиру, избавившись от своих вещей. Дела шли своим чередом. Там, где когда-то был Парнелл Перкинс, теперь было пустое место, и никто из нас не понимал, как с этим справиться. В конце концов, я бы понял, как все кусочки складываются вместе, но на тот момент пазл даже не был извлечен из коробки. В течение недель отдел убийств был вытеснен реальностью Гордона Титуса – мистера прижимистого, как мы вскоре его назвали, – вице-президента из Палм-Спрингс, чей перевод в министерство внутренних дел был запланирован на 15 ноября. Как оказалось, даже Титус сыграл невольную роль в ходе событий.
2
CF обсуждал Гордона Титуса с июня, когда квартальный отчет показал необычную активность по предъявлению претензий. В страховой конторе каждый раз, когда коэффициент потерь превышает коэффициент прибыли на десять процентов, правление начинает тщательно анализировать всю операцию, пытаясь решить, в чем проблема. Тот факт, что нашим офисом был калифорнийский офис Fidelity home, не освобождал нас от корпоративных злоупотреблений, и общее ощущение было таким, что нам предстояла встряска. Ходили слухи, что Гордон Титус был нанят филиалом в Палм-Спрингс первоначально для пересмотра служебных процедур и повышения премиальных объем обязательств. Хотя он, по-видимому, проделал замечательную работу (с точки зрения правления), он причинил много страданий. В мире, где правит Агата Кристи, Гордон Титус мог бы оказаться на полу конференц-зала с бумажным стержнем в сердце. В реальном мире подобные дела редко заканчиваются так благополучно. Гордона Титуса просто перевели в Санта-Терезу, где ему было суждено создавать такие же страдания.
Теоретически, это не имело ко мне никакого отношения. CF предоставляет мне офисное помещение, в обмен на что я провожу для них обычные расследования три или четыре раза в месяц, проверяя, среди прочего, заявления о поджогах и причинении смерти по неосторожности. Ежеквартально я собирал документацию по всем подозрительным заявлениям, которые направлялись в Институт по предупреждению страховых преступлений для расследования. В настоящее время я рассматривал четырнадцать таких заявлений. Мошенничество со страховкой - это большой бизнес, убытки которого составляют миллионы долларов в год, которые передается честным держателям полисов, при условии, что нас здесь все еще осталось немного. По моим наблюдениям, после многих лет работы в бизнесе, определенный процент населения просто не может устоять перед желанием жульничать. Эта склонность, похоже, пересекает все классовые и экономические границы, объединяя расовые и этнические группы, которым в противном случае было бы мало что сказать друг другу. Страхование рассматривается как эквивалент государственной лотереи. В обмен на премиальные за пару месяцев люди рассчитывают сорвать куш. Некоторые даже готовы подтасовать шансы, чтобы гарантировать себе выигрыш. Я видел, как люди фальсифицируют убытки по заявлениям о краже со взломом, указывая на украденные товары, которых на самом деле у них никогда не было. Я видел, как сгорели здания, завышены медицинские требования, раны, нанесенные самим себе, требования рабочих о компенсации простирались далеко за пределы любой фактической инвалидности. Я видел заявления о материальном ущербе, потерянном заработке, несчастных случаях и телесных повреждениях, которые произошли только в воспаленном воображении заявителей. К счастью, страховые компании быстро поумнели и теперь ввели меры по выявлению обмана. Часть моей работы заключается в том, чтобы заложить основу для судебного преследования по этим мошенническим заявлениям. Поскольку Гордон Тайтус должен был прибыть со дня на день, на меня внезапно обрушился шквал дел, и я был вынужден добиваться быстрых результатов.
Вера передала последнее из этих сомнительных заявлений воскресным днем в конце октября. Я заехал в офис, чтобы забрать некоторые документы о предполагаемом подоходном налоге, которые должны были быть отправлены моему бухгалтеру первым делом в понедельник утром. Я, как обычно, припарковал свой фольксваген на задней стоянке и вошел в здание по задней лестнице. Я прошла мимо затемненных офисов CF, вошла в свой кабинет, где проверила наличие сообщений на автоответчике, быстро рассортировала субботнюю почту и засунула налоговые формы во внешний карман своей кожаной сумки через плечо. Когда я снова проходил мимо офисов CF по пути к выходу, я заметил, что там горит свет. Я остановился, чтобы заглянуть через стеклянные двери, гадая, не сбежал ли вор со всем офисным оборудованием. Вера пересекла поле моего зрения с бумагами в руках, очевидно, направляясь к копировальному аппарату. Она заметила меня и помахала, поворачиваясь в мою сторону. Ей тридцать восемь, она не замужем и, скорее всего, у меня больше всего похожа на "лучшего" друга. Связка служебных ключей все еще была в замке, и они зазвенели, когда она открыла дверь. "Привет, детка. Я искал тебя в пятницу днем, но ты уже ушла. Должно быть, приятно заканчивать в два, - сказала она, впуская меня.
"Откуда вы пришли? Когда я проходил мимо минуту назад, там было темно".
Она снова заперла дверь и направилась к копировальному аппарату, а я последовал за ней. Она говорила через плечо, ее манеры были расслабленными. "Я просто заскочил воспользоваться ксероксом. Никому не говори. Это личное дело. Список гостей для приема ". Она подняла крышку ксерокса и положила бумагу на стекло, набирая инструкции. Она нажала кнопку "распечатать", и аппарат заработал. На ней были черные колготки, сапоги до колен и спортивная рубашка большого размера, которая задиралась чуть ниже промежности. Она поймала мой взгляд. "Я знаю. Похоже, я забыл надеть штаны. Я направляюсь к Нилу, но хотел захватить это, пока мог. Что ты задумал? Не хочешь присоединиться к нам и выпить?"
"Спасибо, но я лучше не буду. Мне нужно кое-что сделать".
"Что ж, ты пропустил самое интересное. Легендарный мистер Титус появился в пятницу днем с тремя подобранными им лично лейтенантами. Двух представителей и специалиста по претензионной работе уволили, чтобы освободить для них место ".
"Ты шутишь! Кто?"
"Тони Марсден, Джек Кэнтис и Летти Бинг".
"Летти? Она подаст в суд!"
"Я искренне надеюсь на это".
"Я думал, его не должно было быть здесь еще три недели".
"Сюрприз, сюрприз. Меня, вероятно, уволят следующим".
"Да ладно. Ты отлично справляешься".
"Да, верно. Вот почему убытки по искам составили шестьсот тысяч".
"Это была вина Энди Мотыка, а не твоя".
"О, кого это волнует? Я выхожу замуж. Я могу заняться чем-нибудь другим. В любом случае, мне никогда так сильно не нравилась эта работа. Как пока продвигаются покупки?"
"Покупки?" Спросила я безучастно. Я все еще пыталась справиться с катастрофой в CF.
"Для свадьбы. Платье".
"Оооо. Для свадьбы. У меня есть платье".
"Чушь собачья. У тебя только одно платье, и оно черное. Ты подружка невесты, а не носильщица гроба". Вера и ее возлюбленный собирались пожениться через восемь дней, на Хэллоуин. Все бесконечно огорчали ее выбором свиданий, но Вера была непреклонна, утверждая, что ее природный цинизм боролся с чувствами. Она никогда не думала выходить замуж. Она встречалась (по ее словам) с двенадцати лет и сменила бесчисленное количество мужчин. Несмотря на то, что она была абсолютно без ума от своего жениха, она была полна решимости перевернуть традицию с ног на голову. Я подумала, что черное платье идеально подойдет для свадьбы на Хэллоуин. Как только прием закончится, мы могли бы вместе пойти на угощение и, возможно, объединить выручку. Я хотела попробовать "Поцелуи Херши" и "Тутси Роллс".
"Кроме того, это чертово платье у тебя уже пять лет", - продолжила она.
"Шесть".
"И когда ты надевала его в последний раз, ты сказала, что оно все еще пахнет болотом".
"Я его помыл!"
"Кинси, ты не можешь надеть на мою свадьбу вонючее черное платье шестилетней давности. Ты поклялась, что купишь новое".
"Я сделаю".
Она бросила на меня ровный взгляд, полный скептицизма. "Куда ты пойдешь за покупками? Не в "Кей Март"."
"Я бы не пошел в "Кей Март". Не могу поверить, что ты это сказал".
"Ну, и где же?"
Я с беспокойством посмотрел на нее, пытаясь придумать ответ, который удовлетворил бы. Я знала, что ее колебания были просто приглашением вмешаться и командовать мной, но, по правде говоря, я не имела ни малейшего представления, какое платье купить. Я никогда не была подружкой невесты. Понятия не имею, что носят такие девушки. Уверена, что-нибудь бесполезное, с большими воланами повсюду.
Она вмешалась. "Я помогу тебе", - сказала она, как будто обращаясь к слабоумному.
"Ты сделаешь это? Это здорово".
Вера закатила глаза, но я мог сказать, что она была в восторге от того, что я уступаю контроль. Людям нравится брать на себя ответственность за мою личную жизнь. Многим, кажется, кажется, что я все делаю неправильно. "Пятница. После работы, - сказала она.
"Спасибо. Мы можем поужинать позже. Я угощаю".
"Я не хочу четверть фунта с сыром", - сказала она.
Я пренебрежительно помахал ей рукой и направился к двери. "Увидимся утром. Ты не хочешь меня выпустить?"
"Подожди минутку, и я тоже пойду. Почему бы тебе не пойти дальше и не забрать дело, которое я пытался передать тебе в пятницу. Оно в папке в моем ящике для исходящих. Женщину зовут Бибианна Диаз. Если вы сможете прижать ее, возможно, все мы в конечном итоге будем хорошо выглядеть ".
Я заглянул в стеклянную кабинку, которую она теперь занимала в качестве менеджера по претензиям, и заметил дело Диаса, которое лежало прямо сверху. "Понял", - крикнул я.
"Вы можете поговорить с Мэри Беллфлауэр, как только у вас будет возможность просмотреть это. С самого начала это принадлежало Парнел, но именно она отметила это ".
"Я думал, копы забрали все его файлы".
"Этого не было в файлах на его столе. Он отдал это Мэри месяц назад, так что копы этого так и не увидели." Она появилась со своими фотокопиями, зажатыми в зубах, пока доставала ключи от машины.
"Я посмотрю, есть ли способ проверить женщину, прежде чем я поговорю с Мэри. По крайней мере, я могу сначала получить представление о ситуации таким образом", - сказал я.
"Поступай как знаешь. Ты можешь разобраться с этим любым способом, каким захочешь". Вера выключила свет и выпустила нас из офиса, заперев за собой двери. "Если у вас возникнут какие-либо вопросы, я буду дома к десяти".
Мы вышли из здания вместе, лениво болтая, пока спускались по лестнице. На стоянке были только две наши машины, припаркованные бок о бок. "Еще кое-что", - сказала она, открывая дверцу своей машины. "Титус попросил о встрече с тобой завтра утром первым делом".
Я уставился на нее поверх крыши ее машины. "Почему я? Я на него не работаю".
"Кто знает? Может быть, он видит в тебе "важную часть команды". Он так говорит. Все эти дурацкие лошадиные паки. Это отвратительно ". Она открыла дверь и скользнула на водительское сиденье, опустив окно со стороны пассажира. "Береги себя".
"Ты тоже".
Я сажусь в свою машину, мой желудок уже скрутило. Я вообще не хотел видеть Гордона Титуса, не говоря уже о завтрашнем утре. Что за способ начать неделю…
Парковка была пуста, а в центре города было тихо. Мы выехали одновременно, развернувшись в противоположных направлениях. Все магазины были закрыты, но огни вдоль Стейт-стрит и небольшое количество пешеходов создавали иллюзию активности в пустынном деловом районе. Санта-Тереза - это город, где вы все еще можете выставлять витрины в нерабочее время, не (слишком сильно) опасаясь нападения. Во время туристического сезона улицы кишат людьми, и даже в нерабочее время здесь царит доброжелательная атмосфера. Меня так и подмывало поужинать в одном из маленьких ресторанчиков поблизости, но я услышал, как меня зовет из дома сэндвич с арахисовым маслом и маринованными огурцами.
К тому времени, как я припарковала машину и въехала в свои ворота, в округе было совершенно темно. На кухне Генри горел свет, но я поборола искушение заглянуть к нему. Он бы захотел накормить меня ужином, угостить приличным шардоне и рассказать все последние сплетни. В возрасте восьмидесяти двух лет он коммерческий пекарь на пенсии, сейчас занимается организацией чаепитий для маленьких старушек в нашем квартале. В качестве дополнительной работы он пишет те маленькие буклеты с кроссвордами, которые вы видите в очередях в супермаркетах, наполненные каламбурами, остротами и спунеризмами. Когда он этого не делает, он обычно упрекает меня за мою личную жизнь, которая, по его мнению, не только опасна, но и слишком нецивилизованна.
Я вошла в свою квартиру и включила одну из настольных ламп. Я бросила сумочку на стойку, которая отделяет мою кухню от отведенной для этого гостиной. Дом был полностью переделан после того, как его сровнял с землей взрыв бомбы. Я оставалась с Генри до окончания строительства, вернувшись в квартиру в свой день рождения в мае прошлого года. И что это был за подарок: словно пиратский корабль, вся отделка из тика и латуни, иллюминатор в двери, винтовая лестница, ведущая на чердак, где я теперь мог спать под потолочным окном, усыпанным звездами. Моя кровать представляла собой платформу со встроенными в основание выдвижными ящиками. Внизу у меня был камбуз вместо кухни, ниша для стиральной машины с сушилкой, гостиная с диваном, который раскладывался вдвое для компании, и небольшая гостевая ванная. Наверху, во второй ванной комнате, стояла глубокая ванна с джунглями комнатных растений на подоконнике и виднелся океан сквозь верхушки деревьев.
Вся квартира была оборудована маленькими укромными уголками и щелями для хранения вещей, шкафчиками и тайниками, вешалками для моей одежды. Дизайн полностью принадлежал Генри, и он получал дьявольское удовлетворение, создавая мое окружение. Ковер был королевского синего цвета, мебель простая. Даже спустя шесть месяцев я ходил по дому как слепой, трогая все подряд, восхищаясь ощущением этого, ароматом дерева. После смерти моих родителей меня воспитывала незамужняя тетя, женщина, чьи отношения со мной подразумевали больше теорию, чем привязанность. На самом деле, даже не сказав этого, она создала впечатление, что я был там с разрешения, как матрас, подлежащий возврату, если комки не разгладятся. Надо отдать ей должное, ее представления о воспитании детей, пусть и эксцентричные, были здравыми, и то, чему она научила меня на пути к мирским истинам, сослужило мне хорошую службу. Тем не менее, большую часть своей жизни я чувствовал себя незваным гостем и преходящим, просто топчущимся на месте, пока меня не попросят двигаться дальше. Теперь мой внутренний мир претерпел изменения. Это был дом, и мое место здесь. Пока квартира сдавалась, я был арендатором пожизненно. Ощущение было странным, и я все еще не совсем доверял ему.
Я включила свой маленький черно-белый телевизор, позволив звуку составить мне компанию, пока я возилась, готовя ужин. Я сидел за стойкой, примостившись на барном стуле, жевал сэндвич и листал папку, которую дала мне Вера. Там были копии первоначального заявления – авария на одной машине с телесными повреждениями, – пачка медицинских счетов, кое-какая корреспонденция и прилагаемое краткое изложение основных моментов. Специалист по наладке, Мэри Беллфлауэр, отклонила иск по целому ряду причин; сама травма была "мягкой" и субъективной, ее невозможно было проверить. Ср. Диас жаловался, среди прочего, на ушибы, головные боли, головокружение, боли в пояснице и мышечные спазмы. Ремонт машины был оценен в полторы тысячи долларов, с дополнительными медицинскими счетами (все ксерокопии третьего поколения, которые позволили бы немного подправить цифры) на общую сумму в две тысячи пятьсот долларов. Она также требовала тысячу двести долларов в качестве компенсации потери заработной платы, в общей сложности пятьдесят двести долларов. Полицейского отчета с места происшествия не поступало, и регулировщик был достаточно проницателен, чтобы заметить тот факт, что столкновение произошло вскоре после того, как мисс Автомобиль Диаса был зарегистрирован и застрахован. Также сомнительным был тот факт, что заявитель использовал почтовый ящик в качестве адреса. Мэри разыскала реальный адрес, который она указала в своих записях. Я заметил, что она позаботилась о том, чтобы сохранить копии конвертов (с датированными штампами), в которых были возвращены бланки претензий. Если бы обвинения были предъявлены, они предоставили бы доказательства того, что использовались почтовые отправления США, что открыло бы дело для федерального расследования в соответствии с законами о мошенничестве с почтой. В случаях мошенничества заявитель часто нанимает адвокат, чья работа заключается в том, чтобы закручивать гайки перед представителем по претензиям, добиваясь быстрого урегулирования. Мисс Диас (пока) не прибегала к услугам адвоката, но она настаивала на возмещении ущерба. Я не мог представить, почему Парнелл передал дело Мэри Беллфлауэр. В случае такого масштаба возникает соблазн одобрить выплату довольно быстро, чтобы избежать любых намеков на "недобросовестность" со стороны страховой компании. Однако, поскольку California Fidelity недавно записала на свой счет такие большие убытки, Маклин Вурхис, вице-президент компании, смутно относился к резиновой штамповке. Таким образом, дело было передано мне для дальнейшего расследования. С появлением Титуса могло оказаться, что уже немного поздно, но именно так обстояли дела.
Было десять, когда я наконец выключил свет и пошел спать. Я открыл одно из окон и прислонился головой к раме, позволяя холодному воздуху омыть мое лицо. Взошла луна. Ночное небо было ясным, и звезды сияли пронзительно, как булавочные уколы. Приближался слабый грозовой фронт, и в ближайшие пару дней прогнозировались ливни. Пока не было никаких признаков дождя. Я слышал приглушенный шум прибоя в квартале от нас. Я забрался под одеяло и включил радио с часами, уставившись на окно в крыше. Заиграла песня в стиле кантри, Вилли Нельсон в задумчивом рассказе о боли и страданиях. Где Роберт Дитц сегодня вечером? Я спросил себя. Я нанял частного детектива в мае прошлого года, когда мое имя появилось в качестве одного из четырех финалистов в чьем-то списке подозреваемых. Мне нужен был телохранитель, и им оказался Дитц. Как только ситуация разрядилась, он остался на три месяца. К тому времени его не было уже два. Никто из нас не писал писем, и мы были слишком скупы, чтобы часто звонить друг другу с тех пор, как он уехал в Германию. Его уход был мучительным, банальное и горько-сладкое смешалось примерно в равных долях.
"Я не умею прощаться", - сказала я вечером перед его уходом.
"Я больше ни в чем не силен", - ответил он со своей кривой улыбкой. Я не думал, что его боль могла сравниться с моей. Конечно, я мог ошибаться. Дитц был не из тех людей, кто склонен к безудержному выражению тоски или огорчения, что не означает, что таких чувств для него не существовало.
Самое сложное в любви - это дыра, которую она оставляет, когда уходит… в этом суть каждой песни в стиле кантри и вестем, которую вы когда-либо слышали…
Следующее, что я помню, было 6: 00 утра, и мой будильник пискнул, как маленькая птичка. Я скатился с кровати и схватил свою спортивную одежду, натянув спортивные штаны, спортивную рубашку, спортивные носки и Adidas. Я остановился, чтобы почистить зубы, а затем направился вниз по винтовой лестнице к своей входной двери. Солнце еще не взошло, но темнота рассеялась, превратившись в угольную дымку. Утренний воздух был влажным и пах эвкалиптом. Я прижался к главным воротам и сделал пару растяжек – больше для формы, чем для содержания, – используя прогулку до бульвара Кабана как способ в какой-то степени размяться. Иногда я удивляюсь, почему я продолжаю тренироваться с таким усердием. Возможно, паранойя… воспоминание о временах, когда мне приходилось спасать свою жизнь.
Когда я добрался до велосипедной дорожки, я перешел на неуклюжую рысь. Мои ноги казались деревянными, а дыхание прерывистым. Первая миля всегда причиняет боль; все, что происходит после нее, по сравнению с этим - сущий пустяк. Я отключил свой разум и настроился на окружающую обстановку. Справа от меня океан набегал на пляж, приглушенный гром успокаивал, как шум дождя. Чайки с криками кружили над полосой прибоя. Тихий океан был цвета жидкой стали, волны - пенистой массой из алюминия и хрома. Песок стал зеркалом там, где вода отступала, отражая мягкость утреннего неба. Горизонт стал лососево-розовым, когда в поле зрения появилось солнце. Длинные рукава кораллового света протянулись вдоль горизонта, где начали собираться тучи от обещанного грозового фронта. Воздух был холодным и насыщенным ароматом соленых брызг и морских водорослей. Через несколько минут мой шаг начал удлиняться, и я почувствовал, как бессмысленный ритм управляет всеми движущимися частями. Как оказалось, это был последний раз, когда у меня была возможность побегать трусцой за несколько недель. Если бы я только знал, я, возможно, наслаждался бы этим намного больше, чем сейчас.
3
КАКИМ-то ОБРАЗОМ я ПОЧУВСТВОВАЛА, задолго до того, как увидела этого человека, что мои отношения с Гордоном Тайтусом не станут источником радости и утешения ни для одного из нас. Поскольку он предложил эту встречу, я решил, что мой выбор очевиден. Я мог бы избежать визита в офис, тем самым отложив нашу первую встречу, или я мог бы выполнить его просьбу и покончить с этим. На первый взгляд, последний казался более мудрым. В конце концов, возможно, встреча была простой формальностью. Я не хотел, чтобы мое отсутствие энтузиазма было неверно истолковано. Лучше, подумал я, делать вид, что ты готов сотрудничать. Как говорила моя тетя: "Всегда держи себя на стороне ангелов". Только после ее смерти я начал задаваться вопросом, что это значит.
Когда я добрался до офиса в девять, я позвонил Дарси Паско, секретарше из калифорнийского офиса Fidelity по соседству с моим. "Привет, Дарси. Это Кинси. Я слышал, Гордон Титус хочет встретиться со мной. Судя по тому, что говорит Вера, этот парень настоящий придурок ".
"О. Не могли бы вы спросить его, во сколько он хочет, чтобы я был там? У меня есть несколько минут сейчас, если его это устроит".
"Одну минуту, пожалуйста".
Она перевела меня на режим ожидания, достаточный для того, чтобы передать вопрос и получить ответ. Она снова подключилась. "Прямо сейчас было бы неплохо".
"Я так взволнован".
Я повесил трубку. Я справлюсь с этим, подумал я. Все мы в какой-то момент подчиняемся чьей-то власти. Поэтому время от времени ты целуешь задницу. Ну и что? Либо ты рано смиришься с этим, либо закончишь свою жизнь чудаком и неудачником. Направляясь к двери, я прошла мимо висящего на стене зеркала и остановилась, чтобы посмотреть на свое отражение. На мой взгляд, я выглядела нормально. Джинсы, водолазка, на лице нет грязи, между зубами ничего зеленого. Я не пользуюсь косметикой, поэтому мне никогда не приходится беспокоиться о запекшемся пятне. Раньше я стригла волосы сама, но в последнее время я их отрастила, так что теперь они были длиной до плеч, совсем чуть-чуть неровные. К счастью, все, что мне нужно было сделать, это слегка наклонить голову, и она выпрямилась.
Вот с такой наклоненной головой я вошел в стеклянную кабинку, которую Гордон Титус, по-видимому, использовал для своих небольших ознакомительных встреч с персоналом. Кабинет Веры располагался прямо рядом с его кабинетом, и я мог видеть ее за своим столом, бросающей на меня глубоко косой взгляд. На ней был приглушенный серый деловой костюм с простой белой блузкой, ее волосы были собраны сзади в пучок. Мистер Титус встал мне навстречу, и мы пожали друг другу руки через стол. "Мисс Милхоун".
"Привет. Как дела? Приятно познакомиться", - сказал я.
Его хватка была соответственно мужской, твердой и сердечный, но не сокрушительной, контакт сохранялся достаточно долго, чтобы показать, что его намерения были искренними. На первый взгляд, я должен сказать, что он был приятным сюрпризом. Я представлял себе сухого и серого человека, такого подтянутого и правильного. Он был моложе, чем я ожидал, максимум сорока двух. У него было гладкое лицо, чисто выбритый, голубые глаза, преждевременно поседевшие волосы, стильно подстриженные. Вместо костюма на нем были брюки чинос и синяя рубашка Изод. Казалось, я ему не очень понравилась. По его взгляду я поняла, что мой профессиональный наряд был для него чем-то вроде шока. Он хорошо все скрыл, возможно, вообразив, что я зайду помочь уборщице вымыть полы перед работой.
"Присаживайтесь", - сказал он. Никакой улыбки, никакой светской беседы, никаких светских любезностей.
Я сидел.
Он сел. "Мы просматривали отчеты, которые вы представили за последние шесть месяцев. Отличная работа", - сказал он. Я уже мог почувствовать "но", повисшее в воздухе над нашими головами. Его взгляд скользнул по странице перед ним. Он быстро пролистал пачку заметок, прикрепленных к обложке картотеки из манильской бумаги. Подразумевалось, что у него были данные обо мне, начиная с того момента, когда меня впервые вырвало в начальной школе. Перед ним лежал желтый блокнот, в котором он нацарапал дополнительные заметки чернилами. Его почерк был четким, буквы угловатыми, с акцентом на штрихи вниз. Иногда там, где кончик пера прорезал бумагу, оставались ямки. Я мог представить, как его мысли проносились по странице, в то время как его курсив запинался сзади, оставляя неприглядные дыры. Он никогда не забывал, как составлять формальный план. Темы были обозначены римскими цифрами, подпункты с аккуратными отступами. Его разум, вероятно, тоже работал таким образом, когда все категории были распределены заранее, а все второстепенные предметы аккуратно отнесены к строкам ниже. Он закрыл папку и отложил ее в сторону. Он полностью переключил свое внимание на меня.
Я подумал, что пришло время сразу же вмешаться и быстро разобраться с этим. "Я не уверен, в курсе ли вы этого, но на самом деле я не являюсь сотрудником California Fidelity", - сказал я. "Я работаю в компании как независимый подрядчик".
Его улыбка была тонкой. "Я понимаю это. Однако есть несколько небольших вопросов, которые нам нужно прояснить для корпоративных целей. Я уверен, вы можете оценить тот факт, что в обзоре такого рода нам нужно видеть картину в целом ".