Гилман Дороти : другие произведения.

Неожиданная миссис Поллифакс (миссис Поллифакс, № 1)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  ГЛАВА 1
  
  Медсестра вышла из палаты, закрыв за собой дверь, и миссис Поллифакс посмотрела на доктора, а он, в свою очередь, посмотрел на нее. Это был очень приятный молодой человек с черными волосами, очень белыми зубами и очками в роговой оправе, которые он сейчас снял, зажав дужку наушника между зубами. “Что ж, миссис Поллифакс, ” любезно сказал он, - не знаю, как вам это удается, но для женщины вашего возраста у вас фантастически хорошее здоровье. Я поздравляю вас ”.
  
  “О”, - решительно сказала миссис Поллифакс, и доктор взглянул на нее с таким странным выражением, что она весело добавила для него: “О!”
  
  Он улыбнулся и вернул очки на нос. “Что подводит меня к тому факту, что, хотя я нахожу вас в отличном физическом состоянии, я отмечаю определенные признаки депрессии. Вы не совсем та миссис Поллифакс, которую я видел в прошлом году. Вас беспокоит что-то конкретное?”
  
  Она колебалась, задаваясь вопросом, сможет ли он понять. Он выглядел таким абсурдно молодым — он был молодым.
  
  Он многозначительно добавил: “У меня было отчетливое ощущение, что вы были разочарованы тем, что у вас такое отличное здоровье”.
  
  Она осторожно сказала: “Знаете, я не думаю, что меня когда-либо заботило то, чтобы пережить своих современников. Я никогда не рассматривала жизнь как соревнование, чтобы увидеть, кто сможет продержаться дольше всех. Я думаю, что иногда у человека может быть слишком много времени.” Она сделала паузу, а затем опрометчиво добавила: “Осмелюсь сказать, это звучит ужасно легкомысленно, когда люди голодают в Индии, но я не могу избавиться от ощущения, что я себя исчерпала”. Ну вот, она твердо решила, что сказала это, слова вырвались наружу и застыли в воздухе.
  
  “Я понимаю. Ваши дети, миссис Поллифакс, это ...?”
  
  “Взрослая и далекая. И визиты - это не одно и то же, ты знаешь. Никто никогда не сможет войти в их жизни ”.
  
  Он внимательно слушал — да, он был очень милым молодым врачом. “Кажется, вы сказали, что много занимаетесь волонтерской работой?”
  
  Четким голосом она перечеркнула список благотворительных организаций, которым она уделяла свое время; это был длинный и разумный список.
  
  Доктор кивнул. “Да, но нравится ли вам волонтерская работа?”
  
  Миссис Поллифакс моргнула от неожиданности его вопроса. “Это странно”, - сказала она и внезапно улыбнулась ему. “На самом деле, я полагаю, что ненавижу это”.
  
  Он не мог не улыбнуться ей в ответ; в ее улыбке было что-то заразительное, что-то заговорщическое и искрящееся. “Тогда, возможно, вам пора поискать более подходящие варианты”, - предположил он.
  
  Миссис Поллифакс медленно сказала, слегка нахмурившись: “Знаете, мне нравится встречаться с людьми, просто для волонтерской работы так часто ничего больше не нужно, кроме хорошего набора зубов”.
  
  “Прошу прощения?”
  
  “Зубы —для улыбки. Здесь тоже есть правила. Вы не можете себе представить, насколько регламентированной может быть часть волонтерской работы. Это очень безлично — почему-то не ваше, из-за всех ограничений ”.
  
  “Чувствуете ли вы себя особенно творческой личностью?”
  
  Миссис Поллифакс улыбнулась. “Боже мой, я не знаю. Я просто— я.”
  
  Он проигнорировал это, сказав очень серьезно: “Ужасно важно для всех, в любом возрасте, полностью раскрыть свой потенциал. В противном случае начинается своего рода сухая гниль, ржавчина, распад личности ”.
  
  “Да”, - просто сказала она. “Да, я полностью согласен с вами в этом, но что же делать? После смерти моего мужа я решила вести очень разумную жизнь для себя — видите ли, я всегда намеревалась это сделать, — чтобы никогда не доставлять неудобств своим детям. Просто это—”
  
  “Возможно, это слишком разумно?” Пойманный чем-то в ее глазах, что не соответствовало легкой насмешке в ее голосе, он сказал: “Но разве нет чего-то, что вы всегда стремились сделать, чего-то, на что у вас до сих пор не было ни времени, ни свободы?”
  
  Миссис Поллифакс посмотрела на него. “Когда я росла — о, годами - я планировала стать шпионкой”, - призналась она.
  
  Доктор запрокинул голову и рассмеялся, а миссис Поллифакс удивилась, почему, когда она была максимально серьезна, люди находили ее такой забавной. Она предположила, что ее вкусы всегда были несколько своеобразными. Любимой формой ласкового обращения к ней ее мужа было “милая маленькая гусыня”, это был его способ простить ей странные наклонности, которые он не совсем понимал, и по мере того, как они становились старше, дети тоже приобрели привычку считать ее немного абсурдной. Теперь она могла слышать Джейн: “Но, мама, с какой стати — с какой стати - дюжина салфеток? Никто не пользовался салфетками с тех пор, как умерла королева Виктория!” Каким тщетным казалось даже объяснение женщине, продававшей вязание крючком у дверей в то утро, милой, шелудивой маленькой женщине с самой захватывающей историей о том, как ее бросили шесть лет назад на Макговерн-стрит. Оставшись без мужа и с четырьмя детьми, которых нужно было содержать, она в отчаянии обратилась к ручному труду, которому научилась в детстве в монастыре, и миссис Поллифакс слушала с пристальным вниманием, наслаждаясь каждой минутой. Однако, после покупки салфеток, она сочла за благо сделать предложение. “Когда вы пойдете в следующий дом, ” тактично сказала она, “ было бы гораздо разумнее называть его Макгиверн-стрит, а не Макговерн. Незнакомые люди неизменно совершают эту ошибку, но здесь никогда не было улицы Макговерн, и если бы вы прожили на ней шесть лет, вы бы это знали. Хотя в остальном, ” тепло добавила она, “ это ужасно хорошая история. Слезы навернулись мне на глаза, они действительно навернулись ”.
  
  Женщина выглядела удивленной, затем смущенной, затем сильно напуганной, пока не увидела огонек в глазах миссис Поллифакс. “Ну, если вы не сюрприз”, - сказала она, начиная смеяться. “Я определенно считал вас легкой добычей”.
  
  Они мило побеседовали за чашкой чая на кухне, и настоящая история женщины оказалась еще более увлекательной, чем ее вымышленная, и просто чтобы доказать свою элементарную честность, женщина предложила продать миссис Поллифакс макароны по прейскуранту — они были сделаны в Японии. Но миссис Поллифакс решительно отказалась, чувствуя, что утро того стоило. Джейн, однако, никогда бы не поняла; в жилах Джейн текла разумная кровь Поллифаксов, и Джейн была бы глубоко шокирована. “Что, вы не позвонили в полицию?” она бы потребовала. “Мама, честное слово! Это было бы разумным поступком”.
  
  Миссис Поллифакс с удивлением подумала: “Я не думаю, что на самом деле я очень разумный человек. Возможно, доктор прав, я не могу быть счастлив, пытаясь быть тем, кем я не являюсь.”
  
  Доктор все еще посмеивался, снова сняв очки, когда протирал их носовым платком, но настроение исповеди закончилось его громким смехом, и его не удалось вернуть. Он выписал рецепт на таблетки антидепрессанта, они поболтали еще несколько минут, но без дальнейшего взаимопонимания, и миссис Поллифакс покинула его кабинет.
  
  “Но я не шутила”, - возмущенно думала она, шагая по улице. “Я действительно собиралась стать шпионкой”. Она тоже усердно работала над этим, ходя каждое субботнее утро со своим кузеном Джоном на городскую свалку смотреть, как он стреляет в крыс, и проявляя такую настойчивость, что он снизошел до того, чтобы показать ей, как работает оружие. В нескольких замечательных случаях он разрешал ей снимать вместе с ним. Были еще карты, над которыми она корпела в своей комнате год за годом, и с такой научной преданностью, что, когда началась вторая мировая война, она смогла мгновенно назвать долготу и широту малоизвестных маленьких островов, о которых больше никто никогда не слышал. Каким забавным ребенком она была, подумала она с нежностью, одиноким, но очень счастливым ребенком. Теперь она была одинока, но такая—такая неиспользованная, такая бесцельно, поняла она; и на задворках ее сознания затаилось воспоминание о прошлом понедельнике, когда она отнесла свои герани на крышу жилого дома и стояла на краю парапета, глядя вниз, ее разум искал одну вескую причину, почему она не должна делать шаг вперед, в забвение. И она ничего не нашла. Даже сейчас она не была уверена, что случилось бы, если бы молодой мистер Гарбор не увидел ее и не окликнул: “Миссис Поллифакс! Ради всего святого, отойдите!” Когда она подчинилась ему, то увидела, что он дрожит.
  
  Она не сказала этого доктору. Очевидно, она должна найти способ привнести новизну в свою жизнь, иначе она побоялась бы выносить свои герани на крышу, а она очень любила герани.
  
  Она поднялась по ступенькам к своему многоквартирному дому и толкнула тяжелую стеклянную дверь. В ее почтовом ящике обнаружилась целая пачка циркуляров, сегодня писем не было. Затем она сунула руку в сумочку и, открыв внутреннюю дверь, обнаружила, что мисс Хартсхорн прошла к лифту раньше нее и стоит на страже возле него. Миссис Поллифакс немедленно почувствовала, что ее намерения иссякают. Не вина мисс Хартсхорн в том, что она напомнила миссис Поллифакс учительницу алгебры, которая чуть не испортила ей жизнь в тринадцать лет, но миссис Поллифакс, тем не менее, нелогично обвинила ее в этом.
  
  “Миссис Поллифакс, ” прогремела мисс Хартсхорн голосом своего квартирмейстера.
  
  “Прекрасный день, не правда ли?” - сказала миссис Поллифакс, слегка дрожа. Прибыл лифт, и они вошли внутрь. Совершенно запуганная, миссис Поллифакс позволила мисс Хартсхорн нажать кнопку вызова и получила в ответ жалостливый взгляд. (“Ты снова забыла число пи, Эмили”.)
  
  “Здесь тепло”, - объявила мисс Хартсхорн, когда лифт начал подниматься.
  
  “Да, теплая. К тому же довольно влажно”, - добавила миссис Поллифакс и, взяв себя в руки, добавила: “Планируете поездку этим летом, мисс Хартсхорн?” Это был не столько вопрос, сколько ознакомительное заявление, потому что мисс Хартсхорн всегда планировала поездку, а когда она ее не планировала, она показывала цветные слайды предыдущих поездок. Иногда миссис Поллифакс казалось, что ее соседка на самом деле не видела стран, через которые она путешествовала, пока не приходила домой и не рассматривала их на экране в своей гостиной.
  
  “В сентябре”, - решительно ответила мисс Хартсхорн. “Это единственный месяц для знающего путешественника”.
  
  “О, я понимаю”, - смиренно ответила миссис Поллифакс.
  
  Дверь открылась, и мисс Хартсхорн направилась к квартире 4-С, а миссис Поллифакс - к квартире 4-А. “Добрый день”, - пренебрежительно сказала мисс Хартсхорн.
  
  “Да, то есть и для вас тоже”, - пробормотала миссис Поллифакс и открыла дверь своей квартиры с чувством спасения.
  
  В ее трех комнатах ничего не изменилось, кроме наклона солнца, и миссис Поллифакс поправила жалюзи, прежде чем снять шляпу. Когда она проходила мимо стола, ей на глаза попался календарь о помолвке, и она остановилась, чтобы взглянуть на него с чувством скуки. Это был понедельник; во вторник она катила тележку с книгами в больницу, в среду сворачивала бинты, в четверг утром было собрание Художественной ассоциации, а днем она работала в сувенирном магазине больницы. В пятницу состоялось заседание Садового клуба, в субботу утром ей предстояло подстричься, а днем Элиза Виггин должна была прийти на чай — но Элиза не говорила ни о чем, кроме своих внуков и того, с какой радостью они восприняли приучение к туалету.
  
  Доктор сказал: “Нет ли чего-то, что вы всегда хотели сделать, но у вас никогда не было на это времени или свободы?”
  
  Миссис Поллифакс бросила дневную газету на диван, а затем, подумав, взяла ее и пролистала страницы, потому что было важно быть хорошо информированным и поддерживать связь с миром. На третьей странице ее внимание привлекла фотография женщины. НАХОДИТ КАРЬЕРУ В 63, произнесла слова над фотографией, и миссис Поллифакс, захваченная, немедленно села читать. Речь шла о женщине по имени Магда Кэрролл, которая обратилась к группам “Маленького театра” после того, как ее дети поженились, и после всего двух спектаклей ее обнаружил бродвейский кастинг-директор. Теперь она играла в спектакле, премьера которого вызвала восторженные отзывы в Нью-Йорке. “Всем этим я обязана своему возрасту”, - сказала она интервьюеру. “Театральный мир кишит яркими и талантливыми молодыми созданиями, но шестидесятитрехлетних характерных актрис не хватает. Они нуждались во мне — я был неожиданным ”.
  
  Миссис Поллифакс позволила бумаге соскользнуть на пол. “Они нуждались во мне — я был неожиданным’. Как совершенно чудесно, ” прошептала она, но эти слова вызвали у нее тоску. Она встала, подошла к зеркалу в прихожей и уставилась на отражение женщины в нем: маленькая, женственная, с несколько хрупкой фигурой, почти белыми волосами, голубыми глазами, милая маленькая женщина, не подходящая почти для всего практического. Но не было ли вообще какой-нибудь области, подумала она, в которой она тоже могла бы быть неожиданной?
  
  Чепуха, сказала она себе; о том, что она думала, не могло быть и речи.
  
  “Ты всегда могла попробовать”, - робко напомнила она себе. “В конце концов, кто не рисковал, тот ничего не приобрел - а вы налогоплательщик, не так ли?”
  
  Нелепо. Немыслимо.
  
  Но в глубине ее сознания оставалась крыша и то, как ее правая нога чуть не переместилась в космос.
  
  “Разве нет чего-то, что вы всегда хотели сделать?” - спросил доктор.
  
  “Конечно, не помешало бы спросить”, - начала она снова, осторожно нащупывая путь к этой идее еще раз. “Просто обдумать эту идею было бы приятным небольшим отдыхом от волонтерской работы”.
  
  Теперь она пыталась найти объяснение, потому что это было безумием, совершенно.
  
  “Но я не была в Вашингтоне, округ Колумбия, с тех пор, как мне было одиннадцать лет”, - подумала она. “Подумайте о новых зданиях, которые я видела только на картинках. Каждый должен поддерживать связь со своим собственным Капитолием ”.
  
  Она бы ушла. “Я пойду!” - объявила она вслух, и, чувствуя, что у нее положительно кружится голова от своего безрассудства, она подошла к шкафу и вытащила свой чемодан.
  
  На следующее утро миссис Поллифакс уехала поездом в Вашингтон. Первое, что она сделала после регистрации в отеле, это поехала на такси к зданию Капитолия и навестила своего конгрессмена. Следующий день был потрачен на осмотр достопримечательностей и восстановление ее мужества, которое имело тенденцию нарастать в ней подобно приливу, а затем спадать, оставляя после себя рваные заросли сомнений. Но в четверг, после обеда, она решительно села в автобус, чтобы за двадцать минут доехать до Лэнгли, штат Вирджиния, где была построена новая штаб-квартира Центрального разведывательного управления. Его адрес и местонахождение были обнаружены миссис Поллифакс в публичной библиотеке, где она проявила большую осмотрительность, даже несколько раз оглянувшись через плечо, когда переписывала его в свой блокнот. Теперь она была поражена — даже шокирована — увидев знак за знаком вдоль дороги, направляющий всех, предположительно, тоже русских, в Центральное разведывательное управление. В самом здании также не было ничего сдержанного. Он был огромен — “занимает девять акров”, — проворчал водитель автобуса, - и своими башнями, пентхаусами и стеклянными полами просто кричал о внимании. Миссис Поллифакс поняла, что ей следовало бы испугаться, но сегодня ее мужество было на подъеме — она была здесь и в таком великолепном настроении, что только мисс Хартшорн могла ее подавить, а мисс Хартшорн находилась в нескольких сотнях миль отсюда. Миссис Поллифакс прошла через ворота и с высоко поднятой головой приблизилась к охранникам внутри. “Я хотела бы, ” сказала она, сверяясь со своим блокнотом, “ увидеть мистера Джаспера Мейсона”.
  
  Ей дали бланк для заполнения, в котором она указала свое имя, адрес и фамилию мистера Мейсона, а затем охранник в форме сопроводил ее по коридору. Миссис Поллифакс шла медленно, читая все вывески о том, как классифицированная макулатура должна быть подготовлена к утилизации и в какие часы ее будут собирать, и она решила, что, по крайней мере, это произведет впечатление на мисс Хартсхорн.
  
  Комната, в которую ввели миссис Поллифакс, оказалась маленькой, светлой и безликой. Однако в ней не было мистера Мейсона, и, судя по ее содержимому — нескольким стульям, кушетке в полоску и мозаичному кофейному столику — миссис Поллифакс сделал вывод, что это было хранилище для тех посетителей, которые проникали в стены цитадели без приглашения. Мистер Мейсон еще больше усилил это впечатление, когда присоединился к ней. Он вел себя как человек, способный классифицировать людей и избавляться от них так же, как от ненужной бумаги, но с тактом, умением и эффективностью. Он быстро пожал ей руку, взглянул на свои часы и указал ей на стул. “Боюсь, я могу уделить вам только десять минут”, - сказал он. “Эта комната нужна в два часа. Но скажите мне, чем я могу вам помочь.”
  
  С не меньшей эффективностью миссис Поллифакс вручила ему рекомендательное письмо, которое она выудила у своего конгрессмена; она не сказала конгрессмену о своей настоящей причине желания взять интервью у кого-то в этом здании, но она была убедительной. Молодой человек прочитал записку, нахмурился, взглянул на миссис Поллифакс и снова нахмурился. Он казался особенно неодобрительным, когда смотрел на ее шляпку, и миссис Поллифакс предположила, что единственная роза цвета фуксии, украшавшая ее, должно быть, снова наклонилась, как сломанная тростинка.
  
  “Ах, да, миссис Политфлэк”, - пробормотал он, явно сбитый с толку содержанием вступления — которое звучало с благоговением перед миссис Поллифакс — и самой миссис Поллифакс, которая вовсе не показалась ему устрашающей.
  
  “Поллифакс”, - мягко указала она.
  
  “О— извините. Итак, что я могу для вас сделать, миссис Поллифакс? Здесь говорится, что вы являетесь членом клуба садоводов вашего города и собираете факты и информацию ...
  
  Миссис Поллифакс нетерпеливо отмахнулась от этого. “Нет, нет, не совсем”, - призналась она и, оглянувшись, чтобы убедиться, что дверь закрыта, наклонилась к нему. Тихим голосом она сказала: “На самом деле я пришла узнать о ваших шпионах”.
  
  У молодого человека отвисла челюсть. “Прошу прощения?”
  
  Миссис Поллифакс кивнула. “Я хотела спросить, не нужно ли вам чего-нибудь”.
  
  Он продолжал смотреть на нее, и ей захотелось, чтобы он закрыл рот. Очевидно, он был очень тупым — возможно, у него было плохо со слухом. Стараясь произносить слова четко, она сказала более громким голосом: “Я хотела бы устроиться на работу шпионом. Вот почему я здесь, понимаете.”
  
  Молодой человек закрыл рот. “Вы не можете, возможно, вы это несерьезно”, — сказал он безучастно.
  
  “Да, конечно”, - тепло ответила она ему. “Я пришла, чтобы стать волонтером. Видите ли, я совершенно одна, у меня нет никаких обязательств. Это правда, что мои единственные качества - это качества характера, но когда вы достигаете моего возраста, характер - это то, чего у вас больше всего. Я вырастила двоих детей и веду домашнее хозяйство, я вожу машину и знаю, как оказать первую помощь, я никогда не пугаюсь вида крови и я очень хороша в чрезвычайных ситуациях ”.
  
  Мистер Мейсон выглядел странно пораженным. Он сказал ошеломленным голосом: “Но на самом деле, вы знаете, шпионаж в наши дни совсем не кровавое занятие, миссис — миссис —”
  
  “Поллифакс”, - напомнила она ему. “Я ужасно рад это слышать, мистер Мейсон. Но все же я надеялся, что вы могли бы найти применение кому—нибудь - кому-нибудь, кем можно было бы пожертвовать, вы знаете — хотя бы для того, чтобы сохранить жизни ваших молодых, лучше обученных людей. Не хочу показаться мелодраматичным, но я вполне готов предложить вам свою жизнь, иначе я бы не пришел.”
  
  Мистер Мейсон выглядел шокированным. “Но, миссис Политикк, ” запротестовал он, “ это просто не тот способ, которым вербуют шпионов. Вовсе нет. Я ценю настрой, в котором вы —”
  
  “Тогда как?” - резонно спросила миссис Поллифакс. “Где мне представиться?”
  
  “Это ... ну, это не вопрос того, чтобы представить себя, это вопрос того, что ваша страна ищет вас”.
  
  Взгляд миссис Поллифакс был мягким, укоризненным. “Все это очень хорошо, ” сказала она, “ но как, черт возьми, моя страна могла найти меня в Нью-Брансуике, штат Нью-Джерси?" И они пытались?”
  
  Мистер Мейсон выглядел изможденным. “Нет, я не думаю —”
  
  “Вот, видишь?”
  
  Кто-то постучал в дверь, и появилась молодая женщина, улыбнулась им обоим и сказала: “Мистер Мейсон, извините, что прерываю, но вам срочно звонят по телефону в ваш офис. Это мисс Вебстер.”
  
  “Мисс Вебстер”, - ошеломленно пробормотал мистер Мейсон, а затем: “Боже мой, да, мисс Вебстер. Где мисс Вебстер?” Он вскочил на ноги и поспешно сказал: “Я должен извиниться, мне очень жаль, миссис Политикк”.
  
  “Поллифакс”, - снисходительно напомнила она ему и откинулась на спинку стула, ожидая его возвращения.
  ГЛАВА 2
  
  Карстерс был худощавым, высоким, с коротко подстриженными седыми волосами и загорелым, обветренным лицом. Он выглядел человеком, любящим активный отдых, хотя его секретарь Бишоп понятия не имела, как ему удается сохранять такой вид. Он проводил долгие часы в своем кабинете, который представлял собой совершенно особую комнату, оборудованную так, чтобы всего за несколько секунд он мог связаться с любой частью света. Он часто работал до полуночи, и когда происходило что-то необычное, он оставался на ночь. Бишоп не завидовала его работе. Он знал, что Карстерс был натренирован в УСС, и что предположительно его нервы давным-давно были закованы в сталь, но то, как он сохранял спокойствие, было бесчеловечно — Бишоп был склонен удариться о потолок, если бы сломался кончик его карандаша.
  
  “Есть что-нибудь от Тирпака?” - сразу спросил Карстерс, когда Бишоп передал ему отчеты, которые поступали с полуночи.
  
  “От него ничего не было после Никарагуа”.
  
  “Это было два дня назад. Из Коста-Рики тоже никаких вестей?”
  
  Бишоп покачал головой.
  
  “Черт”. Карстерс откинулся на спинку стула и задумался об этом, и ему это не очень понравилось. “Что ж, дела как обычно”, - сказал он Бишопу. “Пришло время мне договориться о встрече Тирпака в конце Мехико. Нужно быть оптимистом. Я буду в кабинете Хиггинса ”.
  
  “Верно”.
  
  “И держите телеграммы открытыми для любых новостей от Тирпака; он задерживается, и если есть какие-то новости, я хочу услышать немедленно”.
  
  Карстерс открыл и закрыл дверь своего звуконепроницаемого офиса и влился в жизнь гудящего здания. Хиггинс отвечал за то, что Карстерс — в шутку, но никогда вслух - называл “Персоналом”: тысячи бумажных лиц, запертых в сверхсекретных стальных папках, и возглавлял их Хиггинс с херувимским лицом и фантастической памятью. “Доброе утро”, - сказал Карстерс, заглядывая в комнату Хиггинса.
  
  “На самом деле на улице облачно”, - мягко сказал Хиггинс. “В этом-то и проблема с этой современной архитектурой. Но все равно заходи, Билл. Кофе?”
  
  “Вы спасаете мне жизнь”.
  
  Хиггинс выглядел сомневающимся. “Вы бы лучше попробовали пойло, прежде чем так говорить, и вам придется позаботиться о своей собственной упаковке, я уже потеряла ноготь, когда открывала крышку моей. Что я могу для вас сделать?”
  
  “Мне нужен турист”.
  
  “Что ж, назовите свой типаж”, - печально сказал Хиггинс и, высоко подняв чашку с кофе, пробормотал: “Скоал”.
  
  “Мне нужен, - сказал Карстерс, - совершенно особый тип туриста”.
  
  Хиггинс отставил свой кофе и вздохнул. “Этого я и боялся. Туристов я могу поставлять толпами, но определенного типа — что ж, продолжайте, я свободен на полчаса.”
  
  “Он или она должны будут появиться из вашего списка неактивных. Этот турист, должно быть, кто-то абсолютно неизвестный, Хиггинс, и это жизненно важно ”.
  
  “Продолжайте. Кстати, для какого рода работы?”
  
  Карстерс колебался. Он всегда ненавидел разглашать информацию, чувство, воспитанное в нем в годы войны, но Хиггинсу вряд ли предстояло подвергаться пыткам в течение следующих двадцати четырех часов. “В Мехико прибывает посылка. Этот конкретный турист должен быть всего лишь туристом в течение нескольких недель, но в определенный день заехать в указанное место и забрать посылку — разумеется, в неопасном для таможни виде — и доставить ее в Соединенные Штаты ”.
  
  Хиггинс приподнял бровь. “Обычный курьер не подойдет?”
  
  “Курьеры им довольно хорошо известны”, - мягко заметил Карстерс.
  
  “И отправить это...?”
  
  “Слишком, слишком рискованно”.
  
  Взгляд Хиггинса стал задумчивым. “Я понимаю. Тогда я понимаю, что этот ваш сверток — динамит — не в буквальном смысле, конечно, а в переносном - и что поэтому вы вынуждены быть ужасно изобретательным и осмотрительным, но что работа не опасна, пока упомянутый турист совершенно неизвестен им.
  
  “Благословляю вас за то, что сэкономили нам обоим драгоценные минуты”, - нежно сказал Карстерс.
  
  “Рассматривали ли вы кого-нибудь не бездействующего, а абсолютно нового — свежее лицо?”
  
  Удивленный, Карстерс сказал: “Нет, я этого не делал — это означало бы, что кто-то совершенно неподготовленный, не так ли?”
  
  Хиггинс пожал плечами. “Если нет точки соприкосновения, будет ли это иметь значение?”
  
  “Мммм”, - задумчиво пробормотал Карстерс.
  
  “Нужно чем-то пожертвовать ради того, чтобы упомянутый турист был никому неизвестен. Я имею в виду, это то, чего вы хотите избежать, не так ли — кто-то, с кем вы познакомились в Вене в 1935 году, внезапно появляется в Мехико много лет спустя?”
  
  Карстерс слабо улыбнулся — он сомневался, что Хиггинс вообще родился в 1935 году. “Предположим, вы покажете мне возможности”, - предложил он. “От моего туриста требуется очень мало, кроме аккуратности, но он или она должны выглядеть совершенно правильно”.
  
  Они вернулись к папкам, где вынималась фотография за фотографией, иногда для того, чтобы быть немедленно изъятыми со словами “О боже, нет, он не подойдет, он сломал большую берцовую кость на Балканах” или “Ой, извините, эту леди отправили на Восток”. Когда Карстерс ушел, он принес пять фотографий и промокшую коробку холодного кофе.
  
  “Пока ничего”, - сказал Бишоп, отрывая взгляд от пишущей машинки.
  
  “Черт”, - снова сказал Карстерс, посмотрел на часы — было всего половина десятого — и пошел в офис. Бишоп, благослови его господь, оставил у себя на столе свежую упаковку кофе, и Карстерс открыл ее, достал из ящика стола кусочек сахара и бросил его в кофе. Он напомнил себе, что Тирпак был хорош, один из его лучших людей, но если бы Тирпак сообщил из Никарагуа два дня назад, он должен был бы сейчас быть в Коста-Рике. В течение восьми месяцев Тирпак выполнял эту работу, и, судя по частям, которые он отправлял из Южной Америки по радио и кодированной почте, его восемь месяцев были чрезвычайно плодотворно. Визуально Тирпак был всего лишь фотографией в сверхсекретных файлах, но Карстерс очень хорошо знал его ум — это был ум компьютера, статистика, юриста. Несколько месяцев назад его снабжали всеми советами, историями и слухами, которые доходили до департамента, и из них он извлекал четкие, холодные, неопровержимые факты обо всех секретных операциях Кастро в Западном полушарии. Но сами по себе факты были ничем; самым важным из всех было доказательство, которое Тирпак увозил с собой из Южной Америки, доказательство настолько конкретное и подробное, что каждая нация в Альянсе за прогресс раз и навсегда узнала бы лицо своего врага и в какой именно форме троянский конь коммунизма появится в ее стране.
  
  Кофе в руке Карстерс подошел к карте высотой до потолка на стене и угрюмо уставился на нее. Можно сказать, что на этом работа Тирпака была закончена, и так оно и было в буквальном смысле, но на самом деле это было только начало. Это была “вторая фаза”, самая трудная из всех, передача доказательства в нужные руки, перемещение его на север, из страны в страну, пока оно не попадет сюда, на стол Карстерса, для пересылки наверх. В этом и заключалась разница между этой конкретной работой и другими, что она требовала большого количества документов, фотографий, досье и описаний методов работы . Можно было только ожидать, что в конечном итоге о работе Тирпака пронюхают не те люди, и не было совпадением, что несколько информаторов Тирпака начали исчезать. Удивительно было то, что Тирпак так долго работал в тайне. Теперь время было против него, и Карстерс понял, что он обеспокоен. Он знал, какую форму должна принять вторая фаза, если все пройдет идеально ... Убогая фотостудия в Коста-Рике, где громоздкие пакеты материалов Тирпака будут сведены к микрофильму, а затем поездка в Мексику, чтобы оставить микрофильм у Дегамеза, ибо Тирпак был персона нон грата в Соединенных Штатах, миф, который пришлось поддерживать ради его безопасности. Как только микрофильм попадет в Мехико, он окажется вне компетенции Тирпака, а остальное будет зависеть от Карстерса и его туриста — но Тирпак уже должен был добраться до Коста-Рики.
  
  Карстерс беспокойно закурил сигарету. Это было, когда он вспотел, это было, когда его собственный военный опыт обернулся против него, потому что он знал, каково это - быть в бегах. Он задавался вопросом, где был Тирпак этим влажным июльским утром, бежал ли он в страхе или все еще держал ситуацию под контролем. Если бы он не смог добраться до Коста-Рики, попытался бы он пробиться в Мексику? За ним следили? Он был убит, а вся эта документация разбросана и потеряна? Это тоже случалось раньше.
  
  Дверь открылась, и Карстерс немедленно превратил свои черты в привычную маску. “Да, бишоп”, - сказал он.
  
  Бишоп улыбался. “Тирпак достиг Коста-Рики”.
  
  Реакция Карстерса была пылкой и краткой. “Слава Богу”, - сказал он, а затем свирепо добавил: “Почему он так долго?”
  
  “Сейчас они расшифровывают сообщение”, - сказал Бишоп. “Это будет здесь ровно через пять минут”.
  
  Пять минут спустя Карстерс хмурился над сообщением от Тирпака. Это был самый долгий визит, который позволил себе Тирпак, но Коста-Рика была самым безопасным местом, которое он посетил за восемь месяцев. По сути, Тирпак сказал, что в нем были заинтересованы друзья Кастро из красного Китая, и он решил, что для него пришло время скрываться. Все документы обрабатывались, как планировалось, и будут отправлены в Мехико, соответствующим образом замаскированные. Тирпак планировал сбить их со следа, оставшись в Коста-Рике на неделю или две. Карстерс мог бы абсолютно (повторяю,абсолютно рассчитывайте на то, что микрофильмы прибудут в Мехико в период с 12 по 18 августа.
  
  Закончив читать расшифрованные слова в третий раз, Карстерс отложил лист и закурил сигарету. У Тирпака, очевидно, были трудные времена, иначе он не планировал бы оставаться в Коста-Рике, чтобы “сбить их со следа”. Одним словом, у него становилось очень жарко. За ним, должно быть, пристально наблюдали, причем так пристально, что дальнейшее его путешествие поставило бы под угрозу как документы, так и любых других агентов, с которыми он контактировал.
  
  Но Тирпак был опытным человеком и не давал безрассудных обещаний. Карстерс непоколебимо верил в изобретательность Тирпака, и если Тирпак сказал, что микрофильмы прибудут в Мехико между двенадцатым и восемнадцатым, значит, микрофильмы были там. Карстерсу пришло время поторапливать своего туриста.
  
  “Бишоп”, - сказал он, раскладывая пять фотографий на своем столе, - “Бишоп, ты знаешь обстановку. Которая из них?”
  
  Бишоп села и внимательно изучила пять фотографий. “Боюсь, мне не хватает вашего воображения, вы знаете. Для меня все они выглядят как настоящие, истинно голубые американские туристы ”.
  
  Карстерс вздохнул. “Небеса знают, что никого не следует судить только по выражению лица, но выражение лица этого парня чертовски возбуждает меня. Бизнесмен на пенсии, отличное образование, но личность немного— заискивающая, скажем так? Может увлечься в чужой стране и немного похвастаться — удивительно, что некоторые люди страдают от потери идентичности в чужой стране. Этот человек мог бы подойти, если бы не то, что он выполнял какую-то закулисную работу в Китае во время Второй мировой войны. Если это красные китайцы, которые горячо преследуют Тирпака, мы, конечно, не можем рисковать им ”.
  
  “А женщина?” Бишоп спросил только из любопытства. У Карстерса был сверхъестественный дар оценивать людей; он был удивительно проницательным и, конечно же, он был перфекционистом, иначе ему никогда не сошли бы с рук те возмутительные операции, которые он затеял.
  
  “Слишком молода. Для этого мне нужен кто-то старше сорока пяти, особенно если он неопытен. Этот турист, должно быть, абсолютно прав ”.
  
  Бишоп ткнул пальцем в четвертую фотографию. “Как насчет этой женщины?”
  
  “Ммм”. Карстерс изучал лицо. “Без юмора, но неплохо. Навязчивый тип. Она сделает свою работу, не будет смешиваться, возможно, не будет разговаривать ни с одной живой душой ”. Его взгляд упал на данные под фотографией. “Шарлотта Вебстер, пятьдесят восемь лет—” Он нахмурился. “Она не совсем такая, какую я имел в виду, но она сносная. Бишоп, я хотел бы взглянуть на мисс Вебстер, не связывая себя обязательствами. Есть ли какой-нибудь способ, которым я мог бы видеть ее, так сказать, оставаясь незамеченным?”
  
  Бишоп быстро ответил: “Да, сэр. Я могу попросить Мейсона внизу назначить встречу для проверки ее полномочий. Он может встретиться с ней в своей комнате для допросов на первом этаже, а вы можете зайти и осмотреть ее ”.
  
  “Совершенно вдохновленный, бишоп. Превосходно. Свяжитесь с Мейсоном и попросите его взять управление на себя. Скажите ему, что он должен разобраться с этим полностью и без моего участия. Скажите ему, что я хотел бы увидеть ее сегодня, если это возможно. У меня впереди напряженный день, но в два часа я свободен на несколько минут. Посмотри, сможет ли он назначить ей встречу на два дня сегодня ”.
  
  “Хорошо, сэр”.
  
  Когда Бишоп ушел, Карстерс в последний раз взглянул на фотографию, нахмурился, тяжело вздохнул, а затем решительно отложил ее в сторону.
  
  Карстерс ушел на ленч в сорок минут второго. Комнаты для сервировки стола были заполнены, и поэтому он пошел в кафетерий и вместо этого взял поднос. Он закончил есть в два и, посмотрев на часы, поспешил в комнату для допросов на первом этаже. Охраннику, стоявшему снаружи, он коротко сказал: “Встреча Мейсона там?”
  
  “Да, сэр. Женщина.”
  
  “Хорошо”.
  
  Карстерс открыл дверь. Женщина сидела одна в комнате, ожидая, и она сразу оказалась настолько совершенно и удивительно подходящей для этой работы, что Карстерс едва мог поверить своим глазам. Он всегда обладал исключительной интуицией в отношении своих людей: это было почти психическое качество, которое позволяло ему отделять притворство от подлинности. Его взгляд сначала обратил внимание на действительно нелепую шляпу — ее было трудно не заметить — с одной розой цвета фуксии, совершенно сдвинутой набок; затем она скользнула по прядям белых волос, которые отказывались укладываться, отмечая жизнерадостный рот, и когда он встретил взгляд, такой же заинтересованный и любопытный, как его собственный, он почувствовал триумф режиссера по кастингу, который находит идеальную актрису для ключевой роли. Он прошелся по комнате с протянутой рукой. “Я Карстерс”, - тепло сказал он. “Я хотел встретиться с вами, пока вы здесь. Видите ли, нас на самом деле не интересует ваша квалификация, мы хотим, чтобы вы устроились на работу. Вы разговаривали с Мейсоном?”
  
  “Мистер Мейсон?” Всего на мгновение она казалась сбитой с толку. “О да, но его позвали к телефону, и —”
  
  “Это не имеет значения, сейчас я займусь этим”. Он сел рядом с ней на диван. “Я понимаю, что вы неопытны, но это самая простая из работ. С самого начала было важно, чтобы я нашел кого-то абсолютно подходящего. Я думаю, вы подойдете. Я думаю, у вас действительно все получится ”.
  
  “Я буду?” Ее щеки порозовели от удовольствия.
  
  “Да. Вы свободны работать на нас с 3 по 22 августа?”
  
  “Почему— о, да”, - выдохнула она. “Да, я совершенно свободен — я был бы рад!”
  
  “Превосходно. Вы когда-нибудь бывали в Мексике?”
  
  “Мексика!” Она выглядела просто сияющей. “Нет, никогда. Вы бы хотели, чтобы я поехала в Мексику?”
  
  Он оценил быстрый ответ; не было никаких колебаний вообще. “Да. Вам будет выплачен обычный гонорар за курьерскую работу, и, конечно, все ваши расходы будут покрыты, пока вы там находитесь. Это довольно просто. Вы будете американской туристкой и будете использовать свое собственное имя. Работа заключается в посещении определенного места в Мехико в определенную дату, а остальное время вы будете предоставлены сами себе ”. Она слушала с выражением удивления на лице, как будто не могла поверить в свою удачу. Он подумал, что ее сфотографировал крайне плохой фотограф; мисс Вебстер была не только права , но и совершенна. “Вы справитесь с этим?” - добавил он с улыбкой.
  
  Она сделала глубокий вдох и кивнула. “Видите ли, именно поэтому я и пришла — потому что думала, что смогу”. Она быстро добавила: “Да, я уверена, что смогу с этим справиться. Я сделаю все, что в моих, очень силах ”.
  
  “Я думаю, вы тоже”, - сказал он. “Послушайте, вы не могли бы подняться в мой кабинет на минутку? У меня не будет времени проинструктировать вас сегодня днем, и только мой секретарь может сказать мне, когда я буду свободен, но я хочу договориться с вами о встрече как можно скорее. ” Кивком Карстерс отпустил охранника за дверью и повел своего спутника к ряду лифтов. “Я хотел бы завершить это без промедления. Вы понадобитесь мне по крайней мере на час, а мое расписание на сегодня совершенно безнадежно. Я мог бы увидеться с вами сегодня вечером, но, думаю, завтра утром было бы лучше. Это было бы удобно?”
  
  “Это было бы идеально”, - заверила она его, сияя. Когда они входили в лифт, она шарила в своей сумочке; теперь она достала маленькую белую карточку и протянула ему. “Я не думаю, что вы знаете мое имя”, - сказала она ему. “Я всегда ношу это с собой”.
  
  Карстерса это позабавило, но он опустил карточку в карман. Двери на его этаже открылись, и он схватил женщину за руку, чтобы сопроводить ее по коридору. “Вот мы и пришли”, - сказал он. “Бишоп? А, вот и вы. Я свободен завтра с девяти до десяти?”
  
  Бишоп вздохнул. “Ты когда-нибудь? Да, технически вы свободны.”
  
  “Хорошо. Значит, будет девять.” Он протянул руку. “Мне ужасно жаль, что приходится возвращать вас снова, но я всегда настаиваю на очень подробных инструктажах”.
  
  “Я думаю, тебе следует”, - одобрительно сказала она ему. “И в самом деле, вы были так добры. Такая неожиданно добрая. Спасибо вам.”
  
  “ Добрая, - эхом повторил Карстерс, когда она ушла. “Она не только совершенна, но и ценит мои лучшие качества. Ну, бишоп, что ты думаешь? Я нашла своего невинного туриста, не так ли? На самом деле, настолько невинная от рождения, что поставила бы в тупик самого Мао Цзэдуна.”
  
  У Бишопа отвисла челюсть. Он сказал глухим голосом: “Сэр —”
  
  “В чем дело, бишоп, ты плохо себя чувствуешь?”
  
  “Это был ваш турист?”
  
  “Да, разве она не изумительна?”
  
  Бишоп сглотнул. Он сказал: “Когда вы вошли в этот кабинет, сэр, я как раз клал трубку телефона. Звонил Мейсон, чтобы сообщить вам, что мисс Вебстер только что приехала.”
  
  Карстерс нахмурился. “Вебстер? Вебстер?”
  
  “Ранее он отправил сообщение наверх, сообщив о задержке мисс Вебстер. Я отправил это в столовую.”
  
  “Я поела в кафетерии”.
  
  “Теперь мисс Вебстер здесь”.
  
  “Ерунда, ” сказал Карстерс, “ мисс Вебстер только что ушла”.
  
  “Нет, сэр, мисс Вебстер только что приехала”.
  
  Карстерс начал, тихо и яростно, ругаться. “Тогда не окажете ли вы мне любезность, Бишоп, спросить Мейсона, кто, черт возьми, ждал меня там, в его комнате для собеседований, в два часа, и кого, черт возьми, я только что нанял на эту работу?" Вдвойне, бишоп. Я буду в своем кабинете.”
  
  Он прошел в свой кабинет и сел. Осторожно, неохотно он достал из кармана визитную карточку, которую ему дали, и положил ее на стол перед собой. Он прочитал это и нахмурился. Он перечитал это еще раз и потянулся за фотографией мисс Вебстер. Между ней и его туристкой было очень поверхностное физическое сходство, но теперь он знал, что мисс Вебстер совсем не подходила. Мисс Вебстер была обезвоженной копией оригинала без вкуса. “Ну?” - прорычал он, когда Бишоп вернулся.
  
  “Ее звали Политикан или Политфлэк, Мейсон не может вспомнить, кто именно, но в вестибюле они бы узнали”.
  
  “Поллифакс”, - сказал Карстерс. “Продолжайте. Что привело ее сюда?”
  
  Бесстрастно, осторожно произнес Бишоп: “Мейсон говорит, что она приехала сюда, чтобы устроиться на работу секретным агентом”.
  
  Карстерс открыл рот, закрыл его и недоверчиво уставился на Бишопа. “Невозможно”, - сказал он наконец. “Никто просто так не приходит и не просит стать агентом”.
  
  “Мейсон был очень категоричен — и все еще весьма потрясен случившимся”.
  
  Прошла целая минута, а затем уголки рта Карстерса начали подергиваться, он запрокинул голову и зарычал. Когда его смех перешел в хихиканье, он сказал: “Невероятно. Нелепо.” Но он принял решение и знал это. “Бишоп, ” сказал он, “ это необычно даже для такого необычного департамента, но, черт возьми, распорядитесь о немедленной, первоочередной проверке безопасности”, — он сверился с невинной белой карточкой на своем столе, — “миссис Вирджил Поллифакс из "Хемлок Апартментс" в Нью-Брансуике, штат Нью-Джерси. Я хочу получить результаты до восьми часов завтрашнего утра. И когда вы сделаете это, епископ, начинайте молиться”.
  
  “Молитесь, сэр?”
  
  “Да, бишоп. Молитесь, чтобы она никогда невольно не участвовала в подрывных организациях, не голосовала за социалистов и не приглашала Красного епископа на ужин. После этого, ” добавил он категорично, - вы можете сказать Мейсону, чтобы он отправил мисс Вебстер домой.
  ГЛАВА 3
  
  “Рейс номер 51 загружается у четвертого выхода.… Рейс номер 51 ... в Мехико, загрузка у четвертого выхода....”
  
  Миссис Поллифакс нашла свое место в самолете и села, чувствуя себя переполненной почти невыносимым волнением. В течение нескольких дней она упражнялась в непроницаемом взгляде секретного агента, но теперь она обнаружила, что это невозможно выдержать; она была слишком восхищена мыслью о своем первом визите в Мексику и своем первом путешествии куда-либо на реактивном самолете. И это было даже к лучшему, строго сказала она себе, потому что мистер Карстерс подчеркнул, что она не секретный агент, а американская туристка. “Ты должна быть собой”, - твердо сказал он ей и добавил со слабой улыбкой: “Если бы я думал, что ты способна быть кем-то другим, я бы никогда не поручил тебе эту работу”.
  
  Миссис Поллифакс слушала его с сияющими глазами.
  
  “Вы прибудете в Мехико третьего августа и зарегистрируетесь в отеле Reforma Intercontinental. Бронирование было сделано час назад на ваше имя. Вы будете миссис Вирджил Поллифакс, которая посетит Мексику на три недели, и вы будете вести себя как любой другой турист. Куда вы пойдете, полностью зависит от вас. Вы будете полностью предоставлены сами себе, и я предполагаю, что вы посетите обычные туристические места, Таско, Сочимилько, Акапулько и так далее - все, что представляет интерес для миссис Вирджил Поллифакс. Но 19 августа вы обязательно посетите этот книжный магазин на улице эль Сигло в Мехико.”
  
  Он протянул миссис Поллифакс листок бумаги. “Я хочу, чтобы вы запомнили этот адрес, прежде чем покинете здание”, - тихо сказал он, и сердце миссис Поллифакс забилось немного быстрее.
  
  “Вы меня больше не увидите, но перед отъездом вас навестит один из сотрудников моего отдела, который убедится, что вы ничего не забыли”.
  
  Миссис Поллифакс просмотрела слова на клочке бумаги.
  
  Библиотека Папагайо (книжный магазин "Попугай")
  
  Calle el Siglo 14,
  
  Мехико
  
  Сеньор Р. Дегамес, владелец—Покупаются и продаются прекрасные книги
  
  Карстерс продолжал: “Девятнадцатого августа вы зайдете в книжный магазин и спросите "Повесть о двух городах" Диккенса”."
  
  “Девятнадцатое”, - нетерпеливо повторила миссис Поллифакс.
  
  “Джентльмен, которого, как вы можете видеть, зовут сеньор Дегамес, с сожалением скажет, что ему очень жаль, но у него в данный момент нет копии”.
  
  Миссис Поллифакс ждала, затаив дыхание.
  
  “После чего вы скажете ему — с надлежащими извинениями за то, что противоречите ему, — что в его витрине есть экземпляр. Затем вы подойдете с ним к витрине, и он найдет там книгу, и вы скажете: ‘Я думаю, мадам Дефарж просто ужасна, не так ли?”
  
  Миссис Поллифакс повторила эти слова себе под нос.
  
  “Эти опознавательные фразы доставляют неудобства”, - сказал ей Карстерс. “Джентльмен будет ожидать вас около десяти часов утра, но всегда разумнее организовать двойную проверку для вас обоих. Важно помнить, что вы просили ”Повесть о двух городах " и ссылались на мадам Дефарж."
  
  Миссис Поллифакс кивнула. “И это все?”
  
  “Это все”.
  
  “И что бы я вам ни принесла, это будет в книге?” - спросила она и тут же прикрыла рот рукой. “О боже, мне никогда не следовало спрашивать об этом, не так ли?”
  
  Карстерс улыбнулся. “Нет, и я бы ни в коем случае не сказал вам. Хотя на самом деле, ” добавил он сухо, “ я могу со всей честностью сказать в данный конкретный момент, что я сам не знаю, что он вам даст. Вы, конечно, — как только заплатите за книгу — уйдете и больше не вернетесь. От вас больше ничего не потребуется, кроме как продолжить осмотр достопримечательностей еще два дня и вернуться самолетом двадцать первого. Вы получите свои билеты и бронирование по почте в течение следующих нескольких дней, а также туристическую карту, необходимую для въезда в Мексику.”
  
  Она кивнула. “Что происходит, когда я прихожу домой? А как насчет таможни?”
  
  Карстерс улыбнулся и мягко сказал: “Это не должно вас касаться. Давайте просто скажем, что мы будем в курсе вашего прибытия в эту страну, и у вас не возникнет никаких проблем. Вообще никаких.”
  
  “О”.
  
  “Тем временем я должен подчеркнуть, что вы туристка, которая случайно зашла в книжный магазин "Попугай". Я хочу, чтобы вы думали об этом именно так.”
  
  “О”, - печально сказала миссис Поллифакс, и когда Карстерс вопросительно поднял брови, она добавила: “Это ни в малейшей степени не звучит опасно”.
  
  Карстерс выглядел шокированным. “Моя дорогая миссис Поллифакс, риск есть всегда — мы обсуждали это, — но если бы существовал малейший элемент реальной опасности, я могу заверить вас, что я бы никогда не позволил дилетанту сидеть здесь, в моем кабинете. Это то, что мы называем простой курьерской работой, и в данном случае ваш статус любителя особенно полезен. Я знаю, что могу доверять вам в разумном следовании указаниям —”
  
  “О да”, - ахнула миссис Поллифакс.
  
  “И в результате у вас будет очень приятный маленький отпуск в Мексике. Мы оба будем удовлетворены ”. Он встал, улыбаясь, чтобы не прозвучало упрека, и добавил: “Бишоп сейчас проводит вас в тихий уголок, где вы сможете запомнить этот адрес. Надеюсь, вы не были оскорблены, проходя тест на детекторе лжи?”
  
  “О нет, это было ужасно интересно”, - сказала она ему, сияя.
  
  “Хорошо. Ничего личного, вы понимаете, это обычное дело для всех, даже для наших клерков ”. Он протянул руку и пожал ее. “Я вас больше не увижу, миссис Поллифакс, желаю вам хорошо повеселиться”.
  
  Она проницательно заподозрила, что он использовал слово "весело" намеренно, чтобы избавить ее от любых затянувшихся фантазий относительно ее поездки. Что ж, она была не против; она собиралась повеселиться. Ее чемодан был буквально набит туристической литературой о Мехико и его окрестностях, и мисс Хартшорн настояла на том, чтобы дать ей три рулона цветной пленки. “В качестве подарка на ”счастливого пути", - объяснила она, - поскольку вы будете просто в восторге от слайдов о вашем путешествии, они станут идеальным сувениром для вашей книги памяти”. Мисс Хартсхорн также настояла на том, чтобы прийти к ней домой, чтобы проинструктировать ее, и ушла, сказав миссис Поллифакс она просто знала, что вернется домой с совершенно замечательными фотографиями Мексики, которые всем в многоквартирном доме понравятся.
  
  Дочь миссис Поллифакс восприняла новость с тревогой. “Но, мама, ” причитала Джейн по междугородним проводам, - если ты хотела немного попутешествовать, почему ты не сказала нам? Ты могла бы приехать сюда, в Аризону. Я наняла миссис Блэр присматривать за детьми, пока мы с Джоном будем в Канаде. Если бы я только знала — нам было бы намного лучше, если бы это могли быть вы, и детям просто нравится, когда вы приходите ”.
  
  “Это просто небольшая поездка, в которую я решила отправиться сама”, - мягко сказала ей миссис Поллифакс и пожелала дочери счастливых каникул в Канаде.
  
  Ее сын, Роджер, с другой стороны, посетил Мексику в студенческие годы, и он сказал ей, что она не должна есть ничего зеленого и быть ужасно осторожной с водой. Но в нем было гораздо больше от его матери, чем в Джейн, и он добавил: “Я начал беспокоиться о тебе, мама, ты годами не выходила из себя. Счастливого пути и все такое. Увидимся на Рождество, и если вы попадете в затруднительное положение, пришлите мне телеграмму ”.
  
  Дорогой Роджер, подумала она, пристегивая ремень безопасности. Она наклонилась вперед, чтобы выглянуть в окно, и увидела множество рук, машущих с палубы, и она оживленно замахала своими. Когда самолет начал выруливать на взлетно-посадочную полосу, миссис Поллифакс подумала с резкой внезапностью: “Надеюсь, мне это понравится”. Солнечный свет упал на крыло самолета, и яркий свет на мгновение ослепил ее; затем с почти ошеломляющим взрывом звука пейзаж за окном миссис Поллифакс начал двигаться с головокружительной скоростью, он расплылся в полосу и исчез вдали. Мы в воздухе, поняла она, и испытала огромное и очень личное чувство выполненного долга.
  
  “Мы в воздухе”, - сказал мужчина, сидящий рядом с ней.
  
  В воздухе ... Она должна помнить это. Такие люди, как мисс Хартсхорн, знали вещи без того, чтобы им говорили, и, в конце концов, ничто не было опытом, если для этого не было названия. Она улыбнулась, кивнула, достала последний номер женского домашнего журнала и положила его себе на колени. Вскоре, поскольку она плохо спала прошлой ночью, миссис Поллифакс задремала.…
  
  Когда самолет сделал вираж над Мехико, миссис Поллифакс посмотрела вниз на его сверкающую белизну и подумала, каким плоским выглядит город, горизонтальным, а не вертикальным, и так непохожим на Нью-Йорк с его небоскребами, возвышающимися, как скалы, из тени. Мгновение спустя миссис Поллифакс испытала бесконечное облегчение, обнаружив, что приземление было более комфортным, чем взлет, и вскоре она дышала разреженным горным воздухом Мехико. Всю дорогу до отеля она прижималась лицом к окну такси, но когда она увидела свое первое сомбреро, она удовлетворенно вздохнула и откинулась на спинку сиденья. Неважно, что большинство женщин выглядели лощеными парижанками, а мужчины одевались точь—в-точь как американцы - это была Мексика, потому что она видела сомбреро.
  
  Отель оказался роскошнее, чем миссис Поллифакс могла себе представить, — даже чересчур, подумала миссис Поллифакс, которая лично предпочла бы что-нибудь местное, но она вспомнила, что выбор был не за ней, и что здесь останавливались туристы. “А я туристка”, - напомнила она себе.
  
  Миссис Поллифакс приехала ближе к вечеру. Она рано поужинала в отеле, приняла чуть теплую ванну и благоразумно легла спать в девять. На следующее утро она была первой в очереди на туристический автобус, который обещал познакомить ее с Мехико. Во время экскурсии она разговорилась с двумя американскими школьными учительницами, мисс Ламберт и миссис Донахью, но, несмотря на обмен любезностями во время поездки, она внимательно следила за каждым уличным знаком, мимо которого они проезжали. Когда экскурсия закончилась, миссис Поллифакс узнала расположение Пасео де ла Реформа, Дворца изящных искусств, Дворца правосудия, Национального ломбарда и Сокало; она завела двух новых друзей и узнала многое из истории Мексики, но она не обнаружила местонахождение Калле эль Сигло. И мисс Ламберт, и миссис Донахью предупредили ее об изменении высоты и необходимости постепенно приспосабливаться к ней. Поэтому в тот вечер она не пошла дальше "Сэнборна", где поужинала, полюбовалась роскошными подарками в витринах и снова рано легла спать.
  
  На следующий день миссис Поллифакс купила карту и после часового изучения отправилась на поиски улицы эль Сигло и книжного магазина Parrot, поскольку она была добросовестной по натуре и не чувствовала, что сможет расслабиться и по-настоящему наслаждаться жизнью, пока не будет точно знать, где она должна появиться 19 августа. К своему удивлению, она обнаружила, что улица находится в нескольких минутах ходьбы от отеля, и что это вполне респектабельный переулок, который уже нашли туристы, которых она могла опознать по камерам, висящим у них на шеях на кожаных ремешках. Она прошла почти всю улицу, и когда увидела книжный магазин Parrot через дорогу, она покраснела и быстро отвела глаза. Но этот первый быстрый взгляд сказал ей, что это не убогий и запущенный магазин, как она несколько романтически себе представляла, а очень элегантный и современный, маленький и узкий по ширине, но с очень эффектной мозаикой в виде попугая, вделанного в его сверкающий цементный фасад.
  
  На следующий день, возвращаясь в отель со своими двумя друзьями после посещения Национального дворца, они на мгновение заблудились, и миссис Поллифакс повела их всех вверх по улице эль Сигло, заявив с безжалостным отсутствием совести, что это прямой путь к отелю. На этот раз они проходили мимо двери "Попугая", и миссис Поллифакс заглянула внутрь и обратила внимание на мужчину за прилавком. Она подумала, что он выглядит очень приятно: примерно ее возраста, с седыми волосами и белыми усами, которые очень выделялись на фоне испанской смуглости его кожи. Как вельможа, решила она.
  
  В течение недели, которую миссис Поллифакс осматривала достопримечательности в Мехико, она почти каждый день находила возможность проходить мимо книжного магазина Parrot. Она не искала этого намеренно, но если это оказывалось удобным способом вернуться в свой отель — а это часто случалось, — она не избегала этого. Однажды она проходила мимо него вечером, когда он был закрыт, в компании мисс Ламберт и миссис Донахью. Однажды они с мисс Ламберт проходили мимо него утром, когда сеньор Дегамес как раз вставлял ключ в замочную скважину, и дважды миссис Поллифакс проходила с другой стороны , не удостоив его даже взглядом. Она поняла, что начинает думать о нем как о своем магазине и испытывать к нему собственнический интерес.
  
  Когда миссис Поллифакс неделю наслаждалась Мехико, она попрощалась со своими новыми друзьями и отправилась на автобусе в Таско, где в течение нескольких дней бродила по его кривым, вымощенным булыжником улочкам, рассматривала серебряные прилавки и загорала на рыночной площади. Затем она вернулась через Акапулько, остановившись там на ночь. Куда бы она ни отправилась, миссис Поллифакс находила людей очаровательными и дружелюбными, и это отчасти избавляло ее от одиночества, связанного с путешествием в одиночку. В автобусе, возвращающемся в Мехико, ее развлекал вдовец из Чикаго, который показал ей фотографии своих шестерых внуков, и, в свою очередь, миссис Поллифакс показал ему фотографии двух детей Джейн и одного ребенка Роджера. Из разговора джентльмена миссис Поллифакс догадалась, что он профессиональный игрок, но это ни в коей мере не уменьшило ее интереса — она никогда прежде не встречала профессионального игрока.
  
  Как только она вернулась в Мехико — это было 15 августа, в тот день, когда она вернулась, — она сочла удобным прогуляться по улице эль Сигло и убедиться в своем магазине. Оно все еще было там, и сеньор Дегамес выглядел так же элегантно, как всегда. Он действительно выглядел таким приятным, что она подумала: “Конечно, не помешало бы просто зайти на минутку и что-нибудь купить? Другие туристы так делают, и я так часто прохожу здесь, и мне нечего почитать сегодня вечером.”Когда она сделала паузу, размышляя, группа туристов вышла из "Попугая ", смеясь и разговаривая, и неся пакеты, которые могли быть только книгами , завернутыми в белую бумагу. Повинуясь импульсу, миссис Поллифакс перешла улицу и вошла внутрь.
  ГЛАВА 4
  
  После мимолетного взгляда по сторонам — сеньор Дегамес был занят за прилавком—миссис Поллифакс поспешил к угловому столику, на котором висела табличка ПОСЛЕДНИЕ КНИГИ Из США и взяла одну из стопки. Единственными звуками в магазине были шорох свежей бумаги, когда сеньор Дегамес заворачивал книги, и звук его голоса, когда он разговаривал со своим покупателем. К сожалению, однако, он говорил на языке своей страны, и поэтому миссис Поллифакс не могла подслушать. Она выбрала том мемуаров известной американской актрисы и нащупала в сумочке валюту; она мысленно переводила доллары в песо, когда резкий голос нарушил приглушенную литературную атмосферу. “Старые книги, новые книги, почитайте книгу”, - проскрипел голос, и миссис Поллифакс в изумлении обернулась и увидела живого попугая, обращающегося к ней из клетки неподалеку.
  
  “Ну, ради всего святого”, - выдохнула она.
  
  “Вам нравится мой попугай?” - спросил сеньор Дегамес от прилавка. Его клиент ушел, и они остались одни. “Но я думаю, он напугал вас. Мои клиенты, они привыкли к нему, но Оле удивляет новых. Иди посмотри, ” сказал он, подходя к клетке. “Вы знаете попугаев? Не многие так делают — эта исключительно хороша. Вы когда-нибудь видели такой цвет?”
  
  “Прекрасно”, - сказала миссис Поллифакс приглушенным голосом. “Но меня поразило то, что я увидела его, а не то, что услышала его. Он так ярко раскрашен, как закат — или попугаи - это скорее она, чем он?”
  
  Сеньор Дегамес улыбнулся и с изысканным, старомодным юмором сказал: “Ну, некоторые принадлежат ему, а некоторые - ей, не так ли? И так должно быть всегда”.
  
  Миссис Поллифакс улыбнулась ему в ответ. “Конечно, я не думала, не так ли? Я говорю вещи, не подумав, это очень плохая привычка. И, конечно, название вашего магазина - "Попугай". Птица добавляет как раз нужный штрих”.
  
  Он поднял руку. “Нет, нет, мой магазин назван в честь Оле, а не наоборот. Моя Оле была первой — она была со мной двенадцать лет. Что я буду делать, когда она умрет, я не знаю ”.
  
  Миссис Поллифакс сочувственно кивнула. “Что будете вы делать — именно так! Конечно, они сказали бы найти другого попугая, но это никогда не бывает тем же самым, не так ли?”
  
  Он мягко сказал: “Это так, никогда. Вы очень мудры.”
  
  “Нет,” сказала миссис Поллифакс задумчиво, “только опыт, который приходит от многих лет жизни. Я думаю, мудрость - это нечто другое.” Ее глаза с восхищением вернулись к яркой птице. “Она составит вам компанию?” Когда он посмотрел непонимающе, она сказала: “Твой попугай спасает тебя от одиночества?”
  
  “О, да”, — сказал он, понимающе кивая. “Да. Моя жена, она умерла пять лет назад, а мои сыновья, они выросли и занимаются бизнесом. Когда я хочу послушать выступление, я открываю клетку Оле, и мы говорим вместе. Она говорит несколько слов по-английски, несколько по-испански, и когда мы заканчиваем говорить, я снова закрываю ее клетку, и она замолкает.”
  
  Миссис Поллифакс рассмеялась. “Идеальная компаньонка!”
  
  “Именно. А у вас... у вас, наверное, тоже есть дети?” Сеньор Дегамес улыбался.
  
  Миссис Поллифакс отдала ему свою книгу и деньги, и они направились к стойке. “Двое, ” сказала она ему, “ мальчик и девочка, оба уже взрослые. Я вдова уже восемь лет.”
  
  Он сразу же стал сострадательным. “Мне так жаль. Но вы, конечно, приехали в Мексику не одна?”
  
  Миссис Поллифакс кивнула.
  
  “Тогда вы смелая. Это хорошо, очень хорошо.”
  
  “Иногда бывает немного одиноко”, - призналась миссис Поллифакс.
  
  “Да, но, как и я со своим Оле, вы можете побыть наедине, когда захотите. Некоторые из этих американских женщин, они похожи на стаи — вы простите меня — стаи гусей, всегда вместе, всегда издают кудахтающие звуки ”. Тут сеньор отступил назад и очень забавно подражал болтливым женщинам.
  
  Миссис Поллифакс разразилась смехом. “Боюсь, вы слишком хороши!”
  
  “Но подумайте — когда вам одиноко, вам нужно всего лишь найти американских гусей и присоединиться к ним. А когда ты устанешь, — он щелкнул пальцами, — ты уйдешь. Читать. Вы любите читать? Я понимаю это, иначе вас бы здесь не было. Пасьянс? Вы играете в пасьянс?”
  
  Миссис Поллифакс покачала головой.
  
  “Но, сеньора, ” воскликнул он, “ вы упускаете одно удовольствие. Я сам очень ценю одиночные карты ”. Он постучал себя по лбу. “Это очищает мозг, это проясняет мысли, это психически здорово”.
  
  Миссис Поллифакс с сомнением сказала: “Я помню, что попробовала несколько игр, когда была ребенком —”
  
  “Да, но ты теперь взрослая леди”, - сказал он ей, улыбаясь. “Пожалуйста, вы покупаете эту книгу? Тогда позвольте мне добавить еще один в качестве небольшого подарка. Нет, нет, ” сказал он. подняв руку, чтобы пресечь ее протесты, он подошел к полке, перебрал несколько названий и выбрал одно с ярко-синей обложкой. “Вот это”, - сказал он, торжественно вручая ей. “77 способов раскладывания пасьянса”.
  
  “Что ж”, - пробормотала миссис Поллифакс, очарованная, но не уверенная, что сказать.
  
  “От одиночества, да? Потому что вам нравится мой попугай, а вы не гуси.”
  
  “Гусыня”, - сказала миссис Поллифакс и начала смеяться. “Хорошо, я попробую, правда попробую”.
  
  “Хорошо, тогда вы принимаете мой подарок. А еще лучше, если вы прочтете это и воспользуетесь этим. Помните, - сказал он, закончив завязывать книгу, которую она купила, - помните, что вы уже не ребенок, вы лучше оцените удовольствие”. Он приветливо кивнул мужчине и женщине, которые вошли в магазин. “Это было для меня удовольствием, сеньора, желаю вам приятного визита”.
  
  Миссис Поллифакс была глубоко тронута и согрета его дружелюбием. “Большое вам спасибо, ” сказала она, “ и спасибо за книгу”.
  
  Она была уже у двери, когда он крикнул через весь магазин: “О, американская сеньора ...”
  
  Миссис Поллифакс обернулась.
  
  Он улыбался. “Как вы можете сыграть семьдесят семь партий в пасьянс без карт?” Он достал колоду из-под прилавка и теперь бросил ей колоду игральных карт через всю комнату.
  
  Миссис Поллифакс сказала: “О, но ...”, протянула руку и поймала карты в воздухе. Ее сын, Роджер, гордился бы ею.
  
  “Как вы, американцы, это говорите — ‘за счет заведения!’ ” весело крикнул он.
  
  Каким милым он был. Миссис Поллифакс любезно уступила — в конце концов, его ждали другие клиенты. Она подняла игральные карты, чтобы показать, что поймала их, бросила в сумочку и, махнув рукой, вышла.
  
  Миссис Поллифакс прошла меньше квартала, когда в ужасе остановилась, ее рот сложился в страдальческую букву "О". Она только что поняла, что очаровательный джентльмен, с которым она болтала полчаса, был не кто иной, как сеньор ДеГамес мистера Карстерса. Она вообще не собиралась с ним разговаривать, она намеревалась только зайти, очень незаметно сделать покупку и уйти. Как она могла позволить себе так увлечься? Что, черт возьми, подумал бы о ней сейчас мистер Карстерс? Если уж на то пошло, что подумал бы сеньор Дегамес, когда девятнадцатого августа он искал мистера Курьер Карстерса, и это оказалась американская туристка, которая не была гусем.
  
  “Какой ужас”, - подумала она, торопясь с горящими щеками. “Как ужасно недостойно с моей стороны. Секретные агенты ведут себя совсем не так ”.
  
  Полностью раскаявшись, миссис Поллифакс вернулась в свой отель и в качестве наказания решила больше не приближаться к улице эль Сигло до девятнадцатого. Чтобы еще больше наказать себя, она составила список дел, которые нужно сделать в течение следующих четырех дней: найти сувениры для Роджера, Джейн и внуков, отправить открытки друзьям дома, и она даже дошла до того, что взяла с собой фотоаппарат в Сочимилько и сделала несколько снимков. Дорогая мисс Хартшорн, писала она без энтузиазма, Мексика прекрасна. Я посетила... И она перечислила некоторые из мест, которые она видела. Надеюсь, у вас приятный август. Искренне ваша соседка, Эмили Поллифакс. Все это казалось ей чрезвычайно скучным, потому что лишало ее возможности наблюдать за Попугаем, к которому она испытывала почти материнскую заботу после такого долгого времени. Именно это разочарование заставило ее открыть книгу, которую дал ей сеньор Дегамес, и, к своему удивлению, она обнаружила, что ей действительно может понравиться пасьянс. Вместо того, чтобы каждый вечер ложиться спать с книгой, она вложила деньги в поднос, на котором могла разложить свои игральные карты. Первые десять игр в книге были довольно легкими, и она быстро освоила их; по мере приближения девятнадцатого августа, когда она становилась все более беспокойной, она переходила к более сложным играм, иногда играя в них в вестибюле отеля после завтрака или нося карты в сумочке, чтобы разложить на скамейке в парке или за столиком кафе. Она обнаружила, что пасьянс не только успокаивает ее нервы, но и развлекает разум, и она подумала, не следует ли ей упомянуть об этом сеньору Дегамесу, когда они снова встретятся.
  
  “Лучше не надо”, - с сожалением решила она; на этот раз она действительно должна безупречно сыграть роль секретного агента. Она была бы холодной, безличной, деловой.
  
  Восемнадцатого числа миссис Поллифакс вышла, чтобы завершить покупки для семьи, и когда она в тот вечер легла спать, на столе, бюро и стульях были разложены серапе. “Не самые лучшие серапе, - размышляла миссис Поллифакс, выключая свет, - но покупать шесть - это так дорого, и, конечно, я плачу за это сама”. Она добросовестно вела учет каждого потраченного доллара, вспоминая, как мрачно муж Джейн говорил о расточительстве в Вашингтоне. У нее было отчетливое ощущение, что мужу Джейн, как налогоплательщику, не понравится вносить свой вклад в ее трехнедельный отпуск в Мексике. Впервые миссис Поллифакс пришло в голову задаться вопросом, почему мистер Карстерс отправил ее сюда на три недели. Почему бы не на неделю, подумала она, или самое большее на две, и на мимолетный миг она поиграла с мыслью, что ее визит в книжный магазин "Попугай" может оказаться более важным, чем мистер Карстерс заставил ее поверить.
  
  Ерунда, подумала она, он хотел убедиться, что все знают ее как туристку. Ничего не стоило делать, если не делать хорошо, благочестиво добавила она.
  
  Она заснула, думая о серапе, и ей приснились серапе, разбросанные по стульям, столу и бюро, а говорящий попугай охранял их.
  ГЛАВА 5
  
  Когда миссис Поллифакс открыла глаза на следующее утро, она знала, что это был тот день, которого она ждала, но она не почувствовала ни малейшего волнения. Она ждала слишком долго, и в течение последних нескольких дней — она должна была признать это — ей было довольно скучно. На самом деле ничто, кроме раскладывания пасьянса, не развлекало ее, и, вспомнив об этом, она сунула игральные карты в сумочку, чтобы носить с собой весь день. Заглянув внутрь сумочки, она заметила, что та снова стала хранилищем удивительного ассортимента всякой всячины: карманный нож на день рождения ее внука, две плитки шоколада, пачка бумажных носовых платков, банка пластырей, корешки дорожных чеков, две новые помады и один старый, совсем изношенный тюбик — скоро ей придется это убрать. Но не сейчас. Она застегнула молнию на спине своего лучшего темно-синего платья, а поскольку этим утром было прохладно, она добавила великолепный жакет из гватемальской шерсти ручной работы, который она сама себе подарила.
  
  Она съела небольшой завтрак в столовой отеля и провела последующий час за раскладыванием пасьянса в вестибюле. В 9.45 она шла по улице эль Сигло и повторяла про себя слова "Повесть о двух городах" и "Мадам Дефарж". Дверь книжного магазина "Попугай" была открыта. Миссис Поллифакс вошла с изысканной, по ее мнению, небрежностью, слегка заморгала от внезапной смены солнечного света тенью и нервно прочистила горло.
  
  “Buenos días”, сказал мужчина за прилавком, поднимая глаза с улыбкой, и после второго взгляда добавил: “Доброе утро”.
  
  Миссис Поллифакс неуверенно оглядела комнату, но там больше никого не было. “Доброе утро”, - сказала она. Это был не ее друг сеньор Дегамес, с которым она познакомилась во время своего предыдущего визита. Этот мужчина был маленьким и щеголеватым, с черными волосами, в очках и совсем без усов; когда он улыбался, в уголке его губы сверкал золотой зуб. Чтобы скрыть свое замешательство, она ослепительно улыбнулась ему в ответ и подошла к столу, на котором были выставлены книги из Америки. Она начала брать в руки один том за другим.
  
  “Могу я быть чем-то полезен?” - предложил мужчина с поклоном.
  
  Миссис Поллифакс выгадала минутку, чтобы поразмыслить. Она решила, что альтернативы нет, кроме как спросить, когда вернется сеньор Дегамес. Возможно, ему внезапно стало плохо или он выбежал за сигаретами. “Когда я была здесь раньше, ” доверительно сказала она мужчине, “ владелец был так предупредителен, что выбрал для меня именно ту книгу, которая мне нужна. Он скоро будет дома?”
  
  Мужчина выглядел удивленным. “Но я владелец, сеньора. Я сеньор Дегамес.”
  
  Миссис Поллифакс, застигнутая врасплох, сказала: “О”.
  
  Улыбаясь, мужчина сказал: “Я думаю, это был мой двоюродный брат, который заходит в магазин, чтобы помочь, когда я уезжаю по делам. Так бывает, понимаете? Он тоже сеньор Дегамес. Но его здесь нет.”
  
  “Он был таким чрезвычайно обаятельным и добрым”, - охотно объяснила миссис Поллифакс. “Он дал мне книгу о пасьянсе — 77 способов игры, и—” Она ахнула. “О боже, возможно, мне не следовало упоминать об этом. В конце концов, это ваш магазин - но я был бы счастлив заплатить вам за это, действительно, я настаивал в то время —”
  
  “Да, это Хосе”, - сказал мужчина с печальной улыбкой. “Определенно, это Хосе, но что с ним делать?” Он пожал плечами, сверкнув золотым зубом. “Хосе всегда импульсивен; если бы магазин принадлежал ему, он был бы банкротом через месяц. И все же...” Его второе пожатие плечами было еще более красноречивым. “И все же, именно обаяние Хосе вернуло тебя обратно, не так ли?”
  
  “Да, действительно — и для Повести о двух городах”, - смело сказала она ему.
  
  “Повесть о двух городах”, задумчиво произнес он. Он вернулся к стойке, чтобы пролистать стопку бумаг. Достав один, он пробежал пальцем по его списку. “Мне очень жаль, что у нас нет этой книги”.
  
  “Я полагаю, у вас в витрине есть экземпляр”, - сказала она ему, затаив дыхание.
  
  “Sí?”Он сказал это с подобающей ноткой удивления, и она прошла с ним к низкой занавеске, которая отделяла витрину от магазина.
  
  “Да”. Они оба посмотрели, но миссис Поллифакс не увидела экземпляра "Повести о двух городах" и с неприятным ощущением поняла, что ей следовало поискать его, прежде чем заходить внутрь. Казалось, что все идет не так хорошо; как будто судьба повсюду воздвигала маленькие барьеры, чтобы испытать ее. Она сказала, нахмурившись: “Это было здесь на днях, мне следовало остановиться тогда. Или, возможно, я ошибся магазином. Я думаю, мадам Дефарж просто ужасна, не так ли?” Теперь она ждала, что он что-нибудь скажет, ее глаза были настороженными.
  
  Сеньор Дегамес продолжал перегибаться через занавеску и изучать книги на витрине. Когда он выпрямился, он посмотрел на миссис Поллифакс, и его глаза за стеклами очков стали задумчивыми. Она подумала, что он тоже, казалось, оценивал. “Этого там нет”, - сказал он, наблюдая за ней.
  
  “Нет, этого там нет”.
  
  Он тихо сказал: “Но я думаю, что мы, тем не менее, понимаем друг друга, ты и я”.
  
  “Прошу прощения?”
  
  “Я имею в виду, что у нас есть что-то общее, нет? Я ждал вас. Пожалуйста, чашечку чая, пока я достану для вас то, за чем вы пришли. Я как раз заваривала чай в своей маленькой задней комнате.”
  
  Миссис Поллифакс осторожно сказала: “Я уверена, что это очень мило с вашей стороны”. Она не была уверена, что это вообще было мило с его стороны; отсутствие книги на витрине раздражало и заставляло ее чувствовать себя дурой. Однако мужчина сказал, что ожидал ее. Возможно, книга была случайно продана или затерялась — даже у шпионов, должно быть, бывают плохие дни. “Действительно, вы очень добры”, - добавила она более твердо, и поскольку он держал занавеску, отделявшую заднюю комнату от магазина, она прошла мимо него в заднюю часть. Казалось, больше ничего не оставалось делать.
  
  “Пожалуйста, простите за неопрятность”, - сказал он, делая широкий жест.
  
  Здесь действительно было неопрятно: картонные коробки с книгами громоздились до потолка, а пол был усеян обрывками оберточной бумаги. Но сеньор Дегамес не солгал, он действительно заваривал чай на плите и не заманивал ее за занавеску, чтобы ударить по голове. Чай был здесь и на виду, и при виде этой домашней детали — было что-то такое уютное в приготовлении чая и всех его аксессуарах - к ней вернулась уверенность.
  
  “Молоко, лимон, сахар?” - спросил он, подводя ее к столу и освобождая для нее место.
  
  “Молоко и кусочек сахара, пожалуйста”, - сказала она, усаживаясь на вращающийся стул и с интересом оглядываясь вокруг. “Хотя на самом деле я не должна останавливаться больше чем на минуту”.
  
  “Нет, конечно, нет, это было бы крайне неразумно”, - согласился он, подавая ей дымящуюся чашку. “Я не отниму много времени. Чай - мой завтрак. Я часто делюсь им с первыми покупателями ”. Он положил перед ней бумажную салфетку. “Пожалуйста, расслабьтесь, я вернусь через минуту”.
  
  Он исчез за занавеской, и миссис Поллифакс послушно расслабилась, сняв одну туфлю и потягивая чай. Он, безусловно, был очень вежливым человеком, решила она, но ему не хватало теплоты своего кузена. Ей было интересно, что он ей принесет, еще одну книгу или что-нибудь в посылке? Устав от календарей на стене перед ней, она повернулась в кресле, чтобы осмотреть комнату позади нее. Ее взгляд скользнул по картонным коробкам, халату, висящему на крючке, раковине в углу — очень грязной раковине, неодобрительно отметила она, — и она подумала, какая это была жаркая и душная комната. Очень жарко. Она осушила чашку чая, снова натянула туфлю и встала. С его стороны было любезно пригласить ее снова сюда, но с его стороны было бы добрее открыть окно; она подождала бы его в магазине. Ее внимание привлекла странная, но смутно знакомая форма; она была куполообразной, установлена на пьедестале и покрыта тканью. Она подошла к нему и отодвинула ткань в сторону. Это была большая птичья клетка, теперь в ней не было ничего, кроме одного ярко-синего пера.
  
  “Попугай!” - подумала она в изумлении.
  
  В своем смятении она забыла о попугае и, вспомнив об Оле, сразу же с большой ясностью вспомнила первого сеньора Дегамеса. “Мой магазин назван в честь Оле, а не наоборот”, - сказал он. “Моя Оле была первой, она была со мной двенадцать лет”.
  
  Мой магазин ... мой Оле... Да, он определенно называл их обоих своими. Дело было не столько в том, что она забыла об этом, сколько в том, что сегодняшний сеньор Дегамес не дал ей времени подумать. Она и сейчас не могла ясно мыслить, потому что в комнате было очень душно, и у нее начала болеть голова. Она уставилась на клетку и заставила себя подумать об этом. Клетка была здесь. Попугая здесь не было. “Но если это книжный магазин "Попугай", и если попугай принадлежал первому сеньору Дегамесу ...”
  
  Было и кое-что еще, и она изо всех сил пыталась об этом подумать. Если попугай принадлежал первому сеньору Дегамесу, и магазин принадлежал первому сеньору Дегамесу — следовало бы сделать вывод, но миссис Поллифакс обнаружила, что не может его сделать. Что-то было ужасно не так, и не только с этим магазином, но и с ней самой, потому что ее разум казался затуманенным, сонным, неспособным рассуждать или делать выводы. И это была не жара, поняла она, это была совсем не жара. Это был чай. Миссис Поллифакс пила чай годами, и никогда прежде у нее во рту не оставалось такого необычного привкуса.
  
  “В этом чае что-то было”, - воскликнула миссис Поллифакс, делая шаг к двери, но ее слова не прозвучали, ее крик был всего лишь шепотом, и она сделала не более одного шага, прежде чем упала без сознания на пол.
  
  Миссис Поллифакс открыла один глаз, смутно осознавая, что кто-то методично бьет ее по лицу, сначала по левой щеке, а затем по правой. Она закрыла глаза, и ритмичные пощечины начались снова. Когда она в следующий раз проснулась, миссис Поллифакс попыталась сосредоточиться на лице, которое маячило всего в нескольких дюймах от нее. “Фу Манчи”, - остроумно пробормотала она и слегка хихикнула.
  
  “Сейчас ты проснешься, плисс”, - произнес бестелесный голос.
  
  Миссис Поллифакс вздохнула. “Очень хорошо, за исключением того, что я действительно не хочу, и, конечно, не тогда, когда ты продолжаешь бить меня по лицу”. На этот раз она сделала явное усилие, чтобы открыть глаза и держать их открытыми, но мрачное зрелище, представшее перед ней, не принесло ей никакой пользы. Оказалось, что она и тот, кто шлепал по щекам, жили в маленькой лачуге из рубероида, которая слегка накренилась на одну сторону. Керосиновая лампа, свисавшая со стропил, отбрасывала гротескные тени на земляной пол и грубые стены. Пахло керосином, затхлостью и влажной землей. Она не увидела окон в хижине, и единственным ярким новым элементом оборудования в комнате был замок на ее двери. Ее взгляд остановился на пощечине, и, размышляя о нем, она поняла, почему бормотала во сне о Фу Манчи: мужчина был китайцем. Однако на этом сходство заканчивалось, потому что он был аккуратно одет в западную одежду и выглядел как серьезный и добрый молодой студент.
  
  Затем миссис Поллифакс поняла, что ее руки были крепко связаны за спиной проволокой, и она решила, что молодой человек был не так уж добр, в конце концов. “Кстати, где я?” - возмущенно спросила она.
  
  “На вашем месте я бы не утруждала себя расспросами”, - произнес голос позади нее. Голос был мужской и совершенно определенно американский, и миссис Поллифакс заерзала на стуле, чтобы посмотреть, но обнаружила, что не может.
  
  “Мы связаны друг с другом”, - объяснил голос. “Спина к спине, запястье к запястью — очень дружелюбно. Кстати, меня зовут Фаррелл. Приятно с вами познакомиться.”
  
  “Милая?” слабо сказала миссис Поллифакс.
  
  “На самом деле, я просто была вежлива. Кто вы, черт возьми, вообще такая?”
  
  Она натянуто сказала: “Миссис Вирджил Поллифакс из Нью-Брансуика, штат Нью-Джерси. Послушайте, молодой человек, ” твердо сказала она их охраннику, - я достаточно разбираюсь в оказании первой помощи, чтобы сказать вам, что вам сейчас придется ампутировать мою левую руку, если вы не дадите ей немного циркулировать.
  
  Мужчина спокойно сказал: “Скоро ты поешь, и тебе дадут возможность потренировать руки”.
  
  Когда он сказал это, дверь открылась, и вошел мужчина, и миссис Поллифакс, взглянув за его спину, увидела, что снаружи темно. Уже ночь! “Значит, я была без сознания весь день”, - подумала она в изумлении. Ее взгляд упал на поднос, который нес мужчина, и она поняла, насколько проголодалась. Тот, кто хлопал по щекам, достал из кармана плоскогубцы, и пока он наклонялся, чтобы освободить ее запястья, миссис Поллифакс не отрывала глаз от еды, которая состояла из выглядевших усталыми тортилий, двух ломтиков сухого серого хлеба и двух чашек то ли кофе, то ли супа. Хорошо, что у нее было это, чтобы отвлечь ее, потому что ее похититель был не слишком нежным; слезы выступили на глазах миссис Поллифакс, пока он работал, и когда ее онемевшие руки были свободны, она положила их на колени и попыталась не замечать, как кровь стекает по ее ладоням.
  
  Молодой китаец сказал: “Ешьте”, и они с другим мужчиной направились к двери, оглянулись на них один раз и вышли. Миссис Поллифакс услышала скрежет ключа в замке. Она сразу повернулась, чтобы посмотреть на мужчину позади нее, и обнаружила, что он недоверчиво смотрит на нее. “Благослови мою душу”, - сказал он, и у него отвисла челюсть.
  
  “В чем дело?” - спросила миссис Поллифакс.
  
  “Я никогда в жизни вас раньше не видел. Черт возьми, как ты вписываешься в это? Нет, не прикасайтесь к кофе, - быстро добавил он, - в нем, вероятно, наркотик.
  
  Миссис Поллифакс посмотрела на него с подозрением, его упоминание о наркотиках напомнило ей, что не так давно она пила чай с сеньором Дегамесом. Теперь она была менее склонна доверять незнакомцам. И этот мужчина не был тем типом, который она могла бы одобрить, даже несмотря на то, что он был американцем; у него было худощавое, с резкими чертами лицо - очень жесткое, подумала она сурово, с голливудской привлекательностью, которая стала изношенной от беспечной жизни. Это был такой тип лица — лицо такого дамского угодника, неодобрительно поправила она, — что оно походило на карикатуру. Вы могли нарисовать идеальный, глубоко загорелый овал лица, немного выровнять подбородок, увенчать его почти горизонтальной линией прямых черных волос, добавить изысканно тонкие черные усы к верхней губе, и получался мистер Фаррелл — крепкий, упрямый и обитатель мира, который, как знала миссис Поллифакс, шокировал бы ее: возможно, он даже торговал наркотиками, о которых так легкомысленно упоминал. “Но почему?” - требовательно спросила она. “Где мы находимся, и кто эти ужасные люди?” Кровообращение возвращалось к ее натертым запястьям, и боль от этого вызвала новые слезы на ее глазах. Она взяла тортилью и решительно прожевала ее.
  
  “Это ребята Мао Цзэдуна”, - сказал Фаррелл. “Знаешь, на Кубе сейчас полно таких”. Он предостерегающе приложил палец к губам и на цыпочках отошел в угол комнаты, где прижался лицом к доскам. Он вернулся, качая головой. “Слишком темно. Но я определенно слышал, как самолет приземлился снаружи, когда они пытались привести тебя в сознание ”.
  
  “Самолет?” - неуверенно переспросила миссис Поллифакс. “Значит, мы в аэропорту? Но что это может быть за аэропорт?”
  
  Он пожал плечами и сел, чтобы продолжить есть свою тортилью. “Если бы на небе не было звезд, я мог бы кое-что подсчитать. Я думаю, они привезли нас в какую-то отдаленную часть Мексики, где красные оборудовали секретный аэродром. Я слышал, что они у них есть.”
  
  Миссис Поллифакс сухо сказала: “Вы, безусловно, кажетесь хорошо информированной. Откуда ты все это знаешь, если ты не одна из них?”
  
  Он ухмыльнулся. “Не доверяешь мне? Теперь это впервые заставляет меня подозревать вас, герцогиня. Но меня тоже похищают, на случай, если вы не заметили. Сбежал со свидания в театре с прекрасной мисс Уиллоу Ли — сучкой.”
  
  “Я прошу у вас прощения!” - ахнула миссис Поллифакс.
  
  “Извините”, - сказал он после одного быстрого веселого взгляда на ее лицо. “Но она такая, ты знаешь. Очень высокие связи в Пекине”.
  
  Миссис Поллифакс была поражена. “И вы собирались сводить ее в театр?”
  
  Он ухмыльнулся. “Моя дорогая леди, я знал о ней все, когда встретил ее. Чего я не осознавал до сих пор — по крайней мере, до меня начинает медленно доходить — так это того, что она тоже все знала обо мне. Итак, как вы оказались в этом?”
  
  Вопрос поразил миссис Поллифакс. Она подумала про себя: “Я здесь, потому что однажды отнесла герань на крышу и потому что в моей жизни, казалось, не было цели”. И миссис Поллифакс, которая чувствовала себя немного напуганной и очень маленькой, внезапно рассмеялась. Она подумала: “У меня нет права жаловаться, у меня даже нет права бояться. Это правда, что я не имею ни малейшего представления о том, что меня ждет впереди - и в моем возрасте это может быть особенно неприятно, — но я попросила о небольшом приключении, и это именно то, что у меня есть ”. Она сразу почувствовала себя успокоенной и не испуганной. “Я не думаю, что действительно имеет значение, как я сюда попала”, - указала она Фарреллу. “Но я думаю, что я здесь, потому что зашла в маленький магазинчик в Мехико, чтобы купить книгу”.
  
  Фаррелл странно смотрел на нее. “Не Эль Папагайо”, - медленно произнес он. “Только не книжный магазин ”Попугай"!"
  
  Его лицо подплыло к ней, а затем отодвинулось. Она услышала, как он сказал хриплым голосом: “Черт возьми, они, должно быть, положили это в тортильи”.
  
  Миссис Поллифакс мудро кивнула. Достаточно еды, чтобы сохранить им жизнь, а затем в пищу добавляют новые наркотики, чтобы снова накачать их наркотиками. Очень умно, подумала она, и на этот раз приняла меры предосторожности, осторожно присев, чтобы не упасть на пол. “Я становлюсь довольно опытной”, - подумала она с гордостью и даже слегка улыбнулась, когда опустилась знакомая чернота, затмевая Фаррелла и все сознание.
  ГЛАВА 6
  
  Карстерс провел большую часть утра 20 августа, совещаясь с представителем Госдепартамента о революции, которая вспыхнула в одной из небольших южноамериканских стран. Его отдел был единственным, располагавшим полным досье на очень малоизвестного молодого человека, который за одну ночь стал главой хунты. Он смог сказать чиновнику, что этот молодой человек не был коммунистом. Он тоже не был особенно демократичным, но он определенно не был коммунистом.
  
  Затем Бишоп принес ему коробку черного кофе и листок бумаги из телетайпа с надписью КАРСТЕРС, СРОЧНО. “Лучше сначала выпейте кофе”, - сухо сказал он, и Карстерс бросил на него быстрый взгляд, прежде чем ответить на сообщение.
  
  Там просто говорилось:
  
  ТЕЛО ИДЕНТИФИЦИРОВАНО КАК РАФАЭЛЬ ДЕГАМЕС, ВЛАДЕЛЕЦ КНИЖНОГО МАГАЗИНА PARROT, CALLE EL SIGLO, МЕХИКО, НАЙДЕНА МЕРТВОЙ В КАНАЛЕ ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ, август 19 ОТ НОЖЕВЫХ РАНЕНИЙ И/Или ОСТАНОВКА УТОПЛЕНИЯ, ПО ОЦЕНКАМ ПОЛИЦИИ, СМЕРТЬ НАСТУПИЛА ДВУМЯ ДНЯМИ РАНЕЕ, В августе 17 ПРЕКРАТИТЬ ВЕДУЩЕЕСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ.
  
  Карстерс уставился на безличные черные буквы и почувствовал, как в нем нарастает горячая ярость. Он знал, что со временем эта ярость в нем пройдет и что ее вытеснит, как это было всегда, холодная и безжалостная деловитость, но сейчас он позволил себе этот краткий миг оплакать Дегамеза, которого знал лично. Ни один человек не мог умереть такой смертью, и не всегда было достаточно напоминать себе, что его люди знают о рисках.
  
  Когда он снова взял себя в руки, Карстерс поднял голову и холодно сказал: “Мне нужно полное досье на это. А сообщение — оно пришло от полиции Мехико или от нашего друга из Монтерея?”
  
  “Монтерей”, - сказал Бишоп и сунул Карстерсу в руку досье на Дегамеза.
  
  “Я хочу немедленно связаться по прямому проводу с Мексикой, чтобы полиция это подтвердила. Вы знаете, к кому там обратиться ”.
  
  “Да, сэр”.
  
  “Скажите им, что мы определенно заинтересованы в этом человеке и хотим, чтобы мы оставались на связи. О Боже, ” добавил он внезапно и взрывоопасно.
  
  “Да, сэр?”
  
  “Миссис Поллифакс.”
  
  “Прошу прощения?”
  
  “Вчера она должна была навестить Дегамеза”. Он поднял телефонную трубку и рявкнул, чтобы его соединили с отелем Reforma Intercontinental, и Бишоп вышел, поражаясь памяти Карстерса. Мужчина, должно быть, провел с полдюжины сложных операций с момента первой встречи с миссис Поллифакс, и все же он точно помнил дату, когда она должна была забрать микрофильм Тирпака в "Попугае".
  
  Пять минут спустя Бишоп вернулся, чтобы подтвердить факт убийства Дегамеза. Карстерс все еще был на линии с Мехико, слушал, отдавал распоряжения на беглом испанском и снова слушал. “Миссис Поллифакса вызывают на пейджер из отеля, ” сказал он Бишопу, вешая трубку. “Теперь соедините меня с Джонни в Галерее искусств в Мехико”.
  
  Бишоп вскоре вернулся с отчетом о том, что он разговаривал с человеком, который подметал полы в Галерее искусств, и Джонни не пришел на открытие галереи в то утро. Карстерс поднял трубку и начал говорить. Случалось ли это раньше? Когда уборщик в последний раз видел владельца Галереи? Карстерс начал выглядеть мрачным.
  
  “Неприятности”, - сказал Бишоп. Он не потрудился задать вопрос по этому поводу.
  
  “Неприятности”, - решительно повторил Карстерс. Он на мгновение задумался, а затем сказал: “Запишите это. ТЕМПЕРАТУРА 102 В МЕХИКО ОБЕСПОКОЕННЫЕ ЗДОРОВЬЕМ ТЕТИ ЖОЗЕФИНЫ ПРЕДЛАГАЮТ ПОЛНЫЙ ПОКОЙ В БОЛЬНИЦЕ.” Он написал имена на листе бумаги. “Переведите и отправьте немедленно, в первоочередном порядке, этим людям”.
  
  “Хорошо”, - сказал Бишоп и поспешил вон. "Сегодня без обеда", - подумал он и удивился, насколько черствыми были крекеры с арахисовым маслом, которые он держал в своем столе на всякий случай.
  
  К двум часам начали поступать сообщения из разных точек. Миссис Поллифакс вызвали на пейджер, но ответа не было. Ее не было в отеле. Ее не видели в отеле с утра девятнадцатого, когда она раскладывала пасьянс в вестибюле после завтрака.
  
  “Черт”, - сказал Карстерс. “Бишоп, соедини меня с отелем еще раз — я хочу, чтобы ее номер проверил гостиничный детектив, все в нем тщательно проверил. И попробуй еще раз в Галерее искусств, мне нужно связаться с Джонни.” Он все еще не мог смириться с мыслью, что они могли похитить и Джонни тоже. Черт возьми, если бы это произошло, то все это разлетелось бы пуще воздушного змея.
  
  Позвонила полиция Мехико, чтобы сообщить, что тело Дегамеза вообще было обнаружено только по странной случайности. Его утяжелили цементом и бросили в заброшенный канал, который департамент санитарии только на прошлой неделе выделил для осушения в рамках недавно запущенной кампании по борьбе с насекомыми. Магазин Дегамеза был тщательно проверен. Странным было то, что, хотя Дегамез был убит семнадцатого, книжный магазин Parrot оставался открытым до полудня 19 августа. Они расследовали это и проверяли описания человека, который продолжал продавать там книги.
  
  От Галереи искусств по-прежнему ничего не было.
  
  “Соедините меня снова с полицией”, - сказал он Бишопу. “Я хочу, чтобы квартиру Джонни тоже обыскали. Скажи им, что он живет за галереей.”
  
  Поступили новые сообщения. Гостиничный детектив проделал компетентную работу в отеле Reforma Intercontinental. Горничная сообщила, что 19 августа, в свое обычное время, в одиннадцать, она пришла, чтобы убрать комнату, которую занимала миссис Поллифакс. Над стульями висело несколько серапионов, а на бюро лежали две книги, которые, как помнила горничная, она собирала, чтобы вытереть пыль. Детектив отеля, проверявший его сегодня, обнаружил, что книги и серапе исчезли. Одежда, принадлежавшая миссис Поллифакс, все еще висела в шкафу, но подкладка в двух пальто была разрезана , и одежда испортилась. Ее чемодан, матрас ее кровати и подушка на нем также были разрезаны ножом и поспешно обысканы.
  
  “Черт”, - сказал Карстерс, выглядя измученным.
  
  В четыре часа полиция сообщила снова. Они обыскали квартиру Джонни за Галереей искусств. Ничего не было тронуто, кроме небольшого сейфа на кухне. Это было аккуратно вскрыто нитроглицерином.
  
  Карстерс яростно выругался. “Значит, Джонни у них”, - сказал он. “Джонни и кодекс тоже. Еще телеграммы — запишите их. С СОЖАЛЕНИЕМ СООБЩАЮ ВАМ, ЧТО ТЕТЯ ДЖОЗЕФИНА УМЕРЛА ... ” Он сделал паузу. “Бишоп, код пять понятен, не так ли? Хорошо, С СОЖАЛЕНИЕМ СООБЩАЮ ВАМ, ЧТО ТЕТЯ ДЖОЗЕФИНА УМЕРЛА 5 O’ЧАСЫ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОДТВЕРДИТЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ЭТОГО НЕМЕДЛЕННО.
  
  Теперь ему пришлось столкнуться с фактом, что они, возможно, поймали и Тирпака. “Возьми Коста-Рику”, - сказал он Бишопу. “Должно быть, был установлен какой-то контакт между Тирпаком и нашим парнем в Сан-Хосе. Кто-то должен знать, где находится Тирпак. Мы должны нарушить тишину и найти его ”.
  
  “Да, сэр”.
  
  Полиция Мехико снова вышла на связь в пять часов, чтобы сообщить, что теперь у них есть описание человека, который два дня управлял магазином Дегамеза. Он был невысокого роста, испанского происхождения, с редеющими черными волосами, был чисто выбрит, хорошо одет, носил очки и при улыбке показывал золотой зуб с левой стороны челюсти. Никто по соседству никогда его раньше не видел.
  
  Описание заставило Карстерса задуматься.
  
  “Узнаете его?” - спросил Бишоп.
  
  “Боже, я только надеюсь, что я ошибаюсь. Достаньте мне файл 6X ”. Он прибыл, и Карстерс нахмурился, увидев две фотографии одного и того же человека, одну увеличенную, на которой он стоит в толпе рядом с Мао Цзэдуном, а другая - откровенный снимок, тайно сделанный на Кубе. “Мы телетайпируем это в Мехико и покажем их для идентификации. Уберите очки, ” сказал он, протягивая Бишоп фотографию, “ и кто у нас есть?”
  
  Бишоп присвистнул. “Боже милостивый!”
  
  Карстерс кивнул. “Наш блестящий и безжалостный старый друг генерал Пердидо. Специально подобранный человек Мао для его операций в Южной Америке — единственный, кто несет ответственность за то, что Кастро приблизился к Красному Китаю, а не к Красной России.” Теперь он знал, что они, должно быть, нашли "Тирпак"; он чувствовал это нутром. “Есть только одна очень слабая надежда”, - сказал он наконец. “Генерал Пердидо был на Кубе на прошлой неделе, не так ли?”
  
  Бишоп просматривал бесчисленные отчеты. “Видели там 15 августа”.
  
  Медленно произнес Карстерс: “Он просто мог бы взять одного из них — Джонни, или Тирпака, или миссис Поллифакс — с собой на Кубу. Генерал Пердидо всегда наслаждался своими маленькими трофеями. Я передам кратковременные описания агентам на Кубе ”. Он взглянул на Бишопа и слабо улыбнулся. “Ради всего святого, пойди пообедай, или поужинай, или позавтракай, или для чего там еще пришло время, бишоп. Ты можешь принести мне немного свежего кофе и плитку шоколада.” Дверь за Бишопом закрылась, и Карстерс закурил сигарету, испытывая облегчение от того, что на несколько мгновений остался один. Тирпак … ДеГамез … Джонни … он думал о них, его лицо было как гранит, когда он взвешивал все углы. С точки зрения департамента, конечно, это означало провал — чистая зачистка для другой стороны, полный разгром, восемь месяцев бесценной работы пошли прахом, микрофильмов нет, а три ведущих агента пропали без вести и считаются мертвыми. Но это было в более широком смысле, это ранило глубже. Он подумал о годах, которые ДеГамес и Джонни потратили на тщательное создание своей репутации в Мехико в качестве прикрытия для своей настоящей работы. Они были хороши, очень хороши. Теперь все это исчезло, сметено в одночасье, работа многих лет стерта с лица земли.
  
  Но в этой игре такое случалось, и Карстерс мог смириться с неудачей. Каждый день все начиналось сначала — Тирпак, ДеГамез и Джонни знали об этом. Все они — он понял, что уже использовал прошедшее время — были опытными агентами. Они были обучены и осведомлены; попав в беду, они взвесили бы шансы против себя и шансы в свою пользу; они знали уловки врага, у них были свои собственные уловки, и если все остальное не срабатывало, они знали, как быстро и эффективно покончить с собой. Это была миссис Поллифакс, которая должна быть на его совести. Он недооценил работу, которую дал ей. Она была абсолютно права для этого, и он безжалостно воспользовался этой правотой. Он не смог устоять перед неожиданным блеском, нелепой шляпкой, маленькими нелепостями, которые придавали ей такой характер. Кто бы мог заподозрить в ней кого угодно, только не туристку? Ей дали самую простую, самую рутинную работу, которую можно было поручить любому агенту. От нее ничего не требовали, кроме точности, но факт оставался фактом: даже будучи курьером, он отправил ее совершенно неподготовленной к чрезвычайным ситуациям. Ей даже не дали таблетку цианида. Она не была светской женщиной и даже не подозревала о мировоззрении генерала Пердидо, и хотя он не хотел показаться невежливым, она была старой женщиной, у которой не было ни стойкости, ни нервов, чтобы противостоять этим безжалостным людям. Он невольно отправил ягненка в логово волков — пушистого, невинного, доверчивого белого ягненка, и волки в два счета сожрут его ягненка.
  
  Да поможет ей Бог, искренне подумал Карстерс.
  ГЛАВА 7
  
  “Мне интересно, не попытаются ли они промыть нам мозги, ” жизнерадостно говорила миссис Поллифакс. “Знаете ли вы что-нибудь о промывании мозгов, мистер Фаррелл?”
  
  “Э—э ... нет”, - вежливо сказал Фаррелл.
  
  “Это может оказаться довольно интересным”. Она вспомнила тест на детекторе лжи, который ей провели в Вашингтоне, и ей стало интересно, есть ли сходство. В наши дни жизнь стала действительно очень научной. Она посмотрела на Фаррелла, потому что больше смотреть было не на что. Она была начеку уже час, и все еще стояла ночь, и они все еще летели по воздуху, и как только она осмотрела сиденья и пол самолета, она исчерпала все возможности. Однако в том, что она была в воздухе, было по крайней мере одно благо — ее запястья больше не были связаны. Вместо этого на каждой ее лодыжке были кандалы в стиле средневековья с цепочкой, которая вела к кольцу, вделанному в сиденье. Это не было неудобно, но вызвало у нее извращенное желание скрестить ноги теперь, когда она не могла.
  
  “Сейчас чувствуешь себя лучше?” - сочувственно спросила она Фаррелла. Она открыла глаза по меньшей мере за полчаса до того, как это сделал он.
  
  “Вы не ответили на мой вопрос”, - внезапно сказал он. “О том книжном магазине, в который вы зашли”.
  
  “Мне кажется, я не расслышала вас”, - спокойно солгала миссис Поллифакс.
  
  “Я спросила, был ли это Эль Папагайо”.
  
  “Боюсь, я не заметила его названия. Я редко это делаю, ты знаешь. Конечно, я знаю, когда я в Bam's, Macy's или Gimbels, но это был очень маленький магазин. Очень мало.”
  
  В глазах Фаррелла мелькнул огонек веселья. “Я понял суть — очень маленький магазин. И что там произошло?”
  
  “Я вошла, - сказала миссис Поллифакс, - и попросила книгу, и этот человек показался мне очень дружелюбным. Он пригласил меня в свою заднюю комнату на чай, сказал, что это его завтрак и он часто предлагает его ранним посетителям. И я выпила его и начала чувствовать себя довольно странно. Именно тогда я увидела — Я имею в виду, я внезапно поняла, что чай оставил очень странный привкус у меня во рту. Следующее, что я помню, это то, что я была связана с вами в той маленькой грязной лачуге ”. Миссис Поллифакс внезапно вспомнила, что лучшая защита - это нападение, и она спросила: “Как вы здесь оказались?”
  
  Он пожал плечами. “Я тоже зашла в книжный магазин”.
  
  “Значит, вы туристка?”
  
  Он покачал головой. “Я живу в Мексике с 45-го”. Он полез в карман, поискал и выругался. “У меня действительно была визитка”, - объяснил он. “Я управляю Галереей искусств в центре Мехико. Джон Себастьян Фаррелл - это название ”Галерея искусств".
  
  Миссис Поллифакс с облегчением сказала: “О, я сначала подумала, что вы, возможно, торговец наркотиками, или—или ...”
  
  Он ухмыльнулся. “Я совершила несколько странных поступков в своей жизни, и некоторые из них вне закона, но будь я проклята, если кто-нибудь когда-либо раньше принимал меня за торговца наркотиками”.
  
  Миссис Поллифакс сразу же извинилась. “Я жила очень замкнутой жизнью, ” объяснила она, “ а у вас довольно — Ну, я не думаю, что я кого—то знала ... Я имею в виду, вы выглядите так, как будто совершали странные поступки, понимаете”.
  
  “Это начинает проявляться? Что ж, в сорок один, осмелюсь сказать, это неизбежно— жаль.” Он сказал это с притворным отчаянием.
  
  Миссис Поллифакс не обратила на его насмешку никакого внимания. “Какие необычные вещи вы делали?”
  
  “Святые небеса, вам должно быть интересно? Я надеюсь, вы не планируете писать книгу о своих путешествиях.” Он все еще ухмылялся ей.
  
  Она серьезно обдумала это и покачала головой. “Нет, это никогда не приходило мне в голову, хотя мне будет очень интересно увидеть Кубу. Вы все еще верите, что они везут нас именно туда?”
  
  Фаррел раздраженно сказал: “По всем правилам, это то место, где мы должны приземлиться, но нам требуется чертовски много времени, чтобы добраться туда. Извините, о чем вы спрашивали?”
  
  “Вы собирались рассказать мне, из чего состоит жизнь рома”.
  
  Он ухмыльнулся. “Вы же не думаете, что я осмелился бы изложить вам нераскрытую версию, не так ли? В конце концов, я слоняюсь по Мексике с 45-го, с тех пор как меня уволили из морской пехоты, а это долгий срок. Раньше я управлял чартерным судном из Акапулько - по крайней мере, до тех пор, пока не проиграл лодку в покер. Я давала уроки рисования дебютанткам — вы можете не поверить, но я иногда вращаюсь в лучших кругах ”.
  
  “А также худшее?” - спросила миссис Поллифакс, надеясь, что он не собирается ее разочаровывать.
  
  “А также худшее. В течение года я контрабандой поставляла оружие Кастро, прежде чем он выиграл свою революцию. Довольно хороший мой друг, хотя я его в последнее время не видел, ” добавил он с плутоватым блеском в глазах. “И я мог бы скромно добавить, что женщины постоянно падают к моим ногам. Я произвожу на них такой эффект ”.
  
  Миссис Поллифакс не могла допустить, чтобы эта слабость ее пола осталась незащищенной. Она сказала очень вежливо: “Как китаянка, которую вы собирались повести в театр сегодня вечером?”
  
  Фаррелл пристально посмотрел на нее на мгновение, а затем откровенно сказал: “Герцогиня — и я надеюсь, вы не возражаете, что я называю вас так - вы интересуете и удивляете меня. Я решил, что вы, в конце концов, не являетесь членом D.A.R. ”.
  
  “Нет, я никогда не участвовала в этом”, - задумчиво произнесла миссис Поллифакс. “Вы думаете, я должен? Но я являюсь членом Садового клуба, Художественной ассоциации, вспомогательной женской больницы, ...
  
  “Боже милостивый, пощади меня”, - сказал он, вскидывая руки. “Если бы генерал Пердидо знал об этих вещах, он бы побледнел”.
  
  “Какой генерал?”
  
  Он перевел взгляд на окно. “Просто кое-кто, кого я знаю”. Он наклонился вперед. “Мы все еще летим очень высоко, но мне показалось, что я видела какие-то огни там, внизу”. Он свирепо добавил: “Ты ведь понимаешь, во что ввязался, не так ли? Вы знаете, каковы шансы?”
  
  Миссис Поллифакс моргнула. Она думала выразить незнание того, что он имел в виду, но бесконечно изображать невинность было утомительно. Она сказала очень тихо: “Да”.
  
  “Что "Да”?" - требовательно спросил он.
  
  Она надеялась, что он не собирался кричать на нее. Она добавила с достоинством: “Я вполне осознаю, что меня похитили опасные люди, и что, возможно, я никогда больше не увижу Мехико”.
  
  “Или ваш садовый клуб , или ваша вспомогательная больница , или ваша художественная ассоциация”, - сказал он ей категорично. “Тебя это не беспокоит?”
  
  Миссис Поллифакс хотела сказать ему, что, конечно, это ее беспокоит. Ей очень понравилось в Мехико, и ей нравилось быть секретным агентом, и теперь она очень хотела бы улететь домой, в Нью-Брансуик, штат Нью-Джерси, чтобы перевязать свои разорванные запястья и замочить синяки в горячей ванне. В конце концов, была явная разница между тем, чтобы почти решиться спрыгнуть с крыши жилого дома, и тем, чтобы такое решение вырвали у нее мужчины, которые казались довольно жестокими. Она не хотела умирать в чужой стране и не питала никаких иллюзий относительно мистера Карстерс или ее страна, пришедшая ей на помощь. Если бы жизнь была подобна водоему, она попросила бы, чтобы ей разрешили снова прогуляться по его мелководью; вместо этого ее внезапно подхватило сильное течение и столкнуло на глубину. Это была одинокая ситуация, но миссис Поллифакс была хорошо знакома с одиночеством, и оно ее не пугало. Что действительно пугало ее, так это мысль о потере достоинства. Пределы ее выносливости никогда не подвергались испытаниям, и она никогда раньше не сталкивалась с жестокостью. Если ее жизни суждено скоро закончиться, она только надеялась, что это может закончиться достойно.
  
  Но она не видела смысла говорить все это человеку, который разделял ее затруднительное положение и который, должно быть, тоже думал об этих вещах. Ему было больше, что терять, чем ей; его жизнь была завершена только наполовину, и он будет думать о женщинах, с которыми больше никогда не будет заниматься любовью, и о детях, которых у него никогда не будет. Жаль детей, размышляла она ... Но в любом случае она должна быть очень осторожна, чтобы не выказать никакой неустойчивости; это самое меньшее, что пожилые могли сделать для молодых. “Вам нет смысла злиться на меня”, - спокойно сказала она. Ее взгляд упал на сиденье рядом с Фарреллом, и она ахнула. “Смотрите —моя сумочка! Они не убрали его, оно втиснуто между вашим сиденьем и соседним ”.
  
  “Тщательно обыскали, конечно”, - сказал он, протягивая ее ей. “Что в нем?” Он наклонился вперед, чтобы посмотреть, как она расстегивает застежку.
  
  Она тоже чувствовала себя так, словно открывала рождественский пакет. “Там намного пустее”, - согласилась она, заглядывая внутрь. “Да, они забрали вещи. О боже, мой аспирин закончился”, - печально сказала она.
  
  “Крайне подозрительная”.
  
  “И они забрали карманный нож Бобби - он мой одиннадцатилетний внук”, - воскликнула она.
  
  “Нет, они бы этого совсем не одобрили”.
  
  “Но пластыри здесь, и мой бумажник, и портмоне, и губная помада — о, и смотрите, ” радостно воскликнула она, “ они оставили мне мои игральные карты!” Она приветствовала их как старых друзей, нежно доставая их из коробки.
  
  “Слабое утешение”, - проворчал Фаррелл.
  
  “О, но ты не представляешь, какими утешительными они могут быть”, - сказала она ему с энтузиазмом новообращенного. “Я уже знаю двадцать две игры. Это правда, что нужно выучить еще пятьдесят пять уроков — видите ли, у меня есть книга об этом, — но это так расслабляет, и мне будет чем заняться.” Она уже раскладывала карты по кругу на сиденье рядом с собой для игры в пасьянс "Часы". “Они также оставили шоколадные батончики”, - сказала она рассеянно. “Можешь съесть одну, если хочешь”.
  
  “Вы тоже не особенно голодны?” - спросил он.
  
  Она покачала головой, не отрывая глаз от карточек.
  
  Он сказал забавным голосом: “Знаешь, мы должны быть голодны. Мы, должно быть, ужасно проголодались.”
  
  Миссис Поллифакс положила карточку и посмотрела на него. “Почему, да, это правда, мы должны быть”, - удивленно сказала она. Она нахмурилась. “Я позавтракала, а потом выпила чай этого человека, и ничего до вечера, а потом у меня были только ломтик хлеба и черствая тортилья — я должна быть голодной”.
  
  Он поколебался, а затем тихо сказал, закатывая рукав: “Мне интересно, есть ли у вас на руке следы от уколов”.
  
  “Следы?” - запинаясь, спросила миссис Поллифакс и в смятении уставилась на руку, которую он показал ей. Там было несколько сердитых красных точек и слабый контур жевательной резинки там, где была приклеена, а затем удалена клейкая лента. Это тем более нервировало миссис Поллифакс, что с тех пор, как она проснулась, она лениво почесывала свою руку. Она выскользнула из куртки и уставилась на свою руку. “Что это?” - спросила она наконец.
  
  “Я думаю, нас кормили внутривенно”.
  
  “Внутривенно!” - выдохнула она. “Но почему?”
  
  “Чтобы сохранить нам жизнь”. Он наклонился вперед и сказал низким голосом: “Это не все, есть кое-что еще. Я слышал, что самолет приземлился там, в Мексике, из-за неисправности винта. Самолет, на котором мы сейчас летим, - реактивный.”
  
  В изумлении миссис Поллифакс обратила внимание на звук двигателей. “Почему это так!” Она уставилась на него недоверчивыми глазами. “Ч-что это значит, как ты думаешь?”
  
  Он тихо сказал: “Я думаю, мы были без сознания дольше, чем осознавали. Я думаю, мы были без сознания целый день, а не несколько часов. Я думаю, это должна быть другая ночь, и мы встретились вчера в той лачуге, не сегодня. Я думаю, они, должно быть, высадили нас где-то днем, где пересели на другой самолет и приняли меры предосторожности, накормив нас внутривенно, чтобы мы не умерли у них на руках ”.
  
  Миссис Поллифакс окончательно разложила свои карты. Было нетрудно проследить за его рассуждениями до очевидного вывода. “Но самолеты летают очень быстро”, - сказала она, не сводя глаз с его лица. “И если мы путешествовали так долго —”
  
  Он кивнул. “Именно. Я не думаю, что вы все-таки увидите Кубу ”.
  
  “Не увидеть Кубу”, - эхом повторила она, а затем: “Но где...?” Поразмыслив, миссис Поллифакс задушила этот вопрос; его было гораздо лучше оставить невысказанным. Вместо этого она сказала голосом, который лишь слегка дрожал: “Я надеюсь, мисс Хартсхорн не забывает поливать мои герани”.
  ГЛАВА 8
  
  Была еще ночь, когда они начали свой спуск сквозь облака — казалось, даже сквозь звезды, — и миссис Поллифакс ощутила волнующий трепет страха, подобный тому, который она часто испытывала в детстве, когда дантист приглашал ее в свой кабинет, говоря, что теперь ее очередь. Она прижалась лицом к стеклу, в изумлении уставившись на неземные изгибы и образования внизу.
  
  “Горы”, - сказал Фаррелл, нахмурившись. “Высокие, некоторые из них покрыты снегом”. Его взгляд переместился с них на звезды, оценивая, оценивая, осуждая, его глаза сузились.
  
  Миссис Поллифакс с надеждой смотрела на него, но он не сказал, о чем он думал или на каком континенте могли быть такие горы. Полет продолжался, взгляд Фаррелла постоянно перемещался с земли на небо. “Мы идем на посадку”, - внезапно сказал он.
  
  Миссис Поллифакс наклонилась вперед. Рассеяние огней увеличилось по плотности, самолет развернулся и начал заход на посадочную полосу. Миссис Поллифакс собралась с духом — в этом самолете не было ремней безопасности — и внезапно земля пронеслась мимо нее с головокружительной скоростью, они коснулись земли и вырулили на очень ухабистую остановку. Миссис Поллифакс собрала свои игральные карты и положила их в сумочку. Дверь в кабину пилотов открылась, и вошли двое мужчин, которых они раньше не видели, у одного из них был револьвер. Другой достал ключи и снял кандалы с их лодыжек. Оба были китайцами. Дверь открылась, и жестами было указано, что миссис Поллифакс и Фаррелл должны выйти. Это удалось сделать лишь с трудом, потому что не было ничего, кроме деревянной лестницы, прислоненной к борту самолета, и для освещения на ее перекладинах был посветлен фонарик. Миссис Поллифакс спустилась в гнетуще теплую ночь, которая создавала ощущение новой жары, ожидающей восхода солнца. Двое мужчин, ожидавших их у подножия лестницы, не были выходцами с Востока, и она увидела, что Фаррелл пристально вглядывается в их лица. Для миссис У Поллифакса они выглядели — возможно, греками, решила она, вспоминая вечер, проведенный в квартире мисс Хартсхорн за просмотром слайдов о Греции; по крайней мере, для миссис Поллифакс их кожа имела то же сходство с кожей оливы, влажной, эластичной и гладкой. Она увидела, как Фаррелл перевел взгляд с них на горы позади самолета, а затем снова на звезды в небе. Она сказала с тревогой: “Это ведь не Куба, не так ли?”
  
  Он покачал головой.
  
  “Вы знаете ... у вас есть какие—нибудь предположения, где мы можем быть?”
  
  Его глаза сузились. Он мрачно сказал: “Если моя догадка верна, герцогиня — я молю Бога, чтобы это было не так — я должен теперь повернуться к вам и сказать: ‘Добро пожаловать в Албанию”.
  
  “Албания!” - ахнула миссис Поллифакс и, недоверчиво вглядываясь в его лицо, тупо повторила: “Албания?”
  
  “Албания”.
  
  “Но я не хочу быть в Албании”, - в отчаянии сказала ему миссис Поллифакс. “Я ничего не знаю об Албании, я едва ли даже слышала об этом месте, сама идея абсурдна!”
  
  “Тем не менее, - сказал Фаррелл, - я думаю, это то, где мы находимся”.
  
  Длинная машина, когда-то черная, но теперь почти белая от пыли, попала в круг света фонарей, их подвели к ее двери и подтолкнули в тыл. “Булочку”, - сказал Фаррелл уголком рта, и миссис Поллифакс вежливо кивнула. Двое мужчин с греческими профилями забрались внутрь и сели на откидное сиденье лицом к ним, с пистолетами в руках, и машина понеслась с бешеной скоростью по невероятно ухабистой местности. Миссис Поллифакс вцепилась в его бока и страстно захотела аспирин. Фары автомобиля осветили дорогу, на которую они повернули, но на дороге было столько же колей, сколько и на летном поле. Они, казалось, въезжали в город, и вскоре уже петляли по узким улочкам, где в сточных канавах вяло стекал мусор. Они миновали мощеные улочки, закрытые ставнями кафе и то, что казалось базаром. Они не встретили других машин и не увидели людей. Даже дома, которые ненадолго показались в свете фар, выглядели негостеприимно, их крыши едва виднелись над верхушками высоких стен, которые их окружали. Стены охранялись огромными воротами с обитыми железом дверями — явно не самый доверчивый район, подумала миссис Поллифакс — и затем они оставили город позади. Выглянув из окна рядом с собой, миссис Поллифакс снова увидела силуэты гор на фоне ночного синего неба; совсем не уютно выглядящие горы, а суровые скалистые с выступающими пиками и утесами и возвышающимися скалистыми вершинами. Горы, решила миссис Поллифакс, выглядели еще менее гостеприимными, чем дома. Похоже, они направлялись именно к этим горам.
  
  Их охранники смотрели на них бесстрастно и без любопытства. Миссис Поллифакс повернулась к Фарреллу и сказала: “Но почему Албания? Конечно, вы ошибаетесь!”
  
  “Ну, это не Куба”.
  
  “Нет, ” печально ответила миссис Поллифакс, “ это не Куба”.
  
  “Сначала я подумала, что эти горы могут быть Гималаями, но это не Китай. Горы недостаточно высоки, их недостаточно, и вся топография неправильная ”.
  
  “Меня бы вообще не интересовал Китай”, - согласилась миссис Поллифакс.
  
  “Нужно подумать о тех немногих частях света, где краснокожим китайцам рады. Знаешь, их не так много. Город, через который мы проезжали, определенно не был китайским, в нем был балканский колорит. Эти горы, должно быть, принадлежат Албанским Альпам, и, конечно, эти люди - европейцы ”.
  
  Миссис Поллифакс кивнула. “Я думала, они похожи на греческие”.
  
  “Если это Албания, то Греция находится всего в нескольких сотнях миль отсюда”, - указал он. “Вы видели, насколько примитивным был аэропорт, и вы видите, насколько примитивна страна. Если мы находимся в Европе, то нет другой страны, кроме Албании, куда красные китайцы могут приходить и уходить по своему желанию ”.
  
  “Я не знала, что они могут приходить и уходить где угодно в Европе”, - возмущенно сказала миссис Поллифакс.
  
  “Это случилось примерно в 1960 году”, - задумчиво произнес он, нахмурив брови. “До тех пор Россия была старшим братом Албании и в значительной степени контролировала страну. Затем Сталина осудили — это было неожиданностью для мира, вы должны это помнить. Албанию это тоже потрясло — видите ли, они здесь сталинисты. Я не помню подробностей, это произошло на одном из их больших партийных съездов, но там были довольно безобразные обзывательства, когда Китай и Албания встали на сторону Хрущева. Россия наказала Албанию, отозвав всю свою помощь, всех своих технических специалистов, всех своих военных, и Китай с большой радостью пришел на помощь. Шанс всей жизни - закрепиться за Красным Фарфором в Европе ”.
  
  “Я не знала”, - запинаясь, произнесла миссис Поллифакс. “Сама идея — и подумать только, что я подписываюсь на журнал Time. Я действительно должна перестать пропускать балканские новости. Но зачем нас сюда привели? Зачем идти на такие большие неприятности?”
  
  Фаррелл бросил на нее быстрый взгляд и отвернулся. “Возможно, они считают, что мы того стоим”, - мягко заметил он.
  
  “О”, - сказала миссис Поллифакс тихим голосом и замолчала.
  
  Последние двадцать минут машина круто поднималась по дороге, которая, казалось, была вырублена в склоне горы. Слева фары машины высветили странные очертания скал, справа - ничего, и у миссис Поллифакс возникло ужасное подозрение, что там действительно ничего нет, и что любой нервный поворот руля отправит их сквозь пространство в долину. Они взбирались все выше и выше, пока, наконец, машина не остановилась, и двое их охранников ожили и выпрыгнули наружу. Они быстро заговорили с водителем на странном, странно гнусавом языке и жестом предложили Фарреллу и миссис Поллифакс выйти из машины. Оказавшись снаружи, они оказались в обширной котловине из пустынных серых скал, и, заметив это, миссис Поллифакс поняла, что темнота рассеивается и, должно быть, близок рассвет. "В другой раз", - с удивлением подумала она и внезапно, совершенно абсурдно, вспомнила, как ее сын Роджер просил ее телеграфировать ему, если она попадет в затруднительное положение.
  
  “Я попала в чрезвычайно вязкое положение”, - размышляла она. “По-моему, с кислинкой черной малины. И никаких ”Вестерн Юнионз".
  
  Один из охранников исчез за скалой. Теперь он появился снова, ведя за собой четырех ослов, и, к ужасу миссис Поллифакс, мужчина подал знак, чтобы она села на одного из них. “Я не могу”, - тихо сказала она Фарреллу, а охраннику сказала более громким голосом: “Я не могу”.
  
  “Я полагаю, вам придется это сделать”, - весело заметил Фаррелл.
  
  Она посмотрела на животное с отвращением, а оно, в свою очередь, посмотрело на нее с подозрением. Фаррелл двинулся вперед, чтобы помочь; только благодаря его заступничеству между ними было достигнуто перемирие, и это произошло главным образом потому, что, оказавшись на спине, осел больше не мог видеть миссис Поллифакс. Когда Фаррелл и охранники тоже сели на ослов, они образовали процессию и двинулись дальше.
  
  Тропинка, по которой они двигались, была невероятно пустынной. Это была страна, где вся жизнь была уничтожена, чтобы ее заменили скалы всех цветов, форм и строений. Воздух был разреженным, но лишь немного прохладнее, чем в долине. Не было никакой тени. Медленно, пока они ехали, восход солнца разлил золотистый свет по долине, и миссис Поллифакс смогла взглянуть вниз на зеленые склоны и редкие деревья, но восход солнца принес также тепло, за которым последовала жара, и между этим и ослом миссис Поллифакс вскоре почувствовала себя крайне неуютно. Верховая езда никогда не была ее любимым занятием, а сидеть в дамском седле на осле было нелегко; требовалось много энергии, чтобы просто не упасть, и осел двигался с неожиданными наклонами. Они ехали, наверное, около часа, когда Фаррелл внезапно сказал: “Псс—смотрите”.
  
  Миссис Поллифакс неохотно подняла глаза. Они оставили позади унылые серые скалы и утесы первого этапа своего путешествия и вышли на небольшое плато, буквально устланное камнями. Земля была похожа на русло ручья, очищенное от ила и воды — камни были разбросаны повсюду в таком изобилии, что не могла вырасти ни одна травинка. Солнце безжалостно палило по ландшафту, окрашивая все в желтовато-коричневый цвет пыли. На краю утеса, возвышающегося над долиной, стояло квадратное здание, похожее на крепость здание из камня, нагроможденного на камень, с черными прорезями вместо окон. Он стоял на самом краю пропасти, и после падения примерно на сотню футов земля образовывала усыпанную камнями террасу, а под ней другую, с пробными признаками зелени, а затем земля текла, как зеленая река, вниз, на дно долины. Когда ее ослик пробирался по камням, миссис Поллифакс увидела второе, меньшее здание на некотором расстоянии от первого, также построенное из камней и точно такое же, как первое, за исключением размера. Если бы она была туристкой, подумала миссис Поллифакс задумчиво, это была бы дикая и романтическая сцена; можно было бы представить главарей бандитов, отсиживающихся в этих неприступных зданиях, в полной безопасности от нападения. Но, к сожалению, она не была туристкой, она была американской шпионкой, которую похитили — нет, взяли в плен, с тревогой подумала она, — и никто на Божьей зеленой земле не знал, где она, кроме людей, которые привезли ее сюда. На самый краткий миг она позволила себе подумать о своих детях, о том, что Джейн проводит безопасный и счастливый отпуск в Канаде, о Роджере, который сказал ей телеграфировать ему, если она попадет в передрягу. “Если бы это только не казалось таким нереальным”, - с несчастным видом подумала миссис Поллифакс. “Я имею в виду — что, черт возьми, я здесь делаю? Я в Албании — по крайней мере, Фаррелл думает , что это Албания ”. И снова она почувствовала нелепость своего пребывания в Албании. Да ведь у нее даже паспорта не было.
  
  “Путешествие подошло к концу”, - сухо прокомментировал Фаррелл, кивнув на здание поменьше, к которому они направлялись.
  
  Она сердито сказала: “Я действительно не думаю, что вам нужно излагать это именно таким образом”. Но когда они приблизились ко второму из двух зданий, она поняла, что подсознательно начала готовиться к худшему. Она выпрямилась во весь рост — на осле это было трудновато — и чопорно сказала: “Я всегда считала, что в болезненных ситуациях разумно воспринимать каждый час таким, какой он наступает, и не предвкушать дальнейшего. Но, о, как бы я хотела принять ванну!”
  
  Кто-то, должно быть, заметил их приближение через щели в стене, потому что железная дверь здания открылась, когда они приблизились. Мужчина вышел на палящее солнце с винтовкой подмышкой, но миссис Поллифакс была слишком занята, чтобы обратить на него внимание; она была занята отделением себя от животного, к которому она приварилась за последний час. Не успела она выпрямиться, все ее кости запротестовали, как охранник схватил ее за руку и повел в здание.
  
  “Путешествие подошло к концу”, - мрачно подумала она, оглядываясь вокруг на еще больше камней — на самом деле камни ей очень надоели. По форме здание представляло собой прямоугольник длиной около тридцати футов. Дверь, через которую они вошли, находилась на одном конце длинного прямоугольника, и, войдя, они оказались перед комнатой, которая занимала крайнюю часть здания. Слева от них был темный коридор, который тянулся через переднюю, и, посмотрев в него, миссис Поллифакс увидела, что из него открываются две железные двери камеры. Она быстро перевела взгляд обратно в комнату, в которой находились письменный стол, стул, кулер для воды, хорошо укомплектованная стойка для оружия, небольшой коммутатор и седовласый мужчина, одетый в униформу. Он коротко поприветствовал их по-английски.
  
  “Я майор Вассович”. С этим заявлением он снял со стены огромный железный ключ, провел их по коридору к первой двери и открыл ее. “Войдите, пожалуйста”, - сказал он.
  
  “Я полагаю, у вас нет аспирина”, - с надеждой спросила его миссис Поллифакс. “У меня уже несколько часов ужасно болит голова. Знаете, я не часто с ними сталкиваюсь, и я не хочу жаловаться, но мне дважды давали допинг и, по-видимому, вводили внутривенно, и это была довольно утомительная поездка на самолете ...
  
  Майор посмотрел на нее в изумлении, а затем тщательно стер всякое выражение со своего лица. “У меня нет приказа что-либо вам передавать”, - сухо сказал он ей.
  
  Фаррелл мягко втащил ее в комнату, дверь за ними с лязгом закрылась, и миссис Поллифакс сказала: “Я не понимаю, как одна таблетка аспирина могла ...” Ее голос затих при виде их тюрьмы. Она была довольно приличных размеров, но такая темная — освещалась только двумя щелями в стене, — что внутри царил полумрак. Она отметила, что ни у нее, ни у Фаррелла не должно было быть уединения; совсем никакого, если не считать полумрака. В каждом конце комнаты стояло по железной койке, с ночным отделением под каждым; было два маленьких столика, и это все. Ни стульев, ни ширм, ни туалета, ни прищепок для белья, ничего другого, кроме гнетущих каменных стен и пола.
  
  “Ну что ж”, - сказал Фаррелл и сел на раскладушку.
  
  “Ну что ж”, - сказала миссис Поллифакс и села на другую койку. Они смотрели друг на друга сквозь полумрак с расстояния, возможно, в двенадцать футов, и миссис Поллифакс поняла, что молчание становится долгим и слишком мрачным. “Ну что ж”, - сказала она снова, оживленно, и, встав, она отнесла один из столиков к раскладушке, полезла в сумочку и начала раскладывать колоду игральных карт.
  
  “Только не снова”, - простонал Фаррелл. “Не здесь”.
  
  “Почему бы и нет?” - спросила миссис Поллифакс и была рада, что он отвлекся.
  
  Она сыграла три партии, когда дверь была не заперта и открылась, и охранник жестом пригласил ее пройти с ним. Фаррелл тоже встал, но охранник покачал головой. Фаррелл беспечно сказал: “Ну, я действительно чувствую себя оскорбленным. Удачи, герцогиня.”
  
  Миссис Поллифакс не оглянулась. У нее дрожали колени, и эта неожиданная разлука с Фарреллом, на которого она когда—то смотрела косо, заставила ее чувствовать себя очень одинокой. Ее вывели на палящее солнце, чтобы она, спотыкаясь о камни, добралась до другого, большего здания. Дверь открылась изнутри, и миссис Поллифакс провели в большую прохладную комнату из побеленного камня. Комната была обставлена как кабинет майора Вассовича, за исключением того, что все было больше. В комнате было двое мужчин, оба в форме, но взгляд миссис Поллифакс метнулся к мужчине, сидящему за столом.
  
  “Почему, сеньор Дегамес”, - выдохнула она. “Как вы сюда попали?”
  
  Его золотой зуб сверкнул в короткой улыбке. “Тем же способом, что и вы, миссис Поллифакс. Позвольте мне представить генерала Хуна, который отвечает за — э—э ... здешние здания.”
  
  “Здравствуйте”, - вежливо поздоровалась миссис Поллифакс с китайцем. Он поклонился с отстраненным выражением лица, и миссис Поллифакс немедленно забыла о нем. “За исключением того, что, конечно, вы не настоящий сеньор Дегамес, теперь я это знаю”, - продолжила она. “Я поняла это, как только увидела пустую клетку для попугая. В нем было одно перо.”
  
  “На самом деле я генерал Рауль Пердидо”, - сказал он, жестом приглашая ее занять кресло рядом с его столом. “Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Поллифакс, нам нужно кое-что обсудить. Приятно или неприятно, в зависимости от вашего отношения.”
  
  Промывание мозгов, презрительно подумала миссис Поллифакс и внезапно поняла, что она не боится. Она пережила другие кризисы, не потеряв достоинства — рождение ребенка, вдовство, болезни, — и она была достаточно опытна, чтобы теперь знать, что все стоящее требует времени и одиночества, возможно, даже чьей-то смерти. “Я не хочу быть болезненной”, - сказала она себе. “Просто я отказываюсь пугаться человека, чье единственное оружие против меня - прекращение жизни. В конце концов, мне нечего скрывать. Я только хотел бы, чтобы я это сделал. Я даже не шпион. Я почти была, но потом ворвался этот ужасный человек, чтобы все испортить.” Она села и посмотрела на него с растущим негодованием. вслух она сказала: “Могу я спросить, генерал Пердидо, зачем вам понадобилось похищать меня таким образом?”
  
  Он откинулся на спинку стула, закурил сигару и внезапно пронзил ее острым взглядом. “Я надеялся на более разумный вопрос от вас, чем этот, миссис Поллифакс. Я ненавижу притворную невинность ”.
  
  “И мне есть на что жаловаться, ” парировала она, “ и нет консула, которому я могла бы пожаловаться. У меня был очень приятный отпуск в Мексике, и теперь мне сообщили, что я нахожусь в Албании. Это правда?”
  
  “Я отвечаю за допрос”, - сказал генерал Пердидо.
  
  “Тогда вы были очень экстравагантны”, - холодно сказала она ему. “Вы привезли меня за тысячи миль через весь мир, чтобы задать вопросы, которые можно было бы очень легко задать в Мексике. Я не знаю, на какую страну вы работаете, генерал Пердидо, но ваши налогоплательщики, безусловно, имели бы полное право прийти в ярость, если бы узнали.”
  
  Лицо генерала потемнело. “Я вижу, что вы собираетесь отрицать, что вы американский шпион”.
  
  “Шпионка?” сказала миссис Поллифакс презрительно. “Так вот за кого вы меня принимаете? Это еще одна жалоба, которую я должен предъявить вам, генерал.”
  
  “Дура”, - выплюнул генерал. “Вы сейчас не в Соединенных Штатах, и вы не в Мексике, миссис Поллифакс, и —”
  
  “Тогда я хочу, чтобы вы сказали мне, где я нахожусь”, - напомнила она ему.
  
  “Неважно”, - крикнул он. “Где бы это ни было, вы далеко от дома, и никто не знает, где вы. Никто, вы понимаете? Вы лишены всякого влияния и всякой надежды на спасение. У меня есть методы для извлечения правды — очень утонченные или очень жестокие, но все они болезненны. Я чрезвычайно опытна во всех из них ”.
  
  “Я уверена, что вы находитесь на вершине своей профессии”, - едко сказала она, - “но я не нахожу эту профессию достойной восхищения”.
  
  Генерал Хун отвернулся от окна и что-то быстро сказал генералу Пердидо. Наступила тишина, а затем генерал Пердидо неохотно сказал: “Давайте попытаемся быть разумными, миссис Поллифакс”.
  
  “Да, давайте”, - согласилась она.
  
  “Вы посетили книжный магазин Parrot несколько дней назад, не так ли?”
  
  “Да, конечно”.
  
  “С какой целью?”
  
  “Чтобы купить книгу. Естественно.”
  
  “В это время вы признались мне, что накануне посетили книжный магазин Parrot, разве это не так?”
  
  Миссис Поллифакс кивнула.
  
  “Также в это время вы спрашивали меня, где был другой сеньор Дегамес. Вы сказали мне, что довольно долго разговаривали с ним, не так ли, миссис Поллифакс?”
  
  “Ну конечно”, - тепло сказала миссис Поллифакс. “Он был очень приятным, совершенно очаровательным мужчиной”.
  
  Генерал терпеливо сказал: “Вы сказали, что он подарил вам книгу?”
  
  “Да, он сделал, это было очень любезно с его стороны”. В этом вопросе миссис Поллифакс могла быть абсолютно откровенной. “Видите ли, мы начали говорить — о его попугае, а затем о внуках и путешествиях в одиночку. Именно тогда он дал мне книгу. Он сказал мне, что пасьянс - это то, что мне бы очень понравилось. Вы пробовали это, генерал? Он был совершенно прав, я нахожу это чрезвычайно стимулирующим ”.
  
  Генерал открыл ящик стола и достал две книги. “Тогда это книга о пасьянсе, которую он тебе подарил”, - торжествующе сказал он.
  
  Он поднял книги, и миссис Поллифакс ахнула. “Почему — у вас есть они оба! Вы украли их из моего гостиничного номера ”.
  
  “Ну конечно”, - ответил генерал, сверкнув золотым зубом. “Мы работаем очень тщательно”.
  
  Миссис Поллифакс возмущенно сказала: “Конечно, это ваша совесть, и вам придется с этим жить, но я хотела бы подчеркнуть, что это мои книги”.
  
  Он кивнул. “Да, но один из них был представлен вам чрезвычайно опасным человеком”.
  
  “Он был на самом деле?” сказала миссис Поллифакс.
  
  Генерал откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на нее. “Я думаю, вы немного наивны, миссис Поллифакс, я не знаю. Мы просмотрели эти книги с помощью того, что вы, американцы, называете расческой с мелкими зубьями, и мы ничего не нашли. На данный момент достаточно полезно узнать, что именно эту книгу он дал вам. 77 способов раскладывания пасьянса”, - с отвращением прочитал он и отодвинул книгу от себя. “Мы будем рассматривать это еще много раз”.
  
  Миссис Поллифакс сухо сказала: “В самом деле, генерал, вам не кажется, что вы можете стать слишком изворотливым, слишком подозрительным? Эту книгу мне подарили по доброте душевной, я могу вас в этом заверить. Если вы настаиваете, что в нем полно секретных сообщений, написанных невидимыми чернилами ...
  
  “Пожалуйста”, - сказал генерал, выглядя огорченным.
  
  “Ну, что бы вы, люди, ни использовали в наши дни”, - указала она. “В любом случае, его подарок в виде книги мне несколько недель назад кажется очень слабой причиной для моего похищения”.
  
  Генерал уставился на нее с неприязнью. “Если вы невиновны, то выбрали самое неблагоприятное утро для посещения книжного магазина ”Попугай", миссис Поллифакс".
  
  “Напротив, я выбрала самое благоприятное утро”, - холодно сказала она. “Светило солнце, и мне захотелось почитать книгу”.
  
  “Более того, вы вели себя очень подозрительно, когда книги не было на витрине”.
  
  “Я вовсе не вела себя подозрительно”, - ответила миссис Поллифакс. “Я надеялся, что вы окажетесь таким же очаровательным, как предыдущий сеньор Дегамес. Ты этого не сделал, ” строго напомнила она ему.
  
  “Вы даже не возразили, когда я предположил, что у меня есть что вам подарить”.
  
  “Я использовала все возможности, чтобы быть такой же гостеприимной, как первый сеньор Дегамес”, - отрезала она. “В конце концов, он дал мне книгу”.
  
  “Почему вы приняли от меня чай?” - потребовал он. “Именно этого вы и ожидали?”
  
  “Поболтать”, - твердо сказала миссис Поллифакс.
  
  “Что?”
  
  “Немного поболтаем”, - сказала она. “Вам так трудно в это поверить? Мое правительство ожидает, что каждый из нас будет разъезжающим послом, когда мы отправимся за границу. Я пыталась, ” добавила она набожно, “ узнать вас получше”.
  
  Генерал Пердидо взорвался тем, что прозвучало как ругательство. Он и генерал Хун обменялись взглядами, и генерал Пердидо с горечью сказал: “Вы можете вернуться в свою камеру”.
  
  Миссис Поллифакс кивнула и встала. “Есть еще один вопрос”, - сказала она. “Пожалуйста, можно мне одну таблетку аспирина?”
  ГЛАВА 9
  
  Охранник вставил огромный ключ в виде комической оперы в замок и открыл дверь для миссис Поллифакс, захлопнув ее за ней. Фаррелл сразу же вскочил на ноги. “С вами все в порядке?”
  
  Миссис Поллифакс была глубоко тронута его заботой. “Да, я действительно такая”, - сказала она ему. “Мне задавал вопросы тот человек, которого я встретила в книжном магазине в Мехико, за исключением того, что сейчас он здесь, в Албании. Представьте себе.” Она села на свою раскладушку, взяла свои игральные карты и перетасовала их. Тихим голосом она сказала: “Фаррелл, я должна извиниться перед тобой за нечто совершенно ужасное”.
  
  “Святые небеса, что бы это могло быть?”
  
  Миссис Поллифакс попыталась вспомнить слово, которое использовали профессионалы. “Нас прослушивают?” - спросила она.
  
  Фаррелл подошел и сел рядом с ней на раскладушку. “Если вы имеете в виду, спрятаны ли здесь микрофоны, я не знаю, но должно быть какое-то подслушивающее устройство. Я уверен, что именно поэтому они собрали нас вместе — но где, черт возьми, ты подцепила это слово ”прослушивание", герцогиня?"
  
  “В парикмахерской. Там многое узнаешь о жизни”.
  
  “А извинения?” Фаррелл прошептал вопрос.
  
  Она повернулась и посмотрела на него. “Это действительно довольно ужасно”, - прошептала она в ответ. “Похоже, причина, по которой они привезли нас сюда, в том, что они считают меня опасным американским шпионом”.
  
  “Ты?” Уголки его рта слегка дернулись при этом откровении. “Ты не такой, не так ли?”
  
  Миссис Поллифакс колебалась. “В каком-то смысле, нет”, - призналась она. “В другом - да. Но, конечно, не опасная.”
  
  Фаррелл решительно сказал: “Мне не нравится, как вы это говорите, герцогиня, вам лучше быть намного конкретнее. Вы мне доверяете?”
  
  Миссис Поллифакс кивнула.
  
  “Хорошо. Тогда, ради всего святого, ты или не ты?”
  
  Все еще шепча, миссис Поллифакс перешла к своей исповеди, начав с посещения штаб-квартиры ЦРУ, описав простую курьерскую работу, которую ей предстояло выполнять, и как этот человек с золотым зубом полностью сорвал ее задание. “И это тот же человек, который допрашивал меня здесь, но теперь он называет себя генералом Раулем Пердидо”.
  
  “О Боже”, - сказал Фаррелл.
  
  “Вы упомянули его имя однажды — довольно легкомысленно — в самолете. Вы тоже его знаете?”
  
  Он мрачно сказал: “Никто не упоминает Пердидо легкомысленно, и если бы я это сделал, мне следовало бы проверить свою голову. Да, я слышал о нем, и он жестокий, порочный ублюдок, извините, ” добавил он, и, взглянув на ее лицо, улыбка осветила его глаза. “ Из всех людей именно вы, герцогиня!” Улыбка внезапно исчезла с его глаз, и он стал задумчивым. “Вы определенно обошли генерала с фланга, по крайней мере, на данный момент”. Он нахмурился. “Вы выиграли себе больше времени, что является самой важной уступкой, но я только хотел бы — Я очень боюсь —”
  
  “Все в порядке”, - мягко сказала она ему. “Я знаю, о чем вы думаете. Даже если они поверят всему, что я им рассказала, они не могут позволить себе снова отпустить меня домой ”.
  
  Он криво улыбнулся. “Вы продолжаете удивлять меня, герцогиня, но давайте не будем мрачными, они могут приберечь вас для международного инцидента и обменять на одного из своих”. Подняв глаза, он сказал: “О-о, у нас снова гости”.
  
  Дверь широко распахнулась, и вошел мужчина с подносом с едой, за которым следовал охранник, который настоял на том, чтобы театрально прикрывать их из своей винтовки. Миссис Поллифакс подумала, что это крайне невоспитанно с его стороны, и повернулась к нему спиной, игнорируя его так же, как она проигнорировала бы грубого официанта. “Можете ли вы объяснить это странно выглядящее блюдо?” - спросила она Фаррелла непринужденно, надеясь, что он знает, что лежит на ее блюде, как кусок расплавленной резины. “И вы думаете, это наркотик?”
  
  Фаррелл спокойно сказал: “Вряд ли. Они скоро будут допрашивать меня, и от меня не будет никакой пользы, если я накачаюсь наркотиками. Это что-то вроде сырного блюда, ” добавил он, погружая в него ложку. “Давай, попробуй это. Неплохо.”
  
  “Это просто выглядит таким беспорядком”, - со вздохом сказала миссис Поллифакс.
  
  “Скорее похоже на уэльский раритет”, - сказал он ей, одобрительно кивая. “Сыр и молоко, приготовленные вместе”.
  
  Они ели спокойно. Был кофе, очень крепкий, и пирожные, политые медом. Когда они закончили, Фаррелл достал мятую пачку сигарет, достал одну и закурил, сухо сказав: “Осужденный плотно поел. А теперь, герцогиня, есть кое-что, что, я полагаю, я должен сказать вам.”
  
  Миссис Поллифакс чувствовала себя намного бодрее, и ее головная боль практически прошла. “Стреляйте вперед”, - весело сказала она.
  
  “Вы были откровенны со мной. Я думаю, будет только вежливо сообщить вам то, что генерал Пердидо уже знает обо мне, а именно, что я тоже работаю на Карстерса.”
  
  Миссис Поллифакс резко втянула в себя воздух.
  
  “Я был агентом с 47-го, когда было создано ЦРУ”, - продолжил он. “Можно сказать, что я их человек в Мехико. Или одна из них, ” добавил он рассеянно. “Давным-давно я работала с Дегамезом, так что я знала, в чем заключалась его настоящая работа, и в этом-то и загвоздка, как сказал бы старина Билли Шекспир. Я не видела Дегамеза годами, не то чтобы нам приходилось избегать друг друга, мы просто вращались в разных кругах. Но девятнадцатого, сразу после того, как я закончила обедать, я получила от него безумное, искаженное сообщение и сразу же отправилась в его книжный магазин. Видите ли, в сообщении было вставлено кодовое слово, означающее SOS. Все слова в сообщении должны были быть зашифрованы — я знал это, когда отправлялся в путь, — но когда друг в беде, как парень может отступить? Мне следовало быть более осторожной; вместо этого я была импульсивной. Я пошел посмотреть, что, черт возьми, ДеГамез имел в виду, и попал прямо в их ловушку. Теперь я понимаю, что Пердидо, должно быть, вытянул только одно слово из Дегамеза или какой-нибудь бедной души, которая это знала, но нет смысла плакать из-за пролитого молока. Зайдя в книжный магазин — отреагировав на это кодовое слово — я доказала, что я именно та, за кого они меня принимали , агент, которого они искали с 47-го.” Он замолчал, криво улыбаясь, когда заглянул в свои мысли. “Нужен только один лох, и остальные последуют за ним, как раз-два-три. Первое, что у меня забрали, была таблетка цианида, без которой я никогда не расстаюсь. Второе, что они отняли у меня, была моя личность, а затем и моя свобода. И вот я здесь, такая же полная информации для них, как рюкзак Санты. Настоящий рождественский подарок в августе для генерала Пердидо ”.
  
  Миссис Поллифакс уставилась на него в изумлении, впервые понимая, какая в нем черствость. “Я считала его безрассудным авантюристом”, - вспоминала она. “Я считала его донжуаном, профессиональным обольстителем и человеком без угрызений совести, и, возможно, он обладает всеми этими качествами, но я совершенно упустила из виду правду в нем, а именно то, что он обладает всеми этими качествами и в то же время ни одним из них”.
  
  Фарреллу она просто сказала: “Вы очень храбрый”.
  
  Он насмешливо приподнял бровь. “Не в данный момент, герцогиня, не в данный момент. Видите ли, я не могу позволить генералу Пердидо задавать мне вопросы. Вы понимаете, что я должен сделать, не так ли?”
  
  “Что вы имеете в виду?” - запинаясь, спросила миссис Поллифакс.
  
  “Я имею в виду, что никто не может бесконечно сопротивляться их методам пыток, а генерал считается экспертом в этой области. Я не должна быть доставлена живой в это здание ”.
  
  Когда до нее дошел смысл его слов, миссис Поллифакс замерла.
  
  Фаррелл поднялся на ноги и начал расхаживать по комнате. “Для меня это часть работы, ” сказал он, “ но я ненавижу оставлять тебя в беде. Это не очень галантно с моей стороны, но при данных обстоятельствах...
  
  Миссис Поллифакс сказала, затаив дыхание: “Вы вообще не должны беспокоиться обо мне. Пожалуйста. Но что вы намерены делать?”
  
  Он пожал плечами. “Что бы ни представилось. Пытаюсь вырваться отсюда к другому зданию и надеюсь, что они меня пристрелят. Брось в кого-нибудь камень ”. Он снова пожал плечами. “Че сера, то сера, как говорится — за исключением того, что я не должен входить в это здание и встречаться с генералом Пердидо”.
  
  “Вы не можете придумать никакого другого способа?” - с тревогой спросила она. “Вы не думаете, что генерал...?”
  
  Он загадочно улыбнулся. “Ни за что в жизни, герцогиня, ни за что в жизни”.
  
  Она отвела глаза, чтобы не смущать его своим состраданием. Она подумала о своем сыне Роджере и дочери Джейн, о мисс Хартсхорн из квартиры 4-С и о простой жизни, которой жила она сама, а затем она подумала о таких людях, как Фаррелл, которые годами, должно быть, умирали в странных уголках мира, а она даже не подозревала об их существовании. Жизнь, безусловно, очень странная штука, размышляла она, но, несмотря на ее неопределенность, она была чрезвычайно благодарна за то, что познакомилась с Фаррелом.
  
  “Я не знаю, что вам посоветовать”, - продолжил он, расхаживая взад и вперед и хмурясь. “У вас нет никакой возможности сбежать или быть спасенным. Я ненавижу покидать тебя. Если бы я просто не знал так много — но Карстерс никогда бы не одобрил мое пребывание в живых, слишком многое поставлено на карту.” Услышав охранника у двери, он затоптал сигарету об пол. “Возьми то, что от них осталось”, - сказал он, протягивая ей сплющенную пачку. “Никогда не знаешь, кого можно подкупить в этом мире”.
  
  “Спасибо”, - сказала миссис Поллифакс, вставая, и, когда дверь открылась, они с Фарреллом серьезно пожали друг другу руки.
  
  На этот раз двое охранников были хорошо вооружены. Майор Вассович также прибыл, чтобы проследить за удалением Фаррелла. “Было так приятно познакомиться с вами, майор”, - сказал Фаррелл, выходя.
  
  “Да пребудет с вами Бог”, - прошептала миссис Поллифакс, глядя ему вслед.
  
  Майор Вассович многозначительно кашлянул. “Э—э—э... приказ уже получен. Одна таблетка аспирина для вас, примите в моем присутствии. Пойдемте.”
  
  Миссис Поллифакс поняла, что ее головная боль вернулась с удвоенной силой. Она смиренно последовала за мужчиной в комнату охраны и терпеливо стояла, пока он приносил ей чашку воды и таблетку. Когда она положила таблетку на язык, ее взгляд остановился на коллекции оружия на стене, нескольких пистолетах и ножах, красиво украшенных резным серебряным орнаментом. Это были произведения искусства, принадлежащие музею, и она сказала об этом майору.
  
  “Длинные пистолеты называются пушками”, - хрипло сказал он. “Сабли, которые мы в этой стране называем ятаганами”.
  
  Там также был ассортимент ничем не украшенных и очень смертоносно выглядящих пистолетов и револьверов, но она проигнорировала их, ее взгляд упал на три выдвижных ящика, установленных в основании оружейной стойки. У одного из них в замке торчал ключ; маленький латунный ключ, действительно довольно своеобразный. Она не отрывала взгляда от этого, каждый нерв в ее теле ждал. “Я восхищаюсь медным ключом”, - сказала она себе. “Я в Албании, и вскоре Фаррелла убьют, и я не должна думать об этом”. Ей не пришлось долго ждать. Ее сосредоточенность была прервана резкими криками снаружи здания, а затем звуком стрельбы. Миссис Поллифакс очень осторожно поставила чашку с водой на стол майора и с удовлетворением увидела, что ее рука не дрожит. “Я не должна смотреть”, - сказала она себе. “Я не хочу смотреть. Ему больше ничего не оставалось делать.”
  
  При звуке стрельбы майор Вассович громко выругался. Бросив один взгляд в окно, он сказал: “Назад, назад”, - и грубо толкнул миссис Поллифакс по коридору в ее камеру и захлопнул за ней дверь. Стрельба не продолжалась после этой одной бешеной очереди. Теперь в здании была только тишина. Миссис Поллифакс села на койку Фаррелла и тихо сказала: “Я не смотрела”. По какой-то причине это было очень важно для нее. “Я не смотрела”, - повторила она более громким голосом и, порывшись в сумочке, достала носовой платок и сердито высморкалась. Затем она решительно перетасовала свою колоду карт и разложила их для игры в Паука.
  
  Миссис Поллифакс играла несколько минут, тишина была как саван в каменной камере - как саван Фаррелла, с горечью подумала она, — когда постепенно ее мысли отвлек тихий звук, исходящий из стены позади нее. Она повернула голову, чтобы лучше слышать. Это был не металлический звук, это было больше похоже на сжатый кулак, ритмично ударяющий по каменной стене. Вспомнив о второй железной двери, ведущей в холл снаружи, миссис Поллифакс нахмурилась. Стоя на коленях на койке Фаррелла, она постучала обеими руками. Звук немедленно прекратился, как будто в изумлении, и как раз в тот момент, когда миссис Поллифакс решил, что это, должно быть, кто-то чинит канализацию, кулак выбил возбужденный отрывистый ответ. У этого кулака была своя индивидуальность, с удивлением подумала миссис Поллифакс; сначала казалось, что он ударяет по стене в монотонном ритме отчаяния, затем, обнаружив, что ему отвечают, Кулак запаниковал и остановился, испуганный. Но, возможно, Кулак вспомнил, что между ним и майором Вассовичем была другая камера, потому что после колебаний он ответил с радостью.
  
  “Да, с радостью”, - твердо повторила миссис Поллифакс и подумала, что если бы это было чем угодно, кроме реальной жизни, они бы сейчас обменивались срочными сообщениями азбукой Морзе. К сожалению, миссис Поллифакс не знала азбуки Морзе. Она постучала еще раз и получила ответ, но это было немного похоже на общение с новорожденным младенцем или кем-то, кто говорил на суахили; после того, как было произнесено первоначальное приветствие, на самом деле больше ничего не требовалось. Кроме того, ее мысли были заняты Фаррелом, и она печально вернулась к своей игре в пасьянс.
  
  Казалось, прошло много времени, когда здание снова наполнилось шумом. По коридору протопали несколько ног в сапогах, и миссис Поллифакс услышала, как майор Вассович раздраженным голосом отдает приказы. Он говорил как расстроенный и сердитый человек. Миссис Поллифакс поставила черного туза на красную двойку и стала ждать неизбежного скрежета ключа в замке — этого звука она начинала бояться. Дверь распахнулась. Миссис Поллифакс подняла глаза, и карты выскользнули у нее из рук на пол.
  
  “Фаррелл!” выдохнула она.
  
  Он был зажат между двумя охранниками, одна нога бесполезно болталась, его одежда была измазана кровью. Услышав ее крик, он поднял голову и открыл один глаз. “Опять облажался, герцогиня”, - сказал он, и когда мужчины не слишком нежно опустили его на койку, он раздраженно добавил: “Чертов Клифф. Если бы вы прыгнули со стофутовой скалы, разве вы, черт возьми, не ожидали бы, что вас убьют?” Произнеся эту обличительную речь, он упал без сознания на кровать.
  ГЛАВА 10
  
  Две щели в стене камеры постепенно темнели с наступлением ночи. Миссис Поллифакс сидела рядом с Фаррелом и слушала его бред, пока он то погружался в лихорадочные сны, то выходил из них. Она знала, что его нога была сломана в двух местах, и у нее не было ни воды, ни бинтов для него. Он был весь в крови, но, насколько она могла видеть, в его тело вошла только одна пуля, и она застряла в его правой руке выше локтя. Она остановила кровотечение, сняв грубое одеяло со своей койки и используя его как жгут. Когда прибыл генерал Пердидо, она довела себя до холодной ярости из-за жестокости ситуации и собственной беспомощности. “Добрый вечер”, - сказала она ледяным тоном.
  
  Охранник, сопровождавший Пердидо, нес свечу, которую он вставил в металлическое кольцо, специально вделанное в стену. Генерал подошел к Фарреллу и презрительно посмотрел на него сверху вниз. Очевидно, он тоже был в ярости.
  
  Миссис Поллифакс холодно сказала: “Я попросила воды и бинтов, но их никто не приносит. Если я могу быть настолько самонадеянным, чтобы внести предложение, генерал, почему бы вам не застрелить мистера Фаррелла? Это было бы гораздо эффективнее, потому что он издает много надоедливого шума и, что еще хуже, он заливает кровью всю вашу мебель ”.
  
  Генерал Пердидо сердито повернулся к ней. “Я нахожу вас дерзкой, миссис Поллифакс”.
  
  “Я чувствую себя дерзкой”, - парировала миссис Поллифакс. “Возможно, вы хотели бы застрелить и меня тоже”.
  
  На мгновение ей показалось, что генерал Пердидо собирается ее ударить. Она почти надеялась, что он так и сделает, потому что ее гнев был почти неудержим, и она приветствовала бы насилие, даже если бы оно было направлено на нее саму. Но его рука упала. Он снова посмотрел на стонущего Фаррелла и повернулся на каблуках. У двери он сказал майору Вассович: “Дайте женщине воды и бинтов, которые она просит. Возможно, она сможет привести заключенного в чувство для допроса.” Он повернулся и одарил миссис Поллифакс натянутой, садистской улыбкой. “Для допроса и прочего”. С этими словами он вышел.
  
  Майор Вассович с сомнением посмотрел на миссис Поллифакс. “Воды? Бинты? Вы медсестра?”
  
  “Нет, человеческое существо”, - отрезала она и снова села рядом с койкой Фаррелла.
  
  Майор вернулся с полосками ткани и кувшином воды. Он стоял и наблюдал, как миссис Поллифакс увлажнила губы Фаррелла и развязала жгут. “Вы ослабляли его?” - спросил он.
  
  Она кивнула. Кровотечение прекратилось; миссис Поллифакс отложила одеяло в сторону, подошла к своей койке и откинула матрас. Кроватка была сделана из дерева, с грубыми рейками для поддержки тонкого жесткого матраса. Она сняла две перекладины и отнесла их обратно к кровати Фаррелла.
  
  “Чем вы сейчас занимаетесь?” - с любопытством спросил майор Вассович.
  
  “Я собираюсь вправить ему ногу”.
  
  Майор Вассович выглядел изумленным. “Zott!Ты знаешь как?”
  
  “Нет, ” ответила миссис Поллифакс, “ но кто-то должен. Я надеюсь, что вы мне поможете ”.
  
  Он сухо сказал: “У меня нет приказов”.
  
  “Но вы здесь, и вы мужчина, и он мужчина, и вы думаете, что любая нога должна выглядеть подобным образом?”
  
  “У меня нет приказов”, - повторил он и вышел.
  
  Миссис Поллифакс внезапно почувствовала себя очень усталой. Она посмотрела на Фаррелла, потом на его ногу и поняла, что в одиночку провалит работу. Стиснув зубы, она склонилась над ним и начала отрывать штанину. “Я не упаду в обморок, - сказала она себе, - я не упаду, я не упаду. Конечно, я могу сама отодвинуть одну из этих костей. Это, безусловно, следует сделать сейчас, пока он без сознания.” Она отступила назад и посмотрела на ногу, которая уже распухла, покраснела и стала черно-синей, и она подумала с отчаянием: “Жаль, что у меня нет еще одной таблетки аспирина”.
  
  Дверь позади нее открылась так тихо, что миссис Поллифакс вздрогнула, когда низкий голос произнес: “Лулаш”.
  
  Она обернулась. Один из охранников стоял там, приложив палец к губам, кивая и нервно улыбаясь. “Меня зовут Лулаш”.
  
  “Понятно”, - безучастно сказала миссис Поллифакс. “Лулаш. Ну, как поживаете, мистер Лулаш.”
  
  Он на цыпочках вернулся к двери, прислушался и осторожно прикрыл ее. “Майор ушел на ночь. Он спит.” Он подошел к койке и уставился на Фаррелла сверху вниз. “Я работал в больнице”, - внезапно сказал он. “Я могу вправить ногу этому человеку. Зотт, но это выглядит плохо ”.
  
  Глаза миссис Поллифакс слабо наполнились слезами при этом предложении помощи. “Он прыгнул со скалы”, - объяснила она сдавленным голосом. “Он пытался покончить с собой”.
  
  Лулаш только кивнул. “Я желаю ему большей удачи в следующий раз”. Он наклонился, чтобы более внимательно осмотреть ногу Фаррелла. “Зотт, но это нехорошо”.
  
  “Но ты можешь что-нибудь сделать?”
  
  “Что-то, да. Лучше врача, но они не приведут врача. Я делаю все, что в моих силах ”. Его взгляд упал на рейки, которые миссис Поллифакс все еще держала в руках. Он взял их у нее и прислонил к стене. “Позже”, - сказал он. “Теперь вы должны сесть мужчине на грудь и удерживать его. Я прошу вас сделать это.” Миссис Поллифакс оцепенело подчинилась.
  
  Десять минут спустя нога Фаррелла была вправлена, и миссис Поллифакс, чувствуя себя потрясенной и немного больной, сидела на своей койке и смотрела, как Лулаш привязывает планки к выпрямленной ноге Фаррелла. После одного яростного крика Фаррелл снова потерял сознание, и он все еще был без сознания. Лулаш положил руку на сердце Фаррелла, а затем на его пульс, считая удары. Кивнув, он подошел, сел рядом с миссис Поллифакс и вытер лоб испачканным носовым платком.
  
  “Не хотите ли американскую сигарету?” - смиренно спросила миссис Поллифакс. Она достала из сумочки мятую пачку, которую дал ей Фаррелл.
  
  “Спасибо вам”.
  
  “Мы оба американцы”, - сказала миссис Поллифакс, кивнув в сторону Фаррелла. “Как вы думаете, то есть, все ли в порядке, если я спрошу, Албания ли это?”
  
  Охранник пожал плечами. “Мы называем это Шкипери, что на вашем языке означало бы "Земля горного орла". Но да, это называется Албания.”
  
  “Где вы научились так хорошо говорить по-английски? Все ли албанцы говорят на нем? Майор Вассович знает, и ты.”
  
  “Меня привезли сюда два дня назад, потому что я говорю по-английски. До этого я был в Саранде. То же самое было с майором Вассовичем, который приехал из Тираны. Они отправились на поиски тех из нас в сигурими, кто говорит на вашем языке.”
  
  “Сигур — что?” - спросила миссис Поллифакс.
  
  “Так называется тайная полиция в этой стране”.
  
  Миссис Поллифакс ахнула. “Это означает, что вы — я имею в виду—”
  
  Он пожал плечами. “Сейчас здесь очень трудное время. У тех из нас, кто умеет читать и писать, есть два варианта: присоединиться к сигурими или не присоединяться. Тех, кто не присоединяется, обычно можно увидеть на дорогах в любой день. Они разбивают камень. Они несут камень. У них нет надежды”.
  
  “Мне жаль”, - сказала миссис Поллифакс. “Это звучит довольно печально”. Она посмотрела на него с любопытством, внимательно изучая его из-за его необычайной доброты к Фарреллу, но не смогла найти в его лице ничего, что могло бы его объяснить. Это было смуглое, скрытное лицо с заостренными чертами: черные брови, длинный тонкий нос, острая тонкая челюсть, тонкий заостренный рот. Она бы не приняла его за доброго или бескорыстного человека, и все же он пренебрег приказом помочь больному человеку.
  
  “Так было не всегда”, - сказал он. “Албанцы - гордый, отчаянно независимый народ. Но без удачи”, - добавил он. “Сначала нами правили турки, потом русские, теперь китайцы. Каким бы ни был хозяин, страна остается прежней. Бедная, примитивная, к тому же напуганная.”
  
  “Вы так хорошо говорите по-английски”, - отметила она.
  
  Его лицо просветлело. “Мой двоюродный брат и я в детстве учили английский у человека, который приехал сюда, чтобы написать книгу об этой стране. Он был путешественником, вы знаете. Он написал книгу в год моего рождения, но каждый год он возвращался, чтобы навестить моего отца. Ему было приятно учить нас. Он был другом всех племен, очень хорошим человеком ”.
  
  “Племена?” - переспросила миссис Поллифакс.
  
  Он кивнул. “Вы ничего не знаете о нашей стране?”
  
  “Боюсь, совсем ничего”, - призналась она.
  
  “Самая красивая страна в мире”, - твердо сказал он. “Здесь скалы и высокие горы, внизу равнины, долины, реки. И, о, море, ” добавил он с ностальгией. “Сейчас патрулируют, конечно. Но Адриатическое море - самое красивое море в мире ”.
  
  “Да, я слышала это”, - тихо сказала миссис Поллифакс.
  
  “Этот человек, этот мистер Аллистер, подарил нам книгу, которую он написал о моей стране. Ему это тоже понравилось ”. Он затушил сигарету и аккуратно положил окурок в карман рубашки. “Ваш друг зашевелился, я найду для него таблетку аспирина”.
  
  Он встал, открыл дверь в холл и стоял там, ожидая. Миссис Поллифакс поняла, что он ждал, когда она пойдет с ним. Удивленная, она последовала за ним, весьма тронутая его доверием. Оказавшись в комнате охраны, он начал открывать и закрывать ящики стола, в то время как миссис Поллифакс стояла рядом с ним. Она услышала его удовлетворенное бормотание, когда он принес фляжку с чем-то, похожим на бренди. Пока он атаковал новый ящик, взгляд миссис Поллифакс блуждал и, загипнотизированный, остановился на стойке с оружием за столом.
  
  Маленький латунный ключик от ящика на полке для оружия все еще был там, в замке.
  
  Интересно, подумала она, что люди хранят в ящике на стойке для оружия?
  
  “Если бы они положили туда боеприпасы, они, конечно, не были бы настолько беспечны, чтобы оставить ключ в замке”, - размышляла она. “Вероятно, он наполнен скрепками или чем-то идиотским. Кроме того, зачем скрепки на стойке для оружия?”
  
  Это была интересная мысль. Если это был ящик для боеприпасов, человек мог украсть ключ и спрятать его, а позже надеяться вернуться и забрать все, что там было. Тогда, возможно, можно было бы как-то использовать это или пистолет, взятый со стеллажа—
  
  Она посмотрела на Лулаша, на его узкую спину, склонившуюся над нижним ящиком. Все еще наблюдая за ним, она сделала несколько шагов назад, пока не почувствовала приставленный к ней пистолет между лопатками. Она неловко потянула за ящик и почувствовала, как он открывается. Лулаш все еще склонился над столом, и она быстро повернулась и посмотрела вниз. Она была права насчет боеприпасов: ящик был заполнен аккуратными стопками пуль, гильз и обойм, все они были развернуты и доступны. Она задвинула ящик и положила пальцы на ключ. Затем она заколебалась.
  
  “Я не могу”, - мрачно подумала она. “Я просто не могу.
  
  “Обвинят Лулаша”, - поняла она. “Это было бы несправедливо. Его обвинили бы в ее потере и наказали, а он только что вправил Фарреллу ногу и теперь собирается дать ему бренди и аспирин.
  
  “Я полный провал как агент”, - решила она со злостью. “Мне следовало раньше подумать, что мне придется быть безжалостной и беспринципной. Эти люди планируют убить меня, и все же я не могу украсть этот ключ или даже пулю, потому что этот человек помог мне, и его обвинили бы в этом ”.
  
  Лулаш выпрямился, размахивая бутылочкой с белыми таблетками и улыбаясь ей. Она автоматически улыбнулась в ответ, ее мысли были полностью заняты ее поражением. Лулаш нашел бумажный стаканчик и налил воды из кулера, и она проводила его обратно в свою камеру.
  
  “Что происходит?” - дрожащим голосом спросил Фаррелл.
  
  “Этот джентльмен подставил тебе ногу”, - сказала она ему, похлопав его по руке. “Мы принесли вам немного бренди для успокоения нервов и аспирин от лихорадки. Не могли бы вы немного приподняться, если я помогу?”
  
  Фаррелл с трудом приподнялся на одном локте. “Надеюсь, я не выдала никаких государственных секретов. У меня такое чувство, что я говорил как идиот.”
  
  Она слабо улыбнулась. “В точности как идиот, но не как кто-либо из друзей мистера Карстерса”.
  
  “Слава Богу за это”. Он глотнул бренди, поморщился и отсалютовал Лулашу взмахом руки. “Он говорит по-английски?”
  
  “Да”.
  
  “Бренди неплохое. Еще?”
  
  “Следующий аспирин”, - твердо сказала она и положила одну таблетку ему на язык. “Если вы предпочитаете запивать это бренди, мы можем обойтись без воды”.
  
  “Ненавижу воду”, - сказал он и проглотил две таблетки аспирина, запив огромными глотками бренди. “Каковы перспективы?” он ахнул, откидываясь на спину.
  
  “Тусклый”, - сухо ответила миссис Поллифакс. “Генерал Пердидо заходил, чтобы осмотреть вас. Вы сильно расстроили его, нанеся себе такую серьезную травму, и он ушел с отвращением.” Она добавила тихим голосом, который Лулаш не мог слышать: “Возможно, с вашей стороны было бы мудро, когда кто-нибудь снова войдет, продолжать говорить как можно более дико и видеть, как твари ползают вверх и вниз по стенам”.
  
  - Прошептал он в ответ. “Это белая горячка, а не лихорадка. Вы сделаете из меня чертова алкоголичку”.
  
  Более громким голосом и язвительно она сказала: “В вашем ослабленном состоянии и со всем бренди, которое вы только что выпили, вы скоро будете именно в таком состоянии”.
  
  Лулаш сунул пузырек с аспирином в карман и сделал вид, что собирается уходить. Миссис Поллифакс встала и потянулась к его руке. “Спасибо”, - тепло сказала она, пожимая ее. “Мы оба вам очень благодарны”.
  
  “Все в порядке”, - сказал он, кивая и улыбаясь.
  
  Когда он ушел, миссис Поллифакс резко села на своей койке, осознав, как ужасно устала. Фаррелл, наблюдавший за ней, сказал: “Вы выглядите измученной, герцогиня, ради Бога, поспите немного. Я постараюсь на некоторое время сдержать свой бред.”
  
  Миссис Поллифакс посмотрела на него в мерцающем призрачном свете свечи и поняла, как сильно он ей нравится. “Так приятно не быть одной”, - подумала она. Она встала и откатала матрас, чтобы расположить планки вокруг двух, которых не хватало. “Это был довольно долгий день”, - призналась она вслух и, улегшись, сразу же погрузилась в измученный сон.
  ГЛАВА 11
  
  Двадцать третьего августа Карстерс сел в своем кабинете, чтобы обсудить фиаско в Мехико с человеком по имени Таддеус Питти. Питти пришел из другого департамента; он чрезвычайно интересовался всеми вопросами, касающимися Мао Цзэдуна, и он был одним из немногих американцев, лично знавших Рауля Пердидо - они часто встречались в Китае во время войны, когда Пердидо был членом партизан Мао, а Питти был офицером связи между Чан Кайши и партизанами.
  
  “Не было никаких признаков контрабанды Фаррелла или миссис Поллифакс на Кубу”, - сказал Карстерс, предлагая сигареты Питти и Бишоп. “Это ни на секунду не исключает их присутствия там. Они могли приземлиться ночью в каком-нибудь уединенном месте и быть отправлены в одиночную камеру или убиты сразу. Но генерала Пердидо тоже не видели на Кубе. Я думаю, мы можем сказать без всяких сомнений, что Пердидо в данный момент нет на Кубе ”.
  
  “Южная Америка?” - предположил Питти. “Мексика? В конце концов, Пердидо мексиканец по происхождению. Нужно ли ему было вообще покидать Мексику?”
  
  “Ему там не особенно рады”, - указал Карстерс. “Если он все еще там, то наверняка скрывается. Что мы хотим знать, так это куда бы он направился, если бы покинул страну. Где тот отчет из Бельмонте?” он спросил Бишопа.
  
  Бишоп порылся в стопке бумаг у себя на коленях и ловко извлек нужный лист. Карстерс передал это Питти. “Общеизвестно, что русские использовали Мексику как перевалочный пункт для шпионов и перебежчиков в этом полушарии. Мы знаем о двух секретных посадочных полосах, используемых красными для контрабанды людей. Эти полосы, ” многозначительно добавил он, “ не совсем незаметны, как вы увидите из этого отчета — наблюдателя, скажем так?”
  
  Питти взял отчет.
  
  “Как вы могли заметить”, продолжил Карстерс, “на этой посадочной полосе в нижней Калифорнии наблюдалась некоторая активность. Сообщалось, что самолет — четырехмоторный пропеллер — приземлился там в ночь на 19 августа. Именно в этот день генерал Пердидо закрыл двери книжного магазина "Попугай" и исчез из виду. Также в этот день Фаррелл и миссис Поллифакс посетили книжный магазин Parrot и исчезли.”
  
  “Ммм”, - пробормотал Питти, нахмурившись. “В этом отчете говорится, что на борт этого самолета были доставлены два человека”.
  
  “Да, понесла. На носилках.”
  
  “Определенно самолет российского производства”, - прочитал Питти вслух. “Маркировка, предположительно, кубинская”. Он вернул листок Карстерсу. “Вы говорите, что наша прекрасная мисс Уиллоу Ли тоже покинула Мехико?”
  
  Карстерс кивнул. “Да, но она вылетела зарегистрированным рейсом, пункт назначения Пекин, и уже прибыла в Гонконг”.
  
  “Тогда маловероятно, что она и генерал Пердидо были пассажирами, взятыми на борт того самолета”, - размышлял Питти.
  
  “Не на носилках”, - сухо заметил Карстерс.
  
  “Нет, не на носилках”, - согласился Питти с быстрой улыбкой. “Пердидо, конечно, ключ к этому. Если он замешан — а из того, что вы подразумеваете, все это дело достаточно серьезное, чтобы заинтересовать его, — то, конечно, он тот человек, которого нужно выследить. Двое других, живые или мертвые, могут быть где угодно, но, несомненно, с ним. Или были.” Он встал, подошел к карте на стене и встал перед ней, сцепив руки за спиной. “Мне неприятно это говорить”, - заметил он. “По крайней мере, я предполагаю, что вы мрачно надеетесь вернуть или выследить этих двух ваших агентов. Но если генерала Пердидо нет на Кубе — а к настоящему времени его наверняка кто—нибудь там видел, - тогда, я боюсь, генерал направился бы в Красный Китай ”.
  
  “Этот департамент не питает мрачных надежд”, - сказал Карстерс твердым голосом. “Нет, мой дорогой Питти, имена Фаррелла и Поллифакса были вычеркнуты из всех земных списков, насколько это касается нас”.
  
  “Тогда я не думаю, что понимаю”, - сказал Питти, возвращаясь к своему креслу и садясь.
  
  Карстерс колебался. “Вы могли бы назвать наше расследование на пятьдесят процентов предусмотрительным и на пятьдесят процентов добросовестным. Например, мы не хотим, чтобы из этого возникли международные инциденты ”.
  
  “Ты имеешь в виду дело U-2”, - сухо перебил Питти.
  
  “Верно. Мы хотим, — его голос смягчился извиняющимся тоном, — мы должны быть уверены, что эти два человека мертвы. У нас должны быть доказательства ”.
  
  Питти кивнул. “Я, конечно, сразу же пошлю разведданные. Я думаю, что в течение четырех дней — максимум недели - я смогу сказать вам, находится ли генерал Пердидо в Китае ”. Он бросил на Карстерса любопытный взгляд и сказал: “А совесть на пятьдесят процентов - или это не мое дело?”
  
  Карстерс вздохнул. “Я думаю о миссис Поллифакс. Боюсь, покойная миссис Поллифакс. Вы, конечно, ее не знали. Возможно, я смогу дать вам ее краткую фотографию, если скажу, что однажды она зашла сюда и спросила, не нужны ли нам шпионы.”
  
  Питти уставился на Карстерса с открытым от изумления ртом.
  
  Карстерс кивнул. “Приятная маленькая женщина за шестьдесят, с очаровательно прямым подходом к делу. Спросила Мейсона, может ли она что-нибудь для нас сделать. Скорее похоже на волонтерскую работу на благотворительном празднике. Чертовски невинная и наивная, но настолько явно подходящая для туриста, в котором я нуждался, что я, так сказать, проглотил ее ”.
  
  Питти бросил на него сочувственный взгляд. “Понятно”, - тихо сказал он. “Она знала, чем рискует?”
  
  “О да, она знала, чем рискует. Но она ушла без идеологической обработки, без обучения, без таблетки цианида.”
  
  “Военные удачи”, - мягко заметил Питти. “Необходимость - безжалостная хозяйка”.
  
  Карстерс вздохнул. “Никто не знает этого лучше меня, но я не слишком хорошо спала последние три ночи. С практической точки зрения именно она может стать международным инцидентом — ее так легко использовать из-за ее невинности. Но что гораздо более вероятно —”
  
  Он остановился, и Питти сухо сказал: “Не мучай себя, друг мой, не надо”.
  
  “Я стараюсь этого не делать”, - сказал Карстерс с горькой улыбкой. “Давайте скажем очень просто, что теперь я должен подумать о правдоподобных телеграммах для отправки родственникам женщины, объясняющих, почему она в данный момент не находится на пути домой из Мексики, и что в конечном итоге — как только ее смерть будет подтверждена - я должен организовать для нее какую-нибудь правдоподобную смерть в Мексике”.
  
  “Стивенс сейчас работает над этим”, - вставил Бишоп. “Было высказано предположение о несчастном случае на лодке, тело не найдено. Либо зафрахтованная лодка у Акапулько, либо чудак, тонущий в Сочимилко. Мексика очень помогает.”
  
  “Как мило”, - кисло сказал Карстерс. “Затем ее сын и дочь проведут по ней поминальную службу, высекут ее имя на камне на семейном кладбище и скажут: ‘Какой путь выбрала мама’, и они никогда не догадаются, как умерла их мать, или с какой целью, или узнают, что полдюжины человек в Вашингтоне, округ Колумбия, и Мехико работали над деталями, делая смерть их матери приемлемой для них”.
  
  “Я понял, к чему ты клонишь, тебе не нужно над этим трудиться”, - мягко сказал Питти. “Но вы, должно быть, уже знаете, что неизбежно есть один человек, за которого чувствуешь себя необычайно ответственным”.
  
  Карстерс кивнул, на его губах появилась слабая улыбка. “Я уже должен был это знать, Питти. Странная работа, что?”
  
  “Странная работа”, - согласился Питти и встал. “Теперь у меня есть картина. Я могу обещать вам информацию, положительную или отрицательную, в течение следующей недели. Я хотел бы, чтобы это произошло раньше, но Китай по-прежнему передвигается в основном на запряженных волами повозках, несмотря на то, что Мао хвастается обратным.”
  
  “Спасибо, мы возьмем все, что сможем достать”.
  
  Когда он ушел, Карстерс закурил сигарету, откинулся на спинку стула и устало улыбнулся Бишопу. “Я не знаю, видели ли вы сообщение, которое пришло вчера поздно вечером, или нет. Тирпак мертв. Нож в спину в Гватемале около недели назад, только что произведено опознание.”
  
  Бишоп вздохнул. “Тогда то, что вы назвали бы чисткой. Нет, у меня не было времени ознакомиться с коммюнике прошлой ночи.”
  
  “Они делают чтение увлекательным — это даже больше”, - иронично добавил Карстерс. “Наш друг из Коста-Рики, занимающийся поставками фотографий, обработал всю информацию, которую принес ему Тирпак, и должным образом сжег бумаги. Потребовалось три дня, чтобы заснять все документы Тирпака на пленку. Там было шесть микрофильмов, но вот печальная новость: Тирпак не дал никаких указаний на то, как эти фильмы собирались переправить в Мехико или в какой форме. Что бы он ни делал с ними дальше, это было сделано тайно. По словам нашего друга в Коста-Рике, Тирпак взял каждый микрофильм пинцетом, опустил их один за одним в простой белый конверт и ушел ”.
  
  “Ой”, - сказал Бишоп.
  
  Карстерс кивнул. “Три дня спустя он был убит, но он, должно быть, начал перевозить их в Мехико до этого. Что он с ними сделал, можно только догадываться, но я бы предположил, что он планировал вставить их во что—нибудь напечатанное - скажем, в письмо или книгу ”.
  
  “Вы действительно думаете, что микрофильмы достигли Мехико тогда”.
  
  Карстерс кивнул. “Тирпак позаботился бы об этом даже ценой своей жизни. Он был таким человеком. Чего он не мог себе представить, так это того, насколько пристально за ним следили — и насколько пристально просматривались те микрофильмы. Да, я полагаю, они добрались до Мехико. Они добрались до книжного магазина Parrot, и ДеГамез был убит из-за них.”
  
  “Значит, микрофильмы у генерала Пердидо”.
  
  Карстерс нахмурился. “Они в любом случае потеряны для нас, бишоп, но я не уверен, что они также у генерала Пердидо. Внимательно посмотрите на это расписание мероприятий, которое я выписал, — может быть, оно вам что-нибудь подсказывает.”
  
  Бишоп взяла записку и прочитала:
  
  
  17 августа:
  
  
  вероятная дата убийства Дегамеза
  
  17 августа:
  
  
  Генерал Пердидо выдает себя за Дегамеза и устраивается в книжном магазине Parrot
  
  19 августа:
  
  
  Миссис Поллифакс посещает книжный магазин Parrot, чтобы забрать микрофильмы, и исчезает
  
  19 августа:
  
  
  Фаррелл посещает книжный магазин Parrot по неизвестным причинам, а также исчезает
  
  19 или 20 августа:
  
  
  В комнату миссис Поллифакс в отеле Reforma Intercontinental вошли и обыскали.
  
  Бишоп был задумчив. “Я понимаю, что вы имеете в виду. Зачем беспокоиться о том, чтобы сохранить книжный магазин открытым после смерти Дегамеза, и зачем обыскивать комнату миссис Поллифакс, если они получили то, что хотели.”
  
  Карстерс кивнул. “Именно. Это подразумевает определенный недостаток успеха. Если генерал Пердидо получил микрофильмы от Дегамеза до того, как Дегамез был убит, тогда я действительно не понимаю, какой цели служило его превращение в продавца книжного магазина, чтобы устроить ловушку для миссис Поллифакс и Фаррелла. И вот еще что: меня очень беспокоит то, что они включают Фаррелла. Единственной связью Фаррелла с красными китайцами была дружба с мисс Уиллоу Ли, которую он усиленно поддерживал по нашему приказу. Он ничего не знал ни о Тирпаке, ни о миссис Поллифакс, а что касается микрофильмов, он даже не знал об их существовании.”
  
  Бишоп кивнул. “Похищение его действительно подразумевает отчаяние со стороны генерала Пердидо”.
  
  “Да. И вот почему я обоснованно уверен, что он решил оставить Фаррелла и миссис Поллифакс в живых — по крайней мере, на день или два. И именно поэтому, мой дорогой епископ, я плохо сплю по ночам, потому что методы генерала Пердидо по извлечению информации не являются ни вежливыми, ни привлекательными.”
  
  “Но у миссис Поллифакс не было информации, которую можно было бы извлечь”, - указал Бишоп.
  
  Карстерс бросил на него тяжелый взгляд. “Давайте не будем наивными, бишоп. Ты думаешь, Пердидо поверил бы этому?”
  
  Последовало долгое молчание, во время которого Бишоп пытался придумать, что бы тактичного сказать. Наконец, с наигранной яркостью он заключил: “Ну, если у Пердидо нет микрофильмов, это уже что-то, не так ли?”
  
  Карстерс издал короткий смешок. “О да, да, действительно. Это значит, что они потеряны для всех, так сказать, парят в космосе и никому не нужны. Если они были приложены к книге, продаваемой в магазине Дегамеза, то кто-то в этот самый момент, возможно, читает эту книгу, не осознавая, что это хранилище секретов, стоивших восьми месяцев работы и жизней бесчисленных людей, которые в противном случае были бы живы сегодня. И это то, что я называю расточительством. Где телеграмма, отправленная ближайшему родственнику миссис Поллифакс?”
  
  Бишоп достал копии из своего досье. “Вот они, сэр. Вчера поздно вечером они отправились из Мехико; этот - мистеру Роджеру Поллифаксу в Чикаго, этот - миссис Конрад Кемпф в Аризону.”
  
  Карстерс прочитал их с иронией:
  
  ЧУДЕСНО ПРОВОДИМ ВРЕМЯ, ПЕРЕСТАНЬТЕ ОТКЛАДЫВАТЬ ВОЗВРАЩЕНИЕ На НЕДЕЛЮ ИЛИ БОЛЬШЕ, ПЕРЕСТАНЬТЕ ОЧАРОВЫВАТЬ МЕКСИКУ, ПЕРЕСТАНЬТЕ ЛЮБИТЬ ВСЕХ, МАМА
  ГЛАВА 12
  
  Генерал Пердидо вернулся в камеру на следующий день днем, но миссис Поллифакс была предупреждена звуком его голоса в коридоре. Войдя, генерал застал миссис Поллифакс за тихой игрой в пасьянс, а Фаррелла лихорадочно мечущимся на своей койке.
  
  “Добрый день”, - холодно сказала миссис Поллифакс.
  
  “Где?” - крикнул Фаррелл, слабо отбиваясь. “Уберите зеленые, ради бога!”
  
  И генерал, и миссис Поллифакс повернулись, чтобы посмотреть на Фаррелла, один с раздражением, другой с восхищением. Генералу миссис Поллифакс язвительно сказала: “Я вправила ему ногу, но у него все еще пуля в руке, и я не доктор Швейцер. В рану попала инфекция.”
  
  Генерал Пердидо пересек камеру, подошел к Фарреллу и посмотрел на него сверху вниз. “Сеньор Фаррелл”, - сказал он резко.
  
  Фаррелл открыл глаза и уставился в лицо, склонившееся над ним.
  
  “Кармелита?” сказал он нежно, а затем с надеждой: “Моя дорогая?”
  
  Генерал Пердидо отвел руку назад и нанес удар кулаком по скуле Фаррелла. Раздался тошнотворный звук соприкосновения костей. Миссис Поллифакс отвернулась и подумала: “Я действительно не могу этого вынести”.
  
  В течение следующих нескольких минут предстояло вынести гораздо больше. Генерал был человеком основательным, решительным и умным, и он намеревался не оставить камня на камне в своих поисках, чтобы узнать, притворялся ли Фаррелл и можно ли еще достучаться до его разума. Миссис Поллифакс подошла к узкому окну и заставила себя посмотреть за него на узкий прямоугольник камней, сверкающих на солнце, и тонкую полоску выбеленного неба. “Я не буду слушать”, - подумала она. “Я навсегда отделяю себя от этой комнаты и этого момента”. Это было упражнение в обмане, которое она практиковала раньше, но никогда так отчаянно, как сейчас. Но когда, наконец, генерал прекратил, она была более спокойной, чем он — лицо генерала было искажено яростью. Остановившись, положив руку на дверь камеры, он натянуто сказал: “Я уйду, пока мне не сообщат, что мистер Фаррелл чувствует себя достаточно хорошо, чтобы его можно было допросить. Вы можете так ему и сказать. Вы также можете передать ему, что я буду с нетерпением ждать его скорейшего выздоровления ”. Он открыл дверь и драматично обернулся. “Что касается вас, миссис Поллифакс, вы причинили мне столько неудобств, что я возмущен самим вашим существованием.” Дверь за ним захлопнулась, и она услышала, как снаружи задвигается засов. Только тогда она осмелилась взглянуть на Фаррелла. “Я думаю, генерал Пердидо насмотрелся слишком много второстепенных фильмов”, - беспечно сказала она, и ей захотелось заплакать при виде разбитого лица Фаррелла.
  
  Фаррелл сказал ровно, его слова были невнятными из-за двух очень пухлых губ: “Тогда давайте передадим его Голливуду с нашими комплиментами”. Он сел. “Он сломал мне нос, черт бы его побрал?”
  
  Миссис Поллифакс села рядом с ним, и в течение следующих нескольких минут они проводили инвентаризацию. Список был обнадеживающим: он состоял из синяков, двух выбитых зубов — обоих коренных — и рассеченной верхней губы; но, похоже, сломанных костей не было, и миссис Поллифакс сочла разумным надеяться, что сотрясения скулы не было. Она мягко сказала: “Вы очень хорошо справились. Приходилось ли вам раньше терпеть подобное?”
  
  Он отвел взгляд. “Однажды, во время войны. Тогда я и познакомился с Карстерсом.” Он задумчиво посмотрел на нее. “Знаете, есть ограничения, особенно после первого раза. Во второй раз разум знает, чего ожидать. Это предвосхищает. На самом деле разум может стать худшим врагом, чем человек, причиняющий боль. Но это было кратко — к счастью.”
  
  Миссис Поллифакс обдумала его слова и кивнула. “Да, я понимаю, как это может быть”. Она пощупала его лоб и вздохнула. “Знаешь, у тебя все еще жар. Я бы предположил, что около ста одного.”
  
  “Но не такая буйная”, - сказал он и поморщился, пытаясь улыбнуться.
  
  “Нет, не из тех, кто бредит — вы очень хорошо разыгрываете спектакль”. Она достала из сумочки пачку сигарет, которую он ей дал, и протянула ему последнюю. “Ты смогла бы справиться с этим со своей порванной губой?”
  
  “Чистый нектар”, - сказал он с тоской. Он взял его и начал тыкать им в рот, чтобы найти для него удобный уголок. Она зажгла для него сигарету, и он глубоко затянулся. “Герцогиня”, - сказал он с благодарностью, - “Я знал невероятное количество молодых, красивых и зрелых женщин - больше, чем заслуживает любой мужчина, — но я должен был бы назвать вас женщиной, с которой я больше всего хотел бы быть запечатленным в Албании. Вы настоящее благословение для меня в моем преклонном возрасте — и я чувствую, что чертовски быстро старею в этом месте ”.
  
  “Ах, вы чувствуете себя лучше, я в восторге”, - сказала миссис Поллифакс, подмигнув. Она вернулась к своей койке, захватив с собой маленький столик, и разложила свои игральные карты для пасьянса "Часы". “Как ты докатился до такой нелепой жизни?” - спросила она, думая, что сейчас ему захочется поговорить. “Эта нелепая жизнь с красивыми женщинами в зрелом возрасте и генералом Пердидосом в ней. Вы американка, не так ли?”
  
  “Такая же американская, как Сан-Франциско”, - сказал он, выпуская струйки голубого дыма к потолку из своего горизонтального положения. “Моя мать была испанкой — я научилась говорить по-испански до того, как узнала английский. И я заразился от них блуждающим жуком. Они оба были танцовщицами в водевилях”.
  
  “Как мило”, - сказала миссис Поллифакс, очарованная этой мыслью. “Мне всегда нравилось фламенко. Вы жили на чемодане?”
  
  “Ммм, вот-вот”.
  
  “Вы танцуете?”
  
  “Всего лишь вальс”, - весело сказал он. “Во мне талант проявился в искусстве. Я очень рано попал на войну, а когда вышел оттуда, отправился в Мексику рисовать. Возможно, вас удивит, что я действительно занимаюсь покраской от и до. К тому времени, как Карстерс нашел меня, я уже приобрел именно ту репутацию, которую он хотел: наполовину плейбой, наполовину авантюрист, наполовину художник.”
  
  “У вас здесь слишком много половинок”, - чопорно заметила миссис Поллифакс.
  
  “Вы не чувствуете, что преувеличение добавляет изюминку?” - спросил он.
  
  Миссис Поллифакс боролась и проиграла. “На самом деле, я и сам иногда бывал виновен в небольшом преувеличении”.
  
  Он усмехнулся. “Держу пари, что да, герцогиня, держу пари, что да. Но, несмотря на это, жила очень тихой и респектабельной жизнью?”
  
  “О да”, - сказала она. “Очень тихая и очень респектабельная. Мой муж был адвокатом, очень хорошим. Мой сын тоже юрист”, - добавила она и, вспоминая прошлое, добавила с ностальгией: “Да, это была очень приятная и мирная жизнь”.
  
  Фаррелл повернул голову, чтобы посмотреть на нее сквозь полумрак. Он тактично сказал: “Думаю, теперь я немного вздремну, герцогиня”. Осторожно приспособив свое положение к раненой руке, он оставил миссис Поллифакс наедине с ее мыслями и притворился, что засыпает.
  
  Во время приема пищи прибыл новый заключенный. Майор Вассович втолкнул его перед подносами, грубо пнул и, по-видимому, выругался на языке страны. Затем внесли третью раскладушку и поставили вдоль третьей стены. Миссис Поллифакс была слишком занята, кормя Фаррелла с ложечки, чтобы уделять ему много внимания, но пока она ела свою еду — неохотно откладывая игральные карты, чтобы освободить для нее место, — она с любопытством разглядывала мужчину. Он лежал на боку, подперев лицо двумя руками, но все, что она могла разглядеть, это торчащие вверх щетинистые белые моржовые усы и верхушку лысой розовой головы, окаймленной белым вокруг ушей. Это были очень элегантные, великолепно викторианские усы — она не видела таких с детства. Она поняла, что Фаррелл, прислонившись к противоположной стене, тоже изучает мужчину. Он внезапно сказал: “Меня зовут Фаррелл, а вас как зовут, сэр?”
  
  Мужчина повернул голову, услышав голос Фаррелла, но его лицо оставалось непроницаемым, и он ничего не сказал.
  
  “Говорите по-английски?” - спросил Фаррелл.
  
  “Инглезе?” - повторил мужчина и, покачав головой, добавил путаницу слов на языке, которого ни один из них не понимал.
  
  “Он не говорит по—английски - это хорошо”, - сказала миссис Поллифакс. “Кстати, что мы ели сегодня вечером?”
  
  Фаррелл задумчиво произнес: “Одному Небу известно”. Он все еще наблюдал за незнакомцем. Внезапно он сказал особенно многозначительным голосом: “Посмотрите на свечу!”
  
  Взгляд миссис Поллифакс сразу же переместился на свечу над головой новоприбывшей, и она нахмурилась, потому что в ней не было ничего плохого, не на что было смотреть, кроме одного трепещущего пламени, которое создавало не более чем иллюзию освещения теней. Затем она поняла, что новый мужчина, который лежал на боку, запрокинул голову так, что он тоже смотрел на свечу. Как странно, подумала она, он прекрасно понял, что сказал Фаррелл. Ей пришло в голову, что он появился в их камере как раз в тот момент, когда генерал Пердидо объявил, что он уезжал на несколько дней, и она задумалась о связи. Да, это было вполне возможно; со стороны генерала было бы крайне неэффективно уехать, не сделав некоторых приготовлений, чтобы узнать больше о ней и Фаррелле. Генерал не хотел бы терять время, и что может быть лучше, чтобы время работало на него, чем поместить шпиона в их камеру, чтобы он подслушивал за ними, пока его не будет? Очевидно, генерал раскопал еще одного англоговорящего члена сигурими. Она улыбнулась Фарреллу, чтобы показать ему, что поняла его предупреждение.
  
  Сегодня вечером именно Лулаш пришел убрать их подносы, и он первым делом подошел к миссис Поллифакс, бросив быстрый взгляд на нового заключенного. “Сегодня мы поздно забираем ваш поднос. Генерала Пердидо пришлось отвезти к его самолету ”.
  
  Миссис Поллифакс увидела, что он положил две таблетки аспирина на ее столик, и бросила на него благодарный взгляд.
  
  “Также для вас, чтобы почитать на английском о моей стране”. Он говорил очень тихим голосом и, все еще стоя спиной к новой заключенной, наклонился и сунул книгу ей под подушку. “Это та книга, о которой я вам рассказывал”, - благоговейно добавил он. “Я повсюду ношу это с собой, оно даже подписано на мое имя”.
  
  Миссис Поллифакс пришлось ограничиться еще одним благодарным взглядом, потому что она не осмелилась заговорить. Лулаш отошел к столу Фаррелла и, забрав свой поднос, вышел. Когда ее стол снова опустел, миссис Поллифакс разложила карты для новой партии пасьянса и упорно играла в течение часа. Фаррелл первым погрузился в беспокойный сон. Вскоре незнакомец повернулся спиной к комнате и наполнил воздух ритмичным храпом, а миссис Поллифакс, которой самой захотелось спать, отложила карты и легла.
  
  Книга, которую Лулаш положил ей под подушку, оказалась неудобной для лежания — она забыла о ее существовании, как только Лулаш ушел. Поскольку никто не проснулся, чтобы увидеть ее, она достала книгу и открыла ее. Это был старый том; первое, на что она обратила внимание, была дата его авторского права — 1919 год, — и при виде этого миссис Поллифакс была тронута тем, что это все еще было таким сокровищем для Лулаша, а затем она была разочарована, потому что книга, написанная сорок пять лет назад, вряд ли могла быть информативной; слишком много войн велось с тех пор, слишком много политических партий сошли со сцены, что делает книгу фактически антиквариатом. Однако она пролистала его с чувством ностальгии, вспоминая книги своего детства с теми же серыми, лишенными солнца фотографиями, с теми же изображениями людей в национальных костюмах, с самим автором, искусно позирующим рядом с памятниками и могилами и верхом на лошади. Книга называлась Албания: земля первобытной красоты и это было написано витиеватым словоблудием того времени. Самое простое предложение в книге гласило просто, что по размеру страна была равна штату Мэриленд. Последняя глава книги заканчивалась словами: “И вот я попрощался с главой клана Триджепси, оставив его у прыгающего пламени его походного костра, настоящего друга, которым я всегда должен дорожить. Грубовато, да; но жемчужина среди мужчин, поистине вождь среди мужчин ”. Миссис Поллифакс поморщилась от стиля и перевернула еще несколько страниц, чтобы лицом к лицу столкнуться с очень четко отображенной черно-белой картой. Карта … она лениво перевернула еще одну страницу, а затем быстро вернулась к карте. Это была очень хорошая, четкая карта. Там была Албания, аккуратно расположенная между Грецией на юге и тем, что теперь было Югославией на севере, и там было Адриатическое море .... Вода, подумала миссис Поллифакс, нащупывая путь к мысли, которую еще нельзя было выразить. Она задумчиво повернула карту ближе к свету и начала искать горы, задаваясь вопросом, где они могут быть в данный момент. На юге была тонкая линия горного хребта, обращенная к морю, но, согласно описанию, они едва достигали полутора тысяч футов в высоту — те, через которые они проезжали, были выше, и поэтому она пока игнорировала их. Центральная часть страны была плоской и открытой, за исключением одной горы, возвышающейся над равнинами, но ее и Фаррелла привезли к очень длинной, высокой горной гряде, и она отвергла этот одинокий пик. Ее взгляд остановился на севере, сузившись, когда она заметила слова Североалбанские Альпы. Фаррелл говорил что-то об Альпах, и горы, к которым их привели, напоминали Швейцарию своей неприкрытой неровностью. Эти горы тянулись с востока на запад через вершину страны, как ожерелье — ожерелье, чрезвычайно близкое к Югославии, заметила она, — и, если страна была не больше Мэриленда, они также находились не слишком далеко от Адриатического моря.
  
  “Мы должны быть где-то в этих горах”, - размышляла она. Ей придется начать читать книгу завтра, потому что через сорок пять лет топография останется той же. Но все же она задержалась над картой. Они приземлились на самолете в городе, который был явно старым и хорошо обустроенным, и после поездки в горы они путешествовали в течение одного или двух часов на осле. Возможно ли выяснить, в каком направлении они путешествовали?
  
  “Солнце”, - ахнула миссис Поллифакс. Сидя на вздымающейся скользкой спине своего осла, она наблюдала, как восходит солнце и золотым потоком заливает долину. Сон покинул ее, когда она сосредоточилась на воспоминаниях. Да, солнце определенно взошло перед ней и немного правее. Следовательно, они направлялись на восток. Если бы она перевернула это, переместив палец на запад, был бы только один город, по имени Скутари, выделенный жирным шрифтом, который был бы достаточно большим, чтобы содержать грубый аэродром. Все остальные города были напечатаны мелким шрифтом — без сомнения, деревни, ни одна из которых не была достаточно большой, чтобы проехать через нее в течение десяти минут. Если они приземлились в Скутари, то они должны быть примерно здесь, решила она, царапая Крест ногтем. Это была точка, удивительно близкая к Югославии, и удивительно близкая к Адриатике, а за Адриатикой лежала Италия.…
  
  Она осторожно положила книгу под матрас у своих ног и легла, почти напуганная мыслью, которую породила карта. “Но как же трудно отбросить идею, как только она возникла в голове”, - размышляла она. Завтра ей придется еще раз более внимательно посмотреть на карту и почитать о Североалбанских Альпах. Возможно, Фаррелл заметил бы ориентиры, которые она пропустила. Она попыталась обуздать свои мысли, но прошло много времени, прежде чем она заснула.
  ГЛАВА 13
  
  “Вы можете выходить”, - сказал Лулаш на следующий день, стоя в дверях и разговаривая с миссис Поллифакс. “Генерал Хун сказал, что вы можете немного прогуляться для тренировки”.
  
  “Как вы добры”, - ахнула миссис Поллифакс.
  
  Лулаш весело сказал: “Генерал Хун телеграфировал для получения инструкций относительно вас. Все телеграфировали, чтобы получить инструкции относительно вас. Теперь, когда генерал Пердидо ушел, нам остается только ждать ”.
  
  Миссис Поллифакс кивнула и пошла взглянуть на Фаррелла. Ночью у него опасно поднялась температура, и она очень беспокоилась о нем. Если он вообще хочет выжить, пулю придется извлечь из его руки; с какой целью он должен выжить, она не знала, но это шло вразрез со всеми ее инстинктами - позволить человеку умереть, не приложив всех усилий для его спасения. Он был раскрасневшимся и сонным, и у него пропал аппетит; его температура, должно быть, была 104 или 105, рассудила она, и он не всегда был в сознании. Миссис Поллифакс склонилась над ним и мягко сказала: “Я вернусь через несколько минут”.
  
  Фаррелл открыл один глаз и слабо улыбнулся. “Желаю повеселиться”.
  
  Перед уходом миссис Поллифакс подошла к своей койке и взяла гватемальскую куртку, в которой целую вечность назад она выходила из своего гостиничного номера в Мехико. Она прожила в одном и том же платье шесть дней и ночей и перешла грань привередливости; но жакет она берегла с женской нелогичностью. Днем он был аккуратно разложен у нее на подушке; ночью он был сложен поперек стола, на котором она играла в карты — это стало для нее почти фетишем. Когда она подняла ее с подушки, ее левая рука нащупала под ней книгу об Албании. Она сунула его под куртку и, даже не взглянув на Гремлина — этим прозвищем наградил их подсадную утку Фаррелл — она вышла.
  
  “Вам понравилась моя книга, вы прочтете ее?” - спросил Лулаш, как только они вошли в зал.
  
  Она с живостью кивнула. Она уже много прочитала и находилась в процессе усвоения некоторой чрезвычайно интересной информации. Она ошибалась, думая, что книга, написанная в 1919 году, не может дать ничего существенного; она совершенно упустила из виду тот факт, что политические партии и войны могут пронестись, как облака, по стране, но оставить ее территорию нетронутой. Миссис Поллифакс очень заинтересовалась топографией Албании, и она с нетерпением ждала нескольких минут за пределами своей тюрьмы, чтобы осмотреть ее.
  
  В комнате охраны, когда она проходила через нее, ключ от ящика с боеприпасами снова был оставлен в замке.
  
  Лулаш вывел ее на улицу. Солнце, ослепляющее даже для нормального глаза, после темноты камеры оказало почти обжигающее воздействие на глазные яблоки миссис Поллифакс, и она закрыла оба глаза руками, задыхаясь от боли.
  
  “Вот”, - сказал Лулаш и серьезно протянул ей свою пару темных очков.
  
  “Действительно, вы так добры”, - сказала миссис Поллифакс и обнаружила, что через несколько секунд после того, как надела их, она смогла оглядеться вокруг без дискомфорта. Они были недалеко от пропасти, с которой прыгнул Фаррелл. Отсюда до его края не было ничего, кроме желтых скал — валунов, камней, гальки всевозможных форм, размеров и текстуры, некоторые были гладкими, другие острыми и зазубренными. Слева от них большое каменное здание отбрасывало резкую черную тень на камни, его края были такими четкими, как если бы они были линиями, проведенными линейкой. О миссис Поллифакс прав, не слишком далеко возвышался каменный холм, слегка прикрытый елями — именно с этого направления они пришли. Но миссис Поллифакс больше интересовало то, что лежало перед ней. “Я должна идти пешком?” - спросила она Лулаша.
  
  Он кивнул и, опустившись на скамейку у двери, объяснил: “Сегодня будет лучше, если ты будешь ходить у меня на глазах, ты понимаешь? Оттуда и туда.” Своими руками он обозначил границы.
  
  Миссис Поллифакс кивнула и, прихрамывая по неровным камням, направилась к краю утеса. Там она начала то, что, как она надеялась, выглядело как бесцельная прогулка взад и вперед, но на самом деле было разведкой. Долина особенно заинтересовала ее, и с этой высоты она могла видеть далеко за ней. На некотором расстоянии она проследила взглядом извилистое русло реки, которое тянулось с востока на запад через равнину. Между собой и рекой она увидела четыре маленьких городка, скопления зданий, изнывающих от невыносимой жары. Дно долины представляло собой почти шахматную доску с симметричными линиями, разделяющими поле за полем — или, возможно, рисовые поля, решила миссис Поллифакс, углубившись уже в четыре главы книги. Справа от нее — или к западу, если ее рассуждения были верны — дорога вела к ней в горы, и на ее поверхности она могла видеть работающих людей, таких крошечных, что они напоминали маленьких черных насекомых. Миссис Поллифакс повернулась, чтобы посмотреть на то, что лежало позади нее, за Лулашем и каменным домом, и ее голове пришлось задрать голову далеко назад, прежде чем ее глаза нашли небо — гора возвышалась над ней. Она пришла к выводу , что этот каменистый выступ, на котором она стояла и в который были вставлены два здания, похожих на крепости, был природной случайностью, путем какого-то давнего оползня или лавины, которые уничтожили почву для всего растущего. Но в одном она была уверена: эффективного бегства через вершину над ними в Югославию быть не могло, единственные возможности лежали на запад, вдоль маршрута, которым они пришли, или ниже, через долину.
  
  Побег ... Впервые она осознала направление своих мыслей, и, наконец сформировав в уме слово, она достала его и изучила. Побег ... Идея была довольно безумной — она радостно признала это — но, конечно, нужно было приложить какие-то усилия? Ей показалось крайне бесхарактерным для любого человеческого существа сидеть без дела в ожидании казни. Дело было не в том, что у нее был такой сильный характер, подумала миссис Поллифакс, а скорее в том, что всегда в своей жизни ей было трудно подчиняться. Список ее маленьких бунтов был бесконечен. Наверняка найдется место еще для одного?
  
  Она улыбнулась, помахала Лулашу и села на камень у края утеса, спиной к нему, осторожно вынимая книгу из-под мышки. Она уже отметила страницу карты и теперь сразу же открыла ее. Долина, альпы и река ... Да, там была река в совершенно нужном месте. Исходя из предположения, что ее указания были правильными, она быстро сравнила его местоположение на дне долины с его местоположением на карте.
  
  “Река Дрин”, - воскликнула она довольным голосом, запоминая название, - “Дрин ...” Примерно в пятнадцати милях отсюда, согласно масштабу карты, и если ее чувство направления было точным, то река текла на запад, впадая в Адриатическое море.
  
  Возвращаясь в Лулаш, она любезно спросила: “Город с аэропортом, это Скутари, ваша столица?”
  
  Его лицо просияло. “Ах, вы действительно читали мою книгу. Нет, это больше не столица, и теперь она не называется Скутари ”, - сказал он. “Его зовут Шкодер. Но да, именно там находится аэропорт, на севере.”
  
  “Вы кладезь информации о вашей интересной стране”, - сказала ему миссис Поллифакс с полной честностью. “Я надеюсь узнать гораздо больше из вашей книги. Простите меня, но я думаю, что сейчас я пойду внутрь, это солнце ... эта жара ... ” Она изящно приложила руку ко лбу, ей не терпелось попасть внутрь и начать новые вычисления на своей карте.
  
  Лулаш подскочил, чтобы открыть ей дверь, прежде чем снова сесть на свою скамейку.
  
  Значительно освеженная своей небольшой экскурсией, миссис Поллифакс вернулась в прохладу каменного здания-ледника и закрыла за собой дверь. “О— прошу прощения!” - сказала она, обнаружив майора Вассовича, стоящего на коленях в углу на полу. На одно мимолетное мгновение миссис Поллифакс подумала, не прервала ли она майора во время молитвы, но затем вспомнила, где находится, и отбросила эту мысль в сторону. Любопытство привлекло ее ближе. “Это какая-то форма йоги, которую вы практикуете?” - спросила она.
  
  “Зотт, нет”, - тяжело сказал он.
  
  Миссис Поллифакс уже знала, что Зотт - производное от Зевса и любимое восклицание страны; это мало изменилось с 1919 года; и она кивнула.
  
  “Электрический провод, есть только один —ах! Оно у меня!” Майор с трудом поднялся на ноги и, заметив, что она все еще наблюдает за ним, добавил: “Для моего нагревательного кирпича. С электричеством здесь сложно.”
  
  “Да, это было бы так”, - согласилась она. “Как, черт возьми, вы получаете электричество? Конечно, не из долины.”
  
  “Зотт, нет”, - сказал он, распутывая провод, который тянулся от пола к его столу. “У нас есть, как вы это называете, большая машина в другом здании. Но здесь только один провод.”
  
  Миссис Поллифакс просияла. “Ах да, генератор. Это умно. И это ваш нагревательный элемент?” Она протянула руку и коснулась его. “Почему, это то, что мы дома называем грелкой”.
  
  “Да, для спины”, - сказал он, кивая. “С этими камнями трудно жить”.
  
  “Вернулась?” - озадаченно переспросила миссис Поллифакс.
  
  “Моя спина. Очень холодно, очень больно.”
  
  Миссис Поллифакс наконец поняла. “Вы хотите сказать, что у вас в спине поселился холод!”
  
  Он угрюмо кивнул. “Вставать, опускаться - это больно”.
  
  “Бедняга”, - сказала миссис Поллифакс, искренне обеспокоенная. “Я точно знаю, на что это похоже. Как давно это вас беспокоит?”
  
  “С тех пор, как они перевезли меня сюда”.
  
  Миссис Поллифакс нахмурилась. “Вы пробовали какое-нибудь глубокое прогревание, вы пробовали массаж?”
  
  Он только уставился на нее, ничего не понимая, и миссис Поллифакс издала раздраженный звук. “Сними рубашку”, - твердо сказала она. “Да, снимите это, я не причиню вам вреда, это единственное, что действительно помогает. У вас есть спирт для растирания?”
  
  “Алкоголь?” Он полез в ящик стола и с сомнением извлек оттуда фляжку бренди.
  
  “Да, почему бы и нет?” - весело сказала она. “Теперь рубашку, пожалуйста, и, если вы будете так любезны, положите на свой стол —”
  
  Он в тревоге отступил.
  
  “Нет, нет, вы не понимаете, я потру вам спинку. Помассируй его. Это ... ” У нее ничего не получалось с ним. Она подошла к двери и открыла ее. “Мистер Лулаш, ” позвала она, - не мог бы ты, пожалуйста, подойти и перевести для меня? Я хочу потереть майору спинку.”
  
  “Вы хотите чего?” - спросил Лулаш, входя.
  
  “Его грелка ему мало чем поможет, ему нужен хороший массаж спины. Пожалуйста, попросите его снять рубашку и лечь поперек стола ”.
  
  С усмешкой Лулаш перевел эти слова. Майор Вассович сказал: “Ах!”, а затем: “О?”
  
  “Он вас не понял”, - сказал Лулаш. “Он думал, что вы настаиваете, чтобы он лег и выпил алкоголь, и его инструкции - никогда не пить во время дежурства”.
  
  “Я понимаю”. Майор снимал рубашку.
  
  “Он говорит, ” перевел Лулаш, - что не привез сюда длинное зимнее нижнее белье, потому что сейчас лето. Он не ожидал увидеть каменный дом.”
  
  “Как и никто из нас”, - пробормотала миссис Поллифакс, ее глаза опытным взглядом пробежались по его спине. Как только майор опустился за стол, она закатала рукава, налила бренди в ладонь и подошла к нему. Она была опытным массажистом; в какой-то период своей жизни она посещала шведского массажиста и не видела причин, почему бы ей не применить те же принципы к спине своей семьи. Опыт привнес особую изюминку в ее технику, и теперь она колотила, толкала, разминала и хлопала майора по спине с энтузиазмом. Его тихие возгласы протеста вскоре превратились во вздохи радости.
  
  “Теперь ему понадобится одеяло”, - сказала миссис Поллифакс Лулашу. “Он должен полежать спокойно несколько минут, прежде чем встать”. Лулаш кивнул и вернулся с одеялом. Миссис Поллифакс накинула его на майора и рухнула в кресло за столом. “Вот это была хорошая тренировка”, - радостно сказала она. “Я не делала этого годами”.
  
  “Было хорошо, хорошо”, - проворчал майор из-за стола.
  
  “Вы должны быть чрезвычайно осторожны, вставая”, - строго сказала она ему. “Когда мышцы воспалены и опухли, они смещают маленькие косточки с места. Это то, что причиняет тебе боль ”.
  
  Лулаш сходил к кулеру с водой и принес два бумажных стаканчика. “Позвольте мне”, - сказал он и с поклоном налил бренди в каждую чашку.
  
  Миссис Поллифакс сказала с сомнением: “Полагаю, я могла бы назвать это послеобеденным коктейлем?” Она взяла напиток правой рукой. Очень небрежно она опустила левую руку рядом с ящиком для боеприпасов и нащупала выступающий латунный ключ.
  
  “Половина четвертого”, - сказал Лулаш и уселся в кресло по другую сторону стола. Он и миссис Поллифакс обменялись дружескими улыбками, глядя на неуклюжую, распростертую фигуру майора Васовича. “Скоал!” позвал Лулаш, поднимая свою чашку.
  
  “Скоул", весело ответила миссис Поллифакс, выдвигая ящик позади себя. В наступившей приятной тишине она набила руку патронами для пистолета и снова задвинула ящик.
  
  Коренастая фигура зашевелилась и села. “Но это было восхитительно”, - выдохнул майор. “Ты когда-нибудь снова сделаешь это для моей спины?”
  
  Миссис Поллифакс улыбнулась ему. Теперь у нее на коленях лежали четыре обоймы для пистолета, и она чувствовала себя по-настоящему уютно. “Конечно, майор. По крайней мере, пока они не решат, как от меня избавиться.”
  
  Лулаш удивленно переспросил: “Избавиться? Избавиться?”
  
  Она весело сказала: “О да, я уверена, что в конечном итоге им придется меня убить. Что еще они могут со мной сделать?”
  
  “Но вы не можете быть опасны”, - запротестовал Лулаш.
  
  Миссис Поллифакс пожала плечами. “Кого-нибудь это волнует? Это, знаете ли, не демократия”.
  
  “Они не стреляют в людей при демократии?”
  
  “О боже, нет. Нет, если только они не совершили убийство, и даже тогда — нет, на самом деле, людей не расстреливают в качестве наказания при демократии ”. Она с удовольствием пригубила бренди. “И тогда это в руках присяжных, вы знаете. Требуется двенадцать человек, чтобы принять решение о виновности человека.”
  
  Майор Вассович уставился на нее. “Вы имеете в виду двенадцать полицейских”.
  
  “О нет”, - сказала миссис Поллифакс. “Двенадцать человек. Граждане. Обычные люди. Работающие люди.”
  
  Двое мужчин недоверчиво уставились на нее. Майор Вассович сказал: “Но тогда никто никогда не был бы признан виновным. Кто их инструктирует?”
  
  Миссис Поллифакс снисходительно улыбнулась. “Они вольны составить собственное мнение на основании представленных доказательств”.
  
  Майор Вассович выглядел совершенно встревоженным; Лулаш выглядел заинтересованным. “Объясните мне, как это работает”, - сказал он.
  
  Миссис Поллифакс колебалась, но не из-за недостатка красноречия, а потому, что держала на коленях четыре пистолетных патрона. Она сказала: “Сначала я должна надеть куртку, мне холодно”. Она встала со стула и подошла к табурету, на котором разложила свой жакет так, чтобы он скрывал Албанию: страну первобытной красоты. Сунув обоймы для пистолета в карман, она накинула куртку и сумела крепко зажать книгу подмышкой. Ее активность напомнила майору Вассовичу о его собственном состоянии, и он начал застегивать китель.
  
  “Это работает вот так”, - сказала миссис Поллифакс и, вернувшись к столу, придвинула к себе карандаш и бумагу и начала рисовать схему зала суда. “Судья сидит здесь”, - объявила она, очерчивая круг, “и мы назовем это ложей присяжных и разместим здесь двенадцать кругов. Вы будете одной из них, я буду другой, а майор будет третьей.”
  
  “Пожалуйста, нет”, - встревоженно сказал майор.
  
  “Это только на бумаге”, - успокаивающе сказала она ему. “И мы представим, что вы, мистер Лулаш, фермер, а я домохозяйка, а майор Васович продает галстуки в магазине”.
  
  “Каковы наши политические убеждения?” - быстро спросил Лулаш.
  
  “О, но это вообще не имеет значения”.
  
  “Но это должно быть”.
  
  Она покачала головой. “Нет, потому что это суд закона и справедливости. Нас интересовала бы только правда ”.
  
  Лулаш сказал: “Но, конечно, присяжные были бы назначены партийными чиновниками?”
  
  “Нет”, - твердо сказала миссис Поллифакс. “Вообще не назначалась. Никаких обязательств, никаких уз, никаких обязательств. Абсолютная свобода принимать решения ”.
  
  “Зотт”, - в отчаянии воскликнул майор Вассович.
  
  “Тогда, конечно, судья назначен?”
  
  “Да”, - сказала миссис Поллифакс.
  
  “Ах!” - торжествующе воскликнул Лулаш.
  
  “Но судья не имеет никакого отношения к вердикту”, - подчеркнула миссис Поллифакс. “Он не может решить, виновен человек или невиновен. Эта ответственность лежит на двенадцати присяжных ”.
  
  Лулаш выглядел озадаченным. “Он не может сказать двенадцати присяжным, что они неправы? Он не может наказать их, если они вынесут неправильный вердикт?”
  
  “Абсолютно нет”, - ответила миссис Поллифакс.
  
  С порога генерал Хун холодно сказал: “Добрый день, миссис Поллифакс”.
  
  Миссис Поллифакс обернулась. Она раньше не осознавала, насколько лицо генерала напоминало свежее коричневое яйцо. Кожа так плотно прилегала к его костям, что она не смогла найти ни единой морщинки от смеха или грусти, и она подумала, не подтянули ли ему лицо. Было что-то очень зловещее в мужчине сорока или пятидесяти лет, который выглядел таким отстраненным и нетронутым жизнью. “Добрый день”, - сказала она.
  
  Его ноздри брезгливо затрепетали. “В этой комнате пахнет алкоголем. Рядовой Лулаш, майор Вассович, вы были пьяны?”
  
  “Это полностью моя вина”, - вмешалась миссис Поллифакс. “Мне разрешили небольшую прогулку, и у меня был легкий солнечный удар. Они предложили мне бренди в лечебных целях ”.
  
  Заметив, что взгляд генерала переместился с Лулаша на майора Вассовича, она продолжила более твердым голосом. “Я рад, что вы здесь, генерал Хун. Я хотел бы получить разрешение извлечь пулю из руки мистера Фаррелла. Вы видели мистера Фаррелла сегодня?”
  
  Взгляд генерала остановился на ней, и его левая бровь приподнялась. Миссис Поллифакс с облегчением увидела, что это привело к появлению двух морщин над бровью, не повредив поверхность его лица.
  
  “Для меня очевидно, ” сказала она своим самым властным голосом в женском клубе, - что он умрет, если пулю не извлечь. Это сильно разозлит генерала Пердидо, вы так не думаете? Я не верю, что он вообще оценит свою смерть. Вовсе нет.”
  
  Взгляд генерала задержался на ее лице. Возможно, он размышлял о куске редкого нефрита, прекрасном закате или рыбе, которую он собирался съесть на ужин.
  
  “Мне понадобится нож”, - безрассудно продолжила она. “Нож, немного кипятка для стерилизации и бинт. Это возможно?”
  
  На этот раз правая бровь генерала была приподнята. Его губы зашевелились. “Да, это возможно”.
  
  “Хорошо”.
  
  Постепенно на похожей на раковину поверхности его лица появилось что-то похожее на выражение. “Больше ничего нет?” Его голос был пропитан тончайшим сарказмом.
  
  “Я так не думаю”, - сказала ему миссис Поллифакс, игнорируя сарказм. “Ваша еда довольно вкусная, и я начинаю привыкать к матрасу. Это не совсем корректно, но твердо. Нет, я думаю, это все.”
  
  Он слегка поклонился. “Я так рада”.
  
  “А теперь, я думаю, я хотела бы вернуться в свою камеру и прилечь”, - закончила она. “Если вы меня извините?”
  
  Майор Вассович сразу же достал ключ и повел ее по коридору. Распахивая перед ней дверь камеры, он прошептал: “Завтра, в это же время?”
  
  Чувствуя себя любовником, назначающим свидание, миссис Поллифакс серьезно сказала ему: “Да, завтра”. Она вошла в камеру и обнаружила, что Гремлин исчез, а Фаррелл спал. Как только дверь за ней закрылась, она поспешила к своей раскладушке и спрятала книгу об Албании под матрас. Только тогда она достала из кармана своей гватемальской куртки предметы, которые она украла из ящика с боеприпасами. Это было немного похоже на раскрытие таинственного приза, размышляла она, рассматривая их на свет, чтобы увидеть, что она выиграла. Поднеся их к ближайшей оконной щели для более тщательного изучения, она обнаружила, что два принадлежали пистолету "Беретта", а два - чему-то, называемому "Намбу". Очень хорошо, подумала она, кивая. Затем она задумалась, куда бы их спрятать, и, наконец, решила разнообразить: она положила одну в свою сумочку, другую под нижнее белье в проверенное временем место для укрытия, третью она доверила дырке в своем матрасе, а четвертую спрятала в матрасе Фаррелла. Поскольку Фаррелл все еще спал, она достала книгу Лулаша и снова обратилась к карте.
  
  “Что, никакого пасьянса?” - внезапно спросил Фаррелл с другого конца комнаты, поворачивая к ней голову.
  
  “В данный момент у меня есть дела поважнее”, - рассеянно сказала она ему. “Лулаш одолжил мне книгу об Албании, которую он очень ценил, несмотря на то, что она была опубликована в 1919 году. Что особенно интересно, так это то, что там есть очень хорошая карта страны. Он действительно должен был помнить, что это было там, и убрать это ”.
  
  У Фаррелла отвисла челюсть. “Боже милостивый, ” выдохнул он, “ вы же не можете думать о побеге!”
  
  Она сочла бестактным упоминать альтернативу. Вместо этого она спокойно сказала: “Но почему нет? Вы же не думаете, что я хочу провести свои последние годы в Албании, не так ли? Зимы чрезвычайно холодные, так написано в книге, настолько же холодные, насколько жарким бывает лето, если я только приложу все усилия, должен быть способ вытащить нас отсюда, желательно до возвращения генерала Пердидо.”
  
  “Мы?” - изумленно переспросил Фаррелл. “Вы сказали ‘мы”?"
  
  Миссис Поллифакс удивленно подняла глаза от своей карты. “Ты же не можешь подумать, что я оставлю тебя здесь!”
  
  Фаррелл покачал головой. “Моя дорогая герцогиня, должно быть, вы не заметили, что большую часть сегодняшнего дня я был не в себе из-за лихорадки. У меня также сломана правая нога и пуля в правой руке ”.
  
  Миссис Поллифакс равнодушно кивнула. “Да, я заметил. Но я попросил разрешения вырезать пулю из вашей руки, и если вы сможете перенести еще одну операцию — я знаю, это будет неприятно, — тогда ваша температура должна снизиться, и останется только заживающая нога.”
  
  “Все верно — всего лишь сломанная нога”, - прохрипел Фаррелл.
  
  Миссис Поллифакс нетерпеливо вернулась к своей книге. “Мне пока не ясно, но я надеюсь, что это произойдет. Самый простой способ - это спустить вас со скалы, но для этого нам понадобится не менее ста футов веревки. У нас также должно быть оружие, и какая-нибудь одежда для маскировки, и еда, и я полагаю, чтобы действовать действительно эффективно, нам следует иметь компас, хотя, если нет звезд ...
  
  Она обнаружила, что Фаррелл смотрит на нее так, как будто она сошла с ума. Он сказал с сарказмом: “Веревка, пистолет, маскировка, еда и компас — что-нибудь еще? Как насчет того, чтобы заказать лимузин?”
  
  “Я не думаю, что вы вообще восприимчивы”, - натянуто сказала она ему.
  
  Это была их первая ссора. Он презрительно сказал: “Я думаю, вы тоже сошли с ума, герцогиня, но если это даст вам чем-то занять свой разум — что ж, получайте много-много удовольствия. А теперь, если вы меня простите, я пойду обратно спать, что является лучшим спасением, которое я могу придумать. Вы знаете — "сон, который вяжет измятый рукав заботы” и все такое?"
  
  “Трусиха”, - фыркнула миссис Поллифакс, а затем пожалела об этом слове, как только оно слетело с ее губ. Но было слишком поздно; глаза Фаррелла были закрыты, и из его полуоткрытого рта доносилось что-то вроде тихого похрапывания. Миссис Поллифакс, наблюдая за ним, подумала, знает ли он, как борода будет соответствовать форме его лица. Еще несколько дней, размышляла она, и у него будет очень эффектный день, а затем, вздрогнув, она вернулась в Албанию: Страну первозданной красоты.
  
  Кипяток, перочинный нож и полотенце прибыли в сумерках, их принес майор Вассович, который выглядел неодобрительно, а затем несколько расстроенным, когда добавил, что ему было приказано остаться, чтобы помочь в операции. Грубым, нервным голосом он обратился к мужчине с моржовыми усами, который теперь делил с ними камеру. “Его зовут Адхем Нексдет”, - сказал он миссис Поллифакс. “Я попросила его подержать свечу за вас, Лулаш сегодня вечером не на дежурстве”.
  
  “Для меня, ” подумала миссис Поллифакс, - он имеет в виду ”подержи свечу за меня"", - и ее колени внезапно почувствовали сильную дрожь. Она отложила колоду игральных карт и встала, пытаясь вспомнить десятки осколков и битого стекла, которые за свою жизнь извлекла из маленьких коленок и пальцев, но эта мысль не принесла ей особого утешения. Она помнила только один совет, данный ей врачом: никогда не пускайте кровь пациенту, позвольте ему сделать кровотечение, вы просто выполняете свою работу.
  
  Миссис Поллифакс взяла нож у майора Васовича, проследила за его стерилизацией, взглянула всего один раз на Фаррелла, глаза которого были открыты, и приступила к выполнению работы. Она мысленно предоставила Фарреллу его собственное право на достоинство, предполагая, что он может сам управлять своим адом точно так же, как она должна каким-то образом управлять своим. Быстро и безжалостно, зная, что скорость добрее, чем мягкость, она прощупала гниющую плоть в поисках пули. Когда нож встретил сильное сопротивление, она возблагодарила небеса за то, что он не вонзился в мышцу, и одним быстрым, жестоким поворотом ножа вытащила гранулу на поверхность и услышала, как она упала на каменный пол. Не зная, как еще завершить работу, она полила зараженную кожу горячей водой, и это, наконец, вызвало у Фаррелла крик боли.
  
  “Я все гадала, когда мы получим от вас весточку”, - сказала она ему.
  
  “Они бы никогда не наняли вас в Маунт Синай, герцогиня”. Его лицо блестело от пота.
  
  “Неужели? И я планировала подать заявление на следующей неделе — какая жалость ”.
  
  Он слабо улыбнулся. “Мы просто не можем удержать вас от добровольного участия, не так ли. Вы закончили разделку?”
  
  “Вполне”.
  
  Фаррелл кивнул и отвернулся к стене, и миссис Поллифакс поняла, что он уже пережил и с чем ему еще предстоит столкнуться, и решимость сбежать укрепилась в ней. Она не хотела, должна была не сохранять Фаррелла только для генерала Пердидо. Даже если попытка побега привела только к смерти, это, безусловно, был более чистый способ умереть, чем от любых средств, которые планировал генерал. В этот момент она поняла, что им придется попробовать, и на этом все ее сомнения закончились; вопрос был уже не в том, стоит ли, а в том, когда и как.
  
  Майор Вассович исчез, оставив ей таз с водой и несколько полотенец. Миссис Поллифакс окунула полотенце в воду и начала вытирать кровь с матраса Фаррелла.
  
  “Вы хорошо это сделали”, - внезапно сказал Адхем Нехдхет. “Без эмоций”.
  
  Миссис Поллифакс в удивлении отступила назад. “Вы действительно говорите по-английски”, - сказала она обвиняющим тоном.
  
  Он криво улыбнулся. “Но вы уже знали это, не так ли? Я не в курсе маленькой шутки, которую мистер Фаррелл сыграл со мной. Позвольте мне, ” сказал он, забирая у нее полотенце. “Вы не молоды, вы, должно быть, устали”.
  
  Миссис Поллифакс попятилась к своей койке и села. “Тогда, я полагаю, вы тоже из тайной полиции!”
  
  “Да, я полковник Нексдет из сигурими”.
  
  Миссис Поллифакс поморщилась. “Я понимаю. Тогда это делает вас начальником майора.” Она вздохнула. “Это также делает вашу помощь особенно любезной с вашей стороны. Спасибо вам.”
  
  Он пожал плечами. “Хороший офицер знает, когда нарушать правила здесь и там. Майор Вассович не является хорошим офицером, за исключением его жесткого подчинения, которое является признаком последователя, а не лидера. Он боится жизни”. Полковник отжал одно полотенце и взял другое, сказав через плечо: “Есть одна вещь, которую генерал Пердидо о вас не знает, миссис Поллифакс”.
  
  Пораженная, она сказала: “О? Что это?”
  
  Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. “Он не знает, как хорошо ты действуешь под давлением”.
  
  Последовало долгое молчание. Слова Нексдета были двусмысленными, но взгляд мужчины заставил миссис Поллифакс почувствовать явную неловкость. До сих пор комичные усы скрывали тот факт, что его глаза были проницательными и умными. Как можно вежливее миссис Поллифакс сказала: “Я рада это слышать”.
  
  “Вы больше, чем кажетесь”, - сказал он, улыбаясь.
  
  “Неужели?” Он явно испытывал ее, решила она. “Я понятия не имею, как я выгляжу”.
  
  “Для меня это очень интересно”, - продолжил Нексдет. “Я недооценил вас с первого взгляда. Для генерала Пердидо вы досадная ошибка. Теперь я задаюсь вопросом, не недооценивал ли он и вас тоже.”
  
  “Чего вы недооценили, - твердо возразила миссис Поллифакс, - так это моего опыта в оказании первой помощи. Однако, если вам угодно думать иначе ...
  
  Дверь камеры открылась. Охранник, который не говорил по-английски, вошел, чтобы забрать подносы с ужином, и разговор был милосердно прекращен. Миссис Поллифакс разложила свои игральные карты для последней партии пасьянса, но всякий раз, когда она поднимала глаза, она чувствовала, что полковник Нексдет наблюдает за ней со смесью размышлений и веселья.
  ГЛАВА 14
  
  На следующее утро миссис Поллифакс всерьез начала планировать. Когда полковника Нексдета вывели из их камеры, предположительно для физических упражнений, она достала из сумочки все, что можно было использовать в качестве взятки или обмена, и разложила это на маленьком столике. Там были три помады для губ, две из них совершенно новые и в изящных золотых футлярах, украшенных драгоценными камнями; коробка пластырей, ее бумажник, в котором было пять долларов и тринадцать центов; дорожные чеки на сумму пятьдесят долларов (остальные были в ее чемодане в Мехико) и маленький блокнот с золотым карандашом. К этому она неохотно добавила свою гватемальскую куртку и разложила мелкие предметы по двум карманам куртки, оставив себе только блокнот. На одной из страниц она набросала несколько албанских слов, которыми автор Страны первобытной красоты украсил свою книгу. Слова были следующими:
  
  дунти—сундук надежды
  
  шкеп—рок
  
  зи—голос
  
  рея—облако
  
  гьюме—сон
  
  бьер—принеси
  
  песе—пять
  
  згарм—огонь
  
  спокойной ночи
  
  Для ее целей это была скудная пища, но после часа, потраченного на составление и перестановку слов, она выбрала четыре из них для сообщения, которое хотела написать на албанском. Это было грубое задание, но это лучшее, на что она была способна, и теперь она аккуратно переписала эти четыре слова на чистый лист бумаги для заметок. Ночью—Выспаться—Вернуть голос. К этому она с надеждой добавила по-английски, поскольку все остальные здесь, казалось, говорили на нем: “Мы здесь двое американцев, кто вы?”
  
  “Что случилось?” - спросил Фаррелл со своей койки, наблюдая за ней.
  
  “Ничего, совсем ничего”, - поспешно сказала миссис Поллифакс и сунула записку в карман. “Как ты себя чувствуешь?”
  
  “Слабый, но наконец-то человек”.
  
  Она кивнула. “У вас почти нормальная температура, я пощупал ваш лоб, пока вы спали”. Она встала, когда дверь камеры со стоном открылась и появился охранник. “Думаю, мне пора прогуляться”, - сказала она Фарреллу.
  
  Со своей койки он сухо сказал: “Вы похожи на кошку, собирающуюся проглотить канарейку, герцогиня. Что бы вы ни задумали, это не сработает, вы знаете. Это Албания.”
  
  “Да, Албания, земля первобытной красоты”, - сказала она ему и вышла из камеры.
  
  Однако не успела она закрыть за собой дверь, как знакомый голос произнес: “Вот вы где, миссис Поллифакс, я вас ждал”.
  
  Это был полковник Нексдет, тот самый человек, которого она предпочла бы избегать. На шее у него висел бинокль, а под мышкой он держал книгу. “Мы можем прогуляться вместе”, - сказал он.
  
  “Вы будете охранять меня?” - холодно осведомилась она, а затем, когда они вошли в комнату охраны, тепло сказала: “Доброе утро, майор Васович, и как сегодня ваша спина?”
  
  “А, Зои Поллифакс”, - сказал майор, сияя. “Да, все еще болит, но прошлой ночью я спала как младенец”.
  
  “Миссис Поллифакс, ” крикнул Лулаш, входя снаружи и придерживая для нее дверь открытой. “Вы хорошо прогулялись, пока солнце не поднялось высоко?”
  
  “Спасибо, я надеюсь”, - ответила миссис Поллифакс.
  
  “Возьмите мои солнцезащитные очки, пожалуйста”, - настаивал Лулаш, снимая их с глаз. Он подмигнул. “Помните, что мы присяжные, вы и я”.
  
  “Что это значило?” - спросил полковник Нексдет, когда они вышли на яркое солнце.
  
  “Ничего важного”, - беззаботно заверила его миссис Поллифакс. Она на мгновение остановилась, привыкая к ярко-коричневому пейзажу, а затем двинулась дальше. “Вас здесь так много, чтобы охранять так мало из нас, это кажется такой пустой тратой времени”.
  
  “Мы пойдем в этом направлении”, - сказал полковник Нексдет, указывая на восток. “Нет, это не расточительство. В здании побольше есть другие заключенные.”
  
  “Я этого не знала. Как долго вы здесь находитесь, полковник?”
  
  “О, на несколько месяцев. Меня привезли сюда, чтобы я был заместителем генерала Хуна.”
  
  “Вы, должно быть, находите это мрачным?”
  
  “Временами. Я много гуляю, я воображаю себя наблюдателем за птицами ”. Он указал на бинокль, висевший у него на шее. “Я люблю прогулки”.
  
  “Я так понимаю”, - сухо сказала она.
  
  Он помог ей перебраться через глубокую выемку в земле, и они начали немного подниматься к лесу.
  
  “А вам нравится быть полковником в Сигурими?” - спросила она.
  
  Он пожал плечами. “Это моя работа”. Он посмотрел на нее и улыбнулся. “Ты все подвергаешь сомнению, и это хорошо. Но вы ни в ком не сомневаетесь, и это плохо. Мы оба не молоды, вы и я, каждый из нас приближается к концу долгой жизни и поэтому можем говорить откровенно. Я наблюдаю в вас желание доверять, даже здесь. Это человеческая слабость, глупость, желание опереться ”.
  
  Миссис Поллифакс следовала за ним среди деревьев, ее лицо было задумчивым. Она уже забыла, что он вызывал у нее беспокойство. “Нет, ” честно сказала она, “ нет, я не думаю, что согласна с вами. Я не полагаюсь на людей, как вы выразились. Меня утешает только то, что там есть люди. Вы не находите, что это так?”
  
  Он посмотрел на нее, и снова она заметила усталую мудрость в его глазах. “Тогда это потому, что вы женщина”.
  
  “Возможно. Вы хотите сказать, что вообще никому не доверяете?”
  
  “Никто, кроме меня”.
  
  “Почему?” - спросила миссис Поллифакс.
  
  Он пожал плечами и помог ей перелезть через упавшее бревно. “Это всего лишь здравый смысл. Возможно, я слишком много повидал в жизни, я не знаю. Мне шестьдесят три, возможно, я видела слишком много ножей в спину, слишком много внезапных изменений в лице. Ничто не сохраняется, кроме идеи, разума. Я служил Албании при турках, я служил ей при короле Зоге. Мы были друзьями с Муссолини, а затем Муссолини повернулся против нас и победил нас, и я тогда сражался в сопротивлении за коммунизм. После войны именно Ходжер пришел к власти и правил, а Россия была нашим другом. Теперь мы поссорились с Россией, и нам помогают красные китайцы”. Он снова пожал плечами. “Такова жизнь. Ничто не сохраняется, кроме идеи. Только это ясно, чисто, не запятнано переменами ”.
  
  Миссис Поллифакс кивнула. “Да, вы слишком много видели в жизни — по крайней мере, горькую сторону”.
  
  “На Балканах, в Албании, жизнь горька”, - сказал он.
  
  Миссис Поллифакс задумалась. “Конечно, под идеей вы подразумеваете политическую идею — коммунизм — но разве вы не правы, говоря, что она никогда не меняется? Есть этот вопрос о сталинизме—”
  
  “Человек приспосабливается”, - сказал он. С кривой улыбкой, подкручивающей его нелепые усы, он спросил: “Политически вы кто?”
  
  “Республиканка”, - признала миссис Поллифакс. “Хотя дважды я голосовала за Адлая Стивенсона — такой очаровательный мужчина”.
  
  Он улыбнулся. “Тогда ты тоже приспосабливайся”. Он коснулся ее руки и направил направо. “Мы зашли достаточно далеко”, - сказал он. “Мы пойдем обратно вдоль утеса. Отсюда открывается прекрасный вид, вы увидите долину под новым углом.”
  
  Там действительно был превосходный вид, и она была благодарна за то, что остановилась на минутку. “Красиво, не правда ли?” - сказал полковник Нексдет, стоя рядом с ней. “А те мужчины внизу, какие маленькие, как муравьи”.
  
  “Да, я только что их заметила”, - сказала миссис Поллифакс. “Что, черт возьми, они там внизу строят?”
  
  “Ракетный полигон”, - сказал он без интереса. “Вид такого мужчины всегда напоминает мне о мужской хрупкости, вы согласны?”
  
  Ракетный полигон, сказал он. Ракетный полигон? Волна возбуждения прошла по позвоночнику миссис Поллифакс диск за диском. Китайцы строили ракетный полигон в Албании? Она забыла о своей неудаче в Мексике; если бы она могла сообщить мистеру Карстерсу новости о ракетном полигоне, то она бы вообще не провалилась как шпионка. Было очевидно, что полковник Нексдет не упомянул бы об этом, если бы не был абсолютно уверен, что и его секрет, и миссис Поллифакс останутся в Албании, но это был всего лишь новый толчок. вслух она неодобрительно сказала: “Им бы лучше строить дороги, зачем вам ракетный полигон?”
  
  Полковник Нексдет подал ей руку. “Не начать ли нам обратно? Китайцы очень терпеливы, миссис Поллифакс, они строят с расчетом на будущее. Их пока не воспринимают всерьез как крупную державу, но посмотрите, чего они уже достигли! Они боролись и завоевали маленький кусочек Индии. В Юго-Восточной Азии они кладут свой палец в дюжину пирогов. Они оказываются чрезвычайно успешными в проникновении в Латинскую Америку — каждая коммунистическая партия там имеет свое маоистское крыло. Сейчас у них торговые отношения с большей частью Западной Европы, а также с Канадой, Австралией и Японией. Они взорвали примитивную атомную бомбу. Но больше всего они здесь для того, чтобы помочь и защитить мою страну, о которой вы не должны забывать, это европейская страна. Китайцы прибыли в Европу”.
  
  “Святые небеса”, - сказала миссис Поллифакс, когда до нее дошел смысл всего, что он сказал. “Это действительно довольно шокирующе”.
  
  “Если вы американка, то да”, - сказал он, пожимая плечами. “Что касается китайцев — они смотрят вперед”.
  
  “Очень предприимчиво с их стороны”, - слабо сказала она и задумалась, как сменить тему, прежде чем выдать свой глубокий интерес. “Но я не видел ни одной из ваших птиц, полковник Нексдет”.
  
  Сказал он серьезно. “Именно это делает наблюдение за птицами таким увлекательным, миссис Поллифакс. Их так мало здесь, на утесах.”
  
  Вскоре они снова вышли под палящее солнце, и впереди показались каменные здания.
  
  Миссис Поллифакс вышла из своей камеры в половине десятого утра. Было четверть шестого, когда она вернулась, раскрасневшаяся от солнца и череды маленьких, счастливых достижений. Она нашла Фаррелла в ярости.
  
  “Никогда больше не делай этого со мной”, - пробормотал он, садясь на своей койке и свирепо глядя на нее. “Не смей”.
  
  “Сделать что?” - спросила она в изумлении.
  
  “Уехать вот так на целый день. Я чуть с ума не сошел, представляя, как вы стоите перед расстрельной командой или вас где-нибудь растягивают на дыбе, подвергая пыткам. И теперь у вас хватает наглости, абсолютной наглости входить сюда, выглядя счастливой ”.
  
  Она подошла и нежно поцеловала его в макушку. “Благословляю вас за беспокойство. Мне очень жаль.”
  
  “Тогда постарайся выглядеть сожалеющей”, - отрезал он. “Я очень больной человек. Где ты была?”
  
  “О, здесь и там”, - беззаботно ответила она. “Прогулка с полковником Нексдетом, пикник на утесе с Лулашем, поглаживание спины майора Вассовича. Мы даже обсуждали проведение небольшой вечеринки в помещении охраны завтра вечером.”
  
  “Вечеринка!” - взорвался Фаррелл.
  
  “Да, видите ли, Лулаш знает несколько старых албанских песен горцев и хочет спеть их мне, и полковник Нексдет принесет музыкальный инструмент, а майор Вассович зашел так далеко, что предложил что-нибудь алкогольное по этому случаю, и одно привело к другому, и теперь это будет вечеринка”.
  
  Фаррелл уставился на нее с открытым ртом. Через минуту он со щелчком закрыл рот. “Хорошо, - сказал он сердито, - чем именно вы занимались, герцогиня?”
  
  Она села рядом с ним, достала из кармана своей куртки лист бумаги из луковой кожи и положила ему на колени. “За то, что проследила карту в книге Лулаша”, - прошептала она. Достав плоский, круглый металлический футляр, она добавила его к листу бумаги. “И мне не придется говорить вам, что это такое”.
  
  Он открыл крышку и присвистнул. “Компас! Но как, черт возьми, и кто...
  
  “Я поменялся с майором после того, как потер ему спину. Я сказал, что избавляюсь от своих вещей пораньше. Это стоило двух новых помад, одной лепестково-розовой и одной ”Обними меня ".
  
  “Да, но разве он не удивлялся компасу?”
  
  Она улыбнулась воспоминаниям. “Взамен он дал мне несколько вещей на выбор, это было довольно весело. Он предложил старые часы, ручку и свой геодезический компас, который, по его словам, годами находился в караульном помещении. Это работает?”
  
  “Это движется”, - сказал Фаррелл, хмуро глядя на это.
  
  “Восток, - сказала она ему, - должен быть в направлении помещения охраны, а запад - за стеной, к которой ты прислонился”.
  
  Он поднял глаза. “И откуда ты это знаешь?”
  
  “Потому что мы путешествовали по восходящему солнцу, когда приехали сюда”, - сказала она. “Мы прибыли с запада, из города Шкодер, где приземлился наш самолет. И, согласно карте, река Дрин, которую я вижу с обрыва, течет с востока на запад, впадая в Адриатическое море, где Югославия находится прямо за нами.”
  
  Наконец-то она завладела его вниманием. Он со щелчком закрыл крышку компаса и тихо сказал: “Возможно, вам лучше сказать мне точно, о чем вы думаете, герцогиня, если еще не слишком поздно спросить. Вы действительно были заняты.”
  
  “Конечно, я расскажу вам”, - тепло сказала она. “Знаете, я всего лишь любитель — хотя и очень решительный, предупреждаю вас, — и мне отчаянно нужен ваш профессиональный совет. Вас обучали процедурам побега?”
  
  “Боюсь, что нет”, - сказал он, забавляясь.
  
  “О, какая жалость. Что ж, я думаю, с этим ничего не поделаешь.”
  
  “Хорошо, что вы так на это смотрите”.
  
  “Тем не менее, я думаю, что должен рассказать вам то, что я сказал бы раньше, если бы вы не были в таком состоянии, — это о человеке в соседней камере”. Она шепотом описала стук в стену, который произошел в тот день, когда Фаррелл прыгнул со скалы. “С тех пор я ничего не слышала, вы понимаете, но сегодня днем, прогуливаясь по зданию, я бросила записку в оконную щель соседней камеры”.
  
  “Записка?” - эхом повторил Фаррелл. “Но это Албания и албанская тюрьма. Знаете, я действительно сомневаюсь, что кто бы это ни был, будет говорить по-английски.”
  
  “Ну, это было не самое внятное послание, но я сочинила его из обрывков албанского языка из книги Лулаша”, - объяснила миссис Поллифакс. “Там было написано, что голос, приносящий сон, если я правильно помню, но я скорее надеялся, что наш сосед поймет, что мы хотели бы каким-то образом услышать его снова. В коридоре раздались шаги, и миссис Поллифакс схватила компас и бумагу, сунула их в сумочку и вернулась к своей койке. Она сидела на нем, перебирая колоду карт, когда дверь открылась и вошел Адхем Нексдет — нет, полковник Нексдет, вспомнила она, — вошел. “Хорошо прогулялась?” - любезно осведомилась она и внезапно слишком остро осознала, что у нее под матрасом лежит книга о контрабанде, по камере разбросаны патроны к пистолету, в сумочке еда и компас.
  
  “Что это за игра, в которую вы всегда играете?” - спросил он, останавливаясь возле ее столика.
  
  “Разные виды”, - сказала она ему. “Всевозможные пасьянсы. Очень полезно для ума и нервов, мне это нравится. Генерал Пердидо уже вернулся? ” небрежно добавила она.
  
  “Он приходит поздно в четверг, вечером”, - рассеянно сказала Адхем Нехдхет, не отрывая глаз от карточек, которые она раскладывала.
  
  Миссис Поллифакс выдавила из себя печальный смешок. “И я даже не знаю, какой сегодня день!”
  
  “Вторник”. Нексдет резко сел рядом с ней. “Покажите мне”, - сказал он. “Карты по кругу, что является ключом к этому?”
  
  “Это называется пасьянс ”Часы"", - ответила миссис Поллифакс и начала объяснять правила. Но ее сердце бешено колотилось при осознании того, что генерал Пердидо вернется в четверг, а ведь уже был вторник.… Ей сразу же очень ясно вспомнилось лицо генерала: бесстрастное и наблюдательное, только глаза без очков выдавали проницательность и жестокость. Поверх карточек она взглянула на Фаррелла и увидела, что он задумчиво жует усы, которые со временем стали бы напоминать украшение Адхема Нексдета в виде моржа - если бы когда-нибудь было время. Спешка приводит к расточительству, немного дико подумала она ; сбежать в спешке, раскаяться на досуге; она задавалась вопросом, помнит ли Фаррелл что-нибудь из прощальных обещаний генерала Пердидо; он был в лихорадке и страдал от боли, и она надеялась, что он не вспомнил о них. С его стороны было гораздо добрее не знать, что ждет его впереди.
  
  Но прошло всего два дня, а они почти ничего не приготовили...!
  
  Затем ей пришло в голову кое-что еще, и она сказала в шокированном изумлении: “Но почему он возвращается так скоро? Это вы сказали ему, что Фаррелл к тому времени будет достаточно здоров, чтобы его можно было допросить?”
  
  Полковник Нексдет встретил ее взгляд со слабой улыбкой. “Кажется, я предупреждал вас, что вы никому не должны доверять”, - мягко заметил он.
  
  В среду утром во время прогулки вдоль утеса миссис Поллифакс подобрала с земли два круглых камня размером с кулак, отнесла их обратно в камеру и спрятала. Затем она позаимствовала солнечные очки Лулаша и прошла немного дальше, к зарослям елей, через которые они с Фарреллом проезжали на ослах. Она знала, что больше всего им нужен был костыль для Фаррелла; очень прочный костыль или трость для ходьбы. Без этого они могли бы с таким же успехом отказаться от всякой надежды добраться до долины.
  
  “Лулаш”, - позвала она через скалы. Он загорал на скамейке снаружи, пока чистил свой пистолет. “Лулаш, у меня появилась отличная идея”. Она подошла к нему, улыбаясь. “Но сначала мне понадобится ваше разрешение и ваша помощь”.
  
  “Что это?” - спросил Лулаш.
  
  “Это мистер Фаррелл”, - объяснила она. “Он не может гулять, как я—”
  
  “Ему бы не позволили”, - прямо сказал Лулаш.
  
  “Я знаю это, и ему очень трудно сидеть весь день взаперти в этой камере. Лулаш, я бы так хотела повесить несколько веток в камере. Свежие зеленые ветки.”
  
  “Ветки?” - повторил Лулаш, нахмурившись.
  
  “Да, ветви. Конечно, все было бы в порядке? Конечно, никто не будет возражать?”
  
  Лоб Лулаша разгладился, и он снисходительно улыбнулся. “Каждая женщина, она любит, чтобы все было красиво, а?”
  
  “Э-э, да”, - сказала миссис Поллифакс. “Вы понимаете, я так рада. Должен ли я также спросить разрешения майора?”
  
  “Это я могу для вас сделать”, - галантно сказал Лулаш.
  
  Майор Вассович не только дал разрешение, но и объявил, что он тоже пойдет, и они вместе направились к линии разбросанных елей, причем миссис Поллифакс указала на красоту неба — ужасного выцветшего синего цвета - уникальность скал и дикий пейзаж над ними. Она говорила безжалостно, пока они не добрались до деревьев, после чего благоговейно замолчала, и так долго, что мужчины забеспокоились.
  
  “Эта или эта?” - спросила она наконец, дотрагиваясь сначала до одной ветки, а затем до другой. Она замерла, пораженная, по-видимому, спонтанным вдохновением. “Или, как вы думаете, мы могли бы вернуть очень маленькое деревце?”
  
  “Дерево?” - изумленно повторил майор Вассович.
  
  “Дерево?” - повторил Лулаш.
  
  “Эта малышка, например. Это выглядит совсем как рождественская елка ”.
  
  “Но сейчас лето”, - указал майор Вассович.
  
  “Да”, - сказала миссис Поллифакс, кивая, а затем безжалостно нанесла последний удар. “Но я не буду — меня здесь не будет — Я не увижу еще одно Рождество”.
  
  Это сделало это. Лулаш сердито поджал губы. “У нее будет маленькое деревце”, - сказал он майору Вассовичу.
  
  “Конечно”, - кивнул майор и сразу же повернул дерево, чтобы проверить глубину его корней. Лулаш оказал небольшую помощь, и молодое деревце было вырвано с корнем.
  
  “Прелестно”, - с чувством пробормотала миссис Поллифакс, и с деревом между ними, как с четвертым членом вечеринки, они направились обратно к каменному зданию.
  
  “Что за черт!” - воскликнул Фаррелл, когда Лулаш прислонил дерево к стене камеры.
  
  “Разве это не прекрасно? Рождество в августе, ” сказала миссис Поллифакс и предостерегающе нахмурилась, потому что полковник Нексдет сидел на своей койке и читал газету, на которой заголовок знамени провозглашал слова ZERI I POPULIT. Но он уже начал сворачивать свою газету и вскоре, кивнув, вышел, надев бинокль.
  
  Когда он ушел, миссис Поллифакс села на свою раскладушку и едко сказала: “Я ненавижу себя. Я только что дала самое тошнотворное представление в своей жизни — я, Эмили Поллифакс! Я была девчонкой, я была котенком, я чуть не захлопала ресницами при виде этих двух мужчин, и в моем возрасте! Отвратительно.”
  
  “Вы этого не сделали”, - воскликнул Фаррелл, ухмыляясь.
  
  Она кивнула. “Я сделала все возможное. Они чуть не плакали из-за меня ”.
  
  “Надеюсь, не из—за этого ... этого потрепанного экземпляра вечнозеленого растения”.
  
  Миссис Поллифакс сердито сказала: “Этот потрепанный на вид экземпляр вечнозеленого растения, мой дорогой Фаррелл, скоро превратится в костыль, который поможет тебе пройти через Албанию к Адриатическому морю”.
  
  Фаррелл присвистнул. “Я сделал это снова, герцогиня— приношу свои извинения”. Его взгляд оценивающе пробежался по сундуку, и он кивнул. “Да, форма на месте, все в порядке”.
  
  “Перемычки нет, - объяснила она, - но мы можем использовать куски матраса и одеяла, чтобы подогнать верх и защитить руку. Вы закончили прорисовывать карту?”
  
  “Да, несмотря на Нексдет. Этот человек бродит туда—сюда - если ему приходится продолжать притворяться другим заключенным, я бы хотел, чтобы он вложил в это свое сердце и страдал вместе со мной. У него, очевидно, есть привилегии пользоваться туалетом, дискриминация, которую я глубоко возмущаю, и он никогда не разговаривает со мной, он только ворчит ”.
  
  “Но вы закончили трассировку!”
  
  “О да. И кое-что еще произошло, к счастью, пока Нексдета здесь не было. Примерно полчаса назад это влетело в окно.” Он достал из кармана листок бумаги.
  
  “Наша соседка!” - ахнула миссис Поллифакс. “В конце концов, он ответил”.
  
  “В некотором роде”, - сказал Фаррелл и с иронией наблюдал, как она поднесла листок бумаги к свету.
  
  На нем красивым почерком было напечатано следующее сообщение:
  
  
  ГЛАВА 15
  
  В тот вечер полковник Нексдет вышел из камеры за их подносами с ужином, и как только он ушел, миссис Поллифакс пересекла комнату, подошла к Фарреллу и села на койку рядом с ним. Она провела день, раскладывая пасьянс и проводя какие-то частные оценки, которые определенно не помогли ее пищеварительным сокам. Она тоже начала чесаться и испугалась, что у нее вши, но это беспокоило ее не так сильно, как знание того, что в течение двадцати четырех часов появится генерал Пердидо. Генерал, размышляла она, был более непреодолимым раздражителем.
  
  “Он ушел?” прошептал Фаррелл, садясь. Они вообще мало разговаривали, пока Адхем Нексдет был с ними.
  
  “Возможно, он ненадолго уехал”, - напомнила ему миссис Поллифакс. Она подумала, что Фаррелл выглядел не менее изможденным, но его глаза засияли, и он выглядел более заинтересованным, чем она видела его за долгое время.
  
  “Хорошо, давайте пройдемся по списку”.
  
  Миссис Поллифакс кивнула. “У нас есть одно дерево”. Она бросила на него укоризненный взгляд. “Но нет земного способа сократить это до костыля”.
  
  В ее блокноте он написал нож или факсимиле. “Продолжайте”.
  
  Она мрачно продолжила. “У нас есть четыре обоймы, очевидно, для пистолетов Beretta или Nambu, но, к сожалению, у нас нет пистолетов Baretta или Nambu”.
  
  Фаррелл поморщился, записывая это.
  
  “У нас достаточно сыра и черствого хлеба для двух человек — точнее, для двух пигмеев — на два дня. Но воды нет.”
  
  “Ммм”.
  
  “У нас есть один компас, который работает — мы думаем. И одна калька с карты Албании 1919 года. И два камня.”
  
  “Ах— потрясающе!” Фаррелл просиял. “Но давайте рассмотрим пункты один за другим. Дерево прежде всего: нам никогда не разрешат взять пилу или нож. Я полагаю, вы не видели ни одной, которая валялась бы поблизости, которую вы могли бы, э-э, ущипнуть? Сбежать с?”
  
  “На стойке для оружия в комнате охраны есть по меньшей мере полдюжины ножей”, - сказала ему миссис Поллифакс. “Но они под стеклом и заперты. Со мной всегда кто-то есть, и я сомневаюсь, что они поменялись бы ножом ”.
  
  “Нет, вряд ли. Я всегда могу попросить побриться ...
  
  “Я уверена, они захотели бы вернуть лезвие бритвы”.
  
  Он кивнул, но нисколько не выглядел обескураженным, что порадовало миссис Поллифакс, потому что она действительно начала чувствовать себя очень обескураженной. Он сказал: “Ветки мы можем оторвать в последнюю минуту своими руками, но нам нужна режущая кромка, чтобы придать форму верхушке”.
  
  “Как мы справимся со всем этим, когда полковник Нексдет здесь, в камере, с нами?” - спросила миссис Поллифакс. “Я подумала — я имею в виду, я подняла один из тех камней, думая, что мы могли бы ударить его по голове в нужное время, но ... ” Она вздрогнула. “Я не могла, вы знаете, не могли бы вы?”
  
  “Да”.
  
  “Но ты еще даже ходить не можешь”.
  
  Фаррелл слабо улыбнулся. “Нет, но я не был полностью праздным, герцогиня. Ночью, пока вы и наш друг-шпион спали, я пытался восстановить свои силы. Я встаю. Я делаю сумасшедшие упражнения. Смотрите. ” Он с трудом поднялся на ноги и замер, перенеся вес на здоровую ногу. “У меня больше не кружится голова. Я чуть не упала в первый раз, настолько кружилась голова. Я тоже упражняла свои руки. Да, я мог бы ударить нашего друга по голове, по крайней мере, могу, если он подойдет ко мне достаточно близко. Кстати, давайте посмотрим на эти камни и на то, что осталось от вашего торгового товара.”
  
  “Торговля товарами”, - повторила миссис Поллифакс, улыбаясь. “Вы имеете в виду для дружелюбных туземцев?” Она достала уменьшившееся содержимое своего кармана. “Одна губная помада, один носовой платок ...”
  
  Он рассматривал оба, как будто никогда не видел ни того, ни другого. “Всегда пользуешься мужскими носовыми платками?” - спросил он с удивлением.
  
  “В течение ряда лет, да. Они принадлежали моему мужу, и гораздо более солидные.”
  
  “Отличная шутка”, - отметил он.
  
  Миссис Поллифакс просияла. “Я об этом не подумала”.
  
  “Нужно”, - пробормотал он. Он разобрал ее футляр для губной помады и изучал его. Он провел пальцем по краю металлической трубки и быстро сказал: “Давайте посмотрим на эти камни, есть среди них шероховатые?”
  
  Миссис Поллифакс нетерпеливо склонилась над его плечом. “Вы имеете в виду, что мы, возможно, нашли передний край?”
  
  “Боюсь, только отслоившийся край. Я посмотрю, смогу ли я обтесать камень с более острым концом. Постарайтесь принести еще несколько камней, если вам разрешат завтра прогуляться. За исключением того, что без оружия ... ”
  
  Миссис Поллифакс резонно заметила: “Но если мы убежим до комнаты охраны, мы сможем украсть столько оружия, сколько захотим”.
  
  “Да, и нож тоже, только мы не можем оставить костыль до последней минуты. Это заняло бы слишком много времени, чтобы приготовить. Нам придется как-то справиться с этим в течение последнего часа, пока мы здесь, предпочтительно после того, как наш шпион будет без сознания.”
  
  “И он такой приятный, он мне нравится”, - сокрушалась миссис Поллифакс. “Вы будете бить его осторожно, не так ли?”
  
  “Мягко, да, но очень тщательно”.
  
  “Когда мы должны — То есть на какое время завтра нам следует запланировать?” - робко спросила миссис Поллифакс. “Должно наступить время, когда кто-нибудь откроет камеру и войдет, Лулаш с подносом или кто там еще на дежурстве. Полагаю, мы ударили и его по голове тоже?”
  
  “Все. Майор Вассович тоже — каким-то образом.”
  
  “Я могла бы закричать или сделать что-нибудь в этом роде, чтобы привести его”, - предложила миссис Поллифакс, вникая в суть дела. “Вы думаете, около шести часов?”
  
  Фаррелл покачал головой. “Обедать еще слишком рано. На улице слишком светло. Мы не знаем, сколько людей осталось в другом здании, большом. Они могут увидеть, как мы спотыкаемся о камни ”.
  
  Миссис Поллифакс обеспокоенно сказала: “Но если мы подождем, пока позже, когда они принесут свечу, может быть слишком поздно. Возможно, генерал Пердидо вернулся, и я уверен, что он захочет увидеть нас прямо сейчас.”
  
  Фаррелл твердо сказал: “Я что-нибудь придумаю. Мне уже лучше, поверьте мне. Просто не волнуйся.”
  
  “Не волнуйтесь”, - эхом повторила миссис Поллифакс и сразу почувствовала, как глубоко внутри нее зародилась дрожь, пробежавшая по нервам, пока она не начала неудержимо дрожать. Действительно, это было безумие, поняла она, абсолютное безумие, ничто из этого не могло быть реальным, ни Албания, ни Фаррелл, ни генерал Пердидо, ни эта нелепая камера, в которую ее поместили как заключенную, — и завтра вечером они собирались попытаться сбежать с двумя камнями и рождественской елкой, превращенной в костыль. Это был последний штрих безумия.
  
  Спазм прошел, и миссис Поллифакс восстановила самообладание и с облегчением увидела, что Фаррелл не заметил ее минутной слабости. Он смотрел на их жалкую кучу сокровищ и говорил: “Неплохо, правда, совсем неплохо. То, что они выпустили вас на прогулку, и эти камни, которые вы подобрали, - это два настоящих чуда, которые нам позволили. Никто не может требовать больше двух чудес, остальное зависит от нас ”.
  
  “Я могла бы попросить еще”, - едко сказала миссис Поллифакс.
  
  Он ухмыльнулся. “Тогда продолжайте, может быть, у вас больше влияния, чем у меня. Но не мрачнейте на меня внезапно. Благодаря той карте, которую вы заметили в книге Лулаша, мы довольно хорошо знаем, где мы находимся —”
  
  “Мы думаем”, - предостерегающе добавила миссис Поллифакс.
  
  “И благодаря вашей изобретательности у нас есть оружие, немного примитивное, но не менее эффективное”.
  
  “Да, но если бы только у нас был нож!”
  
  Фаррелл сказал легкомысленно: “Может быть, кто-нибудь начнет метать ножи на вашей вечеринке, и вы сможете ловко поймать один из них зубами и спрятать в карман”.
  
  К сожалению, на вечеринке не было видно ножа. Там были вилки —миссис Поллифакс сразу же спрятал две из них — и ложки разного размера, но никаких ножей, даже тупых. Миссис Поллифакс могла бы снова впасть в уныние, если бы не ракия, которую Лулаш стащил из винного погреба в большом здании. Он и майор Вассович, очевидно, уже начали пробовать его. “Присоединяйтесь к нам”, - сказал Лулаш с сияющими глазами.
  
  “Думаю, что так и сделаю”, - сказала миссис Поллифакс и удивила их, осушив свой стакан. “Чрезвычайно мило с вашей стороны устроить вечеринку в мою честь”, - сказала она ему с чувством.
  
  “Съешьте оливку”, - смущенно сказал Лулаш. “Возьми еще ракии”.
  
  “Но у вас нет ножей”, - указала миссис Поллифакс.
  
  “Зачем тебе нож?”
  
  “Я всегда ем оливки ножом”, - с надеждой сказала ему миссис Поллифакс. “Острый нож”.
  
  “Американцы делают это?”
  
  “Всегда”.
  
  Майор Вассович покачал головой. “У нас нет ножей. Попробуй вилку.”
  
  Миссис Поллифакс философски приняла вместо этого второй стакан ракии и потягивала его, когда появился полковник Нексдет с блюдом сыра и чем-то похожим на цитру. Реакция миссис Поллифакс на его приезд была двойственной: она относилась к нему крайне настороженно, и все же как к человеческому существу он ей нравился.
  
  “Генерал Хун тоже приедет”, - сказал полковник. “Кажется, ему нравятся вечеринки”.
  
  “Тогда я спою перед его приходом”, - сказал Лулаш, быстро сел на пол и скрестил ноги. “Пожалуйста”, - сказал он миссис Поллифакс, указывая ей на стул у стола. Полковник перебрал несколько струн на своем странного вида инструменте, и Лулаш начал петь песню, наполненную странными полутонами и паузами.
  
  Как прекрасен месяц май
  
  Когда мы пойдем со стадами в горы!
  
  В горах мы услышали голос ветра.
  
  Ты помнишь, как мы были счастливы?
  
  В мае месяце, среди цветущих деревьев,
  
  Звуки песни разносятся по горам.
  
  Песня соловья, ге ре ге ре ге ре.
  
  Ты помнишь, как мы были счастливы?
  
  Лучше бы я умерла в том мае месяце
  
  Когда ты склонился к моей груди и поцеловал меня, сказав,
  
  “Я не хочу жить без тебя”.
  
  Ты помнишь, как мы были счастливы?
  
  Я снова желаю, чтобы месяц май
  
  Что мы снова можем оказаться в горах,
  
  Что мы снова могли бы услышать голоса гор.
  
  Вы забыли те прекрасные дни?
  
  Когда он закончил, воцарилось долгое молчание. Все еще склонив голову, Лулаш печально сказал: “В Тиране была русская инженерша, она однажды сказала мне те же слова. Где она сейчас?”
  
  Почему, сердито подумала миссис Поллифакс, песни о любви везде должны быть такими ужасно грустными? Майор Вассович шумно высморкался, и миссис Поллифакс поняла, что нужно что-то предпринять, чтобы избавиться от тягучей сентиментальности, которая их поглотила. Сама она не чувствовала грусти; напротив, раки сделали ее легкомысленной и немного воинственной. Она повернулась к полковнику Нексдету и сказала с неуверенным достоинством: “Полковник Нексдет, я думала о вашей стране и решила, что с вашей стороны было аморально отдавать ее Китаю”.
  
  Лулаш выглядел потрясенным. “Он отдал нас Китаю?”
  
  Полковник твердо сказал: “Не лично, рядовой Лулаш”.
  
  “Тогда кто это сделал? Вот что я хотел бы знать, кто же все-таки сдал нас Китаю?”
  
  Полковник пожал плечами. “Россия ушла, Китай вошел”.
  
  Майор Вассович поднял глаза и благочестиво сказал: “Мы нуждались и хотели, чтобы Китай помог нам. Мы отдались ей с благодарностью, добровольно ”.
  
  Лулаш выглядел оскорбленным. “Мне нечего было сказать по этому поводу, майор, а вам? Что нужно этой стране, так это Джордж, Джордж ...” Он повернулся к миссис Поллифакс. “Кем бы он ни был, вы мне о нем рассказывали”.
  
  “Вашингтон”.
  
  “Ты прав, Джордж Вашингтон. И позвольте мне сказать вам кое-что еще, полковник, если бы кто-нибудь спросил меня, кому отдать эту страну, я бы сказал, отдайте ее миссис Поллифакс ”.
  
  “Что ж, спасибо тебе, Лулаш”, - тепло сказала она.
  
  Полковник Нексдет мягко сказал: “Лулаш, ты выпил слишком много ракии”.
  
  “Я? Слишком много? Это ложь. Я спою вам другую песню ”.
  
  “Да, пожалуйста, сделайте это”, - сказала миссис Поллифакс.
  
  “Старая песня”, - вызывающе объявил Лулаш. “Полно старых героев, которые принадлежат албанцам и никому другому. Я посвящу это —”
  
  Дверь открылась, и вошел генерал Хун в полной парадной форме, с медалями, приколотыми к груди, с пистолетом, пристегнутым к поясу.
  
  “За демократию!” - крикнул Лулаш, вставая и осушая свой стакан ракии.
  
  Генерал Хун огляделся вокруг и, наконец, сосредоточился на Лулаше. Он сказал с отвращением: “Рядовой Лулаш, вы пьяны”. Миссис Поллифакс он поклонился и сказал: “Я пришел на вашу вечеринку. Я принесла для этого бутылку водки.”
  
  Миссис Поллифакс нетерпеливо спросила: “Вы взяли с собой нож, чтобы открыть бутылку?”
  
  “Нож? Нет, штопор, ” с упреком сказал генерал. “Вассович, открой водку”.
  
  “Немедленно, генерал”, - крикнул майор Вассович.
  
  Генерал Хун снял пистолет со своего бока, держал его на расстоянии вытянутой руки и сделал шесть выстрелов в потолок. “Вечеринка может начаться прямо сейчас”, - объявил он. Усаживаясь рядом с миссис Поллифакс, он сказал: “Я люблю шум на вечеринке”.
  
  “Да, это так по-дружески”, - признала она, не сводя глаз с пистолета, который лежал у него на колене. “Какой интересный пистолет, генерал”, - сказала она.
  
  “Поскольку он пуст, вы можете взглянуть на него”, - снисходительно сказал он. “Это японский пистолет, называется Намбу”.
  
  “Как странно”, - пробормотала миссис Поллифакс и с восхищением поднесла его к свету. Закончив любоваться им, она аккуратно положила его на стол между ними.
  
  “Немного водки?” - предложил генерал Хун.
  
  “О, совсем немного”, - сказала она, и когда он наклонился вперед, она аккуратно положила Намбу в карман.
  
  “Я пою свою следующую песню”, - воскликнул Лулаш и, потянувшись, чтобы перебрать струны инструмента на коленях у Нексдета, начал громко петь,
  
  Ахмет Бей, красавица! O! O! Ahmet Bey!
  
  Ахмет, сын Горного Орла …
  
  По пораженному выражению лица майора Васовича миссис Поллифакс сразу поняла, что это подрывная песня. Она придвинулась ближе к генералу Хуну и сказала: “С вашей стороны действительно очень любезно присоединиться к нам. Очень внимательная.”
  
  Его пустые глаза повернулись, чтобы посмотреть на нее. “Генерал всегда один”, - сказал он.
  
  “Но скоро генерал Пердидо вернется, и вы сможете побыть наедине”.
  
  Он брезгливо сказал: “Пердидо - варвар”.
  
  Миссис Поллифакс подумала об этом и кивнула. “Да, это он”.
  
  Генерал Хун вздохнул. “Я не самый счастливый из людей”.
  
  “Мне жаль”, - искренне сказала ему миссис Поллифакс. “Я, конечно, вполне могу понять почему. Вы живете здесь очень изолированной жизнью. У вас есть хобби?”
  
  “У меня есть любовница”.
  
  Миссис Поллифакс обдумала это откровенное заявление и храбро кивнула. “Да, это помогло бы скоротать время”.
  
  “И я пишу стихи”.
  
  “Вы действительно! Хотел бы я услышать что-нибудь.”
  
  “Мое самое последнее письмо я сохранила на память. Я продекламирую это для вас ”.
  
  “Пожалуйста, сделайте это”, - сказала миссис Поллифакс и пожелала, чтобы Лулаш закончил свою бесконечную песню об Ахмет-бее.
  
  Закрыв глаза, генерал Хун продекламировал звучным голосом:
  
  Бледная луна, разорванная белыми облаками:
  
  Катушка чистейшего света.
  
  Очарованный, неподвластный времени.
  
  Без сердца, без горя.
  
  Я смотрю и желаю, чтобы моя душа
  
  Ей не хватало мужества, и она не выносила горя.
  
  “Но это очаровательно”, - сказала миссис Поллифакс.
  
  “Да”, - просто сказал он.
  
  “Я и понятия не имел, что вы такой чувствительный, генерал Хун. Я понятия не имел, что вы так страдали. Вы кажетесь такой — такой невосприимчивой к требованиям вашей работы.”
  
  “Я страдаю”, - твердо заявил он.
  
  “Тогда тебе действительно нужно найти другую работу”, - сочувственно убеждала она его. “У вас определенно должна быть квалификация для какой-то работы, где вам не нужно стрелять в людей, или избивать их, или пытать их до смерти”.
  
  “Работа?” - спросил он, нахмурившись. “Работа?” Он вздохнул и осушил свой стакан водки. “В моей работе нет ничего плохого. Это моя любовница причиняет мне мучения”. Он замолчал и задумчиво уставился в пространство.
  
  Лулаш дошел до конца своей песни. Он сказал миссис Поллифакс: “Теперь вы должны выступить и спеть нам песню о вашей стране”.
  
  “Я?” - переспросила миссис Поллифакс.
  
  “Да, да, потому что это, должно быть, прекрасная страна, страна справедливости”, - восторженно воскликнул Лулаш. “Может быть, однажды Албания тоже станет такой, давайте все выпьем за эту надежду”.
  
  Майор Вассович тихонько рыгнул. “Отличная идея”. Он поднял свой бокал.
  
  Полковник Нексдет насмешливо улыбался. “Ну что, миссис Поллифакс?”
  
  Миссис Поллифакс приняла вызов, встала и поклонилась генералу Хуну. “У нас есть ваше разрешение выпить за тост Лулаша, генерал Хун?”
  
  Генерал Хун немного очнулся от своей задумчивости. “Что? О да, я люблю шум на вечеринке.”
  
  “В Соединенные Штаты Америки”, - сказала миссис Поллифакс звенящим голосом. Оставаясь на ногах, хотя и нетвердо, она спела один припев “Боже, благослови Америку”. На этой ноте, захватив с собой пистолет генерала Намбу, но по-прежнему не имея ножа, миссис Поллифакс покинула вечеринку, сославшись на усталость.
  
  “Я пыталась”, - сказала миссис Поллифакс, сидя на краю своей койки и печально глядя на Фаррелла. “Я пыталась украсть нож, но все, что я смогла вернуть, это пистолет”.
  
  Фаррелл все еще восхищался этим. “В этот момент, герцогиня, шансы против нашего побега только что сократились примерно на пятьсот”.
  
  “Но это не нож”, - указала она. “Это правда, что вы могли бы снести верхушку дерева из пистолета, но вы не можете сделать костыль из пистолета”.
  
  “Тем не менее, вы не можете себе представить, насколько увереннее я себя чувствую”, - сказал Фаррелл. “Достань мне патроны, и я заряжу его”. Она дала ему две обоймы "Намбу", и он ухмыльнулся. “Знаешь, ты превращаешься в настоящего мусорщика. Как прошла вечеринка?”
  
  “Действительно, довольно мрачно. За исключением Лулаша.” Миссис Поллифакс улыбнулась воспоминаниям. “Лулаш хотел бы Джорджа Вашингтона для Албании”.
  
  “Вы ведь не сеяли семена восстания, не так ли, герцогиня?”
  
  “Ну, это отличие от посадки герани”, - парировала она.
  
  Он закончил заряжать пистолет, любовно похлопал по нему и сунул под матрас. “Я настоятельно рекомендую сейчас немного поспать, учитывая, что нас ждет впереди”.
  
  Действие ракии проходило, оставляя миссис Поллифакс в депрессии. “Спать?” - сказала она обиженно. “Почему?”
  
  “Потому что, если завтра нас пристрелят при попытке к бегству, я бы предпочел умереть с кем—нибудь, кто может сказать что-нибудь веселое, вроде ”Я сожалею, что у меня есть только одна жизнь, которую я могу отдать за свою страну", или ..."
  
  “Бойко!” - воскликнула миссис Поллифакс, но она улыбалась. “Все это очень хорошо, но, знаете, я не захватил с собой цитаты Бартлетта”.
  
  “Жаль. Но всеже придумайте что-нибудь великолепное, хорошо? Удивите меня, ” предложил он с озорством в глазах.
  
  В этот момент вошел полковник Нексдет, но к миссис Поллифакс вернулось чувство юмора — Фаррелл позаботился об этом — и она поняла, что может встретить следующий день если не с невозмутимостью, то по крайней мере с философским стоицизмом. Затем она поняла, что Фаррелл многозначительно смотрит на нее, и вопросительно подняла брови. Медленно и обдуманно его взгляд переместился на Нексдета, который снимал куртку, готовясь ко сну. Глаза миссис Поллифакс проследили за этим и резко расширились. У полковника Нексдета был нож, прикрепленный к ножнам на поясе.
  
  “Наше третье чудо”, - тихо сказал Фаррелл.
  
  Миссис Поллифакс едва могла в это поверить, но, будучи практичной, она сразу спросила: “Ты или я?”
  
  Фаррелл с сожалением указал на свою ногу. “Боюсь, что вы”.
  
  Миссис Поллифакс кивнула. Она убрала со стола, демонстративно зевнула, почесала ногу — очевидно, от вшей — и легла. “Спокойной ночи, полковник Нексдет”, - ласково сказала она. “Это была прекрасная вечеринка, не так ли?”
  
  “О?” Он выглядел удивленным. “О да, спокойной ночи”. Он коротко кивнул Фарреллу и вытянулся во весь рост на своей койке. Действительно, жаль, подумала миссис Поллифакс, что ему пришлось продолжать спать с ними в камере; в его возрасте он, должно быть, мечтает о чистой пижаме, удобном матрасе и отдельной комнате. Затем она вспомнила, что, по крайней мере, у него были привилегии пользоваться туалетом, и это оборвало ее жалость, и она легла на бок, не сводя глаз с ножа, и попыталась сквозь полумрак понять, как именно он был прикреплен к его поясу.
  
  Фаррелл начал тихонько похрапывать — она ни на секунду не поверила, что он спит, — а Нексдет начал громко храпеть. Из коридора или комнаты охраны не доносилось ни звука. Миссис Поллифакс медленно села, матрас издавал еще более зловещий шорох, чем обычно, что только подтвердило ее подозрение, что он был набит кукурузной шелухой. Оказавшись в сидячем положении, она оставалась в нем несколько минут, чтобы убедиться, что храп продолжается. Она встала и снова подождала, прежде чем медленно подойти к кроватке Нексдета. Она была почти на месте, когда на нее напало почти неудержимое желание хихикнуть; она только что вспомнила, что, когда она была ребенком, ей дали роль в школьном спектакле, где она должна была скользить, как привидение. После того, как ей объяснили, что такое рейф, результатом стало то же самое скользящее движение с узкими бедрами. Она твердо взяла себя в руки и склонилась над Нексдетом. Ни его дыхание, ни храп не изменились. Ее руки переместились к его поясу, и она повозилась с ремешком на ножнах, осторожно потянув его вверх и наружу. Когда это было сделано, она опустилась на одно колено и, придерживая одной рукой нижнюю часть ножен, положила другую на рукоятку ножа и потянула. Нож вышел легко. Нексдет по-прежнему не шевелился, и после минутного колебания миссис Поллифакс скользнула, все еще подобно призраку, к койке Фаррелла.
  
  Он все еще тихо похрапывал, но его левая рука протянулась открытой ладонью, чтобы взять нож, который она вложила в нее; затем он повернулся на бок, спиной к ней, и миссис Поллифакс поняла, что он прячет его под матрасом. Она вернулась к своей койке и с облегчением опустилась на нее, избавившись от кукурузной шелухи и всего остального. Две минуты спустя она уже спала.
  ГЛАВА 16
  
  Утром, когда миссис Поллифакс проснулась, она сразу поняла, что начинается судьбоносный день. Она лежала и размышляла об этом бесстрастно, почти с удивлением, потому что в каждой жизни рано или поздно наступает момент, когда нужно принять тот факт, что форма, узор, направление будущего полностью не в чьих-то руках, и их неизменно определяет случай, судьба или Бог. Ничего не оставалось, как принять и, исходя из этого, действовать, делая все самое лучшее, что можно было сделать. Не зная конца, размышляла миссис Поллифакс; как будто тебя вкатили в операционную и ты гадаешь, увидишь ли ты когда-нибудь этот или любой другой потолок снова. Будут ли она и Фаррелл через двадцать четыре часа смотреть на те же самые каменные стены, или они будут свободны, или они даже дожили бы до следующего дня?
  
  Фаррелл крепко спал. Она на мгновение возмутилась его такой дисциплине, пока не вспомнила, что он делал зарядку по ночам. Полковник Нексдет тоже спал, и внезапно она вспомнила о ноже, который забрала у него, и испугалась. Он скоро проснется, обнаружит, что она исчезла, и сразу поймет, что она или Фаррелл взяли ее — кто еще мог украсть ее у него, пока он спал в запертой камере? Она удивилась, почему, черт возьми, они не подумали об этом прошлой ночью. Они так сильно хотели нож, а Нексдет вошел с ножом в руке, и это показалось им третьим чудом.
  
  “Хотя на самом деле это может оказаться нашей погибелью”, - подумала она.
  
  Словно прочитав ее мысли, Нексдет сел, зевнул и потер глаза. Встретившись с ней взглядом, он кивнул и одной рукой потянулся к своим пышным седым усам, чтобы пригладить их. Миссис Поллифакс изо всех сил старалась не смотреть на пустые ножны; она молилась, чтобы таланты полковника Нексдета не включали чтение мыслей. Вторым движением Нексдета было встать и потянуться, а затем его рука потянулась к куртке, лежащей в ногах кровати. Пока миссис Поллифакс с тревогой наблюдала за происходящим, он поднял пиджак, похлопал по карману и просунул руки в рукава. По крайней мере, он не "увидела пустые ножны", - в отчаянии подумала она и подождала, пока он почувствует присутствие ножа. Но он этого не сделал. Он наклонился и начал завязывать шнурки на ботинках.
  
  Фаррелл выпрямился. Он тоже быстро взглянул на полковника Нексдета, а затем с тревогой на миссис Поллифакс, которая покачала головой. В тот же момент в коридоре раздались шаги, зазвенели ключи, дверь открылась, и вошел охранник по имени Стефан, неся подносы с завтраком. Нексдет коротко поговорил с ним по-албански, а затем вышел.
  
  “Привилегии в ванной”, - мрачно пробормотал Фаррелл.
  
  “Вы не думаете, что в доме есть ванна?” - спросила миссис Поллифакс, затаив дыхание.
  
  “Может быть, принять душ”.
  
  Миссис Поллифакс закрыла глаза и с тоской подумала о горячей воде, стекающей по ее телу и уносящей с собой скопления грязи и пыльцы, а затем, что самое сладострастное из всего, о том, что она снова чистая и не чешется. Жизнь была невероятно простой, когда сводилась к самому необходимому, размышляла она, и на мгновение ее мысли задержались на предметах роскоши, которые считались само собой разумеющимися в течение долгой жизни. За исключением того, что это была не совсем долгая жизнь, поправилась она, конечно, не если она должна была закончиться сегодня, и она начала чувствовать сильную злость на этих людей за то, что они хотели ее убить. “В конце концов, это моя жизнь, а не их, ” раздраженно подумала она, - и все, что я сделала, это ...”
  
  Все, что она сделала, добавила она более разумно и со слабой кривой улыбкой, это вошла в штаб-квартиру ЦРУ и предложила свои услуги в качестве шпиона. Это сразу заставило ее почувствовать себя лучше, поскольку было очевидно, что они хотели бы убить шпионку, а не Эмили Поллифакс из Нью-Брансуика, штат Нью-Джерси. Каким-то образом это знание сделало это менее личным; женщины всегда были так чувствительны к оскорблениям.
  
  Стефан попятился, оставив подносы. Фаррелл прошептал: “Он не знает, что оно пропало?”
  
  “Нет, пока нет. И теперь, когда он вышел отсюда, он не может винить в этом нас ”.
  
  “Да здравствует наша сторона”. Фаррелл встал, опасно покачнулся, но отмахнулся от нее. “Позвольте мне показать вам, что я делал прошлой ночью, пока вы спали”. Он наполовину дополз, наполовину захромал к дереву, которое так по-идиотски прислонилось к стене. Взявшись за верхушку, он аккуратно снял последние двенадцать дюймов, как фокусник, вытаскивающий кролика из шляпы.
  
  “Ну, ради всего святого”, - сказала миссис Поллифакс с приятным удивлением.
  
  “Я выдолбила один конец и заострила другой, чтобы две части подходили друг к другу. В любом случае, это начало, и сейчас как раз подходящего роста, чтобы поместиться у меня под мышкой. Позже мы сорвем и обрежем ветки. Как думаешь, сможешь собрать немного набивки?”
  
  Миссис Поллифакс кивнула. “В моем матрасе очень хорошая дырочка. Не подходит для сна, но подходит для того, чтобы вытащить то, что внутри. Вы знали, что мы спали на конском волосе? Может быть, поэтому у меня чешется ”. Она уже извлекала его из матраса и делала сверток, чтобы приспособить к верхушке его костыля.
  
  “Во что вы это завернете?”
  
  “Моя нижняя юбка - и в ней заключена история”.
  
  “Прошу прощения?”
  
  “Булавки”, - сказала миссис Поллифакс. “Я никогда не была хороша в шитье, и обе бретельки пришиты вместе”.
  
  “Я благословляю вашу неряшливость”, - благоговейно произнес Фаррелл.
  
  “Если ты собираешься называть меня неряхой, я отказываюсь одалживать их тебе”, - возмущенно сказала она ему.
  
  “Тогда ладно, ваше очаровательное неумение вести домашнее хозяйство”.
  
  “Намного лучше. Теперь, если вы повернете голову, я сниму нижнюю юбку.”
  
  “У меня кружится голова. Лучше дай мне материал для работы, хотя, тебя могут позвать на прогулку в любое время.”
  
  “Теперь ты можешь повернуться”, - сказала миссис Поллифакс и вручила ему слипоны, булавки и конский волос, после чего они оба сели завтракать, хлеб и сыр автоматически исчезли в сумочке миссис Поллифакс, оставив им только жидкую овсянку, с которой можно было начать свой день. Однако самым отрадным — по крайней мере, для миссис Поллифакс — было осознание того, что в этот день они собирались что-то сделать со своей судьбой. Они собирались действовать. Теперь ее страхи испарились. Она встретилась с ними лицом к лицу, поклонилась им, и теперь она могла их отпустить. Все было предпочтительнее подчинения, и теперь она начала чувствовать себя почти безрассудной при мысли об их попытке обрести свободу. Она прочистила горло. “Ты все еще считаешь, что нам следует дождаться темноты?”
  
  “Из того, что я помню о местности, мне пришло в голову, что все остальное было бы самоубийством”.
  
  Миссис Поллифакс отложила ложку и кивнула. “Совершенно верно. Но в каком направлении нам следует двигаться? Я имею в виду, прямо сейчас. Они будут ожидать, что мы уйдем тем же путем, каким пришли, не так ли?”
  
  “Да, но можете ли вы придумать что-нибудь получше?” - спросил Фаррелл, и в его голосе прозвучала ирония.
  
  Миссис Поллифакс решительно сосредоточилась на перспективах, которые прежде представлялись ей лишь слегка, и она начала понимать его иронию. С их стороны было бы очень умно направиться на восток, подальше от моря, и на некоторое время сбить генерала Пердидо со следа, но в конечном итоге им пришлось бы возвращаться либо этим путем, либо через долину, и в итоге они бы только добавили дополнительные мили к своему путешествию. Фаррелл никогда не смог бы этого вынести. На самом деле было сомнительно, хватит ли у него сил вообще куда-нибудь пойти, но мысль о том, чтобы оставить его здесь , была несостоятельной; они должны были попытаться вместе или не делать этого вообще. Затем позади них была гора и лес, в котором они могли спрятаться, но и здесь состояние Фаррелла не позволяло им далеко уйти, и генерал Пердидо был бы прекрасно осведомлен об этом.
  
  Она печально сказала: “Нет, я не могу придумать ничего лучше”.
  
  “Итак, все, что нам нужно, - это темнота и большая удача”. Он улыбнулся ей. “Знаешь, еще не поздно передумать — я имею в виду, о том, чтобы включить меня в это безумное предприятие. Я почувствовал бы огромное облегчение, если бы вы оставили меня позади ”.
  
  “Абсолютно нет”, - решительно заявила миссис Поллифакс. “Если бы я добралась туда одна, в чем я сомневаюсь, я была бы только крайне несчастна, когда добралась бы туда, что разрушило бы всю цель”. Она поднялась на ноги, когда дверь распахнулась и вошел Лулаш. “Доброе утро, Лулаш, теперь я могу выйти?”
  
  “Да, Зои Поллифакс. Прошлой ночью была хорошая вечеринка, не так ли?”
  
  “Каждую минуту этого”, - сказала она ему с большей жизнерадостностью, чем у нее было. “И ты выглядишь очень хорошо, несмотря на столько ракии”.
  
  “Вы заставляете всех нас снова почувствовать себя людьми, миссис Поллифакс”.
  
  Со своей койки Фаррелл сказал: “Осторожно, Лулаш, это очень плохой способ чувствовать себя в таком месте, как это”.
  
  
  Сегодня утром ее некому было охранять, и миссис Поллифакс пришло в голову, что она могла бы попытаться снова найти место установки ракеты и более внимательно понаблюдать, как она вписывается в скалу. В некотором смысле ей было неловко от того, что ей предоставили такую свободу; было приятно, что ее считали безвредной, но это также доказывало, в какой безопасности чувствовали себя ее похитители. Она задавалась вопросом, была ли она или ее похитители более наивными, но, к сожалению, это не будет обнаружено до тех пор, пока не будет совершен побег. Жизнь никогда не выглядела лучше, чем когда смерть была неизбежна, и миссис Поллифакс обнаружила, что долго и страстно смотрит на землю, небо и облака.
  
  Она пересекла трещину в скалах и упрямо карабкалась к раскосым соснам в лесу. Добравшись до деревьев, она остановилась, чтобы восстановить дыхание и чувство направления; они с полковником вошли в лес в этом месте и постепенно спускались с холма, чтобы снова встретиться со скалой в полумиле дальше; поэтому она будет следовать курсом, установленным полковником Нексдетом. Промокая влажные виски носовым платком, миссис Поллифакс продолжила свою прогулку. Она продвинулась всего на несколько сотен ярдов вглубь леса, когда начала слышать впереди очень странный шум. Это был знакомый звук, но обычно его не слышно в лесу, так что она ни за что на свете не смогла бы определить его источник. Лихорадочный треск раздался между двумя большими валунами, которые впереди наклонились друг к другу.
  
  Глубоко заинтересованная, миссис Поллифакс поколебалась, а затем на цыпочках прошла по опавшим сосновым иглам к камням. Сразу же чей-то голос нарушил тишину леса, но потрескивающие звуки продолжались без перерыва.
  
  “Помехи!” подумала миссис Поллифакс, просияв. Конечно, это были помехи, и кто-то принес радио сюда, в лес.
  
  Консервированный голос замолчал, и, к изумлению миссис Поллифакс, из-за скалы заговорил живой голос. Миссис Поллифакс просунула голову между двумя камнями и уставилась сквозь мрак на мужчину, сидящего на земле лицом к ней в маленькой нише. “Почему, полковник Нексдет!” она запнулась. Он говорил по телефону — нет, рации, вспомнила она, — и при звуке ее голоса уронил механизм, как будто это был раскаленный уголь.
  
  “Миссис Поллифакс!”Не было никаких сомнений, что она прерывала что-то тайное; его глаза сверкали. Он поднял упавшую рацию, произнес в нее поток иностранных слов, а затем поместил прибор в отверстие в скале.
  
  “Что ты здесь делаешь? Почему тебе разрешили гулять в лесу этим утром?” он залаял, выползая из норы и становясь рядом с ней.
  
  Она сказала презрительно: “Так вот как вы отчитываетесь перед генералом Пердидо! И если вы пришли сюда, чтобы сделать это тайно, тогда вы должны донести не только на мистера Фаррелла и на меня, но и на генерала Хунга. Вы никто иной, как платный информатор, полковник Нексдет! Позор.”
  
  Он оглянулся один раз среди камней, а затем крепко схватил миссис Поллифакс за руку. “Я отведу вас обратно в вашу камеру”, - твердо сказал он.
  
  “Я надеюсь, вы сказали генералу Пердидо, что мистер Фаррелл в прекрасном здравии и едва может дождаться, когда снова увидит генерала?" И что прошлой ночью состоялась вечеринка с подрывными песнями, которые исполнялись под влиянием раки? Вы совершенно разочаровываете меня, полковник Нексдет!”
  
  Он продолжал молчать, его рот сжался в мрачную линию. Они достигли опушки леса и вышли на ослепительный солнечный свет. Он помог ей перебраться через камни к двум зданиям, крепко держа ее за руку. И Лулаш, и майор Вассович были в комнате охраны, но он даже не взглянул на них. Он провел миссис Поллифакс прямо в ее камеру, закрыл за ней дверь и повернул ключ в замке. Она слышала, как он отдавал короткие приказы в комнате охраны.
  
  “Похоже, он чем-то недоволен”, - любезно заметил Фаррелл.
  
  Миссис Поллифакс возмущенно сказала: “Полковник Нексдет - не более чем платный информатор. Шпион за своими людьми. Осведомитель на всех.”
  
  Фаррелл мягко сказал: “Что, черт возьми, заставляет вас так говорить?”
  
  “Неважно, просто остерегайтесь его. Ему нельзя доверять.” Она добавила более добрым голосом: “Я расскажу вам об этом, когда мы выберемся отсюда — если мы когда-нибудь выберемся. Просто помните, что ему нельзя доверять ”.
  
  “Но я никогда ему не доверял”, - логично заметил Фаррелл. “Он полковник их тайной полиции, не так ли?”
  
  “Да”, - безнадежно сказала миссис Поллифакс. Она села на свою раскладушку и уставилась на долгий, безрадостный и изматывающий нервы день, который им предстоял, и ей захотелось плакать. Вместо этого она достала свою колоду игральных карт и перетасовала их.
  
  В полдень обед им принес не Лулаш, а охранник, который не говорил по-английски, и когда он уходил, то тщательно запер за собой дверь. Больше никто не приходил. День тянулся час за часом. Миссис Поллифакс разложила все партии пасьянса, которые она выучила, а затем разложила каждый снова, а затем выбрала свои любимые и играла в них, пока карты ей до смерти не надоели. Она подумала, что сеньор Дегамес, конечно, не мог предвидеть, при каких условиях она будет играть в его любимую игру, и, вспомнив его доброту, подумала о нем на мгновение. Он тоже был шпионом; возможно, он раскладывал свои пасьянсы именно в таких условиях. Она надеялась, что он был в добром здравии, потому что, очевидно, друзья мистера Карстерса оказались на очень низком страховом риске.
  
  Прибыли подносы с ужином, а с ними полковник Нексдет. “Добрый вечер”, - сказал он приятным голосом, как будто ничего необычного не произошло. “Мы готовимся к возвращению генерала Пердидо, он прибывает самолетом примерно в половине девятого и должен быть у нас к девяти или половине шестого”.
  
  “Это интересно”, - вежливо сказала миссис Поллифакс. К тому времени уже совсем стемнеет — отлично! “Который сейчас час, полковник Нексдет?”
  
  “Половина седьмого”.
  
  Она посмотрела на него с удивлением. “Я всегда думала, что мы ужинаем в пять, хотя на самом деле никогда этого не знала. Действительно так поздно?”
  
  Он чопорно сказал: “Обычно подносы приносят к пяти, да. Мы сегодня опаздываем, потому что у нас не хватает персонала. Генерал Хун и Лулаш отправились на встречу с генералом Пердидо, оставив здесь только меня, майора Вассовича и Стефана и двух охранников в другом здании.”
  
  Миссис Поллифакс встретила взгляд Фаррелла; полковник был настоящим кладезем информации.
  
  Нексдет небрежно добавил: “И когда вы закончите костыль, который делаете, — а я советую вам закончить его немедленно, — я был бы признателен, если бы вы вернули мне мой нож. Она мне очень нравится, и я бы предпочел, чтобы вы не брали ее с собой ”.
  
  Они недоверчиво уставились на него — прошла целая минута, прежде чем его слова были усвоены. Миссис Поллифакс ахнула: “Прошу прощения?”
  
  “Вы знаете?” - сказал Фаррелл ошеломленным голосом.
  
  “Конечно”.
  
  “Но как?”
  
  Полковник Нексдет пожал плечами. “Это моя работа - знать”.
  
  Миссис Поллифакс уставилась на него в изумлении. “Вы знаете и все же не собираетесь нас выдавать?”
  
  “Выдать тебя?” Он нахмурился. “Как невеста?”
  
  Фаррелл пристально изучал мужчину. “Она имеет в виду, что вы не собираетесь доносить на нас, вы не собираетесь препятствовать нам в этой абсолютно дикой идее побега?”
  
  “Но как я могу?” - вежливо осведомился он. “Я ничего не знаю о таких планах. И если бы я это сделал, я совершенно безоружен, как вы видите, тогда как у вас есть мой нож, а также заряженный пистолет намбу.”
  
  “Вы и это знаете?” - ахнул Фаррелл.
  
  Глаза миссис Поллифакс сузились. Она глубоко вздохнула. “Полковник Нексдет, - сказала она, - что вы делали в лесу этим утром?”
  
  “Мне чрезвычайно жаль, что вы это увидели, миссис Поллифакс, для всех нас было бы намного безопаснее, если бы вы этого не сделали”.
  
  Фаррелл сказал: “Что вы видели в лесу этим утром, герцогиня?”
  
  “Я не знаю”, - запинаясь, произнесла она, наблюдая за полковником. “То есть, я, должно быть, пришел к неправильному выводу. Я подумала, что он был в лесу и слушал голос по радио, а потом он снова заговорил в рацию. Он был очень расстроен, когда я увидела его, он сопроводил меня обратно сюда и запер камеру ”.
  
  “Он был в лесу — тайно?”
  
  Она кивнула. “Спрятана под двумя камнями”.
  
  Фаррелл резко втянул в себя воздух. “За этими горами лежит Югославия, а на востоке - Болгария; они оба в пределах досягаемости радио”. Фаррелл уставился на Нексдета и внезапно начал смеяться. “Боже мой, ” выдохнул он, “ вы русский агент!”
  
  “Он кто?” - эхом повторила миссис Поллифакс потрясенным голосом.
  
  “Конечно! Они оставили его здесь, чтобы сообщить о красных китайцах!”
  
  Полковник Нексдет подошел к двери, приложил к ней ухо и прислушался. “Там никого нет”, - сказал он, возвращаясь, - “но не могли бы вы оказать мне любезность и говорить потише?”
  
  “Мои извинения”, - сказал Фаррелл, его глаза все еще были полны смеха. “Разве вы не понимаете, герцогиня? Он единственный здесь, кто ходит на прогулки. Вы сказали, что наблюдаете за птицами. У него радиосвязь с кем-то по ту сторону гор.” Обращаясь к Нексдету, он сказал: “Но зачем помогать нам?”
  
  Нексдет вздохнул. “Мне решительно не нравится слово "помощь". Я не помогаю вам ”.
  
  “Ладно, вы нам не помогаете”.
  
  Миссис Поллифакс внезапно выпалила: “Но вы помогали, полковник Нексдет! Этот нож — ты намеренно носила этот нож здесь прошлой ночью, ты никогда раньше его не носила. И ты появилась в нем сразу после того, как мы поговорили о том, как сильно он нам нужен!”
  
  Полковник поморщился. “Пожалуйста, миссис Поллифакс ...”
  
  “И это вы сказали нам, что генерал Пердидо прибудет в четверг вечером, иначе мы бы никогда не узнали”.
  
  “Герцогиня, ” твердо сказал Фаррелл, “ дареному коню в зубы не смотрят. Он сказал нам, что не помогает нам ”.
  
  “И русский агент не должен нам помогать”, - добавила она возмущенно. “Почему?”
  
  “Да, а что?” - спросил Фаррелл. “Учитывая все, что мы уже знаем о вас —”
  
  Полковник вздохнул. “Слишком много, я согласен. Очень хорошо, я скажу вот что.” Он колебался, тщательно подбирая слова. “Вас привезли в Албанию, потому что вы подозреваетесь в том, что вам известно местонахождение пропавшего отчета — хорошо задокументированного — о коммунистической деятельности в Латинской Америке”.
  
  “О?” - спросила миссис Поллифакс с интересом.
  
  “Красный Китай" чрезвычайно заинтересован в получении этого отчета. Красный Китай сделает все, чтобы помешать Соединенным Штатам узнать, насколько сильно они вовлечены в дела Латинской Америки. У Красного Китая есть еще один интерес к этому докладу: она хотела бы узнать, что замышляет Россия в Латинской Америке ”.
  
  “Ах”, - сказал Фаррелл.
  
  “Россия, в свою очередь, была бы рада узнать, что Красный Китай тайно делает в Латинской Америке”.
  
  “Мммм”, - пробормотал Фаррелл.
  
  “Но если есть выбор между Красным Китаем, читающим этот отчет, или Соединенными Штатами, читающими этот отчет, Россия бесконечно предпочла бы, чтобы он был у Соединенных Штатов”.
  
  Пораженная, миссис Поллифакс сказала: “Но вы обе - коммунистические страны!”
  
  Голос полковника Нексдета был сухим. “Вы затронули тему, которая ... э—э ... очень щекотлива, миссис Поллифакс, и которую я хотел бы, чтобы мы не затрагивали. Давайте просто скажем, что между Красным Китаем и Россией существуют определенные конфликты. Со стороны России определенная тревога, определенные подозрения—”
  
  “Россия больше боится Красного Китая, чем Америки!” - ахнула миссис Поллифакс.
  
  “В некоторых областях, да. Существует нечто, называемое балансом сил, который должен быть сохранен любой ценой ”.
  
  Фаррелл кивнул. “Это я понимаю, да. Но какая у нас гарантия, что русские не ждут где-нибудь, чтобы снова схватить нас и бросить в российскую тюрьму?”
  
  Нексдет пожал плечами. “Никаких гарантий вообще нет, мистер Фаррелл”.
  
  Фаррелл надолго задумался. “Боюсь, нам придется довериться ему”, - сказал он миссис Поллифакс.
  
  Она улыбнулась. “Должны ли мы доверять вам, полковник? Вы неоднократно советовали мне никому здесь не доверять.”
  
  Его ответная улыбка была серьезной. “И вам не следует этого делать даже сейчас, миссис Поллифакс, поскольку вы должны помнить, что я буду в группе, которая будет охотиться за вами после вашего побега”.
  
  Миссис Поллифакс подумала об этом и кивнула. “Тогда не могли бы вы сделать для нас еще кое-что - стрелять на поражение?”
  
  Он просто сказал: “Если вас поймают, я не мог позволить вам выжить”.
  
  “Спасибо, это все, на что мы можем надеяться”.
  
  Нексдет встал. “Я больше не могу вам помогать. Взамен я прошу только, чтобы, когда вы ударите меня своим камнем, вы не били меня сюда ”. Он указал на свой затылок. “У меня здесь уже есть маленькая стальная пластинка от старой раны”.
  
  “Лучше этого мы просто заткнем тебе рот кляпом”, - пообещал Фаррелл, доставая нож и начиная срезать ветки с дерева.
  
  “С мужским носовым платком?”
  
  Фаррелл усмехнулся. “Никаких секретов вообще. У вас здесь есть свой микрофон?”
  
  “Спрятанный в моей кроватке, да. Однако вам не нужно беспокоиться, я уничтожил записи сегодня днем ”.
  
  Но мысли миссис Поллифакс все еще были прикованы к полковнику Нексдету, и она внезапно снова взорвалась. “А вот и ракетный полигон!” Она повернулась к Фарреллу. “Я не рассказала вам об этом, потому что у вас все еще была температура и вы, возможно, бормотали во сне, но полковник взял меня на прогулку несколько дней назад, прогулку, которая, как оказалось, включала в себя ракетную площадку”. Полковнику она сказала: “Вы хотели, чтобы я это увидела!”
  
  “Что видишь?” - взорвался Фаррелл.
  
  Она кивнула. “Красные китайцы строят ракетный полигон всего в миле отсюда”.
  
  “Боже милостивый”, - ахнул Фаррелл.
  
  Нексдет выглядел извиняющимся. “Маленькая деталь, но жизненно важная, чтобы ваша страна не недооценила Красный Китай”. Он криво улыбнулся. “Россия больше не недооценивает Красный Китай”.
  
  “Значит, вы так давно знали о наших планах?” - спросил Фаррелл.
  
  Нексдет улыбнулся. “Меня совершенно не интересовали ваши возможности, когда я впервые встретил вас. Тяжело раненный мужчина, женщина уже немолодая — я думал, что ваши планы побега безнадежно наивны, какими они и остаются. Именно после того, как я увидел, как миссис Поллифакс извлекла пулю из вашей руки, я решил сделать для вас все, что в моих силах. Вы стоили риска.” Повернувшись к миссис Поллифакс, он сказал с улыбкой: “Везде, где есть насилие, есть и абсурд. А теперь, есть ли что-нибудь еще, что вы хотели бы упомянуть, как напоминание мне о том, насколько опасными вы оба становитесь? Конечно, мне будет выгодно проследить, чтобы Пердидо никогда не допрашивал никого из вас ”.
  
  Миссис Поллифакс покачала головой. “Я не могу думать ни о чем другом, кроме ...” Она нахмурилась. “Я задаюсь вопросом, достаточно ли этично позволять вам помогать нам. Это кажется ужасно непатриотичным ”.
  
  Фаррелл усмехнулся. “У мировой политики бывают странные партнеры по постели, герцогиня. Постарайся хоть немного руководствоваться соображениями целесообразности, ладно?”
  
  “Если вы считаете, что это прилично”, - сказала она с сомнением. Ее взгляд упал на оконную щель, и она вскочила на ноги. “Уже сумерки”, - сказала она Фарреллу потрясенным голосом и внезапно была поражена скудостью их приготовлений. “Костыль готов?”
  
  “Я просто дополняю это”, - сказал он ей, встал и проверил это. “Неплохо”.
  
  Миссис Поллифакс открыла свою сумочку и достала камни и кляп. Она собрала патроны к пистолету "Беретта", карту и компас из их различных тайников и добавила сыр с сегодняшнего ужина. Она рассматривала их, нахмурившись, когда Фаррелл тихо сказал: “Тсс, я думаю, они пришли за пустыми подносами”.
  
  Подносы.… Она поинтересовалась, который час и в который час принесут свечу. Чтобы спрятать камни, она села на них как раз в тот момент, когда майор Вассович вошел, гремя ключами. “Добрый вечер”, - сказал он.
  
  Нексдет хмыкнул; он достал газету, чтобы уткнуться в нее с головой. Фаррелл кивнул; он спрятал свой костыль под кроватью, но отсутствие дерева бросалось в глаза, и миссис Поллифакс решила, что должна отвлечь внимание майора. “Как ваша спина?” - спросила она, а затем увидела свечу, которую он нес, и ее глаза расширились. “Но вы не — не собираетесь зажигать свет в нашей камере так рано?” - запинаясь, спросила она.
  
  “Сегодня вечером занята”, - сказал майор Вассович и вставил свечу в круглое металлическое кольцо. “Нет времени на это позже”.
  
  Фаррелл поднял потрясенный взгляд, в то время как Нексдет отложил газету и посмотрел на миссис Поллифакс с сардоническим, вызывающим весельем. Миссис Поллифакс с замиранием сердца поняла, что она сидит на камнях, которые должны были лишить их бдительности; момент настал, и ни один из них не был готов. В ней поднялся раздражительный гнев из-за изменившихся планов, нарушенного распорядка дня, непредсказуемой охраны. Еще не стемнело. Свечу никогда раньше не приносили так рано. Не могло быть больше восьми часов, но дверь камеры снова не открывалась , разве что для того, чтобы впустить генерала Пердидо, а она сидела здесь, как наседка на льдинах, которые Фарреллу следовало съесть, если он собирался ударить майора Вассовича по голове.
  
  “Фаррелл должен это сделать”, - напомнила она себе. “Он единственный, кто знает как”. Но Фаррелл был в другом конце комнаты и без камней.
  
  “Я не могу”, - яростно сказала она себе — что, черт возьми, подумает о ней Клуб Гарден или пастор ее церкви?
  
  Майор Вассович доставал спички из кармана рубашки, повернувшись спиной к комнате. Через мгновение он чиркал спичкой о стену, зажигал свечу и затем поворачивался. “Я не могу”, - упрямо повторила она про себя.
  
  Он чиркнул спичкой о стену, и миссис Поллифакс увидела, как она вспыхнула. “Я никогда в жизни никого не била”, - вспоминала она. “Никогда”, - повторила она. “Никогда, никогда”.
  
  Тихо, с камнем в руке, миссис Поллифакс поднялась со своей койки, подошла к майору Васовичу и ударила его по голове. К ее крайнему изумлению, он сразу потерял сознание, упав на землю, чтобы лежать там, как старая одежда. “Ради всего святого”, - сказала она, глядя на него сверху вниз в зачарованном ужасе.
  
  “Хорошая девочка”, - сказал Фаррелл и, потянувшись под койку за своим костылем, прихрамывая, подошел посмотреть на майора. “Погасла, как свет”.
  
  “Надеюсь, я не повредила ему снова спину”, - с тревогой сказала миссис Поллифакс. “Все шло так хорошо”.
  
  Нексдет вежливо сказал: “Вовсе нет, я уверен. Что дальше?”
  
  Фаррелл подобрал с пола огромные ключи Вассович в стиле комической оперы и бросил их в сумочку миссис Поллифакс. “Что дальше?” - повторил он. “Мы зовем другого — Стефана — и, чтобы спасти герцогиню, я попробую свое умение обращаться с камнем”.
  
  “О?” - задумчиво произнесла миссис Поллифакс. “На самом деле это было довольно интересно”.
  
  “Тогда тебе придется сублимироваться, будь я проклят, если собираюсь поощрять тебя бить мужчин по голове. Вот, помогите мне уложить майора Вассовича в более распростертое положение. Мы скажем, что он потерял сознание. Прошу прощения, Нексдет, ” добавил он с улыбкой. “Чертовски забавно делать все это у тебя на глазах”.
  
  “Но он не помогает, он просто не обращает внимания”, - напомнила им обоим миссис Поллифакс. “Сейчас?” Фаррелл занял позицию за дверью камеры с камнем в здоровой руке. Когда он кивнул, миссис Поллифакс взвизгнула, задержала дыхание и последовала за этим пронзительным криком. “Стража! Стража!” Она подбежала к двери и забарабанила в нее.
  
  По коридору послышались торопливые шаги, и незапертая дверь камеры распахнулась. Стефан вошел, и Фаррелл шагнул вперед и ударил его. Стефан тоже опустился на колени. “Вы совершенно правы, это весело”, - сказал Фаррелл.
  
  “Я пойду поищу веревку, чтобы связать их”, - сказала миссис Поллифакс и поспешила по коридору в комнату охраны. Только оказавшись там, она поняла, что там, возможно, было не пусто; она сделала мысленную пометку проявить больше хитрости и сразу же заперла наружную дверь, чтобы никакие новые охранники не смогли застать их врасплох. Порывшись в ящиках стола, она нашла несколько мотков веревки и отнесла их Фарреллу.
  
  Нексдет сказал: “Я действительно думаю, что вам лучше связать меня тоже сейчас, пока я не поддался искушению передумать или пока не вошел генерал Пердидо. Меня удивляет, насколько встревоженным я начинаю себя чувствовать ”.
  
  “Честно говоря, я сам немного встревожен”, - сказал Фаррелл с усмешкой. “Это герцогиня придает этому такое любительское качество. Восхитительно, но тревожно. Ложись, приятель.”
  
  Нексдет с благодарностью лег, и Фаррелл начал связывать его веревкой с майором Васовичем и Стефаном. “Я заткну тебе рот кляпом, но не ударю. Вам придется притвориться мертвой”, - объяснил Фаррелл. “Вы хороший актер?”
  
  “Нет, но я известен как очень хороший специалист по сигурими”.
  
  Фаррелл издал блеющий смешок. “Будем надеяться, что тогда это защитит тебя. И далее — спасибо”.
  
  Полковник слабо улыбнулся. “Просто избавьте меня от необходимости в вас стрелять, вот и все”.
  
  Кляп засунули ему в рот, и Фаррелл надежно завязал его. Через плечо он спросил миссис Поллифакс: “Куда вы сейчас направляетесь?”
  
  “Искать "Беретту". И уже почти стемнело!” С этими словами миссис Поллифакс снова ушла, на этот раз со своей сумочкой, чтобы вернуться в помещение охраны и снять ее. В ключах майора она нашла пистолет "Беретта" и второй "Намбу", и она дважды проверила оба, чтобы быть абсолютно уверенной, что ее украденные обоймы подходят. Затем она решила зарядить картриджи для них и потянулась к нижнему ящику. На этот раз он не поддался ее пальцам. Ящик, в замке которого в течение недели торчал ключ, теперь был плотно закрыт, и ни один из ключей майора не подходил. “Какая жалость”, - пробормотала она и повернулась обратно к холлу.
  
  Но сначала ей нужно было сделать кое-что еще, кое-что, что время от времени занимало ее мысли довольно мучительно. Это было ее любопытство по поводу их соседки, которая постучала в стену. Миссис Поллифакс на цыпочках прошла мимо своей камеры и дальше по коридору, совсем не уверенная, что Фаррелл одобрил бы эту побочную экскурсию. Она вставила ключи в замок и открыла дверь в темный чулан комнаты. Она неуверенно стояла там, заглядывая внутрь.
  
  Из самого дальнего угла донесся шуршащий звук, и инстинкты миссис Поллифакс подсказали ей, что что-то движется. Внезапно темнота изгнала фигуру, призрака, серого джинна в виде мужчины в развевающихся серых одеждах, который начал многократно склонять голову, нетерпеливо болтая с ней мелодичным, певучим голосом.
  
  Миссис Поллифакс прервала его. “Не сейчас, пожалуйста. Мы собираемся попытаться сбежать. Побег, ” сказала она ему. “Не хотели бы вы пойти с нами?”
  
  Он замолчал и посмотрел на нее с большим интересом. Его лицо было удивительно длинным и готическим для азиата; рот был тонким и приподнят в уголках в неподвижной, милой улыбке; его глаза были большими, яркими и детскими, с лишь слабым намеком на восточный мешочек над веками. Из-за поджатых губ и мерцающих глаз он выглядел — ну, не совсем ответственно, подумала миссис Поллифакс; скорее как счастливый ребенок в обличье мужчины, весь искрящийся, улыбающийся и любопытствующий.
  
  “Пойдем”, - сказала она, словно ребенку, и потянула его за рукав. Он последовал за ней без возражений, его глаза были живыми и любопытными. Когда они подошли к камере, миссис Поллифакс сказала голосом, в котором была фальшивая уверенность: “Смотрите, что я нашла”.
  
  “Святые небеса”, - сказал Фаррелл, уставившись на маленького мужчину рядом с ней. “Кто, ради всего святого, это птицеподобное существо?”
  
  “Мужчина по соседству. Полковник Нексдет может сказать нам, кто он такой, я уверен.” Они оба взглянули на полковника и увидели, что он натягивает кляп и веревки. Фаррелл наклонился и вытащил кляп у него изо рта.
  
  “Нет”, - резко сказал Нексдет. “Нет, я не скажу вам, кто он. Нет, вы не должны брать его, ни в коем случае.”
  
  “Возьмите его!” Понимание снизошло на Фаррелла, оставив его невнятным. “Вы же не можете ... Вы же не думаете—?”
  
  “Почему нет?” - спросила миссис Поллифакс.
  
  “Но кто он такой? Ты ни черта о нем не знаешь. Ради всего святого, герцогиня, он может быть коммунистом похуже генерала Пердидо.”
  
  “Тогда почему он должен быть в тюрьме?”
  
  “Кто знает? Возможно, он соблазнил чью-то любовницу или пытался организовать государственный переворот. Он китаец, не так ли? Он должен был быть кем-то, чтобы попасть сюда ”.
  
  “Я отказываюсь вас слушать”, - возмущенно сказала миссис Поллифакс.
  
  “Доверчивая, всегда доверчивая”, - отметил с места полковник Нексдет. “Теперь ты сумасшедший”.
  
  Губы Фаррелла раздраженно сжались. “Есть еще один момент, герцогиня. Если он не говорит по-английски, он не поймет, что мы убегаем. Когда он это осознает, он, скорее всего, издаст один долгий кровавый вопль в неподходящий момент. Возможно, он не захочет сбежать.”
  
  “Ерунда, все хотят сбежать”, - презрительно сказала миссис Поллифакс.
  
  “Вы объяснили ему шансы? Возможно, он просто не хочет оказаться перед расстрельной командой ”, - отметил Фаррелл.
  
  “Пораженец”.
  
  “Опять ее совесть”, - устало объяснил Фаррелл Нексдету.
  
  “Вы должны немедленно посадить его обратно в камеру”, - предупредил Нексдет. “И помните, я знаю, кто он”.
  
  “Вы нам не скажете?”
  
  “Абсолютно нет”. По этому поводу Нексдет высказался недвусмысленно.
  
  Оба задумчиво смотрели на него, пока Фаррелл, очнувшись, не сказал: “О, к черту все это, герцогиня, в любом случае, все это безумие. Возьми его с собой, черт возьми, у нас нет всего времени в мире.”
  
  Миссис Поллифакс молча протянула ему два пистолета и помогла завязать последний узел и засунуть кляп в рот полковника. “Ладно, пошли”, - решительно сказал Фаррелл, и они вышли в холл, причем миссис Поллифакс держалась за рукав своего джинна. Фаррелл тщательно запер за ними дверь камеры и вернул ключи в сумочку миссис Поллифакс. “Избавься от них позже”, - сказал он ей и захромал в помещение охраны. “Как мы назовем это — эту вашу прискорбную ошибку?”
  
  “Наш джинн”, - сразу же ответила миссис Поллифакс. “Он напоминает мне персонажа из "Аладдина". Конечно, поменьше.”
  
  “Наш Джинн со светло-каштановыми волосами”, - язвительно заметил Фаррелл и проигнорировал ее косой взгляд. Опираясь на свой костыль, он отпер и распахнул дверь наружу. “В большом здании горят только два огонька”, - сказал он. “Мы должны идти?”
  
  С очаровательной галантностью он придержал дверь для миссис Поллифакс и ее подопечной, и они прошли мимо него в душный ночной воздух. “Мы снаружи, мы свободны, мы больше не пленники”, - подумала миссис Поллифакс и сделала долгий глубокий вдох. Она была в процессе изгнания, когда голос справа от нее неприятно произнес: “Так, так, трое моих заключенных, и ни одного охранника в поле зрения! Кажется, я вернулся из Пекина как раз вовремя ”.
  
  Генерал Пердидо вернулся.
  ГЛАВА 17
  
  “Назад — в комнату охраны!” - рявкнул генерал Пердидо, вытаскивая пистолет из кобуры на поясе. “Я оторву голову Вассовичу за это. Лулаш, посмотри, что они сделали с Вассовичем. Немедленно.”
  
  Когда генерал выкрикивал приказы, его внимание на секунду отвлеклось, миссис Поллифакс подняла руку и швырнула ключи от камеры далеко в ночь. Она подумала несколько истерично: “Я выпустила стрелу в воздух, она упала на землю, я не знаю, куда”, и она попыталась не вздрогнуть, услышав звук металла о камень. Но ни ее жест, ни шум, казалось, никем не были замечены, и миссис Поллифакс начала чувствовать себя более уверенно. Она не могла бы точно сказать, почему к ней вернулось мужество, за исключением того, что два таких необычных происшествия действительно должны были быть замечены генералом, и каким-то образом это доказывало, что он не был сверхчеловеком. Человек, который лаял, кричал и выскакивал из темноты, мог легко приобрести такую репутацию, размышляла она; но эти конкретные ключи от камер он не получит, а если и были дубликаты ключей, то для их поиска потребовалось бы время.
  
  И вот, совершенно позорно, они вернулись в комнату охраны, все трое стояли, как непослушные дети, перед столом, за которым сидел сам генерал. Миссис Поллифакс в отчаянии пыталась сообразить: электричество было примитивным — всего одна линия, сказал ей майор; было бы чудесно, если бы она могла броситься к единственной линии электропередачи и погрузить здание во тьму. К сожалению, она снова была без ножа и совершенно не разбиралась в линиях электропередач.
  
  “Какие же вы дураки”, - прошипел генерал. “Я бы никогда не поверил в это от вас. Я получу огромное удовольствие, мистер Фаррелл, наказав вас за это. Что касается вас, миссис Поллифакс — да, в чем дело, Лулаш?”
  
  В холле появился Лулаш, его глаза были встревожены, когда они встретились с взглядом миссис Поллифакс. “Я не могу войти”, - сказал он. “Двери в камеры заперты”.
  
  Генерал пробормотал ругательство и раздраженно открыл один ящик стола за другим: “Их здесь нет, они должны быть у одного из этих троих. Обыщите их!”
  
  Сердце миссис Поллифакс упало, потому что при обыске у них могли быть обнаружены два пистолета. Она сказала вызывающе: “Ключи были у меня, но я их выбросила. Снаружи, в темноте.”
  
  Генерал встал и, обойдя стол, подошел к миссис Поллифакс. Он медленно поднял одну руку и с точностью ударил ее по скуле.
  
  Лулаш выглядел потрясенным. Фаррелл сердито крикнул: “Эй!”
  
  Миссис Поллифакс, пошатываясь и чувствуя легкую слабость, услышала общее обещание, что это было только начало того, что им уготовано. Тут Джинн тоже заговорил, его глаза с интересом перебегали с миссис Поллифакс на генерала. Генерал ответил ему на беглом китайском, Джинн выглядел удовлетворенным и кивнул.
  
  “Продолжайте, рядовой Лулаш, обыщите их”, — резко сказал генерал Пердидо.
  
  Лулаш обменялся долгим взглядом с миссис Поллифакс, но она не могла сказать, прочла ли она в этом взгляде извинение или мольбу. Он осторожно подошел к Фарреллу и встал перед ним. “Повернитесь к стене, пожалуйста, и положите руки на стену”.
  
  Потребовалась секунда, прежде чем миссис Поллифакс поняла, что Лулаш стоит прямо перед Фаррелом, скрывая его от генерала Пердидо, а также защищая его от пистолета генерала. На губах Лулаша появилась любопытная улыбка, когда он посмотрел в глаза Фаррелла. “Быстрее, - сказал он, - или я застрелю тебя”.
  
  Фаррелл понял. Одна рука быстро метнулась к его карману, другая схватила Лулаша. Через плечо Лулаша он выстрелил из пистолета в генерала, а затем слегка стукнул охранника рукояткой по голове. Звук пистолетного выстрела в маленькой комнате был оглушительным. И Лулаш, и генерал упали на пол.
  
  “Пошли”, - сказал Фаррелл и направился к двери, опираясь на свой костыль. Но Джинн добрался до нее первым, и они втроем скрылись в ночи. Или, возможно, сбежал - не совсем подходящее слово, подумала миссис Поллифакс, пока Фаррелл спотыкался на неровных камнях, бормоча разнообразные ругательства по поводу своей неуклюжести. Она вернулась, взяла его за руку, и они побрели к елям. “Боюсь, я только задел его за живое”, - яростно процедил Фаррелл сквозь зубы. “Я хотел убить его, но, черт возьми, я думаю, что достал только его плечо или руку”.
  
  “Он упал на пол”, - напомнила ему миссис Поллифакс. “Он исчез за столом”.
  
  “Чистый инстинкт. Инстинкт самосохранения. Дайте ему несколько минут, чтобы остановить кровотечение и отдышаться, и он будет за нами.”
  
  “Да”, - мрачно сказала миссис Поллифакс и поняла, что без Фаррелла, который их удерживал, они бы уже достигли святилища елей. Она долго размышляла над этой мыслью, исследовала ее с жестокой честностью, оценила разницу, которую это внесло бы как в их небольшой шанс на спасение, так и в их жизни, и позволила себе одну короткую уколоть себя за то, что она была той, кем и чем она была. Затем она отбросила эту мысль навсегда. “Вот мы и на месте”, - сказала она с облегчением, когда они достигли тонкого покрова елей.
  
  “Боже мой, ослы”, - ахнул Фаррелл. “Смотрите!”
  
  Теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, миссис Поллифакс смогла разглядеть то, на что он указывал: два осла были привязаны к дереву и щипали тонкую полоску зелени, отделявшую скалы от леса валунов за ними. “Удачи”, - прошептала она.
  
  “Просто чертово чудо”, - прорычал Фаррелл, ковыляя к животным. “За исключением, конечно, того, что генерал только что прибыл, ослы должны были где-то быть”.
  
  “Но у нас нет ножа, чтобы развязать их”, - причитала миссис Поллифакс.
  
  “Похоже на квадратный узел”, - пробормотал Фаррелл, распутывая его. “Займись центром”.
  
  Джинн отступил, не помогая. Когда ослы были освобождены, он шагнул вперед и протянул руку за двумя веревками, жестом предлагая миссис Поллифакс и Фарреллу садиться. В тот же момент миссис Поллифакс услышала звук выстрела позади них и замерла. “Они преследуют нас!”
  
  “Не паникуйте, это мог быть кто-то, зовущий на помощь из главного здания. Ради Бога, запрыгивай и поехали ”.
  
  Миссис Поллифакс разморозилась. Она услышала свой спокойный голос: “Нет, я больше не буду садиться ни на одно из этих ужасных животных, я отказываюсь. Я верю, что путь, или что бы это ни было, лежит справа от нас, поэтому мы не должны идти этим путем, и как я могу заставить Джинна понять это? Он должен подняться, я буду вести. Мы должны найти край обрыва и следовать по нему — это наша единственная надежда ”. Она уже дергала за веревки и говорила Джинну на бешеном языке жестов, что он должен занять ее место. Наконец он забрался на нее, и с двумя веревками в руках миссис Поллифакс отправилась на поиски утеса и самостоятельно сориентировалась. Теперь у них оставалось совсем мало времени — она уже могла слышать крики, которыми обменивались позади них. Ослы двигались с невыносимой медлительностью. Без фонарика миссис Поллифакс могла различать только большие валуны, и ее ноги продолжали спотыкаться о те, что наполовину зарыты в землю. Луны не было; звезды, покрывавшие небо, всего лишь дали ей возможность отличить камень от дерева. Миссис Поллифакс болезненно осознавала это, а также тот факт, что за ними была эффективно организована погоня. Обрыв, которого они, безусловно, должны были достичь к настоящему времени, не материализовался, а камни оказались такими непрочными, так неудобно расположенными, что миссис Поллифакс вскоре подумала, что, огибая большие валуны, она, возможно, начала кружить обратно к их исходной точке. Это была невеселая мысль.
  
  Никто не произнес ни слова. В лучшем случае они находились всего в нескольких тысячах ярдов от главного здания и опрометчиво двигались под прямым углом к нему, а не от него. “Где был этот чертов край”, - подумала миссис Поллифакс, и был потрясен ее выбором языка. Она безжалостно дернула ослов за поводья и ускорила шаг. Это оказался неподходящий момент для увеличения ее скорости. Правая нога миссис Поллифакс вышла в космос, ища поддержки, опустилась в ожидании твердой земли или камня и не нашла ни того, ни другого. С испуганным вздохом миссис Поллифакс качнулась вперед, все еще держа в руке направляющие веревки, и, не встретив никакого сопротивления, которое могло бы ее спасти, она катапультировалась в космос, увлекаемая за собой мужчинами и ослами.
  
  Падение было недолгим. Как раз в тот момент, когда она предположила, что пришел конец, в ее куртку вцепилось что-то похожее на нож, ее падение внезапно прекратилось, и миссис Поллифакс обнаружила, что она позорно оседлала скрипучую, стонущую ветку дерева, которая грозила сломаться в любой момент. Миссис Поллифакс нашла свой утес и перешагнула через него. К счастью, она также нашла чахлую ветку дерева, которая росла перпендикулярно краям пропасти. Но куда ей было идти дальше, и куда подевались Фаррелл, Джинн и ослы, она понятия не имела.
  
  “Ну!” воскликнул голос поблизости.
  
  “Ф-Ф-Фаррелл?” - ахнула миссис Поллифакс в изумлении.
  
  “Боже милостивый, ты тоже здесь?”
  
  В тот же момент она услышала мелодичный голос Джинна, в котором слышался легкий упрек, и слабый, страдальческий рев осла. “Но где мы?” - воскликнула миссис Поллифакс.
  
  “Я не думаю, что мы должны пытаться это выяснить”, - горячо сказал ей Фаррелл. “И я думаю, первое, что вам лучше сделать, это присоединиться к нам. Подо мной камень, но что под тобой?”
  
  Миссис Поллифакс нервно сказала: “Ветка дерева и — И, честно говоря, я не думаю, что есть что-то еще. Только воздух.”
  
  “Продолжай говорить. Позволь мне найти тебя — в этой чертовой темноте — и я посмотрю, что я могу сделать ”.
  
  Миссис Поллифакс начала декламировать стихи, сначала “Нарциссы” Вордсворта, а затем “Стишок старого моряка”, и старалась не думать о своем затруднительном положении, если ветка сломается или Фаррелл не сможет ее спасти. Когда она почувствовала, как чья-то рука схватила ее за лодыжку, у нее вырвался тихий всхлип облегчения.
  
  “Ты лежишь прямо на ветке”, - сказал он ей, как будто она этого еще не знала. “Я хочу, чтобы вы очень осторожно начали двигаться в направлении моего голоса. Не пытайтесь сесть и не двигайтесь поспешно. Я собираюсь держать руки на ваших лодыжках и очень осторожно потянуть. Если ветка начнет отходить, я думаю, что все еще смогу держаться за вас ”.
  
  “Думаешь?” - повторила миссис Поллифакс, и ей захотелось истерически рассмеяться, потому что, конечно, если ветка обрушится, увлекая ее за собой, ее мозги разлетятся о камень внизу, как бы крепко ни держали ее за лодыжки. Но она подчинилась и таким образом узнала, как тонко и извилисто человек может поднимать и двигать бедрами, если от этого зависит жизнь. Спустя, казалось, часы, ее пальцы нащупали твердую каменную платформу, на которой Фаррелл стоял на коленях. Когда, наконец, она опустилась на колени рядом с ним, она позволила себе роскошь почувствовать слабость.
  
  “Кажется, что мы упали на небольшой выступ”, - объяснил Фаррелл.
  
  “Вы не повредили ногу снова?” - осмелилась спросить она.
  
  “Я упала на одного из ослов. Джинну не так повезло, он упал на первого осла, а затем на него упал второй осел, но с ним все в порядке. Сумасшедший. Но, судя по ощущениям от нашего падения, я бы сказал, что мы пролетели всего около двадцати футов или около того.”
  
  “Только это”, - изумилась миссис Поллифакс, а затем напряглась, услышав голоса наверху.
  
  “Назад”, - настойчиво прошептал Фаррелл. “Там неглубокий выступ и впадина в скале. Найдите одного из ослов и зажмите ему рот, или что там еще кричат ослы. Я возьму другую.”
  
  “Джинн?”
  
  “Черт бы его побрал, он не понимает по-английски, поэтому не может помочь. Если бы мы могли его увидеть, я уверен, мы бы снова увидели, как он кланяется и расшаркивается ”.
  
  Миссис Поллифакс нашла осла и с помощью сенсорной системы сумела также найти его губы и обхватить их обеими руками. Два осла заползли в неглубокую выемку в скале, не оставив места для людей; миссис Поллифакс сделала все возможное, чтобы забраться на них в поисках укрытия, когда услышала голос генерала, ворчливо выкрикивавшего приказы. Итак, Пердидо все еще был жив — Фаррелл был прав насчет этого. Сверху был включен мощный прожектор, направленный вниз, и миссис Поллифакс закрыла глаза, надеясь, что это сделает ее еще меньше, поскольку она прижалась к ослам. Затем свет переместился дальше вдоль края утеса, и голоса мужчин стихли по мере того, как они удалялись. Миссис Поллифакс расслабилась и вскоре крепко уснула.
  
  Это был Джинн, который разбудил ее, похлопав по плечу. Ее голова покоилась на брюхе осла, и когда она подняла ее, то с удивлением обнаружила, что проспала всю ночь — небо на востоке заметно светлело. В первых лучах рассвета она смогла разглядеть ужасающую малость уступа, на который они упали: это был не более чем выступ на краю пропасти, простиравшийся всего на семь футов из стороны в сторону. Под ней, практически у края ее туфель, лежал обрыв в долину, от которого у нее кровь застыла в жилах. Даже ветка дерева, которая зацепила ее, выглядела не крепче руки, и Фаррелл, заметив ее лицо, ухмыльнулся. “Боги были с нами, да?”
  
  Миссис Поллифакс ответила с содроганием.
  
  “Джинн пожертвовал свои рукава, чтобы завязать рты ослам", - указал он. “Голоса были слышны время от времени примерно час назад. Они, наверное, сейчас передают новости о нашем побеге по беспроводной связи по всей Албании. Нам лучше поторопиться, пока не рассвело и поиски не начались снова.”
  
  “Шевелись!” - недоверчиво повторила миссис Поллифакс. “Переезжать? Переехать куда?”
  
  Он насмешливо сказал: “Ну, мы абсолютно не можем двигаться вверх. Вы действительно планировали провести здесь остаток своей жизни? Кроме того, я проголодался.”
  
  “Голодна?” Миссис Поллифакс автоматически потянулась за своей сумочкой, но остановилась, когда увидела, что Фаррелл качает головой.
  
  “Твоей сумочке не так повезло”, - сказал он ей. “Я уже посмотрела, его нет. Там внизу, предположительно.”
  
  “Я бы хотела почистить зубы”, - внезапно и раздраженно сказала миссис Поллифакс, выражая тем самым свое полное недовольство ситуацией. Она чуть наклонилась вперед — от высоты у нее всегда кружилась голова — и посмотрела вниз, в долину. Ее первой мыслью было, что Фаррелл чувствует себя самоубийцей, полагая, что они когда-либо смогут преодолеть такой обрыв, но ее сопротивление этой идее неизбежно было преодолено любопытством, а затем и интересом. Утес не обрывался в долину, как отвес; он шел почти незаметно, с лавинообразными слоями гравия и камней, затем короткими обрывами, затем еще слоями каменного гравия, пока не достиг зеленой террасы внизу, того самого пастбища, где во время своих прогулок она видела пасущихся коз. “Но вы не смогли бы сделать это с вашей ногой”, - запротестовала она. “Абсолютно нет”.
  
  Фаррелл улыбнулся. “Послушайте, вы кое-что забыли. Мне тяжело ходить, но никто не спускается со скалы пешком. Человек соскальзывает назад, используя руки, а не ноги. Давай, пойдем.”
  
  “О, эти счастливые утренние люди”, - подумала миссис Поллифакс, а затем поняла, что дело не просто в темпераменте, а в возрасте; Фаррелл был моложе и гибче; миссис Поллифакс в этот момент чувствовала себя невыразимо усталой и древней. Быть застреленным расстрельной командой казалось абсолютной роскошью по сравнению с ползанием вниз по пропасти, даже если она была наклонной. Она покинула камеру, которая с такого расстояния казалась безопасным убежищем, упала в космос с вершины утеса, была милосердно поймана удачей и тонкой веткой дерева и перенесла напряженное ожидание, дюйм за дюймом подползая к этому выступу скалы. Чего она хотела сейчас, так это большей уверенности, горячей ванны, чистой одежды и сна. Фаррелл хотел от нее большего.
  
  Очень холодно она сказала: “Хорошо, кто ведет, ты или Джинн?”
  
  Фаррелл небрежно сказал: “Ни то, ни другое, что поднимает другую тему. Я не доверяю Джинну.”
  
  “О, ради всего святого!”
  
  Фаррелл покачал головой. “Вполне возможно, что он появился как шпион, и я не хочу, чтобы вы ему доверяли. Я не говорю на его языке, я не знаю, что он сказал генералу Пердидо там, в комнате охраны, я ничего о нем не знаю. Все, что я знаю, это то, что он здесь, и мы застряли с ним. Ты идешь первой, потом Джинн, а я пойду последним, потому что у меня все еще есть пистолет ”.
  
  Нелепо, абсурдно, решила миссис Поллифакс в ярости. Стиснув зубы, она медленно подалась всем телом вперед и свесила ноги с края обрыва.
  
  “Не в ту сторону, задом наперед”, - так же холодно ответил ей Фаррелл. “Повисните на ветке дерева лицом к утесу и дотянитесь ногами до выступа внизу”.
  
  Она с горечью сказала: “Отлично, я могу присоединиться к цирку, когда вернусь домой”.
  
  “Если ты вернешься домой”, - коротко заметил Фаррелл, и это произвело стимулирующий эффект. Она сказала себе, что едва ли кто-то умирал так драматично, как им хотелось, и что то, что ее застрелила расстрельная команда, в конце концов, было не более чем мечтательным сном. Ее гнев придал ей безрассудства обхватить обеими руками ветку дерева и взволнованно позволить своему телу раскачиваться в пространстве — а пространства было очень много. Там она зависла на тошнотворный момент, а Фаррелл шипел ей указания с выступа. “Ну вот, теперь вы поняли”, - сказал он.
  
  То, что она получила, как выразился Фаррелл, было одной ногой на выступе скалы под ней, но она не могла разделить его ликование по этому поводу. Она посмотрела под себя на скалу, затем ниже, на долину, подумала о том, что от этого камня зависит ее жизнь, и крепче вцепилась в ветку дерева. “Нет, нет, ты должна отпустить”, - сказал он ей.
  
  “Этот камень не поддержит меня”, - яростно сказала она.
  
  “Это произойдет, если вы поднесете руки к тому короткому корню, растущему вон из той скалы”.
  
  “Я предпочитаю оставаться на этой ветке дерева, спасибо”.
  
  Фаррелл злобно спросил: “На сколько лет, герцогиня?”
  
  Она поняла его точку зрения; она должна была подняться или она должна была спуститься, и поскольку любой путь мог привести к ее насильственной кончине, она могла бы также попытаться спуститься. Она нащупала корень одной рукой, другой все еще держась за ветку, и закрыла глаза. “Один за деньги, - прошептала она, - два для представления, три на подготовку и четыре на ...” Она убрала левую руку с ветки, стоически выдержала ту ужасную секунду, когда ее вес был ни здесь, ни там, а затем она обеими руками вцепилась в корень, ее ноги уперлись в каменный выступ внизу. Она осторожно открыла глаза и обнаружила, что все еще в безопасности. Более того, ее положение значительно улучшилось, потому что вместо того, чтобы висеть на ветке, под которой не было ничего, кроме уродливого пространства, ее тело теперь было плотно прижато к поверхности стены утеса, которая была достаточно диагональной, чтобы придать ей некоторую уверенность. Она даже смогла заметить небольшое отверстие в скале, в которое могли просунуться ее руки для следующего хода. Миссис Поллифакс начинала понимать механику скалолазания.
  
  Таким образом, они втроем дюйм за дюймом спускались в долину, цвет их скалы постепенно менялся от светло-серого на рассвете до золотисто-коричневого, когда солнце освещало их. Становилось невыносимо светло, когда они достигли последнего склона, очаровательного пологого холма из гальки. Они остановились здесь, чтобы перевести дыхание и оценить окружающую обстановку.
  
  Это было каменистое пастбище, обычно кишащее козами, которое миссис Поллифакс видела во время своих прогулок по вершине утеса. Он располагался прямо над другим пастбищем, а затем еще одним, каждая терраса слегка наклонялась ко дну плоской сухой долины. Теперь коз не было, и взгляд миссис Поллифакс переместился на запад, направо, и она увидела то, что раньше оставалось незамеченным, - дом человека, который пас коз. Она вспомнила из книги Лулаша, что в этой стране лачуга, подобная этой, называлась хан. Это было маленькое, примитивное здание, построенное из камней, взятых со склона холма; в нем не было окон. Затем у нее резко перехватило дыхание, потому что в дверях хана стояла женщина и наблюдала за ними, ее фигура почти терялась в тени, отбрасываемой утесом.
  
  “В чем дело?” - требовательно спросил Фаррелл.
  
  Миссис Поллифакс молча указала.
  
  Фаррелл оперся на свой костыль и сунул одну руку в карман.
  
  “Нет, ” медленно сказала миссис Поллифакс, “ вы не должны в нее стрелять. В любом случае, она не может быть одна в такой час, внутри должны быть другие.”
  
  “Она увидела нас”, - прорычал Фаррелл. “Либо она, либо мы, герцогиня”.
  
  “По крайней мере, давайте убедимся, что она одна”, - умоляла миссис Поллифакс. “Тогда мы могли бы просто связать ее и вставить кляп, если она одна, не так ли? Выстрел был бы слышен за много миль.” Ее сочувствие к женщине, уставившейся на них, было инстинктивным и, в данных обстоятельствах, иррациональным. И все же она ничего не могла с собой поделать.
  
  Фаррелл убрал руку из кармана и вздохнул. “Как женщина женщине, да? Будь по-твоему, герцогиня — за пенни, за фунт.”
  
  Нервничая, миссис Поллифакс направилась к хану.
  ГЛАВА 18
  
  Женщина выглядела такой же нестареющей и стойкой, как скалы вокруг нее, ничего, кроме ее глаз, живых на внимательном, загорелом лице. Когда она была, возможно, в двух футах от дверного проема, миссис Поллифакс остановилась, слабо улыбнулась и указала на вершину пропасти. Затем она указала на себя и на Фаррелла. “По-английски”, сказала она.
  
  Бесстрастный взгляд женщины переместился на скалу наверху, вернулся к миссис Поллифакс, чтобы осмотреть ее порванное платье и гватемальскую куртку, ненадолго задержался на костыле Фаррелла и развевающихся одеждах Джинна. Она внезапно повернула обратно к хану и миссис Сердце Поллифакса сжалось. Затем женщина остановилась, придерживая козью шкуру у двери, и жестом пригласила их следовать за собой. И снова миссис Поллифакс пошла впереди, заметив, что рука Фаррелла скользнула обратно в карман, в котором был его пистолет. Внутри было как в сумерках, в центре земляного пола горел небольшой костер. Первым предметом, который привлек внимание миссис Поллифакс, была ее сумочка, лежащая на земле рядом с костром, и она поняла, что за их спуском с утеса, должно быть, наблюдали в течение некоторого времени. Женщина заговорила с двумя мужчинами, сидевшими на корточках у огня: младший был мальчиком лет пятнадцати или около того, старший - высоким, хорошо сложенным мужчиной со свирепого вида усами и горящими глазами. Все трое говорили вместе в течение нескольких минут, не горячо, а бессвязными предложениями, перемежающимися задумчивыми паузами. Миссис Поллифакс задавалась вопросом, чувствовали ли Фаррелл и Джинн себя так же нервно, как она, когда стояли там и их обсуждали, не понимая, о чем идет речь. Здесь не было цепей, удерживающих их, и все же тот факт, что женщина увидела их, дал ей власть над жизнью или смертью над ними. Неужели им придется убить женщину и ее семью? “Я слишком старая и слишком мягкая для всего этого”, - подумала она.
  
  Внезапно мужчина из хань встал и направился к двери, отодвинул козью шкуру и вышел, заставив миссис Поллифакс и Фаррелла обменяться встревоженными взглядами. Мальчик тоже вскочил на ноги и принес табуреты из тени, жестом предлагая им сесть. “Что вы думаете?” - тихо спросила миссис Поллифакс.
  
  “Я не знаю”, - сказал Фаррелл, похромал к двери и выглянул наружу.
  
  Женщина взяла три деревянные миски и накладывала в них что-то, напоминающее комковатую овсянку, политую маслом. С вежливой улыбкой миссис Поллифакс приняла свой и села. Фаррелл тоже вернулся и сел рядом с Джинном. “Я не знаю”, - повторил он.
  
  Миссис Поллифакс кивнула, зачерпывая ложкой медовое печенье, но едва осознавая его вкус, поскольку ее разум был обеспокоен исчезновением мужчины. Он проконсультировался, а затем ушел. Куда он делся? Что решили эти трое людей? Она снова почувствовала, что ее судьба - не более чем тонкая нить, которую свободно держат равнодушные незнакомцы, и все же ничего не оставалось делать, кроме как ждать. Она сидела и ждала, понятия не имея, чего ожидать. Следующий ход сделала женщина. Она подошла к сундуку в углу комнаты и начала доставать из него ассортимент одежды. Пораженная, миссис Поллифакс подумала, возможно ли, что эти люди собираются им помочь. Она повернулась к Фарреллу и увидела то же выражение, отраженное на его лице: замешательство подозрительного и отчаявшегося человека, столкнувшегося с надеждой. Женщина достала потертую фетровую шляпу в форме конуса, которую теперь нахлобучила на голову Джинна; затем она протянула Фарреллу свободную одежду и пояс албанского горца. Миссис Поллифакс она вручила две нижние юбки и объемное шерстяное платье со вставками из кружева ручной работы. Она указала на одеяло, висевшее в углу комнаты.
  
  “Ну и ну!” - воскликнула миссис Поллифакс, лучезарно улыбаясь Фарреллу.
  
  “Все еще может быть ловушка”, - сказал Фаррелл.
  
  “Я отказываюсь так думать”, - надменно заявила она ему и скрылась за одеялом, чтобы справиться с пышными юбками.
  
  Несколько минут спустя они снова собрались вокруг костра, их внешность разительно изменилась. Из-за своей небритой челюсти Фаррелл явно был самым аутентичным из троих, выглядя свирепым и опасным, как бандит. Джинн выглядел почти таким же, маленьким, похожим на птичку, что каким-то образом превосходило абсурдность его костюма. Миссис Поллифакс понятия не имела, как она выглядит, но она знала, что ей действительно очень тепло под таким количеством слоев.
  
  Женщина протянула ей сумочку миссис Поллифакс, ее пальцы поглаживали мягкую темно-синюю телячью кожу. Повинуясь импульсу, миссис Поллифакс открыла сумочку, извлекла пистолет и обоймы к нему, компас, карту, еду и свою колоду игральных карт и вернула сумочку женщине. “Оставьте это себе”, - сказала она, улыбаясь. “Это не подходит к этой новой одежде. Вместо этого я воспользуюсь карманами, их так много. По одной в каждой нижней юбке”, - сказала она Фарреллу в сторону. Она показала женщине, как застегивать и расстегивать молнию на сумочке, подвиг, который вызвал удивление, а затем восторг на лице женщины. Ее улыбка была прекрасна и миссис Поллифакс поняла, что с годами она все еще была всего лишь молодой женщиной. Она также надела на нее гватемальскую куртку, надеясь, что та не будет носить ее вне хана в течение многих месяцев.
  
  Теперь это был мальчик, который откинул козью шкуру у двери, и миссис Поллифакс увидела, что его отец пошел не докладывать о них, а собирать своих коз на день. Он загнал их к двери, где они бесцеремонно слонялись, блея, не имея ни малейшего представления о направлении, ни разума. Своим пастушьим посохом мужчина подтолкнул их еще ближе к двери. Мальчик повернулся к ним троим и с оживленным лицом начал объяснять в пантомиме, что решила семья. Сначала он указал на утес и перекрестился, скорчив гримасу, так что миссис Поллифакс понял, что маунтин-эйри генерала Пердидо знали и не любили в округе. Затем он указал на солнце и, казалось, подчеркнул, что им нужно уходить быстро, пока в хань не пришли люди. В их новой одежде, — он указал на них и потеребил кусок юбки миссис Поллифакс между пальцами, чтобы доказать, что он имел в виду одежду, — они могли бы добраться до дороги незамеченными.
  
  “Дорога?” - удивленно переспросил Фаррелл.
  
  Миссис Поллифакс кивнула. “Отсюда этого не видно, но я заметила это со скалы. Она пересекает равнину с юга на север примерно в пяти милях отсюда, я бы сказал.”
  
  Проблема заключалась в том, чтобы незаметно спуститься на дно долины, но мальчик еще не закончил. Все пастбища вокруг них были очень хорошо видны из зданий наверху — факт, который миссис Поллифакс могла засвидетельствовать, — и кто-то мог наблюдать, возможно, даже в бинокль. Тут мальчик изобразил пальцами круги и, прищурившись, посмотрел сквозь них. Сегодня его отец решил перегнать своих коз за пределы этого пастбища на то, которое находится ближе всего к долине. Если миссис Поллифакс и Джинн станут козами, они смогут двигаться вместе со стадом и их не будет видно сверху.
  
  “Станьте козлами”, - ошеломленно сказала миссис Поллифакс — очевидно, она неправильно поняла его жесты. Но он снова опустился на четвереньки, на этот раз заползая в центр густо сбившегося стада.
  
  “Святые небеса”, - еле слышно произнесла миссис Поллифакс.
  
  Снова вскочив на ноги, мальчик указал на ногу Фаррелла и покачал головой, схватил отцовский посох и вложил его в руку Фаррелла. Отец в ответ опустился на четвереньки.
  
  “Ну, я никогда”, - выдохнула миссис Поллифакс.
  
  Фаррелл ухмылялся. “Вам действительно следовало бы видеть свое лицо, герцогиня. Вы получаете то же сообщение, что и я? Со скалы наверху будет казаться, что Мак и его сын выводят стадо коз, как они делают каждое утро в этот час. Один мужчина и мальчик выходят, один мужчина и мальчик возвращаются домой. Но, уходя, я буду пастухом, в то время как он присоединится к вам, Джинну и козам — чертовски благородно с его стороны, должен добавить, — и в каком-нибудь удобном месте мы останемся позади ”.
  
  Миссис Поллифакс поймала себя на том, что жалеет, что не вернулась на карниз. На карнизе она пожелала вернуться в свою камеру. Что, сердито подумала она, ей предстоит вынести дальше? Она сделала только одно замечание, и оно было кратким. Она сказала четко и раздраженно: “Черт”.
  
  “Приобретаю несколько совершенно дурных привычек, герцогиня”, - ухмыльнулся Фаррелл. “Они забанят тебя в клубе Гарден этой зимой, не так ли? А теперь поторопись, я думаю, они ждут тебя ”.
  
  Джинн уже сидел на корточках среди коз, очевидно, ничуть не смущенный этим новым развитием событий; он оглянулся через плечо, его глаза были яркими, мерцающими и такими же заинтересованными, как обычно. Миссис Поллифакс осторожно опустилась на колени и поползла среди зверей. “Ради бога, двигайте их медленно”, - предупредила она.
  
  Фаррелл схватил пастуший посох, а мальчик что-то крикнул в высоком чистом воздухе и подтолкнул коз вперед. Стадо, ядром которого были миссис Поллифакс, Джинн и пастух, начало медленно выдвигаться на пастбище.
  
  Мальчик сделал большую часть работы, бегая взад и вперед, чтобы держать коз в плотной группе. Но именно теснота скопления вскоре стала главной заботой миссис Поллифакс, потому что, хотя она с детства не ползала на четвереньках — и никогда ни на какое расстояние, — особенно нервировали козы. Они наступали на нее, они тревожно блеяли сначала в ее левое ухо, а затем в правое, они игриво покусывали ее, и над всеми этими трудностями витал их запах. Она никогда не думала о козах как о пахнущих; она вообще никогда не думала о козах, но, конечно, коз никто не купал, а сейчас был сухой сезон. От них исходил особенно отвратительный запах, и она была окружена целым их стадом и находилась в мучительной близости с ними. Время от времени Фаррелл и мальчик останавливали процессию, чтобы трое людей посреди нее могли перевести дух, но миссис Поллифакс обнаружила, что переводить дыхание - это самое последнее, что она хотела бы делать. Именно во время этих перерывов на отдых козы бодали ее, лизали и спотыкались о нее. И это было еще не все, потому что по мере того, как земля становилась все более и более заметной, мягкая трава становилась все тоньше, ее сменила галька, которая резала колени, и как только они вышли из тени утесов, солнце безжалостно палило прямо на них. Ходить на четвереньках было достаточно сложно для ребенка, но для женщины ее возраста это было настоящим безумием. И все же, по мере того как их странный прогресс продолжался, а время, проведенное на четвереньках, становилось все длиннее и менее терпимым, все ранние реакции угасали, даже мысли угасали, когда миссис Мысли Поллифакс сосредоточились на следующем отдыхе, когда она сможет растянуться во весь рост на земле, наконец, безразличная к тому, сколько коз наступило на нее. Медленный, постепенный спуск в долину, должно быть, занял у них час, но спустя долгое время миссис Поллифакс осознала, что стадо остановилось и что ее слегка коснулся пастуший посох. Она подняла глаза и увидела стоящего над ней Фаррелла. “Теперь вы можете встать, герцогиня”, - сказал он ей. “Мы скрыты с вершины утеса, мы достигли долины”.
  
  Он выглядел истощенным и бледным, и миссис Поллифакс поняла, что пастуший посох - это не то же самое, что костыль; ему, должно быть, пришлось перенести свой вес на ногу, сломанную в двух местах, плохо вправленную и еще не починенную, и все это на каменистом спуске. Жалость заставила ее подняться на ноги. “Где твой костыль?”
  
  “Это у мужчины”.
  
  Голова Джинна вынырнула из-за коз, и он присоединился к ним, выглядя таким нетронутым и жизнерадостным, что миссис Поллифакс почувствовала к нему почти враждебность. Она сделала шаг вперед и чуть не упала, восстановила равновесие и яростно посмотрела на свои колени. Но она всегда была любезной хозяйкой; она, пошатываясь, подошла, чтобы пожать руку мальчику и его отцу, которые помогли им с таким риском для себя.
  
  “Дет”, мужчина повторял снова и снова, указывая на запад.
  
  Миссис Поллифакс вспомнила, что это слово означает море, и кивнула, улыбаясь. Фаррелл также пожал им руки, и Джинн, каким бы странным маленьким человечком он ни был, приступил к своим обычным поклонам и кивкам. Затем мужчина и мальчик направились к козам, которые веером разбрелись по пастбищу, и миссис Поллифакс, Фаррелл и Джинн остались одни.
  
  Они стояли в центре высохшего русла ручья у основания последней террасы. Позади них вздымались гребешок за гребешком скалистые пастбища, достигающие кульминации в возвышающемся над ними утесе. Перед ними простиралась плоская сухая долина, уже мерцающая в утреннем зное. На юге, едва различимая, лежала группа объектов, которые могли быть высокими скалами или деревней. Деревьев почти не было. “Ну”, - с сомнением сказала миссис Поллифакс, а затем, поскольку все это казалось таким ошеломляющим, она предложила им присесть и отдохнуть.
  
  “Ни за что в жизни”, - решительно сказал Фаррелл. “Они, должно быть, прочесывают горы в поисках нас, теперь они доберутся до долины”.
  
  Она устало кивнула. Казалось, в этой голой сельской местности негде спрятаться, и она смертельно устала, но они зашли так далеко, и где-то на западе пролегала дорога. Она взглянула на Джинна, и он жизнерадостно улыбнулся ей. Фаррелл, проследив за ее взглядом, тяжело вздохнул. “У него в голове совсем нет мозгов, не так ли? Вы определенно выбрали лимон, герцогиня.”
  
  Она нахмурилась. “Я не знаю, иногда кажется, что там есть проблески интеллекта”.
  
  “Умный человек устал бы или был бы до смерти напуган. Все, что этот парень делает, это улыбается ”.
  
  “Но китайцы всегда вежливы, не так ли?” - заметила миссис Поллифакс. “Возможно, он просто немного эксцентричен”.
  
  “Эксцентричная!” - рявкнул Фаррелл. “Ну, в любом случае, мы застряли с ним. Давайте двигаться”.
  
  Они цеплялись за безопасность русла ручья, зная без упоминания об этом, что, хотя на них была местная одежда, их все равно было трое, и именно троих генерал будет искать. Солнце пекло невыносимо, поскольку была по меньшей мере середина утра, и колени миссис Поллифакс не стали более надежными. Она, спотыкаясь, шла в тюрьме своего шерстяного платья и двух нижних юбок, старое оцепенение вновь вернулось к ней. Ей хотелось воды — у них ее не было — и чего-нибудь зеленого, на что можно было бы смотреть, чего угодно, только не на этот рыжевато-коричневый, каменистый, пыльный жаркий августовский пейзаж вокруг них. Она также осознавала, что Фаррелл прихрамывает, когда она тащится. Только у Джинна хватило стойкости придать облику человека, вышедшего на утреннюю прогулку. Она начинала очень сожалеть о том, что освободила этого раздражающе неутомимого мужчину.
  
  Они появились в поле зрения дороги очень внезапно, так внезапно, что Фаррелл, взглянув вверх, издал свистящее шипение сквозь зубы и быстро спрыгнул на землю за камнем. Джинн быстро повторил его жест, и миссис Поллифакс с благодарностью села рядом с ними. Дорога все еще была на некотором расстоянии, возможно, в полумиле, но она была запружена людьми. Эти люди, одетые в полосатые костюмы заключенных, были расставлены вдоль дороги почти на милю, безучастно раскалывая камни и перенося их на дорожное полотно. Что больше всего настораживало, так это количество охранников дежурила рядом с ними; она могла их опознать, потому что они сидели на камнях с винтовками на коленях, и несколько из них растянулись в тени большого черного автомобиля. Дорога пересекала их путь по прямой, исчезая на юге на фоне горизонта, в то время как на севере она постепенно поднималась, чтобы начать закручиваться по спирали к скалам, с которых они сбежали. Это была дорога, по которой генерал приехал из аэропорта, но с таким количеством людей, запрудивших ее, дорога с таким же успехом могла быть непреодолимой стеной. “Что мы можем сделать?” - беспомощно прошептала миссис Поллифакс.
  
  Фаррелл провел пыльной рукой по глазам. На него было страшно смотреть с его недельной щетиной, налитыми кровью глазами и жуткой бледностью, которая была новинкой сегодня. Миссис Поллифакс заметила, что его рука дрожала, и она содрогнулась от того, что он, должно быть, терпит. Он сказал надтреснутым, разъяренным голосом: “Что за невезение, нам придется дождаться темноты, чтобы перейти дорогу. Провести здесь целый чертов день без воды? Боже.”
  
  Дорогой Фаррелл, подумала она, бедный Фаррелл, а затем посмотрела мимо него и напряглась. Выражение ужаса на ее лице заставило Фаррелла и Джинна тоже посмотреть на нее. Мужчины — их было с полдюжины — пересекали равнину позади них, отчетливо видимые на ярком солнце и менее чем в миле от них. Однако первое, что привлекло ее внимание, была вспышка зеркала, на которую вскоре ответили из поросшего деревьями предгорья справа от них. Их поиски шли полным ходом, очевидно, методичный поиск при дневном свете, не оставляющий права на ошибку, одна группа прочесывала скалы, пастбища и предгорья, другая группа прочесывала долину. Она задавалась вопросом, видели ли их уже, она задавалась вопросом, действительно ли сообщение, переданное с холма, сообщало о трех подозрительных фигурах, присевших рядом со скалой.
  
  Джинн внезапно встал.
  
  “Эй”, - взвизгнул Фаррелл, потянувшись к нему.
  
  “Ложись— ложись!” - закричала миссис Поллифакс, забыв, что он не мог понять.
  
  Но Джинн попятился от их ощупывающих рук, перепрыгнул через камень и побежал к дороге и стоящим там мужчинам. “Что за черт”, - запинаясь, пробормотала миссис Поллифакс.
  
  “Я говорил вам, что не доверяю ему”, - прорычал Фаррелл. Выругавшись, он пошарил в кармане в поисках пистолета и вытащил его. Его трясущиеся руки возились с предохранителем, а миссис Поллифакс, одурманенная солнцем, жаждой, изнеможением и паникой, смотрела, как он водружает пистолет на вершину скалы. Она смутно осознавала, что должна остановить его; они уже были в ловушке с трех сторон, и бессмысленно было лишать этого человека жизни сейчас. И все же она не сделала ни малейшего движения, чтобы остановить Фаррелла. Джинн мчался, чтобы предать их, он перебежал на сторону врага, и поскольку это была ее идея привести Джинна с ними, это сделало его предательство более личным. Она не имела права останавливать его казнь; она даже могла отчасти разделить ярость и разочарование Фаррелла из-за того, что все их страдания ни к чему не привели. Все впустую.
  
  Фаррелл снова выругался и выронил пистолет. “Слишком поздно”, - простонал он. “Моя рука дрожит, черт возьми, черт возьми, черт возьми”.
  
  По его голосу она подумала, что он, возможно, плачет, поэтому старалась не смотреть на него. Вместо этого она уставилась сквозь пыль и жару на Джинна, который перешел на шаг, приближаясь к охранникам. Сейчас он разговаривал с ними. “Конечно, он китаец”, - мрачно вспомнила она. Это была страна, контролируемая китайцами, естественно, охранники относились к нему с уважением; возможно, они тоже были китайцами. Она оглянулась и увидела, что мужчины в долине теперь идут более целеустремленно, некоторые из них бегут. Ее взгляд переместился на склон холма, и она увидела мужчин, передавших сообщение; они тоже спешили вниз по склону в сторону долины. Она поняла, что через несколько минут две группы соберутся вокруг них.
  
  “Ну?” - мрачно спросил Фаррелл, многозначительно подняв пистолет и глядя на нее, приподняв брови.
  
  Она твердо сказала: “Да—да, это действительно единственное, что осталось сделать, не так ли. За исключением — Извините, но, боюсь, я не смогу, вам придется быть тем, кто ... тем, кто ...
  
  Он сказал резко: “Я понимаю. Но ради бога, герцогиня, вы понимаете, что это только для того, чтобы уберечь вас от худшего. Скажи мне, что ты это понимаешь.”
  
  “Я понимаю это, конечно, понимаю”.
  
  “Потому что я чертовски привязался к тебе, ты знаешь”.
  
  “Спасибо”, - серьезно сказала она. Джинн и охранник с винтовкой забирались в большую пыльную черную машину, припаркованную у дороги, охранник занимал место водителя, Джинн сидел рядом с ним. Машина резко тронулась с места, развернулась и съехала с дороги, подпрыгивая по сухой земле к скале, которая их приютила. “Они идут”, - тихо сказала она. “Они приедут на машине, Джинн и еще один мужчина. Я думаю, вам лучше поторопиться.”
  
  Фаррелл кивнул и провел языком по пересохшим губам. Одной рукой он поднял пистолет, пытаясь удержать его на месте, когда целился в сердце миссис Поллифакс. “Это действительно лучшее место?” - спросила она с любопытством. “Разве мозг не быстрее?”
  
  “О, ради всего святого”, - простонал Фаррелл, пистолет дрожал. “Просто не разговаривайте, не окажете ли вы мне эту услугу, пожалуйста?”
  
  Миссис Поллифакс выпрямилась и чопорно сложила руки на коленях — как будто ее собирались фотографировать, подумала она, — и терпеливо ждала забвения. Фаррелл снова поднял пистолет и прицелился. Она действительно хотела, чтобы он поторопился, потому что машина мчалась к ним в облаке пыли, но она боялась напомнить ему об этом, чтобы снова не смутить его. Фаррелл осторожно придержал дрожащую руку, и его губы сжались от сосредоточенности, которую это потребовало. Она могла видеть капельки пота на его носу и лбу и видела, как капля упала с его виска. Фаррелл приподнял локоть, чтобы протереть глаза, и терпеливо прицелился в третий раз.
  
  Но было слишком поздно. Машина уже была на них, и Джинн выпрыгнул из открытой дверцы и выбил пистолет из рук Фаррелла. Он рассыпался в пыль, чтобы быть мгновенно извлеченным Джинном. С тихим стоном Фаррелл закрыл лицо руками, совершенно опустошенный. Теперь это был Джинн, который размахивал пистолетом, жестом приглашая их обоих в машину.
  
  Миссис Поллифакс сидела и смотрела на него без всякого выражения, ее разум перебирал тысячу упреков и несколько эпитетов, но если бы он был китайцем, он бы не понял ни одного из них. И если он был китайцем, его тоже нельзя было назвать предателем, как и она не могла назвать его дураком, когда сама доказала, что была еще большим дураком. Молча и устало она поднялась на ноги и склонилась над Фаррелом. “Пойдем, они хотят, чтобы мы сели в машину”, - сказала она, а затем шепотом: “Знаешь, у меня все еще есть ”Беретта"." Не глядя на Джинна, она прошла мимо него и забралась на заднее сиденье. Это был "Роллс-ройс", заметила она, осматривая снаряжение, которое напомнило ей о детских прогулках в парке с тетей. “Очень древняя”, - поправила она. “Очень подходит для похорон”.
  
  Фаррелл опустился рядом с ней на заднее сиденье, и охранник захлопнул дверцу. На этот раз Джинн скользнул за руль машины и завел двигатель, в то время как охранник забрался рядом с ним и поставил свою винтовку между ног. Когда мотор работал на холостом ходу, Джинн повернул голову и улыбнулся охраннику, его глаза были яркими и бездонными.
  
  “Змея в траве”, - подумала миссис Поллифакс, наблюдая за ним.
  
  Одним плавным и непринужденным движением Джинн поднял пистолет, который он отобрал у Фаррелла, и поразил миссис Поллифакс, выстрелив охраннику между глаз. Когда охранник обмяк на своем сиденье, Джинн перегнулся через него, открыл дверь и толкнул тело мужчины в пыль. Садясь обратно за руль, он бросил через плечо на четком, безупречном английском: “Я думаю, нам лучше убраться отсюда ко всем чертям, не так ли?”
  ГЛАВА 19
  
  Их потрясение было настолько полным, что на мгновение ни миссис Поллифакс, ни Фаррелл не могли вымолвить ни слова. Затем что-то вроде легкого вздоха вырвалось у миссис Поллифакс, а от Фаррелла донеслось короткое, яростное ворчание. Джинн резко сдал назад и развернул машину, и это внезапное движение вернуло их к жизни. “Кто вы, черт возьми, такая?” - требовательно спросил Фаррелл.
  
  “И почему вы не сказали нам, что говорите по-английски?” - спросила миссис Поллифакс.
  
  “Не осмеливался доверять вам — извините”, - бросил Джинн через плечо, и когда машина вернулась на дорогу, он добавил: “Я не знаю, как долго мы сможем продержаться с этой машиной. Во всей стране всего около четырехсот автомобилей, но есть беспроводные устройства и такие штуки, как блокпосты. И я не очень хорошо управляю этой чертовой штукой, пришлось посмотреть, на какие кнопки нажимал охранник, чтобы узнать, как это началось. Вся приборная панель забита кнопками.”
  
  Говоря это, он мрачно склонился над рулем и, посмотрев на спидометр, миссис Поллифакс потянулась к руке Фаррелла. “Мы едем со скоростью сто миль в час”, - сказала она ему в ужасе.
  
  “Это километры, а не мили, герцогиня. Мы сейчас в Европе ”.
  
  Это все еще казалось пугающе быстрым. Миссис Поллифакс повернулась, чтобы посмотреть в заднее окно, и увидела, что люди, которые были разбросаны по всему ландшафту — охранники, работающие заключенные и поисковая группа — уже удалялись вдаль.
  
  Фаррелл сказал со своей прежней живостью: “Эта дорога ведет в Шкодер. Черт возьми, мы же не хотим туда идти, не так ли?”
  
  Миссис Поллифакс, окруженная таким количеством мужской ненормативной лексики, твердо сказала: “Черт возьми, нет”.
  
  Фаррелл повернулся, чтобы посмотреть на нее, и его прежняя добродушная улыбка осветила его лицо. Мягко он сказал: “Нет, герцогиня, абсолютно никаких ругательств. Абсолютно.”
  
  “Хорошо”, - кротко сказала миссис Поллифакс. Джинну она сказала: “У нас есть карта, ты знаешь. Похоже, что между нами и Шкодером есть две деревни, а к западу от нас есть огромное озеро, называемое озеро Скутари. Шкодер находится на его южной оконечности. Не хотите ли взглянуть на карту?”
  
  “Они преследуют нас”, - свирепо перебил Фаррелл. “Черт возьми, они нашли одну из тех четырехсот машин, которыми владеет страна”. Он обернулся, чтобы посмотреть в заднее стекло, и миссис Поллифакс тоже обернулась. Все было слишком правдиво: сначала она увидела облако пыли, а затем маленькую серую машину, мчавшуюся перед ним.
  
  “В трех, может быть, четырех милях позади нас”, - сказал Джинн, не отрывая взгляда от зеркала заднего вида. “Нет времени на карты. Я говорю, что мы будем держаться за машину так долго, как сможем. Машина движется быстрее, чем шесть ног, одна из них сломана ”.
  
  “Должно быть, у них была беспроводная связь —”
  
  “Я знаю, я знаю”. Джинн вглядывался в панель перед собой. “Слава богу, бензина достаточно”. Он вдавил акселератор в пол, и машина рванулась вперед на огромной скорости.
  
  “Сто километров в час”, - в смятении подумала миссис Поллифакс и пожалела, что не осмелилась закрыть глаза. Пейзаж пронесся мимо них, как вышедший из строя проектор: оливковые деревья, разбросанные фермы и колодцы - все сливалось воедино. Впереди миссис Поллифакс увидела очертания деревни и не успела разглядеть ее, как они оказались на ней, и Джинн притормозил, чтобы избежать столкновения с повозкой, запряженной волами, тащившейся по ее улице. Следующим препятствием была овца, которая стояла посреди узкой дороги и возмущенно лаяла на них. Они обогнула его и поехала по мощеной булыжником главной улице с каменными домами по обе стороны, а затем деревня осталась позади, и "Роллс-ройс" возобновил свою головокружительную скорость. Миссис Поллифакс удивлялась, как Джинну удавалось крепко держаться за руль, ведь выбоины на дороге, которые в лучшем случае можно было назвать примитивными, вызывали странные подземные толчки, которые не могла преодолеть даже великолепная обивка "Роллс-ройса". В тот же момент она услышала нарастающий, неопределимый шум и посмотрела наружу и вверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как небольшой самолет пронесся над ними, накренился и снова пролетел над ними на малой высоте. Фаррелл мрачно сказал: “Они тоже слышали о нас в Шкодере”.
  
  “Нам придется бросить машину”, - сказал Джинн. “Но где и как, я не знаю”.
  
  Миссис Поллифакс тоже не знала, но ее разум сразу понял, что просто сбежать было бы недостаточно, не тогда, когда за ними следовала машина и за их продвижением наблюдали с воздуха. У них не было бы шанса сбежать, если бы Фаррелл не мог убежать. “Несчастный случай”, - внезапно сказала она.
  
  “Что?”
  
  “Несчастный случай. Нет ли какого-нибудь способа опрокинуть машину и поджечь ее? Они будут думать, по крайней мере, несколько минут, что мы все еще внутри ”.
  
  Оба мужчины помолчали, обдумывая эту идею, а затем Джинн сказал: “У вас нет спичек, не так ли?”
  
  “Двое”, - сказал Фаррелл.
  
  “Вы сказали, что к западу от нас, справа, есть озеро?”
  
  “Да”.
  
  Джинн увидел тележную колею, ответвляющуюся от дороги на Шкодер, и с визгом тормозов машина сбавила скорость настолько, чтобы свернуть с нее и направиться на запад. Машина ужасно подпрыгнула, и голова миссис Поллифакс ударилась о потолок. “Они увидят нашу пыль, не так ли?” - выдохнула она. Не успела она договорить, как они свернули с проселочной дороги и направились к рощице.
  
  “Похоже, это то самое место”, - сказал Джинн. “Деревья будут прикрытием для побега. Тебе придется иметь преимущество, Фаррелл — так тебя зовут, не так ли? Сомневаюсь, что у кого-нибудь из нас хватит сил перевернуть машину, но я попытаюсь врезаться в дерево. Начинайте бежать, как только мы остановимся.”
  
  Как только они оказались среди деревьев, он затормозил "Роллс-ройс" и рывком открыл дверцу рядом с Фарреллом. “Вон”, - сказал он. “Выходи и поспеши по прямой в ту сторону”. Он указал. “Идите так быстро, как только можете”.
  
  “Я тоже?” - спросила миссис Поллифакс.
  
  Джинн покачал головой. “Выйди, но подожди меня. Мне понадобится ваша помощь.”
  
  Они вышли из машины, миссис Поллифакс неуверенно и нервно стояла, наблюдая, как Фаррелл ковыляет прочь изо всех сил. Дорогая, дорогая жизнь, размышляла она, и как цепко люди держались за нее и что они делали, чтобы остаться в живых!— то есть физически живая, - поправила она, потому что оставаться живой внутри было гораздо сложнее, и это приводило к поражению. Ее размышления были прерваны ревом двигателя "Роллс-ройса", когда Джинн нажал ногой на акселератор. В ужасе она смотрела, как машина пронеслась мимо нее на максимальной скорости, Джинн наполовину высунулся из двери. Оно двигалось все быстрее и быстрее, неумолимо направляясь к самому большому из деревьев, а затем дерево и "Роллс-ройс" встретились с такой силой, что передняя часть "Роллс-ройса" смялась, как аккордеон, и дерево содрогнулось до корней. Затем миссис Поллифакс увидела Джинна, потрясенного, но совершенно здорового. Он прыгнул в последнюю минуту и теперь шарил в поисках спичек, которые дал ему Фаррелл. Она бросилась на помощь. “Как? Где? ” воскликнула она.
  
  Он боролся с крышкой бензобака, его руки дрожали. Миссис Поллифакс покрутила его и сняла. “Начинай бежать”, - сказал Джинн, зажигая одну из спичек.
  
  Миссис Поллифакс подчинилась, слишком ошеломленная, чтобы протестовать. Она не оглядывалась, пока не услышала взрыв, и тогда это было только для того, чтобы посмотреть, жив ли еще Джинн. Он был одновременно жив и управлялся, с большей жизнестойкостью, чем у нее, и она ему завидовала. Вместе они вышли на открытую местность за рощей деревьев и там обнаружили Фаррелла, опирающегося на костыль и выглядящего снова очень больным. Было очевидно, что дальше он идти не мог.
  
  Местность не давала надежды на сокрытие, и когда было обнаружено, что их тел не было в свертках, генерал Пердидо ожидал бы найти их поблизости. Миссис Поллифакс могла видеть крышу хана на некотором расстоянии, много камней, еще одно высохшее русло ручья и что-то вроде загона, где по ночам держали коз или овец. Ее взгляд переместился, а затем вернулся к предмету в углу этого загона: двухколесной примитивной деревянной тележке, доверху наполненной сеном.
  
  “Смотрите”, - прошептала она, и, не говоря ни слова, они двинулись к нему, понимая, что это всего лишь слабая надежда, и совсем не уверенные, что с этим делать. Но у нее было то преимущество, что она находилась вне поля зрения хана, в котором предположительно проживали владельцы фермы, и это был единственный объект в поле зрения, который мог их защитить. Они стояли и смотрели на это; довольно глупо, подумала миссис Поллифакс, пока она не поняла, что и Фаррелл, и Джинн были измотаны и что как старший член группы — скорее как лидер скаутов, подумала она со смутным, полуистерическим юмором — ей придется принять командование, устала она или нет. В этот момент, словно для того, чтобы подчеркнуть необходимость решительности, она услышала, как возвращается самолет. Он был все еще на некотором расстоянии, но, очевидно, летел обратно, чтобы прочесать местность в поисках признаков жизни.
  
  “В тележку”, - крикнула она, вытаскивая пучки сена. “Быстро, вы оба”. Там едва хватало места для двоих; и Фарреллу, и Джинну пришлось свернуться калачиком в позах, похожих на утробы, и она безжалостно подталкивала их.
  
  “А как насчет вас?” - спросил Фаррелл.
  
  “Они не знают, что я в крестьянской одежде”, - указала она, искренне надеясь, что это правда. “И они ищут трех человек”. Она безрассудно наваливала на них сено. “Ради всего святого, не двигайтесь”.
  
  Один из них ответил чиханием.
  
  “И не чихай тоже”, - добавила она сердито. Самолет теперь кружил над лесом, где они бросили машину, и она увидела то, чего не заметила раньше — столб рассеивающегося черного дыма над деревьями. "Роллс Ройс" тогда еще горел, или горел до недавнего времени, и вскоре его остатки достаточно остынут, чтобы их можно было рассмотреть. Разве она не читала где-то, что тела, превратившиеся в уголь, все еще сохраняют свою форму, пока на них не подышат или к ним не прикоснутся? Она предположила, что это зависит от жара камина. В любом случае, они не могли оставаться здесь бесконечно. В первый раз, когда ее увидели с воздуха , ее можно было принять за жену фермера, созерцающую облака или землю, но если бы ее увидели во второй раз в том же месте, такая укорененность была бы подозрительной. Миссис Поллифакс задумчиво оглядела тележку, окинула взглядом местность, а затем выбила ногой камень из-под колес. Собравшись с духом, она взялась за язычок оси, просунула его между двумя валами и потянула. Как ни странно, тележка двигалась довольно легко, находясь достаточно высоко от земли, чтобы уравновесить вес двух взрослых мужчин, и земля удобно наклонялась вниз , чтобы увеличить скорость. Со скрипом дерева о дерево тележка начала продвигаться к следующей рощице с миссис Поллифакс ведет себя как мальчишка-рикша. В любой момент она ожидала услышать крики со стороны хан, но ничего такого не произошло. Без какого-либо вызова, и достигнув опасной скорости, миссис Поллифакс решительно зашагала дальше, временами тележка толкала ее перед собой. Сейчас они пересекали суровую пастбищную местность, но лес находился менее чем в полумиле отсюда. Палящее полуденное солнце нещадно палило, но на этом пастбище была трава — зеленая трава, и это заставило миссис Поллифакс надеяться, что они приближаются к побережью. Она была посреди пастбища, когда над головой пролетел другой самолет. Его присутствие должно было встревожить ее, но когда он с ревом пронесся над ними и затем направился на запад, миссис Поллифакс увидела его понтоны, и ее сердце забилось быстрее. “Это гидросамолет, а там, где есть гидросамолеты, - подумала она с проблеском волнения, - должна быть вода”.
  
  Воды!
  ГЛАВА 20
  
  После десяти минут толкания повозки и еще десяти минут ее тяги миссис Поллифакс пришлось признать, что она не была ни волом, ни достаточно молода, чтобы подражать ему. Почва была неровной, и после продуманного спуска под уклон она начала подниматься в гору, но что больше всего обескураживало, так это кукурузное поле, которое лежало впереди прямо на их пути. Она не могла тащить такую широкую тележку по узким кукурузным рядам, а поле тянулось слева направо почти до самого горизонта: мысль о том, чтобы обойти его пешком, совершенно приводила ее в ужас. Миссис Поллифакс остановилась, отложила оглобли, рукавом вытерла пот со лба и сказала вслух страдальческим голосом: “Я просто больше не могу тебя тянуть”.
  
  Это был Джинн, который первым появился из соломы. “Совершенно верно”, - сказал он своим резким британским голосом. “Фарреллу тоже очень нужен отдых. Я предлагаю заползти в кукурузу и отдохнуть несколько минут.”
  
  Это была очень плохая идея. Миссис Поллифакс знала это, и Джинн, должно быть, тоже это знал, потому что, если горящие булочки и смутили и отвлекли генерала Пердидо, то ненадолго. Пепел будет просеян: для колец — ее обручального кольца, например, — или зубов, или золотых пломб, или фрагментов кости. Даже если бы у генерала остались сомнения, он был бы вынужден предположить, что им удалось скрыться, потому что он был не тем человеком, который мог позволить себе сомневаться; его репутация и его гордость были слишком ценны, и на карту было бы поставлено и то, и другое.
  
  И все же миссис Поллифакс признала, что им больше ничего не оставалось делать. Конечно, она не могла долго оставаться в таком измученном состоянии, и, что было хуже всего, ее разум казался разбитым и бессмысленным. Это было серьезное усилие даже для того, чтобы взвесить то, что предлагал Джинн, и все ее инстинкты говорили ей, что нужен ум, чтобы соперничать с хитростью генерала. “Да”, - просто сказала она и отступила назад, позволив Джинну помочь Фарреллу выбраться из сена.
  
  Фаррелл выглядел совершенно ужасно, но его разум, по крайней мере, не пострадал, поскольку он с первого взгляда оценил ситуацию и сказал: “Нам придется быть осторожными, чтобы не сломать какие-нибудь стебли, когда мы войдем. И тележку нельзя оставлять здесь.”
  
  Глаза Джинна сияли своим обычным птичьим блеском, наполовину насмешливым, наполовину любопытным. Он поклонился, засунув руки в рукава, и сказал: “Я тоже читал ваши рассказы о кожаном чулке. Вы идите, я отодвину тележку и замету ваш след, когда присоединюсь к вам.”
  
  Фаррелл и миссис Поллифакс вдвоем, пошатываясь, пробрались между кукурузными стеблями, помогая друг другу, но ни один из них не выглядел особо защищенным. Они не останавливались, пока ряды кукурузы не подошли к концу, а затем они развалились и безмолвно опустились на землю. Здесь, в тени высоких стеблей, было, по крайней мере, укрытие от палящего солнца и иллюзия слабого ветерка, когда стебли шелестели, поскрипывали и перешептывались. Со стоном Фаррелл вытянул поврежденную ногу и изучил ее налитыми кровью, угрожающими глазами. “Проклятая штука”, - прорычал он. “Никогда раньше об этом не задумывался, но будь я проклят, если ноги не довольно полезные придатки. Кстати, я проголодался.”
  
  Миссис Поллифакс проснулась достаточно, чтобы исследовать вместительный карман своей первой нижней юбки. Она достала пистолет, карту, компас, а затем один ломтик черствого хлеба и небольшое количество сыра. “Осталось немного, и мы должны оставить немного на потом”, - напомнила она ему.
  
  “Позже”, - задумчиво произнес Фаррелл. “Я не могу представить ничего более отдаленного, чем "позже”.
  
  Они могли слышать, как Джинн искал их, его шаги останавливались, а затем начинались снова, когда он заглядывал в каждый ряд кукурузы, но не находил их. Миссис Поллифакс аккуратно отложила в сторону свою порцию еды, убрала оставшиеся сыр и хлеб в карман, взяла пистолет, чтобы убрать его, и, услышав шаги Джинна практически у их двери, подняла голову, улыбаясь.
  
  Но это был не Джинн, стоявший там и смотревший на них сверху вниз, это был охранник Стефан, который сопровождал генерала Пердидо. Он смотрел на них с полуоткрытым ртом, его глаза были полны недоверия, а на лице застыло выражение абсолютной глупости. Всего на долю секунды миссис Поллифакс разделила его глупость, а затем поняла, что держит в руке пистолет, и, не раздумывая, подняла пистолет, прицелилась, как много лет назад научил ее кузен Джон, и нажала на спусковой крючок. Шум был оглушительным в тишине того жаркого, тихого летнего дня. Выражение глупости на лице Стефана усилилось, и миссис Поллифакс с чувством тошноты поняла, что ей придется выстрелить в него снова. Она подняла пистолет, но Фаррелл перекатился и сжал ее запястье своей рукой, удерживая ее, и именно тогда она увидела, как кровь медленно растекается по груди Стефана. Она с ужасом и восхищением наблюдала, как он начал оседать, его колени неуклонно тянули его вниз, пока не коснулись земли, а за ними последовали бедра и плечи. Фаррелл уже потянулся за своим костылем и пытался подняться на ноги. Миссис Поллифакс сказала безучастно: “Я убила его. Я убил человека ”.
  
  “Еще минута, и он бы с радостью убил нас обоих”, - выдохнул Фаррелл, выпрямляясь. “Ради всего святого, не сидите просто так, герцогиня, они, должно быть, слышали этот выстрел за много миль”.
  
  Конечно, Джинн это услышал. Миссис Поллифакс осознала, что он снова с ними; он стоял на коленях рядом с мертвым охранником, доставая пистолет и проверяя его карманы. Она убрала пистолет, карту и компас и встала, любопытствуя, выдержат ли ее колени или она медленно опустится на землю, как это сделал Стефан; Стефан, человек, которого она убила — она, Эмили Поллифакс из Нью-Брансуика, штат Нью-Джерси. “Безумие”, - пробормотала она себе под нос. “Безумие, каждый кусочек этого”.
  
  “Теперь они, конечно, знают, что мы живы”, - мрачно говорил Фаррелл. “Боже, как бы я хотела уметь бегать”.
  
  “Я увидел его, и мне пришлось спрятаться”, - сказал Джинн ошеломленным голосом. “Не было возможности предупредить вас”. Он тянул миссис Поллифакс за руку, чтобы заставить ее двигаться, и миссис Поллифакс автоматически сделала несколько шагов, затем повернулась, чтобы посмотреть на мертвеца, но Фаррелл протянул руку и заставил ее повернуться лицом к западу. “Никогда не оглядывайся назад”, - сказал он ей резко.
  
  Так он понял в своей грубой, сострадательной манере. С усилием миссис Поллифакс взяла себя в руки, голова у нее уже достаточно кружилась, чтобы видеть их троих, измазанных кровью, измученных и измученных, как нелепости, противостоящие капризам судьбы. Они вошли в сосновый лес, который лежал за кукурузным полем, но тени приносили лишь скудное облегчение, и это было скорее от солнца, чем от жары. И все же среди сосен было чудесно, земля была мягкой и упругой, слой за слоем усыпанной сосновыми иголками, одни старые и коричневые, другие свежезеленые. Это казалось очень мирным и миссис Поллифакс жаждал забыть генерала Пердидо и опуститься на землю, чтобы отдохнуть.
  
  Джинн внезапно сказал: “Я чувствую запах воды”, - и он начал неуклюже ковылять вперед, оставив миссис Поллифакс недоумевать, как кто-то может чувствовать запах воды. Она осталась с Фаррелом, чья бледность встревожила ее; он выглядел уже мертвым, подумала она, как человек, забальзамированный и подвешенный на проволоках дьявольским гробовщиком. Затем она поняла, что тоже чувствует запах воды, только этот запах был не совсем тем словом, это была перемена в воздухе, свежесть, новая для ее ноздрей. “Что-то впереди”, - задыхаясь, сказала она Фарреллу, но он только хмыкнул, не поднимая головы. Если это было озеро — а, судя по карте, это не могло быть ничем иным, — они должны быть совсем рядом с Югославией и совсем рядом со свободой. “Благослови Тито и иностранную помощь”, - благоговейно подумала она, и в ней зародилась надежда. Джинн был впереди них, размахивая руками, но, казалось, прошла вечность, прежде чем они добрались до него. “Смотрите”, - сказал он.
  
  Миссис Поллифакс подняла голову, чтобы увидеть воду, сверкающую на солнце, воду для купания, воду для питья, воду для охлаждения разгоряченной плоти и расслабления пересохшего горла. Вода— она хотела пробраться сквозь кустарник к берегу и зарыться в него, но когда она двинулась вперед, Джинн схватил ее за руку, и она снова услышала звук самолета. “Сюда”, - сказал он и повел их обратно среди сосен, направляясь на север вдоль берега озера.
  
  Озеро Скутари, вспомнила она из книги ... Размером в двести квадратных миль, большое озеро, половина которого в Югославии.… Самолет с ревом пронесся над озером на малой высоте, и у нее возникло странное чувство паники, когда она поняла, что он, должно быть, ищет их. Конечно — она застрелила охранника и рекламировала их живость. В этой тихой, пасторальной сельской местности звук выстрела был бы слышен за многие мили. Не у многих местных жителей было оружие, страна была слишком бедной, слишком безжизненной, чтобы давать деньги на такую роскошь. Невозможно было бы объяснить такой провокационный шум.
  
  Самолет исчез на севере, и Джинн остановился, приложив палец к губам и положив руку на плечо миссис Поллифакс. Они с Фарреллом остановились. Лесная подстилка шла под уклон вверх, так что она была выше уровня воды слева от них, что делало ее менее доступной с суши. Очевидно, Джинн что-то придумал, потому что, сняв ботинки и завязав их на шее, он начал возвращаться по их следам. Миссис Поллифакс ждала. Она хотела сесть, она хотела упасть на землю, но инстинктивно знала, что Фаррелл не мог сесть — фактически, не должен, иначе он никогда снова встать — и врожденная вежливость удержала ее на ногах. Вскоре, к своему большому удивлению, она увидела Джинна, пробирающегося к ним по мелководью озера. Казалось, он что-то искал, и она без интереса отвела взгляд, все любопытство было заглушено оцепенением ее тела. Несколько минут или часов спустя Джинн коснулся ее руки, и они с Фарреллом последовали за ним в банк. Он указал на воду, приказывая им сесть на берегу, а затем прыгнуть на мелководье. Миссис Поллифакс послушно и смиренно это сделала. Затем он повел их на несколько ярдов назад, к старому дереву , которое нависало над озером с обнаженными и гниющими корнями. Пляжа здесь не было; вода омывала размытый берег и с годами принесла на него скопление мусора. Джинн раздвинул ветви сумаха, которые выросли из узловатых корней, и сказал низким голосом: “Здесь не особенно сухо, но здесь хватит места для трех человек”.
  
  “Есть?” и затем: “Они тоже подумают об этом?” - с тревогой спросила миссис Поллифакс, а затем пожалела, что сказала это, потому что нигде в жизни не было безопасности, кроме как в виде иллюзии, и она была удивлена на себя за то, что хотела гарантии от Джинна. Возможно, это была ее американская кровь, американцы были очень озабочены безопасностью, или, возможно, она просто была слишком уставшей, скованной и напуганной. Но Джинн не ответил, и она была благодарна, что он этого не сделал. Вместо этого он отодвинул в сторону толстое бревно, оказавшееся среди обломков, и помог Фарреллу встать на колени и заползти в крошечную пещеру под берегом. Она последовала за ней, и Джинн протиснулся вслед за ней, позаботившись о том, чтобы отогнуть ветви сумаха и вернуть бревно в исходное положение.
  
  Маленькая пещера не была сухой. Земля была влажной, но, по крайней мере, не было луж. Потолок был слишком низким, чтобы сидеть; им пришлось лечь на животы, Фаррелл прижался к земле, миссис Поллифакс оказалась посередине, а Джинн - ближе всех к внешней стороне. Это было удивительно похожее на утробу место: темное, тихое и благословенно прохладное. Миссис Поллифакс почувствовала, что ее глаза закрываются. Она знала, что есть незаданные вопросы и незавершенные дела, и все же ее глаза просто не хотели оставаться открытыми. Усталость победила, и миссис Поллифакс заснула, не глубоко и, конечно, не комфортно, но с прерывистой, подергивающейся, лихорадочной потребностью от истощения.
  
  Она проснулась не столько от звука, сколько от осознания опасности, исходившей от Фаррелла и Джинна, от того, что их тела напряглись и они подняли головы. Она тоже напряглась и подняла голову с рук, услышав поблизости рев мотора. Напрягшись, она поняла, что это не самолет, а моторная лодка, и проходит так близко к берегу, что удивительно, как ее пропеллер оторвался от дна. Она лежала неподвижно, в ужасе от того, что в любой момент их следы будут замечены. Лодка поравнялась с их укрытием, прошла мимо них, и вслед за ней поднялись волны. Миссис Поллифакс не подумала о волнах и в любом случае не сочла бы их угрозой. Все моторные лодки вызывали волны, некоторые большие, некоторые маленькие. Волны очаровательно плескались, приближаясь к берегу, и всегда издавали приятные звуки, встречаясь с пляжем. Она забыла, что здесь не было пляжа.
  
  Вода хлынула стремительным потоком, поднимая мусор за пределами их норы и отбрасывая ветки и листья в сторону, чтобы проникнуть внутрь их крошечной земляной пещеры. Только что миссис Поллифакс смотрела на вход, а в следующий момент она была полностью погружена и без надежды на спасение, поскольку вода заполнила их пещеру от пола до потолка. “Наконец-то это конец”, - подумала она, пытаясь задержать дыхание. Когда ее легкие хватали ртом воздух, она втянула первую воду через ноздри, не нашла в ней пищи, и в краткий момент паники, который предшествует утоплению, она выгнулась всем телом для последней схватки. Борьба заставила ее поднять голову, и внезапно возникло почти чуждое ощущение воздуха, снова поступающего в ее легкие. Отплевываясь, задыхаясь, она поняла, что вода отступила. У нее было достаточно времени, чтобы наполнить легкие, прежде чем накатила следующая волна. Всего было шесть волн, три из них заполнили пещеру и три, которые доходили ей только до плеч, прежде чем удалиться. Затем всплеск воды прекратился.
  
  Они были все еще живы. Фаррелл лежал на боку, и только слабая улыбка показывала, что он выжил. Джинна рвало водой, его плечи вздымались, и она подняла одну руку — это было трудно в таком ограниченном пространстве — и с сочувствием похлопала его по плечу. Джинн поперхнулся и перевернулся на спину, закрыв лицо рукой.
  
  “Близко”, - сказала миссис Поллифакс.
  
  Джинн только кивнул.
  
  Издалека донесся звук самолета, его шум неуклонно нарастал, а сверху они услышали крики мужских голосов, и миссис Поллифакс признала, что погоня началась всерьез. Мужчины выкрикивали над их головами неразборчивые приказы, катер вернулся, замедлил ход для обмена криками, затем ускорился, посылая новые волны, чтобы помучить их в их пещере. Мужчины на берегу отошли, их голоса становились все отдаленнее, когда они перекрикивались взад и вперед в лесу, и когда миссис Поллифакс подняла усталую и мокрую голову, наступило небольшое затишье.
  
  “Я голоден”, - сказал Джинн.
  
  Медленно и глупо миссис Поллифакс осознала, что он не разделил скромную трапезу, которую они с Фарреллом разделили на кукурузном поле, и стала рыться в своих нижних юбках в поисках еды. К сожалению, она вытащила размокший кусок сыра и протянула его Джинну — хлеб полностью разварился, и от него не было найдено ни крошки. Пистолет тоже был мокрым, и она с тоской вспомнила, что пистолеты обычно не срабатывают после погружения в воду. Она повернула голову и наблюдала, как Джинн жует сыр, очень медленно, чтобы растянуть его, а затем ее внимание отвлекли звуки выстрелов издалека. Это смутило ее усталый разум; она задавалась вопросом, не спряталась ли здесь, в пещере, только часть ее самой, Фаррелла и Джинна, в то время как их физические сущности все дальше и дальше пробирались сквозь сосны, и не захватывает ли их сейчас генерал где-нибудь на берегах озера. Она ущипнула себя в порядке эксперимента, и это причинило ей боль, и это успокоило ее, что она, в конце концов, не стала бестелесной.
  
  “Должно быть, поймали какого-то другого беднягу, когда он прятался”, - тихо сказал Фаррелл.
  
  Мысленно миссис Поллифакс поблагодарила его за то, что он успокоил ее.
  
  Самолет возвращался, а вместе с ним и запуск, и в течение следующих десяти минут каждый из них молча и индивидуально боролся, чтобы не утонуть. Не последовало и никакого затишья, поскольку стало очевидно, что несколько полицейских катеров начали патрулировать берега озера. Прошли целые столетия — в какое время они заползли сюда, гадала миссис Поллифакс, в час дня, в два? — и с каждым столетием ей становилось все холоднее и влажнее. В каком другом мире она тосковала по прохладной воде, чтобы попить и искупаться? Теперь она была сыта этим и продолжала вспоминать старую поговорку о том, что никогда не следует желать чего-то слишком сильно, чтобы боги не даровали это.
  
  “Чушь”, - подумала она, шмыгнув носом, и подумала, не впадет ли она в бред.
  
  Затем там, где солнечные лучи освещали бревно снаружи и проникали в пещеру, сгущались сумерки. Фаррелл перегнулся через нее и сказал Джинну: “Нам скоро нужно уходить”.
  
  Она больше не могла видеть лица Джинна, но его голос произнес безучастно: “Уйти?”
  
  Миссис Поллифакс снова повернула голову к Фарреллу. Он решительно сказал: “Абсолютно. Я предлагаю сплавить то бревно, что снаружи, и держаться за него всю дорогу через озеро Скутари. Если нам повезет, если ветер будет не против нас, если у нас хватит сил, мы можем приземлиться в Югославии ”.
  
  Миссис Поллифакс восхищалась его стойкостью, тем, что он мог строить планы после того, как его почти забальзамировали, а затем она поняла, что с тех пор, как началось это путешествие, был один из них, который продвинул их на шаг дальше, когда двое других больше ничего не могли сделать. Как это было удивительно, подумала она, и снова взяла себя в руки, чтобы помочь, и услышала, как она говорит: “Да, конечно, это то, что мы должны сделать”. Восемь слов, и каждое из них далось ей с трудом, но, по крайней мере, она их произнесла.
  
  “Полицейские катера”, - вяло указал Джинн.
  
  “Мы должны остерегаться их, вот и все. И если у них будут мощные прожекторы — вы умеете плавать, герцогиня?”
  
  “Слабо”.
  
  “Здесь то же самое”, - внес свой вклад Джинн.
  
  “Тогда мы либо прячемся за бревном, или под ним, или—”
  
  Или быть замеченным и схваченным, закончила миссис Поллифакс молча и спросила: “Как далеко?”
  
  “Кто знает?”
  
  Миссис Поллифакс повернулась к Джинну. “Мы по-прежнему вообще ничего о вас не знаем, вы не сказали нам даже своего имени”.
  
  “Смит прекрасно подойдет, если вы хотите знать имя”.
  
  Миссис Поллифакс пришла в себя и ощетинилась от такого оскорбления. Она холодно сказала: “Я не думаю, что это вообще подойдет, если только ваша фамилия действительно не Смит”.
  
  “Ни у кого нет фамилии Смит”, - прорычал Фаррелл. “Не из моего круга”.
  
  “Гораздо, гораздо лучше, если вы не будете знать моего имени”, - ответил Джинн. “Для вас будет лучше, если вы снова встретитесь с генералом Пердидо. Безопаснее. Он никогда бы не оценил вашу осведомленность.”
  
  “Не могу понять почему”, - парировал Фаррелл.
  
  “Я думала о ближайших родственниках”, - укоризненно сказала миссис Поллифакс Джинну.
  
  Что-то похожее на смешок вырвалось у Джинна. “Благослови вас Господь, они бы провели похороны в мою честь два года назад. Я был мертв долгое, долгое время, миссис — Поллифакс, не так ли?”
  
  “Да”, - сказала она, к настоящему времени полностью озадаченная. “Что ж, нет смысла спорить”.
  
  “Ладно, нам пора идти”, - напомнил им Фаррелл. “Ты хочешь высунуть голову?”
  
  Джинн начал разгребать сучья и сухие листья, которые вернулись на берег после последней волны, и вскоре он выполз наружу. Миссис Поллифакс знала, когда он ушел, потому что он ударил ее ногой в лицо, когда уходил. Она услышала, как он встал снаружи, с него совсем немного капало, и несколько минут спустя он потянулся, чтобы положить ледяную руку ей на плечо. “Все чисто”, - прошептал он. “На противоположном берегу есть несколько огней, но это расстояние в несколько миль. В данный момент не слышно и не видно полицейских катеров.”
  
  Миссис Поллифакс мрачно приступила к работе по перемещению тела, которое полдня пролежало на животе, и после значительных манипуляций и экспериментов ей удалось подняться на колени, а затем протиснуться через отверстие под банком. Фаррелл медленно последовал за ней, толкая перед собой поврежденную ногу и самодельный костыль. Темнота, которую они встретили, была темной и непроницаемой, нарушаемой только россыпью звезд на небе и полудюжиной огней, сияющих над озером. Воздух был мягким, как бархат. С большого расстояния до них донесся слабый раздражающий шум моторной лодки, и пока они стояли там, прислушиваясь, в озере прыгнула рыба, и за ней рассыпались капли воды. Других звуков не было.
  
  Джинн боролся с бревном. Преимущество этого было в том, что он был достаточно большим и возвышался над водой, чтобы обеспечить им достаточное укрытие, но, с другой стороны, это имело недостаток в том, что им было труднее цепляться за него из воды. “Пока оседлайте его”, - предложил Джинн. “Мы можем грести руками или ногами, и если появится лодка, мы сможем соскользнуть и спрятаться за ней”.
  
  Но для трех измученных людей взобраться на мокрое круглое бревно оказалось не только трудным, но и почти невозможным; миссис Поллифакс начала понимать проблемы лесовоза. Не успел один из них взобраться на нее, как остальные упали, и они, наконец, вернули ее на мелководье и забрались на нее в тот же момент.
  
  “Все готовы к отплытию?” - спросил Джинн.
  
  “Готовы, насколько это вообще возможно”, - вздохнула миссис Поллифакс, думая о том, как она голодна, как хочет спать, как замерзла и смертельно устала.
  
  “Черт возьми, пошли”, - яростно сказал Фаррелл.
  
  Они осторожно вывели бревно из тени на ветер, который дул с севера, из Югославии, куда они направлялись.
  ГЛАВА 21
  
  В Вашингтоне, округ Колумбия, утром того же дня Питти уведомил Карстерса, что он получил информацию из Пекина относительно генерала Пердидо. Он приносил сообщения лично всякий раз, когда у Карстерса находилось время повидаться с ним.
  
  “Сейчас пойдем”, - сказал Карстерс и повесил трубку. Когда он откинулся на спинку стула и закурил сигарету, его взгляд упал на календарь, и он понял, что прошло уже восемь дней с тех пор, как разразилось то, что он назвал “Делом Поллифакса”. Восемь дней были долгим, очень долгим периодом в жизни его отдела, и он проанализировал факты. Они не приветствовали его, и когда Питти ввели, ему пришлось силой убрать хмурый взгляд со лба, чтобы выглядеть цивилизованным. “Рад вас видеть”, - пробормотал он, приподнимаясь, чтобы пожать ему руку. “Надеюсь, ваше появление не доставит вам неудобств”.
  
  “Господи, нет. Операционный отдел всегда очаровывает меня. Полагаю, я надеюсь, что вы дадите несколько подсказок о том, чем это обернется.”
  
  “Плохо”, - сухо сказал Карстерс. “К чему вы пришли?”
  
  “Да. Что ж.” Питти надел очки для чтения. “Похоже, что генерал Пердидо был в Пекине, да, но он прибыл туда только 24 августа, через пять дней после похищения вашей миссис Поллифакс и мистера Фаррелла”.
  
  “Пять дней спустя”, - задумчиво произнес Карстерс, нахмурившись. “С ним кто-нибудь был?”
  
  “Никого, он прибыл совершенно один”.
  
  “Хммм. Итак, предположительно, миссис Поллифакс и Фаррелл не были вывезены на Кубу и также не были вывезены в Китай ”.
  
  “Кроме того, и это может показаться вам интересным, ” продолжал Питти, - он прибыл в Китай на самолете, который забрал его в Афинах”.
  
  “Афины!” - воскликнул Карстерс, явно наэлектризованный. “Афины?” Он наклонился вперед и коротко выругался. “Средиземноморье — Балканы — Я никогда не думала об Албании, хотя, с какой стати ему забирать их так далеко —”
  
  Питти кивнул и продолжил. “Он оставался в Пекине до середины недели, вылетев вчера на частном самолете, пункт назначения неизвестен, за исключением того, что очень надежный информатор сообщил нам, что самолет направлялся в — хотите угадать?”
  
  “Албания?”
  
  “Верно. Но ваших друзей с ним не было, и, по-видимому, их вообще не было в Пекине.”
  
  Карстерс затушил сигарету. “Нет, очевидно, что нет. Албания... ” повторил он, покачав головой. “Что-нибудь еще?”
  
  Питти улыбнулся с удовольствием человека, держащего в рукаве очень интересную карту. “Да, кое-что еще. Я взял на себя смелость — Ну, в конце концов, поскольку Албания стала вундеркиндом красных китайцев, она, естественно, попала в мою компетенцию, и поэтому я пошел дальше, то есть ...
  
  “То есть, что?”
  
  “Я навел справки. Генерал Пердидо действительно приземлился в Албании прошлой ночью, его самолет приземлился в Шкодере, после чего машина, которая его встретила, немедленно вылетела в горы ”.
  
  “Действительно, очень интересно”, - сказал Карстерс. “Итак, двадцать четвертого, через пять дней после похищения, генерал вылетает из Афин в Пекин, остается там несколько дней, а затем вылетает в Албанию.” Он нахмурился. “Это может означать многое, а может и ничего не значить”.
  
  Питти кивнул. “Мы знаем удручающе мало об Албании с тех пор, как туда пришли красные китайцы, но ходили слухи, что где-то в Северных Албанских Альпах есть здание, очень примитивное здание, очень примитивная каменная крепость, первоначально построенная бандитами, где содержатся несколько сверхсекретных политических заключенных. Сельская местность практически недоступна: утесы, ущелья, обрывы, оползни, называйте как хотите, а жители гор - это клановая группа. Тем не менее, упорно ходят слухи, что такое место существует, и именно в этих горах исчез генерал.”
  
  “Кто информатор?” - лениво спросил Карстерс. “Надежная?”
  
  “Ортодоксальный христианский священник”, - сказал Питти. “Вы можете знать, а можете и не знать, что церкви в Албании были закрыты и осквернены. Мечеть нашего друга, например, превратили в бар, и его собственное существование ненадежно. Не так давно его на месяц отправили работать в дорожную бригаду, которая ремонтирует и строит дороги на севере, и именно там он услышал истории об этом месте.”
  
  “Есть ли шанс точно определить его местонахождение?” Карстерс уже встал со стула и пересек комнату к карте на стене.
  
  Пожав плечами, Питти присоединился к нему. “Куда угодно отсюда туда”, - сказал он, обводя линию гор на севере. “Мы знаем, что дорога заканчивается примерно здесь, - добавил он, - но, конечно, это ничего не значит, дороги в этих странах постоянно с треском обрываются, а жизнь все еще продолжается, на мулах, ослах, велосипедах, повозках, запряженных волами, и так далее, и тому подобное”.
  
  Карстерс покачал головой. “Ни за что на свете нет ни единого шанса, что они все еще могут быть живы, ни малейшего шанса, но есть ли какой-нибудь способ подтвердить тот факт, что они были доставлены туда? Что они были убиты там?”
  
  “Очень трудно наводить справки”, - сказал Питти. “Боюсь, это займет недели. Иностранцы, конечно, сразу же вызывают подозрение, и тем немногим, кому разрешен въезд в страну, поскольку туристы видят очень мало. Довольно много албанцев связаны с тайной полицией членством, через родственников или брак — обычный трюк, знаете ли, чтобы держать граждан в страхе. Я не уверен ... ” Он поколебался, а затем твердо сказал: “Я очень уверен, что агентам, которые у нас там, не позволили бы подвергать себя опасности ради —”
  
  Карстерс без обиняков завершил мысль. “Ради двух агентов, которые больше недели находились во власти генерала Пердидо. Совершенно верно, я бы сам этого не позволил.”
  
  Питти многозначительно отвел взгляд и добавил: “Думаю, я должен сказать вам, что у этого маунтин-эйри самая сомнительная репутация. Мой информатор говорит нам, что католики крестятся при упоминании об этом. Об этом говорят шепотом, и говорят, что никто никогда не выходил оттуда живым ”.
  
  “Я понял, в чем дело”, - резко сказал ему Карстерс, а затем, более мягко: “Я хотел бы знать ...”
  
  “Интересно, что?”
  
  “Мне любопытно узнать об этой горной крепости”. Он встал, извинившись, и вышел, чтобы посовещаться с Бишопом. Он вернулся через несколько минут. “У меня появилась идея”, - объяснил он. “Я попросила частный гидросамолет, чтобы затеряться над Албанскими Альпами. Они должны доставить это туда через час ”.
  
  “Разведка?”
  
  Карстерс кивнул. “Строго неофициально, конечно - мы поделимся с вами любой информацией, которую получим, но если Пердидо собирается продолжать похищать американцев, нам было бы лучше выяснить, не прячет ли он их там на ночь”.
  
  Питти встал. “Тогда вы будете держать меня в курсе. Хорошо.”
  
  Карстерс тоже встал. “И спасибо, что заглянули. Давайте как-нибудь встретимся и выпьем вместе”.
  
  “Да, давайте”, - сказал Питти со своей кривой улыбкой. “В один из этих дней или лет ...”
  
  Когда он ушел, Карстерс вернулся к своей бумажной работе, сделал несколько телефонных звонков, сходил на ланч и в течение часа совещался со своим начальником наверху. Было уже больше двух часов, когда он вернулся в свой офис, чтобы Бишоп передал ему радиограмму. Это был отчет пилота гидросамолета, который совершил вылет над Албанскими Альпами. Ни одно здание, похожее на описание Карстерса, не было видно невооруженным глазом, но разведывательные фотографии будут отправлены, как только они будут проявлены. Что, однако, заинтриговало пилота, так это активность, происходящая в районе, ограниченном Альпами на востоке, Шкодером на юге и озером Скутари на западе. Он видел большое количество мужчин, прочесывающих местность пешком, струйку очень черного дыма, поднимающуюся из леса — очевидно, было подожжено что—то, содержащее масло или бензин, - и необычную концентрацию полицейских катеров, патрулирующих озеро Скутари.
  
  Карстерс нахмурился, гадая, что, черт возьми, это могло значить, если вообще что-нибудь. Он хотел бы знать больше об Албании, он задавался вопросом, знает ли Питти, является ли этот вид деятельности нормальным или нерегулярным для этой страны, и он собирался поднять трубку, когда снова пригласили самого Питти.
  
  “Это только что пришло”, - сказал Питти без предисловий. “Что-то действительно происходит на севере Албании. Один из наших агентов нарушил молчание, чтобы отправить это — чертовски рискованно с его стороны. Вот, прочтите сами, это только что из комнаты расшифровки.”
  
  Карстерс взял лист и просмотрел его. В нем говорилось:
  
  ГЕНЕРАЛ ПЕРДИДО ПРИБЫЛ В АЛБАНИЮ ВЧЕРА, ТАИНСТВЕННО ЗАСТРЕЛЕННАЯ НОЧЬЮ, СЕГОДНЯ, РУКОВОДЯ БОЛЬШОЙ ПОИСКОВОЙ ГРУППОЙ ПО ПОИСКУ ВРАГОВ ГОСУДАРСТВА, СБЕЖАЛА Из ГОРНОГО УБЕЖИЩА На МАШИНЕ, НОМЕР В ГРУППЕ НЕИЗВЕСТЕН, ОСТАНОВКА, ДВОЕ ОХРАННИКОВ МЕРТВЫ, ОДИН СБЕЖАВШИЙ, ПО СЛУХАМ, АМЕРИКАНЕЦ, ГРУППА ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ВСЕ ЕЩЕ ЖИВА И НАПРАВЛЯЕТСЯ На ЗАПАД Или СЕВЕРО-ЗАПАД К БЕРЕГОВОЙ ОСТАНОВКЕ
  
  Карстерс вскочил на ноги, чтобы взглянуть на карту. “Кем бы ни были эти люди, мы должны оказать им любую возможную помощь”, - пробормотал он. “Если кто-то из них, по слухам, американец, всегда есть шанс, что это может быть Фаррелл, но даже если это не так, эти люди могут предоставить нам ценную информацию. Посмотрите на эту карту, посмотрите, как чертовски близко они находятся к Югославии, именно туда они направятся, это их единственный шанс. Бишоп, ” проревел он в интерком, “ соедините меня с Фирстедом в Государственном департаменте. Обращаясь к Питти, он сказал: “Если Фирстед расчистит нам путь с югославским правительством, мы можем разместить несколько наших людей вдоль их границы, чтобы следить за ними. Мы сможем доставить туда людей к полуночи — самое позднее к полуночи”, - поклялся он.
  
  К полуночи миссис Поллифакс, Фаррелл и Джинн больше не дрейфовали по водам озера Скутари. Они тоже были не в Югославии. Дурной ветер унес их в противоположном направлении — на юг, вглубь Албании, — и около полуночи они ютились за каменной стеной в городе Шкодер на южной оконечности озера Скутари. Высоко над их головами возвышались стены мрачного на вид средневекового замка. Размытая, страдающая от жары розовая луна проливала слабый свет на клочки мокрой бумаги, которые когда-то были их картой, и в этом свете миссис Поллифакс пытался придать какой-то смысл линиям, которые не были стерты.
  
  “Эта чертова штука похожа на реку”, - говорил Джинн, сердито глядя на воду перед ними. “Это не может принадлежать озеру Скутари. Мы почувствовали течение, и что угодно, только не настоящая река, высохло бы в такую жару месяц назад ”.
  
  Это тоже было похоже на настоящую реку; на самом деле, если бы луна не вышла из-за клочьев облаков, их бревно выплыло бы прямо из озера Скутари, мимо замка на холме и вниз по этому неопознаваемому водоему. Им едва удалось подтолкнуть бревно к земле, и теперь они прятались в тени древнего мощеного переулка, отчаянно пытаясь придумать, что делать. Их журнал был потерян в темноте, и они вернулись в город, где впервые встретились с Албанией. Было трудно решить, добились ли они прогресса или нет.
  
  “Здесь есть линия”, - сказала миссис Поллифакс, близоруко вглядываясь в карту. “Линия идет от Шкодера до Адриатического моря, но на ней нет этикетки, ничто не говорит, что это река”.
  
  “Я скопировал каждое слово, которое там было”, - сухо сообщил ей Фаррелл.
  
  “Конечно, вы сделали, это просто такая маленькая карта. Но здесь есть черта, понимаете?” Она пустила клочок бумаги по кругу, и двое мужчин по очереди прищурились на строчку, обдумывая ее значение. Миссис Поллифакс с надеждой добавила: “Единственные другие линии, подобные этой, на карте - это реки. Там даже написано, что это реки.”
  
  “И это действительно похоже на реку”, - сказал Джинн, кивая. “Даже если мы не ожидали увидеть здесь реку”.
  
  “К тому же очень хорошая река”, - вставил Фаррелл.
  
  “Но безымянная, неизвестная и сбивающая с толку”, - сказал Джинн.
  
  Миссис Поллифакс забрала мокрый листок бумаги, чтобы еще раз изучить. “Это нужно обдумать”, - мягко сказала она им. “Если идти по суше от озера Скутари до побережья, кажется, что это довольно большое расстояние, я бы сказал, от десяти до двадцати миль, и все это нужно проделать пешком, Эта забавная линия немного извивается, но эта линия, если это действительно река, заканчивается в Адриатическом море. Если бы у кого—то была лодка ...”
  
  “Если бы у кого-нибудь была лодка, и если бы это действительно была река, и если бы она впадала в Адриатическое море —”
  
  Джинн прервался, не закончив предложение, и все они замолчали, обдумывая череду опасностей. “Так много если”, - вздохнула наконец миссис Поллифакс. “Азартная игра в самом ужасающем смысле этого слова”.
  
  Джинн серьезно сказал: “Но это именно то, что есть в жизни, вы согласны? Все зависит от выбора, и когда мы выбираем, не делаем ли мы ставку на неизвестное, и это мудрый выбор? И разве не свободный выбор делает нас индивидуальностями? Мы вечно свободны выбирать себя и свое будущее. Я лично считаю, что жизнь вполне сравнима с такой картой, как эта, с постоянным выбором направления и маршрута ”. Он на мгновение замолчал. “Оставайтесь здесь”, - добавил он, вставая. “Я постараюсь найти для нас лодку”.
  
  Миссис Поллифакс кивнула, чувствуя глубокое облегчение от того, что кто-то сказал ей оставаться на месте. Это было блаженство - не двигаться, и еще большее блаженство - получить приказ не двигаться, поскольку это немедленно устраняло всякое чувство вины и ответственности. Она закрыла глаза, затем открыла их, чтобы увидеть, что Фаррелл уже спит, и со вздохом заставила свои веки оставаться открытыми, зная, что кто-то должен оставаться на страже, иначе все их предыдущие усилия ни к чему не приведут. Чтобы занять себя, она начала прикидывать, сколько часов назад они сбежали.
  
  Они покинули свою тюрьму около девяти часов вечера в четверг, не так ли? Были примерно сумерки, или девять часов этого дня, когда они спустили свое бревно на воду на озере Скутари. Это означало, что они сбежали всего чуть больше двадцати четырех часов назад, что было невероятно, потому что это уже казалось вечностью кошмаров. Затем она начала подсчитывать, когда они или она в последний раз спали и когда они в последний раз ели, но это было еще труднее, и цифры продолжали ускользать из ее головы, и ее веки только закрывались, а сила воли уменьшалась, когда она услышала тихое "кап-кап" весла в воде неподалеку. Она протянула руку, чтобы разбудить Фаррелла, и когда его глаза резко открылись, она предостерегающе приложила палец к губам. Они оба обернулись, чтобы посмотреть, как силуэт длинной лодки пересекает полосу слабого лунного света. Лодка немного напоминала венецианскую гондолу, ее нос и корма были заострены и высоко выступали из воды. Мужчина стоял в центре лицом к носу, с веслом в каждой руке, но миссис Поллифакс не была уверена, что это Джинн, пока лодка не причалила к берегу. Она и Фаррелл пошли ему навстречу.
  
  “Поднимитесь на борт”, - сказал Джинн, кланяясь по своему обыкновению, и миссис Поллифакс даже смогла разглядеть его прежний блеск в лунном свете. Джинн был доволен собой, и совершенно справедливо, подумала она, задаваясь вопросом, как он нашел лондру, и надеясь, что ему не пришлось убивать ради этого. Она двинулась, чтобы помочь Фарреллу — ему пришлось сесть на борт лодки и кувыркнуться назад из-за поврежденной ноги. Она тоже наполовину упала в лодку и лежала на полу, слишком измученная, чтобы двигаться или говорить. Теперь за дело взялся Джинн, настала его очередь, и она лежала на спине, смотрела на затянутую облаками луну и надеялась, что ее очередь никогда не придет. Джинн снова работал веслами, делая быстрые, короткие толчки по воде. Миссис Поллифакс сказала низким, мечтательным голосом: “Вы нашли лодку”.
  
  “Привязан, недалеко отсюда”, - прошептал Джинн через плечо. “Поспи немного, ток помогает. При такой луне я буду держаться поближе к берегу.”
  
  Взгляд миссис Поллифакс переместился с него на очертания замка Шкодер, расположенного высоко над ними, его стороны были почти перпендикулярны, линии зданий выделялись черным на фоне темно-синего ночного неба. Там была одинокая звезда, и, не сводя с нее глаз, миссис Поллифакс тихо заснула. Когда она проснулась, и замок, и звезда исчезли, и ей показалось, что небо стало чуть светлее. Затем она поняла, что разбудил ее резкий хлопок пистолетного выстрела откуда-то с берега. Она сразу села.
  
  “Вниз”, - яростно прошептал Джинн.
  
  Фаррелл тоже отшатнулся, в его глазах была тревога. “Но что это было, кто это?”
  
  “Кто-то на берегу. Я думаю, он хочет, чтобы мы остановились.”
  
  “Мы собираемся?” - слабо спросила миссис Поллифакс.
  
  “Я не видел его, слишком темно”, - сказал Джинн, говоря, не шевеля губами. “Я что-то услышала и посмотрела в сторону берега. Я мог смутно разглядеть мужчину, размахивающего руками, но я отвел взгляд. Я все еще смотрю в сторону, я ничего не вижу.”
  
  “Он может выстрелить снова и в следующий раз попасть в вас”, - указал Фаррелл.
  
  Джинн любезно сказал: “Да, я знаю. Но сейчас мы движемся быстрее, вы чувствуете это? Вы не должны смотреть, но за последние десять минут река стала шире, а земля более плоской. Мы сейчас проезжаем мимо рисовых полей. В воздухе тоже заметна перемена — чувствуете это?”
  
  Фаррелл и миссис Поллифакс одновременно фыркнули. “Соль”, - удивленно сказал Фаррелл. “Соль? Я прав?”
  
  “Да”.
  
  Пистолет выстрелил снова, и что-то шлепнулось о борта лодки. “Надеюсь, выше уровня воды”, - сказал Фаррелл. “Он чертовски хороший стрелок при таком освещении”.
  
  “Сейчас он убегает”, - небрежно сказал Джинн. “Он начал думать”.
  
  “Думаешь?”
  
  “Что он не может допрашивать человека, плывущего к морю на лодке, если человек в лодке отказывается остановиться. Он либо сам найдет лодку, либо найдет телефон и поговорит с людьми на побережье, которые остановят нас ”.
  
  “Можно мне теперь сесть?” - спросила миссис Поллифакс.
  
  “Да, он ушел”.
  
  Она села и огляделась вокруг. Темнота отступала, открывая очень очаровательный пейзаж весенней нежной зелени, ровный на вид и простирающийся до самого горизонта. Впереди —миссис Поллифакс гадал, что ждет его впереди и за его пределами. С лодки она могла видеть только дно из воды, огромный потолок из светлеющего неба и множество птиц. “Но это же морские чайки!” - воскликнула миссис Поллифакс.
  
  “Мы должны знать, что делать”, - сказал Фаррелл задумчивым, почти отчаянным голосом. “Куда мы идем, что мы собираемся делать. Боже мой, продолжать играть на слух —”
  
  “Югославия находится на севере”, - напомнила ему миссис Поллифакс. “Мы это знаем”.
  
  “Но у нас даже нет сухого пистолета!”
  
  Джинн сказал: “Да, у нас есть”. Двое повернулись, чтобы посмотреть на него, и он сказал: “Охранник Стефан, ты помнишь, как я забрал его пистолет? Его кобура была водонепроницаемого типа. Достань это из моего кармана и проверь. Возможно, еще будет время почистить остальные. Знаешь как?”
  
  “Нет, черт возьми”, - сказал Фаррелл. “Ты?”
  
  Джинн покачал головой. “Боюсь, это не в моем вкусе. Пистолет у тебя?”
  
  Фаррелл держал его и вскрывал. “Пять патронов”.
  
  Джинн кивнул. “А вы?” - спросил он миссис Поллифакс.
  
  Она начала опустошать различные карманы своих нижних юбок. Оттуда посыпались игральные карты, и Фаррелл воскликнул: “Только не это! Боже мой, герцогиня, я не смогу смотреть на колоду карт до конца своей жизни — если у меня будет жизнь — не думая о вас ”.
  
  “Ну, это одна из форм бессмертия”, - парировала она и вытащила пистолет, обойму, засохшие клочки карты, компас. “И если меня снова схватят, возможно, они уделят мне несколько минут для игры в пасьянс вместо обычной последней трапезы или сигареты. Это все, что у меня есть, ” добавила она, указывая на небольшую стопку. “Никакой еды. Ни крошки.”
  
  “Это проклятое озеро”, - вздохнул Фаррелл.
  
  “На самом деле я перестала чувствовать слабость”, - сказала миссис Поллифакс. “Я полагаю, это похоже на обретение второго дыхания, за исключением, конечно, того, что у нас была питьевая вода для поддержания сил”.
  
  “Такая, от которой через неделю начнется дизентерия”, - мрачно добавил Фаррелл. “Становится светлее”.
  
  “Слишком легкая”, - сказал Джинн.
  
  Миссис Поллифакс снова пришла в себя. Она сказала Джинну: “Ты стоял там всю ночь, хочешь, я сменю тебя?" Течение сейчас такое сильное, что грести действительно не нужно, не так ли?”
  
  “Рулевое управление все еще необходимо”, - сухо заметил он. “И я думаю, что мы совсем рядом с Адриатическим морем, достаточно близко, чтобы дойти до него пешком, если эта река решит повернуть и течь в другом месте”.
  
  Фаррелл задумчиво сказал: “Если они к настоящему времени должны знать, что на этой реке есть лодка, и ждать, чтобы остановить ее, возможно, нам следует дойти до Адриатического моря”.
  
  Джинн пожал плечами. “Может быть”.
  
  Миссис Поллифакс мягко сказала: “Нет, Фаррелл. Я имею в виду, твоя нога. Я имею в виду—”
  
  “Тогда позвольте мне рискнуть с лодкой, а вам прогуляться”, - сказал он, и миссис Поллифакс поняла по сдерживаемой ярости в его голосе, что его гордость дрогнула. С другой стороны, ее любительская работа в больницах научила ее, когда пациент был на грани обморока, а нервы Фаррелла достигали предела, выходили за пределы и возвращались. У него было больше выносливости, чем у большинства мужчин, но даже Геркулесу пришлось бы признать, что последние тридцать шесть часов были утомительными.
  
  Внезапно яркое, кроваво-красное солнце выглянуло из-за высоких скал позади них, и туманный пейзаж утратил свою восточную окраску, и миссис Поллифакс подумала: “Ого, я была уверена, что никогда не увижу этот рассвет!” На мгновение ее захватила магия жизни, ее краткость и непредсказуемость, и она уставилась на этот мир так, словно только что родилась в нем. Далекие горы были покрыты снежными шапками, на ближних утесах лежали темно-фиолетовые тени. Туман вокруг нее, который всего несколько минут назад был серым и рваным, под воздействием света превратился в шелковистые облака жемчужно-белого и бледно-розового цветов. Воздух был прохладным и пах влажной землей и мокрой травой, а река, текущая вокруг и мимо них, содержала в себе мозаичные узоры неба, солнца и берега. Миссис Поллифакс почувствовала в себе волнение, которое было почти мистическим; волнующее чувство свободы, которого она никогда раньше не знала, как будто в этот момент все правила и привычки всей жизни покинули ее, и она стояла в самом центре жизни и чувствовала ее сердцебиение. Это произошло из-за того, что она встретила рассвет в этой незнакомой стране на континенте, удаленном от ее собственного; это произошло из-за того, что она все еще была жива, когда должна была быть мертва; это было вызвано удивлением, признательностью, истощением, голодом, последствиями опасности и неутолимостью человеческого духа.
  
  Она услышала, как Фаррелл сказал: “С вами все в порядке, герцогиня?”
  
  Она вздрогнула. “Да. Да, я в порядке, спасибо.”
  
  В этот момент туман перед ними рассеялся, и они увидели, как солнце отражается в чистой, искрящейся воде Адриатики. Почти одновременно Фаррелл воскликнул: “О, Боже, смотрите!”, и миссис Поллифакс посмотрела на берег реки справа от них и увидела полицейский катер, направляющийся им на перехват, флаги развевались на его носу и корме, брызги величественно поднимались дугой позади него.
  ГЛАВА 22
  
  В лодке было двое мужчин, каждый из которых с такого расстояния казался безликими силуэтами, но можно было предположить, что они были хорошо вооружены — как обычно это делают полицейские, - и каждый мужчина наклонился вперед с напряжением, которое наводило на мысль о целеустремленности. Их лодка была слишком старой и слишком широкий луч, чтобы двигаться со скоростью, но он взял на волнах, как степенный и опытных старой вдовствующей, и даже двигатель, который продолжал скучать и вырезания бы добиться прогресса в отношении Лондра с одного человека на веслах. Миссис Pollifax сказал с тревогой, “они не могут знать, кто мы такие, они знают только, что мы спустились вниз по реке”.
  
  “Они достаточно скоро узнают, кто мы такие”, - сухо заметил Фаррелл и начал тихо и тщательно ругаться по поводу их бессилия, в то время как Джинн с мрачным лицом отчаянно взбивал воду веслами.
  
  Миссис Поллифакс огляделась вокруг, надеясь на какую-нибудь дикую импровизацию или маскировку, но позади них река была пуста, а впереди море было открытым и бескрайним, снабженным только буями, отмечающими вход в реку. Буи ... Нет, с буями ничего нельзя было сделать ... Взгляд миссис Поллифакс метнулся к левому берегу реки, и она издала восклицание. “Смотрите! Там есть причал и лодка — парусная лодка!”
  
  “И что?” - прорычал Фаррелл, снимая пистолет с предохранителя.
  
  “Но парусники ходят быстро!” Миссис Поллифакс наклонилась вперед и схватила Джинна за руку. “Посмотри, пожалуйста”, - умоляла она. “Этот человек готовится вывести лодку в море, парус уже поднят, у нас есть это ружье, и мы можем заставить его вывести нас в море, это наш единственный шанс!” Она обнаружила, что стоит и помогает Джинну налегать на весла. “Быстрее”, - прошептала она. “Быстрее, быстрее, быстрее”. Джинн нажал на одно весло, чтобы изменить направление, но теперь они гребли против течения, и полицейский катер, кашляя и отплевываясь, тем не менее догонял их с ужасающей скоростью. Причал был маленьким, по сути, плавучим, с узким мостиком, ведущим к нему над водой. Пришвартованная рядом лодка выглядела тяжелой, но, несомненно, мореходной; она была примерно двадцати пяти футов в длину, с освещенным солнцем белым парусом, мягко хлопающим на ветру, когда мужчина закреплял фалы. Позади них астматический вой моторной лодки становился все громче, и теперь миссис Поллифакс могла ясно разглядеть двух мужчин, одного худого и смуглолицего, другого мясистого и лысого. Миссис Поллифакс начала дрожать.
  
  “Быстрее”, - резко сказал Фаррелл. “Ради Бога, быстрее, мы почти на месте, и они тоже”.
  
  Рыбак был одет в красную майку и пару рваных брюк. Казалось, он совершенно не замечал, что неподалеку проходит забег. Он неторопливо спустился со своей лодки на причал, взял ведро и поставил его подальше, прошел вперед, чтобы отвязать швартовы, вернулся на корму и натянул кормовые канаты. Схватившись за румпель, он дернул его, паруса наполнились ветром, и лодка оторвалась от причала. Джинн целился в причал; теперь он свернул, чтобы следовать за парусником в море, и оба, он и миссис Поллифакс, начали кричать человеку у руля. “Подождите—подождите нас”, - закричала миссис Поллифакс и испуганный рыбак повернулись, чтобы посмотреть на них. Теперь они были очень близко к нему, а моторная лодка была еще ближе позади них. “Подождите”, - крикнула миссис Поллифакс, яростно размахивая руками. Рыбак нахмурился. Нерешительный, настороженный, он дернул румпель и развернул свою лодку по ветру, паруса надулись, нос направлен прямо на них, когда он рассматривал их с подозрительным любопытством. Джинн злобно воткнул одно весло обратно в воду, и лондра выстрел через нос рыбацкой лодки. Бросив оба весла, Джинн перепрыгнул через миссис Поллифакс и прыгнул на борт парусника.
  
  “Зотт”, выдохнул рыбак. Он встал и взревел от негодования, но Джинн проигнорировал его и наклонился над водой, чтобы подтащить лондру к паруснику.
  
  Обращаясь к Фарреллу, Джинн крикнул: “Ради всего святого, направьте пистолет на этого человека! И поднимайтесь на борт, пока он не убил меня голыми руками!” Его голос смешался с криками полицейских позади них. Их катер направлялся прямо к паруснику, чтобы таранить его, но Джинн теперь втащил лондру между двумя лодками в качестве буфера. “Поторопись”, - сказал он миссис Поллифакс, и она, спотыкаясь, подошла к Фарреллу, чтобы помочь ему перетащить свою бесполезную ногу через борт.
  
  Рыбак перестал выть от негодования. Он стоял, наблюдая за ними с открытым ртом, его взгляд тяжело перемещался с пистолета в руке Фаррелла на миссис Поллифакс. Он бросил короткий сердитый взгляд на Джинна, а затем его глаза остановились на мужчинах в катере и сузились, когда он узнал их униформу. Пораженный, сбитый с толку, он оглянулся на Фаррелла, поднимающегося на борт, снова посмотрел на полицейских, а затем решил, что попал в неразрешимую ситуацию, и очень разумно выбрал благоразумный курс. Он прыгнул за борт и поплыл к причалу.
  
  “Нет, нет, вернись”, - умоляла миссис Поллифакс, видя, как он ускользает у них из рук.
  
  Румпель, который он бросил, лениво сдвинулся в сторону и на мгновение завис там, затем внезапно, яростно, паруса наполнились ветром, который обрушил гик, поднял один борт лодки и отправил ведра скользить по палубе.
  
  “Хватайтесь за румпель!” - закричал Фаррелл с носа.
  
  “Что такое румпель?” - истерично завопила в ответ миссис Поллифакс.
  
  “Эта штука — ради Бога, держите ее ровно!”
  
  Миссис Поллифакс подняла длинный рычаг из гладкого дерева, который выступал из палубы, и вцепилась в него, гик почти обезглавил "Джинна", прежде чем он успокоился, паруса беспорядочно хлопали, лодка угрожала перевернуться на бок, прежде чем выровнялась. Их спасла лондра, которую Джинн держал в плену обеими руками, и которую двое полицейских также держали в плену, прикрепившись к другой стороне, как ракушки. Всего секундой ранее лысый мужчина начал карабкаться по нему, чтобы добраться до парусной лодки — он застрял одной ногой в лондра и еще один человек, все еще в полицейском катере; резко выпрямившись, он дико замахал обеими руками, пытаясь сохранить равновесие, проиграл бой и бесславно упал на пол лондры.
  
  В тот же миг худощавый мужчина за рулем катера вытащил револьвер и выстрелил через лодку в Джинна. Фаррелл открыл ответный огонь, и полицейский рухнул за руль. Миссис Поллифакс закричала, но не потому, что Фаррелл застрелил худого мужчину, а потому, что лысый на дне лондры поднялся на колени и целился из пистолета в Фаррелла. “Стреляй”, - закричала она Фарреллу, указывая, и Фаррелл и лысый полицейский одновременно обменялись выстрелами.
  
  Но хватка Джинна на лондре ослабла во время схватки, и именно лондра действовала как морской якорь. Поскольку теперь их ничто не могло удержать, такелаж натянулся, паруса натянулись, и ветер понес их по воде с такой резкостью, что Фаррелл растянулся поперек Джинна на палубе. Миссис Поллифакс, крепко держась за румпель, звала на помощь.
  
  “Отпустите румпель! Брось это!” - крикнул Фаррелл, тем самым полностью сбив миссис Поллифакс с толку, потому что ранее он настаивал, чтобы она схватила это. Она была еще больше озадачена, когда отпустила его, и лодка развернулась по ветру и прекратила свой безрассудный карусель. Она с интересом спросила: “Почему это ...” - а затем остановилась, потому что Фаррелл оторвался от Джинна и в ужасе уставился на него. “О нет”, - прошептала она, и обе руки взлетели ко рту, чтобы унять дрожь в губах. Теперь она поняла, почему Джинн перестал держать Лондру. Перелезая через мотки лески, она опустилась на колени рядом с ним. “Он мертв?”
  
  Фаррелл очень осторожно положил голову Джинна себе на колени. “Не мертва, но очень очень тяжело ранена”.
  
  “О Боже, ты тоже ранен”, - сказала она ему, увидев кровь, выступившую из рукава Фаррелла на плече.
  
  Он кивнул. “Неплохо, но я не могу рисковать переездом, и я не думаю, что это было бы очень полезно и для Джинна. Герцогиня, вам придется вести эту лодку.”
  
  “Я?” - ахнула миссис Поллифакс потрясенным голосом. “Я?”
  
  “Я могу сказать вам, что делать”, - указал он. “Герцогиня, вы должны, вы не можете сейчас развалиться на части, вы понимаете, как далеко мы зашли, не так ли?”
  
  Она вспомнила ночь на краю пропасти, коз и дикую погоню в "Роллс-ройсе", и охранника, застреленного на кукурузном поле, день, проведенный в периодическом погружении в волны моторной лодки, и ночь, плывущую по Скутари на бревне. Она устало кивнула. Наступал момент, когда человеку отчаянно хотелось сдаться; она полагала, что это было такое же подходящее время, как и любое другое, чтобы собраться с силами; наверняка в ее душе осталось несколько унций недооцененного железа. “Я постараюсь”, - сказала она и вытерла слезу с того, что, должно быть, уже сильно покраснело на щеке. “Я не могу удержаться от слез”, - сказала она Фарреллу. “Я устала”.
  
  “Не могу представить почему”, - сухо сказал он. Когда она уныло ползла обратно к рулю, он небрежно добавил: “Есть какие-нибудь соображения, не сбил ли я крылом того лысого парня в Лондре?”
  
  Миссис Поллифакс оглянулась. “Лодки все еще там, покачиваются на некотором расстоянии друг от друга. В Лондре головы не видно. Вы, должно быть, немного его ударили.”
  
  Фаррелл кивнул. “Возможно, пройдет не так много времени, прежде чем их обнаружат, и две лодки, в каждой из которых находится раненый или мертвый полицейский, отправятся в веселую погоню. Герцогиня, прежде чем вы возьметесь за румпель, сделайте три вещи.”
  
  “Да?”
  
  “Ищите пресную воду. Подайте мне вон тот брезент, чтобы я могла сделать палатку, защищающую Джинна от солнца. Посмотри, упаковал ли рыбак ланч.”
  
  “Обед?” - спросила миссис Поллифакс, просияв. “Ты имеешь в виду еду?”
  
  “Естественно, я имею в виду еду — то, чего мы не ели бог знает с каких пор”.
  
  Миссис Поллифакс, занимавшаяся поисками, была ошеломлена своим успехом. Она не могла вспомнить ни одного триумфа в своей жизни, который мог бы сравниться с тем, что она чувствовала, когда несла Фарреллу сумку из козьей шкуры с рыбацким обедом. Она достала оттуда кусок кукурузного хлеба, шесть оливок и квадратный ломтик сыра. Из небольшой сумки из козьей кожи она налила чашку козьего молока. Когда она прокралась обратно к румпелю, ее рот был набит слоеным кукурузным хлебом с изысканным вкусом, а сердце наполнилось слабой надеждой, что, если боги улыбаются им сейчас, их улыбки могут продержаться еще немного.
  
  “Хорошо, герцогиня, полный вперед”.
  
  “Но скорость - это то, чего я боюсь”, - с сожалением призналась миссис Поллифакс.
  
  Он не обратил на это внимания. “Ветер с севера. Мы не можем рисковать, направляясь на север, в Югославию, мы можем столкнуться с новыми полицейскими патрулями. Нам придется направиться прямо в море.”
  
  Миссис Поллифакс уставилась на него, разинув рот. “Выходим в море!”
  
  Фаррелл слабо улыбнулся. “Все остальное мы делали нелегким путем, герцогиня, зачем останавливаться сейчас? Дайте мне этот компас и поверните румпель на правый борт - я имею в виду, направо. И сначала приготовьтесь, ” добавил он.
  
  Миссис Поллифакс бросила ему компас и повернула румпель вправо. Лодка сразу ожила; ветер схватил их, как гигантская рука, парус натянулся, такелаж заскрипел, и миссис Поллифакс охватило чувство полной беспомощности, когда ветер, парус и лодка объединились, чтобы отправить их скользить по волнам. “Но как ты остановишь это!” - причитала она. У нее было ощущение, что она на американских горках, в одно мгновение бездействует, а в следующее мчится с головокружительной скоростью.
  
  “Полегче с этим”, - крикнул ей Фаррелл сквозь шум ветра. “Держите румпель в центре. Теперь вы разворачиваетесь, ветер с вашего правого борта.”
  
  “Вот так?”
  
  “Превосходно”.
  
  “Да, о да”, — ахнула миссис Поллифакс. Она только что почувствовала, как лодка выровнялась в ответ на легкий поворот румпеля, почувствовала, что лодка под ней стала дисциплинированной, паруса натянуты, но не натянуты, и она была в восторге.
  
  “Продолжай в том же духе”, - сказал ей Фаррелл. “Если вы попадете в шквал и испугаетесь, отпустите румпель, лодка развернется сама. Если ветер усиливается, но вы не боитесь, тогда поверните румпель немного влево или немного вправо — тогда вы будете лавировать. Однако сейчас самое важное - убраться к черту с глаз долой как можно быстрее.” Единственной полезной рукой он натягивал брезент на голову и натягивал его так, чтобы он закрывал Джинна.
  
  Миссис Поллифакс с рулем в руках посвятила себя тому, чтобы как можно быстрее убрать их с глаз долой из Албании.
  
  Около пяти часов того же дня "Персефона", морской буксир, возвращавшийся в порт приписки Отранто из порта Венеция, направлялся на юг, когда первый помощник заметил парусную лодку, на которой кто-то размахивал чем-то похожим на белую нижнюю юбку. “Еще одна проклятая туристка”, - прорычал он, мысленно и жестоко осуждая те толпы любителей удовольствий, которые спустились на Адриатику, полагая, что кто-то может управлять лодкой. Он доложил об этом капитану, который приказал замедлить ход, и вскоре маленькая лодка поравнялась с Персефоной.
  
  Первый помощник заглянул в лодку и ахнул. “Боже мой”, - прошептал он, потому что за рулем сидела одна из самых диких женщин, которых он когда-либо видел: седые волосы растрепаны, лицо грязное и покрыто волдырями от палящего солнца. Ее окружали ярды пышной юбки, но, хотя он узнал в одежде греческую или албанскую, черты лица женщины им не соответствовали. Затем он увидел, как поднимается брезент, и его глаза расширились, а память вернулась к военным годам и спасательным шлюпкам, найденным в Средиземном море. Оба мужчины выглядели так, как будто им стало плохо, но бородатый, по крайней мере, был в движении; он широко улыбался и размахивал рукой, хотя по окровавленной тряпке, повязанной вокруг его другой руки, было ясно, что ему срочно нужен врач. Первый помощник на мгновение задумался о типе боевиков, от которых они, возможно, спасаются, и поспешил доложить капитану.
  
  Миссис Поллифакс, глядя на корабль снизу вверх, удивлялась, с какой стати матросы вдоль поручней смотрят на нее с ужасом и восхищением. Она наивно представляла, что их возвращение к цивилизации приветствуется восторженными улыбками и радостными криками. Теперь ей пришло в голову, что в глазах цивилизации она, Фаррелл и Джинн с таким же успехом могли бы возвращаться из путешествия на Луну: их события последних двух недель были слишком экзотическими, слишком мелодраматичными, чтобы их мог переварить прозаический мир. Теперь им троим придется приспосабливаться; это их насилие сделало чужими, и впервые она признала, какими оборванными и причудливыми они, должно быть, кажутся этим хорошо вымытым морякам, только что допившим чай.
  
  “Мы - диковинки”, - поняла она.
  
  Затем чары рассеялись; моряк крикнул: “Инглезе!Добро пожаловать!” У перил палубы раздались одобрительные возгласы, и миссис Поллифакс пришлось отвернуться, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.
  
  “Ну, герцогиня”, - сказал Фаррелл, улыбаясь ей.
  
  “Ну, Фаррелл”, - сказала она, улыбаясь ему в ответ, и приподняла нижнюю юбку, чтобы вытереть глаза.
  
  “Вы ужасно выглядите, герцогиня”, - нежно сказал он, “но вы в безопасности”.
  
  “Безопасно”, - повторила миссис Поллифакс, пробуя слово на вкус, как будто это было редкое вино.
  
  За борт была переброшена веревочная лестница, и офицер с аптечкой на руках спустился к их лодке. Он сразу же подошел к Джинну и склонился над ним. Два матроса спустились следом по трапу и на ломаном английском проинструктировали миссис Поллифакс об основах лазания по канату. С их помощью она начала подъем, дюжина мужчин выкрикивали слова поддержки с перил. Она предпочла бы дождаться Фаррелла, но офицер в накрахмаленной белой форме настоял на том, чтобы немедленно сопроводить ее к капитану.
  
  “Я должен запросить удостоверение личности”, - сказал капитан, а затем, немного разгибаясь при виде ее лица, добавил: “Должны быть люди, которых вы хотели бы уведомить?”
  
  Миссис Поллифакс подумала о своих сыне и дочери и неохотно отложила их в сторону. “Не будете ли вы так любезны связаться с мистером Карстерсом из Центрального разведывательного управления в Вашингтоне”, - сказала она.
  
  Глаза капитана сверкнули. “Это тот путь, не так ли?” Он посмотрел на нее с нескрываемым любопытством. “Предположим, вы напишете сообщение. Я прошу только, чтобы это не было зашифровано и чтобы я увидел это до того, как оно будет отправлено ”.
  
  Миссис Поллифакс с благодарностью села за свой стол и попыталась собраться с мыслями. Пожевав карандаш, она написала следующее:
  
  СЭР: СПАСЕННЫЙ Из АДРИАТИЧЕСКОГО МОРЯ СЕГОДНЯ ДНЕМ …
  
  Она подняла глаза. “Что это за корабль и куда вы направляетесь?”
  
  “Персефона" должна приземлиться в Отранто через два часа, или в 19.00”.
  
  Миссис Поллифакс начала снова:
  
  СЭР: СПАСЕННЫЙ Из АДРИАТИЧЕСКОГО МОРЯ СЕГОДНЯ ДНЕМ S.S. ПЕРСЕФОНА ПРИБЫВАЕТ В ОТРАНТО В 1900 ЧАСЫ, ФАРРЕЛЛ И ВТОРОЙ КОМПАНЬОН НУЖДАЮТСЯ В МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ, У ВАС НЕТ ПАСПОРТА Или ДЕНЕГ, И ВЫ ДОЛЖНЫ ПОПРОСИТЬ О ПОМОЩИ, В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ЭТО БЫЛА ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНАЯ ПОЕЗДКА, ИСКРЕННЕ ВАШ, ЭМИЛИ ПОЛЛИФАКС.
  
  Капитан прочитал это от начала до конца и кивнул. “Это будет отправлено немедленно”, - сказал он. “Я также пошлю сообщение в Отранто, что срочно потребуется врач. К сожалению, у нас на борту его нет ”. Он посмотрел на нее и слабо улыбнулся. “А вы, - добавил он, - вы, возможно, хотели бы немного умыться и причесаться?”
  
  Глаза миссис Поллифакс расширились. “Умойся немного”, - повторила она. “Немного помыться? Да, это было бы очень мило, ” вежливо сказала она и вдруг начала смеяться.
  
  Лодка еще не пришвартовалась, когда к "Персефоне" подошел портовый катер и попросил разрешения подняться на борт двум пассажирам. Оба мужчины были в деловых костюмах; один поднимался по веревочной лестнице с атташе-кейсом, а другой - с медицинской сумкой. Их сразу проводили в каюту, где отдыхали миссис Поллифакс, Фаррелл и Джинн, и, не говоря ни слова, доктор поспешил к койке, где лежала Джинн. Второй мужчина встал и оценивающе посмотрел на Фаррелла и миссис Поллифакс. Завершив осмотр, он сказал: “Меня зовут Бен Халстед. Кажется, у нас есть общий друг по имени Карстерс.”
  
  Миссис Поллифакс просияла. “Да, действительно”, - сказала она, поднимаясь со стула. “Я Эмили Поллифакс, а это мистер Фаррелл, у которого сломана нога, свежее пулевое ранение в плече и старое в руке; и этот человек ...” Она посмотрела на Джинна, чьи глаза были открыты, но пусты, когда он смотрел на доктора. “Мы не знаем, кто он, но мы все равно взяли его с собой. Он очень своеобразный, но находчивый китаец, который говорит по-английски, за исключением того, что он предпочитал держать это в секрете довольно долгое время ”.
  
  “О? Это интересно.” Холстед подошел к койке и через плечо доктора посмотрел на Джинна. “Он вообще не оставил никаких зацепок, вы вообще ничего о нем не знаете?”
  
  “На самом деле сначала я ему не доверял”, - вставил Фаррелл. “Он также не доверял нам, что является провокационным. Но он не красный, и он спас нас из очень щекотливой ситуации ”.
  
  Миссис Поллифакс медленно сказала: “Да, и когда я спросила его вчера о ближайших родственниках, на случай, если что-нибудь случится, он слегка усмехнулся и сказал, что никто не будет скучать по нему, они бы провели его похороны два года назад. Он сказал, что он давно мертв.”
  
  Холстед нахмурился. “В его облике есть что-то чертовски знакомое. Каково его состояние, Билл, его можно допросить?”
  
  Доктор вынул стетоскоп из его ушей. “Не на день или два, извините. Он нуждается в немедленном внимании и наилучшем уходе, но его можно переместить. Носилки, скорая помощь, затем переливание крови и прямо в операционную.”
  
  “Он выживет?” - с тревогой спросила миссис Поллифакс.
  
  “Жизненно важно извлечь пулю, и это будет немного сложнее. После этого я мог ответить с большей уверенностью. Некоторые признаки недоедания, конечно; после извлечения пули потребовалась значительная лоскутная обработка, но шансы в его пользу. Если не случится ничего непредвиденного — да, он выживет ”.
  
  “Я так рада”, - тепло сказала миссис Поллифакс.
  
  Доктор, выпрямившись, только кивнул. “Судя по звуку, мы сейчас причаливаем”. Он стянул одеяло с верхней койки и подоткнул его вокруг Джинна. “Скорая помощь ждет на пирсе, я пошлю им сказать, чтобы поторопились с носилками, а потом я посмотрю на вас, мистер ... Фаррелл, не так ли?”
  
  Фаррелл весело сказал: “Это я, но не нужно спешить. Я просто не чувствовал бы себя комфортно, если бы где-нибудь во мне не была пуля ”. Он наблюдал за Халстедом, который продолжал пялиться на Джинна. “Вы узнаете его, не так ли?” Это было утверждение, а не вопрос.
  
  “Очень проницательно с вашей стороны”, - сказал Халстед, не оборачиваясь. “За исключением того, что "узнавать" - это не совсем то слово; это скорее чувство фамильярности. Если бы я только мог — боже мой!” воскликнул он, щелкнув пальцами. “Доктор Ли Цунг Хауэлл!”
  
  “Прошу прощения?” - запинаясь, спросила миссис Поллифакс.
  
  “Значительно похудевшая, конечно, это то, что меня обмануло. Боже мой, и это было ровно два года назад, когда он исчез — это связано - и по нему действительно была проведена поминальная служба. Каждая улика указывала на его убийство краснокожими китайцами. Было даже два уважаемых свидетеля, которые засвидетельствовали, что он был убит, а его тело унесли убийцы ”.
  
  Миссис Поллифакс и Фаррелл в изумлении посмотрели на Джинна. “Кто он?” - спросила миссис Поллифакс.
  
  “И что?” - спросил Фаррелл.
  
  “Доктор Хауэлл, ученый. Блестящий человек. Родилась в Китае; отец англичанин, мать китаянка. Гражданка Англии. Совершила ошибку, отправившись в Гонконг два года назад. Именно тогда они убили — за исключением того, что они не убили его, не так ли? Схватила его.”
  
  Фаррелл недоверчиво сказал: “Вы хотите сказать, что он тот доктор Хауэлл?" Белковый человечек?”
  
  “Пожалуйста, - в отчаянии сказала миссис Поллифакс, - пожалуйста, кто-нибудь может объяснить мне, о чем мы говорим, и с какой стати белкового человека заперли в камере в Албании на два года?”
  
  “Еда”, - сказал Халстед. “Можете ли вы придумать что-нибудь, в чем Китай остро нуждается для своих недоедающих миллионов? Еда нужна ей больше, чем коммунизм, оружие, армии, фабрики. Если я скажу вам, что во время своего исчезновения доктор Хауэлл работал над методом извлечения белка из обычного сорняка - белка, которым могли бы накормить сотни людей всего за несколько пенни, — объясняет ли это интерес к нему Красного Китая?”
  
  Фаррелл присвистнул.
  
  “За исключением того, - добавил Холстед, взглянув на Джинна, - за исключением того, что они проделали фантастическую работу по заметанию своих следов. Мы знали, что они пытались похитить его, но мы верили, что он боролся за свою жизнь и был убит ”.
  
  “За исключением того, что не было никакого тела”, - указал Фаррелл.
  
  “Нет, вместо этого два свидетеля, каждый из которых занимает высокое положение и имеет безупречную репутацию”.
  
  “Теперь уже не так безупречно”, - сказала миссис Поллифакс.
  
  “Конечно, нет”.
  
  “Вы думаете, они пытали его?”
  
  “Возможно, поначалу, но мертвый он был бы для них бесполезен. Они, вероятно, удовлетворились одиночным заключением или медленным голоданием”. Он покачал головой. “Какой прорыв для мира, что вы нашли его! Прессы будут гудеть всю ночь напролет ”.
  
  “А для нас они тоже будут напевать?” - поинтересовалась миссис Поллифакс.
  
  Оба мужчины повернулись, чтобы посмотреть на нее. “Боже милостивый, нет”, - сказал Фаррелл. “Джинн — то есть доктор Хауэлл — сбежит сам, несмотря ни на что. Что касается Эмили Поллифакс из Нью-Брансуика, штат Нью-Джерси, кто она, ради всего святого, такая?”
  
  “Но я чувствую себя такой героиней”, - печально призналась миссис Поллифакс.
  
  “Так и есть, герцогиня, так и есть. Но вы никогда не покидали Мехико, помните? Что касается Албании, где она находится? Вы даже не читали об этом в журнале Time, не говоря уже о том, чтобы побывать там.”
  
  “О”, - сказала миссис Поллифакс.
  
  Фаррелл усмехнулся. “Не унывайте, герцогиня. Вы помните — и мне больно это вспоминать — мое предположение, что Джинн был умственно отсталым?”
  
  Она улыбнулась в ответ. “Да, я помню, и, кажется, я говорила, что время от времени были проблески интеллекта”.
  
  Холстед рассмеялся. “Просто из милосердия я мог бы добавить, что он известен как довольно эксцентричный. Это помогло бы?” Двое санитаров внесли носилки, и они молчали, пока Джинна очень осторожно поднимали на них. Когда его выносили из каюты, миссис Поллифакс внезапно спросила: “Смогу ли я послать ему открытки с пожеланием выздоровления? Я был бы очень рад, если бы вы дали мне название здешней больницы.”
  
  Халстед сказал: “На самом деле вы можете узнать название больницы, просто прочитав вашу газету завтра утром в Вашингтоне, округ Колумбия”.
  
  “Вашингтон!” - воскликнула миссис Поллифакс.
  
  “Мне приказано немедленно доставить вас без остановок в Вашингтон”. Увидев их ошеломленные лица, он добавил: “Извините. Знаешь, ты можешь есть и спать в самолете, но Карстерс должен сам убедиться, что ты жив.” Он одарил их кривой полуулыбкой. “Очевидно, он не может в это поверить. В любом случае, требуется немедленный допрос. Мы уходим, как только Билл осмотрит его руку и накачает Фаррелла противоинфекционными и обезболивающими уколами ”.
  
  Миссис Поллифакс застонала. “Но я все еще ношу одежду жены козопаса, и я все еще не принимала ванну — только ополаскивала лицо, — а вши вернулись, и я думаю, что они размножились. Неужели совсем нет отдыха для уставших?”
  
  “Никогда. Во всяком случае, не на этой работе.” Он добавил с усмешкой: “Возможно, вы никогда не попадете в газеты, но не у каждого есть реактивный самолет, специально выделенный для них”. Он взглянул на часы. “Сейчас семь часов по европейскому времени. Вас ждут машина и самолет, вы будете в воздухе в течение часа и приземлитесь в Америке незадолго до полуночи — потеряв несколько часов в океане, конечно. Похоже, тебе подходит больница Уолтера Рида, старина.”
  
  Фаррелл кивнул. “Боюсь, что да”.
  
  “Америка”, - ностальгически повторила миссис Поллифакс. “Мне хочется спеть национальный гимн”.
  
  “Лучше не надо”, - мягко предложил Фаррелл и заметно приободрился, когда доктор присоединился к ним.
  ГЛАВА 23
  
  Они сидели в кабинете Карстерса, каждый из них смотрел на него через его широкий стол. Свет был приглушен, и для Фаррелла были приготовлены сигареты, а для них обоих - горячий суп и кофе. Рука Фаррелла была на перевязи, в самолете ему сделали четыре укола и семь часов усыпляли наркотиками, но он все равно выглядел бледным и хрупким. Бросив на него один взгляд, Карстерс решительно сказал: “Я не задержу вас надолго. Важно записать это на пленку, пока вы не забыли; вы удивитесь, насколько нереальными покажутся вам ваши приключения, когда вы достигнете довольно нормального состояния выздоровления. На данный момент это слишком свежо для вас. Нам нужна эта свежесть. Вы видели генерала Пердидо — он важен для нас. Вы были в Албании — вы познакомились со страной, о которой мы знаем слишком мало ”. Его лицо смягчилось. “И могу я поздравить вас обоих со спасением доктора Ли Цунг Хауэлла?”
  
  “Можно”, - сказал Фаррелл с усмешкой.
  
  “И когда вы сами вернетесь”, - добавил Карстерс. “Я не против сказать вам, что я давно отказался от вас обоих”.
  
  “Неужели!" - воскликнула миссис Поллифакс довольным голосом.
  
  “Сейчас я собираюсь вызвать Бишопа”, - продолжал Карстерс. “Он сделает несколько заметок, но основная часть будет записана на пленку сегодня вечером, остальную часть снимка можно будет заполнить завтра. Надеюсь, магнитофон не заставляет вас стесняться?”
  
  “Слишком устала”, - сказала миссис Поллифакс.
  
  Он кивнул. “Я думаю, мы могли бы дать Джонни отдых, в котором он нуждается, позволив вам вести большую часть разговоров, миссис Поллифакс. Джонни, ты присоединишься, когда тебе будет удобно, согласен?”
  
  Вошел Бишоп, и миссис Поллифакс заметила, что его ноздри казались сжатыми во время представления. “Это из-за коз”, - сказала она ему снисходительно. “Только не садитесь слишком близко ко мне”. Полдня, проведенные в водах озера Скутари, приглушили запах, но было очевидно, что только полная смена одежды и огромное количество горячей воды и мыла снова сделают ее приемлемой для общества.
  
  “Козы?” удивленно переспросил Карстерс.
  
  Она кивнула. “Козы. С чего бы вы хотели, чтобы я начал?”
  
  “С вашим похищением — остальное можно будет дописать позже”, - сказал Карстерс. “Начни со своей встречи с Джонни. Это, должно быть, девятнадцатого августа?”
  
  Она кивнула. “Они также угостили нас супом и кофе — мужчины в хижине”. Неловко, а затем со все возрастающим вниманием она рассказала об их полете в Албанию и последующих днях там, Фаррелл время от времени присоединялся, чтобы подчеркнуть какой-то момент. Карстерс не перебивал, пока миссис Поллифакс не упомянула о ракетном полигоне.
  
  “Ракетная площадка!” - взорвался он. “Место установки ракеты?”
  
  “Вы еще не знали об этом?” - скромно спросила миссис Поллифакс.
  
  “Албания - не та страна, где ЦРУ предоставляется большой простор”, - сухо сказал он. “Нет, мы не знали об этом, миссис Поллифакс. Вы уверены, что это был ракетный полигон?”
  
  “Нет, - сказала она, - но полковник Нексдет был”.
  
  “Кто...?”
  
  Фаррелл усмехнулся. “Пусть она продолжает, это становится все интереснее”.
  
  Миссис Поллифакс продолжила, в конце концов придя к выводу: “... и мы думаем, что двое мужчин были оставлены мертвыми в своих лодках, поэтому мы поплыли на запад, прямо в море, и к тому времени Джинн — то есть доктор Хауэлл — был скорее без сознания, чем в сознании. Сначала мы избегали любых лодок, которые видели вдалеке, но когда мы, наконец, решили, что спасаться безопасно, никто не обратил на нас ни малейшего внимания. Мы махали им, и они просто махали в ответ ”.
  
  “Я думал, мы вышли развлечься”, - криво усмехнувшись, добавил Фаррелл.
  
  Карстерс улыбнулся и щелкнул выключателем магнитофона. “Отличная история.… Давайте пока оставим это на этом. Это хорошее место, чтобы остановиться. Предстоит прояснить еще много деталей, например, больше информации о генерале Пердидо, и я бы хотел, чтобы это ракетное место было точно указано на карте, если это в человеческих силах. И эти каменные здания тоже. Впрочем, все это может подождать. Самое важное — и после того, что с вами случилось, самое удивительное — это то, что вы оба живы ”.
  
  Фаррелл серьезно сказал: “Вы очень тщательно избегали начала всего этого, не так ли? Я имею в виду Мехико. Я так понимаю, что все это взорвалось как бомба и превратилось для нас в зону бедствия. Они схватили Дегамеза?”
  
  Карстерс вздохнул. “Мне жаль, что вы спрашиваете”. Он наклонился за сигаретой и зажигалкой, старательно избегая взгляда Фаррелла. “Одна вещь потеряна, одна вещь найдена”, - сказал он. “Давайте не будем недооценивать то, чего вы достигли, вернув доктора Ли Цунг Хауэлла, а также самих себя”. Он положил зажигалку и посмотрел прямо на Фаррелла. “Да, Джонни, ДеГамез мертв. Он был убит семнадцатого августа.”
  
  “Черт”, - свирепо сказал Фаррелл.
  
  Миссис Поллифакс почувствовала, как дрожь шока пробежала по ее телу. Она тихо сказала: “Мне ужасно, ужасно жаль. Это сделал генерал Пердидо?”
  
  Карстерс кивнул. “Военные удачи, миссис Поллифакс. Все наши агенты знают о риске ”.
  
  Она вздрогнула. “Да, но он был таким добрым, он был таким хорошим человеком, он был таким джентльменом”.
  
  Карстерс внезапно замер. Он медленно повернул голову, чтобы посмотреть на миссис Поллифакс, и его молчание было ошеломленным. Наконец он сказал очень тихо: “Но как вы могли это знать, миссис Поллифакс, если вы никогда не встречались с настоящим сеньором Дегамесом?”
  
  “О, но ты видишь, что я это сделала”, - с готовностью сказала она ему. “Не девятнадцатого, конечно, но через несколько дней после прибытия в Мехико—Сити - ну, я должен был быть уверен, что смогу найти магазин, разве вы не понимаете? И после того, как я нашел это, я проходил мимо него почти каждый день. Я действительно привыкла считать это своим магазином ”, - призналась она с печальным смешком. “И вот почему — ну, после того, как я столько раз проезжала мимо этого места и видела его там, я подумала, что однажды утром заеду и немного осмотрюсь. Я не думала, что это будет больно, ” добавила она с тревогой, внезапно заметив пристальный взгляд Карстерса.
  
  “Продолжайте”, - сказал он сдавленным голосом.
  
  “Итак, я зашла внутрь, и мы с сеньором Дегамесом мило поболтали”.
  
  “Когда? Какого числа?” В голосе слышалась настойчивость.
  
  “Когда? Ну, это, должно быть, было ... Давайте посмотрим, это было за четыре дня до девятнадцатого, я полагаю. Значит, это было 15 августа, когда я заходил. Да, это определенно было пятнадцатого.”
  
  “О чем именно вы ‘поболтали’?” потребовал Карстерс, и так резко, что Фаррелл бросил на него второй взгляд и сузил глаза.
  
  “Ну, в основном о путешествиях в одиночку, о внуках, которые у нас были, и о том, раскладывала ли я пасьянс. Он подарил мне книгу под названием "77 способов раскладывания пасьянса", и хотя в то время я не прониклась этой идеей ...
  
  “Миссис Поллифакс, ” перебил Карстерс сдавленным голосом.
  
  “Да?”
  
  “Миссис Поллифакс, ДеГамез получил вашу фотографию девятого августа.”
  
  “Мой что?”
  
  “Миссис Поллифакс, когда ты вошел в книжный магазин Parrot 15 августа, ДеГамез знал, кто ты такой. Вы понимаете, он знал, кто вы такая?”
  
  У миссис Поллифакс вырвался легкий вздох.
  
  “К тому времени у него, должно быть, также возникли очень сильные подозрения, что за ним пристально наблюдают. Миссис Поллифакс, я хочу, чтобы вы рассказали мне каждое слово, которое он сказал, и где я могу найти эту книгу.”
  
  “О, но в книге ничего не было”, - заверила она его. “Они думали, что это было, я забыл вам об этом сказать, но генерал Пердидо провел несколько дней где-то, испытывая это. Они ничего не нашли.”
  
  Карстерс откинулся на спинку стула и посмотрел на нее. Он осторожно сказал: “Если бы Дегамез получил микрофильмы, миссис Поллифакс, я знаю, что он нашел бы какой-нибудь способ передать их вам пятнадцатого. Я хочу, чтобы вы подумали. Я хочу, чтобы вы вернулись назад и восстановили тот визит как можно точнее ”.
  
  Очень трезво миссис Поллифакс вернула свои мысли к тому утру.
  
  “Опишите это, расскажите мне все, что произошло”.
  
  Терпеливо и осторожно миссис Поллифакс начала рассказывать о том утре, когда она впервые вошла в магазин. Книга воспоминаний. Крик попугая. Разговор об Оле, о путешествии в одиночку, об американских гусях и презентация книги о пасьянсе. “Он завернул обе книги вместе в белую бумагу”, - добавила она, нахмурившись. “Но к тому времени пришли еще два посетителя, и поэтому я ушла”.
  
  “Попробуйте еще раз”, - сказал Карстерс.
  
  Миссис Поллифакс снова описала свой визит и снова ничего не обнаружила. “Вошли два других посетителя, и он сказал мне что—то - более публичным тоном, вы понимаете — о пожелании мне приятного визита в его страну. А потом я... о, — воскликнула она, - карты!”
  
  “Карты”, - повторил Карстерс и наклонился вперед.
  
  “Да, конечно”, - сказала она ошеломленным голосом. “Как, черт возьми, я могла забыть! Это было как раз в тот момент, когда я подошел к двери. Он крикнул: ‘Но как вы можете раскладывать пасьянс без карт, сеньора’ — да, это были его слова — и он бросил их мне. Просто швырнула их мне через весь магазин. И он сказал: ‘Как вы, американцы, это называете, за счет заведения?’ И я поймал их. Я подняла две руки, поймала их, как мячик, и сунула в сумочку. Но, конечно, он не стал бы швырять что-либо ценное вот так, так небрежно, так импульсивно, вы же не думаете ...?”
  
  Голос Карстерса был полон сдерживаемого волнения. “Именно так человек, находящийся под наблюдением, распорядился бы чем-то опасным. Миссис Поллифакс, что случилось с теми игральными картами?”
  
  Фаррелл недоверчиво сказал: “Герцогиня, та колода, с которой вы играли в Албании, это, конечно, не —?”
  
  “Ну конечно”, - сказала она Фарреллу. Обращаясь к Карстерсу, она сказала: “Они у меня прямо здесь, в кармане”.
  
  Карстерс уставился на нее в изумлении. “Вы хотите сказать, что вы носили их с собой? Вы имеете в виду, что они сейчас с вами? Они все еще у вас?”
  
  Фаррелл начал смеяться. “Возьмите их! Карстерс, герцогиня раскладывала пасьянс этими игральными картами изо дня в день, бесконечно, прямо под носом у охранников, а также на глазах у генерала Пердидо. Возьмите их! Она всех ими чуть с ума не свела ”.
  
  Миссис Поллифакс бросила на него укоризненный взгляд. Потянувшись ко второй нижней юбке, она достала колоду карт и разложила их на столе. Долгое мгновение Карстерс смотрел на них так, словно не мог до конца поверить, что они здесь. Затем он протянул руку, взял их и провел по ним пальцами. “Пластифицированная”, - тихо сказал он. “Они заключены в пластик. Бишоп, ” сказал он странным голосом, “ Бишоп, отнеси это в лабораторию на двойном. Повторяю, Бишоп, нам нужны микрофильмы.”
  
  “Да, сэр”, - выдохнул Бишоп, и дверь за ним закрылась.
  
  Карстерс откинулся на спинку стула и недоверчиво уставился на миссис Поллифакс.
  
  “Я понимаю, что вы чувствуете”, - сказал Фаррелл, ухмыляясь. “Она полна сюрпризов, что?”
  
  “Скорее, да”. Карстерс покачал головой, легкая улыбка тронула уголки его губ. “И десять дней назад я верила, что отправила невинного ягненка в логово волков. Похоже, у вас большие ресурсы, миссис Поллифакс.”
  
  “Это мой возраст”, - скромно сказала миссис Поллифакс.
  
  “И если эти карты окажутся...” Карстерс снова покачал головой. “Ну, тогда в Мексике вообще ничего бы не взорвалось. Это невероятно, абсолютно невероятно ”.
  
  “Но я просто не могу понять, почему я не вспомнила об этих карточках”, - сказала миссис Поллифакс. “В моем сознании я всегда отождествляла их с сеньором Дегамесом, но я совершенно упустила из виду, что он вот так бросил их мне. Это то, что называется ментальным блоком?”
  
  Зазвонил телефон, и Карстерс поднял трубку. “Карстерс”. Он слушал и ухмылялся. “Верно. Спасибо, Бишоп. ” Повесив трубку, он улыбнулся Фарреллу и миссис Поллифакс. “Они нашли первый микрофильм. Тирпак использовал две колоды очень тонких игральных карт. Он приклеил оборотную сторону одной карточки к лицевой стороне другой, поместив между ними пленку, и заключил каждую в специальный пластик ”. Он пылко добавил: “Если это был ментальный блок, миссис Поллифакс, то благослови его господь. Пердидо сразу почувствовал бы, что вы что—то скрываете - если бы вы сознательно вспомнили, как получили эти карточки. Это определенно спасло вам жизнь, когда вас допрашивали, и, безусловно, вернуло этой стране огромное количество бесценной информации ”. Он покачал головой. “Миссис Поллифакс, мы у вас в долгу ”.
  
  Она улыбнулась и мягко сказала: “Если бы я только могла принять ванну и сменить одежду … Я не могу придумать ничего, что доставило бы мне большее удовольствие ”.
  
  Карстерс рассмеялся. “Я позабочусь о том, чтобы вы получили и то, и другое в течение часа. А для тебя, Джонни, — стайка прекрасных медсестер ”.
  
  Фаррелл, спотыкаясь, поднялся на ноги и подошел к миссис Поллифакс. Он наклонился и поцеловал ее. “Я не буду прощаться, герцогиня, я не мог. Просто не смей уезжать из города, не навестив меня на моем ложе боли ”.
  
  Миссис Поллифакс посмотрела на него и просияла. “Я принесу розы, обещаю тебе, мой дорогой Фаррелл, и просто чтобы доказать, каким ты был самоуверенным и недальновидным, я также принесу колоду игральных карт и научу тебя одной или двум играм в пасьянс”.
  
  Он не улыбнулся. Он серьезно сказал: “Это очень маленькая цена за мою жизнь. Герцогиня.… Благослови вас Бог и примите чудесную ванну”.
  
  Миссис Поллифакс поставила свой чемодан перед дверью в квартиру 4-А и нащупала в сумочке ключ. Казалось, прошло много, очень много времени с тех пор, как она в последний раз стояла здесь, и это наполнило ее чувством благоговейного трепета от того, что внешняя сторона жизни могла оставаться такой неизменной, когда она чувствовала себя такой другой. Как в калейдоскопе, подумала она, ее воображение захватило сравнение: один быстрый поворот цилиндра, и все маленькие кусочки цветного стекла сложились в другой узор. Когда она вставляла ключ в замок, дверь напротив распахнулась, проливая солнечный свет на черно-белые плитки пола. “Миссис Поллифакс, наконец-то ты вернулся! ” воскликнула мисс Хартсхорн.
  
  Миссис Поллифакс напряглась. Она сказала, поворачиваясь: “Да, я снова дома, и как у вас дела, мисс Хартсхорн?”
  
  “Настолько хорошо, насколько можно было ожидать, спасибо. У вас, должно быть, была чудесная поездка, раз вы пробыли так долго.”
  
  “Да, чудесно”, - согласилась миссис Поллифакс со слабой улыбкой.
  
  “У меня для вас посылка, она пришла сегодня утром, и я расписалась за нее”. Мисс Хартсхорн драматично подняла руку. “Не уходите, даже не двигайтесь, я сейчас вернусь”.
  
  Миссис Поллифакс подождала, и вскоре ее соседка появилась снова, неся коробку, завернутую в коричневую бумагу и покрытую печатями. “Это прибыло специальной доставкой аж из Мехико! Я также даю вам вчерашнюю газету, чтобы вы могли ознакомиться с нашими новостями здесь ”.
  
  “Как это мило с вашей стороны”, - сказала миссис Поллифакс. “Не зайдете ли вы ко мне на чашечку чая?”
  
  Мисс Хартсхорн выглядела шокированной. “О, мне бы и в голову не пришло беспокоить вас сейчас. Как опытный путешественник, я знаю, насколько вы, должно быть, измучены. Но я надеюсь, что вы скоро пригласите меня посмотреть ваши слайды. Надеюсь, вы не возражаете, я взяла на себя смелость сказать Люкам и миссис Орбах, что они тоже могут их увидеть. Мы все с таким нетерпением ждем их ”.
  
  Миссис Поллифакс тихо сказала: “Боюсь, слайдов не будет, мисс Хартсхорн”.
  
  У ее соседки отвисла челюсть. “Никаких слайдов? Вы хотите сказать, что ваши фотографии не вышли в свет?” Ее взгляд был суровым. “Разве вы не изучили схемы освещения, которые я вам дал?”
  
  Ты снова забыла число пи, Эмили.… Миссис Поллифакс улыбнулась и мягко сказала: “Я не делала никаких снимков, я была слишком занята”.
  
  “Слишком занята?” Мисс Хартсхорн выглядела испуганной.
  
  “Да, слишком занята. На самом деле, возможно, вас удивит, насколько я был занят на самом деле, мисс Хартшорн.” Она твердо добавила: “Полагаю, я буду настаивать, чтобы вы зашли на чашку чая сейчас, если у вас есть время. Не думаю, что мы когда-либо пили чай вместе, не так ли?”
  
  Мисс Хартсхорн выглядела потрясенной. “Почему—почему, нет”, - сказала она удивленным голосом. “Нет, я не думаю, что у нас есть”.
  
  Миссис Поллифакс широко распахнула дверь и вошла внутрь. “Пожалуйста, присаживайтесь, я поставлю кипятиться воду, а потом присоединюсь к вам”. Оставив пакет и газету на диване, она поспешила на кухню, чтобы наполнить чайник. “Ну вот, ” сказала она, вернувшись, “ это займет всего минуту”. С того места, где она сидела, ей был виден заголовок в газете, которую дала ей мисс Хартшорн: СПАСЕННЫЙ УЧЕНЫЙ НАБИРАЕТСЯ СИЛ, ДОКТОР. ХАУЭЛЛ ВСТРЕТИТСЯ С ПРЕССОЙ ЗАВТРА. Миссис Поллифакс довольно улыбнулась.
  
  “Ваша посылка”, - указала мисс Хартсхорн.
  
  “Прошу прощения?”
  
  “Посылка. Вы не умираете от любопытства или это что-то, что вы заказали из Мексики?”
  
  Пораженная, миссис Поллифакс повернулась, чтобы посмотреть на коробку рядом с ней. “Нет, я это не заказывала, и да, мне любопытно. Не могли бы вы передать мне ножницы на столике рядом с вами, мисс Хартсхорн? Я нападу на это прямо сейчас ”.
  
  С ножницами в руке она перерезала нитки. На коробке внутри была этикетка очень дорогого магазина рядом с отелем Reforma Intercontinental. “Что за черт”, - пробормотала она и нетерпеливо разорвала конверт. “Серапес!” - ахнула она.
  
  “Как красиво”, - сказала мисс Хартсхорн приглушенным голосом. “Подарок? Сколько друзей вы, должно быть, завели, миссис Поллифакс.”
  
  Миссис Поллифакс достала сначала одну, потом другую, пока диван не загорелся их яркими красками.
  
  “Шесть!” - воскликнула мисс Хартсхорн.
  
  “Почему так бывает”, - просияла миссис Поллифакс. “По одной для каждого внука, по одной для Роджера, по одной для Джейн и по одной для меня. Разве это не прекрасно?” Затем она увидела карточку, которая была засунута между складками последнего серапе. Оно гласило очень просто: “Со смешанной благодарностью и извинениями, Карстерс”.
  
  Карстерс.… Огромная теплота наполнила миссис Поллифакс внимательностью такого занятого человека. Она оглядела свою квартиру, увидела знакомую мебель, солнечные блики на коврах, атмосферу тихой безопасности, и всего на мгновение в ее мыслях возникла вереница необычных людей: пастух и его жена, Джинн, который говорил о жизненных решениях, похожих на перекрестки на дорожной карте, полковник Нексдет с моржовыми усами, Лулаш, майор Вассович и человек по имени Джон Себастьян Фаррелл, который весело встречал боль. Она сказала с улыбкой, “Я встретила очень много незабываемых людей во время моей поездки, мисс Хартшорн. Возможно, несколько эксцентричные люди, но все они незабываемы.
  
  Одновременно запел чайник и зазвонил телефон. Миссис Поллифакс поспешно сказала: “О, мисс Хартсхорн, не могли бы вы налить чай?" Чайные пакетики в шкафчике над плитой, как и чашки. Вы не возражаете?”
  
  Мисс Хартшорн рассмеялась. Это был первый раз, когда миссис Поллифакс услышала ее смех. “Как небрежно вы живете, миссис Поллифакс. Это возвращает меня в мои студенческие годы. Нет, конечно, я не возражаю, это действительно довольно весело ”. Через плечо она крикнула: “Зовите меня Грейс, хорошо?”
  
  Но миссис Поллифакс уже подняла телефонную трубку. “Почему Роджер!” - воскликнула она с удовольствием. “Как чудесно слышать это от тебя, дорогая. Да, я вошла всего минуту назад.” Она внимательно слушала своего сына. “Беспокоишься?” она повторила. “Вы беспокоились обо мне, когда я телеграфировала, что останусь подольше? Да, я полностью намеревалась написать, но была так занята.” Миссис Поллифакс внезапно и радостно рассмеялась. “Роджер, дорогой, в какие неприятности я могла попасть в моем возрасте, да еще в Мексике из всех мест...” Ее взгляд упал на серапеса, лежащего на диване. С легкой, очень интимной улыбкой миссис Поллифакс взяла карточку, которая прибыла вместе с ними, и сунула ее в карман.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"