Со стороны Средиземного моря поднялся зловещий порыв ветра, нарушивший тишину, воцарившуюся над мирным городом Александрия. Посреди ночи на улицах были видны только масляные лампы и свет костров, когда пять фигур, переодетых монахами, быстро двигались по городу. Из высокого каменного окна мальчик, едва достигший подросткового возраста, наблюдал за ними, пока они шли, немые, какими, как известно, были монахи. Он притянул свою мать к себе и указал на них.
Она улыбнулась и заверила его, что они направлялись на полуночную мессу в один из городских храмов. Большие карие глаза мальчика зачарованно следили за крошечными пятнышками под ним, прослеживая их тени взглядом, когда черные вытягивающиеся формы удлинялись каждый раз, когда они проходили мимо огня. В частности, он мог ясно наблюдать за одним человеком, который что-то прятал под своей одеждой, что-то существенное, форму чего он не мог различить.
Это была мягкая ночь позднего лета, на улице было много людей, и теплые огни отражались от веселья. Над ними в чистом небе мерцали звезды, в то время как внизу массивные торговые корабли вздымались, как дышащие гиганты, на вздымающихся и опускающихся волнах волнующегося моря. Время от времени взрыв смеха или звон разбитого кувшина с вином нарушали атмосферу тревоги, но мальчик привык к этому. Ветерок играл в его темных волосах, когда он перегнулся через подоконник, чтобы получше рассмотреть таинственную группу святых людей, которыми он был так очарован.
Когда они достигли следующего перекрестка, он увидел, как они внезапно разбежались, хотя и с одинаковой скоростью, в разных направлениях. Мальчик нахмурился, задаваясь вопросом, посещают ли каждый из них разные церемонии в разных районах города. Его мать разговаривала со своими гостями и сказала ему идти спать. Восхищенный странным движением святых людей, мальчик надел свою собственную мантию и прокрался мимо своей семьи и их гостей в главную комнату. Босиком он спустился по каменной кладке широких ступеней на стене, чтобы спуститься на улицу внизу.
Он был полон решимости последовать за одним из этих людей и посмотреть, что это за странное образование. Было известно, что монахи передвигались группами и вместе посещали мессы. С сердцем, наполненным двусмысленным любопытством и неразумной жаждой приключений, мальчик последовал за одним из монахов. Фигура в мантии прошла мимо церкви, где мальчик и его семья часто поклонялись как христиане. К своему удивлению, мальчик заметил, что маршрут, по которому шел монах, вел к языческому храму, Храму Сераписа. Страх копьем пронзил его сердце при мысли даже о том, чтобы ступить на ту же землю, что и языческое место поклонения, но его любознательность только усилилась. Он должен был знать почему.
По всей ширине тихого переулка величественный храм предстал как на ладони. Все еще преследуя по пятам монаха-воришку, мальчик усердно преследовал его тень, надеясь оставаться рядом с человеком Божьим в такое время, как это. Его сердце колотилось от благоговейного ужаса перед храмом, где он слышал, как его родители рассказывали о христианских мучениках, которых язычники держали там, чтобы внушить папе и королю их соперничество. Мальчик жил во времена великих потрясений, когда переход язычества в христианство был очевиден по всему континенту. В Александрии обращение стало кровавым, и он боялся находиться даже так близко к такому могущественному символу, самому дому языческого бога Сераписа.
Он мог видеть двух других монахов на боковых улочках, но они просто несли вахту. В плоский, квадратный фасад могучего сооружения он последовал за фигурой в мантии, почти потеряв его из виду. Мальчик был не так быстр, как монах, но в темноте он мог уследить за его шагами. Перед ним был большой внутренний двор, а поперек него стояло возвышенное сооружение на величественных колоннах, которое представляло собой все великолепие храма. Когда мальчик перестал удивляться, он понял, что остался один и потерял след святого человека, который привел его сюда.
Но все же, побуждаемый фантастическим запретом, от которого он страдал, тем возбуждением, которое могло дать только запретное, он остался. Голоса доносились неподалеку, где двое язычников, один из которых был жрецом Сераписа, направлялись к зданию великих колонн. Мальчик подобрался поближе и стал слушать их.
“Я не подчинюсь этому заблуждению, Салодий! Я не допущу, чтобы эта новая религия завоевала славу наших предков, наших богов!” - хрипло прошептал человек, похожий на священника. В руках он нес коллекцию свитков, в то время как его спутник нес под мышкой золотую статуэтку получеловека-полукровки. В руке он сжимал стопку папируса, когда они направлялись ко входу в правом углу внутреннего двора. Из того, что он слышал, это были покои человека, Салодиуса.
“Вы знаете, я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить наши секреты, ваша светлость. Ты знаешь, что я отдам свою жизнь”, - сказал Салодиус.
“Я боюсь, что эта клятва скоро будет испытана христианской ордой, мой друг. Они попытаются уничтожить все до единого остатки нашего существования в своей еретической чистке, замаскированной под благочестие, ” горько усмехнулся священник. “Именно по этой причине я никогда не обращусь в их веру. Какое лицемерие может быть выше, чем предательство, когда ты делаешь себя богом над людьми, когда ты утверждаешь, что служишь богу людей?”
Все эти разговоры о христианах, претендующих на власть под знаменем всемогущего, сильно выбили мальчика из колеи, но ему пришлось придержать язык из страха быть обнаруженным такими мерзкими людьми, которые осмелились богохульствовать на земле его великого города. За пределами кварталов Салодиуса стояли два платана, где мальчик предпочел присесть, пока мужчины заходили внутрь. Тусклая лампа освещала дверной проем изнутри, но при закрытой двери он не мог видеть, что они делали.
Побуждаемый растущим интересом к их делам, он решил проникнуть внутрь и увидеть своими глазами, почему двое мужчин притихли, как будто они были всего лишь остаточными призраками предыдущего события. Но из-за того места, где он прятался, мальчик услышал кратковременную возню и замер на своем месте, чтобы его не обнаружили. К своему изумлению, он увидел, как монах и двое других мужчин в рясах быстрыми движениями прошли мимо него, и они в быстрой последовательности вошли в помещение. Несколько минут спустя изумленный мальчик наблюдал, как они появились, забрызганные кровью на коричневой ткани, которую они носили, чтобы замаскировать свою форму.
Они не монахи! Это папская гвардия коптского папы Теофила!мысленно он воскликнул, что заставило его сердце забиться быстрее от ужаса и благоговения. Слишком напуганный, чтобы двигаться, он подождал, пока они уйдут, чтобы найти еще язычников. К тихой комнате он бежал на согнутых ногах, двигаясь пригнувшись, чтобы обеспечить свое незамеченное присутствие в этом ужасном месте, освященном язычниками. Он незаметно проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь, чтобы услышать, если кто-нибудь войдет.
Мальчик невольно вскрикнул, когда увидел двух мертвецов, те самые голоса, от которых он черпал мудрость несколько минут назад, умолкли.
Значит, это правда. Христианские стражи столь же кровожадны, как и еретики, которых осуждает их вера, подумал мальчик. Это отрезвляющее откровение разбило его сердце. Священник был прав. Папа Феофил и его слуги Божьи делают это только ради власти над людьми, а не для возвеличивания отца. Разве это не делает их такими же злыми, как язычники?
В его возрасте мальчик был неспособен смириться с варварством, исходившим от людей, которые утверждали, что служат доктрине любви. Он вздрогнул от ужаса при виде их перерезанных горл и подавился запахом, который напомнил ему об овцах, которых зарезал его отец, теплым медным зловонием, которое, как его разум заставил его признать, было человеческим.
Бог любви и прощения? Так ли папа и его церковь любят своих собратьев и прощают тех, кто согрешает?он боролся в своей голове, но чем больше он думал об этом, тем больше сострадания он испытывал к убитым людям на полу. Затем он вспомнил о папирусе, который они носили с собой, и начал рыться во всем так тихо, как только мог.
Снаружи, во дворе, мальчик слышал все больше и больше шума, как будто сталкеры теперь отказались от своей секретности. Время от времени он слышал, как кто-то кричит в агонии, часто вслед за звоном стали о сталь. Что-то происходило с его городом этой ночью. Он знал это. Он почувствовал это по шепоту морского бриза, который заглушал скрип торговых судов, это зловещее предчувствие того, что эта ночь не похожа ни на какую другую.
Яростно вскрывая крышки сундуков и дверцы шкафов, он не смог найти документы, которые, как он видел, Салодиус принес в свое жилище. Наконец, в нарастающем шуме яростной религиозной войны в храме, мальчик в изнеможении упал на колени. Рядом с мертвыми язычниками он горько плакал из-за потрясения, вызванного правдой и предательством его веры.
“Я больше не хотел бы быть христианином!” - закричал он, не боясь, что его сейчас найдут. “Я буду язычником и буду защищать старые пути! Я отрекаюсь от своей веры и ставлю ее на пути первых народов этого мира!” - причитал он. “Сделай меня своим защитником, Серапис!”
Лязг оружия и вопли убиваемых были настолько громкими, что его крики были бы истолкованы как просто еще один звук кровавой бойни. Неистовые крики предупредили его, что произошло нечто гораздо более разрушительное, и он подбежал к окну, чтобы увидеть, что колонны в секции великого храма наверху разрушаются одна за другой. Но настоящая угроза исходила от самого здания, которое он занимал. Обжигающий жар коснулся его лица, когда он выглянул из окна. Языки пламени высотой с высокие деревья лизали здания, в то время как статуи падали с могучими ударами, которые звучали как поступь гигантов.
Окаменевший и рыдающий, испуганный мальчик искал запасной выход, но когда он перепрыгивал через безжизненный труп Салодиуса, его нога зацепилась за руку мужчины, и он тяжело рухнул на пол. Оправившись от удара, мальчик увидел панель под шкафом, который он обыскивал. Это была деревянная панель, спрятанная в бетонном полу. С большим трудом он отодвинул в сторону деревянный шкафчик и поднял крышку. Внутри он обнаружил кучу древних свитков и карт, которые он искал.
Он посмотрел на мертвеца, который, как он верил, указал ему правильное направление, буквально и духовно. “Моя благодарность тебе, Салодиус. Твоя смерть не будет напрасной”, - улыбнулся он, прижимая свитки к груди. Используя свое маленькое тело в качестве своего актива, он пробрался через один из водоводов, который проходил под храмом в качестве ливневого канала, и скрылся незамеченным.
Глава 1
Берн уставился на огромное голубое пространство над ним, которое, казалось, простиралось бесконечно, прерываемое лишь бледно-коричневой линией там, где плоская равнина отмечала горизонт. Его сигарета была единственным признаком того, что дул ветер, унося свой туманный белый дым на восток, в то время как его стальные голубые глаза прочесывали периметр. Он был измотан, но не осмеливался показать это. Подобные нелепости подорвали бы его авторитет. Будучи одним из трех капитанов в лагере, он должен был сохранять свою холодность, неистощимую жестокость и нечеловеческую способность никогда не спать.
Только такие люди, как Берн, могли заставить врага содрогнуться и сохранить название своего подразделения в туманном перешептывании местных жителей и приглушенных тонах тех, кто находился далеко за океанами. Его волосы были коротко выбриты, скальп виднелся под черно-серой щетиной, не растрепанной порывистым ветром. Зажатый поджатыми губами, его самокрутка вспыхнула мгновенной оранжевой вспышкой, прежде чем он проглотил ее бесформенный яд и швырнул окурок через перила балкона. Под баррикадой, где он стоял, отвесный обрыв в несколько сотен футов уходил к подножию горы.
Это была идеальная точка обзора для прибывающих гостей, желанных и других. Берн провел пальцами по своим черным с проседью усам и бороде, поглаживая их несколько раз, пока они не стали аккуратными и без каких-либо остатков пепла. Ему не нужна была форма — никто из них не нуждался, — но их жесткая дисциплина выдавала их прошлое и их подготовку. Его люди были жестко регламентированы, и каждый был обучен до совершенства в различных областях, их членство зависело от знания всего понемногу и специализации в большинстве. То, что они жили в уединении и соблюдали строгий пост, никоим образом не означало, что они обладали нравственностью или целомудрием монахов.
На самом деле, люди Берна были сборищем крутых многонациональных ублюдков, которым нравилось все, что делали большинство дикарей, но они научились использовать свои удовольствия. Пока каждый человек выполнял свою задачу и все миссии с усердием, Берн и двое его товарищей позволяли своей стае быть теми собаками, которыми они были.
Это дало им отличное прикрытие, видимость простых скотов, выполняющих приказы военных брендов и оскверняющих все, что осмеливалось переступать порог их забора без уважительной причины или иметь при себе какую-либо валюту или плоть. Однако каждый человек под командованием Берна был высококвалифицированным и образованным. Историки, оружейники, медицинские работники, археологи и лингвисты шли плечом к плечу с убийцами, математиками и юристами.
Берну было 44 года, и его прошлое было предметом зависти мародеров во всем мире.
Бывший член берлинского подразделения так называемого Нового спецназа (Секретное ГРУ), Берн прошел через несколько изнурительных интеллектуальных игр, столь же бессердечных, как и режим его физической подготовки, в течение тех лет, когда немец служил в российских силах специального назначения. Находясь под его крылом, он постепенно был ориентирован своим непосредственным командиром на секретные миссии тайного немецкого ордена. После того, как Берн стал очень эффективным агентом этой тайной группы немецкой аристократии и мировых магнатов с гнусными планами, ему, наконец, предложили миссию начального уровня, в соответствии с которой ему, в случае успеха, было предоставлено членство пятого уровня.
Когда стало ясно, что он должен похитить малолетнего ребенка члена британского совета и убить ребенка, если его родители не будут соблюдать условия организации, Берн понял, что служит группе могущественных и отвратительных кровей, и отказался. Однако, когда он вернулся домой и обнаружил, что его жена изнасилована и убита, а ребенок пропал, он поклялся свергнуть Орден Черного Солнца любыми необходимыми средствами. У него из достоверных источников было известно, что члены действовали при различных правительственных учреждениях, что их щупальца проникали далеко в пределы восточноевропейских тюрем и голливудских студий, вплоть до имперских банков и недвижимости в Объединенных Арабских Эмиратах и Сингапуре.
На самом деле, Берн вскоре узнал в них дьявола, тени; все вещи, которые были невидимы, но вездесущи.
Возглавив мятеж единомышленников-оперативников и членов второго уровня, обладающих огромной собственной властью, Берн и его коллеги дезертировали из ордена и решили сделать своей единственной целью уничтожение всех без исключения подчиненных и членов высшего совета "Черного солнца".
Так родилась бригада отступников, повстанцы, ответственные за самое успешное противодействие, с которым когда-либо сталкивался Орден Черного Солнца, единственный враг, достаточно ужасный, чтобы заслуживать предупреждения в рядах ордена.
Теперь Бригада отступников при каждом удобном случае заявляла о своем присутствии, чтобы напомнить "Черному Солнцу", что у них есть устрашающе компетентный враг, хотя и не такой могущественный в мире информационных технологий и финансов, как орден, но превосходящий его в способностях к тактическому подходу и разведке. Последние были навыками, которые могли искоренять и уничтожать правительства, даже без помощи безграничного богатства и ресурсов.
Берн прошел под аркой в полу, похожем на бункер, на два этажа ниже основных жилых помещений, пройдя через два высоких, черных, железных ворот, которые приветствовали приговоренных к брюхо зверя, где дети Черного Солнца были казнены с предубеждением. И как бы то ни было, он работал над сотым куском, который утверждал, что ничего не знает. Берна всегда восхищало, что их проявления лояльности никогда ничего им не приносили, и все же они, казалось, чувствовали себя обязанными принести себя в жертву ради организации, которая держала их на привязи и неоднократно доказывала, что отвергает их усилия как должное. Для чего?
Во всяком случае, психология этих рабов доказывала, как некая невидимая сила злонамеренных намерений сумела превратить сотни тысяч нормальных, хороших людей в массы одетых в форму оловянных солдатиков, марширующих за нацистов. Что-то в "Черном солнце" действовало с тем же вызванным страхом блеском, который заставлял порядочных людей под командованием Гитлера сжигать живых младенцев и смотреть, как дети задыхаются от газовых паров, в то время как они звали своих матерей. Каждый раз, когда он уничтожал одного из них, он чувствовал облегчение; не столько из-за избавления от присутствия другого врага, сколько из-за того, что он не был таким, как они.
Глава 2
Нина подавилась своей солянкой. Сэм не мог не хихикнуть над ее внезапным толчком и странным выражением лица, которое она скорчила, и она осудила его прищуренным взглядом, который быстро привел его в порядок.
“Извини, Нина”, - сказал он, тщетно пытаясь скрыть свое веселье, “но она только что сказала тебе, что суп горячий, а ты просто так идешь и засовываешь в него полную ложку. Что, по-твоему, должно было произойти?”
Язык Нины онемел от обжигающего супа, который она попробовала слишком рано, но она все еще могла ругаться.
“Нужно ли мне напоминать тебе, как я чертовски голодна?” она усмехнулась.
“Да, по крайней мере, еще четырнадцать раз”, - сказал он со своим раздражающим мальчишеством, которое заставило ее крепко сжать ложку в кулаке под слепящей лампочкой на кухне Кати Стренковой. Здесь пахло плесенью и старой тканью, но по какой-то причине Нине это показалось очень уютным, как будто это был ее дом из другой жизни. Только насекомые, подстрекаемые российским летом, беспокоили ее в зоне комфорта, но в остальном она наслаждалась теплым гостеприимством и грубой деловитостью русских семей.
Прошло два дня с тех пор, как Нина, Сэм и Александр пересекли континент на поезде и, наконец, добрались до Новосибирска, откуда Александр подвез их всех на арендованном автомобиле, который не был пригоден для езды, который доставил их на ферму Стренкова на реке Аргут, к северу от границы между Монголией и Россией.
Поскольку Пердью покинул их компанию в Бельгии, Сэм и Нина теперь были во власти опыта и лояльности Александра, на данный момент самого надежного из всех ненадежных людей, с которыми они имели дело в последнее время. В ту ночь, когда Пердью исчез с пленницей Ренатой из Ордена Черного Солнца, Нина дала Сэму его коктейль из нанита, такой же, как у нее, который дал Пердью, чтобы избавить их обоих от всевидящего ока Черного Солнца. Насколько она надеялась, это было настолько откровенно, насколько он мог быть, учитывая, что она предпочла привязанности Сэма Клива богатству Дейва Пердью. Своим уходом он заверил ее, что далек от того, чтобы отказаться от своих притязаний на ее сердце, несмотря на то, что оно не принадлежало ему. Но таковы были обычаи плейбоя-миллионера, и она должна была отдать ему должное — он был так же безжалостен в своей любви, как и в своих приключениях.
Теперь они залегли на дно в России, пока планировали свой следующий шаг, чтобы получить доступ к комплексу ренегатов, где соперники Черного Солнца держали свою крепость. Это было бы очень опасное и изнуряющее задание, поскольку у них больше не было их козыря — будущей свергнутой Ренаты из "Черного солнца". Но все же Александр, Сэм и Нина знали, что клан перебежчиков был их единственным убежищем от безжалостного преследования ордена с целью найти и убить их.
Даже если бы им удалось убедить лидера повстанцев в том, что они не были шпионами Ренаты ордена, они понятия не имели, что у Бригады Отступников на уме, чтобы они это доказали. Это само по себе было в лучшем случае пугающей идеей.
Люди, которые охраняли свою крепость в Мöнх Саридаге, высочайшей вершине Саянских гор, были не из тех, с кем можно было шутить. Их репутация была хорошо известна Сэму и Нине, как они узнали во время своего заключения в штаб-квартире Black Sun в Брюгге менее чем за две недели до этого. В их памяти все еще было свежо то, как Рената собиралась отправить Сэма или Нину на роковое задание проникнуть в Бригаду отступников и украсть желанный Лонгинус, оружие, о котором было раскрыто не так уж много. До сих пор они так и не выяснили, была ли так называемая миссия Лонгинуса законным заданием или просто уловкой, направленной на удовлетворение злобного аппетита Ренаты отправлять своих жертв на игры в кошки-мышки, чтобы сделать их гибель более занимательной и изощренной для ее развлечения.
Александр отправился один в разведывательный поход, чтобы посмотреть, какую охрану Бригада Отступников обеспечивала на своей территории. С его техническими знаниями и подготовкой к выживанию он едва ли мог сравниться с такими, как ренегаты, но он и двое его товарищей не могли вечно отсиживаться на ферме Кати. В конце концов, им пришлось связаться с группой повстанцев, иначе они никогда не смогли бы вернуться к своей нормальной жизни.
Он заверил Нину и Сэма, что будет лучше, если он отправится один. Если бы каким-то образом орден все еще выслеживал их троих, они, конечно, не искали бы руку одинокого фермера в потрепанном автомобиле LDV (малой грузоподъемности) на равнинах Монголии или вдоль русской реки. Кроме того, он знал свою родину как свои пять пальцев, что способствовало более быстрому путешествию и лучшему владению языком. Если одного из его коллег будут допрашивать официальные лица, их незнание языка может серьезно помешать плану, если они не будут схвачены или застрелены.
Он ехал по пустынной маленькой гравийной дорожке, которая извивалась к горному хребту, отмечавшему границу и безмолвно возвещавшему о красоте Монголии. Маленькое транспортное средство представляло собой потрепанную старую светло-голубую штуковину, которая скрипела при каждом движении колес, заставляя четки на зеркале заднего вида раскачиваться, как священный маятник. Только потому, что это была поездка дорогой Кати, Александр терпел раздражающий стук бисера о приборную панель в тишине кабины, иначе он бы сорвал реликвию с зеркала и выбросил в окно. Кроме того, местность была достаточно богом забыта. В четках не было бы никакого спасения для этого.
Его волосы развевались на холодном ветру, который врывался в открытое окно, а кожа на предплечье начала гореть от холода. Он выругался на ободранную ручку, которая не могла поднять стекло, чтобы дать ему хоть какое-то утешение от холодного дыхания плоской пустоши, которую он пересекал. Внутри него тихий голос упрекал его за неблагодарность за то, что он все еще был жив после душераздирающих событий в Бельгии, где была убита его любимая Аксель, и он едва избежал той же участи.
Впереди он мог видеть пограничный пост, где, к счастью, работал муж Кати. Александр бросил быстрый взгляд на четки, которые были нацарапаны на приборной панели трясущегося автомобиля, и он знал, что они тоже напоминали ему об этом счастливом благословении.
“Da! Da! Я знаю. Я знаю, черт возьми, - прохрипел он, глядя на раскачивающуюся штуковину.
Пограничный пост был ничем иным, как еще одним ветхим маленьким зданием, окруженным экстравагантной длины старой колючей проволокой и патрулирующими мужчинами с длинными стволами, которые просто ждали каких-то действий. Они лениво прогуливались туда-сюда, одни зажигали сигареты для своих друзей, другие расспрашивали странного туриста, который пытался пройти.
Александр увидел среди них Сергея Стренкова, который фотографировался с крикливой австралийкой, которая настаивала на том, чтобы научиться говорить “пошел ты” по-русски. Сергей был глубоко религиозным человеком, как и его дикая кошка Катя, но он потакал леди и вместо этого научил ее говорить “радуйся, Мария”, убедив ее, что это именно та фраза, о которой она просила. Александру пришлось рассмеяться и покачать головой, когда он слушал разговор, пока он ждал, чтобы поговорить с охранником.
“О, подожди, Дима! Я возьму этот!” Сергей накричал на своего коллегу.
“Александр, тебе следовало прийти ночью”, - пробормотал он себе под нос, делая вид, что спрашивает документы своего друга. Александр передал ему свои документы и ответил: “Я бы так и сделал, но ты заканчиваешь до этого, и я не доверяю никому, кроме тебя, знать, что я собираюсь делать по ту сторону этого забора, понимаешь?”
Сергей кивнул. У него были густые усы и густые черные брови, которые придавали ему еще более устрашающий вид в униформе. И Сибиряк, и Сергей, и Катя были друзьями детства сумасшедшего Александра и провели много ночей в заключении из-за его безрассудных идей. Даже тогда тощий, крепкий мальчик был угрозой для любого, кто стремился вести организованную и безопасную жизнь, и двое подростков быстро поняли, что Александр вскоре доставит им серьезные неприятности, если они продолжат соглашаться присоединиться к нему в его незаконных веселых приключениях.
Но трое оставались друзьями даже после того, как Александр ушел служить на войну в Персидском заливе в качестве штурмана в одном из британских подразделений. Годы, проведенные им в качестве разведчика и эксперта по выживанию, помогли ему быстро продвигаться по служебной лестнице, пока он не стал независимым подрядчиком, который быстро завоевал уважение всех тех организаций, которые его наняли. Тем временем Катя и Сергей уверенно продвигались в своей академической жизни, но нехватка финансирования и политические волнения в Москве и Минске, соответственно, вынудили их обоих вернуться в Сибирь, где они воссоединились еще раз, почти через десять лет после отъезда ради более важных дел, которые так и не состоялись.
Катя унаследовала ферму своих бабушки и дедушки, когда ее родители погибли при взрыве на заводе по производству боеприпасов, где они работали, когда она училась на втором курсе факультета информационных технологий Московского университета, и ей пришлось вернуться, чтобы предъявить права на ферму, прежде чем ее продали государству. Сергей присоединился к ней, и они вдвоем поселились там. Два года спустя, когда Александр нестабильный был приглашен на их свадьбу, все трое заново познакомились друг с другом, рассказывая о своих приключениях за несколькими бутылками самогона, пока не вспомнили те дикие дни так, как будто они жили в них.
Катя и Сергей нашли сельскую жизнь приятной и в конце концов стали гражданами, посещающими церковь, в то время как их дикий друг выбрал жизнь, полную опасностей и постоянной смены обстановки. Теперь он призвал их на помощь, чтобы они приютили его и двух шотландских друзей, пока он не сможет разобраться во всем, опустив, конечно, степень опасности, в которой он, Сэм и Нина действительно находились. Добрые сердцем и всегда рады хорошей компании, Стренковы пригласили троих друзей погостить у них некоторое время.
Теперь пришло время сделать то, зачем он пришел, и Александр пообещал своим друзьям детства, что он и его спутники скоро окажутся вне опасности.
“Пройдите через левые врата; вон те, разваливаются на части. Висячий замок поддельный, Алекс. Просто потяни за цепочку, и ты увидишь. Затем поезжайте в дом у реки, там— ” он указал ни на что конкретное, “ примерно в пяти километрах. Есть перевозчик, Коста. Дай ему немного ликера или что там у тебя есть в этой фляжке. Его греховно легко подкупить, ” засмеялся Сергей, “ и он доставит тебя туда, куда тебе нужно”.
Сергей засунул руку глубоко в карман.
“О, я это видел”, - пошутил Александр, смутив своего друга здоровым румянцем и глупым смешком.
“Нет, ты идиот. Вот, ” Сергей протянул Александру сломанные четки.
“О, Иисус, только не еще один из них”, - простонал Александр. Он увидел тяжелый взгляд, которым Сергей наградил его за богохульство, и поднял руку извиняющимся тоном.
“Этот отличается от того, что на зеркале. Послушай, отдай это одному из охранников в лагере, и он отведет тебя к одному из капитанов, хорошо?” Сергей объяснил.
“Почему сломанные четки?” Спросил Александр, выглядя совершенно озадаченным.
“Это символ отступника. Бригада отступников использует это, чтобы идентифицировать друг друга”, - беспечно ответил его друг.
“Подожди, как ты—?”
“Не бери в голову, мой друг. Я тоже был военным, ты знаешь? Я не идиот, ” прошептал Сергей.
“Я никогда не подразумевал этого, но как, черт возьми, вы узнали, кого мы хотели видеть?” - Спросил Александр. Он задавался вопросом, был ли Сергей просто еще одной ногой паука Черного Солнца и можно ли ему вообще доверять. Затем он подумал о Сэме и Нине, ничего не подозревающих, в усадьбе.
“Послушай, ты появляешься в моем доме с двумя незнакомцами, у которых при себе практически ничего нет: ни денег, ни одежды, ни поддельных документов ... И ты думаешь, я не могу видеть беженца, когда вижу его? К тому же, они с тобой. И ты не водишь компанию с безопасными людьми. Теперь продолжайте. И постарайся вернуться на ферму до полуночи, ” сказал Сергей. Он постучал по крыше мусорной кучи на колесах и свистнул стражнику у ворот.
Александр кивнул в знак благодарности, положив четки на колени, когда автомобиль въезжал в ворота.
Глава 3
В очках Пердью отражалась электронная схема перед ним, которая освещала темноту, в которой он сидел. Было тихо, глухая ночь в его части мира. Он скучал по Райхтишусису, он скучал по Эдинбургу и беззаботным дням, которые он проводил в своем особняке, поражая гостей и клиентов своими изобретениями и непревзойденной гениальностью. Внимание было таким невинным, таким безвозмездным с его уже известным и неприлично впечатляющим состоянием, но он пропустил это. Тогда, до того, как он вляпался по уши в дерьмо с разоблачениями на Deep Sea One и неудачным выбором деловых партнеров в пустыне Парашант, жизнь была сплошным интересным приключением и романтическим надувательством.
Теперь его богатство едва поддерживало его жизнь, и на его плечи легла забота о безопасности других. Как он ни старался, он обнаружил, что удержать все вместе стало практически невозможно. Нина, его возлюбленная, недавно потерянная бывшая возлюбленная, которую он намеревался полностью вернуть, была где-то в Азии с мужчиной, которого, как ей кажется, она любит. Сэм, его соперник за любовь Нины и (давайте не будем отрицать этого) недавний победитель подобных состязаний, всегда был рядом, чтобы помочь Пердью в его начинаниях — даже когда это было неоправданно.
Его собственная безопасность была под угрозой, независимо от его личной безопасности, особенно теперь, когда он временно остановил руководство "Черным солнцем". Совет, наблюдающий за руководством ордена, вероятно, наблюдал за ним и по какой-то причине в данный момент сохранял свои ряды, и это заставляло Пердью исключительно нервничать — а он ни в коем случае не был нервным человеком. Все, что он мог сделать, это не высовываться, пока не разработает план присоединиться к Нине и отвезти ее в безопасное место, пока он не выяснит, что делать, если совет начнет действовать.
Его голова раскалывалась от сильного кровотечения из носа, которое он перенес несколько минут назад, но теперь он не мог остановиться. Слишком многое было поставлено на карту.
Снова и снова Дейв Пердью переделывал устройство на своем голографическом экране, но было что-то не так, чего он просто не мог видеть. Его концентрация была не такой острой, как всегда, хотя он совсем недавно очнулся от девятичасового непрерывного сна. Головная боль уже ощущалась, когда он проснулся, но это было неудивительно, поскольку он в одиночку выпил почти целую бутылку красного Johnnie Walker, сидя перед камином.
“Ради всего святого!” Пердью закричал без голоса, чтобы не разбудить никого из своих соседей, и ударил кулаками по столу. Было совершенно не в его характере терять хладнокровие, особенно из-за такой незначительной задачи, как простая электронная схема, подобные которой он уже освоил в четырнадцать лет. Его мрачное поведение и нетерпение были следствием последних нескольких дней, и он знал, что должен признать, что оставить Нину с Сэмом, в конце концов, его задело.
Обычно его деньги и обаяние могли с легкостью завладеть любой добычей, и в довершение всего у него была Нина более двух лет, и все же он воспринял это как должное и исчез с радаров, не позаботившись сообщить ей, что он жив. К такому поведению он привык, и большинство людей воспринимали это как часть его эксцентричности, но теперь он знал, что это был первый серьезный удар по их отношениям. Появление на свет только расстроило ее еще больше, главным образом потому, что тогда она знала, что он намеренно держал ее в неведении, а затем, смертельный удар, втянул ее в самую угрожающую конфронтацию с могущественным "Черным Солнцем" на сегодняшний день.
Пердью снял очки и положил их на маленький барный стул рядом с собой. На мгновение закрыв глаза, он слегка ущипнул себя за переносицу большим и указательным пальцами и попытался прогнать спутанные мысли и вернуть свой мозг в технический режим. Ночь была мягкой, но ветер заставлял сухие деревья наклоняться к окну и царапаться, как кошка, пытающаяся забраться внутрь. Что-то скрывалось ночью за пределами маленького бунгало, где Пердью проживал неопределенно долго, пока не спланировал свой следующий шаг.
Было трудно различить между неустанным постукиванием ветвей деревьев, вызванных штормом, и возней с отмычкой или щелчком свечи зажигания по оконному стеклу. Пердью остановился, чтобы послушать. Обычно он вообще не был человеком интуиции, но теперь, повинуясь своему собственному зарождающемуся инстинкту, столкнулся с серьезной язвительностью.
Он знал, что лучше не заглядывать, поэтому воспользовался одним из своих устройств, еще не опробованных, прежде чем сбежать под покровом ночи из своего особняка в Эдинбурге. Это была своего рода подзорная труба, переделанная для более разнообразных задач, чем просто расчистка расстояния для тщательного изучения действий тех, кто ничего не знает. Он содержал инфракрасную функцию в комплекте с красным лазерным лучом, который напоминал луч винтовки оперативной группы, однако этот лазер мог разрезать большинство поверхностей в радиусе ста ярдов. Щелчком переключателя под большим пальцем Пердью мог настроить подзорную трубу так, чтобы она фиксировала тепловые сигнатуры, поэтому, хотя он не мог видеть сквозь стены, он был в состоянии определить любую температуру человеческого тела при движении за пределами своих деревянных стен.
Он быстро преодолел девять ступенек широкой самодельной лестницы, ведущей на второй этаж хижины, и на цыпочках подошел к самому краю пола, где он мог заглянуть в узкую щель, где она соединялась с соломенной крышей. Приложив правый глаз к объективу, он исследовал местность непосредственно за пределами здания, медленно перемещаясь из угла в угол.
Единственным источником тепла, который он смог обнаружить, был двигатель его джипа. Кроме этого, не было никаких признаков какой-либо непосредственной угрозы. Озадаченный, он посидел там мгновение, размышляя о своем новообретенном шестом чувстве. Он никогда не ошибался в этих вещах. Особенно после его последних столкновений со смертельными врагами, он научился распознавать надвигающуюся угрозу.
Когда Пердью спустился обратно на первый этаж каюты, он закрыл люк, который вел в комнату над ним, и перепрыгнул через последние три ступеньки. Он тяжело приземлился на ноги. Когда он поднял глаза, в его кресле сидела фигура. Он мгновенно понял, кто это, и его сердце остановилось. Откуда она взялась?
Ее большие голубые глаза казались неземными в ярком свете красочной голограммы, но она смотрела сквозь диаграмму прямо на него. Остальная ее часть растворилась в тени.
“Я никогда не думал, что увижу тебя снова”, - сказал он, не сумев скрыть своего искреннего удивления.
“Конечно, ты этого не делал, Дэвид. Держу пари, что ты скорее желал того же, вместо того, чтобы рассчитывать на его реальную тяжесть, ” сказала она. Этот знакомый голос показался таким странным для ушей Пердью после всего этого времени.
Он придвинулся к ней ближе, но тени преобладали и скрывали ее от него. Ее взгляд скользнул вниз и прошелся по линиям его рисунка.
“Ваш циклический четырехугольник здесь неправильный, вы знали?” - сказала она как ни в чем не бывало. Ее глаза были прикованы к ошибке Пердью, и она заставила себя замолчать, несмотря на шквал его вопросов на другие темы, такие как ее присутствие там, пока он не пришел, чтобы исправить ошибку, которую она заметила.
Это было просто типично для Агаты Пердью.
Личность Агаты, гения с навязчивыми особенностями характера, из-за которых ее брат-близнец выглядел совершенно обыденно, была приобретенным вкусом. Если бы кто-то не знал, что у нее был ошеломляющий коэффициент интеллекта, ее вполне могли бы принять за сумасшедшую в некотором роде. В отличие от учтивого применения ее братом своего ума, Агата была на грани сертификации, когда сосредотачивалась на проблеме, которая требовала решения.
И в этом близнецы сильно отличались друг от друга. Пердью успешно использовал свои способности к науке и технике, чтобы приобрести состояние и репутацию древних королей среди своих академических коллег. Но Агата была не меньше, чем нищей по сравнению со своим братом. Из-за ее непривлекательной интроверсии, доходившей до того, что она превращалась в урода с пристальным взглядом, мужчины просто находили ее странной и пугающей. Ее самооценка в значительной степени основывалась на исправлении ошибок, которые она без особых усилий находила в работе других, и именно это в основном наносило серьезный удар по ее потенциалу каждый раз, когда она пыталась работать в конкурентных областях физики или естественных наук.
В конце концов Агата стала библиотекарем, но не просто библиотекарем, забытым среди башен литературы и сумеречного света архивных камер. Она действительно проявила некоторые амбиции, стремясь стать чем-то большим, чем диктовала ее антисоциальная психология. У Агаты была побочная карьера консультанта для различных богатых клиентов, в основном тех, кто вкладывал деньги в тайные книги и неизбежные оккультные занятия, которые сопровождались ужасными атрибутами античной литературы.
Для таких людей, как они, последнее было новинкой, не более чем призом в эзотерическом конкурсе писающих. Никто из ее клиентов никогда не проявлял подлинной признательности к Старому Миру или писцам, которые записывали события, которые новые глаза никогда не увидят. Это выводило ее из себя, но она не могла отказаться от случайного шестизначного вознаграждения. Это было бы просто идиотизмом, независимо от того, как она стремилась оставаться верной историческому значению книг и мест, к которым она так свободно привела их.
Дейв Пердью посмотрел на проблему, на которую указала его раздражающая сестра.
Как, черт возьми, я это пропустил? И какого черта она должна была быть здесь, чтобы показать мне? он думал, устанавливая парадигму, тайно проверяя ее реакцию при каждом перенаправлении, которое он осуществлял на голограмме. Выражение ее лица было пустым, а глаза едва двигались, когда он завершил обход. Это был хороший знак. Если бы она вздохнула, пожала плечами или даже моргнула, он бы знал, что она опровергает то, что он делал — другими словами, это означало бы, что она будет ханжески покровительствовать ему по-своему.
“Счастлив?” он осмелился спросить, просто ожидая, что она найдет другую ошибку, но она просто кивнула. Наконец-то ее глаза открылись, как у нормального человека, и Пердью почувствовал, что напряжение спало.
“Итак, чему я обязан этим вторжением?” спросил он, когда пошел доставать еще одну бутылку ликера из своей дорожной сумки.
“Ах, вежливый, как всегда”, - вздохнула она. “Уверяю тебя, Дэвид, мое вторжение очень обосновано”.
Он налил себе стакан виски и протянул бутылку ей.
“Да, спасибо. Я возьму немного, ” ответила она и наклонилась вперед, сведя ладони вместе и просунув их между бедер. “Мне нужна твоя помощь кое с чем”.
Ее слова звенели в его ушах, как осколки стекла. При потрескивании огня Пердью повернулся лицом к своей сестре, пепельно-серый от недоверия.
“О, да ладно тебе, с мелодрамой”, - нетерпеливо сказала она. “Неужели это настолько непостижимо, что мне может понадобиться ваша помощь?”
“Нет, вовсе нет”, - ответил Пердью, наливая ей стакан жидкости trouble. “Непостижимо, что ты соизволил спросить”.
Глава 4
Сэм скрыл свои мемуары от Нины. Он не хотел, чтобы она знала о нем такие глубоко личные вещи, хотя и не знал почему. Было ясно, что она знала почти все об ужасной смерти его невесты от рук международной оружейной организации, возглавляемой лучшей подругой бывшего мужа Нины. Много раз прежде Нина сокрушалась о своей связи с бессердечным человеком, который остановил мечты Сэма на кровавом пути, когда он жестоко убил любовь всей своей жизни. Тем не менее, его заметки содержали определенную подсознательную обиду, он не хотел, чтобы Нина видела, читала ли она их, и поэтому он решил скрыть их от нее.
Но теперь, когда они ждали возвращения Александра с сообщением о том, как вступить в ряды отступников, Сэм понял, что этот период скуки в российской сельской местности к северу от границы был бы подходящим временем для продолжения его мемуаров.