Холмс не мог уснуть. Не то чтобы это было необычно - ему требовалось не более трех-четырех часов в каждую ночь. Пока Лондон спал, он бродил по освещенным газом кварталам города, мимо хлебопечи у подножия Бейкер-стрит, уже работавших, наблюдая, как ночные гуляки, шатаясь, возвращаются домой из Сохо в пьяном оцепенении, пока он продолжал идти по Риджент-стрит через Мейфэр. , мимо вечерних дам на Шепердс-Маркет, все еще надеющихся выжать последние несколько фунтов за ночь, прежде чем лечь в свои кровати на восходе солнца. Через Пикадилли, Эджвер, Мэрилебон и, наконец, домой, в нашу квартиру. Это был путь бессонницы Холмса, который он часто рассказывал мне за утренней трубкой.
Как врач, я размышлял о корнях его недуга. Ум Холмса был двигателем постоянной мысли, постоянно работающей над какой-то проблемой, требующей бодрствования. Сон казался ему неприятностью, роскошью, от которой он не нуждался. Так что для меня не было большим сюрпризом в тот мартовский четверг, когда он вошел в мои покои в половине восьмого утра.
Ежедневная пресса
в руке и сказал: «Ватсон, я просто не могу заснуть!»
"Что насчет
Валериана лекарственная
Я тебе прописал? Я сказал.
"Бесполезный. Прошло три дня, а я даже не закрыл глаза. И не я один в своих страданиях, - продолжил он, сунув газету мне в руки. «Прочтите там, страницу третью, седьмую колонку, внизу».
Я просмотрел бумагу в поисках предмета.
"Там." Он указал, ткнув пальцем, как кинжалом, в заголовок.
«Чума бессонницы», - прочла я вслух. «Жители северного города Инсуич третий месяц страдают бессонницей. Город изобилует дикими слухами. То, что начиналось как единичные случаи, превратилось в полномасштабную эпидемию. . . ' Холмс, вы не предполагаете связь между вашим беспокойством и их беспокойством?
«Конечно, нет, - ответил Холмс. «Но когда я не мог уснуть в эту третью ночь, я пошел в аптеку на Хэдри-стрит».
Я знал этого человека. Его магазин находился в Ислингтоне, и на самом деле он был не более чем прославленным торговцем опиумом. Меня все больше беспокоило состояние моего друга. Он, конечно, заметил это по моему выражению лица и продолжил пояснять.
«Стало очевидно, что мне нужно что-то посильнее, чем ваши корни и травы».
Я неодобрительно посмотрел на Холмса, но он прошел мимо. «Он прописывает настойку из турецкого мака и каннабиса», - продолжил он. «Однако, когда я попросил драм этого лекарства, он объяснил, что его не было в запасе еще до Нового года. Мне это показалось очень любопытным, так как он никогда не отказывался удовлетворить мою потребность ни в одном предыдущем случае, и я спросил его, как это произошло. Затем он рассказал мне, что большая партия была отправлена на север и что его обычные поставщики с тех пор не смогли пополнить его запасы из-за чрезвычайно высокого спроса и сопровождающего его роста цен ».
«Отправлено в Инсвич, держу пари».
- Верно, Ватсон, - ответил Холмс, протирая глаза. «А теперь пакуй свои вещи. Нам нужно успеть на поезд ».
Готовясь к отъезду с ним в Инсвич, я чувствовал его растущее волнение, подобное тому чистокровным лошадям в Aston, которые с нетерпением ждали на старте гонки. «Поторопитесь, - сказал он, поднимая несколько своих вещей, включая револьвер, который иногда носил с собой.
«Ожидаете ли вы трудностей?» Я спросил.
"Я
ожидать
ничего, - ответил он.
На станции Мэрилебон мы купили билеты до Баррингтона, ближайшей к Инсуичу остановки, в остальном довольно изолированную деревушку. Я взял
Лондонская почта
из коптильни, чтобы занять себя в трудной семичасовой поездке.
Неугомонно остановившись рядом со мной, Холмс привлек мое внимание к попутчику, находившемуся на некотором расстоянии от путей.
«Разве это не доктор Машборн?» он сказал.
Я поднял глаза от того места, где дал продавцу полпенса за газету, и увидел нашего старого знакомого, Артура Мэшборна, доктора медицины из Чаринг-Кросс. Мы пробились сквозь утреннюю толпу, чтобы поприветствовать его.
Я вспомнил Машборна как худощавого человека с огромным аппетитом, румяного цвета, который теперь выглядел так, будто его втиснули в брюки и куртку, как фарш в колбасной оболочке. Достаточно приятный джентльмен, когда он обедает или выпивает, он, если его слишком долго лишать того или другого, стал бы настолько целеустремленным в своем стремлении, что его можно было бы мягко охарактеризовать как «отталкивающее».
«Господа! Как приятно тебя видеть, - сказал он, крепко пожимая нам руки. «А куда ты мог бы поехать?»
- С вами в Инсвич, - сказал Холмс.
«Как вы узнали, где я буду?» - спросил пораженный Машборн. - Подозреваю, один из ваших умных выводов. Давай послушаем.
«Просто билет в нагрудном кармане», - ответил Холмс и, не останавливаясь, спросил: «Что вы думаете об этой бессоннице, которая у них там наверху? Что
является
причина твоего путешествия? »
"Да. Я иду к пациенту, старому другу, который страдает этой бессонницей. Самая необычная эпидемия, насколько я знаю. Значит, это тоже предмет вашего расследования?
«Косвенно да», - сказал я. «Похоже, они загнали рынок в угол с помощью снотворного, которое наш друг Холмс намеревается приобрести».
- У тебя тоже проблемы со сном, Холмс? - обеспокоенно спросил Машборн.
«Я иду удовлетворить свое любопытство, - сказал он, хмуро глядя на меня, - а не мою тягу ко сну».
Я решил, что лучше не оспаривать этот факт, и прошел неловкий момент, когда наш поезд подъехал, и кондуктор позвал всех на борт.
То, что мы делим койку с Машборном, было неизбежно. Закрыв купе, мы максимально комфортно устроились для перехода в Инсвич. Я посмотрел на свою газету, когда Холмс вынул трубку и начал ее наполнять. Машборн снял пальто, достал серебряную фляжку и протянул ее.
"Бренди?" он сказал.
«Нет, спасибо», - ответил я.
"Холмс?"
Холмс глубоко задумался и не попытался ответить.
«Я считаю, что, когда у меня проблемы со сном, мне может пригодиться бренди», - сказал доктор, делая глоток.
«Да, для некоторых, - сказал я, - хотя я предпочитаю пеструю валериану в теплом ромашковом чае».
«Это могло бы быть столь же эффективным, - сказал Мэшборн, принимая еще один черновик, - хотя и не таким приятным».
Мы поменяли поезда на Кингс-Кросс на оставшуюся часть пути на север. Когда мы пересаживались, я спросил Машборна: «Есть ли у вас какие-нибудь теории относительно того, что могло вызвать такую любопытную эпидемию?»
«Я потребую больше фактов, прежде чем ставить диагноз», - ответил он.
«Факты у нас есть», - небрежно сказал Холмс. «Город: Инсвич. Время года: весна. Погода: дождливая. Продолжительность эпидемии: три месяца. Это положит начало его деятельности где-то в середине января ».
«Вы предполагаете, что это сезонное заболевание?» - сказал Машборн, теперь явно занятый проблемой. «Может быть, респираторное заболевание, например, плеврит?»
Холмс издал «фырканье» и потянул трубку, предоставив Машборну и мне продолжить обсуждение различных заболеваний легких.
Поезд от Кингс-Кросс набрал скорость, изрыгнув черный дым в голубое утреннее небо. Когда город уступил место сельской местности, я зарылся в газету, читая о событиях предыдущего дня. Машборн сделал подушку из своего пальто и вскоре заснул, так как бренди послужил своему назначению.
Тем временем Холмс продолжал затягивать трубку и время от времени издавал еще одно «мычание». При каждом ворчании я отрывался от чтения, думая, что он собирается разъяснить какой-то аспект дела. Но он этого не сделал, и мне пришлось молча обдумывать, какие возможности он мог бы исключить.
Когда утро перешло в полдень, мы переехали в вагон-ресторан на ужин, где Холмс снова перевел разговор на Инсуич. Пока Машборн ел свой ростбиф, хлебный пудинг и яблочные сосиски, Холмс пересказывал всевозможные факты и цифры о городе, говоря об этом месте с такой страстью, что едва ли можно понять, что он никогда не ступал туда. Но все это переваривалось его исключительным умом, так же как и огромное количество еды, заполнившей желудок Машборна.
Население Инсуича было небольшим, по подсчетам Холмса, едва ли триста человек. Город был основан римским полководцем как промежуточная станция на пути в Лондон и обратно. Городская площадь была построена на месте древнего храма друидов в третьем веке нашей эры. в качестве основного экспорта, отправляемого на юг на рынок через канал. Но тот день прошел, и город пришел в упадок, и до сих пор немногие оставшиеся жители ухаживали за различными большими поместьями, разбросанными по северу Англии, или обрабатывали свои скудные участки земли.
Мы прибыли в Баррингтон в половине пятого, когда солнце было скрыто тускло-серыми облаками. Выйдя с платформы, мы взяли небольшой экипаж для заключительного этапа нашего пути в Инсвич, который продлился еще три четверти часа.
«Если вы, джентльмены, разумны, - сказал Мэшборн, - я могу обеспечить вам ночлег в Картоне, поместье моего друга, недалеко отсюда, где я буду гостем».
«Нет, спасибо, доктор», - сказал Холмс прежде, чем я успел согласиться. «Мы снимем квартиру в Инсвиче. Я хотел бы найти центральное место, где мы сможем легко добраться до горожан ».
«Очень хорошо», - сказал Машборн. «Но вы должны пообедать со мной сегодня вечером. Мне очень хотелось бы, чтобы вы оба познакомились с леди Картон, самой изысканной хозяйкой.
Мы расстались с доктором в Инсвиче, договорившись заехать в Картон к восьми звонкам, а затем приступили к обеспечению безопасности в Black Hart, маленькой гостинице, расположенной в центре города - отличном месте, как заметил Холмс, откуда мы могли вести все необходимые дела.
Войдя в прихожую с низким потолком, тускло освещенную несколькими масляными лампами, мы не обнаружили никого, кто бы нас сопровождал. Я хлопнул в колокольчик, и из тени вышла изможденная фигура. Поднявшись из кресла-качалки, появилась пожилая женщина лет семидесяти: волосы серые, как сланец, один глаз карий, другой - молочно-белый, затуманенный катарактой.
"Две комнаты?" - спросила она усталым скрипучим голосом.
«Да, мадам, спасибо, - ответил я.
"А сколько ночей?" спросила она.
«Я буду очень удивлен, если мы не сможем завершить наши дела сегодня же вечером», - сказал Холмс.
«У вас не будет причин оставаться здесь дольше, сэр», - согласилась женщина. «Нам нечем похвастаться».
«Мы понимаем, что за последние три месяца весь город страдал от бессонницы», - сказал Холмс.
«Об этом пишут все лондонские газеты», - поспешил добавить я, опасаясь, что безапелляционная манера моего друга может огорчить нашу хозяйку.
«Да, вот оно что», - мягко сказала она.
«Неужели вы сами так огорчены?» - осведомился Холмс.
«Да», - ответила она, но прежде чем она смогла продолжить, одна из ламп погасла, и она поспешно подошла к ней, ее руки дрожали, когда она чиркнула спичкой и снова зажгла фитиль.
«С вами все в порядке, мадам?» - спросил я, опасаясь, что мы случайно напугали бедную женщину.
- Простите меня, сэр, - ответила она нервно, - но ночи здесь стало страшно.
"Действительно?" Я сказал. "А почему это могло быть?"
«Дьявол изгнан из света во тьму и изгнан из мира», - ответила она, как будто это каким-то образом ответило на мой вопрос.
«Иов, глава восемнадцатая, стих восемнадцатый, - сказал Холмс.
Она кивнула, больше ничего не предлагая, но передала два ключа. «Семь и восемь, вверх по лестнице справа», - продолжила она. - А сегодня вечером не хотите чаю?
«Нет, мадам, нас ждут в Картоне», - сказал я.
«Лучше приходить до наступления темноты», - ответила она.
«Спасибо, мы постараемся», - ответил я.
Она кивнула, затем повернулась к своему стулу и пожелала нам доброго вечера.
Я нашел ее краткую библейскую цитату совершенно бессмысленной, задаваясь вопросом, как будет достаточно комнаты, полной ламп, чтобы удержать дьявола, если он действительно решит приехать в Инсвич, и сказал это Холмсу, когда мы поднимались по лестнице.
«Несомненно, мы только что стали свидетелями результата бессонницы, смешанной с религиозным рвением», - сардонически сказал он.
На данный момент я больше не думал об этом. В конце концов, мы были здесь только для того, чтобы найти снотворное, снотворное у Холмса, а утром собирались возвращаться в Лондон. Мы разместили свои вещи в наших каютах, оба из которых, как и вестибюль, были освещены вспыхивающими лампами, как и несколько других открытых комнат, мимо которых мы прошли.
Мы не нашли доктора, с которым можно было бы поговорить, Инсвич, несомненно, был слишком мал, чтобы привлечь постоянного врача, но мы нашли местного дантиста, который предоставил определенную информацию о столь популярной аптекарской настойке Холмса.
Похоже, что к дантисту за последние три месяца обращалось все больше и больше горожан в состоянии сильной тревоги из-за своей неспособности получить хоть какой-то полноценный отдых, «из-за ночного существа». Какое-то дикое животное, которое, по его словам, терроризировало местное население.
Не придавая особого значения рассказам, которые он слышал - «Куча суеверной чепухи», - сказал он, - однако, не имея другого четкого курса действий, он заказал большое количество снотворного у своего зятя, аптекаря. в Лондоне, и прописали его почти каждому мужчине, женщине и ребенку в городе.
«Однажды я решил, что ни гниющие зубы, ни несварение желудка не являются причиной их бессонницы, - сказал он нам, - я решил, что усыпить их всех - это единственный способ удержать их от захвата моих помещений».
Но хотя настойка принесла некоторое облегчение в первую или две ночи, симптомы быстро вернулись. Это, конечно, привело к еще большему беспокойству и к спросу на большие дозы, что быстро привело к истощению всего запаса его зятя.
«Лечу симптом, а не причину», - сказал Холмс мне на ухо.
Когда Холмс спросил этого человека, осталось ли у него какое-нибудь лекарство, хотя бы один драм, который он мог бы купить, ему ответили, что последнее из них было отправлено в Картон-Хаус несколько недель назад.
«Возможно, нам стоит исследовать это ночное существо», - полушутя сказал я, когда мы уходили от дантиста, отметив, что у нас есть несколько часов до обеда.
Несмотря на разочарование по поводу настойки, Холмсу не требовалось ничего большего, чем это, хотя его усталость теперь регулярно перемежалась огромным зеванием и частым протиранием усталых глаз, потому что теперь в его естественном любопытстве пробуждалось естественное любопытство. Итак, мы с ним прогулялись по маленькому городку, остановившись у дымовой лавки, универсального магазина, небольшого паба и ратуши, где располагалась канцелярия магистрата, но не магистрата. Усталая дежурная женщина сообщила нам, что «его светлость» уехал в отпуск.
Мы опросили около десятка горожан об их опыте бессонницы, и по мере разговора с ними стало ясно, что не только старый трактирщик боялся ночи. Довольно невзрачная женщина пятидесяти лет сообщила, что что-то пыталось проникнуть в окно ее спальни, царапало стекло, хлопало защелкой, постоянно будя ее всякий раз, когда она приближалась ко сну. Однако, встав с постели и открыв ставни, она неизменно ничего не обнаруживала, только «дурной запах» витал вокруг.
Молодой почтальон сообщил, что видел «гигантскую тень, похожую на летучую мышь, только огромную», которая налетела на него, когда он возвращался домой поздно вечером. По его словам, он избежал упавшего существа, бросившись в хорошо освещенный паб.
Другой смуглый парень, мясник, выглядел изможденным и измученным, сказал, что в течение последнего месяца его несколько раз будило каждую ночь от ощущения, что кто-то или что-то сидело у него на груди, намереваясь задушить его. Проснувшись и включив фонарь, он ничего не мог найти. Я отверг его рассказ как манию, вызванную постоянным недосыпанием, которое, несомненно, привело к галлюцинациям.
«Я недавно прочитал статью доктора Брейера, - заметил я Холмсу, продолжая поиски, - в журнале медицинского колледжа в Вене, о типе истерического состояния ума, которое может при некоторых обстоятельства, проявляются во всем сообществе ».
«Я читал ту же статью, Ватсон, - сказал Холмс. «Но это симптом, и мы ищем причину. Как только это будет, должно появиться лекарство ».
Ни один из опрошенных нами не заявил, что на самом деле
видимый
существо - то есть, пока мы не встретили одну молодую мать с темными кругами вокруг ее глаз, которая свидетельствовала о том, что ее ребенок видел, как тварь вошла в его спальню, и с тех пор настаивал, чтобы он спал в постели своей матери. Должен сказать, что я был вынужден подавить улыбку при этом последнем отчете, хотя Холмс, похоже, нашел это нисколько не забавным.
Он попросил поговорить с мальчиком.
«Вы можете сказать мне, что вы видели, сэр?» - сказал Холмс, разговаривая с ним так, словно он был совсем взрослым человеком, а не восьмилетним ребенком, которым он был.
Мальчик смотрел на свою мать, не зная, стоит ли говорить, пока она не кивнула в знак одобрения. «Я лег спать, как всегда, - сказал он, - а мама оставила гореть свечу».
«Чтобы не допустить ночных созданий», - смущенно сказала молодая женщина и, пытаясь объяснить себя, «Моя мать - суеверная женщина, и в последнее время она настаивает, чтобы я не оставлял мальчика спать в темноте из-за этого. животное, которое бродило вокруг.
«Но я хотел это увидеть», - сказал мальчик. «Чтобы убедиться, что это на самом деле, я потушил свет. Я ждал долго и, кажется, заснул, но потом я услышал, как открылась дверь, и увидел ее. Он нюхал около секунды, но наш пес Джеффри начал лаять как сумасшедший и сразу же его напугал.
«И не могли бы вы описать мне это существо?» - спросил Холмс.