Клоун злобно посмотрел на стройную девушку-марионетку. Его каперсы звонили в посеребренные колокольчики, и он говорил.
«Моя печаль, моя любовь, в том, что мир понимает меня, а то, что понимает мир, он презирает». Ее глаза выжидающе следили за ним, ожидая освобождения. Он засмеялся над ней, решив оставить ее в позе куклы. Он скакал прочь, звеня, звенкая при каждом жесте.
«А теперь, друзья мои, - он отошел от спектакля, - собирайтесь, потому что пора подавать вино». Он изобразил длинный глоток. «Цена, милостивые господа, не обращайте внимания на цену, потому что в двадцать два и десять я буду покупать весь день». Он снова взглянул на девушку и рассмеялся, увидев гнев в ее глазах.
«Но, возможно, ты правильно думаешь о цене, потому что вино может дорого стоить. В двадцать два и десять я буду покупать хорошо, но в двадцать два и двенадцать я лучше продам, чем куплю, господа. Да, двадцать два и двенадцать - это слишком много для этого белого Медока. Так что отправьте его обратно. Да, продайте лот и откажитесь от покупки. А почему? - ведь так мне птичка сказала. Да, птичка, а кто, кроме двух дураков, откажется от такого здравого совета?
Клоун приготовился продолжить, его легкомысленный ум сформировал новый монолог. Вдруг кукла ожила. Действуя так, как будто она получила сигнал, девушка сделала пируэт по сцене, остановившись, чтобы сказать: «Бедный дурак!» и вышел.
Актер-клоун Ален пришел в ярость. Как она посмела? Как она посмела? он беззвучно штурмовал, пока его прыжки и гарцуют снова привлекли внимание публики.
В этот момент решил уйти высокий загорелый молодой человек. Тихий выход из оркестра остался незамеченным для всех, кроме Алена.
Они не могут этого сделать. Они знают, что им не уйти до последнего занавеса. Его ярость выросла и охватила обоих его врагов.
Каким-то образом он закончил сцену. Даже без куклы-девочки в качестве фольги ему удалось восстановить нить пьесы. Финальный занавес опустился под больше аплодисментов, чем заслуживали игра или игроки. Ален отступил за кулисы, кланяясь, улыбаясь и ища девушку, которая играла танцующую марионетку. Он будет содрать с нее кожу.
Он нашел их вместе, возле гримерных, марионетку и загорелого молодого человека. Какая-то внутренняя хитрость предупредила его не торопиться. Вместо гнева он обратил на них обоих шутовскую улыбку.
«Представьте нас, Дженни, дорогая», - обратился он к девушке. Она ответила несколько холодно.
«Ким, это Великий Ален». Ее акцент на «Великолепном» был почти сарказмом. «А это, Ален, Чарльз Кимберли-Фелпс». Затем с большей теплотой: «Если вы меня извините, Ким, я переоденусь и скоро вернусь».
«А что вы думаете о моей пьесе, мистер… э-э, это был Филлипс?» - спросил Ален, входя в свою гримерку.
«Фелпс», - поправил он с улыбкой. «Кимберли-Фелпс. Меня это скорее озадачило ». Ким остановилась, чтобы рассмотреть коллекцию фотографий, сгруппированных вокруг зеркала. Все об Алене, все заметно поставлено. Запах старой одежды и жирной краски заполнил комнату.
Клоун подошел к туалетному столику и приподнял бровь. "Озадачены?" - сказал он отражению в зеркале. «Дорогой мой, поэтому ты ушел так рано?»
Ален был готов начать содрать кожу. Дотянувшись до очищающего крема, он поймал отражение наклонившейся вперед Кимберли-Фелпс. Куртка молодого человека распахнулась, и на его плече лежал саночник UNCLE Special. Ален почувствовал укол страха.
«Не совсем, но теперь, когда вы упомянули об этом, что это за чушь про белый Медок? Ты не мог быть серьезным, и все же, Господь знает, казалось, что никто не смеется ». Кимберли-Фелпс продолжала осматривать раздевалку.
«Вообще ничего, только строки в пьесе».
- Но Дженни сказала мне, что ты импровизировал. Ребро или что?
Умные пальцы Алена сняли резиновый нос. Вытирая половину своего красно-белого лица, он развернулся, обнажив синюю сталь оружия, скрытого до тех пор. Две пули попали агенту ДЯДЯ в живот.
Обусловленный ответ дал Ким его ДЯДЯ Особый. Пуля милосердия разорвала щеку Алена, когда агент рухнул на захламленный пол. Наполовину реальное, наполовину фантастическое лицо клоуна попыталось показать одновременно пафос и изумление. Пуля милосердия подействовала, и он без сознания рухнул на краски и кремы перед зеркалом.
Агент ДЯДЯ вытащил коммуникатор, срочно нажал на нем и прошептал с убывающей силой: «Откройте канал L, пожалуйста. Скорая помощь, открой канал L. Мне прострелили кишку.
Мир начал исчезать, как только в комнату вбежала красивая девушка-марионетка. Она увидела, как ее придворный угас, когда маленькое радио ответило: «Канал L открыт». Девушка увидела две неподвижные формы, кровь и повторяющиеся слова: «Канал L открыт; входите пожалуйста. Канал L открыт ». Наклонившись над коммуникатором, она сделала все, что могла, чтобы подавить крик ужаса.
Глава 1
«Арктический источник нефти».
Наполеон Соло унес свой арендованный Corvette Sting-Ray с Вест-Сайда в беспорядочные улицы Гринвич-Виллидж. Сидевшая рядом высокая брюнетка выглядела скучающей.
«Мы ведь не пойдем в трущобы, Наполеон?» - спросила она с ноткой утонченности окраин, которая впервые привлекла его. «У меня было несколько зобов, полных деликатесов Village и этнических африканских антилоп гну. Можно надеяться, что ваша одежда и машина - признаки лучшего вкуса, чем это.
Глаза Соло разглядели ее платье, украшения и мех и сморщились от тихого веселья. Он ничего не сказал, но выражение его лица говорило Бет Готтсендт: «Вы позволили мне выбрать ужин, и я обещаю вам, что у нас будет лучшая еда, которую вы когда-либо ели на этом острове».
Два быстрых поворота мощной машины и неожиданный бонус: неслыханное место для парковки рядом с аллеей МакДугала. Его темные брови были приподняты, чтобы приветствовать того, кого Судьба благословила его, и мгновение спустя он проводил свою даму в самую тихую из множества столовых в Магазине Ералаш.
«Это римейк старинного старого дома», - объяснил он, когда они сидели за столом, который уже был накрыт двумя стаканами Dry Sack. «Ходят слухи, что никто не знает, сколько здесь обеденных беседок, и Эдгар
Говорят, что Аллан По напивался много раз за ночь, поспорив, что он может выпить разную рюмку в каждой комнате и больше никогда не повторяться ».
Но ей не следовало так легко бояться. «Да, это то место, где находится оригинальная конюшня Ванамакера». Она лучезарно улыбнулась ему и собственноручно огляделась, потягивая херес. «Я слышал, что еда отличная, особенно что-нибудь из жареного на древесном угле».
- Мммм, - сказал Соло, скрывая подавленную гордость внезапным интересом к картине с изображением Вашингтон-сквер. «Да, бройлер. Что-то чудесное ». Он сразу по-мальчишески ухмыльнулся и добавил: «А помадка здесь потрясающая». Он поджарил ее, щелкнув стаканами для встреч, и они вместе рассмеялись.
Вечер продолжился вполне достойно, в тихом и уютном ресторане, с прекрасным итальянским вином и болтовней пары за блюдами, полными говядины и аксессуарами. Бровь Соло удовлетворенно наморщилась по мере продвижения курсов, и это восхитительно женственное создание неоднократно радовало его своей красотой и готовностью к разговору.
Кофе и тортони только что закончились, когда метрдотель подошел к их столику, сопровождая светловолосого мужчину в куртке с газетой, зажатой под мышкой.
«Илья!» - воскликнул Наполеон, вставая для представления, а их официант принес стул. Наполеон задался вопросом, как его партнер планировал объяснить эту встречу, но его сердце немного упало из-за причин, которые он подозревал.
Илья Курякин, вежливо не замечая джентльменов, связанных с The Jumble Shop, устроился поудобнее и, казалось, сразу стал частью группы. Его открытая, светлая улыбка мешала ему не любить его; у него была внешность и манеры мягкого интеллектуала.
"Мистер. Уэйверли сказал мне, что вы собирались быть здесь, - сказал он, отклоняя предложение Наполеона быть третьим в матче. Когда он зажигал свою собственную Gauloise Blue, он продолжил: «Я упомянул, что буду в Деревне сегодня вечером, и он попросил меня передать сообщение; затем он передумал и решил, что ему есть что сказать. Он хотел бы, чтобы вы позвонили ему при первой же возможности.
«Я планирую увидеть его в первую очередь утром», - сказал Наполеон, подозрения подтвердились. Умоляя, чтобы его глаза отпустили, он продолжил: «Я… эээ, не думаю, что могу позвонить ему прямо сейчас». Зайдя внутрь своего пальто, Наполеон попытался указать своему партнеру, что он оставил свой коммуникатор ДЯДЯ, чтобы Избегайте смущения, связанного с пищанием во время свидания.
«О, конечно, ты можешь ему позвонить», - улыбнулся Илья, говоря с достаточной твердостью, чтобы сделать это приказом. «Прямо у входа в эту комнату есть телефонная будка. О, и вот ручка, которую ты оставил, на случай, если тебе нужно будет делать пометки. Без всяких признаков того, что он давил на руку Соло, русский случайно прошел мимо своего собственного двустороннего коммуникатора UNCLE.
Извинившись, Наполеон нашел будку и вошел внутрь, чтобы ответить на звонок. Потрогав защелку коммуникатора Ильи, он тихо сказал: «Откройте канал D, пожалуйста».
«Да, мистер Соло», - ответил сухой голос Уэверли. «Я вижу, что правильно рассчитал время господина Курякина; Это было всего лишь мгновение назад, когда я подключил ваш канал к моему офису. Не могли бы вы прийти сюда сегодня вечером?
Наполеон быстро придумывал оправдания, которые мог бы предложить своему шефу.
«И, мистер Соло, пожалуйста, свяжитесь с агентами Лэнгли и Элликом. Вы должны будете передать им свои текущие проекты; То, что у меня есть для вас сегодня вечером, обещает быть полноценным проектом ». Наполеон отверг оправдания.
«Я сопровождаю постороннего, сэр», - просто сказал он. Вэйверли знал, что нарушение обычных требований свидания может снизить эффективность его мирского прикрытия.
«Это принято во внимание, мистер Соло», - ответил тихий голос Уэверли. «У меня есть вопросы, которые нужно обсудить с вами, но весь мир не погрузится в хаос, пока вы будете сопровождать… ах, постороннего-дома. Однако, пожалуйста, не медлите, так как я хотел бы, чтобы вы присоединились ко мне и господину Курякину менее чем через час ». Наполеон вздрогнул, а затем его охватил беспричинный приступ страха, что каким-то образом Уэверли мог видеть его выражение лица поверх коммуникатора. Но вот он: ничего не оставалось, как проехать на полном ходу до Гудрича в Бронксе и обратно. Он закончил и вернулся к столу, мысленно готовя извинения перед Бет.
Желая, чтобы Илья не превратил вечер в секс втроем, он был удивлен, обнаружив, что русская и Бет, склонив головы друг к другу, склонились над газетой, которую принес Илья. Они разгадывали кроссворд.
Когда он сел, пара наконец заметила его возвращение. «О, Наполеон, - сказала девушка, - я рада, что ты вернулся. Какое пятибуквенное слово означает капитуляцию? "
«ДЯДЯ», - мрачно сказал он.
Пока Илья рисовал карандашом решение и несколько других, к которым оно привело, Наполеон подал знак и оплатил чек.
«Полагаю, вам двоим нужно ладить сейчас», - сказал Илья. «Увидимся позже, Наполеон. Было приятно познакомиться с вами, мисс Готтсендт. Он запихнул бумагу в карман и направился к выходу, оставив Бет немного расстроенной тем, как разгадывается загадка.
Наполеон отвел Бет к ней домой, подарив ей забавное, хотя и довольно причудливое оправдание, чтобы сократить их вечер. Она была почти рассержена и очень заинтригована, когда они прощались в тени подъезда.
В поисках ключа она посмотрела на него из-под темных ресниц. «Вы уверены, что не можете прийти только на один стаканчик? Я так давно не развлекал темного таинственного незнакомца. Аромат ее волос подтвердил приглашение.
Наполеон обнаружил, что движется вперед. Он ненадолго подумал о том, чтобы бросить свое удостоверение ДЯДЯ в почтовый ящик с запиской: «Я ухожу!»
Но потом он вздохнул. Все еще глядя ей в глаза, он сказал: «Я не могу; Мне нужно вернуться в город сейчас. На грани своего долга он наклонился и поцеловал, тепло повторив ее приглашение.
«Дождь, пожалуйста», - сказал он наконец несчастно и резко повернулся, чтобы поспешить обратно к своей машине.
Он вернулся в центр Манхэттена менее чем за двадцать минут. Меньшие машины остались за ним, пока он прокладывал «Стинг-Рэй» через ночное движение. Он активировал позаимствованный коммуникатор и говорил во время вождения экономно и точно. Не прошло и двадцати минут, как запасные агенты ДЯДЯ получили полную информацию о контрабандной операции, которую Наполеон собирался завершить.
Передав ключи парковщику, он вошел в старинный особняк из коричневого камня, где разместился штаб-квартира ДЯДЯ через Клуб в масках. Вход Дель Флории, обычный агентский вход, уже давно закрыт на ночь. Наполеона отвели в темную нишу, где он задернул одну занавеску, а затем повернулся к другой. Метрдотель установил приспособление на стене, и Наполеон превратился с альковом и всем остальным в приемную ДЯДЛА из камня и стали.
Две холодные чайки сидели на фанерной космической антенне над большим зданием на самом диком из нескольких причалов для развлечений, недалеко от безлюдного пляжа Кони-Айленда. Под чайками облупившаяся вывеска беззастенчиво объявила: «Веселый, ШУМАЮЩИЙ, НЕПОДВИЖНЫЙ КОСМИЧЕСКИЙ ДОМ». Вторая фанерная антенна, выкрашенная в серебристый цвет, как и первая, развевалась на ветру над главным входом в Космический Дом, где в более благоприятную погоду стояли бы лающие, выставляя напоказ многочисленные достопримечательности этого места.
Внутри все было тихо. Комната пришельцев была пуста, за исключением монстров из папье-маше. Космический лабиринт был заброшен, и все его иллюминаторы, стеклянные мосты для «телепортации» и зеркала были искусно отполированы с тех пор, как ушли последние посетители; пол был чист от табака и жевательной резинки, и на прозрачных препятствиях не осталось отпечатков рук.
За пределами Космического лабиринта, глубоко в той части дома развлечений, которую публика никогда не видела, люди в черной униформе и беретах на цыпочках переходили с места на место, молча стояли или сидели, курили с минимумом разговоров, когда им не нужно было двигаться. В самой глубине Космического Дома, вдали от криков чаек, спал толстяк.
Кровать толстого спящего была фиолетовым стулом без ножек, неподвижно парящим в центре бассейна, выложенного голубой плиткой. Над головой потолок из пластена защищал от ветра и ноябрьского холода, похожего на нож. Лампы с электрическим обогревом превратили плавательную зону в круглосуточное круглогодичное летнее время, а вентиляторы с изящной регулировкой циркулировали воздух через просторную водную спальню.
Рядом со спящим в унисон покачивались розовая акула из пенополистирола и фиолетовый пингвин, пока он дышал. Его голова парила над водой между ними, окрашиваясь в полутропическое искусственное освещение.
Звонок, похожий на колокольчик, прозвенел в комнате и мягко пронесся над водой, чтобы разбудить его. Его первый глубокий вдох заставил маленькие волны разбиться о край бассейна, когда он выглянул из глаз, глубоко утопающих в жирах.
«Вы хорошо вздремнули, Сильвестр?» - спросил он акулу. - А ты, Пьеретт? - сказал он пингвину. Он сидел прямее в своем парящем кресле, пухлые пальцы его левой руки крутили небольшой руль, а правая приводила в движение винт в задней части стула. Буквально борясь с волнами под водой, не считая головы и плеч, он направился к лестнице к бассейну.
Шаг за шагом некогда похожее на воздушный шар тело медленно поднималось из бассейна. Свитки жира покачивались и подпрыгивали, когда он медленно и осторожно поднимался по лестнице. Из-за его прогресса акула прыгнула на пингвина.
Он капал по красочному ковру, показывая, что его обнаженное тело совершенно безволосое, брови и волосы на голове полностью исчезли, что сделало его голову гротескным из белой плоти и более белых следов шрамов. Тяжелые кулоны плоти падали и складывались по всему его телу. Его толстые пальцы потянулись к тонкой фигурке, которая издала еще более тонкий щелчок, и стена открылась.
Beyond был кошмарным собранием электронных устройств. Из другой двери в радиорубку вошел невысокий мужчина в обтягивающих черных брюках, свитере и берете. Пловец взял разноцветное пляжное полотенце и тщательно промокнул каждую часть себя насухо.
Он тихо мурлыкал, промокнув живот, перекатывающийся по тазу, и с любовью растер каждую руку абсолютно досуха. Прикрыв свою шокирующую безволосость психоделическим махровым халатом, он сел перед теплой консолью и включил двойные усилители.
Он настроил два приемника Collins KW 26T на южноафриканскую метеостанцию, ловко настроив сначала один, затем вторую. Чайка возмущенно взвизгнула, когда его насест внезапно повернулся на юг, а металлический сердечник, спрятанный в фанерной антенне, потянулся к эфиру.
Маленький человек в черном приводил в движение две магнитофонные деки Crown, пока другие делали тонкую настройку на слух. Оба коротковолновых приемника воспроизводили разные тона, странно дополняя друг друга. Тона стали богаче, спадали, а потом стали еще богаче.
Наконец толстяк встал, сияя. Он настроил обе боковые полосы AM-вещания на пиковый прием. Колеблющиеся звуки на мгновение повышались и затихали, а затем были одновременно прерваны звуковым сигналом. Маленький человечек остановился и перемотал магнитофоны, в то время как его коллега почти радостно щелкнул выключателем и включил процедуру отключения питания.
Когда две кассеты воспроизводились вперед со скоростью, равной 1/100 их скорости записи, человечек установил регулятор тембра и держал ручку регулировки громкости одной паучьей рукой. Из одного динамика раздался искаженный звук, затем из другого. Он терпеливо запускал их снова и снова, пока не обнаружил синхронизацию. Оба говорили одновременно.
«Короткие 63 и семь восьмых».
Толстяк хлопнул в ладоши и рассеянно уставился в стену, пока ленты перематывались для стирания. «Что вы думаете об Арнольде« Арктический источник нефти »?» он спросил.
Арнольд поднял глаза. «Источник арктического масла?» он спросил. «О, это нормально, мистер Поросенок. Завтра они умрут. Он продолжил то, что делал.
Морская свинья вылетела из комнаты, лениво роняя разноцветный халат в воду, с которой он капал ранее. Он скользнул обратно в теплый бассейн и снова сел в свое фиолетовое кресло. Снова восседая на троне, он глубоко вздохнул, с облегчением позволив воде взять его вес. После короткого отдыха он привел в действие простой механизм, чтобы надуть стул, и его подняли в воздух. Его верхняя часть тела и подлокотники стула были подняты над водой.
Еще одно использование стула появилось, когда он открыл опору для одной руки, чтобы открыть водонепроницаемый секретер, из которого он взял грифель и палку из мыльного камня. В сетке на большом планшете он обдумывал комбинации букв.
«Это, - напевал он, - а значит, и наш источник нефти». Он заполнил узор и, наконец, со вздохом удовлетворения поставил на место мыльный камень и погрузил свой стул в воду.
Прежде чем он снова начал храпеть, одна рука отодвинула дощечку. Его глаза закрылись, и он спал, когда шифер подпрыгнул к краю бассейна. Маленький человечек из радиорубки взял его и тихо вынес из комнаты. И снова акула и пингвин перешли от имитационной битвы к серьезному комическому покачиванию, которое, казалось, имитировало дыхание спящего.
Снаружи в ночи с ревом ожил черный мотоцикл. Звук исчез вдали, когда «Ямаха», Арнольд и планшет направились к Манхэттену.
Глава 2
«Но это не незаконно!»
Илья уставился на незавершенную головоломку перед собой, тяжелые морщинки пересекли его славянский лоб. Одна небольшая часть загадки все еще ускользнула от него.
«Возможно, если вы еще раз взглянете на пятнадцать вниз, господин Курякин. Как офицер правоохранительных органов, вы, несомненно, можете придумать что-то получше, чем «знать *, чтобы задержать». .
Илья удивленно поднял глаза. «Как вы могли видеть определение оттуда, сэр?» - спросил он, заменив «знать» на «взять» и быстро заполнив остальную часть неуловимого уголка.
«Я не видел отсюда, господин Курякин. Я сам разгадал эту головоломку сегодня утром. Наш отдел изучения прессы выдает мне газету незадолго до обеда, предварительно просеяв ее на предмет потенциально конфиденциальной информации, и я использую головоломку, чтобы заполнить странные моменты ».
Илья пересек комнату, чтобы посмотреть на решение загадки своего начальника, в тот момент, когда приемная уведомила их, что в здании находится Наполеон. Вэйверли с любопытной улыбкой вручил Илье распечатанный листок и дал сигнал Лондону начать записанный допрос Алена.
Наполеон вошел в комнату, перевел взгляд со своего начальника на Илью и сел за огромный круглый стол. Вэйверли оторвался от своего коммуникационного пульта и улыбнулся одними глазами. «А, мистер Соло», - сказал он в знак приветствия. «Вы как раз вовремя, чтобы присоединиться к нам в наблюдении за записью допроса посланника Дрозда».
По улыбке и голосу Соло понял, что Уэверли не высыпается, из чего он сделал вывод, что это был непростой допрос. Сидя напротив Ильи, он наблюдал, как часть одной стены растворяется в реалистичной цветной картине, на которой изображены двое мужчин, быстро шагающих, как копы Кистоун, в маленькой комнате. Третий мужчина безвольно сидел на стуле.
Внимание Соло привлек сидящий мужчина. Он увидел пустые темные глаза и яркое лицо мужчины. Если не считать вялого выражения, это могло быть лицо поэта, художника или короля.
В одном углу телеэкрана на вставке был изображен светящийся циферблат с быстро движущимися стрелками. Время было 12:31 с буквами «AM GMT» внизу. Посмотрев на свои часы, Наполеон почувствовал жуткое ощущение, что он заглядывает в будущее. Радиевый циферблат на его запястье показывал более получаса до полуночи. Затем он расслабился, вычтя разницу во времени в пять часов из среднего времени по Гринвичу. Он понял, что видит начало допроса, который, должно быть, все еще продолжается.
Допрос проходил по типу операций UNCLE в любой точке мира. Два агента в белых одеждах вводили лекарства в малых дозах, количество и состав на короткое время регистрировались, напечатанные на машинке в нижней части изображения. Они всегда напоминали Наполеону названия из зарубежных фильмов. Ни один из оперативников не обратился к другому, так как оба знали свое прежнее дело. Старший из пары часто задавал вопросы Алену, который медленно бормотал в ответ, проигрывая свою внутреннюю войну с наркотиками.
Фигуры быстро перемещались между столом с инструментами и стулом. Они отрегулировали свет и микрофоны. Их голоса звучали как писк бурундука в аудиосистеме, пока они продолжали допрос. Несколько минут Дрозд продолжал защищаться, в то время как секундная стрелка встроенных часов показывала двойное время. Уэйверли заговорил, когда одно лекарство наконец преодолело барьер. «Не могли бы вы перезапустить последовательность в реальном времени, пожалуйста?» - спросил он невидимого киномеханика. Фигуры в белом продолжали суетиться.
Тридцать девять секунд спустя фильм остановился и перемотал назад в подтверждение приказа. Наполеон почувствовал, как дрожь пробежала по его спине, и усмехнулся. К настоящему времени он должен быть достаточно космополитом, чтобы не удивляться тому, что киномеханик посылал сообщения из будки в Лондоне, ретранслируя передачу в Нью-Йорк через спутник связи.
Александр Уэйверли заговорил. «Вы заметите, - сказал он точными слогами, - что, похоже, не было последней попытки самоубийства или побега. Мы предполагаем, что этот человек, Ален, является Дроздом умеренно низкого уровня и получил очень мало реальной информации ». Соло повернулся и вопросительно посмотрел на своего шефа.
«Да, мистер Соло, я с нетерпением жду вашего вопроса. Если он не важен, вы задаетесь вопросом, почему мы так серьезно на нем сосредотачиваемся и портим вам вечер? » Жестом на экран мистер Уэверли указал, что вопрос ответит сам.
Писк бурундука превратился в человеческую речь, и в лондонской драме часы шли в обычном темпе. Один из мужчин в белом задал вопрос.
«Не знаю, как насчет Штатов», - расплывчато монотонно ответил заключенный, качая головой из стороны в сторону, словно под физическими пытками. Вопрос был перефразирован и повторен более мягким тоном.
«Не знаю, как насчет Штатов», - снова заверил собеседников заключенный. «Я знаю только цифры, как раз перед некоторыми выступлениями. Все, что я делаю, это подсовываю им и удостоверяюсь, что они знают об этом Траш ».
Еще больше вопросов, которые стали более глубокими по мере того, как сопротивление сошло на нет, выяснилось, что он был актером из лондонского Вест-Энда и профессионально использовал только свое единственное имя - Ален. Он много лет выполнял поручения Траша, все время пытаясь стать признанным артистом театра в одиночку. На протяжении всего допроса он повторял фразу, которую никогда не искали его интервьюеры: «Я не знаю о Штатах».
- Мы тоже ничего не знаем о Штатах, мистер Соло, - сухо перебил Уэйверли, попросив лондонского киномеханика пропустить допрос и перейти к следующему расстройству Алена.
Люди в белом снова начали скакать. Их голоса стали громче. Ален, глубоко рухнувший на стул, поддерживающий его, казался единственной нормальной частью этой сцены. Через несколько минут оба агента снова замедлились до нормальной скорости. Наполеон отметил, что допрос длился почти три часа.
Ален, находясь в глубоком гипнотическом сне, повторял своим вопрошающим длинную последовательность чисел. Все числа относились к деньгам, возможно, к цене какого-либо товара. Ален не знал наверняка, что он передает и кому. Он признал, что по вечерам, когда ему нужно было передать числа, аудитория пьесы, которую он написал и ставил, сильно раздувалась.
Допрашивающие вернули его в сознание. Наполеон наблюдал, как они приманили бедного актера кусками информации, которую они почерпнули из его подсознания. Ален сидел, тупо игнорируя их, пока кто-то не оскорбил его способности импровизатора. Он профессионально гордился своими импровизациями и загорелся, когда другой заметил, что вся работа была плохо продумана.
"Неудачный!" - проревел он на своем утолщенном от наркотиков языке. Его голова запрокинулась, и его огромные глаза заставили Наполеона замерзнуть даже на трех тысячах миль. «Один мерзкий шпион, случайно заподозривший мой код, - это не ошибка. Выполняя ту же задачу, сэр, вы бы заикались, как школьник, пойманный на краже печенья. Я Ален, и для всех остальных искусство интерполяции - величайшая загадка ».
Все его силы были потрачены на этот взрыв; он упал и погрузился в беспокойную дремоту. Двое мужчин в белом попытались разбудить его снова, но допрос подошел к концу. Киномеханик снова ускорил фильм и внезапно Уэверли включил выключатель, превративший стену в мертвую штукатурку.
Вспыхнул на полную мощность, и Александр Уэйверли потянулся к одной из нескольких трубок, лежащих на его столе. «Это, джентльмены, и все. Этого актера, Алена, около пяти часов назад схватил один из наших агентов, который буквально наткнулся на него ». Его пальцы лениво утрамбовывали трубку, пока он продолжал. «Сегодня вечером Ален передавал один из своих« номеров »театральной публике, и наш человек… - Уэйверли положил трубку, чтобы взять один из многочисленных отчетов на своем столе. «… Ах да, наш человек Кимберли-Фелпс случайно оказался здесь. По-видимому, ему было достаточно любопытно насчет импровизации Алена, чтобы поговорить с ним об этом, после чего этот верный подданный Короны вытащил ружье и выстрелил двумя патронами в то, что, как он предполагал, было медным нарком.
Илья бросил взгляд на Наполеона, который спросил насмешливо: «Что за шутка?»
Не обращая внимания на non sequitur, Уэйверли сверился с отчетом и продолжил: «Нашему агенту дважды выстрелили в нижнюю часть живота, но, к счастью, он смог ответить пулей милосердия. Ведущая шоу, привлеченная кадрами, без сомнения, выбежала из соседней гримерки и обнаружила Кимберли-Фелпс и актера без сознания. Наш человек пытался связаться с лондонской штаб-квартирой, и девушка придумала, как им ответить на его коммуникаторе. Ее сообразительность - единственное, что спасло ему жизнь ».
«Прекрасно, - сказал Наполеон, - когда наших белых рыцарей спасают прекрасные девушки».
- По иронии судьбы, наш… э-э, белый рыцарь, кажется, попал сюда только благодаря его интересу к прекрасной девушке. Ален не был подозреваемым, и, если бы он не ушел из глубины, сомнительно, что мы когда-либо раскрыли бы этот конкретный заговор Дрозда ». Он осушил незажженную трубку и стал наполнять ее свежим табаком.
«Джентльмены, из ответов этого парня видно, что часть сюжета включает в себя деятельность Дрозда в этой стране. Мы должны немедленно оценить этот факт ». Дотянувшись до другого файла, он продолжил. «Ален рассказал, что распространял информацию среди большой группы инвесторов Thrush. Наш исследовательский отдел в Лондоне пришел к выводу, что это инвестиции в золото ».
Оба агента правоохранительных органов сели с новым интересом. «Золото», - задумчиво сказал Илья. «Золотые запасы необычно колеблются в течение нескольких месяцев», - цитирует он, вспоминая брифинги по текущим делам, которые они проверяли всякий раз, когда находились в штаб-квартире.
Соло переводил взгляд с одного на другого. «Но любой может дать подсказку на рынке, даже в коде. Похоже, этот клоун остыл на обвинении в нападении со смертоносным оружием, и мы взяли на себя ответственность за то, чтобы быть спекулянтом с золотым запасом. Но это не незаконно ».
"Мистер. Соло, - ответил его непримиримый начальник отдела, - здесь упор делается на постоянные ссылки на Штаты. Передача информации Аленом может быть частью международного заговора с целью манипулирования ценными бумагами в двух странах. Это незаконно. Многие акции торгуются как в Лондоне, так и в Нью-Йорке. Thrush мог легко нанести ущерб любому из них, подняв или снизив цену в Лондоне и используя пятичасовую разницу во времени для покупки или продажи в своих интересах здесь ».
Ссылка на другой файл дала Наполеону и Илье время прикурить новые сигареты, прежде чем седой руководитель UNCLE продолжил. «Поскольку Ален не дал нам никаких сведений о своих… хммм-клиентах, мы можем работать только в обратном направлении от колебаний цен на золотые акции». Он повернул столешницу, поместив файл прямо перед Наполеоном.