В прекрасной Вероне, где мы разыгрываем нашу сцену,
От древней вражды до нового мятежа,
Где гражданская кровь оскверняет гражданские руки.
Уильям Шекспир, Ромео и Джульетта
Пятница, 1 июля
Со, вот как ты умрешь.
Боже мой, Боже мой!
Ужасный . . .
Он смотрел на машину, яростно горящую на дороге впереди. Черный дым клубился вверх в послеполуденное небо, как циклон, а внизу клубилось темно-оранжевое пламя. Автомобиль свернул и врезался головой в опору моста через небольшой ручей.
Дональд Ларк, сидевший на заднем сиденье своего Escalade, наклонился вперед и сказал водителю: «Стой, стой!»
"Да сэр." Эван въехал на обочину и затормозил. Он вылез из машины и сказал своему боссу: «Оставайтесь здесь, сэр».
Пухлая рука Ларка нащупала телефон в кармане пиджака. Он взял «Самсунг» и нажал девять-один-один. Он сообщил диспетчеру подробности аварии и местонахождение. Женщина ничего не сказала о предыдущих сообщениях, в которых говорилось, что пассажиры мертвы.
Она сказала, что скоро сюда приедут пожарные и полиция. Ларк хорошо знал пустынную местность — это была дорога к его загородному дому. «Скоро» будет длиться не менее двадцати минут.
Дым на мгновение рассеялся, и Ларк была потрясена, увидев на задней части горящего Субару наклейку.
МОЯ ДОЧЬ — ПОЧЕТНАЯ СТУДЕНТКА
В СРЕДНЕЙ ШКОЛЕ С ТЮВЕСАНТА .
Девушка была внутри?
Пожалуйста, позвольте ей быть дома! Выжить было бы невозможно никому. Пламя охватило внутренние помещения. Дональд Ларк особенно боялся пожара. На нем до сих пор сохранились шрамы с тех пор, когда в восемь лет он пытался потушить горящий жир на сковороде; В результате взрыв изуродовал его руки и сбил брови его матери. Его больше ужасало ее уродство, чем его шипящая кожа.
Как ты умираешь. . .
Ларк опустила левое заднее окно и высунулась. Он обсуждал возможность присоединиться к Эвану. Ларку было около шестидесяти, едва ли он старый. Но хотя бывший возница когда-то был в отличной форме, сейчас он уже не в ней. Мышцы стали толстыми, а сердце темпераментным.
Внедорожник находился примерно в тридцати футах от места крушения, и он чувствовал, как к нему приближаются жгучие волны жары на летнем ветру. Его глаза и нос щипало от едкого дыма. Эван — крупный, крепкий мужчина с бритой головой и широкими плечами — поднимал пол своего черного пиджака, защищая лицо, приближаясь к огню.
Он увидел, как его мыслитель замедлил шаг, щурясь от дыма. «Я не могу сказать!» - крикнул мужчина. «Я не могу сказать, есть ли там кто-нибудь».
Кто угодно. . .
Может быть, девочка.
Или, может быть, кто-то не такой уж и невинный. Возможно, это любители метамфетамина, которые быстро ездят после того, как втянули ядовитые пары. Они купили машину подержанную или подержанную.
Может быть, с юной Сарой, Клэр или Эми все было в порядке.
Дональд Ларк, отец двух дочерей и сына, благословил себя и помолился, чтобы последняя версия несчастного случая оказалась правдой.
Пригнувшись, Эван придвинулся еще ближе, исчезая за тенью дыма. Потом крик: «Внутри никого нет. Они выбрались!»
Ах. . . Благодарю Тебя, Господь.
Сара, Клэр, Эми. . .
— крикнула Ларк. — Есть ли какие-нибудь признаки их присутствия поблизости?
Эван не ответил. Черный дым рассеялся, и Ларк смутно увидел своего водителя на обочине дороги, наклонившегося и тянущегося к чему-то. Он поднялся.
Но . . . ждать. Что это было? Это был не Эван. Этот мужчина был одет в боевую куртку и низко надвинутую черную бейсболку.
Боже мой. В руке у него был пистолет с глушителем на дуле.
Ларк сломала ноготь большого пальца, ударившись о кнопку подъема окна, и рванулась к переднему сиденью, хлопнув дверным замком.
Но затем он услышал шум, который, как он знал, произойдет. Нажмите.
Двери Эскалады открываются.
Именно поэтому нападавший наклонился — чтобы достать брелок из кармана Эвана.
Задняя пассажирская дверь открывалась.
Это будет еще один боевик.
Дональд Ларк откинулся на спинку стула и уставился на распятие, мягко покачивающееся в зеркале заднего вида.
Ах, но нет, я ошибался. Вот как ты умрешь.
Два
Вторник, 5 июля
СБар и гриль «Ам» всегда был в Панхандле.
В этом месте пахло дезинфицирующим средством и лизолом. Брендон Нэгл клялся, что он также чувствовал запах сигаретного дыма, который, должно быть, исходил от покоробленных деревянных панелей; курение было запрещено ни в одном городском здании в течение многих лет. Там был музыкальный автомат с мелодиями, которые никто не хотел слушать, и какая-то аркадная игра о космических кораблях, оставшаяся с 1990-х годов. Малышу это показалось бы скучным.
На стене висели размытые фотографии малоизвестных боксеров и футболистов малоизвестных команд. А еще крепкие мужчины с большими кудрявыми прическами, одетые в узкие шорты и более узкие футболки, ухмыляются в камеру. Их скульптурные руки были скрещены на массивной груди. Не было никаких указаний на то, какими видами спорта они занимались, если они вообще занимались спортом.
Возможно, подумал Нэгл, они были гей-порнозвездами 70-х. Сэм мог бы повернуть в ту сторону.
Он подумал, что это было весело, но это не была шутка, которую он поделился с аккуратным мужчиной, сидевшим за столом напротив него: Эндрю, его двадцатишестилетним сыном.
Или с мрачным, неповоротливым Максом Клемптером, другим человеком, который был с ним. Макс обладал рядом талантов и интересных качеств. Среди них не было чувства юмора, а тем более иронии.
Нэгл сказал Эндрю: «Мы будем внутри, может быть, час или около того, и все. Тогда забери себя и отправляйся в Эвергрин.
— Конечно, — сказал мальчик и отпил свою Стеллу. Темноволосый сын Нэгла, который мог бы сыграть красивую звезду студенческого футбола в вдохновляющем спортивном фильме, был в брюках-чинос и толстовке с капюшоном с логотипом Техасского университета — длинными рогами бычка-лонгхорна. Там проходил конкурс юридических факультетов. Учебный суд или что-то в этом роде.
Нэгл допил свой двойной Crown Royal и поднялся. Джоули и крепкий, как ствол дерева, Макс тоже встали, оставив свой стакан колы полным на семь восьмых. Он оказался в полный рост быстрее Нэгла и подошел к двери. Он осмотрел улицу. "Все нормально."
Нэгл посмотрел на себя в темное зеркало за барной стойкой. Черный костюм облегал его высокое, массивное тело; он не носил его с момента преждевременной и неприятной смерти своего делового партнера три года назад. Он поправил галстук темно-фиолетового цвета и ладонью зачесал назад свои темные, редеющие волосы. Макс выбрал угольно-серый цвет.
Андрей спросил отца: «Ты хорошо его знал?»
Коротко обсудим, чем делиться, а чем нет. "Не так много. Просто деловой партнер. Я заключил с ним несколько сделок. Недвижимость." Он чуть не добавил, что покойный был «стойким парнем». Но это слишком походило на фразу из плохого фильма о мафии, да и вообще это была неправда.
Его сын кивнул, возможно, задаваясь вопросом, в чем заключаются эти «сделки», и вернулся к файлу, который он принес для просмотра. В нем были кредитные соглашения, балансовые отчеты, земельные площади, отчеты оценщиков и записи о сервитутах, все это было закреплено плотным и длительным контрактом на покупку коммерческого здания, недалеко от того места, где они находились в данный момент.
Место для поминальной службы Ларк было удобным.
Как и сама его смерть. Но это было другое дело.
Нэгл отметил, что Эндрю был поглощен мелочами работы с документами и делал заметки прекрасным почерком, которым он овладел еще в детстве. Он был таким же проницательным, как и они. Мальчик – ну ладно, молодой человек – взял годовой отпуск после того, как окончил юридический факультет, стал лучшим в своем классе и сдал экзамен на адвокатуру. Он решил не сразу устраиваться на работу в фирму и провел некоторое время в Лос-Анджелесе и на Дальнем Востоке. Он вернулся пару месяцев назад и обратился к отцу с вопросом, может ли тот взять немного денег на карманные расходы, чтобы помочь ему, пока он не решит, в какой области и в какой фирме он хочет работать.
Нэгл был в восторге, хотя, конечно, он был абсолютно уверен, что Эндрю занимается только законной стороной услуг N&O по транспортировке и хранению.
Другая часть бизнеса? Нет, молодой человек был совершенно отделен от этого.
Нэгл и Макс покинули ресторан Сэма и пошли по улице к похоронному бюро братьев Хэннити. Это было старое место, фасад которого был потерт и полирован, как кузов пятнадцатилетней машины. Но это вписывалось в окрестности. Здесь нет джентрификации, ничего причудливого, ничего драгоценного, ничего хипстерского. У Дональда Ларка было достаточно денег, чтобы его похоронили на горе Олимп, но он вырос в Панхандле. PH был его территорией, PH был местом, где он хотел провести поминальную службу, и, насколько знал Нэгл, именно там он планировал, чтобы его призрак бродил по улицам, пугая до чертиков любого, кто перешел дорогу. его в этой телесной жизни.
Когда они вошли в здание, Нэгл спросил: «И?» Вопрос был мягким; другие скорбящие были поблизости.
"Ой. Слово никто не местный. Вероятно? Какой-то бандит с Восточного побережья, которого Ларк обманул. Я не знаю. Тот латиноамериканец из Нью-Йорка, которого ты хотел, чтобы я…
Нэгл заставил его замолчать взглядом.
Макс сразу понял бы, что совершил грех; он не должен был произнести ни слова об операции Нэгла, а тем более о гребаном ударе, который он считал! Крупный мужчина выразил свое сожаление по поводу этой ошибки, слегка сжав тонкие бледные губы. Внутри организации Нэгла даже самые малоизвестные упоминания о чем-либо противозаконном были запрещены за пределами его офиса, который был защищен противонаблюдательными устройствами стоимостью в полмиллиона долларов. Нэгл также предполагал, что все, с кем он встречался лично или разговаривал по телефону, записывали его, даже Макс и его сын. Не то чтобы они намеренно предали его; однако он верил, что умный полицейский или агент ФБР может подсунуть жучок в карман Макса или рюкзак Эндрю.
Была ли это паранойя? Очевидно нет. Потому что Брендон Нэгл по-прежнему оставался свободным и богатым человеком, несмотря на то, что заказал дюжину убийств и совершил сотни других преступлений, предусмотренных Разделом 18 и государственных преступлений.
Затем загадка о том, кто был инициатором – блестящий убийца или головорез, накачанный метамфетамином, – исчезла из мыслей Нэгла. Он вошел в большую гостиную, заполненную теми, кто пришел оплакивать или праздновать кончину Дональда Виктора Ларка.
Сторона первой части настоящего Соглашения обязуется передать Стороне второй стороны, что определенный участок имущества, именуемый здесь «Участок», не позднее . . .
Бла-бла и двойное бла.
Энди Нэгл просматривал документы о купле-продаже здания на Эвергрин-авеню раз десять, и даже если бы ему захотелось (а он этого не сделал), он не собирался перечитывать эти чертовы вещи еще раз. Он смотрел на бар.
Рядом с ним остановился завсегдатай бара средних лет – вялый белый парень. "Она моя."
"Мне жаль?" — спросил Энди, взглянув вверх.
"Девушка? В баре? Ты смотрел на нее. Горячий, с длинными черными волосами.
В этом описании, вероятно, не было необходимости, поскольку она была единственным человеком в баре. Она предлагала свои водительские права и мгновение спустя получила бокал белого вина, который, как он подозревал, был в лучшем случае маргинальным.
В конце концов, это был «Бар Сэма и решетка с ошибкой».
— О чем ты меня спрашиваешь?
«Я увидел ее первым. Ты не двигаешься, малыш. Она моя."
Энди чувствовал запах экзотической и отталкивающей смеси спиртных напитков. Ему нужно было поработать с зубами. Плохо.
Она сделала крошечный глоток, поставила стакан и вытащила свой iPhone из правого заднего кармана джинсов, места, где, по мнению Энди, женщины должны прятать свои мобильные телефоны. Телефон извлекли с некоторым трудом; джинсы были очень плотно сидят. Она откинула свои длинные прямые черные волосы назад на плечи и принялась за работу, которую должен выполнять одинокий человек в баре, особенно женщина лет двадцати: читать электронные письма, текстовые сообщения или сообщения в Facebook и старательно игнорировать всех вокруг.
Мужчина высокомерно посмотрел на Энди и, шатаясь, направился к бару. Энди поднялся и победил его. Он бросил взгляд на мужчину. У Энди не было кремневого или злобного характера, как у его отца, но он был высоким и сильным, и когда он опускал свою круглую голову, увенчанную коротко подстриженными в стиле милитари волосами, и устремлял на кого-то непоколебимый взгляд, это заставляло их задуматься.
— Придурок, — пробормотал старший. Затем вернулся в свой бар-пещеру в углу.
Энди прислонился к табурету и сказал тощему бармену: «Еще один, пожалуйста».
Мужчина вытащил «Стеллу» и протянул ее Энди, обернув салфеткой запотевшее стекло.
— Я мог бы с ним справиться. Знойное голосовое сообщение было произнесено, не отрывая глаз от экрана iPhone.
Он сказал: «У меня нет никаких сомнений в этом мире».
Она взглянула в его сторону. Улыбка Энди померкла, когда он осмотрел ее красивое лицо, черные глаза в очках в голубой оправе.
Он подумал: Любовь с первого взгляда.
В похоронном бюро Хэннити Брендон Нэгл напомнил себе, что ему следует сохранять мрачное лицо.
Тусклая комната, выкрашенная в бледно-зеленый цвет и устланная темно-серым ковром гостиничного цвета, была битком набита. Присутствовало, наверное, человек сто, причем те, кто был постарше или больше потрясен трагедией, сидели, а остальные — большинство — стояли кучками.
Сдержанный разговор. Классическая музыка. Нэгл понятия не имел, что это за мелодия. Музыка раздражала его больше всего на свете, хотя рождественские гимны ему нравились. И Камелот , Музыкант , и «Отверженные» .
Нэгл и Макс прошли мимо вдовы, троих взрослых детей, полудюжины клонов внуков и других родственников, произнося стандартные слова стандартным тембром.
«Сожалею о твоей потере, ты снова тот, да, я слышал, он ушел быстро, благословение, кто ты снова, как милостиво, что его мать скончалась в прошлом году, чтобы похоронить сына, ты можешь себе представить , кто ты еще раз, да кто ты еще раз. . ».
«Мы вместе вели кое-какие дела», — говорил Нэгл.
"Ой."
Единственным человеком, которому не нужно было спрашивать о Нэгле или его тени, был сын Ларк, старший из братьев и сестер. Его прозвище было Пит Дж. Когда Нэгл мгновение назад пожал ему потную руку в очереди на прием, пухлый неряшливый мужчина моргнул. Пит Дж. был главным заместителем своего покойного отца; он был более чем осведомлен о том, как Брендон Нэгл вписывается в схему городской преступности.
Затем Нэгл и Макс присоединились к очереди, чтобы пройти мимо закрытого гроба. Убийца или убийцы не пожалели боеприпасов. Четыре или пять выстрелов в голову. Пустые точки. Братья Хэннити мало что могли сделать с косметической точки зрения.
На гробу висела фотография сияющего Ларка, сделанная примерно в пятьдесят лет, когда он укрепил свой контроль над Панхандлом. Нэгл подозревал, что кто-то из организации «Жаворонок» выбрал именно эту фотографию в качестве оскорбления, напомнив Нэглу и всем остальным, что именно Ларк выиграла Панхандлскую войну.
Нэгл склонил голову над блестящей коробочкой и подумал: «Прощай, придурок».
— Принеси мне бурбон, — бросил он Максу. "Сильный. Ноб-Крик.
Мужчина колебался.
"Что?"
— Это похоронное бюро, сэр. Они не подают напитки. Вот и прием после. Возможно, вода.
«Какая херня, это вода?»
"Простите, сэр."
Насмехаясь, Нэгл и Макс кружили среди провожающих.
Общее мнение об убийстве было именно таким, как слышал Макс: убийство было заказано из другого штата. Наверное, Нью-Йорк, может быть, Бостон. Никто еще не имел четкого представления, почему. Но мотивы убийства в этом бизнесе обошлись дешевле.
Однако Нэгла не было здесь для того, чтобы узнать, кто был убийцей, равно как и он не пришел выразить сочувствие потрясенной вдове и ее гусятам. Он присутствовал только по одной причине: молча объявить Питу Дж. и представителям других бригад города, что он движется на Панхандле. Питу Джей придется начать думать о сделке. Или война. Этот человек не был таким безжалостным, как Ларк, и не таким умным, а это означало, что, несмотря на то, что он весил 250 фунтов и ходил с вечным взглядом на лице, он, вероятно, пошел бы на сделку. Нэгл уже обдумывал различные стратегии «маленького пряника» и «большого кнута». Ему почти было жаль неуклюжего Пита Дж.
Другие банды в городе и его окрестностях потенциально могут доставить больше проблем. Они тоже будут знать, что Пит Джей — новичок в мире организованной преступности, и тоже будут следить за ПХ. Однако по мере того, как шли долгие минуты, Нэгл заметил, что никакие другие местные бригады не присылали сюда представителей, чтобы заявить о своем намерении отобрать куски Панхандла, как орел, клюющий обед из туши оленя. Никто из крутой черной команды Мартина Уильямса в Ист-Сайде. Из ныне лишенных лидера MS-70-х. От полдюжины латиноамериканских и карибских банд, пронизывающих Вест-Сайд. От безымянной вьетнамской команды, относительно недавно приехавшей в город, тихой, странной и безжалостной. Или из наряда Себастьяно Корелли, печальных обрывков старейшей банды города.
Никто.
Нэгл предположил, что его не удивило их отсутствие. Членство было порочным, аморальным и самовлюбленным (что соответствует должностным требованиям для этой сферы деятельности), но им, вероятно, не хватало рабочей силы и смелости, чтобы двигаться на PH.
Затем Нэгл заметил в дверях человека, который, как он знал наверняка, будет здесь.
Пятидесятилетний Джон Юнг был ростом пять футов четыре дюйма, с завидно густыми черными волосами, зачесанными назад с лосьоном. Он был в светло-сером костюме, белой рубашке и белом галстуке. Аксессуар показался любопытным; Нэгл предположил, что белый цвет в китайской культуре означал что-то похоронное.
С Юнгом был его Макс, смотритель, известный только под одним именем: пишется Ки и произносится как «ключ». Неулыбчивый мужчина был приземистым и широким. Его руки были огромными, и Нэгл воображал себя мастером различных видов боевых искусств. Команда Юнга из сорока человек была почти такой же мощной, как организация Нэгла. Конечно, это было столь же жестоко. Они были конкурентами на всех фронтах: наркотики, торговля людьми, отмывание денег, массажные салоны и уличная проституция, защита розничных магазинов. Юнг контролировал двадцать пять квадратных кварталов к северу от Панхандла, Нэгл — тридцать кварталов к югу.
Юнг что-то прошептал вдове и предложил ей тщательно свернутый носовой платок, чтобы вытереть набежавшую слезу. Затем он наклонился к Питу Джею, пожал ему руку и схватил здоровяка за локоть. Нэгл был рад видеть, что сын Ларк выглядел более расстроенным раньше, когда они вдвоем обменялись словом или двумя, а не сейчас, с Юнгом.
Юнг подошел к гробу. Когда он приблизился к нему, его взгляд поймал взгляд Нэгла, и маленький человек улыбнулся. Нэгл ответил взаимностью.
Выражения, конечно, были чем угодно, только не вежливой вежливостью, которой они казались. Как раз наоборот. Это были поднятые боевые флаги.
— Ну, посмотрите, кто это.
О черт. Не сейчас.
«Мой добрый друг, Брендон».
Возле похоронного бюро Нэгл и Макс остановились, коротко взглянув друг на друга, плотно сжав губы. Нэгл снова обратил внимание на вновь прибывшего.
Элегантный мужчина лет сорока был одет в тот же темный клетчатый костюм, который носил всегда, и рубашку пастельных тонов. Сегодня он был жёлтым. Иногда он выбирал зеленый цвет или розу. Лучший выбор. Желтый придавал ему болезненный вид. Можно сказать, что светлая рубашка была его визитной карточкой. Но это предполагало предусмотрительность, которая придала бы детективу Эллиотту Уайту слишком большую заслугу. Он мог бы быть хорошим полицейским, отцом и мужем, но мода не была его сильной стороной.
Он шел, слегка прихрамывая. Бабушка Нэгла назвала бы это помехой в его гиталонге.
Его машина без опознавательных знаков, грязная и исцарапанная, стояла неподалеку на обочине. Внутри находилась афроамериканка в синем костюме и белой рубашке с открытым воротом. Детектив Виолетта Хейс — имя, которое Нэгл любил — внимательно наблюдала. Она была молодой, коренастой, энергичной и, казалось, была готова уравнять счет 10-13, хотя шансы на то, что Нэгл или Макс нападут на Уайта, а тем более застрелят его – какой бы прекрасной ни была эта мысль – были равны нулю.
Нэгл полез в карман. «Вот, мой друг». Он предложил стройному детективу карточку одной из принадлежащих ему автомоек. «Я сопровождаю тебя. Ты можешь убрать это птичье дерьмо с крыши. В последнее время много наблюдателей под деревьями?
Уайт проигнорировал протянутую руку, что безмерно разозлило Нэгла, и он убрал карту.
Нэгл знал, что это был резкий звонок, а не юридический. Они пришли перед рассветом со строгими криками, громким стуком и обнаженными пистолетами.
Через несколько машин дверь «Линкольна Навигатора» Нэгла открылась, и его водитель – и второй помощник – вышел. Джимми Эббит ростом шесть футов весил на пятьдесят фунтов меньше Макса. Джимми, увенчанный лохматой стрижкой, был сильным и жилистым, как стальной трос. Его лицо было узким до такой степени, что пугало Хэллоуина. Макс производил впечатление из-за своего размера, Джимми – потому что выглядел как зомби с ввалившимися глазами, которому не терпелось выпить твоей крови. Нет, это вампиры, которые пьют кровь. Что ж, не мог дождаться, чтобы сделать то, что сделали зомби.
Джимми присоединился к своему боссу и Максу.
Детектив Уайт оценил охранников. «Макс Фактор. А кто еще, если не Джимми Джамп Ап?
Ни с того ни с сего Уайт иногда давал людям причудливые прозвища. Он шагнул на бордюр, набирая высоту. — Выражаешь почтение, да? Он перевел взгляд на компанию Hannity Brothers.
— А вы, детектив?
«К Ларк? Я уважаю только тех людей, которых уважаю».
Что вышло и вполовину не так умно, как он, вероятно, надеялся.
Полицейский оглядел улицу. Мимо проехал автобус, шипя загазованными выхлопами. Две машины, одна опасно дребезжит. Среди жителей Панхандла автомобильная жизнь в основном включала в себя «Хонды», «Ниссаны», «Киасы» и фургоны с логотипами сантехники и служб доставки на грязных, обшарпанных боках. BMW 3-й серии и этот дешевый «Мерседес» были самыми роскошными автомобилями, которые Нэгл когда-либо видел припаркованными здесь.
— Мы знаем об этом все, Нэгл.
Это больше не был «Брэндон». Гораздо меньше «хорошего приятеля».
"О чем?"
«Притворяйся глупым, сколько хочешь».
— Представьте, что мы играем в шарады, детектив. Дайте мне подсказку. Сколько слов? Звучит как?"
— Я знаю, что ты собираешься сыграть в пользу Панхэндла.
Нэгл хорошо умел смотреть на раздраженных взглядов. Теперь он выстрелил в сторону белых. Он отметил, что выражение лица этого человека было похоже на выражение лица биолога, изучающего насекомое в банке – если это насекомое было привезено по подозрению в убийстве другого насекомого.
«Я не позволю этому случиться», — продолжил Уайт.
Нэгл перешел от мимики к жестам руками. Он поднял руки ладонями вверх. Значение: О каком хрене ты говоришь? «Я счастлив, как моллюск, в стране дяди Сэма на южной стороне. Зачем мне вкладывать деньги в этот блошиный капюшон? Оглянитесь вокруг, детектив. Ты уверен, что тебе не нужна эта автомойка?
Джимми сказал: «Почему бы вам просто не пойти на хер, детектив?»
Уайт улыбнулся. «Джимми Джек Офф, какой резкий ответ! Я восстанавливаюсь после травмы, насколько могу». Он снова повернулся к Нэглу. «Отвечаю на ваш вопрос — PH, а не автомойку — потому что вы жадный придурок, который хочет эксплуатировать и терроризировать здешних бедняков. Вы уже делаете ход на PH. И на моем участке больше не будет трупов. Статистика и так дерьмовая благодаря вам, Ларк и Юнгу.
Нэгл сказал: «У моей бабушки было выражение лица».
— Она сейчас? Уайт весело взглянул на очень большого Макса, который все это время стоял неподвижно, скрестив руки на груди.
"Ага. Ее выражением при разговоре было «виляние подбородком».
«Подбородок виляет. Как виляет собачий хвост. Забавно."
— И я не склонен сейчас иметь его с тобой. Так почему бы тебе не спрятаться куда-нибудь.
«Скулк», — размышлял детектив. «Это тоже хорошо. Я не знаю, какой мне больше нравится. Прячься или виляй подбородком. Полуулыбка превратилась в сияющий взгляд.
— У меня встреча, детектив. Все, что я могу сказать.
– Когда-нибудь ты совершишь ошибку, Нэгл. И я буду рядом, когда это произойдет».
Уайт развернулся и пошел обратно к машине. Виолетта Хейс повернула ключ, и двигатель заработал. Они проехали мимо Нэгла и его соратников, не взглянув на них.
— Придурок, — пробормотал Джимми. Они с Максом вернулись во внедорожник, а Нэгл продолжил путь к Сэму, чтобы забрать Эндрю. Он вошел внутрь и остановился. Ему пришлось рассмеяться.
В тот час, когда отец был на похоронах, сын был занят.
Молодой человек сидел в баре и разговаривал с женщиной в узких джинсах и белой футболке. Они стояли к нему спиной, но его впечатлила ее фигура и темные волосы, длинные и шелковистые.
Нэгл задавался вопросом, на что она похожа. Эндрю был красивым ребенком, обаятелем, избежавшим генов плохого характера своего отца. Он встречался со многими: с красивыми девушками, от которых пахло дорогими духами, которые часами тратили время на макияж, одежду и прическу и которые — по крайней мере, когда Нэгл был рядом — не говорили «черт» или «засранец». Они происходили из хороших семей, хорошо учились в школе и были на профессиональном пути. Но они продлились недолго в жизни Андрея. Несмотря на всю упаковку, они были пугающе пусты.
Рука женщины легла на руку Эндрю, и она наклонилась, чтобы что-то прошептать. Эндрю рассмеялся и что-то прошептал в ответ.
Нэгл отметил, что его сын закрыл папку с документами о покупке недвижимости на Эвергрин-авеню. Хороший. Профессионал.
Эндрю взглянул на дверь и увидел своего отца. Он улыбнулся и оплатил чек. Он и девушка занимались обменом номерами — конечно, с помощью телефонов, а не бумажек, как во времена Нэгла. Эндрю на мгновение поколебался, а затем быстро поцеловал ее в щеку. Он отошел от бара, и девушка повернулась, следя за ним глазами.
Нэгл замер. Молодая женщина была дочерью Джона Юнга.
Нэгл и Эндрю сидели на заднем сиденье «Навигатора», направляясь к зданию на Эвергрин.
— Знаешь, кто это был? — тихо спросил Нэгл.
— У Сэма?
«Сэма. Ага. Девушка."
«Лой».
«Лой? Это имя?
— По-китайски «Гром». Она хорошенькая, тебе не кажется?
Тишина.
"Что это такое?"
Макс на переднем пассажирском сиденье разговаривал по телефону, а Джимми за рулем не обращал внимания на то, что происходило сзади. По правилам наемных работников они оставались невидимыми.
Нэгл рассказала ему, кто ее отец, и, услышав эту новость, Джимми нарушил правила. Его голова ненадолго повернулась позади него. Нэгл не был уверен, сказал ли он на самом деле: «Ох, дерьмо», но, возможно, так и было.
Эндрю рассмеялся. «Юнг, этот Юнг. Твой . . . конкурент?»
Нэгл чуть не рассмеялся над знающим эвфемизмом молодого человека. Когда-то он думал, что сможет вовлечь в этот бизнес своего сына, то есть в криминальную сторону. Он даже использовал Эндрю на работе, когда тому было десять; ничего не подозревающий ребенок понятия не имел, что он был участником. Но вскоре после этого Нэгл понял, что, если дело дойдет до суда, окружной прокурор нападет на его семью, а у его сына была слабость. Он бы сдался на допросе. Чем меньше Эндрю знал, тем лучше для Нэгла. Он изо всех сил старался уберечь Марту, упокой ее душу и их сына от операции.
Но, конечно, Андрей узнал. Никаких умных умозаключений не потребовалось. Когда ему было тринадцать, к нему постучалась бригада крепких полицейских из отдела по борьбе с организованной преступностью. Комната Андрея была обыскана одной из первых.
Умный и проницательный молодой человек сразу уловил то, что предлагал его отец. «Она не шпионила за мной».
— Я об этом не думал.
Он был.
«Она даже не знала, кто я такой. Я никогда не называл ей свою фамилию».
Но Лой легко мог узнать, кто он такой. Она могла бы последовать за ним от дома Нэглов или, может быть, подождать возле похоронного бюро, чтобы поймать его. Эндрю, говорящий ей, что его имя не имело значения. Женщины могут быть столь же двуличными и опасными, как и любой мужчина в этом бизнесе; Нэгл приказал убить их двоих — жен боссов мафии, которые взяли на себя командование своего мужа.
«Я подобрал ее . Она вошла, заказала вино и села за барную стойку. Я придумал какую-то дурацкую фразу и подошел к ней. Мы нашли общий язык. Она сказала, что у ее отца были дела на улице, и она должна была ждать его там. Позже они собирались пообедать с ее матерью.
Бизнес на улице . . .
— Она не спрашивала обо мне?
— Зачем ей это?
Нэгл опустил голову и нахмурил брови. Взгляд первой стадии гнева.
"Нет."
Мгновение спустя: «Андрей, посмотри. Я не хочу, чтобы ты пострадал».
Это было правдой. Физический риск со стороны Юнга и этого придурка Ки. Но также боль и душевная боль — если, не дай Бог, что-то, ну, трагическое, случится с Юнгом и любыми членами семьи, которые случайно были с ним в то время, включая Лой.
Жаль, но несчастные случаи случались .
Молодой человек напрягся. « Вы не хотите осложнений».
«Только не сейчас. Это . . . чувствительное время».
— Мне нет шестнадцати, папа.
«Нет, это не так. Ты достаточно взрослый, чтобы знать, что мудро, а что нет. И видеть ее прямо сейчас неразумно.
"Прямо сейчас? Ну и что? Неделя, месяц? В голосе молодого человека была резкость. Ну, он был дипломированным юристом категории А.
И сын криминального авторитета.
Нэгл сдержал свой гнев. — Месяц, конечно. Достаточно времени, чтобы консолидировать власть в ПН.
– К тому времени она вернется в колледж.
"Где?"
«Она учится в аспирантуре Массачусетского технологического института».
«Я куплю тебе билеты на самолет до…» . . где бы это, черт возьми, ни было».
«Бостон».
«Бостон».
Эндрю открыл папку и просматривал записи, которые он сделал по сделке с недвижимостью в Эвергрин. Он появился через мгновение. "Все в порядке."
«Это сабой». Выражение, которое восходит к юности его сына. Каждый раз, когда Энди делал что-то хорошее — убирался в комнате, заправлял постель, делал домашнее задание, боролся с хулиганом — он был вознагражден словами «Это сабой».
Эндрю нахмурился.
Дерьмо. Передумал ли молодой человек?
Его сын покачал головой и постучал по документу. «Железнодорожный сервитут. Датируется 1872 годом. Мы можем получить исключение, но P и Z снова встретятся не раньше сентября.
« Это с кем она разговаривала в баре? Сын Брендона Нэгла?
Джон Юнг, все еще в траурном костюме, без белого галстука, стоял в кабинете своего загородного дома, места действительно красивого. Уютно и не раздражающе роскошно. Теплый серый ковер и кремово-белые фактурные обои создавали в комнате приглушенную тишину, а оформление было простым в буддийском стиле. Единственным произведением искусства — репродукцией — была скульптура Осенней Росы, знаменитого боевого коня императора Тайцзуна. Он доминировал над одной стеной.
В настоящее время помощник Юнга, Ки, доминировал над противоположностью. Мужчина, вытянув руки по бокам, стоял рядом со своим боссом. Юнг смотрел в окно на свой аккуратно ухоженный задний двор, подстриженный до совершенства. Это был прекрасный вид. Ки, как узнал Юнг, не интересовался эстетикой.
«Я разговаривал с барменом. Он рассказал мне кое-что». Когда Ки с кем-то разговаривал, он всегда получал ответ. «Он подобрал Лои. Она была в баре и пила вино.
"В дневное время?" - отрезал он. "Продолжать."
«Парень Нэгл работал над какими-то документами. Они выглядели как деловые бумаги. Нэгл и Макс были с ним незадолго до их отъезда на похороны.
— Кажется, он знал, кто она? Ребенок?"
«Бармен сказал, что не слышал, чтобы они упоминали фамилии. Только Энди и Лой».
— О чем они говорили?
«Свидания с вещами, — сказал он. Ничего о бизнесе.
Юнг кипел от ярости. Его дочь с сыном Брендона Нэгла! Как это произошло? Юнг имел склонность немедленно возлагать вину, когда что-то шло не так. Где он мог теперь оценить вину, которую пересекли его дочь и сын Нэгла? Дональд Ларк был в некотором смысле виноват в том, что его убили. Жене Юнга тоже за то, что она воспитала беспокойную и непослушную дочь, которая сама пошла бы в такой отвратительный предлог в бар. А жену можно было бы вдвойне винить за то, что она по глупости настаивала на том, чтобы он прекратил шлепать девочку, когда ей исполнилось тринадцать.
Однако в конце концов Юнг сосредоточил ошибку там, где он хотел, чтобы она была с самого начала: на Брендоне Нэгле.
Осматриваем задний двор: пруд с карпами кои, хардскейп, песчаный сад, топиарий.
После похорон, когда он, его жена и дочь обедали в Le Residence, Юнг несколько раз неодобрительно взглянул на макияж Лои, облегающие джинсы и топ. Похоже, она не заметила критики. Или, что более вероятно, так и сделал, но проигнорировал отца. Он перестал пристально смотреть на нее и рассеянно слушал ее болтовню о мужчине, которого она встретила у Сэма. Он был таким милым, таким забавным, таким красивым. Такой вежливый.
Он написал Ки, чтобы тот вернулся в бар и допросил бармена. Затем Юнг снова повернулся к Лои и задал следующий логичный вопрос. «Он китаец?»
«О, Отец. Серьезно?" Лицо девушки выразило раздражение.
Где был ивовый прут, когда он вам понадобился?
Ки вернулся в дом Юнга десять минут назад со своим отчетом.
Юнг продолжил свой допрос. «Мальчик казался чрезмерным. . . влюблен в нее? — спросил он, хотя этот вопрос был бы за пределами компетенции Ки. Юнг никогда не знал, что он связан с женщиной, и даже не мог себе этого представить. Как адвокат в суде, он перефразировал: «О чем они говорили, о чем говорили?»
«Музыка, телешоу, колледжи. Он учился на юридическом факультете и берет отпуск перед тем, как пойти на работу».
"Адвокат? Преступник?"
Боже мой, неужели мальчик готовился стать прокурором ?
"Нет. Корпоративная и недвижимость».
Юнг отвернулся от окна. — Мальчик говорил что-нибудь о своем отце?
Пауза. «Я не спрашивал. Я могу вернуться».
Юнг был раздражен. Ки должен был подумать об этом. "Не, неважно. Он ее поцеловал?
"Да. Но только в щеку.
«Она колебалась? Или она хотела, чтобы он этого сделал? Ты и этого не спрашивал.
"Нет, сэр. Мне жаль." Ки оставался неподвижным, и в его голосе не было ни капли сожаления. Он был с Юнгом семь лет, и Юнг до сих пор не знал, было ли это его имя, фамилия или единственное имя. Он был сильным и крепким и знал шесть или семь видов боевых искусств. Несмотря на, а может быть, и благодаря своей способности убить практически любого человека, к которому он мог приблизиться, Ки обладал удивительным спокойствием. Он ходил, окруженный розовой аурой духовного лидера.
Юнг обдумал ситуацию. Знал ли Энди, кого именно он подбирает — чтобы узнать о Юнге и передать информацию Нэглу? Это имело смысл. И эта мысль привела его в бешенство.
Его также разозлила мысль о том, что сын грубого и невежественного возчика хочет сделать свою дочь завоеванием.
И он даже не был китайцем.
Юнг случайно взглянул на висящую фотографию себя, своей жены и Лой, когда девочке было десять лет.