Нет в мире ничего приятней теплой ванны с нежной душистой пеной после ночного дежурства. Говорю это не для красного словца. Пятый год, я работаю слесарем на целлюлозно-бумажном комбинате, раз в четыре дня у меня ночное дежурство. Работка, надо вам сказать, не пыльная - ходи по цеху да гайки подкручивай. Но одно дело днем двадцать раз сбегать на другой конец цеха, влезть на эстакаду и отрегулировать ход вала, другое проделать, аналогичные действия ночью. Такие ночные прогулки изрядно выматывают. К утру чувствуешь себя совершенно разбитым. И лучший способ излечиться от такой хандры, принять теплую ванну.
К чему это он ведет? - спросит читатель. А вот к чему.
История со мной однажды в ванной приключилась прескверная. Как сейчас помню. Третье марта. Весна. Лежу в ванной, пивко попиваю, песенку под нос мурлычу - настроение наипрекраснейшее. А надо вам сказать, что в таком приподнятом настроении была у меня дурная привычка ковырять в кране пальцем правой ноги. Почему именно правой? Сам не знаю - привычка, и все тут.
В тот злополучный день, палец моей правой ноги застрял в узком отверстии крана. Сначала я даже не предал этому обстоятельству особого значения. Однако когда все попытки извлечь палец из крана ни к чему не привели, я не на шутку перепугался.
Слава богу, под рукой оказался телефон - еще одна привычка. Схватил я трубку и стал номер службы спасения набирать, но в последний момент скинул вызов. Приедут спасатели, в красивых спецкостюмах с баграми и в касках. Наверняка еще и парамедик с ними будет - грудастая блондинка в белом халатике с красным крестом во весь лоб. А тут я лежу в ванне: голенький с пивом и журнальчиком фривольного содержания. Нет уж, увольте! Но что, же тогда делать? Ответ был очевиден.
Схватив отброшенный в приступе безысходности телефон, я стал набирать телефон Сашки Балаева - приятеля из соседнего подъезда.
Трубку подняли после десятого гудка.
-Але! - послышался сонный голос товарища.
- Саня привет! Это Витя! - я готов был его расцеловать.
- Витя ты чё с тополя навернулся?! - зло спросил Саня. - В нормальных домах Лондона и Парижа звонить до полудня людям, находящимся в отпуске, не принято!
Я настолько был рад слышать живого человека, что пропустил грубость мимо ушей.
- Ты понимаешь, Саня, у меня тут такая история...- и я, перепрыгивая с пятого на десятое, кратко изложил суть проблемы. Заканчивал рассказ я под его неудержимый хохот.
- Ну, ты Витя даешь, ты бы еще туда хрен запихал! - веселью Балаева не было предела.
- Да пошел ты, - обиделся я.
- Ладно, не дуйся. Я мигом. У тебя дверь открыта?
И тут меня прорвало: громогласно, витиевато, с перчинкой.
- А форточка открытая есть? - деловито поинтересовался Саня, когда я закончил поминать всех чертовых матерей и их прабабушек.
- Есть! - обрадовался я. - В комнате, которая с торца дома.
- Отлично! Никуда не уходи - скоро буду! - сказал Балаев, гоготнул над своей неуместной шуткой и бросил трубку.
Минут через пять послышался страшный грохот и звон стекла. А еще через минуту в ванную вошел Саня. Улыбаясь во все лицо, он потирал рукой ушибленное при падении плечо.
- Черт возьми, чуть стекло не вышиб. Ну что тут у нас? - деловито, словно врач, осведомился он и присел на край ванны.
- Вот, - как можно невинней произнес я, выпучив глаза на застрявший в кране палец.
Палец к тому времени изрядно опух и начал синеть.
- Да-а! хреново дело! - заключил Балаев, ознакомившись со всех сторон с застрявшей конечностью.
- Еще как хреново, - уныло согласился я. - Что делать-то будем?
Саня почесал затылок.
- С мылом пробовал?
- Конечно, пробовал! Нихрена не помогло, - тоже мне блин помощник. - Ты смотри, как он опух-то! Теперь хоть с мылом хоть с вазелином!
- А может, воду включим, и его напором выдавит!
- Каким к черту напором? Ты когда в наших трубопроводах напор видел!? Сплошные запоры! - я уже почти орал.
- Да ты не кипятись, - стал успокаивать меня Балаев. - Чего-нибудь да придумаем!
- Ты только думай побыстрей, - попросил я немного успокоившись. - Палец пухнет, да и вода остывает.
Саня снова принялся усиленно массировать затылок. Две минуты мы сидели молча. Палец синел и ширился. И тут Санька осенило.
- Эврика! - закричал он.
Интересно, если бы у Архимеда палец в кране застрял, открыл бы он свой великий закон? Не думаю. Зато наверняка нашел бы способ быстрого извлечения пальцев из кранов (с таким-то умищем!). Жаль, что он не застрял в кране. Но я отвлекся...
- Эврика! - закричал Балаев и просиял. - Есть у меня сантехник один знакомый - золотые руки. Он твой палец в раз извлечет.
- Ура!!! - обрадовался я, хотя и с трудом представлял как слова "сантехник" и "золотые руки" могут характеризовать одного и того же человека.
- Давай зови его сюда! Пока я совсем не опух.
Тут Саня принялся чесать за правым ухом. Отчего за правым? Да это вы у него сами спросите. На меня словно ковш холодной воды вылили. Если Саня чешет череп за правым ухом, значит, не все так просто в этом мире как кажется.
- Понимаешь, Витя, он к тебе не пойдет, - сказал мой товарищ и шмыгнул носом.
- Как не пойдет? Ты ему ситуацию обрисуй и денег предложи!
- Да не в этом дело, - смущенно признался Саня. - Он с утра вообще никуда не ходит.
Балаев многозначительно щелкнул пальцами у горла. Хоть одно утешение, - подумал я. - сантехник пьющий - значит мужик нормальный. Не спрашивайте, откуда такая логика, сам не пойму. Подозреваю причастность к этому таких понятий как хреновая зарплата, грязная работа, и традиция. Короче если сантехник не пьет он полный псих, а если пьет - значит, обычный мужик, с обычными нервами. И нечего тут особо рассуждать.
- Так он че сутра неподъемный? - спросил я, все еще надеясь на чудо.
- Еще как подъемный. Но только до магазина и обратно. Пока жбан не засадит, за работу не принимается - трясучка. А жбан он только к обеду приговаривает. У него это дело строго по расписанию.
- Черт подери! - я вновь разволновался. - И что теперь делать! К обеду мне ногу по самое не балуй можно будет ампутировать.
- А ты еще разок попробуй, потяни его, - предложил Саня, кивая на палец. - Может и выйдет.
Верите или нет, но я послушался этого идиота - потянул. От боли у меня глаза чуть на лоб не вылезли. Матерился я на этот раз до хрипоты, и заткнулся только тогда, когда Саня вдруг встал и вышел. Перепугался, скажу я вам, до смерти. Неужели Сашка обиделся и кинул меня одного? Вот гад! Я собрался крикнуть что-нибудь обидное вслед, но тут дверь опять отворилась. На пороге стоял Балаев, в руках ножовка по металлу, а на лице коварная улыбка.
- Ну что будем резать, - ехидно спросил он. - По самое не балуй?
- Да ты мне полпальца отхреначишь! - по поводу слесарных способностей Балаева я не имел никаких иллюзий.
- Не бойся, я на пяток сантиметров повыше возьму.
- Ну и толку-то?
- Очень даже много. Ты сможешь вылезти из ванной и своими ножками потопаешь до Василия Петровича.
- До кого? - не понял я.
- До кого, до кого, до сантехника моего, Василия Петровича! Сено к лошади не ходит.
Процитировав народную мудрость, Сашка пристроился у крана и с видом профессионала пальцеизвлекателя принялся орудовать ножовкой. Надо отдать ему должное - работал он старательно. Не прошло и десяти минут, а я уже стоял на кафельном полу, подрагивая от холода и обтирался махровым полотенцем. Лишь небольшая металлическая загогулина, впившаяся в средний палец правой ноги, напоминала о моем недавнем заточении.
Пока я обтирался и собирался Саня сбегал к себе домой и переоделся. Я как раз размышлял о том, что одеть на правую "пленную" ногу, когда он вернулся.
- Ну? Готов? - спросил он, вваливаясь в прихожую.
- Че с ногой-то делать?
- У тебя же сланцы есть. Накинь их, - посоветовал Саня. - Тут не далеко метров триста.
Надев на левую ногу зимний ботинок, а на правую летний сланец я накинул толстовку, и мы вышли на улицу. Никогда не думал, что для того чтобы обрести свободу одного единственного пальца мне придется пройти через столько испытаний. Триста метров до дома Василия Петровича показались мне вечностью. Я краснел и кипел от ярости, когда мимо нас с гоготом пробегали подростки. Бледнел и смущенно шептал "Здрасте!" встречая знакомых. А когда Саня забежал в магазин за водкой для Василия Петровича я чуть не сгорел от стыда потому как одна сердобольная бабуля, причитая на всю округу, пыталась всучить мне десятку.
И все-таки я преодолел эти триста метров. Войдя в обычную панельную пятиэтажку мы поднялись на второй этаж и остановились у обшарпанной деревянной двери.
- Так, слушай сюда, - сказал Саня, придерживая меня за рукав. - Петрович, он мужик не простой. Ты ему ногу свою сразу под нос не суй, может и послать. Он понимаешь, пофилософствовать любит. Ты слушай и не перечь. Понял?
Я кивнул. После испытанных потрясений я был готов пережить и сантехника-философа.
- Тогда пошли!? - Саня весело подмигнул и толкнул дверь.
Однокомнатная квартира Василия Петровича произвела на меня удручающее впечатление. Желтые потолки, старые затертые до дыр обои, древняя почти разваливающаяся мебель и затхлый скребущий горло запах.
Хозяина мы застали на кухне.
- Можно в гости!? - спросил Саня, обращаясь к здоровому детине, сидящему на табурете у окна. На столе перед ним стояла бутылка "Столичной" и наполненный на четверть граненый стакан. Василий Петрович медленно повернул голову и посмотрел на Сашку узкими щелочками глаз. Прошло несколько секунд, прежде чем он узнал гостя.
- А! Александер! - наконец-то произнес он, и покрытые густой щетиной щеки расплылись в дружественной улыбке. - Проходи! С кем это ты?
- Это друг мой Витя.
Василий Петрович скользнул по мне взглядом, наткнулся на впившийся в палец кран, ухмыльнулся и сказал: - Что же проходите, садитесь.
Мы придвинули табуретки и уселись к столу. Сашка извлек из кармана бутылку "Столичной" и копченую селедку.
Нарезав сельдь, и налив нам с Саней по четверти стакана Петрович произнес:
- Давайте за любовь пацаны! Дай бог вам не обжечься как мне!
Мы выпили. Я хотел, было сразу перейти к делу, но Саня меня опередил.
- Ну, как жизнь Петрович? Что нового? - спросил он, подцепляя с блюдца кусочек сельди.
- Да какая тут жизнь Санек! Так проживалки. Вчера какой-то ухарь приходил весь на понтах. Морщился, корежился, чуть ли не блевал. Вы, - говорит. - Василий Петрович слесарных дел мастер будете? А сам нос воротит...
- Вышвырнул я его! - гоготнул Петрович и вслед за Сашкой подцепил кусок сельди. - Взял за шкварник и вышвырнул. Воротит его, видите ли. Меня вот может при виде таких как он воротит - пидарасы манерные!
- Да уж, - согласился Саня, вновь заговорщицки мне подмигнул и наполнил стаканы на четверть
Новую дозу организм принял гораздо охотней предыдущей. В голове приятно зашумело, и я с удовольствием отметил, что мне стало гораздо легче.
- Я тут вот о чем подумал, - сказал Петрович, обтерев рукой рот и поставив стакан на стол. - Ведь состояние покоя может быть равносильно равноускоренному движению, не так ли.
- Это почему же? - впервые с момента прихода к Петровичу, я вступил в разговор.
- Ну, судите сами. Если в абсолютной пустоте тело движется равноускоренно, и так же движется наблюдатель этого тела, то друг для друга они находятся в состоянии покоя. Других же тел для опровержения данного утверждения не существует - логично?
- Ну, да, - почти одновременно сказали мы с Сашкой.
Воцарилась пауза. Петрович, воспользовавшись нашим молчанием налил в стаканы.
- Ну и чего из этого следует? - не вытерпел я. Думать после столь ударной дозы алкоголя мне не хотелось, но зато я достиг состояния располагающего к общению.
- Все! - улыбнулся мне Петрович. - А в частности то, что покой может быть равноускоренным движением всех наблюдаемых тел. Или то, что нет в мире никакого состояния покоя. Нет его, ничто в мире не стоит на месте. А раз в мире нет состояния покоя, то нет в нем и движения. Ибо понятие движения рождалось из ложной предпосылки о существовании состояния покоя.
Надо признаться, я был немного ошарашен потоком информации, вываленным на мою голову. Зато я уловил, откуда в этом человеке столь огромное безразличие к себе. Было в его философии нечто фатальное.
- И вообще! - громогласно добавил вдруг Петрович. - Запомните пострелята. Нет никакого мира, или как её там - вселенной. Нет ничего. Все это обман умников, которым нужно чтобы вы пахали на них. Поверьте старому сантехнику. Мир возникает в день вашего рождения, и умирает вместе с вами, а до и после нет ничего. Но для вас это слишком жестоко. Вам лучше считать, что мир существует только из-за того, что рождаются и умирают в нем не одновременно.
Петрович взял бутылку и добавил в стаканы до половины.
- За мир!
-За мир! - переглянувшись, согласились мы.
Вот теперь совсем окосел, - подумал я, пытаясь подцепить кусок сельди. На голодный желудок, да после ночной - не мудрено. А вот Балаев от выпитого лишь раздобрел, и, похоже, напрочь забыл о том, зачем мы пришли. Положение спас Петрович.
- Вы Саня собственно чего пришли-то? По делу?
- А-а! - спохватился Балаев и кивнул на меня. - Вон у Витьки палец в кране застрял. Вытащить не может.
- Всего-то? - удивился Петрович. Он нагнулся к моей ноге, а в следующую секунду я держал в руках злополучный фланец.
Я и испугаться, толком не успел. И самое главное не почувствовал никакой боли.
- В нашем деле главное что? - улыбаясь, спросил Петрович.
Похоже, наши вытянутые от удивления лица доставляли ему истинное наслаждение.
- Что? - словно попугай переспросил я.
- В нашем деле главное наркоз! - гоготнул хозяин и дружески похлопал меня по плечу. А потом немного грустно добавил. - Жаль, не всем помогает.